Отверженная жена дракона – 2

Глава 1

Зверя на цепь посадили

Силой в гроб уложили

Гроб закопали в чужбине

И придавили крестом

Рядом алтарь сотворили

Храмом его укрепили

И город построить решили

Над зверем, что выл под крестом

Сердце зверя украли

Силу его отобрали

И думали глупые люди

Быть зверю вечным рабом

Громко те люди кричали

Весело кости трещали

Когда их заживо рвали

Клыки зверя, ставшего злом

(Песня Зверя. Народное творчество Аштарии)

***Клоинфарн

Адель уходит в дамскую комнату, а я остаюсь в сверкающем зале Аштарии. Колонны подпирают золотой свод, свет режет глаза, вокруг мельтешат танцующие пары. От ярких платьев рябит в глазах.

В груди ворочается мой зверь – рычит, раздувая ноздри и скаля острые драконьи зубы. Ни ему, ни мне не нравится здесь находиться.

Этот дворец… эта страна… этот мир! Всё вызывает тошнотворную ненависть.

Горло саднит, будто его снова стягивает цепь заклинания. Мерещится, что этот бал – моя собственная бездарная иллюзия. И если подниму руки, то упрусь ладонями в каменную крышку гроба.

Одна лишь мысль об этом заставляет сжать кулаки.

Я сам виноват в том, что случилось.

Я был молод и глуп.

Попался в ловушку, кинувшись следом за Эйдой.

Сколько мне было? Чуть больше сорока… По меркам Эльвитариона – сопливая молодость.

Меня заковали в цепи и засунули в каменный гроб. Гроб пронзили крестом и закопали глубоко под землёй. Сверху придавили магическим алтарём. Вокруг алтаря построили храм. Вокруг храма – дворец. Вокруг дворца разросся город, а вокруг города – появилась страна под названием Аштария.

Вот она – кругом! Ширастова Аштария! Кролики и волки, хорьки и змеи. А ведь я собирался сжечь их дотла… но всё изменила Адель.

Я не смог отказаться от шанса заполучить наречённую. И Николь идеально подошла, чтобы подарить её мне.

– Желаете что-нибудь? – вежливо спрашивает слуга, отвлекая меня от мыслей. Очередной оборотень со слабым зверем, неужели инстинкт не подсказывает ему держаться подальше? Не удостоив слугу ответом, я перехватываю с подноса бокал. Ядов я не боюсь, магии в напитке нет, но по привычке взвешиваю риски.

Впрочем, находиться здесь – уже изрядный риск.

Для аштарийцев, конечно, не для меня.

“Пахнет бруснично-сладким”, – отвлечённо думаю я, поднося бокал к губам и отпивая глоток… И не чувствую вкуса. Словно вода…

Это привычно. За тысячу лет заточения я разучился различать оттенки еды. Мне всё равно, что жевать – утиную ножку или могильную землю.

Но в последние дни оттенки вкуса стали проклёвываться в моменты, когда Адель была рядом. Она странно действовала на меня… Удивляла, раздражала, притягивала.

И стоило ей уйти, я снова соскальзывал в ватную духоту.

Музыка кажется мне разрозненным набором скрипа и визга. Танцующие пары – безликими тенями. Все они – не важны. Они – ничего не стоят.

Смысл их существования лишь в том, чтобы она улыбалась. Но и этого они не смогли. Боль в её взгляде, когда она увидела мать, резанула кинжалом. Её отчуждённость ощущалась так, будто мне на голову надели пыльный мешок и крепко затянули на шее тесёмки. Только что она была со мной, моя… и вдруг ускользнула из рук. Стала чужой.

Она хотела остаться здесь. Оставить меня.

Страх когтями вцепился в душу.

Воздух застрял в горле.

Я едва не сграбастал Адель в охапку, чтобы забрать прямо сейчас. Испугался, что она попросит оставить её здесь… попросит так, что я не смогу отказать. И соглашусь с чем угодно, лишь бы она не смотрела на меня этим стеклянным взглядом.

Оказалось, я ревную её не только к другим мужчинам.

Но и к другому миру. К её семье.

Хочу, чтобы она была только моей.

Только для меня.

Я понимаю, что это ненормально. Может быть, позже я с этим справлюсь. Главное, чтобы она не заметила моей жажды. Не поняла, что я бесповоротно и глубоко безумен. И что внутри меня идёт кровавая война, между ненавистью к ней и голодом по её теплу, между тем, что хочется и тем, что можно.

Адель…

– Адель, – я произношу её имя вслух, катая на языке. Оно горчит, отравляет, туманит разум. Я ощущаю его горечь куда лучше, чем сладость этого вина.

Нельзя было сближать с ней.

Но я сблизился.

Нельзя было привозить её сюда.

Но я привёз.

Нельзя было отпускать её.

Но я отпустил.

Несмотря на все мои щиты, она нашла лазейку. Пробралась под кожу. Взяла мою измученную душу в свои нежные руки и теперь держит так крепко, что я позабыл, зачем вообще начинал всё это. Зачем украл, зачем пугал, зачем запер. Теперь моя месть кажется бессмысленной.

К чему это, если я потеряю её?

Всё по кругу… Но в этот раз иначе. Она не Эйда. Она другая, потому что…

Мысль спотыкается, будто запутавшись в ногах. В груди тяжело толкается ледышка, что заменяет мне сердце. Хочется выскрести и её… всё равно ни на что не годится. Лишь тревожит понапрасну.

Мотнув головой, пытаюсь отделаться от мыслей.

“Что можно так долго делать в дамских комнатах?” – раздражённо думаю я, оглядываясь кругом. Праздник в самом разгаре… вот только пока я пребывал в мыслях – атмосфера в бальном зале сильно изменилась. Вокруг меня образовалась пустое пространство, словно гости специально отошли подальше. Танцующих пар стало куда меньше, и они кружат в противоположной части, зато стражи прибавилось.

Николь куда-то ушла, как и её дети. Словно… словно их увели подальше.

Ощущение опасности дёргает за нервы.

“Раскусили! Собираются напасть!” – понимаю я, незаметно призывая тени. Бокал трескается в моих пальцах, осыпаясь осколками. Вино стекает по ладони, блестящими алыми каплями капает на мрамор пола.

А в следующий миг магия наполняет воздух. Музыка обрывается.

Успев уловить движение справа, я шлейфом тьмы перемещаюсь ближе к центру. Вовремя! Раздаётся грохот, жалобно звенят хрустальные люстры. В воздух взметается облако едкой пыли. Там, где я только что стоял, пробита широкая воронка глубиной в локоть.

В одно мгновение праздничный зал становится ареной. Стражи набилось уже человек сто, они расположились по кругу, зажимая кольцом. Некоторые гости вскидывают ладони, призывая магическое оружие.

Случайных людей оттесняют к выходам, чтобы не попали под горячую руку.

“Настроены серьёзно”, – отстранённо думаю я, просчитывая варианты. Не то чтобы я волнуюсь. Но прежде всего нужно найти Адель.

– Не двигайся, демон! И всё закончится быстро! – рычит король Джаред, выступая из ряда охранников. Глаза оборотня горят яростным зелёным огнём, вокруг жилистой фигуры расходятся магические волны. Обводя руками круг, он формирует новое заклинание.

Между нами шагов десять, не больше. Я мог бы убить отца Адель одним плевком, и тем смешнее его угрозы.

– Не глупи, волчонок, силы не равны, – отвечаю я.

Слуги, стража и оставшиеся в зале гости выглядят решительными, будто смертники, что собираются броситься в огонь. Обступив Джареда, они все как один вскидывают руки в мою сторону, выпуская заклинания.

Не слишком ли слаженно действуют?

Словно всё это – хорошо подготовленная ловушка.

Мысль липкая, скользкая, обволакивает разум.

Призвав магию, я бью волной тьмы. Она с гулом прокатывается по залу, выбивая стёкла и раскидывая десяток стражников – тех, кто не успел укрыться за магическими щитами. По ушам ударяют крики боли.

– Заходите слева! – слышу приказ.

Они серьёзно думают меня победить своей жалкой магией?

Я щёлкаю пальцами, чтобы остановить время.

Но неожиданно оно отказывается подчиняться, а под ногами вспыхивает магический знак, что широким росчерком пересекает зал. Сиреневый свет вырывается из-под мраморных плит, а следом и десяток магических цепей.

Будто, выпущенные из пушки, они выстреливают в мою сторону.

Треклятые цепи!

Их невозможно не узнать! Они часть того заклятия, что однажды уже обездвижило меня на тысячу лет!

Ненависть рвёт моё спокойствие на куски. Дракон внутри бьётся в клетке воли. Я оборачиваюсь шлейфом тьмы, крылья с хлопком распахиваются за спиной.

Слившись с мраком, ухожу от удара цепей… но их слишком много. Одна обвивает голень, вторая щёлкает возле шеи, заставив оступиться.

– Сейчас! – рявкает Джаред. И ко мне несётся свистящее облако кинжалов.

Принимаю удар на чёрное крыло, чувствуя, как лезвия вонзаются в плоть. Но это ничто! Оскалившись, швыряю обратно куда более страшное заклятие – вихрь первозданного мрака. Оборотни отшатываются, но поздно! Пятеро с воем обращаются в камень. Джаред успевает обернуться в волка и переместиться с линии атаки.

Или это я позволил ему? Оставил в заклинании брешь?

Потому что он отец Адель… А где она сама? Почему, сколько бы ни пытался настроиться на неё, не чувствую принцессы в этой реальности?!

“Ты знаешь почему, – шепчет в голове голос. — Аштарийцы были готовы. Они ждали тебя”.

“Это ничего не значит”, – возражаю сам себе, отбиваясь от очередного заклятия.

“Неужели? – смеётся моё безумие. – Адель настаивала на поездке во дворец. И едва она ушла – они напали”.

“Случайность…”

“Ты слеп, если не видишь правды. Это западня, в которую тебя заманили как доверчивого юнца. За тысячу лет ничего не изменилось. Ты по-прежнему глуп. И она ничем не отличается от Эйды”.

Я хотел бы возразить, найти объяснение, но его нет.

“Она заманила тебя в западню”.

“Предала тебя”.

Предала.

Это вдруг становится так очевидно, что даже смешно.

Её поцелуи были для отвода глаз. Её улыбки и нежность – ода лицемерию, притворство пряталось за каждым её взглядом. Вся она – одна сплошная фальшивка.

Испуганный зверёк, что хотел вернуться домой, и ради этого изворачивался и лгал.

А я… попался.

Поверил…

Как и раньше. Как и всегда.

И от этого понимания что-то ломается в груди, а потом проваливается куда-то вниз, под ноги, сквозь пол и сразу через все миры, и уже где-то там, в чёрной бездне, обращается в прах.

Осколки разбитой иллюзии вонзаются в душу.

Хриплый смех вырывается их саднящего горла.

Разочарование трансформируется в безжалостную мысль: “Иначе и быть не могло”.

Ничего не изменилось за тысячу лет.

Я, как прежде, захотел поверить в невозможное.

И поплатился.

И теперь меня вновь пытаются заковать в кандалы! И оставить кричать и биться глубоко под землёй, в затхлости и одиночестве, где я буду мечтать о смерти, не меньше, чем о мести.

Надо было уничтожить эту страну! Сжечь этот мир к праховой бездне!

Люстры трясутся, звякая от магических волн. По мраморным колоннам расползаются трещины. В зале сгущается мрак, облепляя моё лицо и тело, собираясь шлейфом за спиной. Со всех сторон несутся заклинания, я отмахиваюсь от них, а в сознании идёт куда более страшная война.

Я глохну от рыка внутри собственной головы. Мой зверь, безумный дракон, захватывает контроль.

Убить. Разорвать! УНИЧТОЖИТЬ!

Заклинание, отпущенное мной – вихрь отчаяния и ярости.

Зал вдруг становится мал, я врезаюсь в потолок головой и плечами. От удара помещение трещит по швам. Со свистом падают колонны и люстры, которые я сношу огромными крыльями. Люди как мыши носятся под ногами, укалывая зубачистками-заклинаниями. Я давлю врагов без жалости.

Смеюсь – безумно, надломлено.

Сознание затапливает мрак.

Оборотни кричат. Языки чёрного пламени лижут полуразрушенные стены. В одной из них дыра, сквозь которую видно вечернее небо.

Уколы боли пронзают со всех сторон. Но эта боль лишь тень ледяной агонии, что рвёт меня изнутри. Новые цепи, пущенные из всех уголков зала, обвивают конечности, стягиваются вокруг моего разросшегося тела.

Это не просто цепи – это ледяные оковы, пропитанные древней магией.

Как они сумели их создать?!

Чем яростнее я пытаюсь разорвать их, тем крепче становятся звенья. Они будто змеи, впиваются, отравляют ядом, вытягивая энергию. Но прежде чем не останется ничего, я уничтожу всех. Раздавлю как тараканов! Лучше сдохну, чем вернусь в заточение!

Новые цепи врезаются в моё тело, стягивают, вонзаясь в плоть. Мысль о поиске Адель – маяк во тьме. Она поплатится. Она не уйдёт от меня.

Адель. Адель! АДЕЛЬ!

Ты будешь вечность молить о спасении!

И никто тебе не поможет.

– Мы почти справились! Все вместе! – долетает до ушей крик.

Глава 2

Белое пространство зазеркалья вздрагивает.

– Началось, – говорит бабушка, на её бледном лице застывает улыбка, полная торжества.

– Что “началось”? – шепчу онемевшими губами. Но на самом деле я знаю “что”. Просто не могу принять, не могу поверить!

Мрак наползает на мою душу зловещей тучей.

Если “началось” – это значит, в бальном зале вот-вот завяжется бой! Или он уже начался! Мои родители будут пытаться заковать Клоинфарна в цепи. Если у них получится… то дракона запрут навсегда! А если нет… его гнев уничтожит этот мир!

– Наконец-то! Великий день, великий час, – шепчет Илона, подняв лицо и прикрыв бумажные веки. Её бесцветные ресницы трепещут. Платиновые волосы начинают развиваться, будто на ветру. – Да-а… Это будет прекрасно. В этом монстре живёт демонический дракон, сильное существо на грани возможного. Когда вновь обуздаем его, Аштария станет самым могущественным королевством! Уж я за этим прослежу. Уж я направлю эти силы в верное русло!

Великий день?! Могущественная страна?! Как она может говорить такое?!

Я мотаю головой. Я не хочу это слышать!

У меня дрожат руки, озноб сотрясает мышцы. Корсет алого платья вдруг становится невыносимо тесным.

– Это надо остановить! – мой голос срывается, сипит.

– Остановить? – смеётся бабушка. Открыв глаза, она ласково смотрит на меня. – Это было бы величайшей глупостью!

– Выпусти меня! – я вновь лихорадочно оглядываюсь в поисках выхода, но ни дверей, ни окон, ни зеркал – тут нет ничего! В груди болезненно натягивается струна, звенит на одной ноте. Метка на запястье пылает, будто в огне. – Выпусти! – Мой голос становится умоляющим: – Пожалуйста, бабушка. Это ошибка!

– Морковка, это всё ради тебя.

– Я о таком не просила!

– Но разве ты не хочешь подарить мне свободу? – Илона наклоняет голову, глядя на меня, как кошка на несмышлёного котёнка. – Ты совсем не знаешь жизни, Адель. Ты ещё неразумный ребёнок. Просто доверься опыту старших. Всё будет хорошо, а пара жертв – ничтожная цена за большое могущество.

Я хочу ей возразить, но у меня кончается воздух. Вина ощущается удавкой, она затягивается на шее, болью ввинчивается в сердце. Я закрываю лицо ладонями.

Божественный зверь! Что же я натворила!

Я сама привела Клоинфарна на бал! Я пошла к этой проклятой двери! Я так разозлилась на грубые слова! Так расстроилась из-за мамы! Я ведь всего лишь хотела, передать весточку! Сказать, что со мной всё хорошо!

Конечно, я желаю остаться в Аштарии!

Но не такой ценой! Не такими жертвами!

Это я… я во всём виновата! Я подвергла всех опасности!

А если родителей ранят?! А если Клоинфарн навсегда застрянет в ловушке! Сбудется его худший кошмар! Это сведёт его с ума!

Он меня возненавидит!

Нет. Уже возненавидел…

И от этого понимания я начинаю задыхаться. Лёгкие стискивает вина и ужас. Я дышу со свистом, хватая ртом воздух. Мне приходится схватиться за стул, чтобы не упасть.

“Я должна всё исправить! – я цепляюсь за эту мысль как за спасательный канат. Он вытягивает меня из мглы, в которую я едва не провалилась. – Для этого мне надо выйти отсюда! И я выйду!”

Вдох-выдох, и я беру эмоции под контроль.

– Бабушка! – Я опускаю руки, глядя прямо на неё. Мой голос скрежещет от напряжения. – Если не выпустишь меня, то я сама проломлю себе выход!

– Ну-ну. Магию собралась использовать? Ты в ней не сильна.

– Была, – выдавливаю я, а потом ныряю вглубь своих чувств. Мне нужно выбраться! Нужно к Клоинфарну! К родителям! Пока ещё не стало поздно! Пока ещё всё можно исправить!

И я чувствую – сил хватит! Энергия просачивается горячими слезами, колет кончики пальцев. Зачерпнув из своей души алой жгучей болезненной злости, я изо всех сил швыряю её в пустое пространство перед собой. Кричу:

– Выпусти!

– Ничего не… – начинает было бабушка, но затем тонко вскрикивает. По белой комнате с ужасающим треском расползается трещина. – Нет! Что ты творишь! Прекрати! – в её сиплом голосе паника, а улыбка превращается в уродливый оскал.

– Я выйду наружу! – рявкаю с силой, которой во мне никогда не было. Эхо моего голоса прокатывается по зазеркалью, заставляя его дрожать.

– Ты не понимаешь, о чём просишь! Монстр вырвется и уничтожит всех! Пока ты здесь, цепи сильны! Но если выйдешь, заклинание потеряет связь с драконьим сердцем!

– Не знаю, о каком сердце ты говоришь, но нельзя использовать его так!

– …что я слышу?! – неприятно усмехается Илона. – Неужели ты волнуешься о судьбе монстра? Хах, да он запудрил тебе голову! А ты повелась как простодушная дурочка!

Я стискиваю зубы. Я не собираюсь отвечать!

Она не хочет по-хорошему?!

Ну ладно! Встряхнув головой, я сжимаю зубы и снова ныряю вглубь своих чувств.

– С-с-стой! – шипит бабушка. – Будь по твоему! – сделав жест рукой, она материализует передо мной старинное зеркало. По отражающей глади тянется трещина, такая же как та, что пересекает пространство белой комнаты.

– Ты пожалеешь, если выйдешь! – Илона хватает меня за локоть.

– Нет! Я пожалею, если останусь! – вырвав руку, я шагаю в отражающую гладь.

Миг, и меня выбрасывает из белоснежного тихого зазеркалья в серый воющий мир. Я обнаруживаю себя в квадратной комнате с зеркалом. Цветочная дверь, ведущая наружу, покосилась, один край обломан. Сквозь щель я вижу бальный зал… точнее то, что от него осталось.

Помещение раскурочено, разрушено! Всюду вздыбленный мрамор, обломки колонн и потолка топорщатся острыми камнями. В проломах стен виднеется тёмно-синее небо, к которому поднимается столб дыма… Воздух дрожит от рёва.

В зале то и дело мелькают силуэты оборотней и вспышки заклинаний.

Бой в самом разгаре!

Хоть бы ещё не было поздно!

“Божественный зверь, дай мне сил”, – молюсь я, хватаясь за обломанный край двери. Щепки царапают ладони, но я не чувствую боли. Напрягая мышцы, наклоняю дверь так, чтобы увеличить прореху. И едва она становится достаточной, протискиваюсь наружу.

И столбенею от ужаса.

Картина, представшая мне – оживший кошмар! Кровавое поле битвы!

Невозможно поверить, что совсем недавно я танцевала здесь – счастливая, полная надежд. Теперь всюду неподвижные тела! Кровь! Окаменевшие воины! Чёрное пламя с шипением лижет стены, а от запаха гари желудок скручивает тошнотой.

Зал полон стражи! Повинуясь приказу, оборотни Аштарии слаженно направляют магические удары в центр помещения, а там…

Там…

Дракон в цепях! Нет… скорее демон! Огромный демон, слепленный из живого мрака! Его ветвистые рога дерут потолок, взмах изрезанного угольного крыла валит с ног десяток воинов, а чёрное пламя рушит камни! У него человеческая фигура, но вся покрытая чёрными шипами, Лицо лишено черт, глаза залиты тьмой, их рассекает вертикальный порез зрачка, светящийся алым.

Ревя от боли и ненависти, демон рвётся из магических цепей, которые опутали его мощные руки и спину, обвились вокруг чёрной шеи, и неумолимо тянут к земле.

А мне вдруг мерещится, что это не его – это меня сдавили цепи! Это меня душат их стальные звенья! Меня тянут к земле… и глубже – в бездну! Сердце стучит так быстро, что, кажется, сейчас выскочит из груди!

Клоинфарн…

– Остановитесь! – кричу, срывая голос. Бегу к нему, чтобы меня заметили и прекратили атаковать! Я тороплюсь, пробираясь через завалы. Но юбка цепляется за камни, каблуки проваливаются в трещины! Я всего в десяти шагах, но преодолеть их невозможно! Споткнувшись, я падаю, раздирая колени и руки, кричу с отчаянием. – Прошу! Не надо! Остановитесь!

Но моя фигура слишком маленькая, голос – слишком слабый! Никто не видит меня! Никто не слышит!

– Мы почти справились! Все вместе! – долетает до чуткого слуха знакомый голос.

Папа!

Я оборачиваюсь. Это правда он! Пусть далеко, в другом конце зала, но я сразу узнаю его! Это папа – с серым от налипшей пыли лицом, с ледяным взглядом, какого я никогда у него не видела. Он ранен! Его правая рука висит плетью. Но отцу достаточно второй руки, которой он формирует огненный вихрь! Такой захлестнёт зал по широкой дуге, если не успею спрятаться – то и сама вспыхну как щепка!

Это было бы безумием – погибнуть так.

Когда я ещё никого не успела спасти.

– Папа! Папа, не надо! – кричу с отчаянием, и он вдруг сбивается. Поворачивает ко мне изумлённое лицо, которое почти сразу становится белым от испуга.

– Адель… – я не слышу, но угадываю по его губам. – Прекратить атаку! Там моя дочь!

Отец гасит заклинание. Огненный вихрь в его руке распадается искрами. Я готова разрыдаться от облегчения! Папа бежит ко мне, что-то крича, но его голос тонет в грохоте. Пол вздрагивает так сильно, что если бы я уже не сидела – то непременно упала бы.

Пыль взметается в воздух.

Это Клоинфарн бешено рвётся из магических пут, да так, что от каждой его попытки освободиться сотрясаются стены и потолок. В тёмных глазах дракона бушует слепая ненависть. Он рвётся как дикий зверь! Не обращая внимания на то, что цепи ранят его.

Одна из цепей начинает трещать от натяжения

“ДЗУМ!” – раскатывается по залу глухой металлический треск. Это лопнула цепь, обвивавшая чёрную шею дракона.

“ДЗУМ!” – лопается вторая, та что держала его когтистую руку, и третья… и четвёртая! “ДЗУМ-ДЗУМ-ДЗУМ!”

Неужели, случилось то, о чём говорила бабушка. Я покинула зазеркалье и путы ослабели. Но это ведь хорошо!

Хорошо, правда?..

Все в зале замирают, когда с Клоинфарна падает последняя цепь… Рыча, он мотает головой, расправляет чёрные крылья, которые едва помещаются под сводом зала. И потом наклоняет голову и замирает. Его жуткие глаза впиваются в меня тяжёлым ледяным взглядом, алые зрачки расширяются, становясь похожими на кипящее жерло вулкана.

По спине прокатывается озноб. Сейчас в этом монстре нет ничего от мужчины, которого я целовала. Передо мной – слепая стихия. Демон сотканный из тьмы и боли, такой огромный, что мог бы любого из нас прихлопнуть ладонью.

Но мне нельзя бояться! Поэтому я поднимаю руки и говорю:

– Давай уйдём отсюда, Клоин. Давай уйдём!

Взгляд дракона ошпаривает ненавистью. Клоинфарн обнажает ряд острых тонких как кинжалы зубов и начинает смеяться – жутко, надсадно. Он словно говорит мне: “Обязательно заберу. Не сомневайся. Но сначала уничтожу всё что ты любишь”.

Он не собирается прощать…

…ни меня.

Ни тех, кто пытался заковать его в цепи!

Клоинфарн поворачивает рогатую голову в сторону защитников Аштарии… и делает большой вдох, такой резкий, что создаёт ветер! А набрав полную грудь воздуха, выдыхает обратно уже чёрную ненависть. Всё происходит как в худшем кошмаре!

Волна мрака прокатывается по залу в направлении моего отца и защитников Аштарии. Крики боли режут слух!

– Нет-не-нет! – я едва не рыдаю от ужаса. За клубящейся тьмой, я едва могу рассмотреть, что случилось! Кажется, отцу опалило лицо, он стирает кровь и поднимает перед собой огненную стену. Маги держат воздушные щиты, которые уже идут трещинами! Я понимаю – ещё одна атака и никто не устоит! Никто не выживет!

Страшное заклятие уже формируется в зубастой пасти демонического монстра, которым стал Клоинфарн.

И только меня он собирается пощадить!

Только в меня не направляет своё смертоносное пламя.

Даже если он ненавидит меня, я ему нужна! Для мести, или для чего-то ещё.

Но нужна… Живая!

А значит… значит…

Вскочив, я бросаюсь дракону наперерез, так, чтобы если ударит – я умерла бы первая!

И это срабатывает.

Зарычав, Клоинфарн смыкает зубы, так и не выпустив чёрное пламя. Кажется, он собирается махнуть рукой, чтобы меня смело в сторону волной воздуха – чтобы я не мешала ему вершить месть.

Не позволю! Подхватив с земли чей-то упавший кинжал, стискиваю липкую от крови рукоятку и приставляю лезвие к своему горлу.

– Остановись! Остановись, Клоин!

То, что я творю – безумие!

Клоинфарн замирает, глядя на меня расширившимися глазами, которые из алых становятся синими, будто жерло вулкана сковывает лёд. На его тёмном лице впервые проступает человеческая эмоция – нечто между изумлением и неверием, которое стремительно перетекает в понимание… а затем и в ледяную ярость.

Я сглатываю ком. Слёзы подкатывают к глазам, но я сдерживаю их. Сейчас нельзя плакать! Нельзя дать слабину!

Позади раздаётся лязг металла.

– Папа, не подходи! Не вмешивайся! – выкрикиваю, не сводя взгляда с Клоинфарна. Кинжал вздрагивает в моих липких ладонях, царапая горло.

Отец что-то кричит, но я не могу разобрать ни слова. Пульс слишком громко стучит в висках, волнение скручивает нервы.

Дракон выдыхает носом дым и щёлкает зубами так резко, будто хочет сомкнуть их на моей шее.

“АДЕЛЬ, – раздаётся в моей голове рычащий голос Клоинфарна. Мир сужается, в нём остаюсь лишь я и огромный монстр, замерший в пяти шагах. – ТЫ ПРАВДА СЧИТАЕШЬ, ЭТО ДОЛЖНО МЕНЯ ОСТАНОВИТЬ?” – с жестокой насмешкой спрашивает он.

Мрак кружит возле ног дракона, ластится, будто преданная псина. Серебряные молнии скользят по ветвистым рогам. Я сжимаю челюсти до немеющих скул, крепче прижимая кинжал к горлу.

– Пожалуйста!

“ПОСЛЕ ТОГО КАК ЗАМАНИЛА МЕНЯ В ЗАПАДНЮ… ПРАВДА ДУМАЕШЬ, ТЫ МНЕ НУЖНА?” – голос когтями дерёт мои нервы.

Мрак вокруг дракона приходит в движение, он закручивается вихрем, поднимая в воздух камни, осколки стёкол, обломки мраморных плит.

“Это конец! – кричат мысли в моей голове. – Он ненавидит меня! И он не отступит! Я снова ошиблась… Клоинфарн уничтожит и меня! И Аштарию! И весь мир!”

Отчаяние накатывает, я готова упасть на колени и молить! Но я знаю – это не поможет.

Ничто уже не поможет!

– Пожалуйста, Клоин, – повторяю, дрожа всем телом. – Я не хотела всего этого! Я не знала о ловушке! Пожалуйста! Не надо больше жертв.

Дракон смеётся, будто ничего нелепее в жизни не слышал. Стены дрожат и, кажется, вот-вот рухнет потолок… а за ним и небо. И мир кончится.

На глазах выступают предательские слёзы, скользят по щекам. Я обещала себе не плакать, но отчаяние затопило доверху.

По шее течёт что-то горячее… кровь? Я совсем не ощущаю боли. Кажется, если проткну своё сердце – не почувствую ничего, кроме облегчения.

Всё из-за меня! Я всё разрушила. Тот, кого я почти полюбила, собирается уничтожить всё, что мне дорого! Я не хочу смотреть на это. Не хочу видеть… не хочу! И не могу!

Я надавливаю кинжалом на горло.

И вскрикиваю от неожиданности! Потому что монстр вдруг размазывается в пространстве чёрным шлейфом, сжимается до размеров обычного человека, а в следующий миг оказывается рядом. Обхватив мою руку с кинжалом, Клоинфарн отводит её подальше от шеи, а потом вырывает оружие и отбрасывает прочь. И тут же накрывает мою рану прохладной ладонью.

Шею начинает покалывать.

– Ненормальная! – шипит он.

– Я не предавала тебя! – хриплю я.

Дракон холодно усмехается. Не верит…

Сейчас он почти прежний! Почти… Теперь его одежда изорвана, на ней пятна крови. На шее налился алый след от цепи, и такие же следы на запястьях. Чёрные крылья тяжело складываются за спиной. Но сильнее всего изменилось выражение его лица – в нём одно лишь ледяное презрение, а острое лезвие усмешки ранит больнее любого кинжала.

Однако он всё же не позволил мне погибнуть! И лишь от этого в моей душе расцветает надежда.

– Давай уйдём! Уйдём вместе! Сейчас! – Меня шатает от усталости, от переживаний. Я хватаюсь за плечи дракона, чтобы не упасть. Он так близко!

– Какая благородная жертва, – кривится Клоинфарн. – Но я ещё здесь не закончил,

– Что?!

Он усмехается, вглядываясь в мои глаза, словно наслаждаясь ужасом, что отражается в них. А потом ныряет ладонью мне на затылок, зарываясь пальцами в волосы. Сжимает их сильнее чем нужно и наклоняется ближе, обдавая горьким запахом дыма.

– Но так и быть, моя маленькая предательница, – вкрадчиво шепчет он, – если сумеешь доказать зрителям, что существовать без меня не можешь, что счастлива жить со мной. Что добровольно и навсегда уходишь следом… то оставлю твоих безумных родственников в покое. Согласна?

Я дёргано киваю, боясь, что он передумает.

Положив руки на мои голые плечи, Клоинфарн разворачивает меня лицом к отцу, к воинам, ожидающим приказа, к раненым, что стонут на земле.

В меня впиваются несколько десятков глаз.

Я – та, за кого они рисковали жизнью!

Я – та, кто сейчас отречётся от них.

Я нахожу глаза отца.

– Папа! – голос сипит. – Папа, я люблю тебя. И маму! И Ири с Дереком! Но… не нужно пытаться вернуть меня! Я нашла свой дом в другом мире. Я счастлива… – слёзы текут по моим щекам, – с Клоинфарном!

– Адель! Он заставил тебя это сказать?! – спрашивает отец, делая ко мне несколько шагов. Он хромает на одну ногу, кровь покрывает его лицо. Одна рука висит безвольной плетью. Я жмурюсь, чтобы не разрыдаться.

Клоинфарн сжимает мои плечи.

– Я верю, ты можешь лучше, – шепчет он на ухо. – Давай так, или ты сейчас всех убеждаешь в своей безграничной любви… или убеждать будет НЕКОГО.

Убедить в безграничной любви?!

Как я должна это сделать?!

Меня знобит, как в лихорадке. Руки Клоинфарна на моих плечах ощущаются непомерной тяжестью. Слёзы не прекращаются. Так страшно мне не было никогда в жизни!

– П-папа, я говорю правду! Меня никто не заставляет, я сама хочу уйти…

– Да, конечно, малышка, – натянуто улыбается отец, а сам незаметно делает жест рукой, по-особенному складывая пальцы – это приказы воинам, понятные только им. Судя по тому, что оборотни начинают окружать нас, папа не собирается отступать.

– Не похоже, что ты его убедила, – насмешливо говорит дракон мне на ухо.

– Но что ещё мне сделать? – в отчаянии шепчу я.

– Придумай, – горячее дыхание касается шеи. – Ты ведь в этом хороша… Умеешь рассказывать сказки так, что в них хочется верить.

Эти слова царапают душу.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Клоинфарна, и попадаю в плен ледяных глаз. Значит, надо убедить зрителей в моей любви. И если слова не помогают, то…

То… нужно показать действием.

Решение, что приходит в голову такое же безумное, как весь сегодняшний день!

Повернувшись всем корпусом, я обхватываю ладонями лицо дракона. Оно всё состоит из острых граней, кожа – ледяная. Клоинфарн перестаёт улыбаться, его глаза распахиваются шире. Не давая себе времени одуматься, порывисто прижимаюсь губами к его холодным губам.

Ведь поцелуй – лучший способ показать “любовь”.

Я слышу ропот аштарийцев. Ещё бы – их принцесса целует врага. Сама! Не могу представить, что чувствует отец. Стыд, неверие, растерянность? А может, злость? Или думает, что меня заставили?

Моё собственное сердце стучит как сумасшедшее.

И только Клоинфарн остаётся безразличным.

Ощущая на языке соль от собственных слёз, я целую его неподвижные, сжатые в линию губы. Дракон не реагирует, ему будто неприятны мои прикосновения. Я чувствую, как под ладонями напрягаются желваки, когда он сжимает зубы.

В груди делается тяжело, почти больно.

Разве, это не то, чего он хотел?! Чтобы все поверили в наши чувства!

Но нет… я будто целую ледяную статую, и с каждым мгновением это становится невыносимее. Эмоции оборачиваются бессильной злостью.

Всё! Не могу больше!

Я отстраняюсь. Но тут Клоинфарн обхватывает меня за талию, притягивает к себе и целует сам – так порывисто, будто его сорвало с цепи – грубо, влажно, прикусывая мои губы, проникая языком в рот, отбирая дыхание, лишая воли. Наказывая. Его вторая рука забирается в мои волосы, сжимает, тянет, делая больно. Но это нужная боль, она будто освобождает, спасает от реальности.

Краем затуманенного сознания, я вижу лица Аштарийцев. Их шок и неверие. В меня едва не тычут пальцами! Но тут за спиной дракона широко распахиваются крылья и накрывают нас коконом, скрывая от взглядов. Я совсем теряюсь. Задыхаюсь под злым страстным напором.

“Ты предала меня! Обманула!” – говорят его язык и зубы.

“Ты разрушил мой дом! Угрожал моим родным!” – отвечают мои губы и пальцы, вцепившиеся в мужские плечи.

А тем временем под нашими ногами закручивается вихрь портала.

Клоинфарн отрывается от моих губ. Секунду смотрит в мои глаза, а потом сухо сообщает:

– Сойдёт, – его голос настолько холоден, что это отрезвляет. Неужели страсть была игрой? Поцелуй ничего между нами не изменил.

– Клоин…

– Дома продолжим.

Что?

Смысл слов доходит до меня с трудом. Я тяжело дышу, упираясь руками в твёрдую грудь. Лицо пылает. Я отворачиваюсь, и дракон позволяет это сделать. Отпустив меня, он раскрывает крылья и произносит заклинание, призывая мрак.

Теперь мы находимся в воронке тьмы, а на самой её границе я вижу бледные лица солдат. Вижу своего отца.

– Адель… ты вернёшься? – спрашивает папа, кажется, всё поняв. Или, наоборот, не поняв ничего.

За меня отвечает Клоинфарн.

– Нет, не вернётся! Хотя… станцуй Джаред, станцуй хорошенько! И, может быть, когда-нибудь вновь увидишь свою дочь!

Дракон зло смеётся, будто произнёс самую забавную шутку на свете. Обнимает меня за талию. А в следующий миг пол уходит из-под ног.

Мы с Клоинфарном проваливаемся во тьму портала.

Глава 3

Миг черноты и нас переносит во внутренний двор мрачного замка. Мы уходили отсюда, когда ласково светило солнце, а сейчас здесь царит угрюмая ночь. Острый полумесяц выглядывает из-за туч. Зловеще светится начертанная на земле пентаграмма.

Обернувшись, я с тоской смотрю в мерцающий портал. В нём виднеется разрушенный зал дворца и мелькают бледные лица аштарийцев…

Но вот дракон щёлкает пальцами, и магия портала развеивается. Налетевший ветер кусает холодом мои плечи и шею.

“Это конец”, – отстранённо думаю я, обнимая себя руками.

Дорога домой закрыта.

Я снова в Эльвитарионе.

И, похоже, навсегда.

– Эль-Тиар! Приветствую! Как вы… – к нам бежит Тис, но, приглядевшись, он спотыкается на полуслове. – Бездна смилуйся! Что случилось?! – глаза фамильяра испуганно расширяются.

Ещё бы! Мы с Клоинфарном выглядим так, будто побывали в кровавой мясорубке. Одежда изорвана, вся в пятнах крови… Но внутри нам ещё хуже, наши души – истерзаны, измучены… И то и другое проще выбросить, чем починить.

– Приготовь ванну, – приказывает дракон.

Обхватив за талию, он бесцеремонно забрасывает меня на своё плечо. Пока я пытаюсь решить – возмутиться или стерпеть, Клоинфарн проносит меня через двор и заходит в замок. Магические лампы вспыхивают, стоит ему перешагнуть порог.

– Клоин… – начинаю я.

– Молчи! – рычит он.

Сделав три широких шага, дракон сбрасывает меня на диван, будто куль с песком. И замирает, впиваясь взглядом.

Он рассматривает меня так напряжённо и тяжело, будто сам удивлён, что принёс предательницу в дом. Удивлён, что я всё ещё жива и здорова! Не кричу и не плачу, после того, что сделала.

Воздух делается густым, он едва протискивается в лёгкие. Неизвестность будущего давит, но я стараюсь не сжиматься от страха.

“Перед дикими животными страх показывать нельзя”, – проносится в мыслях.

Дракон мрачно дёргает уголком рта.

– Приведи себя в порядок и жди в спальне, – тихо приказывает он. Но лучше бы кричал. Лучше бы требовал объяснений! А так… он будто уже всё для себя решил.

Развернувшись, Клоинфарн взбегает по лестнице, оставляя меня одну.

Прикрыв глаза, я откидываю голову на спинку.

Тело ломит. Я чувствую себя, как выжатая тряпка.

Клоинфарн сказал, ждать его в спальне. Неужели он хочет… продолжить тот поцелуй?

Или причина в другом?

Надеюсь, что в другом.

Мне бы не хотелось… чтобы мой первый раз случился так. Из злости. Из мести. Через боль и унижение. Просто, чтобы показать, где моё место.

Дракон уверен – я предала его! Уверен – я знала о ловушке! И как убедить его в обратном?!

Я судорожно вздыхаю, закрыв лицо руками.

Во рту солоно, на сердце – горько.

– Главное – мои родные спасены! – шепчу, будто мантру. – Аштария в безопасности.

Но сердце колет совсем другая правда. Замок разрушен. Солдаты погибли. Всё из-за меня… Я могла бы догадаться о ловушке! Могла бы… но эмоции сделали меня глупой и слепой. А прежде всего не стоило верить бабушке.

Она ведь не просто так заперта в зеркале! Это её тюрьма за былые грехи, о которых я мало что знаю. Очевидно, для неё важнее было даже не спасти меня – а самой выбраться наружу. Она собиралась использовать силу запертого Клоинфарна в своих корыстных целях! И возможно, именно она настроила отца так категорично.

Впредь я должна быть умнее…

Никто больше не пострадает из-за моей глупости!

С этой секунды я буду действовать, полагаясь только на себя. Не стану втягивать семью! Не буду лгать Клоинфарну! Постараюсь объяснить ему, что хоть я и совершила ошибку, но понятия не имела о ловушке! А моё прошлое поведение не было притворством! О своих чувствах я ему не лгала.

И если ему нужна помощь с чем угодно – я помогу! Что там за план, в котором он собирается меня использовать? Пусть скажет! Разве не лучше, если помогу добровольно?!

А ещё бабушка упоминала, будто бы я принесла с собой сердце дракона… Непонятно, что значили её слова, но наверняка – это важно! Стоит рассказать об этом Клоинфарну.

Решив так, я поднимаюсь с дивана и иду в свои покои.

Тис уже набрал воды, оставил закуски, подготовил одежду. Быстро перекусив, я принимаю ванну, привожу в порядок волосы. Накидываю сорочку, а сверху надеваю лёгкое голубое платье. Подумав, застёгиваю его на все пуговицы до самого горла. На всякий случай…

Ну всё, я готова к разговору!

Готова, даже если дракон придёт взвинченный до небес.

Кивнув сама себе, я выхожу из ванной в сумрачную спальню. И несмотря на свою внутреннюю готовность, всё равно вздрагиваю, увидев Клоинфарна.

Прикрыв глаза, тот сидит на краю моей постели. Он скрыл рога, серебристые волосы убраны в хвост, свежая тёмно-синяя рубашка тесно обхватывает широкую спину, рукава подвёрнуты до локтя. Мой взгляд невольно цепляется за мерцающую золотую метку на запястье мужчины.

О недавней битве напоминают только посиневшие следы на шее и несколько порезов на лице, в остальном, Клоинфарн будто прежний. Но тут дракон открывает глаза… и я понимаю – нет, ошиблась. Оболочка та же, но внутри всё сожжено дотла.

Свет луны падает из окна и отражается в глазах мужчины, будто в чёрных озёрах, на дне которых живут чудовища.

И сейчас они очень голодны и злы, а я – та добыча, что они мечтают растерзать.

– Клоинфарн… – я ёжусь под пристальным взглядом, но продолжаю говорить, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Мне жаль, что в Аштарии на тебя напали… Но я правда не знала о ловушке! А если бы знала, никогда бы не привела тебя в неё!

– Не привела бы… – с мрачной усмешкой повторяет дракон поднимаясь. – И почему же? Это ведь был удачный шанс, чтобы избавиться от меня. И стране принесла бы пользу. Разве роль принцессы не в том, чтобы заботиться о подданных?

Тень от его фигуры падает на стену позади. Мне мерещится, что тень эта становится больше и больше, заполняя комнату густым мраком.

– Потому что… – я нервно одёргиваю рукава, – я не желаю тебе зла!

– Какое громкое заявление, – он наклоняет голову, глядя на меня как на редкую зверюшку. – Может, я тебе ещё и нравлюсь?

– Н-нравишься… иногда.

– Иногда, – скалится он. – Забавно.

Я сцепляю пальцы. Меня нервирует то, как он на меня смотрит – будто уже давно всё про меня решил и теперь лишь ищет доказательства своей правоты. Ищет… и находит.

– Адель… а счастья, ты мне, случайно, не желаешь? – Клоинфарн делает угрожающий шаг навстречу. От его вкрадчивого тона волосы на затылке встают дыбом.

– Ж-желаю, – я отступаю, но дракон двигается следом, ловит мою ладонь, потом вторую.

Оттеснив к стене, одной рукой прижимает мои запястья так высоко, что не дёрнуться. Вторую руку кладёт на воротник платья, пробегается пальцами по пуговицам. Наклонившись, втягивает воздух, возле моей шеи. Меня обволакивает его дымный запах, хриплый голос ядом проникает в кровь:

– Но как же нам быть, моя бесценная Адель? Как же быть… если счастливым меня сделают лишь твои горькие слёзы? А твои мольбы – единственная музыка, что мне нужна.

– Не понимаю…

– А так понятнее? – Клоинфарн касается губами моей шеи и вдруг прикусывает так, что я шиплю от боли, дёргаюсь, а потом ахаю от очередного поцелуя-укуса.

– Клоин, – жалобно шепчу я, – прошу тебя…

– Умоляй, – пуговицы моего платья отскакивают, со стуком раскатываясь по полу. Губы дракона скользят к моей ключице. – Умоляй громче, Адель…

Я пытаюсь крикнуть, но из горла вырывается лишь жалобный стон, потому что Клоинфарн вдруг вжимается в меня напряжёнными бёдрами. Его рука нетерпеливо дёргает вниз ворот платья, оголяя полукружие груди, которое он тут же обхватывает ладонью.

Его жадные губы продолжают ласкать мою шею, то нежно, то кусая, будто дракон сам не может решить, чего хочет больше – причинить мне боль или удовольствие?

Я задыхаюсь…

Желание – острое, терпкое – скручивается в животе раскалённой пружиной. Колени делаются настолько слабыми, что если бы Клоинфарн не держал мои запястья – я упала бы к его ногам.

– Пожалуйста, – всё же выдавливаю я, когда мужчина касается губами пореза на моей шее. Тот затянулся благодаря магии, но всё ещё ноет и саднит. – Прошу… Остановись! Остановись, Клоин!

Дракон отстраняется и смотрит-смотрит-смотрит своими чернеющими глазами-безднами.

– Ты умоляешь… но словно о совершенно обратном, – хрипло сообщает он, накрывая мои губы своими. И меня окончательно уносит!

Поцелуй похож на дикую стихию, что накатывает волной, сбивает с ног, отбирает дыхание! И сколько ни барахтайся, не отбивайся – унесёт, погубит!

Вжимая меня в стену, мужчина целует без капли нежности – он просто берёт то, что считает своим. Его язык жалит, зубы – ранят, колено вжимается между моих бёдер, раздвигая их. Он ласкает мою грудь, заставляя выгибаться. Я едва не ударяясь затылкам о стену. Моё лицо пытает, от стыда и удовольствия. По коже будто пробегают языки огня.

От наплыва ощущений у меня в крови происходит взрыв. Горячая волна прокатывается от живота к голове и ударяет так мощно, что я зажмуриваюсь и ахаю, пытаясь глотнуть воздуха.

– Ну же, – горячечно шепчет дракон, – оттолкни меня, Адель. Ударь! Ты ведь это умеешь! Скажи, что ненавидишь! – зло рычит между поцелуями, будто это я его мучаю, а не он меня. Будто это не он, я держу его – крепко-крепко, за душу, и будто на самом деле это он умоляет его отпустить.

Мне не должно нравиться происходящее! И мне НЕ НРАВИТСЯ! Всё гораздо хуже! Я нуждаюсь в этих злых поцелуях, в касаниях, укусах, будто Клоинфарн – моя смертельная зависимость, и когда он вжимается в меня, шепча свои безумства, когда ласкает мою грудь и кружит вокруг пореза на шее – у меня земля уходит из-под ног!

Ненавижу?

О нет! Это вовсе не ненависть. То надсадное, прожигающее насквозь чувство, что я испытываю, глядя на него – это нечто гораздо ужаснее. Будто я готова отдать ему душу, лишь бы он не отпускал.

– Нет, я не ненавижу…

Ты нужен мне. По-настоящему нужен.

– Что?!

Дракон замирает, а потом, медленно отстранившись, впивается взглядом в моё лицо. Очевидно, я произнесла последние слова вслух. Они вырвались против воли, будто им стало тесно в моей груди.

И невозможно стало скрывать правду.

От себя. От него.

Но разве так должен реагировать мужчина на признание женщины?

– Нужен? – клацает зубами дракон, лицо его искажается как от боли, а белки глаз затапливает тьма. Я чувствую, как каменеет его тело, напрягается шея. – Почему ты сказала именно так? Это часть твоей игры, да?

Холодок страха пробегает у меня по затылку.

– Я… нет, я…

– Это ради Аштарии? Боишься, что я вернусь туда и сравняю её с землёй? Поэтому солгала?

Эти слова как отрезвляющая пощёчина.

– Что за бред! – шиплю я.

Дракон ухмыляется так, будто ему уже всё “понятно”. Вот, значит, что он думает обо мне! Будто я призналась в чувствах, чтобы защитить страну от монстра в его лице!

– Ладно, сделаю вид, что поверил, – он снова целует. Будто ничего не произошло! Будто он только что не сказал самые отвратительные слова на свете!

Весь ужас сегодняшнего дня вдруг обращается в злость. Она кипит во мне, и я резко сжимаю челюсти, кусая мужчину за губу – сильно, до крови. А потом, дёрнувшись, вырываю свою руку из захвата и ударяю по щеке.

Удар совсем слабый – потому что не замахнуться. Но Клоинфарну хватает, чтобы прийти в себя.

Он отстраняется, тяжело дыша, смотрит на меня совершенно чёрными, безумными глазами, в глубине которых горит холодный огонь. Слизывает кровь с уголка рта, и расплывается в жуткой ухмылке. В этот миг он как никогда похож на безумца. Или на демона без сердца.

– А кролик-то с зубками, – хрипло говорит Клоинфарн и неожиданно отпускает мои руки, но лишь для того, чтобы подхватить под бёдра и перенести на кровать.

Уронив меня на мягкое одеяло, мужчина нависает сверху, отрезая пути к отступлению.

– Твоя ненависть такая сладкая, Адель… Гораздо лучше напускной “любви”.

– Пошёл ты! – шиплю я, пытаясь ударить его по наглому лицу. Чтобы отстал уже, наконец! Но дракон перехватывает мою руку, перелетает наши пальцы и вжимает мою кисть в перину. Его пламенеющий взгляд перемещается с губ на часто вздымающуюся грудь, которая бесстыдно выглядывает из разорванного ворота платья.

– Не смотри! – шиплю я, прикрываясь свободной рукой. – У тебя не все дома! Ненавижу, когда ты такой!

– Случаем, не хочешь вырезать мне сердце? – с мрачным любопытством спрашивает он.

– Только глаза! Всё равно ты ничего ими не видишь!

– И что же я не вижу? Просвяти!

– Того, что если у тебя нет человеческих чувств, это не значит, что их нет у других!

– Любопытно… – его тон настолько ледяной, что замораживает воздух. – Значит, настаиваешь, что я тебе "нужен"… И именно из-за этих глубоких чувств ты пыталась сбежать с бала? Из-за них же угрожала убить себя? Тебе не кажется, что у меня нет причин тебе верить?

– А ты и не верь! Я вообще не обязана тебе ничего доказывать! – выпаливаю я. – Без тебя я жила спокойно! И знать не знала этих мучительных эмоций! Это ты, тот кто разрушил мою жизнь! Украл, запер, а потом привёз в Аштарию – будто милость с небес спустил! Я про ловушку не знала, и всё сделала чтобы тебя спасти! Так в чем ты недоволен?!

– Хах! Тебе на пальцах объяснить или сама угадаешь?!

– Если ты про само нападение, так мои родители были в своём праве, ясно!

– В своём праве?! – с угрозой переспрашивает Клоинфарн.

– Да! – Я вздёргиваю подбородок, что выглядит, конечно, глупо. И опасно. Ведь я лежу на кровати, а дракон навис надо мной. Взбешённый моими словами, он смотрит так, будто перебирает в уме способы убийства.

На дне его совершенно чёрных глаз мечется зубастая ненависть. Она, будто раненое животное, рычит и клацает пастью.

– Серьёзно с-с-считаешь, что твои бездновы родственнички были правы?! – шипит Клоинфарн, показывая зубы – такие же острые, как у ненависти в его глазах.

– Да!

Тени в комнате сгущаются, чернильными кляксами наползают на бледное лицо дракона, и я чувствую – они могильным холодом касаются моих щиколоток, тянутся вверх к коленям.

Но тут Клоинфарн дёргает подбородком, будто выдирая себя из омута – и тени отступают. Резко отстранившись, он встаёт на ноги. Смотрит на меня сверху вниз. Лицо мужчины вновь мраморно-белое и только глаза – непроницаемые как безлунная ночь.

Кажется, если у нас был шанс на примирение, прямо сейчас он рассыпался в пыль.

Но это не значит, что я отступлю! Мне надоело смиренно склонять голову! Мне тоже есть что сказать этому наглому мрачному дракону!

– Они хотели спасти меня – своего ребёнка! – я сажусь на кровати, нервно поправляя платье. – Разве любой родитель не поступил бы так же? Но трагедии можно было избежать, если бы ты позволил мне поговорить с ними! Или сам попытался бы с ними объясниться!

Клоинфарн смеётся. Но никому из нас не смешно.

– Объяснить? Я в своём праве! И не обязан ничего объяснять!

– Ну да, конечно! – кипячусь я. – Ведь проще всё и всех уничтожить! Украсть! Запереть! А потом удивляться, что тебя хотят заковать в цепи!

– Ты сравниваешь несравнимое!

– Неужели?!

– Ты была жива, смеялась и танцевала. Но они посчитали равноценным запихнуть меня в ширастовы цепи! – он начинает раздражённо мерить шагами комнату, его голос становится отрывистым, злым. – Мои воспоминания о том времени ещё весьма свежи, они накатывают каждую ночь, едва я закрываю глаза! – он стискивает зубы, цедит сквозь них:

– Драккарова Эйда! Словно вырвать моё сердце этой бешеной было мало! Думаешь, заключение в алтаре – это вроде длинного сна? И близко не похоже! Не слишком-то удобно спать, когда веками заперт в каменном мешке, закопанном глубоко под землёй! Дышать там тоже нечем, но и умереть не получится. Из развлечений – выть, хрипеть или биться головой о плиты, и так лет сто, и ещё сто… И ещё, и ещё! Впрочем, можно создать подреальность – этакий карман для разума, единственный шанс сохранить расползающиеся ошмётки сознания. Из ста лет в нём получится провести треть, а единственным развлечением будет наблюдать, как весело и мирно живут в твоей драгоценной Аштарии, потягивая мою силу, как вино из бокала! Так что у меня накопилось достаточно претензий к твоей бешеной семейке!

На этих словах он сжимает кулак, и я вижу, как плотные чёрные тени обвивают стойку кровати. Она хрустит, подламывается и со стуком падает на пол, а дракон останавливается напротив меня. Свет луны отражается в его чёрных глазах зловещими огнями.

У меня в груди делается так тяжело, будто лёгкие стали каменными. Всё это ужасно! То, что он пережил – настоящая агония длиной в тысячу лет! Но… что могу сделать я?

Опустив голову, сжимаю пальцами одеяло. Мой голос глухой, будто доносится из медной бочки.

– Мне жаль, что с тобой так несправедливо поступили, Клоин. Это жестоко! И неправильно! Но это не мои родители заперли тебя! И это не я виновата! Теперь всё в прошлом, так почему нельзя просто жить? Просто… любить?

Дракон дёргает углом рта и растягивает губы в саркастичной ухмылке.

– Жизнь… Любовь… они мне в бездну не сдались! Я желаю мести. И только она меня насытит!

– А я? При чём тут я?! – выкрикиваю с отчаянием.

– Ты – мой главный козырь. И та, кто за всё ответит.

– Хах! Отвечу? Лучше иди и выскажи свои претензии Эйде! Она как раз тут где-то бродит!

– Пожалуй, ты права. Пойду и выскажу! – но вместо того, чтобы уйти, дракон угрожающе надвигается на меня. Я испуганно отползаю на другую часть кровати, но позади раздаётся шипение. Спину вдруг обнимают плотные тени, резко подтягивая к Клоинфарну.

Тот выглядит совершенно безумно! Будто бог смерти спустился на землю! Лицо тёмное, взгляд – безжалостный. Обхватив мой подбородок ледяными пальцами, дракон наклоняется ко мне.

– Отпусти! – шиплю, вцепившись в его руку. – Ты меня с Эйдой перепутал?!

– Ты правда ещё не поняла? – притворно удивляется он. – За все эти дни не догадалась?

– О чём?

О чём?! О чём?! О чём?!

– Адель… Ты и есть Эйда, – говорит он.

Эти слова взрываются в моей голове, будто ими выстрелили в меня из пушки. Я открываю рот, чтобы возразить, но мысли ускользают. В животе становится пусто-пусто.

Я Эйда?!

ЧТО ЗА БРЕД!

– Это чушь! – выдавливаю я. – Зачем ты врёшь?!

Дракон ухмыляется – нагло, остро, горько. Между его заострённых зубов мелькает изменившийся раздвоенный язык. Мужчина проводит пальцем по моей губе, а потом, наклонившись, целует – ласково, мягко… жутко. Отстранившись на расстояние дыхания, говорит тихо-тихо, но в моей голове его слова гремят грозовыми раскатами.

– Вместе. Навек и навсегда… моя желанная и ненавистная жена.

А потом Клоинфарн выпрямляется, разворачивается… и уходит.

Я вздрагиваю, когда дверь хлопает за его спиной.

Глава 4

***Клоинфарн

Дверь хлопает за спиной, коридоры вьются, и вот я уже в правом крыле. Взбегаю на третий этаж. И сгибаюсь пополам, хватаюсь за перила, чтобы не упасть, не покатиться вниз по ступеням, будто жалкий смертный, не устоявший на ногах.

Прикладываю руку к груди туда, где пустоте гудит и захлёбывается болью ледяное, расколотое… ничто.

В памяти мечется образ… Хрупкие ключицы, тонкие запястья. Адель лежит в лунном свете – беззащитная, доступная, желанная. Ненавистная. Та, с кем связана моя душа. Искусанные губы – алые как кровь, их хочется смять поцелуем, чтобы не слышать их сладкую ложь. Её пушистые ресницы дрожат, они мокрые от слёз, широко раскрытые глаза смотрят с ужасом.

“Зачем ты врёшь?” – кричит Адель.

Эхо её слов множится в осколках моего сознания.

“Зачем-Зачем-Зачем?!”

Дум-дум-дум – колотится в груди, и каждый удар ржавым гвоздём вонзается под рёбра. Внутренний зверь очнулся ото сна и мечется в цепях воли, желая уничтожить ту, что предала его. Тени облепили лицо и руки, проникая в разум, кромсая то, что от меня осталось.

Если отключусь – то…

Нет, есть способ прийти в себя.

Мотнув головой, иду по коридору, хотя всю мою суть тянет обратно – туда, где на простынях лежит девушка с искусанными губами, с глазами цвета молодой листвы, с нежной кожей, чей жар я до сих пор ощущаю на кончиках пальцев.

Шепнув заклинание, отпираю замок, толкаю дверь в спальню и шагаю в её сумрачные объятия. Затхлый запах заполняет лёгкие. Лунный свет проникает между тяжёлых бархатных штор, отражаясь в полированных изгибах мебели.

– Клоин, – раздаётся от кровати мелодичный голос.

Эйда, она уже здесь. Ожившее прошлое в его ледяной неотвратимости. Сминая коленями шёлковую ночнушку, Эйда выбирается из кровати, её светлые волосы разметались по плечам, ласковая улыбка сулит наслаждение.

Я иду к ней – будто зверь, которого тянут за цепь. Каждый мой шаг преображает комнату. Исчезает пыль, потрёпанная мебель обретает свой первозданный вид.

Опустив на пол голые ступни, Эйда тянет ко мне руки.

Как и всегда.

Подходит, ласково обнимая.

Как и всегда.

Переплетает наши пальцы, шепчет:

– Ты нужен мне… по-настоящему нужен.

Каждый раз одни и те же слова, одни и те же жесты. Прошлое неизменно.

Я пытаюсь отыграть роль, ответить, как отвечал тогда, но скулы сводит, мышцы скручивает, моё лицо меня не слушается. Внутри меня ледяная пустыня, а что я чувствовал тогда – уже не вспомнить.

– Клоин, я люблю тебя, ты же знаешь?

Сердце стучит оглушая. Убивая изнутри. Кажется, будто я слышу треск собственных рёбер.

– Знаю, – отвечаю я и не узнаю свой голос. Он пустой, измученный… Я слишком хорошо помню, что будет дальше. Но это единственный способ успокоиться. Выдрать себя из липких иллюзий.

Горький яд, который меня спасёт.

Подняв тяжёлые руки, я обнимаю тонкую фигуру девушки – родную, желанную. Ненавистную. Поддаюсь, когда Эйда тянет меня на кровать, укладывает на мягкую перину.

Она целует – легко, свободно, будто утешая, её нежные пальцы скользят по моему лицу.

– Посмотри на меня.

И я смотрю. Я опьянён, влюблён, я не могу пошевелиться. Голова делается каменной – неподъёмной, зрение – мутным, будто на глаза упала вуаль. Эйда седлает мои бёдра, снова и снова шепча о любви, но по её бледному лицу катятся слёзы.

Почему она плачет?

От облегчения? От жалости? Или страха расплаты?

И почему улыбается?

От радости? От волнения? Или предвкушения свободы?

Она улыбается, когда гладит мои плечи, улыбается, расстёгивая на мне рубашку. Она делает это ласково, трепетно, только пальцы у неё дрожат. Пальцы выдают. И вот, наконец, улыбка Эйды ломается, трескается…

Из-за ненависти?

Из-за боли?

Она тянется к прикроватной тумбе – она заранее положила туда кинжал. Крепко обхватив рукоять, заносит его над головой.

“Дум-дум-дум”, – в груди надрывно стучит моё идиотское сердце, больное от любви.

Будь на её месте любой другой – сталь бы отскочила, не в состоянии пробить кожу дракона. Но кинжал держит Эйда. Поэтому лезвие входит в мою грудь так легко, будто нет ничего проще – чем пронзить сильнейшее существо мира обычной железякой.

Вспышка боли – яркая, страшная. Нужная.

Зверь мечется, воет, заставляя меня содрогаться от его надрывного рёва.

Дум-дум-дм-думдумдумдууу

Дум.

И наступает тишина.

Втянув воздух сквозь сжатые зубы, я расслабляюсь.

Наконец-то проклятое сердце заткнулось.

А вместе с этим исчез и призрак прошлого.

Глава 5

***Адель

Ты и есть Эйда…

ТЫ-И-ЕСТЬ-ЭЙДА!

Навек и навсегда… моя желанная и ненавистная жена.

Слова, сказанные Клоинфарном, не дают мне уснуть. Я то кручусь на смятых простынях, то встаю и меряю шагами сумрачную комнату. Выглядываю в окно, прижимаясь носом к холодному стеклу… Оно запотевает от моего рваного беспокойного дыхания.

Я Эйда?!

Нет! Не может быть!

Я снова возвращаюсь в кровать. Накрываюсь одеялом с головой, будто темнота спасёт от сомнений-репейников.

И всё-таки… я Эйда?!

Всё моё существо восстаёт против этой мысли!

Как я могу быть первой женой Клоинфарна?! Той, что предала его! Той, что заперла в тюрьме во мраке алтаря?! Разве может что-то связывать меня и эту безжалостную бесстыжую женщину?! Почему дракон так уверен, что я – это она?! Какие у него доказательства?!

От волнения я дёргаю себя за волосы – привычка, которая тянется из детства. Тогда мне часто заплетали сложные причёски, и кожа головы чесалась от шпилек. А сейчас эти шпильки будто не снаружи – а внутри, впиваются в череп, заставляя его гудеть.

Могу ли я, правда, быть Эйдой?!

Если на секунду представить, что это правда… то я её реинкарнация?

Мой учитель говорил, что праведные души после смерти проводят вечность на волшебных лугах Божественного зверя! И только злые души возвращаются в мир смертных. Они рождаются в нищете, в горе и лишениях, чтобы расплатиться за грехи прошлого. Но я-то принцесса при любящих родителях!

Не складывается что-то…

А если я всё же реинкарнация, то эта тень в доме… кто она?

“Тень – не то же самое, что "призрак”, – напоминаю себе, садясь на кровати и снова дёргая свои золотые локоны. Ох, так и без волос можно остаться…

Усилием воли отпускаю руки, нервно сцепляю их перед собой.

Нет! Не согласна! Я не Эйда! Во мне ни единой её черты! Я никогда не обрекла бы другое существо на бесконечные страдания! Мне претит её низкий поступок! Подобное невозможно оправдать! …но получается, Клоинфарн уверен, что я – это она.

Значит, он думает – что во мне её душа? А притащил сюда и запер… зачем? Чтобы отомстить? Чтобы измучить? Но получается так, что мучается он сам!

Или его месть в том, чтобы влюбить меня, а потом с жутким злодейским смехом вырезать уже моё сердце?! Но тогда, почему дракон скривился, когда я почти призналась ему в чувствах?

Он твердит о мести! О ненависти! А сам не может скрыть нежность, с которой смотрит на меня всякий раз, как думает, будто я не вижу.

Он говорил, что хочет вернуть украденное… Но тогда, почему все эти дни мы занимались чем угодно, но только не поисками?!

Не понимаю его! Не понимаю! Я, он, она… всё сплелось в запутанный клубок, где не найти ни начала, ни конца! Чем больше думаю, тем сильнее теряюсь в паутине домыслов. Кажется, ещё немного, и она спеленает меня, как глупую мушку, и я упаду в бездну совсем уж диких предположений.

Одно из них таких тревожит сильнее прочих…

Сегодня, вчера, и раньше… Клоинфарн так жарко целовал меня, как трепетно обнимал… Был ласковым, заботливым и страстным! Но получается, если всё это время он принимал меня за Эйду… То и целуя, он представлял свою первую жену?

И совсем не видел меня?

От одной этой мысли становится противно. И больно!

Что, если я нужна ему как её призрак?! И моя ценность лишь в том – что я продолжение его мёртвой жены? Что, если несмотря на предательство, он любит Эйду? И надеется, что есть объяснение её ужасному поступку! И поэтому не хочет слышать о моих чувствах… ведь я всё же не до конца она.

В груди делается больно, пустота скручивает живот.

В глубине души я понимаю, что это ночные навязчивые тревоги. Я устала, я эмоционально выжата, день был чудовищный! Но всё же… всё же… мне вопреки логике хочется, чтобы Клоинфарн желал только меня! Чтобы я была той, из-за кого он теряет контроль! Чтобы он улыбался именно мне! Танцевал со мной! Ругался и смеялся со мной! Ревновал меня! Видел меня! А не её! Не её!

Эти мысли бестолковые, жалкие, детские, но от них так горько, так обидно за себя, что я падаю лицом в подушку и давлюсь слезами. Будто глупая пастушка из детской сказки, которой разбил сердце дикий оборотень-волк…

В той сказке пастушка думала, что волк её любит… а он целовал девчушку лишь потому, что от неё так аппетитно пахло овечками, которых она каждый день пасла на полянке перед лесом. Волк обожал лакомиться овечками, и поэтому ему так нравилась пастушка… но однажды, он забылся, и желая поцеловать, откусил бедняжке голову.

Вспышкой приходит понимание: Однажды и Клоинфарн забудется. И тогда…

К утру я засыпаю беспокойным сном.

А просыпаюсь в ужаснейшем настроении, когда солнце стоит уже высоко. Лучи проникают в комнату. Они золотом подсвечивают балдахин, искорками отражаются на трёх лакированных стойках… но рассеиваются, когда касаются слеплённой из тьмы женской фигуры, сидящей на краю моей кровати.

Чёрные волосы женщины развивает ветер, которого на самом деле в комнате нет. В провалах глазниц мерцает алый огонь, рот уродливо изогнут.

Раньше я бы уже дрожала и плакала от ужаса! Но сейчас не испытываю ничего похожего на страх. Словно после вчерашнего путешествия в Аштарию что-то во мне переломилось… и изменилось навсегда.

– Он предаст тебя… – скрежещет тень.

– И тебе доброе утро, Эйда, – отвечаю я с ироничной улыбкой.

– Всё повторится… я же говорила… – шипит Эйда, наклонив чёрную голову.

– Это я уже слышала.

– Будущее не врёт. Оно неизменно… – по нарастающей продолжает тень.

— И эта песня тоже была. Оригинальность и красноречие – не твой конёк, да? – спокойно спрашиваю я, рассматривая колыхающуюся тёмную фигуру.

Нет, всё же мы с ней совершенно не похожи. Черты лица Эйды смазаны, но те, что проступают сквозь дымчатую маску – гораздо тоньше моих. Наши фигуры тоже разные, у меня тип “песочные часы, а у неё… хм, доска? Хотя может тень просто худая, вон, и ночнушка болтается свободно.

С голосом тоже непонятно. Эйда или сипит, или шепчет, будто у неё неизлечимая простуда. По сути ведь она даже не призрак – она появилась из-за всплеска эмоций. А каких? Помнит ли она, что с ней случилось?

– Эйда, почему ты предала Клоинфарна? – спрашиваю я, подтягивая к себе колени и щуря глаза, от проникающего через окно солнца.

– Он! Мой! Уходи! – взвивается тень, поднимаясь на ноги и увеличиваясь в размерах. Потом закрывает лицо руками, шатаясь из стороны в сторону, как сломанная кукла. Слова звучат мучительно, будто она с трудом отдирает их от своего нутра. – Ты. Забрала… Он. Не простит.

– Конечно, не простит! – хмыкаю я. – Ты зачем сердце дракону вырезала? Ладно бы, ну не знаю… рог отломала. Или почку одолжила! Их хотя бы две.

– Тыыыы! Ты! – нараспев воет тень.

– Я-я, – раздражённо закатываю глаза.

– Всё из-за тебя! Уходи! Должна… принести… ему! …ждёт!

– Всё! Уши от тебя болят! – рычу на неё. И когда она снова широко распахивает чёрный зев рта, я хватаю одеяло и накидываю на тень, обрывая её очередной бессмысленный выкрик. – Так-то лучше!

– Ш-ш-ш… – угрожающе раздаётся из-под взметнувшегося в воздух одеяла, и вдруг комната погружается во тьму, будто на голову внезапно накинули холщовый мешок!

Испуганно взвизгнув, я озираюсь. Но не вижу даже своих рук. Будто зрения лишилась! Паника накатывает, но я заставляю себя замереть и мысленно приказываю успокоиться. “Тень не опасна! И она боится моей магии!” – Усилием воли напоминаю себе.

Сейчас мне нужен не страх. Мне нужна злость! Всколыхнуть её в душе легче, чем поджечь сухое сено спичкой. Достаточно вспомнить вчерашний день… Когда я изо всех сил старалась помочь, а в итоге осталась во всём виновата!

Когда Клоинфарн так жарко целовал! А потом заявил, что я – Эйда!

А как утро наступило – она тут как тут. Заявилась без приглашения, и шипит словно больная кошка! И без неё утро отвратительное!

– Беги! Иначе сгинешь! – тем временем сипит мрак.

– Нет уж, это ты беги! – цежу я, мысленно направляя кипящий поток гнева в ладони. На пальцах вспыхивают белые огни.

– Ш-ш-ах… – испуганно шипит тьма, стягиваясь к двери и вырисовывая высокую тощую фигуру Эйды. – Не доверяй… пожалеешь!

Я замахиваюсь, чтобы швырнуть в неё кипучей злостью, но женщина уже растворяется в воздухе.

– Беги-беги! И не возвращайся, пока не подумаешь о своих отвратительных манерах! – кричу, кидаясь в дверь подушкой и выбираясь из кровати. – А лучше и вовсе никогда не приходи!

Меня буквально распирает от злости, которую некуда направить! Как же мне всё это надоело! Я с ненавистью пинаю прикроватную тумбочку, и тут же стискиваю зубы от вспышки боли. Ух, обувь надо было надеть…

Сунув ноги в тапочки, решительно иду в ванную.

Опершись рукам на мраморную раковину, заглядываю в зеркало. Ох, ну и видок! Я будто ночью дралась с собаками!

Мне бы не помешала пара умелых горничных, потому что после ночных рыданий – глаза красные, щёки припухли, волосы дыбом. Если прикинуть, кто сейчас в замке красавица, а кто чудовище… то красавицей будет скорее Клоинфарн! А я ближе к чудовищу. И внутренне тоже.

Надоело мне всё это! Тайны, недомолвки! Ненужные чувства!

Зачерпнув прохладной воды, протираю лицо. Капли стекают по шее, забираясь под воротник, мокрыми пятнами растекаясь по ткани ночнушки. Жаль нельзя окунуть в холодную воду зудящее раскалённое сердце, чтобы утихла его обида.

Расчесав волосы, заплетаю их в косу. Получается неловко, неправильно… Но так и должно быть. Так я себя и ощущаю – неправильной. Будто я рассыпалась на мелкие осколки, и теперь как не складывай, как не склеивай, получается ерунда.

Стиснув кулаки, зажмуриваю глаза, заглядывая внутрь себя – туда, где сжался в комок мой внутренний зверь. Мысленно глажу его по мягкой белой шёрстке. И снова открываю веки.

В отражении вспыхивают гневом мои зелёные глаза. Решительно встряхиваю головой – всё! Сосредоточусь на задаче! Узнаю всё про Эйду! Задам все неудобные вопросы Клоинфарну, и пусть только попробует на них не ответить! Надоело быть “понимающей”, запру эмоции под замок, а наружу выставлю ядовитые шипы! Я тоже могу быть ледяной, если захочу! Тоже умею кусаться, как дикий зверь!

Отозвавшись на мой гнев, ладони вновь начинают светиться белым огнём. На мраморный пол падают злые шипящие искры. Встряхивая руками, я выхожу из ванной, отодвинув ногой валяющееся на полу одеяло, открываю шкаф, чтобы выбрать платье… Но внезапно голени обдаёт волной тепла.

Обернувшись, я сначала с непониманием, а потом и с нарастающим ужасом, смотрю, как на уже обуглившемся одеяле танцуют алые язычки пламени.

– Что за… – бормочу я, а в следующую секунду огонь с треском взвивается к потолку! Горький дым начинает стремительно заволакивать комнату.

“Откуда здесь огонь?!” – ошарашенно звенит в мыслях.

Я отпрыгиваю от пламени, но запинаюсь за край ворсистого ковра. Не удержавшись на ногах, падаю на него. Опираюсь ладонями и тут же, обжёгшись, отдёргиваю их. Только подняв руки к глазам, понимаю, что мои пальцы всё ещё светятся от магии. Трескучая искра отскакивает от ладони на валяющуюся возле двери подушку, и белую ткань немедленно обхватывает новое яркое пламя!

О, божественный зверь!

Неужели, это я тут всё подожгла!

Между тем огонь алым демоном перескакивает на мебель, на шторы! Лёгкие стискивает удушье, кожу печёт, будто я сунула лицо в печь! Дым стелется тяжёлым одеялом, затуманивая взгляд и заставляя кашлять.

Мои руки, объятые магическим светом, сейчас кажутся проклятием, а не даром! Алые языки пламени извиваются вокруг, будто змеи перед заклинателем. Вот только заклинатель из меня ужасный! Я умею змей только злить! И вот, они уже накидываются на меня, кусая жаром!

Но тут позади раздаётся треск.

Обернувшись, вижу, что двери уже нет! Нечто попросту вырвало её вместе с петлями! А в следующий миг по комнате проносится вихрь. Рядом вырастает тёмная фигура Клоинфарна, и меня поднимаю в воздух сильные руки, буквально вырывая из кольца огня.

– Клоин! – выдыхаю я, а в следующий миг кричу. – Осторожно! – имея в виду свои ладони. Но оказывается, их магия погасла. А по разрушенной спальне уже мечется чёрный вихрь, сбивая языки пламени.

Глава 6

Поддерживая под спину и колени, Клоинфарн выносит меня из комнаты. Испуганно, вцепившись в мужчину, я прижимаюсь горячей щекой к его прохладной рубашке, которая пахнет лесом, дымом и немного яблокам. Волосы дракона собраны в гладкий хвост, глаза – тёмные колодцы с голубым огнём на дне.

– Ты в порядке? Не ранена?! – В его голосе и взгляде сквозит неприкрытое волнение.

– Н-нет, не ранена, – выдыхаю, чувствуя себя маленькой и хрупкой в его руках. Душу затапливает нежная радость, первый порыв – прижаться крепче к твёрдой груди, обнять мужчину за шею, вдохнуть глубже такой успокаивающий запах…

Но сердце болезненно вздрагивает. Заноза обиды засела глубоко.

Лёгкие охватывает ледяной холод, как если бы меня вдруг уронили в студёную воду.

Нет, я не должна забывать – Клоинфарн не мой спаситель. Наоборот, он тот, от кого мне следует спастись! Бежать, не жалея ног! Вся его доброта – лицемерное притворство! А раз так, то и он от меня не получит ни капли тепла!

– Я сама могу идти! Поэтому отпусти, – говорю я, упираясь ладонями в покатые плечи.

– Уверена? Как ты себя чувствуешь? – И снова этот тон… якобы он волнуется! Якобы ему не плевать!

– Всё в порядке! – я пытаюсь выкрутиться из излишне заботливых рук. Тапки соскальзывают с голых ступней. Я вспоминаю, что на мне одна лишь тонкая ночнушка. Смущаюсь… и тут же злюсь на себя за это! – Немедленно поставь меня на пол! – громче требую я.

– Откуда в комнате магический огонь? – Клоинфарн направляется в гостиную, явно не собираясь меня отпускать. Наоборот, прижимает теснее. – Что случилось?!

“Ты! Ты случился!” – хочется крикнуть мне.

Зачем он проявляет доброту, если ненавидит? Зачем так бережно держит, если желает мне зла?!

Мне нужно быть благодарной за то, что он спас меня из огня, но я испытываю одну лишь досаду и саднящий гнев. Мне хочется драться! Хочется кольнуть дракона побольнее! Это желание так велико, что я не сдерживаю себя:

– Да знаешь… Просто захотелось согреться! А заодно сменить обстановку! Нельзя?!

– Не время язвить, – рычит он. – Ты хоть понимаешь, какой опасности себя подвергла?!

– Зато ты смог меня героически спасти! Чтобы я в очередной раз была перед тобой в долгу!

– Адель… – в его ледяном голосе сквозит предупреждение.

Я сцепляю зубы. Собственное имя режет слух, будто граблями по стеклу провели.

– Адель… – натянуто усмехаюсь я, повторяя вслух собственное имя. – К чему это притворство, Клоин? Называй уж меня “Эйда”, чтобы я не забывала своё место. Ты ведь на самом деле именно за неё испугался, за Эйду? Испугался, что твоя бывшая жена сгинет, ещё до того как ты успел ей отомстить. А до “Адель” тебе и дела нет.

– Прекрати нести бред!

– Бред?! Да с момента, как я встретила тебя – вся моя жизнь стала нескончаемым бредом! Я уже ничего не понимаю! Отпусти! – выкрикиваю я, пытаясь выкрутиться, вырваться из стальных объятий, которые ощущаются как тиски, сжавшие не только тело, но и душу, и сердце! Мне невыносимо в них находиться! Не хочу быть здесь! Не хочу ничего чувствовать!

– Адель…

– Нет! Не называй моё имя! Вообще никак меня не называй! Знать тебя не желаю!

Но проще было бы стянуть железные кандалы, чем вырваться из рук дракона. Почему-то я уверена, даже если ударю магией – он не отпустит. Просто из упрямства!

В итоге, так ничего и не добившись, замираю, тяжело дыша. Вскидываю злой взгляд.

Клоинфарн смотрит остро, будто иглой прошивает, а я вдруг замечаю, насколько бледна его кожа. Глаза какие-то лихорадочные, а губы – сухие, покрытые вертикальными алыми трещинками, будто он долгое время был на морозе. Но при этом дракон выглядит спокойнее, чем обычно, и нет вчерашней надломленности, будто ему хватило одной ночи, чтобы навести в душе порядок.

Тогда как у меня всё получилось наоборот.

Пройдя вглубь гостиной, он молча опускает меня в глубокое мягкое кресло, которое стоит возле потухшего камина. Проникая сквозь щели между штор, солнце ложится на лицо дракона полосой тёплого света от виска к подбородку, как бы рассекая надвое – на светлую и тёмную половины. На личину добра и зла. На ту часть, что покорила моё сердце… и ту, что я ненавижу всей душой!

Почему-то в груди рождается дрожь, и приходится сжать пальцы на коленях, чтобы они не выдали моё состояние.

– То что случилось – не шутка, Адель, – говорит Клоинфарн, глядя мне в глаза. – Твоя магия вышла из-под контроля и едва не привела к серьёзному пожару. На что ты разозлилась?

– А у меня разве мало поводов? – я вздёргиваю подбородок.

– Тебя так сильно злит правда? То, что ты в прошлой жизни была Эйдой?

Он издевается?!

Я сжимаю губы в линию, обдумывая как бы поблагороднее выдать ответ из разряда: “А не пошёл бы ты в бездну!” Но неожиданно Клоинфарн делает нечто странное. Он вдруг опускается на пол возле моих босых ног, а затем, потянувшись, берёт в ладони мои напряжённые руки. Я пытаюсь их вырвать, но он успевает удержать – крепко, но мягко обхватив пальцами мои запястья.

– Что ты…

– Я ничего не сделаю, только поищу ожоги. Сиди смирно, – тихо откликается дракон, расположившись прямо на полу возле моих ног. Голос у него гипнотический, с повелительными нотками. Я подчиняюсь почти безотчётно, замираю, напряжённая как натянутая струна.

Клоинфарн сосредоточенно обводит подушечками пальцев голубые венки на моих запястьях, а затем переворачивает мои руки ладонями вверх. Оглядывает их. Следом осматривает предплечья, потом торчащие из-под белой ночнушки щиколотки и голые ступни. Не найдя ран, поднимает на меня внимательный взгляд.

Всё это время я не дышу.

Происходящее кажется нереальным! Он сидит передо мной на полу! Смотрит снизу вверх! И всё равно остаётся сильным, непоколебимым. В нём нет сомнений, тогда как меня предаёт собственное сердце, оно колотится так сильно, так мощно, будто желает вырваться из груди и упасть к ногам сидящего передо мной мужчины.

– Ожогов нет, – констатирует он, глядя мне в лицо. – Значит, это была не стихийная магия. А духовная. Ты не удержала злость… но злилась не на себя.

– Что?

– Такой огонь способен навредить создавшему его магу, только если тот злится именно на себя. В другой раз просто закрой глаза и сделай несколько спокойных вдохов, концентрируясь на дыхании. И он потухнет.

– Всё это крайне познавательно… – отвечаю, вновь пытаясь освободить руки. – Но я вообще не пойму, почему ты так переполошился? Боишься, что месть свершится раньше времени?

– Твоя смерть мне не нужна.

– Тогда, всё из-за поисков утерянного? Поэтому?

Дракон заглядывает мне в глаза.

– Чтобы ты не думала, ты мне не безразлична.

– Я? Или Эйда? – спрашиваю с усмешкой, а на самом деле этот вопрос – единственное, что меня волнует. Я вглядываюсь в лицо Клоинфарна, пытаясь считать микроскопические движения мимики.

Но с равным результатом я могла бы вглядываться в мраморную статую.

– Адель, – наклонив голову, дракон обводит прохладным пальцем золотую метку на моём запястье, – знаешь, что это?

– Метка, которую я никогда не просила и которая испортила мне жизнь?!

– Почти… Это метка наречённой дракона. Она не может взяться ниоткуда, её проявляют особым магическим ритуалом, в ходе которого обе стороны соглашаются связать себя узами, что сильнее смерти. Она привязывается не к телу, а к душе, Адель. И если наречённая погибает… при некоторых удачных условиях, дракон может попытаться притянуть её душу через эту связь. И заставить вернуться в мир живых. Родиться вновь. Что я и сделал.

Моё лицо леденеет.

Я сглатываю пересохшим горлом. Мысли спотыкаются, сталкиваются друг с другом.

Держа меня за руки, Клоинфарн сидит на полу возле кресла, будто для него нет ничего естественнее. И говорит столь жуткие слова с таким непроницаемым лицом, словно речь о погоде. Но я чувствую, он внимательно следит за моей реакцией… и оттого что увидит, зависит, будет он откровенен или окончит разговор.

Но как мне реагировать на новости, будто это он заставил меня родиться?!

Якобы вот так запросто, стал причиной моего появления на свет!

Взбалмошная, детская часть меня хочет закричать. Возмутиться в голос! Заткнуть уши, чтобы не слышать шокирующих слов. Но рациональная, взрослая половина напряжённо шепчет, что это шанс докопаться до правды. Выяснить, наконец, почему Клоинфарн так уверен, что я перерождение его сумасшедшей покойной жёнушки.

Сделав глубокий вдох и медленный выдох, я успокаиваю эмоции и спрашиваю ровным голосом:

– Что значит, “ты заставил меня родиться”?

– Ровно то и значит, – отвечает дракон.

– Ты… притянул меня через связь метки… в живот моей мамы?

– Да.

Я нервно хмыкаю. Это просто не укладывается в голове!

Что же получается? Они с Эйдой заключили брак, обменялись метками… Потом она предала его, сбежала и помогла поймать дракона в ловушку. И пока Клоинфарн был заперт в алтаре – умерла, возможно, от старости. Но когда дракон освободился, он вернул её душу из забвения смерти… вытянул за нить связи как рыбку из пруда. И родилась я?

– Но получается, – мой голос скатывается в сип, – … если я родилась из-за тебя… значит, у мамы должен был родиться другой ребёнок? Значит, я заняла чьё-то место?

– Не совсем так, Адель… – медленно отвечает дракон. – Я не бог, чтобы изменить течение жизни и смерти. Едва взглянув на Николь, я смутно ощутил, что должен помочь ей выжить, а позже, освободившись, понял почему. Николь была связана с тобой… и эта связь алой нитью тянулась от моей души, через её живот… куда-то за грань… к моей наречённой. В одной из будущих жизней Николь так и так должна была стать тебе матерью, а Джаред – отцом…

– Но ты не хотел ждать…

– Верно, – ледяной огонь в его глазах вспыхивает ярче. – Потому что, скорее всего, не дождался бы.

Невесело хмыкнув, я опускаю взгляд на свои ладони. Они кажутся такими маленькими в руках дракона. Метка на запястье переливается золотом… Неужели то, что говорит Клоинфарн – правда? Неужели я и она – едины? И вся моя злость – это просто нежелание принять неприглядную правду?

Но если он не врёт и не ошибается, то…

Нет! Сначала нужно удостовериться! Узнать историю моей связи с Эйдой до мельчайших подробностей! Как получилось, что во мне её душа? Как Клоинфарн это провернул?!

– Расскажи мне всё, – говорю я, вскинув взгляд на дракона.

– С какого момента?

– С момента, как ты увидел мою маму! Почему ты решил, что она связана с душой Эйды? Как заставил меня родиться?!

Кивнув, он наклоняет голову так, что всё его лицо уходит в тень. И оттого огонь в глазах Клоинфарна кажется особенно ярким. Демоническим…

– Это произошло во времена, когда я ещё был заперт в Аштарии. Николь было около четырёх лет, когда её привели к моей тюрьме… Она была совсем крохотной и слабой, но уже тогда её душа была сильнее чем у многих, кого я повстречал за жизнь. Девочку собирались безжалостно заколоть на холодном камне аштарийского алтаря, будто жертвенного кролика. Её душа должна была укрепить мою тюрьму и стать подношением для ужасного демона, что заперт внутри.

– Демоном был ты…

– Да, – мужчина остро улыбается, но без веселья. Его голос завораживающе глубокий, а взгляд такой, будто он смотрит на прошлое через толстое стекло. – И хотя я был страшно голоден и почти безумен, но всё же устоял… Я придумал себе, что хочу использовать принцессу, чтобы освободиться… Но на самом деле я иррационально хотел помочь ей выжить. Часть меня чувствовала, что если проглочу душу этой маленькой девочки, то она уже не вернётся в мир живых. А значит, и ты никогда не родишься. Так или иначе, но пожертвовав частью накопленных сил, я передал маленькой Николь власть над алтарём, одновременно завязав на неё временную петлю.

Я сама не замечаю, как начинаю слушать затаив дыхание.

– Благодаря петле, – говорит Клоинфарн, обводя пальцем золотую метку на моём запястье, – если Николь погибала, её отбрасывало в прошлое, где она вновь имела шанс выжить… Но шансы эти были призрачными. Хотя бы потому что создание петли расшатало моё и без того разбитое сознание… и в добавок при переходе твоя мать теряла память о прожитом. В итоге Николь умирала снова и снова, её душа слабела… А ещё Джаред добавлял раздражения.

– Папа? – удивляюсь я.

– Нда… Самое сложное было сдержаться и не вырвать этому болтливому волку язык. А следом и голову открутить, – Клоинфарн скалится, но без злости. – Джаред был той ещё ширастовой занозой… Впрочем, и сейчас ничего не изменилось.

– Да, папа умеет быть… оригинальным, – я слабо улыбаюсь. Жуткий рассказ дракона меня захватил и странным образом пробудил любопытство. – И что в итоге?

– В итоге всё вышло даже лучше, чем я ожидал. Не хочется это признавать, но именно твой отец внёс необходимый хаос, переломив ход событий… и Николь не только выжила, но и освободила меня. А вдобавок… в ней зародилась жизнь, которой в этой ветке реальности не должно было быть.

– Как это?! – я округляю глаза.

– Долго объяснять…

– Ну а всё-таки?

Дракон задумывается:

– Если коротко… сначала твои родители развлеклись по взрослому, а потом Николь переместилась в прошлое, когда этого ещё не случилось.

– Ох, – неловко бормочу я, чувствуя, как начинают гореть щёки.

– Я непонятно выразился? Они…

– Да поняла я! – я забираю свои руки и скрещиваю их на груди. Удивительно, как можно даже такой серьёзный разговор превратить в фарс!

– Ну мало ли, – хмыкает дракон, окидывая меня долгим горячим взглядом. А потом неожиданно обнимает мои колени и упирает в них подбородок, смотрит снизу вверх с каким-то особым тёмным интересом.

– Ну что, теперь ты мне веришь? – вкрадчиво спрашивает он.

Клоинфарн неожиданно обнимает мои колени и упирает в них подбородок, смотрит снизу вверх с каким-то особым тёмным интересом.

– Ну что, теперь ты мне веришь? – вкрадчиво спрашивает он.

Мои щёки окончательно затапливает краска.

Руки дракона будто невзначай скользят по моим бёдрам. Тонкая ткань ночнушки не спасает, ощущения такие, словно её вовсе нет. По ногам бегут мурашки, лицо и шея горят от смущения. Внутренний зверь, позабыв обиды, тянется к Клоинфарну, уговаривая коснуться его серебристых волос, погрузить в них пальцы, обвести контур заострённых ушей…

Приходится дать себе мысленную затрещину, чтобы вернуть контроль.

– Ну так что? – спрашивает Клоин.

– Не знаю, – немного нервно отвечаю я. – Кое-что явно не сходится!

– Что?

– Вот это! – я пытаюсь оттолкнуть дракона, уперевшись руками в его твёрдые плечи. – Если я перерождение той, что тебя предала, то почему ты продолжаешь себя вести так?!

– Как? – он не сдвигается ни на мизинец.

– Так! Будто… будто…

– Будто соблазняю?

– Да! И будто я тебе нравлюсь! Разве ты не должен держаться от меня подальше?!

– Должен. И я бы хотел… но ты не оставляешь мне шанса, – голос Клоинфарна звучит как шершавый бархат, скользящий по коже.

Я чувствую ногами его вес и прохладу его рук. Это приятно… и ужасно неправильно!

– Не понимаю… Объясни нормально! А то чувство, будто считаешь меня ребёнком!

– О, поверь, за ребёнка я тебя точно не считаю, – дракон поднимается одним плавным движением и, уперевшись руками в подлокотники, нависает надо мной. От его глаз, лица и фигуры исходит такая подавляющая энергия, что меня буквально вжимает в кресло. – Ты для меня всё равно что туманный цветок, Адель…

– Туманный цветок? – только и могу прошептать я.

– Ты его не встречала, и, надеюсь, никогда не встретишь, – Клоинфарн проводит пальцами по моей щеке, слегка царапая кожу удлинившимися острыми ногтями. – Ведь от него невозможно спастись. Он воплощает в себе всё самое невинное и самое порочное. Он буквально сводит с ума своей красотой. Его медовый запах способен превратить человека в раба… Касания к цветку приносит небесное блаженство… От его света – забываешь собственное имя! Но стоит попытаться его сорвать, присвоить… и навсегда станешь пищей для того цветка. Ты для меня точно как этот коварный хищник тумана, красивый снаружи и тёмный внутри… И самое притягательное, что ты сама ещё не знаешь ни о своей силе… ни о своём яде.

Зрачки дракона затапливают радужку, и я чувствую, что тону в них, как в чёрных озёрах.

– Интересное сравнение, – бормочу я, борясь желанием облизнуть пересохшие губы. – Ты мог бы быть поэтом.

– Благодарю, принцесса, – завораживающе улыбается дракон.

– Но… о какой силе речь?

Улыбка мужчины становится мрачной и немного злодейской.

– Надеюсь, ты никогда о ней не узнаешь, – Клоинфарн касается прохладными пальцами моей скулы, обводит контур лица, смотрит на губы… Наклоняется ниже… а потом вдруг отстраняется и отходит на пару шагов.

Я чувствую укол разочарования… и тут же пугаюсь собственной реакции. Подтягиваю ноги к груди, в которой заполошно бьётся сердце.

– Что тебе всё-таки от меня нужно?! – громче спрашиваю я.

Клоинфарн отворачивает к окну и молчит несколько долгих мгновений, а потом будто невзначай касается того места, где должно находиться сердце.

– Хочу найти украденное. И узнать, что же случилось в прошлом, – говорит он.

– И как в этом помогу я?

– Очень просто… Ты ведь уже контактируешь с тенью Эйды? – Дракон поворовывается ко мне, и я внутренне вздрагиваю. Он выглядит, как обычно, но в его тёмном взгляде мелькает холодная расчётливость, будто перед ним не живой человек, а всего лишь бездушный инструмент.

Раньше, до поездки в Аштарию он никогда не смотрел на меня так. Будто она всё же что-то в нём изменила…

– Д-да…

– Заметила что-нибудь странное? – Клоинфарн наклоняет голову, словно хищник.

– Тут всё странное, – нервно откликаюсь я, одёргивая рукава ночнушки. – Про что именно ты спрашиваешь?

– Тень… она стала использовать больше слов? Разговаривать, будто живая?

– Ну, живой её точно не назовёшь… но да, она становится многословной.

Клоинфарн кивает, явно не удивлённый.

– Если действовать правильно, она постепенно обретёт память Эйды… Затем её можно будет заставить рассказать правду. Но чтобы это случилось, ты должна постоянно находиться в замке…

Наконец-то докопались до сути. Я здесь, чтобы тень вспомнила о прошлом Эйды! Вот почему я сижу в этом ужасном месте. Вот почему тут нет никого кроме Тиса и безумной тени!

Я стискиваю в пальцах шёлковый край ночнушки и перевожу взгляд на потухший камин… Вроде мне следует злиться, но я странным образом успокаиваюсь. Правда вовсе не так ужасна, как мне представлялось. Тис ведь тоже помнит, кем был до того, как появился в качестве тени. Получается, и Эйда может вспомнить о прошлом. И каким-то образом моё присутствие ускоряет этот процесс…

Но есть здесь и грустный момент…

– Значит, – мой голос становится жалобным, – нет никаких шансов, что я не Эйда?

– Метка наречённой не может врать.

– Всё когда-нибудь случается впервые! – возражаю я, вновь посмотрев на дракона. – Разве одной метки достаточно, чтобы так уверенно утверждать, что я – это она?

– Вы и внешне с ней похожи, – говорит Клоинфарн, окинув меня долгим взглядом. – Очень.

– Разве? – удивляюсь я, вспомнив, что не замечала своего сходства с тенью. – Это странно, но допустим… А характер?

– Хм-м… Ты права, характер другой… Но ведь ты и росла в совсем других условиях.

И не поспоришь!

Я вздыхаю сдаваясь.

– Ну ладно, Клоин… Допустим, я тебе верю. Я реинкарнация Эйды… Которую ты вернул в этот мир. И я должна пребывать в этом замке, чтобы тень всё вспомнила… Что ещё от меня требуется? Просто быть здесь?

– Да. Но любые твои яркие эмоции, твоя магия, твоё понимание её мыслей и поведения, ваше общение и взаимодействие ускоряют процесс.

– Звучит несложно… Но в чём подвох? – щурюсь я.

– Я бы не назвал это подвохом, скорее – опасением… Есть не иллюзорный шанс, что к тебе начнёт возвращаться память прошлого. И кто знает, что тогда случится.

– Думаешь, я стану как она?!

– Ты и есть она, – выделяя каждое слово, говорит Клоинфарн. – Вас отличает лишь разный жизненный опыт. И ещё неизвестно, что окажется сильнее… её прошлое или твоё настоящее.

– Не беспокойся, – хмурюсь я. – Меня не так-то просто сбить с пути! Мои жизненные принципы крепче закалённой стали! Если только…

– Если только?

– … не обнаружится, что у неё были основания желать тебе худшего!

– Основания? – Клоинфарн вскидывает брови. – Интересно, что я должен был сделать, чтобы настолько разозлить женщину? Поругать её причёску?

– А ты ругал?

– Это вряд ли.

– Может, ты угрожал её семье?

– Нет, – качает он головой.

– Возможно, собирался сжечь мир? Поедал младенцев на завтрак? Купался в крови невинных девушек?

– Нет, – хмыкает дракон. – Но отдаю должное твоей фантазии!

– Тогда… может, ты ей изменил? Обиженная женщина способна на многое! Хотя, если бы муж мне изменил, я бы его сердце трогать не стала. Но кое-чего он бы точно лишился!

Клоинфарн округляет глаза, а потом весело усмехается, показывая заострённые зубы.

– Измена… Обычные смертные это практикуют, да? Думаешь, я способен опуститься до чего-то настолько жалкого?

– Хм-м, – я щурюсь, делая вид, что задумалась. – Ну-у… не похоже, с учётом того, что жену ты даже после её смерти с того света выцарапал.

– Верно. Драконы по своей природе моногамны… И хотя моя демоническая кровь сильна, можешь не переживать, других женщин не будет.

– Почему я должна переживать? Смерть упразднила этот брак!

– Боюсь, в нашем случае, смерть не повод для развода, Адель, – скалится дракон.

– Как это не повод?! – возмущаюсь я. – Зачем тебе в жёны перерождение той, кто тебя предал? Из-за метки? Или дело в том… что ты всё ещё любишь Эйду?

– Любовь… – Клоинфарн кривится так, словно раскусил червивую ягоду. – Громкое слово, будто пёстрая обёртка, а что внутри? Никогда не знаешь… Но опыт подсказывает, что гниль и ложь. Нет, мне оно не нужно. Более того, я расстался с той частью себя, что была способна порождать эту приторную бесполезную привязанность. И оно к лучшему. Нам с тобой будет достаточно взаимного желания, Адель. Ты очень даже в моём вкусе. Так что скучно не будет.

Я теряю дар речи от подобной наглости!

“Он это серьёзно?” – проносится в голове.

Глядя в мраморно холодное лицо мужчины, я понимаю – да, серьёзно! Клоинфарну не просто “не нужна любовь” – она воплощает для него всё самое худшее!

Если подумать, Тис предупреждал меня – не говорить дракону о своих чувствах. И да, каждый раз, когда разговор заходит об искренней привязанности, Клоинфарн отгораживается льдом и нападает без жалости. Он будто специально всё делает так, чтобы я отказалась от собственных чувств! Потому что он сам ни во что настоящее уже не верит.

Он любил Эйду.

Она предала его.

Я – и есть Эйда…

Теперь он хочет просто владеть мной, как трофеем. Сделать своей ночной игрушкой, к которой его тянет на звериных инстинктах. Он хочет доказать себе и мне – любовь не важна. И без неё лучше. И мне. И ему. Но я не согласна!

Я встаю с кресла. Пол холодит голые ступни.

– А не желаешь ли узнать, чего хочу я? – спрашиваю, вскинув напряжённый взгляд.

– Догадаться несложно, – дракон смотрит на меня с улыбкой, но глаза обжигают холодом. – Небось, мечтаешь свести метку наречённой и вернуться в кроличью нору под названием Аштария?

– Ого! Да ты не лишён проницательности! – я скрещиваю руки, будто тем самым защищаю собственное сердце.

– А вчера, когда стонала подо мной, утверждала, что тебе нужен только я.

– Вчера я была дурой! А теперь прозрела. Так свести метку – это возможно?

Дракон дёргает уголком красивых губ, в комнате сгущаются тени. Они угольными щупальцами скользят по полу, собираясь у ног Клоинфарн, оплетая его сапоги, будто ручные змеи.

– В теории, да… – голос мужчины звучит гулко, будто доносится из глубокого колодца. – Но времени мало. Скоро будет ночь драконьей луны, после неё пути назад не будет. Так что поторопись, усердно налаживай связь с тенью и узнай у неё, куда ты, будучи Эйдой, спрятала украденное, иначе…

– Готова начать хоть сейчас! – выпаливаю я. – Лишь бы поскорее убраться отсюда!

Клоинфарн одаривает меня таким пронизывающим взглядом, что у меня волосы на затылке встают дыбом!

– Ну если того желаешь, – он делает угрожающий шаг навстречу, и я инстинктивно отшатываюсь, вновь падая в кресло.

Но тут со стороны коридора раздаются торопливые шаги, и в комнату влетает Тис.

– Хозяин, – восклицает он. – Чужаки в тумане! Они… – Заметив меня, слуга сбивается на полуслове и торопливо сгибается в глубоком поклоне: – Ох, не знал, что и вы здесь, тиара! Простите, ради небес!

Дракон недовольно цыкает, окидывая фамильяра раздражённым взглядом.

– Похоже, мне надо отлучиться, чтобы прихлопнуть парочку крыс… – цедит Клоинфарн. – Постарайся в моё отсутствие не спалить дом, Адель…

Он направляется к выходу, но на пороге комнаты вдруг замирает.

– Тис, – говорит он, – моя жена желает немедленно начать налаживать связь со своим прошлым! Поэтому приготовь ей настойку сквозного омута. Пусть развлекается! Вечером снова поговорим, Адель. Надеюсь, у тебя уже будет что мне рассказать.

Глава 7

Тис отводит меня в свободные комнаты, где я, наконец, меняю ночнушку на приличное платье – бежевое с длинной драпированной юбкой, синяя лента выгодно подчёркивает талию.

Пока вожусь со шнуровкой на рукавах, неспешно перебирая завязки пальцами, в уме крутятся обрывки разговора с Клоинфарном.

Вопросы всплывают один за другим.

Что такое “драконья луна”? Что ещё за чужаки в тумане? Что за настойку должен приготовить мне Тис? И правда ли она поможет разговорить Эйду?

С каждой минутой в душе крепнет решимость отыскать тень и вытрясти из неё правду! Почему она-я так поступили в прошлом?! Где спрятано сердце дракона?! И если верну его… обрету ли свободу? Потому что оставаться с Клоинфарном на условиях “ты очень даже в моём вкусе” я точно не согласна! Если эта настойка, которую упомянул Клоинфарн, поможет – то я готова пить её днём и ночью, лишь бы сдёрнуть с шеи камень прошлого!

Теперь, когда я узнала правду о себе – она давит на меня булыжником, тянет к земле, заставляя сомневаться в том, кто я есть. Правда ли я не способна предать? Правда ли во мне нет тьмы?

Если подумать… я не раз поступала дурно. Однажды будучи ребёнком, я ударила девочку, лишь за её некрасивые слова.

Бывало, я ревновала сестру к маме с папой…

А ещё собиралась выйти замуж без любви, чтобы защитить себя, и вовсе не думала о чувствах Роберта. Чем это отличается, от того, что предлагает мне Клоинфарн?

А верхушкой дурных дел является то… что на балу я пошла к бабушке, хотя чуяла, что это закончится плохо!

Так может… и мой поступок в теле Эйды не столь невероятен? Может, зря я думаю, будто не способна на худшее?

– У вас всё хорошо, тиара? – спрашивает Тис, когда я выхожу из солнечной комнаты в тёмный коридор.

– Хорошо… – бормочу я, не в силах удержаться от сарказма, – день за днём всё лучше и лучше. Прямо уже не знаю, как остановить эту лошадь счастья!

– О, зачем же останавливать счастье! Я очень рад, что всё хорошо! – радостно улыбается Тис, и мне делается неловко, что он так искренне верит любому моему слову.

– Тис, то что я сказала… это был сарказм, – вздыхаю я.

– Ох, – лицо парня удивлённо вытягивается, а улыбка меркнет. Он вновь окидывает меня взглядом, а потом вдруг говорит. – Знайте… Вы совсем не такая, как она. Поэтому вам не надо переживать!

– Ты что, читаешь мысли? Или у меня на лице написано? – я пытаюсь улыбнуться, но губы не слушаются и получается фальшиво.

Слуга наклоняет голову, вглядываясь в меня серыми глазами из-под отросшей чёлки, ну точь-в-точь как дикий лесной зверь. Теперь, когда я знаю о прошлом фамильяра, то замечаю в его юном лице звериные черты. Уголки глаз выше привычного, ресницы пушистые и длинные, радужка необычно серая, но не как сталь, а как серая шерсть койота, с крошечными рыжими вкраплениями. А ещё у парня ненормально длинные руки… пальцы достают до колена – и как я раньше не замечала? Движения худощавого тела – неловкие, будто Тису неудобно в двуногой человеческой форме, а ещё он хромает… Интересно, почему?

– Я не читаю мысли. Я чую… – Тис шагает навстречу

– Что?

– Энергию ульгур. Вот здесь, – он тянется, чтобы коснуться моего солнечного сплетения, но останавливает движение и рука повисает в воздухе. – Раздёрганная вязь… сомнения, тревога, потеря себя. Можно стать сильнее преодолев. Или окончательно позабыть свой путь…

Я растерянно хмыкаю.

– Но я, конечно, не должен был… – спохватывается Тис, отступая и мотая головой, будто нашкодивший щенок, – простите, ради драконорожденных! Кто я такой, чтобы вас учить!

– Нет-нет, не извиняйся, – на этот раз улыбка получается хоть и печальной, но искренней. – Наоборот, я тебе благодарна. Мне стало легче от твоих слов. Если в будущем тебе захочется мне что-то посоветовать или сказать – говори смело.

– Не уверен, что имею право… Задача фамильяра не думать – а исполнять приказы.

– Но ещё защищать дом и хозяев. А для этого иногда нужно включить голову, Тис.

Он молчит несколько мгновений, я буквально вижу на его бледном лице напряжении мысли. Потом он очень серьёзно кивает:

– Я запомню, моя тиара.

– Вот и молодец, – я хлопаю парня по плечу, и он мгновенно заливается краской, будто я его поцеловала.

Это выглядит даже мило. Он неловко поправляет чёрную чёлку, откашливается в кулак и говорит, смущённо отводя глаза:

– Прошу, пойдёмте за мной. Знаю, что вы ещё не завтракали. Я уже накрыл на стол… После займёмся настойкой омута, если вы не передумаете.

– Почему я должна передумать? – спрашиваю, следуя за Тисом. – Это опасно?

– Нет. Тень не может серьёзно навредить вне тумана. Но…

– Но?

– Лучше бы всё шло своим чередом… – тише отвечает слуга. – Если тень заговорит уже сейчас, будете ли вы готовы к её словам? Будет ли готов хозяин? Теперь я вижу… доверие между вами слабее паутинки. Его порвёт и ветерок…

– Но Клоин упомянул о некой драконьей луне, и если не поторопиться, я потеряю шанс на развод.

Тис спотыкается. Обернувшись, он смотрит на меня с таким ужасом, будто я плюнула на святыню.

– Туман вас упаси! Развод?! Ради снежной Эльвы, скажите, что вы пошутили, тиара! И впредь, умоляю, не произносите столь ужасных слов!

– Почему сразу “ужасных”? – я скрещиваю руки. – Разве не “ужаснее” прожить жизнь с тем, кто меня никогда не полюбит?

У Тиса делаются глаза как блюдца.

– О чём вы! – восклицает он. – Для хозяина нет никого важнее вас!

– Именно поэтому он запер меня здесь?

– Запер? О нет! Вы думаете, эти стены, и этот замок – тюрьма? Но это крепость, что защищает вас! Гнездо, где вас оберегают! Мир гораздо опаснее, тиара! Каждый захочет обломать вам крылья, запутать во лжи!

– Кроме Клоинфарна? – я скептически приподнимаю бровь.

– Конечно! – горячо заверяет Тис. – Вам кажется, что на шею сгрудили камень, но на самом деле этих камней тысячи – и лишь один добрался до вас! Мир опасен! Лучше вам будет никогда не уходить отсюда. Так я всегда смогу заботиться о вас. И вы с хозяином всегда будете счастливы!

Тем временем мы заходим в столовую. В воздухе разлит аппетитный запах, от которого рот наполняется слюной, от блюд поднимается пар. Обстановка почти домашняя, солнечные лучи проникают через высокие окна, но я смотрю на всё это с грустью.

– Нет, Тис, – выдыхаю я, подходя к столу и касаясь пальцами к полированной столешницы, – мне не подходит прятаться от опасностей в кроличьей норе. И уж точно не для меня сидеть здесь до скончания времён. “Любовь-зависимость”, где я и шагу ступить не могу – не похожа на мечту… Если когда-нибудь мы с Клоинфарном решим быть вместе, я хочу, чтобы этот выбор был не из-за метки “наречённой” и неизбежности судьбы… а потому что мы оба сделали такой выбор. Но чтобы это стало возможно, сначала надо распутать клубок прошлого. Если эта таинственная настойка поможет, то не вижу причин ждать.

По лицу фамильяра я вижу, что он хочет возразить, но в итоге только хмуро качает головой.

– Как скажете, Тиара, – он отодвигает стул, чтобы я села. Потом накладывает на мою тарелку овощей и риса, подливает в стакан ароматного морса. Пока я ем, задаю вопросы Тису, но он отвечает односложно.

– Как давно ты знал, что я это перерождение Эйды? – спрашиваю я.

– Сразу. У вас общая метка наречённой.

– Какая была Эйда?

– Сложная… Но я плохо её помню.

– Что за чужаки появились в тумане?

– Не знаю, сработали маяки. Я лишь передал это хозяину.

– Я заметила, ты хромаешь… Как ты поранился?

– Меня укусил пёс. Но это было давно.

– Что такое “драконья луна”?

– Особый день для всех драконорожденных. Лучше спросите хозяина, он объяснит лучше.

“Вот и поговорили”, – вздыхаю я, отодвигая от себя пустую тарелку и поднимаясь из-за стола.

– Вы готовы? – спрашивает Тис.

– Да, – киваю я.

– Тогда подождите здесь.

Он выходит из столовой и возвращается спустя пару минут – и не один. Следом, тяжело переваливаясь с лапы на лапу, идёт чёрный пёс, которого я пару раз видела у ворот. Он будто соткан из тьмы, массивную шею обхватывает тонкий серебряный ошейник, глаза недобро светятся алым. "Бран" – вспоминаю я кличку пса.

Скаля зубы, Бран садится возле ноги Тиса, пока слуга отодвигает в сторону висящий на стене гобелен. Я с удивлением обнаруживаю, что за ним пряталась массивная дверь. На деревянном полотне ножом вырезаны руны, они тянутся по спирали от центра полотка к краям.

Тис отпирает замок ключом, а потом делает приглашающий жест.

– Пойдёмте тиара, нам сюда, – говорит он.

Я спускаюсь за Тисом по узкой лестнице. Шаги отражаются от холодных каменных стен глухим эхом. Бран убежал немного вперёд, и хотя я его не вижу, но чутким слухом улавливаю тяжёлое дыхание пса, слышу, как его когти царапают ступени.

Мне немного боязно… но ещё – любопытно.

Подумать только, тайная комната была у меня под носом! Стоит ли заглянуть и за другие гобелены замка? Вдруг и там обнаружится что-нибудь интересное!

Вскоре ступени заканчиваются, и я захожу в просторное помещение, напоминающее алхимическую лабораторию безумного колдуна.

Вдоль стен тянутся полки, заставленные банками и бутылочками с мерцающими жидкостями. На центральном столе расставлены странные магические приборы. Некоторые из них издают едва уловимое позвякивание. В воздухе стоит такой густой запах трав, что я морщу нос, а потом несколько раз чихаю, закрывшись ладонями.

Под потолком ярче разгораются жёлтые лампы… Вскинув взгляд, я понимаю, что магические световые кристаллы встроены в оскаленные головы каменных драконов. Их горящие глаза будто следят за каждым моим шагом.

– Надеюсь, они не могут ожить? – с шуткой в голосе спрашиваю я, показывая на оскаленные морды.

– Конечно, нет, – говорит Тис, расставляя на центральном столе какие-то баночки. – Но если долго смотреть им в глаза, то лишишься воли и начнёшь превращаться в желе. А после магия этого места сама расфасует тебя по баночкам – удобно.

– Ч-что?! – я аж давлюсь от таких новостей.

Тис поглядывает на меня из-под чёлки… а потом широко улыбается, будто ребёнок, стащивший конфету.

– Это сарказм! – радостно сообщает он. – Я вроде понял, как он строится! Получилось же, да? – он выглядит настолько гордым собой, что мне неловко спускать его с небес на землю.

– Ну-у… будем считать, что да, – бормочу, поглядывая в сторону каменных драконов. – Но в следующий раз предупреждай, если соберёшься его потренировать, пожалуйста…

Кивнув, слуга возвращается к своему занятию по поиску нужных ингредиентов среди сотен совершенно одинаковых склянок. Тем временем пёс, до этого настороженно обнюхивавший комнату, останавливается возле углового шкафа, накрытого тёмной тканью. Приподняв верхнюю губу, он скалит клыки и издаёт низкий рык.

Не сдержав любопытства, я подхожу ближе.

Бран враждебно косится на меня красным глазом, но я откуда-то знаю, он меня не укусит. А вот заглянуть под ткань интересно…

Ничего ведь не случится, если я “случайно” уроню её?

Тис не смотрит в мою сторону, увлечённо рассыпая на столе порошки. Закусив губу, я осторожно берусь за ткань и тянув вниз. С тихим шуршанием она послушно соскальзывает на пол.

По спине прокатывается озноб…

Под тканью оказывается вовсе не шкаф, как я думала раньше! А клетка, высотой с человеческий рост!

За прутьями из чёрного металла виднеются кандалы, прицепленные к стене. И они явно предназначены не для зверя, а для человека! Моё воображение подкидывает жуткую картину – будто железные браслеты защёлкиваются на моих запястьях…

С нарастающим напряжением я оглядываю пол и стены, пытаясь найти следы крови или другие доказательства, что здесь мучили пленника! Но в помещении царит чистота, здесь нет ни пылинки. Будто кто-то отмыл каждый сантиметр, стремясь стереть любые следы прошлого.

– Надеюсь… эта клетка приготовлена не для меня? – нервно хмыкаю я.

– Нет, – отзывается Тис, – она для врагов хозяина.

“Не сильно утешил… ведь я, похоже, и есть его худший враг”, – безрадостно думаю я, а вслух спрашиваю:

– И сколько врагов в ней уже побывало?

– Я знаю об одном, – задумчиво сообщает фамильяр, – он, кстати, твой родственник!

– Родственник?!

– Да, – спокойно кивает Тис. – Могу вас познакомить.

– Когда?

– Сейчас.

– Эм-м… Подожди, – я хватаюсь за голову, пытаясь составить логическую цепочку, – дайка уточню! Ты можешь прямо сейчас познакомить меня с врагом Клоинфарна, который когда-то был заперт в этой клетке… И который ещё и мой родственник?!

– Да.

– Это же снова сарказм? – в моём голосе звучит жалобная надежда.

– Нет, никакого сарказма.

– Даже не знаю, что сказать… – растерянно вздыхаю я. – Если это безопасно…

– Кончено, безопасно, – заверяет Тис. – Я сам его дрессировал. Эй, Бран!

Пока я в недоумении хлопаю глазами, пёс вразвалочку подходит к слуге.

Наклонившись, Тис поглаживает зверя, треплет за ухом. Потом берёт со стола белый кристалл и прикладывает его к угольно-чёрной шее Брана. Что-то шепчет…

А в следующий миг тело пса начинает меняться.

Оно расползается тёмными клубами, лапы вытягиваются, чёрная кожа светлеет до молочно-белого… И вот на полу уже сидит не пёс, а древний старик в лохмотьях. Его седая борода обвивает иссушённое тело, крупный нос торчит на худом лице, как орлиный клюв, на шее поблёскивает серебряный обруч. Старик бешено вращает алыми глазами, а потом впивается ими в меня… По-звериному приподнимает верхнюю губу, показывая гнилые зубы.

– Ррррар, – раздаётся из его оскаленного рта.

Глава 8

В ужасе отшатнувшись, я врезаюсь спиной в стальные прутья. Замираю, испуганным кроликом, глядя на то, как старик скребёт пол обломанными ногтями, будто хочет вцепиться гнилыми зубами в моё горло!

– Фу! Место! – командует Тис.

Вздрогнув, старик поднимает на слугу лихорадочный горящий взгляд.

– Ну, что ты здесь устроил? Как тебе не стыдно! – фамильяр без малейшего страха треплет старика по седой голове, также как недавно трепал пса между ушами. – Ну же Бран, зачем ты скалишься. Это ведь твоя правнучка, посмотри какая красавица!

“Нет-нет, не надо на меня смотреть!” – хочется крикнуть мне. Тем более, во взгляде жуткого старика ни капли сознания, одна лишь мутная звериная ярость.

– Кто это вообще такой?! – с лёгкой паникой спрашиваю я.

– Возможно, вы знаете его под именем Бранаур.

– Нет, не знаю! Никогда не слышала о таком своём родственнике! Может, ты ошибся, и он не имеет ко мне отношения?

– Никакой ошибки, – отрицательно мотает головой Тис. – Это ваш пра-пра много раз “пра” дедушка, в прошлом могущественный маг, основатель аштарийской династии. Хотя сейчас он выглядит безобидно, но раньше был опасным и злым человеком. Не знаю, верите ли вы мне, тиара…

– Верю! – киваю я, пытаясь понять, в каком месте этот старик “безобидный”! Даже сейчас он выглядит так, будто у него достаточно сил, чтобы накинуться на меня… и заразить гангреной!

– Он был одним из тех, кто помог заточить хозяина в магическую тюрьму, а после продлевал свою жизнь за счёт сил эль-тиара! И теперь расплачивается за свои чёрные деяния… Хотя, на мой скромный взгляд, хозяин с ним чрезвычайно милостив.

– Милостив?! Но этот старик живёт в теле пса!

– А мог бы стать муравьём, червяком или слизью! Или вечно страдающей сущностью, что день и ночь воет от боли. Ещё хозяин мог бы погрузить Брана в его худшие кошмары! Или запереть в темноте, под землёй. Или привязать к его ноге камень и сбросить в воду, чтобы старик умирал снова и снова, но оживал вновь и вновь. Или…

– Ладно-ладно! Поняла! – я поднимаю руки в примирительном жесте, – Клоинфарн милостивее всех богов вместе взятых! И сделать из своего врага – собаку – это вообще верх человечности.

– Я рад, что вы это поняли, тиара, – серьёзно соглашается Тис, как обычно, не уловив сарказма.

– Значит… – я вновь перевожу взгляд на пса… то есть на старика! Тот по-прежнему сидит на земле, будто для него нет ничего нормальнее.– …этот Бранаур… он помог создать ловушку для Клоинфарна?

– Да.

– И он… лично знал Эйду?

– Да. И, предвидя ваши вопросы, хозяин ничего не смог узнать у Брана. Ведь на нём была выжжена скрытая печать тишины, это значит, стоило вашему дедушке начать говорить о тех временах… как магия разрушила его сознание, похоронив правду.

– Ох… Так вот почему он в таком состоянии. Я думала, это вы его замучили!

– Ну-у… – Тис опускает глаза, – не могу отрицать, что методы эль-тиара оказали дополнительный разрушающий эффект… Но в глубине души Бран всё ещё ваш добрый дедушка!

– Ты хотел сказать “злобный дедушка”?

Тис на миг задумывается, а потом смущённо кивает:

– Да, так будет вернее!

– Но зачем вы его здесь держите, если толку никакого?

– Ну это сейчас никакого. Но создатель печати мог бы подсказать порядок энерго-нитей для восстановления сознания Брана. И если заклятие наложила Эйда…

– То я смогу его узнать… – догадываюсь я.

– Верно! Но даже если нет, сознание имеет свойство восстанавливаться, особенно если этому восстановлению помогать… Пусть это и займёт лет двадцать, но я активно занимаюсь с Браном. Раньше он только рычал, а теперь и команды различает!

– Ну да, результат налицо, до “человека” рукой подать, – хмыкаю я. – Ну ладно, я уже ничему не удивляюсь! Но зачем ты изначально привёл его сюда?

– Вот почему!

Взяв со стола круглый ромбовидный флакон с острым дном, Тис укалывает им худое плечо старика. Ёмкость прямо на глазах начинает наполняться чем-то алым.

– Это кровь?

– Да, она нужна для настойки омута.

– Мне… надо будет пить его кровь?! А это обязательно?

– Можно использовать кровь любых родственников, но они далеко, а ваш дедушка совсем не против. Правда, Бран?

Старик уродливо растягивает сухие губы, ни то в улыбке, ни то в оскале. Меня аж передёргивает!

Тем временем Тис выливает содержимое флакона прямо на стол. Я вытягиваю шею, чтобы рассмотреть, что там происходит – но свет тускловат, а любопытство сильнее страха – поэтому я подхожу ближе.

Оказывается, что стол, над которым работает Тис – это на самом деле плоская каменная чаша, испещрённая круговыми бороздками. Слуга выливает в них содержимое собранных на полках баночек – и вот по бороздкам уже скользят красные, жёлтые и синие ручейки. Они соединяются на дне, превращаясь в общую грязно-бурую массу.

Меня подташнивает только от одной мысли, что мне придётся это выпить!

– Ну всё! Осталось лишь добавить вашу магию, тиара, – говорит Тис.

– Что именно мне надо сделать? – осторожно спрашиваю я.

– Коснуться чаши, и призвать свою магию.

– Хм… Хорошо.

Обойдя старика, я встаю возле слуги, кладу руки на закруглённый каменный край и призываю энергию, как меня учили в Аштарии. Пальцы начинает покалывать… но ничего не происходит. Тис смотрит на меня ожидающе. Похоже, тут нужен мой новый способ колдовать.

Словно я хищник.

Прикрыв глаза, я заглядываю вглубь себя. Туда, где в тёмной части моей души прячется злость – на себя, на Клоинфарна, на нелепую судьбу. Раньше это была лишь капля гнева, потом – лужа, но сейчас я ощущаю в себе целое озеро. Стоит коснуться его чёрной глади, как колючая энергия ярости вздымается дикой волной. Она накатывает, охватывая жаром грудь, плечи, руки. Ладони нагреваются, будто я сунула их в огонь, с тем лишь отличием, что я не чувствую боли.

Открыв глаза, я ахаю от удивления.

Воздух в алхимической комнате потрескивает от крохотных вспышек – как если бы её заполнила сотня светлячков. Энергия точками вытекает из моих пальцев, стремительно наполняя чашу чем-то густым и серебристым, похожим на ртуть.

Я впервые вижу свою магию такой! Её преобразует чаша?

– Ого, какая густая! Очень хорошо! – восклицает Тис. Его серые глаза загораются ярче, будто у койота, на которого направили свет. Алхимические приборы на полках начинают тревожно позвякивать, реагируя на мою магию.

– Так, тиара… этого достаточно!

Кивнув, я пытаюсь остановить энергию… Но сказать проще, чем сделать! Её уже так много, что она подбирается к краям чаши, ещё чуть-чуть и выплеснется на пол! На полках дрожат склянки с порошками, угрожая упасть и разбиться на осколки. Оскалив чёрные зубы, старик отползает к двери. Тис испуганно машет руками:

– Тиара, прошу, остановитесь! Вы себя истощите!

– Да-да, сейчас!

Чтобы угомонить магию злости, я пытаюсь сосредоточиться на хорошем… Но это не помогает! И даже наоборот – становится хуже! На пол звонко падают бутылочки, энергия, шипя, выплёскиваются из чаши. Меня начинает охватывать паника!

И ведь сегодня утром было то же самое! Я не могла успокоить собственную магию. Клоинфарн на руках вынес меня из горящей комнаты… а потом сказал: “В другой раз просто закрой глаза и сделай несколько спокойных вдохов, концентрируясь на дыхании”.

Это вроде несложно! Надо попытаться, иначе стану не только “хищным кроликом”, но и “взрывным”!

Усилием воли, я заставляю себя дышать медленнее. Делаю вдох и долгий-долгий выдох, потом снова… Я пытаюсь думать только о воздухе, проникающем в лёгкие… и у меня получается! Все прочие мысли бледнеют и исчезают, злость стихает, а магия перестаёт покидать тело.

Убрав дрожащие ладони от чаши, я упираю их в бёдра. Уф…

– Ох, тиара! Я был на грани, чтобы схватить вас и унести отсюда! Клянусь небожителями и туманорождёнными, я понятия не имел, что это может быть опасно! Вы ведь столько магии потеряли! Как вы себя чувствуете? – бедный Тис от волнения разве что руки не заламывает, глядя на меня так, будто это он виноват в случившемся и готов упасть на колени, лишь бы я его простила.

– Всё хорошо, не из-за чего переживать.

Голова у меня кружится, и по телу разлилась слабость, но я улыбаюсь и встаю прямо, чтобы всем видом показать – ничего страшного не случилось. Я в порядке.

Стерев со лба пот, Тис обеспокоенно оглядывает меня.

– У вас очень мощная энергия, тиара, – качает он головой. – Я не ожидал. Как будто бы даже… – он замолкает недоговорив.

– Как будто что?

– Нет, ничего… просто, необычно, – натянуто улыбнувшись, фамильяр переводит тему: – Вы уверены, что хотите продолжить с настойкой омута?

– Да! Однозначно!

Кивнув, Тис берёт с полки стальную ложку на длинной ручке и помешивает ею получившееся вещество. Моя энергия впиталась в неё, и зелье теперь не бурое, а прозрачное как слеза. Принюхавшись, я даже ощущаю запах речной свежести и почему-то ландышей.

Передав мне ложку, Тис говорит:

– Готово.

Я в волнении стискиваю стальной черенок, как загипнотизированная, глядя на получившееся зелье. В нём я вижу своё искажённое отражение – зелёные кляксы глаз, жёлтые мазки волос, мутные черты лица. Так я себя и ощущаю… нечёткой, размытой, не понимающей на что опереться. И даже не верится, что я вот-вот узнаю о прошлом Эйды. Нет… о собственном прошлом!

Нервы натягиваются струнами. Мне тревожно, а внутренний зверь сжался в испуганный комок. Но всё это не имеет значения! Если потребуется, я готова сразу выпить хоть всё это варево, лишь бы докопаться до правды!

– Какой будет эффект? – мой голос звучит хрипло.

– В памяти всплывут воспоминания о прошлой жизни… но так как вы сильно отличаетесь от той, кем были в прошлой жизни, то эффект будет спокойный. Если верить книгам, воспоминания будут похожи на полузабытые обрывочные сны, в которых вряд ли получится разобраться, но важнее то, что позже это поможет установить контакт с тенью. Она как бы “обретёт память” и “поумнеет”, пусть и не сразу. Это средство нужно пить хотя бы пару недель, чтобы оформился результат.

– Спасибо за объяснение Тис, мне стало спокойнее. Но пара недель – это слишком долго. Может, есть способ ускорить процесс?

– Я бы не рекомендовал, Тиара. И хозяин тоже будет против!

– Ладно-ладно, – вздыхаю я. – Сколько нужно выпить?

– Вообще, ложку… Но хозяин строго велел, чтобы мы без него не начинали! Подождите немного, он уже рядом.

– Столько? – я зачерпываю из чаши.

– Да, но…

Поднеся настойку ко рту, я выпиваю её одним глотком.

Глава 9

Зажмурившись, я замираю, с тревогой ожидая того, о чём говорил Тис – потока чужих воспоминаний. Чужих эмоций! Мои мышцы каменеют, будто готовясь принять удар разъярённого зверя… и устоять! Устоять, чего бы мне это ни стоило! Но удара всё нет и нет, будто я выпила не волшебную настойку, а обыкновенную воду.

– Ну что? – доносится до ушей взволнованный голос фамильяра. – Что вы чувствуете, тиара?

– Кажется… ничего, – разочарование скребёт горло.

– Может, вспоминаете эту лабораторию? Вы ведь часто бывали здесь прежде.

– Да? – озадаченно бормочу я, открывая глаза и оглядываясь.

На баночках бликует свет ламп, старик сидит на полу и, будто помешанный, дёргает себя за длинную седую бороду. Нос чешется от запаха трав.

Я ищу взглядом хоть одну знакомую по прошлой жизни деталь… Но с таким же успехом могла бы вглядываться в ночное небо Эльвитариона, пытаясь вспомнить названия созвездий, которые вижу впервые.

– Нет, я ничего не помню, – сокрушённо качаю головой. – На жителей моего мира эта настойка точно работает?

– Должна, – хмурится Тис. Прихрамывая, он подходит к стеллажу с книгами. – Подождите, сейчас перепроверю записки алхимиков.

– Может, порция была слишком маленьк… – но я не заканчиваю фразу, потому что ушей вдруг достигает задушенный жалобный всхлип.

Я оборачиваюсь на звук и вижу, как возле стальной клетки формируется сотканная из тьмы фигура уже знакомой женщины – Эйды. Она стоит, скрючившись, как от желудочной боли, её дымчатое тело колышется, точно вот-вот растает. И то ли от настойки, то ли из-за яркого света, но сейчас я куда лучше могу разглядеть её исхудавшее лицо.

У Эйды высокая линия скул, острый дрожащий от обиды подбородок, заплаканные миндалевидные глаза… цвет не понять, но очевидно – женщина и правда похожа на меня! Мы, конечно, не близняшки, но словно одной крови.

“Он не мог… не мог меня бросить! Он бы никогда… – бормочет Эйда между всхлипами. Её голос хриплый и надломленный. Хватаясь за прутья клетки, за стены, шатаясь, тень бредёт к одной из полок, за ней по пятам шлейфом тянется тьма.

“Он не разлюбил бы меня… Он обещал… Это любовь благословлённая перворождёнными ! Я его наречённая! – Она лихорадочно касается баночек на полках, читая их названия. – … Я могу всё изменить! Я могу… Я докажу. Где же? Проклятье!” – она хватает одну из банок и со злостью швыряет об пол!

Но ни звука, ни осколков – ничего нет.

“Нет! Не допущу… Я всё исправлю! – всхлипывает Эйда, упираясь лбом в деревянную полку. – Иначе… я ведь не смогу без него!” – она дышит так часто, будто задыхается от нехватки воздуха. Угольно-чёрные слёзы текут по её чёрному лицу.

У меня же на затылке шевелятся волосы, а кровь отливает от щёк.

– Нет, тиара, дело точно не в порции, – тем временем спокойно говорит Тис, листая книгу и продолжая наш разговор, будто ничего необычного не происходит! – Возможно это из-за большего количества магии и…

– Стой! Ты её не видишь?! – перебиваю я. Мой голос срывается на испуганный шёпот. Я нервно указываю пальцем на Эйду, что стоит всего в трёх шагах от Тиса!

Слуга оглядывается… Смотрит на Эйду в упор! Но…

– Не вижу “кого”? – вновь обернувшись ко мне, он недоумённо поднимает тёмные брови.

– Эйду! Там тень Эйды! – громким шёпотом говорю я.

– Простите, моя тиара… но я правда никого не вижу. Если бы здесь была тень, я однозначно бы её разглядел. Может, так проявляются воспоминания? Что Эйда делает?

Я бросаю на женщину беспокойный взгляд:

– Она… плачет. И… что-то ищет на полках. Она говорит много и не как тень. А как… человек…

И в этот момент Эйда вскидывает голову, её глаза, словно два тлеющих угля, вспыхивают алым. Сощурившись, она обводит помещение взглядом, словно загнанный зверь.

“Кто здесь?! – высоким фальцетом выкрикивает она, поднимая ладонь для магической атаки. — Что за крыса прячется в тенях?! Выходи!”

Я обхватываю себя руками, пытаясь унять дрожь, которая сотрясает тело.

Сейчас Эйда не такая, как обычно! Она ведёт себя будто живая!

– Тис, – мой голос становится сиплым, я делаю шаг в сторону, чтобы быть ближе к двери и подальше от говорливой тени. – Она может меня слышать?!

Фамильяр что-то отвечает… Да или нет? Я не знаю, не различаю! Потому что тёмный взгляд Эйды вдруг останавливается на мне.

“Ты-ы, – выдыхает она с изумлением. Потом медленно, словно удивлённо опускает глаза на свои тёмные руки. Сжимает пальцы в кулаки и разжимает вновь. Поднимает взгляд на меня. Лицо её разглаживается.

– Это правда ты! – её голос звенит безумной надеждой, награни с благоговением. Она будто утопающий, который потерял надежду, и вдруг разглядел плывущую вдали лодку.

Но лучше бы она шипела как раньше!

– О, небесный туман! Ты поможешь мне?! Ты должна помочь! Обязана! Умоляю! Иначе я пропаду! Мы должны… должны всё исправить! Прошу!”