Фантастические рассказы
Дизайнер обложки Наталья Мусатова
Составитель Наталья Мусатова
Фотограф Александр Романов
© Сергей Федин, 2024
© Наталья Мусатова, дизайн обложки, 2024
© Александр Романов, фотографии, 2024
ISBN 978-5-0064-0412-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Шестьдесят секунд до конца света
Все мы лишь снимся Господу…
Поэт
Где-то к пятой кружке всё вокруг стало напоминать мне какой-то фантастический аквариум. Воздух в пивной сгустился от застывшего сигаретного дыма, пьяных выкриков посетителей и непередаваемого букета запахов. И в этом фиолетовом тумане медленно проплывали чьи-то опухшие морды, быстро, извиваясь, как угри, проносились официанты, раздвигая подносами захмелевшее пространство.
Я сидел в самом центре этого расплывающегося мира, тщетно пытаясь сосредоточиться. Лицо этого человека, внезапно проявившееся передо мной, поразило меня именно своей отчётливостью. И ещё, конечно, глаза. В них плавилось какое-то потустороннее безумство, отрезвляющее и завораживающее одновременно. С этой минуты я помню всё до мельчайших деталей.
– Не помешаю? – Голос был глухим и чуть хриплым, доносящимся как из преисподней. И тут же (я даже не успел ответить) нервное лицо незнакомца исказилось в ужасную сатанинскую гримасу, глаза дико вспыхнули, и он проскрежетал:
– До полночи осталось два часа! – Он зловеще захохотал. Я оцепенел от страшных неведомых предчувствий и не мог вымолвить ни слова. Но лицо незнакомца, подобно внезапно стихнувшему морю, уже вернулось в привычные очертания. Он улыбнулся и вопросительно посмотрел на меня. Я опомнился.
– Да-да, садитесь.
Он медленно опустился на продавленный стул, небрежно смахнув на пол маленькую запыленную вазу с увядшими цветами. Осколки брызнули во все стороны совершенно беззвучно в общем шуме, на сморщенные лютики тут же наступила чья-то тяжелая нога.
– Я хочу видеть ваше лицо без пошлых препятствий. Тем более, что это лицо будет последним, в которое будет глядеть жизнь на нашей паршивой планете.
– Вы сумасшедший? – Я всё ещё не терял надежды.
И опять его лицо как будто треснуло, и в искорёженных судорогой чертах незнакомца я прочитал приговор.
– Как это было бы удобно для всех вас. – Он усмехнулся, лицо было опять спокойным. – Но я не сумасшедший. – Он помедлил, как бы взвешивая мою душу на невидимых весах. – Я – гений. А ведь гениальность и безумство так похожи и одинаково ненормальны для обывателя, ибо заключаются в нарушении привычных аксиом. Разница в выборе.
– Какие же аксиомы нарушили вы?
– Ну что ж, я объясню, но буду краток: у нас всех мало времени. Я держу этот мир за горло, и агония уже началась… Так вот. Вы когда-нибудь задумывались о снах? Да-да, о самых банальных земных снах и об их вторичной материальности? Вы обращали внимание на то, что всегда явно или не явно присутствуете в своих снах и являетесь там главным героем, более живым и реальным, чем все остальные? И это неудивительно: ведь ваш двойник отражает большую часть незаторможенного участка коры головного мозга. И всегда, заметьте, – он придвинулся ко мне, его лихорадочный шёпот давил на меня почти физически. – И всегда, заметьте, этот призрачный мир ваших сновидений погибает, мгновенно исчезает, как только вашему двойнику угрожает смерть. Вспомните, сколько раз вы просыпались, падая во сне в пропасть, или от того, что вас кто-то душит, и так далее. Для этих жалких и неполноценных теней, населяющих ваши сны, этих полуматериальных бледных копий людей, наступает конец света, как только один из них, самый «реальный», погибает, и в тот же миг просыпаетесь вы, его прообраз, сверхсущество по сравнению с ним… – Он как-то странно дернулся, длинные скрюченные пальцы рванули ворот рубашки. – И вот однажды, это было страшно давно – я ещё учился в университете, мне пришло в голову: а что, если весь наш мир только сон, кошмарный сон некоего высшего существа. Помните: «Тогда мир показался мне грёзой и вымыслом Бога; разноцветным дымом пред очами недовольного божества?»
Да, да, кажется это Ницше, – прошептал я.
– Совершенно верно. Я вижу, что не ошибся в вас. – И снова жуткий всплеск дьявольского огня на лице незнакомца осветил на мгновение бездну его души. – Об этом думали многие, и я бы мог долго говорить об истории и истоках этой теории суперматериализма; назовем её так, ибо если она верна, а она верна, то бытие этого спящего божества более материально, суперматериально по отношению к нашей жизни, нашему миру. Так вот, я мог бы долго говорить об этой теории и её философских аспектах, но у нас, повторяю, мало времени.
Итак, многие думали об этом, но только я пошёл дальше. Я подумал: если всё вокруг – лишь сновиденье неведомого высшего существа, то, возможно, среди нас ходит его ничтожный двойник, который тем не менее «реальнее» всех нас. И тогда я решил найти его, чтобы свести счеты с этим ненавистным мне гнусным миром, – о! у меня есть причины его ненавидеть, – с этим кошмарным сном божества; называйте, впрочем, его как угодно. Двадцать лет я искал его, двадцать мучительных лет! Как и где, уже не время рассказывать. – Тут голос его задрожал и пресёкся.
– Но всё-таки я нашёл его! Вы слышите? Я нашёл его! И до полночи остался только час.
Лицо незнакомца сияло не понятным мне сумасшедшим светом. Он странно, неестественно улыбался, а по щекам текли мутные слезы. Неожиданно голос его стал по-протокольному сух, глаза потухли.
– Этот человек оказался буддийским монахом и совсем стариком. Когда я подошел к его тростниковой хижине в Гималаях, он сразу вышел из неё и, ничего не спрашивая и опустив глаза, пошел за мной. Только раз с любопытством и печалью взглянул на меня. Видели бы вы его глаза! «Его глаза – подземные озера, покинутые царские чертоги…» – Голос незнакомца совсем затих, и весь он как-то сморщился и поблек: казалось, из него выпустили воздух.
– А теперь этот старик сидит в моей конуре и ровно в полночь он умрет: в его кружке, когда мы пили воду, был яд. И весь мир, все, все вокруг – от самой последней букашки до Эмпайр Стейт Билдинг, от ничтожного клерка до короля, исчезнет, «как сон, как утренний туман». – Он гнусно осклабился и захохотал. – До полночи осталось полчаса. Полчаса до конца света.
Только тут я по-настоящему ощутил всю кошмарность ситуации. Я вдруг с содроганием осознал, что все услышанное – не бред параноика, не горячечная фантазия алкоголика, а явь. Лоб мой покрылся холодным липким потом, руки мелко дрожали. Я был совершенно, чудовищно трезв. В сердце звонили поминальные колокола, мучительно отзываясь в маленькой бледной жилке у виска. Сквозь неестественно-ясную даль обезболенного инстинктом сознания медленно просочились слова незнакомца, сказанные (я уже почти привык к этим мгновенным переменам) деловым и чуть усталым тоном:
– А вы не хотите взглянуть на этого уникального старца, корень жизни на Земле, её овеществлённый амулет, а заодно на его и, – он ухмыльнулся и развёл руками, – нашу с вами агонию? Погибнуть на сцене вместе с главным героем и всем театром в последнем акте – это ли не счастье для истинного зрителя? Я живу здесь очень близко, – добавил он после томительной паузы, – на расстоянии ста ударов сердца.
Он поднялся из-за стола и сделал приглашающий жест рукой. Не ощущая своего тела, я медленно встал и, невесомый, обречённо пошел за ним. Мне уже было всё равно. Только очень жал левый ботинок и почему-то подумалось, что завтрашнее свидание отменяется… В пивной по-прежнему клубился пьяный туман, где-то в углу вспыхнула драка, за соседним столиком хохотали над новым анекдотом.
Он действительно жил близко. Когда мы поднялись по захламленной и вонючей лестнице на пятый этаж старого кирпичного дома и остановились перед обшарпанной дверью, перечёркнутой наискось неразборчивой надписью, я впал в какое-то оцепенение. Ноги мои отказывались идти далее, я был близок к обмороку. Так, наверное, чувствует себя осуждённый на казнь перед дверью, за которой его ждёт электрический стул. Из состояния ступора меня вывел насмешливый голос моего проводника:
– Ну вот мы и взошли на этот всемирный эшафот. Он, как видите, невысок и замызган. Входите, не бойтесь. Мы все исчезнем без боли. Ведь мы только снимся. – И он с силой толкнул дверь.
В убогой каморке с маленьким запыленным оконцем не было ничего, абсолютно никакой мебели. Только в центре комнаты стоял старинный стул великолепной резной работы (я ещё машинально подумал, что такому одру место в музее) и на нём, глядя на меня в упор, сидел совершенно седой старик с непроницаемым и светлым ликом древнего мудреца. На его лице, безмятежном и печальном одновременно, ничем не отразилось мое появление. Казалось, он давно знает меня, и я только что выбежал за сигаретами. Рядом с его, как бы окружённой ореолом, высохшей фигурой привычные очертания и предметы выглядели плоскими, бледными и безжизненными декорациями. В глазах, излучающих неведомую энергию, отражались таинственные и далекие миры.
– Смотри, смотри на него, несчастный, – жарко зашептал над моим ухом незнакомец. – До полночи осталась ровно одна минута. Одна минута на покаяние. – Он уже кричал в безумном восторге и опьянении.
– Весь мир, как голубиное яйцо в моей ладони, и приговор уже вынесен. Земля уже треснула и… – Он вдруг дёрнулся, лицо сморщилось паучьей лапой смеха и тут же потухло. Он покачнулся, изо рта его неожиданно вырвались хлопья кровавой пены и, протянув скрюченные судорогой руки к горлу старика (тот даже не пошевелился), он сделал один неверный шаг, дико вскрикнул и упал. Я с ужасом смотрел на его тело. Незнакомец был мёртв.
Где-то на площади било двенадцать. Я взглянул на старика. Он тихо улыбнулся, встал и пошел к выходу. У самой двери он обернулся.
– Я подменил стаканы, – медленно проговорил он. – Не будем будить Будду. Ему снится хороший сон.
Дверь захлопнулась.
Я был в шоке. Мысли путались и блуждали в разгоряченной голове. С трудом я дотащился до окна. Сквозь мутное стекло была видна угрюмая чёрная улица, робко освещаемая тусклым фонарём. На улице шёл дождь. Не разбирая дороги, прямо по лужам шёл старик с развевающимися седыми волосами в одежде буддийского монаха. Я смотрел на его тающую во тьме одинокую фигурку и солёными от стекающих слёз губами повторял:
– Не будем будить Будду. Ему снится хороший сон. Ему снится очень хороший сон.
.
.
.
.
.
.
ИЩИТЕ В СЕБЕ СВЕТ (круговой палиндром, текст и идея картинки – Сергей Федин, дизайн – Святослав Федин)
Рулетка господа Бога
Дан Сильгер никогда не пытался переплыть Ниагарский водопад в наглухо заклёпанной бочке, ни разу не решался пройти по натянутому между двумя небоскрёбами канату и уж тем более никогда не пробовал вложить одну-единственную пулю в барабан нагана, чтобы, наудачу спустив курок, испытать свои шансы у её величества Смерти. И всё же он был Игрок. Просто он любил играть по крупному и в гораздо более изощрённые игры.
Поэтому никто из немногочисленных друзей Сильгера, приглашённых им на день рождения, особенно не удивился, обнаружив дверь в его холостяцкую квартиру запертой, а на двери – намалёванную алой краской размашистую надпись: «Я поставил на карту Бога. И сегодня один из нас будет мёртв. Простите за сорванную вечеринку. Сильгер». Потоптавшись немного у входа и перебросившись несколькими остротами в адрес хозяина, гости разочарованно разошлись.
А в это же самое время за тысячи миль отсюда Дан Сильгер, изнемогая от жажды и усталости, падая и спотыкаясь, брёл по раскалённой каменистой пустыне, проклиная тот день и час, когда он задумал это мероприятие. Он понял всю бессмысленность своей авантюры ещё два дня назад, когда кончились продукты и вода, и когда он впервые увидел мираж. Тогда ещё были шансы вернуться, а теперь их нет. Оставалось идти вперёд, повинуясь судьбе да подбрасывая время от времени злополучную монетку. Ах, да, монетка! В знойном мареве Сильгеру привиделся тот роковой день, почти две недели назад, когда ему впервые пришла в голову безумная идея.
Все случайности от Бога, если он есть, рассуждал тогда Сильгер, а потому не использовать ли мне каждое «да» и «нет» подброшенной вверх монетки для диалога с ним? И он тут же извлёк из кармана монетку и задал первый вопрос: «Хочет ли Бог, или как он там называется, встречи со мной?». После чего определил единственное от него зависящее, – что «орёл» будет означать «нет», – и подбросил монетку. Несколько раз перевернувшись в воздухе, она упала на пол. «Решка!» – воскликнул Сильгер, и сердце его учащенно забилось. «Значит, да!». Остальное – вопрос техники. Надо выяснить лишь время и место, то есть где и когда. И если в указанное время и на указанном месте встреча не состоится, значит, никакого Бога нет. Тут ему вспомнился дребезжащий голос старого профессора, читавшего когда-то лекции в их захолустном городке: «Теория вероятностей, господа, начиналась, как вы уже знаете, с наблюдений за игрой в рулетку и другими азартными играми. У неё было несколько отцов, и один из них, бесподобный Блез Паскаль, был, наверное, первым, кто начал применять эту увлекательную науку не только в игорном зале. Он замахнулся – ни мало ни много – на одну из самых захватывающих проблем, когда либо волновавших человечество. Это проблема существования Бога. Рассматривая возможное бытие Бога всего лишь как ставку в игре, Паскаль, оценивая шансы игрока, простого смертного, пытался доказать – или оправдать, если угодно, – веру в Бесконечное…»
Вот именно, подумал Сильгер, Паскаль с помощью рулетки или жребия пытался теоретически доказать тезис о существовании Бога, я же с помощью того же самого экспериментально его опровергну. Ну ладно, ближе к делу. Сначала узнаем время. Через пару бросков монеты Сильгер уже знал, что встреча будет в этом году. Так, точнее. В первое полугодие или нет? Ага, решка. Значит, в первое. Еще точнее… Через пять минут Сильгер знал точную дату: 29 февраля. Это число обрадовало его. Именно 29 февраля у него день рождения. Хороший знак, подумал тогда Сильгер и стал лихорадочно подбрасывать монету дальше. Теперь место. Западное полушарие? Орёл. Значит, восточное. И так далее. Скоро Сильгер знал и место, крохотный палестинский городок. Дальше надо было идти пешком…
Остались два последних вопроса. Первый: «Что будет ставкой с моей стороны?». В памяти всплыло библейское «Жизнь за жизнь». Так жизнь? Монета ответила «да». «Ясно», – пробормотал Сильгер. – Ну что ж, у меня серьезный противник, и наши ставки равны. А теперь второй и последний вопрос: «За сколько дней выходить? Ведь до 29 февраля осталось так мало». Выпало: за тринадцать, то есть сегодня, 16 февраля.
Через час Сильгер был уже в аэропорту. А теперь он здесь. И нещадно палит солнце, и в голове стучит молот, а перед глазами скалятся какие-то мутные хари…
Сильгер очнулся от неприятного карканья, раздавшегося совсем рядом. С трудом разлепив глаза, он увидел в нескольких дюймах от своего лица старого нахохлившегося ворона. Откуда здесь взялся ворон? – подумал Сильгер и пересохшими губами выдавил: «Кыш, чёртова птица!». Ворон, казалось, был недоволен пробуждением человека. Тяжело подпрыгнув, он взмахнул крыльями и отлетел далеко в сторону. Проводив его взглядом, Сильгер увидел небольшую скалу, не замеченную им ранее. Напрягая зрение, он разглядел у самого её основания чёрное отверстие. «Вот оно!» – сразу блеснула мысль. Откуда-то взялись силы, чтобы подняться и доползти до скалы.
Отверстие оказалось лазом, уходящим далеко вперёд. Оттуда тянуло могильным холодом, странным в таком зное, но сейчас он только освежил Сильгера и придал ему новых сил. «Наконец-то, боженька, наконец-то», – в лихорадочном возбуждении твердил он, протискиваясь в зловеще зиявшую дыру. Он даже не стал подбрасывать монетку: всё и так ясно – он у цели.
Забравшись внутрь, Сильгер чиркнул спичкой и огляделся. Он оказался в очень тесном пологом туннеле, обшитом правильными пятиугольными плитами, которые были испещрены полустёртыми непонятными знаками. Отовсюду свешивалась бахрома скользкой паутины, под ногами шуршали еле видимые мерзкие твари. Людей здесь не было, наверное, тысячи лет. Однако, надо было идти дальше – его уже бил озноб от сырости и нетерпения.
Через несколько шагов в кромешной темноте – спички надо было экономить – он сильно ударился головой обо что-то твёрдое. Когда боль утихла, Сильгер пошарил вверху руками. Голова упиралась в свод. Пришлось идти согнувшись, а потом опуститься на четвереньки Высота туннеля уже не превышала метра. Прошло ещё полчаса. Руки Сильгера были изодраны в кровь об острые края выступающих камней, он уже полз, сжатый почти до предела неотвратимо надвигающимся сводом. И когда рука уперлась во что-то твердое впереди, силы оставили его и он уронил голову прямо в рой копошащихся перед его носом насекомых. В тот же миг тоннель сзади него обрушился. И тут Сильгеру впервые стало страшно. Судя по всему, он был наглухо замурован в каменном гробу.
Дрожащей рукой Сильгер потянулся в карман за спичками. Пальцы наткнулись на холодный кружок металла. Проклятая монета! Отброшенная в сторону, она жалобно звякнула в темноте. Наконец – неожиданно ярко вспыхнул крохотный огонёк спички, осветив покрытый вязью каменный пятиугольник, наполовину отломившийся от свода и загородивший проход. Ещё не всё потеряно! Напрягая последние силы, Сильгер смог приподнять свисающую плиту и протиснуться под её острыми краями. Путь вперёд был свободен, и Сильгер, извиваясь и корчась от боли, пополз дальше. Время застыло для него, и потому он даже не понял, когда именно лаз внезапно расширился и в воздухе запахло чем-то неприятно знакомым. С каждым метром запах становился всё сильнее. Его осенило: сера! И в тот же миг впереди вспыхнуло пламя…
Прямо перед Сильгером, в самом центре небольшого овального зала, восседал на колченогом стуле старик. Вид его был ужасен: полусгнившие лохмотья, бельмо на глазу, выпирающие клыки и тяжёлый золотой перстень на единственном пальце левой руки.
– Добро пожаловать, Сильгер, – проскрипел старик. – Я был уверен, что ты будешь точен.
– Кто вы? – выдавил Сильгер, каменея от страшных предчувствий.
– Да ты, наверное, и сам уже догадался. Я – изнанка Господа Бога, его Alter Ego, его тень, его прах, его отражение, самый большой его грех! Я тот, кто играл с тобой в орлянку, а у меня, как известно, нельзя выиграть…
– Ты передёргивал, мерзкий плут! – задыхаясь, закричал Сильгер. – У меня был точный расчет! Я играл с Богом!
– Да, да, ты всё правильно рассчитал, мой несчастный друг. Кроме одного. – Он мерзко захихикал, разбрызгивая желтую слюну. – Ты выбрал не ту сторону монеты.
– Не может быть! – закричал в ужасе Сильгер.
– Может, мой дорогой, может. Если бы «орёл» у тебя означал «да», ты попал бы куда хотел.
И тут же опять вспыхнуло пламя, пещеру заволокло зелёным дымом, что-то скользкое и гадкое обвило ноги Сильгера, чьи-то мохнатые лапы подхватили его и потащили куда-то вниз, туда, откуда все слышнее доносились крики, стоны и проклятия…
А вы не хотите сыграть в рулетку с Господом Богом?
Дьявол живёт во лжи, / Слово рождает свет. / С логосом жизнь сложи, / Пой этот мир, поэт! (Автор – Сергей Федин, дизайн – Сергей Орлов)
Ещё два рассказа. Один из них скорее фантастический, а второй – с элементами мистики. В первом случае мне хотелось коснуться проблемы ракурса, которая порой разделяет не только близких, но и цивилизации… В дополнение ко второму хочу сделать два любопытных примечания. Во-первых, все действующие в рассказе персонажи реально существовали – имена и звания я взял из списка погибших русских офицеров в начале первой мировой войны, опубликованного (вместе с фотографиями) в сентябрьском номере «Нивы» за 1914 г. Воскрешая этих нелепо и так скоро погибших воинов в виртуальном мире повествования, мне хотелось хотя бы ненамного продлить их бытие. Во-вторых, описанная мной система выигрыша не только умозрение, плод воображения. Я на практике убедился в ее реальности, применив к лотерее. И я, действительно, выиграл не такую малую сумму, равную моему двухмесячному заработку доцента. Правда, опыт был единичным – более я таких попыток не повторял, возможно, опасаясь, что такая красивая теория рухнет… Не понаслышке зная, сколь многие ищут различные выигрышные способы игры в рулетку, преферанс, лотерею (один мой однокурсник по МГУ даже выпустил книгу, посвященную этой проблеме), полагаю, что мой антинаучный способ, к тому же по кр. мере единожды подкрепленный на практике, сможет заинтересовать азартных людей…