Бастард четвёртого мира. Том 5. Враг за той стеной

Пролог

В ушах до сих пор стоял предсмертный стон Лики и хруст костей белобородого рыцаря…

Впрочем, знай я, что под маской Ридами таится заклятый враг, а затея по спасению Тамиора из лап огненных троллей обернется гибелью всего отряда, снова поступил бы так же. Бросить друга на произвол судьбы – дело поганое. И хотя сам бородач уж точно и с радостью разменял бы свою жизнь на наши, вряд ли хоть кто-то из побратимов в трезвом уме согласился на подобный обмен. Уж лучше отправиться к Корням Небытия с боем и в хорошей компании, чем заливать малодушие горьким питьём да бравыми россказнями в утешенье.

Теперь все мертвы.

Никогда раньше не думал, что смерть может быть такой… молчаливой. Ни тебе песен небесных труб, ни дороги в разверзнувшиеся хляби, ни воинственных призрачных дев в провожатые. Только скрежет метала, хрип, а затем угрюмая серая тишина.

… – Я… Я же… – принялся бормотать я, не веря собственным ощущениям. – Я же был ранен.

– Вот именно, мой юный друг, вот именно были, – хмыкнул Омриггор и непринужденно потеребил поросль под носом. – Сейчас все в полном порядке.

– А белобородый? Лика и Давинти… Их вы можете оживить?..

… – Вы уже совершили достаточно, вернув Фиал памяти к его изначальному положению. Вы помогли мне, теперь я желаю отплатить тем же… Стойте ровно и постарайтесь ни о чем не думать. Я попробую вернуть ваших друзей и переместить всех вас в более безопасное место…

Грохот заполонил округу. Ледяной ветер сбивал с ног и шутя проходил сквозь броню. Ослепительно белое зарево отозвалось резкой болью в глазах, и я зажмурился.

– Готово, – послышался мягкий тон Омриггора.

Я поднял веки и огляделся.

– Ничего! – смакуя во рту горечь обмана, грозно зарычал я, крутанулся, чтобы воздать весельчаку за жестокую насмешку, и обомлел…

Глава 1

Угрюмое песчаное море, сплошняком сотканное лишь из бесконечного числа дюн да редких скалистых отрогов, что одиноко вздымались над затертой линией горизонта, бесследно исчезло. Набирающий силу зной сменился приятной свежестью, а суровый еле уловимый и оттого кажущийся ещё более зловещим шепот пустыни незаметно перерос в переливы птичьего щебета, искусно вплетенного в стрекот цикад и жужжание взбалмошных шмелей, торопящихся успеть по своим делам до наступления сумерек.

Перемены были настолько разительными, что я не сразу поверил собственным глазам. Крепко зажмурившись, стиснул зубы, прислушался к прохладным касаниям безмятежного ветерка и, решив сосчитать до десяти, для пущей верности резко распахнул веки на седьмом такте, словно пытаясь уличить самого себя в жульничестве.

Однако иллюзия отказывалась исчезать: вокруг не оставалось ничего, что бы напоминало место недавней битвы, где я находился меньше минуты назад. Ни мертвых тел, ни останков раскуроченного лагеря, ни округлого силуэта усатого весельчака Омриггора. Застывших в неподвижности толп огне-троллей также не было видно. Всё это испарилось, не оставив даже малейшего намека на прежнее существование. А высоко над головой громоздилось зеленое колышущееся царство Тилендальского леса.

– Всё-таки не обманул… Спасибо, – благодарно прошептал я, представляя упитанное лицо добродушного бога и, раскинув руки в стороны, набрал полную грудь влажного воздуха.

Ноздри заполнил густой запах вольных трав. Тонкое благоухание смол, сочащееся от вспученной коры величественных деревьев под напором послеполуденного тепла, мешалось с пряным духом мха и кисловатым привкусом пропитанных сыростью кореньев. Белесый диск светила, сопровождаемый конвоем кучевых облаков, почти перевалил за стыки крон и теперь напоминал о себе лишь каскадом слепящих лучей света, настырно продирающихся сквозь мешанину переплетенных ветвей.

Стоптанные до мозолей пятки обдало приятным холодом. Я опустил взгляд вниз и блаженно причмокнул. Прямо подо мной, разделяя границы небольшой поляны на две равные части, пролегало русло ленивого родника. Обогнув поросшие развесистой зеленой шерстью кочки, ручей неторопливо уходил к юго-востоку чащи и, петляя меж стволов, терялся из виду. Стоя по лодыжки в тихо урчащем потоке, я чувствовал, как вода постепенно просачивается сквозь щели потертых сапог, заливается внутрь и лучше любого лекарства или чудодейственной мази дарит успокоение натруженным ногам.

Не торопясь выбираться на берег, я зачерпнул полные ладони жидкого жемчуга и с наслаждением растер по лицу. Обветренная, стянутая толстым слоем песчаной трухи кожа тут же покрылась мурашками. Простое и живительное ощущение, словно я целиком окунулся в свежесть вечерней росы, что в преддверии заката стынет раздутыми каплями на склонах островерхих травяных стеблей, медленно опустилось на плечи и растеклось по всему тулову.

Внезапный порыв всколыхнул малахитовый ковер, покружил на просветах хороводом из крохотных пушинок, сорванных с бутонов прушиницы, и стих, принеся с севера настойчивый аромат дикого меда.

– Значит, где-то рядом устроен улей, – невольно подумал я вслух. – Нужно будет обойти его стороной. Иначе сражения с пчелиной братией не избежать. А они – противник серьезный…

– И, позволю себе заметить, крайне злопамятный, – послышался сонный говор слева от меня. – Впрочем, спешу с прискорбием сообщить, наведаться к жужжащим бестиям всё же придется, – продолжал деловито сетовать знакомый голос. – Припасов почти не осталось… Вернее, не осталось вовсе.

– Давинти?! – радостно вскинулся я, быстро узнав бормотание длинноухого поэта. – Живой!

Я широко раскрыл глаза и завертел носом в поисках друга. Но едва ли успел заметить высокую худощавую фигуру шагах в десяти, как из ближайшего кустарника, сильно смахивающего на заросли колючего терна, раздался быстро приближающийся лязг металла и глухой топот. Сквозь узловатые дебри, подгоняемый треском и руганью, слившимися в озлобленный боевой клич, прямо мене навстречу неслась натуральная ходячая крепость с донельзя перепачканной потом шевелюрой и белой всклокоченной бородой. Сжимая в громадных кулачищах выпущенное копьё и надежно прикрывая туловище щитом, Тамиор на полной скорости шел на таран.

– Эй! Эй! – было запротестовал я.

Оклик не принес результата. Казалось, будто здоровяк ни на миг не прекращал битвы и до сих пор пребывает во власти ража. А этот проверенный и излюбленный им маневр лишь продолжает наступление на иллюзорного врага.

Не более чем за секунду до столкновения, глаза рыцаря удивленно расширились, он суетливо отвел оружие в сторону и попытался замедлить ход. Однако тяжесть латного доспеха настырно потянула его дальше. Ноги спутались, и широкоплечий детина неуклюже врезался мне в грудь, опрокидывая нас обоих на землю.

К-р-а-а-а-к-х!

Лоно ручья взорвалось фонтаном радужных брызг, смягчая стремительное падение.

– Фу-ты ну-ты, – задумчиво промямлил эльф после короткого и весьма уместного молчания.

– Братская любовь. Ничего не поделаешь, – весомо вставила Лика и прыснула со смеху. – Без жертв не обойтись.

Состроив укоризненную гримасу, я грозно засопел прямо в нависающее сверху обескураженное лицо бородача и перевел взгляд.

Слева от Давинти стояла маленькая воительница и увлеченно, с явной опаской ощупывала свои ребра. Питомец толади беспокойно кружил вокруг хозяйки, то и дело толкая хвостом еще не до конца пришедшего в себя от пробуждения поэта, чем здорово раздражал длинноухого.

Я сосредоточился на большом темном пятне за спинами товарищей и различил трёх мирно щиплющих сочную траву лошадей во главе с Буреломом.

– Все целы, – не скрывая растроганных чувств, процедил я. Затем собрался и, напустив на себя строгости, пробурчал: – А ты, громила, прекращай бросаться на товарищей, будто обезумевший ёгрим. И слезай уже. Я тебе не перина!

– Но я… Как же это? – спешно отползая в сторону, забормотал Тамиор. – Куда делся Саргрок? Где пустыня, где тролли? Да где мы вообще? – растерянно продолжал он, с тревогой оглядывая зеленые заросли вокруг. – Ничего не понимаю, – наконец сдался рыцарь, плюхнулся в воду там, где стоял и обратил донельзя сконфуженную физиономию ко мне.

– А вот для меня, друзья, всё предельно ясно, – загадочным тоном проговорил Давинти и, хитро ухмыляясь, подмигнул воину. – По крайней мере самые значимые аспекты.

– Ну конечно, – закатив глаза кверху и хлопнув ладонями по переливающейся водной глади, с досадой всплеснул руками Тамиор. – Кому же, как ни тебе?

Он картинно подпер подбородок кулаком и принял вид, преисполненный показного внимания.

– Может, тогда и нас просветишь, а, длинноухий?

– Всенепременно и с радостью! – звонко отозвался улыбчивый тил, но тут же посерьезнел и чинно добавил: – Однако для начала необходимо внести некоторую ясность. А именно я склонен полагать, что наши представления о ценности происходящего, как, впрочем, и прежде, могут розниться довольно сильно.

Эльф нащупал на поясе кожаный мешок, запустил в оттопыренную горловину пятерню и, выудив крупное спелое невесть откуда взявшееся яблоко, смачно надкусил плод.

– К примеру, мне, – хрупая сочной мякотью, невозмутимо продолжал он, – не дает покоя тот факт, что запасы нашего провианта приказали долго жить. Совсем. И питья осталось не больше чем по глотку на каждого. Так что шансы сгинуть по-прежнему имеются. В иных обстоятельствах подобный расклад скорее всего мог бы омрачить мой жизнерадостный настрой, н-о-о, – нарочито звучно протянул поэт, – только не теперь. Сейчас я безмерно счастлив тем, что всем нам – ума не приложу каким чудом, да это в сущности и не важно – удалось выбраться из проклятой каменоломни, сохранив при этом достаточное количество рук и ног там, где им подобает находиться.

Тил на всякий случай ещё раз оглядел себя.

– Да, всё на месте, – удовлетворенно заключил он. – И этот, разрешите заметить, просто потрязительный результат вызывает во мне лавину искреннего восторга и столько же удивления. Должен признать, что мерзкая, злобная и до отвратительного зубастая морда верховного дикаря ещё долго станет являться ко мне в кошмарах. Как, впрочем, и рухнувшие своды Гнилой Сопки. Б-р-р-р.

Рифмач болезненно скривился, съежил узкие плечи и, подняв взгляд, ехидно хмыкнул.

– Видели бы вы рожу вождя, когда до него, наконец, стало доходить, что реликвии у меня в помине нет, да и не было. А когда призвался лавовый шар, его и вовсе перекосило от страха. Уверен, в тот момент Саргрок здорово пожалел, что связался с таким сорвиголовой, как я.

– Ну, прямо гроза тролльего рода. Я в тебе ни капли не сомневалась, – шутливо заверила Лика. – Вот только как тебе это удалось? Не думала, что в школе бардов – или где там учат лепить баллады, словно пирожки? – ещё и чародейство преподают.

– Но-но! Попрошу не мешать чистый образ властителя рифм с бездарными распевалами чужих стихосложений. Я высокий поэт, а не какой-то там захудалый бардишка из городской подворотни, – воспротивился тил, недовольно изогнув рот книзу. – А что до волшебства, так то не моя заслуга. Вот он мешок с чудесами.

Давинти радостно похлопал рукой по торбе, покоящейся на животе.

– Наследство, так сказать. От приятеля досталось. А уж он-то в колдовском ремесле толк ведал. Чего только стоит целая кипа рецептов, посвященных приготовлению разнообразной стряпни из крыс и диких корешков.

– Из крыс? – поморщившись, переспросила толади.

– Не иначе, – беззаботно подтвердил длинноухий, будто варево из крысиного мяса представлялось ему чем-то само собой разумеющимся. Затем немного подумал и добавил: – Долгая история… Словом, куча увлекательного, но совершенно бесполезного чтива и ни одного свитка с приличными боевыми чарами. Потому следует признать, всё было довольно скверно, пока мне на глаза не попался пергамент огненного шара. Тут-то и завертелось. О-о-х, я уж думал, не выберусь, – процедил сквозь зубы он. – Однако врожденный героизм, а также, присущее вашему покорному слуге отважество, ясное дело, ожидающее в глубинах души того самого рокового часа, с легкостью позволили избежать бесславной гибели нам всем.

На мгновение голос Дави стал чуть громче и преисполнился балаганной бравадой.

– Кажется, было именно так?.. – уже скорее спрашивая, чем утверждая, добавил эльф. – Некоторые детали пересказа, конечно, требуют доработки. Мне никак не удается восстановить ход событий целиком. Наверное, всему виной эта проклятая мигрень, что донимает меня вот уже… – стихоплет замялся не в силах закончить фразу. – Но не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы представить, чем могло завершиться столь опасное мероприятие. Однако теперь, когда основная угроза миновала, я с нетерпением ожидаю момента, в коем смогу полностью подчиниться творческому вихрю и пронзительной рифмой запечатлеть свой доблестный, невообразимо решительный и попросту неоценимый вклад в спасение одного белобородого детины – тебя, мой дорогой Тамиор.

Подбоченившись, Давинти уставился на хмуро скалящегося воителя и замер в неловкой паузе.

– Ты, что ли, хотя бы кивни в знак согласия, оглобля неблагодарная, – обижено пискнул тил, не получив в ответ ничего кроме холодного настороженного взгляда. – Ладно. Раз так… – не стал припираться он и деловито завертел головой. – Где тут ближайший постоялый двор? Мне срочно требуется выпивка. Может, кружка хмельной браги исцелит эту прискорбную недосказанность, и господин бородач снизойдёт до элементарной признательности?

– Х-е-х! В другой раз, – буркнул Тамиор, зачерпывая в ладони родниковой воды и делая громкий обильный глоток. – Тьфу ты… мельник, – сплюнул он. – Завязывал бы уже со своими «кажется», «если бы», «кабы» и «где побыстрее найти харчевню». Это лес! – рыцарь широко раскинул руки. – Откуда здесь взяться постоялому двору?

– Но как же? – не желал сдаваться рифмач. – Тут повсюду красные клены. Видите? – он неопределенно ткнул пальцем в сторону чащи. – Да будет вам известно, дремучие мои, эти восхитительные деревья свободно растут только в исконных землях первого тилского государства. А значит, мы находимся не иначе как у северных границ Тилендаля. Родные пенаты, колыбель истории и смелых начинаний. Вам исключительно повезло, друзья, – затянул Давинти, подтверждая важность своих доводов частыми глубокими кивками, – я хорошо знаю здешние места. И даже готов спорить… ну вот хотя бы на… – остроухий пошарил за пазухой и, не обнаружив ничего ценного, пискнул: – Хотя бы на пинок или щелбан среднего размаха, что посреди бескрайнего полчища глухих лесов до сих пор таятся мириады крохотных деревушек, в каждой из которых наверняка найдется ночлег и чем промочить горло. Во всяком случае, именно таким запомнился мне этот благодатный край.

– Тогда подставляй тощий зад. Проспорил.

– Это ещё почему?

– Потому, – сухо прогудел Тамиор. – Не хочу тебя огорчать, дружище, но судя по твоей болтовне, память в последнее время здорово тебе подводит.

– Не замечал, чтобы меня это беспокоило, – отмахнулся Давинти. – Зато, что действительно не скрыть, так это насмешливый тон и уничижительные намеки.

– Намеки? Да ни в коем разе, – уверительно ухнул бородач. – Разве что я своими глазами видел, как Варанта с Ликой еле выскребли тебя из-под обломков, когда подъемник главного зала каменоломни обрушился прямо на твою беспечную маковку. Если б не эти двое, даже тролли побрезговали бы раскапывать. Не припоминаешь? Дальше было ещё много чего интересного. Только от моих видений тоже проку немного.

Рыцарь напряженно повел шеей и обеими руками обхватил затылок.

– Нападение на стоянку, бой, вождь Саргрок… А больше ничего… Всё как в тумане – тени, да и только.

– Угу, – поддакнула Лика, делая пару шагов вперед. – Я тоже мало что смыслю. Кажется, меня сбили с ног, а потом… Нет, ничего, – толади задумалась. – Прямо-таки не по себе становится, когда я пытаюсь представить, как мы в один миг очутились в такой дали от пустоши. Либо это слишком правдоподобный сон, либо… – на лице девушки промелькнуло беспокойство. – Нельзя же вот так просто взять и забыть двухдневный переход по пескам. Верно? – она умоляюще покосилась на прочих соратников.

– Верно, Лика, верно, – поднимаясь из воды и вставая на травянистый берег, со вздохом заговорил я. – Нашему отряду и вправду было суждено погибнуть там, среди иллийски дюн. Во всяком случае, всё шло именно к такому исходу. Тролли взяли верх и…

Я запнулся, старательно придумывая, как бы помягче сообщить товарищам о их конце и последующем чудесном возрождении.

– Эвдикт. Вот усатый пройдоха, – я тепло хмыкнул. – Мог бы предупредить, что только мой рассудок останется в трезвом разумении.

– А кто такой этот Эвдикт? – осторожно поинтересовалась толади.

Дави и Тамиор неопределенно переглянулись, и кажется с не меньшим интересом приготовились выслушать мой ответ.

– Что ж, похоже, придется начать издалека, – буркнул я, мысленно подбирая слова к долгому разговору. – Скажем так, одно древнее, почти забытое божество нипочем не желает быть на слуху и предпочитает весьма странные вымышленные ипостаси. Эвдикт –одно из имён Омриггора.

– Мёртвый бог знаний?! – в один голос изумленно загалдели все трое.

Глава 2

– …Архивариус исчез, прихватив с собой Жемчужную Пустошь со всем её проклятым песком, зноем и дикарями в придачу, – хлопнул я в ладоши, заканчивая рассказ, затянувшийся вместе со спорами и совершенно лишними, дотошными расспросами от остроухого рифмоплета на добрых три четверти часа. – А я уже стоял посреди зеленого луга по колено в ручье.

– Хм-м-м. История занятная это верно, – качая косматой шевелюрой, прогудел Тамиор. – Только с чего вдруг Омриггору совать нос в судьбы обыкновенных смертных и проявлять особую заботу?

– Как раз об этом Эвдикт посоветовал спросить у тебя.

– Меня?! – изумленно вскинулся щитоносец. – А мне-то почем известно, какие чаяния под лысиной у забытого бога? Ты же сам сказал, что он поболтать горазд. Вот и наплел лишнего. Да и годы, поди, уже не те. Спутал чего-то твой архивариус.

Бородач нахмурился, суетливо поёрзал на месте и уставился в пол.

– Броктар прав.

Маленькая воительница бодро вскочила на ноги и, приблизившись к побратиму, мягко опустила руку на его массивное плечо.

– Беды не будет. Мы должны рассказать Варанте всё, чем владеем сами.

– Прежде я бы настоял, что об этом и речи быть не может, – нервно процедил тот, – однако, теперь спрашиваю – ты и в самом деле считаешь, будто наступает подходящее время?

– Да, – отозвалась Лика, прильнув к щеке рыцаря и как бы украдкой коснувшись губами огрубелой кожи. – Мудрость Хотуры велика и не в нашей власти решать судьбы иномирцев. Мы лишь проводники, Тамиор. А дорогу пусть Варанта выбирает самостоятельно. Не всё же ему плясать под чужую дудку.

Здоровяк одарил толади тяжелым взором и погрузился в угрюмое молчание. Казалось, весь лес онемел вместе с ним, давая возможность усталым путникам прислушаться к собственным чувствам без лишних помех. Оголтелые крики птиц постепенно сошли на нет, и только бархатное ворчание ручья, пробирающегося вдоль изломов неглубокого русла, в унисон с ветром, шепчущим меж волнистых трав, настырно выбивалось из общего безмолвия.

Я же не торопился задавать вопросов, строить поспешных выводов и терпеливо ждал. Знать наверняка я не мог, но ясно понимал, что сейчас за грозным непоколебимым образом моего друга бурлят совсем не простые мысли.

– Книги-мотыги! – спустя некоторое время ошалело выговорил Давинти, почти не прикрывая отвисшей книзу челюсти. – Вот тебе раз. Кажется, я действительно что-то проспал, что-то очень и очень важное. Сначала нежданная услуга от мертвого божества. Теперь вот это… Развязка-то будет? Или все кроме меня языки с голодухи проглотили? – требовательно добавил эльф, шаря глазами по сторонам.

Из-под нависающей ширмы слипшихся от грязи и пота волос послышалось грубое протяжное мычание. Тамиор выпрямился, зыркнул на неугомонного поэта и, негодующе поджав левый краюшек рта, сделал несколько шагов прочь от насиженного места. Постояв в одиночестве с минуту, он вернулся и вновь опустился на землю рядом с толади, таким образом, что и я, и эльф – оба оказались напротив его фигуры.

– Так и быть, – тяжело прогремел рыцарь, упирая в колени мозолистые ручищи и глядя исключительно на меня. – Но прежде, чем я начну, знай, Варанта, ты и вправду стал мне настоящим другом. Да что там… Родни у меня никогда не было, а вот ты… Тебя я втихую братом кличу. Если решишь уйти, то держать не стану, пойму. Мы поймем, – поправился здоровяк, аккуратно дотронувшись хрупкой пятерни примолкшей лисицы. – Это и тебя, Давинти, касается, – он сердито зыркнул на тила. – Нет здесь для тебя дороги. А просить гибнуть на чужом пути язык не повернется. Хотя за помощь спасибо. Если бы не эта… х-м-м… самобытная находчивость иной раз, уж не знаю, забрались бы мы так далеко.

– Ты чего это, почтеннейший? – насторожился поэт. – Чего удумал? Признаться, такая вежливость может здорово напугать. Избавиться от меня решил? – эльф хитро улыбнулся и заломил бровь. – Не выйдет. Я свободный разумный и волен путешествовать туда, куда мне вздумается. А вздумывается мне ходить именно тут. Может, это вообще я вас веду.

Длинноухий в сердцах стукнул пяткой по примятой траве и принял вид надутого индюка.

– В общем я с вами до самого конца. На кого же я брошу таких оболтусов? Да и потом, кто-то ведь должен будет запечатлеть триумф над… теми… с кем мы там боремся, – неказисто подытожил он. – Кроме прочего, любая история куда убедительнее лишь из первых уст. Так что я собираюсь самолично свидетельствовать нашей общей неоспоримой победе. Надеюсь, поражение в планы не входит?

– Увидим, – выдавил Тамиор, втянул носом воздух и стих. – Так с чего бы начать? – подал он голос снова.

– Говори как есть, – бодро отозвался я. – Авось от худых вестей пополам не сломаюсь. Омриггор обмолвился об Истоках и грядущей большой беде. Впрочем, среди его россказней не оказалось ничего нового. В любой замшелой хронике, что не возьми, на каждой странице меж строк обязательно притаились война да страдания.

– И то верно. Помню, как ты из дома не выбирался. Всё рукописи да свитки глотал один за другим. Я уж думал, тебя к мечу и сдобным кренделем не приманишь, – хмыкнул рыцарь. – Мифы и древние легенды ты знаешь пуще моего. Вон и с богами, выходит, теперь на короткой ноге. Шутка ли? Целого владыку Камневорота на выручку вытребовал. Даром что не маг или видный ученый. Да только у нас с Ликой удел потруднее будет. В книжонках твоих летописцы подобных нам разумных кличут «проводниками», глашатаями равновесия и созидания, вестниками и поводырями воли Верховного Истока Хотуры и прочее, прочее, прочее, будь оно неладно. Так что выходит дело тут чуток посерьезнее охоты за божественной безделушкой, – Тамиор прервался и густо наморщил лоб. – Ух и не люблю я эти титулы. Как не скажи, а всё больно пышно становится. Не по мне.

– Те самые? – сощурился эльф.

– Какие… «те»? – от взбалмошного вопроса рыцарь потупился.

– Ну, «проводники» – разумные, принёсшие клятву старшим богам, – принялся осторожно пояснять поэт. – Не прослыть бы ненароком невеждой, однако мои не слишком полные, и всё же неисчерпаемо глубокие познания говорят, что все эти байки о воображаемых заступниках добра и сторон от него противоположных скорее смахивают на лихую выдумку, чем на поросшую забвением правду. Никто и никогда не видел живого проводника. Во всяком случае, мне о подобном слышать не приходилось. Сам я, будучи натурой возвышенной, склонен верить во всякого рода предания. Но чтобы вот так – бок о бок… Ещё говаривают, будто любой среднего размаху проводник запросто может путешествовать между мирами, когда ему заблагорассудится. И вынужден признать, такая весьма любопытная способность всегда вызывала во мне белую зависть необъятных размеров. Сколько же всего я мог повидать, получив хотя бы крупицу похожего дара.

В голосе Давинти всё чаще слышался еле сдерживаемый кураж.

– Так что? – рифмач с нетерпением уставился на собеседников. – Научите меня сквозь явь шастать или как?

– Нет, – сухо буркнул Тамиор.

– Ну, пожалуйста. Хотя бы немного. Хотя бы одним глазком.

– А ну, цыц! – прикрикнула Лика и строго надула губы. – Прикуси-ка язык, эльф. Ещё слово и я прикажу Лотосу сделать так, чтобы ты и по этому миру передвигался с трудом.

Остроухий испуганно вздрогнул, но пыл в глазах толади быстро угас.

– Дай закончить, – смягчив тон, проговорила девушка.

– Хорошо-хорошо. Умолкаю, – согласно закивал поэт, поднес к губам пятерню и пару раз крутанул пальцами, будто закрывая невидимый замок на ключ. – Продолжайте. Очень занимательно.

– Что ж… Длинноухий говорит верно, хоть и не видит суть, – вернулся к рассказу Тамиор. – Осмотрись, друг мой, – раскрытой ладонью он описал широкую дугу в воздухе. – Дремучие леса; знойные пески Иллийской пустыни; Спешное море, вновь и вновь разбивающееся о пороги неприступных гор; наконец, благодатные поля Далратии и мертвые топи болот у границ Виридиса – всё… всё, что ты видишь вокруг – весь мир… даже звери и птицы – не более чем забава, плод усердных трудов, сотворенный однажды для услады пытливого ума, а затем не пожелавший кануть в небытие, вместе с мириадами иных воплощений рачительной выдумки старого бога. Бога слишком мудреного, чтобы строить кое-как и слишком скучающего, дабы ни довести дело до конца. Хотура – безусловный архитектор многих миров. Но тот, что мы, смертные, зовем Тилраданом, лучшее и самое важное его детище.

– Выходит, Истоки не вымысел, не сказки первых полуразумных племен? – выпалил поэт, раскрывая глаза так широко, что они стали походить на блюдца. – Тогда кто они? На кого похожи? На каком языке говорят? Есть ли среди них стихотворцы, как я? Где живут, в конце концов?

– Уймись! – перебил бурное извержение вопросов Тамиор. – Когда… и если вернёмся в Далратию, я сам отведу тебя в харчевню у дворцового яруса.

– А это ещё при чем? – не понял тил.

– Прихватишь бочонок далратийского крепкого, – хмыкнул белобородый, – и оттащишь его в городскую читальню. За такой щедрый дар любой тамошний книгочей с радостью восполнит любые недостатки твоих знаний об изначальных временах.

Лика прыснула со смеху и откинулась на брюхо дремлющего позади неё зари.

– До прочего, – рыцарь понизил голос, – мне известно лишь то, что реалии Истоков именуются Астрой. И даже не спрашивай, где обретается это место, длинноухий. Я и сам не ведаю. Разумным не дано узреть смыслов действительности, в которой процветают старшие боги. А я так и подавно далек от вещей чуть сложнее деревянной кружки или стального меча. Да и важно иное – небо не заканчивается тучами, а его синь куда глубже любых морей.

Щитоносец смолк и, прежде чем заговорить снова, придирчиво оглядел слушателей.

– Астру возглавляет совет старейшин Истоков, – буркнул он. – Каждый из них способен создавать. Потому и миров подобных нашему множество. Заковыка тут в том, что все они нечто вроде символов власти. Уж не знаю, почему так заведено, но у кого их больше, тот и владеет решающей волей в совете.

– Откуда тебе всё это известно? – ошалело проговорил я.

– Отец. Он много чего рассказывал. Опять же, Хотура принял мою судьбу под опеку, ещё когда я неокрепшим юнцом скитался по Далратии в поисках пропитания да лучшей доли. Славный старикан. Помню, спас меня от шайки гоблинов. Тогда я долго верил, что побег мне привиделся со страху или из-за гнилой воды, которой поили пленников. Думал, из проклятой пещеры улизнул сам. Но однажды Сварион не вернулся. Я занял его место и всё, чему он учил юного найденыша, обрело смысл. Да дела прошлые. Чего уж вспоминать. Теперь о другом печься нужно.

Придвинув щит поближе, Тамиор любовно погладил вмятины на запачканной черными пятнами поверхности.

– С тех самых пор, как младшие боги расселились по Тилрадану и стали наполнять пустующие земли жизнью, Хотура по праву мудрых занимает престол Верховного Истока. Нашлись так же и те, коим поперек нутра встали принципы созидания. Прямо как у нас, верно? Стоит какой-нибудь земле обзавестись башковитым и дюже миролюбивым лордом или королем, у ворот замка тут же выстраивается целая очередь из жадных до чужой благодетели аглоедов, – горько улыбнулся белобородый. – Вот и Астра при всей своей гармонии полна противоречий. Желающие занять место Верховного Истока бесконечно бросают вызов действующему правителю. Некоторые из них настолько слабы, что их жалкие потуги даже не удостаиваются внимания. Но есть противники и покрепче. Так, вступив в спор, соперник оставляет на поле боя крупицу своего могущества – идол Астрального стража, чтобы влиять на ход сражений изнутри.

– На поиски одного такого нас и отправил Данкил? – приглушенно вставил я. – Страшно представить, что на самом деле кроется за его благими целями.

– Да, – подтвердил воин. – Но не торопись. Сначала дослушай. Дальше – больше. Ведь Истоки решают разногласия вовсе не так, как принято у разумных – по старинке – щит, топор да камень потяжелее. Их способ куда более любопытный. В отличие от смертных, боги сражаются на чужом ристалище.

– Как это? – подал голос Давинти.

– Как бы попонятнее?.. – задумался бородач. – Попробую растолковать. Только без заумностей. Сгодится?

– Сгодится, – поддержал я товарища.

– Хм… тогда… – принялся подбирать нужные слова тот. – Вся эта мешанина из правил, хитрых уловок и запретов сродни потехе, такой, где алхимики, звездочеты и прочий ученый люд горазды силой помериться. Зовется она шахматами. Сам я в них смыслю немного, сколько отец не бился, однако общий толк понимаю сносно. Владеют Истоки вроде как фигурами, да только вместо коней и башен целые народы, правители, государства приходят в движение. Так под дланью богов оказывается всё, что есть в мире, над которым чинится спор – нашем мире, – угрюмо подытожил здоровяк. – Противники же Истока равновесия не уступают в мощи, а злобой и жаждой власти даже превосходят его. Тибора с лихвой вобрал в себя все прежде сказанное. Он давно штурмует подножье высокого трона Астры. Война Семи Рас – его проклятых рук дело. Стремление одержать верх в нем настолько велико, что первым оружием стяжателя хаоса давно стали обман и нарушение догм даже самых строгих.

– Поединок длится много веков, – с жаром подхватила Лика. – И за этот срок козни мятежного демиурга впились в наш мир вполне осязаемыми корнями, сотканными из ереси толп преданных сподвижников, воспевающих чуждый здравомыслящим смертным порядок вещей как единственное благо для всего сущего.

– А стало быть, – Тамиор согласно кивнул, жестом успокаивая вдруг распалившуюся воительницу, – не удивляйся, друже, когда уважаемый в миру далратийский лорд сочтет вовсе не обязательным воздать достойной платой за труды, но вместо этого решит оттяпать наши головы.

– Поверить не могу! – удивленно вскинулся эльф. – Неужели благословенный Данкил и есть приспешник этого мерзопакостного божка Тиборы?

– Нет, – строго ответил рыцарь. – По доброй воле верховный никогда бы вновь не принял сторону, отличную от света. С юных лет он был слишком разборчив в своих решениях и предан процветанию людского государства. Но в его прошлом есть место и темным углам. Настолько темным, что Данкил и сам ужаснулся бы, знай он о своих минувших деяниях.

Бородач перевел дух и попутно сглотнул вязкий ком, застрявший посреди горла.

– Тибора много столетий плетет коварные планы. Черные щупальца бога-отступника проникли глубоко в землю и души разумных. Сейчас его сущность настолько сильна, что он готов презреть последний и самый строгий запрет. Он желает воплотиться здесь, в Тилрадане, дабы самолично взрастить семена хаоса, подчинить, а затем перекроить явь по своему подобию. Столь могучий шаг нельзя совершить, не заплатив высокую цену. И потому Исток жаждет вернуть толику собственного нутра – идол Астрального стража. Одним своим присутствием древние истуканы способны изменять ход истории. Но коль скоро частица Хотуры неспособна причинить вреда кому-либо, даже попади она в дурные руки, идол Истока хаоса легко творит многие беды. Не говоря уже о том, что случится, если Тибора обретет с его помощью плоть и кровь. Преуспев в задуманном, он навсегда очернит свое имя среди старейшин Совета Астры. Вот только победителей судить не принято ни среди смертных, ни в кругу старших богов.

– И как же мы собираемся побеждать супостата? – пустил петуха эльф, похоже, вконец теряя голову от захлестнувшего его любопытства.

– Мы?! Мы жалкие мошки по сравнению с могуществом Тиборы, – состроил недовольную мину бородач и коротко рыкнул на стихоплета. – Но кое-что всё-таки есть. Не все правила можно попрать не оглядываясь. Некоторые не могут обойти даже сами Истоки. Кровь… – многозначительно заявил он.

– Кровь? – забеспокоился длинноухий. – Надеюсь, речь идет не о нашей?

– А о чьей же ещё?! – расхохотался Тамиор. – Поборник хаоса желает воплотиться в смертном мире. И тут без помощников не обойтись. Многое в реалиях Астры построено на магии, связанной с силой крови, а добыть нужный ингредиент не так-то просто. Конечно, Тибора легко бы мог сотворить целое багровое море, вытяни он хотя бы по капле из своих последователей, которые с радостью пожертвуют все соки, что у них есть, по первому зову. Только для завершения ритуала подходит не всякая красная жижа. Заставить идол работать, точно путевой камень, способна только кровь Ищущих – тех, кто не желает отдать, но отдает, и тех, кто не стремится искать, но ищет… Так, кажется, – хмыкнул он. – Сварион любил повторять эту присказку, а на старом тилском наречии всё звучало куда более складно.

– И что это значит? – развел руками я.

– Не знаю. Может то, что мы и есть те самые Ищущие?

– Кворана… – вдруг припомнил я. – Кворана перед гибелью твердила то же, пока ты не лишил девчонку головы. Тогда я принял её слова за обезумевший вздор о каком-то ритуале и что тот близок к итогу. Но теперь… А ведь она, как и вы двое, назвала меня иномирцем.

Я внимательно уставился на Лику и белобородого здоровяка.

– Потому ты здесь, – пробасил рыцарь. – И не смотри на меня так, словно голодный волк на заплутавшего феррунга. Не я задумывал мир таким, какой он есть, и уж тем более не мне довелось выбирать чужеродную душу, дабы затем силками волочить её через мрачные просторы Корней Небытия на прогулку по торговой площади Мак-Таура.

– Не могу вновь не вмешаться, – скорчив смущенную гримасу, Давинти мгновенно перетянул внимание на себя. – Но я никак не возьму в толк, причем тут наш рогоголовый приятель?

– Постулаты Истоков неподвластны смертному разумению. Никому не дано судить об их благородстве, – твердо ответила лиса. – В своем противостоянии старшие боги не обходятся без поверенных. Так уж заведено. В ответ мы несем это тяжкое бремя с гордостью и почетом. Однако проводники не единственные, кто лишен власти над собственной судьбой. Перед наступлением самых темных времен, каждый из Истоков волен призвать в подмогу и третью душу. Божественного в нас с Тамиором не больше, чем в тебе, эльф, или тех же троллях. Разве что стареем неохотнее да живем куда суматошней остальных. Но кое-чего имеется и в нашей власти. Союз обоих служителей Истока способен ненадолго приоткрыть завесу в череде миров, чтобы провести дух избранного иномирца в нужное место.

Девушка ткнула указательным пальцем в проплешину перед собой.

– Конечно, всё это вершится не по доброй воле тех чужаков, что нечаянно угодили в замысел Истока, – мрачно добавила она. – Многие заканчивают свой век, так и не поняв, что с ними стряслось. Измотанные, растерянные… Некоторые решают, будто утратили рассудок и продолжают бродить по земле, донимая каждого встречного чудными расспросами и пугающими россказнями о своей прежней жизни. Тем не менее, боги не видят в том дурного, ведь нередко подобный шаг вносит в баланс сил весомые перемены.

– Не видят, потому что не нянчатся с теми, кого призвали. Иной раз такой сущий недоросль попадется, что не оберешься хлопот, – ворчливо вставил бородач. – Сам переход – дело, вроде, не пыльное, – буркнул он следом. – Лисица – ключ к междомирью. Препровождает чужака в Небытие. Я – в Тилрадан. Но если несчастного учуют тамошние твари да примутся за охоту… Со Дна пришлую душу уже никакой силой не достанешь. Проглотят со всеми потрохами и не подавятся.

– Сверхтрясающе, – пискнул поэт, точно всё, о чем толковал воин, кроме нескольких слов, он знал и без лишних объяснений. – Возможны ли такие чудовищества?

– Возможны. Чаще, чем ты смеешь представить, – рыцарь невольно поёжился. – Говоря иначе, мы не только стража, но также сами врата. И ещё кое-что, длинноухий. Шастать между мирами в своё удовольствие, – звонко пристукнув кулаком по щиту, передразнил он недавние речи поэта, – выйдет едва ли. Дар вспыхивает лишь на короткий миг, пока длится сопряжение. Так что, полагаю, Лика не успевает полюбоваться красотами других земель.

– Значит, вы оба всё время знали, кто я и откуда взялся на самом деле.

Переварив услышанное, я насупился и принялся медленно подниматься на ноги. Я не ощущал в груди яростного жжения, обиды или страха. Однако нежданное откровение все же будоражило нутро, словно кухарь, сильно всколыхнувший кувшин с застоялым маслом.

– Знали, дружище, – ровно ответил Тамиор. – Знали. Я же сам тебя и оставил посреди базара Мак-Таура. Ох, и погожий денек тогда выдался, – здоровяк тепло подмигнул и проговорил более настойчиво: – Так заведено и так всего лучше. Иномирец должен узреть первым именно себя и осознать, что это не сон какой, а взаправду. Тот фонтан на площади как раз был поблизости и пришелся как нельзя кстати. Чем не зеркало? Да и видел бы ты сейчас Варанту тогдашнего. Ну прямо-таки куренок, оказавшийся в дремучем лесу ближе к полуночи. Напуганный, весь от жара блестит, будто отполированные к параду доспехи. Зрелище непременно забавное, – усмехнулся рыцарь. – Зато теперь – могучий воин. На хромой козе не подступишься.

Бородач отложил отцовскую эгиду в сторону, выправил сгорбленную спину и вгляделся в мои глаза, застланные бурей противоречивых помыслов.

– Ну, что вскочил, как ужаленный? Садись. Силы побереги. С тобой, братишка, я всё одно драться не буду. Можешь меня стукнуть, если хочешь. А только сделанного не воротить. Надо решать, как дальше поступать станем.

Суровое и породному улыбчивое лицо Тамиора, уверенный тон и всегда присущее ему непоколебимое спокойствие мгновенно охладили пыл, настырно подступающий к горлу.

– Стукну… Ещё как стукну, когда за дело будет, – буркнул я, усаживаясь обратно на своё место и опуская голову к земле.

Рыцарь хмыкнул в бороду и понимающе прищурил веки. Разговор стих. Даже вездесущий Давинти старательно держал язык за зубами, хотя по его возбужденному до бледного румянца на впалых щеках виду можно было смело предположить, что этот подвиг даётся ему с исключительным трудом.

Приятные и в то же время тревожные воспоминания о первых и особенно непростых месяцах существования в новом совершенно незнакомом мире проносились передо мной вереницей простых, но столь драгоценных сердцу событий. И ни в одном из свершений, пережитых мной бок о бок с этим суровым, порой непроходимо упрямым и по-хорошему незатейливым человеком не имело ни малейшего привкуса злобы или предательства. Вспоминалось только неподдельное тепло и товарищеская забота.

Я нервно замычал, набрал до отказа пахнущего вечерними травами воздуха в грудь и поднял взгляд на друга с его пушехвостой спутницей.

– Почему? – сбиваясь через слог, будто вопреки одобрению хозяина, вымолвил мой голос. – Я не слишком-то скорблю по никчёмности предыдущей жизни, но… зачем выбор пал именно на меня? Не воин, не мыслитель… Простак, тонущий в рутине скуки.

– Нам это не ведомо, дружище, – грустно отозвался бородач.

– Пусть так! – не в силах совладать с собой, выпалил я. – Почему не рассказал все сразу? Для чего таить столько времени?

– Были на то причины! Уж поверь, – отрезал Тамиор. – Да и как ты воображаешь подобное знакомство? «Приветствую тебя, о иномирец! Не пугайся. Я твоя новая опора и преданный побратим. Довольно рассиживаться. Собирайся в дорогу поскорей, ибо вместе нам предстоит пройти огонь и воду, выдержать мириады опасных испытаний и, возможно, в итоге погибнуть самой страшной и мучительной смертью. Держи веселей! Мы выступаем сегодня же!», – скороговоркой выпалил здоровяк, неказисто размахивая руками на шутовской манер и старательно подражая бодрому неунывающему тону ярмарочных глашатаев, коими полнятся рынки городов в дни больших праздников.

– Наверное, – невольно хохотнул я, представляя приятеля в образе располневшего, веселого и донельзя назойливого зазывалы.

– Нет, друг. Если хочешь уцелеть сам и сберечь подопечных, подход нужен осторожный, – покачал головой он. – Ты же запросто мог лишиться ума, услышав до кучи столь беспощадные вести в момент, когда и собственное отражение кажется чудищем из страшно сказки… Обозлиться, натворить дел… Или вообще представиться, не сходя с места от избытка тревоги. Потом поминай как звали.

Лика согласно угукнула, подтверждая слова бородача и, коротко вскинув кисть, пригрозила маленьким кулачком Давинти, в очередной раз приоткрывшему рот, чтобы воспользоваться возникшей паузой и вставить своё веское и совсем неуместное мнение.

– Знаешь, рогоголовый, – рассудительно затянул Тамиор, – я за свой немалый срок повидал много чего. Выбор Истоков всегда не определен до самого конца, но редко заставляет сомневаться. Воеводы, силачи, прирожденные фавориты, жадные до могущества… Все они канули в небытие довольно скоро. Кто от истового рвения, а кого-то подвела излишняя уверенность в своих силах. Ты же с самого первого дня не походил ни на тех, ни на других. Однако продержался куда достойнее и не в пример дольше прочих. Не пойми скверно, Варанта, я ценю тебя, как ты есть. Роднее и толковее соратника сыскать сложно. Но ежели хочешь знать, что взаправду думает твой старый приятель, отвечу: по мне, так твоя броктарская рожа любому другому разумному ещё форы с десяток шагов даст, хотя с пылу с жару так и не скажешь. Разве что пара изъянов в тебе всё же имеется. Доброта, честность, преданность делу и честолюбие… Хм-м-м… Сомнительные достоинства в битве против владыки хаоса. А значит Хотура приметил в тебе большее… Чего доброго, искру какую-то, – он помолчал. – Я же надеюсь, что не ошибся и разжег огонь из той самой.

– Вот уж не ждал, что ты на речи так ловок, – процедил я, подперев подбородок кулаком, нечаянно сжатыми до хруста в пальцах.

– Какие? Долгие да задумчивые? – смешливо переспросил воин. – Так это мне нелегко дается. Не люблю я болтовню разводить. Вон, – здоровяк кивнул в сторону тила, – рифмоплет наш горазд языком трепать. А мне чем короче, тем яснее. Только нынче дело не простое. Парой поговорок не обойтись, как ни крути.

Я ничего не ответил. Попросту не мог сообразить, что именно, да и стоит ли вообще. Тамиор всегда отличался неизменной искренностью и призирал ложь в любом виде. Вот и сейчас его слова звучали как истина, не терпящая подозрений.

Немного помедлив, я собрался с духом и все же приготовился выдать, как есть то, что ворочалось на сердце, однако меня тут же перебил недовольный говор Давинти.

– Ну, довольно? Полагаю, обмен дружелюбием окончен?

Эльф явно терпел поражение в битве с долгим молчанием.

– Можете прозвать меня бестактным невеждой или как угодно ещё, но в самом-то деле… Сколько прикажете это выносить? Не думал, что придется прибегать к грубости, белее того по отношению к вам, ребята. Тем не менее, ваши телячьи нежности исключительно раздражают. Именно в ту пору, когда всех остальных первоочередным шагом интересует, что мы намерены предпринять дальше.

– Будем делать, что можем, – по привычке отозвался белобородый, вновь напуская на лицо вид суровый и напряженный. – Мы должны завершить начатое, не пожалев для того любую цену. Отыскать идол Тиборы и прервать ритуал. Возможно, даже уничтожить реликвию, если такое вообще возможно.

– Постой-ка, – вклинился я. – Помнится, ты говорил, что противостояние длится много столетий, так?

Рыцарь молчаливо кивнул.

– А прежде замыслам темного Истока помешать удавалось?

– Прежде?! Прежде ничего такого не было, – громогласно изумился воин. – Небольшой раздор терпеть конечно приходилось: извести местечковый культ колдунов, насылающих порченое зверье на пограничные деревушки, убедить несговорчивого правителя в тщетности междоусобиц, заморить лжепророка, что распространяет ересь о приходе новых старших богов… Этого всегда навалом, сколько себя помню. Труд посильный. Тем более что простые смертные старых-то небожителей не привечают. Куда им до новых? Разумные привыкли видеть лишь то, что всерьез касается их семей, домов или земельного надела. Воюют себе потихоньку, рожаю потомство, заново отстраивают сожженные города. Раньше дела Истоков скорее не мешали, а даже привносили смысл в жизни каждого народа, будь то болотные гоблины или великосветские тилы. Сейчас всё куда сложней.

С этими словами Тамиор крякнул по-стариковски и, устроив щит за плечами, встал на ноги.

– Так что ты скажешь, Варанта, – будто засобиравшись в дорогу, бросил он, – наши пути расходятся здесь, или я по-прежнему могу рассчитывать на пару нардиевых клинков, прикрывающих мою спину?

Лика бесшумно выпрямилась и зашагала по направлению к лошадям, оставив нас с рыцарем один на один. И так бы оно и вышло, если бы не назойливый, словно голодный комар, Давинти. Я замешкался, собирая мысли в комок, как вдруг откуда-то слева раздался тоненький восторженный возглас.

– Ого! Это ещё что такое?

Устав от довольно нелегкой беседы, никто больше не желал замечать очередного, наверняка бестолкового наблюдения эльфа, так не любящего оставаться за границами всеобщей суеты.

– Эй! Э-э-э-й! – не сдавался поэт. – Смотрите, что я нашел.

Тамиор повел плечами и было направился к походному скарбу, кучей мешков сложенному чуть поодаль, однако настырный оклик заставил его задержаться.

– Да что ж такое?! – выругался рифмач. – Эй, благородные воители, вы там часом не оглохли?

– Ну чего тебе, Дави? – вздыхая отозвался я.

– Вот тут.

Рифмач торопливо заерзал, вытянул из-под седалища плоский продолговатый предмет грязно-серого цвета и с горделивой улыбкой протянул мне.

– Мы случайно не это ищем?

– А что это?

– Не знаю, – озадаченно выдохнул Давинти, словно рассчитывал услышать ответ на заданный вопрос именно от меня.

Молча выставив руку, я принялся осматривать невзрачную вещицу, найденную тилом. В ладони покоился увесистый некогда отполированный, а ныне застарелый, рассохшийся и пролежавший в сырой земле не меньше пары десятков лет, кусок древесины.

Длинная, заостренная к одному из концов форма деревяшки говорила о том, что когда-то она служила дорожным указателем, подобные которым устраивают вдоль торговых трактов и объезжих путей близ окраинных поселений крупных столиц. Покрутив табличку, я смахнул излишки земли.

– Колючая Напасть, – удивленно прочел я обнаруженную под грязью узорную надпись на общем языке. – Это же то самое место! Из книги, что всучил мне Омриггор, когда я спускался в недра Камневорота. Где ты это взял?

– Да вот тут, – эльф ткнул пальцем себе под ноги, – прямо в ямке лежала. Я сперва не приметил и просидел на ней всё это время. Вот, погляди, даже вмятина осталась. Да глубокая какая.

Опустив взгляд, я тут же уперся глазами в четкий рубленый след. Острым концом отпечаток указывал к юго-западу чащи. Опустившись на корточки, я проследил направление до жидкой стены серого кустарника, местами перекрученного, будто изгородь, за которой вдоль расступившихся стволов деревьев тянулась широкая колея, а сквозь просторные щели, зияющие меж тонких изогнутых ветвей, угадывались проплешины тореной дороги.

Глава 3

Убранный по краям бахромой душистого мха проход уводил наш отряд все глубже и глубже сквозь дебри тонущего в сумерках леса. Широкая, словно столичные мостовые, тропа радушно встречала путников ровным и утоптанным настом, лишь изредка подсовывая под ноги препятствия из низких кочек или трухлявого валежника, давным-давно превратившегося в жилище для муравьев и прочей многоногой мелочи.

Где-то высоко среди слившихся в единое зелёное целое кронах укладывался на ночлег ветер. Его мягкий убаюкивающий шёпот то и дело сменялся бормотанием, а затем щелчками и басовитым скрипом опускался по стволам вниз, заставляя поверить, будто заскучавшие дубы и клены пробудились от своего вечного молчанья, и теперь споро обсуждают прибытие нежданных гостей в их забытый край.

Талые пятна солнечного света всё ещё проступали из-под вспученных арок крупных узловатых корней. Однако неугомонная лесная суета становилась всё менее заметной с каждым новым шагом, знаменуя долгожданный конец дня, принёсшего с собой множество противоречивых свершений.

Хотя, сказать по правде, я не был уверен, сколько на самом деле прошло времени с тех пор, как мы покинули бесплодные просторы Иллии и по милости веселого усача Омриггора очутились в черте вечных чащ северной тилской провинции. Архивариус предупреждал, что подобные метаморфозы требуют весьма специфической платы, но был ли принят откуп сразу или нам всем ещё только предстояло расплатиться частью отведенного срока, знать я не мог. Да и не хотел. Пищи для ума и без того хватало с избытком.

Скверное приключение в пустошах, уготованное для нас преданной сподвижницей Тиборы, далось отнюдь нелегко. Вернее, всё произошедшее теперь казалось нелепым, непостижимо странным стечением обстоятельств. Красношкурые дикари, гибель друзей, нежданная помощь почившего бога и тяжёлый разговор с белобородым рыцарем – все это мешалось в огромный ком и никак не шло из головы. Однако усталости я не ощущал вовсе. И это настораживало пуще прочего.

Иногда мне чудилось непременное желании стянуть кольчугу и осмотреть бок, в котором ещё утром зияла глубокая кровоточащая дыра, оставленная ушлым троллем в миг жестокого сражения, но боли не было. Тем паче, глядя на свежие отдохнувшие лица соратников, стремление усомниться в искренности намерений архивариуса Камневорота исчезало само по себе. В глубине души без всяких ревизий теплилась вера, что от ран и вправду не осталось следа. А потому, мысленно укорив себя за излишнюю бдительность, я раз за разом твердо решал отбросить любые тревожные думы и наслаждаться спокойной прогулкой, пока снова не отыскались те, кто захочет прикончить нас немедленно, здесь и сейчас.

Тамиор, как и подобает старшему отряда, шел чуть впереди, держа в правой руке загодя запаленный факел, а по левую сторону вел под уздцы свою кобылку.

Вытянувшись в размашистую колонну по двое, сейчас наша процессия походила не на сплоченную группу вооруженных до зубов воинов, а на потрепанный караван, переживший грабеж и ни с чем возвращающийся восвояси. В добавок для пущего антуража, не пожалев воображения, стоило посмотреть на длинноухого поэта под иным углом да прибавить ему широты в боках, вид его скоро менялся и он живо напоминал новоиспеченного тилского купца, который, пытаясь сбить цену наемной охране за утраченный груз, выговаривает оставшемуся в живых после стычки конвою своё недовольство.

Разумеется, отбросив иллюзии, подобное положение дел случилось бы вряд ли. На эдакий небогатый куш из пары мешков с барахлом на спинах снулых лошадок и, возможно, мелкой пригоршни золота, распиханной по карманам путешественников, мог позариться лишь очень голодный и крайне невнимательный разбойник. И тогда его бы непременно ждала неудача, а может и того хуже, ибо к битве со всяким распоясавшимся сбродом мы были готовы всегда.

Так или иначе, остальная часть группы двигалась шагах в десяти позади. Лика восседала верхом на Буреломе и на фоне огромного мускулистого жеребца походила на пушистую меховую игрушку, случайно оставленную в седле. Рядом трусил эльф, то и дело вскидывая кверху восторженное лицо и тут же принимаясь строчить какие-то пометки на измятом листе пергамента. Уж не знаю, что у него там выходило, потому как чернил я не приметил, но вид у рифмача был крайне возбужденный и сосредоточенный. Последним, вздыбив крылья и грозно озираясь на каждый громкий скрип или шорох, вышагивал зари толади. Лотос надежно замыкал колонну, а значит, нападения с тыла можно было не опасаться.

Не замедляя шага, я повернул голову вполоборота, прислушался, и сразу же понял причины излишней взбудораженности поэта – лисица взахлеб рассказывала Давинти подробности побега из Гнилой Сопки.

– …И тут тронная насыть вождя… – донеслись до меня обрывки оживленной беседы.

– К-р-р-а-к! Бабах! – с жаром прикрикнула маленькая воительница, широко раскидывая руки, чтобы придать повествованию пущей остроты. – Проклятые ракхи! Ещё бы немного и они перегрызли…

Лика снова понизила тон, и слова на некоторое время слились с монотонным шумом дремлющего леса.

– …Наотрез! – решительно гикнула толади, возвращая своему голосу полную силу.

– Прямо так и сказал? – упоенно переспросил Давинти.

– Ага, – кивнула девушка. – Говорит, без длинноухого никто и с места не сдвинется. Мы его здесь не оставим! – она со свистом рубанула воздух ладошкой. – Таким серьезным даже я его никогда не видела, – внушительно добавила лиса.

– Ни за что не подумал бы. Вот тебе и господин напыщенный рыцарь, – охнул поэт и благодарным, преданным взглядом уставился на широкую спину Тамиора.

Я приглушенно хмыкнул и прибавил ходу. Не знаю почему, но удивленная и в то же время смущенная физиономия рифмача показалась мне страсть какой забавной. Так что, когда я нагнал белобородого и поравнялся с ним плечами, моя оскаленная в широченной улыбке рожа выглядела не менее дурацкой.

– Слыхал? – начал я. – Кажется, у кого-то появился благодарный почитатель. Думаю, теперь подвиги славного воителя по имени Тамиор уж точно лягут на бумагу и доберутся до потомков. Глядишь, и на твоем примере станут воспитывать новобранцев Специальной далратийской гвардии.

– Да какое там, – отмахнулся рыцарь. – Я ничего геройского не делал, а если что и вышло, так это ненароком и уж точно не ради похвал. Просто не мог поступить иначе, – он строго глянул в мою сторону и замолчал.

– Знаю, дружище, знаю, – я мягко похлопал приятеля по плечу. – Только вот одного не могу понять, как ты вообще умудрился попасться на самый незамысловатый крючок? Стоило Кворане примерить личико одной из твоих девиц и указать на спальню, как все мы на следующий же день угодили в занятную заварушку.

– А ну полегче, рогоголовый! – сурово прорычал бородач. – Рида тебе не одна из прочих. Такие, как она, не каждому на пути встречаются, – выпустив пыл, Тамиор понурил голову и тихо продолжил: – Ридами долгое время служила мне опорой, соратником, другом и наполняла моё сердце…

Запнувшись на середине фразы, он зло сплюнул под ноги.

– Цепная шавка Тиборы знала, за какие ниточки потянуть. Где-то глубоко я чувствовал неладное. Было в ней что-то холодное, чужое. Но мне так нестерпимо захотелось вернуть прошлое хотя бы ненадолго. К тому же настоящая Ридами всегда умела меня уболтать, – рыцарь тяжело перевел дух. – Заговорщица хорошо подготовилась. Манеры, жесты, неожиданное появление. Такое бывало не раз. Я брался за слишком опасную работу и уходил один. Рида согласно кивала, а затем садилась мне на хвост, чтобы в самый тяжелый момент прийти на помощь. Это забавляло, а порой и крепко злило. В общем, я поверил. Хотел поверить и попался.

– Ясно. Но я знаю тебя, друже. Ты наверняка понял всё задолго до…

Мне было хотелось упомянуть казнь предательницы, но глянув на горестный вид приятеля, я остановился.

– Когда ты разглядел подмену?

– Не сразу, – ответил белобородый. – Иначе прикончил бы перевертыша в первую же ночь.

Воин прикрыл веки и коротко мотнул головой.

– На тот момент было поздно что-либо менять. Я давно заподозрил, что за нами следует соглядатай. Примерно с того самого момента как мы вошли в Поющие леса Веридиса. Вот только прежде наш незримый попутчик не пытался нас убить, а наоборот, помогал. Припоминаешь храм Ирьи? – Тамиор пристально посмотрел мне в глаза. – Я бы ни за что не отыскал тебя без посторонней помощи. Кто-то оставил знаки. Сначала я решил, что это ты сам, но метки сильно походили на те, что я видел задолго до твоего появления. Казалось, встреча в Тари-Сахине расставила всё по своим местам, но я ясно понял, что говорю с другим человеком, когда, сидя в клетке у троллей, упомянул о наших с ней счетах. Она не имела ни малейшего понимания, о чём я толкую, хотя и попыталась это скрыть. И ещё, инфери допустила ошибку – назвала меня Белым рыцарем.

– Что же в этом такого? – пожал я плечами. – Ты рыцарь и на твоей макушке я не вижу ни одного темного волоска.

– Х-е-х. Твоя правда, – процедил Тамиор. – Так меня называл в шутку лишь отец. После того, как его не стало, это прозвище звучало редко, да и то только из уст врагов, что достались мне по наследству. Но большинство из них давно кормят червей. Настоящая Ридами не могла этого знать. Имя Белого рыцаря сгинуло задолго до её рождения. А теперь смерть забрала и ее тоже.

– С чего ты взял? – воспротивился я, пытаясь подбодрить приятеля. – Ведь мы разделались с двойником. Твоя русоволосая разбойница наверняка цела и здорова.

– Как сказать, – вздохнул здоровяк. – Раз эта тварь носила её облик, скорее всего Рида уже мертва. Последователи Истока хаоса всегда добротно подчищают следы своих деяний.

– Мне жаль твоей утраты, Тамиор. Правда, жаль.

– Ничего, братишка, бывает, – с напускным безразличием бросил воин, уставился в расплывчатую даль дороги и смолк.

Мы продолжили идти в тишине. Щитоносец погрузился в тяжелые раздумья, а я не решался его тревожить. Так миновало несколько тягучих минут. Украдкой поглядывая на ровную непроницаемую маску, коей он всегда старался скрывать особенно горькие свершения, я не мог подобрать слова, чтобы выразить сожаление. Хотя, возможно, тишина сейчас была лучшим лекарством. Такие раны невозможно вылечить даже самыми вескими и задушевными разговорами. А речей, что могли бы вернуть к жизни его дорогую подругу, я не знал.

– Спрошу кое о чем, – желая переменить тему, проговорил я.

– Валяй, – все так же равнодушно пожал плечами бородач.

– Каким было мое имя прежде, когда я жил в родном мире? – серьезным тоном пробасил я, и, стиснув зубы, стал дожидаться ответа.

– Вот значит как?

Чересчур хмурое лицо рыцаря прояснилось, глаза обрели ясность, а брови живо поползли вверх. Казалось, его смешил мой вопрос.

– А ты, выходит, не помнишь?

– Выходит, нет, – буркнул я, стараясь повторить ту же ровную интонацию. – Точнее не всё. Я хорошо помню, кем был. Помню свой дом, уют небольших окон, выходящих на залитую огнями фонарей аллею. Помню матушку. Но вот имя… словно отрезало.

– Угу, – задержав на мне взор дольше обычного, многозначительно кивнул Тамиор, пускаясь в неказистые разъяснения: – Такое иногда случается. Имя – сильный символ. Оно определяет суть существа и удерживает эту самую суть в том мире, где ей самое место. А ты вот запамятовал. Может, там, откуда ты родом, для тебя и места-то не было, а?

Белобородый сухо хмыкнул и, взяв паузу, вновь стал напряженно всматриваться вдаль, в полголоса проговаривая что-то неразборчивое, будто советуясь с самим собой.

– Виктор… – неохотно буркнул он, наконец. – Кажется, Лика упоминала, что тебя звали Виктор. Доброе имя. Но Варанта мне больше по душе.

– Мне тоже, – с улыбкой отозвался я и только собрался поблагодарить товарища за откровенность, как вдруг тот остановился и замер на вздохе.

– Тсс, – прошипел он и высоко поднял руку с факелом, давая сигнал второй части отряда. – Тихо. Там, – одними губами произнес воин, кивнув в сторону еле заметного в темноте схода с основной дороги, – кто-то есть.

Я напряг слух и стал вглядываться в ломаные узоры склонившихся к земле ветвей. Обнаруженный прогал меж строя толстых стволов сложно было назвать очевидным. Заросшая бурьянами стежка прямо-таки сливалась с прочим окружением и выглядела серым размытым пятном, из нутра которого доносились разрозненные отзвуки чьего-то далекого грубого, словно неотесанный булыжник, голоса.

– Надо бы проверить, – шепнул здоровяк, отпуская поводья и направляя лошадь в конец колонны. – Может, ночлег подвернется.

– А может, придется кулаками махать, – протягивая руку к мечу, вставил я.

– Помашем, – согласился белобородый, опустил факел к сапогу, чтобы затоптать пламя и вдруг удивленно охнул: – Фу ты! А это что за тарабарщина?

Мы оба уставились на крепкую оглоблю, торчащую сбоку от тропы и удерживающую на верхушке увесистую табличку, острым концом направленную как раз в ту сторону, откуда слышался разговор.

– Колючая Напасть, – изумленно прочел я надпись на указателе, будучи готовым поклясться всеми богами, что мгновение назад на этом месте не было ничего кроме палой листвы и придорожной пыли. – Точно такая же вешка.

– Или та самая, – ответил Тамиор, придавливая рыжие огненные языки подошвой. – Кто-то очень хочет, чтоб мы не заблудились.

Он резко развернулся и легким броском отправил скудно дымящийся факел прямо в руки толади. Лисица ловко подпрыгнула в седле и поймала передачу.

– Лика, вы идете следом, – приказным тоном шепнул рыцарь. – Держитесь не ближе, чем за сотню шагов. Лошади издают слишком много шума, а твой зверь и подавно ходит по лесу, будто пьяный дебрь. Как бы нас не заметили, прежде чем разберемся в какие гости нас занесло. Если завяжется бой, то вы успеете присоединиться. Добро?

Девушка серьезно кивнула.

– И пригляди за тилом, – поморщился здоровяк. – Осторожность не его конек. А то, чего доброго, угодит в капкан или свалит дерево ненароком. С него станется.

– Но позвольте, – возмутился Давинти.

– Цыц, длинноухий, – строго фыркнула толади и окатила поэта таким испепеляющим взглядом, что тот тут же прикусил язык и не издал больше ни единого звука.

– Ну, пошли, – скомандовал бородач, взял щит наизготовку и, практически бесшумно ступая по мягкому травянистому насту, шагнул в узкий темнеющий проём, аккуратно раздвигая преграждающие путь ветви.

Я выждал немного и тоже свернул с дороги. Густой, словно собравшийся в плотную вязкую материю сумрак обдал лицо липким холодом. По кончикам пальцев пробежала вялая дрожь. На долю мгновения мне показалось, что весь прочий мир исчез, а я провалился в бездонный черный омут, заполненный лишь гудящей тишиной. Ни шороха ветра, ни уханья ночных птиц, ни стрекота неутомимых цикад. Только далекий монотонный гул. Голова закружилась, меня качнуло в сторону и точно рывком выдернуло из мимолетного наваждения. Я непонимающе огляделся и нащупал глазами широкие очертания спины рыцаря недалеко впереди.

– Ты тоже почувствовал? – нагнав Тамиора, спросил я.

– Да, – шикнул тот. – Завеса. Простенькая иллюзия, чтобы скрыть проход от посторонних взглядов. На такую уловку способен любой маг, даже мало-мальски сведущий в своем ремесле. Но всякий чародей всё одно опаснее дылды с топором. Нам следует быть начеку.

Воин замер, схватил меня за предплечье и, настойчиво потянув, указал чуть левее тропки.

– Видишь? – проговорил он. – Свет вот там. Не похоже на блики костра. Да и дымом не пахнет. Не иначе у нашего провожатого завалялся в хозяйстве собственный кусочек солнца. Точно дело рук чародея.

Здоровяк недоверчиво фыркнул и двинулся дальше.

– Идем.

Глава 4

Чем глубже мы пробирались сквозь чащу, тем отчетливее вырисовывалась обширная полусфера приглушенного по-вечернему мягкого света. Ровное сияние просачивалось через ширму густой листвы тонкими прозрачными лучами, орошая погруженные в непроглядную темноту границы ореола мириадами крохотных белесых пятен.

Говор, привлекший наше внимание ещё у дороги, не утихал. Слова становились более понятными, а фразы обретали смысл. Обладатель громового голоса явно обращался к кому-то, вежливо сетуя и весьма обходительно, но в то же время нестерпимо дотошно поясняя своё недовольство. Однако ответа слышно не было. Собеседник то ли не мог говорить, то ли попросту предпочитал отмалчиваться.

– Сколько раз я тебя наставлял, Нестор? – будто работающие жернова, гудел незнакомец. – Просил… да кое там… умолял быть внимательнее к поручениям господина магистра. Учитель терпеть не может ошибок в мелочах. А ты что? Что теперь прикажешь делать горемычному мне? С меня же три шкуры спустят. Или даже больше.

Дорога резко раздалась вширь, открывая взору подступы к просторной освещенной поляне и заставляя нас буквально вжаться в заросли крапивы, обрамляющие обочину. Умерив и без того неспешный ход до черепашьего шага, вскоре мы достигли невысокой стены из ухоженного кустарника, сквозь щели коей виднелась окраина вполне обыкновенного для одинокого лесного жилища двора.

Узкие бреши в плотном плетении живой изгороди позволяли разглядеть вовсе не многое. Вереница вымощенных серым булыжником дорожек, несколько узорных клумб с цветниками ярко оранжевого цвета и ломаная полоса основания дома до первых окон. Чуть ближе к алькову, где притаились мы с Тамиором, высился крупный остов древней посеревшей от дождей и солнца телеги. Два высоких колеса всё ещё удерживали над землей изрядно потрескавшийся, заваленный крупными клубнями репы, соседствующими с россыпью бородатого лука и несколькими кочанами капусты, кузов, сквозь дно которого пробивались нити прозрачных корешков. Полусгнившая древесина отливала черным, а в некоторых местах проступали зеленоватые проплешины мха. Казалось, что воз давным-давно сам пророс в почву и теперь цвел не хуже луговых трав.

Немногим дальше, к северо-западу скругленной границы хозяйства располагался длинный монолитный стол, заставленный невообразимым количеством пузырьков, баночек, склянок и сосудов всевозможных размеров и причудливых форм. Некоторые приборы соединялись прозрачными стеклянными спиралями, по внутренностям которых, словно по навесным мосткам, содержимое одних емкостей переправлялось в другие. Из широких горшков шёл густой пар, а у правого края столешницы виднелись чашки, доверху полные разноцветных порошков и опилок.

Над лабораторией, напоминая всем своим существом округлый скалистый кряж, довлел грузный силуэт тахара. С первого взгляда разумный казался гораздо ниже тех своих сородичей, что мне доводилось встречать прежде. Но вот необъятностью туловища этот сбитень превосходил любые мыслимые ожидания. Обеспокоенное лицо крепыша было обращено книзу и выражало поистине титаническую апатию.

Я проследил направление внимания тахара и удивленно вытаращился на его необычного собеседника. Прямо на столе, среди пузатых фиалов темнел серый шевелящийся комок, сплошь покрытый иголками. Сначала я не поверил собственным глазам, но, приглядевшись снова, понял, что зрение меня не обманывает. Это был самый натуральный ёж. Зверек стоял на задних лапках и внимательно вслушивался в гудящий говор каменного приятеля, кивая и фыркая в такт его стенаниям.

– Я же просил принести несколько стручков прушиницы. Пру-ши-ни-цы! Только и всего, – чуть ли не плакал громила. – А ты что притащил? Ну, посмотри, посмотри, – он настойчиво потыкал пальцем в пучок травы, лежащий перед носом колючего коротышки. – Это же стебли обыкновенной подкаменки. Ума не приложу, как можно спутать подкаменку с прушиницей. Два абсолютно разных растения. Или же ты полагаешь, что некоторая внешняя схожесть делает в придачу одинаковыми и их свойства? Надеюсь, тебя постигнет разочарование, ибо это не так, необразованный ты комок иголок, – обреченно заохал тахара. – Знал же, что лучше вовсе обойтись без помощников, чем пожинать плоды такого вот ленивого невежества. Уж будь уверен, Нестор, мог бы я отыскать нужный ингредиент самостоятельно не просил бы тебя о столь ответственной услуге. Ну, что молчишь? – всплеснул он громадными руками, с укоризной глядя на зверька. – Нет тебе оправдания, Нестор, и стыда у тебя тоже нет. Так подвести товарища. Ай-й-ай.

Ёж громко фыркнул, суетливо зачавкал, как будто объясняя причины своего промаха, и коротко развел передними лапками, точь-в-точь пожимая плечами.

– И слушать не желаю. Даже не трудись придумывать небылиц, – решительно отрезал тахара, подбоченившись. – Я все равно не верю ни единому твоему слову. Неужели полдня сроку недостаточно для исполнения столь непыльного дела?

Каменный гигант выдернул былинку светло-желтого цвета из общей связки, ловко орудуя толстыми пальцами, отделил продолговатый початок и, растерев его в порошок прямо на ладони, поднес к лицу и принюхался. Затем разочарованно скривился и отшвырнул золотистую пыль прочь.

– Нет, не прушиница, сколько не проверяй, – заключил он. – Какой стыд. Какой срам. Все пропало. Это чтобы не сказать, что стряслась катастрофа непоправимых масштабов! Сдается мне, я никогда не добьюсь достаточного расположения со стороны господина Менирада для дальнейшего обучения чародейскому мастерству. Произошедшая неприятность наверняка отобьёт у него желание даже думать о возобновлении уроков. И все эти несчастья свалились мне на голову по твоей милости.

Громила насупился и принялся сверлить собеседника обвиняющим взглядом, но быстро смягчил напряженную гримасу, впрочем, не прекращая воспитывать оного.

– Не обессудь, друг Нестор, за неистовый гнев, – жалобно продолжал он, – но ты и представить себе не можешь, насколько значимым было данное поручение. Нынешней ночью учитель снова изволил мучиться жуткой бессонницей. А ведь она – ночь была уже третьей по счету. Наутро его просвещённость наказал мне изготовить снотворную микстуру. А также посулил все-таки допустить меня до второго тома «Чародейской Лексики», если снадобье, не в пример моим прежним попыткам, удастся добротного качества.

Еж снова фыркнул и плюхнулся седалищем на стол, сложив лапы на округлом брюшке – ни дать ни взять утомившийся с дороги разумный.

– А как же?.. Куда без витиеватых наставлений? – с вымученной улыбкой отозвался тахара, подхватив похоже только ему понятную реплику дикого зверька. – Конечно, магистр не пожалел времени и снова затянул свою любимую карусель про то, что алхимия – мать всех наук и никакие прочие учения, кроме её самой, не в силах взрастить в страждущем знаний воспитаннике и толику должной внимательности, скрупулезности, а также необходимое понимание такта. Обмолвился, якобы тем, кто преуспеет в приготовлении сонного зелья, на этот раз зачтутся прочие испытания. А как его изготовишь без прушиницы? Вот то-то и оно… Ещё мастер Менирад пообещал, дескать, как только он сможет наконец вернуть себе ночной покой, сразу же примется за табель по дальнейшему преподаванию прикладных заклятий.

Громоголосый прекратил кривляния, подражающие статным манерам его учителя и сник пуще прежнего.

– Тот, кто сварит лучшее снадобье… – досадливо дразнясь, скучил брови громила и отмахнулся. – Как будто у него имеются ученики помимо меня. Хотя чего я распинаюсь? Тебе до моих горестей, верно, дела нет. Учитель-то теперь с меня спросит. Эх, судьба немилосердная. Не стать мне волшебником. Так и буду строгать супы из одуванчиков, да месить мази от кашля.

Он печально хмыкнул, помолчал некоторое время и легонько тронул собеседника.

– Ладно, Нестор, ступай с глаз моих долой. Будет досуг поутру, заходи. Расскажу, чем всё закончилось.

Зверёк тряхнул игольчатой шкуркой, понятливо рыкнул, встал на четыре лапы и, громко топая по столешнице, добрался до края. Свесился вниз и, неуклюже сбежав по отвесному фасаду стола, скрылся в пышном ковре густой травы.

Раздосадованный разумный проводил приятеля чередой сокрушенных вздохов, умерил бойкое пламя под одним из кипящих горшков и принялся неторопливо наводить порядок среди богатого разнообразия алхимической утвари, насвистывая заунывный, но весьма мелодичный мотивчик.

– Ну а вам, добрые путники, чем подсобить? – не отвлекаясь от своего занятия, вдруг пророкотал тахара.

– Кого это он кличет? – встрепенулся я, спешно осматривая видимую территорию от одного края до другого.

– Не по чину добрым гостям по кустам таиться, – дружелюбно продолжил гигант. – Хотя если угодно, извольте. Дело ваше. Можем беседовать и так.

– Кого, кого? Нас приметил. Говорил я тебе, пыхти потише, – буркнул рыцарь, выпрямляясь в полный рост, и с треском вывалился прямо сквозь тернистую ширму, утягивая меня вместе с собой из укрытия в круг залитого мягким заревом двора.

– Вот и славно, – грузно прихлопнул ладошами тахара, чуть было не расколов два узких вытянутых сосуда, зажатых между пальцами. – Так знакомиться куда приятнее. Тем паче того требуют элементарные правила этикета. Это, чтобы не сказать, примитивная вежливость. Надеюсь, вы не из грубиянов, что стучат среди ночи в дверь, а когда хозяин поднимается открыть, сбегают за угол и коварно посмеиваются над потревоженным бедолагой? – он вопрошающе замер и, выждав несколько мгновений, заговорил вновь: – Ох… Да что это я? Прямо образчик истинного невежества. Прошу великодушно простить мой живой интерес, часто граничащий с кажущейся грубостью. Гости в наших краях явление крайне редкое. Поболтать по душам как следует удается не каждый десяток лет, а из собеседников в моем скромном распоряжении имеются лишь сам учитель да Нестор. Последний, как вы имели возможность слышать, не слишком-то многословен. Волей-неволей забываешь о такте, привычном для общества, живущего обыденными чаяниями за пределами нашей скромной обители.

Я и Тамиор озадаченно переглянулись.

– Подумать только, сам ратую за гостеприимство или простое радушие, в конце концов, а начал беседу с обвинений в пущей безнравственности. Конечно, вы не одни из господ, упомянутых мною несколько выше. Ещё раз прошу простить, и… давайте попробуем начать сначала, – крепыш успокоил руки, орудующие в груде склянок и, натянув приветливую улыбку, торжественно загремел: – Позвольте представиться. Моё имя Абрах! Абрах сын Керама, сына Сихара, сына Фосиха, сына Шираха, сына… Пожалуй, хватит, – запнулся словоохотливый громила. – Нет нужды продолжать перечисление самых дальних родственников, – смущенно добавил он. – Вполне достаточно воздать упоминания первому колену. Тем более я не так силен в познаниях родового древа как должно и легко могу перепутать имена некоторых прародителей. А подобного неуважения к предкам я себе простить никак не смогу. Если вас не смущает предложенный компромисс, я перейду ко второй части.

Не получив ответа, Абрах досчитал мысленно до трех и вернулся к представлению своей персоны.

– Вас приветствует единственный воспитанник чародея… Не примите за вероломство, – снова остановился и предался очередным размышлениям в слух он, – впрочем, видят светлые боги, преподаватель из господина Менирада, мягко говоря, никудышный. Будь у него больше одного ученика, вряд ли бы он вообще пожелал знать о существовании горемычных студентов. Должное внимание к воспитанникам отнюдь не его сильная сторона. И так ничему не учит, до практики каких-то весомых заклятий не допускает. Только и наказывает траву собирать, да обеды варить. Ну да мы отвлеклись. В общем, – тахара прочистил горло, – вас приветствует единственный воспитанник первого покорителя всех стихий, законного наследника необычайно значимого собрания ста томов «Чародейской Лексики», придворного лекаря и советника в части необъяснимых случайностей старого королевского двора западного Миндонара в отставке, и наконец потомственного носителя нетленной истории Тилрадана, славного чародея Менирада Корба, – завершая необъятную фразу на последнем издыхании, поперхнулся и гулко кашлянул он. – А как ваши славные имена, добрые путники?

– С чего ты взял, что мы добрые? – только и смог ответить Тамиор, ошалело глядя на, казалось, измотанного собственным безудержным унынием тахара.

– Да тут и слепцу не спутать, – расплылся в улыбке тот. – Одно мгновение.

Он суетливо полез под стол и принялся рыться во внутренних нишах, с грохотом переворачивая их содержимое.

– Да где же оно? – причитал Абрах. – Только было и вот исчезло. Неужели опять? Ну, Нестор, если это снова твои проделки, на этот раз прощения не жди.

Ученик чародея горестно охнул и, выпрямившись, обратился к нам.

– В общем, господа добрые странники, водилось бы у меня зеркало, вы могли бы и сами убедиться в очевидности моих наблюдений. Броня на вас сидит крепкая. Оружие при себе носите ладное, – он прищурился и повел тупым, словно обрубленный корешок носом. – Пахнете тоже сносно… более либо менее. Даром что с долгой дороги. Даже борода и та густая, окладистая. Всё как положено. Ну чем не добро?

– Скажешь тоже, – замялся рыцарь, неловко приглаживая растопыренные заросли на подбородке.

– А как же иначе? – потупился Абрах. – Разве впору сомневаться, когда такие гости жалуют? Я, знаете ли, на службе у мастера Менирада давно и во многом страсть как поднаторел. Магистр, тот любого разумного насквозь видит. Ну а я фигура скромная, глубоко не заглядываю. Однако природу встречных поверх нутра измерить не сложно. А по цвету лица, так и вовсе, – он деловито скосил взгляд и заломил уголок рта, – не только недуг определить, но и житейскую стать выявить труда не составит. Вот, к примеру, всевозможные особы знатного толка дюже бледны. Черты у них часто безвольные, усталые оттого, как свет солнечный им чужд и не покидают они стен замков. Рабочий разумный наоборот, румян, бодр, весел, крепок духом, ибо предайся он хандре, его наверняка вскоре станет ожидать голодная гибель.

– Ловко, – буркнул белобородый. – Вот только изъян один в твоей мудрости имеется. Лиходеев с бородой, при крепкой броне да с наточенными топорами, в любой чаще столько, что ветке упасть некуда. Стоит капнуть чуть глубже, глядишь, а новые друзья тебе уже навстречу торопятся. Если каждого бандита в расшитом халате по одежке встречать, да по одной мерке мерить, так и до беды недалеко.

– Н-е-е-т. Позволю себе не согласиться. Тех сразу видно, – наморщившись, протянул Абрах. – Глаза выдают. Вот Нестор, – тахара неопределенно повел рукой, – смутьян и бездельник. Так на его морде черным по белому написано, что он воришка. А не был бы он ежом, так может и в бандиты подался. Давеча имелось у меня зеркало, а теперь след простыл, – многозначительно подбоченился он. – Так что метод верный. Но если желаете колебаться, дело ваше. Спорить не стану.

На каменном лице подмастерья проступило чуть заметное разочарование.

– Однако я вас увлек. Простите. Так я могу узнать ваши имена?

– Да можешь… Чего уж там, – вздохнул бородач. – Я Тамиор. А этот драконоголовый молодчик – мой приятель Варанта. Говоришь, твоего наставника Менирадом кличут? Мы как раз ищем старого чародея по имени Менирад. Мы любезно попросим, раз ты такого о нас высокого мнения, и ты нас к нему отведешь. Идёт? – настойчивым тоном отрезал воитель.

– Всенепременнейше, – без капли лукавства пророкотал Абрах. – Тем более что магистр давно вас ожидает.

– Ожидает? – удивился я. – Но откуда он мог знать?

– Ох. Мастеру Менираду ведомо многое, – осклабился тахара. – И вы, добрые путешественники, без сомнения получите возможность повидаться с ним и обсудить все имеющиеся вопросы лично. Это чтобы не сказать из первых рук. Но для начала прошу вас приблизиться. Я должен тщательно осмотреть каждого из вас и заключить отсутствие либо, при не слишком удачном раскладе, наличие скрытых хворей, прежде чем устраивать встречу. Сами посудите, мало ли, что можно подхватить в долгом утомительном путешествии. Осторожность прежде всего.

– Что за чепуха? – потупился Тамиор. – Какая ещё к хидне хворь?

– Позвольте! Не чепуха, а непреложное правило нашей скромной обители, – Абрах вскинул ладонь в строгом жесте. – Понимаете ли, магистр крайне печется о здоровье своей досточтимой персоны. И это весьма оправданная мера. Возраст учителя насчитывает много столетий. Так что придется слегка потерпеть. Ну же, смелее и ближе, господа путники, – размеренно проговорил громила, поднял со стола инструмент, похожий на рукоять кочерги с толстым овальным стеклом на конце и, приложив его к правому глазу, добавил: – К тому же вам совершенно не о чем беспокоиться. Каким бы не оказался ваш недуг, у меня имеются микстуры на любой даже самый запущенный случай. Всего по золотому за флакон. Понимаю, процедура не из приятных, но не могу не преминуть, уж не обессудьте, пройти её надобно всем. И остальным вашим союзникам тоже, – он потыкал пальцем свободной руки куда-то вдаль за нашими спинами. – Об исключении не может быть и речи.

При этих словах Тамиор серьезно нахмурился, и мы разом повернулись. Возле залитой густыми тенями арки, ведущей вглубь чащи, нерешительно топталась пара знакомых кобылок во главе с Буреломом.

– Давинти, Лика! – стараясь сохранять статный командирский тон, пробасил рыцарь навстречу быстро и бесшумно приближающейся воительнице. – Я же велел ждать нас у дороги.

– Так и было, – фыркнула толади, останавливаясь в пяти шагах от прилавка и недоверчиво поглядывая на смолкшего алхимика. – Только по ту сторону совсем стемнело, хоть глаз коли. Ветер поднялся. Лошади забеспокоились. Да и тил сделался сам не свой. Всё твердил, якобы мы торчим в темноте и одиночестве целую вечность, и если то, что завывает между деревьев, до сих пор не набросилось на нас самих, то это только потому, что оно наверняка уже ужинает вами. В общем, утихомирить длинноухого не удалось. Пришлось отправляться к вам на подмогу.

Лиса вздохнула и покосилась на поэта, расхаживающего вдоль разрозненного ряда высоких стел, над верхушками коих в воздухе парили крохотные сгустки солнечного света, заменяя собой фонари.

– Но вижу, кроме занудной беседы, вам ничего не угрожает, – процедила девушка и устало плюхнулась в мягкую траву.

– Совершенно верно! – торопливо подхватил Абрах. – Что ж, теперь, когда все в сборе, мы можем продолжить? Прошу вас, добрые гости, – жалостливо затянул он. – Даже самому искреннему гостеприимству есть предел. Мастер Менирад терпеть не может отсутствия пунктуальности. Давайте же незамедлительно приступим к инспекции ваших скрытых недомоганий и покончим с вынужденными неудобствами.

– Валяй, врачеватель, – буркнул рыцарь, отмахиваясь от собеседника, словно от назойливой мухи. – Только начни с эльфа, – весело хохотнул здоровяк. – Он у нас самый хлипкий. Если уж кто и мог чего-то подхватить, то только этот непоседа.

– Как будет угодно, – поклонился алхимик. – Что же до вас, уважаемый Тамиор, мне и отсюда видны признаки «песчаной корюшки». Недавно преодолели пустыню? Да-да, сомнений быть не может. Впалые щёки, волосы потеряли всякий цвет. Корюшка не иначе. Да какая сильная, – Абрах терпеливо дождался, пока бородача проймет сказанное и продолжил, смерив меня пытливым взглядом: – А вот у вашего рогоголового приятеля наверняка «мозговая смолянка» в ранней стадии. Можно сказать, что ему неслыханно повезло. Редкий недуг для броктара. Очень редкий.

– Смолянка? – испуганно переспросил я.

– О да, она самая! Скверная надо отметить проказа. Это чтобы не сказать роковая, – поспешил с ответом тахара. – Если не принять мер, то уже через пару дней из-под кожи на голове станет сочиться жидкость, похожая на густую черную смолу. Ох и не завидую я вашему окружению. Что вид, что аромат оставляют желать лучшего. Знахари говорят, мол, так кровь дурная из разумного выходит. И чем её больше, тем сильнее проявляет себя болезнь. Вскоре смола превратится в комья стылой жижи и покроет собой всё тело несчастного.

– А потом что?

Верить в бредовые россказни мало знакомого алхимика, жаждущего попотчевать сомнительной микстурой любого подвернувшегося простофилю, не хотелось. Но Абрах с таким упоением расписывал последствия неизвестной мне доселе болезни, что от вопроса было удержаться не просто.

– А потом все, – состроив скорбную гримасу, развел руками подмастерье. – Но не волнуйтесь. Вот настой из помета норушника. Можно делать припарки, а можно и внутрь принимать. Всего один золотой. Можно рассчитаться чуть позже, скопом, когда мои зелья удовлетворят потребности всех присутствующих.

Он поискал глазами и выдернул из колонны пузатых склянок крепко запечатанный пузырек, наполненный серой массой, и протянул мне.

– Теперь вы, – Абрах хищно глянул на подошедшего поэта и, снова вооружившись уродливым моноклем, подался через стол. – Так-так, – принялся приговаривать тахара, схватив эльфа за ухо и бесцеремонно оттянув его в сторону. – Так я и думал… «Ушные цыпки», – торжественно подытожил ученик Менирада, молниеносно нырнул под столешницу и, вернувшись с рулоном пергамента ядовито коричневого цвета, вложил сверток в ладони ошарашенному поэту. – Вот. Оборачивать уши три раза в день и носить так не менее семи четвертей часа.

– Д… д… довольно! – выкручиваясь из крепкого захвата, возмущенно завопил тил. – Не буду я ничего оборачивать в эту мерзость. Тем более свои ненаглядные уши.

Давинти бережно обхватил голову и торопливо отступил подальше от прилавка.

– В жизни не встречал подобной бестактности. Если хотите знать, уважаемый, перед вами высокий талант в области созидания рифм. Но даже я при всей своей нетривиальной одаренности не в силах подобрать слов, чтобы описать такую непростительную вольность, – на скулах эльфа проступил бледный нервный румянец. – Уму непостижимо! Щиплете меня, словно порося на базаре. Да ещё в придачу какие-то цыпки прочите. По мне, так излишнее усердие само по себе сродни недугу. Не знаю, что думают на этот счёт мои милейшие соратники, но я уж точно обойдусь без ваших припарок.

Поэт гордо надулся и заозирался в поисках поддержки.

– Ого! – рассмеялся белобородый. – Отпор достойный настоящего бойца. Прямее я бы и сам не сказал.

Рыцарь одобрительно похлопал приятеля по тощему плечу и уперся в алхимика вмиг похолодевшим взглядом.

– Некогда нам в твоих зельях копаться, Абрах. Дело не ждет, а добрый ужин тем более. Надеюсь, твой наставник щедро принимает гостей и припас мяса, браги, а лучше всего и то и другое, к нашему приходу?

Алхимик вздрогнул от неожиданного натиска и, переменившись в лице, невнятно замычал в ответ.

– Ясно, – рубанул Тамиор. – В общем так, либо ты ведешь нас к Менираду сейчас, либо мы всей шумной толпой завалимся к нему на разговор без всякой учтивости. Да ещё и лошадей с зари прихватим.

Здоровяк нарочито покосился на ручного дракона Лики, дремлющего неподалеку горой чешуи и перьев.

– Уверен, после такого нашествия уют в чародейских кельях возводить придётся долго.

– Да… Но… – засуетился и, словно тут же утратив былую собранность, врезался обширным животом в кромку прилавка тахара.

Скопище тесно стоящей посуды взорвалось переливистым звоном.

– Но вы не можете…

– Всё мы можем, – бросил через плечо белобородый. – Пошли, ребята, здесь плутать негде.

– Без провожатого? – попытался возразить Абрах. – Учитель и слушать не станет сторонящихся предусмотренного этикета чужаков. К высокочтимой персоне магистра следует обращаться с употреблением исключительно полного титула и никак иначе. А внятно продекламировать все без исключения регалии мастера способен только я один. Малейшее проявление неуважения вызовет в нем лютый гнев. И, в конце концов, это, – верещал вдогонку тахара, – не вежливо!

– Переживем, – буркнул Тамиор, направляясь к единственному крупному сооружению, которым могли похвастаться владения мага, не считая покосившегося сарая на окраине двора.

– Но… Но… – не сдавался подмастерье. – Стойте… Возьмите хотя бы средство от дыхательного смрада… Мастер терпеть ненавидит дурного запаха от собеседников. Или вот болтушка для ступней… Да стойте же!

Растревоженный алхимик продолжал кричать ещё что-то про чудодейственные свойства выжимки из жабьих перепонок, об отсутствии манер у молодого поколения и возможном недовольстве магистра, но его уже никто не слушал всерьез.

Глава 5

– Ладно. Надеюсь, нам не встретится старый выживший из ума хрыч, только и помышляющий, как бы позатейливее подшутить над гостями. С меня хватило Висмутовых Столпов. Станется с этих магов, – опасливо процедил рыцарь, когда мы остановились возле массивной двери с петлями в серебристых вензелях, тянущихся вдоль полотна тесно составленных досок.

Из-за хмурой, почти каменной гримасы, застывшей на лице воителя, казалось, что его совершенно не удивляет грандиозность воздвигнутого Менирадом жилища, а заботят только сытый приём да повадки чародея. Однако удивиться было чему. Перед нами громоздилась настоящая крепость. Простое на первый взгляд исполнение внушительных фасадов, выложенных ровным обручем из крупных гладких валунов абсолютно белого цвета, поражало отсутствием изъянов и обширностью основания. Возьмись кто-то из нас обойти дом магистра вокруг, наверное, и пяти сотен шагов оказалось бы недостаточно.

Особое внимание притягивал странный размашистый орнамент, огибающий арку входа. Узкие швы кладки над притолокой и по обеим сторонам двери, будто невзначай превращались в последовательную череду слишком заметных брешей. Однако при пристальном изучении тщательно законопаченные серой глиной щели сливались в плавные пересекающие друг друга линии, покрывая фасад башни вязью заковыристых колдовских знаков.

Поверх крупных символов, высоко над нашими головами виднелись выступающие края балкона полностью опоясывающего следующий ярус. На рельефную балюстраду сквозь стекла бесконечного числа маленьких граненых оконец густыми каплями меда наваливалось палевое лампадное марево. Скромного свечения едва хватало, чтобы полностью занять обширное пространство комнаты и, тем не менее, хлопья скопившегося внутри полумрака послушно жались к вогнутым стенам, позволяя разглядеть тучные силуэты книжных полок и ступени винтовой лестницы в самом центре.

Третий же уровень или, вернее, третье кольцо башни выглядело заметно меньше предшествующих этажей и, скорее всего, служило личными покоями Менирада. Узкие вертикальные проемы, украшенные ребристыми складками портьер величиной с человеческий рост, располагались под небольшим наклоном и обращали свои пустые глазницы к небу, надежно скрывая содержимое апартаментов от любопытствующего взора.

– Спальня, – процедил я вслух первое, что пришло на ум.

– Обсерватория, – многозначительно отозвался стоящий рядом и с не меньшим упоением разглядывающий атрибуты удивительной постройки эльф.

Конечно, обе наши догадки вполне могли оказаться одинаково неверными, но, заметив большую выпуклую линзу окуляра на конце здоровенной смотровой трубы, торчащей из-под ската остроконечной крыши, я невольно стал склоняться к мысли, предложенной Давинти.

Венцом и, пожалуй, самым удивительным элементом башни нелюдимого мага являлась конструкция, принцип работы которой напоминал ни что иное, как мельницу. Правда, с обыкновенными ветряными мельницами, коими полнились провинции любой крупной столицы Тилрадана, диковинный механизм роднило разве что наличие полотнищ, приводимых в движение порывами прохладного ночного воздуха. Остальное же описать было сложно.

Гигантская мачта, растущая из верхушки жилища, несла на себе целых три пары продолговатых лопастей, крепящихся к толстому стволу системой длинных деревянных балок. Изогнутые полосы крыльев, обернутые в плотную ткань, располагались снизу вверх, на равной удаленности, друг напротив друга, повторяя направление основного шпиля, таким образом, что каждое из них в отдельности походило на узкий слегка перекрученный на концах парус. Вместе же они представляли скорее сильно вытянутую спираль, разбитую на самостоятельные отрезки, но каким-то чудом сохранившую естественные очертания. Все это позволяло причудливому сооружению вращаться не под привычным наклоном, а вертикально к земле. Словно эфир, приводивший лопасти в движение, вырывался в аккурат из-под кровли последнего яруса и столбом устремлялся вдогонку за армиями грузных туч, нависших над поляной.

Раздутые щёки добротных холстов полосатой парусины с глухим хрустом отзывались на каждое дуновение, вновь и вновь преодолевая замкнутый маршрут и раз за разом раскручивая гигантский шестерной вал, нанизанный на основании главной мачты. Зубцы вала касались шестеренок поменьше, те подводились к следующим, затем ещё… и так далее, пока взгляд не упирался в совокупность крохотных трещащих, тикающих и позвякивающих деталей, форму и смысл которых разглядеть уже не представлялось возможным.

Фееричный облик пристанища чародея завершало наличие, пожалуй, абсолютно неуместного для жизни отшельника предмета. У правой стены дома красовалась громада древнего грозного оружия, ставшего причиной как начала, так и завершения многих кровопролитных войн, в период, когда земли обоих континентов раздирали междоусобицы и дележка территорий с полуразумными расами. Так из-под мешковатого отреза, заляпанного серыми пятнами ткани, выглядывало длинное дуло маго-пушки. Черное нутро ствола покрывала вековая пыль. Деревянные крепления самоходной опоры прогнили, а левое колесо завалилось набок, лишая станину всякого равновесия. Впрочем, несмотря на упадок, отслуживший своё инструмент разрушения всё ещё внушал оторопь и вызывал своим суровым видом уважение.

– Можем заночевать прямо на пороге, – ворчливо предложил Тамиор.

– Что? Почему? – отрываясь от упоенного разглядывания самобытных элементов здания, промямлил я.

– Хотя бы потому, что вы с длинноухим уже добрую четверть часа как встали истуканами и пялитесь на это внебрачное детище каланчи и полоумного архитектора, – ехидно ввернул рыцарь. – Похоже, красивые оконца разглядывать куда занятнее, чем открыть дверь и разузнать, что там внутри.

Бородача явно одолевала тревога в ожидании подвоха. Он редко жаловал магов, а ещё реже доверял тем чародеям, которым давным-давно удалось отгородиться от обыденных забот своих прочих собратьев ширмой затворничества и сбросить оковы традиционных норм и законов. А потому в голосе воина с каждым словом чувствовалось напряжение.

– Я вхожу, – объявил белобородый и потянулся к рукояти засова. – Хотя… Может, стоит прежде постучать? – смятенно пробубнил он, замерев в локте от ригеля.

– Разумеется, – поспешил ответить за всех Давинти. – Мы же не хотим показаться грубиянами или того хуже грабителями. Я уж точно не желаю омрачать свою блестящую репутацию самого любезного из всех странствующих поэтов, посредством чьей-то примитивной невежественности. Не знаю, как вам, друзья, а мне видится просто необходимым вежливо заявить о своем присутствии перед тем, как врываться в чужой дом.

– Угу. Тогда сделаем, как ты говоришь, – хмыкнул воин, схватился за массивное кольцо и могучим движением рванул дверь на себя.

Кованые петли напряглись, жалобно заскрипели, и башня послушно отворила свой овальный зев, ведущий в недра владений мастера Менирада. Вопреки настороженным ожиданиям рыцаря, не произошло ровным счётом ничего особенного. Не засверкали молнии, с потолка не посыпался град жалящих искр, а под ногами не взорвались чародейские капканы, доверху напичканные жуткими иллюзиями, призванными до седины на висках напугать любого незваного нарушителя. Тишина и густой застоялый мрак первыми встречали гостей возле горбатого порога.

– Ну, конечно, – недоверчиво проворчал Тамиор и, коротко выдохнув, шагнул вглубь.

Старые половицы ухнули под весом тяжелого доспеха, раздался щелчок, и в тот же миг комната озарилась огнями множества свечей, расставленных в круг стен и с глухим хлопком вспыхнувших одновременно.

От неожиданности здоровяк вздрогнул. Сдавленно зарычав, он сорвал со спины щит, широко встал и полностью укрылся за стальным панцирем в готовности дать отпор любой шалости, заготовленной скучающим волшебником. Выждав с минуту и убедившись, что к нашему визиту всё-таки не припасено никаких сюрпризов, он медленно опустил эгиду и, отступив в сторону, молчаливым жестом отдал команду следовать за ним. Давинти пожал плечами и, совершенно не смущаясь незнакомой обстановки, прытко заскочил внутрь.

– Я так и не поняла, чего ты ждал. Нас должен был облепить рой диких пчёл или кто-то тайком мог опрокинуть сверху ушат помоев? – смешливо поинтересовалась Лика, проходя мимо фигуры раскрасневшегося бородача.

– Вроде того, – отмахнулся он.

– Интересно. Неужто за тот невеликий срок, что мы не виделись, могучий Тамиор обзавелся новыми страхами? Стареешь, – хихикнула толади. – Не стоило так волноваться. Мы же пожаловали не к бесшабашному юнцу. Полагаю, умудренные чаротворцы в состоянии найти себе занятие поинтереснее пустого баловства.

– Даже спорить не стану, – обиженно буркнул здоровяк. – Советую побывать в гетерии магов на юго-западе Зарии. Звать тамошнего главу Заризар. Поживешь у него на попечительстве недельку, вот тогда и потолкуем.

Минуя шутливо ворчащих друг на дружку товарищей, я шагнул за приступок и оказался в не слишком ухоженном, но уютном помещении, приветливое убранство которого походило на нехитрую гостиную.

Массивный трапезный стол с остатками скромного ужина, как можно было судить по блюду, заполненному лишь одними яблоками, и початой бутылке с питьем розового оттенка, занимал чуть ли не всю правую половину основного яруса. За высокими спинками стульев виднелся ряд холщевых туго затянутых пузатых мешков, придавая здешней роскоши черты эдакой сельской простоты, словно гостиная служила не только местом принятия визитеров и пищи, но и амбаром в том числе. Вдоль полусферы стен, нависая над крохотным складом, громоздилась баррикада из многочисленных крючков, антресолей, и шкафов с мириадами ящиков и ящичков, густо нагруженных кульками приправ, тарелками, деревянными ушатами, гнутыми поварешками и прочей кухонной утварью.

Вереница полок растущей волной аккуратно огибала единственное окно первого этажа и упиралась в высокую кафедру, всем своим видом напоминающую толстенный узел переплетённых между собой корней. На скошенной поверхности мирно покоилась стопка запыленных фолиантов, скрученные лоскуты белого пергамента и длинное перо, утопшее острым краем в полом нутре тупого сучковатого выступа, круто выпирающего из общего массива и заменяющего собой ёмкость для чернил.

Далее кирпичную кладку поперек рассекала махина металлической балки. Медно-рыжий брус с четырьмя видимыми гранями, врезаясь на треть в полотно стены, уходил снизу вверх и упирался в потолок, превращаясь в подобие подпорок, коими рудокопы крепят тоннели глубоких шахт и каменоломен. На противоположной стороне, в тусклом пламени свечей поблескивала точно такая же конструкция. Обе балки достигали границ этажа, затем делились ещё надвое и разрозненными лучами металла устремлялись к центру, через который, словно гигантское шило, пронизывающее весь дом насквозь, проходил ствол той самой мачты, что являлась основой мельничного механизма, замеченного нами снаружи.

Удивительно, но ни гула, ни скрипов от вращения исполинского устройства слышно не было. Обернутый в полупрозрачный кожух из толстого стекла столб испускал еле заметное голубоватое свечение и, не ведая устали, продолжал очерчивать круг за кругом.

– Милый домишко, – с интересом разглядывая фундамент замысловатой машины и распиханную по комнате мебель, промурлыкала маленькая воительница.

Вольной походкой она обогнула мою фигуру с левой руки и остановилась впереди на полкорпуса.

– Даже не верится, что у отшельника может хватать монет на такое достойное жилище. И эти изобретения… Для чего они?

Толади шагнула к узкой одноногой стойке с пылающей свечой у навершия и покрутила крохотную рукоять на витом рожке. Внутри тотчас что-то скрипнуло, затрещало. Трубчатая опора канделябра принялась медленно складываться пополам, опуская источник света к полу, но, достигнув пояса девушки, остановилась. Мгновение, раздался ещё один щелчок, и части механизма поползли обратно, занимая прежнее место. Лика заинтересованно хмыкнула, дождалась, когда звук шестерней стихнет и небрежно сковырнула пальцами толстый слой оплывшего воска с подсвечника.

– Серебро, – удивленно охнула она, всматриваясь в узорчатую роспись. – Похоже, мастер Менирад не всегда был скромным домоседом. Не у каждого наместника в Тилендале холл украшен благородным металлом. А честным ремеслом столько не скопить.

Состроив лукавую гримасу, лиса хитро сощурила веки, подмигнула и направилась к камину, расположенному следом, заведомо протягивая пятерню к манящему теплу. Но, не завершив и третьего шага, испуганно вскрикнула и отскочила в сторону.

– Это что за чудище?! – выпалила она, таращась на раскрасневшиеся угли.

Я не сразу понял, что стряслось, но, приглядевшись, сам застыл в удивлении. По обоим краям фасада печи торчали длинные механические клешни и, будто принадлежав существу, обладающему сознанием, шарили по дощатой поверхности пола перед собой. Наткнувшись на колоду коротких поленьев, аккуратно уложенных чуть левее, стальные пясти схватили пару чурбачков и запихнули их в топку. Сухое дерево мгновенно занялось пламенем, а железные руки медленно заняли исходное положение, вновь приняв вид неподвижной решетки.

– Конструкт! – по-детски радостно гикнул Тамиор, подходя вплотную к необычному механизму. – Это печной конструкт, – присев на корточки, повторил белобородый. – Однажды я уже видел такого.

– Редкая должно быть штука, – сердито бросила лиса. – Ещё немного и я отсекла бы его загребущие лапы… или что у него там? Он же едва не перепутал меня с дровницей!

– Да брось, – прогудел рыцарь. – Он безобиден. Полезная игрушка, не более.

– Полезная и весьма впечатляющая для неискушенного зрителя! – чуть поодаль зазвенел восторженный голос Давинти. – Потрязительно, друзья! Просто сверхтрясающе! Не дом, а прямо-таки пещера с сокровищами.

Эльф вольготно проследовал на середину комнаты, притулился к краю трапезного стола, но, заметив более удобное сидение, тут же отступил назад и без всяческого стеснения с размаху плюхнулся в объятья грузного, устланного множеством пуфов и маленьких расшитых подушечек кресла.

– О-о-о, милосердные боги! Мягко-то как, – упоенно прикрыв глаза, прошептал тил. – Пожалуй, нам придется задержаться в этом благодатном краю немного дольше, чем было намечено. Во всяком случае, я уж точно не сдвинусь с места, пока моё несчастное туловище вновь не вспомнит, что спать можно не только на земле или сучковатых досках.

– Особенно не привыкай, – хмыкнул Тамиор, щелкнув эльфа по кончику уха, и уселся рядом. – Ну, чем потчуют?

Рыцарь сгреб со столешницы высокую бутыль в ладонь, придвинул к себе одну из кружек и, откупорив тугую пробку, принюхался.

– Ф-у-у-у, – поморщился он. – Мышами воняет… дохлыми.

– Не может быть, – вскинулся рифмач.

– Может. На-ка вот, сам понюхай, – белобородый брезгливо отгородился от сосуда.

– Готов поверить товарищу на слово, – язвительно процедил Давинти. – Но и от поисков истины на дне хмельного омута я отрекаться пока не собираюсь. Давай сюда.

Стихоплет ловко сцапал бутыль, придирчиво заглянул в узкое горлышко и только после этого поднес его к носу.

– Ну надо же! Моя прозорливость вновь не допускает промашек, – поэт взболтал содержимое и, зажмурив глаза, набрал полную грудь воздуха. – Прелестно, – елейно выдохнул он.

– Верно говорят – скажи мне, что ты пьешь, и я скажу, кто ты.

– Отнюдь, мой крайне неразборчивый приятель, – певуче возразил эльф. – Твои насмешки, Тамиор, лишены всяческого основания и говорят лишь о том, что ты ничего не смыслишь в богатых винах. Это же настоящее Таль Алати.

– Чего?

– Хлебное вино, – пояснил Дави. – Когда я последний раз гостил в восточной столице тилских владений, производством этого чудесного нектара промышляли всего каких-то пара винокурен. Спешу заверить, у нас в руках очень, очень редкий и выдающийся сорт.

– Знать потому и редкий, что от него дохлятиной тянет? – хохотнул рыцарь. – Добрая выпивка так пахнуть не должна.

– Чего бы ты понимал, борода не стриженная, – отмахнулся поэт. – Если я верно трактую историю происхождения данного напитка, то его появление берет корни ещё во времена предшественника нынешнего правителя тилов. По легенде, когда владыка Ланатель – будь покоен его терпеливый дух – отправился в очередной разведывательный поход, войско забрело глубоко в недра Феролдана и попало в окружение сразу нескольких полуразумных племен. Даже теперь и не вспомню, кем были тамошние дикари. Впрочем, суть кроется в том, что…

– – – …Неприятель превосходил королевские отряды численностью, но нападать не решался. Осада длилась многие дни. А потому Ланателю пришлось отправить весточку о случившемся в Миндонар и Оплот Дербника. Однако ответ пришел далеко не сразу, и владыке оставалось сосредоточить силы на сохранении жизней своих подданных. К его глубокому разочарованию, суровые земли зарийской тундры не подчинялись ни королевским приказам, ни нуждам её коренных обитателей. Морозные ночи очень быстро стали чуть ли не первостепенной опасностью. Нужно было согревать воинов не только снаружи, но и изнутри. Запас пищи подходил к концу, а хмельное питьё испарилось и того раньше. Подмога всё не шла. И если мясо можно было добыть охотой, то горячительное пришлось придумывать прямо на ходу. Тогда один из лекарей лагеря решил пустить избытки отсыревшего ячменя и хлеба на брагу.

К тому времени мешки с зерном облюбовали местные грызуны, да так, что почти поселились в них. Незваных постояльцев выселили, а порченое зерно определили в дело. Питье вышло довольно крепким. Но вот невыносимый дух мышиного помета ни по чем не желал исчезать. Подобный изыск оказался по вкусу не всем. Правда, выбирать не приходилось. Когда же Владыка возвратился в столицу, то велел усовершенствовать рецепт браги, спасшей его самого и преданное войско от холодной гибели. А в напоминание о суровом испытании наказал оставить тот самобытный аромат. – – –

– Вот так и появилось Таль Алати. Получается, что вино пахнет вовсе не мышами, а плодами воли и находчивости. Да и мне ли тебе рассказывать, Тамиор? Брагу не нюхать нужно, только пробовать.

– Ну вот ещё. Сам и пробуй свою мешанину, а я поостерегусь, – проворчал белобородый.

– Очень, очень зря, – покачал головой поэт. – Конечно, невежливо начинать пир в отсутствие хозяина, но… Пожалуй, пригублю капельку, – Давинти плеснул мутно-розовой жидкости в кружку. – Кто знает, когда ещё удастся прикоснуться к прекрасному.

Тил медленно поднес чашу к губам и только собрался сделать глоток, как вдруг…

– Сюда!

С потолка прогремело булькающее металлическое эхо.

– Я здесь!

Голос звучал так размашисто и гулко, будто его обладатель пытался докричаться до нас с самого дна Корней Небытия или, по меньшей мере, вещал из чрева огромного стального бочонка.

– Сюда, незнакомцы! – с новой силой повторился зов.

Возникла короткая пауза.

– Проходимцы? – неуверенно пророкотал голос. – Э-м-м… Господа путники!

– Кто это?! Кто это говорит?

От неожиданности длинноухий подскочил в кресле, чуть было не расплескав пахучее пойло, что расхваливал мгновение назад.

– Докатились. Только голодных призраков нам не хватало, – буркнул рыцарь.

– Как? Каких призраков? – зачастил испуганно Дави.

– Самых обыкновенных. Говорил я тебе, не нужно пить эту дрянь. А ты все свое. Капельку… Лучшее вино в мире… Ну прямо дитё малое, – старательно передразнивая манеру поэта, кривился бородач. – Негоже ничего пробовать в незнакомом доме. Особенно если это дом чародея. А ты? – Тамиор рубанул кулаком об стол. – Поди, хозяином выпивки беспокойная душа приходится.

– Эй! Меня кто-нибудь слышит? – вновь загудело незнакомое эхо. – Пожалуйста!

– Ишь как истошно завывает, – прищурился здоровяк. – Не иначе на тебя, ушастый, гневается.

– Я… Да я же… – принялся заикаться тил, юрко шмыгнув за мою спину. – Не пробовал я ничего. Даже горло не успел смочить. Только по губам размазал. Что же со мной теперь будет?

– Ничего особенного, – щитоносец безразлично поскреб затылок. – Нутро из тебя вытянет, да и угомонится. Обычное дело.

– Как… нутро? – чуть ли не теряя равновесие от страха, просипел Дави.

– Не дрейфь, дружище, – решив подыграть белобородому, хмыкнул я. – Обижать не позволим. Целиком уж точно тебя не отдадим. Разве что половину.

– Верхнюю или нижнюю, – еле сдерживая смех, Тамиор смерил рифмача раскрытой ладонью.

– Да будет вам, – вступилась Лика за побелевшего, словно королевская свежевыстиранная простыня, эльфа. – Завязывайте, хохмачи. Никакого неупокоенного там нет. И потом, ожившие мертвецы разве говорят складно? Мне таковых встречать не приходилось. К тому же заблудшие души редко любезничают с каждым встречным. Это наверняка голос Менирада.

– Менирада? Ну конечно…

В словах поэта зазвучала робкая надежда на избавление от мучительной смерти.

– Ф-у-у-х. Ну точно же. Никакого призрака нет? – опасливо покосившись на рыцаря, скорее спросил, чем проговорил утвердительно Дави.

– Верно, верно, – сдался тот. – Я пошутил. Но все одно стою на своём – от магов жди худого. На пороге козней приготовить видать не успел. Так вот ему и неймется. Смущает теперь добрых разумных замогильным воем.

– Э-э-ге-гей! Абрах, Нестор! Кто-нибудь! Да помогите же, наконец!

Отчаянный окрик заставил всех четверых разом уставиться на потолок. Сквозь узкие зазоры меж толстых досок просачивались расплывчатые крупицы желтого света и шорох натужного дыхания.

– Помочь? Это можно.

Тамиор с хрустом размял могучие плечи и направился к шлейфу каменной лестницы, выпирающей из противоположной входу стены и очевидно ведущей ко второму ярусу башни.

– Я тут вот что подумал, Варанта, – замедлив как бы невзначай шаг, пропуская Лику и тила вперёд, шепнул мне на ухо бородач, – маги – народ капризный. Ты же сам знаешь. Обижаются на каждое неверное слово. Потом норовят толченого ревеня в пиво подсыпать, да так, что возле отхожей ямы три дня будешь ночевать.

– Твоему опыту не позавидуешь, – хмыкнул я, глядя на товарища.

– Угу. Вот и я о том же, – буркнул он. – А что, если тот занудный тахара Абрах был прав? Может, к магистру и в самом деле нужно обращаться только с упоминанием всех его регалий? Ты случаем не запомнил хотя бы пару достижений этого Менирада? Как бы не опростаться на ровном месте.

– Не такое уж оно и ровное, – пожал плечами я. – Кажется, подмастерье упоминал покорение стихий…

Я задумчиво приложил руку к подбородку.

– Ещё было кое-чего о владении сотней томов каких-то научных писаний. О службе придворным лекарем и…

– Да тут званий на нескольких чародеев наберется! – внезапно перебил меня Давинти. – Неужто все принадлежат одному? Если так, то я сгораю от любопытства скорее повидаться со столь выдающимся разумным. Надеюсь, у него завалялся непочатый графин Таль Алати.

Поэт задорно улыбнулся и принялся подниматься на верх вслед за лисой.

Глава 6

– Итак, я могу рассчитывать на посильную помощь? Или уважаемые гости более предпочитают стоять не у дел, глазея по сторонам?

Миновав четырнадцатую ступень лестницы, мы столпились на пороге среднего и самого примечательного как снаружи, так оказалось и изнутри, яруса башни. По обе стороны от довольно узкого входа, словно мифические стражи, охраняющие иллюзорные врата чародейской лаборатории, высились широченные, упирающиеся в потолок книжные шкафы с парой приставленных к ним передвижных сходен. Полки дубовых исполинов просто ломились от обилия бумажных трудов, чьи потрепанные корешки, составленные в тесные фаланги, важно взирали сверху на вошедших в комнату чужаков.

«Прикладная темпорика том семнадцатый»; «Искусство диктума, как оружие мудрых: созидательное слово»; «Исторические оттиски первой тилской эпохи»; «Акторические заметки мертвых королей»; «Мирумия и её простейшие применения в быту»; два нижних пролета были целиком заполнены колоннадой томов, посвященных эссентике и пронумерованных вплоть до сорок третьего счета. Немногим меньше занимали фолианты с говорящим названием «Миры истинных чисел или углубленное путешествие к сути нумерии». И это только малая часть оглавлений, что мне удалось прочесть.

Мой взгляд с трудом миновал края внушительной библиотеки и остановился на панораме окон, занимающих всю прочую, не принадлежащую книжному царству поверхность стены. Золотистое пламя свечей и многочисленные линии декоративных граней, вплетенных в стекло, создавали совершенно невообразимое впечатление, делая помещение похожим вовсе не на пристанище одинокого мага, а на внутренности улья, испещренного сотами.

Под основанием витража, резко вздымаясь на два шага вверх от пола и простираясь внутрь округлой комнаты на то же расстояние, громоздилась вогнутая деревянная платформа. Помост, словно выточенный из единого массива, имел череду продолговатых ступеней и невысокую выполненную в виде богато разросшегося вьюна балюстраду, за которой покоилось всего пара предметов мебели: скромный, но необычайно длинный стол и под стать ему незатейливый трехногий табурет. Если бы жилище Менирада обладало хотя бы привычным для любого дома количеством углов, то известное выражение «пятый угол» пришлось бы как нельзя кстати. Ибо, несмотря на изысканные декорации, а возможно, именно благодаря их вычурности, возвышение смотрелось неуклюжим и крайне неуместным придатком на прочем фоне, оставшаяся часть коего была отведена под странную металлическую конструкцию, выстроенную из совокупности стальных балок и напоминающую увеличенную в несколько крат копию колодезного журавля.

Центр помещения по-прежнему занимал громоздкий вращающийся столб, заключенный в стеклянном футляре. Завершающей частью фееричного убранства являлась винтовая лестница, огибающая полупрозрачный кожух литым массивом крепких с виду перил из белесого, точно мерцание лунного света, металла. И без того раздавшиеся в ширь лепестки ступеней справа и слева увенчивались витиеватыми рядами медных труб.

Я задержал глаз и насчитал по шесть колонн толщиной с руку с каждой стороны. Выстроенные бледно-рыжей ширмой отводы причудливым образом перемежались округлыми изгибами и сочленялись в неразрывную систему, напоминая собой скученные, плотно заплетённые косы конских волос, коими жители окраин как Восточного, так и Западного Миндонара норовят украсить своих ездовых животных, да и вообще любое зверьё, имеющее гриву или достаточно длинную шерсть. Сквозь швы узловатых соединений, скрепленных многочисленными болтами и гайками, то и дело вырывались белесые струйки пара, наполняя пространство шипением и тесня застоялый воздух клубами влажной хмари.

Именно это нагромождение стекла и металла надежно укрывало от нашего общего любопытства добрую треть комнаты, включая источник булькающего эха, а главное, самого обладателя звучного и сильно раздосадованного голоса.

– Ну?.. Кхе-кхе…

По кругу лаборатории опять заухали стенания и прерывистый сап хозяина башни.

– Что же вы медлите, милейшие? Я желал бы просить вас шевелить умишками чуть быстрее. Кровь к голове приливает изрядно, знаете ли. Но это ещё не самое скверное… Кхе-кхе… – маг вновь зашелся хрипом вместо того, чтобы завершить начатую тираду.

– Вы только поглядите, – не обращая внимания на несдержанный тон чародея, фыркнула Лика, – и тут серебра полно. Да кто он такой этот Менирад?

– О-о-х! И вы туда же? – обреченно застонало эхо. – В самом деле? Вам действительно желается обсудить ценность оборудования моего кабинета сейчас? В такую-то пору? Апчхи!

Говор на секунду прервался и тут же сменился раскатистым чихом.

– Я тут, если вы не заметили, – немного отдышавшись, продолжил магистр, – испытываю некоторый весьма нестандартный коллапс. Самому стыдно признаться, но я безнадежно застрял в этом проклятом ведре с ржавыми шестеренками. А ещё, кажется, воздух скоро закончится. Так сказать, хорошего мало.

Менирад помолчал, словно обдумывая следующую мысль.

– Излагая кратко, на правах владельца сего жилища я готов заявить с полной ответственностью, что коль скоро вы, господа, являетесь вовсе не теми, кого я ожидал… А судя по всему это именно так, и значит, мне наверняка стоит, выражаясь точнее… – принялся частить он. – В общем, если вы имеете место быть благородными проходимцами или хотя бы мягкосердечными грабителями, обладающими чуткой к чужим бедам душой, то я самолично соберу все безделицы, представляющие ценность для вашего брата, и торжественно вручу их прямо вам в руки. Кстати, живой интерес юной особы, касаемо моей персоны в частности, а вдобавок и функций приглянувшихся ей инструментов в целом, я также намерен удовлетворить в обмен на взаимовыручку.

Слова на секунду смолкли, а я настороженно прислушался к почти осипшему от тщетных криков о помощи дыханию чародея. Впрочем, моя попытка определить, откуда исходит звук, сейчас же закончилась неудачей. Что-то ощутимо грохотнуло, и пол под ногами заходил ходуном, заставляя меня и моих товарищей раскинуть руки в стороны, дабы ни потерять равновесие.

Лестница, обернутая вокруг центрального механизма, внезапно ожила, пришла в движение и принялась лениво вращаться вокруг оси, выпуская на волю пронзительный металлический скрежет. Преодолев четверть оборота, конструкция остановилась, а из-под соединяющих стоящие по краям трубы швов повалил густой сизый дым.

– Ай! – Давинти подскочил на месте и жалобно запричитал: – Ну почему, почему в этом доме всё пытается меня напугать? Что это? Зачем она движется?

– Кривая антифазмической призмы! – раздраженно раздалось сквозь шипение и прочий вездесущий шум. – Да вам и не нужно знать «что» и «почему». Просто вытащите меня отсюда, наконец!

– Э-м-м… Конечно, конечно, – смутился в ответ на разъяренный окрик тил. – Всенепременно… Не стоит так серчать, уважаемый мастер Менирад. Мы же вовсе не налетчики, как вам могло показаться сперва, и с превеликим удовольствием попытаемся не ограбить, а вызволить вас отовсюду, куда бы вы там ни провалились, – поэт замялся и, потерянно оглядываясь по сторонам, добавил: – А пока этого не произошло, вы не могли бы хоть вскользь намекнуть, где вы, собственно, прячетесь? Вынужден признать, меня всё же безоговорочно настораживает подобное положение дел. Голос есть, а вот туловища невидно. Вы точно не призрак?

– О, боги! – обреченно завыло раскатистое эхо. – Нет! И ещё раз нет! Но мне и впрямь уже желается им стать, чтобы больше никогда не иметь дел с такими нерасторопными разумными, как вы, – магистр спешно перевел дух. – Верно говорят: проворства в нынешнем поколении ни на ломаную монету, как, впрочем, и сообразительности. Разуйте глаза! Я здесь, сразу за центральным маховиком. Просто обойдите генератор справа.

– Генератор? – тихо буркнул Тамиор.

Мы с приятелем переглянулись, пожали плечами и направились вглубь помещения, разгоняя ладонями клубы густого пара. Через несколько шагов непроглядное марево рассеялось, и перед нами возникла тучная, высотой с немалый рост белобородого рыцаря, фигура конструкта, неподвижно стоящего на четвереньках. Обветшалый вид древней боевой машины, служившей когда-то тараном и одновременно заменой целому отряду эльфийских щитоносцев, ныне походил на истлевший скелет пещерного медведя. Поверх размашистых элементов остова, крепящихся округлыми ребрами к изогнутому горбу основной балки, ржавым отрепьем свисали плохо закрепленные пластины обшивки. Полуразобранный корпус зиял множеством рубленых брешей, однако всё ещё сохранял внушительный вид и статную форму самоходного осадного орудия.

Невольно остановившись, мы принялись разглядывать гиганта. Только сейчас я понял, что те немногие трактаты, содержащие весьма красноречивое описание ранних военных машин, не отражали даже и половины всего великолепия, коим обладало это внушающее ужас и одновременно восторг создание. На заре становления эпохи разумных рас гений первопроходцев маго-инженерного ремесла рождал на свет поистине удивительные вещи. Вдохновленные богатством окружающего мира, они старательно воспроизводили образы могучих животных в каждом своём новом творении. И несмотря на полное отсутствие головы да обшарпанные лапы, местами напоминавшие оголенную кость, высящееся перед нами механическое чудовище явно имело облик косолапого хозяина леса.

К покатому брюху конструкта был приставлен невысокий помост, заканчивающийся наверху деревянной площадкой. На узкой, едва ли способной вместить двоих крупных мужчин платформе вразнобой валялись толстые стержни с приплюснутыми наконечниками, молоток, связка рычагов разной длинны, каждый с полым огранённым внутри навершием и прочие причудливые инструменты. Лестница доходила до половины туловища и была расположена прямиком напротив просторной прорехи с ровными рубленными краями, разверзшейся в локте от основания шеи металлического монстра. Откинутая крышка люка, будто прямой отточенный гребень обозначала хребет стального медведя, а из квадратной дыры под ней торчали судорожно мельтешащие в воздухе ноги.

– Вот он, – пробасил Тамиор и решительно двинулся к платформе.

Уже через мгновение мы оба стояли наверху, наблюдая за вялыми попытками магистра высвободиться самостоятельно.

– Ну, наконец-то, – послышалось радостное эхо из той части конструкта, где должна была находиться косматая морда. – По топоту слышу, помощь всё же подоспела. Не могу сказать, что ждал вас так рано, но… Присоединяйтесь, прошу… – язвительно промурлыкал Менирад.

– Зачем вы туда забрались? – выпалил первое, что пришло в голову я.

– Как зачем? – отозвался возмущенный голос чародея. – А кто ещё будет чинить это ржавое пугало?

– От нас-то что требуется? – процедил белобородый.

– Дайте подумать… Возможно, я не ясно выразился. Ещё более вероятно, гости плохо понимают общее наречье. Но если это так необходимо, то я повторюсь. Я Застрял!

Возглас чародея загулял по стенам.

– Шумный он какой то, – флегматично буркнул рыцарь. – Может, оставим всё как есть? Пошли отсюда, Варанта.

– О! Нет-нет-нет!

Пятки бедолаги лихо заплясали навесу.

– Не бросайте меня, добрые путники. Признаю, погорячился. Понимаете, в чём дело, – он смирил тон и принялся виновато жевать слова, – всего каких-то пару-троку часов назад всё было вполне великолепно. Я всего лишь решил кое-что поправить. Если выражаться точнее, то плечевой вал этого здоровяка давно и нещадно барахлит. Только-то и требовалось подтянуть там, ослабить здесь. И как видите, мои усилия увенчались успехом. Не успел я и руки отдернуть, как шестерни заработали и в мгновение ока, сцапав лямку фартука, затянули меня внутрь, лишив тем самым опоры и всяческой возможности выбраться без постороннего вмешательства. Так что посудите сами, моё нетерпение вполне оправдано, – заявил чародей. – Однако все же прошу простить излишнюю грубость. Обычно я не прибегаю к подобному методу взаимодействия. Но стоит мне оказаться в отчаянной ситуации, как я тут же теряю самообладание и превращаюсь в невыносимого брюзгу.

– Ладно, извинения принимаются, – хмыкнул бородач. – Что делать нужно?

– Тяните! – воодушевленно воскликнул Менирад. – Просто тяните изо всех сил!

Не сговариваясь, мы с Тамиором ухватили нижнюю часть мага за что пришлось и с гиканьем рванули на себя. Приглушенная брань и хруст рвущейся одежды ударили в потолок, что-то истерично лязгнуло, а перед нами предстал потрепанный хозяин Колючей Напасти.

– Ф-у-у-х! Благословенный метод обратной калибрации. Ну, наконец-то. Спасибо! – с жаром проговорил он и, опершись спиной о бок конструкта, обессилено сполз вниз.

За густыми волнистыми усами русого цвета и пышной копной растрёпанных волос мастера скрывалось приятное лицо молодого улыбчивого человека. По иссеченному жирными масляными кляксами лбу скользили капельки влаги, медленно продвигаясь к широким скулам, усеянным россыпью редких золотистых веснушек.

Менирад гулко выдохнул, облизал перепачканные сажей губы и, отерев грязь над бровями, принялся ощупывать затекшее тело на предмет возможного ущерба. Безгранично счастливым и полным любопытства взглядом он бегло осмотрел свои ноги, попробовал пошевелить ступнями и, убедившись, что всё работает как и должно, перешёл к изучению обрывков одежды на правом плече.

Плотный, доходящий до самого пола кожаный фартук с многочисленными рядами кармашков, в каждом из коих виднелась рукоять какого-нибудь инструмента или иная причудливая деталь, удерживался на впалой груди чародея лишь честным словом и единственной уцелевшей в неравном бою с непокорным механизмом лямкой. Другой же ремень вяло болтался донельзя изжеванной гармошкой из стороны в сторону, напоминая маятник давным-давно сбившихся с хода часов.

Задумчиво нахмурившись, магистр вынул руки из пройм инженерского доспеха, бережно свернул фартук плотным кульком и остался в одной замызганной рубахе, заправленной в не по размеру просторные матерчатые шаровары, одна из штанин которых была небрежно закатана вплоть до колена, а вторая надежно прикрывала плоский каблук истертого в дыры башмака. Излишняя худоба мага невольно бросалась в глаза, но ещё большее удивление вызывало любое отсутствие атрибутов, присущих всем без исключения чаротворцам, виденным мною прежде, будь то послушник Висмутовых Столпов, придворный волшебник или странствующий ворожей.

– Прекрасно, – завершив ревизию, поднял сияющее от радости лицо Менирад. – Цел, невредим и готов к новым рискованным экспериментам.

Он бодро встал и, не меняя довольного выражения, с силой стукнул пяткой по обшивке конструкта. Затем выудил из-за пояса брегет и ткнул указательным пальцем в среднюю стрелку.

– Две с половиной четверти часа до полуночи. Как и предполагалось, ровно в срок, – заключил мастер.

– Что в срок? – непонимающе буркнул я.

– Как что? – ещё пуще развеселился маг. – Ваше появление. До позднего завтрака ждать осталось совсем недолго, я бесспорно спасен из коварной западни и при всём этом нам даже не пришлось разбирать проклятое корыто с шестернями по частям. Вы же не станете спорить с тем, что подобное сочетание переменных иначе как удачным стечением обстоятельств не назовешь? А удача, как правило, всегда приходит ровно к сроку.

Крутанувшись на пятке, чародей зашагал вниз по лестнице.

– Признаться, – продолжал он на ходу, – когда процесс дыхания сильно осложнился недостатком свежего воздуха, я дал волю слабости, запаниковал. Решил, что теперь навечно застряну внутри этой махины. Даже звал Абраха на помощь. Но каменного увольня разве докричишься? Знаете, как говорят – фортуна не стоит доверия. Однако тут появились вы, и всё встало на свои места, – магистр торжественно вскинул ладонь кверху. – Тем не менее, когда-нибудь он меня точно проглотит. Если подумать, ему это уже почти удалось. А ведь я даже не успел установить энергетической составляющей. Попросту говоря, конструкт пока мертв.

Не прекращая беседовать, мастер приблизился к винтовой лестнице в центре комнаты, обратился к стене гудящих труб и последовательно опустил торчащие из них рычаги. Уже ставшая привычной, пронизывающая весь средний ярус башни мелкая дрожь сошла на нет, свист и назойливый стук мгновенно стихли, а облака пара, то и дело застилающие противоположную часть лаборатории, стали редеть и вскоре исчезли вовсе.

– О! Ещё гости? – зычно воскликнул чародей, увидев возле порога смирно ожидающих нашего возвращения толади и эльфа. Отвесил короткий учтивый поклон и затараторил сходу: – Очень рад. Милости прошу. Если юной госпоже по-прежнему любопытна задача щедрого обилия серебряных приспособлений, занимающих львиную долю обстановки моего скромного пристанища, то я с радостью поясню данный феномен. Всё, что вы можете наблюдать в моём доме… Ну, почти всё. Всё кроме столов и кресел, разумеется. Их я выменял у плотника в соседней деревушке за услугу весьма нетривиального свойства. Беднягу мучил страшный… Пожалуй пикантные подробности лучше опустить… – он запнулся, заломил уголок рта на секунду и поспешил вернуть беседу в первоначальное русло. – В общем, всё прочее придумано, разработано и воплощено лично мной.

– И та жуткая штуковина на крыше тоже ваше детище? – подал голос Давинти.

– И та жуткая штуковина тоже, – подтвердил Менирад и горделиво сложил руки на груди. – Мельница, – пояснил он. – В основе моего изобретения лежит простой мельничный механизм. Вот только производимая им работа используется не для перемалывания зерна, а для накопления магической энергии. А контур из лунного металла позволяет не только запасать вдвое больше ресурса, но и сохранять его в первозданном виде.

– Поразительно, – пискнул поэт, натянув восторженное и ровным счётом ничего не понимающее выражение лица. – А… А для чего всё это?

– Мой замысел – зарядить один из чародейных кристаллов. Амбициозно, не считаете? – проговорил мастер.

– Наверное, – пожал плечами эльф.

– Надеюсь, господа хотя бы чуть-чуть знакомы с учениями по прикладной мирумии Тардрима Ведающего и его тридцать шестым постулатом?

Менирад поочередно вгляделся в недоумевающие лица каждого из присутствующих.

– Будем считать, что «да», – щелкнул пальцами он. – А если «да», то скорее всего вы понимаете, что кристалл – вещица своенравная. Такая оболочка хоть и имеет поразительные свойства сама по себе, но после полного опустошения ценится не более чем забавная стекляшка на прилавке у барахольщика. Конечно, подобных объектов у простых торговцев не сыщешь, но сравнение более чем точное. До нынешних дней никто из ученого мира и подумать не смел, что их можно зарядить и использовать снова и снова и… Вынужден признать, пока что так оно и остается. Но я уверен, что мой успех близок. Я исправлю это досадное недоразумение, а попутно утру нос всем кривлякам из Верховного Совета. Может, даже получится оживить конструкт. Для возрождения полной боевой мощи такой древней машины, несомненно, требуется кристалл побольше, но я работаю с тем, что имею. Вот оно – моё будущее открытие.

Магистр опустил руку в большой кошель на поясе и, достав крупный ограненный кусок тусклого стекла, выставил раскрытую ладонь на обозрение.

– Не слишком впечатляет, правда? – хмыкнул он. – Работы ещё предстоит много. Но главная деталь у меня имеется, а это уже половина дела, – сомкнув пальцы, чародей спрятал кристалл обратно. – Не судите строго. Редкие предметы достать порой непомерно сложно. А этот экземпляр я честно спер, когда гостил в одном небезызвестном пансионе магов на юге Зарии. У них там этого добра навалом.

– Прямо так и спер? – задорно хохотнул в ответ на откровение бородач. – Даже не позаимствовал, не одолжил? Просто спер?

– Да бросьте, – отмахнулся Менирад. – Обозначайте, как желаете. Спёр, прикарманил, злоупотребил доверием. Смысл от этого сильно не меняется. Я привык называть вещи своими именами, – хмыкнул мастер, а на его довольном лице не проступило ни капли смущения.

– Прошу простить моих грубоватых друзей, уважаемый, – пресекая ещё на вздохе последующий, наверняка резкий ответ рыцаря, влез Давинти. – Издержки ремесла так сказать. Грубая сила и никакой учтивости. Тамиор не хотел вас осудить. Да что там, я и сам порой не прочь присвоить чужую вещицу, без дела томящуюся за пазухой у небережливого хозяина, – присвистнул поэт, но поймав на себе подозрительный взгляд собеседника, немедленно сник и шумно щёлкнул зубами, точно в угоду справедливой поговорке, прикусывая свой длинный болтливый язык.

– Надеюсь, юноша, меня вы не сочли небережливым? Несколько дней назад я не смог обнаружить на месте свой любимый сегментарный всефазный извлекатель. Довольно говорящее само за себя совпадение, – сердито фыркнул магистр и, прищурившись, уставился на оторопевшего поэта.

– Что?! Разумеется нет! Я даже не знаю, что это такое! – чуть ли не задыхаясь от возмущения, замахал руками Давинти. – Я… Я же выразился лишь фигурально… По правде, я никогда… Да и как? Мы же только прибыли. Сам не понимаю, зачем я вообще столько наговорил.

Повисло напряжённое молчание, а через пару мгновений вдоль сводов лаборатории разлетелся по-юношески искренний заливистый хохот.

– Ух! – радостно выдохнул раскрасневшийся чародей, хватаясь обеими ладонями за тощее брюхо. – Так и знал, что наносная чопорность эльфов не способна выдержать даже безобидной, впрочем, тщательно выверенной шутки, – Менирад выпрямился и дружелюбно похлопал тила по плечу. – Не волнуйтесь, дружище. Я набросился на вас только ради потехи.

– Не мытьём, так катаньем, – буркнул Тамиор, демонстративно прикрыв веки и как бы подтверждая свои предостережения насчёт скверного нрава волшебников.

– Именно! Обожаю остроты, – прыснул маг. – Простите, устоять перед возможностью разыграть новых знакомцев было не в моих силах, – он снова хохотнул. – Кстати, о знакомстве. Я же так и не успел представиться моим спасителям. Конечно же очевидно, что моё имя вам уже известно. Тем не менее, благородные манеры требуют от просвещенных разумных основательного внимания. Итак, моё имя Менирад, – хозяин башни учтиво приложил руку к сердцу. – Менирад Тардрим. Маг-отшельник и радушный обитатель Колючей Напасти. Чем обязан визиту?

– Я Варанта, – пробасил в ответ я. – Белобородого рыцаря звать Тамиором, красавицу толади Ликой. А тот долговязый тил Давинти.

– Ты что? Забыл? – скомкано шепнул бородач, тыкая меня локтем под ребра. –Давай как положено.

– Ах, да, – смутился я. – Этикет и прочее… Конечно… Совсем запамятовал.

Я склонил голову, перевел дух и принялся нараспев зачитывать титулы, принадлежавшие чародею.

– Приветствую великого магистра, обуз… обузда…

Мысли, как на зло, путались и подсовывали на язык одни смешные прозвища вместо хвалебных речей.

– …Обуздателя стихий и владетеля… – я снова прервался и, разведя руками, негодующе буркнул вслух: – Вот хоть убей дальше не помню. Владетель целой горы каких-то хитрых книжец? И ещё что-то про службу лекарем… кажется при дворе Западного Миндонара. Уж не обессудьте, это всё, что получилось запомнить.

На мгновение мне показалось, что отшельник сейчас же выйдет из себя и, по меньшей мере, погонит нас прочь за отсутствие почтительности. Однако реакция мага превзошла все мои ожидания.

– Ох уж этот несносный Абрах, – громко рассмеялся Менирад. – Это он вас надоумил? Никакого сладу с ним. Порой от его воображения даже угрозы не спасают. Надо же… Обуздатель стихий! Ха-ха! Да из меня обуздатель такой же, как из него ночная танцовщица в городской корчме.

– Так разве, – замялся я, – не нужно было?

– Нет, друзья. Вовсе нет. Повелитель молний, Жнец драконовой крови, или Владетель всех морей и рек сразу… – чародей небрежно махнул ладонью. – Все эти витиеватые, помпезные звания по большей части всего лишь плод воображения моего подручного. Ему откровенно скучно. Вот он и старается сочинять небылицы повычурней, как только я сообщаю, что жду гостей. Даю голову на отсечение, что этот прохвост наговорил вам с три короба про болячки, да ещё пытался зелий всучить.

– Точно так, – процедил Тамиор.

– Вечно одно и то же. Не держите зла. Он молод, любознателен. А поболтать здесь особенно не с кем. Вот и изгаляется над каждым пришлым. Что же до моих регалий, они весьма скромны. Вы можете называть меня по имени или просто магом.

– Годится. Вот только, мастер, на мага вы вовсе не похожи, – буркнул я, оглядывая неопрятную выпачканную маслянистыми пятнами рубаху.

– В самом деле? – лукаво отозвался тот. – И много ли вам встречалось на пути настоящих волшебников? Как, по-вашему, обязан выглядеть образцовый чародей? Ряса, клобук, возможно, светящийся посох или хрустальная сфера на худой конец, а?

– Ну… – замялся я.

– Не трудитесь отвечать, – перебил Менирад. – Вы правы, мой драколикий друг. К тому же то, что оригинальность моей внешности приводит в замешательство кого бы то ни было, доставляет мне удовольствие. Я давно сменил пелерину служителя гетерии на потрепанный жилет маго-инженера. Примерно с тех самых пор, как общество стало называть мои эксперименты слишком… э-м-м… смелыми. Оказалось, что поношенный фартук куда приятнее согревает душу, чем самая дорогая мантия.

Магистр стих и задумчиво огляделся, точно поддавшись быстротечному уюту воспоминаний.

– Проклятье! – вдруг всполошился он, притопнув на месте. – Благие завитки метафизических завихрений! Мы же опаздываем к позднему ужину! – Менирад похлопал по поясу, вытянул часы, глянул на блестящий циферблат и, мгновенно успокоившись, произнес: – Впрочем, время ещё имеется. И раз уж оно нас не слишком торопит, а мы так славно поладили, не откажете ли мне ещё в одной услуге? Видите вон ту станину?