Эли. Дела потусторонние

В его руке блестело лезвие, а во взгляде читалось безумие. Он не остановится, пока не завершит начатое. Это был ритуал, который он проделывал уже ни единожды. Ему нравилось само ощущение власти, понимание, что в его руках находятся чужие мгновения жизни. И что он последнее, что увидит стоящий перед ним. Самое первое воспоминание человека самое счастливое. И самое последнее для обреченного станет ужасом, который ему ни с кем не разделить.

Он мчится на меня, громко крича. Мои ноги приросли к полу. Я не в силах пошевелиться. В памяти действительно, как говорят в кино, всплывают все важные моменты жизни. Сожаления невыполненного. Неисполненного из-за глупого страха, от которого хочется начать плакать. Но теперь по-настоящему стало поздно.

Я чувствую его жар, безумие, которое передается и мне. Крик и агония. Лезвие входит в меня, пронзая тело, словно кусов растаявшего масла. Прямо в сердце. Наклоняясь ко мне, он молча смотрит, поворачивая лезвие. Дикая боль выстреливает в одно мгновение. Затем наступает стадия борьбы. Я не хочу уходить одна. Не могу остаться тамни с чем. Пытаюсь перехватить его кисть, чтобы вырвать нож. Но понимаю, что руки не слушаются. Слышу последние стуки сердца. Последний вдох.

И его взгляд, который стал последним, что я видела в этой жизни.

***

Упав на колени, я пытаюсь отдышаться. В этот раз было гораздо сложней. Слишком глубоко капнула, слишком сильно залезла в воспоминания. Когда-нибудь мой дар убьёт меня.

Подбежавший Майк, протянув руку, помог подняться. Каждый раз он пытался немного сгладить боль. Сколько себя помню, ещё с самого детства, я привязалась к нему. За то, что мой дар он воспринял как нечто удивительное, а не ужасное, как остальные. С тех пор я нашла себе смысл – помогать ему в том, что вызывало у него отклик.

В поиске убийц и спасении невинных душ.

– Мне кажется – или в этот раз ты перестаралась? – Помогая мне подняться, краем глаза он смотрел на своих коллег. – Тебе нужна помощь, Эли, или ты сама справишься?

Каждый раз он говорил одно и тоже. И каждый раз мне хотелось сильно ударить его. Справлюсь ли я после того, как меня через призму воспоминаний убивали? Хотя бы раз кто-то из вас мог бы представить эту боль? Страх? Меня бьёт озноб, тело покрывается испаринами. Мне безумно страшно и холодно.

Но я никогда не признаюсь в своём состоянии. Не расскажу, как каждый раз, добираясь полуживой до дома после такого расследования, закрываюсь в квартире на несколько дней. Чтобы демоны, которых я призываю, могли успокоиться. Они не злые, как привыкли воспринимать люди. Они лишь справедливы – отчего кажутся нам настоящим исчадием ада.

– Нет, не волнуйся, всё в порядке. В плане, я справлюсь. Иди.

С трудом выстояв на ногах, я болезненно улыбнулась. Но лицо скривилось от гримасы боли, которую Майк заметил. Однако голос остальных, которые воспринимали меня скептически, заставил его отвлечься от моих переживаний.

Усадив меня на стул и дав стакан воды, он направился в сторону своих коллег из отделения по раскрытию особо тяжких. Они были людьми логики, как себя называли. А я для них была как бельмо на глазу. Постоянно со своими способностями, которые позволяли видеть прошлое и будущее, ломая тонкую грань пространства-времени. И никак они не хотели понимать, что самый логичный в своих действиях человек здесь я. Ведь эти «логики» уже не один раз раскрывали дела благодаря мне. И не то, что не проставлялись – даже спасибо не говорили.