Путь сквозь пепел

ЧАСТЬ I. ПЕПЕЛ

ГЛАВА 2. Яблоня

К середине мая эпидемия охватила весь Псков. Власти пытались организовать карантин, но было уже поздно – вирус распространялся с невиданной скоростью. В новостях говорили о тысячах заболевших и сотнях умерших ежедневно. Больницы переполнились, медперсонал работал на износ, а многие врачи и сами заболевали.

Улицы опустели. Магазины закрывались один за другим – сначала на карантин, потом насовсем. На дверях висели объявления: «Закрыто до окончания эпидемии», «Закрыто по техническим причинам», «Закрыто навсегда». Жизнь словно замедлилась, отступила, сжалась до размеров отдельных квартир, где люди прятались от невидимой, но смертельной угрозы.

Роман перешел на удаленную работу, хотя работа постепенно теряла смысл – интернет работал с перебоями, электричество начало отключаться на целые районы, а заказчики перестали выходить на связь. Мир словно замедлялся, погружаясь в хаос и панику.

В магазинах начались перебои с продуктами. Люди скупали консервы, крупы, туалетную бумагу – все, что могло храниться долго. В аптеках выстраивались очереди за масками, антисептиками и витаминами, хотя медики уже объявили, что они бессильны против нового вируса.

Родители Романа, Алексей Петрович и Валентина Андреевна, жили в своем доме на Красногорской улице. Окна небольшого по современным меркам кирпичного строения выходили на живописную речку – Пскову, по которой, как маленькие кораблики, плавали утки. Роман старался навещать родителей ежедневно, привозил продукты и лекарства, которые становилось все труднее достать.

– Ты не должен рисковать, Ромашка, – говорила мать, когда он в очередной раз появлялся на пороге с пакетами. – Мы с отцом можем сами о себе позаботиться.

– Все в порядке, мам, – Роман успокаивающе улыбался. – Я осторожен. Маску ношу, в транспорте не езжу.

Он не говорил им, что транспорт уже почти не ходил – слишком много водителей заболело или просто боялись выходить на работу. Не рассказывал и о том, что видел в городе – пустеющие улицы, заколоченные витрины магазинов, патрули полиции в защитных костюмах.

В тот день, когда отец начал кашлять, Роман понял – время на исходе.

– Это просто простуда, – упрямо говорил Алексей Петрович, сидя в своем любимом кресле в гостиной. – Может, аллергия на пыльцу. Каждую весну одно и то же.

Но его руки, лежащие на подлокотниках, уже начали покрываться старческими пятнами, а вокруг глаз появились новые морщины.

– Папа, нужно в больницу, – настаивал Роман, хотя и сам понимал бесполезность этого предложения.

– В какую больницу? – горько усмехнулся отец. – Ты видел, что там творится? Люди умирают в коридорах. Врачи сами заболевают. Нет, сынок, я лучше дома. Здесь по крайней мере чисто и спокойно.

Он закашлялся, и Валентина Андреевна подала ему стакан воды.

– Может, есть какие-то новые лекарства? – с надеждой спросила она, глядя на сына.

Роман покачал головой:

– Ничего эффективного. Только симптоматическое лечение – обезболивающие, жаропонижающие. Но если станет хуже, я отвезу вас в больницу, хотите вы этого или нет.

Алексей Петрович слабо улыбнулся:

– Всегда был упрямым. Весь в меня.

Роман улыбнулся в ответ, но улыбка не коснулась его глаз. Внутри нарастала паника – он видел, как быстро развивается болезнь у других. Счет шел на дни, иногда на часы.

Через два дня Валентина Андреевна тоже начала проявлять симптомы. Её волосы, еще недавно темно-каштановые с редкой проседью, за ночь побелели. Морщины избороздили когда-то гладкое лицо. Глаза запали, а под ними появились темные круги.

Теперь оба родителя были прикованы к постели. Роман перебрался к ним, разместившись в своей старой комнате, которую они сохранили такой, какой она была в его подростковые годы – с постерами рок-групп на стенах и моделями самолетов на полках.

– Мама, – Роман сжал её руку, удивляясь, какой хрупкой она стала, словно птичья косточка под тонкой кожей.

– Я не боюсь, Ромашка, – она слабо улыбнулась. – Только за тебя переживаю. Почему ты еще не заболел?

Роман и сам задавался этим вопросом. Он жил в эпицентре заражения, контактировал с больными, не соблюдал особых мер предосторожности – и все же оставался здоровым. Ни кашля, ни ломоты в суставах, ни малейших признаков старения. Анализы, которые он сделал в одной из последних работающих клиник, показали, что вируса в его крови нет.

– Просто мне повезло, – отвечал он матери, хотя сам не верил в такое везение.

– Возможно, дело в твоей группе крови, – предположил отец, который, несмотря на болезнь, сохранял ясность ума и интерес к происходящему. – У тебя ведь четвертая отрицательная, верно? Редкая группа. Может, в этом дело.

– Может быть, – согласился Роман, хотя знал, что врачи не нашли корреляции между группой крови и восприимчивостью к вирусу. Люди всех групп крови заболевали и умирали с одинаковой скоростью.

Неделю он практически жил с родителями, спал на диване в гостиной, готовил еду, помогал им передвигаться, когда суставы начали отказывать. Наблюдал, как два самых близких человека превращаются в стариков у него на глазах.

Алексей Петрович держался дольше всех, кого Роман видел с этой болезнью. Может, сказывалась природная выносливость – отец всегда был крепким, в молодости занимался тяжелой атлетикой, а потом всю жизнь физическим трудом. Но даже его сильный организм не мог бороться с вирусом вечно.

На шестой день он почти перестал вставать с постели. Дыхание стало тяжелым, хриплым. Кожа приобрела землистый оттенок.

– Рома, – позвал он сына вечером. – Сядь рядом.

Роман присел на край кровати. Отец протянул руку – морщинистую, в пигментных пятнах, с выступающими венами – такую непохожую на его прежнюю сильную руку.

– Я хочу, чтобы ты знал, – голос Алексея Петровича был слабым, но решительным. – Я прожил хорошую жизнь. У меня была любимая работа, дом, который я построил своими руками, жена, которую я любил каждый день нашей совместной жизни, и сын, которым я горжусь. Многие не могут сказать того же даже в восемьдесят. А мне всего шестьдесят два.

– Папа, не надо прощаться, – Роман почувствовал, как к горлу подступает комок.

– Надо, сынок, – отец слабо улыбнулся. – Я чувствую, что времени мало. И хочу успеть сказать главное. Что бы ни случилось, не теряй надежды. Мир меняется, но люди всегда находят способ выжить. Ты сильный. Ты справишься.

Он закашлялся, и Роман подал ему воды. Алексей Петрович сделал маленький глоток и продолжил:

– Сын, тебе где-то нужно достать оружие, чтобы ты смог себя защитить. Я уверен, что совсем скоро город между собой поделят многочисленные банды, которые будут убивать людей за краюху хлеба. Когда заканчивается закон, начинается время наглости и силы… Из города нужно бежать… в деревню… на хутор…

Слова отца уже были еле слышны. Он снова закашлялся, на этот раз сильнее. Когда приступ прошел, он лег на подушки, изможденный.

– Теперь иди к маме, – прошептал он. – Ей тяжелее, чем мне. Дай Бог… тебе выжить…

Роман тронул отца за плечо и вышел из комнаты, чувствуя, как слезы подступают к глазам.

Валентина Андреевна лежала в их спальне, глядя в окно на яблоню, которую они с мужем посадили тридцать лет назад. Молодое деревце, привезенное из питомника, превратилось в раскидистую яблоню, которая каждую весну покрывалась белыми цветами, а осенью дарила сочные плоды.

– Рома, – позвала она, увидев сына. – Как папа?

– Держится, – Роман попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой.

– Он всегда был сильным, – она вздохнула. – Надеюсь, он не будет мучиться в конце.

Роман не знал, что ответить. Он взял мать за руку и просто сидел рядом с ней, слушая её прерывистое дыхание.

– Знаешь, – сказала она после долгого молчания, – я всегда думала, что мы с папой состаримся вместе, будем нянчить внуков, сидеть на этой веранде летними вечерами… А теперь мы состарились за неделю, и нет ни внуков, ни будущего.

– Мама, не говори так, – Роман сжал её руку.

– Это правда, сынок, – она грустно улыбнулась. – И я принимаю её. Но я беспокоюсь о тебе. Ты останешься один.

– Я справлюсь, – заверил её Роман, хотя сам не был в этом уверен.

– Знаю, что справишься, – кивнула Валентина Андреевна. – Ты всегда был сильным. Даже в детстве, когда болел, никогда не плакал, не жаловался. Просто терпел и ждал, когда станет лучше.

Она закрыла глаза, и Роман подумал, что она заснула. Но через минуту она снова заговорила:

– В нижнем ящике комода, под бельем, есть шкатулка. Там наши документы, немного денег и драгоценности – мои серьги, обручальные кольца, часы отца. Возьми их, когда нас не станет. Может быть, они пригодятся тебе в новом мире.

– Каком новом мире, мама? – Роман почувствовал холодок по спине.

– Который настанет после, – она открыла глаза и посмотрела на него с неожиданной ясностью. – Этот мир умирает, Рома. Ты видишь это так же хорошо, как и я. Но после всегда наступает новый. И ты будешь частью его.

Она закрыла глаза, утомленная разговором, и вскоре её дыхание стало ровным – она заснула. Роман еще долго сидел рядом, держа её за руку, глядя на женщину, которая когда-то была молодой и красивой, а теперь превратилась в старуху за считанные дни.

Алексей Петрович умер первым. Утром он просто не смог встать с постели, дыхание стало прерывистым, а к вечеру остановилось совсем. Роман сидел рядом, держа отца за руку, чувствуя, как уходит тепло из его тела.

Когда все было кончено, он закрыл отцу глаза и накрыл его лицо простыней. Потом долго сидел в оцепенении, не зная, что делать дальше. В нормальном мире он бы позвонил в похоронное бюро, организовал похороны, поминки. Но мир давно перестал быть нормальным.

В новостях, которые еще выходили с перебоями, говорили, что крематории работают круглосуточно, но все равно не справляются с количеством тел. Кладбища переполнены, во многих городах организовывали массовые захоронения.

Роман решил похоронить отца в саду, под яблоней, которую тот так любил. Копать могилу было тяжело – земля еще не до конца оттаяла после зимы. Но физический труд помогал не думать, отвлекал от горя, которое грозило захлестнуть его с головой.

Когда могила была готова, он завернул тело отца в простыню и с трудом вынес его в сад. Осторожно опустил в яму, стараясь не смотреть на лицо, которое за несколько дней стало таким чужим, таким не похожим на отца, которого он знал всю жизнь.

– Прощай, папа, – прошептал он, бросая первую горсть земли на белый сверток. – Спасибо за все.

Закапывать могилу было еще тяжелее, чем копать её. Каждая лопата земли казалась предательством, финальным прощанием. Когда работа была закончена, Роман нашел в сарае крест, который отец когда-то сделал для могилы деда, и установил его над холмиком.

Валентина Андреевна пережила мужа на три дня. Роман не сказал ей о смерти отца – сказал, что его перевели в больницу, где ему могут помочь. Она, кажется, не поверила, но не стала спрашивать. Она почти не разговаривала все это время, только смотрела в окно на яблоню, не зная, что под ней теперь лежит её муж.

– Рома, – позвала она его в последний день. – Подойди.

Роман сел рядом с ней на кровать. Она выглядела уже совсем плохо – кожа серая, дыхание поверхностное, глаза запали.

– Я знаю, что папы уже нет, – сказала она тихо. – Я почувствовала это сразу. Мы были вместе сорок лет, такие вещи чувствуешь.

– Мама… – Роман не знал, что сказать.

– Все хорошо, милый, – она слабо улыбнулась. – Я рада, что он не мучился долго. И я скоро буду с ним.

Она протянула руку и коснулась его лица:

– Я знаю, что ты особенный, – её голос был едва слышен. – Ты всегда был не такой, как все. Сильнее. Ты выживешь. Обещай мне.

– Мама…

– Обещай, – настойчиво повторила она.

– Обещаю, – ответил он, сглатывая комок в горле.

Она улыбнулась и закрыла глаза.

– Я так устала, Ромашка. Так устала.

Через час её не стало. Она ушла тихо, во сне, и Роман был благодарен за это. Он поцеловал её в лоб, уже холодный, и накрыл лицо простыней, как делал это с отцом.

На следующий день он похоронил мать рядом с отцом, под той же яблоней. Могилу копать было легче – земля уже была разрыхлена, да и опыт был. Он работал методично, стараясь не думать о том, что делает. Когда все было закончено, он установил второй крест – самодельный, из двух досок, сколоченных наспех.

– Прощайте, – сказал он, стоя над двумя могилами. – Я люблю вас.

Слова казались пустыми, недостаточными, но других у него не было. Он постоял еще немного, глядя на кресты, потом вернулся в дом.

Впервые в жизни он был по-настоящему один. Родители умерли, друзья либо заболели, либо уехали из города, спасаясь от эпидемии. Телефон давно перестал работать, интернет тоже. Телевизор показывал только помехи – вещание прекратилось неделю назад.

Роман сел на диван в гостиной и впервые за все это время позволил себе заплакать. Он плакал долго, без стеснения, выплескивая всю боль и страх, которые копились внутри. Когда слезы иссякли, он почувствовал странное опустошение, словно внутри него образовалась пустота, которую нечем было заполнить.

Потом он начал действовать. Нашел шкатулку матери. Там были документы – паспорта, свидетельства о рождении, браке, права отца, трудовые книжки. Несколько пачек наличных – рублей и долларов. Ювелирные украшения – простые, без особой ценности, но дорогие как память.

Он сложил все обратно в шкатулку и спрятал её в своем рюкзаке. Хотя деньги, вероятно, скоро потеряют всякую ценность, а документы станут бесполезными в мире без государств, ему не хотелось расставаться с этими последними свидетельствами прежней жизни.

Роман решил остаться в родительском доме. Здесь было безопаснее, чем в его квартире в многоэтажке, где электричество и вода уже отключились. В доме был автономный генератор, который можно было запустить в случае необходимости, колодец во дворе, печное отопление и запас дров. Да и огород, который родители каждый год засаживали овощами, мог обеспечить его едой на какое-то время.

Выйдя во двор, он оглядел участок. Яблони, вишни, кусты смородины и крыжовника – все начинало цвести. Грядки, вскопанные отцом перед болезнью, ждали посадки. Жизнь продолжалась, несмотря ни на что.

«Стоит навестить Антона, – промелькнуло в голове Романа. – Возможно, удастся убедить его переселиться в мой дом. В конце концов, если нас будет двое, заботиться об огороде станет значительно проще».

Антон жил в новом жилом комплексе на окраине города – в современной многоэтажке со стеклянными балконами и подземным паркингом. Роман позвонил в дверь, но никто не ответил. Он уже собирался уходить, когда дверь соседней квартиры приоткрылась, и оттуда выглянула пожилая женщина.

– Вы к Антону? – спросила она, оглядывая Романа сквозь толстые линзы очков.

– Да, – кивнул он. – Вы не знаете, где он?

– В больнице, – женщина покачала головой. – Его увезли три дня назад. Скорая приезжала. Он был… очень плох.

– В какой больнице? – сердце Романа сжалось от дурного предчувствия.

– В инфекционной, наверное. Куда сейчас всех везут.

Инфекционная больница находилась на другом конце города. Роман добрался туда на велосипеде – общественный транспорт уже не ходил, а бензин для личного автомобиля был на вес золота.

У входа в больницу толпились люди – родственники пациентов, пытающиеся узнать о состоянии близких. Измученные медсестры периодически выходили и зачитывали списки – кто умер, кто находится в критическом состоянии, кого выписали.

Роман пробился к одной из медсестер – молодой девушке с темными кругами под глазами, в полной защитной экипировке.

– Извините, я ищу друга, – сказал он. – Антон Крылов, его привезли три дня назад.

Медсестра устало посмотрела на него.

– Подождите, я проверю, – она скрылась за дверями.

Через несколько минут она вернулась с планшетом в руках.

– Крылов Антон Николаевич? – уточнила она.

– Да, – Роман кивнул, чувствуя, как внутри все холодеет.

– Сожалею, но пациент скончался вчера вечером, – медсестра говорила профессионально отстраненно, но в её глазах читалось искреннее сочувствие. – Тело кремировано по санитарным правилам. Прах можно будет забрать через неделю в городском крематории.

Роман почувствовал, как земля уходит из-под ног. Антон – его лучший друг, с которым они знали друг друга с первого класса, с которым делились всеми секретами, мечтами, страхами – умер. В тридцать лет. И даже не было возможности попрощаться.

– А его девушка? Марина? – выдавил Роман. – Она была с ним?

– Я не могу разглашать информацию о других пациентах, – покачала головой медсестра. – Но если она родственница, то может обратиться в администрацию больницы.

Роман кивнул и отошел от входа. Он не знал, что делать, куда идти. Мир вокруг казался нереальным, словно плохой сон, от которого невозможно проснуться.

В тот день он дошел до квартиры Антона. Дверь была не заперта – странное упущение для всегда осторожного друга. Внутри царил беспорядок – разбросанная одежда, немытая посуда, открытые шкафы. На столе лежала коробочка с кольцом – тем самым, которое Антон собирался подарить Марине. Роман взял его и сжал в кулаке, чувствуя, как горячие слезы наконец прорываются сквозь оцепенение.

В тот день что-то внутри него надломилось. Он впервые по-настоящему осознал масштаб катастрофы. Это была не просто эпидемия – это был конец мира, каким они его знали.

Вернувшись домой, Роман сел за компьютер и начал искать информацию о вирусе. Интернет еще работал, хотя и с перебоями. На форумах выживших он нашел подтверждение своим худшим опасениям – вирус был необычным, не похожим ни на что, с чем человечество сталкивалось раньше. Он атаковал клетки на генетическом уровне, ускоряя процессы старения в десятки, иногда сотни раз. Люди буквально старели на глазах – морщины, седина, дегенерация мышц, ослабление костей, нарушение работы внутренних органов. Все это происходило за дни, иногда часы.

И, что самое странное, вирус поражал не всех. Некоторые люди оказались иммунны – они не показывали никаких симптомов, даже находясь в тесном контакте с зараженными. Ученые пытались понять, что объединяет этих людей – возраст, группа крови, генетика – но не находили однозначного ответа.

Роман пока не проявлял никаких признаков заболевания, хотя контактировал с больными. Значило ли это, что он иммунный? Или просто его время еще не пришло?

В ту ночь он не мог уснуть. Лежал, глядя в потолок, слушая тишину города – не было привычного шума машин, музыки из соседних домов, голосов прохожих под окнами. Только иногда вдалеке слышался вой сирены скорой помощи – все реже и реже, потому что даже экстренные службы постепенно переставали функционировать.

ГЛАВА 3. Иммунный

Утром Роман решил сходить к себе домой, забрать ноутбук, вещи. Проходя по Советской, он увидел, что магазин, где он обычно закупался, разграблен. Витрины разбиты, полки пусты. Возле входа сидел старик в форме охранника – еще недавно, вероятно, молодой мужчина.

– Что случилось? – спросил Роман.

– Люди, – охранник закашлялся, и на его ладони осталась кровь. – Люди случились. Услышали, что привезли последнюю партию продуктов, и разнесли все. Те, кто еще может ходить.

Охранник попытался встать, но ноги его не держали. Роман подал ему руку, помогая подняться.

– Спасибо, парень, – старик оперся о стену. – Я Сергей. Работал здесь охранником два года. Не думал, что придется защищать магазин от обезумевших людей.

– Роман, – представился он. – Давно это случилось?

– Сегодня утром. Ты бы видел, что тут творилось, – Сергей покачал головой. – Люди как с цепи сорвались. Тащили все подряд – даже то, что им не нужно. Я пытался остановить их, но куда там… Тут человек двести было, не меньше.

Роман дал ему бутылку воды из своего рюкзака.

– Спасибо, сынок, – старик сделал глоток. – Почему ты еще… нормальный?

– Не знаю, – честно ответил Роман. – Кажется, у меня иммунитет.

– Везет тебе, – старик закрыл глаза. – Хотя, может, и нет. Лучше уйти быстро, чем видеть все это.

Он махнул рукой, обводя пустую улицу с брошенными автомобилями и мусором, разносимым ветром.

– Ты можешь идти домой? – спросил Роман. – Тебе нужна помощь?

– Нет, я живу тут рядом, в соседнем доме, – Сергей покачал головой. – Просто сил нет идти. Посижу еще немного и доберусь. А ты иди, парень. Тебе нельзя задерживаться. Скоро стемнеет, а по ночам сейчас опасно – банды мародеров выходят.

– Уверен? – Роману не хотелось оставлять старика одного.

– Иди, – настойчиво повторил Сергей. – Мне все равно недолго осталось. А ты молодой, здоровый. Тебе жить надо.

Роман кивнул, пожал руку старика и пошел дальше. Подходя к своему дому, он заметил, что подъезд открыт настежь – домофон давно не работал из-за отключений электричества. В подъезде было темно и тихо. Роман поднялся на свой этаж, стараясь не шуметь. Дверь его квартиры была цела, замок не взломан. Он осторожно открыл её и вошел внутрь.

Квартира выглядела так же, как он её оставил, когда уезжал к родителям. Роман быстро собрал необходимые вещи – одежду, ноутбук (хотя электричества не было, но он надеялся, что сможет зарядить его от генератора родителей), книги, которые могли пригодиться (справочники по выживанию, медицинские энциклопедии, карты).

Когда рюкзак был полон, он огляделся в последний раз. Эта квартира была его первым самостоятельным жильем, первым шагом во взрослую жизнь. Он был так горд, когда въехал сюда всего полгода назад. И вот теперь вынужден её покинуть, может быть, навсегда.

На столе стояла фотография в рамке – он с родителями на фоне Псковского кремля, сделанная прошлым летом. Все трое улыбались, счастливые, не подозревающие о том, что их ждет. Роман взял фотографию, вынул из рамки и бережно положил во внутренний карман куртки. Это была единственная личная вещь, которую он решил взять с собой.

Спускаясь по лестнице, он услышал шум с нижнего этажа. Голоса, звук разбитого стекла. Роман замер, прислушиваясь. Судя по всему, в квартиру на первом этаже пытались проникнуть.

– Давай быстрее, – говорил мужской голос. – Не возись с замком, просто выбей дверь.

– Тише ты, – отвечал другой. – Услышат еще.

– Кто услышит? Здесь все либо свалили, либо сдохли.

Звук удара по двери, треск. Еще удар. Роман тихо двинулся вниз, стараясь не привлекать внимания. Но на предпоследнем пролете ступенька предательски скрипнула под его ногой.

– Эй, кто там? – крикнул один из мужчин.

Роман замер. Бежать наверх не имело смысла – тупик. Оставалось только идти вниз и надеяться, что они не агрессивны.

– Я здесь живу, – сказал он, спускаясь.

У подъезда стояли двое мужчин – один высокий и худой, другой приземистый, коренастый. Оба выглядели неопрятно, давно не бритые, в грязной одежде. Но что удивило Романа – они не были стариками. Они выглядели… почти нормально. Может, немного старше своего возраста, но не так, как большинство заболевших.

– А, сосед, – усмехнулся высокий. – Ты чего тут делаешь? Не свалил еще?

– Забирал вещи, – Роман кивнул на рюкзак. – А вы?

– Мы? – мужчины переглянулись. – Мы просто ищем, чем поживиться. Еда, лекарства, выпивка – все пригодится. Правда, Леха?

Коренастый – Леха – кивнул, не сводя глаз с Романа.

– Этот не болеет, – сказал он вдруг. – Смотри, Стас, молодой совсем.

Высокий – Стас – прищурился, разглядывая Романа:

– И правда. Иммунный, что ли?

– Видимо, да, – осторожно ответил Роман.

– Везучий ублюдок, – Стас сплюнул. – У нас вон уже морщины пошли и суставы болят. Медленно, но верно.

– Но вы выглядите лучше, чем большинство, – заметил Роман.

– Мы долгожители, – Леха ухмыльнулся. – Так нас теперь называют. Болеем, но медленно. Может, протянем еще месяц-другой, в отличие от тех бедолаг, что за неделю в труху превращаются.

– Слушай, иммунный, – Стас сделал шаг к Роману. – У тебя жратва есть? Поделишься?

Роман напрягся. В рюкзаке у него было немного консервов и сухарей, но отдавать их не хотелось. Эти двое не выглядели дружелюбными.

– Нет, – соврал он. – Я сам ищу еду.

– Врешь, – Стас сделал еще шаг. – У всех иммунных есть заначки. Вы же можете ходить где угодно, не боясь заразиться.

– У меня правда ничего нет, – сказал он твердо. – И мне пора идти.

– Никуда ты не пойдешь, – Леха достал из-за пояса нож. – Выворачивай карманы и рюкзак.

Ситуация накалялась. Роман лихорадочно соображал, что делать. Двое против одного, у них нож.

В этот момент с улицы раздался звук приближающегося автомобиля. Все трое замерли, прислушиваясь. Машины на улицах давно стали редкостью – бензин был на вес золота.

– Менты, – прошипел Стас. – Валим отсюда.

Они бросились к черному ходу, оставив Романа в одиночестве. Он выглянул из подъезда и увидел военный УАЗ, останавливающийся у дома. Из него вышли трое военных в защитных костюмах и масках.

Роман быстро двинулся в противоположном направлении. Он не знал, чего хотят военные, но интуиция подсказывала, что лучше с ними не встречаться. Слишком много слухов ходило о том, что иммунных забирают для исследований в секретные лаборатории.

Он незаметно покинул двор через проходной подъезд соседнего дома и быстрым шагом направился к дому родителей. По пути он старался избегать открытых пространств и держаться в тени домов.

Мир вокруг изменился до неузнаваемости. То, что еще месяц назад было цветущим городом, теперь превратилось в призрак. Пустые улицы, заколоченные окна, брошенные автомобили. И тишина – гнетущая, неестественная для города тишина, нарушаемая лишь случайными звуками: скрипом качелей на детской площадке, хлопаньем незакрытой двери, воем собаки где-то вдалеке.

Внезапно воздух разорвал треск автоматных выстрелов, донесшийся из-за ближайшего поворота. Оцепенев от пронизывающего ужаса, Роман инстинктивно прижался к холодной стене здания, а затем, не медля ни секунды, бросился назад к своему дому. Единственной мыслью, пульсирующей в его сознании, было желание оказаться за надёжными стенами своей квартиры, где он мог бы укрыться от нарастающей опасности.

Ночь для Романа превратилась в бесконечную вереницу тревожных часов. Сон не шел, нервы были натянуты до предела – малейший звук заставлял его вскидываться в напряженном ожидании. Лишь когда первые лучи рассвета начали пробиваться сквозь занавески, изможденное сознание наконец сдалось, позволив ему погрузиться в беспокойную дрему. Однако и этому хрупкому забытью не суждено было продлиться долго – резкий, требовательный стук в дверь вырвал его из объятий сна.

Осторожно подойдя к двери, он спросил:

– Кто там?

– Роман? Это я, Алена. Жена Виктора, – голос звучал сдавленно, как будто женщина плакала. – Пожалуйста, открой.

Роман открыл дверь и увидел Алену – бледную, измученную, с темными кругами под глазами. Она была одна.

– Прости, что без предупреждения, – сказала она, входя в квартиру. – Телефоны не работают, а я не знала, к кому еще пойти.

– Что случилось? – спросил Роман, пропуская её внутрь.

– Мои родители… – Алена сглотнула. – Они умерли. Вчера. Оба. Сначала отец, потом мать. Все так быстро…

Она разрыдалась, и Роман обнял её, чувствуя, как её худые плечи трясутся под его руками.

– Мне так жаль, – прошептал он. – Так жаль.

Когда она немного успокоилась, он провел её на кухню и налил чая. У него еще оставался газ в баллоне переносной плиты – роскошь в мире, где коммуникации отказывали одна за другой.

– Я не знала, что делать, – призналась Алена, обхватив чашку озябшими пальцами. – Соседи боятся подходить к нашей квартире. Скорая не приезжает, морг не работает… – она замолчала, сдерживая новую волну слез. – Я не могла оставаться там, с ними…

– Ты можешь остаться здесь, – предложил Роман. – У меня есть диван в гостиной.

– Спасибо, – Алена слабо улыбнулась. – Я не хотела навязываться, но…

– Все в порядке, – перебил он. – Сейчас не время оставаться одной.

В ту ночь, лежа на своей кровати и слушая тихие всхлипывания Алены из гостиной, Роман думал о том, как странно устроена жизнь. Месяц назад они с Аленой были едва знакомы – жена коллеги, с которой он перекинулся парой фраз на корпоративе. Теперь она была единственным близким человеком, оставшимся в его жизни.

Утром он проснулся от запаха готовящейся еды. На кухне Алена жарила яичницу из последних яиц.

– Прости, я взяла на себя смелость, – сказала она, заметив его. – Хотела отблагодарить за ночлег.

– Все в порядке, – Роман улыбнулся. – Пахнет замечательно.

Они завтракали молча, слушая тишину за окном. Потом Алена сказала:

– Я думаю уехать из города.

– Куда? – удивился Роман.

– У Вити был брат в деревне Троицкое Поддубье, недалеко отсюда. Они держат ферму, выращивают овощи. Там должно быть безопаснее, чем в городе.

– И ты знаешь, как туда добраться?

– Да, мы ездили к ним прошлым летом. Это около тридцати километров отсюда.

Алена отставила пустую чашку и посмотрела на Романа.

– Я умею водить машину, – сказала она с решимостью в голосе. – Виктор научил меня два года назад. Если бы только найти работающую машину с бензином…

Роман задумался. Перспектива уехать из города казалась заманчивой, но родительский дом с огородом и колодцем давал ему уверенность в завтрашнем дне.

– Я не поеду с тобой, – наконец, с трудом, пересиливая себя, произнес он. – У меня здесь родительский дом, запасы, огород. Я… я не могу всё это бросить. Но я помогу тебе выбраться из города.

– Правда? – в глазах Алены появилась надежда.

– Конечно. Нужно найти машину, желательно с ключами. В такое время на улицах должно быть много брошенного транспорта.

Они вышли на улицу через час, взяв с собой только самое необходимое. Роман прихватил небольшой туристический топорик – на всякий случай. Город выглядел вымершим – пустые улицы, брошенные автомобили, мусор, гонимый ветром.

– Смотри, – Роман указал на синий Фольксваген, припаркованный у аптеки. – Похоже, в нормальном состоянии.

Они подошли к машине. Боковое стекло было приоткрыто. Роман осторожно просунул руку и открыл дверь. К сожалению, ключей в автомобиле не оказалось.

– Нужно искать с ключами. В прошлой жизни я не занимался угоном машин, – неуклюже пошутил Роман.

– Я знаю, где можно найти такую, – уверенно произнесла Алена, – у поликлиники или больницы. Заболевшие люди вряд ли думают о том, что нужно забрать ключ и закрыть машину.

– Бегом на Кузнецкую, – воскликнул Роман, вспомнив о ближайшей инфекционной больнице.

Лишь только через два часа они наконец достигли больничного комплекса. Их путь был симфонией хаоса – то затихающей, то вновь разражающейся громкими аккордами. Зловещую тишину улиц периодически разрывали отрывистые звуки выстрелов, доносящиеся с разных сторон, словно рассыпанные семена страха, каждое из которых прорастало новой волной ужаса.

Среди бетонных колодцев многоэтажных дворов разносился пронзительный женский крик – высокий, отчаянный вопль, от которого стыла кровь и волосы вставали дыбом. Этот звук, полный первобытного ужаса, казалось, застревал в лабиринтах жилых кварталов, метался между глухими стенами, не находя выхода, как и сама кричащая.

Когда они преодолели последний квартал перед больницей, крик внезапно оборвался, оставив после себя гнетущую пустоту, которая показалась им едва ли не страшнее самого вопля. Что стало с той женщиной? Нашла ли она спасение или…

У больницы было много машин, и они без труда нашли автомобиль с ключом в замке зажигания.

– Невероятно, я до последнего не верила в удачу, – прошептала Алена, садясь за руль. – Проверим, заведётся ли.

Мотор закашлял, но через несколько секунд ожил. Указатель топлива показывал почти полный бак.

– Нам повезло, – улыбнулся Роман. – Этого хватит, чтобы добраться до фермы.

В этот момент с соседней улицы донеслись крики. Роман обернулся и увидел троих мужчин, бегущих к ним с монтировками в руках.

– Эй! Стоять! – кричал один из них.

– Быстрее, садись! – крикнула Алена, перегибаясь через сиденье и открывая пассажирскую дверь.

Роман запрыгнул в машину, и Алена рванула с места.

– Господи, – выдохнула Алена, когда они выехали на пустую магистраль, ведущую из города. – Я думала, они нас поймают.

– Больше не о чем волноваться, – сказал Роман спокойным тоном, пытаясь унять тревогу девушки.

Алена кивнула, не отрывая взгляда от дороги. Её руки крепко сжимали руль, а на лице читалась решимость человека, который знает, что терять больше нечего.

На выезде из Пскова, их остановил патруль – трое мужчин в форме сотрудников полиции, вооруженные автоматами.

– Куда направляетесь? – спросил один из них, высокий мужчина с желтой повязкой на руке.

– В Троицкое Поддубье, – ответила Алена. – Там живет брат моего мужа.

– А почему не болеете? – подозрительно спросил другой патрульный, коренастый, с густой бородой. – Вы из иммунных?

– Наверное, – пожал плечами Роман. – Мы не знаем.

Патрульные переглянулись.

– Иммунных ищут, – сказал высокий. – Военные, ученые, банды – все хотят заполучить таких, как вы. Будьте осторожны.

– Спасибо за предупреждение, – кивнул Роман. – Мы можем ехать?

– Можете, – кивнул бородатый. – Но учтите – дальше дорога опасная. Много отчаявшихся людей, готовых на все ради еды или лекарств.

Они продолжили путь. Небо над ними простиралось глубокой лазурью, не запятнанной ни единым облачком. Солнечные лучи щедро изливались на пустынное шоссе, высвечивая каждую трещину асфальта, каждую былинку, пробивающуюся сквозь обочину. Легкий ветерок едва заметно колыхал молодую листву придорожных деревьев, создавая призрачную иллюзию нормальности.

В другой жизни – той, что осталась позади, словно сон, от которого едва удается пробудиться – такой день сулил бы беззаботную прогулку за город, пикник на свежем воздухе, неспешные разговоры ни о чем. Теперь же каждый изгиб дороги, каждый неисследованный перекресток таил в себе безымянные угрозы, каждый шорох мог оказаться предвестником новой опасности.

Алена вела машину уверенно, но напряженно, костяшки пальцев побелели от силы, с которой она сжимала руль. Роман молча смотрел в боковое окно, отмечая признаки того, как быстро природа начинает возвращать себе территории, оставленные человеком. За какой-то месяц обочины дорог превратились в буйные заросли, сквозь трещины в асфальте проросли сорняки, а дикие животные стали смелее выходить к дорогам.

– Когда-то этот маршрут был популярен среди велосипедистов, – нарушила молчание Алена, кивнув на проржавевший указатель велодорожки. – Виктор каждые выходные брал свой горный велосипед и уезжал на весь день. Возвращался счастливый, с горящими глазами…

Её голос дрогнул, и она замолчала. Роман понимающе кивнул:

– У вас были хорошие отношения.

– Да, – она улыбнулась, и на миг в этой улыбке промелькнуло что-то от прежней Алены – той, которую он мельком видел на корпоративах до начала катастрофы. – Я до сих пор иногда забываю, что его нет. Просыпаюсь и думаю: «Надо приготовить Вите завтрак посытнее, у него сегодня трудный день». А потом вспоминаю… и всё начинается заново.

Роман хотел что-то ответить, но резкий звук выстрела, донесшийся со стороны приближающейся развилки, оборвал разговор.

– Пригнись! – резко скомандовал он. – К обочине!

Алена вывернула руль, и машина, подпрыгивая на неровностях грунта, съехала с асфальта.

– Из машины, быстро! – Роман уже распахивал дверь. – В кусты, нас не должны увидеть!

Они выскочили из автомобиля и бросились к зарослям дикой сирени и боярышника, густо разросшимся вдоль придорожной канавы. Едва успели залечь в кустах, как из-за поворота показался военный джип, выкрашенный в защитный цвет.

– Не шевелись, – прошептал Роман, накрывая своей рукой ладонь Алены. – Что бы ни происходило – ни звука.

Военная машина приблизилась и остановилась. Двигатель затих. Скрип открываемых дверей, тяжёлые шаги по асфальту, приглушённые голоса. Трое мужчин в камуфляже, с автоматами на плечах, вышли из джипа и направились к брошенному ими автомобилю.

– Смотри-ка, – донёсся до них хриплый голос. – Совсем свежий след. Кто-то только что свернул с дороги.

– Проверь машину, – скомандовал другой – видимо, старший по званию. – Сергей, обойди периметр.

Роман почувствовал, как напряглась Алена. Её дыхание стало прерывистым, он ощущал, как дрожит её рука под его ладонью. Сам он вжался в землю, чувствуя, как колючие ветки впиваются в спину.

Третий военный – очевидно, тот самый Сергей – неторопливо направился к кустам, держа автомат наготове. Он шёл медленно, осматриваясь по сторонам, и каждый его шаг отдавался в висках Романа ударами молота.

– В машине никого, капитан, – сообщил первый. – Но двигатель ещё тёплый. Они где-то рядом.

Капитан вытащил пистолет и без слов выстрелил в переднее колесо их автомобиля. Звук выстрела прокатился над пустошью, вспугнув стаю ворон с ближайшего дерева. Второй выстрел пробил заднее колесо.

– Выходите! – крикнул капитан. – Мы знаем, что вы здесь! Выходите, и никто не пострадает!

Роман и Алена не шевелились. Сергей приблизился к их укрытию, остановившись буквально в двух метрах. Роман видел его армейские ботинки сквозь просветы между ветками.

– Никого не вижу, капитан, – наконец отозвался Сергей.

– Проверь тщательнее, – последовал приказ.

Вместо ответа Сергей поднял автомат и выпустил короткую очередь поверх кустов, где они прятались. Пули с визгом пронеслись над их головами, срезая ветки и поднимая фонтанчики земли в нескольких сантиметрах от ног Романа. Алена сдавленно всхлипнула, и он крепче сжал её руку, безмолвно умоляя сохранять тишину.

– Хватит патроны тратить, – осадил стрелявшего капитан. – Если бы кто-то тут был, уже бы выскочил от страха. Забирай рацию, время поджимает.

Сергей что-то проворчал в ответ, но подчинился. Несколько мучительно долгих минут военные о чём-то совещались у своего джипа, поглядывая на брошенный автомобиль. Наконец капитан решительно махнул рукой:

– Уходим. Здесь нам делать нечего, а в городе ждут.

Они погрузились в свой транспорт, и вскоре звук мощного двигателя стал удаляться в сторону города, пока не растворился вдали.

Роман и Алена ещё долго лежали неподвижно, опасаясь, что возвращение военных может быть частью хитрой ловушки. Лишь когда солнце переместилось в зенит, Роман решился приподняться и осторожно выглянуть из укрытия.

– Кажется, чисто, – прошептал он. – Но давай подождём ещё немного, для верности.

– Кто они такие? – голос Алены дрожал. – Почему стреляли? Это… правительственные войска?

– Не знаю, – честно ответил Роман. – Форма похожа на военную, но кто теперь знает, что осталось от прежних структур власти. Возможно, бывшие военные, ставшие мародёрами. В любом случае, они вооружены и опасны.

Когда они, наконец, решились выйти из своего укрытия, день уже клонился к вечеру. Их автомобиль стоял с пробитыми колёсами – печальный памятник несбывшейся надежде на быстрое путешествие.

– Всё кончено, – Алена обессиленно опустилась на придорожный камень. – Без машины мы не доберёмся до фермы.

Роман молча обошёл автомобиль, оценивая повреждения. Шины были безнадёжно повреждены, но сам двигатель, похоже, не пострадал.

– У нас два варианта, – сказал он, присаживаясь рядом с ней. – Либо возвращаемся в город и ищем другую машину, либо идём пешком. Сколько, ты говоришь, до фермы?

– Километров двадцать по шоссе, потом ещё десять по просёлочной дороге.

Роман взглянул на солнце, прикидывая оставшееся до сумерек время.

– Возвращаться опасно, – рассуждал он вслух. – Эти военные направились в город, и встреча с ними ничего хорошего не сулит. Идти пешком – тоже не вариант, до темноты мы не успеем, а ночевать в лесу…

Он замолчал, понимая, что ни один из вариантов не хорош. Внутренний голос настойчиво твердил, что самым разумным было бы вернуться в родительский дом, где есть крыша над головой и запасы продовольствия. Но бросить Алену одну, в этом новом жестоком мире…

– Я не могу отпустить тебя одну, – наконец произнёс он. – Придётся идти вместе.

– Но твой дом… – начала она. – Ты говорил, что не хочешь его оставлять.

– Дом никуда не денется, – Роман пожал плечами, стараясь выглядеть увереннее, чем чувствовал себя на самом деле. – В конце концов, я обещал тебе выбраться из города, и я это сделаю.

Алена посмотрела на него с благодарностью, в её глазах блеснули слёзы.

– Почему ты так… мы ведь почти не знали друг друга раньше.

Роман задумался. Почему? Может, потому что в этом разрушенном мире человечность – единственное, что ещё имеет значение? Или потому что в её глазах он видел отражение своего собственного страха и одиночества?

– Потому что так поступил бы Виктор, – наконец ответил он. – Потому что теперь мы должны держаться вместе, если хотим выжить.

Они собрали из машины всё, что могло пригодиться в дороге: бутылку воды, оставшиеся продукты, карту региона из бардачка. Загрузив самое необходимое в рюкзаки, они двинулись вперёд, навстречу солнцу, бросающему тени деревьев на пустынное шоссе.

Роман внутренне ругал себя за эту сентиментальную мягкосердечность, но с каждым шагом понимал, что иначе поступить просто не мог. В мире, где человечность становилась редкостью, именно она приобретала наивысшую ценность.

К вечеру они прошли около пятнадцати километров и решили сделать привал в роще недалеко от дороги. Расстелили плед на траве, достали консервы и воду.

– Как думаешь, что будет дальше? – спросила Алена, с опаской глядя в сторону дороги, по которой изредка проезжали машины – гораздо реже, чем в нормальные времена, но все же движение не прекратилось полностью.

– Не знаю, – честно ответил Роман. – Может, найдут лекарство. Может, вирус мутирует и станет менее опасным. А может…

– Может, все умрут, – закончила за него Алена. – Кроме иммунных, как мы.

Роман кивнул. Эта мысль преследовала его с тех пор, как он понял, что каким-то образом избежал заражения.

– Тогда нам придется начинать все заново, – сказал он. – Строить новый мир.

– Если выживем, – Алена посмотрела на него с тревогой. – Иммунитет к вирусу не защищает от пуль или голода.

Они продолжили путь после короткого отдыха. Было уже далеко за полночь, когда они по грунтовой дороге добрались до небольшого мостика через безымянную речку.

– Мы почти пришли, – облегченно вздохнула Алена. – Еще пара километров.

В этот момент на дороге послышался звук приближающегося автомобиля.

– Быстро, с дороги! – скомандовал Роман, увлекая Алену с дороги.

Они успели спрятаться за деревьями, когда джип проехал мимо, поднимая клубы пыли. В кузове были видны силуэты людей в камуфляже и с оружием.

– Военные, – прошептала Алена. – Что они здесь делают?

– Не знаю, – Роман напряженно вглядывался в дорогу. – Но лучше быть осторожнее.

Они продолжили путь, держась подальше от дороги, идя по лесу параллельно ей. Когда деревня показалась впереди, они замедлили шаг, осматриваясь.

То, что они увидели в призрачном свете луны, заставило их замереть. Деревня была окружена военными – джипы, блокпосты, солдаты с автоматами. На въезде стояла палатка с медицинской символикой, возле неё – несколько человек в защитных костюмах.

– Что происходит? – прошептала Алена. – Почему здесь военные?

– Похоже на карантин, – ответил Роман, вглядываясь в происходящее. – Может, в деревне вспышка вируса.

Они залегли в кустах, наблюдая. Из одного из домов вывели коренастого бородатого человека – мужчину средних лет, который не выглядел больным. Его посадили в джип и увезли.

– Это же Николай, брат Вити, – прошептала Алена, прикрывая рот рукой. – Почему его забрали?

– Не знаю, – Роман нахмурился. – Но мне это не нравится. Похоже, военные проводят какую-то операцию.

Они продолжили наблюдение. Все это время из домов выводили людей – некоторые шли сами, других выносили на носилках. Всех грузили в машины и увозили.

– Мы не можем туда идти, – решил Роман. – Слишком опасно.

– Но куда тогда? – в голосе Алены слышалось отчаяние. – У нас нет другого места.

Роман задумался. Действительно, куда им идти? Обратно в город? Искать другую деревню?

– Я знаю одно место, – сказал он наконец. – Домик лесника не так далеко отсюда. Мы с отцом ездили туда на рыбалку.

– А если точнее?

– Километров десять отсюда. Но нам придется идти через лес, дорог там нет.

Алена кивнула.

– Ведите, капитан. Другого выбора у нас, похоже, нет.

Они развернулись и пошли в сторону леса, огибая деревню по широкой дуге, чтобы не попасться на глаза военным. Ночью в лесу было темно, ветви деревьев перекрывали свет луны, и они двигались медленно, часто останавливаясь, чтобы сориентироваться.

Домик лесника они нашли только к утру – маленькую деревянную избушку на берегу лесного озера. Как и ожидал Роман, она была заброшена – пыль покрывала все поверхности, паутина висела по углам, но стены были крепкими, крыша не протекала, а печь, после небольшой чистки, заработала.

– Не пятизвездочный отель, но жить можно, – пошутила Алена, расстилая спальный мешок на старой кровати.

– Согласен, – кивнул Роман, разжигая печь. – Здесь безопасно, рядом озеро с рыбой, а в лесу наверняка есть животные для охоты. Можем продержаться какое-то время.

Они провели в домике лесника три дня, приводя его в порядок. Роман ловил рыбу, ставил силки. Жизнь начинала обретать какое-то подобие нормальности, когда на рассвете четвертого дня Алена проснулась с кашлем.

– Наверное, простуда, – сказала она, заметив встревоженный взгляд Романа. – Вчера промочила ноги в озере.

Но к вечеру её состояние ухудшилось. Поднялась температура, усилился кашель, появилась слабость.

– Рома, – позвала она, когда он вернулся с рыбалки. – Мне кажется, это оно.

Он подошел к кровати и взял её за руку. Кожа была горячей, сухой, а на запястье уже проступали первые старческие пятна.

– Этого не может быть, – прошептал он. – Ты была здорова все это время.

– Может, я долгожитель, – слабо улыбнулась Алена. – Так называют тех, у кого болезнь прогрессирует медленнее. Но в итоге…

Она закашлялась, и на губах выступила кровь.

Следующие дни были кошмаром. Роман ухаживал за Аленой, видя, как она стареет на глазах. Её темные волосы быстро седели, на лице появлялись морщины, руки становились дряблыми и покрывались пигментными пятнами.

– Странно, – сказала она на третий день болезни, глядя на свои руки. – Я всегда боялась старости. А сейчас она пришла так быстро, что я даже не успела испугаться.

– Ты не старая, – возразил Роман, сидя рядом с ней на кровати. – Ты просто больна. Это пройдет.

Но они оба знали, что это ложь. Никто не выздоравливал от этой болезни.

На пятый день Алена попросила зеркало. Роман сначала отказывался, но она настояла. Увидев свое отражение – лицо семидесятилетней старухи с седыми волосами и глубокими морщинами – она не заплакала, не закричала. Просто долго смотрела, как будто пыталась запомнить каждую черту.

– Знаешь, – сказала она наконец, – я никогда не думала, что умру молодой. Всегда представляла себя старушкой, окруженной внуками. И вот я старуха… у меня украли будущее.

Роман сжал её руку, не зная, что сказать.

– Ты не должен оставаться со мной, – продолжила Алена. – Я заразная. Ты можешь заболеть.

– Если бы я мог заболеть, то уже бы заболел, – покачал головой Роман. – Я был рядом с Виктором, с Антоном, с десятками других зараженных. Похоже, я действительно иммунный.

– Счастливчик, – улыбнулась Алена, и на мгновение сквозь маску старости проглянула молодая женщина, которой она была всего неделю назад.

На седьмой день Алена умерла – тихо, во сне, не мучаясь. Роман сидел рядом с ней, держа за руку, чувствуя, как её пульс слабеет, пока не исчез совсем.

Он похоронил её на берегу озера, под старой сосной. Выкопал могилу самодельной лопатой, завернул тело в простыню, осторожно опустил в землю. Поставил крест из двух связанных веток.

– Прощай, Алена, – сказал он, стоя над свежим холмиком. – Надеюсь, ты встретишь Виктора там, куда ушла.

В тот день Роман впервые по-настоящему осознал свое одиночество. Он был один в мире, который умирал. И, похоже, был обречен пережить всех, кого знал и любил.

Эта мысль была невыносима.

ГЛАВА 4. Яна

В июне город изменился до неузнаваемости. Роман вернулся туда после смерти Алены – не потому, что надеялся найти там что-то лучшее, а просто потому, что не мог больше оставаться в домике у озера. Слишком тяжело жить одному в чужом, незнакомом месте.

Псков, когда-то шумный и оживленный, превратился в город-призрак. На улицах стало тихо – редкие прохожие старались быстрее добраться до пункта назначения, избегая смотреть друг на друга. Магазины закрылись, больницы переполнились и фактически перестали принимать новых пациентов. Электричество подавалось по графику – два часа утром и два вечером. Мобильная связь работала с перебоями, интернет почти исчез.

Роман перебрался в родительский дом – там был колодец и огород, который он начал обрабатывать, понимая, что скоро продукты станут настоящей проблемой. Он мало общался с другими выжившими – слишком больно было наблюдать, как они постепенно стареют и умирают.

Дом встретил его запустением – пыль на мебели, засохшие цветы в горшках, тишина, звенящая в ушах. Но это был дом – место, где прошло его детство, где каждый уголок хранил воспоминания о родителях.

Родительская спальня осталась нетронутой – Роман не мог заставить себя спать там. Вместо этого он устроился в своей старой комнате, где плакаты рок-групп на стенах и модели самолетов на полках создавали иллюзию возвращения в беззаботное прошлое.

Каждое утро он проверял свое лицо в зеркале – не появились ли морщины, не поседели ли волосы. Но отражение оставалось прежним – молодой мужчина с рыжеватой бородой (бриться он перестал после смерти родителей) и ясными серыми глазами. Никаких признаков вируса.

Дни сливались в однообразную рутину: проснуться на рассвете, проверить периметр дома, позавтракать консервами или яйцами от шести кур, оставшихся от родительского хозяйства, поработать в огороде, потом чтение книг, обед, снова работа на участке, ужин, сон. Иногда он выбирался в город за припасами, но старался делать это реже – встречи с другими людьми стали непредсказуемыми и опасными.

Однажды утром, работая в огороде, он услышал шум у забора. Обернувшись, увидел девушку, которая пыталась открыть калитку.

– Эй! – окликнул он, выпрямляясь и вытирая руки о джинсы. – Вам кого?

Девушка вздрогнула и обернулась. Она была молодой – лет двадцати, с короткими темными волосами и большими зелеными глазами на бледном лице. Худая, но не болезненно – скорее, от природы. Одета просто – потертые джинсы, клетчатая рубашка, явно мужская, подвернутые рукава открывали тонкие запястья.

– Извините, – её голос был хриплым, словно она долго не разговаривала. – Я ищу воду. У нас в районе отключили водоснабжение три дня назад.

Роман отложил лопату и подошел к калитке. На плече девушки висел потрепанный рюкзак, а под глазами залегли тени усталости. Она выглядела настороженной, готовой в любой момент убежать.

– У меня есть колодец, – сказал он, открывая замок. – Заходите.

Девушка настороженно оглядела его с ног до головы.

– Вы не больны, – констатировала она.

– Как и вы, – заметил Роман.

– Пока нет, – она горько усмехнулась. – Меня зовут Яна.

– Роман.

Он провел её к колодцу во дворе. Яна достала из рюкзака несколько пластиковых бутылок.

– Вы живете рядом? – спросил Роман, помогая ей набирать воду.

– В нескольких кварталах отсюда. В квартире на Толстого, – она помолчала. – С бабушкой, вернее, жила. Она умерла неделю назад.

– Мне жаль, – автоматически ответил Роман.

– Всем жаль, – Яна пожала плечами. – Но жалость никого не спасает, правда?

В её словах не было агрессии – только усталость и смирение человека, повидавшего слишком много смертей.

– Вы можете приходить за водой, когда нужно, – предложил Роман. – И… у меня есть овощи с огорода.

Яна внимательно посмотрела на него:

– Почему вы помогаете мне?

– А почему нет? – ответил вопросом на вопрос Роман.

– Сейчас люди не помогают друг другу просто так, – она закрутила крышку последней бутылки. – Все думают только о себе. Выживание превратило нас в животных.

– Может, я не такой, как все, – Роман сам не понял, почему сказал именно эти слова.

Яна улыбнулась – впервые за их разговор. Улыбка преобразила её лицо, сделав его моложе, ярче.

– Тогда я буду заходить. Спасибо.

Она ушла, и Роман вернулся к работе в огороде. Но весь день мысли возвращались к странной девушке с зелеными глазами. После недель одиночества встреча с кем-то, кто не был болен, казалась чем-то необычным, почти волшебным.

Яна пришла через два дня – снова за водой. На этот раз она принесла с собой несколько консервных банок.

– Нашла в заброшенной квартире, – пояснила она, протягивая их Роману. – Это в обмен на воду.

– Не нужно, – он покачал головой. – Воды достаточно для всех.

– Я не принимаю милостыню, – твердо сказала Яна. – Или обмен, или я найду другой источник воды.

Роман понял, что спорить бесполезно, и принял банки.

– Хотите чаю? – предложил он. – У меня еще остались заварка и сахар.

Яна помедлила, потом кивнула:

– Хорошо. Но недолго. До темноты нужно вернуться домой.

Они сидели на веранде, пили чай из старых фарфоровых чашек матери и говорили. Яна рассказала, что до эпидемии была студенткой исторического факультета в Петербурге. Когда начались первые случаи заболевания, она приехала в Псков к бабушке, с которой жила с детства после смерти родителей.

– Думала, здесь будет безопаснее, чем в большом городе, – она смотрела в чашку, словно искала там ответы. – Но вирус добрался и сюда. Бабушка держалась дольше многих – почти три недели. Я ухаживала за ней до конца.

– Ты… похоронила её? – осторожно спросил Роман.

– Да, – Яна кивнула. – На Дмитриевском кладбище. Там еще хоронили, когда она умерла. Сейчас, говорят, уже некому копать могилы.

Роман рассказал о своих родителях, о том, как не смог до них добраться, о Викторе и Антоне, о днях в домике лесника с Аленой. Яна слушала внимательно, не перебивая.

– Мы, наверное, последнее поколение, которое еще помнит, как хоронить по-человечески, – сказала она, когда он закончил. – Те, кто придет после нас, будут просто оставлять мертвых там, где они упали.

– Ты думаешь, кто-то придет после нас? – спросил Роман.

– Не знаю, – она пожала плечами. – Может быть, через много лет, когда вирус исчезнет. Люди всегда возвращаются. Города, оставленные после чумы, войн, катастроф, всегда заселялись снова. Это в нашей природе – возвращаться и начинать заново.

В её словах было что-то от профессионального историка – взгляд на события сквозь призму веков, а не дней и месяцев.

Когда стало смеркаться, Яна засобиралась домой.

– Приходи завтра, – предложил Роман. – Я могу показать тебе, как ухаживать за огородом. Это пригодится, если… – он запнулся.

– Если я выживу? – торопливо закончила за него Яна. – Может быть, приду. Спасибо за чай.

Она ушла, и дом снова опустел. Роман долго сидел на веранде, глядя в темнеющее небо, думая о девушке с зелеными глазами.

Яна приходила каждые два дня. Сначала только за водой, потом начала задерживаться – помогала Роману в огороде, рассказывала новости, которые узнавала от соседей. Мир за пределами их микрорайона постепенно погружался в хаос. В центре города орудовали банды мародеров, в основном из тех, у кого болезнь прогрессировала медленнее, но все равно неотвратимо.

– Они называют себя «долгожителями», – рассказывала Яна, сидя с Романом на крыльце дома после дня, проведенного за прополкой грядок. – Говорят, что у них особая форма болезни. Они стареют медленнее других, и это дает им какое-то превосходство. Вчера они захватили полицейский участок на Октябрьском проспекте. Теперь у них есть оружие.

– А ты… ты тоже долгожитель? – осторожно спросил Роман.

Яна покачала головой:

– Не знаю. Может быть. Или просто еще не заразилась, – она посмотрела на свои руки. – Иногда мне кажется, что кожа становится суше, появляются морщинки. Но это может быть просто от стресса и недосыпа.

– А может, ты как я – иммунная, – предположил Роман.

– Может быть, – она не выглядела убежденной. – Но я не верю в такое везение. Никто в моей семье не отличался особым здоровьем. Бабушка всегда говорила, что мы все «тонкокостные и чахоточные».

Она улыбнулась, вспоминая бабушку, и Роман почувствовал, как что-то теплое разливается в груди. Яна была первым человеком за долгое время, с кем он мог просто разговаривать, шутить, обсуждать что-то, кроме выживания и болезни.

В тот день она осталась дольше обычного. Они вместе приготовили ужин – простой, но сытный: чуть сладковатая картошка, оставшаяся с прошлого урожая, и консервированная рыба. Потом сидели на веранде, глядя на звезды, которые стали ярче теперь, когда большинство городских огней погасло.

– Знаешь, – сказала Яна, разглядывая созвездия, – в древности люди верили, что звезды – это дыры в небесном своде, через которые виден свет божественного мира. Я всегда находила эту идею красивой.

– А во что веришь ты? – спросил Роман.

– Я? – Яна задумалась. – Не знаю. Раньше я была слишком занята учебой, друзьями, планами на будущее, чтобы задумываться о таких вещах. А теперь, когда будущего, возможно, нет… – она замолчала.

– Будущее всегда есть, – тихо сказал Роман. – Просто оно может быть не таким, как мы представляли.

Яна посмотрела на него, и в свете луны её глаза казались почти черными.

– Ты оптимист, – сказала она. – Это хорошо. Кто-то должен верить в будущее.

Когда стало совсем поздно, Роман предложил ей остаться.

– На улице небезопасно в темноте, – сказал он. – А у меня три спальни, можешь выбрать любую.

Яна колебалась, и он поспешил добавить:

– Никаких условий. Просто переночуешь, а утром пойдешь домой, если захочешь.

– Хорошо, – наконец согласилась она. – Но утром я уйду.

Роман показал ей комнату, которая раньше была гостевой, принес чистое белье и полотенце.

– Ванная там, – указал он на дверь в конце коридора. – Горячей воды нет, но холодная есть всегда.

– Спасибо, – Яна стояла посреди комнаты, держа полотенце, выглядя немного растерянно и уязвимо.

– Спокойной ночи, – сказал Роман и закрыл за собой дверь.

Он долго не мог уснуть в ту ночь, прислушиваясь к тихим шагам Яны в соседней комнате, к скрипу половиц, к шуму воды в ванной. После недель одиночества присутствие другого человека в доме казалось странным и волнующим.

Утром он проснулся от запаха кофе. Спустившись на кухню, он увидел Яну, которая колдовала у плиты.

– Доброе утро, – она улыбнулась. – Нашла кофе в шкафу. Надеюсь, ты не против.

– Нет, конечно, – Роман был удивлен. – Я думал, ты уйдешь рано утром.

– Хотела сначала приготовить для нас завтрак, – она поставила перед ним чашку с кофе.

Они завтракали яичницей с остатками вчерашней картошки, и это было самое вкусное, что Роман ел за последние месяцы. Не из-за еды, а из-за компании.

– Я подумала, – сказала Яна, когда они закончили, – может, мне стоит переехать сюда? Временно, конечно. У тебя есть колодец, огород, куры. А я могу помогать по хозяйству. Вдвоем легче выживать.

Роман не ожидал такого предложения, но идея ему понравилась. Одиночество последних недель угнетало его сильнее, чем он готов был признать.

– Конечно, – сказал он. – У меня достаточно места. И ты права – вдвоем безопаснее.

– Тогда я схожу за своими вещами, – Яна встала из-за стола. – У меня немного – рюкзак с одеждой, несколько книг, фотоальбом. Вернусь к обеду.

Она ушла, а Роман остался один, чувствуя странное волнение. После стольких недель одиночества перспектива делить дом с кем-то, особенно с девушкой вроде Яны, казалась почти нереальной. Он провел утро, готовя комнату для неё – перестелил постель, протер пыль, поставил в вазу полевые цветы, которые нашел на краю огорода.

Яна вернулась, как и обещала, к обеду. С рюкзаком за плечами и небольшой сумкой в руках.

– Это все? – удивился Роман.

– Все, что имеет значение, – она пожала плечами. – Остальное – просто вещи.

Они устроили её в той же комнате, где она ночевала. Яна разложила свои немногочисленные пожитки, поставила на тумбочку фотографию пожилой женщины – своей бабушки, повесила в шкаф одежду.

– Не так уж и много для двадцатидвухлетней девушки, – заметил Роман, помогая ей разбирать вещи.

– Это потому, что большую часть я оставила в Петербурге, в общежитии, – объяснила Яна. – Когда приехала к бабушке, думала, что это на пару недель, максимум на месяц. Взяла только самое необходимое.

Она достала из рюкзака книгу в потрепанной обложке:

– Вот это я везде вожу с собой. «Историю» Геродота. Первая книга, которую мне подарил научный руководитель.

– Ты любишь историю, – это был не вопрос, а утверждение.

– Да, – она провела пальцем по корешку книги. – Знаешь, что самое удивительное в истории? То, что все повторяется. Эпидемии, войны, крушения цивилизаций – все это уже было. И каждый раз человечество находило способ восстановиться.

– Даже после чумы, которая убила треть населения Европы, – кивнул Роман.

– Именно, – Яна поставила книгу на полку. – Только вот мы не знаем, сколько людей переживет этот вирус. Может быть, один из тысячи? Один из миллиона?

Она выглядела задумчивой, почти грустной, и Роман захотел отвлечь её от мрачных мыслей.

– Пойдем, покажу тебе участок, – предложил он. – Нужно решить, что еще можно посадить, пока не поздно.

Они провели день, работая в огороде, планируя посадки, проверяя кур, укрепляя забор. Вечером, уставшие, но довольные, они ужинали на веранде, глядя на закат.

– Спасибо, что позволил мне остаться, – сказала Яна, когда они пили чай с медом, который Роман нашел в кладовке. – Я не думала, что еще можно найти… нормальную жизнь в этом мире.

– Я тоже благодарен, – ответил Роман. – Одиночество сводило меня с ума.

Она улыбнулась, и в лучах заходящего солнца её лицо казалось особенно красивым. Роман почувствовал, как его сердце пропускает удар, и быстро отвел взгляд, боясь, что она заметит его смущение.

Дни потекли в новом ритме. Они вместе работали в огороде, готовили еду, читали книги из библиотеки родителей Романа, разговаривали часами на веранде. Иногда Яна рассказывала истории из прошлого – о древних цивилизациях, о великих эпидемиях, о войнах и мире. Роман слушал, завороженный не столько самими историями, сколько страстью, с которой она их рассказывала.

По вечерам они иногда играли в настольные игры, которые нашли в шкафу – шахматы, старые советские игры, колоду карт. Без электричества и интернета эти простые развлечения казались настоящим сокровищем.

Они старались не говорить о болезни, о смерти, о конце мира. Но иногда эти темы все же всплывали, особенно когда они слышали выстрелы в городе или видели дым от пожаров.

– Как думаешь, что происходит в других городах? В других странах? – спросила однажды Яна, когда они сидели на крыше дома, наблюдая за звездами.

– Вероятно, то же самое, – ответил Роман. – Вирус распространился по всему миру.

– Мне иногда кажется, что мы последние люди на Земле, – она обхватила колени руками. – Ты и я, в этом доме, в этом городе. Все остальное исчезло.

– Есть и другие выжившие, – Роман накинул ей на плечи куртку – ночи становились прохладнее. – Иммунные, как я. Долгожители, как те парни в городе. Где-то есть ученые, которые работают над лекарством.

– Ты правда в это веришь? – Яна посмотрела на него скептически.

– Хочу верить, – честно ответил он. – Иначе, зачем все это? Зачем выживать, если нет надежды?

Она помолчала, глядя на звезды.

– Знаешь, что самое странное? – сказала она, наконец. – Я никогда не была так счастлива, как сейчас. Разве это не ужасно? Мир рушится, люди умирают, а я сижу здесь и чувствую себя… живой.

Роман понимал её. Он тоже, несмотря на потери и страх, чувствовал странное умиротворение. Словно все лишнее, все искусственное было сметено вирусом, оставив только самое важное – жизнь, здесь и сейчас.

– Я понимаю, – сказал он. – Может быть, мы просто научились ценить момент. То, что имеем сейчас.

Яна повернулась к нему, и их лица оказались очень близко. Он мог видеть каждую ресницу, каждую веснушку на её носу, каждый оттенок зеленого в её глазах.

– Спасибо, – тихо сказала она.

– За что?

– За то, что ты есть. За то, что впустил меня в свою жизнь.

И тогда, под звездным небом, на крыше дома посреди умирающего мира, они поцеловались. Это был простой, нежный поцелуй – как обещание, как клятва, как начало чего-то нового среди руин старого.

Той ночью они любили друг друга как в последний раз – потому что в мире, где завтра могло не наступить, каждая ночь могла быть последней. Они искали друг в друге утешение, подтверждение того, что они все еще живы, что они не одни, что в мире еще осталось что-то прекрасное.

– Я боюсь, – прошептала Яна, когда они лежали в его постели, обнявшись. – Боюсь, что это не продлится долго. Что я заболею. Что ты исчезнешь. Что все это сон.

– Я никуда не исчезну, – Роман гладил её по волосам. – И ты не заболеешь. Мы будем вместе, сколько бы времени нам ни отвели.

– Обещаешь? – она подняла голову, глядя ему в глаза.

– Обещаю, – он поцеловал её в лоб.

Они заснули, держась за руки, как дети, потерявшиеся в темном лесу и нашедшие друг друга.

С той ночи они не расставались. Яна переехала в его комнату, и они спали, обнявшись, словно пытаясь защитить друг друга от жестокого мира за стенами дома.

Время, казалось, замедлилось. Дни превратились в мирную рутину – работа в огороде, приготовление еды, чтение книг, разговоры, любовь. Они почти не выходили за пределы участка, создав свой маленький мир, свой остров безопасности.

Но реальность все-таки нашла способ напомнить о себе.

ГЛАВА 5. Прощай

Июль принес новые испытания. Продукты в магазинах закончились полностью. Люди начали покидать город, уезжая в деревни, где можно было хотя бы выращивать еду. Но многие не доезжали – бензин стал ценнее золота, а дороги контролировались бандами «долгожителей».

Роман и Яна жили как отшельники в своем доме на берегу Псковы. Вместе они расширили огород, засадив каждый клочок земли овощами и зеленью. Роман ловил рыбу, ставил силки на уток, а Яна ухаживала за грядками, засаженными чесноком, луком, морковью и петрушкой.

Однажды, закончив пропалывать очередную заросшую сорняками грядку, Яна застала Романа за странным занятием – он разбрасывал небольшие дощечки с гвоздями по периметру забора.

– Готовишься к войне, вьетконговец? – улыбаясь, спросила она, вытирая тыльной стороной ладони выступивший пот со лба.

– Скорее к визитам непрошеных гостей, – ответил Роман, устанавливая очередную дощечку, гвоздями вверх. – Соседка рассказала, что вчера в доме через улицу от нас побывали мародеры. Забрали все ценное, а хозяина избили.

– Он жив? – Яна нахмурилась.

– Жив, но в тяжелом состоянии. Его забрали в больницу, хотя какая сейчас больница… – Роман покачал головой. – Просто место, где можно умереть не в одиночестве.

– У меня такое чувство, что мы вернулись в каменный век, – сказала Яна, помогая ему с проволокой. – Или даже хуже – в постапокалиптический мир из фильмов, которые мы смотрели, не веря, что такое возможно в реальности.

– Скорее в средневековье, – поправил её Роман, помешивая суп в котелке. – У нас хотя бы есть металлические инструменты и знания современной науки.

Яна засмеялась, и этот звук показался Роману самым прекрасным в мире. В те редкие моменты, когда они могли забыть о происходящем вокруг, ему казалось, что они просто молодая пара, решившая пожить вдали от цивилизации.

– Знаешь, – сказала Яна, помешивая суп, – я часто думаю о том, как быстро все изменилось. Еще четыре месяца назад я беспокоилась о сессии, о том, что надеть на свидание, о том, хватит ли денег на новый телефон. Такие глупости, если подумать.

– Это не глупости, – возразил Роман. – Это была нормальная жизнь. Не думаю, что люди должны постоянно готовиться к концу света.

– Наверное, ты прав, – она задумчиво смотрела на огонь. – Просто иногда мне кажется, что я бы использовала то время иначе, если бы знала, что все так обернется.

– Как бы ты его использовала? – спросил Роман.

– Не знаю, – Яна пожала плечами. – Может, больше путешествовала бы. Больше времени проводила с бабушкой. Сказала бы важные слова тем, кого любила.

– Мы никогда не знаем, сколько у нас времени, – заметил Роман. – Даже в нормальном мире.

– Верно, – она улыбнулась. – Но сейчас это особенно очевидно.

Они поужинали на веранде, глядя, как догорает закат. Летние вечера были длинными и теплыми, и в такие моменты можно было почти забыть о катастрофе.

Но август принес новую беду. Однажды утром Яна разбудила Романа, тряся его за плечо:

– Рома, проснись!

Он сел в кровати, моментально придя в себя:

– Что случилось?

– Посмотри, – она протянула ему свою руку.

Роман включил фонарик и увидел то, чего боялся больше всего – на тыльной стороне ладони Яны появились пигментные пятна, кожа стала тоньше, вены проступили отчетливее.

– Это может быть просто… – начал он, но она покачала головой.

– Нет. Это оно. Я знаю. Весь день чувствовала слабость. Думала, просто устала от работы в огороде, но… – её голос дрогнул. – Я заболела, Рома.

Он обнял её, прижимая к себе:

– Мы справимся. Многие живут с этим месяцами. «Долгожители…»

– Долгожители все равно умирают, – тихо сказала она. – Просто медленнее. Мне страшно, Рома. Не столько умирать, сколько… стареть на твоих глазах. Видеть, как ты смотришь на меня, когда я стану…

– Я буду любить тебя любую, – перебил он. – Слышишь? Любую.

Она заплакала, уткнувшись ему в плечо. А он держал её, чувствуя, как внутри все леденеет от страха потерять единственного близкого человека.

Они не спали до рассвета. Роман держал Яну в объятиях, гладил по волосам, шептал утешающие слова, хотя сам не верил в них. Он видел, как развивается болезнь, видел, как умирают люди. И мысль о том, что Яна может разделить их судьбу, была невыносима.

На следующее утро они решили сделать то, о чем давно говорили, но все откладывали – отправиться в поход по аптекам в поисках лекарств, которые могли бы замедлить прогрессирование болезни. Никто не знал точно, что могло помочь, но ходили слухи о препаратах, которые принимали «долгожители», чтобы отсрочить свой конец.

– Ты уверена, что хочешь идти? – спросил Роман, видя, как Яна с трудом поднимается с постели. – Я могу сходить один.

– Нет, – она покачала головой. – Я не хочу сидеть здесь и ждать. Пока могу ходить, буду ходить.

Её решимость восхищала его, но и пугала. Он боялся, что физическое напряжение может ускорить развитие болезни.

Вооружившись найденной в сарае монтировкой, они отправились в город. Улицы были пустынны. Брошенные автомобили, разбитые витрины, мусор, разносимый ветром – так выглядел когда-то уютный Псков.

Яна шла молча, сосредоточенно, словно каждый шаг требовал от неё усилий. Роман то и дело бросал на неё тревожные взгляды, но она упрямо продолжала путь.

Первые три аптеки, которые они посетили, были полностью разграблены. В четвертой им повезло – в подсобке они нашли нетронутую коробку с антиоксидантами и витаминами.

– Это должно помочь, – сказал Роман, хотя сам не верил в эффективность витаминов против такой страшной болезни. Но нужно было за что-то цепляться.

– Хотя бы не повредит, – Яна попыталась улыбнуться, но улыбка вышла натянутой.

Они продолжили поиски, проверяя каждую аптеку на их пути. В одной из них, расположенной в старом здании в центре города, они нашли настоящее сокровище – несколько упаковок иммуномодуляторов и противовирусных препаратов, спрятанных в сейфе, который Роману удалось открыть с помощью монтировки.

– Это то, что принимают долгожители, – сказала Яна, разглядывая упаковки. – Я слышала об этом от соседки, до того как переехала к тебе. Она говорила, что её муж протянул почти два месяца благодаря этим таблеткам.

– Тогда мы берем все, – решил Роман, складывая лекарства в рюкзак.

Возвращаясь домой, они заметили дым, поднимающийся со стороны их района. Ускорив шаг, они вскоре увидели, что горит дом в двух кварталах от их собственного.

– Пожары теперь частое явление, – заметила Яна. – Никто не тушит. Некому.

Они обходили горящий дом стороной, когда Яна вдруг остановилась и схватилась за сердце.

– Что? Что случилось? – Роман подхватил её, не давая упасть.

– Не знаю… так странно… – её голос звучал испуганно. – Словно что-то внутри… меняется.

Роман помог ей сесть на скамейку у чьего-то забора. Яна тяжело дышала, её лицо покрылось испариной.

– Может, это просто паническая атака, – предположил он, хотя сам не верил в это.

– Нет, – она покачала головой. – Это «скачок». То, о чем говорили «долгожители».

Она закрыла глаза, сжимая руками колени так сильно, что костяшки пальцев побелели. Роман беспомощно смотрел на неё, не зная, чем помочь.

– Болит? – спросил он, сжимая её руку.

– Не совсем, – она говорила с трудом, словно каждое слово требовало усилий. – Странное ощущение… как будто тело не мое. Как будто клетки… перестраиваются.

Она открыла глаза, и Роман увидел в них страх.

– Я чувствую, как это происходит, Рома. Чувствую, как старею прямо сейчас.

Он мог только держать её за руку, шептать утешающие слова, хотя знал, что они бессмысленны. Ничто не могло остановить вирус, который перестраивал её тело на клеточном уровне.

Приступ длился минут пятнадцать. Когда Яна наконец открыла глаза и посмотрела на Романа, он с трудом сдержал возглас удивления. Её лицо изменилось – появились морщинки вокруг глаз и рта, кожа стала суше, скулы проступили отчетливее. Ей всегда можно было дать меньше её двадцати двух лет, теперь она выглядела на все тридцать пять.

– Так плохо? – спросила она, заметив его взгляд.

– Нет, – он покачал головой. – Ты все еще прекрасна.

Он не лгал. Для него она действительно оставалась прекрасной. Но страх, что это только начало, сжимал его сердце.

– Пойдем домой, – сказала Яна, вставая. – Я хочу посмотреть в зеркало. Нужно знать, с чем я имею дело.

Она пошатнулась, и Роман поддержал её. Они медленно двинулись к дому, Яна опиралась на его плечо, словно старалась не нагружать колени.

– Болят суставы? – спросил он.

– Немного, – она кивнула. – Как будто я пробежала марафон. Усталость в костях.

Когда они добрались до дома, Яна сразу пошла в ванную. Роман слышал, как она включила воду, видимо, умываясь. Он сидел на кухне, разложив перед собой найденные лекарства, читая инструкции, пытаясь понять, что может помочь.

Через некоторое время Яна вышла из ванной. Её глаза были сухими, но в них читалась решимость.

– Не так плохо, как я думала, – сказала она, садясь рядом с ним. – Я выгляжу… старше. Но не старой.

– Я нашел инструкции к лекарствам, – Роман показал на стопку бумаг. – Этот препарат, – он указал на упаковку с противовирусным, – нужно принимать три раза в день перед едой. Антиоксиданты – два раза в день, утром и вечером.

– Хорошо, – Яна кивнула. – Давай начнем прямо сейчас.

Она проглотила таблетки, запив их водой, и слабо улыбнулась:

– Ну вот, теперь я официально больная.

– Не говори так, – Роман сжал её руку. – Ты поправишься.

– Рома, – она посмотрела на него серьезно. – Мы оба знаем, что лекарства от этого вируса нет. Я видела, как умирала бабушка. Как умирали соседи. Никто не выздоравливает.

– Но долгожители…

– Долгожители просто умирают медленнее, – она покачала головой. – Я не хочу, чтобы ты обманывал себя. И меня. Мне нужна правда, Рома. Я хочу провести оставшееся время, глядя реальности в глаза.

Он молчал, не зная, что сказать. Внутри него боролись отчаяние и надежда – отчаяние от понимания, что она права, и надежда, которая не позволяла сдаться.

– Я буду с тобой до конца, – наконец сказал он. – Что бы ни случилось.

– Знаю, – она улыбнулась. – И поэтому я не боюсь. Не так сильно, как могла бы.

Она начала принимать найденные лекарства, стала больше отдыхать, но продолжала помогать с огородом и домашними делами, несмотря на протесты Романа.

– Если я лягу и буду ждать смерти, она придет быстрее, – говорила Яна. – Нужно жить, пока живется.

В следующие дни её состояние стабилизировалось. Морщины не углублялись, новые не появлялись. Яна даже начала шутить, что, возможно, она просто долгожитель, и у них будет еще много месяцев вместе.

Но Роман видел, как она устает все быстрее, как бледнеет её кожа, как всё чаще она останавливается, чтобы перевести дыхание. Он видел, как она морщится от боли в суставах, хотя старается скрыть это от него.

Они старались наполнить каждый день чем-то особенным. Устраивали пикники в саду под яблоней, читали друг другу вслух любимые книги, играли в настольные игры, вспоминали смешные истории из прошлой жизни.

– Расскажи мне о своем самом счастливом дне, – попросила Яна однажды вечером, когда они сидели на веранде, наблюдая закат.

Роман задумался:

– Наверное, это был день, когда родители подарили мне велосипед на десятилетие. Не новый – подержанный, но отец полностью его восстановил, покрасил в синий цвет, мой любимый. Мы пошли в парк, и я целый день катался, а потом мы ели мороженое и смотрели на реку. Я чувствовал себя… совершенно счастливым. Беззаботным.

– Красивое воспоминание, – Яна улыбнулась. – У меня тоже связано с детством. Мне было двенадцать, мы с бабушкой поехали на море – первый и единственный раз в моей жизни. Я до этого никогда не видела моря, только на картинках. И вот мы приехали в Анапу, я выбежала на пляж и просто замерла. Море было таким огромным, таким синим… Я помню, как стояла и не могла надышаться этим воздухом, напитанным солью и свободой. А потом мы с бабушкой построили замок из песка, и я представляла, что в нем живут крошечные люди…

Она замолчала, глядя в пространство, словно видя то далекое море перед собой.

– Мы могли бы поехать на море, когда все это закончится, – сказал Роман, хотя сам не верил в свои слова.

– Да, – Яна улыбнулась, подыгрывая ему. – Мы могли бы.

Следующий «скачок» случился через неделю. Роман проснулся от её стонов посреди ночи. Она металась по кровати, сжимая зубы от боли.

– Яна! – он держал её за руку, чувствуя себя абсолютно беспомощным.

– Внутри… горит, – выдавила она. – Словно клетки… разрываются.

Роман хотел бежать за лекарствами, за водой, за чем угодно, что могло бы помочь, но не мог оставить её одну. Он мог только держать её за руку, вытирать пот с её лба, шептать слова любви и поддержки.

Этот приступ длился дольше – почти час. Когда он закончился, Яна выглядела на пятьдесят. Седина появилась в её темных волосах, морщины избороздили лицо, руки покрылись старческими пятнами.

– Я стала как моя бабушка, – прошептала она, глядя на свои руки.

Роман обнял её, и они долго сидели молча. Что можно было сказать? Какие слова могли утешить?

– Принеси зеркало, – попросила наконец Яна. – Я хочу видеть.

– Уверена? – Роман не хотел, чтобы она видела себя такой.

– Да, – твердо сказала она. – Мне нужно знать.

Он принес небольшое зеркальце из ванной. Яна долго смотрела на свое отражение, проводя пальцами по морщинам, по седым прядям. Потом отложила зеркало и посмотрела на Романа:

– Теперь я похожа на твою бабушку, а не на девушку.

– Ты все еще ты, – сказал он, обнимая её. – И я все еще люблю тебя.

– Знаю, – она положила голову ему на плечо. – Но это странно, правда? Тело стареет, а разум остается молодым. Я все еще чувствую себя на двадцать два, хотя выгляжу на все пятьдесят.

– Может, это и есть настоящая старость, – задумчиво сказал Роман. – Когда внутри ты все тот же человек, а тело просто… не поспевает за душой.

В следующие дни состояние Яны стабилизировалось. Она стала слабее физически, но её разум оставался ясным. Они много разговаривали – о прошлом, о книгах, которые читали, о фильмах, которые любили. Словно старались наполнить оставшееся время всем, что не успели обсудить раньше.

– Знаешь, – сказала однажды Яна, когда они сидели на крыльце, наблюдая закат, – я не жалею, что встретила тебя. Даже сейчас.

– Я тоже, – ответил Роман, сжимая её руку.

– Обещай мне кое-что, – она повернулась к нему. – Когда меня не станет, ты продолжишь жить. Найдешь других выживших. Построишь что-то новое.

– Яна…

– Обещай, – настойчиво повторила она. – Кто-то должен помнить. Кто-то должен рассказать, что здесь произошло.

Роман кивнул, не доверяя своему голосу.

– И еще кое-что, – она сжала его руку. – Я хочу, чтобы ты похоронил меня вон под той яблоней. Вместе с твоими родителями.

– Не говори так, – его голос дрогнул. – Еще рано…

– Не рано, Рома, – она покачала головой. – Мы оба знаем, что времени мало. И я хочу, чтобы все было решено. Чтобы ты знал, чего я хочу.

Он кивнул, не в силах говорить из-за комка в горле.

Третий «скачок» случился через три дня. Он был самым страшным. Яна кричала от боли так, что Роман боялся, что её сердце не выдержит. Когда приступ закончился, перед ним была глубокая старуха с редкими белыми волосами и почти прозрачной кожей.

Но глаза – глаза оставались теми же. Большими, зелеными, полными жизни, хотя и затуманенными болью.

– Рома, – её голос стал хриплым, слабым. – Кажется, мое время почти истекло.

– Не говори так, – он сел рядом с ней на кровать. – Ты справишься. Мы справимся.

Она слабо улыбнулась:

– Ты всегда был оптимистом. Это хорошо. Тебе понадобится оптимизм… в том, что впереди.

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю, – она нахмурилась. – Просто предчувствие. Что все это – часть чего-то большего. Что вирус… не случайность.

– Ты думаешь, его создали намеренно? – Роман давно подозревал это, но никогда не говорил вслух.

– Да. Но зачем? – она закрыла глаза. – Зачем уничтожать целый вид?

– Может, не уничтожить, а… отсеять? – предположил Роман. – Оставить только тех, кто имеет иммунитет?

– Но для чего? – она открыла глаза. – Какая цель?

Ответа у Романа не было.

– Знаешь, что самое странное в истории? – продолжила Яна после паузы. – То, что цивилизации редко умирают просто так. Обычно их место занимает что-то другое. Когда пала Римская империя, её земли заняли другие народы. Когда исчезли ацтеки, пришли испанцы. Природа не терпит пустоты.

– Ты думаешь, что нас… заменят? – Роман почувствовал холодок по спине.

– Я не знаю, – она покачала головой. – Просто мысли старой женщины.

Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла болезненной.

– Ты не старая, – сказал Роман, целуя её в лоб. – Ты просто выглядишь старше, чем есть на самом деле.

– Это мило с твоей стороны, – она слабо рассмеялась. – Но мы оба знаем правду. Я старуха. И скоро умру.

Она сказала это без драмы, без слез – просто констатируя факт.

– Я так устала, Рома, – прошептала она. – Можно я просто посплю?

– Конечно, – он укрыл её одеялом, хотя день был теплый. – Отдыхай.

Яна закрыла глаза и вскоре её дыхание стало ровным – она заснула. Роман сидел рядом, держа её за руку, боясь отойти даже на минуту.

Когда она проснулась вечером, ей стало немного лучше. Она даже смогла поесть – несколько ложек супа, который Роман приготовил.

– Вкусно, – похвалила она. – Ты становишься неплохим поваром.

– Учусь у лучших, – улыбнулся он. – Ты меня многому научила.

– Рада, что хоть что-то оставлю после себя, – она отложила ложку. – Прости, больше не могу. Нет аппетита.

– Все в порядке, – он отставил тарелку. – Хочешь чего-нибудь? Воды? Чаю?

– Хочу на крыльцо, – сказала она. – Посмотреть на звезды.

Роман помог ей одеться и осторожно вывел на крыльцо. Она была такой легкой, что казалось, ветер мог унести её. Он усадил её в кресло, укутал в плед, хотя вечер был теплым, и сел рядом.

– Они кажутся такими далекими, – прошептала она, глядя в небо. – Но на самом деле мы часть их. Наши атомы родились в звездах, и когда-нибудь вернутся туда.

Роман держал её за руку, чувствуя, как слабеет её пульс.

– Я люблю тебя, – сказал он.

– И я тебя, – её голос был едва слышен. – Найди других. Не оставайся один. Человек не должен быть один.

Это были её последние слова. Она умерла тихо, глядя на звезды. Роман сидел рядом с ней до рассвета, держа её руку, которая постепенно остывала.

Утром он похоронил Яну в саду, под яблоней, рядом с могилами родителей. Не было священника, не было прощальных речей – только он и тишина утреннего сада.

Он завернул её тело в белую простыню, осторожно опустил в могилу, которую копал всю ночь, и бросил горсть земли.

– Прощай, – прошептал он. – Я найду ответы. Обещаю.

Когда могила была засыпана, он установил крест, который смастерил из двух досок. На перекладине вырезал её имя и даты жизни. Потом долго стоял, глядя на три креста, чувствуя себя опустошенным…

Вернувшись в дом, он впервые за долгое время почувствовал себя по-настоящему одиноким. Тишина давила на уши, а пустота в груди казалась бездонной.

Он сел за стол на кухне и увидел книгу, которую Яна читала последние дни – «Историю» Геродота. Открыв её, он увидел закладку – лист бумаги, на котором она написала несколько строк:

«Рома, если ты читаешь это, значит, меня уже нет. Не грусти слишком долго. Помни, что я была счастлива с тобой – по-настоящему счастлива, даже в конце мира. Найди ответы. Найди других. И помни – все, что имеет начало, имеет и конец. Но после конца всегда приходит новое начало. Я люблю тебя. Яна».

Роман прижал записку к груди и позволил себе заплакать – впервые с тех пор, как она умерла. Он плакал долго, выплескивая всю боль, весь страх, все отчаяние.

Когда слезы иссякли, он пообещал, что найдет ответы. Он поймет, что происходит. Ради Яны. Ради родителей. Ради всех, кто умер.

Но сначала ему нужно было выжить.

ГЛАВА 6. Босс

Роман проснулся совсем разбитым, с трудом встал с постели и подошел к окну: на улице рассвет медленно окрашивал небо в бледно-розовые тона. Горло саднило, голова гудела, а в груди что-то надсадно хрипело при каждом вдохе. «Как-то быстро я заболел, – устало думал Роман, – видимо, смерть Яны совсем истощила ресурсы организма».

Роман открыл шкафчик с лекарствами. Жалкие остатки когда-то внушительного запаса: полупустой пузырек аспирина, несколько таблеток активированного угля, бинт и йод. Не то, что могло бы помочь при серьезной инфекции.

Выбора не было – придется идти в город, искать аптеку, которую еще не разграбили. Мысль об этом вызывала тревогу. После того, как основная масса населения вымерла, оставшиеся долгожители превратили город в опасные джунгли, где царил закон силы.

Роман собрал рюкзак, кинув в него несколько банок консервов для возможного обмена. Накинув куртку, он вышел из дома, тщательно заперев дверь.

Улицы города были пустынны. Ветер гонял обрывки газет и пластиковые пакеты, шелестел в зарослях бурьяна, захватившего некогда ухоженные газоны. Природа стремительно возвращала себе территории, отвоеванные человеком.

По мере приближения к центру признаки запустения становились все очевиднее. Брошенные автомобили, разбитые витрины магазинов, стены, исписанные граффити – послания последних обитателей этого умирающего мира.

Роман двигался осторожно, избегая открытых пространств и держась в тени зданий. Он знал: за ним могут наблюдать десятки глаз из окон верхних этажей или темных подворотен. Город принадлежал теперь тем, кто был достаточно жесток или хитер, чтобы выжить.

Аптека, в которую он направлялся, находилась на пересечении двух когда-то оживленных улиц. Приблизившись к перекрестку, Роман замер. Что-то было не так. Шестое чувство, развившееся за время выживания, кричало об опасности.

Он прижался к стене здания и медленно выглянул из-за угла. Улица казалась пустой, но в воздухе висело ощущение присутствия. Роман уже собирался отступить, когда заметил движение у входа в аптеку. Группа детей, возрастом от десяти до четырнадцати лет, выносила из здания коробки и пакеты. Ими руководил коренастый мальчишка в потрепанной кожаной куртке, слишком большой для его худощавой фигуры.

«Мародеры», – подумал Роман. Дети, оставшиеся без присмотра взрослых, сбивались в стаи и становились не менее опасными, чем взрослые бандиты. Иногда даже опаснее – в их действиях отсутствовала расчетливость, присущая взрослым. Они могли убить просто из страха или ради забавы.

Но аптека была его единственной надеждой. Следующая находилась далеко, и не было гарантии, что там сохранились нужные лекарства. Роман решил рискнуть – дождаться, пока дети уйдут, и проверить, что осталось внутри.

Он притаился за мусорным контейнером, наблюдая за группой. Их было шестеро: пятеро мальчишек и одна девочка, коротко стриженная, в мальчишеской одежде. Они деловито сортировали добычу, складывая часть в рюкзаки, часть – в отдельные сумки.

– Босс будет доволен, – сказал один из них, держа бутылку с темной жидкостью, похожей на спиртовую настойку.

– Заткнись и работай быстрее, – огрызнулся мальчик в кожанке. – Нужно успеть до темноты.

Роман нахмурился. «Босс? Кто-то использует этих детей?»

Его размышления прервал внезапный крик:

– Эй! Там кто-то есть! За мусоркой!

Роман не успел среагировать. Один из мальчишек, отделившийся от группы, заметил его укрытие. Теперь все шестеро смотрели в его сторону, их лица исказились настороженными гримасами.

– Выходи! – крикнул главарь, выхватывая из-за пояса нож. – Медленно, руки чтоб я видел!

Роман понял, что бежать бессмысленно. Он медленно встал, демонстрируя пустые руки.

– Я не хочу проблем, – сказал он спокойно. – Мне нужны лекарства, я болен.

Дети переглянулись. В их глазах читалось недоверие, страх и что-то еще – какая-то затравленность, свойственная диким животным.

– Это наша территория, – заявил главарь, выступая вперед. – Ты не местный. Кто такой?

– Меня зовут Роман. Я живу в паре кварталов отсюда, – он говорил медленно, стараясь выглядеть безобидно. – У меня простуда, возможно пневмония. Мне нужны антибиотики.

Мальчик в кожанке рассмеялся, но смех этот был лишен веселья.

– И ты думаешь, мы тебе поверим? Все взрослые – лжецы. Все, кроме Босса.

– Кто этот Босс? – спросил Роман, пытаясь выиграть время и оценить ситуацию.

– Не твое дело, – отрезал мальчик. – Ты на нашей территории. Здесь платят за проход.

Роман медленно снял рюкзак.

– У меня есть консервы. Могу поделиться.

Дети снова переглянулись. Их недоверие смешивалось с голодным блеском в глазах.

– Покажи, – потребовал главарь.

Роман осторожно расстегнул рюкзак и достал две банки тушенки.

– Это все, что у меня есть на обмен. Возьмите одну, а за вторую позвольте мне поискать лекарства в аптеке.

Роман заметил, как изменились их лица при виде еды. Несмотря на браваду, это были всего лишь голодные дети, вынужденные выживать в мире, который их предал.

– Слушайте, – сказал он мягче. – Я понимаю, вы не доверяете взрослым. Но не все мы плохие. Что, если бы мы помогали друг другу? Вместе было бы легче выжить.

Мальчик в кожанке нахмурился.

– Заткнись. Мы не нуждаемся в твоей помощи. У нас есть Босс. Он о нас заботится.

– Правда? – Роман не смог скрыть скептицизм. – И как же он заботится?

– Он защищает нас! – вмешалась девочка. – Дает крышу над головой и еду.

– А взамен вы приносите ему… что? – спросил Роман, указывая на бутылки со спиртом и коробки с медикаментами. – Он использует вас как слуг, разве не так?

Лицо главаря исказилось от ярости.

– Заткнись! Ты ничего не знаешь! – он повернулся к остальным. – Не слушайте его! Он хочет нас запутать!

– Я хочу помочь, – настаивал Роман. – Вы могли бы жить иначе. Не рискуя жизнью ради какого-то «Босса». Есть места, где можно выращивать еду, жить в безопасности…

– Хватит! – крикнул мальчик в кожанке. – Гоните его! Он шпион Кремлевских!

Это было как сигнал. Дети подняли с земли камни и палки. Первый камень просвистел у виска Романа, второй ударил в плечо. Третий, брошенный главарем, рассек бровь, и кровь моментально залила глаз.

Роман понял, что диалог невозможен. Он развернулся и побежал, слыша за спиной крики и топот погони. Камни продолжали лететь ему вслед, некоторые находили цель, причиняя боль, но не останавливая его бег.

Петляя между заброшенными автомобилями и мусорными баками, Роман старался оторваться от преследователей. Дети были быстры и знали район лучше него, но он был взрослым мужчиной в хорошей форме, несмотря на болезнь.

Свернув за угол высотного здания, он оказался на широком проспекте, ведущем к историческому центру города. Кремль возвышался вдалеке, его стены, казалось, хранили безмолвное величие даже в этом умирающем мире.

Роман бежал, не разбирая дороги, лишь бы увеличить расстояние между собой и бандой детей. Свернув в боковую улицу, он прижался к стене, восстанавливая дыхание и вытирая кровь с лица. Погони больше не было слышно.

«Кремлевские», – вспомнил он слова мальчишки. Среди выживших ходили слухи о группе, обосновавшейся в стенах древнего Кремля. Говорили, что это бывшие ученые или военные, сохранившие какие-то технологии из прежнего мира. Но также шептались, что они проводят эксперименты над захваченными людьми в поисках лекарства от старения.

Роман решил, что ему нужно найти другую аптеку, подальше от территории детской банды. Он двинулся вдоль улицы, стараясь держаться в тени зданий.

Внезапно из-за поворота появился бронетранспортер – настоящий военный БТР, выкрашенный свежей темно-зеленой краской. На его броне было нарисовано нечто, напоминающее герб – красная звезда в белом круге.

Роман инстинктивно нырнул за мусорный контейнер, но было поздно.

– Стоять! – раздался усиленный мегафоном голос. – Руки вверх, не двигаться!

Из люка БТРа показалась фигура в камуфляже и противогазе. Роман понял, что попал в руки тех самых «Кремлевских», о которых ходило столько слухов.

Бежать было некуда. Роман медленно поднял руки, чувствуя, как по виску стекает кровь из рассеченной брови, а в груди нарастает боль от кашля, который он пытался сдержать.

«Из огня да в полымя», – подумал он, наблюдая, как из БТРа выпрыгивают вооруженные люди в защитных костюмах и решительно направляются к нему.

ГЛАВА 7. В логове Профессора

Когда на голову Романа надели мешок, мир погрузился в душную темноту. Его грубо затолкали в бронетранспортер, не обращая внимания на кашель и хрипы, вырывающиеся из его груди. Руки связали пластиковым хомутом, так туго, что пальцы быстро онемели.

БТР двигался рывками, преодолевая завалы и выбоины на дорогах. С каждым толчком Роман ударялся о металлическую стенку, добавляя к своей коллекции ушибов новые. Времени на то, чтобы бояться или строить планы побега, не было – все силы уходили на то, чтобы просто дышать через повязку, впитавшую кровь из рассеченной брови.

Сколько продолжалась эта поездка, он не мог сказать, но, по всей видимости, его вывезли из города. Наконец, машина остановилась. Его вытащили наружу и повели, поддерживая под руки. Под ногами хрустел гравий, потом – каменные плиты. Звук шагов изменился, стал гулким. Они вошли в какое-то здание.

Несколько поворотов, спуск по лестнице, еще поворот. Роман пытался запомнить маршрут, но вскоре сбился со счета. Наконец, его усадили на что-то твердое – возможно, стул – и сняли мешок с головы.

Яркий свет ударил по глазам, и Роману потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть. Он находился в помещении, напоминающем лабораторию. Белые стены, металлические столы с оборудованием, компьютеры, мониторы с мерцающими графиками. В воздухе висел запах антисептика, перемешанный с чем-то еще – химическим и неприятным.

Перед ним стоял человек в белом халате – худощавый, с редеющими седыми волосами и острыми чертами лица. Его глаза, увеличенные стеклами толстых очков, изучали Романа с холодным интересом энтомолога, рассматривающего новый экземпляр жука.

– Интересно, – произнес человек голосом, в котором слышалась легкая хрипотца. – Еще один долгожитель. И, судя по всему, в относительно хорошей форме, несмотря на очевидные признаки респираторной инфекции.

Роман закашлялся, подтверждая диагноз.

– Кто вы? – спросил он, когда приступ кашля прошел. – Куда меня привезли?

Человек в халате улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.

– Меня называют Профессором. А ты находишься в центре научного прогресса, можно сказать, в последнем бастионе человеческой мысли в этом распадающемся мире.

Он подошел ближе, наклонился, внимательно рассматривая рассеченную бровь Романа.

– Это нужно обработать. Инфекция нам ни к чему, – Профессор повернулся к стоящему рядом охраннику. – Отведите его в подготовительное отделение. Стандартная процедура: очистка, дезинфекция, базовые тесты.

– Послушайте, – начал Роман, – я просто искал лекарства. У меня простуда, возможно, пневмония…

– О, не беспокойся, – перебил его Профессор с той же неестественной улыбкой. – Мы позаботимся о твоем здоровье. Нам нужны… здоровые субъекты.

Это слово – «субъекты» – заставило Романа содрогнуться. Он попытался встать, но руки охранников тут же придавили его к стулу.

– Я вам не подопытный кролик, – возразил он, чувствуя, как страх перерастает в гнев.

Профессор рассмеялся – сухим, каркающим смехом.

– Посмотри вокруг, мой друг. Старый мир умер вместе со своими правами и законами. Теперь действует только один закон – выживание сильнейшего. И знаешь, что делает сильным в новом мире? – он наклонился так близко, что Роман мог разглядеть расширенные зрачки его глаз. – Знание. Информация. То, что у меня есть, а у тебя – нет.

Профессор выпрямился и кивнул охранникам:

– Уведите его. И не забудьте про антибиотики – нам нужен здоровый образец крови.

Охранники подняли Романа и повели к выходу. В дверях он оглянулся и увидел, как Профессор что-то набирает на клавиатуре компьютера, полностью погрузившись в работу и забыв о существовании пленника.

Через час Роман лежал на металлической кушетке в крошечной комнате без окон. Его бровь была обработана и заклеена пластырем, в руку воткнута игла капельницы, через которую вливался антибиотик. Ему даже дали чистую одежду – белую футболку и серые брюки, напоминающие больничную пижаму.

Но он не обольщался этой заботой. Через стеклянную стену своей камеры он видел другие такие же клетки, и в некоторых были люди – истощенные, апатичные, с пустыми глазами. Один мужчина средних лет сидел, прислонившись к стене, и бездумно водил пальцем по своему предплечью, испещренному следами от уколов.

Роман понял: его привезли не просто в лабораторию – это был настоящий концлагерь для оставшихся долгожителей, место, где над ними проводили какие-то эксперименты.

Лязгнула дверь. В камеру вошел молодой мужчина в белом халате – помощник Профессора, судя по бейджу на груди.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, проверяя капельницу.

– Как человек, которого похитили и держат против его воли, – ответил Роман. – Что здесь происходит? Что вы делаете с этими людьми?

Молодой человек избегал его взгляда.

– Мы проводим исследования. Пытаемся понять природу иммунитета.

– Зачем? – Роман сел на кушетке, стараясь выглядеть менее враждебно. Возможно, этот парень мог стать его пропуском на свободу. – Какой в этом смысл теперь, когда большинство людей умерло?

Помощник опустил голову еще ниже.

– Профессор считает, что можно создать лекарство… нечто, что защитит от старения.

– И это лекарство будет для всех? – спросил Роман, уже зная ответ.

Молодой человек наконец посмотрел на него, и в его глазах Роман увидел смесь стыда и страха.

– Нет. Только для избранных. Для тех, кто контролирует ресурсы.

– Значит, для ваших начальников?

– Возможно, и так, – он понизил голос до шепота, – у Профессора есть успехи и он близок к изготовлению вакцины.

Роман пристально посмотрел в глаза помощнику:

– А тебя устраивает роль пособника в экспериментах над людьми?

Молодой человек отвел взгляд.

– Я просто выживаю, как и все.

– Помоги мне выбраться отсюда, – тихо сказал Роман. – Ты же видишь, что это неправильно.

– Невозможно, – покачал головой помощник. – Здесь все под наблюдением. Камеры, охрана, замки. Я бы и сам ушел, если бы мог.

Он закончил процедуры и направился к выходу, но остановился у двери.

– Завтра Профессор начнет основные тесты. Они… болезненные, – он помедлил. – Постарайся сохранить силы. Те, кто проявляет стойкость, живут дольше.

С этими словами он вышел, и дверь с лязгом закрылась за ним.

Роман лег на кушетку, глядя в потолок. Лихорадка отступала благодаря антибиотикам, и мысли стали яснее. Он должен найти способ выбраться. Не только ради себя, но и ради других пленников. Возможно, помощник Профессора не так уж предан своему делу, как хочет показать. Возможно, в его словах был скрытый сигнал – намек на то, что при определенных обстоятельствах он мог бы помочь.

За стеклянной стеной камеры проходили охранники, проверяя замки и решетки. Один из них, проходя мимо клетки Романа, на мгновение задержал взгляд. В этом взгляде было что-то… узнавание? Сочувствие? Роман не был уверен.

Он закрыл глаза, притворяясь спящим, но его мозг лихорадочно работал, анализируя новую информацию и разрабатывая план побега. Ему нужно было дождаться подходящего момента и использовать любую возможность, любую слабость в системе.

А пока… пока ему нужно было набираться сил и изучать это место – логово безумного Профессора.

ГЛАВА 8. Кровь за жизнь

Утро – если это было утро, в подземной лаборатории без окон время определялось только по расписанию смен персонала – началось с визита Профессора. Он вошел в камеру Романа в сопровождении двух ассистентов, один из которых катил перед собой тележку с медицинским оборудованием.

– Как наш пациент? – спросил Профессор с той же неестественной улыбкой, что и накануне. – Чувствуешь себя лучше, я полагаю? Наши антибиотики творят чудеса.

Роман сел на кушетке, настороженно наблюдая за приготовлениями ассистентов. Они расставляли на небольшом столике пробирки, иглы, жгуты.

– Что вы собираетесь делать? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– Всего лишь несколько анализов, – ответил Профессор, натягивая латексные перчатки. – Нам нужно изучить твою кровь, выяснить, что делает тебя особенным.

– Особенным?

– Иммунным к вирусу, конечно, – Профессор посмотрел на него поверх очков. – Ты ведь понимаешь, что ты – редкость? По моей информации, осталось менее одного процента населения. Ты – часть этого процента. Выживший. И мы хотим знать, почему.

Он кивнул ассистенту, и тот приблизился к Роману со жгутом и иглой.

– Сегодня мы возьмем базовые образцы, – продолжил Профессор. – Кровь, слюна, образцы тканей. Ничего страшного.

– А завтра? – Роман не сопротивлялся, когда ассистент затянул жгут на его руке и начал искать вену.

– Завтра перейдем к более… глубоким исследованиям, – Профессор наблюдал, как игла входит в вену Романа, и темно-красная кровь наполняет пробирку. – Но не беспокойся, мы стараемся сохранить наших субъектов в рабочем состоянии как можно дольше.

– Великодушно с вашей стороны, – заметил Роман с сарказмом.

Профессор проигнорировал его тон.

– Знаешь, я был выдающимся ученым еще до эпидемии, – сказал он, наблюдая, как наполняется вторая пробирка. – Работал над продлением жизни, омоложением клеток. Мои исследования могли бы изменить мир…

Он хмыкнул, словно вспоминая что-то забавное.

– А теперь взгляни – старый мир рухнул, и вместе с ним все моральные ограничения. Теперь я могу работать свободно, без бюрократической волокиты. Ирония, не правда ли?

Роман почувствовал, как по спине пробежал холодок. Этот человек был не просто безумен – он был опасен своей уверенностью в собственной правоте.

– Что произошло? – спросил Роман, пытаясь поддерживать разговор, собирая информацию. – Откуда появился вирус? Почему люди так быстро умерли?

Профессор бросил на него быстрый взгляд.

– Ты задаешь неправильные вопросы. Не «почему умерли», а «почему некоторые остались». Это ключ ко всему.

Он повернулся к ассистенту, проверяя наполненные пробирки.

– Достаточно на сегодня. Завтра продолжим.

Когда они уходили, Роман заметил, что один из ассистентов – тот самый молодой человек, с которым он говорил накануне – задержался у двери.

– Профессор, – позвал он. – Вы обещали рассказать о результатах тестов субъекта № 17. Того, что не пережил процедуру.

Профессор нахмурился.

– Позже, Алексей. Сейчас мне нужно проанализировать эти образцы.

Когда они ушли, Роман остался один, растирая руку со следами от уколов. Он запомнил имя молодого ассистента – Алексей. Возможно, это пригодится.

День тянулся мучительно медленно. Трижды приходили с едой – безвкусной, но питательной кашей и кусками черного хлеба. Роман ел, понимая, что ему нужны силы. После обеда его вывели в общую душевую, где под присмотром охранника он смог помыться. Там же были и другие пленники – молчаливые, погруженные в себя люди с пустыми глазами.

Вечером, когда большая часть персонала покинула лабораторию, оставив только дежурную смену, к камере Романа подошел охранник – тот самый, что накануне бросил на него странный взгляд.

– Эй, – тихо позвал он, убедившись, что поблизости никого нет. – Ты Роман Алексеевич, верно?

Роман напрягся, но кивнул.

– Меня зовут Игорь, – продолжил охранник, понизив голос. – Я… я знал твоего отца. Алексея Петровича.

Сердце Романа пропустило удар.

– Моего отца? Но он умер от вируса.

Игорь кивнул с печальным выражением лица.

– Да… я знаю. Я работал вместе с ним на кабельном заводе. Он был… он был хорошим человеком.

– Как ты оказался здесь? – спросил Роман. – Работаешь на этих… людей?

Лицо Игоря исказилось.

– Я попал сюда не по своей воле. Меня схватили во время одного из рейдов в городе. Поставили перед выбором: либо работать на них, либо стать одним из… этих, – он кивнул в сторону камер с пленниками. – Я выбрал жизнь. Думал, что смогу как-то противостоять им изнутри, помогать таким, как ты. Но в итоге просто… выживал.

Он опустил голову, в его голосе звучал стыд.

– Почему ты решил заговорить со мной? – спросил он. – Это опасно для тебя.

Игорь поднял глаза, и Роман увидел в них решимость.

– Потому, что я устал быть соучастником… этого, – он обвел рукой лабораторию. – Профессор и Командир зашли слишком далеко. То, что они делают с людьми… это уже не наука, это безумие.

– Кто такой Командир? – еле слышно прошептал Роман.

– Командир здесь царь и бог – всё в его власти.

– Зачем им моя кровь? – осторожно спросил Роман.

Игорь огляделся еще раз и подошел вплотную к стеклу.

– Командир болен, – прошептал он. – Вирус старения поразил. Болезнь обычно протекает быстро – неделя, у долгожителей – месяцы. Но Профессор нашел способ замедлить процесс. Он использует кровь иммунных – тех, кто пережил эпидемию.

– Переливания? – догадался Роман.

– Не просто переливания. Он выделяет из крови какие-то компоненты, создает сыворотку. Это дает временный эффект – Командир на несколько дней чувствует себя лучше, процесс старения приостанавливается. Но потом все возвращается, и нужна новая порция.

– И эти порции… – Роман не закончил фразу, уже догадываясь.

– Берутся у таких, как ты, – кивнул Игорь. – У некоторых пленников берут кровь до тех пор, пока они не истощаются полностью. Других подвергают опытам, пытаясь выяснить, что именно делает их устойчивыми к вирусу.

В коридоре послышались шаги. Игорь тут же выпрямился, приняв безразличный вид.

– Я должен идти, – быстро сказал он. – Но я вернусь. Я хочу помочь тебе выбраться отсюда.

Он уже отходил, когда Роман тихо позвал:

– Игорь! Есть ли здесь еще кто-то, кто мог бы помочь?

Охранник на мгновение задумался.

– Возможно, Алексей, ассистент Профессора. Он не фанатик, как остальные. Он здесь тоже не по своей воле. Командир держит его сестру где-то в крепости, как гарантию его сотрудничества.

С этими словами он ушел, оставив Романа наедине с новым пониманием ситуации и проблеском надежды.

Роман лег на кушетку, притворяясь спящим для камер наблюдения, но его мозг работал лихорадочно. Отец говорил: «Знание – это сила, но только если ты знаешь, как его применить». Теперь у Романа было знание – о Профессоре, о Командире, о том, что творится в этой лаборатории. И, возможно, появился союзник – человек, который знал его отца.

Оставалось понять, как применить это знание и превратить его в план побега. Игорь вернется, и всё должно быть готово. Нужно спасти не только себя, но и остановить безумие Профессора, пока оно не поглотило еще больше жизней.

Он закрыл глаза, но перед внутренним взором вставало лицо отца – мудрое, с добрыми глазами, в которых всегда читалась вера в лучшее будущее. «Я не подведу тебя, папа, – подумал Роман. – Я выберусь отсюда».

ГЛАВА 9. На грани выбора

Вечер в подземной лаборатории имел свои приметы: приглушенный свет, меньше персонала, тишина, нарушаемая лишь гудением вентиляции и отдаленным эхом шагов редких охранников. Камера Романа – стерильная комната три на четыре метра – выглядела еще более безжизненной в этом полумраке. Стеклянная стена, отделяющая его от коридора, отражала блики редких индикаторов медицинского оборудования: красные, зеленые, желтые точки, словно искусственные звезды в этом подземном мире.

Металлическая кушетка с тонким матрасом, умывальник из нержавеющей стали в углу, унитаз без крышки за полупрозрачной ширмой – все казалось создано для того, чтобы подчеркнуть: здесь живет не человек, а подопытный образец. Даже воздух был стерильно-безликим, с легким привкусом антисептика.

Звук приближающихся шагов заставил его напрячься. Через мгновение в поле зрения появился Игорь. На этот раз он не выглядел настороженным – скорее, решительным. В руке он держал электронный ключ.

– Сейчас пересменка, – без предисловий сказал Игорь, прикладывая ключ к замку. – У нас есть окно в пятнадцать минут.

Дверь с тихим шипением отъехала в сторону. Роман не двинулся с места.

– Ты что, не понял? – Игорь говорил отрывисто, нервно. – Это наш шанс. Нужно уходить сейчас.

Роман медленно встал, но остался стоять у кушетки.

– Я не могу, – сказал он тихо.

– Что? – Игорь выглядел так, словно ему дали пощечину. – Ты с ума сошел? Завтра Профессор начнет серьезные тесты. Ты знаешь, что это значит?

– Знаю, – Роман подошел ближе к двери, но не вышел. – Но я не могу уйти один.

– Я тоже ухожу с тобой, если ты об этом, – нетерпеливо сказал Игорь.

– Дело не в этом, – Роман понизил голос до шепота. – Ты говорил, что Командир держит сестру Алексея. Мы не можем бросить их здесь.

Лицо Игоря исказилось, смесь раздражения и недоверия промелькнула в его глазах.

– Ты что, спаситель человечества? – процедил он сквозь зубы. – Думаешь, мы можем вот так просто освободить всех? Это самоубийство!

– Я не говорю обо всех, – спокойно возразил Роман. – Только о тех, кто помогал мне. Алексей сегодня пытался отговорить Профессора от каких-то опасных процедур. Он рисковал ради меня. Я не могу просто сбежать и оставить его с сестрой в заложниках.

Игорь провел рукой по лицу жестом усталости и отчаяния.

– У нас нет времени на это. Мы даже не знаем, где именно держат его сестру. Она может быть в другом здании, в другой части комплекса!

– Алексей знает, – сказал Роман. – Он наверняка видится с ней.

Игорь покачал головой, борясь с внутренним конфликтом. В коридоре раздались отдаленные голоса – смена караула приближалась.

– Дверь, – прошипел Игорь, толкая Романа обратно в камеру. – Быстро!

Роман отступил, дверь с тихим шипением закрылась. Игорь сделал вид, что проверяет замок, когда мимо прошла группа охранников, направляющихся к посту. Когда они удалились, он снова подошел к стеклу.

– Ты сумасшедший, – сказал он, качая головой. – Но… возможно, ты прав. Нам нужна помощь изнутри, если мы хотим выбраться отсюда живыми. Алексей может знать проходы и коды доступа, которых не знаю я.

– Так ты согласен? – Роман подошел вплотную к стеклу.

– Неохотно, – вздохнул Игорь. – Но есть одно условие: если становится слишком опасно, мы уходим немедленно, даже если придется кого-то бросить. Понял?

Роман кивнул, хотя в глубине души знал, что не сможет оставить людей, рисковавших ради него.

– Я поговорю с Алексеем завтра, – продолжил Игорь. – Выясню, где держат его сестру и готов ли он помочь. А пока… – он оглянулся, – готовься к завтрашним тестам. Они будут… неприятными.

– Насколько неприятными? – спросил Роман, чувствуя, как холодок пробежал по спине.

– Профессор хочет понять, почему ты устойчив к вирусу. Он будет исследовать все: от твоей крови до структуры мозга. Держись, – Игорь говорил серьезно, без тени насмешки. – И помни: теперь у тебя есть причина выжить. Мы выберемся отсюда. Все вместе.

С этими словами он отошел от камеры, растворившись в полутьме коридора.

Роман вернулся на кушетку, его мысли бурлили. План побега усложнился, но это была правильная цена за его совесть. Он не смог бы жить, зная, что бросил людей, рисковавших ради него, на растерзание Профессору и Командиру.

«Отец бы поступил так же», – подумал он, закрывая глаза. Мысль об отце придала ему сил. Завтра будет тяжелый день, и ему нужно сохранить ясность ума и силу духа перед лицом предстоящих испытаний.

Утро началось раньше обычного. Роман едва успел проглотить несколько ложек безвкусной каши, когда дверь его камеры отъехала в сторону, и вошли два охранника в сопровождении Алексея.

– Профессор ждет, – сказал молодой ассистент, не глядя Роману в глаза. – Пожалуйста, следуй за нами без сопротивления.

Его голос звучал формально, но Роман заметил едва уловимое напряжение в нем. Возможно, Игорь уже успел поговорить с ним? Или Алексей просто знал, что ждет сегодня нового «подопытного»?

Охранники повели Романа по длинному коридору, освещенному холодным флуоресцентным светом. Стены, выкрашенные в светло-серый цвет, были голыми, без каких-либо опознавательных знаков или указателей. Только номера на дверях – цифры, написанные черной краской на металлических поверхностях.

Они прошли мимо нескольких камер, подобных той, в которой держали Романа. В некоторых он видел других пленников – бледные лица, смотрящие в никуда, тела, измученные болезнью и экспериментами. В других камерах кушетки были пусты, но на полу и стенах виднелись следы, которые Роман предпочел бы не рассматривать слишком внимательно.

После нескольких поворотов они вошли в просторное помещение, заполненное медицинским оборудованием. В центре стоял массивный аппарат МРТ – белый цилиндр с узким туннелем, словно механическая пасть, готовая поглотить свою жертву. Вокруг располагались мониторы, компьютеры, шкафы с инструментами и препаратами. У стены стоял хирургический стол с системой фиксации – ремни и зажимы для рук и ног.

Профессор стоял у компьютера, изучая какие-то данные на экране. Услышав их шаги, он повернулся, и на его лице появилась та же неестественная улыбка, что и прежде.

– А, наш особенный пациент! – воскликнул он, потирая руки. – Надеюсь, ты хорошо отдохнул? Сегодня нас ждет насыщенный день.

Он кивнул охранникам, и те повели Романа к столу у стены.

– Что вы собираетесь делать? – спросил Роман, пытаясь сохранять спокойствие.

– О, целый комплекс исследований, – ответил Профессор, натягивая латексные перчатки. – Сначала МРТ всего тела, затем анализ метаболических процессов, биопсия нескольких тканей… И в финале, если ты будешь хорошо себя вести, – он подмигнул, словно речь шла о детской игре, – мы заглянем в твою спинномозговую жидкость и, возможно, в мозг.

– В мозг? – Роман не смог скрыть испуг.

– Не беспокойся, мы используем минимально инвазивные методы, – Профессор говорил легкомысленно, словно обсуждал рутинную процедуру. – Тонкие иглы, точечные проколы… Большинство пациентов переживает это вполне успешно.

– Большинство? – Роман непроизвольно сопротивлялся, когда охранники попытались уложить его на стол.

– Профессор, – вмешался Алексей, делая шаг вперед. – Возможно, нам стоит начать с менее… радикальных методов? Субъект № 17 не пережил подобных процедур.

Профессор нахмурился, бросив на ассистента раздраженный взгляд.

– Субъект № 17 был уже ослаблен предыдущими заборами крови, – отрезал он. – К тому же, у нас мало времени. Командир ждет результатов, а не оправданий.

– Но если мы потеряем еще одного носителя иммунитета… – Алексей говорил тихо, но настойчиво.

– Если я скажу, что пациент умер от осложнений, связанных с вирусом, Командир поверит, – холодно ответил Профессор. – Если я скажу, что у меня нет результатов из-за твоей осторожности – нас обоих отправят в камеры.

Он повернулся к Роману, который к этому моменту уже был зафиксирован на столе.

– Кроме того, я не планирую его убивать. В худшем случае, он останется… несколько ограниченным в умственных способностях. Чем-то вроде живого резервуара крови и тканей. Некоторые могли бы сказать, что это даже гуманно – не осознавать своего положения.

Роман почувствовал, как страх превращается в холодную ярость. Этот человек, этот так называемый ученый, говорил о превращении его в «овощ» с таким спокойствием, словно обсуждал прогноз погоды.

– Вы не ученый, – сказал Роман, глядя Профессору прямо в глаза. – Вы мясник.

Улыбка Профессора исчезла, сменившись выражением брезгливого раздражения.

– А ты не человек, – ответил он. – Ты образец. Материал. И твое мнение для меня ничего не значит.

Он кивнул охранникам:

– Начнем с МРТ. Подготовьте его.

Когда охранники отстегнули фиксаторы и повели Романа к аппарату МРТ, он заметил, как Алексей отошел к шкафу с препаратами, делая вид, что что-то ищет. На мгновение их взгляды встретились, и Роман увидел в глазах молодого ассистента решимость, которой не было раньше.

«Игорь поговорил с ним», – подумал Роман. – «Он на нашей стороне».

Эта мысль придала ему сил, когда охранники укладывали его на узкую платформу, которая должна была ввезти его в тесную трубу аппарата МРТ. Сейчас ему нужно было просто выдержать, пережить эти тесты, сохранить силы и ясность ума для предстоящего побега.

«Я не стану вашим подопытным кроликом», – мысленно пообещал он Профессору, когда платформа начала медленно въезжать в белый туннель. – «И не позволю вам превратить меня в овощ».

Аппарат загудел, застрекотал, начиная сканирование. Роман закрыл глаза, пытаясь абстрагироваться от клаустрофобного ощущения замкнутого пространства. В его голове формировался план – не просто побег, но и противостояние этому безумию, которое захватило последний оплот человечества.

Профессор и Командир думали, что построили свою империю на руинах старого мира. Но они не учли одного: даже в этом новом мире оставались люди, готовые бороться за свою человечность. И Роман был одним из них.

ГЛАВА 10. Нити заговора

МРТ продолжалось мучительно долго. Грохот аппарата, вибрация, тесное пространство трубы и невозможность пошевелиться превращали процедуру в настоящую пытку. Когда Романа наконец выдвинули из белого туннеля, он с трудом сдержал вздох облегчения.

– Держи, – Алексей незаметно протянул ему небольшую бутылку воды, пока Профессор был занят изучением первых результатов сканирования на мониторе. – Тебе нужно пить больше жидкости перед следующими процедурами.

В его глазах Роман прочитал немое предупреждение: не показывай, что между нами есть контакт. Он молча взял бутылку и сделал несколько глотков, благодарно кивнув.

– Превосходно! – воскликнул Профессор, увеличивая изображение на экране. – Посмотри, Алексей. Видишь эти области повышенной активности в гиппокампе? И эти структуры в мозжечке… Они отличаются от стандартных паттернов.

Алексей подошел к монитору, с профессиональным интересом вглядываясь в изображения.

– Действительно, есть отклонения от нормы, – согласился он. – Но они незначительны. Не думаю, что это объясняет иммунитет к вирусу.

– Это только начало, – Профессор нетерпеливо махнул рукой. – Переходим к следующему этапу. Анализ метаболизма и биопсия тканей.

Романа перевели к другому столу, где его руки и ноги снова зафиксировали. Алексей начал подготавливать инструменты для забора тканей – иглы разных размеров, пробирки, анестетики.

– Мы возьмем образцы кожи, мышечной ткани, костного мозга и лимфатических узлов, – объяснял Профессор, словно читая лекцию невидимым студентам. – Затем сравним их структуру с образцами, взятыми у обычных людей и у других иммунных. Возможно, ключ кроется в клеточных мембранах или в митохондриальной ДНК…

Он говорил больше для себя, чем для окружающих, погруженный в свои научные фантазии. Роман поймал взгляд Алексея, пока тот готовил обезболивающий укол. В его глазах читалось сочувствие.

– Это будет больно, но я постараюсь минимизировать дискомфорт, – тихо сказал Алексей, вводя анестетик в руку Романа. – Не сопротивляйся, это только продлит процедуру.

Следующий час превратился в кошмар из игл, боли и холодного металла инструментов, касающегося его тела. Несмотря на анестезию, Роман чувствовал каждый забор ткани – тупую боль, когда игла проникала глубоко в мышцу, острую вспышку, когда она достигала костного мозга. Профессор работал методично, с увлеченностью энтомолога, изучающего редкий вид насекомого.

– Восхитительно, – бормотал он, рассматривая образцы под микроскопом. – Видишь эти клеточные структуры, Алексей? Они отличаются от всего, что мы видели раньше. Его организм буквально перестроил себя на клеточном уровне.

Алексей кивал, делая заметки, но его лицо оставалось непроницаемым. Роман видел, как молодой ассистент незаметно для Профессора откладывал часть образцов, маркируя их иначе, чем остальные.

Когда биопсия была завершена, Роман чувствовал себя так, словно по его телу прошелся каток. Каждая мышца болела, в местах проколов пульсировала тупая боль. Но самое страшное было впереди.

– Теперь пункция спинного мозга, – Профессор надел новые перчатки. – И потом, если все пойдет хорошо, мы проведем тонкоигольную биопсию мозга. Я разработал метод, позволяющий минимизировать повреждение тканей…

– Профессор, – перебил его Алексей, глядя на показатели мониторов. – У пациента повышается давление и учащается пульс. Возможно, нам стоит сделать перерыв перед следующими процедурами.

Профессор недовольно поморщился.

– У нас нет времени на перерывы. Командир ждет результатов сегодня.

– Если пациент умрет от шока, результатов не будет вовсе, – настаивал Алексей. – Хотя бы час отдыха, чтобы его организм мог стабилизироваться.

Профессор посмотрел на мониторы, затем на часы.

– Хорошо, – неохотно согласился он. – Один час. Верните его в камеру и дайте транквилизатор. Я хочу, чтобы он был спокоен перед спинномозговой пункцией.

Охранники отстегнули фиксаторы и помогли Роману подняться. Его тело казалось чужим, неповоротливым, словно он управлял марионеткой с обрезанными нитями. Алексей поддержал его, когда он чуть не упал.

– Я провожу его, – сказал Алексей охранникам. – Мне нужно проверить состояние других пациентов в том крыле.

Профессор, уже занятый изучением образцов, рассеянно кивнул, и Алексей вывел Романа из лаборатории. В коридоре он поддерживал его под руку, делая вид, что помогает идти, но на самом деле шепотом передавая информацию:

– Игорь говорил со мной. Мы готовим побег сегодня ночью, после смены караула. Он знает, где держат мою сестру – в северном крыле, третий уровень. Мы заберем ее по пути.

Роман кивнул, не рискуя говорить вслух под камерами наблюдения.

– Профессор сегодня на грани, – продолжил Алексей. – Командир требует результатов. Его состояние ухудшается, и он становится нетерпеливым. Если сыворотка из твоей крови не поможет, он может приказать извлечь все твои органы для изучения.

От этих слов по спине Романа пробежал холодок.

– У тебя будет час отдыха, потом они продолжат тесты, – Алексей говорил быстро, пока они приближались к камере. – Во время спинномозговой пункции я подменю обезболивающее сильным седативным. Ты будешь без сознания, и Профессор прервет процедуру. Это даст нам время до вечера.

Они достигли камеры, и Алексей открыл дверь электронным ключом. Прежде чем Роман вошел внутрь, ассистент сказал чуть громче, для камер наблюдения:

– Отдыхайте. Я вернусь через час с лекарствами.

Дверь закрылась, и Роман остался один. Он с трудом добрался до кушетки и лег, чувствуя, как все тело пульсирует от боли. Сквозь стеклянную стену он видел другие камеры, других пленников. Некоторые из них смотрели на него с тем же пустым выражением, что и прежде. Они уже сдались, превратились в живые банки крови и органов.

«Я не стану таким, – подумал Роман, закрывая глаза. – Я выберусь отсюда».

Алексей вернулся ровно через час, как и обещал. Он нес поднос с медикаментами и бутылкой воды. За ним следовали двое охранников.

– Пора, – сказал он, открывая дверь камеры. – Профессор ждет.

Роман с трудом поднялся. Час отдыха немного восстановил его силы, но тело все еще болело от многочисленных проколов и надрезов.

– Выпей это, – Алексей протянул ему таблетку и воду. – Поможет пережить следующую процедуру.

Роман взял таблетку, но заметил, что Алексей незаметно для охраны подмигнул ему. Он проглотил лекарство, догадываясь, что это часть плана.

Когда они вернулись в лабораторию, Профессор уже подготовил все для спинномозговой пункции. Длинная тонкая игла лежала на стерильном подносе, рядом с пробирками для сбора жидкости.

– Отлично, вы вовремя, – сказал Профессор, не отрываясь от микроскопа. – Уложите его на бок, колени к груди. Алексей, подготовь местную анестезию.

Охранники помогли Роману принять нужное положение на столе. Его тело начало странно тяжелеть, а сознание затуманиваться. «Что бы ни дал мне Алексей, это действует быстрее, чем обычный транквилизатор», – подумал он.

Профессор подошел к столу, натягивая новые стерильные перчатки.

– Сейчас мы получим ответы на наши вопросы, – сказал он, больше для себя, чем для присутствующих. – Если вирус модифицировал нервную ткань, мы увидим это в спинномозговой жидкости.

Алексей подошел с шприцем, якобы для местной анестезии. Роман почувствовал укол в спину, и почти сразу его накрыла волна сильной сонливости. Последнее, что он услышал перед тем, как провалиться в темноту, был встревоженный голос Профессора:

– Что происходит? Его показатели падают!

Роман очнулся в своей камере. Голова была тяжелой, словно наполненной ватой, во рту пересохло. Он с трудом приподнялся на кушетке и огляделся. Через стеклянную стену он видел, что коридор пуст. Должно быть, уже вечер или даже ночь.

– Очнулся, – раздался голос из динамика под потолком. – Хорошо.

Роман узнал голос Алексея, хотя не видел его.

– Что… что произошло? – спросил он, с трудом ворочая языком.

– Я дал тебе сильное седативное вместо местной анестезии, – ответил Алексей. – Ты потерял сознание прямо перед процедурой. Профессор был в ярости, но не мог продолжать с бессознательным пациентом – риск осложнений слишком высок. Он отложил все до завтра.

– Где ты? – Роман осмотрелся, пытаясь найти источник голоса.

– В комнате наблюдения. Я на дежурстве сегодня, – объяснил Алексей. – Игорь будет здесь через двадцать минут, с началом ночной смены. Будь готов.

– К чему готов? – Роман попытался встать, но его ноги были слишком слабыми.

– К побегу, конечно, – в голосе Алексея послышалось нетерпение. – Сегодня идеальная ночь. Большая часть персонала в другом крыле – там какая-то проблема с системой вентиляции. Профессор с Командиром, проводит процедуру переливания новой порции сыворотки, которую успел приготовить из твоей крови.

Роман с трудом сглотнул. Значит, даже в отключке его использовали как источник крови.

– Я не уверен, что смогу идти, – честно признался он.

– Придется, – жестко ответил Алексей. – Другого шанса может не быть. Завтра Профессор не удовлетворится обычными тестами. Он говорил о трепанации черепа.

Эти слова заставили Романа содрогнуться. Он заставил себя сесть прямо, игнорируя головокружение и тошноту.

– Хорошо, – сказал он. – Я буду готов.

– Вот и отлично, – голос Алексея стал тише. – Кто-то идет. Я отключаюсь. Жди Игоря.

Динамик замолчал, и Роман остался один в тишине своей камеры. Он медленно начал разминать конечности, готовя тело к предстоящему испытанию. Каждое движение отдавалось болью в местах проколов, но он заставлял себя продолжать. Сегодня ночью они бегут, и он должен быть способен идти, бежать, драться, если понадобится.

Через стекло он видел других пленников в соседних камерах – безучастных, потерявших надежду. Он подумал, должны ли они попытаться освободить и их тоже. Но сразу понял, что это невозможно. Большинство из них были слишком слабы физически и морально, чтобы преодолеть трудности побега. Они стали бы обузой, подвергнув риску весь план.

Ровно через двадцать минут в коридоре появился Игорь. Он был в полном обмундировании – камуфляжная форма, бронежилет, шлем с опущенным забралом, автомат на плече. Роман никогда не видел его в полной экипировке и на мгновение не узнал.

Игорь подошел к стеклянной стене, поднял забрало и тихо сказал:

– Время пришло. Ты готов?

Роман кивнул, поднимаясь на ноги. Игорь приложил электронный ключ к замку, и дверь отъехала в сторону.

– Держи, – Игорь протянул ему камуфляжную куртку и кепку. – Надень это. И возьми, – он передал рюкзак и небольшой пистолет. – Надеюсь, не пригодится, но лучше иметь.

– Алексей ждет нас у северного лифта, – продолжил Игорь. – Оттуда мы спустимся на третий уровень за его сестрой, а потом – к гаражу. Там есть БТР, на котором мы сможем выбраться из комплекса.

– А охрана? – спросил Роман, надевая куртку.

– Минимальная, как я и говорил. Большинство в западном крыле, – Игорь усмехнулся. – Алексей устроил небольшую диверсию в системе вентиляции. Ничего опасного, но достаточно, чтобы отвлечь внимание.

Они вышли в коридор, Роман старался идти прямо, не выдавая слабости. Игорь двигался уверенно, как человек, имеющий право находиться здесь. Встречные охранники не обращали на них внимания – просто двое сотрудников, выполняющих свою работу.

Когда они достигли перекрестка коридоров, из-за угла появился Алексей. Он был в белом халате, но под ним виднелась темная одежда, не похожая на обычную форму персонала.

– Все идет по плану, – тихо сказал он. – Лифт свободен, я заблокировал камеры на нашем маршруте на ближайшие пятнадцать минут. Нам нужно торопиться.

Они вошли в лифт, и Алексей нажал кнопку третьего уровня.

– Моя сестра в камере 3-17, – сказал он, когда двери закрылись. – Там будет один охранник. Игорь, сможешь нейтрализовать его бесшумно?

Игорь кивнул, доставая из-за пояса электрошокер.

– Без проблем. Но помните: если что-то пойдет не так, мы действуем по плану Б – каждый сам за себя, встречаемся у восточных ворот.

Лифт остановился, двери открылись, и они вышли в тускло освещенный коридор третьего уровня. Здесь было тише, чем наверху, пахло сыростью. Камеры здесь были другими – с прочными металлическими дверями вместо стеклянных стен, с маленькими смотровыми окошками на уровне глаз.

– Сюда, – прошептал Алексей, указывая направление.

Они двинулись по коридору, Игорь впереди, Роман прикрывал тыл. Несмотря на слабость, он чувствовал прилив адреналина, обостряющего чувства. Каждый звук, каждая тень казались значимыми.

У камеры 3-17 действительно стоял охранник – молодой парень с усталым лицом, который явно скучал на посту. Игорь подошел к нему, делая вид, что собирается передать какое-то сообщение. Когда охранник повернулся к нему, Игорь мгновенно приложил электрошокер к его шее. Охранник вздрогнул и беззвучно осел на пол.

Алексей тут же бросился к двери, открывая ее электронным ключом.

– Марина! – тихо позвал он, входя в камеру.

Роман увидел молодую женщину, сидящую на узкой кровати. Она была бледной и худой, с темными кругами под глазами, но когда она увидела Алексея, ее лицо осветилось надеждой.

– Леша! – воскликнула она, бросаясь ему на шею. – Что происходит?

– Мы уходим отсюда, – ответил Алексей, крепко обнимая сестру. – Прямо сейчас. Ты можешь идти?

Она кивнула, вытирая слезы.

– Куда угодно, только подальше отсюда.

Игорь, затаскивавший бессознательного охранника в камеру, нетерпеливо махнул рукой:

– Поторопитесь. У нас мало времени.

Они вышли в коридор и направились обратно к лифту. Марина опиралась на брата, явно ослабленная долгим заключением, но решимость в ее глазах говорила о том, что она найдет силы для побега.

Когда они достигли лифта, Алексей нажал кнопку, но индикатор показал, что лифт движется вниз, к ним.

– Черт, – прошипел Игорь. – Кто-то едет сюда. Нам нужно найти другой путь.

– Лестница, – быстро сказал Алексей. – В конце коридора. Мы можем спуститься на уровень гаража.

Они поспешили к лестнице, стараясь двигаться бесшумно. За их спинами раздался сигнал прибытия лифта, и они ускорили шаг. Роман чувствовал, как сердце колотится в груди, а ноги наливаются свинцом, но заставлял себя держать темп.

Достигнув лестницы, они начали спускаться. Два пролета, три, четыре… Гараж находился на самом нижнем уровне комплекса.

– Почти пришли, – подбодрил их Игорь, когда они преодолели последний пролет.

Тяжелая металлическая дверь отделяла лестничную клетку от гаража. Игорь осторожно приоткрыл ее и выглянул наружу.

– Чисто, – сказал он. – Идем быстро и тихо. БТР стоит у дальней стены.

Они вышли в просторное помещение гаража, заполненное военной техникой – несколько джипов, бронетранспортер, грузовики. Большинство машин выглядели заброшенными, покрытыми пылью и маслянистыми пятнами.

Роман увидел БТР – массивную бронированную машину с гусеничным ходом, стоящую у дальней стены гаража. Они направились к ней, стараясь держаться в тени между другими транспортными средствами.

Внезапно ярко вспыхнул свет, заливая гараж слепящим белым сиянием. Откуда-то сверху раздался усиленный динамиками голос:

– Стоять! Вы окружены! Бросить оружие и лечь на пол, руки за голову!

Игорь выругался, толкая остальных за ближайший грузовик.

– План Б, – прошипел он. – Разделяемся. Роман, бери Марину и двигайся к боковому выходу. Мы с Алексеем отвлечем их.

– Нет, – возразил Роман. – Мы уходим вместе или не уходим вовсе.

Игорь схватил его за плечи, глядя прямо в глаза.

– Послушай меня. Ты важнее всех нас. Твоя кровь – ключ к выживанию. Если ты попадешься, Профессор вытянет из тебя все до последней капли. Ты должен выбраться и найти способ остановить это безумие.

Роман хотел возразить, но голос сверху повторил приказ:

– Последнее предупреждение! Бросить оружие и сдаться, или мы открываем огонь!

– Иди! – толкнул его Игорь. – Мы создадим диверсию. Встретимся у восточных ворот, если сможем. Если нет… найди других выживших. Расскажи им правду о том, что здесь происходит.

Не дожидаясь ответа, Игорь выскочил из-за укрытия и открыл огонь по прожекторам, освещающим гараж. Алексей последовал за ним, ведя огонь из пистолета, который Роман даже не заметил у него.

– Идем, – Марина схватила Романа за руку. – Они правы. Ты должен выжить.

Она потянула его в сторону, к узкому проходу между стеной и рядом машин. Роман бросил последний взгляд на Игоря и Алексея, отстреливающихся от невидимых противников, и последовал за Мариной. Выстрелы и крики заполнили гараж, создавая хаос, который мог дать им шанс на побег.

ГЛАВА 11. Цена свободы

Узкий проход между стеной и техникой погрузил их в полумрак. Звуки перестрелки отдалялись, но адреналин продолжал пульсировать в венах Романа. Марина двигалась с неожиданной уверенностью для человека, проведшего месяцы в заключении.

– Ты знаешь дорогу? – прошептал Роман, следуя за ней.

– Леша описал мне план побега, – тихо ответила она, не оборачиваясь. – Каждый раз, когда навещал меня, добавлял детали. На случай, если придется действовать самой.

Проход вывел их к небольшой технической двери, почти незаметной в тусклом освещении. Марина набрала код на панели, и дверь с легким шипением отъехала в сторону.

– Аварийный эвакуационный туннель, – пояснила она, видя вопрос в глазах Романа. – Ведет к внешнему периметру.

Они проскользнули внутрь, и дверь закрылась за ними. Туннель был узким, с низким потолком, заставлявшим их двигаться пригнувшись. Воздух здесь был прохладным и пах металлом и маслом.

– Не хочу показаться неблагодарным, – сказал Роман, пытаясь держаться рядом с Мариной в темноте, – но почему Алексей не сбежал с тобой раньше, если знал этот путь?

Марина горько усмехнулась, не замедляя шага.

– Леша мог уйти в любой момент. Но он оставался из-за меня. Сначала Командир держал меня на другом объекте, Леша даже не знал где. Только недавно меня перевели сюда… – Её голос дрогнул. – Я сказала ему бежать без меня, но он отказался.

Вдалеке за их спинами раздался приглушённый взрыв, и туннель слегка вздрогнул. Мелкая пыль посыпалась с потолка.

– Игорь, – прошептала Марина, и в её голосе прозвучала боль. – Он говорил, что в крайнем случае взорвёт топливные баки.

Роман замер, испытывая желание повернуть назад. Мысль о том, что Игорь и Алексей могли пожертвовать собой ради их побега, была невыносимой.

– Мы должны вернуться, – сказал он, разворачиваясь.

Марина схватила его за руку с неожиданной силой.

– Нет, – твёрдо сказала она. – Если ты вернёшься, их жертва будет напрасной.

– Мы не знаем наверняка, что они…

– Знаем, – перебила она, и в свете тусклых аварийных ламп он увидел слёзы в её глазах. – Леша… он всегда был готов к этому. Когда-то он работал над созданием вакцины против вируса – до того, как Командир заставил его переключиться на сыворотку. Он сохранил часть своих исследований. Перед побегом он загрузил данные на флешку.

Она достала из кармана маленький металлический предмет.

– Он сказал, что если с ним что-то случится, я должна отдать это тебе. Сказал, что ты, возможно, единственный, кто сможет закончить его работу.

Роман принял флешку, ощущая тяжесть ответственности.

– Я не учёный, – тихо сказал он. – Я не смогу…

– Ты выживший…, – возразила Марина. – она не закончила фразу, когда новый, более мощный взрыв сотряс туннель. На этот раз несколько панелей обшивки обрушилось позади них.

– Мы должны бежать, – настойчиво сказала Марина. – Они выиграли нам время, но скоро сюда придут искать.

Сжав зубы, Роман кивнул и последовал за ней. Каждый шаг давался с трудом – не столько из-за физической боли, сколько из-за мысли, что он бросил своих спасителей. Но разум говорил, что Марина права. Единственный способ оправдать их жертву – это выжить и использовать полученные знания.

Проложенный путь в толще земли поднимался вверх и становился всё уже, и вскоре им пришлось продвигаться нагнувшись. Когда, казалось, что силы уже на исходе, воздух стал свежее, с примесью запаха земли и растений – первый намёк на близость внешнего мира за много дней.

– Почти пришли, – прошептала Марина. – За следующим поворотом будет решетка, выходящая на восточный склон.

Когда они достигли решётки, Марина с трудом отодвинула ржавый засов, и в туннель хлынул поток свежего ночного воздуха. Роман глубоко вдохнул, ощущая, как пьянит свобода после дней заключения в стерильной камере.

Они выбрались наружу, оказавшись на каменистом склоне, поросшем редким кустарником. Внизу, в полукилометре, виднелось несколько небольших бетонных строений, окруженных высоким забором. На территории комплекса что-то горело, клубы чёрного дыма поднимались в ночное небо. Со всех сторон к пожару сбегались люди, слышались сирены и команды.

– Отвлекающий манёвр сработал, – сказал Роман, глядя на хаос внизу. – Теперь нам нужно добраться до восточных ворот. Игорь говорил, что там встретимся.

Марина покачала головой, не отрывая взгляда от пожара.

– Они не придут, – тихо сказала она. – Они знали, что это билет в один конец.

– Ты не можешь быть уверена, – возразил Роман, хотя в глубине души чувствовал, что она права.

– Леша попрощался со мной, – просто ответила она. – По-настоящему попрощался. Он знал.

В этот момент раздался оглушительный взрыв, затмивший все предыдущие. Огненный шар поднялся высоко в небо, осветив местность призрачным оранжевым светом.

– Топливохранилище, – прошептала Марина, и её голос дрогнул. – Они… они сделали это.

Роман почувствовал, как к горлу подступает комок. Двое людей, которых он едва знал, только что отдали свои жизни, чтобы дать ему шанс на свободу. Игорь, знавший его отца, и Алексей, чьи исследования теперь хранились на флешке в его кармане.

– Мы не можем здесь оставаться, – сказала Марина, вытирая слёзы. – Нужно двигаться на северо-восток. Леша говорил, что там может быть лагерь выживших.

Роман кивнул, не доверяя своему голосу. Он в последний раз взглянул на пылающий комплекс, мысленно прощаясь с Игорем и Алексеем.

Они начали подниматься выше по склону, стараясь держаться в тени деревьев и валунов. Каждый шаг отдавался болью в теле Романа, но он не позволял себе замедляться. Позади них раздавались крики и выстрелы – комплекс был в состоянии полного хаоса.

– Как думаешь, Профессор погиб при взрыве? – спросил Роман, когда они преодолели первый крутой подъём и остановились перевести дыхание.

– Вряд ли, – мрачно ответила Марина. – Он редко покидает своё крыло, а оно находится далеко от взрыва. Скорее всего, он и Командир в безопасности.

– Значит, они будут искать нас, – Роман оглянулся на комплекс, оставшийся далеко в дали.

– Не сразу, – сказала Марина. – Сначала им придётся разбираться с пожаром и разрушениями. Но да, они будут искать. Особенно тебя.

– Почему меня?

– Ты для них ценнее всего золота мира, – Марина посмотрела на него с горькой усмешкой. – Твоя кровь – единственное, что держит Командира в живых. Без регулярных инъекций сыворотки вирус старения убьёт его за считанные дни.

Роман почувствовал странное удовлетворение от этой мысли.

– Надеюсь, он будет умирать медленно, – сказал он, удивляясь собственной жестокости.

Марина не ответила, лишь мотнула головой, призывая продолжать путь. Они двинулись дальше, углубляясь в горный лес. Ночь была прохладной, но ясной, полная луна обеспечивала достаточно света, чтобы видеть дорогу.

– Леша говорил, что в пятнадцати километрах отсюда есть заброшенная деревня, – сказала Марина после долгого молчания. – Мы могли бы добраться туда к рассвету, если поторопимся.

– Пятнадцать километров, – эхом отозвался Роман, чувствуя, как тяжелеют ноги. Процедуры Профессора и долгие дни в камере истощили его сильнее, чем он думал.

– Мы справимся, – Марина словно прочитала его мысли. – Мы должны.

Вдруг за их спинами раздался отдалённый шум – звук двигателей и лай собак.

– Они уже начали поиски, – встревоженно сказала Марина. – Быстрее, чем я думала.

– Собаки, – Роман почувствовал, как по спине пробежал холодок. – Они возьмут наш след.

– Нам нужно добраться до ручья, – Марина ускорила шаг. – Где-то чуть больше километра… Если пойдём по воде, собаки потеряют след.

Они двинулись быстрее, насколько позволяли силы. Роман чувствовал, как открываются некоторые раны от биопсии, но игнорировал боль. Страх придавал ему сил – страх снова оказаться в камере, снова стать подопытным кроликом для Профессора.

Лай собак становился всё ближе. Теперь они могли различить и голоса преследователей – команды, выкрикиваемые охранниками, шум моторов внедорожников.

– Они приближаются слишком быстро, – выдохнула Марина, оглядываясь. – Мы не успеем добраться до ручья.

Роман лихорадочно осматривался, пытаясь найти выход. Его взгляд упал на крутой склон справа от них, покрытый рыхлой почвой и мелкими камнями.

– Туда, – он указал на склон. – Если поднимемся, сможем устроить небольшой обвал. Это задержит их.

Марина кивнула, и они начали карабкаться вверх по склону. Почва осыпалась под их ногами, камни катились вниз. Каждый шаг был борьбой, но адреналин гнал их вперёд.

Достигнув уступа примерно в десяти метрах над тропой, Роман увидел, что его план может сработать. Склон был нестабильным, множество камней держалось буквально на честном слове.

– Помоги мне, – он начал раскачивать крупный валун, частично выступающий из склона.

Марина присоединилась к нему, и вместе они налегли на камень. С глухим звуком валун подался, вызвав миниатюрную лавину. Камни и земля посыпались вниз, перекрывая тропу, по которой они только что поднялись.

В этот момент из-за поворота показались первые преследователи – два охранника с собаками на поводках. Увидев беглецов на уступе, они закричали и направили на них свет фонарей.

– Вот они! Стоять! – крикнул один из охранников, поднимая оружие.

– Пригнись! – Роман толкнул Марину за выступ скалы и упал рядом с ней, когда первые выстрелы разорвали ночную тишину. Пули высекли искры из камней над их головами.

– Мы в ловушке, – прошептала Марина, прижимаясь к скале. – Они вызовут подкрепление, окружат нас…

Роман лихорадочно думал, ища выход. Его взгляд упал на расщелину в скале чуть выше, почти незаметную в лунном свете.

– Смотри, – он указал на неё. – Похоже на вход в пещеру или какой-то туннель.

Воспользовавшись тем, что охранники перезаряжали оружие, они быстро поднялись к расщелине. Это действительно оказался узкий проход, уходящий вглубь горы.

– Идём, – Роман протиснулся внутрь первым, потянув Марину за собой.

Проход был настолько узким, что им приходилось двигаться боком, втягивая живот. Через несколько метров он немного расширился, позволяя идти более свободно, но потолок оставался низким, заставляя их пригибаться.

Позади раздавались крики и звуки погони. Луч фонаря на мгновение осветил вход в расщелину, но тут же исчез – охранники, видимо, не заметили или не придали значения узкому проходу в скале.

– Они ищут нас на склоне, – прошептала Марина. – Думают, мы поднимаемся выше.

– Нам повезло, – Роман двигался вперёд, касаясь стен туннеля руками. – Но этот проход должен куда-то вести. Надеюсь, не в тупик.

Они продвигались в полной темноте, ориентируясь только на осязание. Воздух становился всё прохладнее и влажнее, стены покрывал тонкий слой конденсата. Где-то вдалеке слышался слабый шум, похожий на течение воды.

– Кажется, этот туннель может вывести нас к тому самому ручью, – предположила Марина.

Туннель начал спускаться, становясь более скользким. Несколько раз они едва не упали, спасаясь только благодаря тому, что могли опереться на обе стены одновременно.

Внезапно туннель резко расширился, и они оказались в пещере. В сумраке они не могли оценить её размеры. Шум воды здесь был громче.

– Стой, – Роман остановил Марину, открыл рюкзак, который дал ему Игорь, – поищу, может, там есть фонарик.

В тусклом свете, проникающем из туннеля, он осмотрел вещи, находящиеся в рюкзаке, и действительно обнаружил небольшой тактический фонарь. Щёлкнув кнопкой, он направил луч света вперёд.

Пещера оказалась небольшой, с невысоким глинистым потолком, с которого свисали какие-то растительные нити. На противоположной стороне, в стене, был ещё один проход. А прямо перед ними, пересекая пещеру, бежал быстрый поток – тот самый ручей, о котором говорила Марина.

– Мы нашли его, – с облегчением выдохнула она. – Если пойдём вниз по течению, он должен вывести нас из пещеры.

Роман направил луч фонаря на воду. Ручей был неглубоким, чистым, с илистым дном.

– Идём, – он шагнул к воде, но в этот момент из туннеля, оставшегося позади, донеслись приглушённые голоса и свет фонарей.

– Они нашли вход, – прошептала Марина в ужасе.

Не теряя ни секунды, они бросились к ручью. Вода оказалась ледяной, обжигающей усталые ноги, но они не обращали внимания на дискомфорт. Брели против течения, направляясь к противоположному проходу, когда первые преследователи появились в пещере.

– Вот они! – крикнул один из охранников, направляя луч мощного фонаря на беглецов.

В тот же момент раздались выстрелы. Пули взбили фонтанчики воды вокруг них. Роман толкнул Марину вперёд, к спасительному проходу, и развернулся, доставая пистолет.

– Беги! – крикнул он, стреляя в сторону преследователей, целясь не столько в людей, сколько в огни их фонарей.

Один из фонарей разбился, погрузив часть пещеры в темноту. Охранники на мгновение замешкались, их стрельба стала беспорядочной.

Роман воспользовался этим, чтобы последовать за Мариной к проходу. Он почти достиг его, когда услышал её крик. Луч его фонаря выхватил ужасную картину: Марина упала на колени, прижимая руку к боку, между её пальцев сочилась тёмная жидкость.

– Нет! – он бросился к ней, помогая подняться. – Держись!

– Я… я в порядке, – выдохнула она, но её лицо исказилось от боли. – Просто… задело.

Они добрались до прохода как раз в тот момент, когда новая очередь выстрелов осветила пещеру. Проход оказался уже, чем тот, по которому они пришли, но достаточно широким, чтобы идти не пригибаясь.

– Мы оторвёмся от них, – подбодрил Роман, чувствуя, как Марина тяжело опирается на него. – Держись.

Туннель то спускался, то поднимался, петляя в толще горы. Вскоре шум погони остался позади – видимо, преследователи решили не рисковать в незнакомой пещерной системе.

– Нужно… остановиться, – прошептала Марина после того, как они прошли, по ощущениям, около километра. – Мне… нужно передохнуть.

Роман помог ей сесть, прислонившись спиной к стене туннеля, и направил свет фонаря на её рану. То, что он увидел, заставило его сердце сжаться. Пуля попала ей в бок, рана сильно кровоточила.

– Нужно остановить кровь, – он снял свою куртку и порвал на полосы футболку. – Потерпи.

Он сделал импровизированную повязку, крепко затянув её вокруг талии Марины. Она стиснула зубы, но не издала ни звука.

– Всё будет хорошо, – сказал Роман, пытаясь звучать увереннее, чем чувствовал себя. – Мы выберемся отсюда, найдём помощь…

– Леша дал мне антибиотики и обезболивающее, – прервала его Марина, слабо улыбнувшись. – В кармане.

Роман нашёл в её кармане несколько блистеров с таблетками. Он помог ей проглотить антибиотик и обезболивающее, используя немного воды из фляжки, которую Игорь положил в карман куртки.

– Нам нужно двигаться дальше, – сказал он, когда она немного отдохнула. – Ты можешь идти?

Марина кивнула, хотя её лицо было бледным, а на лбу выступил холодный пот.

– Помоги мне встать.

Роман поднял её как можно осторожнее, и они продолжили путь. Туннель постепенно поднимался, воздух становился свежее.

– Мы приближаемся к выходу, – сказал Роман, почувствовав лёгкий ветерок на лице.

Вскоре впереди показался слабый свет – сначала едва заметная серая полоска, затем всё более яркая. Когда они достигли выхода из туннеля, первые лучи рассвета уже окрашивали небо в нежно-розовый цвет.