Как долго я тебя искал
Белые ночи в Петербурге – странное время. Светло, как днем, но город затихает, окрашиваясь в призрачные, сиреневые тона. В такие часы время теряет свою власть, расплывается, и скука, тихая, ненавязчивая, подкрадывается к сердцу. Именно в один из таких вечеров, вернее, ночей, что так и не смогли стать по-настоящему темными, я, Виталий, сидел у компьютера, бесцельно блуждая по просторам интернета.
Статьи о новинках литературы, рецензии на фильмы, которые я вряд ли посмотрю, бесконечные ленты социальных сетей… Все было пресно и не вызывало ни малейшей искры. Рука сама потянулась к чашке с остывшим чаем. Я чувствовал себя выключенным из жизни, словно наблюдал за ней через толстое стекло. От скуки, абсолютно без надежды и какого-либо серьезного намерения, я ввел в поисковике фразу: «Знакомства».
Почему? Не знаю. Наверное, душа, устав от одиночества, даже в таком малом жесте искала чего-то настоящего, какого-то тихого пристанища, где нет места фальши и играм. Сайт загрузился. Простой, даже аскетичный дизайн. Анкеты, анкеты, анкеты… Я механически листал их, читая стандартные фразы о поиске «своего человека», «серьезных отношений», «смысла жизни». Все это было мило, но не задевало струны души.
И вот… мой взгляд остановился.
Это была не просто очередная фотография. Это было лицо. Женское лицо, с которого на меня смотрели спокойные серо-зеленые глаза, словно вобравшие в себя тихую прохладу северного моря. Они смотрели не в объектив, а куда-то вдаль, и в их глубине таилась задумчивая, светлая грусть. Уголки губ были тронуты нежной, самой искренней улыбкой, которая шла прямо от сердца. Длинные, темные, волосы обрамляли лицо, и вся она казалась воплощением того самого спокойствия и уюта, которого мне так не хватало в шумном Петербурге.
Имя – Елена. Из города Мурманск.
Я почувствовал, как что-то внутри перевернулось. Это было похоже на удар током, но не болезненный, а очищающий, пробуждающий. Странное, ни на что не похожее чувство дежавю охватило меня. Мне казалось, что я уже видел эти глаза, эту улыбку – не наяву, а в каком-то давнем, почти забытом сне, который вдруг явился мне снова.
Дрожащей от волнения рукой я прокрутил страницу вниз, чтобы прочитать ее анкету. И с каждой строчкой это необъяснимое чувство узнавания, родства, становилось только сильнее. Она писала о простых вещах: о любви к детям, о своей работе воспитательницей, о том, как ценит тихие вечера с книгой, прогулки по лесу, сбор грибов и ягод. Писала о вере, как о чем-то естественном и неотъемлемом, что является стержнем жизни. Она любила рисовать акварелью, вдохновляясь суровой природой Заполярья.
Каждое ее слово находило во мне самый живой отклик. Ее мысли о семье, о верности, о простом человеческом счастье были словно списаны с моих собственных, тех, что я носил в себе, но не всегда решался озвучить. Я читал и понимал: вот она. Та самая. Та, которую я, сам того не зная, искал всю свою жизнь.
Решение родилось мгновенно, само собой, как нечто единственно возможное и правильное. Я должен написать ей. Сейчас же. Немедленно. Страх и сомнения отступили перед этим внезапным нахлынувшим чувством. Я закрыл глаза, мысленно представив ее образ, и улыбнулся впервые за этот долгий, бессонный вечер. Что-то началось. Что-то очень важное.
Часть 1: Ожидание и импульс
Экран монитора светился в полумраке комнаты, освещенной лишь призрачным сиянием белой ночи за окном. Курсор мигал на чистом листе сообщения, словно подгоняя меня, торопя высказать то, что переполняло душу. Я вздохнул, снова посмотрел на ее фотографию, на эти спокойные глаза, и мои пальцы сами заскользили по клавиатуре, выписывая слова, идущие от самого сердца.
«Здравствуйте, Леночка! – начал я и сразу почувствовал, как это обращение «Леночка» согрело меня изнутри. – Вы просто очаровательна! Ваша улыбка – это что-то невероятное. Она светится такой добротой и теплом, что, кажется, может растопить даже лед в самом холодном сердце».
Я на секунду остановился, подбирая слова. Мне хотелось быть искренним, но не напыщенным, теплым, но не навязчивым.
«Как жаль, что вы не в Питере, – продолжал я. – Я бы был на седьмом небе от счастья, если бы мог предложить вам прогуляться по нашим уютным дворикам-колодцам, пройтись по набережной Невы, пока она окрашена в эти летние, светлые тона, и выпить чашечку горячего чая в каком-нибудь маленьком кафе. И разговаривать… разговаривать ни о чем и обо всем одновременно. О книгах, о жизни, о вере, о простых радостях, которые делают нашу жизнь такой прекрасной».
Я улыбнулся, представив себе эту картину. Как бы это было чудесно!
«Честно говоря, – писал я дальше, – когда я увидел вашу анкету, у меня было ощущение, будто я нашел потерянную часть самого себя. Вы мечта и муза любого поэта и не только. Своей нежной улыбкой сведете с ума даже самого крепкого, непробиваемого, бесчувственного мужчину. А уж меня, человека творческого и романтичного, и подавно».
Мне было важно, чтобы она поняла, что это не просто комплимент. Я снова углубился в чтение ее анкеты и вернулся к письму.
«Я читал вашу анкету и с каждой строчкой все больше и больше… влюблялся в то, что вы о себе пишете. Потому что мне это все знакомо, и я разделяю ваше мнение, оно схоже с моим, и мне легко его понимать и воспринимать. Ваши слова о семье, о тихом счастье, о вере – это словно эхо моих собственных мыслей».
И тут я решился на небольшую откровенность, маленькую уязвимость, которая, как мне казалось, могла нас сблизить.
«И мне очень хочется полюбоваться вашими рисунками, – признался я. – Природа Заполярья – это так мощно и красиво! Должно быть, ваши акварели полны этой суровой северной красоты. Признаюсь честно, у меня есть одна особенность. Я дальтоник. И это, может быть, громко сказано, но я плохо различаю блеклые тона, они сливаются в одно целое и становятся одним цветом. Поэтому мне сложно рисовать красками, хотя карандашные наброски у меня всегда получались неплохо. Возможно, поэтому я и нашел себя в создании миниатюр – там важнее форма, тень, свет, а не тонкие цветовые переходы».
Я перечитал написанное. Письмо вышло длинным, эмоциональным, может быть, даже немного сумбурным. Но оно было честным. Таким, каким я и хотел его сделать. Я не стал его править, чтобы не потерять это первое, свежее чувство. Собравшись с духом, я нажал кнопку «Отправить».
Сообщение ушло. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим гулом компьютера. Я откинулся на спинку кресла и выдохнул. В груди что-то зажглось – маленький, но такой яркий огонек надежды.
Последующие часы, превратились в одно сплошное, мучительное ожидание. Время, которое обычно летело стремительно, особенно когда я был увлечен работой, вдруг застопорилось, поползло, как самая ленивая черепаха в мире. Каждая минута растягивалась в час, каждый час – в целые сутки.
Мой рабочий день, обычно строго распланированный, пошел наперекосяк. Я должен был писать статью об архитектуре петербургского модерна, но вместо вступления у меня на листе появлялись два слова: «Леночка» и «Мурманск». Я брал в руки заготовку для новой миниатюрной книжки – крошечный, тщательно отполированный кусочек дерева, но не мог сосредоточиться на эскизе. Все мои мысли были там, далеко, за тысячу километров, в городе, где царил полярный день.
Я превратился в раба электронной почты. Каждые пять минут, а то и чаще, я машинально нажимал F5, обновляя страницу, в надежде увидеть заветное уведомление о новом письме. Звук входящего сообщения заставлял меня вздрагивать и с замиранием сердца бросаться к экрану, но это оказывались лишь рекламные рассылки или письма от редакции. Разочарование было горьким, словно обман.
Даже мой любимый Петербург, всегда вдохновлявший меня, будто потерял свои краски. Я вышел на прогулку, надеясь отвлечься. Белые ночи продолжались, небо над городом было светлым, прозрачным, с перламутровым отливом. Но без ее ответа все это великолепие казалось мне серым, безжизненной декорацией. Я смотрел на влюбленные пары, гуляющие по набережным, на туристов, щелкающих камерами, и чувствовал острое, щемящее чувство одиночества. Мне так хотелось, чтобы она была здесь, рядом, чтобы я мог показать ей этот город, поделиться с ней его тайнами и красотой.
«Ну почему молчит? – терзался я. – Не понравилось мое письмо? Показалось навязчивым? Или, может, она просто редко заходит на сайт?»
Я снова и снова перечитывал свое послание, пытаясь найти в нем то, что могло ее отпугнуть. Может, зря я написал про дальтонизм? Показался странным? Или, наоборот, письмо было слишком восторженным?
Следующим вечером я сидел у окна, смотрел на затихающую улицу и пытался взять себя в руки. «Виталий, ты взрослый человек, тебе сорок восемь лет, – говорил я сам себе. – Нельзя же так зависеть от одного письма от незнакомой женщины». Но это было не просто письмо. Это было чувство. То самое, которое пришло с первого взгляда, с той самой фотографии.
Я лег спать с твердым намерением не проверять почту до утра. Но сон был тревожным и поверхностным. Я просыпался среди ночи, и рука сама тянулась к смартфону, чтобы снова разочароваться. Эта томительная неизвестность была настоящей пыткой. Но даже в этой пытке была какая-то сладость, потому что ее источником была она – Леночка, женщина с серо-зелеными глазами и нежной улыбкой, которая уже успела занять все мои мысли.
Наступило утро третьего дня. Я уже почти потерял надежду, убедив себя, что, вероятно, так и останусь без ответа. Решив заглушить тоску работой, я с упрямством, достойным лучшего применения, взялся за долгостроенную миниатюру – крошечную копию кораблика на шпиле Адмиралтейства. Ювелирная работа требовала полной концентрации, и я был почти погружен в нее, когда вдруг…
На компьютере раздался тот самый, особый звук – уведомление с сайта знакомств.