Наследие разбитых зеркал
Пролог
… Воздух потрескивал от невидимой энергии. В этом мире, где магия и реальность переплетаются, каждый звук, каждый шепот несет в себе древнюю силу. Здесь, в самом сердце этих земель, можно почувствовать, как энергия пронизывает все вокруг, создавая невидимые волны, которые касаются каждого живого существа. Древние шепоты танцевали на ветру, рассказывая о Богах и демонах, о духах и смертных. Эти шепоты, словно эхо прошлого, доносят до нас истории, которые были забыты, но не потеряны. Они напоминают нам о том, что мир полон тайн и загадок, которые ждут своего открытия. Три мира переплетались, хрупкий баланс сил сохранялся тысячелетиями. Небесный мир, мир смертных и мир теней – все они связаны невидимыми нитями, которые поддерживают гармонию и порядок. Этот баланс, столь хрупкий и уязвимый, требует постоянного внимания и заботы. Высоко вверху мерцал Небесный Мир, дом Богов, управляющих судьбой. Здесь, среди золотых вершин и сияющих облаков, Боги наблюдают за миром, направляя его развитие и защищая от хаоса. Их сила и мудрость – основа стабильности и процветания всех миров. Внизу пульсировал жизнью Мир Смертных, гобелен радости и печали. Здесь, среди зеленых лесов и шумных городов, люди живут своей повседневной жизнью, не подозревая о том, что их судьбы связаны с высшими силами. Их радости и горести, успехи и неудачи – все это часть великого плана. А в тенях кипел Мир Теней, пристанище демонов и шепотков забытых кошмаров. Этот мир, полный тьмы и опасностей, скрывает в себе множество секретов и угроз. Здесь обитают существа, которые питаются страхами и сомнениями, стремясь нарушить хрупкий баланс и погрузить все в хаос. В этом мире чудес и опасностей судьба сплетала свои нити, сводя вместе души из разных слоев общества. Каждый человек, каждое существо имеет свою роль в этом великом танце жизни и смерти. Их пути пересекаются, создавая сложные узоры, которые определяют будущее всех миров. Одни искали власти, другие – покоя. В этом мире, где сила и амбиции играют важную роль, многие стремятся к могуществу и контролю. Они готовы на все, чтобы достичь своих целей, даже если это означает нарушить баланс и поставить под угрозу существование всех миров. Одни жаждали знаний, другие тосковали по любви. В поисках истины и понимания, многие отправляются в путешествия, чтобы найти ответы на свои вопросы. Они стремятся к мудрости и просветлению, надеясь, что это поможет им найти свое место в этом сложном и многогранном мире.
И среди них молодая девушка по имени Ань Ду отправилась в путешествие, которое потрясет самые основы этих древних миров. Ее путь будет полон испытаний и открытий, и она станет ключом к восстановлению баланса и гармонии. Ань Ду предстоит встретиться с Богами и демонами, узнать тайны прошлого и найти свою истинную судьбу.
… Ань Ду была не обычной девушкой. Ее дух пылал внутренним огнем, жаждой знаний и стремлением превзойти свои пределы. С юных лет она неустанно тренировалась, оттачивая свое тело и разум. Она овладела древними боевыми искусствами, ее движения были быстрыми и точными, ее удары несли силу бушующей грозы.
"Но я ищу больше, чем просто физическую силу. Я погружаюсь в древние тексты, впитывая знания как губка. Я стремлюсь раскрыть тайны духа, подняться на более высокий уровень существования".
Она и не подозревала, что ее стремление к могуществу приведет ее по пути, полному опасностей и неожиданной любви …
…Высоко в горах, среди облаков, находилась горная школа Цзинь. Эта древняя секта посвятила себя пониманию потока духовной энергии. Они оттачивали свои навыки. Они стремились к равновесию с окружающим миром. Ань Ду неустанно тренировалась среди них.
Ань обладала природной склонностью к мистическим искусствам. И все же в ее сердце жила тень беспокойства. Она и не подозревала, что судьба ждала ее за знакомыми склонами горы Цзинь.
Том 1: Лисья судьба
Глава 1: Утренний звон колокола
Ритуал пробуждения.
Тьма. Густая, как чернила, разлитые по шелку.
Ань Ду открыла глаза раньше, чем дрожь рассвета коснулась бумажных окон её кельи. Её тело помнило – ещё три вдоха, и зазвенит нефритовый колокол, возвещая начало нового дня в школе Цзинь.
Она лежала неподвижно, впитывая холод, поднимающийся от каменного пола сквозь тонкую циновку. Запах сосновых дров, тлевших в очаге с прошлого вечера, щекотал ноздри – слабый, но стойкий, как обещание тепла, которого ещё не было.
Пять… четыре… три…
На счёт «два» раздался первый удар.
Звук колокола пронёсся по коридорам, чистый и пронзительный, будто ледяная игла, прошивающая сон насквозь. Ань Ду вскочила, едва успев поймать край одеяла, прежде чем оно соскользнуло на пол.
– Опять не выспалась, – прошептала она, растирая запястья.
Её пальцы наткнулись на тонкие шрамы – следы вчерашней тренировки. Ли Цзюнь снова «случайно» задел её мечом.
Скала Лунного Листа.
Ветер гнал по небу последние звёзды, когда Ань Ду вышла во двор. Ученики уже выстраивались у подножия скалы – чёрные силуэты на фоне серого камня.
– Ты опоздала, – прошипела Мэй Линь, пропуская её в строй.
– Нет, просто ты пришла раньше всех, – Ань Ду скривила губы в подобии улыбки.
Бинь Лян стоял на вершине скалы, его белые одежды колыхались, как крылья чайки. Он не смотрел вниз – но Ань Ду знала: он чувствовал каждого.
– Поза лотоса. Дыхание восходящего солнца, – его голос прокатился над головами, мягкий, но не терпящий возражений.
Ань Ду опустилась на холодный камень, скрестив ноги.
Ци.
Она закрыла глаза, представляя, как энергия поднимается от земли, как туман, обволакивающий корни деревьев. В школе Цзинь учили: «Ци – это река. Ты не хватаешь её – ты становишься её частью».
Но её река сегодня была бурной.
Энергия вилась вокруг запястий, как непослушная змея, то подпуская близко, то ускользая. Рядом старшие ученики уже собирали её в ладонях – у кого-то она клубилась серебристым дымом, у кого-то мерцала, как светлячки.
– Опять твой дух блуждает, как пьяный журавль!
Ань Ду вздрогнула. Ли Цзюнь стоял за её спиной, его тень падала на скалу.
– Может, тебе в кухню податься? Там хоть вёдра с водой носить научишься, – он фыркнул, и его дыхание пахло вчерашним вином.
Ань Ду стиснула зубы. Не отвечай. Не дай ему удовольствия.
Но её пальцы сами сжались в кулаки.
– Ли Цзюнь, – раздался голос Бинь Ляна. – Ты сегодня собираешь ци или сплетни?
Насмешник мгновенно смолк.
Ань Ду не увидела взгляда, которым учитель обменялся с Ли Цзюнем – быстрого, как удар кинжала. Но она почувствовала его – холодный, расчётливый.
Почему он защитил меня?
Разгар медитации. Туман сгущался.
Ань Ду сосредоточилась на дыхании – вдох через нос, выдох через рот. Она представляла, как ци струится по её жилам, как свет, наполняющий сосуд.
Но что-то мешало.
Где-то глубоко внутри, за грудиной, будто засел осколок льда. Он не таял, лишь колол изнутри, напоминая:
Ты не такая, как они.
– Смотри, – прошептала Мэй Линь.
Ань Ду приоткрыла глаза.
Над ладонями Бинь Ляна висел шар энергии – идеально круглый, переливающийся, как жемчужина в лунном свете.
Так красиво…
Она потянулась к нему мысленно – и вдруг…
Щелчок.
Её собственная ци дёрнулась, как пойманная на крючок рыба. Боль пронзила виски.
– А-а!
Она едва не свалилась со скалы.
Бинь Лян медленно опустил руки. Его шар рассыпался в прах.
– Ань Ду. Ко мне.
После медитации.
– Ты пытаешься схватить ци, – сказал Бинь Лян, когда они остались одни у Озера Тишины. – Но сила не раб. Она – союзник.
Он протянул руку, и капля воды с листа лотоса взлетела в воздух, зависнув между его пальцев.
– Попробуй.
Ань Ду повторила жест.
Ничего.
Бинь Лян вздохнул и прикоснулся к её запястью – лёгкий, как крыло бабочки, контакт.
– Расслабься.
И тогда…
Капля дрогнула.
Она поднялась на дюйм, дрожа, как испуганный зверёк, и упала обратно.
Но это было что-то.
– Хорошо, – он улыбнулся, и его глаза стали мягкими. – Завтра продолжим.
Когда он ушёл, Ань Ду заметила, что на её руке остался лёгкий след – будто от ожога.
Почему он такой… разный?
Дыхание Бинь Ляна и ледяная скала.
Ань Ду всё ещё чувствовала жгучий след его пальцев на запястье, когда опустилась на скалу Лунного Листа на следующее утро.
Ночь не принесла покоя.
Она ворочалась на жесткой циновке, а в голове звучал его голос: «Расслабься». Глухой, тёплый, как мёд, стекающий по горлу.
Но сейчас, под предрассветным небом, камень под ней был безжалостен.
Холод проникал сквозь тонкую ткань тренировочных штанов, цеплялся за бёдра, заползал под кожу. Ань Ду сжала зубы, стараясь не дрожать.
-Не показывай слабость.
Рядом старшие ученики уже погрузились в медитацию. Их лица были спокойны, дыхание – ровным. Они словно не замечали ни холода, ни ветра, ни острых краёв камня.
– Ты снова дрожишь, как осиновый лист.
Ли Цзюнь бросил взгляд через плечо, его губы искривились в усмешке.
– Может, тебе одеяло принести?
Ань Ду не ответила. Она сосредоточилась на дыхании – вдох, выдох, вдох…
Но холод не отступал.
И тогда —
– Ань Ду.
Голос прозвучал прямо за её спиной.
Она не услышала шагов.
Бинь Лян стоял так близко, что его одежда шелестела у неё за спиной.
– Ты забыла самое главное, – прошептал он.
Его дыхание коснулось её шеи – тёплое, живое, пахнущее дымом и чем-то горьковатым, как корень женьшеня.
Оно обволокло ее шею, как пар от только что заваренного чая – густое, влажное, с едва уловимым дрожанием. Ань Ду замерла, чувствуя, как по спине пробежали мурашки.
Он наклонился ещё ближе, его пальцы легли на её плечи – лёгкие, но неумолимые, как судьба.
– Холод – это тоже ци.
Его выдох был медленным, намеренно протяжным, будто он хотел, чтобы она прочувствовала каждый момент.
– Ты замерзла…
Слова осели на ее коже каплями, и Ань Ду сглотнула.
Она знала, что не должна оборачиваться.
Но обернулась.
Бинь Лян стоял так близко, что его ресницы почти касались ее щеки, когда он наклонился. В его глазах плескалось что-то темное, маслянистое – не тепло, не огонь, а скорее отблеск пламени на лезвии ножа.
– Я могу согреть тебя.
Его дыхание снова коснулось ее – на этот раз губы оказались в сантиметре от ее уха.
Слишком близко.
Ань Ду почувствовала, как ее собственное дыхание перехватило.
Тепло.
Оно растекалось от каждого его слова, но не приятное, не уютное.
Липкое.
Как мед, которым заманивают муху в ловушку.
Она сделала шаг назад, но скала была холодной за ее спиной, и Бинь Лян улыбнулся – будто знал, что ей некуда деться.
– Ты дрожишь.
Его пальцы скользнули по ее запястью, и там, где кожа касалась кожи, оставалось странное ощущение – не ожог, не холод, а что-то между.
Как будто он оставил на ней невидимую метку.
– Я научу тебя не бояться холода.
Его голос звучал мягко, но в нем не было доброты.
Только голод.
И тогда Ань Ду поняла:
Это тепло – не для того, чтобы согреть.
Оно для того, чтобы обжечь.
– Не борись с ним. Пропусти его через себя.
И тогда —
Тепло.
Оно разлилось от его прикосновения, как вино, согревающее изнутри.
Но не только.
Что-то ещё.
Что-то… чужое.
Ань Ду едва не дёрнулась, когда его энергия – тёмная, тягучая, как патока – просочилась в её вены.
– Видишь? – его голос звучал ласково, но в глубине – где-то далеко, за этой мягкостью – было что-то голодное.
– Теперь ты можешь контролировать это.
Он отпустил её.
Тепло исчезло так же внезапно, как появилось.
Ань Ду открыла глаза – она даже не заметила, когда закрыла их.
Бинь Лян уже отошёл, его белые одежды сливались с туманом.
Но на её запястьях остались следы – красные, как ожоги.
И странное чувство…
Будто что-то внутри неё шевельнулось.
Глава 2: Завтрак и намёки
Трапезная школы Цзинь.
Зал для утренней трапезы был наполнен шумом голосов, звоном фарфоровых пиал и густым ароматом рисовой каши с имбирём. Ань Ду протиснулась между длинными деревянными столами, стараясь не задеть локтями других учеников.
– Эй, осторожнее! – буркнул Ли Цзюнь, когда она случайно задела его рукав.
– Прости, – пробормотала она, ускоряя шаг.
Её место было в самом конце зала, рядом с Мэй Линь – одной из немногих, кто не смеялся над её неудачами. Но сегодня…
Сегодня её обычное место было занято.
На низком столике перед пустой циновкой уже стояла пиала с дымящейся кашей, а рядом – маленькая нефритовая тарелка.
На ней лежал личи.
Ань Ду замерла.
Этот фрукт не подавали в общей трапезной.
Он рос только в запретном саду мастера.
Подарок.
– Садись, Ань Ду.
Голос прозвучал за её спиной, и она вздрогнула.
Бинь Лян стоял прямо позади, его тень накрыла её, как крыло.
– Я… я не знаю, как это здесь оказалось, – она потянулась к фрукту, но остановилась, не решаясь коснуться.
– А разве подарок требует объяснений? – он обошёл её и сел напротив, его пальцы сложились в изящную мудру, будто он собирался медитировать, а не завтракать.
Ань Ду опустила глаза.
– Но это же из вашего сада…
– И что? – он наклонился чуть ближе. – Разве плоды не для того, чтобы их вкушать?
Его рука протянулась через стол, и он подвинул тарелку прямо к её пальцам.
– Ты сегодня особенно усердна.
Его мизинец коснулся её запястья – лёгкое, почти случайное прикосновение.
Но оно задержалось на секунду дольше, чем нужно.
Ань Ду почувствовала, как тепло разливается по коже, и поспешно отдернула руку.
– Спасибо, учитель, – она покраснела, уставившись в пиалу.
Она не видела, как его глаза потухли, когда она отвернулась.
Как что-то тёмное промелькнуло в них – на мгновение, но достаточно, чтобы даже Ли Цзюнь, сидевший в двух шагах, инстинктивно отодвинулся.
Его пальцы скользнули по её запястью – и Ань Ду едва сдержала вздох.
Они были ледяными.
Не просто прохладными от утреннего воздуха, а по-настоящему холодными, как мраморные плиты в подземельях школы.
Это было неестественно.
Особенно контрастируя с его тёплым дыханием, которое только что обжигало её шею.
– Ты дрожишь…
Его большой палец провёл по её пульсу – медленно, словно проверяя, как часто бьётся её сердце.
Ань Ду попыталась отстраниться, но его хватка (лёгкая, почти невесомая) вдруг стала железной.
Всего на одну секунду.
Ровно настолько, чтобы она поняла:
Он может удержать меня, если захочет.
Потом он отпустил, и его пальцы снова превратились в вежливые, учительские – сложенные в спокойной мудре перед животом.
Но она уже запомнила это:
Как его кожа не нагрелась от прикосновения к ней.
Как его ногти (идеально ровные, бледные, почти прозрачные) на мгновение впились в её плоть – будто пробуя на вкус.
И самое странное:
Когда он убрал руку, на её запястье остался след – не синяк, не царапина, а…
Белое пятно.
Как обморожение.
Оно не болело.
Оно просто было.
Напоминанием.
Вкус запретного.
Ань Ду осторожно надкусила личи.
Сладкий сок брызнул на губы, и она непроизвольно облизнулась.
– Нравится? – спросил Бинь Лян, наблюдая за ней.
– Он… необычный, – она не знала, что сказать.
Фрукт был слишком сладким, почти приторным, с лёгкой горчинкой, которая оставалась на языке, как послевкусие крепкого чая.
– Это особый сорт, – он улыбнулся, но в его улыбке не было тепла. – Он растёт только в тени древнего дерева, которое поливают водой из источника Лунных слёз.
– А почему его не подают остальным?
– Потому что не каждый сможет вынести его вкус, – его пальцы постучали по столу, словно отбивая невидимый ритм. – Но ты… ты особенная.
Ань Ду сжала пиалу крепче.
– Я просто ученица, как все.
– Нет, – он наклонился ещё ближе, и его шёпот ощущался на её коже, как прикосновение. – Ты даже не представляешь, на что способна.
Она подняла глаза – и застыла.
В его взгляде не было привычной снисходительности учителя.
Там горел голод.
Настоящий, животный.
Как у волка, который уже видит добычу.
Ядовитое семя личи.
Когда Ань Ду разломила плод пополам, ее пальцы наткнулись на нечто странное.
В сочной белой мякоти, прямо в сердцевине, лежало крупное семя – гладкое, почти слишком идеальное, с глянцевой чёрной поверхностью, отражавшей свет, как обсидиановое зеркало.
Она потянулась, чтобы вынуть его, но…
– Не трогай.
Голос Бинь Ляна прозвучал мягко, но в нём звенела сталь.
– Семя личи – ядовито, – он улыбнулся, но глаза оставались пустыми. – Если разгрызть – парализует сердце.
Ань Ду замерла.
– Но… зачем тогда есть плод?
– Ах, – он наклонился ближе, и его дыхание снова стало тёплым, контрастируя с ледяными пальцами. – В этом и прелесть. Сладость – на поверхности. Яд – в глубине.
Его рука протянулась, и он подхватил семя её ножом, поднеся к свету.
– Ты ведь чувствуешь, да?
Семя мерцало, будто впитывая свет.
– Оно… шевелится? – Ань Ду почувствовала, как мурашки побежали по спине.
Бинь Лян рассмеялся – звук был красивым, но пугающе пустым, как эхо в пещере.
– Нет. Это не оно.
Он перевернул семя, и тогда она увидела.
Тончайшие нити – почти невидимые, как паутина, – тянулись от семени к мякоти плода.
Будто оно высасывало из него жизнь.
– Вот почему его не дают ученикам, – прошептал он. – Оно питается ци того, кто его ест.
– Но… вы дали его мне.
– Ты особенная, – его пальцы сжали семя, и оно раскололось с тихим хрустом.
Внутри не было сердцевины.
Только чёрный порошок, который рассыпался по столу, оставляя ожоги на дереве.
– Видишь?
Он провёл пальцем по обугленному следу, и кожа не обгорела.
– Яд не вредит тому, кто умеет его контролировать.
Шёпот за спиной.
Когда Бинь Лян ушёл (оставив ей ещё два личи на тарелке), Ань Ду вдруг осознала, что в трапезной воцарилась тишина.
Все смотрели на неё.
– Ну что, вкусно? – прошипела Мэй Линь, сжимая её руку под столом.
– Я… не понимаю…
– Он никогда никому не дарил плоды из своего сада, – голос Мэй Линь дрожал. – Даже старшим ученикам.
Ань Ду не ответила.
Её пальцы сами собой потянулись к шраму на запястье – тому самому, что остался после вчерашней тренировки.
Он горел, будто напоминая:
Это не просто подарок.
Это метка.
После завтрака.
Когда она вышла во двор, первое, что она сделала, – выплюнула остатки личи в кусты.
Горький привкус не исчезал.
Как и взгляд Бинь Ляна, который, она знала, следил за ней из-за резных дверей павильона.
Глава 3: Тени за свитками
Тренировка с мечом. Плато Ветров.
Холодный утренний воздух резал лёгкие, как лезвие. Ань Ду стояла на краю каменной площадки, сжимая рукоять тренировочного меча. Её пальцы онемели, но она не осмеливалась пошевелиться – не сейчас, когда старшие ученики уже выстроились в идеальную линию, их клинки сверкали в первых лучах солнца.
– «Танец Снежного Феникса»! Первая форма!
Голос мастера Чжоу прозвучал, как удар гонга.
Ань Ду глубоко вдохнула и шагнула вперёд.
Раз. Два. Поворот.
Её меч описал в воздухе дугу, но что-то пошло не так – нога подвернулась, рука дрогнула, и…
Удар.
Колени ударились о камень, боль пронзила тело, а меч с грохотом отлетел в сторону.
Тишина.
Потом – смех.
– Опять? – Ли Цзюнь скрестил руки, глядя на неё сверху вниз. – Может, тебе лучше в кухне ножи точить?
Кровь прилила к щекам. Ань Ду потянулась за мечом, но…
– Оставь.
Тень упала на неё.
Бинь Лян стоял над ней, его белые одежды развевались на ветру, как крылья.
– Ты торопишься, – сказал он, и его голос звучал слишком мягко для того, чтобы быть просто учительским.
Он наклонился, его пальцы обхватили её запястье, и он поднял её так легко, будто она весила не больше листа бумаги.
– Позволь мне показать.
Его руки скользнули вдоль её рук, поправляя стойку, но…
Слишком низко.
Слишком медленно.
Его пальцы скользнули ниже, чем нужно.
Сначала это было просто исправление стойки – твердое прикосновение учителя, направляющее ученика. Но затем…
Задержка.
Его ладони остановились на её бёдрах, большие пальцы впились в мышцы, будто проверяя их упругость.
Ань Ду почувствовала, как по спине побежали мурашки.
– Здесь должна быть сила, – прошептал он, и его голос обошел её со всех сторон, как туман.
Ань Ду застыла.
Это не было обычным прикосновением.
Его руки горели.
Но не жаром.
Ледяным пламенем.
Будто кто-то вонзил в её кожу два острых осколка зимнего озера – гладких, неумолимых, медленно прожигающих ткань и плоть.
Она вздрогнула, но не смогла отстраниться.
Его хватка не сжималась, не причиняла боли – она просто была.
Как цепь, которую ещё не затянули.
– Ты чувствуешь?
Его дыхание коснулось её шеи – горячее, влажное, живое – такое контрастное с ледяными пальцами.
– Это энергия, Ань Ду.
Он провёл большим пальцем по внутренней стороне её бедра, и волна мурашек побежала вверх, к животу.
– Ты должна научиться… принимать её.
Она не успела ответить.
Ветер.
Резкий, внезапный порыв рванул сквозь плато, сорвав с рукава Бинь Ляна лоскут ткани.
И там, под подкладкой, мелькнул знак.
Печать Теневого Когтя.
Чёрная, как смоль, с кроваво-красными когтями по краям.
Бинь Лян мгновенно поправил рукав, его лицо снова стало бесстрастным, как маска.
Но прежде, чем Ань успела рассмотреть, его пальцы сжались – в последний раз – и отпустили.
Ожог остался.
Не синяк, не краснота – просто… холод.
Глубокий, въевшийся в кости, как память о чём-то, что ещё не случилось.
– Попробуй снова.
Он отошёл, но его глаза…
Они не отпускали.
Реакция свидетелей.
Мэй Линь стояла в трех шагах от них, ее пальцы судорожно сжали рукоять меча, когда взгляд скользнул в их сторону.
Она увидела.
Увидела, как пальцы Бинь Ляна слишком медленно скользнули по бедрам Ань Ду. Как его ногти – бледные, почти прозрачные – на мгновение впились в ткань, будто проверяя, не разорвется ли она.
И самое страшное – выражение его лица.
Не учительское терпение.
Не снисходительность.
Голод.
Настоящий, животный, как у волка, который уже чувствует вкус крови на языке.
Мэй Линь побледнела.
Не просто слегка – кожа стала серой, как пепел.
Ее губы беззвучно дрогнули, словно она хотела крикнуть, предупредить – но страх сковал горло.
Потому что она уже видела это раньше.
Год назад.
С другой ученицей.
Той, которая исчезла после того, как Бинь Лян начал "особые тренировки".
Той, чей пояс она нашла в запретном саду, обвитым вокруг черного корня личи.
– Опять нянькается с ней, – буркнул Ли Цзюнь, но его голос дрогнул.
Он закатил глаза, сделал вид, что это его раздражает – но его пальцы беспокойно забарабанили по рукояти меча.
Тук-тук-тук.
Как сердце кролика перед смертью.
Он отвернулся, но не потому что ему надоело.
Потому что не мог смотреть.
Потому что помнил.
Помнил, как месяц назад заглянул в окно кабинета Бинь Ляна.
Как увидел, что учитель стоит над спящей Ань Ду, его пальцы проводят по ее вискам, а из ее рта тянется тонкая серебристая нить – ее ци.
И как Бинь Лян обернулся – не на звук, не на движение – а потому что почувствовал его взгляд.
И улыбнулся.
С тех пор Ли Цзюнь не спал по ночам.
Глава 4: Ночное предупреждение
Тьма в келье Ань Ду была густой, как чернила, разлитые по пергаменту. Лунный свет едва пробивался сквозь бумажные окна, рисуя на полу бледные узоры. Она ворочалась на жесткой циновке, не в силах уснуть – образ Бинь Ляна с его ледяными пальцами не давал покоя.
Тишину разрезал шепот.
"Ань Ду…"
Голос был едва слышным, будто доносился из-под земли. Ань Ду замерла, пальцы вцепившись в одеяло.
"Ань Ду, открой… Ради всего святого…"
Мэй Линь.
Ань Ду вскочила, босые ноги коснулись холодного пола. Сердце колотилось где-то в горле. Она сделала шаг к двери, потом еще один. Дерево под пальцами оказалось ледяным.
"Что слу…" – начала она, приоткрывая дверь.
Тьма в коридоре шевелилась.
Мэй Линь стояла, прижавшись спиной к противоположной стене. Ее лицо в лунном свете казалось мертвенно-бледным, глаза – слишком широко открытыми. На губах выступила пена.
"Он… он…" – ее пальцы судорожно сжали Ань Ду. Прикосновение было липким, влажным. – "Ты не должна… личи… семя…"
Из темноты что-то шевельнулось.
Тень? Нет. Тень не может быть такой плотной. Не может пахнуть – сладковато-гнилым ароматом перезрелого личи.
"Беги!" – Мэй Линь вдруг дернулась, будто невидимая рука схватила ее за волосы. – "Оно…"
Ее тело рывком потащили в темноту. Пальцы скользнули по руке Ань Ду, оставив кровавые полосы от ногтей.
Тишина.
Затем – хлюпающий звук. Будто кто-то с наслаждением жует сырое мясо.
Ань Ду стояла, не дыша, не моргая.
На полу у порога:
Пояс Мэй Линь – разорванный, мокрый от чего-то темного.
Черный лепесток личи – неестественно живой, шевелящийся, как насекомое.
Из темноты донесся смех. Знакомый. Любимый. Ужасающий.
"Спи, Ань Ду," – прошептал голос Бинь Ляна из пустоты. – "Завтра важный день."
Дверь захлопнулась сама.
Глава 5. Тайная библиотека
Полночь в школе Цзинь.
Тени были длинными в этот час.
Ань Ду прижалась спиной к холодной стене коридора, прислушиваясь к каждому шороху. Где-то вдали скрипели половицы, но это мог быть и старый дом, и ветер, и…
– Не думай об этом.
Она задержала дыхание, когда мимо проплыл ночной стражник – его фонарь бросал на стены жуткие оранжевые блики, а шаги были слишком тихими для живого человека.
Но она знала, куда идет.
Запретный архив.
Туда не пускали учеников. Туда даже мастера заходили только по особому разрешению.
Ань Ду должна была знать правду.
После того, что случилось с Мэй Линь…
После того, как она нашла ее пояс, обвитый черными корнями…
Она не могла больше ждать.
Дверь без замка.
Архив находился в самой старой части школы – там, где стены покрылись трещинами, а воздух пах плесенью и чем-то металлическим, будто кровью.
Дверь была тяжелой, дубовой, с вырезанными защитными рунами.
Но странно…
На ней не было замка.
Ань Ду протянула руку – и дверь бесшумно подалась, словно ждала ее.
Холодный воздух ударил в лицо, пахнущий:
-пылью веков,
-высохшими чернилами.
И чем-то еще… сладковато-гнилым, как переспелый личи.
Она шагнула внутрь.
Свиток «Искры в пепле».
Библиотека была лабиринтом.
Полки тянулись ввысь, теряясь в темноте, а на них – сотни свитков, некоторые перевязаны черными лентами, другие запечатаны воском.
Ань Ду искала одну вещь.
Ту, которую видела в руках у Бинь Ляна.
И нашла.
«Искры в пепле» лежал на отдельном пюпитре, будто кто-то только что его читал.
Она развернула его дрожащими пальцами – и увидела:
Техника поглощения чужой силы.
Не просто обучение.
Кража.
«Чтобы принять силу другого, нужно сначала…»
Текст обрывался.
Кто-то вырвал страницу.
Но внизу, на полях, чьей-то дрожащей рукой было написано:
«Он использует их. Делает из учеников сосуды. А когда они наполняются…»
Дальше – кровь.
Настоящая, засохшая, но все еще липкая.
Ань Ду отпустила свиток, как обожженная.
Дневник прежнего мастера.
На соседней полке что-то блеснуло.
Маленький, потертый дневник в кожаном переплете.
Последняя запись:
«Бинь Лян спрашивал о ритуале Перерождения. Почему? Это запрещено со времен Падения Лунного Дворца. Никто не должен…»
Остальное было зачеркнуто.
Но на следующей странице – рисунок.
Человек, стоящий над телом.
Изо рта тела тянулась серебристая нить – ци.
А человек…
У человека не было лица.
Только рот.
Слишком широкий.
Слишком много зубов.
Шорох в темноте. Ань Ду замерла.
Кто-то дышал за ее спиной.
Медленно.
С наслаждением.
– Нашла что-то интересное?
Голос Бинь Ляна прозвучал прямо у ее уха.
Она не слышала, как он вошел.
Не чувствовала его приближения.
Но теперь он был здесь, его пальцы скользнули по ее плечу, холодные, как смерть.
– Учитель, я…
– Ты любопытна, – он улыбнулся, и в этом выражении не было ничего человеческого. – Это хорошо.
Его рука сжала ее запястье.
– Но некоторые знания… опасны.
Свиток «Искры в пепле» вспыхнул у нее в руках – и рассыпался в пепел.
Побег.
Ань Ду рванулась к двери.
Бинь Лян не остановил ее.
Он смеялся.
Тихий, мокрый смех, который преследовал ее по коридорам.
Она не останавливалась, пока не рухнула в своей келье, заперев дверь на все замки.
Только тогда она поняла.
В руке она неосознанно сжимала страницу из дневника.
Ту, где был рисунок.
И теперь…
На обратной стороне она увидела надпись:
«Он уже мертв. То, что ходит среди нас… Оно только носит его кожу.»
Глава 6: Шелест в ночи
Бессонная ночь.
Ань Ду прижала украденную страницу к груди, чувствуя, как её собственное дыхание звучит слишком громко в тишине кельи. Чернила на пергаменте мерцали при свете дрожащей свечи, будто дышали.
"Он уже мертв. То, что ходит среди нас…"
– О ком эти строки?
Эти слова жгли её сознание.
Она бросила взгляд на дверь – запертую, задвинутую на все засовы. Но это не помогало.
Лунный свет, льющийся сквозь бумажное окно, вдруг искривился, как будто кто-то…
Постучал.
Шелест за дверью. Не громкий стук. Не скрип половиц.
А тот самый звук – мягкий, влажный, словно по дереву провели свежесорванным лепестком личи.
Ань Ду замерла.
Чёрный личи.
Звук повторился – ближе, медленнее. Будто невидимые пальцы водили чем-то липким по поверхности двери, изучая каждую щель.
Затем – тишина.
И…
Шорох.
Что-то проникло под дверь –
Чёрный усик.
Тонкий.
Гибкий.
Покрытый мельчайшими шипами.
Он шевелился слепым, но целенаправленным движением, ощупывая пол.
Капли красноватой жидкости сочились с его кончика, оставляя язвины на дереве.
Испытание страхом. Ань Ду не дышала.
Её рука сама потянулась к тренировочному мечу – но остановилась.
Если это его сила… если он послал это…
Усик дёрнулся, будто услышал её мысли.
Затем –
Резкий рывок!
Он впился в пол, прожигая дыру, и из неё полезли другие – десятки чёрных усиков, сплетающихся во что-то большее.
Форма.
Рука?
Нет.
Корень.
Но на его конце…
Рот.
Маленький.
Беззубый.
Он шепнул:
"Ты украла, Ань Ду. А воров… наказывают."
Спасение извне.
Когда корень рванулся к ней –
Грохот!
Окно распахнулось с такой силой, что стёкла посыпались на пол.
Ветер.
Не просто ветер – вихрь, наполненный запахом сосны и снега, чужим, но чистым в этой затхлой комнате.
Чёрные усики задергались, сжались – и рассыпались в прах.
На подоконнике осталось лишь:
Пятно – тёмное, как чернила, но исчезающее на глазах.
Один лепесток личи – красный, как кровь.
А в ночи –
Далекий крик.
Не ярости.
Боли.
Утро после.
Когда рассвет окрасил стены в бледные тона, Ань Ду нашла:
Все свитки в её комнате покрытыми тонкой чёрной плесенью – она исчезала на свету.
На полу – следы, будто кто-то стоял у её кровати всю ночь.
Но самое страшное –
На столе.
Аккуратно развёрнутый…
Свиток "Искры в пепле".
Тот самый, что сгорел в архиве.
Но теперь – целый.
И внизу, кровью, дописано:
"Ты любопытна. Это… хорошо."
Глава 7: Первое предупреждение
Умывальня на рассвете.
Холодная вода обжигала лицо, смывая пот ночных кошмаров. Ань Ду стояла на коленях у каменного умывальника во внутреннем дворе, где по утрам собирались служанки. Их смех и перешёптывания наполняли воздух, как щебет птиц перед восходом солнца.
– Опять не спала?
Голос был хриплым, словно простуженным дымом. Ань Ду подняла глаза и встретила взгляд старой Су Ли.
Служанка стояла над ней, её сгорбленная фигура отбрасывала длинную тень. В морщинистых руках она сжимала медный кувшин, но не спешила наполнять его водой.
– Ты бледная, как лунный свет на снегу, – прошептала старуха, наклоняясь ближе.
Запах от неё исходил странный – сушёных трав и чего-то затхлого, будто старых книг, хранящих запретные знания.
Шёпот в тени.
Су Ли оглянулась, будто проверяя, не подслушивает ли кто, затем резко схватила Ань Ду за запястье.
– Он снова дарил тебе что-то?
Её пальцы, жёсткие и узловатые, как корни старого дерева, сжались так сильно, что Ань Ду чуть не вскрикнула.
– Кто?
– Не притворяйся глупой! – старуха прошипела, и её дыхание пахло полынью. – Тот, чьи глаза пусты, а улыбка – как лезвие, обёрнутое в шёлк.
Ань Ду почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
– Учитель Бинь Лян просто добр ко мне…
Су Ли закашлялась – звук был резким, словно рвущейся ткани.
– Добр? – она скривила губы, обнажив пожелтевшие зубы. – Ребёнок, разве ты не видишь?
Она резко дёрнула Ань Ду за руку, заставляя её встать, и протащила к треснутому зеркалу, висевшему у стены.
– Посмотри!
Отражение было обычным… на первый взгляд.
Но если приглядеться —
Тени под глазами стали глубже.
Губы – бледнее.
– Он высасывает тебя по капле, – Су Ли провела жёстким ногтем по её шее, и Ань Ду вздрогнула. – Сначала – подарки. Потом – прикосновения. А потом…
Она не закончила.
Из-за угла донёсся звон колокольчика – сигнал к утреннему построению.
Последние слова.
Су Ли отпрянула, словно обожжённая, и судорожно сунула что-то Ань Ду в руку.
– Спрячь. Не показывай никому.
Это был маленький мешочек из грубой ткани, туго перевязанный красной нитью.
– Что это?
– Соль и полынь. Положи под подушку.
Старуха уже отворачивалась, но Ань Ду успела схватить её за рукав.
– Почему вы мне это говорите?
Су Ли остановилась.
– Потому что предыдущая девушка, которой он дарил личи…
Она обернулась, и в её глазах Ань Ду увидела нечто, от чего кровь застыла в жилах.
– …её нашли в саду. Сухой, как осенний лист.
Колокольчик зазвенел снова – настойчивее.
Су Ли резко вырвала руку и заковыляла прочь, оставив Ань Ду стоять с мешочком в одной руке и страхом – в другой.
Выбор.
На построении Бинь Лян смотрел на неё.
Не как учитель – с оценивающим взглядом.
А как голодный – на трапезу.
Когда он улыбнулся, Ань Ду почувствовала, как мешочек в её руке становится горячим.
Но она не бросила его.
Не сейчас.
Не после того, что услышала.
Но когда она вернулась в свою келью и развязала его…
Внутри не было ни соли, ни полыни.
Только один чёрный лепесток личи – свежий, будто только что сорванный.
И капля крови, высохшая на нём, как печать.
Глава 8: «Случайная» встреча у водопада
Водопад Лунного Шёпота.
Вода падала с высоты, разбиваясь о черные камни в клубах ледяной пыли. Ань Ду стояла по пояс в омуте, смывая с себя пот и пыль после изнурительной тренировки. Это место находилось далеко от основных построек школы, скрытое завесой плакучих ив – здесь её никто не должен был найти.
Она закрыла глаза, позволяя воде унести напряжение последних дней:
Шёпот Су Ли
Исчезновение Мэй Линь
Тот чёрный лепесток, который она сожгла, но чей запах всё ещё преследовал её
Глубокий вдох.
И тогда –
Шорох.
Не ветер.
Не зверь.
Шаг.
Ань Ду резко обернулась, прикрывая грудь руками.
«Неожиданная» встреча.
Бинь Лян стоял на берегу, его белые одежды сливались с туманом, поднимающимся от водопада.
– Прости, – сказал он, но не закрыл глаза и не отвернулся.
Его взгляд скользил по ней:
По мокрым волосам, прилипшим к плечам
По каплям, стекающим по ключицам
Ниже…
Ань Ду почувствовала, как жар разливается по щекам, но это не был стыд.
Это был гнев.
– Учитель, я…
– Не извиняйся, – он сделал шаг ближе, и вода у его ног побелела, покрываясь тонким льдом. – Ты прекрасна.
Его голос звучал мягко, но в глазах горело что-то ненасытное.
Дар.
Бинь Лян протянул руку. На ладони лежал шёлковый шарф – синий, как ночь перед рассветом, вышитый серебряными нитями.
– Чтобы скрыть то, что сводит меня с ума, – прошептал он.
Ань Ду не двинулась.
– Я не могу принять это.
– Уже приняла, – он улыбнулся, и его зубы слишком белели в полумраке. – Три дня назад. В библиотеке. Помнишь?
Её кровь застыла.
Он знает.
Он всегда знал.
Шарф упал на воду и поплыл к ней, как живой.
Ань Ду попыталась отступить, но корни со дна обвили её лодыжки.
Бинь Лян вошёл в воду.
– Ты дрожишь, – он поднял шарф, и капли замерзли на нём, как бриллианты. – Позволь мне.
Его пальцы коснулись её шеи.
Холодные.
Медленные.
Неумолимые.
Шарф скользнул по коже, но это не было нежностью.
Это было клеймение.
– Теперь ты под защитой, – он наклонился, и его губы коснулись её уха. – Моей.
Где шарф касался кожи, оставался след – синеватый, как трупное пятно.
Пробуждение.
Когда он отошёл, Ань Ду смогла пошевелиться.
Она сорвала шарф и швырнула его в воду.
– Я не хочу твоих подарков!
Бинь Лян рассмеялся – звук был красивым и пугающим, как звон разбитого стекла.
– Но ты уже приняла самый главный, – он повернулся и пошёл прочь, не оглядываясь. – Проверь подушку.
Вода вокруг неё вскипела, и корни отпустили.
Но когда Ань Ду вышла на берег, она увидела:
Шарф исчез.
А на её шее…
Остался след.
Глава 9: Три знамения
Плод под подушкой.
Ань Ду проснулась от треска.
Тонкого, едва слышного, будто кто-то осторожно разламывал скорлупу у неё в изголовье.
Она замерла, не решаясь пошевелиться.
Тсс-ккк.
Звук повторился.
Медленно, дрожащими пальцами, она приподняла подушку.
И увидела.
Личи.
Но не такое, как раньше.
Этот плод был спелым до черноты, его кожура лопнула по швам, обнажая слизистую мякоть внутри.
А в ней…
Двигалось что-то.
Маленькое.
Тёмное.
С многими лапками.
Ань Ду резко отдернула руку, но было поздно – плод раскрылся полностью, и струйка красноватой жидкости вытекла на простыню, оставляя ожог на ткани.
Запах заполнил комнату – сладкий, гнилостный, знакомый.
Тот самый, что витал вокруг Бинь Ляна, когда он касался её шеи шарфом.
Возвращение шарфа.
Она не помнила, когда уснула.
Ко сну её принудили – волна внезапной усталости накрыла, как чёрное одеяло, и Ань Ду провалилась в него без сновидений.
А проснулась – с удушьем.
Что-то давило на грудь, мешая вдохнуть.
Ань Ду рванулась вверх – и увидела.
Шарф.
Тот самый, синий, с серебряными нитями.
Он был на ней – аккуратно повязанный, как будто её кто-то украсил во сне.
Но самое страшное —
Он был мокрым.
Не от воды.
От крови.
Красные капли стекали по шелку, оставляя на её ночной рубашке ржавые пятна.
Ань Ду сорвала его – и закричала.
Под шарфом, на её груди, проступил синий узор – точь-в-точь как вышивка на ткани.
Он впитался в кожу.
Улыбка в колодце.
Крики разбудили школу.
Ученики высыпали во двор, факелы разрывали тьму, а голоса сливались в испуганный гул.
– Колодец!
– Там кто-то есть!
Ань Ду, всё ещё дрожащая от увиденного, выбежала вместе со всеми.
Колодец школы был древним, с покрытыми мхом камнями, но сейчас его окутывала неестественная тишина.
Мастер Чжоу приказал поднять ведро.
Цепь скрипела, вода хлюпала – и вот, на поверхности показалось.
Су Ли.
Её тело было надутым от воды, кожа поседела, а волосы плавали вокруг головы, как медуза.
Но самое ужасное —
Она улыбалась.
Широко.
Слишком широко.
Как будто перед смертью она увидела что-то прекрасное.
Ань Ду отступила, но уже знала —
Это не просто смерть.
Это послание.
Когда толпа зашевелилась, она разглядела —
Во рту у Су Ли что-то блестело.
Мастер Чжоу наклонился…
И вытащил из её рта мокрый лепесток личи.
Чёрный.
С отпечатком зубов.
Глава 10: Невозможное сожжение
Испытание огнём.
Ань Ду заперлась в кузнице после ужина, когда последние ученики разошлись по кельям. Дрожащими руками она швырнула синий шарф в горн, где ещё тлели угли.
– Гори!
Она раздувала мехами пламя, пока жар не опалил ресницы. Но шарф…
Не загорелся.
Шёлк впитывал пламя, как губка воду. Серебряные узоры вспыхивали синим, но ткань оставалась невредимой. Более того – она пульсировала, будто живая, и с каждым языком пламени становилась ярче.
Из горна потянулись чёрные дымные щупальца. Они обвили её запястья, оставляя ожоги в виде иероглифов:
«Моя».
Ань Ду вырвалась, но на полу остались капли крови – её собственной, смешанной с синей жидкостью, сочащейся из шарфа.
Ложные объяснения.
На утреннем собрании мастер Чжоу стоял у колодца, теперь опоясанного жёлтыми лентами – знаком траура.
– Су Ли покончила с собой, – его голос звучал слишком громко, как будто он убеждал самого себя. – В её постели нашли корень мандрагоры. Все знают – он сводит с ума тех, кто нюхает его по ночам.
Ученики перешёптывались. Никто не верил. Но никто не возражал.
Только Ань Ду заметила:
На шее Чжоу синел такой же след, как у неё – будто невидимый шарф душил его.
В руках он сжимал свёрток – оттуда торчал чёрный лепесток.
Когда собрание закончилось, Бинь Лян провёл пальцем по её спине через толпу.
Холод пронзил позвоночник.
Глава 11: Тёмный урок
Приглашение в Полуночный Павильон.
Ань Ду получила записку на рассвете – тонкий лист рисовой бумаги, испещрённый серебряными чернилами.
"Приди сегодня в Полуночный Павильон. Я научу тебя тому, что скрыто от других."
Подписи не было. Но она знала почерк.
Тот самый, что она видела в запретных свитках.
Бинь Лян не просил – он приказывал.
И теперь, когда луна поднялась над школой, Ань Ду стояла перед чёрными дверями павильона, чувствуя, как шарф на её шее сжимается, будто напоминая:
Ты уже согласилась.
Искажённый "Щит Лотоса".
Внутри павильон был пуст, если не считать:
Чаши с водой посередине (чистой, как зеркало)
Круга из чёрных свечей (их пламя не колыхалось)
Бинь Ляна, сидящего в позе лотоса (его тень на стене была больше, чем он сам)
– Ты опоздала, – сказал он, не открывая глаз.
– Я…
– Неважно. Садись.
Его голос не допускал возражений.
Ань Ду опустилась напротив, и вода в чаше вздрогнула, хотя никто не коснулся её.
– Сегодня ты научишься "Щиту Лотоса" – защите, которая отражает любое проклятие, – он поднял руки, складывая пальцы в изящную мудру.
Но что-то было не так.
Его мизинец дрожал, будто противясь движению, а указательный палец был согнут под неестественным углом.
– Повтори за мной.
Ань Ду скопировала его жесты, но…
Вода в чаше почернела.
Сначала лишь по краям – потом тьма поползла к центру, как чернила.
– Интересно, – Бинь Лян наклонился, и его отражение в воде не повторило движения. – Ты делаешь всё правильно, но щит не формируется. Почему?
Он знал ответ.
Он специально исказил мудру.
Теперь, вместо защиты, Ань Ду открыла свой дух – как сосуд, готовый к наполнению.
"Помощь" учителя.
– Может быть, я…
– Ты ещё не готова, – он перебил её, улыбаясь. – Но я помогу.
Его руки схватили её запястья.
Лёд проник под кожу, пополз по венам.
Ань Ду не могла пошевелиться.
– Закрой глаза, – прошептал он, и её веки послушались сами.
Темнота.
Затем –
Видение.
Она видит себя со стороны – сидящую в круге свечей.
Её рот открыт в беззвучном крике.
Из груди тянется серебристая нить – её ци.
Бинь Лян ловит её ртом – его челюсть разрывается, как у змеи.
– Теперь понимаешь? – его голос звучал внутри её черепа. – Это не защита. Это дарение.
Ань Ду рванулась, но его хватка стала железной.
Вода в чаше вскипела чёрной пеной.
Когда он отпустил её, Ань Ду рухнула на пол.
Её рвало тьмой – густой, как дёготь.
– Хорошая девочка, – Бинь Лян погладил её по голове, и его пальцы оставили кровавые полосы в волосах. – Теперь ты по-настоящему моя ученица.
Он вышел, оставив её:
Дрожащую на холодном полу
С чёрными прожилками на руках (там, где он держал)
Перед чашей, в которой теперь плавало её отражение – но с пустыми глазницами
Пробуждение в келье.
Ань Ду не помнила, как вернулась и не могла вспомнить последние несколько часов.
Она очнулась в своей келье:
Одежда – сухая, хотя на полу были мокрые следы (как от множества маленьких ног)
Во рту – вкус личи
На шее – шарф (теперь сросшийся с кожей)
А под подушкой…
Новый плод.
На этот раз – раскрывшийся полностью.
Глава 12: Праздник Фонарей
Школа в огнях. Гора Цзинь преобразилась.
Тысячи бумажных фонарей плыли по ночному небу, окрашивая снежные склоны в кроваво-красный свет. Ань Ду стояла среди толпы учеников, но чувствовала себя чужестранкой в собственном теле.
Шарф на шее пульсировал, будто второе сердце.
Во рту стоял привкус переспелого личи.
Тени вокруг слишком густые для такого яркого праздника.
– Ань Ду! – Ли Цзюнь схватил её за руку. Его пальцы были холодными и влажными. – Ты должна увидеть…
Но голос юноши прервался, когда из толпы показался Бинь Лян.
Тени за кулисами праздника.
Он шёл не один.
Рядом с ним, едва отставая на полшага, двигался человек в маске из чёрного дерева.
Маска не имела отверстий для глаз.
Рот был вырезан в форме слишком широкой улыбки.
На лбу – знак Теневого Когтя, но живой, пульсирующий.
Ань Ду затаила дыхание.
Бинь Лян что-то шептал маске, и ветер донёс обрывки:
– "…почти созрела…"
– "…после праздника…"
– "…плод готов к сбору…"
Маска кивнула, и Ань Ду увидела —
Под краем дерева на мгновение мелькнула кожа.
Серая.
Чешуйчатая.
Нечеловеческая.
Зеркало судьбы.
– Держи! – Ли Цзюнь всучил ей круглое зеркальце – подарок к празднику. – Чтобы отражать злых духов!
Но когда Ань Ду подняла его —
Отражение застыло.
Её лицо было старше, с синими прожилками под кожей.
Глаза пустые, как у Бинь Ляна.
А за спиной…
Оно стояло там.
Высокое.
Со слишком длинными руками.
Со ртом во всю грудь.
Зеркало выпало из её рук.
Треснуло.
Разбилось.
И в каждом осколке —
Новая улыбка Бинь Ляна.
Погоня за правдой.
Ань Ду рванулась прочь, сквозь толпу, опрокидывая фонари.
Она знала, что он идёт за ней.
Его дыхание (пахнущее гнилыми плодами) обжигало шею.
Его тень (слишком большая для человека) тянулась к её пяткам.
Она влетела в павильон Лунных Медитаций —
И увидела.
Истину.
На стене висел портрет основателя школы.
Но это был Бинь Лян.
Тот же взгляд.
Та же улыбка.
Та же печать Теневого Когтя на рукаве.
Он был здесь всегда.
Он и есть школа.
Глава 13: Бунт духа
Медитация в Змеином Павильоне.
Ань Ду сидела в позе лотоса, но её ци не слушалась.
После Праздника Фонарей:
Шарф на шее врос в кожу, оставив синий узор.
Во рту постоянно вкус личи – сладкий и гнилостный.
Тени теперь шептались, когда она проходила мимо.
Бинь Лян наблюдал за ней, его пальцы сложены в ложную мудру – ту самую, что превращала защиту в приглашение.
– Сосредоточься, – прошептал он, и его дыхание оставило иней на её щеке.
Но когда она закрыла глаза —
Всё пошло не так.
Вихрь. Сначала задрожали чаши с водой.
Потом заскрипели деревянные балки.
А затем —
Взрыв.
Её ци вырвалась наружу серебристым вихрем, срывая:
-черепицу с крыши
-свитки со стен.
Бинь Лян не укрощал бурю.
Он наблюдал, его глаза горели неестественным светом.
– Какая сила! – его голос тонул в рёве ветра, но она слышала каждое слово. – Ты превзошла все ожидания!
Ань Ду хотела остановиться, но не могла – её дух отказывался повиноваться.
Потому что это была не её сила.
А того, что спало внутри.
Когда вихрь утих, павильон лежал в руинах.
Бинь Лян подошёл, хватая её за запястья.
– За такое разрушение полагается наказание, – он притворялся строгим учителем, но восторг в глазах выдавал его.
Его наказание:
Цепи из чёрного металла (они жгли кожу)
Голод (но каждую ночь к ней приползали корни, впрыскивая в вены сок личи)
Одиночество (хотя тени в углу шептались, рассказывая страшные истории)
Но самое главное —
Он подарил ей новый "амулет".
Глава 14: Последний подарок
Цепочка из кости.
Бинь Лян стоял перед ней с тем же спокойным выражением, с каким когда-то объяснял иероглифы на доске. В его руках мерцала тонкая цепочка – белая, почти прозрачная, будто сплетённая из лунного света.
– "Это защитит тебя", – сказал он, беря её запястье.
Его пальцы были холодными, как мрамор.
Ань Ду не сопротивлялась. Она знала, что это бесполезно. Но когда он застегнул замок, её кожа заныла – будто металл не просто коснулся вен, а вплелся в них.
Правда о бусинах.
Она присмотрелась ближе.
Каждая бусина была идеально круглой, отполированной до неестественного блеска. Но на одной из них – крошечный знак. Тот же, что и на маске Бинь Ляна.
И тогда она поняла.
Это не просто украшение.
Это фаланги пальцев.
Тех самых учеников, что исчезли до неё.
Тех, кого забрал Теневой Коготь.
Маяк, а не защита
Цепочка пульсировала в такт её сердцу.
– "Спасибо, учитель", – прошептала она, опуская руку.
Но внутри уже кипела ярость.
Он не защитил её.
Он пометил.
Теперь демоны клана смогут найти её где угодно.
Зов долины.
Ночь выдалась беспокойной.
Ань Ду ворочалась на узкой кровати в общежитии, чувствуя, как цепочка жжёт кожу. Она уже собиралась сорвать её, когда…
Шёпот из тьмы
– "Беги…"
Голос был таким тихим, что она сначала решила – показалось.
Но потом окно распахнулось само.
Ни ветра. Ни шума.
Только синие цветы, ползающие по подоконнику.
Такие же, как в её снах.
Запретная долина.
Ань Ду подошла к окну.
Вдали, за горами, мерцала полоса тумана.
Она знала это место.
Долина Теней.
Туда не пускали учеников. Туда пропадали те, кто задавал слишком много вопросов.
И теперь…
Теперь она слышала зов.
Ань Ду сжала кулаки.
Если останется – её найдут. Убьют.
Если пойдёт в долину…
Там может быть …?!
Она повернулась, окинув взглядом комнату – учебники, засохшие цветы в стакане, маску Бинь Ляна, которую он "подарил" ей на прошлой неделе.
Выбора не было.
Ань Ду натянула тёмный плащ, перелезла через подоконник – и побежала к горам, где ждала разгадка всех её кошмаров.
Когда первые лучи солнца коснулись школы, в комнате Ань Ду уже никого не было.
На окне цвёл одинокий синий цветок.
Его лепестки шевелились, будто что-то шептали…
Глава 15: Нарушение правил
Последний шаг за черту.
Ань Ду замерла перед резной аркой пограничных ворот. Каменные лисы по бокам смотрели на нее пустыми глазницами.
Левая – с раскрытой пастью (предупреждение).
Правая – с закрытыми глазами (притворное безразличие).
Она протянула руку – и граница дрогнула:
Воздух загустел, как желе. Трава под ногами побурела и свернулась. Где-то вдали заскулил пограничный дух.
Она сделала шаг.
Школа просыпается.
Первое предупреждение:
Колокол над главным храмом закачался сам по себе. Его язык был связан лентами запрета. Но он забился, как пойманная птица, сорвав печати.
Второе предупреждение:
Из всех окон полились голоса:
"Вернись!" – шепот старшей сестры.
"Беги!" – хрип утонувшей Су Ли.
"Она наша!" – рык чего-то древнего.
Стены задышали, выпуская:
Тени в форме учеников. Корни, похожие на пальцы. Клубы тумана с лицами тех, кто исчез.
Ухмылка в ночи.
На зубчатой стене материализовался Бинь Лян:
Его шея вытянулась неестественно. Пальцы впились в камень, оставляя кровавые следы. Рот… Его рот: растянулся до ушей. Обнажил три ряда зубов. Язык оказался раздвоенным, как у змеи.
– Ань Ду-эр, – его голос размножился, звуча из всех теней сразу, – Ты забыла свой подарок.
Он швырнул что-то через стену – кость (фалангу пальца), обмотанную её собственными волосами.
Она рванула прочь, и: земля под ногами застонала, деревья склонились, преграждая путь назад, луна полила светом только дорогу к долине.
За спиной:
Первая ловушка – волосы на кости ожили и потянулись к её пяткам.
Вторая ловушка – её тень осталась прикованной к школьной стене.
Третья ловушка – цепочка-амулет на руке загорелась синим пламенем.
Но Ань Ду уже видела вдали: серебристый туман над долиной, дерево с кровавыми плодами и маленькую рыжую точку у подножия (раненый лис).
Последнее, что она услышала перед тем, как переступить границу долины:
– Мы дадим тебе три дня, – прошептал Бинь Лян её отрезанной тени, – Потом придём за своим.
И тогда ворота школы захлопнулись навсегда.
Глава 16: Запретная долина
Искажённое время.
Перед тем как Ань Ду полностью пересекла границу, она заметила странность:
Капли дождя замерли в воздухе, образуя хрустальный занавес. Её собственное дыхание оставляло следы в пространстве, как будто она двигалась сквозь мёд. Где-то вдали тикали невидимые часы, отсчитывая три темпа вместо нормального сердцебиения.
Позже она поймёт:
3 дня в долине = 3 минуты в реальном мире
Но для тех, кто внутри, каждый час ощущается как целая жизнь
Это объясняет, почему Бинь Лян дал именно такой срок
Встреча с лисом.
Раненый лисёнок лежал в живой паутине: чёрные корни пульсировали, впрыскивая в него что-то тёмное, его левый глаз был закрыт коростой из засохшего сока личи. Но правый…
Правый глаз блестел слишком осознанно для зверя.
Когда Ань Ду приблизилась:
Фаза 1: Агрессия
Он вздыбился, хотя не мог стоять. Укусил её за указательный палец (оставив отметины в форме крошечного полумесяца). Выплюнул её кровь с отвращением, как будто вкус был ему знаком.
Фаза 2: Испытание
Ань Ду приготовила отвар из: сосновой хвои (слишком горькой), мха (не того вида), камней (которые должны были быть цветами).
Лис:
Фыркнул, ударив лапой по чаше. Показал зубы, когда она попыталась наложить компресс. Но когда боль стала невыносимой…
Фаза 3: Признание
Он вздохнул (человеческий звук!) и: ткнулся мордой в её ладонь, облизал самый глубокий порез на её руке. Закрыл глаза, позволяя ей наконец перевязать раны.
В этот момент: его шерсть ненадолго стала серебристой, воздух запах снегом и чернилами. Где-то в кустах зазвенел маленький колокольчик.
Логово среди руин.
Ань Ду увидела заброшенный дом в глубине долины, втолкнула шаткую дверь плечом, и перед ней предстало неожиданное убежище. Дом, казалось, дышал – стены из темного дерева расширялись и сужались в такт ее шагам. Резные балки над головой изображали: девятихвостых лис, преследующих тени. Лунные фазы, где каждая луна была разным глазом. Символ клана – три переплетенных кольца (небо, земля, подземный мир). На стенах фрески оживали при лунном свете: одна показала лисоподобных существ в человеческих одеждах, другая – битву, где из ран воинов росли серебристые цветы, третья… Ань Ду отвернулась – там было слишком похоже на ее сны.
Запах ударил в нос:
Сушеный шалфей и полынь (как у Су Ли). Пыль веков, пахнущая старыми книгами. И что-то металлическое, будто в воздухе висели невидимые лезвия.
Она соорудила лежанку, когда заметила – лис (Лэй Цю) ведет себя странно:
Лисенок, едва переступая на поврежденной лапе: вычертил круг лапой (оставляя на пыльном полу светящиеся следы), вписал в него треугольник (подрагивая от боли, но не останавливаясь), топтал центр узора, пока тот не вспыхнул синим – защитный барьер.
Его хвост: вздыбливался при каждом шорохе, кончик подрагивал, выстукивая тревожный ритм. Внезапно замер, когда где-то далеко завыл ветер.
Уши: левое – прижалось, улавливая вибрации пола, правое – вращалось на 180 градусов, отслеживая звуки снаружи.
Когда Ань Ду случайно хрустнула веткой – оба резко развернулись к ней, как упрекая.
Внезапно он застыл, подняв морду. Ань Ду едва успела спрятаться, как: по стене пробежала тень, за окном что-то поскреблось когтями. Но защитный круг вспыхнул, и существо отступило с шипением.
Лис (Лэй Цю) взглянул на нее – и в его глазах мелькнуло нечто человеческое: усталость воина, раздражение учителя и… признание?
Он плюхнулся на ее плащ, демонстративно отвернувшись, но хвост обвил ее лодыжку – цепко, как страховочный канат.
Глава 17: Будние дни
Неловкие попытки заботы
Сцена 1: Утро с лисом
Ань Ду проснулась от странного ощущения – что-то теплое и колючее уткнулось ей в бок. В полусне она потянулась рукой, ожидая наткнуться на скомканное одеяло или подушку, но пальцы погрузились во что-то пушистое.
Открыв глаза, она увидела Лэй Цю, свернувшегося калачиком рядом с ней. Его шерсть была взъерошена, словно он всю ночь ворочался, а поврежденная лапа подрагивала во сне. В свете утреннего солнца, пробивавшегося сквозь щели в стене, его мех отливал медью, а кончик хвоста нервно подергивался.
«Ну доброе утро, пушистый бедолага», – улыбнулась она про себя и осторожно протянула руку, чтобы погладить его между ушами.
Реакция была мгновенной.
Его хвост, будто живой отдельно от тела, резко взметнулся вверх. Шерсть на спине встала дыбом, а золотистые глаза распахнулись, полные дикого испуга. Прежде чем она успела отдернуть руку, кончик хвоста со всей силы шлепнул ее по щеке, оставив красноватую отметину.
– Ой! – Ань Ду заморгала, потирая щеку. – Ладно, ладно, сердитый…
Лэй Цю фыркнул, его нос сморщился, а уши прижались к голове. Он выглядел одновременно возмущенным и смущенным, словно не ожидал, что его хвост предательски выдаст его нервозность.
Несмотря на неудачу, Ань Ду не сдавалась. Она вспомнила, как старая Су Ли успокаивала дворовых псов – колыбельной. Может, и лису понравится?
– Спи, мой маленький, спи, не бойся… – запела она тихо, подражая мягкому напеву старухи.
Результат оказался плачевным.
Лэй Цю зажал уши лапами так плотно, что они почти исчезли в шерсти. Из его горла вырвался протяжный стон, будто ее пение причиняло ему физическую боль. Когда она попыталась продолжить, он резко развернулся и швырнул в нее комком мха, который, откуда он взял – оставалось загадкой.
– Ну хоть чесаться тебе нравится! – не сдавалась Ань Ду.
Она осторожно протянула руку, чтобы почесать его за ушком – место, которое, как она заметила, всегда сводило с ума дворовых псов.
Лэй Цю…
Замер.
Его единственный открытый глаз расширился, зрачок сузился в тонкую полоску. Он не дышал, будто боялся спугнуть этот момент. Ань Ду медленно провела пальцами по мягкому меху за его ухом, и…
– Фррррх!
С громким фырканьем он вскочил, как будто его обожгли, и с королевским достоинством удалился на крышу, оставив после себя лишь клочья шерсти на ее коленях.
Ань Ду рассмеялась.
«Ну хоть прогресс есть.»
Знаки вместо слов: Немой диалог.
Сцена 2: Странные находки
За следующие дни Лэй Цю, казалось, смирился с ее присутствием, но говорить по-прежнему отказывался. Вместо этого он разработал целую систему общения – странные, загадочные послания, которые Ань Ду должна была разгадывать.
Первая находка:
Однажды утром она обнаружила у своей постели выцветший свиток, который он, судя по следам зубов на краях, притащил сам. Развернув его, она увидела…
Карту.
Но не простую.
Это был ее собственный узор на шее, только с дополнительными деталями – вокруг извилистых линий вились лисьи хвосты, сплетаясь в замысловатый орнамент. Внизу были начертаны иероглифы, но они расплывались, будто написанные не чернилами, а… кровью.
– Откуда ты это взял? – прошептала она.
Лэй Цю лишь пристально смотрел на нее, его хвост медленно раскачивался, как маятник.
Вторая находка:
На третий день он принес ей обломок зеркала.
– Опять что-то украл? – вздохнула Ань Ду, но когда она взглянула в треснувшую поверхность…
Там было не их отражение.
В зеркале мерцала битва: серебристые лисы с горящими глазами сражались против теней с человеческими лицами. Тени шептали, их рты растягивались в беззвучных криках.
И тогда один из воинов – лис, очень похожий на Лэй Цю, но больше, сильнее, с шрамом через глаз – обернулся.
И указал на нее.
Ань Ду резко отбросила зеркало.
– Что это было?!
Лэй Цю, казалось, это забавляло. Он подобрал осколок зубами и аккуратно положил его перед ней снова, как кот, приносящий добычу.
«Смотри.»
Ночные тревоги.
Сцена 3: Когда амулет светится
Каждую ночь Ань Ду просыпалась от того, что ее амулет – тот самый, с бирюзовой бусиной – начинал светиться.
И каждый раз Лэй Цю будил ее резким ударом лапы по лицу.
– Ой! Да я уже проснулась! – ворчала она, потирая щеку.
Но в одну из ночей все было иначе.
Лэй Цю не просто разбудил ее.
Он принес во рту горящий уголек.
– Ты с ума сошел?! – Ань Ду отпрянула, но лис бросил уголек прямо на ее амулет.
Цепочка завизжала.
Буквально.
Металл изогнулся, как живой, а бусины на мгновение показали лица – десятки девушек, одна за другой, все с одинаковыми узорами на шее.
Последнее лицо было ее.
Ань Ду в ужасе отдернула руку.
Лэй Цю смотрел на нее, его глаза горели в темноте.
«Ты следующая.»
Глава 18: Сны серебристого принца
Первый сон: Пир при лунном свете
Ань Ду проснулась – и сразу поняла, что это не её тело.
Пальцы перед её глазами были слишком длинные, изящные, украшенные нефритовыми кольцами с тончайшей гравировкой: девятихвостый лис, обвивающий луну. Когда она подняла руку, шелковый рукав соскользнул, обнажив запястье, на котором мерцал серебристый узор – как у Лэй Цю, но сложнее, словно целая история, вплетённая в кожу.
Она сидела за низким столиком в огромном зале, где:
Тени гостей пили вино из чаш, вырезанных из черепов, но их лица были прекрасны – бледные, как лунный свет, с глазами, полными звёзд. Они смеялись, и их смех звучал, как звон хрусталя.
Музыка лилась сама по себе – ветер играл на тысяче подвесок, свисавших с потолка, каждая из которых была сделана из слез, застывших в воздухе.
На троне из черного дерева сидел Лэй Цю – но не маленький лисёнок, а высокий мужчина с серебристыми глазами и двумя пушистыми хвостами, медленно раскачивающимися в такт музыке.
"Это его воспоминание…"
Он был прекрасен.
И тогда —
– Ваше высочество!
Двери зала распахнулись с грохотом. Ворвался окровавленный воин, его доспехи дымились, будто обожжённые тенью.
– Теневой Коготь предал нас!
Лэй Цю вскинул голову – и Ань Ду узнала этот жест. Точно такой же, как у лисёнка, когда он чуял опасность.
В его глазах вспыхнуло холодное пламя.
– Где? – его голос был тихим, но зал замер, будто перед грозой.
Воин открыл рот, чтобы ответить —
И тогда огонь поглотил всё.
Ань Ду проснулась в своей постели, сердце колотилось, а на ладони все ещё ощущался холод нефритовых колец.
Второй сон: Битва у Серебряного потока
На вторую ночь она снова оказалась в его прошлом.
Теперь она стояла на поле боя.
Серебряный поток – река, которая не текла, а застыла вертикально, как зеркальная стена, – разделяла два войска:
На одной стороне – Лэй Цю в доспехах из лисьего меха, его клинок был живым, сотканным из лунного света. За ним стояли воины с серебристыми глазами, их хвосты подняты, как знамёна.
На другой – Тени с человеческими лицами, но без глаз, без ртов, только бесконечная пустота.
И перед ними – советник.
Тот самый, которого она видела во дворце.
– Ты проиграл, принц, – сказал он, и его голос был сладким, как яд.
Лэй Цю бросился вперёд.
Клинок из лунного света пронзил советника —
И тот рассмеялся.
– Мы уже украли твоё имя!
Из его ран хлынули тени, чёрные, как смоль. Они обвили Лэй Цю, сжимая, душа, переписывая —
И тогда Ань Ду увидела, как:
Его второй хвост отвалился, превратившись в пепел.
Его доспехи распались, обнажая тело, которое становилось меньше, слабее.
Его лицо теряло черты взрослого мужчины, превращаясь в мордочку лисёнка.
Перед тем как сон распался, он посмотрел прямо на неё – хотя это было прошлое, хотя он не мог её видеть —
И прошептал:
– Найди мою печать… под большим деревом…
Третий сон: Проклятый подарок
Третий сон был самым страшным.
Она очнулась в комнате без дверей.
На полу лежала девушка – похожая на неё, но не она. Её грудь была обнажена, а над ней склонился Бинь Лян…
Нет, не Бинь Лян.
Тот же силуэт, те же движения, но лицо было другим – слишком гладким, без единой морщины, без эмоций.
В его руках:
Костяная игла, выточенная из лисьего клыка.
Нитки из женских волос, чёрные, как ночь.
Он вышивал на груди девушки узор – тот самый, что теперь был у Ань Ду.
Девушка застонала.
И проснулась.
Её глаза распахнулись – полные ужаса, боли, осознания —
И она закричала.
Ань Ду проснулась тоже —
Но крик не прекратился.
Это выл Лэй Цю у окна, его шерсть стояла дыбом, а глаза горели серебряным адом.
Он смотрел сквозь неё, в что-то, что она не видела.
И тогда она поняла:
Он тоже видел сон.
И это был не просто сон.
Глава 19: Источник
Опасное сближение: Пятый день
На пятый день Ань Ду нашла за плинтусом:
Детскую рубашку из тонкого шелка, выцветшего от времени. На воротнике вышито имя "Ань" теми же серебряными нитями, что и узор на ее шее.
Когда она подняла ткань, из складок выпал засохший лепесток личи.
Лэй Цю, увидев это:
Задрожал всем телом. Его шерсть стала серебряной на глазах. Он издал вой такой силы, что:
Со стен осыпалась штукатурка. В воздухе появились трещины, как в разбитом стекле.
Из угла выплыло ее отражение-двойник и растворилось в лесу.
Ночью произошло неожиданное:
Лисенок, обычно спавший у двери, забрался к ней на грудь. Его дрожь была не от страха – это вибрация меняющейся плоти. Глаза светились осознанным разумом, и в них читалась целая история. Когда она осторожно обняла его, под шерстью прощупывалось что-то твердое – как будто формировался человеческий скелет.
На рассвете она нашла:
Клок шерсти, под которым…
Кожа, слишком гладкую для животного. И едва проступающую татуировку: девять хвостов, обвивающих лунный диск.
В этот момент Лэй Цю впервые за все время положил лапу ей на руку – и в сознании Ань Ду прозвучал ясный голос:
"Они идут. Нам нужна моя печать. И твои воспоминания."
Откровение вод.
Источник оказался зеркалом вверх ногами:
Вода не отражала небо – вместо этого показывала звёздную карту. Камни по краям были вырезаны в форме плачущих лис. Когда Ань Ду коснулась поверхности, цепочка-амулет зашипела.
Отражение-двойник появилось не сразу: сначала вода показала её обычное лицо, потом расплылась в серебристых бликах и наконец явила ту самую девушку.
Детали двойника:
Одежда из ткани, сотканной из лунного света. Глаза без зрачков, но видящие больше, чем положено. На шее узоры, которые двигались, складываясь в новые символы.
– Ты не первая, – сказал не ветер, а сама вода, вибрируя в такт. – Вторая умерла вчера. Третья…
За спиной у Ань Ду:
Лэй Цю встал на задние лапы. Его морда вытянулась, принимая человеческие черты. Но вместо слов из пасти полились чернильные кляксы, складывающиеся в письмена:
"Он использует тебя, чтобы вернуться. Ты – ключ."
И тогда:
Неожиданный поворот. Лис ткнулся носом в её спину, и в сознании Ань Ду вспыхнула чужая мысль:
– И ещё… ты ужасно делаешь компрессы.
Вода вздыбилась, показывая последнее изображение:
Бинь Лян (настоящий, давно мёртвый) в цепях. Его рот зашит серебряными нитями. А над ним стоит тень в маске из чёрного дерева, держащая нож из кости личи.
Глава 20: Пробуждение памяти
Ночные знаки
Сцена 1: Непроизвольные рисунки
Ань Ду проснулась от холода – не внешнего, а того, что исходил изнутри. Её руки горели, покрытые тонким слоем инея, будто кто-то влил ей в вены ледяную воду. Пальцы сводило судорогой, но они не просто дрожали – они двигались.
Без её воли.
Она попыталась сжать кулаки, но руки лишь сильнее прижались к стене, царапая штукатурку ногтями. И тогда она увидела – рисунки.
Сначала это были просто линии, но постепенно они складывались в чёткие символы:
Знак клана – переплетённые лисьи хвосты, но с глубокими разрезами на горле, из которых капала чернильная кровь.
Карта школы – точная, до мельчайших деталей, но с дополнительными зданиями, которых сейчас не существовало. На их месте была лишь пустота, затянутая туманом. Каждое помечено именем «Ань» и датой смерти.
Почерк был изящным, с длинными, почти каллиграфическими штрихами – совсем не похожим на её угловатые, торопливые буквы.
«Это не я…»
За спиной раздался шорох. Лэй Цю стоял в дверях, его хвост бил по полу в тревожном ритме.
Ань Ду попыталась стереть рисунки ладонью – и тогда штукатурка под её пальцами закровоточила. Тёмные капли стекали по стене, но символы не исчезали – они восстанавливались, становясь ещё чётче.
– Это не просто память, – прошептал мысленно лис. – Это проклятие.
Она почувствовала, как что-то шевелится у неё в груди – холодное, живое.
«Кто ты?» – спросила она беззвучно.
Ответом стал смех – не её, но внутри неё.
Дождь из прошлого
Сцена 2: Ливень воспоминаний
На рассвете начался дождь.
Ань Ду стояла во дворе, глядя в серое небо, когда поняла – что-то не так.
Капли не падали.
Они зависали в воздухе, дрожа, как бусины ртути.
И тогда она увидела лица.
Каждая капля отражала девушку – все с одинаковыми узорами на шее, будто кто-то аккуратно вывел их чернилами.
Их голоса просочились сквозь дождь:
– Он дал мне цветок…
– Я видела его настоящие глаза…
– Почему я согласилась?..
Лэй Цю подошёл ближе, его уши прижались к голове. Он слизнул одну из капель – и мир взорвался.
Ань Ду увидела:
Комнату с десятью кроватями – в каждой лежала она. Не точная копия, но… вариации. Одна – с шрамами на руках, другая – с пустыми глазницами, третья – с прозрачной кожей, сквозь которую виднелись кости.
Бинь Ляна, кормящего их плодами личи. Он разрезал их ножом, и внутри вместо мякоти были лепестки.
Советника – он держал в руках маску, безупречно белую, и медленно подносил её к лицу одной из девушек…
«Нет!»
Она давилась – во рту был вкус крови и жасмина.
Лэй Цю встряхнул её за плечо:
Дождь упал на землю разом, как разорвавшееся ожерелье.
Случайное откровение
Сцена 3: Титул, который она не учила
За утренней трапезой Ань Ду машинально отодвинула чашу Лэй Цю.
– Ваше Высочество, вам не нравится эта трава?
Она не думала об этих словах. Они выскользнули сами, будто кто-то прошептал их ей в ухо.
Лис замер.
Его чаша упала на пол, разбившись вдребезги. Но Ань Ду не смотрела на осколки – её взгляд прикован ко дну.
Там была выгравирована маска.
Лэй Цю не дышал. Его глаза стали полностью серебряными, без зрачков, без жизни – как у мертвеца.
В воздухе возникли чернильные строки:
«Ты помнишь. Значит, скоро всё кончится.»
Она потянулась к ним – слова прилипли к пальцам, как паутина.