Детектив, бариста и призраки 2

Глава 1 Пастух и маньяк

– Нарьян Тимуровна, я нашел! – лейтенант Алибабаев вбежал в кабинет, размахивая бумагами.

– Что именно?

Белова устало откинулась на кресле, потирая переносицу. Последние два дня были просто бешеные. День Валентина, безусловно, принес радость влюбленным, но также разозлил ревнивых, завистливых и психически нездоровых. Два убийства в состояние аффекта, одно заказное, на почве ревности, три измены, десяток анонимок-поклепов на бывших, а еще женщина выпавшая из окна. На первый взгляд случайность, но Белова в это не поверила.

– Я нашел зацепку!

Клёнов размял шею и пробурчал:

– Ты где был?

– В морге.

– А мы тебя куда посылали?

– За кофем.

– Ну и где оно?

– А разве еще не принесли? – удивился Алибабаев и посмотрел на часы. Три часа дня, а заказ он сделал полчаса назад.

– Если ты здесь – то нет, – пробурчал Клёнов. – Бегом в огурцы!

В открытую дверь вежливо постучали и знакомый голос произнес:

– Доставка…

– Привет, – холодно сказала Белова. – Какого… ты здесь?

Видеть блондина ей было приятно, но светить отношениями очень не хотелось. Всё-таки она взрослая, опытная женщина, которая не будет увлекаться молодыми и зелеными, пусть и энергичными мальчиками.

– Два «Пастуха» и «Титаник», – сказал Наиль, раздавая кофе полицейским. – И пончики, – тут он улыбнулся. В американских фильмах копы всегда ели пончики. – Оплата наличными?

– Ой, – растерялся Алибабаев, выискивая в карманах куда дел деньги, с которыми его отправили в кафе.

Доставщик еды вежливо улыбался, дожидаясь оплаты, ничем не выдавая своих отношений с присутствующей здесь капитаном.

Кленов хмыкнул, перевел веселый взгляд с баристы на Нарьяну и обратно, отхлебнул кофе.

– Необычно, а с чем оно? Почему называется «Пастух»?

– Двойной кофе, корица, куркума, – ответил бариста, потративший четверть часа, добиваясь оригинального, но съедобного вкуса, – и вспененное козье молоко.

Кленов прыснул кофе на пол, чуть не забрызгав капитана.

– Что-о?

Алибабаев вмешался:

– Я не знал, что ты любишь и взял на свой вкус.

– О-о-о… – простонал Артём, не зная как реагировать. Кофе ему понравился, но козье молоко – это же «бе». Это же коза! – Ты козел!

– Едрид-мадрид, – сказал Белова, недовольная своими подчиненными, которые ведут себя как дети: обзываются козлами, деньги теряют. – Я сама расплачусь. Бариста, за мной!

Вывела блондина в коридор, оглянулась убеждаясь в отсутствии лишних глаз, вжала Эльчина в простенок между окном и стендом «Их разыскивает милиция». Жадно припечатала поцелуем, сразу отстранилась и хрипло скомандовала:

– Свалил, быстро.

– Я соскучился… – тихо сказал Наиль, как будто они не вчера расстались, будто неделя прошла.

– Не приходи ко мне на работу без повода, – максимально холодным тоном потребовала Белова.

– Йессэ, – хохотнул Наиль, облизнулся и ушел по коридору кошачьей походкой: игриво и неспеша, дожидаясь оклика.

– Дома ты у меня получишь… – пригрозила Белова.

– Заметано, – обернулся Наиль, подмигивая.

– Бабушкины кочерыжки, – тихо взвыла Нарьяна. – За что мне это? – Мысленно прикидывая сколько еще дел не сделано и зная, что засидится допоздна. А интуиция уже намекала, что секса с блондином сегодня не будет, а будет секс с бумажками, допросами и преступными элементами.

В кабинет она вернулась слегка злой:

– Алибабаев, ну?

– Нарьян Тимуровна, – лейтенант не заметил смены настроения и радостно протянул бумаги. – У нас маньяк.

Клёнов подпрыгнул.

– Что-о? Нунах!

Белова вздохнула, интуиция её не обманула.

– Подробности, лейтенант, мне нужны подробности.

* * *

В то время как Белова с тревогой слушала сбивчивые объяснения Алибабаева, Наиль наоборот успокоился.

Весь день он нервничал и приставал к Петровичу с вопросом, что ответила Нарьяна. Потому что вчерашнее сообщение было отправлено именно с телефона мастера.

«Ничего не ответила, уймись, занята она на работе завал. Делом займись!»

И он занялся делом, пришел в свое кафе и за работой бариста ждал, когда Нарьяна придет на чашечку кофе. Ждал, ждал, но дождался лишь заказ на доставку. Воспользовавшись поводом («доставки у нас нет, но ради родной полиции сделаем исключение») он проник к любимой.

Что ж мастер оказался прав, столы полицейских были завалены бумагами, лица уставшими, обстановка нервная. Конечно кофе (авторский, сам делал) их взбодрит.

Наилю даже удалось получить поцелуй украдкой и из здания полиция он вышел окрыленным.

Нарьян обещала вечером встретиться, а значит вчерашний секс не был случайным, таким как «извини, давай забудем и больше не встретимся», значит у нее тоже есть чувства к нему… Пусть они и не признавались пока друг другу в любви… Слова это слова, в вот теплый взгляд, реакция тела на прикосновение – значат намного больше.

Их любовь произошла слишком быстро: в понедельник встретились впервые, когда капитан Белова опрашивала соседей пропавшего человека, потом встретились уже днем, когда пропавший человек был найден мертвым у себя в квартире, потом она пришла к нему в кафе с расспросами. Во вторник она опять пришла в кафе, но уже с просьбой-приказом помочь в поиске призраков – убивших  пропавшего. Вечер вторника был изматывающим морально и психически, но они нашли тела подозреваемых. Среда, День Валентина, его опять накрыли воспоминания разбитого сердца, он чудил и приставал ко всем девушкам в кафе с просьбой о любви… Нарьяна тоже пришла в кафе и предложила то, что он хотел.

Три дня, прошло три дня, сегодня четвертый и он влюблен. Опять. Впрочем, он всегда влюблялся с первого взгляда. Легко и просто, но потом собирал разбитое сердце. Неужели опять на те же грабли? Пусть.

Глава 2 ДТП

Полиция. шесть вечера, когда официально рабочий день был закончен.

Белова листала бумаги по сбитому пешеходу, свидетели утверждали, что наезд был вовсе не случайным.

– Так, – сказала она, увидев знакомую фамилию.

– Что-то нарыли, товарищ капитан? – лейтенант Клёнов с готовностью подскочил, готовый бежать куда угодно, восхищенный тем, что Белова нашла зацепку в деле, которое держала в руках лишь две минуты.

– Артём, скажи, много ты знаешь людей с фамилией Эльчин?

– Никого не знаю. Это имя такое, – ответил Клёнов, знавший Наиля Эльчина как Илью.

– А я одного знаю… Совпадение?

– Есть подозреваемый? Задержать-допросить?

– Отставить, я сама, – сказала Белова, занося в контакты телефон Эльчина – юноши, что знала совсем по другому делу. И очень близко.

Однако, указанный в деле телефон Наиля оказался номером Петрова-старшего. «Нуежели Наиль потерял свой телефон? И почему я не удивляюсь?»

* * *

Двумя часами ранее. Квартира Петровых.

В дверь кто-то скребся. Не звонил, не стучался, а скребся, будто забыв, что надо делать, когда хочешь попасть в чью-то квартиру. Дима открыл дверь и опешил.

Наиль с отсутствующим выражением лица стоял в коридоре и смотрел на ключи в ладони. Ладонь была окровавлена. И одежда тоже.

– Что случилось? – спросил Дима, напуганный скорей безэмоциональностью сожителя, чем видом крови. Потому что что-то такое он и ждал с того самого момента, как сопляк появился на пороге впервые три недели назад.

Наиль ничего не ответил, прошел внутрь, покрутился, уронил ключи, потом снял куртку, обувь. Причем куртку он положил на обувную тумбу, а кроссовки поставил сверху.

Дима проследил за тем, как Наиль ушел в ванную комнату, и сказал громко:

– Я звоню Максу.

Но Петрович уже и сам зашел в квартиру. Дыша чуть быстрее, видимо, после бега, быстро снял верхнюю одежду, хмуро поглядел на окровавленные вещи ученика и уверенно пошел туда, где уже шумела вода.

Вздохнув, Дима убрал телефон в карман. Он всегда с ревностью следил за ними. Почему-то брат всегда знал, когда Наиль «невпорядке» и где его искать. Сейчас было вдвойне обидно, потому ему, Диме, сейчас тоже страшно.

Из ванной донесся звук рыданий и всхлипывающее бормотание.

Дима понял, что сейчас никому до него нет дела. А также, что, никто ничего объяснять и успокаивать не будет. А потому: не пойти ли ему нафиг сразу?

Он заперся в своей комнате, надел наушники и включил звук погромче. Запустил игру. Сейчас посбивать пешеходов – самое то настроение.

Спустя время он почувствовал тяжелый взгляд брата. Поставил на паузу, сдернул наушники и обернулся. Макс молчал.

– Что случилось? – спросил Дима с тревогой.

– Мить, мне нужна твоя помощь, – наконец отмер брат и сел рядом на стул.

– Твой оболтус опять влип? – догадался Дима. – Что на этот раз? Заигрался в Хеллоуин? Принимал роды у кошек?

– Оказал первую помощь пострадавшему в ДТП, – глухо обронил брат. И Дима резко выключил свой комп. Прямо с кнопки, без сохранения. Играть сейчас в эту игру – просто дебилизм какой-то. Вот ведь совпадения виртуала и реальности, надо же…

А Макс продолжил с подробностями:

– Мужика сбила машина, прямо на остановке. Перебило сонную артерию, кровь хлестала, как из шлага…

– Сонная артерия же на шее, – зацепился за странное Дима. – Машина ломает ноги…

– Думаю, мужик пытался увернуться, но преуспел лишь отчасти… а сбитый рекламный щит добавил порезов… везде…

– И он… умер? – догадался Дима. Представил себе всю эту ситуацию. Незнакомый человек истекает кровью, мясо-кишки-кости… Женщины кричат и паникуют, кто-то звонит в скорую… Мужик же хрипит, дергает конечностями, а потом замирает неподвижно… Навсегда. У Наиля, конечно же, шок, ступор и обморок…

– Нет, – опроверг часть фантазий брат. – Пострадавший пока жив.

– Ясно, – сказал Дима, хотя ясно не было. – Наилю теперь нужна помощь психолога. Я найду специалиста. – Он включил компьютер.

– Психолог? Зачем? – не понял Максим. Будучи родом из СССР и пропав на много лет в другом мире, он не знал нынче модного веяния – лечить психику у специалистов, а не банально водкой и разговорами на кухне с соседом.

– Посттравматический синдром же…

– Ну… наверное… – согласился брат. – Но я хотел попросить тебя о другом. – Он протянул телефон Наиля. – Милиция звонить будет, а мне надо бежать на встречу с… Важные дела… Не мог бы ты ответить товарищам из органов?

– Что именно? – буркнул Дима. «Так и знал, что этот сопляк опять принесет беспокойство и сложности». – Что мне им наврать? Что Эльчин у нас не живет или что у него алиби, он был дома и…

– Нет, что ты. Врать не надо. Просто постарайся перенести встречу с допросом на завтра и очень желательно где-нибудь в кафе. Ильке сейчас нельзя в ментовку, нацепляет ментальных бло… кхм, в общем, не надо.

– Кукамба?

– М-м-м?

– Кафе «Cucumber» подойдет?

– Ну уж нет! – всполошился Дима и понял, что очень постарается, чтобы менты не пришли к ним в гости. Опять. – Это всё?– Да. Хороший вариант. Илька там подрабатывает – знакомое спокойное место… Или лучше здесь, дома?

– Да, спасибо, – сказал брат и поднялся.

Дима же с горечью вспомнил, какой он теперь одинокий, пока брат возится с этим недоумком…

– Мить, – брат вдруг вернулся, обнял его за голову, потеребил за уши, улыбнулся и пообещал: – Вернусь с мороженкой.

– Я помню, – ответил Дима с комком в горле. Глаза защипало от нахлынувших воспоминаний. То, что он запомнил трехлетним карапузом. Старшего брата, который ласково теребил его за уши и всегда приносил мороженое. Пломбир на палочке, который мама строго-настрого запрещала! Постоянные сопли и больное горло не давали насладиться любимым лакомством. А он так хотел мороженое! И только брат знал: если очень хочется, то можно. Пусть маленький кусочек.

И когда брат вернулся спустя двадцать лет… Этот момент, когда на пороге дома появился большой, богатырского телосложения мужчина, с надкусанным мороженым в руке… Он сразу понял-вспомнил кто это. Хоть и прошло много лет.

– Мить, я понимаю, все эти проблемы перекладываю на твои плечи… Но я не могу сейчас съехать, контуры настроены, привязки высчитаны… Потерпи нас еще чуть-чуть…

– Макс, я запрещаю тебе уезжать! – взвыл Дима, вдруг с испугом поняв, что если проблемный сопляк исчезнет, то и Макс тоже.

– Я понял-понял, – рассмеялся Макс. Опять потрепал брата за ухо. – Так присмотришь за младшим?

– Ладно… – вздохнул Дима, лишь немного смиряясь с ситуацией.

– Всё. Я убежал.

– А этот… Вдруг у младшего будет истерика?

– Я усыпил его минуточек на девятьсот…

Дима проводил брата, закрыл за ним дверь, заглянул в гостиную, где на диване, свернувшись калачиком, спал Наиль.

Кхм, младший. Ну да, пацан младше него лет на девять. И да, сам Дима, уже совсем взрослый дядя. И был таким все восемь лет одинокой жизни в этой квартире. Но приехал брат и Дима будто вернулся в детство, когда родители опекают и можно капризничать, требовать повышенного внимания и не думать о бытовых проблемах. Максим, не задумываясь, согласился на эту роль, наверное, даже не думая, что может быть по-другому: ведь тоже помнил брата маленьким, совсем карапузом.

Вот только появился ученик и сразу стал самым младшим, автоматически сделав Диму обратно взрослым дядей. Дядей, которому не положено капризничать, а следует оберегать слабых.

Обидно. Диме был вот столько же как Наилю, когда пришлось стать взрослым…

Он вздохнул, прикрыл дверь в гостиную и посмотрел на грязные вещи и пол.

Что ж. Очевидно, стирка и уборка сегодня на нем.

Тут ему в голову пришла гениальная мысль и он хмыкнул «Кто сказал, что я умею хорошо стирать? Никто. Вот и будет, как получилось». Он вытряхнул из карманов всю мелочевку, подхватил его кроссовки и запихнул всё в стиралку, следом запихнул джинсы и прочие мокрые вещи, что плавали в ванной. Очевидно, что «младший» не подумал раздеться и полез в воду в чем был.

Он посмотрел на бурую, от крови, воду в ванной и поморщился, веселье ушло. Дима немного подумал, но всё же запустил стирку. Мама утверждала, что кровь не отстирывается. Значит, если что-то отстирается – повезло. Но если вещи испортятся от стирки, так всё равно пятна останутся и придется только выкинуть.

Дима еще раз вздохнул и взялся за швабру. Всё же девятьсот минуточек терпеть кровавые следы в собственной квартире было выше его сил.

Глава 3 Что-то попаданческое

Наиль проснулся от тяжелого бреда очень уставший и мутным сознанием. Долго вспоминал чья это прихожая, где он топчется в одним трусах. Обычно после попаданческих кошмаров он просыпался там, где заснул. В катастрофических случаях – в местах, где было больше энергии, то есть дома у мамы или мастера.

Вспомнил. Нарьяна – его возлюбленная. Старше его по возрасту и в звании. Хотя звание – это не из этой реальности, а из сна. Он поежился от холода и, покачиваясь как смертельно уставший человек, поплелся в спальню. Упал на край двухместной кровати и прополз под одеяло под горячий бочок Нарьяны.

– Илька? Как ты вошел? – сонно спросила Белова. – Ох, какой ты холодный… Будто раздетым по улице бегал…

– Угу, – согласился Наиль, не вслушиваясь в слова, а пытаясь смыть воспоминания этого кошмара ощущениями в ладонях: любимая, родная женщина. Живая.

– Илька, ты же помнишь мое главное правило? – грозно сдвинула брови Нарьян. – Сон важнее секса.

– Угу, – опять согласился он, всё же проваливаясь в воспоминания тяжелого сна. Снах, где он был попаданцем-санитаром времен Великой Отечественной.

* * *

Илья выпрыгнул на перрон безымянной станции, заинтересовавшись новым фактом. Санитарный поезд проезжал здесь уже не в первый раз, но раньше не было никакого дома, только прогоревшие остатки, присыпанные весенним снегом.

– Илья! Куда? – окрикнула его старшая санитарка.

– Люсь, ну ты же знаешь поезд четверть часа будет валандаться. Я успею прогуляться.

– Смотри мне, – пригрозила Люся веснушчатым кулачком внушительного размера.

Он медленно преодолел три сотни метров, внимательно глядя под ноги и обходя воронки после бомбежки. Шел и прислушивался к себе. Нет, не показалось. Дом выглядел брошенным, выстуженным, но искра жизни там тлела. Слабая искорка, слишком слабая для нормального человека. Может животное какое? Собака или коза. Нет, не пойму. Животные ощущались по-другому, но и для человека светилось слишком слабо.

Тоскливое предчувствие засосало где-то под ребрами.

Илья толкнул скрипучую дверь и прошел внутрь. Оглядел нехитрое убранство сторожки (на полноценный дом это строение не тянуло). Пусто, никого. Если только… Он привстал на лавку и заглянул на печь.

Чертыхнулся.

Предчувствие не обмануло. История грустная, но привычная по нынешним временам. Мертвое и остывшее тело неопределенного пола и возраста, скрытое одеждами. Уже не помочь. Слишком поздно. Но искорка тлела рядом. Нетрудно догадаться: ребенок.

Илья чертыхнулся еще раз и полез наверх. Младенец был очень плох, уже не шевелился и не плакал, но был жив. И проживет еще пару минут. Всего пару минут, если ему не помочь.

Поморщившись как от зубной боли, Илья выругался вслух, но уже громко, зло и отчаянно.

Забирать искры души у мертвых и отдавать их живым он научился. Криво, косо, как попало, но пока никто не жаловался.

Угум, потому что Илья это антикоммунистическое умение тщательно скрывал. А выжившие списывали на чудо, но никак не на доходягу-санитара с памятью как у рыбки.

Илья и сам списывал это на чудо, совпадение. Потому что принимать этот бред серьезно ему не позволял и так слабый рассудок, усугубленный провалами в памяти.

Он, как будто бы, воображал себе эти темные искорки, которые зачерпнул у мертвого тела (ага, женщина и вовсе не старая, как показалась сначала, а долго болевшая). Подержал, согревая эти огоньки, дождался (хоть времени было в обрез) когда они посветлеют и перелил/пересыпал/подарил младенцу (Ага, это девочка, а по энергетическому кружеву родня женщине и близкая, скорее всего дочь. Что ж возможно болезнь матери было и не болезнь, а беременность в тяжелых условиях войны).

Ребенок слабо, как котенок пискнул и зашевелился.

– Вот только не реви, – попросил Илья. – Начальник поезда этого не любит. – Младенец крякнул и прислушался, будто понимал что-то своим крохотным мозгом. Илья приободрился: – Вот так, правильно, будешь хорошей девочкой и мы покатаемся на поезде. Ту-ту-у, чух-чух-чух, ту-ту…

Он прижал к себе этот дурнопахнущий (запах, привычный для любого санитара, который уже не замечал) сверток и поискал документы и памятные вещи. Хорошо бы, чтобы девочка выросла под своим настоящим именем и хранила в памяти вещь из дома или от мамы. Пришлось потревожить мертвеца еще раз, снимая с нее длинную, с кисточками, шаль неизвестного цвета.

– Уважаемая маман, – сказал он вслух, чтобы призрак не обиделся и всё понял. – Это вашей дочке на память. Честно.

Нашел корзину и уложил сверток туда, потому что вроде как, если правильно помнил разговоры санитарок поезда, младенцев надо как-то правильно держать. Он не знал, но решил что проще положить на ровное, чтоб ребенок не сломался при транспортировке.

Огляделся задумчиво: где можно хранить документы? И единственным здесь предметом мебели с ящиком был комод возле входной двери. Да, в ящике обнаружилась шкатулка с письмами и документами. Илья вскользь посмотрел их, да, похоже документы именно этих людей. Он снял с зеркала на комоде фотографию молодой пары в летнем саду – родители девочки, без сомнения.

Потом поспешил на гневные крики санитарки. В этот раз он бежал, перепрыгивая препятствия, потому что поезд уже начал движение и отставать было никак нельзя: помрем здесь оба.

– Держи! – он передал корзину Люсе, а сам из последних сил вцепился в поручень, с ужасом понимая, что сил в слабых пальцах нет и он не удержится.

– Что это за наказание такое! – выругалась Люся, легко, одной рукой, втягивая тощее тело малохольного санитара. – Выгнать тебя с поезда за такие делишки, – сетовала она вслух громко, но не сердито. Злиться на убогих было не принято в деревне. Да нигде не было принято. К тому же слухи по поезду ходили такие, что Илька умеет боль снимать и не раз смертельно раненых с того света вытаскивал. Оттого и мозги у него набекрень, что вечно по границе между живыми и мертвыми ходит.

– Что в корзине? – спросила Люся.

– З-зайчик, – выдохнул Илька, отдышаться все никак не удавалась. Блокадный ленинградский холод и голод все никак не желал уходить из его тела, даже в жарко натопленном вагоне.

– Кто? – удивилась санитарка и потыкала куль пальцем. Басовитый рев был ей ответом.

– Ты гляди, – ахнула она. – Дитё принес…

– В подоле? – гоготнул завхоз, закидывая дохляка на плечо и утаскивая по вагону на его койку. – Удивил, но не очень. У санитарок ты такая… такой не первый. Ничо выходим.

– Почему «зайчик»? – спросила Люся, меняя пеленки младенцу.

– Фамилия такая… по документам… – пробормотал Илья, проваливаясь в сон, истощенный бегом и всем этим событием по переносу искр из одного тела в другое.

* * *

Нарьян почти провалилась обратно в сон, потому что молодой любовник лежал рядом спокойно, уснул как убитый, но задержалась и вернулась. Оттуда у него ключи от квартиры? Как вошел? Зачем? Почему в таком состоянии?

Подумала пару секунд и оставила вопросы на утро: сон важнее.

Илька поежился и прижался к ее груди холодным носом.

– Что это за наказание такое, – пробормотала она, дотянулась до ящика комода и достала бабушкину шаль. Длинную, с кистями. К этой шали еще прилагалась история о спасении бабушки, когда она была совсем младенцем, во время войны чудесным образом, но и эту историю она оставила на утро. Укутала Наиля поплотнее в одеяло, накрыла шалью и уснула.

Глава 4 Шарлотка

Чудесное выходное утро. Мама негромко гремит посудой на кухне, ароматный запах выпечки проникает в спальню. В школу не надо. Каникулы. Она сладко потянулась. Реальность ворвалась к ней рингтоном будильника.

– Бабушкины кочерыжки! – вскочила Нарьян. «Какая школа? Какие каникулы? На работу опоздаю!»

Кхм, но аромат выпечки и присутствие на кухне кого-то не показалось. Нарьян вытащила из-под подушки табельное и на цыпочках прокралась в коридор. Осмотрела входную дверь и пол. Цепочка на двери наброшена, замок защелкнут, следов грязи и чужой обуви – нет.

С кухни донеслось немузыкальное мурлыканье: кто-то вполголоса подпевал Queen. Нарьян чертыхнулась и спрятала табельное. Она узнала голос. Наиль собственной персоной.

Она зашла на кухню и сложила руки на груди, гневно сдвинув брови.

Наиль мило улыбнулся и поставил на стол блюдо с выпечкой.

– Доброе утро, любимая, – сказала он и смущенно поправил рукава шелкового халата-кимоно с драконами. Ее шёлкового халата, между прочим.

– Эльчин!

– М-м-м? – мило улыбнулся тот и спросил: – Титаник?

Нарьян учуяла знакомый апельсиново-перечный аромат авторского кофе под названием «Титаник», углядела одинокую зефиринку в большой кружке кофе и сдалась:

– Умеешь ты уговаривать…

– Ага, – согласился Наиль и устроился за столом напротив.

Нарьян решила, что вопросы подождут, пока она выпьет кофе и съест кусок пирога. А какого, кстати? Она приподняла вопросительно бровь.

– Брусничная шарлотка, – ответил Наиль, поняв без слов.

– В поварской Академии научили? – спросила она, откусывая приличный кусок. Есть женщины, которые не толстеют, но не потому что ведьмы, а потому что двигаются много и живут активно, калории сгорают не успевая отложиться в запас.

– Не, – вздохнул Эльчин, вспоминая брошенную учебу. – Я там только осень нормально учился. Проходили калории и КэБэЖэУ, рассчитывали нормы и технику…. Можно сказать я там почти ничему не научился. А шарлотка – мамин рецепт. Нравится?

– Очень! – кивнула Нарьян. Очень ей нравилось, что на кухне шуршала не она, и что завтрак готов, а она поспала подольше. Всегда бы так. – А теперь вопросы.

Наиль скис и сцепил пальцы.

– Как ты попал в квартиру?

– Я не помню… – прошептал Наиль правду. – Кажется, лунатил.

– А одежда где?

Он расцепил пальцы и стал рисовать пальцем на столе круги:

– Ну, наверное, там, где я уснул. Дома.

– Хочешь сказать, что ко мне пришел босиком в одних трусах по снегу? – нахмурила она брови, но злиться не получалось.

И почему-то казалось нормальным, что именно Эльчин этот фокус выкинуть мог. В его стиле.

Эльчин лишь развел руками. Ни спорить ни оправдываться он не собирался.

Нарьян, капитан полиции, постучала пальцами по столу и сделала свой детективный вывод:

– Ясно. Вы меня разыгрываете. Кто твой сообщник? Ай, не говори, сама догадаюсь: Петров-старший. Мотив? Набить цену своим фокусам. И что дальше?

Наиль почесал голову, пожал плечами и попросил:

– Дай телефон, позвоню мастеру, чтобы забрал.

Нарьян протянула ему телефон и засомневалась в своих первичных выводах: нынче без телефона никто никуда не ходил.

Глава 5 Утренний секс

Белова допивала кофе и задумчиво поглядывала на часы. Наиль, приготовив завтрак, существенно сэкономил ей время и, если вычесть душ-одеться-дорога, то выходило…

– У меня есть лишние двадцать три минуты, – сказала она и посмотрела на блондина взглядом «догадайся что?»

Наиль, сидевший за столом напротив, подперев ладонью голову, с видом любимой бабушки, наблюдающей как внуки уминают выпечку. Встрепенулся, выпрямился. Его глаза потемнели вместо бледно-сине-зеленых став темно-бирюзовыми. Ворот шелкового халата-кимоно с драконами (ее шелкового халата-кимоно с драконами!) игриво и будто бы случайно, сполз, обнажая ключицу и рельефное плечо.

– И на что мы потратим такую уйму времени?.. – спросил юноша чуть хрипловатым голосом.

Этот вибрирующий тон вызвал в Нарьяне толпу мурашек и желание. «Едрид-мадрид, давно я такого не чувствовала» подумала она. Желать кого-то и видеть его желание в ответ, это… замур-р-рчательно.

– А ты справишься? – спросила она, тоже понижая голос, то ли предостерегая, то ли отговаривая. В тот первый раз блондин сначала облажался, а потом был шикарен, но это было долго. Впрочем, сейчас Нарьяна готова была послать работу подальше и опоздать на час или два.

– Справлюсь, – кивнул Наиль и второй рукав шелкового кимоно сполз с его плеча. – Если ты не будешь ругаться матом и царапаться… – он прерывисто вздохнул. Ведь именно это заводило его с ней больше всего. Ведь ему хотелось именного этого – животной страсти, с уехавшей крышей, слияния в одно существо, ведомое инстинктами. А не скучной миссионерской позиции. Мурашки как игристое шампанское побежали по загривку, шеи, спине. Он потер шею обеими руками, унимая желание.

– А если буду?.. – провоцирующим голосом угрожая и возбуждая, спросила она, ловя кончик пояса его халата и вытягивая его.

– Тогда будет как в первый раз, – грустно ответил Наиль.

– Но ты же придумал, как сделать лучше? – Она вытянула пояс полностью, подержала его в руке и игриво уронила на пол. Они оба посмотрели как шелковая лента, будто последний разумный довод, который сдерживал их двоих от глупости (безумия? идиотизма?) свернулся кольцами на полу.

– Ну есть один вариант… – он поднялся и медленно, будто устраивая стриптиз стянул шелкового дракона и, повторяя ее жест, уронил халатик поверх пояса. Только Нарьяна смотрела не на ткань, а на его обнажающееся, а потом и обнаженное тело. И на его изящные руки, которые игриво подчеркивали все достоинства гибкого, стройного тела и одновременно прикрывая стратегически важное место, то ли стесняясь, то ли интригуя.

– Отшлепаю за каждую лишнюю минуту, – пригрозила она.

– В какую сторону? – озадачился Наиль. Если дольше чем двадцать три минуты или меньше?

– В любую, – ответила она, не поняв вопроса, занятая тем, что быстро скидывала с себя одежду.

– Угу, – кивнул он, вдруг задумавшись, что «отшлепать» – вполне себе вариант для прелюдии, так?

– Погнали, – скомандовала она.

– Йессэ, – по-пиратски ответил он.

И они погнали. Нарьяна зачем-то запомнила время и спустя одиннадцать минут точно знала, что Наиль не уложился по времени. Зато у них осталась возможность понежиться в ванной.

Четверть часа спустя она бодро носилась по квартире, собираясь на работу. От привычного ритуала отвлекал молодой любовник, что в одном полотенце терпеливо ждал в коридоре. С минуты на минуту Петрович должен был привезти вещи.

В дверь постучали кулаком и Наиль быстро распахнул ее, не спросив «кто там?» и даже не заглянув в глазок.

– Ты точно стриптизер! – фыркнула Нарьяна, подмечая стремление Наиля сверкать полуголым телом перед незнакомцами. Но за дверью оказался знакомец – Петров-старший. Мастер впихнул в руки ученика сверток одежды и грозно спросил: – Когда это ты успел в стриптизеры?

– Ой, мастер, ну было один раз и то неправда… – пошутил Наиль, потом признался: – Деньги нужны были срочно и Грек уговорил попробовать. Мне не понравилось.

Нарьяна услышав ответ, даже выглянула из комнаты, не застегнув блузку.

– Что-о?

– А что не понравилось-то? – уточнил Петров, проявляя удивительную деликатность и разглядывая свои ногти, вместо того, чтобы пялиться на полуголых любовников. Пусть телеса ученика были ему не секретом, а вот капитан полиции могла и обидеться.

– Так лампочки вечно перегорали, – пожаловался Наиль, натягивая джинсы. Сам факт сбоя электричества был, конечно же, вызван его сильной энергетикой и нестандартностью обстановки, но его возмущал другой факт. – И в темноте вечно кто-то успевал меня лапать!

– И что такого? – не понял Петрович. Что такого, если к тебе липнут девушки, женщины и пенсионерки? Роскошно же.

– Они не заплатили за контактный стриптиз? – догадалась Нарьяна.

– Вот именно! И мало этого, у меня воровали честно заработанное прямо из трусов, – возмущался Наиль, натягивая футболку.

– Вот ведь сволочи! – восхитился Петрович.

– Грёбаные кочерыжки, – выругалась Нарьяна, расстроенная не только фактом воровства, но и тем, что кое-кто бесплатно лапал ее любовника.

– Петрович, а носки? – спросил Наиль, не найдя ни под курткой, ни в куртке важный предмет гардероба.

– И так не замерзнешь, в машине же, – отмахнулся мастер.

– Мои возьми, – сказала Нарьяна, доставая из комода новые носки, еще в упаковке. – Вот эти всё равно не ношу. Подарили шутники из колхоза…

Наиль развернул носки и хмыкнул:

– Это что за слово?

– Это хер, – проявил энциклопедические знания мастер. – Буквица Хѣръ древнерусского алфавита. Гармония, мировое равновесие.

– Прикольно.

Белова вышла в коридор и огляделась не забыла ли чего в суматохе? Брючный костюм, сумочка, ключи… пистолет. Едрид-мадрид. Она забежала на кухню и достала пистолет из-под скатерти.

– Интересные у вас игры, – прокомментировал Петров появление женщины с огнестрелом в руке.

Наиль задумчиво наклонил голову на бок и пробормотал:

– А с такими игрушками мы еще не играли…

Нарьяна показала кулак и серьезным, почти угрожающе, предупредила очень серьезным тоном, чтобы даже думать не смел.

– Тронешь табельное – в угол поставлю.

Наиль вздохнул, выкинул эту мысль из головы и обменялся взглядами с мастером по другому поводу:

– Красотка, правда? – спросил Наиль восхищенно.

Петрович хмыкнул. С точки зрения баланса сил и возникшей энергии в любовных играх, капитан без сомнения была лучше любой мисс Мира, а вот всё остальное – дело вкуса, личное дело. И он перевел разговор:

– Нарьяна Тимуровна, вас до работы подбросить?

– До «огурцов», – сразу согласилась Белова, но пока не решилась подъезжать на чужой машине и давать повод для сплетен. – Если успеете за десять минут.

– Довезем за семь, – похвастался ученик.

– Шесть с половиной, – поправил учитель. – Если выйдем из квартиры прямо сейчас.

– Ага, – понял Наиль и выскочил за дверь, прыгая на одной ноге и натягивая второй кроссовок. – И я всё же не понимаю, какой смысл ставить ребенка в угол? – спросил он, сбегая по лестнице. – В углу не страшно.

– Там скучно, – сказала Нарьяна догоняя мужчин. – Я там всегда засыпала. Стоя.

– Это когда было?

– В садике.

Вспоминая детские шалости они доехали до кафе «Кукумбер» за пять минут.

Нарьяна оглянулась на заднее сиденье: блондин крепко спал, закрыв локтем глаза. «Вот и хорошо, не будет всей этой прощальной романтической ерунды». Она посмотрела строго на сержанта Петрова.

– Максим Петрович, давайте договоримся больше никаких этих фокусов с лунатизмом и проникновением в чужие квартиры без одежды.

– Нарьян Тимуровна, – тем же серьезным тоном сказал Петрович. – Не могу вам ничего обещать. Сами понимаете: Илька молод, влюблен и будет чудить.

Она поморщилась. «Так и знала, что от этой незапланированной любовной связи будут проблемы. Впрочем, когда это любовь была запланированной и без глупостей? Никогда. Тем и запоминается».

– Насчет показаний по дэтэпэ, – вспомнила она одно неулаженное дело. Вчера вечером по телефону Петров выдал необходимую информацию, и ее было достаточно, но бумаги стоило заполнить самому свидетелю, уточняя некоторые факты, и желательно сегодня.

– Не сегодня, – твердо сказал Петров и посмотрел на ученика. Нарьяна тоже посмотрела на блондина и вдруг увидела на его лице печать бесконечной усталости, которую Наиль успешно скрывал за улыбками и весельем.

– В понедельник, – разрешила капитан Белова и вышла из машины.

– И вам «до свиданья», – вздохнул Петрович в спину этой холодной женщины. И что Илька в ней нашел? Неужели противоположности притягиваются? Ученик кипит в пламени дракона и ему нужен этот холод, чтобы не испариться? Хотя надо признаться пару себе он подобрал эффективную. Всего лишь полчаса рядом с ними и мастер собрал месячную норму энергии, а сам Илька «налопался» с голодухи так, что вырубился не доехав до дома. В этот раз ученик не потратил бездарно энергию на злость и бесполезные мысли о прошлом.

Глава 6 Что-то детективное (Колобок)

Эта пятница на работе у Беловой оказалась на редкость продуктивной. Удалось закрыть все дела, навалившиеся с Дня Валентина и даже составить по ним отчеты. Лейтенанты рыли информацию по маньяку, но пока ничего нового. След обрывался в декабре. Пусть нашли подтверждение, что тела с лишними проколами в странных (с точки зрения патологоанатома, конечно, то есть ни вены, чтобы ввести наркоту/яд, ни места, чтобы задеть жизневажные важные органы) имелись в ноябре, продолжались в декабре, однако, январь и февраль – пусто.

Белова задумчиво потерла подбородок и составила официальный запрос на соседние полицейские участки.Версии две. Первая: маньяк получил чего хотел и затаился. Вторая: маньяк поменял место жительства (или даже помер, чего только в жизни не бывает). Если маньяк уехал из города, то официальный запрос надо будет расширить, сейчас важнее знать, что он не переместился на другой край города и там безнаказанно бесчинствует. Почему безнаказанно? Так ведь, скорее всего, про маньяка уже было бы написано в полицейских сводках.

Капитан выключила компьютер и еще с десяток минут ждала чего-нибудь срочного. Но нет, рабочий день закончен и никто и ничто не требовало её присутствия на рабочем месте. Она хмыкнула, собралась и отправилась в соседнее кафе.

Это было необычно. Раньше бы она нашла себе еще дел и осталась допоздна, но теперь… Теперь у нее есть молодой любовник и более интересные планы на вечер.

* * *

Молодой человек провел ладонью по голой спине любовницы и в который раз оценил ее на сто баллов. Балетная профдеформация и любовь к стройным и мускулистым девицам давала о себе знать. Впрочем, влюблялся он и в девиц пышных объемов, но любовался сейчас привычными с детства формами.

Он поймал себя на этой мысли и фыркнул:

– Нарьян, а у тебя есть профдеформация?

– М-м-м? – сонно спросила капитан полиции Белова, удобно устроив голову на животе своего юного любовника и щелкая каналами кабельного.

– Ну там… Подозреваешь всех подряд? – предположил он.

– Кхм, – задумалась Нарьян, останавливаясь на канале с детскими мультиками. – Пожалуй, да.

– Та-а-ак… – протянул Наиль. – Можно примеры?

– Хотя бы вот это, – махнула она рукой в сторону мультфильма.

– Колобок?

– Ага, знаешь сказку, – кивнула она. – И в чем преступление?

– Колобка убили. Убийца – Лиса.

Она весело рассмеялась.

– А вот и нет. Кто производил вскрытие Лисы на наличие в ней Колобка?

– Не поймали, а Лиса оказалась хитрее. – Он подумал еще минуту и понял очевидное: – Значит Лиса совершила умышленное убийство. Ой. – Никто, – растерялся Наиль, не припоминая таких подробностей в сказке.

– Вот именно, – важно сказала капитан Белова. – Факт съедения Колобка не доказан.

– Но…

– Нет тела – нет дела, – отрезала Нарьяна. – Какой у нее был мотив?

– Голод, – почесал затылок юноша. Так то оно, конечно, звери едят других зверей, люди едят говядину и это странно рассуждать о мотивах. Просто все так делают. Едят.

– Такой же мотив был у всех остальных зверей, но они это не сделали. Почему? – задала новую задачку женщина.

Нарьяна хитро прищурилась, с улыбкой, наблюдая, как молодой любовник запутался в собственных вопросах и выдуманных предпосылках:

– А были свидетели? – спросила она.

– Наверное, были. Кто-то же рассказал историю, значит, видели… – развел руками юноша.

– Может они нам соврали? – хохотнула Нарьяна.

– Ты думаешь было по-другому? – чуть разозлился Наиль, окончательно запутавшись о том, кто, где и зачем. И кому вообще верить тогда?

– Смотри, – сказал Белова. – Факт первый: дед и баба лепили колобка методом "скребли по сусекам", то есть по факту он был… ущербный. Неполноценный. Иначе говоря, медицинским языком – больной на голову. Факт второй: сбежал из дома. Орал песни. Намеренно ходил по опасным местам и приставал к бандитам, то есть хищникам. Твой вывод?

– Колобок искал смерти? Самоубился об Лису? – ахнул Наиль.

– Хорошая гипотеза, да, – одобрила Белова. – Ещё смотри. Дед и баба не подали заявление о пропаже. О чем это говорит?

– Они… они хотели от него избавиться? – возмутился Наиль, пораженный догадкой.

Нарьян спрятала улыбку: смотреть на удивленное лицо Наиля было приятно. Она подлила масла в огонь:

– Хуже. Они хотели его сожрать!

– Маньяки-каннибалы… – понял Наиль, с офигевшим лицом распластался на диване, вперев взор в потолок. – Никогда бы не подумал… Какая-то сказка и такие открытия…

– Вот-вот. Как тебе гипотеза, что они сожрали Колобка, а вину свалили на Лису как на известную рецидивистку? И запутали следствие, указывая сначала на Зайца, потом на Волка.

– Ох.

Наиль пару минут полежал на диване с видом человека оглушенного новостями, потом улыбнулся:

– И что ты будешь делать с такими лживыми показаниями?

– Ничего, – пожала плечами Нарьяна. – Расчленение хлеба и поедание его бабкой, дедкой и прочими зверьми не преследуется по закону. Могу лишь морально их осуждать и вынести устное предупреждение.

Он улыбнулся еще шире:

– Ох, Яна, как теперь бутерброды-то делать?

– Не боись, Илька, я тебя прикрою, – улыбнулась она. – У меня есть связи.

– С колбасой? – предложил он хлебное преступление, собираясь на кухню на ночь глядя.

– И сыром, – кивнула она.

Начинался ночной дожор, логичный после бурного секса.

Глава 7 Очередные качели

Романтический вечер с блондином плавно перешел в страстный секс, потом в разговоры о профессиональной деформации и сказкой, затем в ночной дожор. И теперь, за полночь, самое начала субботы, они лежали расслабленные на диване. Нарьяна смотрела телевизор без звука и гладила блондина по волосам, перебирая прядки нежно, без всяких мыслей. Было просто приятно вот так вот лежать в обнимку, в тишине и наслаждаться спокойствием. Тем самым обычным человеческим счастьем под названием «семейный уют».

Блымкнуло входящее сообщение и Нарьяна нахмурилась. Как всегда работа мешает личной жизни.

«Я подъехал» – сообщил Петров-старший кратко.

И что? Зачем? Наверное, договарился с учеником, чтобы забрать его. Странно, но Илька вел себя так, будто собирался остаться на ночь.

Она еще погладила волосы любовника, думая о том, что не хочет будить Наиля и разрывать эти теплые объятия.

«Надо» – потребовал Петров новым сообщением, будто подслушал ее мысли.

Она вздохнула и сказала:

– Петров подъехал.

– Олежа? – растеряно спросил Наиль, приподнимая голову. – Как?

– Максим Петрович подъехал, – уточнила она, хмуро отлавливая ревнивый укол в сердце. Каждый день выясняется, что блондин не один, что вокруг его друзья, то Грек, то Олежа… Друзья это хорошо, но ей эгоистично хотелось, чтобы Наиль думал только о ней.

– Петрович? Зачем? – сонно спросил Наиль, потирая ладонью лицо.

Нарьяна лишь пожала плечами, с беспокойством замечая, что молодой любовник сейчас слишком вялый, рассеянный и потерянный. Совсем не тот жизнерадостный энерджайзер, каким был весь вечер. Сейчас Илька выглядел так, будто у него села батарейка, будто он снял маску жизнерадостного и довольного жизнью Дон Жуана.

Она положила ладонь на его лоб. Нет, не показалось. Горячий.

– Как ты себя чувствуешь?

Наиль поморщился, потер грудь в районе солнечного сплетения, медленно поднялся, пошатнулся.

– Я пойду…

– Тебе плохо? – беспокойно спросила Нарьяна, наблюдая как блондин вяло и неловко одевается. Джинсы с незастегнутым ремнем, футболка задом наперед, носки забыл, сразу в кроссовки, натянул один рукав куртки и потянулся к замку двери, крутя не в ту сторону.

– Тебя проводить? – она подошла к нему, накрыла его беспокойные пальцы, останавливая нервное щелканье замком туда-сюда.

– Нет. Я сам. Я в порядке, – ответил он, избегая взгляда.

Другой ладонью она поймала его лицо, взяв пальцами за подбородок, и повернула к себе. Илька выглядел хреново: глубокие тени под глазами, заострившиеся скулы, бисеринки пота на лбу, взгляд в сторону.

– Посмотри на меня, – приказала Нарьяна. Если и зрачки глаз расширены… впору вызывать наркологов. Неужели Илька наркоман? Как хреново-то…

Но он посмотрел на нее твердым взглядом, тусклым, но не рассредоточенным.

– Прости, мне надо идти.

– Ты наркоман? – в лоб спросила она, поражаясь цвету его глаз. Вместо теплых зелено-серых – серо-голубые, бледные, как пасмурное небо Питера.

– Нет, – твердо сказал он.

– На учете у психотерапевта? – она выдвинула еще гипотезу.

– Нет. – Такой же твердый и правдивый ответ.

Ей очень хотелось надавить и вытащить всю правду. Сейчас он был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Слаб не физически, а эмоционально…. Она могла получить ответы… Выдавить, давить… Получится насилие над личностью… Илька ей этого не простит.

Она отступилась.

– Завтра придешь?

– Нет… – слабо ответил он, капля пота скатилась по виску, очертила скулу и подбородок.

– В воскресенье?

– Попробую… Не обещаю…

Она жарко прижалась к его губам, но на поцелуй он не ответил. И тогда она отстранилась, отпустила его, сама щелкнула замком и открыла дверь.

Он неловко, споткнувшись, покинув ее гостеприимный дом. Молча, не попрощавшись. Как пьяный пересек лестничную площадку быстрыми и неверными шагами, шоркнул по стене плечом, хватаясь за перила.

Она прислушивалась с неровным шагам, ожидая звук падения тела, но дождалась только хлопок подъездной двери. Прикусив губу, она тихо закрыла дверь, прошла к окну и наблюдала, как Наиль садится в машину.

Ей было очень обидно, что любовник не сказал «до встречи», не извинился за поспешное бегство, и главное, что не ответил на поцелуй. Она решила, что на этом их отношения закончились.

«Что ж, – вздохнула Нарьяна. – Я воспользовалась им, он воспользовался мной. К взаимной выгоде. Да. Просто секс».

Вот только было тревожно, что ж его так размазывает после встречи с ней? С ней что-то не так? Она плохо влияет на блондина?

Нарьян отловила свои мысли и решительно свернула их, мысленно комкая. Никакого самобичевания. Не брать на себя вину. Хватит. Если блондину так плохо с ней, пусть не приходит. Всё.

Проводив взглядом старенькую иномарку, кстати, по документам записанную на Петрова-младшего, что странно, она задернула штору.

Они оба странные, оба. И Петров и Эльчин.

Стараясь не о чем не думать, не анализировать этот вечер и эту полночь, не винить ни себя ни его, пытаясь думать о работе, о маньяке, странных смертях в гараже, о замершем на балконе Квакине, призраках. Она умылась особо тщательно с пенкой и тоником, достала крема и с чувством «я свободная женщина, что хочу то и делаю» упала в кровать.

Провела ладонь по простыне будто выискивая там горячее тело любовника. Увы, постель ответила ей прохладой и пустотой.

– Ну и пусть. У нас все равно бы ничего не вышло, – сказала в потолок, потом обняла подушку и вздохнула. Память предательски подкинуло ей последнее их прикосновение: горячие, но будто бесчувственные губы блондина, нервные пальцы на защелке замка, упрямый подбородок, прозрачный взгляд… А еще… Она вдруг вспомнила то, что не заметила тогда: он прижался бедром… Да, он не ответил на поцелуй («я не умею целоваться»), но тело ответило. Ответило желанием быть рядом с нею.

Она рассмеялась в подушку, как влюбленная девчонка. Илька сколько угодно мог носить равнодушные маски, отвечать странно и невпопад, но его тело, тело танцора, всегда говорило правду.

Нарьяна привыкла оценивать человека по мимике и глазам, голосу и словам… А блондина надо было читать по движениям. Нарьяна с улыбкой вспомнила, как он пританцовывает, услышав любую мелодию, едва заметно, сдерживая себя. «Надо будет попросить его станцевать открыто, посмотреть на его хваленый стриптиз».

Сейчас она верила в то, что блондин не бросит ее молча, не уйдет без объяснений. И даже, наоборот, ей стоит беспокоиться о том, что он не отстанет, прилипнет, как жвачка к волосам, когда (если) она захочет первой прекратить отношения. И будет тосковать под ее окнами и печально вздыхать у подъезда на лавочке.

Петрович гнал автомобиль по безлюдному городу, выбирая заброшенные дворы, пустыри и кривые улочки. Дороги здесь были хуже, подвеска машины жалобно скрипела, но это был кратчайший путь домой.

– Ты как? – спросил он ученика, поглядывая в зеркало на заднее сиденье. Наиль вялым холодцом распластался на сидении, изображая дохлую селедку и лишь иногда чуть громко стонал при особо резкой встряске автомобиля на очередной колдобине.

– Душно, – пожаловался Наиль, поскреб пальцами грудь. – Тесно… Давит… – Потом проныл жалобно: – Ма-а-ма… ма-астер…

Петрович понял, что домой они не успеют, и придется рискнуть чужими жизнями прямо здесь. Он свернул в проулок под ветки разросшихся тополей, надеясь, что здесь не водятся бомжи, гопники, ночные пьяницы. (Если есть, им же хуже).

Пересел на заднее сиденье, уложив голову ученика на колени, пробормотав:

– Душно? Тесно? Это не те симптомы, которые я ждал…

– Будто в клетке… – простонал ученик, – из черного металла… вытягивает все силы…

– Тьфу, – ругнулся мастер облегченно, мысленно добавив армейские маты: – Я-то уже испуг… забеспокоился… Понял. Значит, это не оно, это другое. Сейчас. – Петрович стал распутывать магические ветки колыбели, что накрутил за все время. – Не толкайся… тесь изнутри, узлы только затягиваете…

– Узлы? – ученик поскреб грудь, наконец, осознавая, что на самом деле его беспокоит. Это был вовсе не рождающийся дракон, да, дракончик внутри толкался и метался, но не пытался выйти. Магическому существу было тесно. Клетка из защитных заклинаний давила на подросшего (благодаря щедрым энергетическим всплесками любовных игр) дракончика, бесила своим наличием. – Ты зачем это всё мне наплёл? – ахнул Наиль. Очевидно, что Петрович проделал всё это, пока сам ученик пребывал в отключке. А в отключке Наиль в последнее время пребывал частенько.

– Как это зачем? – возмутился мастер. – Для твоей… вашей безопасности!

– Нам что-то угрожало? – нахмурился Наиль. Пальцы Петровича были быстрые и ловкие, и ему уже дышать было гораздо легче и даже появились силы поспорить-побуянить.

– Конечно! Сначала менты взяли тебя в оборот. Потом эти твои признаки активизировались, мертвяки неуёмные. Потом умирающий за тебя хватался, су*а беспардонная… Живые, мертвые, полуживые. Что дальше? А?

– Полумертвые? – предположил Наиль, продолжая логический ряд.

– То есть твари, – мрачно сказал Петрович. Двадцать лет в Пустоши в бесконечной борьбе с тварями-зомби не могли пройти просто так и давали перекос в обычной жизни.

– Здесь их нет и быть не может, – сказал Наиль чувствуя, что вернулся в норму, сел ровно на сиденье и, поучая, сказал: – Согласно твоей же теории, нет магии – нет тьмы.

– Бездарь, – упрекнул Петрович и отвесил воздушный подзатыльник, который лишь взлохматил волосы. По правде говоря, ученик не был бездарен, просто вернувшись на Землю, он оставил все магические приблуды в магическом мире, и продолжил жить так, как привык, будто мир вокруг не изменился. Мир-то не изменился, но изменился сам Наиль, теперь он был магом. Но магом забывающим про магию, как нелетающая птица, как ворон, выросший среди куриц.

Петрович напомнил:

– Тьма – это застоявшаяся магия. Если есть места силы, значит, могут быть места без силы… с тьмой и…

– Здесь есть места силы? – ахнул Наиль. Это же было бы чудесно! Место, где можно магичить в полную силу, взаправду. И не мучиться, экономя каждую кроху энергии. Он возмутился: – И почему мы не там?

– Хех. Ты как маленький, твоюждивизию, мозги используй.

Наиль воспользовался советом и понял, что здесь как и везде – кто первый встал того и тапки – за теплое место под солнцем нужно будет бороться.

– Мы не готовы к разборкам… Нас слишком мало… – сделал выводы ученик.

– Нас мало, но мы в тельняшках, – гордо выпятил полосатую грудь Петрович. Тельняшка натянулась, показывая всю мощь его тела. – Теоретически мы более подкованы, технически мы круче, а конкретно я еще и опытнее, но…

Петрович придержал главный аргумент, что ученик не готов драться и убивать. Илька слишком жалостливый и добрый. Не всех умирающих нужно вытаскивать с того света, некоторым прямо там и место, на кладбище. И кое-кто наивный своими медицинскими навыками только влез в разборку между кланами. Петровичу удалось спустить случай с ДТП на тормозах, потому что ученик, как маг не подписывал Договор… но это пока действует отсрочка и смешная упертость Пекарей с их нюансом в традициях – такая мелочь затормозила межклановые разборки, смешно сказать, но держится на чистом упрямстве директора и незнании обоих сторон за что торгуются.

– Ученик, у нас другая миссия. Не хочу рисковать… – привел второй довод Петрович, несколько шаткий. Он был почти уверен, что дракон в боях родился бы быстрее и… был бы более злым. И вот этого пока не хотелось… – Если не прижмут… Мда.

– Возродить драконов, – кивнул Наиль, гордый своей миссией, особенно в периоды хорошего самочувствия, как сейчас. – Петрович, дай порулить, – он резко сменил тему, без разрешения, ловко перебираясь на водительское сиденье и поворачивая ключ зажигания.

Петрович вздохнул, в очередной раз, откладывая трудный разговор. Ученику нужно знать о кланах, других магов, о Договоре ненападения и прочих сложностях, с этим связанными. Но очень не хотелось его в это втягивать, пока была возможность не рушить его детские воззрения на окружающий мир.

– Илька, я купил тебе мотоцикл за каким френом? – проворчал Петрович, точно так же ловко перебираясь на переднее, но пассажирское сиденье. – Получи сначала права…

На старом драндулете ученик мог ездить только по дачным поселкам, почти не рискуя нарваться на случайных гаишников, но сдавать на права нынче стоило приличных денег и, что важнее, времени, которого не хватало.

– Ты сам-то ездишь по правам с советским гербом, – высказался ученик, неумело, рывками выезжая кормой вперед.

– Но у меня есть права. Или ты имеешь что-то против Советов?

– Я? Да никогда! Твое детство – самое лучшее. – Наиль, конечно, ерничал, отвлекая мастера разговорами, чтобы не погнали из-за руля.

– Вот-вот, – добродушно усмехнулся Петрович. – Не то, что у тебя… Балет, паркет, мамзет. А я в шесть лет из отцовской двустволки… Левее! – он схватился за руль, удерживая от излишнего, слишком близко к дереву, поворота.

– Там женщина, – упрямился Наиль, выезжая по крутой дуге.

Петрович отпустил руль. «Нет там никого, а призрака не задавишь машиной». Зря он беспокоился про бомжи-алкаши-гопники – в итоге набежал совсем другой контингент личностей.

– Газу, газу, – скомандовал Петрович, поддаваясь детскому страху, когда облачко энергетического дыма проникло сквозь багажник, почти пробравшись внутрь. – Вперед!

Глава 8 Анонимки бабки-свидетельницы

Суббота.

В 8 часов 25 минут пришло сообщение на телефон.

«Не помешаю?»

Нарьяна прочитала вопрос от Клёнова и слегка удивилась такой деликатности. Чего это он вдруг? Работа есть работа. Ах да. Теперь у нее есть любовник, у Кленова – невеста, вот лейтенант и проявляет деликатность, потому что сам в любовных отношениях.

Она огляделась, прислушалась. Одна. В этот раз Наиль не стал проявлять чудеса проникновения в закрытую квартиру и дразнить ароматами с кухни. Нарьяна вспомнила ночное расставание, весьма спорное. Уснула она с мыслью, что Илька так просто не отстанет, но с утра настроение было поганое. Вполне возможно, что они уже не пара.

Едридмадрид, что ж самое то настроение поработать: зло, окунувшись в проблемы с головой и допоздна, чтоб просто потом вырубиться, дойдя до кровати, без снов и размышлений.

«Нет» – ответила она лейтенанту и тот сразу позвонил.

– Тащ капитан, нашли труп по улице Крямзина…

– Это не наш район, – перебила Нарьяна.

– Там плюс минус пару метров, погранично, – подтвердил Кленов.

– Почему ты тогда?

– Следы, тащ капитан. Свидетель видела как из серой иномарки номер 123 выбросили труп…

– Так, – подскочила Белова, начиная собираться.

– …Я пробивал номер этой тачки, по вашей просьбе, поэтому и принял вызов. Нас это интересует?

– Еще как интересует! – подтвердила Белова. – Жди, еду.

Полчаса спустя она стояла возле тополей и слушала доклад молоденького патрульного.

– …бабка эта сумасшедшая, каждую неделю анонимки шлет… мы сразу не среагировали, а утром пошел на дежурство и всё равно мимо, вот и глянул… а тут это вот… самое… – патрульный покраснел ушами, зная, что сейчас его доклад звучит как детский лепет. Но капитан слушала и не перебивала, он продолжил: – Сразу ничего не нашел, но следы колес же подозрительные… я покопался глубже…

Нарьяна поймала себя на неловкой мысли, что примерно вот такого же возраста «мальчика» она вчера гоняла по дивану по диагонали и вертикали, пробуя позы камасутры, не доступные ранее ей с мужем. Отвела пристальный взгляд, пока патрульный не стал заикаться и окликнула лейтенанта:

– Тёма, ну что?

– Следы протектора свежие. Бабка записала время 0:45 – 1:12. Но…

– Но?

– Но труп несвежий. Неделю здесь лежит. Так что вряд ли труп выбросили этой ночью с этой машины. Следы обуви видите?

– Вижу.

– Как будто водитель вышел из машины и пересел на заднее сиденье, потом уехал. Если бы он выбрасывал тело, были бы еще следы, топтался бы рядом, глубина продавливания бы изменилась. Здесь этого нет. Но странно другое…

– Что? – хмыкнула Белова.

– Если водитель сел сзади, кто сел за руль? Как машина уехала?

– Призрак угнал? – пошутила Белова, замечая по следам, что машина, выезжая задом из проулка, двигалась рывками и зачем-то сделала странный крюк, объезжая кого-то или чего-то. Впрочем, она точно знает, у кого спросить, что здесь было, потому что Петрович увез Наиля из ее дома как раз пол первого ночи, как раз на этой машине. – Шутки в сторону. Тело, случайно, не наш маньяк поработал?

– Всё ты вы знаете, тащ капитан, – скривился Кленов. – Так не интересно. Да, наш маньяк. Имеются проколы в районе груди, неопасные для жизни. Экспертов вызвал, – предупреждая следующий вопрос, добавил лейтенант. – Скоро будут.

– И Климушкина? – выгнула бровь Нарьяна.

– А его зачем?

– А затем, что в этих пустырях мы найдем еще жмуриков… К бабке не ходи, тьфу. Эй, молодой-красивый, – она окликнула патрульного. Полюбовалась, как он заливается краской смущения по самые брови и приказала: – Собери все анонимки бабки-свидетельницы за последние три месяца. И напиши-вспомни все те, что были проигнорированы, – полюбовалась как патрульный покраснел еще и выше бровей. – Первое пришли на почту сразу, – она протянула визитку. – Воспоминания – можете вспоминать всем отделом – жду в течении недели. Свободен, кругом. Арш!

Глава 9 Воскресные разговоры

Воскресное ничегонеделание перед телевизором за просмотром детективного сериала, под пледом и с кружкой кофе прервало сообщение в мессенджере.

Неизвестный спросил:

«Что купить?».

Следом прилетело уточнение:

«Из продуктов».

Яна хмыкнула и представила незадачливого подкаблучника, впервые оказавшегося в магазине без составленного женой списка покупок.

«Иду в гости» – добавил неизвестный.

Ага, незадачливый любовник, – решила Яна.

«Можно?» – прилетело новое сообщение.

Кха, незадачливый любовник уточняет дома ли муж, – фыркнула мысленно Яна. – Или вариант номер два: любовник еще совсем сопляк и неуверен в себе.

«Полусладкое и сахар взял».

У Яны закопошились подозрения насчет собственного любовника. Свою визитку она ему вручила, но его номер так и не узнала, пару раз обменивались сообщениями через Петрова-старшего. Неужели Илька таки купил себе новый телефон, взамен перегоревшего?

«Доброе день».

Ага, вспомнил о приличиях, – хохотнула Яна.

«Это Наиль».

Черт! Она подскочила и засуетилась, приводя себя в порядок. Через семь минут выбежав из ванной, она прочитала пропущенные месседжи:

«Скумбрия или селедка?».

«Взял обе».

Кто в здравом уме ходит в гости к любимой с рыбой? – зависла она секунд на десять.

«Шоколадное или ванильное?».

Интересно что? Мороженое, молоко, йогурт, печенье?

«Взял мятное».

Вот же болтушка, – восхитилась она, спешно разглаживая утюгом складки на шелковом халате, который они мяли недавним жарким утром.

Очень хотелось написать, как делают админы в чатах: «Не дроби!», то есть не пиши стопятьсот сообщений подряд.

«Ты дома?»

«Не занята?»

Ага, добрался до главного вопроса. А если занята и не дома? Потащишь продукты обратно?

Она завязала пояс и взяла телефон, чтобы ответить, но…

«Я пришел открывай» и звонок в дверь.

Вот ведь реактивный! – восхитилась она, открывая замок.

– Привет, – сказал он после длинной паузы, оценивая ее вид, и с широкой улыбкой котика, которому прощается всё, потому что он такой милашка.

– Проходи, котик, – улыбнулась она, прощая ему то, что Наиль это ленивое утро, запланированное на «жим лежа на диване» превратил в кросс на «я по утрам всегда так выгляжу».

Открыла широко дверь, забрала один из пакетов и поцеловала… То есть попыталась поцеловать. Котик ловко увернулся, тут же сделав вид, что занят обувью.

«Ладно, – хмыкнула она мысленно. – Вернемся к этому вопросу позже».

– Учти, котик, я готовить не умею, – слегка приврала она, унося пакет на кухню.

– Я умею, – сказал он, шагая следом. – Даже на кондитера учился полгода.

– Не люблю сладкое, – сказала она из вредности за неполученный поцелуй.

– Ага, Нарьяна Кирилловна, я понял и купил рыбу.

– Не люблю рыбу, – сказала она и с видом зрителя, не собирающегося помогать на кухне, села в кресло.

– Сварить кофе? – мило улыбнулся он.

– Валяй, – разрешила она.

Вы как хотите, но Яна считала, что мужчина хозяйничающий на кухне – это магия. На это можно смотреть долго, как на морской прибой. Особенно, когда повар так хорош собой. Рельефные мышцы, обтянутые футболкой, ловкие пальцы, уверенные движения мастера работающего с вдохновением.

Ароматы, возбуждающие аппетит поплыли по кухне.

Яна вздохнула. Для полноты картины тут не хватало только сигаретки.

– Малыш, давай начистоту, – строго сказала она, когда перед ней поставили большую чашку кофе и аккуратно положили сверху шарик мятного мороженого. Кое-что надо было выяснить до того, как она растает как это мороженое, отложив проблему на потом (Пока только занозу проблемы, но мы то знаем – плавали, не вытащишь сразу потом будет хуже).

– Давай, – кивнул он, отложив нож в сторону и сев напротив, вытирая пальцы бумажным полотенцем.

– Насчет поцелуя при встрече…

Он отвел взгляд, вздохнул и только потом опять посмотрел в глаза:

– Я ответил же честно: не люблю поцелуи.

– Малыш, я из-за тебя курить бросила, не умножай мои комплексы. Что не так?

Наиль искренне удивился:

– Зачем?

Она промолчала и он догадался сам.

– Нарьяна Константиновна, я и сам иногда курю. Вот, – он ушел в прихожую за курткой, вернулся и положил пачку на стол. – Проблема не в этом. Честно.

– Кхм, – Яна озадаченно постучала этой пачкой по столешнице, переняв привычку от мужа заполнять неловкую тишину незначительными звуками. Тонкие ментоловые женские сигареты. – Странный выбор для натурала.

– Мята успокаивает, – сказал он, вернувшись к готовке.

– Допустим, – сказала она якобы соглашаясь, но сомневаясь. То есть в натуральности любовника она не сомневалась, а сомневалась в том, что сигареты выбраны только из-за мяты. Наверняка, в этой истории целый скелет прячется в шкафу. Уверена.

Яна пила это вкуснейший кофе, так подходящий этому утру и этой компании. Смотрела на юношу, занятому приготовлением итальянских бутербродов – весьма романтично для завтрака на берегу Средиземного моря.

Как так получилось, что два таких разных человека притянуло друг к другу?

Нет, она не обманывалась: у этих отношений нет будущего. Она это знала. И опыт ей подсказал: он тоже это знает.

Но то, что нет будущего, не значит, что отношения эти и не нужны вовсе? Нет. Как раз наоборот.

Они сталкивались углами своих характеров, заглядывали друг другу в душу, как в зеркало. И видели там себя, такими, какими не видели в глазах других. Все эти странности и привычки, затертые обыденностью и повседневностью, вдруг выявляли, как лакмусовые бумажки, нечто очень важное.

Она смотрела на него и видела там свою девичью мечту. И отчетливо понимала, что эта мечта просто мечта, приятно помечтать, но жить она хочет по-другому. С другим мужчиной. Да, скупым прагматиком, да толстеньким и невысоким. Но без этой нежной чувствительности, надрывом, без этих чертовых качелей художника «я гений – я говно».

Да, молоток вместо микроскопа. И всё потому, что она по жизни гвозди заколачивает, а не цветочки собирает.

– Главное в жизни, – сказала Нарьяна тоном умудренного годами старца, – себе не врать.

– Я разве вру? – тихо спросил Наиль и поставил тарелку с рыбными брускеттами на стол. Помыл руки, налил себе зеленого чая в кружку. Сел напротив с грустным видом.

– Малыш, ты же понимаешь, что у наших отношений нет будущего?

– Ну и что? – фыркнул он насмешливо, но глаза оставались такими же грустными.

– Я видела тех девушек, которых ты приглашал на свидание в День Валентина, – сказал она тоном, будто это доказательство его вины.

Он удивленно вскинул брови:

– В них было что-то особенное?

– Нет, – улыбнулась она. Играть в вопросы и ответы ей нравилось.

– Они были типичны? Походили друг на друга?

– Близко, – кивнула она.

Наиль прищурился, вспоминая всех девушек из кафе. Разный цвет волос и характер и профессии. Их объединяло только одно, точнее два.

– Все они девушки и любят кофе, – сделал он вывод. Потом добавил третье: – Кофе именно этого кафе.

– Да, – подбодрила она его и сразу опровергла: – И нет.

– Сдаюсь, – улыбнулся Наиль.

– Общее в них было лишь одно, – сделала она театральную паузу. – Они тебе не подходили.

– Как? – он не понял.

– Вообще никак, – сказала она и даже кивнула головой жестом «уж поверь моему опыту».

– Намекаете, что мне надо было приглашать парней? – нахмурился он. Всё же его задели ее слова, что выбирает сигареты, не подходящие настоящему мужчине.

– Заметь, это не я сказала, – хмыкнула она на этот не стандартный вывод. – Нет, я не к этому веду.

– Фух, напугали. А к чему?

– Ты боишься отношений, – сделала она глубокомысленный вывод.

– Я? – удивился он. – Вовсе нет, я ищу свою любовь.

– Ищешь, да, – кивнула она. – Но выбираешь таких девушек, отношения, с которыми долго не продлятся.

– И зачем мне это? – не понял Наиль.

– Ты боишься привязаться. Влипнуть. Боишься обмануться. Быть преданным.

Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, закрылся. В потемневших глазах синим океаном плескалась боль. Отчаяние. Но он упрямо выпятил подбородок.

– И что? – слегка агрессивно спросил он тоном «Окей, женщина, ты поймала меня. Что дальше?». – Ну и что?

– Да ничего, – пожала она равнодушно плечами. – Твое право. – Он сник, потер ладони, согревая. И она добавила: – Твое право ничего с этим не делать. Но можно сходить к психологу или психотерапевту, если это мешает тебе жить. Могу подсказать хорошего специалиста.

Наиль улыбнулся уголком губ, но вставлять шпильку о том, что ей самой специалист помог не очень. Тоже выбирает отношения ни с тем. Ведь сейчас она с ним. А он, как это только что выяснилось, выбирает не тех.

– И психолог поможет мне найти идеальную девушку? – не поверил он.

– Скорее смириться с не идеальной, – пессимистично пошутила Нарьяна.

– Нет. Спасибо, – отказался он от психотерапии и захрустел брускеттой.

Нарьяна с сомнением посмотрела на рыбную начинку, но блондин жевал так аппетитно, что она поддалась соблазну. Это было странно, непривычно, но вкусно.

– У меня еще есть шанс вернуться… и вернуть… – постарался он добавить оптимизма в свой голос, привычно опустив подробности про магический мир и княжну с драконом.

– Главное: себе не ври, – повторила она, забирая последний бутерброд.

Он театрально вскинул руки:

– Нарьяна Станиславовна, я тебя прошу: давай просто трахаться без поцелуев. К чему городить эти сложности?

– Привыкай, – она хихикнула. – Это у вас, у мужиков, всё просто, а мы, женщины, существа сложные.

Глава 10 Всё ещё воскресные разговоры

Два часа спустя они нежились в ванной. Нарьяна прижалась спиной к блондину и смотрела как он делает из пены пушистых существ то ли крокодилов то ли коров.

– Я вчера тебе звонила вечь день… – то ли упрекнула то ли намекнула она на некоторые тревожные обстоятельства.

– Вчера? Я телефон только сегодня купил, старый пожёг еще в среду.

– Петров врал мне весь день… Говорил ты спишь, занят, ушел…

– Он не врал, – улыбнулся Наиль. – Я действительно весь день спал, потом собирался в клуб, потом клубился…

– …злой как собака… – закончила Нарьяна.

– Угу, – согласился Наиль. – Я поэтому и сбёг из дома в клуб.

– Он же почти послал меня на хер! – наконец закончила свою мысль Нарьяна. Правда в этой тираде очень не хватало злых эмоций. Ведь лежа в теплой ванне в ласковых объятиях любимого человека злиться было невозможно. Но молчать про вопиющий случай было не в её стиле.

– У Петровича предсказание не сбылось, – объяснил Наиль.

– И что?

– Очень важное предсказание. Ключевое.

– В первый раз что ли, – хмыкнула Нарьяна, зная, что не всё в этой жизни получается.

– Такое – в первый, – серьезно сказал Наиль, разрушил зверушек-уродов и принялся строить башню из пенных снежков.

– И это повод орать на меня? – спросила Нарьяна. Собственно на Петрова она не злилась, Посылали её по делам работы обвиняемые и преступные элементы не один раз и куда более жестко и агрессивно. Петров же послал ласково, но решительно и положил трубку. Ее это удивило. Очень.

– От имени своего учителя приношу свои искренние сожаления и прошу простить его за…

– Стоп, – прервала она лишнее словоблудие. – Что случилось-то?

– Эм-м… Вчера дракон не родился.

– Виртуальный?

– Нет.

– Это метафора?

– Нет.

– Шутка?

– Забудь, – быстро сказал Наиль, отвлекая от разговора поглаживанием. Его ладонь скользнула по животу, потом ниже и прижалась к бедру. Губы поцеловали шею, предлагая повторить секс-забег.

– Эй. – Она поймала его руки. К новому забегу ей пока не хотелось, и вот то что уходят от темы… Она приготовилась применить к любовнику болевой захват, если тот насчет юлить. – Что вы делали ночью на улице Крямзина?

– Ничего не делали. Просто остановились, мне поплохело.

– А труп где взяли? – наугад пальнула капитан полиции, но удивление в голосе юноши (и главное, реакции тела) было вполне искренним и удивленным.

– Какой труп?

– Который вы выкинули.

– Что за бред?

– Женщина из окна рядом всё видела и сигнализировала.

– Кто? Она адекватная вообще?! – возмутился Наиль.

– Нет, не адекватная. Но труп-то нашелся!

– Это случайность! – защищался Наиль. Ловко выскользнул из захвата, переместился на середину ванны, выплескивая воду на пол, глядя ей в глаза заверил: – Это случайность. Честно.

– А Петров сказал, что это не случайно, – припечатала Нарьяна.

– Ась? – опешил Наиль. Вздернул брови, потом нахмурился. – И чем мотивировал?

– Сказал, что если я втянула мага в свои делишки, то поздно пить боржоми.

– Кхм. – Наиль задумался, потом улыбнулся. – Я понял.

– Что?

– Я теперь случайно буду находить тебе зацепки по делу. Это как энергетическая воронка: есть запрос – будут результаты, – он расслабленно откинулся на противоположный край ванны, хитро улыбнулся, играя под водой с ее пальцами на ноге, пытаясь вызвать щекотку.

Нарьяна обдумала информацию: сначала Наиль случайно видит призрака, потом случайно работает в том кафе, куда ходит Белова, потом попадает в свидетели ДТП, которое опять попадает к ней, конечно же, случайно, потом они не случайно находят тела в гаражах, и теперь, опять случайно, в тополях на улице Крямзина.

Случайно ли? Что если кто-то хочет втянуть одного капитана – одинокую женщину – в свои игры, используя уязвимость в виде шикарного блондина, и чтобы сбить ее со следа, насыпали сверху перец из мифических магов и экстрасенсов. Гипотеза? Еще какая!

– Илька, поклянись всем на свете, что это случайности.

– Случайности – не случайны, – улыбнулся Наиль. Обхватил ее стопу, вытянул ногу из воды и поцеловал каждый пальчик.

– Илька! – Нарьяне был нужен ответ, а не эти загадки.

– Клянусь, – сказал он, прикладывая кулак напротив сердца. – Не замышлял и не знаю никого кто замышляет чего либо против капитана Беловой. Честно. – Потом напомнил: – Ты сама постучалась в наш дом. И завертелось.

Нарьяна буравила его взглядом, но блондин смотрел открыто и глаз не отводил. Вид абсолютно невинного младенца.

– И труп ты конечно не видел? В тополях.

– Не видел.

– И ничего подозрительного, да?

– Ничего, – кивнул он. – Только пьяная женщина пыталась сесть в машину. Петрович скомандовал «Вперед!» и мы уехали.

– Как она выглядела? – спросила Нарьяна, потирая висок. Никаких свежих женских следов там не было. Так кого же они видели?

– Ну-у… Лицо не разглядел. Светлая куртка, полосатая шапочка…

– Красный шарф, – закончила она.

– Д-да.

– Умерла неделю назад, – припечатала Нарьян.

– Блэт, – скривился Наиль, теряя всё желание играть в любовника. Потер лицо. Выругался не по-русски, потом встал, роняя пену и воду. Опять сел. – Это был призрак…

Придвинулся к ней, обнял ее колени и спросил:

– Что мне делать? Я не отличаю мертвых от живых.

– Ясно что, – хмыкнула Нарьяна, погладила его растрепанные волосы. Вот ведь как бывает… У кого какие проблемы. Если не притворяется, конечно.

– Что?

– Научиться различать.

– Как? – спросил Наиль, чувствуя, что на эмоциях мозг совершенно отказывается работать. Новость сбила с ног, хотя всё к тому и шло.

– Логикой. Главное отличие в чем?

– Они мертвы.

– У них нет тела, так? И это значит что? – Нарьяна ждала, когда же блондин придет в себя и начнет думать. У нее, конечно, были мысли на этот счет, но она же не экстрасенс.

Наиль задумался. Нет тела, но они разговаривали, пахли. Пусть сквозь них можно пройти, но самое лучший способ распознать призрака – другой человек, который призраков не видит. И что теперь ходить всегда в паре?

Любовное настроение окончательно покинуло его. Незачем грузить любимую женщину своими проблемами.

– Прости, я пойду.

– Иди, – разрешила она.

* * *

Наиль шагал в сторону улицы Крямзина мрачно впечатывая ботинки в асфальт, грязь и остатки снега.

Утро, начавшееся с чуда, стало обычным днем с проблемами, которые после рождения дракона никуда не исчезли.

Да, сегодня рано утром родился дракон. Мой дракон. Наш с мастером водный дракон. Чудесный и магический. Пушистый… волшебный…

Правда, потом он опять спрятался и выходить не хочет, но это уже мелочи. Петрович знает как его выманить, нужно просто подходящее место, да.

Вот только Нарьяне он не смог открыться. Её изумление про дракона было слишком… изумленным. Наиль почувствовал, что ей не надо знать всё. Вот просто она такой человек – практичный, приземленный. Опора, да, для таких воздушных существ, как он сам, вечно витающих в облаках и поддающимся эмоциям.

Глава 11 Всё еще воскресенье. Графиня

То самое место на улице Клязина он нашел легко. И женщина с красным шарфом была здесь же.

Было ли в неё что-либо странное или необычное? Ну-у… отсутствие сумочки, разве что. Женщина без сумочки – это странно. Так же непривычно, как мужчина с сумочкой, то есть барсеткой.

Наиль остановился и попробовал просканировать ее магическим зрением. Что ж скан показал обычное энергетическое кружево, женское, явно потрепанное жизнью, что впрочем, было заметно невооруженным взглядом. Да уж, дамочка была так сказать непритязательна к мужчинам. Наиль не горел желанием узнать как она дошла до такого состояния, но, видимо, придется. Он сделал шаг навстречу, потом еще один.

Результат номер раз: призрак «заметил» его только на расстоянии трех шагов.

– Молодой человек, угостите даму сигареткой? – окликнула его женщина, улыбаясь очень даже мило.

Наиль поискал по карманам пачку, кажется, оставил у Нарьян. А, нет, нашел.

С чего же начать расспрос. Видела ли призрак своего убийцу? Что помнит последнее? Как всё случилось?

– Вот. Держите… А скажи…

– Спасибо… – успел сказать призрак, прежде чем развеялся, как утренний туман под лучами солнца.

– Пф. Поговорили, значит, – растворился Наиль.

Неужели призрака здесь на земле держало только желание закурить? Или он исчез и появится снова?

Наиль сделал пять шагов в сторону. Потом десять. Но место призрака пустовало. Он отошел подальше, обогнул дом и пришел на место гибели женщины с другой стороны. Подождал, потоптался. Ушел и зашел так, как в первый раз, но нет, пусто.

Показалось, что в этом месте холоднее, чем на улице. Он прошелся вдоль тротуара, потом приблизился к дому. Нет, показалось, просто разросшиеся деревья и сам дом давали сильную тень и оттого солнце прогревало это место в самую последнюю очередь. Кусты, сугробы. Ледник. Неудивительно, что тело пролежало здесь неделю и никто не почуял.

А вот интересно: убийца специально выбирал такие глухие места? Ну то есть выбирал эти места заранее, ходил по всему городу выискивал, вынюхивал? Для него это как охота на дичь? Места для капканов, ловушек?

– Илья Михайлович, – над головой скрипнула, отворяясь, створка окна, – будьте любезны, зайдите на чашечку чая, голубчик.

Наиль посмотрел на гостеприимную хозяйку. Облик старушки двоился. Она одновременно выглядела как обычная, высокая и очень пожилая женщина в берете и с пуховой шалью. И в то же время казалась, что она гораздо аристократичнее, благороднее обычной пенсионерки. Эта строгость во взгляде, осанке, вздернутой брови.

– Премного благодарен, сударыня, продрог-с, – в тон ответил Наиль и, обогнув дом, зашел в подъезд и постучался в квартиру.

– Очень любезно с вашей стороны навестить одинокую женщину…

«Сударыня» открыла дверь и теперь она выглядела по-другому. Седые волосы уложены в высокую строгую прическу, старинные серьги, темное платье с воротником-стойкой. Графиня в отставке. Эм, просто графиня. Которая доживает свои деньки в компании правнуков… эм-м, облезлой черной кошки. То есть кота.

Квартирка была маленькая и, так сказать, винтажная, заполненная, заставленная многочисленными памятными вещами: старый буфет, круглый стол с кружевной скатертью, фотографии в старинных рамках, зеркало с потрескавшейся амальгамой, бархатные тяжелые шторы цвета застоявшегося вина и далее по списку экспонатов любого дома-музея любого города.

Хозяйка разливала чай по чашкам разных видов. Одна с золотым ободком и синим узором, вторая – в оранжевый горошек, фаянсовая с отколотым краем, третья – тонкая, фарфоровая, расписана цветами.

– Как я рада, что столь редкий гость… – графиня произносила привычную по дореволюционным фильмам, речь про погоду, современные нравы, про одинокую жизнь. Потом переключилась на вчерашнее: – А вчера представляете, вломились ко мне, без спросу, как в хлев, надзорные органы, натоптали сапогами, нахамили, корочками своими красными махали, как на демонстрации Первомай, коту моему (бедняжка) на хвост наступили, стулья двигали, вещи роняли и всё зачем? Навели на меня поклёп, дескать, анонимки пишу! Мне ли по чину? Ох-ох… Пейте чай, Илья Михайлович, или как вас по паспорту?

Наиль сделал глоток травяного чая из синей с золотом чашки и задал встречный вопрос:

– Простите, а вас?

– Вы меня не узнаете? Какая жалость… – всплеснула руками старушка и притащила из скрипучего комода потертый, обитый бархатом, фотоальбом. Наверное, чтоб найти ту самую фотокарточку-доказательство их знакомства.

Она листала альбом, забыв зачем его принесла, с самого начала рассказывая всю свою жизнь и жизнь своих предков, что смотрели с пожелтевших фотографий. Доставала самые любимые, читала чернильные надписи на обороте и предавалась воспоминаниям. Наиль погрузился в эту дремоту прошлого столетия, делая редкие глотки невкусного чая, не замечая, как тягуче медленно течет время. Черный кот запрыгнул к нему на колени. Он погладил его по облезлой шерстке… Но только пальцы нащупали лишь влажный обрывок тумана. Кот-призрак!

Наиль встряхнулся. В заднем кармане брюк завибрировало сообщение, возвращая его в реальный мир.

– Простите, любезная графиня, мне пора-с, – он поднялся, по-гусарски клонил голову, щелкнул пятками, будто в сапогах со шпорами. – Дела-дела…

– Вы меня вспомнили… – прослезилась старушка, реагируя на случайно вырвавшееся «графиня».

– Как можно… – на всякий случай сказал Наиль фразу означающую «как можно забыть такую прекрасную леди», но не закончил. Споро обуваясь в кроссовки, чувствуя, что лучше здесь не задерживаться.

– Варенье! – всплеснула руками графиня, на пороге вручая ему вазочку с чем-то чернильно-комковатым. – Вы обязаны попробовать. Сейчас так делать не умеют.

– Благодарю-с. – Он принял подарочек и шагнул одной ногой за порог. Графиня поймала его за край куртки.

– А Светку-блудницу больше не ищи. Ушла она с концами.

Наиль чуть не шагнул обратно в квартиру, но его остановил вид потертого рукава халата, который вместе с морщинистой рукой оказался снаружи квартиры. И который совсем не стыковался с платьем графини. Облик старушки чуть раздвоился, но вернулся к старинному.

– Я хотел узнать у нее кое-что… – замялся Наиль. Странности его не испугали, но нужные вопросы улетучились из головы, замещенные ароматами травяного чая и лавандовой отдушкой скатерти.

– Про смерть? – рассмеялась графиня заливисто, и Наилю вспомнился этот смех. Кто-то вот так же заливисто смеялся… за минуту до кошмара… вокруг рвались снаряды… смерть сыпалась с неба, смешивалась с землей и ровняла всех и вся в одну темную вязкую массу… Как же ее звали? Синие глаза, как цветы незабудки, светлые кудряшки… как же… Хохотушка-медсестричка… Только она не была графиней, обычная девчонка из колхоза имени…

Старушка щелкнула пальцами, сбивая воспоминания и возвращая внимание к себе и своим словам:

– Призраки не помнят свою смерть. Им это неинтересно.

– Но как же? – Наиль хотел спросить: а как же «Битва экстрасенсов», где магам являлись призраки и рассказывали о своей кончине. Впрочем, развлекательное ТВ могло и приврать.

– Призраков держит здесь лишь последнее желание. Исполнишь его и они уйдут. – Она покачала головой сердито.

– Я случайно, – повинился Наиль. Кажется, старушка была недовольна, что Светка-блудница получила свою последнюю сигаретку и растаяла как дым.

– «Случайно», – передразнила его графиня. – А мне теперь с кем общаться? – Тут же сменила гнев на милость. – Ой, не хмурься, у меня полно соседок. Светка брезговала со мной разговаривать, ну и пусть ее… Просто помни, что жизнь после смерти это тоже жизнь. Коли неживой не мучается, так и пущай себе живет? – то ли спросила, то ли попросила древняя старушка. Меняя говор с великосветского на деревенский, меняя настроения, как солнце по весне, меняя ощущения и запутывая чужие мысли.

Наиль, преодолев неловкость, всё же потыкал своим пальцем в ее ладонь. Рука была осязаема, обычная живая рука, морщинистая и сухая. Может только не такая теплая, как ожидалось, но старики все мерзнут, кровообращение потому что нарушено.

– Извините… А как же перерождение?

– Кореец что ли? – старушка прищурилась, пытаясь углядеть в его славянских чертах лица корейские корни. – Буддист что ли?

– Не знаю…

– Приходи, когда узнаешь, – старушка отпустила его куртку и потянула дверь, заставляя Наиля спешно убирать свою ногу и все остальное из гостеприимной квартиры.

– До свидания, сударыня.

– Молод ты, голубчик, меня на свидания зазывать, – хохотнули за дверью.

Наиль пожал плечами, запомнил номер квартиры (318) и вышел на улицу. Принюхался к варенью. Сделав привычный жест всех жителей Пустоши, отгоняя злых духов (и магически проверяя на яды) провел пальцем по ободку вазочки, прошептав скороговорку. Варенье пахло аппетитно, отправлено не было, злых духов тоже не нашлось, и он лизнул краешек и прислушался: чернично-смородиновое с незнакомой горчинкой. Жимолость? Волчья ягода? Он лизнул еще, и, раздумывая о разных вещах, прогулочным шагом направился домой.

Почему квартира номер 318? Откуда такие цифры в обычном трехэтажном четырехподъездном доме? Что за ягоды в варенье? Кто эта старушка и зачем зазывала на чай? Соблазнить? Отравить? Усыпить? Или намекнуть одному молодому магу, что она пусть и девяностолетняя старушка, но умирать не желает, даже после смерти. А желает жить призраком в свое удовольствие. И коли, добрый молодец, встретит ее на своем пути, то пусть идет мимо. Так? Очень может быть.

Еще он думал о религии и верованиях. Кто-то считал, что после смерти будет еще жизнь. Кто-то, наоборот, цеплялся за жизнь здесь, потому что там, после смерти, ничего нет.

Также думал о том, что встретил еще одного человека, который видит и разговаривает с призраками. Странная старушка, так то. Сначала графиня пишет анонимки на него с Петровичем, дескать, трупы бросает, а потом потчует чаем и вареньем. (Забавно, а ведь графиня оправдывалась, что анонимки не пишет. Кто тогда?) И хоть получается, есть с кем обсудить проблемы призраков, но закавыка в том, что подходы у них разные. Наиль пытался помочь всем, а старушка агитирует не лезть в чужую жизнь и нежизнь.

* * *

Петрович встретил с несердитым упреком:

– Чего трубку не берешь?

– Задумался, – ответил Наиль, кладя пустую вазочку из-под варенья на обувную тумбу и доставая телефон. Пропущенных звонков нет, только сообщение «Вы как?».

– Вы как? – спросил Петрович еще раз и крепко обнял ученика, хлопая по спине. Радость от рождения дракона бурлила в нем, но не находила выход для приличных жестов. Приходилось сдерживаться.

Наиль прислушался к себе с улыбкой беременной Моны Лизы.

– Мы хорошо. Спим.

– Даже секс с капитаном не разбудил? – удивился Петрович, отодвигаясь на расстояние вытянутых рук, удерживая их на плечах ученика.

– Не-а. Перевернулся на другой бок и дрыхнет дальше. – Улыбнулся Наиль, вспоминая, что в секс-забеге с Нарьяной он делал секундные остановки, маскируя их поцелуями, чтобы понять нормально дракону сейчас или он запросится наружу? Одновременно пытался представить реакцию Нарьяны, если вдруг она обнаружит рядом дракона – милого и пушистого, но незваного. Она завизжит? Будет стрелять? Упадет в обморок? Кха. Кхе. А ведь получается у них этакий секс втроем…

Эта мысль бодрила чуть сильнее, чем секс в лифте. Публичный секс, когда любой прохожий мог увидеть их в общественном месте в столь неприличном виде. Помнится, тот случай в лифте со Снежаной быстро закончился. Девушка пожаловалась, что в лифте воняет и они переместились на крышу. Это было по ощущениям гораздо интереснее, бурлящее… Пока не прилетели голуби. Наиль очень быстро свернул представления для птиц-вуайеристов – их желтый пристальный взгляд и курлыкающие вопросы «Что здесь? Где хлеб?» очень плохо сказались на потенции. Позже выяснилось, что и куртка была изгажена птичьими экскрементами. Снежана смеялась «К счастью!», вспоминая примету про птичий помёт и финансовый успех, а Наиль не соглашался «Эта примета не так работает».

Наиль вынырнул из воспоминаний и заверил:

– Всё нормально.

– Кхм. – Петрович задумался, какого это чувствовать себя двумя существами одновременно, при этом сливаясь в экстазе с третьим, то есть третьей.

– Младенцы много спят, – успокоил Наиль, снимая куртку и освобождаясь заодно от объятий мастера. Петрович хмыкнул и засунул руки в карманы:

– Ты-то откуда знаешь?

– Жопыт, – вздохнул Наиль, вспоминая недавний сон, приснившийся в постели Беловой. Сон в монохромных реалиях параллельного мира времен Великой отечественной. Тот, в котором он принес ребенка на санитарный поезд. Зайчик звали девочку. Забавная фамилия. – А еще мамина подруга Ксения и ее сын, помнишь жирафа искали?

– Ох, не напоминай. Куда пошел? Я тебя еще не потестил. – Петрович поймал его за шею и, таким способом остановив, переместил ладонь на лицо, закрывая ученику обзор. – Что это ты лопал?

– Варенье. Горькое, – поспешно сказал Наиль, ведь Петрович-сладкоежка мог и обидеться, что не поделились.

– О. Ядвига Патрикеевна изволила звать тебя в гости?

– А? – Наиль потерялся в смешанных чувствах. Оказывается, Петрович рассказывает далеко не все. Есть у него знакомые, которые Наилю не знакомы. Во-вторых, Ядвига – это ведь сокращенно Яга. Баба-Яга. В-третьих…

– Не трепыхайся, расслабься. Не съела тебя – и ладно. Расслабься, я сказал, вспомни утро. Это утро… Чудесное утро…

Глава 12 Глава 12 То самое воскресное чудесное утро. Рождение дракона

Наиль расслабился и вспомнил утро, то самое воскресное чудесное утро.

(И сейчас он понял, что чудо началось ночью…)

Полночь, когда он возвращался из клуба. Точнее его привезла Марго, а на выходе из машины поймала его лицо и посмотрела тем самым взглядом. Наиль уперся:

– Марго, не надо… У меня есть девушка.

Она рассмеялась.

– Всегда мечтала это сделать… Поцеловать каждую твою веснушку…

– Ай! – он зажмурился от легких прикосновений губ по щекам. Щекотно, как прикосновение крыльев бабочек… как пузырьки шампанского забурлили по венам. Душа стала легкой-легкой и взлетела. Наиль сделал усилие, вернул свои "сущности" по местам, прогнал бабочек и мурашек, буркнул: – У меня нет веснушек.

– Теперь есть, – хихикнула Марго, выпуская блондина и возвращаясь за руль.

Наиль увидел себя в отражении зеркала заднего вида и сердито потёр щеки, испачканные в морковно-красной помаде.

– Ну зачем?..

– Затем, – улыбнулась Марго. – Спасибо за танец.

– Я еще вернусь… – пообещал Наиль, покидая машину. Да, никакие выходки Марго не остановят его от посещения клуба и танцев. Сегодня было великолепно. Он почувствовал единение со всем миром…

– Очень на это рассчитываю, – улыбнулась Марго, резко газанула и умчалась.

Марго – бывшая преподавательница танцев, а сейчас владелица клуба, того клуба, где Наиль сегодня танцевал, забыв обо всём. Даже о том, что его сильная энергетика губительна для софитов и электронной начинки аппаратуры. Итог: минус три лампочки, системы слежения и парочки телефонов. Плюс: довольные посетители, бармен и банковский счет Марго.

Наиль посмотрел на звезды, которые вдруг оказались видны даже в середине города. Звезды были такие крупные и разноцветные, как будто он вышел в космос портала и выбирал в какой мир нырнуть. Он счастливо засмеялся.

Домой он ввалился с глупой улыбкой, красными щеками, в расстегнутой куртке на голый торс и кроссовках на босу ногу. Пьяный не от алкоголя, который не пил в клубе, а от переполняющих чувств. Сейчас он любил всех и весь мир. Да.

– Охренеть, – прокомментировал Дима, очень невовремя выходя из комнаты за очередной порцией кофе перед очередным стримом.

– Я просил вернуться в полночь, – холодно сказал Петрович, сложив руки на груди.

– Ты не уточнил какую полночь, – слегка заплетающимся голосом парировал Наиль. – Сейчас полночь… в Москве.

– Точно! – осенило Петровича и он скрылся в комнате, зарылся в свои бумаги, проверяя расчеты. Кажется, он не ошибся в расчетах с днем рождения дракона, а календарь врал. Не зря существует високосный год! Ведь астрономический год чуть длиннее, чем указано в календаре, и каждые четыре года накапливались лишние сутки.

– Ну вот, – кивнул сам себе Наиль. Чувствуя в этот миг себя самым умным (дал мастеру идею), красивым (даже Марго его целовала) и охренительным (Дима подтвердил). А еще всемогущим (в будущем, но всё же) и уникальным (аватар дракона – это вам не посуду мыть меламиновой губкой в холодной воде).

Значит, утро.

– Илька! свари кофе, ну чо ты как этот? – донеслось возмущенное димкино. Он уже полтора часа сидел на кухне и ждал когда же сожитель изволит баловать хозяев квартиры авторским, эксклюзивным, каждый день новым, кофе.

– Ща! Пять сек…

– Илька!

– Еще минуточку….

Наиль лежал на спине на полу, пялился в гаджет.

Петрович хмыкнул. Ночью у него с учеником возник спор чье детство лучше и в доказательство этого, он вытащил из ящика древнюю игрушку. Один из первых электронных гаджетов для молодого поколения. Электроника «Ну погоди», где нужно всего лишь ловить падающие яйца.

Кто ж знал, что Наиль так увлечется этой игрой?

Желание выбить все 999 очков, не разбив яиц, увеличивая скорость реакции и пользуясь способностью предсказывания… Да, блондина можно понять: всё детство он провел в танцевальном зале и компьютер у него появился совсем недавно, толком он его так и освоил. И с телефоном случилась такая же ерунда: новые гаджеты перегорали, терялись, топились и… В общем, как-то не сложилось.

Опять же хотелось побить рекорд мастера в 998 очков.

– Илька, ну?

– Еще пять сек… – откликнулся Наиль, перевернулся на живот и, болтая ногами, продолжил под ритмичные, ускоряющиеся звуки, тыкать в кнопки.

Петрович почувствовал… что-то почувствовал… посмотрел в окно. Падал снег. Большими пушистыми, сказочно красивыми хлопьями. Снег в феврале. Ничего необычного? Если не обращать внимание, что светило солнце. Мягкое, такое теплое солнышко. Вот бывает грибной дождь, а может и грибной снег бывает?

– Илька, смотри….

– Ага… минуточку…

Мастер перевел взгляд с окна на ученика и ахнул. Наиль был уже не один. На его спине сидел призрачный зверь, пушистый, беленький и мило щурил глазки от солнца.

«Твоюждивизию! – ахнул мастер. – Я всё пропустил! Пропустил рождение дракона».

– Илька…

– Угу, – кивнул ученик, тоже пропустивший грандиозное событие своей жизни, залипнув в игрушке на всё утро.

Дракончик потянулся, длинно зевнул, спрыгнул на пол и направился на балкон, смешно перебирая короткими лапами, заваливаясь на бок. Вдруг прыгнул. Понял, что прыжками передвигаться быстрее и удобнее. Правда, слегка мешал длинный хвост, заваливая на бок. Но он справился и с этим и прыгнул на балкон сквозь закрытую дверь.

– Илька, дракон! – восторженно крикнул Петрович и тоже бросился на балкон, правда, сначала открыв дверь.

– А? – Наиль поднял голову. – А-а-а…

Сначала он удивился поведению мастера, впервые увидев как тот радостно подпрыгивает на месте, махая руками. А потом увидел дракончика… Тот по-змеиному обвил перила балкона гибким, длинным телом и, раззявив пасть, ловил снежинки длинным, синим языком.

– Но как? Как я не заметил? А? – Наиль щупал себя руками, пытаясь понять всё ли на месте и где дракон, потом подпрыгнул и захохотал: – Ур-ря! Сработало!

– Чего шумите? – Дима появился в дверях гостиной с недовольным лицом. Ему таки пришлось заварить себе обычный, растворимый кофе.

Брат и его ученик орали как на концерте рок-звезд, радостно обнимаясь.

– Ой, куда он? – Наиль задрал голову.

– На крышу. За мной! – скомандовал Петрович, пробегая мимо.

– Что там? – равнодушно спросил Дима.

– Дракон же! – промчался Наиль, впопыхах запрыгивая в кроссовки и исчезая из квартиры вслед за мастером.

– Ну да, ну да… – спокойно покивал Дима головой, хлебнул кофе, поморщился. Он совершенно спокойно относился к тому, что старший брат и его ученик зарабатывают таким способом. Плетут байки, навешивают интригу: магия, гипноз все дела…. Если кому-то охота верить в эту чушь и платить за предсказания деньги, то это их личный выбор.

Дима почесал бок, неспешно оделся, взял зонт и отправился на крышу. Ему было интересно, что еще выкинут эти двое.

На крыше было все тоже самое: двое орали, прыгали и всячески демонстрировали, что сегодня Новый год, Спартак чемпион и все остальные праздники одновременно.

Шел снег крупными снежинками. Вдруг снег изменился и пошел крупой, потом сменился на мелкий град. Казалось, что на крыше стремительно наступала весна, потеплело. Осадки превратились в дождь. При этом светило солнце и раскинулась радуга. Потом еще одна и еще.

Дима прятался под зонтом, смотрел на радуги, веселых людей.

– А можно меня не втягивать в эти галлюцинации? – ворчливо спросил он. Дима продолжал ревновать брата к этому сопляку. Ему тоже хотелось радоваться рядом с Максимом, жаль не было повода. – Зачетный гипноз, – сказал он. – Только брызги от луж слишком большие, будто у вас там слон топчется…

Он пригляделся, ага, не показалась: рядом с ними прыгала собака. Пекинес. Странный пекинес. Крупный для такой породы. Альбинос. С очень лохматой гривой и длинным туловищем. И хвост у него был слишком длинным, прям чересчур. Что за дурацкая порода, гибрид с таксой?

Дима вздохнул: очевидно, что это галлюцинации. Таких собак не бывает. Дима покосился на трубу вентиляции, здесь в слое песка и земли, принесенным ветром за много лет, зацвели желтые одуванчики.

– Ну хватит… ну хорош… Простудитесь…

Ему было стыдно за этих сумасшедших. Чтобы сделать немного понятным для случайных свидетелей этот перфоманс, Дима достал телефон и включил музыку. Ритмы КиШа слегка подняли ему настроение, правда ощущение, что они гуляют на двух разных праздниках одновременно было не очень.

– Бля, мужики, чего вы курите? Дайте нюхнуть… – он нахмурился, наклонился и потрогал цветок. Одуванчик под его пальцами свернулся в дудочку и затем развернулся опять, но белым шариком. Ветер с мелкими каплями дождя подхватил семена-зонтики и отправил их в полет.

– Мужики, ну не смешно же… Совсем…

– А-а-а… – завопил Наиль бессвязное, схватил Диму за локоть и вытянул в середину праздника.– Как здорово!

– Дракон родился! Он родился! – Петрович крепко обнял младшего брата и захлопал ладонями по спине. – Представляешь? Нет, ты предоставляешь? А ты не верил…

Дима хмыкнул, оттаивая. Он и сейчас не верил, но находиться в середине праздника – гораздо лучше, чем на обочине.

Дима стоял столбом посреди веселья, держа над головой зонт и сдержанно улыбался. Двое чокнутых и их страшная собака водили вокруг него хоровод, прыгая по лужам. Дождь закончился, а радуги продолжали висеть над крышей их сумасшедшего дома.

(17 февраля, получается, воскресенье – др дракона)

Глава 13 Назови дракона

– Почему дракончик пушистый? – спросил Наиль, почесывая дракона за листовидным ухом. По давней привычке он лежал на полу гостиной, на спине, дракончик лежал на его животе, обвив пушистым хвостом ногу Наиля.

– С чего ты взял, что это пух? – хмыкнул Петрович, поправив зеленое пенсе на носу, продолжил писать в ежедневнике описание дракона: “Приплюснутая мордочка, язык синий, глаза прозрачные, как у альбиноса, но не красные, судя по всему, кровь синяя. Перья видоизмененные, водоотталкивающими свойствами напоминают…» – Но это не шерсть.

Наиль притянул питомца поближе и зарылся пальцами в его «не шерсть», слегка дергая и определяя на ощупь, что это. Питомец изобразил оргазм, закатил глаза и вывали длинный синий язык. Наиль хохотнул и усилил дерганье.

Кроме шерсти у дракончика вокруг головы были наросты-щупальца, похожие на рожки-усики улитки, только намного тверже. А ведь что-то такое рисовали древние китайцы на гравюрах. Неужели видели драконов вживую?

Кстати, на ощупь он был гладкий, и под шерстью прощупывалась змеиная, чешуйчатая шкура.

– Интересно, он потом полиняет или так и будет мохнатым?

– Ученик, ну зачем ему линять? Так нормально!

– Ты не отвечаешь на вопросы, – заметил ученик со смешком. Настало то время, когда учитель знал про настоящего дракона ровно столько же сколько и ученик.

– И что? – фыркнул Петрович.

– Как мы его назовем?

– Мы? Назовем? Много на себя берешь. У него уже есть имя. Он же бессмертный!

– Как мы его будем звать? – улыбнулся Наиль, меняя формулировку вопроса. Действительно, если у драконов есть имена, вряд простые смертные могут это знать. Или произнести.

– Шень-улун, как в китайских рукописях.

– Шень-улун… Шень-улунчик… – попробовал произнести новое имя Наиль. – Шеньчик? Улунчик? Лунчик? – на этом слове дракончик шевельнул ухом и открыл один глаз, посмотрел заинтересованно. – Лунчик. – Наиль вдохновлено продолжил: – Лучик? Лунник? – питомец лизнул его в нос, точнее не только нос, а протяжно по всему лицу. – Лунник! Брысь… Я не люблю когда меня облизывают собачки… Лун… А-а-а… Хватит! Лунник!

Петрович снял очки, потер переносицу, глядя на весело катающихся по ковру подопечных. Лунник пытался лизнуть Наиля в нос, Наиль уворачивался, но язык Лунника был гораздо длиннее собачьего.

– Перестань называть Шень-улуна Лунником и он перестанет тебя обли… М-м-м… – питомец переключился на человека побольше. – Ты мой хороший, – умилился мастер, не пытаясь увернуться от облизывания и повторяя, подсмотренный у Наиля прием отвлечения: почесал питомца за ухом, подергивая отростки. Это сработало. Питомец завалился в экстазе на спину, дергая лапами.

Петрович воспользовался моментов и изучил конечности: четырехпалые, с одним отстоящим пальцем, по-змеиному чешуйчатые, с парой отростков-щупалец, когти большие, птичьи.

Дима стоял в дверях, кривил лицо и наконец высказался:

– Вам не противно? Вдруг он заразный? – И дело было не только в том, что брат притащил домой животное (будто одного сопляка-ученика было недостаточно!), его возмущало, что он это видит. Видит. Дракона. Это значит Дима тоже чокнулся. Как брат. И как ученик брата, который, между прочим, видит призраков. И они оба – Наиль и Максим Петрович – чокнутые. И недалек тот день, когда они будут летать втроем на шабаш на кладбище каждые выходные… А потом, как на работу каждый день.

– Да ты только потрогай! – убеждал брат.

– Он пахнет морем, – восторженно сообщил ученик брата.

– То есть йодом и гниющими водорослями? – поморщился Дима.

– Нет. Ветром. Лунник пахнет океанским ветром. Ты просто не знаешь, что это такое, – с сочувствием Наиль посмотрел на Диму.

Дима поджал губы. Не его вина, что он дальше Екатеринбурга нигде не бывал. Разве он виноват, что остался сиротой?

Брат понял его состояние, подошел, обнял и поддержал:

– Я тоже не видел океан не с берега. – Всё верно. Да, Пустоши такой большой остров посреди океана, но охваченный по периметру куполом и о выходе в открытый океан они, жители Пустошей, могли лишь мечтать последние сто лет.

– Мить, ты не расстраивайся. Я обязательно свожу тебя на море, – пообещал Петрович. – На синее-синее море.

– Ой, я тогда покажу тебе океан! – улыбнулся Наиль. – Оранжевый как фанта!

Дима поморщился. Если бы все мечты сбывались, но помечтать приятно. Море.. океан… фанта…

– Ой, мастер! – спохватился Наиль. – А когда телепорты заработают? Дракон же вот он же…

– Это ты у меня спрашиваешь? Это я у тебя спрашиваю: когда? Когда уже телепортация?

– Ой, щас, – Наиль зажмурился, вспоминая уже забытое ощущение. Почти год он не открывал порталов. Не работало это свойство его организма, очевидно, подаренное драконом в день, когда он вляпался в пророчество. Бесконечный космос был совсем рядом, только руку протяни, но дотянуться не получалось.

Ой. Пальцы нащупали прохладный покров Лунника, похожий сейчас на водоросли. Пространство космоса колыхнулось и пошло рябью. Наиль разгладил рукой складки портала, очертил круг, отправил мыленный запрос: «Откройся». Космос потемнел, поманил дальними огоньками и растаял.

Петрович нетерпеливо спросил:

– Ну? Что там?

Наиль открыл глаза, почесал Лунника под лопаткой, пожал плечами.

– Ну не то чтобы ничего не получилось, но не получилось то, что хотелось…

– Ясно. Так я и думал.

– Что?

– Ты не можешь.

– Я не могу? – обиделся Наиль. – Порталы я всегда открывал с первого раза. – Он щелкнул пальцами, показывая как легко и просто.

– Это был не ты. Это был он, – Петрович указал пальцем на дракона. Дракончик согласно прищурился и развалился на ногах Наиля. Наиль обиженно засопел. Мастер добил:

– Пока Шень-улун был в тебе, это работало. Теперь же… Теперь надо уговаривать дракона. А он… он никуда не хочет.

– Ну, блин, – расстроился Наиль, завалился на спину, прижал к себе пушистого ленивца. Легонько покусал его  за ухом за щупальце-ус. Ус на вкус был как кожаный ремешок. Прохладный, чуть соленый кожаный ремешок. – Ну и ладно, – решил он. С княжной ему все равно ничего не светило, а Лунник вот он, рядом.

– Это не отменяет твоих способностей сноходца, – утешил Петрович. – Крутая сверхспособность. Редкая.

– Да? – задумался Наиль. Ему всегда казалось, что порталы и перемещения во сне – это одно и тоже. Только на разные дистанции и степени осознанности. – Почему же оно не проявилось до встречи с Элис?

– Нужды не было, – пожал плечами Петрович.

– Логично, – фыркнул Наиль, пытаясь представить хочется ли ему куда-нибудь сноприключиться. Сильно хотелось к Элис, немножко к маме и… совсем чуть-чуть к Нарьян.

Он спрятал лицо, уткнувшись в питомца. Стало стыдно. Получается, что потеряв возможность вернуться к Элис, он сначала упал в объятия к одной женщине (Снежане), потом к другой. Был влюблен и счастлив. Но только замаячила возможность телепортнуться в магический ЪМир к княжне… Он опять стал мечтать о ней.

«Едрид-мадрид, какая досада». А ведь Нарьяна всё поняла сразу, когда он уходил ночью. Это было видно по её прощальному взгляду.

– Вот же я козлина, – обругал он сам себя.

– Расслабься, – посоветовал Петрович, легко догадываясь о чем думает ученик. О чем думают юноши в его возрасте? Конечно о женщинах. – Расслабься и получай удовольствие. Принцип «плодитесь и размножайтесь» действует везде. Чем сильнее маг, тем больше он должен стараться оставить здоровое потомство, так сказать, обогащать нацию своими генами. Магу разрешено иметь гарем, сколько женщин сколько он сможет содержать.

– Кхе… Я себя-то с трудом содержу…

– Пока ты мой ученик, заботы о твоем пропитании на мне.

– А мои женщины? – с хитрым прищуром Наиль посмотрел на учителя. – Мне же нужно размножаться…

– Твои женщины – это твои женщины, – подмигнул Петрович и Наилю вдруг стало нехорошо. Он прям уловил мысль мастера: «Твои», но если хочешь, они будут «наши».

– Моё – это моё, – возмутился юный маг, закинул Лунника на шею, как роскошное, экзотическое манто (Лунник не возражал) и ушел на кухню. Кормить себя. И думать о том, как прокормить своих женщин. В данный момент, хотя бы Нарьяну. Не то, чтобы капитан Белова голодала без него, но сам факт…

Глава 14 Некот. Будни семейной жизни, когда твой любовник – чудо

(Это случилось на неделе, а может и не случилось).

Яна зашла на кухню и обалдела. Нет, не из-за того, что ее молодой любовник жарил на ужин фрикадельки в томатном соусе, а потому что за столом сидел огромный кот. Размером с собаку. Светло-рыжий в полоску. Тигр? Рысь? Животное и ухом не повело на появление хозяйки квартиры, продолжая лакать чай (или что там сегодня?) из кружки Наиля.

– Это что такое? – возмутилась она. – И оно пьёт из твоей кружки!

– Ага, – поддакнул Наиль, не отвлекаясь от жарки. – Характер у него подозрительный: ест только из моей посуды или чашки мастера. И только после того, как я отхлебну…

– Да при чем тут характер? Это же животное! Ты притащил животное!

Наиль, наконец, посмотрел ей в глаза и всё сразу понял. Выключил плиту, оставив фрикадельки уныло плавать в подливке, подхватил кота под брюхо и подошел к ней.

– Пропусти, – сказал он скучным голосом, не глядя на нее. Она увидела его таким впервые и опешив, посторонилась.

Он протиснулся мимо нее, вдоль стенки, не задев и кончиком хвоста и ушел в коридор.

Она услышала как он обувается и застегивает куртку.

«Да что же это такое? Так же нельзя! Стой!»

Но вслух сказала другое:

– Есть люди кошатники, а есть собачники. – Она не побежала за ним. Ноги не хотели слушаться, ощущение катастрофы заполнило ее. Но голос пока слушался. Главное говорить, неважно что, но только чтоб Наиль не ушел молча. – Я собак люблю.

– Тигруля лучше собаки, – буркнул Наиль.

Она чуть выдохнула. Уже хорошо: блондин отвечает. Пусть голос как у замороженной рыбы, но шуршание одежды прекратилось.

– Илька… ну у меня же принципы, – она заставила себя сделать эти пять шагов в коридор и посмотреть на его спину.

– Я понимаю… – упавшим голосом сказал он, и повернул замок. – Поэтому ухожу…

«Не надо….» – попросила она беззвучно в эту упрямую спину, когда он открыл дверь.

– Яна, – сказал он в открытую дверь, не поворачиваясь, потому что уходить было очень сложно. – Я тебя люблю, но у меня тоже принципы. – Он еще несколько секунд постоял, будто прощаясь со всем хорошим, что было в этой квартире, поправил под мышкой кота и шагнул.

– Стой! – взвыла она. Он послушно замер в проеме. – Вернись…

– Зачем? – глухо спросил он пустоту лестничной площадки, все так же глядя перед собой.

– Потому что… – она попыталась найти аргументы, но не нашла. Пришлось признаваться: – Я никому это никогда не говорила… Чтоб тебя, Илька! К херу принципы.

Он повернул голову и посмотрел на нее круглыми глазами, не поверив собственным ушам. (Почему это прозвучало как признание в любви? А?) Кот, кстати, послушной колбаской, длиной до пола, висел у него под мышкой и смотрел точно такими же круглыми глазами. Вот только взгляд у кота был пугающий, слишком умный, человеческий, если можно так сказать. И, кстати, зрачки у него были круглые, как у людей, а не как у кошек узкой щелкой.

Наиль отвернулся, опустив голову, потоптался на месте.

Яна не выдержала, подскочила к нему, дернула за куртку, втаскивая внутрь и захлопывая дверь. Сразу прижимая упрямого красавчика к стене.

Тут она поняла, почему он медлил: мокрые дорожки слез на щеках подсказали почему он прячет глаза. Наиль тихо спросил:

– Это только потому, что у нас охренительный секс в постели?

«Ну да ну да, – с сарказмом подумала Яна. – Очевидно, что только по этой причине. Больше блондина любить не за что?»

Она дернула бровью и сказала:

– Нет. В постели ты полный ноль.

Он возмущенно дернулся и, наконец, посмотрел ей в глаза:

– Как это?! Я выкладываюсь на сто процентов!

– Угу, – улыбнулась она. – На диванчике в прихожей, на кухне, в ванной, да. Везде – полный улет. Но в постели – ты бревно.

Наиль непонимающе похлопал глазами (а кот нехорошо прищурился), но потом до него дошло. В тот единственный раз, когда он забрался к ней в постель… он действительно был бревном: уставшим, замерзший, практически полутруп.

– Ты так пошутила, – предположил он слегка вопросительно и неуверенно улыбнулся.

– Ну прости, в дебильной ситуации люди ведут себя как дебилы. Это факт. И я не исключение.

Наиль, не раздеваясь, сел на диванчик в коридоре и усадил рядом кота. Яна осталась закрывать дверь собственным телом, чтобы никто не смог выйти.

Оба гостя смотрели на нее выжидающе. Ждали от нее выволочки? Требований? Что ж, если животное остается в доме (иначе блондин уйдет вместе с ним), то правила установить – это простая необходимость. Коммуналка, так коммуналка.

– Так, – сказала Яна. – Объясни своему коту, что…

– Тигруля – не кот и он понимает русский.

Она недоверчиво шевельнула бровью, но шутка была произнесена тем самым тоном, про который Яна так и не поняла: врет ей блондин или нет. Что ж, допустим.

Яна посмотрела некоту в глаза-плошки и перечислила правила:

– По столам не лазить. В тапки не ссать. По ночам тыгыдык не устраивать. Жратву не выпрашивать.

– Всё? – спросил Наиль, когда некот лишь шевельнул ухом. Вообще-то, он никогда так не делал, ничего из этого списка, то есть, по сути, ничего не менялось. Эти требования даже были слегка унизительными, с точки зрения магического существа (пусть и похожего на рыжего кота), но что взять с глупой самки?

– И не мяукать, как дебил, – добавила она дурацкое правило, не сумев подобрать слова и обозначить то, как мартовские коты орут под окнами.

Наиль и некот посмотрели друг на друга озадаченно.

– Тигруля, ты умеешь мяукать? – спросил Наиль.

– Рн-гав, – признался Тигруля, что так и не научился.

– Мы согласны, – сказал Наиль за обоих и посмотрел на Яну честными глазами. Тигруля, подтверждая сказанное, чихнул.

Опытный детектив, капитан Белова тут же уловила, что есть подвох, который ей не понравится и который не попал в список запретов. Она потребовала:

– Признавайтесь.

– Ну-у… Тигруля иногда храпит…

Тигруля крякнул возмущенно с видом: «Да когда такое было?»

– Когда у Петровича пива вылакал, – обвинил Наиль некота. Некот фыркнул:

– Ргряв-чи. – Что означало: «А сам-то когда пьяный…»

– Ну да, ну да, – почесал Наиль бровь, признавая, что и он, выпивши, ведет себя странно.

Яна смотрела на эту странную парочку, но нашла объяснение, которое ее устраивало: кот просто дрессированный. Наиль просто, копируя Петровича, производит эпатаж, то есть разыгрывает сценки для простодушных зрителей.

Она хмыкнула с видом «вы меня не проведете» и скрестила руки на груди. Наиль смущенно почесал он бровь.

– Яна, – спросил он. – А какой принцип ты послала на хер? Ну чтобы знать… вдруг что-то нужное…

– Принцип «никаких животных в моем доме».

– Так Тигруля же не животное! – обрадовал юноша новостью. – Он призрачное существо. Из другого мира.

Яна поморщилась. Этот спектакль ей стал надоедать. А еще она не могла больше видеть, как юноша продолжает сидеть на пороге, одетый, будто собирается уходить. Будто решение не принято окончательно. Будто еще не всё решено.

Она потребовала:

– Раздевайся.

– Ага, – кивнул Наиль, занятый своими мыслями о том, как объяснить, что Тигруля – не кот, а Лисичка. Только не местная, не земная и потому не похожая на лису. – Тигруля – мой хранитель. Это из-за магии, – он снял куртку и скинул кроссовки, переступил босыми ногами. – Он мне помогает стабилизироваться, без него я бы поехал крышей… ну то есть, как бы сказать, – он стянул футболку и взялся за пижамные штаны, но остановился, задумавшись как объяснить, что крыша эта не та крыша, которая своя, а та которая дракона и собственно то, что она едет, то она не едет, а функционирует по-драконьи и это, по сути, норма. – В общем, лучше с Тигрулей, чем без. – Сказал он Яне, преданно заглядывая в глаза и стягивая штаны.

Тигруля заинтересованно посмотрел на голые ягодицы и одобрительно кашлянул. Наиль вздрогнул, поняв, что он чего-то не то делает. Быстро натянул штаны обратно и попросил:

– Давай при Тигруле не будем. Ну это самое…

– Тигруля – вуайерист? – хохотнула Яна, тщательно скрывая то самое чувство, когда щемит в груди от того, какой Илька еще… ребенок. Такой же беззащитный перед произволом взрослых. Уйти с котом (из-за кота!), даже не одевшись как следует: кроссовки на босу ногу, в пижаме, без шарфа и шапки.

– Типа того, – кивнул Наиль смущенно.

– Ну давай не будем, – кивнула она. – Это самое…

* * *

Яна нахмурилась: Илька шуршал на кухне, но в туалете послышался звук смыва воды.

Яна удивилась: Тигруля вышел оттуда с независимым видом и отправился на кухню.

Яна прошла следом и вопросительно посмотрела на Ильку. Блондин лишь улыбнулся в ответ на ее растерянный вид.

– Он тебя троллит, – объяснил Наиль.

– Кот меня подначивает? – не поняла она.

– Угу, – хохотнул Илька. В его глазах играли смешинки. Яна посмотрела на Тигрулю и поймала в его глазах точно такие же смешинки.

– Если я чокнусь – это ты будешь виноват, – упрекнула она блондина и спросила очевидное: – Он что, смыл за собой?

– Он тебя троллит, – терпеливо повторил Наиль. – Призрачные животные не гадят. Эм-м-м… И не оставляют следов и запахов, по которым их могут выследить – это небезопасно.

Яна зачем-то заглянула в туалет и чисто по-женски возмутилась:

– Стульчак за собой опускай!

Кот ответил что-то похожее по звучанию и интонации на илькино «йесмэм!» и она добавила:

– И дверь в туалет закрывай.

* * *

Слезы. Илька плакал.

Яна уже сто раз пожалела, что подняла этот разговор, выясняя причины бегства любовника, когда она запретила иметь в доме кота. Ильку накрыло не по-детски воспоминаниями. Разрыв с бывшей… Это болело и кровоточило до сих пор.

Наиль всхлипывал и признавался, что ничего не может поделать, сказали уходи и он уходит, вместо того, чтобы защищаться, сопротивляться, выяснить. Стыдно ему за это. Думал, что один раз «ладно, бывает… странная ситуация… не адекватное поведение», но сейчас повторилось.

Яна морщилась, думая от том, что нежный и чувственный любовник – это очень хорошо, но вот логичное продолжение этих качеств… Теперь нужно утирать слюни и сопли, успокаивать, быть мамочкой. Как долго она сможет такое терпеть?

Все эти странности в поведении и чудачества. Еще и животное очень странное приволок!

А это его водная привычка чуть ли не жить в ванной? С одной стороны хорошо: любовник всегда чистый, как до скрипа отмытая чашка из посудомоечной машины, но с другой… Не по-мужски это. Уборка-готовка… Приятно конечно, но тоже не брутально. Она почти уверена в том, что это просто цветочно-конфетный период и после свадьбы «домохозяйку» сменит ленивый тип на диване с пультом от телевизора и пивным животиком.

Впрочем, до свадьбы не дойдет. Она же не дура! Как бы Илька не был хорош, но они не пара.

«Это лишь временное недоразумение… Просто пока нам с тобой по пути… Мы сейчас нужны друг другу, а что будет потом – будет потом».

Яна обняла его и вздохнула.

– Слезы… Это просто слезы… Первая любовь у всех несчастная… Все мы это проходили. У каждого так было. Время лечит…

Она посмотрела на его заплаканное лицо и лишь слегка позавидовала: вот умеют некоторые люди после рыданий оставаться милыми. Ну да глаза и нос покраснели, но не распухли, как вареники, что макияжем не спрячешь. Когда потом стыдно людям показаться, какая ты была слабая, что довели до слез

Его припухшие губы зачем-то манили и завлекали на секс. Она знала, что сейчас не время и ничего не получится, но не стала сдерживаться и поцеловала. Как ни странно, но в этот раз блондин не увильнул от поцелуя, а позволил целовать себя. Щедро, со смаком, глубоко и искренне. Как будто слезы смыли тут преграду, что не давала быть ближе, довериться полностью.

– Ох, Илька… какой же ты… – ахнула она, вдруг понимая, что он вовсе не оттого не целуется, что не умеет и деревянный. Совсем наоборот, его губы такие чувствительные, что ему неприятны прикосновения к ним. И лишь долгие слезы понизили градус тактильного возбуждения и он стонал в голос (и ей в рот), отдаваясь новому ощущению.

– А-а-а, ах, – выгнулся он со стоном, наконец, хватая щедрый глоток воздуха, когда она оставила в покое его губы и поставила засос на шее. Наиль приглушенно, удерживая стон, попросил на выдохе: – Тигра-а… а-а-а, уйди… я тебе как человека прошу… а-ах…

Яна оставила еще один засос на его шее, отвлеклась от процесса и поискала кота. Немигающие, светящиеся в темноте плошки глаз, нашлись на тумбочке рядом. Кот облизнулся, прищурился и будто бы пропал в темноте.

Только Илька продолжал ловить ощущение, что на него смотрят. Как же неловко! И потому он отвлекался, стеснялся и зажимался.

Она улыбалась. Вся эта ситуация забавляла.

«Кто ж знал, что чтобы Ильку затащить в обычную, скромную, то есть миссионерскую позицию с недолгим, пусть и несколько неровным, ритмом под простыней, без выкрутасов, без акробатики – нужно всего лишь присутствие кота».

– Прости, – выдохнул, кончив, шумно дыша, вытягиваясь рядом.

– За что? – не поняла она, со сладким стоном вытираясь простыней.

– Я не смог на сто процентов… – покаялся он.

– И на сколько это было? – хохотнула она над тем, какие у некоторых любовников завышенные требования к себе в сексе.

– На тридцать… тридцать пять…

– Мой любимый размер, – уверенно сказала она. «Кончили и не устали». – То что надо. Особенно в рабочие будни.

– Что? – не поверил Наиль.

– Иногда хочется простого человеческого – макароны с сыром, вместо этого вашего фуагра и крем-брюле, – честно ответила она, ожидая, что молодой любовник обидится и это будет их последняя совместная ночь.

– Проголодалась? – сонно спросил он, пропустив начало ее фразы и расслышав лишь финал. Погладил ее коленку и доверчиво сообщил: – Я минуточку посплю и чего-нибудь приготовлю…

– Спишь уж… – фыркнула она, удивляясь нежным чувствам к этому… – Чудо ты… несусветное…

Глава 15 Рабочее утро понедельника

Белова задумчиво смотрела на магнитную доску с листочками и фотографиями. Лейтенанты проявили инициативу и притащили на работу эту штуку, видимо, насмотревшись детективных сериалов. Ну как же: дело исключительной важности – у нас маньяк!

Три фотографии Алибабаев вытащил из архива. Эти женщины даже не проходили по базе как убийства, передозировка, не наш случай, если бы не лишние проколы на теле. Четвертую они нашли на улице Крямзина в тополях. Женщина с красным шарфом, та самая, призрак которой видел Наиль и Петрович в ту ночь с пятницы на субботу.

Климушкин с собакой новых тел не нашли, но нашли мусорку с вещами жертвы. Дамская сумочка была просто выброшена в мусорный контейнер, на счастье наших лейтенантов, мусор не вывозился уже вторую неделю. Установили личность потерпевшей – Светлана Корзун, официантка из ближайшей столовой, ничего интересного – обычная женщина с несложившейся судьбой. Как и еще три женщины рядом на доске. Никто не удивился, что они умерли.

Белова полистала биографии, приметы, отчеты медиков. Где искать зацепки? Кто следующая жертва? Мотив? Цель? Подозреваемые? Где искать зацепку?

– Разрешите?

На пороге нарисовался субботний парнишка-патрульный с папкой в руке.

– О, молодой-красивый, ты вовремя, – Белова полюбовалась как парнишка заливается румянцем. Она похвалила: – Быстро всё вспомнили, молодцы.

– А мы и не забывали… – смутился патрульный. – Тут это. История интересная, мы ничего не выбрасывали, все анонимки здесь.

– Я просила прислать электронкой.

– У нас сканер сломался, – патрульный смутился. Прозвучало так, будто у них один сканер на все отделение и они не могут его отремонтировать. – Эти бумаги нужно видеть вживую.

Патрульный не решился признаться в том что с этими бумажками творился полтергейст. Сканер на них ломался, фотографии выходили смазанными, попытка отправить результат по интернету приводила к поломке сети, компьютера и телефона. Проще всего эти бумаги было показать, прийти сюда ногами и принести папку.

Может он чуть позже расскажет и ту историю о том, что по заверениям дежурных письма и кляузы оказывались у них на столе из ниоткуда, их никто не приносил, ни курьер, ни почтальон, записи по камерам тоже это подтверждали. Никого. Только пару раз был замечен черный кот. Потому что не все верили в мистику. Патрульный верил, но вслух в этом не признавался.

– Кхм, – прищурилась Белова, видимо, история действительно нестандартная и обрастает слухами и легендами. Что ж каждый участок хочет прославиться раскрытием нашумевшего дела, ну или хотя бы за кружкой пива делится анекдотом об очередной проделке сумасшедшей старухи. – Садись, как тебя?

– Велимир…

Беловой не понравилось, что патрульный подсел как-то излишне близко (уж не влюбился?) и она остудила пыл неласковым комментарием:

– Заносчивое имечко…

– Это фамилия, – покраснел Велимир ушами и пересел на другой стул.

– Звучит, – одобрила Белова и действие и фамилию.

Велимир прикусил губу понимая, что получил от ворот поворот, но у него еще оставался шанс все-таки поучаствовать в этом деле с поимкой маньяка вместе с великолепной Беловой.

– Товарищ капитан, вот полюбуйтесь, здесь все бумажки. – Велимир бережно развязал завязки на папке с номером «138». До Беловой донесся запах полыни тесно смешанный с дешевыми сладкими духами. – Вот тут анонимки сумасшедшей старухи… простите, гражданки Аукеевой Я.П., проживающей в квартире под номером 138 дом 13 на улице Крямзина. А тут письма с извинениями. Видите? – Велимир довольно рассмеялся. – Раздвоение личности. Сначала старушка пишет кляузы на листочках печатными буквами, а потом пишет чернилами опровержения на дореволюционном языке с финтифлюшками. У бабули шизофрения!

– Аукеева стоит на учете в психдиспансере? – сухо поинтересовалась Белова.

– Э-э-э… не знаю, – растерялся патрульный.

– Тогда откуда выводы?

– Старуха живет одна, это кто угодно подтвердит.

Велимир покраснел еще больше. Все новички отделения проходили эту дурацкую проверку: следить за старухой. Как потом выяснялось, это был розыгрыш старших товарищей. Но факты-то подтверждались: зайди в квартиру 138 в любое время дня и суток, проверь холодильник, мусорное ведро, шкафы – всё что угодно! – нигде не было намека, что в квартире проживают двое. Одно пальто и тапочки, одна зубная щетка и еды на одного, нет лишних объедков и даже кошачье блюдце всегда пустое.

Есть только эти письма, написанные разным почерком.

– А может гражданка Аукеева дурит вас? – спросила Белова с прищуром.

– Зачем ей это нужно? – ахнул Велимир, сразу согласившись с версией. Да, бабуля намеренно их дурит, пишет письма разными почерками и подбрасывает с дрессированным котом.

– Скучно одинокой и слабой старушке на пенсии одной… – пожала плечами Белова. – А тут вы такие молодые и рьяные, добры молодцы в форме с дубинками…

Велимиру вдруг стало так жарко, что он вспотел. Забеспокоившись, что это будет замечено женщиной, он быстро попрощался и ушел.

Белова проводила патрульного серьезным взглядом, усмехнулась только после того, как закрылась дверь за вспотевшим от стыда патрульным. Тут же выкинула его из головы и погрузилась в бумажки. Да, все эти маги и экстрасенсы – чокнутые, но в любом вранье есть правда, иначе в ложь не поверят. А уж найти эту правду, сопоставить факты, она сумеет.

Что ж гражданка Аукеева эпистолярный жанр любила, умела и пользовалась. Одни записки были написаны на клочках детской тетради печатными буквами цветными карандашами, с ошибками, частой путаницей в словах и цепляющим «мы увидели», «мы заметили». Вот это вот «мы» – ловкий прием ввести в заблуждение. Вторые письма напоминали рукописи царя «Мы нижайше просим… и впредь не хотя вас оскорбить… уверяю, что в последний раз. И ежели, не смотря на мое усердие, будете…» выписанные каллиграфическим почерком (перо и чернила?) с завитушками и ароматной отдушкой духами. Интересно, где бабуля берет эту состаренную бумагу? Почему при написании «царских» писем у нее не дрожат пальцы? Очень похоже на то, что у нее есть сообщник: кто-то пишет под ее диктовку эти письма. И, скорее всего, он же и подбрасывает. А еще имеет доступ к камерам видеонаблюдения.

Вопрос: зачем?

Кто-то знает о преступлениях, но боится сказать и валит всё на старушку? Точнее, наоборот, старушка пишет анонимки, выявляя преступников, а кто-то ей мешает и выдает ее за сумасшедшую, чтобы окружающие не поверили.

Белова разложила бумажки на две кучки: простые и «царские». Простые разложила по датам и отметила те, к которым была пара с извинениями, затем принялась за составление списка преступлений.

Сумасшедшая или нет, но четыре совпадения есть – четыре трупа были найдены в тех местах, что указала старушка. Нужно проверить остальные анонимки и у нас будет зацепка.

Когда она подняла голову от бумаг и компьютера, где проверяла сводку происшествий по датам, то увидела, что лейтенанты где-то раздобыли карту города, прицепили ее к стене и теперь втыкали в нее кнопки с цветными флажками.

– Красные – это наши жмурики, – пояснил Клёнов, кивая на магнитную доску с фотографиями четырех жертв. – Желтые – это жмурики прошлого года, в основном, наркоманы в районе гаражей, – напомнил он о недавней прогулке в те самые гаражи втроем.

– А белые? – спросила Белова.

– Это жмурики, притянутые за уши нашим Шерлоком Холмсом, – фыркнул Клёнов, хлопая Алибабаева по плечу.

– Я уверен в своей гипотезе! – возмутился Алибабаев, сбрасывая руку Артёма.

– Пусть будут, – разрешила капитан и протянула новый список. – Вот эти места еще отметьте. Синим.

Она смотрела как на карту добавлялись новые флажки и анализировала весь «рисунок». Кто-то наводил «шороху» уже четыре месяца, но делал это с умом. Места преступлений находились на границе трех полицейских участков и получалось, что на каждом участке, число странностей не превышало обычную новогоднюю норму. Часть странностей так и остались не выясненными именно потому, что полицейские не желали брать на себя дела, которые не принадлежали их участку и расследовали кое-как. Учитывая, что жмурики были из контингента, мрущих по совершенно очевидным причинам – передоз, пьяные драки, бытовые разборки и несчастные случае – другой мотив убийства никто не искал.

Но в целом размах был впечатляющим. Даже если «белые» флажки были оправданы лишь на треть.

– И знаете что?.. – задумчиво спросила Белова, царапая ногтем типографскую краску рядом с домом по улице Крямзина. Здесь карта была особенно нечеткая. – А то, что это всё кто-то пытается скрыть… замазать… отвлечь…

Глава 16 Ревность

В обед Белову отвлекли рабочие звонки и в «колхоз» (так она называла свое управление) она заявилась с опозданием.

– Вот так здрасти, – приветствие получилось удивленным, потому что в кабинете обнаружились двое, здесь не работающих, мужчин: Эльчин и Белов. Любовник и муж. Бывший. Бывший муж и ныне действующий любовник.

Воздух в кабинете искрил. Бывший явно мучился редким для него чувством ревности. Нет, Эльчин не притащил букет цветов и коробку конфет, не бросился встречать с поцелуями, показывая всем присутствующим «это моя женщина». Просто поздоровался.

– Здравствуйте, Нарьяна Тимофеевна, мы в пятницу не закончили, я пришел, – чуть улыбнулся глазами. Но при этом прислонился к ее столу, даже можно сказать почти сел на него, скрестив свои длинные ноги в узких джинсах. Вместо балахонистой футболки на нем была рубашка, которая, охренеть как круто, подчеркивала его тонкую талию и загорелую кожу.

– Тимуровна, – сквозь зубы поправил юношу бывший муж.

– Белов, а ты чего приперся? – панибратски спросила она, скидывая куртку. Двое коллег сразу сообразили, что здесь сейчас будет семейный скандал и под разными предлогами покинули помещение.

– Начальство приказало, – прорычал Белов и хлопнул папкой по столу. – У нас совместное расследование.

Наиль скосил глаза на папочку, потом на доску с убийствами, потом бросил быстрый взгляд в угол, чуть скривился. Встретился с ней глазами, мягко улыбнулся кончиками губ:

– Не буду мешать, зайду позже, – и вышел. Но как вышел: танцующей походкой дикой кошки, с грацией и королевским достоинством и превосходством над этими жалкими страстями мелких людишек. Он принес с собой запах раскаленной пустыни и морской бриз. Напомнил ей гонки на джипах по астраханским пескам. – До свидания, – обернулся он в дверях, будто проверяя, удалось ли достигнуть эффекта. Довольно улыбнулся и тихо прикрыл дверь.

Белов с грохотом уронил на пол тяжелый дырокол, потому что хотелось врезать этому сосунку за… хоть за что-то! Пусть за наглость. Но нельзя, он на работе.

– Кто этот… этот гомик? – всё же не сдержался Белов.

– Не ругайся – не дома, – привычно огрызнулась она. Потом поймала себя на мысли, что привычку ругаться она переняла у мужа. «Интересно, а что перенял от меня Белов?» – Эльчин – свидетель ДТП. И ты ошибся, он натурал, – спокойно улыбнулась она, вставив шпильку. Белов терпеть не мог ошибаться.

Он вскочил со стула и воскликнул:

– Зайчик! – когда он злился, то называл ее девичьей фамилией. Знал, что ее это бесит. Ведь после свадьбы она сменила фамилию с Зайчик на Белову и только мертвый не пошутил на тему «шило на мыло». – Я тебя десять лет знаю…

– Белов! – перебила она его по фамилии, тоже, кхм, девичьей, то есть полученной до свадьбы. – Поэтому не ори.

Белов заткнулся, но сделал несколько нервных кругов по кабинету, остановился у окна и тоскливо сказал:

– Не увлекайся им… Пожалуйста… Это как сладкий мед. Он связывает, склеивает по рукам и ногам… и ты идешь ко дну… херача все свои достижения… Яна, не совершай моих ошибок.

Она посмотрела на него долгим взглядом. А вот это было нетипично для него: он же практически извинился. Она открыла окно, достала сигарету и щелкнула зажигалкой. Как всегда, когда пыталась приглушить этот сладкий, приторный запах.

Чтоб его!

«Сладкий мед». О том, что он ей изменяет, она узнала почти сразу: по сладкому, приторному запаху жасмина. Но не придала значения, загруженная работой по самую макушку. А когда поняла, применила свои профессиональные навыки и застукала их вместе.

Бабушкины кочерыжки! Они даже не скрывались… То есть не прятались в дальних гостиницах под вымышленными именами, а просто совокуплялись на даче, той самой даче, на которой Беловы мечтали растить детей и внуков.

Самое обидное, что эта «сладкая» девица оказалась почти ее копией: некрасивая, худощавая, тот же типаж внешности, только моложе. Его, что, не устраивает в жене только возраст?! Было бы проще ее ненавидеть, будь она длинноногая красотка-карьеристка, а не младший бухгалтер нашего же «колхоза». Моложе и слаще.

С тех пор она возненавидела сладкие духи, сладкое вино, конфеты и вообще всё сладкое вместе с сахаром.

Она зажгла сигарету, посмотрела, как тонкий дымок взвился и потек по кабинету, его горький вкус перебил сладкий запах воспоминаний. Почему-то вдруг представилось лицо Наиля, как он морщится от дыма. Она затушила сигарету, так и не затянувшись.

«Бросаю курить. Можете называть меня влюбленной дурой, но целоваться с блондином после сигареты – себя не уважать».

– Знаешь что, Белов? – начала она резко, но передумала и сказала на два тона тише: – Не запрещай мне то, чего себе позволяешь. Включи мозги, Глеб.

Кажется, она впервые за год назвала его не по фамилии.

Чуть позже она поймала себя на мысли, что логичнее было послать бывшего фразой: «Это не твоё дело с кем я живу!», а не этим вот смыслом «ты мне изменил и я тебе тоже отомстила». Неужели она до сих пор не отпустила Глеба из своей жизни?

Они замолчали, пытаясь унять эмоции и настроиться на работу.

В коридоре кто-то кашлянул. Она поняла, что Наиль никуда не ушел, а стоит там в коридоре.

– Ёкарный театр, – всплеснула она руками и пошла разбираться. Вот мало ей на работе маньяка-убийцы, так еще и со своими мужиками приходиться возиться.

– Н-ну? – коротко спросила она, нахмурившись и на всякий случай прикрыв за собой дверь. Наиль стоял в коридоре, засунув руки в карманы куртки, нахохлившись, как замерзший воробушек.

– Твой муж? – обреченно то ли спросил, то ли сказал Наиль. От мысли, что влюбился в замужнюю и разбивает пару, подташнивало и першило в горле.

– В разводе уже год, – четко, чуть ли не по слогам объяснила она.

Ух, как он расцвел. Буквально засиял.

Она вдруг увидела, какие красивые у него глаза редкого цвета: светло-зеленые с серым ободком и золотистыми крапинками. Глаза, которые меняли свой оттенок от цвета пыльной травы до золотистого и морской бирюзы до штормового океана.

В голове всплыл его голос «влюбиться легко… это я мигом». Уже. Да. Влюбился. В нее. Она выругалась любимой маминой присказкой:

– Бабушкины погремушки!

Наиль мило улыбнулся. Она подумала о том, как же ему не идет это арабское имя. Ему бы что-нибудь славянское, посветлее что ли, тоже мягкое: Илья, например, или Алексей.

Узрев за спиной блондина любопытный затылок (узбек делал вид, что занят водой возле кулера и не подсматривает, но очевидно же – подслушивает) она скомандовала:

– Алибабаев, займись четверговым ДТП, опроси гражданина Эльчина. Гуся тебе за ногу, какого барана битый час человек у тебя мается в коридоре?

– Ассалому́ алейку́м, Эльчин! Идем сюды, вопрос задавать буду, – обрадовался Алибабаев, будто встретил старого знакомого.

Она проследила, как Наиль не спеша дефилирует по коридору, взгляд упорно притягивали эти длинные ноги и шикарная задница, обтянутая тканью. Слишком эротично. Это действительно было на грани приличия или ей только так казалось?

– Илька, чтоб тебя, – тихо выругалась она, но он услышал, остановился и вопросительно обернулся.

– Надень штаны посвободнее, – всё же ляпнула она, ругая себя за несдержанность. – Хозяйство прищемишь.

Наиль весело расхохотался, отвесил витиеватый поклон воображаемой мушкетерской шляпой.

– Нарьяна Васильевна, не извольте беспокоиться, моему хозяйству ничего не угрожает.

«Он ведь специально называет отчество неправильно. Интересно, есть какая-то система или подбирает имена наобум?»

Она сложила руки на груди и с ласковой улыбкой («Я слежу за вами, Вазовски! Постоянно и очень внимательно!») дождалась, когда он исчезнет за поворотом.

– Дедушкины кочерыжки, за что мне это?

Глава 17 Натурные рисовашки

После обеда Наиль отправился в художественную школу для подработки натурщиком, как и договаривались с преподавателем Иваном Яковлевичем. Пока это были смешные деньги, но важнее было наработать связи, распиариться через аккаунты учеников школы (то есть их рисунки с его натурой).

Наиль забрался на постамент и стянул футболку.

– Уля-ля!

– Фигасе.

– Омайгад!

Он не сразу понял, почему художники возбужденно свистят и улюлюкают.

– Жертва домашнего насилия? – с сочувствием спросила брюнетка Катя.

– Бабушкины кочерыжки, – ахнул Наиль поговоркой капитана, вспоминая, что спина расцарапана ногтями этим же капитаном, то есть Беловой, в порыве страсти.

«Палево» – подумал он, смущаясь. Потом широко улыбнулся: «Пусть завидуют». Потом возмутился:

– Ой-ой, подумаешь… Вам же: чем хуже – тем лучше!

– Это на что ты намекаешь? – прищурилась синеглазка Света с обещанием раздать люлей за критику своих рисунков.

«Вы же психи» чуть не брякнул вслух Наиль, но сдержался и обвел рукой стены. Комната была увешана портретами толстых, старых, кривых, горбоносых, пучеглазых и морщинистых.

Художницы защищались:

– Ты не понимаешь! Это фактура. Это интересно.

– Это надо уметь рисовать, – вздохнул Пухлый.

– Ну так учитесь сегодня рисовать царапины, – улыбнулся Наиль. – Или отложим на пару дней?

– Сидеть! – скомандовал Пухлый. – У меня дедлайны.

– У-у-у… Можно подумать, что только у тебя дед и горит жопа… – вздохнули художники, берясь за работу, шурша бумагой и карандашами, настраиваясь на новый сюжет.

– Изобрази боль, – попросила блондинка Милена. – Повернись спиной, согнись, чтоб позвонки наружу…

– И руки чтоб… пальцы такие скорбные… – добавил Пухлый.

Наиль повернулся спиной, опустил голову, согнулся, обнял себя руками, но вместо «ломанных» пальцев сделал «нежные». Потому что он жертва страсти, а не жертва насилия.

– О, да, – одобрил Пу, лелея свои кинки. – И пяточку-пяточку….

Наиль послушно довернул пяточки, укладывая в эту композицию с голой спиной и ладонями, еще и ягодицы и стопы. Замер на несколько секунд, потом понял, что слишком напряжен, слегка расслабил тело, изогнувшись сильнее.

Одобрительное сопение и яростное чирканье карандашей было ему ответом.

* * *

Два часа спустя после позирования для всей группы, он отрабатывал фотосет в образе гладиатора. Короткий меч, юбка, сандалии, шлем.

У студента-заказчика не было денег на частное позирование натурщика, но он решил, что рисуя натуру на общих занятиях, сможет дома нарисовать правдоподобно, используя фотографии. Притащил из театра реквизит и четверть часа мучил Наиля боевыми позами. Удар, прыжок, звериный оскал. Ярость, победа. Горе. Удар, защита, нападение. Падение…

– Пу, мне бежать надо, ваш препод просил зайти, – сказал уставший Наиль фотографу. Пухлого художника (и фотографа) действительно прозвали Пухлым, сокращая до Пу. Этим он еще больше напоминал панду По в мультике «Кун-фу панда».

– Еще пару фоточек, милый, позязя…

Наиль поморщился от этого слова. Пу не был похож на человека с нетрадиционными наклонностями, но играл эту роль. Играл шутливо, по-клоунски. Неужели ему не хватает внимания? Или, вызывая смех, Пу защищается? Что в его жизни такого происходит, если он…

За дверью раздались шаги и голоса.

– Казимир, – убеждал Иван Яковлевич, невидимого пока Наилю собеседника. – Это перспективный молодой человек. Ты только посмотри рисунки моих учеников. Сам всё поймешь. Давай я ему позвоню.

– Ваня, мне нужно видеть глаза. Все эти фото и рисунки – ни о чем мне говорят. Химия должна произойти, химия. Ну ты же знаешь, как я рисую.

– О, Эльчин, ты всё ещё здесь? – обрадовался препод, заглянув внутрь.

– Простите, Иван Яковлевич, я задержался, – повинился Наиль.

– О чем ты?

– Мы договаривались встретиться сегодня в… – Наиль осекся, увидев удивление на лице препода, и понял, что вспомнил то, что еще не случилось. А вернее это было событие из параллели, а здесь они не договаривались. А еще он понял, что Казимир Рябинович приехал раньше, чем обещало предвидение.

– Здравствуйте. – Наиль вежливо наклонил голову. И мысленно обругал свои способности. После рождения дракона они шалили и только мешали.

– Да, Ваня, ты был прав. Хороший экземпляр. Беру, – сказал мужчина в костюме-тройке и ярким платком на шее. Весь его вид был такой презентабельный, эпатажный, еще и трость с резным набалдашником в виде головы какого-то животного.

Наиля царапнуло это «беру» и «экземпляр». Флешбеки пиратского плена подняли свою голову и ощерили зубы.

– Ох, простите, я не вежлив, – спохватился Казимир, неловко переступил порог, прихрамывая на левую ногу, дружелюбно протянул для рукопожатия ладонь. – Извини за сленг, мы художники все психи. Казимир.

– Эльчин, – Наиль сразу оттаял. Ведь ровно также он назвал «своих» художников несколько часов назад. Рукопожатие Казимира было сухим, крепким, но слегка затянутым.

– Отлично, – сказал Казимир еще раз, сжимая ладонь юноши и даже потрясая ее. – Сразу к делу. Вот моя визитка, адрес указан, приходи в мастерскую, сегодня.

– Во сколько?

– В пять, шесть, семь… Просто приходи, я весь день буду там.

Когда дверь за преподом и именитым художником закрылась, Пу завистливо протянул:

– У-у-у… магистерская Рябиновича… Ты там это… запомни всё хорошенько, завтра расскажешь.

– Крутое место? Сложно попасть?

– Еще как…

– Замолвить за тебя словечко?

– Хах, замолвить… Илька, ты иногда разговариваешь, как моя бабушка, – рассмеялся Пу.

И Наиль словил понимание, что опять шутит параллельная реальность, в этот раз монохромная из снов, влияет на него, но уже через опыт общения с поколением сороковых.

Фотограф и художник Пу щелкнул фотоаппаратом, ловя смущенное лицо модели, и объяснил:

– Моя мама вот думает, что в искусстве можно пробиться только через блат. Я не согласен. Времена другие. Спасибо за предложение, сам пробьюсь.

* * *

Мастерская Рябиновича была недалеко от парка. Наиль, следуя просьбе Пу, постарался запомнить все подробности интерьера, но глаза разбегались. Холсты, краски, кисти, банки и тюбики, мольберты, рулоны, разностильные стулья, гипсовые бюсты и розетки, разные лампы и люстры, полки с толстыми справочниками по истории искусств и буклеты арт-галерей. Сундуки, статуэтки, пионерский горн, баян и ковёр рулоном. Комнатные цветки в напольных горшках и ворохи корзин с тканями. А еще всякая всячина, о назначении которых приходилось лишь догадываться: прялка? стиральная доска? ступа?

И, конечно же, много рисунков и картин, висящих на стенах, лежащих полу стопками, прислоненных к стеллажу пачками.

Казимир долго крутил его с одного места на другое, менял стулья, освещение с помощью ламп, набрасывал на плечи цветные куски тканей и двигал задник-фон.

– Мрак, – буркнул художник. – Не могу поймать оттенок твоих глаз, меняется от освещения, контраста…

– Зеленые, – сказал Наиль, спешно заталкивая дракона куда-то вглубь. Зная, что чем тот активнее, тем синее оттенок радужки.

– Оливковые, – поправил художник. – С желтым подтоном и серой каймой. И я не могу решить в какую теплоту тебя определить, – непонятно пояснил Казимир. – Добавить теплого… – он накинул на плечо золотисто-коричневую парчу. – Или холодного. – На другое плечо лег голубой атлас. Или оставить оба? Ага. – Казимир, наконец, определился, пошуршал задниками фона и ушел за мольберт.

– Мне принять динамичную позу? – спросил Наиль, зная, что художники это любят.

– Нет. Сиди ровно, как на парадный портрет.

– Это как?

– Будто фотографируешься на паспорт, – чуть разозлился художник от глупых вопросов. Не любил, когда отвлекали. Ему нужно было решить задачу и нарисовать два портрета на одном холсте: слева холодный, справа теплый, но оттенки цветов сегодня не хотели определяться и играли с ним в пятнашки. – Кози! Выключи эту шарманку!

Наиль вздрогнул, но окрик был не ему. В мастерскую заглянул знакомый парнишка.

– Да, шеф, – сказал Ярик и выключил водную инсталляцию, которая изображала плоский водопад на всю стену и реально гоняла воду по кругу.

Илька вздрогнул. Только сейчас он понял, что водопад – современная фиговина настенного дизайнерского выхлопа, а не отблеск параллели реальности. Поэтому дракон был так возбужден – его эта штука будоражила и манила.

Ну а еще, его расстроил помощник художника – длинноволосый Ярик из студии, тот самый, который говорил про пальцы в рот не клади и, который сделал вид, что они незнакомы. Или, что вернее всего, Наиль – типа мебель и не стоит внимания.

– Другое дело, – успокоился Казимир. Калейдоскоп перестал вертеться и выпал в устойчивую комбинацию. – Кози, свет три. Теперь два. Бирюзу, нет не эту, зеленую.

Через полчаса Наиль уже не злился на Ярика, а сочувствовал. Казимир командовал и помыкал помощником. Кози то, кози сё: воды, чай, принеси, подай, вытери, замени.

А между тем результат был странный. За спиной у художника стояла рамка со стеклом, и Наиль видел в отражении работу мастера. Сначала Казимир закрасил холст светло-зеленым, потом нарисовал эскиз в стиле палка-палка-огуречик (головастик) синей краской. Потом намазал цветные пятна. Поверх еще пятна и еще. От светлого фона почти ничего не осталось, от эскиза головастика тоже. Округлые пятна разбивались угловыми фигурами и линиями.

Наиль, наконец, присмотрелся к картинам на стене и до него дошло, что Казимир рисует абстракцию.

Хех. Парадный портрет? Да в этих пятнах можно увидеть крокодила, трактор и пизанскую башню. Зачем ему человеческая модель для позирования? Развлекается?

Тем не менее, было видно, что художник выдохся. Несмотря на кажущуюся легкость профессии – это был труд. Физический труд. Несколько часов на ногах, а Казимир к тому же хромой, и еще махать рукой и кистью по холсту размером с обеденный стол. Но сильнее устают глаза, спина и мозг. Ведь картина – это еще и интеллектуальный труд.

– Кози, табурет, – сказал Казимир со вздохом довольного и славно потрудившегося человека.

Наиль тоже позволил себе пошевелиться и слегка размять спину, напрягая мышцы.

– Еще не всё, теперь финальные штрихи, – предупредил художник. – Шевелиться можно – это не фотография.

Художник устроился на высоком табурете, взял в руку мастихин потоньше. Минуту смотрел на картину, потом сделал одно короткое движение, так сказать, штрих. Мастерский штрих. Штрих мастера.

– Понимаешь, Кози, мир – это калейдоскоп. Весь мир, как цветные стеклышки в тубусе богов. Понимаешь?

– А-ага, – ответил Наиль, сообразив, что обращаются к нему и теперь «Кози» – это он.

– Понимаешь, ага. Стеклышки крутятся, крутятся, меняется композиция, позиция, смысл. Понимаешь?

Наиль кивнул. Да, понимал. Вселенная, весь космос, это как грани кристалла, ему ли не знать. Именно так он и телепортировался, когда был магом телепортов в магическом мире. Именно так дракон и таскает его в монохромный мир, хорошо, что только во сне, вживую на войну не хотелось.

– Понимаешь, по глазам вижу. А вот какой это двигатель? Что крутит стеклышки? А?

Наиль пожал плечами.

– Боги? – спросил Казимир, не требуя ответа. – Богические силы? Желания, мысли, мечты? Очень может быть. Кози, скажи что-нибудь умное, не молчи, как баран.

– Секс, – брякнул Наиль, вспоминая свой собственный источник энергии. Когда два маленьких источника сливаются в один и происходит их многократное усилие – магическое сопряжение, да. На Земле, жаль только, эффект кратковременный и выплеснувшаяся сила быстро рассеивается, но это лучше, чем совсем ничего. С этим уже можно работать. Прикрутить заклинания, утащить в заначку клубочками и «мотыльками».

– И правда понимаешь, – удивился Казимир. – Тогда скажи, что есть свет? Искра, энергия…

– Жизнь?

– Вот и я так считаю, – встряхнулся Казимир и сделал десяток резких штрихов. Наклонил голову, рассматривая результат, прищурился. Добавил еще пяток штрихов. И резко перевел взгляд с картины на Наиля, цепкий взгляд, требовательный:

– А что делать если искры на всех не хватает? А?

– Н-не знаю, – растерялся Наиль от неожиданного тона. Задумался. Не хватает, значит, надо экономить, как-то копить, да?

– А я знаю. Но тебе не скажу.

– Ладно, – покладисто сказал Наиль. Спорить с чокнутым какой смысл?

– Ты мне надоел, – сказал художник капризно. – Я устал. Уходи.

Наиль охотно поднялся. Ему тоже надоело сидеть неподвижно и чувствовать себя мотыльком под лупой исследователя. Еще пришпилит иголкой к планшету и повесит на стену как редкий экземпляр.

– Завтра во сколько прийти?

– Ни во сколько. Я никого не рисую дважды.

– А…

– И не показываю, пока не закончу, – не дал спросить по оплату Казимир.

– А про… – сделал еще одну попытку Наиль.

– Конверт на тумбочке.

– Спасибо, – сказал Наиль, нашел тумбочку возле двери (хороший такой намек свалить отсюда). – До свидания.

Только в коридоре заглянул в конверт и обалдел.

– Фигасе. Много. Да тут на аренду за месяц хватит.

– Не обольщайся, – сказал Ярик за спиной. – Рябинович никого дважды не рисует.

– Он мне об этом уже сказал. Почему он зовет всех «Кози»?

– Хех. Кози – это пыль. Потому что имена это пыль. Люди это пыль. Искусство тоже пыль. Картины – это пыль, грязь под ногами миллионеров.

– Но он же рисует искусство…

– Рисует, чтобы зарабатывать. Клал он на это искусство. И на смысл и на высокие ценности. Всё грязь под ногтями.

– Ярик, если тебя назвали грязью, еще не значит, что ты должен быть этой грязью, – поучительно и устало сказал Наиль, разворачиваясь и уходя по коридору на выход. Почему-то было неприятно узнать, что рисование для кого-то просто заработок, хотя и сам Наиль позировал ради денег. Но почему-то был разочарован, что известный художник тоже только ради денег… У него не оказалось никаких высоких целей и миссии всей жизни… Грустно.

– Хочешь выставку посмотреть? – раздалось за спиной вполне мирное предложение от Ярика. Наиль обернулся:

– Выставку?

– Великого художника современности Казимира Рябиновича…. – торжественно сказал Ярик, открывая ключом дверь напротив. – Секретная. Пока никто кроме меня не видел… Идешь?

– А как же мастер…

– Он еще час будет дрочить на твою картину… – хохотнул Ярик.

Наиль представил, как художник по штриху раз в полчаса делает взмах кистью и хмыкнул в ответ.

– Интригуешь. – И заглянул внутрь. – Ух, ты!

Наиль зашел в просторную комнату с картинами. Одни висели на стенах, другие, наверное, ещё не определенные по месту экспозиции, стояли на полу, на стульях или были прислонены к стене. Стены графитовые, темные, матовые, а картины – ровно наоборот. Ярко, цветасто, непонятно. Калейдоскоп. На секунду ему показалось, что он нырнул в космос портала и выбирает огоньки мира для телепорта.

– Ох, я не разбираюсь в абстракциях, – признался Наиль, пытаясь угадать что изображено на ближайшей. – Натюрморт с васильками? Морской пейзаж?

– Не угадал. Это портреты. А ты смотришь на Светлану.

– Синеглазка? – Наиль присмотрелся и ахнул. – Синеглазка! – увидев в беспорядочных пятнах синие глаза, он вдруг увидел и остальное: светлые волосы, розовое платье, изумрудные шторы. Портрет девушки будто преломленный через графин с водой. Или грани кристалла. Калейдоскоп. – Я понял. Наши еще есть?

– Я есть. И препод.

Наиль задумчиво походил, выискивая знакомых.

– Вот это ты.

– Почти угадал. Мой брат, – он печально вздохнул. – Погиб зимой.

– Соболезную.

– Не надо… Стыдно признаться, но мы только вздохнули с облегчением… жизнь с наркоманом – это не жизнь…

То ли слова повлияли, но Наиль увидел в портрете это темное, тоскливое, влекущее в бездну.

– Жуть, – сказал Наиль, передергивая плечами. – Но круто.

– Я ж говорю, крутой мужик, хоть и козел.

Наиль еще побродил, заглядывая в калейдоскопы портретов, пытаясь угадать судьбы, понять суть картины. Почему-то настроение снизилось в серо-мутную меланхолию… Не хотелось разговаривать, а хотелось бродить по вечерним улицам, сворачивать с проторенных дорожек, забираться в глушь и гладить бродячих собак.

Что он и сделал.

Глава 18 Ревность (продолжение)

(поменять главу 17 и 18 местами, события сразу после главы 16)

Когда Яна вышла и удачно прикрыла дверь от подслушивания, Белов набрал номер своего друга и верного помощника.

– Игорь, привет! Собери мне инфу по свидетелю ДТП на участке Беловой. Зовут Эльчин, фамилию не знаю. Нарой на него всё, что сможешь.

– Привет, Глеб. Как всегда с места в карьер? А вдруг у меня дела? Свидание? – он добродушно рассмеялся, потом перешел к делу уже без смеха: – Слышал про аварию. Значит так. Передай Беловой, пусть в это не лезет, дело у нее заберут.

– Так, – нахмурился Белов, сразу поняв, что дело проблемное.

– Я тебе это не говорил, но хер с горы, который сбил пешехода – тот еще хер. В сети уже исчезли видео очевидцев.

– Кто-то снял аварию?

– Не саму аварию, но последствия. Кровищи было… Этому мужику повезло, что Эльчин сумел оказать первую помощь. Говорят, до приезда скорой не дотянул бы…

– Вот как? – Белов задумчиво пошевелил бровями и пригладил лысоватый затылок. Теперь ясно, почему Яна запала на этого героя в тесных джинсах. – Передам Яне, но ты знаешь, она этого так не оставит.

– Ты сам этого так не оставишь, Белов, я тебя со школы знаю. Просто послушай, в лоб это дело не решить. Дай мне время и я сам здесь с ребятами пошуршу.

– Недели хватит?

– Две, а лучше три. Добро?

– Добро, – нехотя согласился Белов и только потому, что есть дело поважнее: поймать маньяка. Жертвы находят прямо сейчас, а хер с горы наверняка затаится на время – если он не идиот, конечно. – Но на Эльчина собери сведения.

– Официально? – хмыкнул Игорь. Ведь, если это не по работе, значит опять Яночка. Белов никогда не просил за себя, принципиальный слишком. Давно бы дослужился до генерала, а так жена уже дослужилась до его звания. Оба капитаны.

– Нет, – буркнул Глеб. – Личная просьба.

– Глебушка, – сказал Игорь, вложив в голос максимально убеждающий тон. – Твоя жена умница, она всё поймет, просто скажи ей…

– Отбой, Игорь. На связи.

Игорь посмотрел на сброшенный звонок и хмыкнул. Если бы Глеб применил свои мозги, свои детективные способности к своей личной жизни… Но нет, тут он такой же баран как Игорь. Вот и спелись они на почве холостяцкой жизни.

– Что там? – требовательно спросила Нарьяна, услышав последнюю фразу разговора и имя «Игорь». Женское чутье подсказало, что говорили про неё.

Глеб рассказал о том, что дело спустят на тормозах.

– Вот дерьмо, – разозлилась она. – Белов, я уверена это покушение на убийство.

– Яна…

– Я это так не оставлю! – возмутилась она, чуть ли не дословно повторив за мужем.

– Знаю. Я тоже. Но Лапшин уже занимается, а у нас есть дела поважнее, – он похлопал рукой по папке.

Она скривилась и как в старые добрые времена, когда доверяла мужу, пожаловалась:

– Глебушка, как же неохота лезть в эту грязь…

– Яночка, грязь я возьму на себя, займись бумагами. Ты это очень хорошо умеешь.

– Ненавижу бумаги, – вздохнула она. Но еще хуже смотреть на изуродованные тела девушек и понимать, что где-то ходит этот психопат. И этот маньяк чей-то сын, работник или даже начальник. Улыбается соседям, обедает в кафе. Может они даже сидели за соседними столиками и пили кофе? А может тот мужчина, что придержал дверь… Это может быть кто угодно.

А девушки? Что они чувствовали, когда…

– Яна, эй, Яна, – Белов пощелкал пальцами, отвлекая от тяжелых мыслей. – Кофе сделать?

– Да, будь добр, – вздохнула она и придвинула к себе папку, принесенную бывшим.

Нарьяна похлопала себя по щекам. Черт, расклеилась.

Эта влюбленность так некстати. Слишком сильно она сейчас реагирует на то, к чему думала уже привыкла.

Хмыкнула. Посмотрела на Глеба. Этот невысокий, уже полноватый мужчина не был романтиком. Цветы, конфеты, театры? Это не про него. Дельный совет, надежное плечо, едкие замечания – все по делу. И только по делу. Разговоры по душам? Это к психологу. Утешительный секс? Не будь тряпкой, соберись, женщина!

Сейчас она сравнивала двоих мужчин и понимала, что Наиль – мечта для барышень из другой жизни, там где мода, софиты, хрусталь. А Белов в текущих реалиях, с такой работой – то, что нужно.

Она ведь до сих пор любила его. Глеб совсем не красавчик, даже смешной. Такой бухгалтер-финансист. Забавно шевелит бровями, когда думает. Хлопает себя ладонью по голове, приняв решение. Бегает кругами по комнате, когда эмоции хлещут через край. И уходит, когда понимает, что проиграл в словесном поединке.

Ей всегда казалось, что это банальная трусость – сбежать, замолчать вместо того, чтобы решить, обговорить проблему.

Он же считал, что это передислокация, а не отступление.

И за это она его ненавидела. Невозможно поговорить о личной проблеме.

Он предал ее и это больно, а мысленно перебирать причины измены – только ковырять пальцем в ране.

– Яна, сколько сахара положить?

– Нисколько, – буркнула она. Вот в этом весь Белов: личные данные преступников знает лучше чем свою жену.

И это значит что? Что работа важнее.

А еще то, что никакой романтики в личной жизни. Кофе в постель? Ты самостоятельная женщина. Цветы? Лучше на эти деньги купим чайник. Театр? По телеку посмотрим. Практично, по-деловому.

А вот Наиль перед уходом даже на кухне прибрался: вытер липкие лужи, помыл бокалы, убрал недоеденные бутерброды в холодильник. Угу, чтобы с утра любимая женщина не тратила на уборку время и не портила себе настроение, выкидывая засохшую еду в мусорку.

Ну вот. Вот. Опять бередит рану.

– Спасибо, Белов, – хмыкнула она. – Удивляюсь, ты – и приносишь мне кофе?

Белов очень редко готовил для нее. И тогда что же сейчас происходит? Попытка вернуть отношения? Ошибки понял и осознал. Или просто тактично: эта женщина нужна для дела с рабочими мозгами, а значит, нужно ее накормить и успокоить?

М-да уж, привычка смотреть на ситуацию с разных сторон брала свое.

Вот Наиль. Может у него мама – монстр уборки, дома идеальный порядок и за лишнюю бумажку на полу, ставят в угол? Или Наиль расчетливый парень? И сама лапочка в конфетно-букетный период, а после свадьбы даже жопу с дивана не поднимет?

– Нарьяна, смотрю характер у тебя не улучшился. Всё такая же язва.

– С чего ему улучшаться, характеру этому, – скривила она губы. – Ни мужа, ни детей.

– Поэтому ты нашла себе два в одном, – не сдержал ревности Белов, намекая, что любовник слишком молод.

– Ох, Белов, бить ниже пояса – удел слабых.

Тема детей – еще одна большая боль для них обоих. Неужели, Глеб, наконец-то это понял? Как был не прав, откладывая рождение детей на потом…

Если бы она в этот момент не видела его лицо, то пропустила бы. Он смотрел в кружку, а губы шевельнулись в короткое слово…

«Прости» – всплыло в памяти ночное неловкое. Легкое, но искреннее. От любовника.

Ох, мальчишку-то она простила сразу. Что взять с него? Молодой и глупый. Но как простить ошибку человеку, который старше на семь лет? Того, кто практически обучил и вырастил из нее первоклассного специалиста? Человеку, который никогда не ошибается и не делает глупостей? Как?

И никогда не извиняется. Потому что не за что. Такая позиция: я сделал лучшее из того, что смог в той ситуации, в которой был, обладая той недостаточной информацией, которая была…

Белов побарабанил пальцами по столу, отвлекая внимание от своего лица.

Она хмыкнула и вернулась к кофе. А в голове крутилась мысль: а что, если простить его? Просто не думать об измене и жить как прежде. Белов никогда не извинится, но разве это не признак стабильности? Накосячил, да. Но молодой тоже накосячил. И… какой он был после. О-о-о, оно того стоило.

Глеб не подарок, но зато свой, проверенный и знакомый до каждой полосочки на трусах.

Дверь резко распахнулась и на пороге возник напряженный лейтенант Клёнов:

– У нас еще один труп. По машинам.

– Вот и поработали, – зло прокомментировал Белов. Время, потраченное на разговоры, было откровенно жаль, но с Яной по-другому работать не получается. Приходилось мириться с этим.

– Я с вами, – сказала она, надевая куртку.

– Останься с бумагами, Белова, – потребовал бывший муж, чтобы не тратить время вдвоем там, когда одному из них можно поработать здесь.

– Ну уж нет, Белов, – сказала она, подхватывая сумочку и выходя из кабинета. – Это мой «колхоз» и мне пахать это поле.

Глеб пошевелил губами, беззвучно проговаривая все ругательства. Яну он любил за это упорство и точно с такой же силой ненавидел за упрямство. Впрочем, друзья говорили, что они два сапога пара.

Глава 19 Не всё то, что случается – случается

Он стоял раскинув руки и закрыв глаза. Теплая вода стекала по его полуобнаженному телу. Капли искрились космическим волшебством и маленькие радуги зажигались над его плечами, множились, исчезали и снова зажигались.

Потом он стал танцевать. Сначала медленно и по-восточному гибко: руки, плечи, бедра. Потом в пластику добавился ритм рока, прыжки и перевороты. Ускорилось, смазалось, бесновалось. Дракон тоже влился в это буйство танца, то вливаясь в ритм, то просто бросаясь прыгать по потолку, шлепать по лужам, то обратно втягиваясь в водоворот танца, чтобы снова отвлечься и гоняться за радугами, как кот за солнечными зайчиками.

Нарьян пораженно застыла, иногда забывая дышать, иногда шумно всхлипывая. Мурашки бежали по коже, внутренняя энергия отзывалась на танец, вибрировала и дергалась, будто Наиль плел танец не только телом и магией, но и мыслью и душой.

Что-то пронзительно ныло под сердцем и просилось взять с собой, туда, где этот космический цветок раскрывается во всей красе.

Нарьян вдруг поняла, что слышит музыку, звучащую, будто в памяти, в голове.

Нежную и томную, как прощальную колыбельную, с нотками электрогитары и алтайской окарины… Тонко пело, оберегая, наставляя, но печально и щемяще…

Она поняла, что по лицу стекают не только капли дождя, но и слезы.

На высокой ноте флейты юноша замер. Постоял секунду и обрушился вниз вместе с потоком воды. Но упал не навзничь, а на колени. Дождь кончился. Только легкая, весенняя капель падала с потолка, колонн, труб и прочего «декора» подвала. Постепенно погасли радуги.

Лунник еще покрутился вокруг и устало, слегка бестолково, не с первой попытки смог «влезть» под кожу блондина, повертелся рисунком на коже, принимая удобное положение и так и остался татушкой-рукавом от запястья до шеи.

Нарьяна прокашлялась, потому что горло свело и хотелось пить.

– Едридмадрид, – прохрипела она.

Петрович тоже хрипло, с голосом полным гордости, сказал:

– Талант. Гений. Мой… мой самый лучший ученик…

Наиль поднял голову, неловко улыбнулся и повторил привычную присказку:

– Лучший, потому что единственный.

– Единственный и неповторимый, – кивнул мастер.

Наиль улыбнулся еще раз, оглянулся удивленно, обозревая мокрый подвал.

– Где мы? Что за… Я что-то натворил? – беспокойно спросил Наиль.

– Расслабься, ничего такого, – отмахнулся учитель.

– Нарьян, что случилось? – нахмурился Наиль.

– Так это… – откашлялась Нарьяна, сообразив, что юноша забыл, что случилось. Может и к лучшему. – Трубу прорвало, ищем как починить. – Она прошлась по подвалу, преувеличенно внимательно выискивая неисправность. – Гля! – И нашла труп.

– Что там? – кинулся на помощь Наиль. – Ой. Кто это?

– Это… маньяк. Мы нашли его. Дело закрыто.

– Ой, как здорово, – чуть ли не в ладони захлопал юноша.

Нарьян пожалела, что сейчас блондин без рубашки. Очень хорош, но как же хотелось закрутить рубаху на его груди, притянуть к себе и зло прорычать «хватить паясничать!». Вместо этого она приказала:

– Высуши меня!

– Ась?

– Уверена, ты можешь. Ну? Или мне на мороз в мокром идти?

Блондин похлопал глазами (очень достоверно, кстати), оглянулся на учителя, поймал его насмешку и со вздохом щелкнул пальцами. Волна горячего ветра обняла Нарьяну секунд на пять и стихла. Одежда полностью не высохла, но уже не считалась мокрой, так, слегка влажное.

– Спасибо, – буркнула она и уткнулась в телефон.

– Пожалуйста, – процедил Наиль. Потом добавил: – А мог этой энергией человека спасти…

– Ты и спас, – кивнула она. – Меня. От ангины.

Наиль почесал переносицу задумчиво, но не согласно, и ушел к мастеру.

– Валим? Белова ментов вызывает…

– Ага. Митька уже едет.

Мастер обошел подвал по периметру, проверяя не забыли ли чего важного, а потом пощелкал пальцами:

– Наиль, подъем! Подъем. Утро уже, хорош спать на танцы опоздаешь…

Голос почему-то был мамин, хотя школу он закончил в прошлом году.

– Мам?

Будильник на телефоне взорвался истеричным рингтоном и Наиль проснулся еще раз. Только уже у Петровича дома, на полу, уронив с кровати не только себя, но и подушку с одеялом и… дракона.

– Лунник?

Дракончик сонно моргнул, зацарапался рядом и точь-в-точь как во сне, ввинтился под кожу, распластавшись татуировкой на руке от запястья до шеи.

– Эй, – возмутился Наиль, пытаясь ухватить волшебное существо за нарисованный хвост. – А поговорить? Долго ты еще будешь прятаться под юбкой?

Петрович сонно заглянул в комнату:

– Илька, чего шумишь?

– Мастер, я знаю, где искать маньяка… Мне приснилось, что мы его нашли!

– И где же? – Петрович зевнул заразительно, а Наиль понял, что забыл.

– А-э-эм, где-то в подвале.