Пятнадцатый отряд

1.0 Экзамены, Этелберт

Солнце только-только приблизилось к своему зениту. Обычный летний полдень. Жаркий и знойный настолько, что даже под тенью небольшой колоннады казарм десятого отряда я не нахожу себе покоя. Вяло бреду по плиткам белого камня подальше от оживлённых сокурсников, которые шумно и радостно обсуждают главное событие этой недели. Экзамены, подведшие итог нашим годовым стараниям. Мне же нужно время побыть одному и прийти в себя. Стало тяжко дышать, духота начала сжимать шею и сдавливать виски. Нахожу в себе силы криво усмехнуться: если бы дело было только в жаре. Меня душит волнение, паника пульсирует где-то в голове и отчаянно бьётся об изнанку черепа. Я сжимаю вспотевшими ладонями голову и прислоняюсь спиной к стене. Ноги словно отказываются держать меня прямо, подкашиваются, и я сползаю вниз на пол. Да, я в самом деле устал. Выматывающие дни подготовки, вся важность этих экзаменов, потому что именно они определяют моё дальнейшее будущее, дают о себе знать. Они начались сегодня часов в восемь утра, а минут пятнадцать назад вывесили листы с окончательными результатами. Ещё не было двенадцати, а я уже знал, что не сдал их. Боги, я провалил три из четырёх. Зарываюсь лицом в ладони, будто бы хочу спрятаться от вывода, который тянется за этим фактом. Об успешной карьере и стабильной, спокойной в материальном плане жизни можно забыть. Сказать ей: прощай, до свидания, рад был стремиться к тебе целых три года и ухитриться прикоснуться на робкое мгновение. А я со своих двенадцати лет шёл к ней, дело было даже не в упорном желании моей матери, чтобы я повторил карьеру отца. Я в самом деле хотел поступить в один из пятнадцати военных отрядов.

Моя страна одна из трёх на этом континенте, что осваивают магию, различные её аспекты прежде всего в военных целях. И в этом мы далеко ушли от соседей. Эта организация, Делрегайт, является главной школой, главным действующим военным подразделением, которое предоставляет не только должное обучение всем волшебным аспектам, но и работу. Всего лишь нужно соответствовать высоким нормативам, требованиям и, конечно же, пройти предварительное обучение. Между прочим, поступить даже на годичный курс очень сложно. Я из достаточно благородной семьи: моя мать имеет наследственный титул баронессы, а отец служит военным чиновником в столице, имея за плечами пять лет работы в четвёртом отряде, который отвечает за разведывательные операции. Важность отрядов определяет номер. Так, в первом находятся лучшие из лучших, мастера мастеров, люди не только с громадным магическим потенциалом, но и одарённые превосходным умом. Именно они ближе всех расположены к умудренным жизнью старейшинам, задающим образ жизни всему Делрегайту. Если старики говорят: всем отрядом прибыть для военных учений – все должны прибыть. Если старики говорят: каждому отряду прислать людей для демонстрационного экзамена – так тому и быть, независимо от работ или занятости. В Делрегайте после четвёртого отряда есть разделение на магические аспекты для удобства обучения пользователей и оттачивания самой сильнойчерты мага. Стихийное волшебство самое часто встречающееся и делится в основном на пять аспектов: огонь, молния, ветер, вода, земля. У многих людей встречается только одна стихия, у редких везунчиков есть потенциал к освоению двух. Мне повезло родиться обладателем воздушной стихии, семейная черта по материнской линии. С десяти лет я обучался ей владеть, а в четырнадцать смог поступить учеником в десятый отряд, где и доводили пользование этой стихией до совершенства.

Мама была очень рада, хотя бы потому что капитаном десятого был её младший брат, мой дядя Уолтон. Меня, как и отца, этот факт больше смущал: не будет ли родственных поблажек, слухов и всё в таком духе. Что ж, переживали мы зря: дядя Уолт не выделял меня среди остальных курсантов, чему я искренне радовался. Потому что, когда приезжали родители, я мог гордо похвастать честными достижениями в магических дисциплинах. Было хорошее время, потому что тогда я верил, что сдам экзамен и перейду в отряд на постоянную основу. Буду ходить на миссии, задания, улучшать свои навыки, может, даже освою несколько других аспектов до звания мастера. Может, это будет трансформация, манипулирование собственным телом, может, пространственные техники, манипуляция с окружением на различных расстояниях. К медицине и лечебной магии я не тяготел и с облегчением, сдав первичные тесты, обнаружил, что предрасположенности у меня к ним и нету. Также нет интереса к деятельности так называемых стабилизаторов, которые чувствительней, чем кошачьи усы, к любым колебаниями магии и аур вокруг людей. Я бы хотел освоить азы магии времени, но это настолько редкий талант, что во всём Делрегайте есть только два человека, способных проворачивать трюки со временем. Один из них – старейшина, другой состоит в третьем отряде, отвечающем за особые, специальные операции. Туда берут нестандартных людей, с узким профилем. Туда я даже тогда и не мечтал пройти. Ну, как выяснилось, я и так никуда не попаду. Замечательно же, теперь можно вообще не переживать. Мрачная ирония, граничащая со злобой, не отпускает меня.

От обиды я со всей силы ударил себя кулаками по бёдрам. Больно, но не так, как внутри. Это крах всех надежд и стремлений. Без опыта в Делрегайте мне остаётся пойти работать куда-нибудь ремесленником. Тоже нужная стране сфера, но никак не мог представить себя тем же кузнецом или учителем. Да и что скажут родители? Ох, лучше хоть об этом сейчас не думать, и так знаю, что будет. Я сдал только норматив физической подготовки. Остальные нормативы: в ветряной магии, в чувствительности к аурам, в простейшей трансформации и контроле тела – я, можно сказать, провалил. Мне не хватило двух десятков баллов, примерно четверть от всего, чтобы переползти ту грань, которая открывала мне много возможностей. Глаза начинают гореть и предательски щипать, и я начинаю их усиленно тереть пальцами. Вот этого мне ещё не хватало, я не размазня. Но воли думать о том, что же дальше, у меня просто нету. Как я приеду домой? Скажу, извините, родители, что не оправдал ваших ожиданий и загубил, пожалуй, единственную возможность добиться чего-то дельного в жизни. На миг мелькнула шальная мысль попробовать поговорить с дядей. Я потряс головой, ероша колючие светлые волосы. Нет, я не стану унижаться до такого, вымаливать позорную пересдачу или подтасовать итоги. В неком отдалении послышался смех, и я оторвал взгляд от своих ног. Мог бы и не делать этого: мои счастливые сокурсники шли по тропинке и восторженно обсуждали что-то. Мне совсем неважно, что именно, я хочу, чтобы они не подходили ко мне, только не сейчас, когда я занят подведением неутешительных итогов.

Они проходят мимо, не замечая моей скрюченной фигуры, слишком уж увлечены друг другом. Хорошо, я откидываюсь затылком к стене и закрываю глаза. Хоть где-то мне повезло, почему всё обернулось так? Я знал, что не хватал звёзд с неба и не был гением. Но промежуточные экзамены, достижения по ходу учёбы давали мне надежду на то, что я смогу продвинуться вперёд. Сейчас, пытаясь хоть как-то анализировать прошедшее, чувствую, что последние два месяца в учёбе я правда немного сдал. Мне труднее давались новые упражнения. Обычно я просто брал их упорством, но, может… мне правда не дано большего? Зажмуриваюсь ещё крепче от этой мысли. Она неприятна, она тяжким камнем падает мне в душу. Пригвождает к этим самым проклятым плиткам пола. Отлично, я и не хочу вставать. Хочу просидеть здесь всё время, пока не найду в себе силы принять этот удар судьбы. Хотя бы до самого позднего вечера, а наутро выслушать вместе с остальными провалившими указания равнодушного офицера, собрать вещи и отправиться домой. Впрочем, и этой роскоши мне не дают. Спустя десять минут слышу звук шагов, слабо чувствую приближение чьей-то ауры. Распознать её мне не удаётся, я слишком эмоционален сейчас. Да и не хочу я знать, кто движется определённо ко мне.

– Этелберт, – сухой голос одного из офицеров, что проводил уроки трансформации, всё же отрывает меня от земли.

Не люблю полного своего имени, но удерживаю желание поморщиться. Мама говорит, что это подобающее семье имя. Не я его выбирал, но жить с ним именно мне до конца дней. Встаю, но не так быстро, чем заслуживаю искру презрения в глазах пришедшего. Чего мне терять? Завтра меня здесь уже не будет. Офицер выждал того момента, когда я всё же выпрямлюсь и приму хотя бы подобие стойки смирно, потом сказал:

– Вас вызывал к себе капитан Уолтон. Пройдите к нему.

По тону чувствую, что мой уже бывший учитель хочет меня отчитать и отругать за неподобающее курсанту поведение. Но мне всё равно. Разговор с дядей не сулит ничего хорошего, и я понятия не имею, что там меня ждёт.

Заставляю себя идти по коридорам в указанном направлении. То тут, то там видны мои сокурсники. По большей части счастливые, и поэтому я стараюсь на них не смотреть. Им должны дать неделю каникул, а потом для них начнётся распределение на обучение в другие отряды или же усиленная работа в этом. Они находятся уже в другой жизни – я же остался в прежней, как ни старался. Нахожу это несправедливым и обидным. Глупо? Да. По-детски? Да. Ничего не могу поделать с этим чувством, только отодвинуть на второй план, пока ноги несут меня к кабинету Уолтона Вортикоса. Зной всё не спадает и держится с завидным упорством, я поправляю ворот рубашки, чтобы стало хоть немного легче дышать. Прохожу мимо вывешенных списков с результатами, чуть ускорив шаг. Не хочу их видеть, не хочу заметить свою фамилию на самом последнем листе. Возле двери в кабинет дяди с некоторым удивлением вижу своих сотоварищей по несчастью. По всей видимости, капитан уже поговорил с ними и отдал табельные документы на руки. Может, выписал кому рекомендацию. Собираюсь с духом, чтобы провести конструктивный разговор с начальством, о чём бы он ни пошёл. Поднимаю руку и трижды стучу. В ответ раздаётся знакомое: «Войдите». И пальцы неуверенно сжимают ручку и тянут дверь на себя, я захожу внутрь, не имея ни малейшего представления, чем для меня это обернётся.

1.1 Разговор, Этелберт

В кабинете окно распахнуто настежь, а лёгкий ветерок колышет прозрачный тюль. Даже такой слабый поток свежего воздуха приносит мне долю облегчения, и я нахожу в себе силы посмотреть на рабочий стол. Над ним высится мой дядя, снявший по случаю жары форменную бледно-золотистую куртку. Длинные для мужчины, светло-русые волосы собраны в пучок. Он пока не обращает на меня внимания, занятый чтением какой-то записки, и я успеваю в деталях рассмотреть его стол. Папка с отчётами, стопка личных дел курсантов, прошедших отбор, закрытая чернильница, металлическое перо, тарелка с персиками, нарушающая строгий порядок. Совсем этому не удивляюсь: знаю, что дядя очень уж любит их разламывать пальцами и есть кусками. Странная привычка, но ведь кто из нас без каких-либо причуд? К своей щемящей досаде замечаю посередине столешницы единственный табельный лист. Мой, чей же ещё. Он одиноко лежит, привлекая к себе внимание, давая понять, что именно о нём и пойдёт речь. Я пребываю в полной уверенности, что меня отошлют домой. Мне не обязательно тут сидеть, слушать спокойный голос капитана, скомкано отвечать на вопросы, может, попытаться оправдаться. Я не готов к разговору, просто чувствую, что не готов, но и не знаю, как его избежать или хотя бы отсрочить. Наконец, Уолтон тяжело выдыхает, бросает записку на стол и поднимает глаза на меня. Они у него такие же серо-стальные, как и у меня, фамильная черта. Сердце замирает, я чувствую неприятный холодок страха. Выражение лица у него кислое, усталое. Причина в том, что он только что прочёл или же во мне? Точнее в том, что я, его племянник, не сдал экзамены.

– Этел, садись, – обращается он ко мне, указывая на свободный стул.

С груди укатывается мерзкий ком ожидания, если дядя обращается ко мне так неформально, значит настроен он мирно. Хотя бы так. Иду к стулу, краем глаза наблюдая за тем, как капитан берёт мой табель, одновременно другой рукой притягивая к себе поближе тарелку с фруктами. Сейчас лето, и он может побаловаться ими всласть.

Как только я сажусь, с неким усилием заставляю себя смотреть в серые глаза родственника. Нахожу в них некое сочувствие, понимание. Спасибо, что не жалость, и так ощущаю себя никчёмным слабаком. Уолт, который старше меня лет на двенадцать, быстро пробегается взглядом по листу, который подтверждает предел моего развития и возможностей. Дядя кивает, очевидно соглашаясь с какой-то мыслью в голове, и берёт левой рукой персик.

– Ты не пришёл ко мне, как только я начал вызывать проваливших, – фрукт катается в его ладони словно игрушка, – не стоит так огорчаться по этому.

Он спокоен и кажется даже равнодушным, я редко видел его злым за целый год обучения. Капитан говорит мне слова, призванные хоть как-то успокоить меня, унять это неприятное чувство. Но должного эффекта они на меня не оказывают – я в отчаянии, и самоконтроль с ним не особо справляется. Разлепляю губы, только сейчас заметив, что они пересохли.

– Мне нужно было побыть одному. Сейчас я взял эмоции под контроль, – стараюсь убедить не столько собеседника, сколько самого себя.

– Ага, я вижу, – беззлобно вернул Уолт и снова протяжно выдохнул, – само спокойствие. Что будем делать, Этел?

Я ждал этого вопроса, ждал и боялся. Что делать? Я знаю точно, я не хочу возвращаться домой таким образом, не хочу заниматься всю жизнь нелюбимым делом. Я молчу, но, вероятно, дядя читает меня как раскрытую книгу, потому что продолжает, не дожидаясь какого-нибудь невнятного, жалкого ответа с моей стороны.

– Если бы ты перевалил порог хотя бы в использовании стихии ветра, я бы мог как-то оставить тебя в моём отряде. Но ты недобрал семи баллов из тридцати в этой дисциплине. И этого, – он покачивает головой, – я изменить не могу. И не пойду на уговоры своей старшей сестры.

Внутри съёживаюсь как от удара, Уолт не смягчает правды, но дело не в этом. Мне противно от себя, от того, что моих сил оказалось недостаточно. Не пройти экзамен по стихии, которая олицетворяет мою душу. Какой позор.

Тишина, в этот раз капитан не прерывает её, терпеливо ожидая, что я сам скажу на этот счёт. Его ногти впиваются в мякоть персика и разделяют его пополам. По пальцам стекает липкий сок, когда они начинают разрывать половинки. Дядя успевает прикончить два фрукта, ещё и рассосать да погрызть их косточки, когда я тихо говорю вслух.

– Я не хочу покидать Делрегайт. Мне здесь нравится, и я хочу здесь работать на благо страны.

Немного патетично, но я не вру. Мой капитан это знает, потому что я ещё с восьми лет грезил об этой службе и всякий раз сообщал об этом вслух. Мама радовалась, гордилась мной, говорила, что это правильное желание. Отец ничего вслух не говорил, но я чувствовал, что он очень доволен мной. Уолт же, когда гостил у нас, добродушно посмеивался и даже несколько раз взял с собой показать жизнь своего отряда. Но когда же он осторожно заговаривал на тему, что не стоит складывать все чаяния и стремления в одну корзину, мама закатывала подобие истерики, а я считал, что дядя просто не хочет или не может понять меня до конца. Сейчас же горькая правда жизни заставляет меня переосмыслить те слова.

– Я знаю, Этел, – он очень серьёзно смотрит на меня, чуть наклонившись вперёд, – ты ответственный молодой человек и вырастешь в достойного мужчину и без этой карьеры. Стоит ли так отчаянно стремиться в армию? Ты можешь прожить счастливую жизнь, найти себя на другом поприще.

Уолтон снова предлагает мне бросить это дело, я отвожу взгляд в неком раздумье. Смотрю на его липкие руки, которые он держит над тарелкой, чтобы не запачкать стол. Провести остаток жизни, занимаясь тем, что мне не нравится? С другой стороны, я даже не пробовал.

Ущемленная гордость пробирается сквозь опустошение, тихую панику, осознание и наносит свой удар. Я вскидываю серые глаза и твёрдо заявляю:

– Стоит. Даже если я провалил экзамены, я всё равно займусь этим делом, даже с должности помощника секретаря военного чина.

Дядя смотрит на меня с некой грустью, но снова кивает и лезет за полотенцем вытереть руки насухо. Я же несколько сам оторопел от своего рвения и молча жду, какой вердикт вынесет мне родственник.

– Этел, ты мой единственный племянник, – начинает он издалека, – и я помню тебя ещё совсем малым. Помню, как ты радовался, когда в тебе проснулась стихия. Если для тебя это действительно так важно, то кое-что я могу для тебя сделать.

Я замер, не веря своим ушам. Безумный шанс надежды начал бешено стучаться где-то в груди. Ещё не всё потеряно, ещё есть что-то, что можно сделать. Я весь замер, не веря в эту удачу.

– Я могу тебя направить с рекомендательным письмом в пятнадцатый отряд.

Тут меня словно окатили холодной водой. Обомлев, я не нашёлся с ответом. Это самый последний отряд в иерархии Делрегайта, самый слабый, самый малочисленный. Все учебные части отрядов держат от сорока людей до ста пятидесяти, в зависимости от специализации. Действующие составы ощутимо больше. Этот же включает в себя максимум человек двадцать в любое время, в том числе и капитана, и четырёх офицеров, и учеников, которые приходят в лучшем случае на год. Точнее, слабых учеников, которых ссылают туда как сливную воду остальные отряды, чтобы они хоть как-то закончили военное обучение и могли занять хоть маленький пост, приносить пользу. Но всё же это была часть Делрегайта, а это уже не так скверно.

Я слышал какие-никакие сведения о пятнадцатом. Там не было особого разделения на аспекты при обучении. Подготовка нацеливалась скорее на то, чтобы чуть-чуть поднять общий уровень волшебства. Там владеют базовым уровнем стихий, теоретическими знаниями. Но звание мастера там носит только капитан, и доходили слухи до моих ушей, что это звание старейшины выдали скрипя зубами. И чему меня там смогут обучить? Впрочем, если это позволит мне работать в Делрегайте…

– Это не будет легко, я знаю, что это не так престижно, – прерывает мои колебания дядя, – для нашей семьи. Но это шанс для тебя, Этел, и я предлагаю тебе его.

В жизни каждого наступает этот момент, когда та разделится на до и после. И это твой выбор: отступить или шагнуть вперёд, отринуть себя или отринуть всех вокруг. В моём возрасте такие вопросы почти не возникают, так говорила мне мама. Но я почему-то всей душой чувствовал, что мой момент наступил сейчас, когда родной дядя смотрит на меня исподлобья. Смотрит, сомкнув руки на подбородке, и ждёт, что я отвечу на сделанное мне предложение. Я не могу повернуть назад.

– Я согласен, капитан.

Мой голос звучит твёрдо и уверенно, этого достаточно для Уолтона и для меня. Я решился. Наблюдаю за тем, как сидящий напротив мужчина достаёт листок, открывает чернильницу, макает туда перьевую ручку. Через три минуты приказ о моём переводе в низший пятнадцатый отряд уже обсыхает на лёгком сквозняке.

Судьбоносные для меня строчки, я это чувствую нутром. Но на приказе капитан не останавливается и шустро пишет что-то на втором листе.

– Я знаком с капитаном того отряда, – внезапно сказал он, не отрываясь от занятия, – мы с ней прошли много заданий вместе и часть обучения. Поэтому сразу предупреждаю тебя, что это не будет легко. Её зовут Сельвигг Орголиссо, она мастер огненной стихии, но думаю, сможет тебя поднатаскать в ветряной.

– Хорошо, – тихо киваю я, усваивая эту информацию, – когда я отправляюсь?

– Завтра.

Уолтон ставит точку в послании к своему боевому товарищу и в моём вопросе. Он сворачивает записку, не глядя на меня. Потом протягивает мне.

– Отдаешь ей лично в руки, она поймёт. Приказ отдай офицеру Беппе, он принесёт тебе заверенную копию и маршрутный лист.

Он смотрит мне в глаза, я чувствую прилив благодарности и хочу его обнять, поблагодарить за эту возможность. Дядя улыбается, словно читает мои мысли, на его щеках проступают ямочки, но он не встаёт со своего стула, на котором по-прежнему висит его куртка со знаками отличий. Вместо этого он поправляя выпавшую прядь светло-русых волос, даёт мне последнюю поддержку, что может дать.

– Матери я сообщу через дня три сам, ты уже доберешься до расположения пятнадцатого отряда. Не забивай этим голову.

Я улыбаюсь в ответ и выхожу из кабинета, чувствуя невероятное облегчение, и не верю своей удаче. Вокруг уже никого нет, все, кто стоял здесь, уже ушли. Держу две бумажки в руках так, как будто они защитят меня от всех невзгод. Несмотря на жару, мне кажется, что они источают приятное тепло и оно успокаивает. Иду вперёд, хочу поскорее найти офицера, который закончит с формальностями, но почему-то оборачиваюсь посмотреть на дверь кабинета. Иногда мне кажется, что мой дядя любит меня больше моих родителей.

1.2 Прибытие, Этелберт

Чертыхаюсь про себя, наконец сходя с грязного плота на переправе, и иду дальше. Река в этом месте не бурная и не шибко-то широкая, но ближайший мост, как мне сказали местные, и если верить карте, находился в сорока километрах отсюда. Поэтому пришлось воспользоваться плотом, который на вид был не прочнее моего спокойствия. Второй день в пути, а это волнение только усиливается, пускай и началось с небольшой, казалось бы, вполне логичной нотки страха. Всё же я еду один в новое место, не спросив разрешения отца, одобрения или хотя бы совета матери. Еду, между прочим, в не самое престижное заведение, которое больше похоже на недоразумение. Но всё же я не отступаю от своей цели, хотя в голове всё чаще всплывает назойливый вопрос: о чём именно я думал в кабинете дяди Уолта, когда давал своё согласие? О гордости? О возможностях? О самом себе? Не могу сказать точно, главное, что я ещё не свернул с заданного курса. В дороге можно позволить себе не вдумываться в такое, побыть никем, просто путником. Я помню как вошёл в жилую комнату, которую делил с ещё девятнадцатью учениками. Все радостные, довольные, они испытывали облегчение от того, что всё закончилось благополучно для них. Меня, так выделявшегося на фоне их настроения, приметили сразу, едва я затворил за собой дверь, и осторожно задали несколько вопросов. Откуда-то я нашёл силы общаться с ними как ни в чём не бывало и старался не показывать своего уныния. Усиленно делал вид, что ничего такого прям страшного в сущности не произошло. Доставать копию приказа о переводе в сомнительный отряд и демонстрировать его я не стал. Посидел со всеми, а потом ретировался к своей койке, паковать в дорожную сумку скромные пожитки. Уже лёжа на кровати, я достал карту, на которую офицер Беппе нанёс наиболее оптимальный маршрут. Изучал я его до полуночи, потом усталость взяла своё и отправила меня в царство сна, несмотря на шумящих бывших сокурсников.

Проснулся я раньше всех, так как остальные куролесили почти всю ночь и никто не собирался их успокаивать, тихонько покинул комнату, прошёл дежурный пост и отправился в дорогу, ни с кем не попрощавшись. Где нахожусь до сих пор, и восторга во мне не наблюдается. Только растёт волнение, я точно знаю, что вызвано оно тем, что мало-помалу я приближаюсь к расположению пятнадцатого отряда. На карте не обозначено никакого здания или хотя бы полигона, только опорный ориентир – высокая гора, стоящая посреди леса. Что само по себе странно, так как до горных хребтов тут далековато. Да и находится всё это дело в глубинке нашей страны ближе к северо-западным границам. Тут нет больших каменных городов, к которым я привык. Нету особняков, имений каких-нибудь богатых чудаков, любящих затворнический образ жизни или не любивших внимание общественности. Только захудалые деревеньки, чей промысел был либо охота, либо земледелие. М-да, очень перспективно, но если для дальнейшей карьеры в Делрегайте мне нужно пройти обучение здесь – я сделаю это. И плевать, что через реку меня провёз мужчина с обрубком вместо носа, и пахло от него как от грязной собаки. Плевать на остальные такие вещи, потому что жизнь продолжается, где бы ни шла. Впрочем, в этой мысли я успеваю несколько разувериться, потому что иду по почти неприметной тропинке сквозь лес уже второй час и не встречаю не то что местных жителей, но и признаков их присутствия вообще. Очень необычные ощущения. Я бы даже сказал, не слишком приятные. Возможно, поэтому волнение и растёт, но пока держу его под контролем, потому что причины более чем логичные. В какой-то момент думаю, что всё же я заблудился, как мне на глаза попадается та самая гора далеко впереди, и, перехватив рюкзак поудобнее, направляюсь к ней сквозь лес.

Ещё час быстрой ходьбы и мне открывается вид на одинокую, серую гору. Но не вижу на ней ни снега, ни деревьев, ни кустарников, только тяжёлый, безжизненный камень. Глаза скользят вниз и, к некому удивлению и вместе с тем досаде, вижу неровный забор из брёвен с заточенными краями. Выглядит больше как частокол-переросток. Он идёт полудугой и уходит вверх, в каменную насыпь, примыкающую к склонам горы. Создаётся впечатление, что эта преграда скорее носит чисто символический характер. Стою какое-то время и разглядываю это зрелище, невольно сравнивая всё это с ухоженной территорией десятого отряда, массивными надёжными каменными блоками, выдержанными в одном стиле. Боюсь отыскивать ворота, но командую себе не впадать в уныние раньше срока и сделать это. Ведь я приехал сюда со вполне конкретной целью, а всё остальное неважно. Ещё один факт заставляет меня удивиться: деревянные ворота беззаботно распахнуты, и никакой охраны. К шелесту листвы, который успел поднадоесть, добавляется какой-то музыкальный звук – кто-то играет на гитаре. Боги, да дядя Уолт построил их бы за секунду и устроил бы им хорошую взбучку за такую беспечность. Эта мысль поднимает во мне праведное возмущение, но я сдерживаюсь, потому что я всего лишь ученик и не имею права высказывать недовольство. Прохожу в раскрытые ворота и вижу не слишком утешительную для себя картину. Большой костёр посредине какого-то подобия лагеря слабо тлеет, и это зрелище больше отдаёт ленью. Рядом на плоских камнях лежит крупный парень со смоляными волосами и смотрит на сидящую девушку, держащую в тонких руках музыкальный инструмент. Её волосы короткие, слегка завиваются и отдают на солнце медным блеском. Она-то и играет на гитаре. По звукам мелодии могу определить, что это какая-то баллада. В какой-то безумной надежде перевожу глаза влево, рассматриваю деревянные одноэтажные домишки-срубы на сваях, вижу на крыше ещё одного высокого парня с русыми волосами, который не спеша смазывает крышу каким-то маслом. Скорее всего, чтобы защитить жилище от проникновения влаги.

Вдалеке успеваю разглядеть некрутую каменную лестницу, ведущую в саму гору. На широких каменных перилах замечаю лежащую девушку. Она заложила руки под голову и вроде бы приоткрыла один глаз, скользя взглядом по мне. Меня почему-то прошибает неприятный холодок, и она закрывает глаз, продолжая нежиться на солнце. Сглатываю слюну и перевожу глаза вправо, там вижу длинный барак, устроенный прямо на земле. Вижу девушку с пепельными волосами, собранными в тугой пучок, облокотившуюся на стенку постройки. Она, кажется, единственная, кто обращает на меня хоть какое-то внимание, потому что поворачивает в мою сторону голову, потом и вовсе направляется ко мне. Ни один из увиденных мною людей не одет в военную форму. Во всей этой обстановке царит леность, безделье. Те самые черты, которые учителя всеми силами стараются выбить из нерадивых учеников. Мне не дали впасть в некое недоумение ещё глубже, девушка подошла ко мне на расстояние нескольких шагов, и я разглядел, что глаза у неё белёсые, в цвет волос. У неё круглое лицо, ровный, прямой нос и слегка раскосый разрез глаз. А вот губы тонкие, будто бы девушка часто закусывает или плотно сжимает их. Она же, в свою очередь, спокойно, безэмоционально изучает моё лицо, потом мой наряд.

– Добрый день, зачем вы прибыли сюда? – сухо начинает она разговор.

– Меня зовут Этелберт Тавис, – отчитываюсь я, пытаясь нащупать прежнюю уверенность, – меня перевели сюда из десятого отряда для дальнейшего обучения.

– Ты не сдал экзамены? – вижу на её лице недоумение.

Я просто киваю, она смотрит отчего-то на небо, потом на меня, потом оборачивается к горе, будто выискивая ответ на вопрос: что со мной делать.

– Что ж, меня зовут Тэсс, – говорит девушка, поворачиваясь обратно, – я третий офицер этого отряда. Обращайся ко мне по имени.

Её лицо трогает лёгкая, немного скупая улыбка. Скорее всего, хочет меня подбодрить, показать, что здесь приветствуется более неформальное общение.

Выдавливаю из себя кивок, потому что на ответную улыбку у меня нет сил. Я огорошен такой обстановкой и уже стою на берегу реки отчаяния, чтобы прыгнуть в неё с головой. Это здесь мне предстоит учиться? Это вот это один из гордых отрядов Делрегайта, самой сильной военной организации, выпускающей в год полтысячи обученных солдат? Пускай самый слабый, самый последний, но всё же. Здесь ощущение заброшенной деревеньки, полной оторванности от реального мира. Может, я склонен идеализировать свои ожидания, но, чёрт возьми, я не вижу здесь даже места для тренировок в тех же стихиях. Не дождавшись ответного дружелюбия или хотя бы каких-то слов с моей стороны, Тэсс продолжила.

– Можешь располагаться в любой из комнат этих домов, – она указала на избы, стоящие на сваях, – и отдать приказ о переводе мне, я внесу данные в документы.

– А когда начнётся обучение?

Вопрос срывается с моих губ сам собой, и он полон нескрываемого недоумения, граничившего с некой паникой. Это единственная мысль, что сейчас судорожно крутится у меня в голове. Что ж, ответ обрушивается на меня камнем.

– Не знаю, – она пожимает плечами, несколько удивлённо, – как прибудут все новобранцы, наверное.

– А где капитан Орголиссо? У меня для неё письмо от капитана Вортикоса, – слова звучат бессвязно.

Не знаю, почему заговорил об этом именно сейчас. Может, хочу просто убедиться в реальности происходящего, взглянуть в глаза человеку, который определяет порядки жизни в этом месте, который будет руководить моей жизнью ближайшее время, если я не сбегу конечно же, потому что все прежние крохи решимости уносит куда-то ветром разочарования.

Седая, тонкая бровь удивлённо поднимается вверх, но Тэсс всё же удостаивает меня ответом.

– Сельвигг? Она вон там, думаю, можешь представиться ей, заодно покажи личный лист. Потом уж отдашь мне.

И я совсем не удивлён, когда рука девушки указывает на основание горы, откуда буквально пару минут назад на меня упал холодящий взор.

– Спасибо, – я стараюсь быть вежливым и направляюсь вперёд.

Тэсс возвращается обратно к бараку и скрывается в нём. Земля здесь твёрдая, скалистая, чувствую это даже через подошвы ботинок. Прохожу мимо костра, парочка лишь на долю секунды смотрит на меня, затем возвращаются к своей песне. Парень на крыше даже не поднимает голову в мою сторону, увлечённый своим занятием. Широкая кисть поблёскивает на солнце и нехотя скользит по брёвнам. До носа долетает какой-то маслянистый запах, но не могу опередить более конкретно его природу. Царит сонная атмосфера. Обычно когда подходишь к кому-то, кто выше тебя по званию, по силе, подсознательно испытываешь уважение, немного любознательности, стараешься держать спину выпрямленной. Сейчас же я просто бреду к каменной лестнице и откровенно пытаюсь разглядеть в лежащей фигуре хоть какие-то признаки этого превосходства, кои наблюдались у моего дяди, несмотря на его спокойный, меланхоличный нрав. Ноги почти донесли меня до подножья горы, руки лезут в рюкзак и нащупывают свёрнутый конверт, лист плотной бумаги. Я уже прихожу к выводу, что Орголиссо не отличается, по моему восприятию, от обыкновенного солдата, каким-то чудом получившим звание капитана. Как девушка с распущенными и взъерошенными тёмно-русыми волосами начинает принимать сидячее положение и открывает на этот раз оба глаза. Взгляд буквально парализует меня, возникает ощущение, что меня сверху прижало каменной плитой или сразу десятком каменных плит. Горло и виски будто бы сдавило. Потом всё же капитан убирает давление своей ауры, потому что это могло быть только оно. Обычно сильные воины сдерживают себя в присутствии учеников, видимо, этот случай не об этом. Впрочем, как и всё здесь. Боги, что меня здесь ждёт, надеюсь, я хотя бы не упаду ещё ниже по уровню волшебства.

Сейчас на близком расстоянии я могу рассмотреть, что глаза у девушки цвета мокрого серого камня, но всё же разновидность скорее синего оттенка, чем серого. Тяжелый, пристальный взгляд продолжает сверлить меня, будто я виноват во всех неудачах этого дня.

– С какого ты отряда? Рановато ты добрался сюда, – раздаётся чуть хрипловатый и совсем не женственный голос.

– Курсант Этелберт Тавис. Меня перевели сюда из десятого отряда после экзаменов, – чётко, как на учениях, произношу я и протягиваю свой позорный табель.

Сельвигг хмыкает, но лениво берёт одинокий листок и лишь раз бегло скользит по нему взглядом. Потом выдыхает и спрашивает в лоб.

– Откуда такое рвение, мальчик? Ты сразу после несдачи отправился в путь, отсюда до десятого полтора дня пути, если погода не шалит, – она потирает невысокий лоб, потом слегка утомлённо прибавляет, – не жалко вот так стремглав ехать в ссылку? Все обычно медлят до последнего.

В щёки бросается лёгкая краска, какой я к чёрту мальчик?! Что за фамильярность? Упрямо не свожу взгляда с её чуть заострённого лица, волевого подбородка, носа с небольшой горбинкой, ничего особо примечательного. Отмечаю синяки под веками, небольшие морщины возле губ и над бровями. На вид дамочка не старше моего дяди, да и что за обращение. Нет, не жалко. Я не рыхля, чтобы жалеть себя. И приехал сюда не отдыхать. Для меня это последняя реальная возможность, и мне до безумия не хочется тратить свои дни вот так бездарно.

– Никак нет, – твёрдо и слегка зло отвечаю ей, – меня направил сюда лично капитан Вортикос. Я хотел поскорее прибыть сюда, чтобы приступить к работе над своими ошибками.

– Что ж, – девушка вяло пожимает плечами и отдаёт листок обратно, – придётся обождать, когда прибудут все, кто согласился учиться здесь. Ещё дня три.

– Я могу приступить к тренировкам сейчас, вы видели мои оценки, – продолжаю настаивать, ощущая в себе волну раздражения, которая рвётся наружу.

– Через три дня, – жёстко произносит девушка, – не суетись.

Тон даёт мне понять, что это бесповоротное её слово. Делать нечего, придётся ждать в этой дыре. Я бы предпочёл провести это время с большей пользой.

Вспоминаю про письмо, которое Уолт просил вручить лично в руки этой особе, иначе и не хочу её сейчас называть.

– Капитан Вортикос просил передать вам послание, – достаю бумажный свёрток.

На суровом лице девушки впервые возникает эмоция не похожая на усталость или недовольство – удивление. Орголиссо вскрывает конверт, разворачивает листок и вчитывается. Терпеливо жду, кусая щёку изнутри, чтобы не сморщиться и не показать своего раздражения, злобы, которые весьма удачно выросли на разочаровании и панике. Всё же не стоит вот так сразу портить отношение с новым начальством, даже если оно тебе не нравится. Ленивое, безынициативное, не обещающее ничего прям хорошего. Тем временем мой новый капитан закончила чтение, зачем-то принюхалась к листу и вновь пристально посмотрела на меня, наклонив голову.

– Он опять ел персики? – Она фыркает не дожидаясь ответа. – С Уолтом только в разведку ходить. Что ж, Этел? Твой дядя написал обращаться к тебе так, я Сельвигг, можешь звать меня просто Сель. Иди и отдохни с дороги, в спешке нет ничего хорошего. Считай это первым распоряжением.

На этом она легла обратно на перила, я мог ощущать волны тепла идущие от них, так сильно солнце нагрело камень. Мне не понравилось, что в своём послании дядя прямо обозначил наше родство, но делать нечего. Иду к домишкам, выбирать пристанище на ближайший, как я думаю, год. Эх, дядя, куда же ты меня отправил?

1.3 Знакомство, Этелберт

Ещё два дня ожидания, которые я решил потратить на исследование обстановки вокруг меня. В лучшем духе уроков, что нам давали на лекциях по военным действиям и тактикам. Всё же это лучше, чем слоняться без дела и, как мне сказали, «отдыхать». Когда отправляюсь выбирать себе место в один из домиков, парень, меланхолично красивший до того крышу, всё же сползает с неё и подходит ко мне, чтобы показать комнаты. Он выше меня сантиметров на десять, и поэтому небрежный взгляд его светло-карих глаз выглядит ещё и насмешливым. У него правильные, почти что симметричные черты лица. Узнаю, что его зовут Джинно, и он не без гордости заявляет, что он здесь первый по силе офицер и заместитель капитана, потом отворяет дверь и пропускает меня в узенький коридорчик. А вот тут, к своему удивлению, узнаю, что у каждого ученика своя маленькая, но отдельная комнатка. В казармах остальных отрядов есть несколько общих больших комнат. Это вынуждает тебя узнавать своих соседей, даже если они тебе не очень-то нравятся, привыкать к ним, учиться уживаться с ними в одном пространстве. Полезная практика. Здесь же у каждого будет своё личное пространство. Спрашиваю у проводника почему так, просто из чистого любопытства, не из желания недовольно сравнить это место с более престижными, дисциплинированными отрядами.

– К нам отправляют мало учеников, – отвечает мне сильнейший офицер, зарываясь пальцами в свои русые волосы, – а место позволяет обустроить каждому комнату. Все проходят год обучения до этого, поэтому в дисциплинарных и воспитательных мерах почти не возникает надобности.

Логика есть, меня устраивает такое, хоть несколько и непривычно. Останавливаю свой выбор на той комнатушке, где окно выходит на гору, потому что смотреть и пялиться на частокол у меня желания нет. Замечаю интересную деталь: сруб-то новый, ещё пахнет смолой, деревом, скорее всего сосной. Вскользь задаю вопрос об этом. Правая рука капитана, по совместительству красильщик брёвен, пожимает плечами и спокойно говорит:

– Весной здесь погода ни к чёрту, – но он отводит свои глаза, делая вид, что рассматривает небольшой комод.

И на этом парень уходит, оставляя меня в тишине. Погода? Боюсь представить. Но мне важнее продержаться тут хотя бы до этой самой весны. Продержаться и постараться нарастить свой магический потенциал.

Разложив свои скромные пожитки, я беру злосчастный табель с приказом и отправляюсь на поиски Тэсс. Джинно вернулся на крышу, двое ещё неизвестных мне офицеров куда-то делись, оставляя потухший костёр в одиночестве; исчезла и гитара. Оглядываюсь в поисках нужной мне девушки, вижу вдалеке прежнюю фигуру Орголиссо, но ничего нового не примечаю. Звенящая тишина прерывается лишь шелестом деревьев, совсем лёгким завыванием ветра, издалека пару раз доносятся крики каких-то птиц. Полдень уже точно миновал, потому что тени начинают отклоняться в сторону, а солнечные лучи не бьют прямо в макушку. Сейчас я могу спокойно оглядеться и прихожу к выводу, что это унылое место. Не только гора высится безжизненной скалой, но и её склон почти такой же, только с налётом земли и пыли. Забор теперь выступает для меня какой-то границей, потому что за ним начинается полный красок, буйно-растущий лес. Неуверенно смотрю на вытянутый барак из досок и иду к нему за неимением лучших альтернатив. Скрипнув дверью, Тэсс сама появляется на крыльце. В руках виднеется тонкая стопка бумаг. Молодая девушка пристально вчитывается в них, постукивая по листам пальцем, шагая вперёд, и едва ли не налетает на меня.

– О, ты уже тут, Этелберт. Давай сюда, – она протягивает руку.

Отдаю ей документы, одновременно испытывая и облегчение, и чувство завершённости, когда документы скользят по моим пальцам. Я знаю, что долго их не увижу, девушка отнесёт их к остальным личным делам, спискам учёта, где они и будут храниться до конца моего обучения. Независимо от того, сколько оно будет длиться.

– О-отличненько, – протягивает офицер и прячет листы внутрь стопки, – давай покажу тебе хозяйственный блок.

– Хорошо, кстати, можете звать меня Этел, – дружественно улыбаюсь ей.

Хочется наладить нормальные отношения с моими теперь уже товарищами, которые будут обучать меня. Если в первый разговор я просто был растерян, испытывал недоумение, граничащее с возмущением, обречённое разочарование, то сейчас я хочу себя проявить с лучшей стороны. Чисто по-человечески. Да и выглядит Тэсс старше меня лишь на пару лет.

Офицер ведёт меня внутрь здания, и мы идём в правое дальнее крыло. Здесь расположены купальни, в которых обычно можно хорошенько попариться, если как следует растопить печь. Тэсс рассказывает мне, что воду нужно будет таскать самим из ближайшей реки. Меня это вполне устраивает, пускай в казармах десятого отряда были полноценные душевые, куда вода сама поступала с помощью хитрой системы труб. Так же девушка советует, пока лето, ходить купаться именно на реку.

– И быстрее, и усилий меньше, – довольно говорит она, закрывая дверь бани.

– А далеко река от нас?

– Минут двадцать ходу, мы покажем дорогу к ней, когда все прибудут, – и Тэсс ведёт меня дальше.

Внутри постройка выглядит куда больше и продуманней, чем снаружи. Комната с запасной одеждой, тканью. Комнаты с инвентарём для тренировок, как загадочно говорит мне офицер. Две комнаты с инструментами для ведения хозяйства. Несколько кладовых с продуктами. Большая комната-кухня. Четыре офицерских кабинета, как будто в этой глуши есть надобность для бумажной волокиты. Сильно в этом сомневаюсь.

– А здесь будут иногда проходить лекции, занятия, – девушка открывает дверь, замыкающую длинный коридор, и позволяет мне пройти внутрь.

Левое крыло представляет собой большой зал, устланный матами. Чувствую, как они слегка пружинят, пока я хожу и озираюсь. Но никаких парт и скамеек, только на стене, куда встроена входная дверь, висит большая грифельная доска до самого пола. Удерживаю смешок и рвущийся вслед за ним вопрос: им просто не хватило денег на сооружение чего-то более продвинутого? Аскетичная обстановка и пустота.

– Здесь правда веселей проводить вечера с друзьями, – отрывает меня от созерцания спокойный голос, – зал всегда открыт, и можно приходить в любое время.

– А есть комнаты, которые закрываются? – спрашиваю я, потому что словосочетание «всегда открыт» это подразумевает.

Тэсс склоняет голову на левое плечо, чуть задумавшись и нахмурившись. Мне в самом деле любопытно, потому что если есть закрытые места, то на это обычно имеются какие-то причины.

Правда понятия не имею: какие они могут быть в этом месте. Вдобавок, хочется понять дисциплинарное поведение в этом отряде, потому что пока я его просто не вижу. Всё как в поселении. Возможно, это изменится, когда начнётся обучение. Но это скорее надежда, чем ожидания. Пока Тэсс молчит, отмечаю, что мы почти одного роста – она на пару сантиметров всё же выше, но фигура вроде спортивная. Что, впрочем, не удивительно для солдат, я сам за год обучения набрал неплохую форму.

– Ну, – неуверенно начинает девушка, – скажу так. Для учеников закрыто две локации: кладовые с продуктами и сама гора. Но строго наказываться будет только проникновение в кладовую.

– А что не так с горой? – вопрос вырывается сам собой, прежде чем я успеваю его обдумать.

Если такое отношение к еде, которая выделяется на всех поровну, я могу понять, это нормально, естественно – то почему в гору нельзя? Хотя не слишком-то и хочется подниматься внутрь. Я вспоминаю капитана, лежащего на перилах, будто диковинного стража ворот. Совсем не хочется.

– Сам всё поймёшь в скором времени, – Тэсс довольно хмыкает и показывает мне рукой на выход.

Мы идём обратно по тусклому коридору, молчание растягивается, и мне немного неловко вот так тупо идти за девушкой. Нужно налаживать контакт, узнавать новую информацию. Только я начинаю прокручивать в голове возможные вопросы, на которые я хочу знать ответы, как девушка, не оборачиваясь, спрашивает:

– Ты ведь уже познакомился с Джинно?

– Да, – я спешно отвечаю, радуясь теме для разговора, – он сказал, что является заместителем капитана.

– Ахах, он может быть заносчивым и невыносимым, – Тэсс посмеивается, – но он славный малый. Кстати, он владелец стихии ветра, так же как и ты. Он будет обучать тебя.

Немного удивляюсь, так как в парне не заметил сильной ауры ветра. А с другой стороны, я даже не пытался его прощупать.

Прежде чем я успел задать вопрос по поводу самой девушки, мы дошли до входной двери. По лестнице навстречу поднимается парочка офицеров, коих я ещё не имею чести знать. Они весело что-то обсуждают, неся вёдра, прикрытые ветками, поэтому разглядеть содержимое мне не удаётся. Зато стою как громом поражённый внезапным озарением. И капитан, и офицеры одеты в одинаковую одежду. Одинаковую простецкую одежду. Сапоги до колена, куда заправлены свободные чёрные штаны на шнуровках, просторные светлые рубашки. Одежда по принципу: не жалко испачкать, порвать. За этим осознанием следует вывод: ученикам выдадут такую же. Из-за своих мыслей я упускаю первые слова разговора между Тэсс и двумя офицерами. Из ступора выводит голос девушки, требующий от меня участия в беседе.

– Это Этел, его перевели из десятого.

– Ну и рано ты, парень, – произносит рослый офицер, утирая длинный нос, перекладывая вёдра в одну ладонь, а вторую протягивая мне, – я Малоун, четвёртый офицер этого отряда. Приятно познакомиться.

От него веет добродушием, и я с радостью пожимаю его крепкую руку. На вид ему лет тридцать, и он старше девушек вокруг нас. У него прямоугольное лицо, прямые и аккуратные черты скул и челюстей. Его смоляные волосы коротко подстрижены и странным образом сочетаются со слегка смуглой кожей. Светло-синие широко посаженные глаза смотрят открыто и весьма дружественно.

Я сразу же понимаю, что к нему я смогу обратиться с любым вопросом, и в помощи мне не откажут.

– Мы приняли тебя за гонца, – добавила девушка с медно-русыми волосами мелодичным голосом, – так ровно держал спину. Меня зовут Бити, и я второй офицер.

– Рад знакомству, – вежливо отвечаю, чувствуя, как настроение немного поднимается.

У Бити мутно-зелёные глаза, их ещё часто называют болотными. Смотрит она немного косо, чуть задорно. Немного курносый нос и веснушки на лице придают ей совсем уж вид какой-нибудь озорницы. Будто бы в противовес широкоплечему Малоуну, Бити низкая, костлявая и не выглядит натренированной. На этом знакомство заканчивается, так как парочка идёт дальше в барак, скорее всего, у них есть какое-нибудь дело, не терпящее отлагательств. На крыльце остаёмся только я и Тэсс. Наконец решаюсь задать ей вопрос.

– Ты третий офицер, а какой твой аспект?

– Молния, – отчего-то не слишком охотно отвечает девушка, – иди отдыхай, Этел. Займусь пока твоими документами.

Не дожидаясь ответа, она разворачивается и исчезает вслед за двумя офицерами, оставляя меня одного переваривать эти крохи сведений. Что ж, я хотя бы узнал имена своих учителей. И по крайней мере трое из них выглядят вполне дружелюбными и понимающими. Кошу глаза на Джинно – он уже спустился с лестницы и что-то делал с масляным раствором в деревянной бадье. Осторожно, украдкой бросаю взгляд на подножье горы. Сельвигг там нет.

Второй день проходит достаточно быстро, отчасти из-за того, что я поздно проснулся. Зато, следуя совету старших, я отдохнул. Гуляю вокруг лагеря, изучая ландшафт местности, слушая свои ощущения, и стараюсь не обращать внимания на укоризненный голос разума: почему я не тренируюсь? Потому что нужно ждать, а надоедать всем этим вопросом лишний раз я не хочу. Хотя такое безделье очень сильно меня выматывает. Я привык к другому. В порядке, дисциплине рождается сильный воин. Здесь я по-прежнему не вижу ничего такого. Капитан не выходит дальше лестницы, офицеры к ней не подходят, ну или я этого просто не видел. Орголиссо даже не спустилась на ужин. Вчера я сидел у костра в компании офицеров, держа небольшую порцию овощного рагу с кусочками рыбы, и не решался спросить у новых товарищей, почему так. Зато, к моей радости, Бити сообщила, что послезавтра прибудут все ученики. Это значит, что мне осталось перетерпеть один день, встреча с новыми сокурсниками, краткий инструктаж, а потом мы начнём кропотливый труд. За второй день я узнаю чуть больше, чем за первый. Чуть. Узнаю, что пятнадцатый отряд начал функционировать таким образом только пять лет назад, когда капитаном поставили Сельвигг. Что именно Джинно был её первым учеником. Что Малоун владеет стихией земли, а Бити – воды. Про другие аспекты разузнать не удаётся, но у меня будет время. Что Тэсс перевели сюда года три назад из одиннадцатого отряда, после того как неудачно попыталась управлять молнией, и та просто прошла сквозь неё. От этого же у неё изменилась пигментация волос и глаз. Жутковато, но объясняет её неохоту говорить о родной стихии. После очередного ужина отправляюсь спать с приятной мыслью, что завтра прибудут все ученики и мы наконец начнём.

1.4 Начало, Этелберт

Меня всё же охватывает нетерпение. Сегодня начнётся мой новый учебный год, ну или хотя бы меня наконец введут в курс дела. Погано чувствовать себя в подвешенном состоянии: слоняешься без дела и не имеешь особого представления, что тебя ждёт. Если бы я оказался в любом другом отряде, то я мог хотя бы подготовиться к занятиям. Обычно начинают с теоретического объяснения нескольких главных аспектов: основной принцип работы магии и как с ней обращаться, дальше идут лекции по трансформации, где нам поясняют, как волшебство течёт в наших телах и как оно может на них воздействовать. Старейшины говорят, что сначала нужно понять магию внутри себя, совладать с ней и только потом влиять на окружающий мир. Так гораздо проще, это самый первый шаг в обучении. Ряд практических упражнений, где мы учимся чувствовать, управлять потоками энергии. Потом начинают вести уроки по поглощению, стабилизации внешних сил, рассказывают, как ощущать ауры, как определять составляющие. Это чем-то похоже на запахи, только каким-то иным чувством. Большинство склонно считать, что наша душа, она же сосуд всех наших сил, является своеобразным «органом». Не знаю, никогда по сути не задумывался над этой загадкой. Сила существует, и не мне знать, как и почему. Говорят, что именно душа определяет твою стихию, которая отражает самого тебя, твою сущность, а все остальные аспекты – вопрос таланта и упорства. На этом базируется обучение. Основы в виде магии внутри, трансформация, магии вокруг, стабилизация, и самый главный, непростой костяк – стихия. Дальше уже идёт совершенствование основных навыков в нечто большее. Например, мастера трансформации в комбинации с хорошими навыками в стабилизации могут быть превосходными медиками. Есть преобразование, нацеленное на внешние ауры, что позволяет быстро, почти что молниеносно перемещаться в пространстве. Я слышал, что искусные мастера седьмого отряда, чей профиль чистейшая трансформация на своих телах, могут за секунду принять образ диковинных зверей. Ну, до этого мне расти и расти.

Но я надеюсь, что смогу чего-то добиться на этом поприще. Послужить своей стране, добиться успеха в жизни, прожить её достойно. Амбициозно для человека, который находится на грани вылета из престижной и единственной организации по освоению магии. У нас нет школ, преподающих по принципу простого самопостижения, совершенствования, как у соседних стран. Моя страна продуктивнее всех использует волшебный потенциал для увеличения своей боевой мощи. И работает это именно за счёт уникальности Делрегайта. Одна школа, одно громадное подразделение на всю страну. Сюда стремятся попасть многие, так как власть уже лет шесть активно агитирует за увеличение количества солдат с должным уровнем магии. Не стоит забывать про ряд приятных бонусов и преимуществ. За счёт этого через Делрегайт проходят едва ли не все люди в нашей стране, в коих пробуждается магия на полезном уровне, получая военную подготовку. Последний более или менее серьёзный конфликт произошёл примерно лет семь назад, и тогда Делрегайт был не столь большим, но уже состоял из хорошо подготовленных магов. Это позволило закончить столкновение с более крупной соседской страной на северо-востоке от нас за полгода. И самое главное – закончить его на наших условиях. С тех пор все предпочитают решать вопросы с нами дипломатическим путём. Я горжусь своей отважной страной, чего уж скрывать. Несмотря на то, что я в полной мере осознаю, что эту гордость в нас взращивают с детства, я считаю, и правда есть чем восхищаться. Но здесь, в этом унылом месте, томясь в ожидании, я чувствую, что эти патриотичные чувства вместе со всеми стремлениями вперёд в лучшую жизнь несколько ослабевают под незримым давлением, скукой, нетерпением. Точнее, меня гложут волнения по поводу успешности и целесообразности моего нахождения здесь. Хочется поскорее убедиться, что здесь я действительно смогу добиться большего.

И стоит дюжему Малоуну мимоходом бодро бросить мне, что остальные ученики уже где-то в лесу, как волнение перерастает в какую-то дикую смесь из нетерпения и предвкушения. Хоть я просто сижу на крыльце, нервно болтая ногами и барабаня по полу пальцами, всё равно не знаю, куда себя деть. Скоро всё начнётся, наконец-то. Уверен, что всё будет не так, как в десятом отряде. И эта неизвестность действует на моё самообладание, которое изрядно потрепалось за последнюю неделю. Умом всё понимаешь, но разве ж это помогает взять эмоции под полный контроль? Ох, скорее бы, ожидание убивает. Наблюдаю исподлобья, как офицеры ходят по двору активнее чем обычно, переговариваются, аж целый раз мимо прошла недовольная и бледная Орголиссо. Впервые за полтора дня вижу её, впрочем она лишь что-то коротко бросает Джинно и исчезает в бараке. Примечаю Тэсс, которая направляется к нему, держа листок и карандаш в руках. Парень качает головой и недовольно жестикулирует рукой, указывая на жилые срубы. Девушка молча отходит к по-прежнему распахнутым воротам – ни разу не видел, чтобы тут их закрывали – и неотступно смотрит в гущу леса. Очевидно, готовится встречать путников, которые не слишком-то и спешат сюда, как будто один я такой дурак. Возможно, так оно и есть, но, чёрт возьми, я завишу от своих сотоварищей. Индивидуального подхода ко мне не будет, не заслужил. Сзади проходит Бити и отвешивает мне легонько, шутливо подзатыльник.

– Выше нос, – в тонких руках она держит шесть комплектов постельного, – ещё скучать будешь по ничегонеделанию.

Значит у меня будет шесть сокурсников, как мало. Слышал я, что в прошлом году этот отряд представил десятерых выпускников, которые смогли пройти вступительные испытания в отряды повыше. Однако было несколько учеников, которые всё равно остались «за бортом». Не такие уж и плохие шансы на успех, если задуматься.

Проходит совсем немного времени, и в воротах появляется первый гость, второй, если считать меня, уже порядком издёргавшегося от ожидания. К своей мрачной радости вижу на округлом лице прибывшего такое же плохо сдерживаемое недоумение, что было и у меня. Только вот сразу у ворот, как постовой, его встречает Тэсс и что-то говорит. Парень с короткими, тёмно-русыми волосами кивает, что-то отвечает, затем лезет во внутренний карман куртки, чтобы явить на свет свой приказ. Офицер берёт его и убирает под свой листок, попутно ставя на нём галку. Девушка показывает рукой на место возле стены, призывая гостя ждать дальнейших распоряжений там, и он послушно идёт к обозначенному месту, стараясь рассмотреть убранство двора. Такую картину вижу ещё пять раз, разнятся только эмоции курсантов. Недоумение, разочарование, у кого-то недоверие, безразличие с оттенком презрения. Вскоре все шестеро собираются у стены, переводя дух после дороги, и я направляюсь к ним, потому что, вероятно, скоро нас построят и проведут ознакомительный инструктаж. Компанию в нём мне составят три девушки, на вид не младше четырнадцати, и трое парней, один точно младше меня, а вот остальные двое вроде постарше. Стоят они, явно озадаченные или уставшие, не решаясь пока переговариваться друг с другом. Оно и понятно, все после дороги, кто-то может, как я, после неприятных, тяжёлых размышлений о своей судьбе. Молча становлюсь рядом с ними и вновь жду. Тэсс немного нервно расхаживает у ворот широкими шагами, вчитываясь в приказы. Странно, ведь больше мы никого не ждём, все прибыли и теперь нет необходимости караулить ворота.

Только ученики решаются шёпотом познакомиться, как наконец откуда-то выныривает наш капитан и идёт куда-то мимо, потом, очевидно заметив нас, морщится так, как будто мы самая большая проблема её жизни, и, выдохнув, направляется к нам. Удивительно, вижу на её плечах расстёгнутую капитанскую куртку из грубого бледно-бежевого сукна, впрочем, висит она так, как будто её просто закинуло на них ветром. Мы выстраиваемся в подобие шеренги, потому что капитан появилась достаточно неожиданно. Девушка останавливается напротив нас, выпрямив спину и держа руки за спиной, осматривает прибывших. Только сейчас я замечаю, что она очень невысокого роста. Ниже её только одна ученица. Пока нас осматривают, я вижу Джинно, выходящего из хозяйственного барака. Что ж, куртку с нашивками офицера он носит с куда большим достоинством.

– Приветствую вас в пятнадцатом отряде, – начинает девушка твёрдым голосом, – я его капитан, Сельвигг Орголиссо. И вы поступаете в моё распоряжение на девять месяцев, именно столько продлится ваше обучение здесь.

Девять месяцев? Не год? Странно, но слушаю дальше. Вопросы всегда успею задать, ровно, как и получить на них ответы. Возможно.

– С кем-то мы распрощаемся раньше, но решать это только вам. Знаю, что некоторые из вас не слишком довольны переводом в это место. Однако всё не так плохо, как вам кажется. Мы полноценная часть Делрегайта и сможем дать вам подобающее обучение, после которого вы сможете сдать вступительные экзамены в другие отряды. Об остальном узнаете позже, по ходу уроков. А теперь по поводу правил и дисциплины.

Джинно подошёл к нам и встал за спиной своего капитана, несколько придирчиво осматривая нас. Парень на целую голову выше Сельвигг, может, сантиметров на семнадцать.

Ознакомительная речь продолжается, Орголиссо смотрит то на нас, то сквозь нас, будто зачитывая надоевший ей текст наизусть. Однако строгий тон не меняется.

– Мы, конечно, небольшое подразделение, но и у нас действуют некоторые правила, которых лучше придерживаться. Первое: не выходить после заката за ворота без сопровождения в виде офицера. Это вопрос вашей же безопасности. Второе: вход в кладовую с продуктами вам запрещён – нарушители будут наказываться. Третье: если вы хотите что-то обсудить со мной, выразить недовольство или ещё что-то, вы идёте к старшему офицеру Джинно, – она не глядя указывает на него за спину большим пальцем, – и сообщаете всё ему. Он передаёт всё мне и только потом мы можем с вами решить ваш вопрос, – капитан пожимает плечами, чуть ухмыляется и добавляет, – больше никаких особых правил нет. Не так уж и страшно, да?

Все молчали, переваривая сведения. На самом деле просто, доступно и совсем не по-военному. Отмечаю, что не было обозначено ни время подъёма, ни время отбоя и, что самое главное, ни слова о тренировках. Она издевается? Уже собираюсь раскрыть рот, как, к счастью, этот вопрос за меня задаёт один новенький.

– Капитан, когда начнётся обучение и как оно будет проходить?

Пускай звучит он неформально, Сельвигг спокойно даёт на него ответ.

– Первая тренировка начнётся завтра, как только вы все отоспитесь с дороги. У нас нет особого ритма жизни, меня лишь волнует, чтобы на тренировки приходили все в хорошем состоянии. В свободное время делайте, что хотите, в рамках разумного. Можете поспрашивать офицеров, они могут потренировать вас дополнительно.

Орголиссо оглядывает всех, ожидая ещё вопросов, но их не следует.

Она слегка кивает, соглашаясь с какими-то своими мыслями. Ещё только середина дня, солнце высоко в небе. На несколько секунд лишь шелест ветра нарушает тишину.

– Раз всё, тогда вы свободны.

И капитан уходит к своей горе, оставляя нас на дружелюбие офицеров и на целый свободный день, за который мы должны познакомиться между собой. Я чувствую себя несколько получше, хотя бы оттого, что дело уже сдвинулось с мёртвой точки и уже завтра я смогу приступить к обучению. Наконец-то. Мельком вспоминаю торжественное построение примерно год назад, когда меня вместе с другими принимали в учебный корпус десятого отряда, и невольно сравниваю тот день с этим. Совсем не те ощущения, но, впрочем, что ещё могло ожидать человека, не сумевшего сдать нормативы. Из мыслей вырывает голос Джинно, призывающий всех следовать за ним к жилым срубам. Хоть я уже и прошёл эту процедуру, но решаю не выделяться ото всех и иду в толпе. Только чуть отстаю и почему-то оборачиваюсь. У стены по-прежнему стоит Тэсс, только она больше не читает, а смотрит на Малоуна, выходящего из леса. В зубах у него трубка и виднеется дымок. Мужчина широко улыбается девушке, кивает и что-то говорит. Тэсс уходит по направлению к бараку, а Малоун подходит к створкам ворот. В следующее мгновение они захлопываются с небольшим, противным скрипом. Ворота закрыты.

1.5 К первой тренировке, Этелберт

Утро. Наконец-то я дождался. Вчера вечером никто толком не успел перезнакомиться, только за ужином вокруг костра мы почти как дети представились по очереди. Сидели, ели овощную кашу, кипящую во взявшемся из ниоткуда котле, и осторожно слушали то друг друга, то звуки вечернего леса, доносящиеся из-за частокола. Посиделки были скупы на слова, узнали, по сути, только бывшие места обучения. Парень из одиннадцатого отряда, молнии, парень из девятого, огонь, и ещё один из тринадцатого, вода. Оттуда же одна девчушка, по всей видимости, самая молодая из нас. Девушка из четырнадцатого отряда стабилизаторов и ещё одна из двенадцатого отряда, земля. Имена пока что смешались для меня в одну кучу. Почти все, как только устроились, легли спать или просто предпочли в одиночестве переваривать новую реальность. Не знаю, как остальные, но я полночи не мог уснуть. Из-за непривычного безделья нерастраченной энергии осталось много. Тело просило вполне определённых нагрузок, и я даже полчаса всерьез думал найти Джинно и попросить его помочь мне в некоторых приёмах воздушной стихии. Однако первый офицер сперва был занят распределением новоприбывших, высокомерно отвечая на некоторые их вопросы, иногда молча, но весьма выразительно показывая куда-то. А потом он вовсе пропал с поля зрения. Также я вечером совсем не видел ни Тэсс, ни Бити, ни, само собой, капитана. Только Малоуна, и то я не уверен, поскольку разглядел только силуэт у вытянутого барака да огонёк его курительной трубки. Так что добрую часть вечера я читал в своей отдельной комнатушке методичку по тактическому строю. Не бог весть что, но хоть какая-то нагрузка на мозги. Впрочем, через пару часов гашу свечу и ложусь спать – нужно быть готовым к завтрашнему дню. Ночь полна шорохов моих новых соседей, ворочающихся на своих койках. Пару раз даже слышу вой зверей и крики ночных птиц. Но вот солнце встаёт, начиная тем самым новый день.

Новый долгожданный день, лёжа на кровати жмурюсь лучам света, проникающим сквозь окошко. Они-то меня и разбудили, наряду с привычкой вставать по рабочему графику. Целый год мой день начинался в шесть часов утра. Быстро одеваюсь в учебный комплект, взятый с собой из десятого отряда, и выхожу на улицу. Тепло и приятно, мягкое летнее утро. Роса уже выпарилась, туманность пропала, а птицы перестали воспевать свою оду солнцу. В природе день уже начинал набирать обороты, но только не здесь. Точнее, только не у нас. Осматриваю двор, и выглядит он до отвращения пусто и захудало. Закрытые ворота, погасший костер, котёл с едой куда-то пропал, и ни единого офицера. Зато, к своей радости, вижу своих сотоварищей, коих тоже разбудила привычка. Всех шестерых. Они трут глаза, в которых плещется достаточно бодрости, оглядывают место, как и я. Затем молча, нерешительно переглядываемся. Стоять и ждать тренировки можно бесконечно долго, но глупо делать это молча.

– Доброго утра, – здороваюсь с парнем, который стоит рядом со мной, направив свои светло-зелёные, почти что салатовые глаза с поднятыми уголками к безмятежному небу.

– Ага, надеюсь, – он качает головой и ерошит густые тёмно-рыжие волосы, – нас явно не торопятся обучать местным премудростям.

Слегка посмеиваюсь, одновременно пытаясь вспомнить имя собеседника, который чуть пониже меня и явно куда более загорелый, чем я. У него треугольное лицо с длинным подбородком и нос с вогнутой спинкой. Точно помню, что мы с ним сверстники. Реид вроде бы.

– Я слышал, что пятнадцатый отряд это ходячее недоразумение. Реид, – делаю небольшую паузу, чтобы, если что, он меня поправил, но правок не следует, – ты ведь из тринадцатого отряда, правильно?

– Ага, вместе со мной сюда сослали вон ту девчонку, – он указывает на неё рукой, – Феличе Леосур.

Она самая младшая среди нас, это точно. Дело не в низеньком росте и не в слабой физической подготовке, а в этом детском блеске ярко-голубых широких глаз, в том, как по-ребячески она собрала светлые волосы в косы, явно отдававшие золотым блеском.

Что ж, у дамской половины нашего коллектива дела по знакомству идут явно живее. Три девушки уже достаточно оживленно переговариваются, даже посмеиваются. Кошу глаза на двух угрюмых парней. Они молчат и пребывают в явном упадническом настроении. Вот она, моя команда на ближайшие девять месяцев. Разговор с Реидом клеится не столь активно, но всё же фразами мы перебрасываемся, коротая ожидание. Оно, кстати, длится всего лишь полчаса, потому что из-за барака, ну надо же, появляется наш капитан собственной персоной. Удивление и вполне логичный вопрос: а как она там оказалась в обход нашего внимания, уходят на второй план. На первый пробивается некое отвращение. Сельвигг часто зевает, потягивается как будто её только оторвали ото сна. Волосы небрежно и неаккуратно затянуты в пучок и прижаты к затылку, оставляя шею обнажённой. Вчерашняя куртка капитана куда-то исчезла. Одной рукой она придерживает какой-то длинный свёрток на плече, второй растирает лицо. Мда, боевая готовность, организованность одного из капитанов налицо. Какой позор – невольно отвожу глаза. Когда она подходит, вытягиваемся по стойке смирно, но она, не прерывая зевка, машет нам рукой, мол, вольно.

– Шустрые вы рано вставать, – капитан оглядывает нас, – раз готовы, то идём. Возьмите каждый по ведру, они под лестницами домов.

Молча выполняем команду, следуем за ней к воротам. Орголиссо уже отпирает засов и с видимым усилием распахивает одну створку.

– По лесу шагаем тихо, осторожно. От группы не отдаляемся, следуем прямиком за мной, – сухо даёт она инструктаж и, не оглядываясь, ступает на тропинку, ведущую в гущу леса.

Уже неплохо, какое-то движение. Однако никак не возьму в толк: зачем нам каждому по деревянному ведру. Боги, если эта тренировка станет новым разочарованием, то я определенно впаду в такое уныние, что не протяну тут двух недель.

Идём мы достаточно быстро, капитан уверенно ведёт нас сквозь деревья пружинящей походкой человека, которому приходится много патрулировать. Темп знаком и привычен нам всем, марш-броски по пересечённой и не очень местности проходили. Поглядываю то на деревья, то на дорогу. К слову, лес выглядит несколько иначе, то ли более густым, то ли более мрачным и враждебным. Да и есть это волнующее ощущение, что за нами наблюдают. Впрочем, думаю, что так оно всегда бывает в дикой природе, где люди всего лишь вторженцы. Это же окраина нашего государства, все блага цивилизации медленно доходят до сюда. Шагаем мы вереницей всего лишь минут двадцать и выходим к большому озеру. Оно очень большое, поскольку с нашего берега не видно противоположного. Вода недружелюбно тёмная и навевает мысли о холодной глубине, о громадных рыбах, что утягивают людей на дно. Неуютно, но именно тут Сельвигг сбрасывает на землю свой свёрток, показывая тем самым, что мы пришли. Когда мы все выходим на песчаный участок, она начинает говорить.

– Здесь начнётся ваша первая тренировка. Заключается она в том, – девушка прерывается на зевание, и все с готовностью смотрят на неё, ожидая любого задания, – чтобы каждый из вас смог добыть себе рыбу.

Орголиссо приседает на корточки и развязывает ткань свёртка, открывая за ней семь простых удочек. Я редко так выражаюсь, но сейчас в голове лишь одна мысль: охренеть, дождался. И вот это вот должно мне помочь сдать повторные экзамены? Что за срань с крючком? Не пойти ли тебе, дорогой капитан, кое-куда? Недовольство и ярость начинают подниматься от груди к голове. Судя по всему, на лицах моих сокурсников такой же шок, потому что Сельвигг вскидывает одну бровь и холодно говорит.

– Хотя нет, ваша первая тренировка: научитесь слушать до конца. Или дело в том, что кто-то не бывал на рыбалке?

– Как это должно повлиять на уровень магии? – спрашивает парень, который выше меня сантиметров на шесть.

Он прибыл вчера первым, если не ошибаюсь. Его тёмно-зелёные глаза справедливо горят возмущением. Остальные не решаются поделиться мнением вслух. Кажется, он из девятого огненного отряда.

Орголиссо закивала, не вставая с колен, распутывая снасти. Несмотря на то, что мы смотрели на неё сверху вниз, чувствовалось всё наоборот, от неё повеяло жёсткостью.

– О, вполне разумный вопрос. Напрямую. Во-первых, рыбачить вы будете с закрытыми глазами, – проносятся недоуменные вопросы, – какому первому правилу вас обучают в других отрядах?

– Пойми, как движется энергия внутри, потом влияй на окружение, – отвечаю за всех я.

– Ага, чувствовать поток. Он есть во всём: в нас, в животных, в природных явлениях, в растениях. Абсолютно везде. И наша внутренняя сила обычно находится в балансе с окружением. Но суть в том, – она встала на ноги, – что на базовых курсах не обучают хорошему, точному контролю своей ауры. И я сейчас не о стихиях. Так что цель – заставить вас понять, как она используется, повысить ваш навык.

– Вы говорите о простом магическом потенциале, который определяет силу заклинания и чародейства, – недовольно говорит невысокая девушка с прямыми чёрными волосами, прибывшая из отряда стабилизаторов.

– Он решает большую часть всего, и если вы пренебрегали уроками аур и стабилизации окружающей среды, то вам же хуже. Потому что, во-вторых, так рыбачить вы будете ещё двести семьдесят дней. Каждое утро. Иначе вы будете питаться только овощами, уверяю вас, через две недели начнёт тошнить, – это произносит она таким тоном, как будто ей самой это поднадоело.

Возмущенный ропот, все одновременно спрашивают примерно одно и то же: что за хрень. Капитан терпеливо ждет, пока они утихнут, мотает головой.

– Старейшины не шибко жалуют мой отряд, бюджет у нас крошечный. Нет денег, чтобы кормить вас мясом, – она насмешливо фыркнула, – зато какая для вас мотивация, если хотите питаться полноценно.

Обалдеть какая, лучше не придумаешь. То есть наше обучение будет граничить с само обеспечиванием? Логика, может, и есть, но это как обучать людей плавать, просто сталкивая их в воду.

Пока все только смотрят, как Сельвигг выбирает себе удочку, хорошо хоть она будет рыбачить с нами, значит мы в равных условиях. Но эта мысль почти не разгоняет недовольство.

– Разбирайте удочки, садитесь на берегу и слушайте, – отдаёт капитан команду.

Все выполняют этот приказ и вскоре устраиваются на ещё прохладном берегу. Хотя бы более детальный инструктаж нам соизволят дать. Ни у кого нет желания сейчас смотреть на Орголиссо, поэтому все смотрят на озёрную гладь. Тем временем, капитан ходит позади нас и терпеливо поясняет.

– Суть этого упражнения в том, чтобы вы научились точно направлять свою энергию в ту же удочку, чтобы через неё улавливать движения рыб и колебания самой воды. Вы сами знаете, что, – девушка явно пытается нам что-то втолковать, и хоть я не оборачиваюсь, но могу поклясться, что она жестикулирует руками, – магические пассы и заклинания делаются для лучшей визуализации того, как движется ваша энергия, как она будет влиять на окружающую и как её следует направить. Это всё для самого пользователя, для упрощения восприятия. Вода лучше и безопасней других стихий наглядно показывает все эти направления.

– Поэтому мы и завяжем глаза? Чтобы лучше обострить наши ощущения? – спрашиваю я, чувствуя, как успокаиваюсь.

Тренировка обретает хоть какой-то практичный смысл, и разве это не классно? Нет. В успехе я сомневаюсь, и что-то подсказывает мне, что все сегодня останутся лишь со скудной порцией овощного рагу в плошках. Но кто знает, как оно обернётся. Капитан уже раздаёт каждому по тряпице и протягивает кусочек наживки. Не могу даже разобрать, что это: хлеб, усохшие кусочки мяса или хитро смотанные белые черви.

– Верно, это отчасти символичный жест. Закрывая глаза, мы открываем внутреннее око. Хотя, скорее просто начинаем пользоваться тем, что дано. Во всех прочих отрядах шибко уж полагаются на зрение. Направляйте ауру не на остальные органы, а именно в удочку, леску, дальше в воду. Попытайтесь почувствовать, увидеть, может даже приманить рыб.

У кого-то с губ слетает смешок. Это в самом деле звучит как издёвка. Хоть я и уловил суть задания, но никакой уверенности в успехе нет. Ни сейчас, ни потом. Однако не попробуешь – не узнаешь.

Насаживаю наживку на крючок и только потом завязываю себе глаза, отсекая от красок мира. Ткань тёмная, плотная. Через такую точно уж не подсмотришь. Поначалу всё вроде бы нормально, но через пару минут начинаю испытывать чувство дезориентации. Плеск воды, небольшие движения людей вокруг, шелест листвы сбивают меня с толку. Лишь голос капитана кажется звучит то с одной стороны, то с другой.

– Так как это ваша первая тренировка, то выделю на неё часа три. Дальше вы ограничены часом, включая дорогу сюда и обратно. Если кто-то попытается стянуть повязку, я буду ломать пальцы, – от ледяного тона чувствую как бегут мурашки, Сельвигг не шутит, – ваши ауры столь вялы и пассивны, что реагируют лишь на грубые касания. Чем лучше ваша чувствительность, тем больше будет ваш контроль и умение обращаться с силой. Следом вырастет понимание, а значит лучше будет получаться волшебство. В конце концов, вы здесь за этим.

Не поспоришь. На ощупь нахожу свою удочку, а может и не свою, откуда мне знать, вслушиваюсь, пытаясь определить, куда лучше забросить крючок. За что тут же получаю подзатыльник.

– Пробуй почувствовать.

Я даже своё ведерко не могу прочувствовать, о чём ты толкуешь. Кстати, с какой стороны я его поставил? Ой ладно, закидываю крючок почти наугад и слышу, как разматывается леска. Тихий плеск говорит о том, что я хотя бы попал куда надо. Направить энергию туда? Сделать безжизненную удочку типа третьей руки? Попробуем. Выдыхаю, сосредотачиваюсь и начинаю тренировку.

1.6 К началу мучений, Этелберт

Как я только мог думать, что что-то выйдет из этой затеи? Ничего, ни единой рыбы. Ни единого намёка на колебания воды. Было темно перед глазами, темно вокруг, темно в голове. Я лишь смутно и интуитивно чувствовал место и людей вокруг меня. Ауры всего и всех вокруг ощущались слабо и неясно, как размытые облака без чёткой формы. Я честно пытался направить поток в удочку и дальше, однако это оказалось не так легко. Хотя бы потому, что через полчаса этого «слепого» занятия я начал испытывать раздражение, без визуализации очень туго. Суть задания я-то понял: отточить это видение; правда, неясно, что такими темпами я улучшу быстрее: свой магический поток или же банально свой слух. Как упорный ученик, я, конечно, не оставлял попытки управлять этой духовной, невидимой конечностью, но через три чёртовых часа сидения на берегу терпение кончилось. Просто перестал пытаться. Я устал, голова начинала гудеть, тело затекло, несмотря на то, что я менял позы. А отсутствие хоть какого-то результата вызывало дикое, почти непреодолимое желание выкинуть удочку в долгое плавание. Судя по холодной фразе Сельвигг, обращённой к какому-то из моих сокурсников где-то слева от меня, я был не одинок в этом порыве.

– Если сделаешь это, я отправлю тебя следом за ней.

Кто бы сомневался в таких методах обучения от этого человека. Словно капитан не была заинтересована в успехе своих подопечных. Словно капитану не нужно было сдавать ежегодный отчёт о проделанной работе. Словно ей всё равно. Возможно, так оно и есть, тогда чрезвычайно скверно, что моё будущее зависит от этого человека. В этой темноте невольно вспоминаю дядю и родителей. Ох как они не обрадуются письму от Уолта. А уж что с ними будет, если обучение здесь не поможет мне и я не сдам экзамены во второй раз.

Перехватываю удочку поудобнее, как будто это движение может меня защитить от этих далеко не радужных мыслей. Они только мешают мне и тревожат душу. Пытаюсь вновь расслабиться и в этот раз настроиться на окружающие ауры, пятнами находящиеся вокруг меня. Ничего нового, то же что и раньше. Только я собрался возобновить свои попытки направить энергию в удочку, как слышу нисколько не успокаивающий голос капитана.

– Три часа прошло, снимаем повязки, отдаём удочки.

Как вовремя, гашу в себе раздражение и наконец-то снимаю повязку. Часто моргаю, стараясь заново привыкнуть к свету, и подставляю ранее закрытые участки кожи свежему воздуху. За три часа имитированной слепоты место никак не изменилось. Озеро, мерные волны, тёмная вода, песчаная коса. Только солнце подбиралось к вышине неба, к своему зениту. А, нет. Изменились ещё и лица моих товарищей по несчастью. На них прибавилось недовольства, остервенения, раздражения, презрения, усталости, скуки. Я решил не углубляться в физиогномический анализ, и так всё ясно. Бесполезная трата времени, усердия, ожиданий. Не говоря уже о том, что все мы остались без рыбы, значит без сытного ужина. Взгляд доходит и до нашего капитана. Она сидит на берегу с точно такой же повязкой на глазах, держа удочку левой рукой, а правой подкидывая камушки. В ведёрке, которое она держала между коленей, плескалось три рыбы. Странно, я даже не слышал, как девушка их вытаскивала, ни единого всплеска. Сельвигг начала сматывать леску, параллельно вставая на ноги и поворачивая голову к нам. Хоть на ней всё ещё была повязка, но могу поклясться, что она не только видит нашу примерную расстановку, но и различает, кто из нас кто.

Но ни мне, ни окружающим от этого понимания не легче. Потому что все испытывают небезосновательную злобу на капитана. Это совсем не то же самое, что в других отрядах: не тот уровень обучения, не тот подход, призванный сделать знания доступными всем. Все мы оказались в этом последнем отряде Делрегайта, чтобы получить ещё одну маленькую возможность развить свой потенциал. Но куда мы дойдём такими шагами, учитывая, что обучение здесь ещё и короче на три месяца? Орголиссо указывает свободной рукой на брезент.

– Сложите удочки обратно, только постарайтесь не слишком запутать лески.

Да я бы лучше снасти поразвязывал с закрытыми глазами, чем просидел три часа, пытаясь сотворить не пойми что, не зная толком как. Хоть навык в распутывании узлов поднялся бы. Ловкость рук и никакого мошенничества. А тут пока сплошное разочарование. Послушно, молча складываем удочки на кусок плотной ткани, но у одного парня со светло-русыми волосами, по всей видимости, терпение лопнуло, потому что свой инвентарь он не кладёт, а почти швыряет. Его лицо с резкими чертами перекашивает от эмоций. Сельвигг тут же поворачивается и смотрит точно на него сквозь повязку.

– Тебе есть что сказать, Сирил?

Память связывает это имя с парнем на год младше меня, пришедшим из отряда молнии. Я слышал, что там жёсткие требования к ученикам и самая образцовая дисциплина. Молния самая непредсказуемая стихия для обучения. Она требует строгого подхода. Неудивительно, что его трясёт больше всех с происходящего. Остальным же хватает сдержанности не проявлять своё недовольство так открыто.

– Просто сидя на берегу и пытаясь чувствовать воду через деревяшку, мы ничего не добьёмся, – Сирил достаточно открыто выражает общую мысль, зло сверкая ореховыми глазами с тёмными крапинками, – это бессмысленно, вы просто нам кинули промежуточное упражнение, минуя базовые.

Надо заметить, «упражнение» это он ещё удачно высказался. Безобразие это, мы ещё и без более или менее сытного обеда и ужина. Мотивация, ага, знать бы куда и как именно направить этот стимул. В голову приходят лишь тренировки, граничащие с самообучением. Ну, а что ещё остаётся делать при таком раскладе?

Орголиссо хмыкает и пожимает плечами, будто бы говоря: не моя проблема. Затем она всё же отвечает на это обвинение.

– Разве кому-то из вас нужны инструкции, чтобы ходить? Вроде все стоите на своих двоих, – Сельвигг наклоняет голову, будто осматривая нас, – но так и быть. Покажу вам один раз как это делается.

Капитан слегка оттягивает пальцами пустой крючок, затем чуть поднимает и наклоняет в сторону удилище, как если бы хотела им что-то отбить. А дальше…я своими чёртовыми глазами видел как крючок, разматывая леску, сам устремился вдаль и тихонько плюхнулся в воду. На волнах остался только маленький поплавок. Я бы мог сказать, что она усилила небольшой импульс руки, но я ведь видел, что она почти не двигала ей. Дальше больше, капитан чуть отвела удочку в сторону и… леска начала резво сматываться, из воды показалась небольшая рыбка, её потянуло в воздух. Орголиссо вытянула ладонь, и добыча приземлилась аккурат в её руку. Девушка забросила животное в ведро к другим родичам.

– Вот и всё, – она наконец снимает с себя повязку, – очень просто и естественно.

Все ошарашено смотрят на неё, и я не являюсь исключением. Это в самом деле очень необычно, и раньше ничего такого видеть не доводилось. Капитан сверлит нас тяжёлым взглядом и говорит дальше.

– Вы как великовозрастные младенцы, не умеющие что-то держать руками. Вы все рождены с этой силой, но не умеете ей толком пользоваться, – в тоне впервые проявляется некая злоба, она бросает кивок в сторону своего улова, – я пока не требую от вас подобного, стоит начать с того, чтобы просто начать чувствовать эту часть себя.

Сельвигг чуть скалится и приседает, чтобы запаковать все удочки в один моток. Насколько я могу судить: настроение у неё сейчас пассивно-агрессивное, словно её злила упрямость новоиспеченных учеников. А как тут не упрямиться в попытках понять. Нетерпеливый, уязвлённый Сирил не находит что ей ответить, лишь гневно сжимает губы, вероятно, удерживая ругательства.

Да, демонстрация возможностей впечатляющая. Осталось только её разобрать для себя и понять, как пользоваться своей силой в этом ключе. Принципиально новое обучение, что сказать. Самое обидное, что смысл и назначение улавливаются. Я бы и рад его достичь не только умом, но и материальным бытием. Капитан тем временем закончила с поклажей, никак не прокомментировала наше отсутствие улова или наши старания на протяжении всех этих трёх часов. Далее она подходит к своему ведру и выпускает всех пойманных рыб обратно в озеро. На фоне сказанного ей раннее про наше пропитание это вызывает ряд вопросов, но держу язык за зубами. Вряд ли ответы, если конечно мне соизволят их дать, в чём я искренне сомневаюсь, принесут мне сейчас пользу на практике.

– Идём обратно, – отдаёт команду наш скупой на подсказки капитан, – там приступим к более привычным для вас тренировкам.

Опять мы молча следуем за низкорослой Орголиссо. Что нам остаётся? Есть целых двадцать минут, чтобы поразмыслить над первыми учебными часами, увиденным. Впрочем, никаких толковых мыслей в голову не лезет, и мы возвращаемся к горе во всё той же тишине. Ворота закрыты, и капитан вновь открывает одну створку, пропуская нас вперёд. Никому из семерых не нужно прямое руководство, чтобы избавиться от пустых ведер, сияющих своей укоризненностью. Они отправляются под крыльцо ближайшего к частоколу сруба. Сельвигг говорит нам ждать во дворе и уходит, чтобы убрать снасти.

– Всё это похоже на собачье дерьмо, – выплёвывает одна из девушек, у неё длинные, мягкие каштановые волосы, которые она собрала в высокий хвост, – лишь зря тратим время.

– Будто бы мы этого хотели, соглашаясь на этот бессмысленный перевод сюда, – закивал Сирил.

– Пока что выбора у нас два: остаться или подать прошение о добровольном, – замечаю я.

– Ещё не поздно уйти и готовиться к пересдаче у других учителей, – говорит зеленоглазый.

Воодушевления никто не испытывает, и беседа чуть налаживается. За неё успеваю немного выплеснуть негатив из себя и запомнить оставшиеся имена. Кирино парень из огненного, Астон девушка из земляного, а Нола из отряда стабилизаторов.

Разговориться мы не успеваем, потому что к нам возвращается капитан, ведя за собой теперь других своих подопечных, всех четырёх офицеров. Вид у них самый расслабленный и непринуждённый, только Джинно разделяет некую мрачность своего руководителя. Внутри робко шевелится надежда: а вдруг мы будем сейчас тренировать стихии? Иначе зачем собирать всех? Предусмотрительно выстраиваемся с остальными ребятами в подобие шеренги.

– Сейчас мы приступим к азам стихий, – объявляет Сельвигг.

Да! Наконец-то, чёрт подери, хоть что-то знакомое и нужное мне. Готов прыгать от радости. Плевать на мрачность остальных. По разговору я понял, что я единственный здесь, кому осознанно нужно нахождение в этом отряде. Остальных сюда просто сослали как остатки. Ну хоть где-то я сам сделал свой выбор.

– Астон, твоим учителем будет Малоун, – капитан указывает на четвёртого офицера, – можете приступать к занятиям.

Малоун добродушно улыбается девушке, чьи серо-розовые глаза выдают благородное происхождение, и жестом приглашает её следовать за ним. Астон со строгим лицом идёт за ним куда-то в глубь двора. Сельвигг складывает руки за спиной, продолжая распределять людей.

– Сирил, твоим учителем будет Тэсс.

– Прошу, иди за мной, – вежливо, но слегка доброжелательно говорит третий офицер.

Минус ещё два, остается восемь. Я-то уже знаю кто будет меня обучать и натаскивать. И он это знает, потому что несколько надменно смотрит на меня свысока, не сводя взгляда.

– Реид, Феличе, вашим учителем будет Бити.

– За мной, ребятня, – костлявая девушка офицер задорно подмигивает ученикам и озорно улыбается.

Уводит их куда-то к хозяйственному бараку. А двор-то оказывается достаточно большим, чтобы свободно разместить в себе все маленькие группки.

Ну вот наступает и моя очередь. Одновременно предвкушаю это мгновение и испытываю некое недоверие к своему этому «учителю». Взгляд Сельвигг задерживается на мне, на секунду в них вспыхивает веселье.

– Этел, твоим учителем будет Джинно.

Первый офицер выдыхает, молча разворачивается и идёт куда-то к скалистым насыпям горы. Следую за ним и мысленно обещаю себе, что заставлю Джинно не раз удивиться. Тэсс говорила, что он заносчивый, я готов к такому наставнику. Позади себя слышу голос капитана.

– Кирино, Нола, вашим учителем буду я. Нола, так как в тебе ещё не пробудилась стихия, то наставничество я беру на себя. Идемте.

Не завидую я этим двоим. Понятия не имею, что ждёт остальных, нужно собраться на самом себе. Мой учитель остановился у насыпей камней, где логичней было бы проводить уроки земли, а не воздуха.

– Итак, Этел, – говорит он разворачиваясь ко мне лицом, – ты не дотянул до порога в экзамене стихии совсем немного. И я ожидаю от тебя хорошего уровня. Сейчас сотвори самый сильный поток ветра, хочу посмотреть на что ты способен.

Киваю, сосредотачиваюсь на частицах стихии, охватываю столь много, сколько позволяет контроль. Чувствую, как они принимают меня и позволяют собой руководить. Захватываю рукой воздух и делаю направляющее от себя движение вперёд. Простейший магический пасс. И вместо привычного ожидания свободолюбивого порыва ветра, которым в лучшие дни я мог смести бочонок на моём пути, выходит легкий сквознячок. Но чёрт возьми, не это самое страшное. Вся спина становится липкой от холодного пота, мигом проступившего под чистой рубашкой.

Я чувствую, как мой контроль просто рассыпается и отпускает воздух. Точно так же бы мои пальцы сами разжимались, если бы я писал пером без остановки часов тридцать. Мышцы бы просто не слушались, так и сейчас моя магия просто не слушается. Растерянно поднимаю руки и оглядываю их. Я не мог так ослабеть за столь короткий срок. Неужели дело в утренней рыбалке? От нарастающего ужаса меня отвлекает насмешливое фырканье. Поднимаю удивленные глаза и вижу, как офицер смотрит на меня светло-карими глазами с оттенком презрения.

– Видал и получше. Каждый год одно и то же. Что, Этел, первая тренировка уже так утомила твоё волшебство?

Вопрос задан с нескрываемой издёвкой, и это приводит меня в себя.

– Я готов тренироваться столько, сколько потребуется, – отвечаю я.

– Тогда, – Джинно садится на валун, – сделай мне по пятьдесят потоков вверх до уровня крыш сруба, по пятьдесят вперёд вон до того камня, по пятьдесят полукругом и влево и вправо, длина не важна – меня интересует амплитуда. Начинай.

Сжимаю кулаки, я тебе сейчас в лицо запущу ветерок и скажу, что случайно вышло. Беру себя в руки, становлюсь в стойку. После первых четырёх пассов офицер прикрикивает и говорит мне как лучше направлять энергию, показывая на своём примере. У него получается очень неплохо, даже элегантно. У меня получается слабо и невнятно. Следующие двести семьдесят дней обещают мне долгое, долгое мучение. И надежда только на моё терпение и упорство.

1.7 Крохотное продвижение, Этелберт

Определённо, мой «персональный» учитель садист. Либо просто ни фига не учитель. Толком он не показывает, как лучше совершать то или иное движение воздухом, часто злится, если у меня что-то получается не так, как якобы надо. Хотя я всё делаю точно так, как меня учили целый год. Хотя, может, дело как раз таки именно в этом, но так и Джинно не хочет мне спокойно и неспешно показать и с толком объяснить принцип движения. Лишь покрикивает: «Это ветер, а не палка! Пробуй не так судорожно держать контроль! Где твоё стремление?». Всё в таком духе. Один только раз он поощрительно кивнул, и то я не понял, что именно ему понравилось в созданном мною потоке. Лично я разницы не почувствовал. И длится это всё уже шестой к ряду день. Шестой полуголодный день, между прочим, потому что в нашей «рыбалке» всё остаётся без перемен. У остальных сокурсников дела идут в целом схожим образом. Насколько я могу судить, повезло лишь Астон и в какой-то мере Кирино и Ноле. По спокойствию этих двоих, когда разговор заходит о тренировках стихий, можно понять, что наш капитан всё же обладает навыками наставника. Во всяком случае, я видел, что она лишь изредка повышает голос, но всё же скупо поясняет приёмы словами, не прямо подсказывая, а направляя. У Астон вообще в учителях самый доброжелательный и весёлый из офицеров. Как говорит девушка, под его попечительством у неё получается по чуть-чуть, но всё же лучше, чем раньше.

– Сложно передать словами, но я…чувствую, что-то становится лучше, – сказала она мне как-то, прикладывая руки к чуть смуглому овальному лицу, когда мы сидели голодным вечером у костра.

Хотел бы я спросить у Малоуна совета, да всё никак не соберусь. Он владеет землёй, а я воздухом. Противоположные стихии. Но тёплое слово поддержки мне бы не помешало. У меня, как и у оставшихся сомнительных везунчиков, не клеятся ни доверительные отношения с наставником, ни прогресс в этих «новых» тренировках. Если Джинно мне кажется слишком высокомерным по отношению ко мне и всему вокруг, то у остальных дела немного иначе.

Реид, с ним я вроде подружился за эти несколько дней, говорит, что Бити не хватает банального терпения и она часто срывается. Мол, ей надоедает показывать и направлять. Часто вижу Реида и Феличе мокрых с головы до пят. Сирилу не повезло относительно больше всех – они с Тэсс абсолютно не сходятся характерами. Ему хватает наглости спорить с ней, а ей будто бы не хватает решительности настаивать на своём. Неудивительно, среди офицеров моя знакомая самая молодая. Да ещё и не любит свою стихию, что тоже не слишком поражает, учитывая её предысторию. А Сирил требует от неё большего прежде всего как от учителя, более опытного пользователя молнии. Да и однообразное питание в виде овощной каши сказывается на нервах всех без исключения губительным образом. Сил не так много, бодрость не бурлит в телах. Особенно это раздражает, когда к костру приходят офицеры, капитан и начинают готовить рыбу, пойманную ими с утра. То закоптят, то хитро запекут, то зажарят, то сварят. Сволочи. Не знаю, как насчёт остальных, но ещё неделя и я начну грызть корни одуванчиков, что угодно лишь бы получить недостающие калории. Теперь понятно, почему доступ в кладовую запрещён. Раз всем выделены одинаковые порции скудной пищи, то негоже кому-то выделяться таким образом. Хоть в этом справедливость и дисциплина имеются. Мы с Реидом приглядели как-то утром грибницу по пути к озеру, и злые мысли не покидают нас. Если собрать и поделиться со всеми, будет хоть какое-то разнообразие. Но до заката мы никак не успеваем освободиться. Тренировки выматывают полностью, и я, памятуя слова Бити про ничегонеделание, начинаю потихоньку уставать. С утра мы встаём, идём на рыбалку, возвращаемся, час отдыха, потом до упора тренировки, затем скудный ужин и отбой. Ну как отбой, тело просто пытается добрать не хватающую энергию задним числом. Сегодня вечером нам сказали, что завтра не будет тренировок по стихиям, а будут спарринги по рукопашному бою и лекция. Само собой, утренняя рыбалка остаётся неизменной, кто бы сомневался. Мне мрачный Джинно сообщил об этом как о величайшем снисхождении. По всей видимости, воскресенье, седьмой день, в этом отряде типа выходного дня.

Не могу сказать, что не рад этому. Я чувствую, как моя магическая сила, собранность и чувство осязания вымотаны донельзя. Что они дрожат от непонятного перенапряжения или просто сопротивляются происходящему. В любом случае, я просыпаюсь, когда солнце уже встало. Какое-то время лежу и сетую, что график, которого я придерживался больше года, безнадёжно сбит. Я вял, я сонный. Приходится прилагать усилия, чтобы сесть на койке. Неохотно моргаю и кое-как встаю. Судя по звукам, мои соседи также не спешат выходить во двор. В срубах по четыре комнаты, и мы разделили их по половому признаку, так сказать. Один домик для парней, другой для девушек. Не хватало ещё смущать друг друга или что-то в этом духе. Неспешно одеваюсь в простую одежду, привезённую с собой, и даже не забочусь о том, как она на мне сидит. Мне всё равно. Сейчас меня укоризненно терзают лишь два желания: нормально, сытно поесть и чтобы хоть что-то стало получаться на тренировках. И то, последнее носит уже некий вымученный характер. Выхожу в коридор, затем во дворик. Свёрток с удочками уже демонстративно лежит возле потухшего костра, а вот капитана нигде не видно. Пока только она водит нас к озеру, хотя я как-то спросил Тэсс на этот счёт и она сообщила мне, что так будет не всегда. Больше ничего выудить на эту тему не удалось. Мне кажется, я единственный, кого вообще хоть как-то интересует обучение здесь, не знаю как в девичьем домике, но в нашем уже пару раз осторожно звучали слова о добровольном отчислении. Но едва ли это поможет, потому что для тех, кто покинул Делрегайт, повторные вступительные экзамены в несколько раз суровее, чем первые. Потираю щёку и иду в хозяйственный барак, чтобы умыться. Здание, как и почти всегда, безлюдно, офицеры и капитан обитают в скалистой горе и редко когда показываются в это время суток. Вода в бадьях ещё приятно тёплая, каждый вечер здесь топили печь. В банной пахнет мокрой древесиной и настойками мыльного корня. Такой простой запах. Вода смывает с лица сонность, волшебным образом прогоняет вялую дремоту.

Но не чувство голода, сухо прихожу к выводу у себя в голове, когда сел на один из камней, расставленных возле кострища. Здесь же всё ещё еле пахнет жареной рыбой. Наверное, будь я не столь голодным, я бы и не почувствовал этот призрачный аромат. Сокурсники не спешат выходить, но я слышу какую-то возню в обоих домиках. Странно, мне кажется, что если я чуть сосредоточусь, то смогу расслышать, кто и как что делает. Странное ощущение колебаний воздуха, может это…

– Уже впадаешь в прострацию, Этел?

От неожиданности вздрагиваю и удерживаю лёгкий вскрик, слишком он не мужественно прозвучал бы в этой тишине. Строгий голос, принадлежащий Орголиссо, вырывает меня из этого состояния. Я поворачиваю голову и в самом деле вижу её, стоящую ко мне почти вплотную. Отчего-то у меня бегут мурашки, наверное по тому, что я не почувствовал никак её приближения, словно она появилась из ниоткуда.

– Не-ет, – неуверенно протянул я, – наверное ещё не проснулся толком.

Сельвигг сверлит меня взглядом, чуть наклонив голову. Далеко не дружественный взор, скорее оценивающий.

– Да, в таком состоянии, – капитан закрыла лицо ладонями и зевнула, – тело будто бы живёт своей жизнью. Но кто знает, может, рассудок просто подавляет какие-то чувства. Зови своих друзей, они уже встали.

Послушно киваю и встаю, пока Орголиссо вновь зевает. Примечаю, что видок у нашего капитана тоже не самый бодрый. Устало-угрюмый, я бы сказал. Впрочем, я без понятия, что ночами происходит в горе, так как мы туда не заходим, да и не до этого. Вскоре все ученики собираются во дворе. Кто-то стоит с закрытыми глазами, сдаваясь чарам сна, кто-то потягивается, борясь с ними. Разницы нет, берём ведёрки для переноса фантомной, несуществующей добычи и следуем за капитаном.

Всемером напоминаем сонных, уставших утят одного выводка, следующих за не менее измотанной взрослой уткой. Такое себе сравнение, но достаточно точное. По тропинке я иду быстро, но всё же иногда сбиваюсь с ровного шага. Раз мне в спину утыкается Реид, по всей видимости, практикующий сон на ходу. В таком отнюдь не доблестном виде доходим до берега озера. Капитан молча скидывает снасти, предлагая в этот раз нам самим распутывать их, и садится на старое поваленное бревно. Что ж, распутывать лески начинает ответственный Кирино, и вот мы снова завязываем себе глаза и вслепую садимся на ещё холодный песок. Никто не подумал про наживку, но мне всё равно. Рыбы мне сейчас точно не поймать, поэтому постараюсь хотя бы не уснуть и сосредоточиться на ощущениях. Минуты тянутся медленно, чуть ли не вечность. И меня, само собой, начинает клонить в сон. Не знаю, замечает ли наш капитан, что часть учеников её пребывает в дрёме, или просто не хочет сегодня лишний раз нас одёргивать. Проходит много времени по моим прикидкам и тело затекает. Я просто вынужден сменить позу. Уже собираюсь сделать это, как накатывает раздражение: справа от меня слишком близко сел Сирил, и я не смогу спокойно выпрямить в сторону правую ногу, чтобы не задеть его. Он, конечно, парень несколько жёсткий и агрессивный, в последние дни особенно, но почему бы ему не отодвинуться. Тем более у него есть куда, Феличе сидит на достаточном расстоянии от него. Уже набираю в грудь воздух, чтобы вежливо попросить его об этом, как второй раз за утро ко мне обращается Сельвигг.

– Есть время на разговоры, Этел? Лучше продолжай молча.

Тон холодный, грубый, и я лишь молча качаю головой, пытаясь осторожно высвободить затёкшую ногу. Наконец мне это удаётся, но, к сожалению, новая поза не слишком удобна. Только тут я под повязкой широко распахиваю глаза от удивления. Осознание поразило меня одним, тяжёлым ударом. А откуда, собственно, я знаю, что справа от меня именно недовольный Сирил? Или что справа от него именно Феличе, которая, к слову, реально уснула? Мы же рассаживались вслепую, не глядя и точно не сговариваясь. Боги, неужели я…почувствовал их, как и говорила Орголиссо? Неужели я что-то начал ощущать? Прислушиваюсь к себе, пытаясь определить ауры вокруг меня. И в самом деле, что-то по-другому, не так, как раньше. Они стали цветными и более объёмными?

Возможно, но концентрация как-то испарилась и на прежнюю волну не смог настроиться, как ни сосредотачивался, как ни расслаблялся. Впервые за семь дней испытываю почти разочарование, когда капитан даёт нам команду сворачиваться и идти обратно. Всегда так, только начинает что-то получаться и упавший дух восстаёт из пепла тщетных попыток, тебя прерывают. А вдруг завтра я не смогу поймать эту «волну»? Но ради меня никто задерживаться не будет. К тому же, у нас ещё два общих урока сегодня, разнообразие. Сдаём инвентарь и ждём, пока Сельвигг запакует его и закинет к себе на плечо. И вот она снова ведёт нас через гудящий лес. Странно, сейчас мне он кажется более тёмным что ли. Таким… даже враждебным. Я думаю, что просто от усталости, голода и тусклой радости от первого прорыва во мне разыгралось воображение или что-то в этом роде. На лицах остальных никаких перемен, скорее всего я один испытал сегодня что-то новенькое. Думаю, обсужу с Реидом, когда будет перерыв. А времени на отдых между рыбалкой и практикой рукопашного боя нам почти не дают. Капитан приводит нас обратно к воротам, открывает их и запускает нас внутрь. Во дворе уже сидят все четыре офицера и пока закидываю ведёрко под лестницу сруба, замечаю, что у их ног стоят сумки походного вида. Может, у них отгульный? Не знаю, но вполне вероятно. Жизнерадостный Малоун что-то рассказывает Бити и Тэсс, выглядевшей веселее обычного, с широчайшей улыбкой и умудряется активно жестикулировать руками. Мой же учитель этого настроения не поддерживает, кто бы сомневался, и сидит в стороне сычом, ссутулив спину и хмуро смотря на товарищей исподлобья. Что ж, в этой стороне характера он походит чем-то на Орголиссо, может поэтому он и первый офицер. Может, они родственники? Минуту сравниваю их лица и сходства не нахожу. Капитан же тем временем уже куда-то девала моток удочек, подошла к сидящим подчинённым, щеголявшим разной степенью летнего загара. На их фоне она выглядит слишком бледно.

– Значится, отправляетесь в деревню?

– Ага, – по-простому отвечает Малоун, почёсывая скулу, – раньше выйдем – больше отдохнём.

– Тогда не забудьте купить еды и зайти на почту для наших учеников, – Сельвигг отдаёт последнее на сегодня распоряжение.

– Я бы остался здесь, – упрямо выплёвывает Джинно.

– Да брось, – озорно скалится Бити, – хорошо развлечёмся.

Парень лишь сомнительно смотрит на неё в ответ, едва он успевает открыть рот, чтобы что-то сказать, скорее всего язвительное, как Орголиссо выносит своё безоговорочное решение.

– Ты пойдёшь с ними и всё на этом. Жду вас завтра около полудня.

Джинно сжимает губы в тонкую полоску, удерживая возражения внутри, молча подчиняясь решению своего учителя.

Пока шёл этот разговор, я и остальные перевели дух и теперь уже не таясь смотрели на проводы. Тэсс, заметив, что я смотрю на неё, чуть улыбнулась и кивнула. Я кивнул в ответ, всё же с ней у меня складывается пока лучше, чем с остальными офицерами. Она мне нравится, милая и дружелюбная, но может дело скорее в том, что она старше меня лишь на два года. Со стороны выглядит, как будто их четверых выгоняют, потому что капитан с грохотом закрывает за ними ворота, как если бы была крайне недовольна. Она выдыхает и оборачивается на нас, вспомнив, что мы до сих пор стоим без дела.

– Идём к бараку, – девушка делает почти что приглашающий жест рукой, – можете уже разбиваться на пары, это не столь важно.

От этой скучающей интонации в её тоне у меня начинают закрадываться вполне определённые сомнения по поводу грядущей тренировки. Кажется, по результативности это будет не лучше, чем ежедневная рыбалка. Мы послушно подходим к постройке, заранее держась поближе к желаемым спарринг-партнёрам. Капитан садится на крыльцо, её ноги не достают до земли, и выдвигает вперёд ящик с деревянным тренировочным оружием: кинжалы, мечи, просто длинные палки. Она терпеливо дожидается, когда все подойдут поближе, и только потом начинает пояснять суть, задачу на сегодня.

– Как маги, мы редко вступаем в такого рода сражения. Но важно быть готовым и к ним. Суть в том, что такое чаще всего случается неожиданно, и совсем нет времени обдуманно среагировать. Сегодня вы учитесь слушать своё же тело. Действуйте инстинктивно, касается обеих сторон: и тех, кто будет в роли нападающих, и тех, кто будет в роли обороняющихся. Потом будете меняться, я буду, если что, вас поправлять. Считайте это самой простой тренировкой, разогревом мышц.

Звучит не слишком обременительно, вполне логично. Всё просто: довериться телу и интуиции. Ожидаемо, Кирино становится в пару с Сирилом, Астон с Нолой. Без пары остаётся лишь Феличе, но капитан говорит, что поставит её в пару с кем-нибудь после первого раунда, и предлагает присесть рядом. Посовещавшись с Реидом, уступаю ему первую роль атакующего. Все выбрали безобидное оружие по руке, тренировка начинается.

1.8 Моменты истории, Этелберт

Спаррингам мы уделяем часа два, однако никто не раздражён этим. Эта едва ли не первая тренировка, когда у всех нас что-то да выходит. Долгожданная нагрузка на мышцы, по которым разливается потихоньку приятная натруженность. Это дарит ощущение пользы. За это время Орголиссо пристально наблюдает за нами, умудряясь отмечать каждого из семёрки, ставит в разные пары, редко даёт скупые рекомендации. Надо отдать ей должное: она тасует нас таким образом, что мы натыкаемся на самых неудобных для себя противников, где приходится не только действовать по интуиции, но и соображать. В общем, потеем мы изрядно. С Реидом у нас творческая ничья так сказать, и капитан быстро меняет нам партнёров. Я несколько раз проигрываю старшему Кирино, у огневика весьма необычная стойка. Когда меня поставили с Астон, телосложение которой не выглядит сильным, я думал, что это будет простой поединок, но когда деревянное лезвие ножа проносится в дюйме от шеи, я мигом настраиваюсь на серьёзный лад. С Сирилом у нас самая ожесточённая схватка, но кое-как вырываю победу. Он довольно хмыкает, поднимаясь с земли, и я протягиваю ему руку, чтобы помочь. В этот момент доносятся хлопки, все оглядываются на барак. Сельвигг хлопает в ладоши, показывая тем самым, что хватит с этой тренировки. Переводя дыхание, я становлюсь подле неё, как и все остальные. Кто-то тяжело дышит, кто-то утирает пот, кто-то поправляет порядком запылившуюся одежду. Не дожидаясь команды, атакующие сдают учебный инвентарь обратно в ящик. Капитан приглаживает растрёпанные, длинные волосы, трёт виски, как будто это она устала больше всех, хотя почти все два часа то сидела, то лежала, и лишь пару раз вставала.

– Неплохо, неплохо, – начинает она, – хоть что-то не придётся выправлять. Давайте, заходите внутрь и идите в большой зал, устраивайтесь там.

– Время теорий? – слегка холодно спрашивает Нола, не сводя выпуклых, чёрных глаз с капитана и не мигая.

Она прибыла из отряда стабилизаторов, и если даже ранние тезисы, высказанные Орголиссо, её мягко говоря смущали, то что уж говорить о более полном курсе. Её вытянутое, белое лицо, даже острый нос выглядит весьма осуждающее.

– Да, – капитан устало потирает тёмно-синие глаза, – лекция о вещах первой важности.

Нола скептично пожимает узкими плечами и первая направляется внутрь постройки. Остальные тянутся следом за ней, оставляя капитана на время одну.

В коридоре царит полумрак, окон здесь нет. Дощатый пол скрипит под нашими ногами, когда все уверенно направляются в левое крыло. Зал остаётся таким же как я его помню: большой, пустоватый, покрытый мягкими матами. Этот факт вынуждает всех снять ботинки. Да, тренировку было бы логичней проводить в этом месте, чем во дворе. Но кто мы, чтобы спорить с ленивым и пассивным человеком, который получил звание капитана? Люди с таким званием, которое накладывает ряд вполне конкретных обязанностей, могут быть какими угодно, только не такими. Во всяком случае, это моё сугубо личное мнение. Например, мой дядя, он спокойный и рассудительный, но при этом в нём ощущается эта нота ответственности и некой строгости. Когда он снимает с себя капитанскую куртку, он становится более весёлым и общительным. Здесь же полное равнодушие, несмотря на высокий уровень Делрегайта как такового, где на высоких постах находятся лучшие из лучших. Рассаживаемся на пружинящий пол, как будто мы в какой-то из южных стран, где восседают на подушках и коврах. Из коридора слышатся неспешные шаги, и через минуту к нам присоединяется сама Сельвигг. В руках у неё длинный бумажный свёрток, который она небрежно кидает возле чёрной доски. Девушка не обращает на нас внимания, возможно давая нам небольшую передышку, ищет что-то взглядом. Затем наклоняется, ругаясь сквозь зубы, и выуживает из-под мата мешочек с мелом. Ух ты, нам ещё и чертить что-то будут, надеюсь, это будет не один из тех скучных вступительных уроков, который каждый из нас уже слышал. Капитан вновь устало выдыхает, поднимает левую руку, привлекая к себе внимание, и начинает лекцию.

– Не знаю даже, с чего лучше начать, – она всматривается в нас, слегка наклонив голову.

Определённо не лучшее начало, но сидеть на пятой точке после нагрузки как-то приятно, никакой спешки нет. Никакого недовольства во мне не поднимается, потому что я устал и голоден. Возможно, у меня уже просто нет сил на сомнения и борьбу с такой манерой обучения.

Орголиссо отводит взгляд, на пару секунд прикрывает глаза. Минута размышлений в тишине, которую никто не хочет прерывать. Слышу только шуршание, чуть поворачиваюсь и вижу, что это Феличе легла на живот и подпёрла миловидное, аккуратное лицо руками.

– Пожалуй, – капитан складывает руки за спиной и начинает мерить пространство перед нами шагами, – с базовых сведений и иерархии Делрегайта. Не сомневаюсь, что вам не рассказывали о некоторых особенностях, но я не вижу смысла их утаивать.

Особенностях? Интересно однако, потому что всё, что я знаю об этой организации, вполне укладывается в нормы военной структуры. Правда слышал я, что первокурсникам рассказывают только общую картинку, а потом уже на втором курсе тем счастливчикам, кто всё же прошёл экзамены, втолковывают всё более детально.

– Самая сильная часть Делрегайта это, – губы Сельвигг чуть скривились, – совет старейшин. Когда все сорок старейшин собираются вместе, то представляют собой чуть ли не половину магической силы всего Делрегайта. Но, несмотря на это, в дело они вступают редко и почти всегда они действуют через пятнадцать отрядов, несущих их волю. Именно они руководят жизнью каждого, кто состоит в них, принимают неоспоримые решения. И говоря это, я имею в виду, что эти решения могут быть абсолютно любыми. От самых простецких до самых нечеловечных.

Она делает паузу в словах, но шаги не меняются и она ходит туда-сюда по залу. Взгляд у неё несколько задумчивый, блуждающий где-то внутри. Он не меняется, когда Кирино делает замечание вслух.

– Но ведь мы прежде всего военная часть, это наша обязанность исполнять приказы сверху. Мы ведь щит нашей страны, её будущие солдаты.

– Верно, – капитан кивает, не смотря на говорившего, – но сможешь ты прямо сейчас, например, убить пятилетнего ребёнка, может родителей? Одно дело исполнить поручение в точности как велено, совсем другое принять его для самого себя. А если таких будут сотни?

Ответить зеленоглазый парень не решается, признавая правоту этих доводов. Человечность это то, что нужно сохранять в себе, потому иначе ты превратишься в какое-то чудовище. С такими командами её можно легко потерять.

Что ж, в таких тонах нам ещё не вели лекции, признаю. Зато честно, без радужных ожиданий и ширм. Но ведь кому-то приходится принимать тяжёлые решения и делать их во благо остальных. И, если честно, я не думаю, что сами старейшины, чьё мастерство и мудрость признаются всеми, получают удовольствие от таких приказов.

– Вы должны быть готовы, – Орголиссо продолжает это таким тоном, будто говорит то, что должна, а не то, что хочет, – исполнить любой приказ. Ваша жизнь, ваши действия подчиняются воле старейшин, пускай капитаны и служат неким проводником. Это правда жизни для тех, кто поступает сюда. Слово старейшин – закон. Так повелось с исторической точки зрения. Кто скажет, как с древнего переводится «Делрегайт»?

– Кулак короля, – тут же отвечает Астон, она сидит подобрав ноги как на какой-то церемонии, – старейшины ведь подчиняются королю?

– Не совсем, они продумывают, как лучше исполнить желания короля и его советников, и действуют уже через нас. В целом, – капитан качает головой, – наши старейшины почти независимы и вольны сами определять действия. Это имеет ряд исторических причин, так как Делрегайт раньше функционировал несколько иначе. Вам ведь рассказывали про времена, когда магия только пробуждалась в людях?

Я, как и все остальные, молча киваю. Приходилось слышать на уроках истории, только не столь много. Это было давненько, лет двести назад, если не больше, наша страна только наращивала свой потенциал. А уж о предыстории Делрегайта нам рассказывали только в светлых тонах.

– Первые люди, получившие магический дар, принесли своим родам неслыханное преимущество, раньше считалось, что это подарок, благословение богов. Долгие лета многие семьи хранили это умение и развивали его, возводя самих себя до небывалых вершин власти. Со временем это стало подтачивать влияние тогдашнего короля, страна расползалась на почти что независимые провинции под руководством тех самых семей. Чтобы контролировать ситуацию, король приказал всем таким семьям присылать своих наследников, одарённых волшебством, чтобы они служили ему в особом, специально учреждённом отряде. Взамен на их преданность и клятвы, он каждую семью возвёл в ранг высоких, благородных, независимо от происхождения.

– Оттуда и пошёл Делрегайт, исполняющий волю королей? – спросил я, увлечённый историей.

Сельвигг как-то криво усмехнулась и покачала головой. Мозг сразу же подкидывает догадки, что было всё не столь гладко и патетично.

Пользуясь возникшей паузой, я мельком оглядываю своих сокурсников. Они явно увлечены и несколько потрясены таким рассказом, внимательно смотрят на расхаживающую взад, вперёд девушку. В том, что правдива именно эта версия, а не та, которую нам рассказывали на первом курсе, у меня сомнений почему-то нет.

– Не совсем, – наконец отвечает на мой вопрос Орголиссо, – поначалу в этот отряд входили только выходцы из родов, которые владели магией. Конечно со временем численность росла, появились деления на направленности. Потенциал был огромен, но в те времена этот отряд был под тщательным контролем короля и был нацелен лишь на развитие волшебства. В чём им давалась огромная свобода и ряд привилегий, а за любое сомнение в верности короне, карались семьи не только провинившихся. Любой маг остаётся уязвимым перед тем же оружием или ядами, что уж говорить о родственниках. В то время магия считалась каким-то искусством, а не оружием. В целом, насколько я знаю, всех всё устраивало: короля полученная верность этих семей, а их самих богатое положение, да ещё и с рядом привилегий. Но со временем кое-что изменилось, угадаете что именно?

Молчание, на этот раз капитан даже не думает его прерывать.

– Магия стала появляться у людей, не принадлежащих к этим родам? – выдаёт после минутного размышления Реид, теребя свой длинный подбородок.

– Это стало поворотным моментом, – теперь девушка смотрит на потолок, будто считывая ответы с него, – семьям-основоположникам чародейства, это не понравилось. Это могло пошатнуть их авторитет и власть, которую они успели приобрести. Корона же была заинтересована увеличить количество боевых магов. По общему соглашению, новоиспечённых, новорождённых магов изымали из семей и отправляли в этот отряд. Вернуться домой они могли только после годов обучения и вербовки. А иногда таких безродных просто убивали, всё на усмотрение высоких семей, имеющих это право решать такие вопросы как угодно уже по праву рождения, потому что прошло много лет с возвышения этих семей. Но шли года, одарённых становилось всё больше, отряд, сохранявший десятилетиями свою иерархию, всё ширился. В нём уже царил свой порядок, который позже трансформировался в безоговорочную власть старейшин над более низкими солдатами. Сейчас же дела обстоят попроще и звание старейшины можно получить благодаря своему таланту, а не родословной.

– А когда, – Феличе облизнула губы, – Делрегайт стал именно военной структурой?

– Хм-м, лет так с двадцать назад это направление приняло более выраженный характер, а лет десять ещё и более масштабный, каким мы видим его сейчас. Я не вижу смысла от вас утаивать историю формирования, – капитан пожимает плечами, всё так же держа руки за спиной, – считаю, что вы имеете право знать, на что вы подписываетесь.

Без сомнений, первая часть лекции производит на меня впечатление, теперь мне многое понятно. Например, почему дядя Уолт не столь рад моему рвению служить в Делрегайте. Или почему все так подсознательно стремятся сюда, ведь когда-то это место было элитой элит, дающим ряд приятных прав и привилегий. Для многих шанс на более удачную жизнь.

Сейчас эта тенденция сохранилась, пускай чуть в иной форме. Орголиссо даёт нам время переварить услышанное и вешает на доске карту. К своему удивлению, вижу на ней нашу страну. Что, ещё будет и географический экскурс? За всеми этими новыми данными я и думать забыл про голод и усталость.

– Количество отрядов, – продолжает капитан не отрываясь от своего занятия, – менялось на протяжении всей истории и зависело напрямую от количества раскрытых магических дисциплин. К нынешнему году их пятнадцать и у каждого своя особая функция. В случае военных действий из Делрегайта формируются небольшие, но действенные группы. В них входят обычно четырнадцать человек, по каждому из основных отрядов. Из первого ставят лидера, из второго его заместителя, из третьего человека с уникальной особенностью, из четвёртого разведчика, из пятого медика, из шестого мастера пространственных техник, из седьмого мастера трансформации, из восьмого солдата для поддержки боевой мощи, из девятого мастера огня, из десятого умельца воздуха, из одиннадцатого искусного пользователя молнии, из двенадцатого мастера земли, из тринадцатого мастера воды, а из четырнадцатого способного стабилизатора-сенсора.

– Мы это знаем, – хмурясь, говорит Сирил, – это основа основ, вместе они образуют едва ли ни универсальный отряд, готовый ко всему. А кого же тогда прикрепляют с этого отряда?

Вопрос звучит с насмешкой, тем страннее выглядит улыбка Сельвигг, когда она поворачивается к нам лицом.

– Вы наверняка слышали шутки про мой отряд, – она ухмыляется, но как-то уж зло и самодовольно, – ну же, я никого не осуждаю.

Эта ухмылка вкупе с её широкими скулами придаёт ей хищный вид. Меня это настораживает, но пока я охвачен историей и лекцией с новой стороны, не придаю этому значения.

– Работа пятнадцатого пятнать честь Делрегайта, – неохотно выдаёт Сирил.

– Верно, наша направленность несколько схожа со стабилизаторами. Мы пятнаем собой магические потоки.

Капитан вновь поворачивается к доске, только на этот раз берёт в руки мел. Я, заинтересованный донельзя, слежу за её действиями. Никогда не слышал о такой дисциплине. Грядёт вторая часть лекции, носящая прикладной характер.

1.9 Моменты первой важности, Этелберт

Сельвигг что-то чертит на чёрной доске, поглядывая иногда на карту, её никто не перебивает, никто не спешит задавать вопросы. Все пока молча переваривают простой факт: величественный Делрегайт, берущий начало больше века назад, не такой уж правильный и возвышенный. Впрочем, какие ещё могут быть ожидания у первокурсников, думаю, многие удивляются, когда начинают видеть всё с другой стороны. Я, пусть и лелеял честолюбивые мечты, шокирован не был, но вот некоторые мои сотоварищи выглядели насупленными и упрямо-мрачными, будто не желая принимать версию, с которой нас кратко познакомили. Через какое-то время капитан, не оборачиваясь, начинает нам пояснять тему второй лекции за сегодня.

– Вам ещё толком не удалось узнать это на личном опыте, – свободная рука без мела сделала какой-то непонятный круг, – но место определяет то, насколько вам легко колдовать. Именно по этой причине хороший стабилизатор в отряде на вес золота. Его работа преобразовывать, стабилизировать даже самую тяжёлую и вязкую окружающую среду, чтобы отряду было проще.

– Поэтому нас учат сначала вычислять стабилизаторов и медиков? – спрашивает Кирино.

– Да, подточить поддержку вражеского отряда одна из первых задач, – отвечает наш учитель, кивая, – капитаны обычно весьма сильны и распространяют вокруг себя ауру, которая облегчает магию остальным, но если убьёте стабилизатора, это несколько ослабит весь отряд.

Сельвигг отошла на пару шагов, придирчиво рассматривая свой труд, наклонила голову, почёсывая нос с небольшой горбинкой. Затем выдохнула и снова приблизилась к доске, чтобы сделать ещё пару штрихов.

– Я не совсем понимаю, какой смысл, – задумчиво начала Феличе, привычные золотые косы растрепались, – если один отряд лишится стабилизатора. Ведь останется второй и он делает точно такую же работу.

– Стабилизаторы могут определять или же направлять внешние потоки. Ну как разная звуковая тональность, – заявила Нола, делясь своими знаниями, полученными в четырнадцатом отряде.

Но ответа на вопрос: чем же метод, способ или что там ещё, так принципиально отличается от направления стабилизаторов, что старейшины решили учредить для изучения отдельный отряд, не было. Капитан пока не сказала вслух, а свои мысли не спешили находиться с логичными выводами.

Наконец Сельвигг отходит в сторону, и нашему взору открываются четыре не слишком аккуратные картинки. Первая, самая большая и приметная, это карта нашей страны, только поделённая на зоны разной штриховкой. Точно не по внутренним территориям, не выделено никаких округов, префектур или земель, всё ещё принадлежавших нескольким самым могучим семьям. Осталось их чистокровных, каламбурить про себя никто не запрещал, всего шесть, их фамилии на слуху и без лекций во время обучения. Сигрэмо, Уримор, Налатоскена, Куоррати, Лантравилло, Морсо. Конечно, выходцы из этих семей есть в совете старейшин, так же я слышал, что то ли трое, то ли двое молодых занимают посты капитанов в Делрегайте. Но к делу, вторая, третья и четвёртая картинки похожи между собой. Наверное потому что являются производными от одной. Изображены хаотичные чёрточки точки, затем ровные ряды чёрточек и точек друг за дружкой, затем чёрточки и точки, образующие три стрелы. Пока я рассматривал ничего не говорящее содержимое, капитан где-то выудила тряпку и вытерла пальцы от меловой пыли.

– Одна из причин, по которой вам сейчас тяжело. Так это то, что здесь окружающая среда, частицы в ней более тяжёлые и менее податливые, чем там, где вы обучались. Раньше капитаны выбирали расположение, чтобы было проще тренировать новобранцев, так и формировалось расположение отрядов. Но я исключение, мой отряд самый молодой, поэтому у меня был некий выбор. Среди всей нашей страны именно здесь самая недружелюбная среда.

Она указала рукой на самый густо заштрихованный северо-западный участок карты. Чуть подаюсь вперёд, по-новому изучая территорию похожую на неровный круг с отростками.

На подавляющей её части штриховка лёгкая, но на юге более плотная, и ещё пара кусочков возле северных границ с густой штриховкой. Есть также чистые небольшие участки в центральной части, где штрихи напрочь отсутствуют. Интересно, от чего это зависит? Или это как кислород в озёрах? Где-то меньше, где-то больше и рыбам приходится приспосабливаться.

– То есть мы сейчас в условиях, более приближенным к реальным заданиям? – в голосе Сирила всё ещё слышится нотка скептичности.

– Да, примерно так, – капитан постучала пальцами по самому крупному фрагменту со средней штриховкой, – в таких местах проще всего, но такая благоприятная среда редко встречается вне нашей страны. Стоит быть готовым к самым суровым условиям.

Раз в нашей стране таких комфортных для освоения магии мест больше, то это даёт нам ряд преимуществ перед другими странами. Теперь мне понятно, почему мы ведём в этой гонке покорения магии. Но мне всё ещё непонятно, как это связано с действительностью пятнадцатого отряда, каким образом мы должны «пятнать» магические потоки. Что в этом месте это проще осваивать, я понял, но всё же. К тому же нам про такие тонкости на первом году обучения не говорили, так что мне, да и остальным, всё в новинку. Пока пересаживаюсь поудобнее на слегка пружинящих матах, вытягивая затёкшие ноги, Астон задаёт вопрос.

– А что насчёт пустых зон?

– Там волшебных частиц столь мало, что сотворить что-то вразумительное нелегко, – капитан продолжает терпеливо отвечать, – не легче чем вам здесь. В таких местах приходится полагаться на свой внутренний ресурс и умения.

– А что насчёт нашей направленности? – наконец озвучиваю волнующий меня вопрос.

– Это, – Сельвигг кивает, – вторая причина, по которой вам тяжело даётся обучение. Вас учили сначала держать энергию внутри себя и брать окружающую для магии. Я же требую от вас обратного, распространить себя в окружающие потоки, присвоить их себе, не поглощая.

Она указывает нам на одну из картинок с ровными рядами меловых черт и точек.

Тишина в зале, устланном матами, нашими ожиданиями и надеждами, не приятная, но в этот раз никто не решается лезть с вопросами.

– Это как работают стабилизаторы, они упорядочивают частицы и потоки, делая их более пригодными для поглощения. Здесь, – она указывает на хаотичный рисунок, – их много и все они давят на вас, как на неопытных и слабых магов, не позволяя управлять собой. Утренние тренировки – это попытка научить вас вливаться во внешнюю среду и делать её целиком вашей, делать её частью себя, направлять её точно так же, как вы направляете своё волшебство.

Мы смотрим на оставшееся третье изображение со стрелочками. Не то, чтобы мозг осенило внезапным озарением, но кое-что я смутно понял, поэтому уточняю один момент вслух.

– Это ведь похоже на то, как нас учат управляться со своей аурой?

– В целом, – Орголиссо задумывается, наклонив голову, – небольшое сходство имеется. Это направление самое молодое, ему всего лет двадцать в то время как всем остальным куда как больше шестидесяти. На данный момент я единственный его мастер. Моё учение сложнее, многограннее и пользительней, и не все имеют к нему потенциал. Однако первый этап удаётся почти всем при должных усилиях, и это сможет дать вам преимущество для поступления в другие отряды, если вы будете стараться. Это всё что, я могу вам пока пояснить, постарайтесь применить это знание на завтрашней рыбалке.

Капитан бегло оглядывает нас, очевидно предлагая нам задавать вопросы пока у неё неплохое настроение. Ну да, всё так «понятно», что даже логичных вопросов не находится. Одно я понял, нужно пытаться присвоить себе окружающие частицы, но не поглощая их внутрь, не черпая силу из них, а распространяя себя по ним.

Это и в самом деле непросто, даже на слух. Но ведь у меня сегодня что-то да получилось? Почему-то во мне нет уверенности, что это связано именно с тем, что от нас требует капитан. При всех об это спрашивать не хочется, и, чтобы унять волнение, тру руки друг о друга. В зале пусть и не холодно, но вот тело, не получая нужных калорий, не может согреться. Вновь вернулось чувство голода, отступившее на время лекции. Как вовремя.

– Не совсем понимаю, можете показать наглядный пример? – просит Сирил уже без прежнего недоверия.

Сельвигг сперва нахмуренно смотрит на сидящего скрестив ноги парня, потом задумывается со скучающим видом, и спустя минуту, которая, как мне кажется, тянется полчаса, кивает. Она вытягивает правую руку ладонью вверх, и через секунду там вспыхивает шар пламени. Ощущаю привычные колебания её ауры и этих самых чёртовых частиц вокруг.

– Возьмём простой приём огня, огненный бросок. Если действовать по схеме поглощения энергии, то выйдет вот что, – она бросает сгусток, который значительно набирает в размерах.

Горячий огонь пролетает над нашими макушками, мы провожаем его взглядами, поворачивая головы, и видим, как он растворяется за пару сантиметров до стены. Очевидно, капитан не хочет устраивать пожар, что радует. Постройка-то деревянная, да и маты набиты скрученной соломой. Впрочем, через несколько секунд я сомневаюсь в её благоразумии.

– А вот, что бывает, если действуешь иначе, – голос из-за спины звучит насмешливо, и все оборачиваются, только чтобы отшатнуться и повскакивать на ноги.

Вокруг нас пылало пламя, оно было везде, я даже не видел доски, фигуры капитана, двери, стен. Всё поглотило ревущее пламя. Испуг ещё не успевает толком набрать силы, когда огонь исчезает не оставив ни следа, ни жара, ни запаха гари. Ошарашено смотрю на Сельвигг, губы которой кривятся в недоброй улыбке. Шокирован не только я, это точно.

Самое страшное было то, что никаких колебаний в сотворении такого количества огня никто из нас не почувствовал, а такое нельзя было не почувствовать даже на нашем слабом уровне, учитывая, что практически весь зал был объят огнём.

– Своих сил я затратила столько же сколько на первый шар, Кирино не даст соврать, что я не делала ничего хитрого. Так что делайте выводы, – будто что-то вспомнив, она щёлкает пальцами, – попробуйте сейчас что-нибудь сделать.

Сирил, Астон, Феличе упорно пытаются что-то наколдовать, но я прекрасно понимаю, что ничего у них не выйдет. Нас словно что-то облепило, блокируя едва ли не всю магию в нас. Чувствую, как она стынет во мне, а всё вокруг сделалось таким непроницаемым. Если таким был бы мир без волшебства, то не хотел бы я там жить. У меня словно ногу и руку оторвали, очень неприятное ощущение лишения и потери. Орголиссо поигралась пальцами и что-то встало на свои места, я снова мог всё ощущать, какое облегчение.

– Вот и всё, как видите это очень сильное направление, пускай и тяжёлое. Если у вас нет вопросов по существу, то до завтрашнего дня вы свободны.

Она постояла секунд тридцать, затем пожала плечами и вышла из зала с таким видом, как будто перечитывала скучную книгу в сотый раз. Мы остались наедине с испугом и шоком, как жалкие щенята одного помёта. Когда дверь закрылась, начали осторожно переглядываться, словно проверяя, действительно всё ли в порядке.

– Никогда не видел ничего подобного, – Кирино покачал головой, потом присел и провёл пальцами по полу, – высокая точность, он даже не нагрелся.

Все согласились с ним, а потом последовали на выход, так как делать в зале было нечего. Ну разве что поспать всем на полу, экономя силы. Реид подошёл к карте, которую Орголиссо почему-то оставила висеть на доске. Пока остальные выходят в тёмный коридор, подхожу к нему. Хочу предложить покинуть комнату, но вместо этого, видя сощуренные брови, я спрашиваю.

– Что-то не так?

– Смотри, – Реид тыкает пальцем в участок карте, где мы сейчас находимся, – тебя ничего не смущает?

Пристально изучаю участок, где обозначена невысокая гора, леса, деревня, река, которую я преодолел на пароме. Ничего необычного, карта как карта. Вопросительно смотрю на друга, ожидая пояснения.

Тот озадаченно ерошит рыжеватые волосы, не сводя взгляда с карты светло-зелёных глаз. Тишина в большой комнате начинает давить на голову.

– Озеро, его нет, – с поразительным хладнокровием сообщает он.

С две минуты мы тупо смотрим на карту, затем находим взглядом ближайшее озеро, оно почти возле самой северо-западной границы. Но до него километров сто, если верить указанному масштабу. Странные дела, очень странные. В коридоре послышались чьи-то шаги.

– Может, карта старая или просто не точная? – мозг выдаёт нелепое, но хоть какое-то объяснение, я приподнимаю нижний край карты и заглядываю на изнанку, ничего.

– Возможно, – неопределённо бормочет Реид и отходит от полотна.

Тут в зал заглядывает Астон, судя по всему, нас потеряли. Девушка опирается руками о дверной косяк, немного подаётся вперёд, и смотрит на нас своими необычными серо-розовыми глазами.

– Долго будете тут торчать? – спрашивает она с лёгкой улыбкой. – Пойдём готовить обед, нам оставили овощей. Умираю с голоду.

– Я не прочь поесть хоть желудей, – полушучу, полуговорю правду и иду к выходу.

Реид плетётся за мной. Только тут я вспомнил, что хотел поделиться с ним своими достижениями и обсудить их, но мы уже были не одни и шли во двор к костру. На улице ещё царил приятный летний день. Солнце то выглядывало, то пряталось за облаками, гонимые ветром в вышине. Чувство голода укоризненно подгоняло меня. Мы не стали никому сообщать о своём открытии, просто присоединились к чистке овощей. Небольшие мешки с ними и бурдюки с водой оставили на видном месте возле костра. Подозреваю, что это деяние нашего капитана, которого нигде не видно. Обычно в большом котле ужин и иногда обед готовят офицеры, но раз сегодня их нет, то значит, нам предоставляется свобода в приготовлении пищи. Возможно, то, что нам сейчас нужно после лекций. Мы чистим овощи, попутно обсуждая, как лучше их приготовить. Удивительно, но без ожесточённых споров сходимся на запечённом рагу. Может, чувство голода лишает нас сил даже в этом? В любом случае, пока девушки режут и выкладывают в чугунную форму наш будущий обед, мы разводим костёр. От него идут уютные волны тепла. Оно приятно ласкает наши уставшие, измотанные тела. Мы, сидя вокруг костра и принюхиваясь к запаху овощей, обсуждаем что-то совершенно не связанное с нашим обучением, Делрегайтом.

Такая душевная беседа приходится как нельзя кстати. Правда, она прерывается на время обеда, тогда мы молча сидим, держа тарелки прямо в руках, и поглощаем горячую еду, запивая её свежей водой. Чувствую, как млею от неё, как начинает клонить в сон, но немного воли и я смогу сидеть тут с сокурсниками. Разговор заходит о семьях, и я узнаю, что Сирил, Кирино и Астон отпрыски достаточно благородных семейств. Что, впрочем, объясняет их не совсем дружеское поведение в такой непривычной для них обстановке. Их родители, как, впрочем, и мои, не в курсе, куда направили их детей после провальных экзаменов. Кирино сказал, что может родители подыщут ему персонального учителя, тогда он покинет этот отряд. Особой тяги к этому месту никто не испытывает, считая нахождение здесь вынужденной мерой. Моя же семья не может позволить себе репетиторов, моя карьера в Делрегайте зависит только от меня. К тому же мне кажется, что что-то в пятнадцатом есть скрытое от всех. Нола в таком же положении, как и я: семья обеспеченная, но не богатая. Реид, большую часть времени пребывавший в раздумьях, отличился и сказал, что ему плевать на его семью и он ничего не хочет слышать о своих родителей. Как выяснялось, в Делрегайт его сослали принудительно, и он не слишком расстроится, если его выгонят и отсюда.

– Буду жить свою жизнь, подальше от них, – посмеялся Реид, когда Сирил спросил его, чем тот будет заниматься в таком случае.

Но больше меня трогает робкая история Феличе. Она сирота и жила в не самом лучшем приюте. Девушка не распространялась в подробностях. День, когда в ней проснулись способности к магии, по её словам был самым счастливым в её жизни. Ещё бы, ведь талант открывал ей дорогу в лучшее будущее. Билет в счастливую жизнь. За всеми этими разговорами незаметно садится солнце, становится холоднее, приходит вечер, от костра начинают отплясывать тени. Удивлённо поднимаю голову к стремительно темнеющему небу.

– Пора на боковую, – говорю я, хотя с радостью бы лёг прям тут, возле костра.

Оглядываюсь на товарищей, Реид задумчиво теребит палкой угли, Нола и Феличе задремали, облокотившись плечами друг о дружку, Астон, сонно моргая, рассматривает сгущающееся небо, Сирил в какой-то прострации смотрит на огонь, а Кирино вяло поворачивает ко мне голову и кивает. Когда встаю с насиженного места, ноги крайне неохотно слушаются меня, а в голове пусто как никогда. Реид, бросив палку в догорающий костёр, идёт в сторону жилого сруба, следом направляется Сирил. Вдвоём с Кирино нам удаётся осторожно растолкать уснувших девушек, и убедившись, что они смогут дойти до своего сруба, направляемся спать. Не знаю, отдохнул ли я за этот день, или нет, но как только кровать оказывается в зоне досягаемости, скидываю ботинки и валюсь на неё. Мне кажется, ещё никогда подушка не была столь приятной. В угасающем сознании думаю, что завтра я должен постараться на тренировках.

2.0 Утренние разговоры, Этелберт

Это утро наступает для меня не тогда, когда встаёт солнце, а тогда, когда я разлепляю опухшие веки. Голова неприятно болит. Ощущение, как будто я куролесил всю ночь напролёт. Интересно, от чего это зависит? Это всё голод, который уже обжигает желудок? Или же дело в этой непонятной усталости и напрочь отсутствующей бодрости? У меня нет сил даже над то, чтобы вдумчиво поискать причину отёкшего лица. Мысли вяло, лениво перекатываются у меня в голове, и я не тороплюсь вставать с нагретой постели. Если судить по освещённости комнаты, то рассвет уже давно миновал. Кошу серые глаза на квадратное оконце, с моего ракурса видно лишь кусок соседнего сруба и голубое, чистое небо. Такое бывает только летом или поздней весной. Неохотно перевожу взгляд на карманные часы, что завожу каждый день и оставляю на тумбочке. Девять часов утра. Этот факт заставляет меня прислушаться к окружению. Непривычная тишина, если мои товарищи уже встали и ждут на улице, то они явно не торопятся меня разбудить. Скорее всего, они, как и я, валяются в кроватях или ещё спят. Во всяком случае, тот факт, что меня никто не будит и не поторапливает скорее присоединиться к утренней тренировке, говорит именно за эту версию: никто ещё не готов идти к озеру. К загадочному озеру, которого нету на карте. Я прикрыл глаза, слушая своё же мерное дыхание. Эта загадка определённо стоила… стоила того, чтобы над ней…поразмыслить. Я с усилием воли распахнул веки, поняв, что начал впадать в дрёму, которая аккуратно перерастёт в сон. Ну уж до этого я ещё не докатился, сажусь на кровати и потягиваюсь, силясь разогнать слабость в теле. Не особо помогает, хорошо, что я уснул в одежде, не надо заново её надевать. Потираю гудящую голову, оглядываю кровать и прихожу к выводу, что постельное надо будет скоро менять, а это постирать. В бараке вроде есть и рубели, и тазы, и мыльные настойки. Да и в домике не мешало бы прибраться: пыльно, уже местами грязно; должен же быть в этом отряде санитарный день. Зеваю, прикрыв рот рукой, надо бы спросить Тэсс за уборку, когда офицеры вернутся. Хмурю брови, вроде Сельвигг сказала, что ждёт их около полудня, значит успеем вернуться с рыбалки, если капитан не проспит всё это время. Как раз будет перерыв, и я смогу задать свои вопросы.

И спроси про озеро, настойчиво шепчет рассудок сквозь мою вялость. Хотя, может лучше несколько дней самому, по-новому поглядеть на наш маршрут, на само озеро, и только потом задавать вопросы. Попадаю ногами в ботинки и плохо слушающимися пальцами завязываю на них шнурки. В голове всё ещё пустовато и от этого противно. По ощущениям это как болото, в которое затягивает. С каждым днём всё глубже и шансов вырваться всё меньше. Так, хватит этих унылых мыслей. Я потряс головой, растрепав свои и без того спутанные соломенные волосы ещё сильней. Нужно настроиться на более позитивный лад. Вчера у меня что-то стало получаться, может, сегодня с новыми знаниями у меня получится ещё больше. Если я постараюсь, а я должен. На фоне этой первой недели обучения даже мысли о моём дальнейшем будущем в Делрегайте несколько отодвинулись на дальний план. Во всяком случае, они перестали колоколами звонить в голове. Странное ощущение, как будто ты бежал в гонке, а потом вся спешка закончилась, и ты стоишь растерянный, не зная куда тебе идти дальше. В такой перемене мне остаётся винить только режим жизни этого отряда и отсутствие привычных тренировок. Закончив возиться со шнурками и этими мыслями, я встал, заправил кровать и пошёл к выходу. Во дворе я никого не увидел, наверное, я снова проснулся первым. Желания исследовать пустой двор и барак у меня сегодня не было. Бегло оглядев гору, запертые ворота, потухший костёр, я ретировался обратно в дом. Подошёл к двери, которая скрывала за собой комнату Реида, прислушался. Ровное дыхание, но не такое глубокое как во сне, вероятно, он тоже уже не спит. Поднимаю руку и осторожно стучу костяшками пальцев. Если он не хочет никого сейчас видеть, то просто прикинется спящим, но до ушей долетает тихое.

– Да?

Пользуясь этим скупым приглашением, я вхожу в его комнату. Она почти точно такая же, как у меня. Здесь пахнет смолой, древесиной, а некоторые половицы малость скрипят. Отличие в том, что здесь царит беспорядок. На комоде раскиданы мятые листочки, расчёска лежит под одной тетрадкой, методички, на одной, слишком близко к краю, высится стакан с водой. На стуле небрежно наброшена как попало мятая одежда. Дорожная сумка лежит под кроватью, а не в комоде. На самой кровати, хотя бы заправленной, прямо в грязной обуви полулежит Реид, закинув ногу на ногу, а руки за голову. По всей видимости, он небрежен, либо такая обстановка его вполне устраивает, и он не заморачивается.

Завидев меня, он принимает сидячее положение, убирает со лба густые тёмно-рыжие волосы и смотрит на меня. В светло-зелёных глазах немой вопрос: зачем я пришёл. Я же сажусь на край кровати и начинаю беседу, понятия особого не имея, куда хочу её привести.

– Давно проснулся?

– Ага, – он потирает рукой смугловатую щёку, будто отыскивая там ещё несуществующую щетину, – вставал, да только все спали. А что во дворе делать, поэтому лежу тут, отдыхаю.

– Думал над озером? – вопрос вырывается сам собой.

Реид морщится и небрежно ведёт плечами, будто желая показать, что это его не волнует. Но поскольку я не свожу с его лица свои серо-стальные глаза, он выдыхает и наконец тихо произносит.

– Да, но ничего толкового в голову не приходит. И, если честно, это немного тревожит. Я не могу сказать почему, но что-то не так.

– Я тоже думал об этом, – киваю я не вдаваясь в подробности скудных утренних мыслей, – может, спрошу у кого-нибудь из офицеров насчёт этого.

– Вот, а оно тебе надо, Этел, эти проблемы на твою голову? – парень смотрит на меня с некой укоризной. – Думаю, даже если они и знают, что это за чертовщина, то не скажут тебе.

Я согласен с ним, прямого ответа я конечно не получу. Но так или иначе считаю, что лучше выяснить, в чём тут дело. Чувствую, как внутри зреет прежняя решимость. Хоть какое-то развлечение в этой дыре, в которой я оказался по своей же вине.

– Не скажут, но всё же лучше знать о том, что происходит вокруг, – вольно перефразирую Реиду одно из правил в военных действиях, – да и ты первый это заметил, тебя и меня это беспокоит.

Он смотрел на меня минуту, очевидно колеблясь между желанием помочь и желанием ничего не делать и принять всё как есть. Затем парень выдохнул, покачав головой, и вынес свой вердикт.

– Если бы не ты, я бы сидел и не парился, но думаю всё же, что ты прав. Займёмся этой загадкой, только я не хотел бы ставить остальных в известность. Будем смотреть во все глаза и прислушиваться к себе, когда сегодня пойдём на рыбалку.

– Кстати о тренировках, – я щёлкнул пальцами, вспомнив, – вчера на ней я вроде что-то почувствовал, я с закрытыми глазами смог определить, кто где сидит. Ну не знаю, всё стало более объёмным по ощущениям. Это нельзя сравнить ни с цветом, ни с запахом.

Я и в самом деле не знаю, как это передать словами, и сейчас изрядно страдаю от этого. Невозможность доступно донести свои ощущения словами очень давит.

Но и держать всё в себе мне не хочется. Мне кажется, что если я попытаюсь выразить всё умом, словами, и если это у меня получится, то я больше пойму, как это работает и что мне делать. Не знаю, почему я даже не допустил мысли о том, чтобы поговорить об этом с Тэсс, с Сельвигг или хотя бы Малоуном. В дружеской компании как-то проще. Реид оценивающе смотрит на меня, обдумывая сказанное, затем откидывается назад на подушку.

– Тебе могло показаться с голоду. Мы же тут на полу выживании и самообеспечении. Кстати, надо не забыть про грибницу, которую приметили по пути.

– Может быть, – качаю головой и рассматриваю ладони, – но хочу сегодня попробовать повторить вчерашнее.

Тёмно-рыжая бровь изумлённо скользит вверх, а в салатовых глазах читается удивление. Снова воцаряется неловкое молчание.

– Ты в самом деле пытаешься учиться этой дребедени? По мне, так они просто выдумают невозможное, чтобы иметь меньше забот и работы от старейшин. И я их не виню.

Я улыбаюсь, сдерживая смех. Сказанное больше относится к философии самого Реида. Даже удивительно, что такой пассивный человек наделён вниманием и некой сообразительностью. Если бы он стремился вверх по карьере, то определённо бы достиг успехов. Но его такое не интересует, люди и их намерения разные. Как мне кажется, экзамен в тринадцатом отряде парень намеренно завалил или же просто не готовился.

– Тебе может показаться смешным, но да, – отвечаю я, чувствуя как настроение поднимается от этой простой человеческой беседы, – почему нет. Как ты и сказал, я чувствую: здесь что-то не так и не всё так просто.

Реид фыркает, дивясь моему энтузиазму. Разговор переходит в другое русло, совсем несерьёзное и не обременительное. За ним мы проводим ещё полчаса, как нас прерывает стук в окно.

К нашему удивлению, это сама Орголиссо, ей пришлось встать на носочки, чтобы спокойно дотянуться до рамы. Капитан, очевидно поспавший больше обычного, поскольку синяки под глазами выглядят на бледном лице не столь ярко, а длинные волосы собраны в аккуратную косу, плавно жестикулирует рукой, мол, вам на выход. Очевидно, Сельвигг таким образом обходит весь сруб, так как в коридоре встречаемся с высоким Кирино и Сирилом, более мрачным, чем вчера. По всей видимости, переваривание вчерашней лекции не пошло ему на пользу. Могу только молча посочувствовать ему, так как не все могут принимать новую информацию, которая несёт противоречия к старой. Во дворе у потухшего костра нас уже встречают Астон, Нола и Феличе. Их волосы расчёсаны и все трое сделали сегодня высокие, аккуратные хвосты. И эти одинаковые причёски на разных по цвету волосах выглядят отчего-то очаровательно. Глядя на них я думаю о том, что мог бы и расчесаться, но сейчас меня это не слишком заботит, к тому же у меня волосы не столь длинные, чтобы образовывать неряшливые колтуны. У девушек измотанный взгляд, только в чёрных глазах Нолы всё равно читается скептицизм и прежнее недоверие. В этом они с Сирилом весьма похожи. Стремясь вверх и оказавшись внизу, они оба реагировали на перемены схожим образом. Они почти что отторгали новую реальность, не находя в ней прежнего ритма и уверенности. Кирино, Астон и я пытались устроиться и жить дальше, пытались извлечь из всего этого какой-то смысл. Пусть я делал это охотней остальных, как самый заинтересованный. Реид же вообще не придавал всему этому особое значение, а золотоволосая Феличе никак не выказывала своего беспокойства или недовольства, если таковое вообще было. Думаю, за годы в приюте она повидала многое. Пока мы друг друга приветствуем, к нам подходит Сельвигг со знакомым свёртком, скрывающим в себе семь удочек.

– Что стоим? – она сверлит нас своими тёмно-синими, глубоко посаженными глазами. – Берём вёдра и идём к озеру.

Я незаметно переглядываюсь с Реидом, он слегка кивает головой. Мы как какие-то заговорщики и, наверное, выглядим так, как будто собрались втихую съесть кусок добытого из ниоткуда мяса.

Когда все достали деревянные ведёрки, которые ещё ни разу за семь дней не наполнялись уловом, капитан ведёт нас к воротам. Пока она отпирает их, переминаюсь с ноги на ногу, вспоминая вчерашний урок и тренировку. Я решительно намерен повторить своё достижение. Справа от меня зевает Реид, он ниже меня на пару сантиметров, поэтому смотрю на него чуть сверху вниз. Из сокурсников выше меня только Кирино, надеюсь, я тоже ещё наберу в росте, он стоит с Сирилом и Астон впереди нас. А впереди них, буквально за капитаном стоят Нола и Феличе. Створка ворот распахивается со скрипом, и Орголиссо налегает на неё плечом, чтобы открыть пошире. Она явно сильнее, чем кажется на первый взгляд. Когда мы идём по знакомой тропе, все эти наблюдения отступают на второй план. На первый выходят наши с Реидом договорённости: всё смотреть, всё примечать. Лес уже наполнен жизнью и далёким пением птиц. Весь яркий и освещённый горделивым солнцем, он выглядит приятным и полным красок, но… что-то смущает меня. Мне кажется, что он наблюдает за нами, и стоит всмотреться вглубь, отыскивая этого наблюдателя, так глазу не удаётся зацепиться за какую-то деталь. Проходим мимо того места, где я заприметил грибницу. Она на месте. Раскинулась в десяти шагах от тропы между корней могучего дерева. Думаю капитан не будет довольна, если мы попросим её остановиться, чтобы собрать грибы. Это же вроде нарушения основной тренировки. Стимулирующий голод, чёрт бы его побрал. Так, спокойней, напомнил я себе, ощущаю волну прежнего недовольства, ещё можно попытаться быстро отделиться от группы на обратном пути, вырвать парочку и вернуться обратно, пока никто не заметил. А пока стоит собраться на рыбалку. В голову приходит идея начать пробовать сейчас, прямо в пути. Почему нет? Как я там вчера делал? Расслабился. Пытаться впустить себя в поток, присвоить себе частицы, не поглощая их. Растечься по нему, вроде понемногу начинает что-то получаться. Пытаюсь прислушаться к своим ощущениям, но дальше всё происходит буквально в доли секунды. Меня тут же начинает мутить, голова идёт кругом, в висках начинает стучать молотками боль. Ноги подкашиваются и отстают от меня будто бы на милю, я делаю пару неровных и до жути неуверенных шага вперёд, чувствуя как безнадёжно заваливаюсь в сторону. Я даже не успеваю толком осознать, что падаю носом вперёд, как вдруг из этого состояния меня буквально вырывает пристальный взгляд Сельвигг, брошенный через левое плечо. Её тёмно-синие глаза, казалось, искрятся какой-то силой, это единственное, что я чётко и ясно вижу в своём помутнении. И тут всё наваждение проходит, как будто его и не было вовсе.

Остаётся лишь лёгкая тошнота, да пульсация в висках. От окончательного падения и разбитого носа меня спасает Реид. Он успевает перехватить меня под локоть и дёрнуть на себя.

– Ты чего, Этел? – в его салатовых глазах с поднятыми уголками читается недоуменное беспокойство.

– Да так, споткнулся о корень, – невпопад отвечаю я, всё ещё неуверенный в том, что только что произошло.

Друг мельком оборачивается, видимо, желая убедиться, что я говорю правду, затем качает головой и озадаченно хмурится. Думаю, вполне определённые подозрения у него есть, но говорить о них вслух он не собирается. Пожалуй, это правильно. Я на ходу пытаюсь успокоить тяжёлое, неровное дыхание, бросаю осторожный взгляд вперёд. Капитан больше не смотрит назад, я вижу только её затылок. Очевидно, либо мне показалось, либо она смотрела на меня меньше секунды. Что это вобще была за хрень? Внутри ещё бушует отголосок шока и испуга, горло слегка сдавливает и обжигает от пережитых эмоций. Всё было не так, как на тренировке. Совсем не так. И самое главное, мне не было плохо. Сейчас же меня чуть ли не вырвало. Лучше не буду этого повторять сейчас. Нет, нет. Только у озера, я точно не готов к повтору. Пока идём дальше, нерешительно оглядываюсь на зелёный густой лес. Он выглядит таким же, как и прежде: безмятежным, живущим своей незримой жизнью и… наблюдающим. По рукам и спине начинают бегать мурашки, и я нервно сглатываю ком слюны. Ох, не нравится мне это, но альтернативы у меня пока нет, ровно, как и понимания. Вдалеке слышится пение птиц, оно несколько успокаивает нервы. Сквозь густые кроны пробиваются солнечные лучи, ложащиеся на малоприметную тропинку пятнами. Если исключить эти неприятные чувства, то здесь очень приятно. Чувствуется, что человек сюда нечасто захаживает, а если забредает волею судеб, то относится к природе с почтением. В больших городах и поселениях всё немного иначе. Дикой природы там крайне мало, хоть её остатки стараются оберегать. Но вот веет прохладным ветерком, насыщенным влагой, мысли остаются позади, а впереди промеж деревьев начинает просматриваться озёрная гладь.

2.1 Интересные наблюдения, Этелберт

К моему большому разочарованию, на тренировке ничего толкового не выходит. Сегодня я лишь отсидел пятую точку на прохладном песчаном берегу и это единственное моё «достижение» за час тренировки. Слушая мерный плеск волн, дыхание, а где-то чуть в стороне и сонное сопение, я пытался направить себя в окружающий поток, пытался вновь всё почувствовать. Что ж, это вызвало у меня лишь лёгкое головокружение. Отголосок приступа, случившегося по дороге сюда. Наверное, дело именно в нём, потому что раньше со мной ничего похожего не происходило. Даже когда проснулась воздушная стихия и я только учился пользоваться этой силой, это было похоже на порыв радости и свободы. Это же занятие, чем бы оно не было, больше напоминает удар молота по голове. Спустя двадцать минут тщетных попыток я решил просто спокойно посидеть и отдохнуть. Даже удочку в сторону отложил, за что, удивительно, но не получил подзатыльника. Может, капитан не обратила внимания на это, или решила не грузить меня после случая в лесу. Опять же, что это было? Раз у меня имелось свободных минут сорок, то почему бы не подумать об этом? Чем я и занялся, пребывая в темноте и вдыхая насыщенный водой воздух. Пахло водой и совсем немного рыбой, но стоило подняться лёгкому ветерку, запах ослабевал и становился менее навязчивым. Спокойно, Этел. Долгий вдох и медленный выдох. От этих нехитрых манипуляций головная боль прошла, и я смог собраться с мыслями. Так, что же я имею: в пути у меня вроде бы начало получаться, я чувствовал, как позволяю себя разнести по окружающим частицам, но потом что-то пошло не так. Меня будто бы растянули и скрутили. Если учесть, что из припадка меня выдернул взгляд Сельвигг, то можно предположить, что это деяние её магии. Может, она постоянно держит окружающие ауры под своим контролем, а тут я со своей инициативностью, попытался пролезть под этот «купол». Если я правильно помню, она назвала себя мастером этого направления. Что ж, эта версия выглядит правдоподобной. Я весьма рад, что в ней есть место и логике, и рассудительности, и моим ощущениям.

Но к ещё большей радости, спустя какое-то время мой мозг выдаёт мне и второй потенциальный вариант. Место определяет то, насколько нам легко колдовать, так ведь сказала на уроке Орголиссо? Может, такому новичку, как я, в самом деле проще учиться именно возле озера, куда нас отводят каждый день. Вдруг в лесу слишком большая концентрация магических частиц, а здесь на тихом берегу их поменьше. Тоже вполне логично. Как же приятно, когда голова работает. Это поднимает мне настроение, вселяет прежнюю уверенность в том, что я что-то ещё могу. Приятно почувствовать такой подъём после десяти выматывающих дней уныния, которое только усиливается чувством голода. Ну раз я такой молодец, что смог, не поддаваясь своему лёгкому испугу, рационально объяснить своё полуобморочное состояние, то может я смогу решить загадку и самого озера? Хм, а почему собственно, мы с Реидом сразу принялись мистифицировать это? Нагнетать краски, искать загадки и отгадки. Хм, тут надо подумать пару минут. Возможно, потому, что наши головы отчаянно здесь скучают и нам обоим нет ещё и шестнадцати? И как мне ни стыдно это признавать, но всё же подсознательно ищем себе приключений. Нехорошо, я должен быть серьёзным и ответственным, потому что хорошие солдаты Делрегайта именно такие. Я сейчас несу ответственность не только перед самим собой и собственным будущим, но и перед чаяниями своих родителей. Чем быстрее я повзрослею, тем будет лучше, такое не приблизит меня к успеху, не поможет в моей карьере. Итак, какое есть разумное объяснение этой истории с озером? Оно может быть не таким большим, как мне казалось. Я же его толком не рассматривал вовсе, я вообще значение ему стал придавать только после вчерашней лекции. Вполне вероятно, что оно небольших размеров, поэтому его не внесли на карту. И на этой самоутверждающей ноте я слышу знакомую команду.

– Снимаем повязки, сдаём удочки.

Странно, мне кажется, что голос капитана звучит спокойней чем обычно. Как только я снимаю привычным движением повязку, то вместе с надоедливой темнотой с меня спадает только что обретённая уверенность.

Ну не может озеро, на одном берегу которого сидишь и не видишь противоположного берега, быть не указанным на карте. Особенно на карте такого масштаба, что показала нам Орголиссо. Да потом так и оставила висеть на доске, словно приглашая изучить её, хотя тут дело может быть в лени. Серые волны равнодушно накатывают на песчаный берег и никак не желают давать мне подсказок. Недовольно морщусь, раздосадованный на самого себя за то, что не могу определиться в самом себе, тру переносицу. Хочу я понять, что происходит вокруг, или же считаю, что накручиваю себя и дурью маюсь? Сзади меня кто-то проходит, направляясь к куску ткани, расстеленному на влажном песке, и это заставляет меня сдвинуться с места. Вместе со всеми сдаю бесполезную удочку и повязку, державшую моё зрение взаперти целый час. Смотрю, как руки капитана скользят по бечёвкам, как сматывают брезент и удочки в ровный моток. Внезапно досада перерастает в раздражение. Какого чёрта я начал в себе сомневаться? Я хочу понять, что происходит вокруг. И это желание идёт не от безделья и скуки, как мог бы, например, увещевательно сказать мне отец. Мне хочется узнать правду, и я это сделаю. Ничего плохого в этом нет и быть не может. Можно сказать, нутром чую, что здесь не всё так просто. Да, ведь мир не делится на правильное или неправильное, он многогранен и если не исследовать его, то я ограничу прежде всего самого себя. К концу того, как Сельвигг запаковала удочки, в моей душе воцарились спокойствие и прежняя уверенность в правильности своих намерений. Словно улавливая эту перемену во мне, Орголиссо бросает исподлобья на меня мимолётный, одобрительный взгляд тёмно-синих глаз, поворачивается к лесной, почти что неприметной тропинке и командует нам следовать за ней. Что бы значил этот взгляд, хотел бы я знать наверняка. Но в этот раз времени для размышлений мне не предоставляют, мы неровной колонной выдвигаемся обратно к горе.

Идём в таком же порядке, как и пришли сюда: немногословная Сельвигг, Нола с поджатыми губами и невысокая Феличе, затем слегка улыбающаяся Астон, переговаривающаяся с усталым на вид Сирилом и спокойным Кирино, а замыкаем эту процессию я и Реид. Он кстати выглядит безмятежней, чем до этого. Задумчиво потирает выступающий подбородок, грызёт какую-то травинку, наверно, сорвал её, пока сидел на берегу. Он пару раз оборачивается, чтобы взглянуть на удаляющееся озеро. Наконец когда оно скрылось из вида за близко растущими деревьями, парень выплёвывает травинку, провожает её полёт скучающим взглядом. Затем, заметив, что я искоса всё ещё наблюдаю за его действиями, повернул ко мне голову и чуть подмигнул светло-зелёными глазами. На его слегка смуглой коже они смотрятся весьма необычно. Впрочем, в нашей стране встречаются многие оттенки кожи и самые разнообразные цвета глаз. Я чуть улыбаюсь краешком губ в ответ на подмигивание.

– Спотыкаться не будешь? Не факт, что я вновь успею тебя поймать.

– На сегодня я уже наспотыкался, – отшучиваюсь, не вдаваясь пока в подробности.

Говорим мы тихо, так чтобы нас не слышали наши товарищи. Хотя наши голоса впереди наверняка перебивает шелест густой листвы.

– Ага, у нас ещё тренировка по стихиям, – он неодобрительно цыкнул языком, – не хочу думать, через сколько минут у Бити кончится терпение, и урок превратится в не пойми что.

– Если учесть, что у них был отгульный, то может сегодня всё пройдёт получше, чем обычно, – рискую выразить свои скромные надежды вслух.

– Как же, – Реид недовольно фыркает и начинает озираться, – слушай, мне кажется, что мы скоро дойдём до грибов. Постоишь на тропе, пока я их сорву?

С особой бдительностью переступаю узловатый корень, перекрывающий узкую тропинку. Трава на ней не сильно примята, и вряд ли по ней кто-то ходит кроме нас. Но даже если мы и отстанем от группы, то не заблудимся. Да и ориентирование на местности лично я сдал вполне удовлетворительно. Вот бы и остальные дисциплины сдал так же. Однако я не стал уверять Реида в своих навыках и просто кивнул.

– Да, конечно. Если мы их добудем, то сможем хотя бы поесть нормально.

Сокурсник никак не прокомментировал мою риторику насчёт того, чтобы хоть что-то сделать в этом месте «нормально». Поэтому молча шагаем вслед за остальными, рассматриваем зелёный лес за неимением лучшего занятия.

Деревья здесь в основном лиственные: дубы, липы, грабы. Их крепкие стволы венчают объёмные, тяжёлые шапки листвы. Внизу местами растут невысокие кустарники. Наверняка они цветут и плодоносят, но сейчас я не вижу на них ни цветов, ни ягод. В глубине чащи примечаю и берёзы, и какие-то хвойные деревья, сходу не могу определить, какие именно. Осенью, наверное, здесь невероятно красиво. Что ж, осталось дожить до этой самой осени и не загнуться от скудного питания. Сомнительный метод обучения, но кто нас спрашивает. Как, впрочем, кто нам запрещает добыть себе дополнительную пищу? Конкретно об этом речь и не шла. Ведь, по сути, ни капитану, ни офицерам нету дела до того, чем мы занимаемся в промежутках между тренировками. Вскоре мы подошли к месту, где росли наши будущие калории. Реид чуть кивает мне, мы замедляем ход, плавно отставая от впереди идущих. Вряд ли они заметят нашу минутную задержку. Вот мы совсем остановились. Я стою на тропе, смотрю то на постепенно удаляющихся сотоварищей, то на озирающегося Реида. Когда он смог разглядеть грибницу, сделал было один шаг в сторону чащи, но тут до нас донёсся негромкий, недовольный голос капитана.

– Да что ж вы такие беспокойные, а?

Невольно поворачиваю голову и вижу, как Орголиссо останавливается будто вкопанная. Это столь неожиданно, что золотоволосая Феличе на ходу врезается ей в спину и интуитивно поднимает руки на уровень плеч, торопливо отстраняясь от капитанской спины. В этом жесте есть что-то от испуга и желания защититься. К её счастью, Сельвигг не обращает на это столкновение никакого внимания. Нола же успевает среагировать и отдёрнуть голову в сторону, чтобы конец мотка с удочками не пришёлся ей в лицо. Следом останавливаются все, в том числе и Реид. Краем глаза вижу, как он замер, так и не закончив шага, как и я, повернув голову. Спустя мучительные пару секунд Сельвигг оборачивается именно к нам и сверлит нас двоих широкими, тёмно-синими глазами. Понимаю, что каким-то образом наши намерения были раскрыты. Следом за ней на нас непонимающе смотрят и остальные.

Отчего-то меня охватывает чувство стыда и неловкости. Чувствую, как обжигающие пятна появляются на щеках, и изнутри прикусываю язык, чтобы удержать нейтральное выражение лица и не позориться ещё больше.

– Что я говорила? От группы не отдаляться, следовать за мной, – она не мигает, не сводя с нас взгляда.

Тон становится на порядок громче и жёстче, и от этого делается ещё неуютней. Как будто нас отчитывают перед всеми. Очень неприятно, даже с учётом того, что чего-то такого я ожидал. Тягостную тишину прерывает лишь пение какой-то птицы, очевидно сообщающей своим соседкам об увиденном. Стою как дурачок, переминаюсь с ноги на ногу. А что мне ещё делать в такой нелепой ситуации? Вроде мы ничего такого не успели сделать, а вроде нас и не без оснований ругают. Нахожу такую тактику «молчания» оптимальной. Иногда лучше ничего не говорить, и молчание лучший выход. Реид под взглядом капитана возвращается на тропу и ерошит тёмно-рыжие волосы. Весь его вид сейчас отражает досаду со смущением. И только я собрался было выдавить из себя вежливое «простите», которое можно расценивать как признание своей ошибки и завершение ситуации, Сельвигг тяжело выдыхает, разворачивается обратно к дороге вперёд и говорит.

– Идём дальше.

Даже не спрашивает, чем мы думали и что хотели, это волной облегчения скатывает с меня чувство стыда. Сейчас в её голосе слышится прежнее спокойствие, граничащее с равнодушием. За ней начинают идти наши товарищи, впрочем, всё так же неуверенно переглядываясь и косо посматривая на нас. Мы же шустро догоняем остальных. На этот раз никто больше не переговаривается. К тому моменту, когда под звуки леса мы, как совершенно чуждые странники, доходим до лагеря, уже близится полдень. Об этом я узнаю, как только выхожу из-под зелёных крон леса на расчищенный подход к частоколу, огораживающему территорию отряда. Горячие солнечные лучи тут же начинают настырно бить мне прямо в голову. Такие бывают только от полуденного солнца. Сейчас бы этот зной пересидеть какое-то время. Думаю, это вполне получится, если офицеры ещё не вернулись из ближайшей деревни, где провели выходной день.

Орголиссо подходит к воротам, открывает одну створку, молча проходит внутрь. Когда я захожу во двор, моё прежнее предположение вновь терпит неудачу. Наверное просто сегодня такой день, когда всё оборачивается не так, как хочешь или планируешь. Возле кострища лежат забитые походные сумки, а на больших серых камнях сидят сами офицеры. Ну как, сидят Малоун, Бити и Тэсс, а Джинно нервно расхаживает перед ними, будто большой растревоженный кот. Возможно, это нормально для человека с его характером, но, получше приглядевшись к сидящим, я заметил на лице Тэсс печаль и озабоченность. Девушка рассматривает свои руки, словно отыскивая на них что-то, то поглядывает на мерящего шагами пространство Джинно своими белёсыми глазами. Он же не замечает беспокойного взгляда девушки, а может, намеренно игнорирует, с него станется. По крайней мере, увиденного мне достаточно, чтобы понять: что-то у них случилось вчера. Что-то не слишком приятное. Пока капитан идёт к бараку, чтобы там скинуть свою ношу, я следую за остальными, чтобы избавиться от пустых вёдер. Сокурсники забираются на крыльцо одного сруба, садятся на пол и переводят дух. Однако в этом я не следую их примеру, поскольку отошёл немного в сторону, поближе к костру, с тем, чтобы лучше видеть происходящее. Орголиссо подходит к своим подчинённым, и Джинно, заприметив её приближение, остановился, выпрямил спину. Выглядит он серьёзно, но с аккуратного прямоугольного лица исчезла нервозность, вроде он успокоился при приближении девушки.

Капитан что-то говорит, обращаясь ко всем офицерам, к сожалению, слишком далеко и слов мне не разобрать, а читать по губам я не умею. Хотя надо бы учиться. Джинно скорее всего даёт ей устный отчёт о побывке, поскольку Сельвигг смотрит на него скучающим взглядом, слегка кивает, затем что-то спрашивает у Малоуна. Тот что-то быстро ответил, улыбнулся, но не так широко и жизнерадостно, как обычно, а то ли сочувственной, то ли извиняющей улыбкой. Капитан вновь кивнула, на этот раз уверенней. Судя по всему, отдала офицерам распоряжения, поскольку указала на гору, затем на барак, затем на приоткрытые ворота. Сидящие офицеры встали, взяли свои сумки и направились к бараку. Низкорослая Орголиссо уже собралась было идти к горе, как вдруг Джинно схватил её рукой повыше запястья. Жест чуть больше, чем дружеский. Парень выше капитана сантиметров на семнадцать, но нет никакого ощущения, что он смотрит на неё сверху вниз. Спокойствие в его светло-карих глазах сменилось на какую-то мольбу, прошение. Он говорит что-то, на этот раз совсем тихо. Сельвигг молчит с минуту, устало смотрит на Джинно, полуприкрыв глаза, затем кивает. Офицер, заметно расслабившись, отпускает её руку, и девушка идёт к горе. Кроме любознательного меня за этой сценой наблюдает со стороны барака Тэсс. Она выглядит обижено, может, даже ревниво, и в этот самый момент я понимаю, что девушка испытывает к первому офицеру не только дружеские чувства. Но она быстро скрывает свои эмоции и возвращается к разбору поклажи, которую офицеры принесли из деревни. Там всё те же ненавистные овощи и какие-то кожаные тюки. Что ж, я видел достаточно на сегодня. Много интересного и неоднозначного. Сдаётся мне, хочу я или нет, но мне ещё много чего доведётся узнать. И о магии, и об этих людях, и о самом месте.

2.2 Полдень, Этелберт

Пока никто не обратил внимания на то, что я откровенно наблюдал за этой сценой, ретируюсь к своим сокурсникам. На крыльцо сруба, который они оккупировали небольшой толпой, крыша бросает защитную тень, что спасает от неумолимых лучей небесного светила. Когда я подошёл, разговор был в самом разгаре, и, если судить по тому, в каком ключе он проходит, потерял я немного, наблюдая за вернувшимися офицерами и неразговорчивым капитаном.

– А что приключилось? По нужде что ли приспичило? – насмешливо спросил Кирино, подпирая рукой круглое лицо.

Отлично, любопытство, граничившее с насмешкой. Это то, что получают все, кто терпит неудачу в чём-то скрытном. Как сегодня мы с Реидом не смогли незаметно добыть пропитание и по итогу привлекли к себе всеобщее внимание нашего небольшого коллектива. Как я это не люблю, как мне это не нравится. Это заставляет меня снова переживать тот же стыд, что и в лесу, когда нас остановила Сельвигг. Это как допустить досадную, глупую ошибку у всех на виду. Уже думаю, что пока меня не приметили, я мог бы и не вступать в беседу, постоять молча рядом, избегая всех этих шуток и подтруниваний. Затем выходец из огненного отряда добродушно рассмеялся, и моё чувство позора отступило куда-то внутрь. Издеваться парень не намерен, это убеждает меня подойти к остальным, не таясь. Он стоит, облокотившись на невысокие деревянные перила, Реид же на досках сидит рядом, скрестив ноги, и смотрит в высокое, голубое небо.

– Да нет, – он равнодушно пожимает плечами, не сводя взгляда с приглянувшегося облака.

Могу только позавидовать его спокойствию и полному отсутствию смущения. Словно у него вообще нет забот, если задуматься, даже помочь с загадочным озером он согласился не сразу. Кирино же замечает меня, поворачивает голову в мою сторону. В тёмно-зелёных глазах читается непонимание с любопытством.

– Чего вы остановились-то? Устали шагать? – весело и беззлобно спрашивает Кирино уже меня, поправляя короткие тёмно-русые волосы. – Я уже устал догадки строить.

На меня тут уже смотрят пять пар глаз. Во всех видная разная степень заинтересованности. У Кирино и Астон, распустившей из хвоста свои мягкие каштановые волосы, это весёлая любознательность. У черноглазой Нолы это несколько высокомерный интерес. В ореховых глазах Сирила видна небольшая насмешка. А в ярко-голубых глазах маленькой Феличе читается только недоумение.

Прежде чем я, не имея ни малейшего понятия, что же им скажу, успеваю открыть рот, ответ за меня выдаёт Реид. Всё в той же скучающей манере, что и до этого.

– Да грибов хотели сорвать, на тропе же они не растут, поэтому и остановились. Меня уже подташнивает от нашей еды, – парень вновь пожал плечами, – но не судьба нам сытно поесть.

– Нам? – холодно спрашивает Нола, мизинцем потирая кончик острого носа.

Будто подразумевает, что мы втихаря хотели приговорить нашу добычу между собой, если бы всё удалось. Я знаю таких людей, они не утверждают, о нет, что вы, они допускают мысль о подобном вероломстве. И на этом моменте я наконец вступаю в разговор, потому что сейчас мне есть что сказать.

– Их хватило бы на всех семерых, хоть какое-то разнообразие и дополнительный источник сил, – я сажусь с краю рядом с Сирилом, свесив ноги с крыльца.

Нола, сидящая на перилах рядом с Кирино, лишь хмыкает и воздерживается от дальнейшего высказывания своих мыслей вслух. А я уверен, что они есть и не вполне дружелюбные. Однако раз девушка не переводит беседу в агрессивный тон, то я тем более не стану. Вот уж до перепалок я никогда не опускался, у меня есть дела и занятия поважнее.

– И не говори, – Астон, разместившаяся между Реидом и Сирилом, ободряюще улыбается и смотрит на меня серо-розовыми глазами, – я просто стараюсь не думать о том, насколько близко мой желудок к позвоночнику.

– А почему вы просто не сказали об этом капитану? – наконец задаёт Сирил свой вопрос с присущим ему пренебрежением.

– Ну иди, раз такой сообразительный, – спокойно отвечает Реид, отводя руки за спину и опираясь на них, – она вроде ещё не ушла далеко.

Все как по команде, кроме самого Реида, поворачиваем головы к горе. Невысокая Орголиссо в самом деле ещё не скрылась в её недрах от полуденного зноя. При желании её можно догнать лёгкой трусцой. Но молниевик с резкими чертами лица явно не собирается этого делать, показывая нам нашу недальновидность. Лишь расстёгивает верхнюю пуговицу рубашки и потирает ладонью лоб, всем видом выражая усталость.

Вот тут я с ним согласен, по такой жаре не только что-то делать, но и как-либо шевелиться не хочется. Не говоря уже о замотанности организма, который отчаянно нуждается в дополнительной энергии. Тут к нам со стороны открытого двора подходит Бити. Её завивающиеся волосы на солнце вспыхивают раскалённой медью, а веснушки на щеках видны как никогда. В тонких, костлявых руках она держит свёртки бумаги. Ну что ещё?

– Вам пришли письма, – бодро заявляет она нам, потом опускает болотные глаза к конвертам и зачитывает вслух, перебирая их, – Кирино Ваноуку, Сирилу Миневогу, Ноле Омцидин, Реиду Нелюсу, Этелберту Тавису, и Астон Трагвиен.

– То есть всем кроме Феличе, – грубо подытожил Сирил.

Это замечание в самом деле выглядит очень грубым, краем глаза вижу, как золотоволосая девушка понуро опускает голову, не давая увидеть выражение своего лица. Ну какого хрена, Сирил? Она же сирота и можно было обойтись без лишнего напоминания.

– Да, – офицер слегка улыбнулась как ни в чём не бывало, но не протянула письма их адресатам.

– Мы можем их получить? – осторожно спрашивает Астон, потому что в ситуации кроется какой-то подвох.

– Конечно, – взгляд Бити делается задорным, она улыбается шире, обнажая зубы, – но только вечером, после тренировок по стихиям. А пока они побудут у меня.

На этих словах она прячет бумаги в карман серых штанов и уходит, не давая нам возможности возразить и поспорить. Даже не говорит, когда начнутся эти тренировки. Я не против, сейчас самое то отдохнуть.

– Неужели так трудно было нам их сейчас отдать, – ядовито комментирует ей вдогонку Нола, впрочем, выждав момент, когда офицер удалится на приличное расстояние.

– Да забей, – Реид впервые за это время отрывает взгляд от неба и смотрит на черноволосую девушку, – что ты такая нервная?

Она лишь фыркает и перетряхивает плечами. Мне кажется, что просто обстановка действует на нервы. Да и чувство голода никого не делает добрее. Просто Нола таким образом реагирует на непривычный образ жизни. Вспоминаю сцену с офицерами и капитаном, очевидно, просто сегодня такой день: у всех всё так или иначе всё идёт необычным образом.

Стоит с этим просто смириться и не пытаться что-то противопоставить этому. Такие дни просто случаются, и бороться с ними всё равно, что плевать против ветра.

– А вы не подумали, что ваши грибы могут быть ядовитыми? – спросила Нола, очевидно пытаясь уйти от собственного негатива. – Вы хоть в них разбираетесь?

Что ж, с главными занудами среди нас мы определились: Нола и Сирил умеют замечательно портить настроение.

– На вид не поганки, – поделился я своими знаниями.

– Покажете мне завтра, посмотрим, чем вы хотели нас накормить, – девушка выдохнула, – я часто их собирала в детстве.

И тут к нам, подобно грозовой туче, приближается Джинно, что явно не сулит чего-то особо приятного. Спокойный взгляд, прямой и горделивый, ни намёка на ту мольбу, с коей он смотрел на капитана. Тем занятней мне кажется тайком подсмотренная сцена. Спустя пару секунд мои смутные опасения подтверждаются: он идёт ко мне. Или за мной, это уж с какой стороны смотреть на ситуацию.

– Этелберт, вставай, – сухо обращается он ко мне. – У нас тренировка.

– Может хотя бы через полчаса, – я озабоченно смотрю на небо, где ярко светит солнце.

Оно явно не собирается сдавать позиции. А чего ещё можно ожидать от летнего полудня? И что-то я не вижу других офицеров, желающих начинать обучение в такую жарень. Не слишком подходящее время для тренировки, если, конечно, в неё не входит перегрев или солнечный удар. Но Джинно всё равно.

– Разве ты не знал, что сейчас самое время ловить восходящие потоки? – он презрительно изогнул губы. – К тому же у меня на вечер несколько иные планы, и возня с тобой в них не входит.

Как всегда, прямолинейно и высокомерно. Молча встаю и направляюсь к лестнице, чтобы последовать за своим учителем. Сзади меня встаёт и отряхивается Сирил.

– Поищу Тэсс, в такое время воздух более разряженный и проще с молнией, – сообщает он вслух.

Остальные не изъявляют желания пострадать в эту погоду, ну конечно, за ними же никто не приходит, это мне достался особый «учитель». Офицер никак не реагирует на его реплику, не даёт советов где лучше найти девушку. Просто молча поворачивается и идёт куда-то за жилые срубы в тихое место. Даже не удосуживается проследить, что я пошёл за ним. Словно я не ученик, а какой-то служка. Впрочем, с характером парня приходится просто мириться.

Джинно приводит меня к каменистой насыпи, от которой волнами идёт жар, настолько порода накалилась под солнечными лучами. Забавно, мне начинает казаться, будто бы кислорода не хватает, хотя, может, просто немного нервничаю перед тренировкой. И почему он такой упрямый, сам ведь вместе со мной будет жариться на этом солнцепёке. Но это хотя бы справедливо.

– Начнём, помнишь, на чём мы закончили прошлый урок? – парень смотрит на меня свысока светло-карими глазами, тон пока что спокоен.

– На аккуратности и точности исполнения, – образцово выдаю я, как прилежный ученик.

– Именно, поэтому сотвори мне сейчас по десять рубящих потоков наискось, – офицер скрещивает руки на груди и выжидательно на меня смотрит.

Обученный его терминологии, я тут же понимаю, чего от меня хотят. По пять полукруговых движений ветром, сверху вниз, слева направо и справа налево. Желательно с ровными траекториями, как диагонали квадрата, и поочерёдно. Становлюсь в стойку, выдыхаю, чтобы сосредоточиться, собираю частицы магии. Чувствую себя готовым, чувствую свой внутренний поток и начинаю. Поднимаю правую руку на уровень левого плеча, веду её вниз к правому бедру и делаю наступательный шаг вперёд правой ногой. Ветер зарождается где-то за головой и рассекает пространство дугой. Заканчивается он острым кончиком возле правого колена. Воздух покорно движется за моей рукой и я стараюсь удерживать его направление, амплитуду и ширину. Дальше смена руки, теперь левая рука на уровне правого плеча. Ровно, но быстро веду её вниз по диагонали, будто рассекаю какое-то препятствие, делаю шаг левой ногой. Поток движется по ровной амплитуде. До ушей доносится приятный шелест ветра. Такой… ласкающий звук, так сильно мне он нравится. В такие моменты я чувствую единение со своей стихией. Меня переполняет радость, не побоюсь такого выражения, но моя душа поёт всякий раз, когда я совершаю это колдовство. Я и сам словно становлюсь лёгким как пёрышко, и всё остальное, абсолютно всё, отступает куда-то в далёкий угол моего сознания и не тревожит меня, оставляя наедине с ветром. В такие моменты мне кажется, я создан, чтобы слиться со стихией. Это бесспорно прекрасное чувство правильности, уверенности, что я нахожусь в верном месте. Но вот десять шагов позади и я останавливаюсь, чтобы перевести дух.

От эйфории меня отвлекает Джинно. Ну кто бы мог подумать. У этой мысли ярко выраженный сарказм, и чертовски хорошо, что я умею держать язык за зубами в такие моменты.

– Напомни мне, вчера ведь было воскресенье? А то я на минуту подумал, что вчера не было никакого перерыва в тренировках, настолько вымучено выглядели некоторые потоки.

Спасибо за «похвалу», господин первый офицер. Иногда мне кажется, что половину заданий он мне даёт просто, чтобы потом поиздеваться и показать мне, что я бездарность в его понимании. Ну и смысл был делать рубящие вниз порывы, если по его же словам сейчас воздух идёт вверх? Не дождавшись от меня какого-либо ответа, Джинно устало выдыхает, морщит прямой нос. Но и не заставляет меня переделывать упражнение, что говорит о том, что справился я неплохо, что бы он там не говорил. Затем, очевидно взяв себя в руки, офицер, не меняя позы, делает восходящее движение пальцами правой руки, поворачивая их внутреннюю сторону вверх. На это откликается камень у его ног размером где-то с бычью голову. Нет, это образовался под ним небольшой, постоянный поток воздуха. Он же услужливо поднимает камень на уровень глаз высокого парня.

– Сегодня ты будешь практиковаться в удержании стабильного ветра, – скупо поясняет мне Джинно.

– При такой погоде проще направлять его вверх? – спрашиваю я, стараясь сразу же понять образ тренировки, чтобы потом не раздражать учителя лишними расспросами.

– Да, – он криво усмехается, – таким слабым новичкам как ты, проще учиться направлять его наверх при таких погодных условиях.

– А камень нужен для концентрации и чтобы пытаться удерживать поток постоянно? – упорно игнорирую очередную насмешку с его стороны.

– Да, – он почти что выплёвывает это слово, и я понимаю, что его «долгое» терпение на исходе.

За всё время этой краткой беседы он удерживает свой камень на прежнем уровне. Что ж, упражнение полезное и практичное, только что-то такое громоздкое я поднять не смогу. Отыскиваю взором какой-нибудь голыш, вскоре нашёл подходящий, размером с мою ладонь. И тут застопорился, взъерошил от небольшой озадаченности колючие, соломенные волосы. А как мне лучше начать? Попробовать поднять его сразу с земли или хотя бы с руки? Джинно мне в этих вопросах не помощник, тут я должен пораскинуть мозгами сам.

Не сильно-то меня это и смущает, ведь если я сделаю что-то совсем не так, офицер мне напомнит об это очередным едким комментарием. Неуверенно подбираю облюбованный камень и кладу его на ладонь. Краем глаза наблюдаю за скучающим Джинно, недовольного окрика не следует. Отлично, значит он не против того, что я не поднимаю свою цель с земли, как он. С усилием концентрирую частицы и создаю ветер между кожей и камнем. Трачу минуту просто на то, чтобы удержать его, затем пытаюсь добавить ему направленной вверх мощности. Это не так просто, как кажется, но я не собираюсь ныть по этому поводу. Тщательно перехватываю новые частицы вокруг и забираю их для своего колдовства. Наконец их скапливается много, и я решаю, что созданного ветра достаточно, чтобы поднять небольшую ношу. Воздух единым порывом устремился вверх, некоторые частицы выскользнули из-под моего контроля, поток значительно ослаб и слегка потерял заданную форму. Но камень поднялся сантиметров на двадцать вверх до того, как созданная магия распалась, и упал мне обратно в руку. Недовольно цыкаю языком. Я знаю свою ошибку, поэтому пропускаю реплику офицера мимо ушей.

– Мне казалось, в десятом отряде обучают такому. Но может, в этом году у них просто был недобор способных учеников.

Я даже не смотрю на него, поскольку сосредоточен на упражнении. Выдох, вдох, вторая попытка. Она выходит более удачной, поскольку я удерживаю ветер на одном уровне секунд пятнадцать. Через минут сорок я успеваю не только пропотеть насквозь, но и добиться прогресса. Настолько хорошего, что Джинно решает усложнить мне задачу и командует ходить в процессе того, как я заставляю свою ношу летать. Это в несколько раз тяжелее, и я чувствую, как устаю. Но в этот раз усталость приносит чувство самоудовлетворения. Не знаю, как мой учитель, но я доволен, потому что получается у меня всё лучше и лучше.

2.3 Поход к реке, Этелберт

Через несколько часов пребывания на самом солнцепёке я начинаю основательно уставать и всё чаще делать перерывы. Я весь мокрый от пота, голова неприятно болит, пальцы устали удерживать ветер и подрагивают. Несколько раз я больно получал по ним падающим камнем. Хорошо, что не так часто, иначе я мог бы просто отбить пальцы до синяков. Но что с этим поделать, это так или иначе часть тренировки. Несмотря на ухудшающуюся концентрацию и тающие силы, я вполне ею доволен. Джинно с этим не совсем согласен, о чём не преминул мне высказаться. Впрочем, выражал он своё недовольство без прежнего ехидства и не столь часто, как обычно, я счёл это хорошим знаком. Офицер всё так же держит свой камень в воздухе, иногда ходит туда-сюда, разминая ноги. Но если судить по выражению аккуратного лица и взгляду светло-карих глаз, обращённому куда-то внутрь, он явно думает о чём-то своём. Может, такой зазнайка, как он, просто не может снизойти до похвалы или хотя бы одобрения? В любом случае, мне не до его поведения и вопросов воспитательской этики. Я поглощён своим занятием и очень стараюсь делать ветер с каждым разом всё крепче и сильнее, вспоминая все прежние уроки и прикладывая всё своё упорство. Вскоре мне приходится бороться не только с магией и жарой, но и с накатывающей усталостью. Солнце неуклонно стремится к западной стороне и бросает лучи уже под другим углом. Во время очередной краткой паузы, когда я переводил дух и пытался отдышаться, в голову забредает идея. Возникла она из вчерашней лекции и весьма наглядной демонстрации Сельвигг. Почему нет? Если я попробую впустить себя в частицы, не поглотить их, а захватить. И только потом уже попробовать сотворить магию. Что будет?

Если верить услышанному, то должно выйти что-то получше, чем получается при обычном способе, которому нас обучают в других отрядах. А я ведь здесь, чтобы улучшить свои навыки в волшебстве, так? Убираю намокшие волосы, облепившие виски, одёргиваю прилипшую к спине рубашку. Это неприятное чувство грязи и засаленности, придётся его потерпеть. После тренировки приму душ или хотя бы ополоснусь. Вдыхаю душный воздух полной грудью, но кислорода явно мало моему разгорячённому телу. Спустя пару минут наконец выравниваю дыхание и ритм сердцебиения, собираюсь на попытку поднять голыш вверх по-новому. Давай, Этел, ты уже это делал несколько раз. Позволь себе вплыть во внешний поток, потом медленно захватывай частицы под свой контроль. Это занимает какое-то время, Джинно даже останавливает своё блуждание вокруг. Но в этот момент я не обращаю на него внимания, словно его вовсе и нет рядом. Я сконцентрирован на постепенном захвате магии, чувствую, как тяжело мне это даётся. По ощущениям, я будто бы пытаюсь сдвинуть с места дом, не меньше. Я останавливаюсь, чувствуя, что пот уже течёт ручейком по шее, затекает под рубашку, и понимаю, что весь дрожу от напряжения и что больше частиц мне физически не захватить, иначе всё просто распадётся. Без понятия, много это или мало, но теперь я должен постараться обернуть их в воздушную стихию, в самый обычный поток, который делал за сегодня уже наверное сотню раз. Это в разы сложнее, чем я привык, и голова начинает предупреждающе пульсировать, но я хочу попробовать. Вроде готов, пытаюсь направить воздух вверх и… и дальше меня с силой отшвыривает в сторону прямо на задницу. Однако я пока не чувствую боли от впившихся камней, поскольку ошарашен зрелищем, что предстало перед моими широко раскрытыми серыми глазами. Почти что штормовой порыв ветра, который меня и оттолкнул, диаметром с метр, слишком стремительно устремился вверх, выбрасывая мой камень высоко к голубому небу. Полагаю, приземлится он только где-то в центре двора, может возле кострища.

Моя душа замерла от завораживающего, непонятного восторга, которого раньше я никогда не испытывал. Даже несмотря на усиливающуюся головную боль, словно мне кто-то сдавливает череп, я очарован увиденным. Это потрясающе. От какого-то почти что захватывающего ликования меня отвлёк, кто бы сомневался, Джинно. Только совсем не так как раньше, нет. Камень, который на протяжении всех этих часов он заставлял парить, пронёсся в считанных сантиметрах от моего прямого носа. С грохотом врезался в каменную насыпь, поднимая облачка пыли и кроша другие камни на осколки, и они миниатюрным обвалом осыпаются вниз. Сердце пропустило удар, прежде чем забиться быстрее, наполняя меня парализующим ужасом. Теперь я замер не от радостного потрясения, а от испуга. Я ошарашен, и добрая часть чувств просто отключается, когда мозг сделал простое умозаключение. Он ведь едва ли не размозжил мою голову. Сидя поворачиваюсь к нему с глазами на пол лица и открытым от шока ртом. Я так потрясён, что не смею требовать от него ответов на немой вопрос: какого, мать твою, хрена?! И таким я не видел его за все дни, что был тут, и даже не допускал, что такой человек, как он, может выглядеть так. А благодаря самому настоящему испугу я разглядел всё до мельчайших деталей. Лицо исказили ярость, негодование, вперемешку с каким-то отчаянием. Нижняя губа закушена чуть ли не до крови. Он чуть наклонил голову, как хищник перед прыжком, русые волосы прикрыли глаза. Но даже через пряди я вижу, как он недобро на меня смотрит, словно я убил кого-то из его родных или же намеренно уронил ему на голову камень никак не меньше того, коим он запустил в меня. Длится это проявление эмоций лишь секунду, офицер берёт себя под контроль, суёт руки в карманы и протяжно выпускает воздух через ноздри. Лицо принимает почти что привычное мне выражение, только с неким возмущением и более сильным оттенком презрения. Но за что? Почему?

– Никогда, – он не говорит, угрожает мне словами, чеканя их, – не смей делать то, о чём и понятия не имеешь.

Тон понизился до рычащего. Нервно сглатываю и теперь начинаю чувствовать холод по всему телу.

Мокрая рубашка и пот лишь усугубляют это дело, волосы встают дыбом, а по всему телу бегут мурашки. Но я не решаюсь поёжиться, чтобы их разогнать. Я вообще теперь лишнее движение делать боюсь. Что ему взбредёт в следующий момент? Я не знаю. Теперь Джинно выглядит оскорблённым, будто я и в самом деле сделал что-то такое. То есть я, при полном отсутствии руководств и правок с его стороны, решил попробовать что-то новое, и это карается смертью? Это вот такая тут система обучения?! Всё не свожу с «учителя» широко распахнутых глаз, когда он начинает говорить почти уравновешенно.

– Вставай и делай так, как я тебе показывал.

Я медленно, осторожно встаю на ноги и недоверчиво смотрю на него. А если я снова сделаю что-то, что его разозлит, что дальше? Нет, я слышал, что во время обучения всякое бывает, но лично столкнуться с таким я оказался не готов. Я даже не решаюсь показывать уже своё возмущение и злобу, поскольку всё ещё испуган и не без основания жду следующих неадекватных поступков. Видя, что я не двигаюсь с места и наблюдаю за ним, как за опасным зверем, он закрывает глаза и скорее всего считает про себя до пяти. Его губы беззвучно и вполне чётко шевелятся. Наконец он произносит фразу, которая якобы должна меня успокоить.

– Если бы я хотел попасть тебе в голову, я бы это сделал, уж не сомневайся, а теперь возвращайся к тренировке.

Куда уж сомневаться! Я и не сомневаюсь, я не готов спокойно стоять рядом с человеком, который намеренно хочет мне навредить. Но с урока он меня не отпускает, так что повернуться к нему спиной и быстро ретироваться в условно безопасное место я не могу.

По всей видимости, офицер не раскаивается в содеянном, однако он меня не поторапливает, когда я слишком уж долго озираюсь в поисках камня и пытаюсь прийти в себя. Он не ругает меня, когда я не глядя подбираю камень меньше прежнего. Больше никаких едких комментариев от него не слышно до конца тренировки. Продлилась она ещё часа полтора. Напряжённых с моей стороны полтора часа. Затем он снисходительно кивает, что от него можно расценивать как очень щедрый жест, молча разворачивается и уходит. Всё. Урок окончен. И суть его, похоже, в том, что инициатива наказуема камнем по голове. Поднимаю руки к болящей голове и закрываю ими глаза, я очень устал. Но почему он так среагировал? Чем я его разозлил? Это потому, что я попробовал сделать не так, как он мне велел? Не припомню за ним этой учительской ревности и надсмотра. Голова уже порядком гудит и руки трут виски в попытках унять эмоции, вопросы, коим предстоит быть без ответов. Хватит на сегодня злоключений. Вяло бреду к жилым срубам, не знаю, чего я хочу больше: поесть или поспать. Солнце уже начинает золотиться, опускаясь всё ближе к западной кромке леса, находящегося в десяти шагах от частокола. Пока оно касается верхушек зелёных деревьев и скоро скроется за ними, обозначив приход сумерек и прохлады. Мда, день прошёл быстро и насыщенно. Выхожу к центру двора и обнаруживаю, что он как никогда безлюден и тих. Костёр не разведён, на крыльце сруба никто не сидит, возле горы никого не видно, лишь ветер проносится по двору. Вспоминаю, что на тренировку по стихиям выдернули только меня, Сирил вызвался сам, а остальные наверное начали позже нас, поэтому никого нет. И прежде чем я успеваю решить, что же мне делать и чем заняться одному, дверь барака со скрипом открывается, наружу с грохотом выкидываются объёмные деревянные вёдра с широкими, металлическими ободами, и следом за ними появляется Тэсс.

А вот и моё занятие на ближайшее время, по совместительству источник информации о происходящем. С пользой отвлекусь от всех не самых приятных впечатлений сегодняшнего дня. Даже головная боль ослабла, чему я несказанно рад. Спешно направляюсь к девушке через пустынный двор. Она вытаскивает из прохода коромысло. Пепельные волосы растрепались из некогда аккуратного пучка и неровными прядями свисают со лба и над ушами, но она кажется, пока не замечает этого. На круглом лице застыла усталость и лёгкая печаль. Она выглядит в этот момент такой одинокой, что мне невольно хочется её хоть как-то подбодрить.

– Что делаешь? – простой вопрос, чтобы начать беседу. – Тебе помочь?

Офицер изумлённо вскидывает голову, очевидно, так глубоко ушла в себя, что не заметила моего приближения, затем чуть улыбается.

– Не откажусь, мне нужно натаскать воды, раз остальные сейчас заняты. Принесу второе коромысло.

Она скрылась за дверью, ненадолго оставляя меня вновь в тишине. Отлично, благовидный предлог спросить про озеро. К тому же, в её словах я нашёл подтверждение своей версии, что остальные сейчас тренируются. Но Сирила и этого наглеца Джинно нигде не видно. Вот же сволочь, мог бы и помочь своему товарищу, учитывая, что воды надо принести много. Ещё одна галочка в списке недостатков моего недоучителя: скидывает работу на младших офицеров, на девушку к тому же. В аккурат между покушением на жизнь ученика и самодовольством. Тэсс вернулась и с улыбкой бросила мне в руки длинное коромысло. Повертев его пальцами, я подумал, что это весьма архаичный способ.

– После заката мне нельзя находится за воротами, – весело напоминаю девушке, пока цепляю вёдра к деревянному приспособлению.

– Ну ты же пойдёшь со мной, – офицер выпрямилась, разместила коромысло на плече, – вдвоём четыре или пять ходок, и готово.

– А где Джинно? – как бы сам собой задаю логичный вопрос. – Он уже освободился и может тебе помочь.

Белёсые глаза девушки меркнут на пару секунд от какой-то грусти. Знаю я, какой, видел нечто подобное в отношениях моих сверстников, благо сам этим не страдал ни разу. Парень, который не обращает на тебя внимание, вот какая проблема читается во всём её виде.

Судя по всему, она этим-то и расстроена. Она направляется к воротам, я следую со своим грузом за ней. Когда она поворачивается ко мне, то возвращает прежнее дружелюбное, улыбчивое выражение лица. Точнее, скрыла свою тоску за этой маской.

– Он, наверное, пошёл отдыхать в гору, у него сегодня был… тяжёлый день.

Тяжёлый день? Я тебе сейчас расскажу, у кого был тяжёлый день. У человека, которому в голову прилетела каменюга. Спокойно, Этел, нет смысла вываливать на неё недовольство. Во всяком случае, в таком виде. К тому же, она в произошедшем не виновата.

– Заметно, он явно не в духе, – говорю как ни в чём не бывало, – даже камнем в меня запустил.

– Правда? – в голосе сквозит искреннее удивление. – Совсем нехорошо, надо бы сказать об этом Сельвигг.

Тэсс задумчиво качает головой и хмурится, и сквозь маску проступает всё та же тоска и даже обида. Мы подходим к воротам, вдвоём отпираем массивный засов, который кто-то уже успел задвинуть. Девушка явно над чем-то размышляет, самое время задать пару осторожных вопросов.

– Да? Он выглядел нервным, когда вернулся с отгульного, да и ты тоже, – какой я хитрец, мне бы в разведчики идти. – Что-то случилось, пока вы были в деревне, Тэсс?

В моём голосе отмеренная доля беспокойства. Много сведений – не мало сведений. И я считаю, что имею право так вызнавать их, меня чуть не убили сегодня. Я должен знать хоть что-то о своём «учителе», с коим провожу добрую часть дня. Может, смогу предугадывать его неадекватное поведение. Мы вышли за пределы лагеря, задвинули ворота, чтобы прикрыть их.

– Ну, – слова звучат всё так же раздумчиво, – он со сна разворотил сарай, в котором спал. Наверное, ему приснился дурной сон, только он ничего мне сказал. Никому не сказал.

– Целый сарай? – я не удержал изумления и прикусил язык, понимая, что это может спугнуть желание девушки разговаривать на эту тему.

– Да, та ещё рухлядь, – она смотрит перед собой, – Малоун быстро соорудил из камней новый, так хозяин был, кажется, только рад такой замене.

Офицер резко подняла голову, обернулась на меня, прикусив нижнюю губу. Очевидно, она поняла, что разговаривала всё это время с учеником, а не с собой или с тем же Малоуном. Теперь может, сожалеет о сказанном вслух, но девушке только семнадцать и такая несдержанность вполне естественна. Вполне естественна, когда дело касается личных чувств, с которыми не с кем поделиться.

Тэсс снова натягивает на лицо открытое, миролюбивое выражение, на этот раз более искреннее. Скорее всего, смогла отодвинуть свои переживания в угол сознания и не думать о них и о Джинно.

– Пойдём, помощничек, – дружелюбно бросает она мне и направляется к слабо виднеющейся тропинке.

Сумерки уже медленно начинают сгущаться, и лес выглядит темнее, чем обычно. Офицер, однако, уверенно ведёт меня сквозь него, и, к своему удивлению, я понимаю, что мы движемся не в сторону озера, а куда-то восточнее. О чём я сразу же и спросил.

– Мы идём не к озеру?

– К реке, – девушке хитро скосила на меня белёсые глаза, словно знает о подлинных причинах моего вопроса, – там более живая вода.

– Живая? А почему просто не наколдовать воды, и не нужно будет носить её вёдрами, – выбранная дорога начинает уходить вниз, и я осторожно придерживаю коромысло на плече, – разве так не проще и не быстрее?

Офицер хмыкает, прежде чем дать мне ответ. Она осторожно и медленно спускается по тропе, явно не желая свалиться. А нам ещё предстоит несколько раз идти вверх с полными вёдрами воды.

– Сельвигг считает, что есть вещи, которые по возможности стоит делать руками. Говорит, что человек сам по себе способен на многое и не стоит об этом забывать. К тому же, это дань уважения дару магии.

– Не применять что-то высокое для чего-то низкого? – я улыбаюсь, поскольку мельком знаком с этой концепцией, встречающейся чаще у старейшин.

– Да, – моя собеседница рассмеялась впервые за вечер и, наверное, за день, – верно.

Через двадцать минут мы дошли до реки. Она не такая широкая и бурная, как та, что я пересёк, направляясь в пятнадцатый отряд, но поплавать в ней можно.

Волны неспешно окатывают берег, поросший травой. Солнце лишь недавно скрылось за пышными кронами деревьев, поэтому от воды пока ещё веет слабым теплом. Тэсс опускает вёдра и начинает наполнять их водой. Я сперва с блаженством умываю потное лицо, затем следую её примеру. В голове ещё крутится парочка вопросов. Решаю начать с самого трудного.

– Тебе ведь нравится Джинно?

Девушка роняет наполненное ведро в реку, но успевает его подхватить до того, как течение унесло бы его в сторону. Она поднимает на меня изумлённое, открытое лицо с растрёпанными белыми прядями волос. В миндалевидных глазах почти что светится робкое удивление.

– Нет, с чего ты взял?

И если бы я не видел её полднем, если бы я не следил за ней на протяжении всего нашего разговора и захода к реке, я бы принял её выражение лица за подлинный ответ. Но так как я всё это видел и отмечал про себя, и, возможно, по тому, что мог наблюдать за ситуацией со стороны без всякой предвзятости, в этом поведении от меня не укрывается её желание спрятать свои чувства. Она определённо из тех девушек, которые никогда не признаются первыми, но не упустят возможности позаботиться о дорогом человеке, слепо надеясь, что будут когда-нибудь замечены.

– Просто показалось, – я пожал плечами и водрузил на них коромысло с полными вёдрами.

– В твоём возрасте всегда всё кажется, – отшутилась с лёгкой улыбкой Тэсс.

Она наклонилась, взяла коромысло, устроила его на плечах и повела меня обратно к лагерю. Начинало неуловимо холодать, тяжёлый день близился к своему завершению.

2.4 Письма перед сном, Этелберт

Когда мы вдвоём с Тэсс натаскали нужное количество воды для простой бани, солнце уже окончательно скрылось где-то на западе, и теперь над нами постепенно сгущалась ночь. Эта простая, не требующая размышлений и вдумчивого анализа работа вконец утомила меня. Спина болела от необычной за последние дни нагрузки, ноги неприятно гудели, голова всё никак не переставала пульсировать. Ну хоть после нескольких умываний в реке, приятно пахнущей водой, эта боль немного ослабла. К тому же мне кое-что удалось выяснить, и у меня было время пораскинуть мозгами, так что всё было не зря. С озером явно что-то не так и офицеры стопроцентно в курсе. Не зря Тэсс повела меня именно к реке, хотя нести воду от озера было бы проще и быстрее. Хотя бы потому, что река по сравнению с лагерем располагалась в низине, и носить тяжеленные вёдра приходилось в горку. Да ни один дурак не станет усложнять себе жизнь на ровном месте. Если размышлять, то к озеру водит нас только Сельвигг, а значит, разгадка связана именно с ней. Только вот с какого бока зайти? Моя голова слишком перегружена, чтобы анализировать этот вопрос и искать на него вразумительные или не очень ответы. Про Джинно я лишь вызнал, что из-за кошмаров он теряет прежнее холодное высокомерие и на эмоциях может попытаться убить ученика. Я даже допускаю мысль, полную мрачной шутки, что видятся ему убитые во всплеске эмоций ученики. Хотя, что же ему такое снится, раз это так круто вышибает из него внутреннее равновесие? А может, дело в чём-то другом? До тренировки со мной, точнее, до того, как я попытался освоить новый метод магии, офицер выглядел вполне вменяемо. Допустим, что причина кроется именно в этом, но что такого я сделал? С моей стороны ничего плохого и предосудительного, но это не значит, что с его стороны это было таковым. Хм-м, может он так ревностно относится к учению Сельвигг, что посчитал мои неумелые действа оскорбительными? Возможно. В любом случае, я закончил помогать Тэсс, и силы на подобные умозаключения закончились в аккурат с последним вылитыми в объёмную лохань ведром. Нахожусь в том самом состоянии разморенного овоща. Могу только поесть и завалиться спать. Ни о какой помывке и тем более стирке речи и быть не может.

Придётся мне потерпеть потного себя, липкую одежду и грязное постельное до завтра. Благо Тэсс мне сказала, что ученики могут пользоваться всем необходимым для стирки в любое время суток, так как хозяйственный барак почти всегда открыт. За исключением кладовой с продуктами, естественно. Вполне просто: каждый делает то, что нужно, по мере потребностей. И к радости моих же простых потребностей, когда я закончил работу, девушка сообщает мне, что ужин скоро будет готов и что пока я могу отдохнуть. Отлично, этот дурацкий день близится к своему концу. Искренне желаю оставить в нём всё непонятное и несуразное. Оставляю Тэсс заканчивать какие-то дела в сырой и совсем неосвещённой бане и иду по узкому, скрипучему коридору к выходу. На крыльце свежий, прохладный воздух приятно огладил раскрасневшееся от притока крови лицо. М-да, воду таскать это тебе не на берегу озера сидеть. Лагерь же за время моих физических нагрузок преобразился. Костёр уже развели, и теперь он, уютно потрескивая, заставлял причудливые тени отплясывать на земле и стенах деревянных построек. На огне кипит котелок, над ним возится улыбчивый Малоун, очевидно, сегодня он готовит нам еду. Очередное овощное блюдо. Рядом на камне сидит Бити и пристально наблюдает за каждым его действием, не забывая при этом говорить мужчине под руку и отвлекать его. В болотных глазах искрится озорство. Чуть поодаль сидят мои сокурсники с, по большей части, кислыми, измотанными лицами, наверное, и у них тренировки выдались непростыми. Капитана и Джинно пока нигде не видно, видимо, они заняты теми самыми планами, о которых парень упомянул днём. Его отсутствие могу только приветствовать.

Подхожу ближе к сотоварищам и понимаю, что причина их настроения скорее всего не тренировки, а письма, которые они, за исключением расслабленного Реида и золотоволосой Феличе, читают и нервно крутят в руках. Точно, нам же пришли письма от родителей. На ходу разворачиваюсь и уже переставляю натруженные ноги в сторону Бити.

– Вечера, Бити, – поприветствовал я девушку, – можно получить своё письмо?

– Что? – она переспросила, прищурившись, затем лицо с веснушками озарилось, и она полезла в карман брюк. – А-а, ты про это, я уже и забыла.

Офицер протянула конверт мне, но как только я хотел было его взять, отдёрнула в сторону, рассмеялась и всё же вручила его мне. Шутница. Я, несмотря на усталость, нахожу в себе силы улыбнуться этой детской выходке. Ну, дело за малым, найти место возле согревающего костра и узнать, что же мне написали родители. Чувство неуверенности сосёт под ложечкой и пока ещё слабо ворочается где-то в животе. Представляю их реакцию, когда получили письмо от дяди Уолта. Так, нет, лучше не представлять её раньше времени. Долго подбираю высокий камень, чтобы сесть на нём, и у меня складывается ощущение, что я просто, не отдавая себе отчёта, тяну время перед неизбежным. Но вот, я уже занял место, вытянул вперёд к подёргивающемуся костру гудящие ноги и рассматриваю конверт плотной бумаги, где красуется мамин аккуратный и безликий почерк. Ох, его вскрытие определённо потребует от меня большего мужества, чем принятие решения о переводе сюда. Барабаню по несчастной бумаге пальцами, мну её почём зря. Я и хочу увидеть содержимое, потому что где-то внутри верю в хорошее, и не хочу, потому что знаю, что очень виноват, не сдав экзамены. Осторожно выдыхаю, будто боясь привлечь к себе чьё-то внимание, совсем как когда отец отчитывал меня за какую-нибудь беспечность. Страх не даёт мне собраться с духом, чувство вины укоризненно давит на грудь тупой, усиливающейся тяжестью, что только усугубляет положение дел. Я же, чёрт возьми, самовольно, без всякого совета с их стороны отправился сюда, посчитав это решение самым оптимальным вариантом. Но было ли оно так на самом деле? Мне же пятнадцать, как мне всегда говорили, в таком возрасте люди склонны впадать в крайности. А вдруг я правда сглупил?

Чувствуя, как немеют и покалывают сначала пальцы, потом и предплечья, я вскрываю конверт и извлекаю на свет огня исписанный с одной стороны листок. Ровные строчки выглядят как опускающееся лезвие гильотины и никак не вяжутся с истерикой, читаемой уже в первых двух предложениях.

«Дорогой Этелберт, мы ни в коем случае не виним тебя за проваленные экзамены, ты сделал всё, что мог, но не стоило тебе на плохих эмоциях принимать такое поспешное и недальновидное решение, сбегать от разговора с нами – не выход. Стоило посовещаться с отцом или хотя бы со мной, вместе мы бы нашли более разумный выход из твоего положения, ведь сам знаешь, как это важно для твоего же будущего»

Теперь при каждом ударе пульса появляется такое ощущение, будто бы сердцу приходится раздвигать собой какие-то массивные плиты. Оставшуюся часть этого письма я бегло просматриваю, не особо вчитываясь. Главное послание я и так уловил, я знаю своих родителей: ты показал всё, на что способен, и отказываешься принять свою бездарность. Вместо этого лишь наломал дров, и теперь нам будет труднее тебе помочь. Чувствую, как оступаюсь и падаю, как во мне что-то оборвалось. Возможно, канат надежды, который соединял меня с землёй стремления и уверенности. И теперь меня уносит волнами в море опустошения. Глаза застилает пелена обиды и слёз, которые я тут же сморгнул прежде, чем крепко зажмурился, комкая безвинный лист бумаги. От сдерживания горячих слёз почему-то начинает щипать и жечь нос. Они не понимают меня, а может, я недостаточно взрослый, чтобы понять их? Провожу в таком, неподобающем ученику Делрегайта поникшем виде минут пять, потом вроде бы Малоун вручает мне миску с дымящимся овощами и торчащей в них ложкой. Я совсем не заметил, как пришла пора ужина, заталкиваю письмо в карман рубашки.

Принимаю долгожданную пищу, на которую мне теперь плевать, механически орудую ложкой в руке, действующей словно отдельно от моего тела. Еда во рту оборачивается золой, так что как только я закончил со скудной трапезой, молча встаю и иду к жилому срубу. Я так устал от всего и хочу просто побыть в тишине, одному, ни о чём не думая. Не чувствую ног, когда поднимаюсь по крыльцу и захожу в неосвещённое сооружение. По памяти нахожу дверь в свою комнату, где смогу хоть на ночь укрыться от всего. Опираюсь на закрывшуюся дверь спиной и закрываю лицо руками. Спокойно, Этел, ты ведь был к этому готов, это не стало для тебя неожиданностью. Вслепую скидываю с себя ботинки, достаю письмо и бросаю его на небольшой комод. Оно с глухим шелестом опадает на его поверхность. Мне было бы всё равно, если бы оно упало на дощатый пол. В голове пусто. Спать, хочу спать и не видеть никаких снов. Просто выпасть из этой реальности хоть на какое-то время. Прямо в грязной одежде ложусь на кровать и отворачиваюсь от тумбочки, не хочу даже видеть это письмо. Усталость и эмоциональная опустошённость мягко обволакивают меня, сковывают, наполняют тяжестью. Совсем скоро уже начинаю проваливаться в дрёму. Напоследок успеваю подумать, что это как нельзя лучшим и подходящим образом завершает мой день.

***

Ожидаемо Этелберт, переполненный усталостью и всеми впечатлениями заканчивающегося дня, уснул очень быстро, минут за двадцать. Но неожиданно ему привиделся сон. Да ещё такой яркий и необычный, какого раньше он никогда не видел. Казалось, он не столько видел, сколько осязал всё на каком-то особом эмоциональном уровне. В этом видении у молодого ученика Делрегайта не было никаких вопросов и тревог, потому что каким-то невообразимым образом он знал все ответы и причины. Словно бы Этел наблюдал постановку сцены из какой-то давно прочитанной книги. Картина неумолимо приближалась, и вскоре парень видел большую, просторную и пустоватую комнату, одну из тех, что принято называть залом. Дощатый пол, деревянные стены, вытянутые столы и скамьи. Свет падал из потолочных фонарей с щедро расставленными в них свечами. Во второй половине помещения виднелись кухонные принадлежности и утварь, люди в фартуках лениво делали свои дела. Но внимание акцентировалось на одном столе, стоящем возле стены, чуть поодаль от прочих. Приземистый, тучный мужчина с морщинистым лицом как раз ставил на столешницу тарелку с едой перед девушкой, одетой в однотонную серую военную форму. Расстёгнутая куртка и брюки из грубого сукна, заправленные в чёрные сапоги ниже колен. Напротив неё сидел ребёнок, по виду которого нельзя было уверенно заявить: мальчик это или девочка. Весь в рванине, через которую просвечивала грязная кожа. Повар озорно подмигнул смурной девушке и сказал.

– Вижу, у тебя маленький гость, не знаю, откуда ты его выкопала, но надеюсь, ты завтра отвезёшь его в ближайшую деревню.

– Нет, он останется со мной, – ровным голосом, не оставляющим никаких сомнений, ответила та.

– Слышь, не забыла, что у нас в основном раненые да лишь небольшой резерв? Питания для этого шкета просто нет и не будет.

– Тогда я буду отдавать ему половину своего, – девушка пожала плечами и вяло, немного криво улыбнулась мальчику, сидящему напротив, – нам ведь много не нужно, так ведь, малец?

Он оставил её без ответа, мрачно и неотрывно стараясь следить за всем окружением большими тусклыми глазами. Мужчина в поварском колпаке ушёл, оставляя их наедине.

Ну не совсем, просто они одни сидели за этим столом, в другом углу помещения собралась целая компания, которая только вернулась с дежурства и весело что-то обсуждала. Слышался монотонный гомон, прерываемый редкими восклицаниями и смехом, с кухни долетал грохот посуды и какое-то шипение. Иногда со стороны солдат, что были в этом зале, на странную парочку падали заинтригованные взгляды. Если девушку с растрёпанной до безобразия косой это ни коим образом не волновало, то ребёнку эти взоры действовали на нервы. Девушка молча, с приятным шорохом придвинула ему костяшками пальцев тарелку с небольшим куском мяса, ломтём хлеба и ещё горячим запечённым картофелем. Тощий мальчик с недоверием, исподлобья. Поверх глаз виднелась рассечённая и затёкшая синевой бровь. Он наблюдал за хмурой девушкой, ожидая подвоха. Ожидая, что предложенную еду отберут, как только он протянет к ней руки, посмеются над его доверчивостью, потом, может, ударят, отучивая от этой глупости. Но девушка просто молча взяла глиняный стакан с водой и почти что демонстративно отвернулась куда-то в сторону кухни. Вилка призывно лежала рядом с широкой тарелкой, он ещё не разучился ею пользоваться, хотя последний раз он делал это, может, шесть лет назад. Ещё один осторожный взгляд на особу, сидящую по ту сторону вытянутого стола. Равнодушный, скучающий вид. Мальчик почувствовал, как во рту уже порядком скопилась слюна, а живот практически умоляет его взять в руки хотя бы кусок белого хлеба. Нерешительность, горький опыт боролись с голодом и тем, что девушка с момента их встречи, произошедшей семь часов назад, не сделала ничего враждебного по отношению к нему. А это ведь говорит о чём-то? Что по крайней мере конкретно сейчас над ним не будут ни издеваться, ни заставлять делать что-то неприятное, гадкое или тяжёлое. Голод пересилил все опасения, тонкая детская ручонка, изобилующая синяками, резко ухватилась за вилку, а вторая, не менее побитая, притянула тарелку ещё ближе к себе. Отчаянно удерживая себя от того, чтобы не начать заталкивать еду себе в рот, с треснутой и саднящей верхней губой, обеими руками он подцепил вилкой сразу несколько кусков картошки, а свободной взял кусок свежего хлеба. Нормальная, вкусная еда.

Чувствуя, как на глаза отчего-то набегают обжигающие слёзы, мальчуган жадно глотал пищу, поглощая солдатский вечерний паёк с невероятной скоростью. Девушка, наблюдавшая всё это время за ним краем полуприкрытого глаза, чуть повернулась к нему и попыталась улыбнуться дружелюбней, чем до этого.

– Эй, эй, не так быстро. Ты хотя бы жуй, не то подавишься.

Он, не сбавляя темпа, рвано кивнул. Он ел так быстро, что периодически забывал вдохнуть воздуха. Слёзы уже проделали по впавшим, грязным щекам две чистые дорожки. Девушка, покачав головой, отпила из своего стакана, поставила его на стол поближе к истощённому ребёнку.

– Пей, – она вновь отвернулась, чтобы не смущать его.

Мальчик, какое-то время поколебавшись, оставил огрызок хлебного ломтя и взял освободившейся рукой стакан. Осушив его в несколько глотков, он поставил его обратно, точно на то же место, на которое поставила его девушка. Она хмыкнула и, привстав, дотянулась до кувшина, стоящего на столе чуть поодаль. Наполнила коричневый стакан водой. Через семь минут от её солдатского пайка не осталось ни крошки, а кувшин уже их совместными усилиями был наполовину пуст. Мальчик сидел, сложив ручонки на острых коленках, и боролся с тем, чтобы не облизать тарелку. Чувство голода ещё не прошло. К счастью, от этого унижения его избавила девушка, отодвинув её к краю стола, чтобы какой-нибудь повар унёс её, если будет проходить мимо. Когда с трапезой было покончено, девушка села так, чтобы прямо смотреть на своего маленького спутника. Она изучала его взглядом полуприкрытых глаз, он же смотрел на неё теперь уже с меньшим недоверием, чем раньше.

– У тебя что-нибудь болит? – наконец она прервала тишину. – Здесь есть лекари, они могут тебя осмотреть, если захочешь.

Мальчик потряс головой. У него болело всё тело, а в особенности спина, по которой вчера очень уж лихо и весело прошёлся кручёный кнут. Но ничего серьёзного по типу вывихов, переломов не было.

Он это знал, потому что пару лет назад сломал ногу, выполняя очередную тяжёлую работу. Было невыносимо больно, и одним лишь чудом лодыжка срослась правильно. Чаще ему выворачивало пальцы рук и мучительно тянуло связки в плечах, что осложняло его и без того не слишком весёлую жизнь. Во всяком случае, ту жизнь, что длилась вплоть до сегодняшнего вечера. Однако пользоваться чужой помощью, которую никто не предлагает задаром, он не собирался.

– Это хорошо, тебе же двенадцать или около того?

Он никак не ответил, хотя предположение совпадало с его примерными прикидками и подсчётами. Он чётко не помнил своей жизни до того, как та несправедливо покатилась под откос. Только смутные воспоминания, заставляющие его по ночам тихо плакать, уткнувшись носом в подогнутые колени. Он вообще старался плакать как можно меньше. Слёзы – слабость, от которой всё становится только хуже. Всё, что он мог себе позволить, так это не подчиниться судьбе.

– Ты хоть умеешь говорить? – нахмурившись, спросила девушка, наклонив голову, отчего из слабо заплетённой косы выпало несколько длинных прядей.

Мальчик кивнул, за время их встречи он не произнёс ни единого слова. И пока не считал нужным что-либо говорить, пока не поймёт, куда он попал, чего от него хотят в этот раз и что будут требовать. И пускай всё выглядело гораздо приятней, чем это было обычно, наученный горьким опытом ребёнок не собирался ослаблять свою бдительность.

– У тебя есть имя?

На этот раз он никак не среагировал: он его просто не помнил. Девушка цыкнула и тоже замолчала. В глубине зала послышался громкий смех, мальчик вздрогнул и интуитивно сжался прежде чем, понял, что это не тот мерзкий гогот, который он обычно слышал.

Молчание затягивалось. «Ты не один, тебе не стоит больше бояться», вдруг послышался в голове спокойный голос девушки. Он дёрнулся, резко вскинул голову и посмотрел на собеседницу впервые открытым, изумлённым взглядом. Она то ли улыбнулась, то ли усмехнулась. «Ты такой же, как я», и к его копне грязных спутанных волос словно кто-то ласково прикоснулся. И от этого сделалось так спокойно, как никогда раньше. Мальчик всё ещё смотрел на неё во все глаза, когда девушка раскрыла веки пошире, задумчиво и радостно произнесла:

– Хм-м, я думаю, это подойдёт, как насчёт…

Слова размылись, потеряли свою прежнюю громкость, сон стал терять свою ясность, темнеть, как гаснущие угли. Картинка меркла и тускнела, унося Этелберта в более глубокий сон. Но перед тем, как чернота окончательно накрыла его, он увидел, как на лице мальчика проступила тень робкой улыбки и как он что-то тихо, неразличимо сказал девушке в ответ.

2.5 Утреняя тишина, Тэсс

Приятная слуху мелодия музыкальной шкатулки тонко звенит в утренней, незыблемой тишине. Это первое, что я слышу, когда открываю глаза. Как и всегда, подъём даётся мне без особых трудностей, пожалуй, меня можно назвать жаворонком. Сладко потягиваюсь на кровати, ощущая в теле лёгкость. Здесь, в горе, спится почти всегда крепко и хорошо. Хотя я помню время, когда я даже не могла подняться по ступеням из-за давления ауры Сельвигг, но с тех пор прошло примерно три года, и я сама стала сильнее и опытней. Улыбаюсь этой мысли, с тех пор как меня в середине учебного года перевели в пятнадцатый отряд, прошло уже так много времени. Мне уже исполнилось семнадцать, а кажется, что только вчера я плакала в подушку от боли, которую оставила прошедшая сквозь меня молния. Будто совсем недавно я с отчаянием и страхом рассматривала своё тело, на котором не было живого места. Ожоги, разорвавшиеся сосуды, трещина на всю лучевую кость, выпавшие волосы. Именно в таком виде меня и привезли сюда, как ненужный балласт. Но от того времени остались только шрамы, кость срослась, волосы отросли заново, пускай, как и глаза, побелели. Ну, чтобы не кривить душой, осталась ещё некая опаска перед молнией. Капитан смогла добиться успеха в моём обучении, за что я ей безмерно благодарна. Орголиссо не отнеслась ко мне, как к какой-то неумехе или дурочке, она спокойно и планомерно помогала мне восстановиться, исправить ошибки, преодолеть страх и нарастить мастерство в молнии. Она даже говорит, что в следующем году я смогу подать на звание мастера и перевестись в промежуточный восьмой отряд, а там передо мной откроются новые границы. Только я этого не хочу. Мне хорошо здесь, в пятнадцатом, мне здесь нравится.

Тут самая умиротворяющая обстановка, никакой тебе суеты или создания проблем на ровном месте. Нету этой гонки с покорением магии, ожесточённого улучшения своих способностей для экзаменов. Здесь это неспешное саморазвитие и плавное, гармоничное оттачивание навыков до совершенства. Опять же, здесь капитан, который готов тебя выслушать, который не вымещает на тебе злобу, который даёт личную свободу и не заваливает тонной поручений. Дружелюбные и добрые товарищи, которые не будут насмехаться у тебя за спиной. Я об этом не раз писала своим родителям, попутно отправляя им почти всё своё офицерское жалование. Они живут и работают на небольшой ферме, и им деньги нужнее, чем мне. В этом отряде я могу заботиться о них, быть собой и чувствовать себя прекрасно. А ещё здесь есть Джинно. На этот раз я улыбаюсь смущённо и прикусываю нижнюю губу, чтобы не дать улыбке расползтись на пол-лица. Щёки трогает лёгкий румянец. Да, мне он нравится, как и предположил Этел, только я не хочу, чтобы об этом знали и тем более говорили. Это моё личное дело, и я не готова с кем-либо его обсуждать. Даже мысль о признании заставляет внутренне сжиматься и неслабо так пугает, я просто не представляю, как вести себя в таком случае. Наверное, я слишком застенчива и нерешительна, чтобы хоть как-то обозначить свои чувства. Но меня устраивает и просто быть рядом с ним, видеть его каждый день, помогать ему чем могу. Мне этого хватит, если ему будет хорошо. Только вот ему последние дни плохо. Хмурюсь, зря я подумала об этом с самого утра. Рукой беру механическую шкатулку с резными деревянными стенками, из которой льётся тихая, тонкая музыка.

Её мне подарили родители в прошлом году, и она немного не такая, как обычная музыкальная. Её можно закрутить на несколько часов, от одного до десяти, а по их истечению, когда крутящиеся металлические шестерни внутри закончат подбираться к валику с калками, начнёт играть мелодия. Такой вот необычный будильник. Просыпаться под него одно удовольствие. Пальцами поворачиваю встроенный ключ, останавливая механизм, и приятные звуки прекращаются, оставляя меня наедине с тревожными и непростыми мыслями. Перемена в Джинно заметна, наверное, всем, кроме новеньких учеников. Он стал более нервным, вспыльчивым и совсем уж молчаливым. Длится это уже дней шесть примерно. И пока всё только ухудшается, разрушил ветром сарай, бросил в Этеля камень. А я могу только наблюдать, как ему становится отчего-то хуже, и ничем не могу ему помочь. От этого на душе делается очень тоскливо и грустно. На мои вчерашние попытки успокоить его, поговорить с ним, он лишь отмалчивался, а потом и вовсе сказал, что всё в порядке и чтобы я не раздражала его. Этим он чётко дал понять, что я перешагнула грань, которую он обозначил вокруг себя. Не могу сказать, что мне в этот момент не было обидно. Было, ведь я искренне хочу, чтобы с ним всё было хорошо, чтобы не мучили эти неизвестные мне кошмары. Почему он так меня отталкивает? Не подпускает ближе? Мне не нужно говорить дважды, вчера я с ним больше не заговаривала, как, впрочем, и Бити, и Малоун. Да и, если честно, не было такой возможности, Джинно большую часть вечера провёл в горе с Сельвигг.

Сельвигг. Он только её подпускает к себе, и кажется, что только с ней он готов нормально общаться. Насколько я могу судить, она не показывает, во всяком случае внешне, к нему особой симпатии. Я не знаю, почему так, не знаю, что происходит между ними. Думаю, во мне говорит дурацкая ревность. Это чувство может мешать трезво оценивать ситуацию, взглянуть на неё со стороны. Но всё же горько и обидно на душе, когда ты стараешься подойти к человеку ближе и тебя отталкивают, а второго человека, который ничего такого не делает, принимают с распростёртыми объятиями. Выглядит несправедливым. Как-то раз Орголиссо сказала мне, что у Джинно очень сложный характер. Не знаю, почему она сказала это мне. Может, хотела предупредить, может, хотела проинформировать, может, хотела намекнуть на бесполезность моих стараний. Работающих версий нет. Но пока я довольствуюсь смирением, терпением и просто нахождением рядом, а это не так уж и плохо. Хотя так было не всегда: когда я только попала сюда, Джинно проявлял чуткость и заботу по отношению ко мне. До того момента, когда я окончательно встала на ноги. Я знаю, что внутри он не такой, каким кажется снаружи, что он славный малый, пусть и заносчив. А может, я только попусту себя обманываю? Впрочем, пока мне тут хорошо находиться, не вижу в этом ничего такого. Я всегда могу перевестись, сдать экзамены, проводящиеся весной, и пойти дальше. Учиться преодолевать это чувство, если оно не взаимное. Думаю, все рано или поздно сталкиваются с этим или чем-то похожим.

Придя к внутреннему балансу, я откладываю музыкальную шкатулку обратно на рабочий стол. Он стоит почти впритык к кровати, на нём стопка книг, письменные принадлежности, чистые листы и папка с моими рисунками. При желании за столом можно работать и сидя на кровати, что не соответствует армейской дисциплине. Но так как мы живём тут почти что на постоянной основе, за исключением отпусков и заданий, то капитан разрешила обставлять свои комнаты как душе угодно. Мне это позволило расставить всё убранство комнаты почти как дома, в моей небольшой комнатушке. Кровать в углу, стол, идущий буквой «г», рядом, два стула, сколоченных Малоуном, а чуть в стороне вещевой комод из тёмного дерева. От этого по-особому радостно: находясь в именно здесь, я чувствую связь со своими родителями и домом. Хотя едва ли эта комната напоминает мне ту, в которой я провела всё своё детство. Та была совсем маленькой каморкой, и думаю, когда-то ею она действительно и была. У меня небогатая семья, жили мы в небольшом доме и позволить полноценную комнату для ребёнка не было возможности. Но мама и папа давали мне всё, что могли, и самое главное – свою любовь и заботу.

Оглядываю своё жилое помещение, которое щедро выделяет Орголиссо своим офицерам, и в который раз удивляюсь. Большая комната, высеченная каким-то мастером в грубом сером камне, но совсем нет ощущения пещеры. Сводчатый потолок уходит вверх метров на пять, на полу по центру небольшое круглое возвышение, выглядящее как небольшой столик, стены обточены до ровных, гладких граней, а на одной из них целых три окна, напоминающие формой бойницы. Как будто мы в какой-то крепости. Сквозь них в комнату проникает приглушённый солнечный свет: скорее всего, утро либо облачное, либо туманное. Чем скорее я встану, тем скорее смогу это выяснить. Встаю с нагретой кровати на ворсистый ковёр, купленный мною на задании в одном из южных городов год назад, и снова потягиваюсь всем телом. Пока медленно одеваюсь, думаю о том, какие сюрпризы принесёт новый день. Хах, вчера Этел преподнёс мне один. Его вопрос: почему идём не к озеру? И мой заранее заготовленный на этот случай ответ, который не слишком-то и вразумителен на мой взгляд: вода в реке живее. Дело не в воде, а в том, что Сельвигг строго-настрого запретила любым ученикам говорить правду. Вообще и не многие спрашивают про озеро: большая часть учеников, если не уходит в первый месяц, попросту не замечает всех этих странностей. Этел же пытается разузнать правду уже на вторую неделю. Любопытно, он вчера хотел мне помочь или напросился, чтобы вызнать побольше? Он вроде неплохой и интересный парень, приехал сюда раньше всех с явным желанием обучаться, а теперь ещё и раньше всех заметил неладное. Надеюсь, что у него всё получится, потому что это можно назвать частью тренировок. Такая проверка на смекалку. Талант и сила могут ничего не значить без ума. Я догадалась спустя три месяца нахождения здесь, а за последующие три года таких же умных было всего два. Что ж, посмотрим, как будет в этом году, с этой мыслью, полной какого-то задора, я выхожу из своей просторной, полупустой комнаты в тихий коридор.

Неизвестный мастер постарался и здесь: серый камень обтёсан, полы выровнены, в стенах есть небольшие выступы для свечей. Всего в горе два яруса и очень много комнат, которые просто закрыты. Офицерские комнаты расположены на втором этаже, поэтому когда я прохожу круговой туннель, то вижу из окон с высоты тридцати метров сам лагерь: костёр, домики, забор. А утро и в самом деле выдалось туманным и сонным, никого из учеников ещё не видно, что неудивительно: тренировки здесь не самые щадящие. Орголиссо не заинтересована в воспитании курсантов и не собирается делать программу более доступной. Она в самом деле не похожа на остальных капитанов. Особенно это заметно в аттестационных экзаменах, проводимых старейшинами весной. Они и для второкурсников, и для офицеров, и для капитанов. В отличие от прочих Сельвигг не стремится продемонстрировать лучший результат, не требует от нас победы в поединках. Она равнодушно реагирует на проигрыши и ворчит больше обычного, что предпочла бы выполнить несколько трудных заданий подряд, чем торчать там всё это время. Напряжённые две недели, которые оканчиваются ярким, пышным праздником в ночь с тридцатого апреля на первое мая – Намодейми. На нём, если повезёт, можно узнать, какой человек предназначен тебе судьбой. Мне пока не довелось. Впрочем, как и Джинно, что внушает робкую надежду на взаимность. Когда-нибудь. Ну, а пока всё не так плохо. Не спеша иду по коридору, чтобы добраться до крутой лестницы на первый этаж. Там расположен круглый холл по центру горы, но он почти что пустой, за исключением каменных ниш, где можно сесть.

В плане общих посиделок большая комната в бараке гораздо удобнее и уютнее. Когда у офицеров что-то вроде каникул, мы устраиваем такие расслабляющие вечера, например Бити играет для нас на гитаре или Малоун показывает, как правильно украшать деревянные изделия резьбой. Иногда мы играем в карты, логические настольные игры, и даже мрачная Сельвигг к нам присоединяется время от времени. Но с приходом осени капитан возобновит наши теоретические и практические занятия, свободного времени поубавится. Я уже прошла добрую часть пути до лестницы, как вдруг до ушей долетает непонятный звук. Чей-то сдавленный стон. Необычно для утренней, звенящей тишины. Я останавливаюсь, чтобы получше прислушаться и определить примерное направление, и иду в ту сторону. Вскоре свожу брови от озадаченности и тревоги, потому что звуки, напоминающее то ли рычание, то ли плач, привели меня к комнате Джинно. Ему опять снится кошмар? И что мне лучше сделать в такой ситуации? Можно его не трогать, так как ему не нравится вторжение в личное пространство. Можно его разбудить и попытаться разговорить, успокоить. Вдруг, если он поделится своими переживаниями, ему самому станет легче. И пока я стою перед дверью, колеблясь, та сама еле-еле приоткрывается, будто приглашая зайти внутрь. Ну, попытка не пытка, захожу.

В его комнате всё по-армейскому строго и, как всегда, чисто. Стол стоит перед окном, выходящим на зелёный лес, и этот вид навевает мысли о прекрасных далях. На столешнице порядок, всё стоит на своих местах: от закрытой чернильницы до жестяной коробочки с металлическими перьями для ручки. На кровати, расположенной спинкой к каменной стене, ворочается Джинно, обнажённый до пояса, поскольку одет в пижамные штаны. Он явно пребывает по ту сторону сознания, нервно комкает пальцами спутанное одеяло, плотно стискивает зубы, выгибается, хрипло стонет и что-то неразборчиво говорит, пытаясь отползти куда-то; на лбу выступила испарина. Нет уж, это совсем не дело. Нужно его разбудить, это будет лучшее решение. Тихонько подхожу к нему, потряхиваю его за плечо правой рукой.

– Джинно, проснись, – стараюсь, чтобы голос звучал твёрдо и спокойно, – Джинно.

Глаза под сомкнутыми веками беспорядочно двигаются, он морщится и пытается что-то ухватить рукой на матрасе. Внезапно дыхание учащается, и он на вдохе открывает глаза и резко садится. По расширенным зрачкам я понимаю, что он ещё во сне и не отличает его от реальности. Поэтому не слишком удивляюсь, когда через долю секунды парень больно хватает меня за запястье правой рукой, а левой мгновенно достаёт нож из-под подушки и почти что приставляет мне его к горлу. Послушно замираю, так как любое неосторожное движение может плохо закончиться. Спустя ещё пару секунд светло-карие глаза проясняются, но добрее от этого не становятся. Он пристально смотрит на меня, выравнивая дыхание.

– Тэсс? – голос звучит сипло и неуверенно. – Что ты здесь делаешь?

Джинно облизнул пересохшие губы и медленно убрал нож обратно под подушку. Не знала, что он спит так, с оружием наготове. Что же так его мучает?

– Ты стонал во сне, что-то говорил, – немного отстраняюсь, давая ему больше пространства, – я проходила мимо, подумала, что лучше будет разбудить тебя. Снова дурной сон?

Парень ничего не отвечает, молча потирает рукой лоб и глаза, ерошит намокшие от пота русые волосы, затем водит затёкшими плечами. Вижу, как под светлой кожей перекатываются мышцы. Он, конечно, не такой сильный как Малоун, но всё же достаточно натренированный боец. Мне хочется прикоснуться к нему, дать знать, что я рядом и хочу помочь.

Только я знаю, что на этот жест он лишь сильнее разозлится. А у меня нет желания делать его утро ещё хуже, чем оно по итогу намечается. Пока он потряхивает головой, сидя на кровати, я, не дождавшись ответа, решаюсь предложить хоть что-то.

– Принести тебе воды?

– Нет, – достаточно резко обрубает он, – всё нормально, иди отсюда.

– Уверен? – переминаюсь с ноги на ногу, буквально кожей ощущая идущее от него отчуждение.

– Да, уходи, – он бросает взгляд на меня, и я вижу в его глазах какой-то странный блеск.

Но не успеваю его толком рассмотреть и понять. Парень уже закрыл веки, показывая, что он всё уже сказал. Наверное, мне правда лучше сейчас оставить его. Разворачиваюсь и, удерживая себя от того, чтобы оглянуться, выхожу за дверь, плотно притворив её за собой. Пройдя пару шагов вдоль высеченного коридора, прислоняюсь к стене и прикрываю лицо руками. Он снова меня оттолкнул, даже мою осторожную попытку хоть как-то помочь он отверг, что уж говорить о более серьёзном разговоре. От этого тяжело и так промозгло на душе, словно внутрь поместили кусок льда. Он мешает вдохнуть полной грудью и лишь усиливает тоску. Не успеваю я переварить случившееся, как до меня доносятся чьи-то приглушённые и явно неспешные шаги. Отрываю руки от лица, не хочу, чтобы кто-то меня застал в таком расстроенном виде, и почему-то совсем не удивляюсь увиденному.

Впереди вижу Сельвигг, медленно поворачивающую из-за скруглённого угла. Тёмные волосы распущены и растрёпаны, как если бы она только встала, на ней наспех запахнутый серый халат, полы которого она придерживает скрещенными на груди руками. Выглядит так, как будто девушка накинула его на голое тело. По холодному полу идёт она босиком. Тёмно-синие глаза смотрят на меня со скучающим вопросом, и я спешу дать ей объяснение, зная, что она-то сможет помочь дорогому мне человеку лучше меня.

– Джинно приснился плохой сон, я его разбудила, но… – покачиваю головой, не зная, как закончить фразу.

– Ясно, спасибо, Тэсс, – говорит капитан и спокойно, не торопясь, идёт мимо меня.

Вот она доходит до нужной двери, открывает её безо всякого стука, прекрасно зная, что её обитатель уже не спит.

– Что, Джинно? Молодая кровь даёт о себе знать? – долетают до меня её слова, затем дверь тихо хлопает, отсекая меня от этих двоих.

Какое-то время глупо жду, что парень и прибывшую отправит восвояси, но, конечно же, этого не следует. Сельвигг остаётся там, с ним – между ними определённо есть какая-то связь. Чувствую укол безосновательной, жгучей ревности, разворачиваюсь и иду к выходу. Безосновательной, потому что никаких прав ревновать того, кто мне не принадлежит, у меня нету. Главное, что в общем итоге Джинно станет лучше. А я пока схожу в баню и помоюсь, не пропадать же вчерашнему труду.

2.6 Первые потери, Этелберт

Я мучительно просыпаюсь на своей койке со вполне определённой мыслью. Мне что-то снилось, но я не могу вспомнить, что именно. Голова тяжёлая, но это чувство почему-то носит несколько приятный характер. Я даже решил вяло подумать над этим минуты четыре. Пожалуй, это чувство полной пустоты в голове и отсутствие всех этих неприятных мыслей, что обычно не дают покоя. Отлично. Ничего не хочу. В кровати приятно, тепло и уютно, а тело ощущается таким слабым, что мысль о том, чтобы принять хотя бы сидячее положение, выглядит откровенно глупой. Сейчас меня это более чем устраивает. Ведь всё и так бесполезно, можно и не вставать. Нет ни сил, ни настроя на все эти недотренировки. Прислушиваюсь к своему телу получше, судя по всему, спал я непомерно много. Оно просто ватное, очень давно так себя не ощущал. Наверное, сказались перенапряжение последних двух недель. Как нервное, так и физическое, а письмо просто добило меня. Болезненно морщусь при воспоминании об этих ровных строчках, написанных маминой рукой. И чтобы не думать о послании, заключённом в них, я с усилием и неохотой приподнимаю веки. Небольшая комната вся залита ярким солнечным светом. Лучи высвечивают причудливо танцующие пылинки и будто бы добавляют цвета деревянной мебели и светлой обшивке стен. Да, почти наверняка использовали светлую сосну, только она даёт такой оттенок. В голове настолько пусто, что любопытство проявляется блёклой, почти что безэмоциональной тенью. Они все срубы делают сами или же нанимают мастера с ближайшей деревни? В любой другой день я бы подумал над этим или же просто спросил кого-нибудь из трёх адекватных офицеров, но сегодня значительно отличается от обычного дня. Поэтому вопрос быстро уходит из моей головы, и, чтобы не вернулись мысли о письме, чтобы не оставлять мою голову совсем уж пустой, я перевожу взгляд на окно. Яркое, голубое и безмятежное небо с плывущими облаками – такое бывает только летом. Очевидно, сейчас полдень или около того. Сколько же часов я проспал? Хмурю брови, пытаясь вспомнить: во сколько я вчера лёг?

Помню, как мы с Тэсс таскали воду, помню как ел в какой-то комнате… Стоп в комнате? Я же не мог ужинать где-то кроме двора. Тогда почему я смутно помню какую-то просторную комнату и то ли скамейки, то ли столы? Грохот посуды и чей-то тихий гомон. Точно, наверное это отголоски размытого сна. Я пытаюсь напрячь память, чтобы выцепить что-нибудь ещё, но ничего не выходит. Что ж, жаль, однако загоняться над этим я не буду, это всего лишь сон. Всё чего я сейчас хочу, так это завалиться обратно спать, и это наверняка у меня получится. Но нельзя совсем уж себя распускать, я ещё не настолько морально раздавлен. Просто нет ни желания, ни стремления чего-либо делать. Я спал больше двенадцати часов, и этого достаточно, нужно вставать. Ждут тренировки, ужин. Воспоминания об упражнениях в воздушной стихии заставляют кривиться. Сегодня у моего недоучителя будет много поводов для насмешек и поругиваний. Только вот пролетят они мимо моих ушей, это точно. Пока сажусь на кровати и медленно одеваюсь, мозг мельком напоминает о том, что я хотел прибраться и постирать вещи. Если успею, то сделаю всё это. Сейчас же около полудня, не проспал ли я часом утреннюю тренировку у озера? Да даже если меня и не смогли к ней разбудить – всё равно. Всё бесполезно, и ощущение мимолётного прогресса не имеет значения. Потому что в целом я бездарен. Попытки хоть как-то зацепиться за Делрегайт никому ничего не докажут. Как только я закончил одеваться и начал влезать в ботинки, в голову всё же аккуратно вплыл противный вопрос, делающий мне не по себе. Что я буду делать дальше? Может, самое время остановиться и трезво на всё взглянуть, по-взрослому? Как собственно и должен был сделать сразу после неудачных экзаменов в десятом отряде. С минуту жду, что вслед за вопросом появится и ответ, но в голове всё ещё пусто, а посему я встаю и выхожу из комнаты, не дожидаясь неприятных озарений. У меня сейчас нет настроения или хотя бы сил их «переваривать».

Пустой коридор, отсутствие каких-либо шумов в соседних комнатах подтверждают догадки о том, что рыбалку я пропустил. На выходе из сруба отмечаю, что впервые в жизни проспал урок, надо же. Образцовый ученик, что говорить. К своему слабому удивлению, во дворе я вижу очень немногих. Понурившуюся Астон, сидящую прямо на земле возле сруба и что-то нервно вертящую пальцами, безмятежного Реида, сидящего на крыльце моего сруба и разглядывающего небо, явно скучающую Феличе, бродящую по лагерю и рассматривающую внешний забор. На другой стороне вижу рослого Малоуна, разговаривающего с беловолосой Тэсс, одетых в одинаковые серые просторные одежды. И всё. Больше никого. Это явно не похоже на начало стихийной тренировки, скорее на перерыв после неё. Где же тогда остальные? Поколебавшись, решаю присесть рядом с Реидом и для начала узнать, что я пропустил и что происходит. Он приветствует меня, подняв правую загорелую руку и чуть повернувшись ко мне треугольным лицом. Вид у него довольный, но вместе с тем и какой-то удивлённый. О чём я сразу и спрашиваю его.

– Привет, что-то произошло, пока я спал? – мой голос звучит хрипло и неровно.

Странно, до того, как я раскрыл рот, я и не ощущал, насколько в горле всё пересохло. Что на самом-то деле неудивительно, учитывая количество сна, нужно будет попить воды после разговора.

– Удивительно, но нет, – парень покачал головой и улыбнулся, – просто не все встали к утренней тренировке, поэтому капитан сказала, что сделает нам поблажку сегодня. Сначала будут стихийные, а потом ближе к вечеру пойдём к озеру.

– Ох, – я тру сонное и как будто помятое лицо обеими ладонями, сгоняя краску, – надеюсь, когда ты говорил «не все», ты подразумевал не меня.

– Хах, – Реид рассмеялся, смотря на меня добродушными светло-зелёными глазами, – на твоё счастье – нет, ты не один такой. Видимо многих расстроили весточки из дома.

– Есть такое, а тебя что? – хмыкаю, поскольку друг пребывает в явно лучшем настроении. – Родители похвалили?

– А чёрт их знает, я даже не вскрывал письмо, – он меланхолично потёр свой выступающий подбородок.

– Тогда что ты с ним сделал? – недоумённо смотрю на него широко раскрытыми глазами.

– Ничего, закинул в тумбу и забыл про него, – он вновь довольно улыбнулся, – мне нет дела до того, что они там хотят или не хотят.

Я испытываю какое-то подобие шока, скорее всего от того, что оказывается, так реально можно делать. Не знаю, храбрец ли он или же просто дурак. Это же письмо от родителей, а не абы кого.

Парень говорил, конечно, что его не волнует его семья, но не думал, что всё обстоит именно так. Я бы так не смог, родители же не плохо со мной обращаются. Всё, что они говорят и делают, как я считаю, исходит из желания лучшего блага для меня же. Что в этом такого плохого, чтобы отгораживаться от них? Пока я со стороны своего воспитания пытаюсь осознать, как такое возможно, Реид продолжил, потягиваясь и разминая затёкшую спину и шею.

– И глядя на всех вас, я могу сказать, что принял правильное решение.

Что ж, тут я не могу с ним спорить: выглядит он гораздо лучше меня или, например, Астон, которая уже задумчиво перебирает распущенные каштановые волосы, спутывая их ещё больше. Особых сомнений в том, что её расстроило, у меня почему-то не возникает. Наверное, перевод сюда почти все родители восприняли, как перевод в отряд уборщиков или кухарок. Я могу понять своего отца, когда он служил, отрядов было всего четырнадцать. Новое формирование может у него просто не вызывать доверия, особенно на фоне всех разнообразных слухов. Отучившись тут больше недели и пробыв пару дней в томительном ожидании, я могу заключить, что часть сплетен просто искажена. Якобы бестолковость можно объяснить нестандартными подходом к обучению. Наверняка так можно объяснить и многое другое, но ближе к делам насущным.

– Значит, ты уже закончил тренировку по водной стихии? – спрашиваю, чтобы понять свой распорядок действий.

– Да, Бити явно было лень нас закидывать чем-то необычным, – он прикрыл салатовые глаза и запрокинул голову, – так что я и Феличе уже свободны. Поход на рыбалку будет сродни вечерней, необременительной прогулке.

– Ясно, не видел Джинно?

– Вроде крутился возле горы, – парень, всё так же смотря куда-то вверх, пожимает плечами.

– Спасибо, – я встаю и направляюсь к горе, чтобы там отыскать очередную порцию упрёков.

Однако настроение у меня такое, что это меня не тревожит, ровно, как и загадка озера. Сейчас вот вообще не до неё, мне хотя бы себя в порядок привести.

Солнце не такое жаркое и беспощадное, как вчера, в такие дни хорошо нежиться в его лучах. Поэтому я совсем не удивлён, когда отыскал первого офицера, одетого точно так же, как Малоун и Тэсс, сидящим прямо на земле перед ступенями, ведущими в высокую арку, которая служит входом в гору. Ноги парень скрестил, расслабленные руки положил на них сверху, спину держит прямо, а глаза закрыты. Судя по этой позе и мерному, глубокому дыханию, он медитирует. Ему не помешает доза самоконтроля и спокойствия. Отмечаю, что русые волосы он за ночь или за утро подстриг, теперь они небольшой длины и совсем не лезут в лицо или на шею. Перед ним лежит стопка поставленных друг на друга камушков. Всякий раз, когда парень набирает воздуха в грудь, они все поднимаются отдельно друг от друга. А когда он выдыхает – опускаются обратно. Скорее всего, суть упражнения в аккуратности исполнения. А это требует сосредоточенности и уравновешенности. Надеюсь, Орголиссо сделала ему втык или хотя бы прочла парочку нравоучений о том, что нападать на ученика неправильно. Стоит мне подойти ближе к нему, как один из плоских камней скользит и рушит небольшую пирамиду. Я поспешно замираю, прекрасно понимая, что, так или иначе, виноват в этом я. Джинно, плотнее сжав челюсти, сдержанно выдыхает и открывает светло-карие глаза.

– Вижу, ты проснулся, отлично, – произносит он на удивление ровным и спокойным тоном. —Тогда время начать тренировку.

Офицер встаёт с насиженного места и идёт куда-то к бараку. Я же просто молча иду за ним, справедливо испытывая недоверие к такому поведению. Впрочем, сейчас иной альтернативы, кроме как безвольно плыть по течению, у меня нет, я и не против. Весь урок с моей стороны прошёл в напряжённой обстановке. Хотя Джинно всё показывал как никогда спокойно и доходчиво, не делал едких замечаний. Что вроде бы должно было меня убедить в том, что всё действительно нормально и тот приступ агрессии больше не повторится.

Только вот настороженность не спешит меня покидать, что на фоне эмоционального опустошения делает мне нервы. К облегчению, тренировка длится всего лишь часа три и без особых происшествий. Офицер даже не ругает меня за отсутствие устремлённости сегодня, но и не хвалит за исполнение воздушных приёмов. Всё правильно, не заслужил. Был бы молодцом – вообще сюда не попал бы. После того как Джинно ушёл, сказав напоследок, что с тренировкой закончено и что до вечера я могу заниматься чем хочу, я пребываю пару минут в заторможенном ступоре. Во время упражнений было хорошо, потому что я мог ни над чем не думать, а так в голову снова начнут лезть мысли, вызванные родительским письмом. И, чтобы предотвратить это, поскольку я ещё не готов думать над этим, я поспешил заняться тем, что откладывал со вчерашнего дня – стиркой. Сходил к себе в комнату, снял постельное, взял грязные вещи и направился к бараку. Реид присоединиться ко мне не пожелал, так и остался сидеть на крыльце. Астон и золотоволосая Феличе куда-то исчезли, впрочем, как и Малоун. Наверное, офицер увёл свою подопечную на тренировку, а Феличе просто вернулась к себе в комнату. Остальные, видимо, ещё заняты какими-то своими делами. В коридоре барака я встретил задумчивую Тэсс, занятую разборкой каких-то документов. Она явно поглощена работой, поэтому я не стал задерживаться, чтобы поговорить с ней. Да и о чём? Правда, спустя пару минут я немного пожалел об этом, потому что отыскать принадлежности для стирки в бане оказалось тем ещё испытанием. В самом купальном помещении, непомерно большим на самом деле для простой помывки, инвентаря не оказалось. Всё необходимое отыскалось через десять в минут поисков в ближайшей кладовке.

Простой, однообразный процесс успокаивал своей монотонностью и помогал не думать о тяжёлых, нерешённых вопросах. В десятом отряде такого рода очистка проходила каждую неделю и по нарядам. Кому-то выпадало драить плац и знаменитую колоннаду, построенную давно по заказу человека, который и учредил десятый отряд как таковой. Кому-то драить кухонные котелки, кому-то вот возиться со стиркой. Собственно, как и в любой другой части, такая работа делилась на этапы, и общими усилиями поддерживалась чистота, ну а некоторым наоборот прививалось чувство чистоты как таковое. Опять-таки не все были готовы запачкать свои ручки, но по итогу почти все смирились с такой простой работой. Могу с гордостью отметить, что мне потребовалось мало времени, чтобы привыкнуть. Здесь же как будто каждый как самостоятельная и отдельная единица. Наверное, потому что сам отряд крайне небольшой. Вскоре я закончил отстирывать постельное и засаленные вещи, как следует отжал их и понёс к выходу. На крыльце я помялся: а где я буду сушить вещи? По логике, я мог бы повесить всё на перила барака. Свежий ветер, тёплый солнечный свет быстро сделают своё дело. Но что-то мне неловко и даже страшновато развешивать свою одежду на всеобщее обозрение. Поэтому иду в свою комнату где, проявив чудеса смекалки, смог всё более или менее аккуратно развесить. Оглядев свои труды висящими на комоде, стуле, спинке кровати, я киваю и открываю окно, чтобы всё быстрее высохло. На этом иду обратно на крыльцо к Реиду, где и провожу ещё целый час, пытаясь постичь его искусство ничегонеделания, прежде чем наступает время идти к озеру.

Солнце уже начинает плавно, незаметно опускаться к западу, когда откуда-то появляется капитан вместе с высоким Кирино и насупленной Нолой, очевидно, их урок прошёл не так гладко как у меня. Орголиссо что-то им говорит и направляется к девчачьему срубу, скорее всего, за Астон и Феличе. Пока её нет, из-за барака выныривает недовольный Сирил. О да, как Реид заметил, видок у всех ещё тот. Озадаченный, растерянный, недовольный, местами злой. Нашего капитана это никак не волнует, поэтому, как только все семь учеников собираются, она говорит, устало потирая пальцами лоб:

– Давайте живее, раньше уйдём – раньше вернёмся, – на этих словах низкорослая девушка уходит за удочками, оставляя нас выуживать из-под крыльца деревянные вёдра.

И вот мы уже идём по освещённому яркими солнечными лучами лесу. Причём в полной тишине: ни у кого нет настроения на разговоры. Я исправно смотрю себе под ноги и даже не рассматриваю чащу как обычно, не бросаю короткие взгляды на своих сотоварищей. Как-то не хочется. Рыбалка на берегу озера проходит почти так же, как и обычно, разве что я чаще впадаю в прострацию. Песок за день нагрелся и на ощупь гораздо приятней, чем утром. Хоть небольшой плюс. Попытки что-то почувствовать или уловить с помощью магических частиц ничего не приносят, что не добавляет мне радости. Как и в предыдущие семь дней – эта тренировка безрезультатна. К тому моменту, когда наступает пора идти обратно в лагерь, свет начинает тускнеть, предвещая скорые сумерки. Солнечные лучи набрали веса и осязаемости. Красок на деревьях явно поубавилось, да и тепла ещё более чем хватает, но всё же становится как-то неуютно. Пока идём назад по еле приметной тропинке, откуда-то доносятся сначала крики птиц, а затем какой-то рык. Сельвигг лишь медленно поворачивает голову, всматриваясь куда-то между стволов деревьев, но шагу не сбавляет. Я же бросил взгляд на Реида. Его волосы на солнце выглядят более рыжими, чем они есть на самом деле, а сам он крутит в пальцах подобранную веточку. Тут сверху слышится хлопанье крыльев, какой-то хищник спугнул птиц своим рёвом. Ночью, наверное, тут много зверей выходит на охоту. Всё-таки уголок нехоженый, дикий. И почему нужно было устраивать расположение пятнадцатого именно здесь?

Может, были причины, или это было распоряжение старейшин. Хотя хорошо, что так далеко от оживлённых городов, иначе родители могли решить лично меня проведать. При одной этой мысли к горлу подкатывает неприятный ком. Почему всё так тяжело? Почему они так уверены, что я сглупил? Или я правда сделал глупость? Я не знаю. Чувствую, как накатывает противное, удушающее отчаяние, от которого я удачно «прятался» почти весь день. От этого липко-горько на душе. Ко всему этому подмешивается страх сделать очередную ошибку на пару с вполне логичным вопросом: что дальше мне стоит делать? Как и в полдень – сформировавшегося ответа у меня нет. Поэтому я вновь стараюсь отгородиться от этих размышлений, слушая шелест листьев и вдыхая приятный, чистый воздух. Через пятнадцать минут мы дошли до лагеря, который выглядит на самом деле достаточно жалко. Особенно если сравнить с остальными отрядами. Видел я, конечно, только десятый, но не сомневаюсь, что и остальные тринадцать ему не уступают в величии, если так можно сказать о комплексе построек. Сельвигг, которая выглядит сегодня безэмоциональней чем обычно, распахивает створку ворот пошире, пропуская нас внутрь, и плотно закрывает её за собой. Ну вот учебный день и подошёл к концу, можно идти спать или дождаться порции скудной каши. Пока я закидываю пустое ведёрко на привычное место под крыльцо, краем глаза примечаю, что Астон неуверенно переминается с ноги на ногу. Это заставляет получше обратить на неё внимание. Она явно нервничает, нижнюю пухлую губу прикусила, а взгляд серо-розовых глаз совсем печальный и слезливый. Прежде чем я успеваю у себя в голове обработать эту информацию, девушка сжала кулаки и почти что побежала вслед за капитаном, направляющимся к бараку с мотком удочек на плечах.

– Капитан Орголиссо, – окликает её ученица.

Сельвигг останавливается, а затем поворачивается с ничего не выражающим лицом. Лишь сверлит Астон своими тёмно-синими глазами. Та судорожно набрала воздуха в грудь, и в этот самый момент меня осенило, что она собирается сказать. Меня сковало кольцо холода, внутри всё сжалось от осознания, что вот он: ответ на мой вопрос. Решение.

– Капитан Орголиссо, я хочу отчислиться.

2.7 Почерневшая бумага, Этелберт

Сельвигг смотрит на свою подчинённую, которая плотно сжала свои красивые губы, прямо в упор ещё секунд десять. Тёмно-синие широкие глаза не отражают ничего. Ни удивления, ни озабоченности, ни вопроса, ни тревоги, ни интереса. Одно такое большое ничего с лёгким оттенком усталости или скуки. Определить конкретней мне не удаётся, капитан моргает и что-то слишком тихо и неразборчиво говорит Астон, одновременно делая свободной рукой приглашающий жест в сторону. Очевидно слова предназначаются только ученице, поскольку не могу разобрать ни одного. Впрочем, я и так не смог бы ничего расслышать. Меня словно обухом топора ударили по затылку. В голове ещё неприятным, непрекращающимся звоном разливается понимание. Оно повисло на одной ноте и явно не спешит уходить. А я настолько поражён, что не могу что-то с этим сделать. Стою, не двигаясь, тупо провожая взглядом удаляющихся капитана и Астон. Правда, вскоре зрение начинает «уплывать», и вот я уже смотрю просто в никуда. На пару минут я перестаю ощущать руки, а затем и всё тело. Во всём этом остаётся лишь один, последний вопрос, вызывающий целую бурю отчаяния и проклятой неуверенности. Я… должен поступить так же? Должен? Это же исправит сделанные ошибки? Точно, иногда правильно вовремя отступить, пока не поздно. Иногда нужно своевременно признавать свою неправоту. Но я… не готов к этому, я больше не уверен в своих действиях. Сделал ли я что-то действительно неправильное, чтобы исправлять всё именно таким образом? Радикальным и бесповоротным. Ведь если отчислиться, то обратно можно и не попасть. Уйти из пятнадцатого отряда сейчас означает уйти и из Делрегайта. Это будет отражено в резюме и повторный вступительный экзамен будет гораздо сложнее первого, а я даже промежуточные не смог сдать. Что меня ждёт при таком раскладе? Если мне смогут найти учителя за дополнительную оплату, будет ли он лучше обучения здесь? Может, родители правда так считают. А может так оно и есть на самом деле.

В конце концов я и сам не уверен в том, что все эти странные тренировки правда помогут мне по существу. Ничего толкового пока они не принесли, кроме истощения и непонятных загадок. Но эти тайны не помогут мне в моём деле, я забыл про это. Словно бы забыл, зачем я вообще здесь. Какие цели преследую и к чему стремлюсь. К чему я должен идти. Нужно позаботиться о своём будущем, родители рассчитывают на меня. А я словно огородился от факта прежде всего своей вины. Ведь именно я не сумел сдать экзамен. Именно я фактически сбежал от разбора полётов со своими родителями, которые хотели бы мне помочь. Виновник во всех в моих бедах один – я, и мне должно понести ответственность. Не убегать от неё, как я, оказывается, делал всё это время, а взглянуть правде в глаза. Какой бы неприятной она не была. Это один из тех моментов, что определяют мою дальнейшую жизнь. Ни вчера, ни завтра, сейчас, моё решение сейчас. И похоже, правда в том, что нахождение здесь ничем не лучше частных уроков и самообразования. Так считают родители, и всё, что я вижу, по факту это подтверждает. Тогда не разумнее ли довериться старшим? Ведь они знают больше меня, наверняка знают, что правильней в этой ситуации. И разве в своём письме они чётко не обозначили свои желания? Разве они не совпадают со словами Астон об отчислении? Да, пожалуй, да. Тут в животе что-то неприятно скрутило, а дышать стало настолько трудно, что каждый вдох не удаётся завершить до конца. Я смаргиваю это наваждение, сотканное из размышлений, пытаясь вернуться в реальность и взять себя в руки. Ощущаю себя почему-то заторможенным, а голова стала вообще как гудящий, надутый шар. Но кое-как получается сфокусировать взгляд на происходящем вокруг, а не в сознании. Невысокая Сельвигг в стороне, ближе к частоколу, что-то обсуждает с ученицей. Капитан по-прежнему держит одной рукой ворох удочек на плече и по-прежнему спокойна, а вот девушка явно нет. Она выше Орголиссо сантиметров на семь, поэтому её фигура с понуро опущенной головой рядом с капитаном выглядит откровенно нелепой. Руки опущены, плечи подрагивают, иногда она дёргано кивает. Очевидно, девушка плачет, поскольку совсем не поднимает взгляда от земли, а распущенные, мягкие каштановые волосы словно нарочно скрывают выражение овального лица.

Но вот Сельвигг закрывает свои усталые глаза и что-то говорит, чуть склонив голову вперёд. Астон поднимает предплечье и рукавом светло-бежевой рубашки утирает лицо. Когда она на мгновение поворачивается в мою сторону, вижу в её серо-розовых глазах ещё стоящие слёзы. Впрочем, на неё смотрю не только я, но и все остальные ученики, потрясённые, а может и вдохновлённые её решением. Я не знаю, что думают остальные. Девушка почти что пробегает мимо нас, не позволяя кому-либо с ней заговорить, взлетает на ступеньки жилого сруба, в котором обитала меньше двух недель, и скрывается в нём.

– Тэсс! Малоун! – недовольно рявкает капитан, вяло ища своих офицеров взором.

Она всё стоит на месте, поворачивая лишь голову и шею. Теперь Орголиссо выглядит чуть иначе, ещё более измотанной и немного раздражённой. На её призыв из барака сначала появляется Тэсс, на ходу затягивающая в невысокий хвост свои белые волосы, а затем и неторопливый Малоун. Рослый и сильный, он выделяется на фоне двух девушек горой, хотя обе вроде как достаточно спортивного телосложения. Он встаёт перед капитаном, засунув руки в карманы серой, запылённой куртки. Тэсс же, покончив с нехитрой причёской, становится рядом и с готовностью смотрит на своё начальство.

– Тэсс, – серьёзно обратилась Сельвигг к девушке, – займись документами об отчислении Астон Трагвиен, в двух экземплярах, а также свяжись с восьмым отрядом. Раз они в этом году занимаются учётом личного состава, то это их заботы, а не наши. Иди.

– Так точно, – третий офицер разворачивает и идёт исполнять распоряжение.

Офицеры явно не выглядят шибко расстроенными этой новостью. Наверное, здесь это часто случается.

– Проводишь её завтра с утра до городка, что за переправой, Малоун, – эти слова звучат менее командным тоном чем те, что были обращены к Тэсс. – Можешь остаться в деревне на ночлег, чтобы не идти обратно по ночному лесу.

– Да брось, первый раз что ли, – он шутливо пожимает плечами, всё так же не вынимая рук из карманов, – вернусь на утро.

– Да, только вот зверьё сейчас более голодное, чем обычно, – девушка почёсывает свободный рукой лоб, – вепря слышала, когда сюда шли, а сейчас ещё только лето. Хорошо хоть к забору пока не подходят.

– О-о, ну там где вепрь, там и медведь. Этого-то мне и не хватало, – добродушно рассмеялся Малоун и прошёлся рукой по коротко стриженным, смоляным волосам, – тогда может и правда переночую где-нибудь.

– Как сочтёшь нужным, в конце концов ты знаешь эти места не хуже меня.

На этих словах капитан помахала ладонью и направилась к бараку раскладывать удочки. Офицер пожимает широкими плечами и уходит в сторону горы, может, чтобы собраться для завтрашнего дела. Я же, как-то враз онемев, лишь продолжаю наблюдать за этой однозначно завершившейся сценой, пытаясь осмыслить, что я должен подойти к Орголиссо и сказать вслух те же самые слова, что и Астон.

Должен, но… не хватает решимости, не хватает порыва эмоций на такой поступок. Сейчас чувства сковывают и стращают не хуже детских кошмаров, потому что это реальность. Моя реальность. И лучше бы мне не ошибаться ещё раз. А может, во мне говорит обычная трусость? Ох не знаю. В любом случае, не могу заставить себя догнать Орголиссо и попросить вслух об отчислении. Тело не слушается, а голос разума слишком тих и слаб, чтобы сдвинуть меня с места. Я сумел только сглотнуть нервный комок, чувствуя, как болезненно отзывается горло. Мне явно нехорошо, тело как налитое свинцом, а неприятные переживания всё никак не отцепятся от моих лёгких. В попытке утихомирить скрытую панику я поднял застывшее лицо к темнеющему небу. Неспешный день заканчивается, солнце садится. Может, мне нужно время, чтобы успокоиться, взять себя в руки и подумать? Совсем чуть времени, чтобы собраться с силами и уйти из этого отряда. Да, пожалуй именно так и я поступлю. Закрываю глаза и напряжённо выдыхаю. Разве так много прошу?

***

Как оказалось, достаточно много. С момента ухода Астон прошло ещё целых четыре дня, прежде чем отчислился следующий ученик. Сирил. Я, честно говоря, даже удивлён, что он не сделал этого раньше, учитывая как ему тут не по душе. Молниевик с резкими чертами лица покинул ряды пятнадцатого отряда с нескрываемой радостью, не уставая говорить, как хорошо, что у него появилась лучшая альтернатива прозябанию в этой глуши. Может, он говорил что-то ещё эдакое, только я не особо вслушивался в его довольные и несколько высокомерные речи. Меня как-то больше занимали свои мысли и рассуждения. И что меня тревожило куда как сильнее: я не мог прийти к внутреннему согласию. Что очень непривычно, поскольку я всегда знал, что правильно, чего хочу. Сейчас я подавлен этой неопределённостью. Рискнуть и остаться? Или же довериться мнению родителей и уйти? Пока выяснилось, что время на подумать мне не особо помогает в моей дилемме. Но я хотя бы перестал так сильно нервничать, эмоции ослабли и отпустили мой разум. С блёклым довольством я отмечаю этот факт лёгким кивком, сидя на крыльце сруба. Уже заканчивается вторая половина дня, а уходить отсюда всё не хочется. На свежем воздухе приятно, а шум ветра, недалеко гуляющего в листьях, по-своему успокаивает. В руках кручу то самое злополучное письмо от родителей. За последние часа два, выпавших совершенно свободными, я перечитывал его от первой и до последней строчки раз двадцать, надеясь, что оно подтолкнёт меня наконец к принятию решения, вырвет из этого тупика. Что ж, как и время, письмо и вложенный в него посыл оказались не всесильными. На первый раз они знатно оглушили меня, наградив днём прострации и целыми днями сомнений, но вот сейчас весь импульс куда-то исчез или же потерял первоначальную силу надо мной. Я не знаю. Закрываю глаза и набираю в грудь воздуха, как если бы хотел закричать. Вместо этого протяжно выдыхаю, открываю веки и взглядом вновь натыкаюсь на лист бумаги. Дурацкое письмо.

Дабы не раздражаться лишний раз, я решаю осмотреть двор. Он выглядит непривычно пустым и совсем уж заброшенным. Возле барака никого нет, костёр не разведён, гора молчаливой громадой нависает над всем этим. Сегодня воскресенье, и поэтому офицеры покинули расположение отряда где-то около полудня, направляясь на заслуженный, а может и нет, выходной. Под их бдительным сопровождением ушёл и Сирил, которого потом кто-нибудь, скорее всего Малоун или Джинно, проводят до ближайшего крупного города. Трогательного прощания, как и в случае с Астон, не было. Несколько скомканные пожелания удачи и нелепые мысли вслух о том, чтобы когда-нибудь встретиться ещё раз. Если Астон выглядела расстроенной, но не осмелившейся перечить воле родителей, то Сирил уходил отсюда с явным облегчением. Количество учеников сократилось почти на треть, с семи до пяти. Возможно, дело только в моём настрое, но сейчас всё вокруг кажется таким безлюдным. Четверо офицеров ушли, двое учеников ушли. Нынешним вечером здесь только шесть человек. Забавно, как мало нужно, чтобы почувствовать себя отстранённым от всего мира. Хотя день прошёл почти нормально, как и прошлое воскресенье. Ни к чему не обязывающая прогулка по лесу, не особо обременительное и не особо результативное сидение у берега озера с удочкой в руках. Затем расслабляющая тренировка во владении холодным оружием, Орголиссо даже расщедрилась на демонстрацию и подробные советы, объяснения, как правильно орудовать различными клинками. Не то чтобы это был очень распространённый вид оружия, в армии и обычных войсках преобладает огнестрельное. Но никогда не знаешь, что окажется у тебя под рукой в критической ситуации. Нужно уметь пользоваться всем.

После двух часов спорта последовала скучнейшая лекция о течении магии в живых организмах. Стандартная тема, её все изучали в самом начале обучения, у меня даже высокие оценки по ней. Скучали все мои оставшиеся сотоварищи и не только. Судя по измученному лицу капитана, нудному голосу, она тоже была не в восторге и проводила эту лекцию для галочки. Её вины в этом нет, ей ведь наверняка надо выполнять какой-то план, подавать отчёты. Да, хотел бы я понять, что в голове руководителя, у которого два отчисления за неделю и на подходе ещё два, а может быть и три, если я наконец-таки наберусь храбрости для своего решения. Благоразумный Кирино вот, всё взвесив, передал ответное письмо своим родителям. Как он сказал, ероша короткие тёмно-русые волосы: «Последнее семейное совещание». Если всё будет удачно, то и он покинет это место. Хорошо хоть он не делал из всего этого какой-то демонстрации. Чего нельзя сказать о Ноле. Черноглазая девушка последние два дня особенно остра на язык и всем своим видом показывает раздражение, перемешанное с презрением и недовольством. Казалось бы, это делает её следующим кандидатом на выход, но она ни единым словом не обозначила свои намерения отчислиться. Что выглядит непоследовательно, сбивает с толку. Хотя о чём это я? Сам хорош. Упустил свой шанс отправить ответное письмо домой, как это сделал Кирино, или вообще уйти сегодня, как это сделал Сирил, экономя своё же время. Думал, думал, а продуктивности ноль. Молодец, что говорить, лучше письмо ещё раз прочту, может уже сподоблюсь на что-нибудь.

– Долго сидишь.

Эта нескладная фраза, прозвучавшая где-то надо мной, заставила меня вздрогнуть от неожиданности и поднять голову. Я, конечно, сразу узнал несколько безэмоциональный голос Сельвигг, но увидеть её за спиной было странно. Она вновь каким-то образом бесшумно и незаметно подошла ко мне. Правда, вероятно, что я просто глубоко ушёл в свои размышления, чтобы обращать внимание на перемены в окружении.

Я не заметил, что уже потемнело, вечер неумолимо приближался, неся с собой прохладу и забирая последние солнечные лучи. Вполне мог не заметить и её приближение. Под пристальным, сверлящим взглядом тёмно-синих глаз я поспешно встаю на ноги, отряхиваясь от несуществующей грязи. Не пристало сидеть на полу перед начальством, раз уж оно с тобой почему-то заговорило.

– Да я вот тут просто размышляю, – отвечаю я, смущённо опустив глаза на доски крыльца.

В голове отчаянно крутятся вопросы по типу: почему она вообще подошла ко мне и завела разговор, что мне стоит говорить вслух, а чего нет, как можно объяснить своё поведение, если она спросит. Раздаётся недовольное сопение, осторожно поднимаю глаза и обомлеваю. Орголиссо, уже чуть наклонив голову, всё смотрит на меня этим тяжёлым взглядом. Создаётся впечатление, что она и не мигала вовсе. Очень странное ощущение. На её лице, обрамлённом выпавшими из пучка тёмными длинными прядями, отражались усталость и раздумье. Затем девушка смаргивает, оценивающе скользит по мне глазами и останавливается на письме, которое я до сих пор держу в правой руке.

– Над этим ты так думаешь? – она вопросительно кивнула в сторону листа бумаги.

– Да, – мой голос совсем тихий и поникший.

Конечно, для неё очевидны причины моего настроения, а значит, она понимает, о чём я так раздумываю всё это время. Точно, так вот почему она подошла ко мне. В душе вязкое ожидание от того, что капитан мне может сказать. Я уж готовлюсь слушать суждения взрослого о том, что я попусту трачу время здесь, как девушка снова меня удивляет.

– Дай-ка глянуть, – и Сельвигг, облокотившись на перила дощатого крыльца, протягивает ко мне ладонью вверх левую руку.

Жест вялый и ленивый, но требующий ответа. Поскольку я ошарашен внезапностью просьбы, то не нахожу ничего лучше, кроме как молча протянуть ей это злополучное письмо.

Орголиссо неохотно берёт его, движением кисти переворачивает, чтобы проверить оборотную сторону, потом возвращается к ровным строчкам. Девушка, хмыкнув, шустро пробежала по ним взглядом наискось и сжала левую ладонь в кулак, сминая бумагу. Прежде чем я успел хоть как-то среагировать на это, да даже прежде чем я понял, что происходит, в кулаке капитана вспыхнул огонь, сжирая письмо моих родителей.

– Что вы делаете?! – возмущение на краткий миг затмило всё недоумение и взявшийся из ниоткуда испуг.

Я даже и не знал, что оно может быть таким сильным, таким яростным. Как она смеет так поступать? Кто дал ей такое право? Но негодование почти мгновенно улеглось обратно, уступив всем прочим чувствам. Я чуть ли не шагнул вперёд, чтобы хоть как-то попытаться остановить это действо, но понял, что это уже будет бесполезно. Этого не вернуть, не исправить. Мне осталось лишь смотреть с отчаянием и нарастающей паникой на то, как исчезают в небытие чернильные строчки, как белая бумага неумолимо чернеет, рассыпается пеплом под рыжими языками пламени.

2.8 Ответ, Этелберт

Я слышу лёгкое гудение воздуха, чувствую волны жара. Языки огня голодно лижут пальцы капитана, но не причиняют ей никакой боли. Сердито сжав губы, я перевожу глаза на Орголиссо и пересекаюсь с её взглядом. Она и не смотрела на то, как в её руке исчезает моё письмо. Широкие глаза особенно выделяются на её бледном лице. Она смотрит только на меня, сквозь меня. И от этого все нелицеприятные слова, которые уже было поднялись ко рту, проваливаются куда-то обратно. В этом взгляде впервые видно понимание и тень грусти, раньше такое я видел только в серо-стальных глазах своего дяди, и то мельком и очень редко. А тут такой взгляд в открытую. Я не знаю, что и чувствовать в такой противоречивой ситуации. Да что там, я не знаю, что конкретно происходит сейчас.

– Оно не стоит того, мальчик, – произносит она, задумчиво отворачиваясь в сторону барака, и растрёпанная коса тёмно-русых волос скользнула вниз по плечу.

– Что не стоит? – вопрос звучит резко, требовательно, потому что я несколько взбешён и вместе с тем сбит с толку.

– Позволять мнению твоих родителей мешать твоим собственным желаниям, – просто и равнодушно отвечает капитан.

А вот это уже звучит оскорбительно. Во-первых, это вообще не её дело, а во-вторых, что она знает обо мне и моих стремлениях, чтобы так говорить со мной?

– Что вы такое говорите? – смотрю на неё сверху вниз недовольно и возмущённо. – Вы влезли ко мне в голову?

Насупился ещё больше, потому что не ожидал такой резкости в своём тоне в разговоре с начальством. А с другой стороны, какого хрена мой руководитель так себя ведёт? А если она ещё и мысли мои читала, то это вообще ни в какие рамки не лезет.

Абсурдно конечно, но если этот человек вот так вот сжигает чужие письма, то чтение чужих мыслей выглядит не таким уж и неправдоподобным. Сельвигг же закатывает глаза, но даёт мне ответ.

– У тебя всё на лице написано, мальчик.

Это меня несколько успокаивает и смущает одновременно. Не думал я, что всё так на поверхности. Как-то стыдно за себя и своё неумение скрывать эмоции, но это чувство ни разу не отменяет моего негодования. Все мысли ещё беспорядочно роятся в голове, смешиваются с чувствами. Однако изречь вслух я пока могу только один вопрос, что и делаю.

– Зачем вы это сделали? – сейчас я подразумеваю демонстративное сожжение письма. – Хотели меня проучить?

– Вот, что я тебе скажу, Этел. Ты единственный из учеников, кто действительно старался учиться. Ты так радовался своим небольшим успехам, что видеть твоё уныние поистине противно, – девушка презрительно скривила губы, затем устало выдохнула, немного ниже склонившись над перилами. – Ты ведь нигде до этого не чувствовал такой связи со стихией, я права?

Вопрос звучит так вкрадчиво и серьёзно, что отвлекает меня от возмущения. Хм, если задуматься, в этом месте любой удачно сделанный приём почему-то вызывает непонятную, но очень приятную эйфорию. Это приносит мне удовольствие и лёгкость, а если вспомнить тот раз, когда я пытался колдовать по новому методу, то это ни с чем несравнимое чувство.

Раньше я этого никогда не испытывал, это чистая правда. Раньше я над этим не размышлял под таким ракурсом, даже особо не обращал такого сознательного внимания. Но теперь, когда девушка указала мне на этот факт… Я сдержанно киваю, обозначая свой ответ.

– Что ты ощущаешь, когда у тебя получается воздушная магия? – капитан теперь наблюдает за мной краем тёмно-синего глаза.

– Радость, восторг, – спустя минуту осторожно признаюсь я, чувствуя как возмущение, злость и страх растворяются и исчезают куда-то, – думаю, что правда счастлив в такие моменты.

– Вот, – она закрывает глаза, кивает и выпрямляется, оттолкнувшись локтями от деревянных перил, – и только это имеет значение. Это и держи в голове, когда будешь принимать решение. Это то, что тебе дано, а вот всё остальное нет. И остальное точно не стоит того, чтобы лишаться этой части самого себя.

Пока я слушал эти слова, все скверные эмоции в моём сознании успокаивались, отпускали меня. И тут на меня снизошло колоссальное облегчение, которое с лёгкостью прогнало все сомнения и смятение у меня в голове. Я внезапно осознал, что вот она правда, что остальное не так важно. Ведь я хотел учиться магии, а всё остальное являло собой лишь приходящими бонусами. Какая служба в Делрегайте, если с волшебством не ладится? Никакой, впереди этого шагает именно освоение своей стихии и прочих азов, и мне с детства хотелось заниматься этим. В какой момент всё поменялось и продвижение вверх по карьерной лестнице стало важнее моей стихии? Мне захотелось пойти в Делрегайт, только потому что он обучал магии на должном уровне. Если бы я так не любил свою стихию, я бы, наверное, занимался чем-нибудь другим, но я здесь. Я всё ещё здесь после провальных экзаменов в десятом отряде. Готов ли я променять такой шанс на другой, более призрачный? Или на те же мысли родителей о том, как будет лучше? Нет. Я чувствую, как меня отпускает, дышать становится легче, а с тела словно спало всё напряжение нескольких дней. Ощущение как будто я бежал всё это время и наконец смог остановиться. Чтобы не пошатнуться от этой накатившей, пускай и приятной, слабости, я облокотился о деревянные перила и перевёл дух. Я и не подозревал, что эта ситуация так на меня давит. Как же хорошо чувствовать это облегчение. Смаргиваю и вижу, что капитан тем временем уже спустилась со ступенек и спокойно идёт к своей горе. В голове что-то щёлкает. Весь этот разговор не укладывается в рамки отношения подчинённых. Он весьма личный и по существу, без всякой вежливости. Если бы так со мной разговаривал дядя, то это ещё ничего. Однако девушка мне даже не знакомая. Я практически никак с ней не общался.

Да и в целом общительной она не выглядит, ровно, как и заинтересованной в удержании учеников в своём отряде. Её устроило семь новобранцев на этот учебный год! И отчего-то очень сильно сомневаюсь, что остальным моим сотоварищам она сказала что-то подобное, тогда почему сказала мне? В чём причина? Орголиссо ведь пришла сейчас сюда специально. Только чтобы поговорить со мной. Точно, её почти никогда не видно во внутреннем дворе, если у неё нет дел. Ладно, всё это очень странно. Уверенность шепчет мне, что тут не всё так просто. И это побуждает меня спросить её.

– Почему вы мне это говорите? Мне, а не остальным ученикам.

Вопрос, заданный вдогонку, повисает в воздухе, Сельвигг останавливается, но не оборачивается ко мне. Молчание затянулось на полминуты, и мне кажется, что ответа не последует. Потом она всё же нарушает эту напряжённую тишину.

– Всё просто, – Орголиссо пожимает плечами и продолжает свой путь, – ты не такой, как они.

И девушка ушла, оставляя меня с этой фразой и не позволяя задать ей очередной вопрос. Да и вряд ли бы я осмелился, слишком велико облегчение и быть твёрдым и решительным, или хотя бы хитрым и лицемерным, чтобы получать желанные ответы, я не в состоянии. Не такой, как они? Хм, может она имеет в виду, что я правда хочу учиться или что я очень дорожу своей стихией и связью с волшебством? Возможно. В любом случае я не готов сейчас дотошно анализировать эту фразу. Сейчас важнее то, что я остаюсь. Быть свободным от неприятного, навязанного тебе решения, которое к тому же вряд ли пойдёт тебе на благо. Я ведь был уверен, когда давал своё согласие на перевод сюда, потому что сделал это сам и считал это правильным. Ничего же по сути не изменилось.

Да, всё оказалось немного не таким, как я ожидал или хотел видеть. Ещё и переживал из-за родителей, возложивших на меня вполне определённые надежды и требования. Может из-за этого всё и перемешалось в голове. Вот же, я думал, что уже достаточно взрослый, чтобы быть способным различать и анализировать такие вещи. А оказывается, что нет. Чувствую, как губы растягивает досадливая улыбка.

– Вот уж точно: молодой ум, что молодая брага, – бормочу себе под нос и поднимаю голову к верху.

Уже почти стемнело. Далёкая и некогда голубая вышина сделалась тёмной, в одном месте даже была видна самая ранняя вечерняя звезда. Солнце последними, тускло-золотистыми всполохами озаряло край неба. Где-то там, позади меня, закат. Свет буквально на глазах слабел и оставлял внутренний двор, делая все цвета неяркими, блёклыми, расплывчатыми. Гора, куда зашла Орголиссо, из каменисто-серой превратилась в сумрачно-чёрную. Силуэт хозяйственного барака начал терять чёткие очертания, превращаясь в смутное пятно. Камни возле кострища выглядят сейчас причудливым кругом, ровно, как и ограждающий нас частокол. Лес за ним теперь напоминает плетение из чёрного и серо-синего, ещё опаляемого слабым золотым светом. Это неровными лоскутами виднеется небо сквозь ветви и кроны. И воздух какой. Такой одуряюще чистый. Как приятно вдыхать его полной грудью. А эта чудесная тишина сумерек. Наверное, это отражает воцарившийся внутренний покой, как штиль после бури. Я ни разу не был на море, наша страна не имеет выходов к нему, но по прочитанным мною книгам, думаю, что так оно там и бывает. Как же хорошо, до чего же всё вокруг прекрасно. Я провёл на крыльце больше двух часов, может, стоит пойти и узнать, чем занимались остальные всё это время. Почему-то больше не хочется быть в одиночестве. Я не ощущаю в себе сил на особо интересный или активный разговор, но сойдёт и простая необременительная беседа. Постояв так ещё минут десять, пока воздух вокруг холодеет, я захожу в дом.

На стук в дверь в комнате Кирино никто не откликнулся, а вот Реид, естественно, отыскался в своей. Когда до ушей доносится неразборчивое подобие «угу», я со скрипом отворяю дверь. Неожиданно, но кровать с не особо мягким и узким матрасом, где парень обычно проводит большую часть свободного времени, оказывается пуста. Что ж, внезапно, ничего не могу сказать. Однокурсник, теребя левой рукой длинный подбородок, сидит за небольшим рабочим столом. Взгляд светло-зелёных глаз задумчиво блуждает по листку, который он держит правой рукой. Источником света служит масляная лампа. Вспоминаю, что сегодня после тренировок парень извлёк её из какой-то кладовой. Горит не прям ярко, но достаточно, чтобы не напрягать глаза. Рядом на столе виднеется раскрытая, исписанная тетрадь, комки листов, карандаш и точилка.

– Что делаешь? – с любопытством спрашиваю занятого сотоварища.

Ещё ни разу за все эти несколько недель я не видел его за такими делами, поэтому лицезреть его сейчас необычно. Он шумно выдыхает, поднимает голову и поворачивается ко мне.

– Да вот, мозги тут свои развлекаю, – голос звучит раздражённым и озадаченным, – ей-богам, лучше бы не делал этого.

– Так не делай, если тебе так в тягость, – прохожу вперёд и сажусь на край кровати поближе к столу. – Разве ты добровольно делаешь то, чего не хочешь?

Вопрос звучит весёлым, поскольку Реид сам не раз говорил, что не любит и не старается что-то делать сверх своих обязанностей. Парень, чтобы было удобней со мной разговаривать, поворачивается боком на стуле, откладывая лист в сторонку.

– Иногда нужно давать голове нагрузку, – он закидывает ногу на ногу и обхватывает верхнюю коленку смуглыми пальцами, – я же не хочу отупеть. Стой, а чего ты такой расслабленный?

Он прищуривается, изучая глазами моё лицо. Я же, думая как лучше всё изъяснить, рассматриваю убранство стола, видневшееся в свете лампы.

Тетрадь раскрыта на самом начале. Замечаю, что карандаш-то непростительно длинный, почти не сточенный. А значит новый. Иногда грузишь голову задачками? Ну-ну, наверное, это «иногда» случается раз в несколько месяцев. С губ слетает незлобный смешок. Мысли возвращаются к заданному мне вопросу.

– Всю неделю ходил подавленный, как будто жабу проглотил, а сейчас выглядишь иначе. Я бы даже сказал, лучше, – Реид запнулся, поскрёб тёмно-рыжие волосы на макушке, —… не может быть. Ты разжился съедобным. Этел, как так? Ты что? Вышел в лес без меня и добыл те грибы или ещё что-то? И съел без меня?

– Нет конечно, Реид, – я добродушно рассмеялся, уж слишком серьёзно звучали его слова. – Куда я без тебя, ты же мой друг. Да и солнце село, а после заката нам запрещено выходить за ворота.

– Уже? – слегка удивлённый парень повернулся к окну, проверяя мои слова.

Там окончательно стемнело. Видимо, так сильно он увлёкся своей работой, чем бы она не была. Хм, получается, он сидел тут и думал часа четыре подряд.

– Да, а мне просто стало спокойней. Капитан поговорила со мной и я решил не отчисляться, – смущённо улыбнулся тому, что сказал это вслух.

– Да? Думаешь, тут тебе будет лучше? – сухо спросил парень, недоумённо изогнув одну бровь.

– Думаю, да. К тому же это будет моё решение. Если что, – развожу руки в стороны, – буду винить только себя. Но я приложу все усилия, чтобы не сожалеть.

– Может, и правда к лучшему, – согласился Реид. – За исключением питания, мне здесь нравится. Никакой лишней работы, никто к тебе не пристаёт. Почему неправильно ответил, почему халтуришь, почему проспал тренировку и всё такое прочее. Честно говоря…

В этот момент раздался стук в дверь, прервав речь хозяина комнаты. Скорее всего, это вернувшийся откуда-то Кирино. Так и есть. После того как Реид сказал пригласительное «да», вошёл огневик.

Хоть мы с ним одного возраста, но он уже выше сантиметров на семь. И глядя на его уверенное, круглое лицо с прямым носом, я до сих пор не могу принять, что он не сдал экзамены в девятом отряде. Слишком уж парень с короткими тёмно-русыми волосами и глубокими тёмно-зелёными глазами воспринимается сильнее и благоразумней. Но может это какое-то личное очарование? Бывают же такие харизматичные люди.

– Хорошо, что вы оба тут, – Кирино с облегчением выдыхает, – пойдёмте, время готовить ужин. А то я тот ещё повар, как-то раз смену на кухне отстоял, так потом офицеры лично следили, чтобы меня туда не подпускали.

– А ты спроси девчонок, – Реид расслабленно откинулся на спинку стула, у меня создалось впечатление, что он вот-вот сползёт с него. – Всяко они готовят лучше нас троих вместе взятых.

Я понял, чего он хочет. Точнее чего не хочет, поэтому и пытается отыскать лазейку, чтобы ускользнуть от лишней работы. Не знаю, хорошо это или плохо, но то, что Реид местами очень ленивый, я и так знаю. Судя по всему, Кирино тоже это знает. Пришедший явно не собирается отступать, делает шаг вперёд и скрещивает руки на груди. Правая оказывается сверху и барабанит пальцами по левой.

– Да был я у них. Феличе вообще спит, а вот Нола… Лучше оставим её наедине с собой. Не хочу я остаток вечера занозы из ушей выковыривать, – парень недовольно фыркнул.

– Вот уж точно, – пробурчал я и встал на ноги, вспоминая неприятное поведение черноглазой девушки. – Пойдём, Реид, самое подходящее время для ужина, ещё неизвестно, сколько провозимся.

А я в самом деле успел проголодаться, почти весь день этого не замечал. Словно заместо желудка был булыжник. Друг обвиняюще смотрит на меня, но всё же поднимается с места.

– Во как, то есть мы простой мужской компанией, – в его голосе отсутствует радость, положенная этой фразе.

Реид складывает немятые листы в тетрадь, а скомканные засовывает в карманы, наверное пустит их на розжиг поленьев, и гасит лампу. Кирино выходит в небольшой, тёмный коридор, следую за ним на прохладную улицу. Пока костёр не горит, тут зябко. Мда, из-за отсутствия полноценной еды тело по чуть-чуть теряет прежнюю форму, и холод ощущается остро.

Из барака вытаскиваем мешок с насыпанными вперемешку овощами, который видимо офицеры заранее приготовили для нас. Сравнительно небольших размеров котелок, деревянные миски, длинные лопатки и кухонные ножи отыскиваются в одной из кладовых. Там же обнаружили и мешочки с высушенными травами для отваров. Воду взяли из бадьи, расположенной в бане. Совместными усилиями уже через минут сорок на огне бурлит котелок. Пока чистили, резали и обдумывали, как всё не спалить и не испортить, мы болтали на самые разные темы. Например, я узнал, почему Кирино не выказывает особого беспокойства на тему своего будущего. Оказывается, его родители связались с его двоюродным дедом, который живёт в соседней с нами стране, Фиозер, и который обладает огненным даром. Он-то и выказал готовность приехать, поддержать внука и обучить его магии. Насколько я помню, в этой западной стране нет такого чётко выраженного военного применения волшебства. Интересно, как они будут совмещать эти два разных направления. Но иметь опытного пользователя своей стихии, готового помочь безвозмездно, очень неплохо. Поздний ужин проходит отлично, к тому времени под тёмное небо, на улицу вышли и заспанная Феличе, и недовольная Нола. Не знаю, причина в моём умиротворённом настроении или в том, что я, Кирино и Реид потрудились на славу, однако вся еда кажется такой вкусной и приятной. Спать мы отправляемся до полуночи, не забыв прибраться за собой. И только после того, как я лёг в кровать, чувствуя приятную усталость, в голову пришла несколько странная мысль. Что о письме родителей я вообще не вспоминал с того момента, как оно обратилось в пепел и исчезло. И что это меня не тревожит. Может так и надо? На этом я начал медленно проваливаться в крепкий сон.

2.9 Дни недели, Этелберт

Неделя пролетает быстро и без неприятных происшествий. Почти как до того злосчастного дня, когда я получил письмо из дома, а Джинно запустил в меня камень. Это событие ещё не померкло в моей памяти, поэтому к тренировкам по стихии я подхожу осторожно. Но, скорее всего, ему сделали выговор, чему я весьма рад, поскольку учитель старается быть сдержанней. Хотя я всё равно не понимаю, чем заслужил такое недовольство и нелюбовь, которые, по моему скромному наблюдению, открыто проявляются только к моей персоне. Проще всё списать на то, что он такой человек сам по себе. Проще, но не спокойней. Зато в целом мне лучше, и каждый из этих семи минувших дней проходит более или менее легко. Хотел бы я сказать непринуждённо, но язык не поворачивается. Странные тренировки и полуголодный режим выживания неумолимо делают своё дело. Чувствую себя ослабевшим, похудевшим, но вместе с тем каждую рыбалку я пытаюсь чего-то добиться, повторить прежний крошечный успех, а каждую тренировку по ветру я стараюсь отработать с полной отдачей, чувствуя, как волшебство внутри меня невероятно медленно крепнет. Стихия и ощущается как-то объёмней и масштабней, если к ней вообще применимы такие термины. Внушает робкие надежды на дальнейшие успехи. Осталось чуть больше восьми месяцев обучения, что будет после них – я не знаю, никто не говорит о том, как и когда мы будем сдавать экзамены для перехода в другие, более активные, перспективные отряды. Сидя с завязанными глазами на песчаном берегу озера, я часто думаю об этом. Сможет ли что-то эдакое конкурировать с обучением остальных? Со стороны это и правда выглядит чудачеством, да и «изнутри» выглядит не лучше. Пытаться свой внутренний поток не просто вылить в окружающий, но слить с ним, чувствовать через него, хотя бы ауры. Они обычно и так должны быть различимы, кому-то меньше, кому-то больше в зависимости от врождённых способностей. Выводить свои силы, чтобы со стороны внешнего окружения прощупать то, что можно ощутить при желании по простому методу с меньшими усилиями? Не уверен насчёт практичности всего этого, хотя признаю, что это заставляет учиться направлять магию совсем по-другому. Например, как дышать наоборот, если бы это представлялось возможным.

Если смотреть на всю ситуацию шире, то всё выглядит оптимистичнее. Во-первых, что-то потихоньку да получается и мне нужно лишь больше стараться. Во-вторых, раз этому учреждён целый отряд, значит направление признано действующим и эффективным. В-третьих, капитан, несмотря на её пассивное поведение, пока не давала никаких весомых поводов для сомнений. Даже наоборот поговорила со мной и напомнила о приоритетах. Сложно назвать этот разговор вдохновляющим, учитывая сопутствующее сожжение моей собственности, но своё дело он сделал. Слова привели меня в чувство, позволили сделать какой-то необходимый вдох. Спустя пару дней после знаменательной беседы, ужиная у костра в молчаливой обстановке, я даже смог разобраться в себе и пришёл к странным, но интересным выводам. Сам факт исчезновения письма меня не особо расстроил, его содержание отпечаталось у меня в мозгу. Я разозлился из-за такой дерзости, но преобладающая эмоция была иной. Скорее, я испугался, думая, что об этом скажут родители. Выходит, все мои унылые сомнения шли от… страха перед ними, а не от доводов и слов, приведённых ими. Возможно. Я не уверен, что хочу в этом так глубоко копаться. Забавно, потому что я всего лишь подумал об этом чуть больше, чем обычно, и решил, что уже достаточно. Ещё, чем больше я думал, тем очевиднее назревал другой, более насущный сейчас вопрос. А зачем Орголиссо вообще нужно было делать всё это? Чёткого ответа нет, и такая заинтересованность, на фоне подавляющего безразличия, несколько настораживает. Но в глубине души мне хочется верить, что это потому, что я такой усердный и потенциально способный ученик, иначе зачем меня здесь удержали. Мечтать не вредно, и кто, если не я, будет поощрять меня такими приятными мыслями. Однако есть вариант более разумный. Конечно, может дядя Уолт в своём письме к Сельвигг попросил её о чём-то таком, раз она его знакомая. Приглядывать или что-то в этом роде. Дядя любит меня, заботится и так же знает, что я не люблю такую опеку и хочу пройти путь сам. Так как желание установить правду в этом вопросе не стихало, и мне нужны были разгадки, я даже как-то раз хотел было подойти к капитану и просто напрямую у неё спросить об этом. В конце концов это нормальное действие после того личного разговора. Наверное.

Особого опыта в неформальном общении с вышестоящими у меня нет, чтобы судить о нормах. Да и неуверенность присутствует, не могу я так просто подойти к капитану и что-то ей вот так сказать. Все варианты начала диалога кажутся нелепыми. Когда наконец он вроде формируется у меня в голове и я-таки набираюсь смелости, чтобы подойти к невысокой Орголиссо, отдыхающей после утренней прогулки к загадочному озеру, и поговорить, на моём пути практически из ниоткуда появляется, кто бы сомневался, Джинно.

– Есть какие-то вопросы, Этелберт? – сухо спрашивает первый офицер, смотря сверху вниз.

Не знаю, что больше резануло мне по ушам: моё полное имя, почему-то напрочь не нравящееся мне, или же холодный, агрессивный тон парня. Будь мне пять или шесть, я бы наверное развернулся и убежал, потому что сделалось очень тревожно. Но мне, чтоб его, пятнадцать и я кадет престижного училища, можно сказать, второгодник, возможно, будущий солдат. Нельзя поддаваться ни очевидному давлению, ни эмоциям.

– Я хотел бы поговорить с капитаном, – отвечаю я, пряча руки в карманы штанов, чтобы просто их деть куда-то. Ну и чтобы он не имел радости видеть, как я нервно сжимаю пальцы.

– Если ты хочешь что-то с ней обсудить, то обратись ко мне, – строго и холодно Джинно напоминает мне правило, озвученное в тот день, когда все ученики добрались сюда, – и я извещу её об этом. А капитан, если сочтёт нужным, сама с тобой поговорит. У тебя есть какие-то вопросы?

Последнее предложение он чеканил, как будто забивал гвозди или кроил камни молотом. Угроза. Снова эта непонятная опасность и недовольство. Чем я так ему не угодил? Хочется спросить: что с тобой не так? Лучше, наверное, всё же отступить и выжидать момент, когда этого заносчивого человека, который уже начинает доводить моё терпение, не будет поблизости.

– Нет, думаю, пока нет, – бросаю я, смотря прямо в его светло-карие глаза, и спешно отхожу в сторону от лестницы, ведущей в гору, к которой хотел приблизиться.

По отступившему чувству беспокойства, я определяю, что это было самое правильное решение. Не хочу я лишний раз пересекаться с моим учителем, хватает и тренировок, которые могут добавить мне ещё больше неприятностей, словесного презрения.

Вот так и закончился мой неформальный разговор с господином старшим офицером, и вот так оборвалась моя первая попытка поговорить с капитаном. Не так уж и плохо, рано или поздно я своего добьюсь, потому что воскресеньем все офицеры покидают расположение. До него смысла пытаться подойти к Сельвигг в удобной обстановке нету. Она либо пропадает в недрах горы, изредка выходя полежать на широких каменных перилах, либо водит нас на рыбалку, либо тренирует Нолу и Кирино, который скоро отчислится. В остальных случаях мы с ней не пересекаемся или же рядом крутится Джинно. Хорошо, что в ожидании приближавшегося выходного дня, который сулил мне как минимум одним ответом, нашлось на что отвлечься. Как-то раз вечером после всех тренировок, но ещё до ужина я заметил Реида на его привычном месте на крыльце нашего сруба и сел рядом, переводя дух. Рыжеволосый друг выглядел мрачным и подавленным, что предполагало не самый лёгкий урок под руководством нетерпеливой Бити. Об этом говорили и подсыхающие тёмные пятна воды на его рубашке. Я мог ему лишь молча посочувствовать, поскольку сам устал и у меня в учителях человек, испытывающий ко мне беспричинную чуть ли не ненависть. Хорошо, что сдерживаемую. Но обучение редко когда бывает лёгким, так что всё ожидаемо, лишь бы все старания и страдания не пропали втуне. Парень скосил на меня салатовые глаза с поднятыми уголками, затем неожиданно шустро повертел головой, будто бы выискивая что-то поблизости или проверяя: не стоит ли кто рядом?

Необычное для друга поведение заставило меня насторожиться. И вскоре он действительно сказал что-то очень внезапное для этого тихого вечера.

– Я много думал, и не сходится.

– Что не сходится? – тут же откликаюсь я, сперва недоумевая, но потом это чувство смывается подступившим ощущением, что я знаю, о чём он.

– Озеро. Я попробовал замерить расстояние до него. Считал время, шаги, оставлял метки, и знаешь что? Не сходится. Ничего. Каждый раз разная дистанция, – он озадаченно нахмурил брови.

– Так ты для этого ветки расшвыривал? – я удивлённо перебиваю его, поскольку правда поражён его смекалкой.

Я никак не ожидал этого от него. Получается, он всё это время собирал данные таким образом? Оставлял веточки, травинки чтобы было проще сосчитать протяжённость участков пути. А тем прошедшим воскресеньем Реид был занят расчётами именно этих данных? Он, получается, все дни после нашего с ним разговора на эту тему занимался этим? Потрясающая сметливость и удивительный подход при его обычной безынициативности. Я бы так быстро не додумался.

– Да, поэтому, – несколько раздражённо ответил он, мотнув головой в другую сторону и отводя сосредоточенный, даже возмущённый взгляд. – То три километра, то пять, то полтора. Но не больше десяти точно.

– Значит, что-то не так с самой дорогой, – пробормотал я и принялся барабанить пальцами по коленям, переваривая эту информацию, – может, и с лесом.

– Я пока голову сломал, но не знаю, как такое возможно. Ошибиться я не мог, – Реид устало выдохнул: видимо, загадка не давала ему покоя и порядком измотала, – не когда у меня больше двух дней для сбора сведений.

– Да ладно, отдохнёшь и там подумаем, что это может значить, – я дружески толкнул его локтем в бок, подбадривая, – просто дай мозгам отдохнуть от этого, а там на свежий взгляд, может, поймём.

И хоть я предлагал другу сделать перерыв и отвлечься от всего этого, у самого в голове уже активно вращались шестерёнки. Ощущение, что разгадка вот-вот покажется из-за ближайшего поворота. Совсем рядом. Увы, «рядом» не означало в тот же день. И даже не на следующий день. Снова приближается воскресенье, отгульный для офицеров, время тренировки рукопашного боя и последующей лекции для учеников, и мне есть о чём подумать кроме как загадки озера или окружающего его леса. Мне нужно дать родителям ответ, потому что я не могу представить себе, что не сделаю этого, так хамовито поступлю с ними. В то же время, я не могу сообразить, что же им написать. Этому я уделяю целый субботний вечер, сидя в комнатушке при свете масляной лампы, взятой из комнаты Реида. Письменные принадлежности были у меня с собой, их искать не пришлось.

Тишина, прерываемая лишь назойливым, нервным стуком перьевой ручки о небольшой стол, давит. Впрочем, как и пустой лист белой бумаги. Конверт я уже соорудил, написал на нём адрес. Дело за малым: наполнить его содержимым. Было бы легче, если бы мысли в голове судорожно роились. Из такого роя можно было бы что-то выцепить, составить пару строчек, а так… Продолжая крутить ручку в руках, я с досадой откидываюсь на спинку скрипнувшего стула. Что же мне им написать? Пытаться объяснить, что я счёл эту возможность реальной, пытаясь подкрепить своё мнение логичными доводами? А будут ли они вообще меня слушать, учитывая их мнение по этому поводу. Скорее всего, для себя они уже всё решили, когда дядя Уолт сообщил им о проваленных мною экзаменах. М-да. Вряд ли письмо сможет что-то исправить, нет смысла и распинаться. Хм, точно. Хватит и нескольких, если не одной, фраз. Придвинулся обратно к столу, и через десять минут на бумаге уже подсыхали чернила, тускло поблескивающие в свете лампы. Старательно выведенное предложение гласило:

«Хочу попробовать сам, пожалуйста – не волнуйтесь за меня»

Кратко, лаконично и по существу. Поймут как захотят. Ну или не поймут, но я своё слово сказал, поступил, как счёл нужным. Когда, если не сейчас, учиться принимать самостоятельные решения. Утром, после однообразного похода на рыбалку, во время которого я пытался провести собственные подсчёты по тому, сколько метров тянется дорога, я отдал перевязанный бечёвкой конверт Тэсс и попросил её отнести его на почту. Скорее всего, в деревушке нету почтового отделения, а сбором и передачей посылок занимается посыльный, но это не суть. Девушка взяла письмо, тепло улыбнулась и сказала, что обязательно займётся этим, как только они прибудут в деревню. В ней я и не сомневался, поэтому доверил это дело. С Тэсс приятно и легко общаться, любой разговор складывается сам собой.

Вскоре после этого офицеры ушли, направляясь на юг, на заслуженный отдых длиной в день. Всё как обычно: весёлый Малоун, уверенно ведущий компанию из четырёх человек по тропе, Бити, на ходу рассказывающая какую-то байку, Тэсс, внимательно слушавшая рассказ с лёгкой улыбкой на лице, ну и конечно же, мрачный Джинно, явно не испытывающий никакой радости насчёт отгульного. Зато как я рад насчёт его выходного, расслаблялся бы он почаще. Посему, как только фигуры офицеров окончательно растворяются промеж высоких деревьев и зелёных кустов, я торопливо ищу взглядом Орголиссо и направляюсь к ней. Попробуй теперь меня остановить, первый офицер, лишь отсрочил неизбежное. Капитан сидит на корточках возле мотка с удочками, приглушённо ругается сквозь зубы, распутывая лески. Возможно, не самый удачный момент, но я долго ждал, да и не выглядит девушка шибко раздражённой. Когда я к ней обращаюсь, она даже не поднимает голову, не отрываясь от своего занятия, поэтому я смотрю на её макушку с неаккуратно закрученным пучком тёмно-русых волос. Но стоит мне, тщательно подбирая слова, спросить: не связан ли её разговор с тем, о чём ей написал мой дядя, Сельвигг медленно поднимает голову и так же неспешно щурит большие тёмно-синие глаза, вглядываясь в моё лицо. Либо я попал в точку, либо сейчас я получу втык за излишнее любопытство.

– Нет, о тебе, – она говорила спокойно, нейтрально, – Уолт лишь написал, что к тебе лучше обращаться неполным именем – Этел. И всё.

– Ох, вот как, – чувствую, что с губ срывается выдох облегчения, – спасибо за ваш ответ.

Я правда рад, что дядя не просил о чём-то таком свою знакомую. Не хочу, чтобы ко мне относились как-то по-особенному, или чтобы Уолт брал на себя моральные долги из-за меня. Я было развернулся, чтобы ретироваться по-быстрому и не докучать капитану лишний раз, как вдруг Орголиссо командным тоном рявкает:

– Стоять.

Я аж обмираю от этого не терпящего возражений голоса, послушно поворачиваюсь обратно к ней, ожидая какого-то подвоха. Скорее всего, не особо приятного.

Я за всё время почти не слышал таких приказных нот от нашего вялого, неряшливого капитана. Она встаёт с кортов, выпрямляется, не сводя с меня немигающего взгляда.

– Распутывай, – вслед за приказом её рука указывает на комок из лесок.

Фух. Ну слава богам, я уж ожидал чего-то такого. Эдакого, к чему я, скорее всего, не готов. Что тут такого? Начальство, пользующееся своими привилегиями, скидывает работу на младших по званию. Ничего необычного. Когда я принимаюсь за тонкие лески, капитан кивает и уходит куда-то по своим делам с видом, в котором можно распознать довольство. Пока пальцы подцепляют петли, тянут, ослабляя узелки, я мотаю себе на ус, что если оказаться в непосредственной поблизости – на тебя перекинут какую-нибудь работу. Не то, чтобы я чурался труда, но часто попадать в такие «ловушки» всё же не хочется. Через пятнадцать минут, проведённых под чистым летним небом, задание сделано. Ещё через двадцать началась тренировка по рукопашному бою. На этот раз тема дня: отскоки, кувырки и перекаты. Выматывает физически, поскольку Орголиссо беспощадно заставляет нас делать их в быстром темпе, не давая в этот раз никаких поблажек. Даже пригрозила со скучающим лицом, что может поджигать нам ступни, если мы не будем резво отрабатывать все упражнения. Можно было бы сказать, что при отсутствии полноценного питания активно двигаться дольше двух минут не особо-то возможно, но кто я такой, чтобы спорить с руководителем. Особенно при том факте, что я решил остаться на обучение здесь. Впрочем, к своим угрозам Сельвигг не прибегла. Она лишь молча смотрела за нашими движениями, явно что-то отмечая про себя. Может, думает, какое направление и манера ведения боя подходят каждому из нас? Не знаю, но знаю, когда тело начало вероломно подрагивать, а со спины сошёл уже седьмой пот, слышится долгожданное:

– Хватит с вас на сегодня.

Очевидно, приходит время лекций, остаётся надеяться, что из-за усталости не пропущу половину мимо ушей. Капитан одновременно зевает, левой рукой прикрывает рот, а правой миролюбивым жестом приглашает нас пройти в барак. Заходя внутрь постройки вслед за остальными измотанными учениками, я отмечаю, что в каком-то смысле начинаю привыкать к такой обстановке и смогу с ней без особых проблем мириться до конца обучения.

3.0 Цена упорства, Этелберт

Воздух в большом и скромном зале был свежим: скорее всего, здесь с утра проветривали. А ещё кто-то явно сделал уборку, так как все маты выглядят чистыми и самую малость блестят на свету, который падает сквозь окна. На грифельной доске нету даже меловых разводов, что идёт вразрез с небрежностью, свойственной людям этого отряда. Но, видать, и у них случаются порывы к порядку и чистоте. Сняв ботинки, я занимаю место в первом ряду, так сказать, поближе к капитану, чтобы лучше внимать, блаженно вытягиваю натруженные ноги. Никогда не любил акробатику, кувырки, перекаты, хотя, бесспорно, дело полезное. Нахмуренный Реид молча садится рядом, потирая ушибленный во время неудачного переката локоть. Он устал больше меня, так как, по собственным словам, никогда не увлекался активными физическими упражнениями. Даже экзамен по этим нормативам он сдал еле-еле, хотя, может, ему попался снисходительный проверяющий. Друг смотрит на меня яркими, светло-зелёными глазами и качает головой, как будто я виноват в том, что ему тяжелее, чем мне. Правда, тут дело скорее в том, что он, как на самом-то деле неглупый человек, не может выкинуть загадку озера из головы, пока не решит её. И в этом есть моя доля вины, если бы не я, он бы не загонялся над этим так сильно. А что я могу с этим сделать? Мне же тоже интересно. Вдвоём хотя бы больше шансов на разгадку. Одна голова хорошо, а две лучше. Улыбаюсь в ответ на его немой укор и треплю парня по плечу. Он, отворачиваясь в сторону двери, зарывается грязными от земляной пыли пальцами в густые, тёмно-рыжие волосы и хмыкает. Думаю, будь Реид поинициативнее, то давно бы догадался, в чём тут подвох. Впрочем, кто я такой, чтобы осуждать человека за ту или иную черту характера. Откидываюсь назад, перенося вес на руки, рассматриваю то потолок, то окружение в молчаливом ожидании. Сзади сидит Нола, с демонстративным презрением и скукой рассматривающая чёрными выпуклыми глазами скудное убранство комнаты. Рядом притихшая Феличе, переплетающая косу золотистых волос, поскольку те растрепались во время тренировки. Кирино, заложив руки за затылок, прикрыв тёмно-зелёные глаза, просто лежит чуть поодаль от меня. Он не устал, в этом я уверен. Скорее всего, просто думает о том, что скоро он покинет ряды пятнадцатого отряда. Пожалуй, ему даже не обязательно быть на этой лекции, но, возможно из предосторожности или из уважения, смешанного с приличием, парень ведёт себя как обычно. Это вызывает слабое сожаление о том, что достойный в своём поведении огневик уходит, а вот ворчливая и язвительная особа, расположившаяся сзади, нет.

Я не успеваю дальше поразмышлять над грядущими переменами, потому что в проходе показывается Сельвигг. Отлично, значит, лекция начинается, мне даже интересно, о чём она будет. Надеюсь, что это не повторение и так выученного назубок материала, как было в прошлый раз. Невысокая девушка по-турецки садится перед чёрной доской, затем складывает руки на груди, склоняет голову вперёд и хмурит густые брови. Затем следует кивок, и она начинает нам рассказать о влиянии магии на окружающий мир. По началу это просто пересказ всего того, что нам уже сообщали ранее и что написано в методичке. Я, слушая монотонный безэмоциональный голос, успеваю немного расстроиться по этому поводу. За эти недели я успел прийти к заключению, что капитан может рассказывать больше, чем это делается на обычных лекциях, что где-то она делится своим опытом и наблюдениями. А всё новое так или иначе идёт на пользу. К моему счастью, на этот раз монолог плавно переходит из заученного в более живой и интересный.

– Как вы уже знаете, магия в людях стала появляться не так давно. В масштабах природы, да наверное и истории, триста лет не так уж и много. Однако мы не первые, на кого повлияла эта сила. Всё начинается с чего-то простого. Думаю, – девушка, сидя на месте, чуть покачалась из стороны в сторону, – что в этом случае всё началось с некоторых мест лет девятьсот назад, если верить сделанным исследованиям. Я говорю о тех самых местах, которые в народе зовут нехорошими, проклятыми или наоборот священными. На тот момент люди никак иначе не могли объяснить все те странные вещи, диковинные события. Что лишь укрепляло веру в духов, богов.

– Но ведь само волшебство не имеет какого-то объяснения, и это само по себе что-то мистическое. Никто не смог объяснить почему и как оно появилось, – скромно возражает Феличе с робкой улыбкой.

– В целом да, что-то не совсем нам понятное, – Орголиссо кивает и лениво потирает раздвоенный подбородок о левое плечо. – Почему, например, у горного озера хочется остаться и никуда больше не уходить, а из лесной чащи бежать, не оборачиваясь? Или почему в одном месте магии больше, а в другом меньше. Никто доподлинно не знает. Но так или иначе магия появилась сначала у мест: камней, земли, воды. А оттуда она начала влиять на растения, потом перекинулась на животных. Всё это вылилось в не слишком приятные для людей в то время последствия. Большие звери, разоряющие деревни, опасные леса, через которых не пройти. Встречаются также и совсем уж странные непонятные создания, которые, кстати, легли в основу многих народных сказаний. Заняло некоторое время, прежде чем люди научились противостоять этим изменениям и стали изучать их.

М-да, лет прошло немало. Всё, что мы имеем сейчас как доступный дар, проделало большой путь в веках.

И сам вопрос, поднятый Феличе, хорош. Наверняка, сейчас многие хотят и могут лучше добраться до ответа на него.

– А Делрегайт занимается такими исследованиями? – вопрос буквально вылетает сам собой, мне правда любопытно, потому что о чём-то таком я слышал лишь очень смутно.

– Нет, – Сельвигг качает головой, затем прикрывает тёмно-синие глаза и более оживлённо добавляет, – но один из старейшин, Сконрире, отвечает за отлов и наблюдение необычных животных, растений и всего такого. Это его хобби и работа, финансируемая властями. Иногда Делрегайт выполняет его поручения, заказы, но за отдельную плату.

– Как охотники по найму? – удивлённо спрашивает Кирино, изогнув русую бровь.

– Да, – капитан снова кивает, выплетая из замка одну руку и потирая короткими ногтями бледную шею, – в целом похоже. Такие дополнительные задания для нас. Полезная практика на самом деле, позволяет проверить свои навыки, да и опыт вещь незаменимая. Особенно для новичков, так что скорее всего, я буду брать такие заказы, брать вас и отрабатывать всё то, чему вы будете научены.

От этой фразы сердце забилось сильнее, наполняя всего меня радостью и энтузиазмом. А вот и первое преимущество: мы будем ходить на такие задания, как полноценные солдаты. Нигде больше студентам первого курса не дают такую практику. Как же круто. И только спустя пару минут разум услужливо, и как бы невзначай, сообщает, что это скорее всего только потому, что учеников этого отряда не жалко терять. От этого волосы на руках и затылке встают дыбом, и мне приходится отгонять такой логичный до жути вывод мыслями о плюсах. Реальный боевой опыт всегда лучше теоретического, да и учеников здесь меньше, а значит присмотр за каждым больше. Наверное. Старейшины не давали бы капитану учеников, если бы они умирали под её руководством. Так ведь?

Следующим утром Кирино покидает этот отряд. Даже жалко как-то, но парень, получивший одобрительный ответ из дома, выглядит довольным и уверенным в себе, так что не буду сожалеть. Это косвенным образом лишь подтверждает мои предположения: количество учеников стало ещё меньше, и теперь, если обобщить, на каждого приходиться по офицеру, ленивый капитан идёт в довесок. Почти индивидуальное обучение. Вернувшиеся раньше полудня, до нашего ежедневного похода на рыбалку, офицеры вручили парню письмо, после которого тот спокойно подписал своё отчисление, заранее приготовленное ответственной Тэсс, и радостно поспешил собирать вещи. Капитан равнодушно отнеслась к очередной потере в составе, лишь подозвала широкоплечего Малоуна и наказала ему проводить Кирино до ближайшего крупного города. Вот бы она Джинно отправила в такую прогулку, которая займёт целый день, хотя в таком случае я потеряю тренировку. Но я всегда могу потренироваться сам. Без придирок, насмешек, непонятных нападок. Выбирать не приходится: меня никто не спрашивает. Весёлый и бодрый Малоун, ероша короткие смоляные волосы, подзывает к себе шустро собравшегося парня и ведёт его к воротам. Там стоит Тэсс. На её круглом лице серьёзность, а в белых глазах, будто бы в противовес, виднеется радость. Она протягивает бывшему ученику его документы и желает обоим путникам хорошей дороги. Рослый мужчина лишь что-то отвечает, запрокидывает голову и заливисто смеётся, скрываясь за приоткрытой деревянной створкой ворот и уводя за собой Кирино. Тот оборачивается напоследок и машет нам рукой. Я и Феличе, видимо как самые оптимистичные среди оставшихся, машем в ответ.

Вот они скрываются из вида, и почему-то на меня накатывает лёгкая тоска. Вроде и не общались, просто учились вместе несколько недель, но всё же такие уходы навевают грусть. Тэсс тем временем подходит к капитану, с внимательным видом инспектирующему принесённые в сумках покупки, и отчитывается с лёгкой улыбкой. К моему удивлению, на обычно нечитаемом и вечно усталом лице Орголиссо проступает тень облегчения. Она чуть улыбается и направляется к воротам, чтобы прикрыть их. Беловолосая помощница же присаживается возле одной из сумок на корточки и распаковывает её, вытаскивая на землю мешки с, кто-нибудь спасите мой желудок, овощами, какие-то жестяные баночки. Джинно же просто молча взял самый большой мешок и понёс его в барак, а Бити хмурилась, щёлкала костлявыми пальцами, что-то спрашивая у Тэсс. Сельвигг, перекидывая растрёпанную косу с правого плеча на левое, уже дошла до ворот и с хлопком закрыла их. Она развернулась и направилась было к бараку, где суетились её подчинённые, но заметила, что мы, оставшиеся ученики, следим за её передвижениями на пустом дворе.

– Радуйтесь, – грубо сказала девушка, игнорируя налезшую на широкие глаза тёмно-русую прядь, – теперь у вас будет и завтрак, и ужин.

Не дожидаясь какой-либо ответной реакции, Орголиссо пошла дальше, оставляя нас с этой фразой. Скорее всего дело в том, что отныне мы получаем порции заместо ушедших. Как-то не по-товарищески, но могу это дело лишь приветствовать. Хуже от этого точно не будет.

Через день я прихожу к странному выводу, что с окончательным составом в жизни отряда что-то неуловимо меняется. Не знаю, вроде всё становится… живее и как-то проще. Капитана становится видно всё чаще во внутреннем дворе с каменистой, пыльной землёй. Офицеры, все кроме одного, больше общаются с нами на неформальные темы. Иногда даже случаются дружеские посиделки на дощатом крыльце барака. Теперь всё воспринимается не как обучение и какой-то курс, а словно какое-то странное и маленькое поселение. Может, дело во времени, проведённом тут. Я, честно, не знаю, но очевидно, что перемены к лучшему. Здесь стало легче находиться. Словами это трудно передать, но мне становится необъяснимо лучше. Да и разговоры со старшими становятся всё непринуждённей и приятней. Во время ужина, который Малоун, Тэсс и Бити впервые разделили с учениками, я решаюсь спросить их про интересующую меня тему. Реально ли подготовиться к экзаменам, основываясь на магии другой страны?

– Магия Фиозера? – Малоун изгибает чёрную бровь и добродушно смотрит на меня сверху вниз голубыми глазами. – В целом, она отличается от нашей. Она менее боевая и носит скорее творческий характер. Видишь ли, Этел, там это что-то вроде искусства и каждый развивает свой дар самостоятельно так, как хочет. Так что всё зависит исключительно от пользователя.

– То есть дедушка Кирино может его научить чему-то, что могут оценить во время нового экзамена?

– Да, – бодро отвечает Тэсс, повернув голову в мою сторону, её белые волосы непривычно распущены и достают до плеч, – старейшины высоко ценят знания, полученные из других стран. Узнай врага изнутри. Это ценная информация для Делрегайта.

– Кстати, ребятня, хотите, расскажу про водную технику, которая в Фиозере в ходу? – встревает Бити, накладывая себе в плошку вторую порцию запечённых овощей.

– Там же нету много воды, – скептично произносит Нола, не поднимая головы, – пустыни да степи.

– Так в том и вся прелесть, дорогуша, – скалится третий офицер, затем поворачивается к Феличе и Реиду, – вам, думаю, будет особенно интересно.

Что ж, если девушке с этим наивным и открытым взглядом ярко-голубых глаз интересно взаправду, то Реид выдавливает из себя кислую улыбку и понуро опускает длинный подбородок, смирившись с новой порцией знаний.

Пока Бити, с блестящими от бликов огня медными волосами, начинает рассказ для своих учеников, я продолжаю лезть к Малоуну, заканчивающему свою трапезу в один присест и активно орудующему деревянной ложкой. Да так, что та стучит о дно, нарушая мерный и успокаивающий треск костра.

– А что насчёт других стран? Там осваивают магию?

– М? Слушай, знаю, что в Нерцазодене, с которой мы воевали лет пять назад, что-то делают с волшебством. Оно там есть, но они как-то не так с ним обращаются, это создало нам кучу проблем тогда. А вообще, – он пожимает мощными плечами, – тебе бы лучше Сель об этом спросить. Она много путешествовала до службы на Делрегайт, она сто пудов знает лучше меня. Я-то только в походах армии участвовал.

– Да, правда? – от удивления я даже забываю отправить ложку в рот.

– Угум, – мужчина откладывает опустевшую тарелку в сторону и достаёт из-за пазухи курительную трубку и маленькую шкатулку, – она, если её послушать, обошла всё вокруг нашей страны. Страны, племена. Спрашивай, не боись, она частенько бывает в настроении трепаться, если задавать правильные вопросы.

В сказанное верится с трудом, и я, поперхнувшись, всё же завершаю движение рукой и сосредоточенно жую тёплый ужин, раздумывая над всем сказанным. Мирная обстановка: мы кружком сидим вокруг разведённого огня на больших нагретых камнях. Сбоку Бити что-то всё ещё втолковывает своим ученикам, Малоун же разжёг свою трубку и дымит ею вовсю. Угловатая фигура Нолы теряется за дымом, идущим от кострища, ни к одному из двух разговоров она не присоединяется. Тэсс сидит по правую руку от Малоуна и просто умиротворённо жмурится, сжимая в тонких, аккуратных руках деревянную плошку. Вот бы каждый вечер проводить так.

К сожалению, это невозможно, да и замечательное настроение на следующий день было подпорчено прямо с утра. Высокий офицер, высокомерно отсутствующий вчера за ужином, собрав четверых учеников, холодно и важно сообщает нам, что в эту субботу у нас будет промежуточная проверка. Звучит-то не страшно, но я прекрасно знаю, что скрывается за этим. Капитан лично проверит наши успехи, оценит каждого и вынесет свой вердикт, даст рекомендации и направит на путь дальнейший. И упасть лицом в грязь перед Орголиссо, особенно после её личного разговора со мной, почему-то очень уж не хочется. И в самом деле, все оставшиеся несколько дней до субботы офицеры нещадно гоняют нас. Ну как, Реида и Феличе Бити гоняет нещадно, Нолу тщательно тренирует сама Сельвигг, иногда передавая её незанятому Малоуну, оставшемуся без ученика. А меня, везунчика такого, в край изводят на тренировках до изнеможения, которого я раньше и вообразить не мог. Хотя, казалось бы, полуголодный месяц я пережил, куда ещё хуже. Тут уж не до загадочного озера, которого нет на карте. Мне едва хватает сил на связный и вялый диалог вечером. И то, желание пялиться в никуда преобладает. Не могу понять, Джинно так жаждет угодить Орголиссо и по этой причине подготавливает меня, чтобы я достиг предела, показал нынешний максимум. Либо он из личной неприязни решил меня добить, чтобы я облажался на смотре. Думаю, оба варианта имеют место быть, но вместе с силами закономерно истекает и терпение. Я напоминаю самому себе оголённый нерв, раздражительно реагирующий на любое негативное воздействие. На каких-то последних нитках самообладания я ещё держусь, призывая себя выложиться на полную и утереть учителю-тирану нос. Желательно кулаком, пусть он старше меня на четыре года, старше по званию и очевидно сильнее меня. Жаловаться на него капитану? Не в моём стиле, да и уже попросту нет таких мыслей. За несколько дней во мне осталась лишь воздушная стихия, усталость и медленно закипающая ярость. И вот в таком дёрганом состоянии я подхожу к субботнему смотру. Обычный летний день. Вдалеке слышно щебетание птиц, а на безмятежное жаркое солнце то и дело налетают белые облака. Однако я вижу перед собой только создаваемые мной порывы ветра и слышу только злые поправки Джинно, который больно быстро перешёл на издёвки.

По лбу катится пот, жёсткие волосы противно слиплись, и я на самом деле стараюсь сделать всё как можно лучше. Проверка-то уже началась, и капитан успела проэкзаменовать Нолу, отдыхающую теперь в сторонке. Сейчас Сельвигг смотрит за успехами Феличе.

– Ты вообще думаешь над тем, что ты хочешь сделать, а?! – отвлекает меня недовольный окрик, в коем слышится вся гамма недоумения и презрения.

Закрываю глаза и выдыхаю. Успокоиться необходимо. Передо мной только Реид, моя очередь неуклонно приближается. Я и так порядком волнуюсь, а тут меня так дёргают. Нагло играют на моём расшатанном самообладании. Пробую ещё раз, повторяю раз за разом всю цепочку упражнений. Слышу сдавленное сопение, перевожу глаза на Джинно, впрочем, краем глаза примечая, что моего друга уже проверяют. Чёрт, времени всё меньше и меньше. Лицо офицера застыло в каком-то стервозном выражении, почему-то он выглядит взбешённым. Вижу, как он уже набирает воздуха в грудь, чтобы вновь покритиковать меня, как тут что-то во мне обрывается, подобно лопнувшей от чрезмерного натяжения струне.

– Заткнись! Я и так всё делаю, как ты показал! Просто заткнись!

Кричал я, наверное, впервые за все пятнадцать лет своей жизни. И такого я от себя не ожидал, не ожидал и человек, отступивший от меня на шаг. Тяжело дышу, на грудь наваливается тяжесть и невероятная усталость. В голове звенит на одной противной ноте. Отголоски моего вопля стихают, я чувствую, как горят уши и лицо от прилившей крови, а мышцы на руках непроизвольно напрягаются да так, что едва не начинают сводить. Теперь на аккуратном прямоугольном лице Джинно отразилась досада и какая-то странная эмоция. Капля вины? И в этих ровных светло-карих глазах блеснула растерянность. Если честно, мне уже всё равно. Хочу сесть где-нибудь и просто побыть в покое часок-другой. Достало. Однако следом громом накатывает осознание того, что я только что себе позволил. Накричал на старшего по званию. Сорвался, не выдержав давления. От этого я просто столбенею, опустив ошарашенный взгляд в каменистую землю. Следом за жаром гнева приходит колющий холод, который достаёт до костей. И как назло, я услышал сзади неспешные шаги, казавшиеся в этот момент такими оглушительными.

Так здесь ходит только один человек, и я искренне не хотел, чтобы мой капитан видел эту позорную вспышку эмоций. Однако её видели все вокруг, поскольку смотр проводился перед хозяйственным бараком, и все ученики вместе с офицерами стояли друг от друга лишь на небольшом отдалении. От этого стыда никуда не деться, не провалится сквозь землю. Повисло молчание, замолкли все, кто здесь был, уставившись на меня. Мне безумно хочется, чтобы все перестали на меня смотреть, потому что эти взоры я чувствую кожей. Сельвигг подходит ко мне и просто останавливается в шагах трёх. Тишина мучительно тянется, и мне становится действительно страшно. Поднимаю серые глаза на девушку, молясь всем богам, чтобы не пересечься с ней взглядом. Только не сейчас. Она же нахмуренно смотрит на Джинно. Тот же молча и немного понуро смотрит в ответ, как будто сожалея и не решаясь что-либо сказать в своё оправдание. Орголиссо наклоняет голову и щурит тёмно-синие глаза, и во всём её виде угадывается суровость, затем она поворачивается ко мне. Тяжёлый взгляд буквально пронизывает меня насквозь, добавляя массу неприятных эмоций, и я спешно опускаю глаза, не желая анализировать то, что я там увидел. Страшно. Получать нагоняй по делу тоже страшно. Этот жёсткий, недовольный и решительный взор можно было бы назвать разъярённым. Капитан, судя по звукам, развернулась, и начала неспешно уходить. В отвратительной, невыносимой тишине раздавшийся голос отдавал стальными нотками.

– Пойдём прогуляемся, Этел. Надо поговорить.

Я напрочь не чувствую своего тела, его словно нет. Но, очевидно, с ним всё в порядке, поскольку ноги исправно несут меня вслед за удаляющейся в сторону ворот фигурой.

3.1 Брождения, Этелберт

Капитан, видимо, давая себе больше времени на подбор слов для грядущей вразумительной беседы на тему того, как нужно общаться с вышестоящими по званию, ведёт меня прямо в чащу леса. Невысокая девушка, одетая в простые серые штаны и свободную рубашку грубого сукна, не заморачивается насчёт тропинки. Просто бредёт сквозь ветви кустарников, густо усеянных листвой, наступает на торчащие корни шебуршащих деревьев и не оборачивается, дабы убедиться в том, что я иду за ней. Не то чтобы в этом была какая-либо необходимость. Во всём коктейле эмоций, который я испытываю, слепая послушность идеально находит себе место. Я испуган своей же короткой вспышкой ярости, до края смущён тем, что всё вышло напоказ без исключения перед всеми, боюсь неприятного разговора с капитаном. Такое мне всегда нелегко даётся, вдобавок не могу избавиться от гнетущего ощущения, что я разочаровал Орголиссо своим поведением. Она ведь ко мне подходила, чтобы поговорить, хотя и не должна была, когда я запутался и был подавлен письмом родителей. Не к кому-то ещё, а ко мне. Стыдно перед ней, и я, обуреваемый гнетущими чувствами, отвожу взгляд от её спины. Проходит уже три долгих минуты, а мы всё идём, порядком удаляясь от лагеря. Полуденный лес жил своей жизнью. Птицы щебетали то слева, то справа, словно перекликаясь друг с другом. Однажды издалека долетела дробь дятла, а сверху спорхнула какая-то крупная птица. И громкое хлопанье её крыльев заставило меня резко вскинуть голову к небу. Я успел разглядеть только тень, скрывшуюся где-то в зелёной кроне ближайшего раскидистого дуба. Собственно, здесь все деревья растут густо и пышно. Даже редко виднеющиеся сосны не выглядят покосившимися или куцыми, как часто это бывает на таких северных землях. Залитая ярким солнечными лучами чаща выглядит умиротворённо, красиво, дружелюбно. Без всяких непонятных теней, в которых можно спокойно не заметить притащившегося хищника. Наверное, я могу понять, почему Сельвигг захотела пройтись именно по лесу, а не побродить вокруг частокола. Прогулка может помочь мне немного успокоиться, если на пару минут не думать ни над чем. Но не думать над произошедшим не получается, даже наоборот – в ряд со стыдом поднялось чувство ущемлённой справедливости. Не я начал это всё, я лишь, не к своей чести, среагировал на эти бесконечные нападки не самым лучшим образом и не в самый подходящий момент. Теперь с меня же и спросят.

Я так встревожен всем этим, что не чувствую никакой злобы по отношению к Джинно в этот момент. Некстати вспоминаются слова Малоуна о том, что именно парень – самый первый ученик Орголиссо. Он явно очень её уважает, девушка же ничего в открытом виде не проявляет. Основываясь на всём, что я видел за эти недели – эти двое должны друг друга неплохо знать. Я не знаю, как она отнесётся к сегодняшней ситуации, знает ли она истоки, с чьей стороны будет делать выводы. Не хочется, чтобы мой «учитель» выставил меня скандалистом, с него станется. И мне, пожалуй, нужно сказать что-нибудь в свою защиту. Не оправдаться, а объяснить причины такого поведения и извиниться. Может, это заодно поможет решить проблему на корню и все уроки по воздушной стихии будут проходить спокойно, без вечного презрения к моей персоне и нескончаемых придирок. Мечтать не вредно, но отстоять своё достоинство важнее. Сколько ж можно такое терпеть? Я же не какой-то столб для битья и вымещения раздражения. Да даже если это и метод закалки характера, то весьма странный и не совсем нормальный. А может, сама Сельвигг так воспитала своего подопечного? Эта мысль заставляет меня прикусить губу от накатившей волны лёгкой паники. Если это так, то мне сейчас всыпят по первое число, и что бы я ни сказал – мне не поможет. Так, успокойся. Девушка всегда была сдержанной, в том числе и когда выказывала признаки недовольства. Сейчас всё тоже будет нормально, пока нет оснований сомневаться в её адекватности. Выдыхаю и поднимаю глаза, надеясь впереди разглядеть фигуру капитана. К своему удивлению вижу, что она замедлила свой шаг до неспешного, и я уже почти нагнал её в своих размышлениях. На лице с широкими скулами видна задумчивость, тёмные густые брови нахмурены, на лбу проступили морщинки, а глаза словно потускнели и смотрят в одну точку. Хотя бы злой Орголиссо не выглядит, уже хорошо, и я решаю, что сейчас самый подходящий момент, чтобы начать разговор. Я немного пришёл в себя и хочу быть правильно понятым.

– Простите меня, – начал я, совершено не чувствуя уверенности насчёт того, как мне к ней обращаться в данный момент, – обещаю, что подобное поведение больше не повторится. Я не должен был так реагировать на замечания офицера.

Мне не хочется смотреть на капитана, поскольку я не хочу видеть на её лице то же презрение, ярость или возмущение, что бывают у Джинно.

Но не смотреть нельзя, во-первых, это совсем не вежливо, во-вторых, я не так сильно боюсь, чтобы самому прятать глаза, в-третьих, нужно следить за её реакцией, чтобы выстроить грамотный диалог. Сельвигг моргает, будто мой голос оторвал её от раздумий, поднимает голову, поворачивая её ко мне

– Да не обращай на него внимания, – она махнула рукой, – он просто не знает, что с тобой делать.

Фраза настолько отличается от тех, что я надумал у себя в голове, что я едва не раскрыл рот от удивления. Не укладывается она и в общение начальника и подчинённого, мне это непривычно, однако я не могу сдержать выдоха облегчения. Пусть беседа и началась, мы продолжаем брести сквозь лес по известному лишь Орголиссо пути. Почему-то такое отношение меня немного обрадовало. Она не сердится, значит жёстких нотаций не будет. Спустя пару шагов до меня доходит смысл сказанного.

– То есть не знает? – недоумённый вопрос срывается с губ прежде, чем я успел подумать над ним. – Он ведь офицер, а значит, прошёл экзамены и подтвердил свои навыки в воздушной стихии. Да и ученики у него не первый же год, как он может не знать?

Сперва я тушуюсь собственной открытости, но ведь Сельвигг сама обозначила такие рамки общения, значит, ничего такого я по сути не ляпнул. Из памяти всплывают её собственные слова: «Я Сельвигг, можешь звать меня просто Сель». К тому обращению я точно ещё не готов. Хотя и так давно понял, что в этом отряде всё наперекосяк, в том числе и внутренняя иерархия, дисциплина с последующими правилами общения младших со старшими. Правда, мне такое чуждо и непривычно. Мне кажется странным, что капитан вот так вот говорит с курсантом и что с такой же лёгкостью отмахивается от непозволительной сцены, устроенной мной.

И, как ни в чём не бывало, советует мне игнорировать старшего офицера, при этом принижая это звание, на которое его, весьма вероятно, сама же и выдвинула. И при этом я не могу не отметить приятность того факта, что девушка не придерживается стороны Джинно, не злится на меня и, по всей видимости, ругать меня никто не собирается. Орголиссо выдыхает, на минуту погружается в рассматривание растущих впереди зарослей, затем вновь на ходу, задевая листву близ растущего куста, поворачивается ко мне.

– Дело в тебе. Ты такой же как он, – губы разошлись в невиданной ранее доброй полуулыбке, лицо разгладилось, а взор тёмно-синих глаз стал теплее. – Такой же как я.

Вот теперь я окончательно сбиваюсь с толку и не понимаю, о чём она вообще. Что значит «такой же»? Что она имеет в виду? Мысли быстро и беспорядочно мечутся в голове. Стихии? Я ведь обладаю ветром, как и Джинно, а она огнём – значит не сходится. Характер, упорство? Я не замечал особого сходства между мной и учителем, и подавно капитаном. Может, стремление покорять магию и любовь к ней? Сознание зацепилось за этот вариант, как за самый возможный. Может, ничего такого в этой фразе и нет, сам себя накручиваю. Однако, что-то внутри неприятно сжимается в тугой ком, когда я набираю побольше воздуха в грудь перед тем, как спросить. Вдох так долго тянется, что кажется, будто я никогда смогу его завершить.

– О чём вы? В каком смысле, такой же как вы?

Лицо Орголиссо посерьёзнело, она полуприкрыла глубоко посаженые глаза, синяки под веками на бледной коже от этого стали лишь отчётливее. Девушка пристально смотрит на меня, будто изучая.

– Я отвечу тебе на твои вопросы. Но взамен я хочу, чтобы ты молчал.

Это меня настораживает, потому что «молчание» обычно просят не в рядовых моментах. Что происходит? Что она хочет мне сказать, да и что вообще всё это значит? Внезапно мне хочется, чтобы она прекратила, не продолжала. Внезапно я смотрю на неё не как на капитана, а как на малоизвестного мне человека.

От растущей тревоги и опасений я замедляю шаг, впрочем, девушка это замечает и подстраиваться, дабы я не отстал. Видит она и моё напряжённое выражение лица, выдающее не самые простые эмоции и размышления, поэтому вкрадчиво продолжает.

– Этел, ты уже взрослый мальчик и само собой знаешь, что есть вещи, которые нужно хранить в тайне. И несомненно, ты неглупый и пока ещё честный юноша, чтобы выполнить моё условие. Но, – Сельвигг не мигая смотрит своими широкими глазами прямо в мои, – я хочу, чтобы ты сейчас тщательно и серьёзно это обдумал: хочешь ли ты давать мне своё слово?

Облизнув пересохшие губы, я кивнул, показывая, что мыслительный процесс уже вовсю идёт. Я нутром чувствую, что грядёт что-то важное. По крайней мере, одно из самых непростых и важных в моей короткой жизни. Орголиссо сейчас разговаривает со мной как с равным, вряд ли бы такой человек, как она, стала бы говорить в подобном ключе, если бы речь шла о чём-то простом и будничном. Но что это может быть? Что она знает обо мне, чего я сам не знаю? Неизвестность пугает, томительное ожидание перед этим чем-то действует на нервы. Очень неприятные ощущения, воздух вокруг как будто сделался жарче, хотя может это от того, что мы вышли на небольшой луг, менее прикрытый тенями деревьев. И всё же, о чём она? Любопытство растёт где-то внутри и начинает убеждать меня в том, что ничего дурного не происходит, что бояться, в сущности, нечего. Девушка серьёзна и требует такого же от меня. От неё не веет угрозой или чем-то таким. К тому же…вдруг это ответ на все непонятности? Озеро, истеричное поведение моего учителя, странные методы обучения и новое направление магии? Интерес и желание получить ответы на вопросы пересиливают всю нерешительность и непонятные страхи.

– Я обещаю никому не рассказывать об этом разговоре, – пролепетал я, прекрасно понимая, что речь не только о грядущей беседе, а о чём-то большем.

– Хорошо, – она кивнула, закрывая глаза, на усталом лице вновь появилось подобие лёгкой улыбки.

Воцарилось нелепое молчание, моментальных ответов мне, судя по всему, не дадут. Капитан неспешно, мягко прошла по поляне к тому месту, где высокий вяз бросал свою тень. Такую манящую на фоне прямых, жарких полуденных лучей солнца.

Низкорослая Орголиссо протянула вперёд левую руку и сделала плавное, манящее движение пальцами. Я уж было решил, что это приглашение мне подойти поближе, поскольку я остался на границе зарослей, как вдруг из земли, прямо у ног девушки, стал расти и шириться, подобно потёкшему воску, камень. Широко распахнув серые глаза, я отступил в неверии перед тем, что увидел, помотал головой. Невозможно, земля не должна её слушаться, ведь девушка огневик. Но я вижу обратное, именно она направляет магические потоки, и я вижу результат этих манипуляций. Серый камень с неровными гранями покорно принимал форму и вскоре стал отдалённо напоминать невысокое курульное кресло. Как она это делает?

– Видишь ли, Этел, огонь не моя родная стихия. Это насмешка моего учителя, – девушка криво усмехнулась, издав негромкий смешок, – огонь давался мне хуже всех прочих в своё время.

На этом она села на импровизированный стул, склоняясь чуть вперёд и упирая локти в колени. Сердце забилось чаще от радостного озарения, неужели Сельвигг из числа тех редких везунчиков, у кого две стихии? И я такой же? Ноги сами несут меня к ней, я не чувствую земли под ними. Стоп, она сказала: «хуже всех прочих»? Значит их больше, чем две? Нереально. Нет, это невозможно. Обладатели больше двух стихий не встречались лет уже сто, если верить тому, что нам рассказывали. Я слишком потрясён, ошарашен, чтобы заставить извилины активно шевелиться, поэтому я просто сдаюсь и тупо смотрю на капитана, ожидая пояснений. Она приглашающим жестом подзывает меня сесть подле неё. И я послушно сажусь прямо на нагретую солнцем землю, приминая собой траву. Смотрю на неё снизу вверх и не думаю задавать вопросы.

Они просто не находятся, я слишком растерян и удивлён. Наверное, впервые в жизни настолько сильно. Даже провал в экзаменах не вышибал у меня способности хоть как-то соображать. Орголиссо наклоняется поближе ко мне, чтобы было удобней говорить. Тёмно-русые пряди выпадают из слабо сплетённой косы, свисающей теперь с правого плеча. На лице прежняя усталость, только вот без оттенка скуки. Его заменило понимание и что-то похожее на доброту. Может заботу. Так она выглядит миловидно, совсем не так как обычно: мрачно и угрюмо.

– Да, моя родная – земля, но я умею созидать все остальные четыре, – на этих словах в мою сторону от её пальцев прилетел ветерок, аккуратно смахивая потные волосы со лба. – И ты такой же.

– Умею управлять не только ветром? – уточнил я, чувствуя себя четырёхлетним ребёнком, который спрашивает у взрослого про какую-то глупую, заведомо абсурдную вещь: слова клеются невпопад и я ни в чём не уверен, даже в том, что не сплю сейчас.

– Верно, – Сельвигг с более широкой улыбкой кивнула, – ты можешь очень многое.

Чуть покрутила короткими пальцами, и под её крепкими ладонями, я раньше и не замечал, какие они натруженные, образовались крошечные фигуры птиц из воды. Она молча наблюдала за ними какое-то время. Я тоже не мог отвести от них зачарованных глаз, пытаясь переварить, хоть краешком рассудка осознать то, что я слышу и вижу. Это ненормально, неестественно, так не бывает.

И всё же я своими глазами вижу, как человек, который числится пользователем огня, управляет маленькими созданиями из воды. Это так… волшебно, сказочно, что я не могу в это поверить за пару минут. Капитан прерывает своё занятие, растворив влагу в воздухе, и продолжает говорить.

– Твоя родная стихия воздух, как и у Джинно. Это лишь усиливает его раздражение к тебе. Он долгое время, очень долгое время, был моим единственным настоящим учеником. Но, волей судьбы, пришёл ты. Ты станешь вторым. Он ревнует, поэтому так относится к тебе.

– Потому что вы станете уделять мне внимание, такое же как и ему? – эту тему я могу вразумительно поддержать, поскольку сам не раз размышлял над причинами, теперь всё, кажется, встаёт на свои места. – Он вас глубоко уважает и ценит.

– Да-а, я воспитывала его ещё ребёнком, он очень мне дорог. Как брат, как сын. И он в свою очередь очень привязан ко мне. Нас долгое время было только двое, – её пальцы заправили волосы за уши, чтобы те не лезли на бледное лицо, – ему не совсем легко принять тебя. Он боится, что я стану любить его меньше. Он до последнего упрямо и слепо отрицал тот факт, что ты такой же как мы. Все твои попытки колдовать так, как я показала и говорила на уроках, улучшить свои навыки очень злили его, потому что доказывали его неправоту. Я не прошу тебя простить или понять. Я прошу тебя не злиться самому и не обращать внимания на эти детские выходки, если они продолжатся.

– Хорошо, я буду стараться. Но я всё же думаю, что он совершенно зря опасается. Я ни разу ничего такого не ощущал: ни какой-то силы, ни тяги к другим стихиям, – робко заметил я, лишь очень смутно усваивая сказанное.

– Да ну? – Сельвигг хмыкнула, изогнув одну бровь. – Ты думаешь, что кто-то рождается со знанием собственной силы? Нет, этому только учатся. Скажу тебе, что мои тренировки в обычном случае если и приносят результат, то только к концу второго месяца. Ты же показываешь небольшие успехи уже сейчас. Ты ведь пытался сотворить поток с помощью нового метода?

– Да, – я нехотя киваю и вспоминаю тот красочный день, когда мне чуть ли не прилетело камнем по голове, такое не забывается.

– Что у тебя вышло? – голос капитана снова звучит строго, отрывисто.

– Более сильный и большой порыв ветра, – честно признаюсь ей, хотя она-то скорее всего это и так знала, поэтому признаюсь я скорее самому себе.

– А не должно было, будь ты обычным, – Орголиссо заговорила плавнее, протянула руку и коснулась пальцами моей макушки, от этого прикосновения стало спокойней и уверенней. – Ты особенный и никогда не отвергай эту часть себя, Этел. Люби её, заботься о ней, и она станет твоим самым лучшим другом, который всегда будет с тобой.

– Но почему вы такие? Почему вы можете то, чего другие не могут? – вопросы сами собой начинают прорываться сквозь всё потрясение и спутанный ворох новой информации, я хочу понять всё это, хоть и не до конца осознаю.

– Кровь, – мигом отозвалась капитан и откинулась на каменном стуле, смотря в небо. – Что-то в нашей крови не так, и мы способны делать вещи, которые обычному магу никогда не будут доступны.

Я зачем-то тоже запрокинул голову наверх, размышляя над сказанным. Там высоко стояло далёкое солнце, чуть сместившись от центра. Полдень прошёл.

3.2 Кровь, Этелберт

Значимая отметка дня миновала, и равнодушное ко всему, что творилось внизу, солнце начало свой долгий путь к западу. Проходит одна минута, вторая, третья, а Сель всё молчит, уперев взгляд в какую-то точку на голубом небе. Под бледной кожей на горле заходил кадык, очевидно она сглотнула накопившуюся слюну.

– Кровь? – переспрашиваю я, не дождавшись новых разъяснений.

– Да, – девушка опустила запрокинутую голову, вновь обращая на меня внимание, – ты же знаешь о двух теориях насчёт того, что в человеке несёт волшебство, или вырабатывает его наподобие запаха или какого-нибудь пигмента?

Я молча и совсем неуверенно качаю головой. Об этом нам на уроках не рассказывали, может, на втором курсе и просвещают о работе наших учёных, но не на первом. Такую лекцию я бы точно не пропустил мимо ушей. Капитан хмыкает, принимает прежнюю позу, наклоняясь поближе ко мне, только на этот раз подперев голову левой рукой.

– Исследователи пока не пришли к точному выводу: что именно определяет магический потенциал человека. Но есть две основные версии. Тело и кровь. Верят, конечно, что есть что-то ещё, чего мы просто пока не видим. Но мне кажется, что дело именно в крови. Если подумать, – Орголиссо чуть нахмурила тяжёлые брови, отчего слегка проступили морщины на лбу, – магический дар может передаваться по наследству. Зачастую сильные дома заключают браки, беря лучших своих представителей в этом деле, чтобы усилить волшебство у отпрысков. Не то, чтобы это всегда работало, но всё же иногда приносит свои результаты. Если бы это совсем не работало, то этим бы не занимались.

– Думаю, в этом есть доля истины, понимаю, о чём вы, – согласно кивнул я, вспоминая историю чистокровных родов.

Многие то тут, то там устраивали такие браки, усиливая таким образом свою мощь и власть. По сути самые сильные семьи сейчас состоят из нескольких старых домов. В своём роде, политический союз, призванный улучшить магическую силу.

Только вот как эта особенность, о коей мне толкуют, появляется? У меня, не знаю как у капитана или Джинно, семья без особой истории, за чистотой «наследства» точно не следили. Тогда почему я такой?

– Если их кровь можно сравнить с водой, то наша кровь как крепкое вино, – важно произнесла Сельвигг, рассматривая меня своими тёмно-синими глазами. – Она сильна, очень сильна. Несколько капель весят как треть всей крови у обычного человека. И ты должен слушать меня внимательно, Этел. Овладение всеми стихиями это лишь побочное и не единственное её следствие.

– Есть ещё что-то? – тут же уточняю я, не зная, восторгаться мне продолжающемуся чуду или бояться неизвестного.

– Нам открыто очень многое, Этел. Я не знаю, какой пример тебе привести, чтобы ты всё понял до конца, – она потёрла щеку, впервые отводя взгляд в сторону леса, живущего своей жизнью. – Практически всё известное волшебство мы можем сотворить, почти все направления ты сможешь изучить, если будешь стараться. Пространственные приёмы, работа с аурами, трансформация своего тела, стихии. Есть, конечно, исключения: медицинские техники даются очень плохо – исцелять мы не можем. Ещё нам не дана мысленная связь с окружающими.

Девушка взяла паузу, прикрыла глаза, скорее всего размышляя над тем, что же ещё мне поведать. Я поёжился, сидя на зелёной траве, усваивая сказанное. Я и думать о таком не смел. О таких перспективах. Если всё как она говорит, то это что-то невероятное. Я просто не знаю, как этот факт устроить у себя в голове, чтобы он не рушил прежнее мироустройство. Я верю, потому что капитан не выглядит человеком, который любит шутить, да и своим глазам я ещё доверяю. Но в то же время и не могу принять, это же вроде как меняет мою жизнь? Пока совладать с этим не получается, поэтому заставляю себя хоть как-то думать над сказанным. Кое-какие вопросы находятся, чему я рад, как никогда.

– Но разве общение мыслями не требует знания аур и сильного волшебства? То, о чём вы говорите, идеально для неё подходит.

– Просто забудь про телепатию и работу связиста, – она досадливо хмыкнула и махнула рукой. – Такие, как мы, можем общаться и слышать только друг друга.

Орголиссо смолкла, возвращаясь глазами к моему лицу. «Не знаю, к добру или худу, но эта связь всегда будет с тобой. Я смогу тебя услышать, даже если ты будешь далеко», раздался в моей голове её голос.

От неожиданности рука сама поднялась ко лбу, словно могла почувствовать этот незримый канал между нами. Я чётко слышал ушами шелест ветра и прерывистое пение птиц, чтобы быть уверенным в том, что расслышал каждое слово именно разумом. Я просто смотрел на неё в ответ, не зная, как реагировать. До этого момента я не слышал такого общения и не пытался сам. По спине прокатывается волна лёгких мурашек, скорее всего от смутного, непонятного восторга и легко объяснимого страха перед новым.

– Ты, кстати, иногда слишком громко думаешь и чувствуешь, – в голосе Сельвигг слышалось лёгкое ворчание. – Но тебе пятнадцать, в этом возрасте это нормально.

– То есть: вы всё это время улавливали моё настроение и эмоции? – оторопело и смущённо спрашиваю я, очень неловко, если все мои переживания как напоказ.

– Не только я, но и Джинно. Чёрт, – капитан всплеснула руками, позволив себе небольшой хищный оскал, – он чувствовал все твои порывы и уныния и продолжал уверять, что я ошиблась. Упрямец, но ничего. Теперь он может представить, каково было мне, когда ему было двенадцать.

Тут же я опускаю глаза. Мне совсем не по себе и стыдно, внезапно появилось жгучее ощущение наготы. Но это чувство даже хуже, потому что оголённой оказалась моя душа. Да ещё перед, по сути, чужими мне людьми. Хотя после сегодняшнего разговора Сель мне, наверное, не чужая, но всё же. Повинуясь порыву, я подтягиваю колени к подбородку и обхватываю их руками в защитном жесте. Боюсь представить, сколько утекло по этой связи.

– Не смущайся, – чужая рука потрепала меня по макушке, взъерошив колючие волосы, – никто специально не смотрел на твои чувства. Ты научишься не пускать это вовне, наших же эмоций или мыслей ты не слышал до этого? Во всяком случае, пока бодрствовал, может тебе и снилось что-то.

Слова звучат примирительно и обнадёживающе. Это ведь так, я ничего такого «не слышал», а если сны и были, то я не помнил. Молча киваю, уткнувшись лицом в колени. Она даёт мне пару минут, чтобы я успокоился и привёл мысли в порядок, настроившись на прежний лад.

Когда я поднимаю глаза, Сельвигг тепло улыбается мне, как старому знакомому, и продолжает, распрямив спину, водя плечами, разминая мышцы.

– У нас ещё будет время, ты успеешь всё хорошо обдумать. Скоро мы должны вернуться к горе, но если хочешь спросить о чём-то сейчас, то дерзай.

Тут я не мешкаю, поскольку знаю, что хочу в данный момент узнать. Я же ещё и до этого думал над некоторыми странностями, но эта сейчас вышла на первый план.

– А ваш отряд старейшины специально учредили для таких, как вы? Да ещё и новое магическое направление. Всё специально сделано? – я позволяю себе любознательную улыбку, мне интересно проверить свои догадки.

– Нет, я вообще не должна была становиться капитаном, – она мгновенно помрачнела, откинулась на камне и наморщила нос с небольшой горбинкой, – это прихоть сверху, которой я вынуждена подчиниться. Так уж вышло. И это как раз-таки та причина, по которой тебе следует вести себя осторожно, Этел.

Что-то в её настроении переменилось не в лучшую сторону, теперь я это не только увидел, но и почувствовал.

Я не нахожусь с ответом, что-то подсказывает мне, что сейчас лучше ничего не говорить, а просто внимательно слушать, поскольку речь касается и меня. Поэтому лишь неуверенно киваю головой, пока не до конца понимая суть сказанного.

– Наши старейшины всегда были заинтересованы в увеличении военной мощи, в получении силы для себя. И, – в тоне просквозила угроза, но направленная не на меня, – лучше бы им не догадываться о таких, как мы, Этел. Они очень опасны и могущественны, а у нас есть свои слабости, как и у всего живого. Ты должен молчать и хранить эту тайну, так будет лучше для тебя же.

– Но разве для нашей страны не лучше, если в рядах армии появятся такие универсальные бойцы? – осторожно спрашиваю я, потому что, судя во всему, это очень важная тема и лучше её понять сейчас.

– Мне нет никакого дела до политики, мне есть чем заняться и без этого, – Орголиссо снова наморщила нос и поправила тёмно-русые волосы у висков. – Ты ещё молод и понятия не имеешь, что работает там всё не самым лучшим образом. И поверь мне, тебе ещё доведётся понять, о чём я. Я могу стереть с лица земли целый город за несколько минут, но это не означает, что я хочу так делать. Как и рожать одному из сорока старейшин детей. Ты же не хочешь закончить свою жизнь в качестве живого оружия, заводя детей по указке в надежде, что твой талант передастся им?

Вот теперь до меня дошло. М-да, не самая лучшая судьба. Мерзко и противно, но действительно ли там всё так плохо или меня сейчас просто стращают для лучшего эффекта? Не знаю, но, пожалуй, лучше не спорить на эту тему, я понял и нахожу её весомой, чтобы хранить молчание. Чтобы сгладить неприятное обсуждение, я вернулся к другому вопросу.

– А что насчёт пятнания магических потоков?

Тут Сель заметно расслабилась, видно это тема ей приятней. Видать, у неё были какие-то проблемы со старейшинами, раз она не скрывает, что так не любит их. Может, удастся её как-нибудь разговорить. Или поспрашивать у Малоуна.

Девушка в очередной раз наклонилась ко мне, протянув правую руку раскрытой ладонью ко мне. На неё попал солнечный луч, пробившийся сквозь качающуюся от ветра листву вяза, под которым мы сидели. В ярком свете кожа выглядела такой белой, что казалось, будто бы свечение идёт изнутри.

– Это самое оптимальное применение силы для нас, куда лучше классического обращения с магией, – капитан сжала руку, а когда разжала внутри сияла и искрилась с негромким треском синяя молния круглой формы. – Наше внутреннее волшебство настолько сильно, что легко подчиняет себе всё окружающее, обращая его под себя. Смотри внимательно, Этел, представь, что это твоя магия.

Молния начала ползти по воздуху, образуя круг большего диаметра. На всякий случай я отодвинулся с насиженного и нагретого места. Эта стихия считается самой опасной прежде всего для самого пользователя.

– Не бойся, – бросила Орголиссо, – допустим, это твой поток, захвативший частицы магии вокруг, но не поглотивший их в себя. Ты можешь удерживать его, контролировать как тебе угодно, как тебе нужно, делай что хочешь с ним, и оно не будет одноразовым расходом силы, как вас учат в остальных отрядах.

Внезапно молния сменилась на огонь, затем на воду, затем на до того сильные вихри ветра, что густая трава под кругом энергии мигом прижалась к земле и затрепыхалась, а ветви деревьев качнулись прочь, затем всё превратилось в камень, который потрескался и рассыпался песком вниз. Я слабо ощутил, как частицы вернулись на свои места, видимо, это Сель их «отпустила».

– Всё зависит от того, как ты хочешь их применить. Я научу тебя всему, – капитан села прямо, скрестив руки на груди, – что знаю и умею. Точно так же, как и Джинно до этого. У нас у каждого свои особенности, но тебя есть кому учить, я присмотрю за тобой.

– А когда мы начнём тренироваться? К чему приступим? – тут уж моё рвение, явно впечатлённое увиденным, вырвалось из-под контроля, сметая все прежние тревоги и сомнения.

– Завтра начнём, – девушка, улыбаясь, встала с импровизированного стула, и тот стал уходить обратно в землю, – сегодня серьёзно обдумаешь всё это. А чему бы ты хотел научиться первому?

Я, восхищённый всем этим, начал судорожно перебирать идеи в голове, пока поднимался на ноги. К чему я больше всего тяготел?

– Трансформации, это же, как и стихия, отражение души. Мне всегда было интересно узнать, в кого я обращаюсь, – радостно затараторил я.

Тут я мог наблюдать, как лёгкая улыбка на лице моего капитана сползает и превращается в кривую.

Девушка стоит, прикрыв глаза. Я, чувствуя какой-то подвох, молчу, ожидая объяснения такой неоднозначной реакции. Может, ей не нравится трансформация?

– Да, насчёт этого. С этим есть трудности, – она сжала губы и провела под ними языком, – это самый сложный процесс, и он будет последним в обучении.

– Почему? – мой пыл немного остудился от этих слов, но что поделать, не могло же всё быть идеально.

– Мы обращаемся в существ, которых нет, – Орголиссо нахмурилась, на пару секунд обычно цепкий взгляд уплыл куда-то, – прошу, Этел, не торопись с этим. Мой учитель поспешил, и я до сих пор вожусь с последствиями его ошибок. Мы начнём с какой-нибудь дополнительной стихии.

На этом Сельвигг делает шаг и, не дожидаясь ответа или очередного вопроса, идёт в сторону чащи, откуда мы пришли. Что ж, вполне ясный жест, что разговор окончен. Но я, поспешив вслед за невысокой фигурой, не смог удержаться от ещё одного вопроса.

– А ваш учитель был таким же, как вы, – я увернулся от низко растущей ветки, которая чуть ли не хлестанула меня по глазам, – то есть мы?

– Нет, – бросила она мне находу, не оборачиваясь, – он был безумцем, но над чем-то голова у него соображала. К тому же он был из тех, кто умел магически смотреть на души. Редкое умение, к слову. Видеть связи, видеть ложь, способности, намерения и всё такое. Может, поэтому он так странно себя вёл порой.

– Вот как, – я нахмурился, потому что это меня расстроило и заинтриговало в равной степени, – а сколько ещё вы встречали таких же, как мы? Малоун сказал, что вы много путешествовали.

– Язык без костей, – беззлобно фыркнула капитан.

– Да нет, это я его спросил, а он ответил, – заступился я за симпатизирующего мне человека.

– Тогда ладно, – прокомментировала она, уверенно идя, будто бы по расчищенной дороге, а не сквозь лес, не тронутый человеком. – Если не считать вас двоих, другие встречались мне только один раз. Древняя старуха в северных деревнях Фиозера, да только она умерла через три дня после того, как я забрела туда. Поговорить толком не успели. Кстати, обращайся ко мне на «ты», так проще будет.

– Хорошо, я попробую, – честно ответил я, зная, что мне будет нелегко так с ней общаться.

На «вы» к капитану как-то привычней, хотя она теперь и не совсем начальник, а вроде как наставник. Значит, такие встречаются нечасто, да ещё не только в нашей стране. Интересно, а где она встретила такого зазнайку-Джинно?

Зато я хотя бы теперь могу объяснить его высокомерие и привязанность к Сельвигг, их было только двое. Да и гордиться есть чем, но это не повод так вести себя. Я же не виноват, что волею судеб оказался рядом с ними, и теперь девушка будет учить и меня. Может, ему нужно время перебеситься? Может то, что он чувствовал мои переживания и тревоги, мешало воспринимать меня чуток поспокойней? В любом случае, пока я не готов налаживать с ним контакт. Мне и так требуется время, чтобы просто полностью переварить эту информацию, усвоить её для себя. Это большое потрясение и не менее большая перемена в моей жизни, даже если сейчас так не кажется. Столько всего предстоит узнать, научиться обладать своей же силой, которую я пока не осознаю до конца. Мне и радостно и волнительно. В таком странном подъёме духа я следую за Орголиссо, ведущей нас обратно к лагерю. Любопытно, как она так ориентируется по лесу? Возможно, часто гуляет в округе или гора и находящийся рядом Джинно служат ей ориентиром? Ах да, у нас же сегодня смотр. Я чуть ли не рассмеялся вслух, капитан ведь так ничего и не сказала по поводу моих навыков, а было бы любопытно услышать её мнение. Сейчас мне остаётся только не отставать от неё, надеясь, что она сможет привести меня не только обратно в расположение, но и к пониманию, ответам и умениям. Как это было в случае с письмом, теперь мне понятно, почему она тогда пришла поговорить. Мы продвигаемся сквозь чащу, и впереди уже видна серая груда, возвышающаяся над лесом. Неуместная гора на фоне зелёного да буйного леса. И тут меня осенило.

– Вы, то есть ты создала эту гору? Тут же совсем не гористая местность, – я широко улыбнулся, как ребёнок, испытывая облегчение от лёгкости этого озарения, – откуда бы ей тут быть.

– Если уж и делать себе дом, то с размахом, – Сель обернулась ко мне, хитро блеснув большими глазами. – Веришь? В ней так спокойно спится, да и места всем хватает.

– Здорово, – я теперь пристально рассматривал каменную махину, словно желая отыскать на ней следы магического воздействия.

Мы вышли к деревянному частоколу, выглядевшему теперь таким забавным на фоне «дома» Орголиссо, и я постарался нацепить себя серьёзную маску. День ещё не закончен, и я должен соблюдать бдительность, раз меня неоднократно просили об этом. Мне не трудно, ведь причин наверняка больше тех, что мне сегодня озвучили. И я уж точно не хочу узнавать их посредством практики на себе.

3.3 День и ночь, Этелберт

Мы, не разговаривая, зашли на территорию отряда. Пока капитан водила меня на прогулку, расстановка здесь слегка изменилась. Трое моих сокурсников, прошедших смотр, сидели на ступеньках барака и слушали четвёртого офицера. Рослый Малоун, видимо, тянул время до возвращения Сельвигг, занимая всех каким-то рассказом или пояснениями. Понурая Тэсс и Бити, косо поглядывающая вокруг, сидели рядом с учениками, только чуть повыше, на деревянном крыльце. Солнце ещё доставало лучами облюбованное ими место, но вроде никто не протестовал, что горячий свет падает прямо на лица и в глаза. А может, просто все вели себя тихо после устроенной мною сцены. Я сам знаю, что никто от меня этого не ждал. Я сам от себя этого не ожидал, думал, что не способен на такое. А вот что не изменилось, так это Джинно. Точнее, его положение. Он всё стоял на том месте, где и был, когда мы ушли. Может, даже не двигался вовсе, не меняя позу. Ждал возвращения Орголиссо или просто боялся сдвинуться после её взгляда? А может, она что-то ему мысленно сказала? Хотя выглядит он как ребёнок, которого поставили в угол за проступок. Светло-карие глаза смотрят под ноги, взгляд пустой, он даже моргает заторможенно. Руки засунул в карманы форменных штанов, а прямоугольное, аккуратное лицо застыло с отсутствующим выражением. Не среагировал парень и на наше появление, всё стоял столбом. Зато Бити, приметившая нас, потёрла рукой свой курносый нос с веснушками, ткнула Тэсс локтем в бок. Грустная девушка подняла на капитана белые раскосые глаза, словно бы желая что-то разглядеть на лице Сель. Малоун, проведя рукой по чёрным коротко стриженным волосам, повернулся к начальнице и широко улыбнулся. Только в этот раз улыбка не касалась его светло-синих глаз. В них было что-то похожее на сочувствие.

– А я тут рассказываю, как будут проходить тренировки теперь, – объяснил офицер, упирая загорелые руки в бёдра.

– Спасибо, Малоун, – Орголиссо просто кивнула, зарывшись пальцами в тёмно-русые волосы у лба, затем она обратилась непосредственно к ученикам. – Я освобожусь ещё через десять минут, пока отдыхайте. Как вернусь – объясню все рекомендации и правки. Иди, Этел.

Я послушно пошёл к остальным, стараясь сосредоточиться на том, как себя вести, чтобы не выдать волнения и всего того, что я теперь знаю. Невозможно поверить, что мы так отличаемся.

Четвёртый офицер отошёл, пропуская меня к слегка покосившимся ступенькам, остальные ученики мигом подвинулись, освобождая место мне. Тринадцатилетняя Феличе избегала смотреть на меня, видимо, ей было стыдно за мою истерику, а вот зеленоглазый Реид и Нола, теребящая прядь тонких чёрных волос, смотрели на меня с нескрываемым любопытством.

– Поздравить тебя с первым выговором? – спросил парень, хитро улыбнувшись.

– Ну, можно и так сказать, – неспешно ответил я, присаживаясь рядом на ступени.

– Они идут в личное дело, – заметил он, как бы между дел. – У меня их четыре.

Повернувшись к нему, я понял, что он не шутит и даже гордится этим. Боюсь спрашивать, что мог натворить такой пассивный человек. Хотя, может, за это его и ругали, при своей смекалке он мог бы добиться большего, чем ссылки в непонятный последний отряд. Скорее всего, его веселит, что такой сдержанный и образцовый ученик, как я, впервые попал под устный разбор полётов, да ещё за нарушение субординации. А может, то, что я сорвался и дал волю порыву эмоций.

– Сильно ругали? – холодно осведомилась Нола, прикрыв чёрные глаза на выкате.

– Первый раз не очень, а вот остальные три долго и крепко, – отозвался Реид, пожав плечами, – но мне было как-то всё равно.

– Я не тебя спрашиваю, а Этела, – язвительно прошипела девушка и вопросительно посмотрела на меня, ожидая ответа.

– Да так, – я подавил упрямо лезущую улыбку, отводя глаза в сторону, – просто напомнили, как не стоит себя вести.

Я почти не соврал. Мне ведь сказали о том, что следует быть тихим и осторожным. Тут я отыскиваю взглядом Сель. Она стоит напротив Джинно, который всё ещё неподвижен, и просто смотрит на него снизу вверх. Разница в росте у них сантиметров семнадцать или около того. Наверное, если я направлю свою ауру к ним, то смогу почувствовать их эмоции. Но это невежливо, это как подсматривать за кем-то. Низкий поступок. Поэтому я сосредотачиваюсь на других, мельком поглядывая на их лица. Бити, чьи вьющиеся волосы блестят под солнцем медью, искоса смотрит на Тэсс своими болотным глазами. Я догадываюсь, что она там видит, но всё же прослеживаю взгляд второго офицера.

На круглом лице девушки проступает тревога и волнение, её взгляд прикован к молчаливой парочке, стоящих поодаль, напоминающих изваяния. Тонкие губы она так сильно закусила, что те уже побелели в тон волосам и радужке глаз. На окружающих девушка не обращает внимания, словно погрузившись в раздумья, не отрывая взора от тех двоих. Я знаю, что ей нравится Джинно, но это совсем уж не дело, собираюсь сказать что-нибудь, как тут Малоун, очевидно, тоже заметивший такой выпад из реальности, меня опережает.

– Не переживай так, Тэсс, – он подошёл к ней, заслоняя обзор, вынуждая девушку быстро заморгать, потрепал по плечу широкой ладонью, – не влетит ему сильно. Я знаю их уже шесть лет и ни разу не видел, чтобы ему серьёзно доставалось.

– Да я беспокоюсь за то, что он так срывается, а не за то, что ему попадёт от Сельвигг, – горько улыбнулась Тэсс, и звучало это как половина правды. – Это же не дело.

– Ну, – мужчина убрал руку и добродушно пожал могучими плечами, отходя на прежнее место, – ты пробовала с ним поговорить сейчас, он сказал оставить его в покое. Сель сумеет его разговорить и решить проблему, будь уверена. А то он в самом деле нервный последнюю пару недель.

– Да уж, – и девушка отвернулась, делая вид, что пристально рассматривает перила оградки, установленной на крыльце.

И в этот самый миг на лице промелькнула обида и ревность. О боги, она что? Ревнует Джинно к капитану? Может, со стороны, особенно глазами влюблённой девушки, и кажется, что между этими двумя что-то есть, но только не это. Я вспоминаю слова Орголиссо о том, что она воспитывала парня ещё ребёнком, думаю о том, какая теплота просквозила в произносимых ею словах: «Как брат, как сын». Мне очень хочется сказать Тэсс о том, что её опасения совершенно напрасны. Ей лучше стоит ещё раз обдумать выбор своего избранника, хотя, возможно, до моего прибытия в этот отряд он был относительно нормальным парнем.

Но сказать ей об этом, понятное дело, я не могу, а любые другие слова вряд ли её сейчас приободрят. Чтобы разрядить образовавшуюся, слегка напряжённую тишину, я спрашиваю не то у троих сокурсников, не то у троих офицеров.

– Что я пропустил? У нас будет новое расписание? – я оживлённо смотрел то на одних, то на других.

– Перескажите ему кто-нибудь, – Малоун махнул рукой и отошёл в сторону ящиков лежавших под крыльцом, выуживая оттуда свою трубку и кисет. – Я пока передохну.

– Курить вредно, – Бити озорно улыбнулась, встала и попыталась выхватить из рук мужчины хоть что-то одно.

Офицер отскочил от барака, неожиданно ловко для своих габаритов, и молча принялся набивать трубку табаком. Неудавшаяся похитительница всплеснула руками, смешно наморщила курносый нос.

– Ладно, чёрт с тобой. Пойду подумаю, что сварганить нам на ужин, раз сегодня моя очередь, – с этими словами она исчезла внутри постройки.

Возникла пауза, прерывая только слабым ветром, шуршанием листьев, да редко долетавшим щебетаньем птиц. И именно в этот момент раздалось тихое слово-команда.

– Идём.

Все мигом посмотрели на Орголиссо, потому что это был её голос. Капитан уже направлялась к каменным ступенькам, ведущим в недра горы, а Джинно послушно шёл за ней, не решаясь поднять на неё взор. У Сель задумчивое лицо, нахмуренное, будто бы она что-то вспоминала. А у её ученика слегка напряжённое, словно он опасается неизбежного разговора, до которого сам всё и довёл. У меня нет ни малейшего понятия о том, что она ему скажет и как это закончится. Тэсс, видя такую сцену, шумно выдохнув через нос, встаёт и идёт в барак, видимо, хочет побыть одной. А может, найдёт компанию и собеседника в лице косоглазой Бити, девчачьи секреты, всё такое.

В любом случае, выговориться ей точно не помешало бы, да только вот она явно не тот человек, который будет делиться внутренними переживаниями. В итоге, на открытом внутреннем дворе, ещё щедро обогреваемом дневным солнцем, мы остались впятером.

– Да добавили нам тренировок, – наконец недовольно начал Реид, не особо стесняясь присутствия четвёртого офицера, – утром всё ещё рыбалка, а вот после неё уроки будут чередоваться.

– Лучше бы бесполезный заход к озеру убрали, – саркастично прокомментировала Нола себе под нос.

– Да нормально, доспать можно, – парень тряхнул головой, растрепав густые тёмно-рыжие волосы.

Малоун, чиркнувший спичкой и начавший разжигать трубку крохотным желтоватым огоньком, хохотнул, затем сказал, не раскрывая рта, удерживая конец трубки зубами.

– Ты смотри, осторожней с этим, Сель и в воду столкнуть может.

Нола закатила чёрные глаза, а молчаливая Феличе спрятала улыбку, смущённо прикрывшись косой золотистых волос. Она тоже частенько засыпала на песчаном берегу. Реид никак на это не ответил, но, скорее всего, сделал определённые выводы на будущее. Я видел, как он недоверчиво посмотрел на мужчину, но затем чуть кивнул и продолжил.

– Так вот, у нас будет день тренировки по стихиям, день тренировки рукопашного боя, день – нас будут выводить в лес для ориентирования, день отдыха. В общем, нагрузили нас, а мне так нравилось прежнее расписание.

Я сочувственно кивнул, усваивая эту информацию. Достаточно плотный график, как туда будут включены мои тренировки? Но Сельвигг однозначно сказала, что они начнутся завтра, значит, она знает, как всё совместить. Вспоминаю, что девушка сейчас говорит с Джинно, интересно, как закончится этот разговор? Не сделает ли он ещё хуже. Хотя капитан, вроде как, что-то прокручивала в голове, когда шла к горе. Подбирала слова? Думала о том, что чувствует её подопечный? Вспоминала, с чего началось их знакомство? Оно же началось, если я всё правильно понял, когда парень был ещё подростком, лет шесть назад или больше. Безумно хочется узнать, как они встретились. Как и со мной, чисто случайно? Или как-то по-другому? Но так или иначе, сегодня этого я не узнаю.

***

Крик. Чей-то протяжный вопль, полный боли и отчаяния, разбудил её. Он, подобно ножу, взрезал крепкий сон, заставляя вскочить с кровати. Девушка стояла посреди казармы, тяжело хватая ртом воздух и затравлено озираясь. Была ночь, все спали на двухъярусных кроватях, стоящих рядами, никто, кроме неё, не среагировал на раздавшийся ор, сейчас покой и тишину нарушало только её учащённое дыхание. Померещилось? Она обеими ладонями растёрла лицо, чувствуя на нём поступивший пот. Снова кошмары? Нет, они давно не посещали её грёзы, да и такого голоса в них не было. Тело и инстинкты почему-то пребывали в странной готовности, как перед боем. Может, это предчувствие ночного нападения? Их подразделение медленно двигалось вслед за основным составом уже несколько недель, подбирая раненых закрывая тыл, обеспечивая поставку привозимых от ближайшей заставы ресурсов. Одна из небольших вспомогательных рот, рассредоточенных за линией столкновения. Два месяца назад разведка сообщила о намерениях соседней страны, Нерцазоден, начать вторжение, чтобы отхватить северные и северо-восточные префектуры. Поэтому советом короля и советом старейшин было решено сделать удар на упреждение. Сперва укрепить границу, а затем начать ответное нападение. На передовую ввиду мобильности и особой эффективности направили солдат Делрегайта. И пока всё складывалось удачно под руководством тех десяти старейшин, что приняли на себя командование. Правда, их враг был коварен и умело пользовался своим преимуществом, разрушая неизвестными устройствами магические поля, предпочитая действовать из засады или совершать быстрые налёты. Но отряды Делрегайта выбивали врагов из их городов, постов, методично продвигаясь на территорию Нерцазодена, и становилось всё сложнее. Менялся привычный ландшафт, превращаясь в каменистое плато, лишённое густой растительности и обширных рек. Столкновения приобретали более ожесточённый и масштабный характер. Больше погибших, ещё больше раненых.

Соседняя страна в значительной степени опиралась на технологический прогресс: новые ружья, новые устройства и механизмы. Девушка знала, что у Нерцазодена есть поезда и специальные дороги, поэтому у них нет проблем со скоростью передачи припасов. Даже проехала на таком пару раз. Она бывала в этой стране, жёсткой и суровой, до того, как её насильно определили в ряды Делрегайта. Чья-то прихоть, и чтобы не создавать себе ещё больших проблем, девушка подчинилась, втайне надеясь просто улизнуть под шумок и продолжить свои странствия, поиски. Всё это не имело смысла, не для неё. Люди всегда найдут, за что проливать кровь, в данном случае старейшины хотели в этой короткой войне на опережение расширить территории своей страны. Да и находиться тут под чьим-либо контролем не хотелось. Болезненно поморщившись, она вспомнила тот день, когда узнала, что её учитель, выправляя ей документы, отписал её в дом одного из старейшин. Девушка помотала головой, отгоняя свой персональный кошмар, села обратно на кровать. У учителя выбора ведь тоже не было, он сам числился слугой там. Чтобы отвлечься от тяжёлых воспоминаний, она сосредоточилась на том, что её разбудило. В комнате царила тишина, словно ничего и не было. Сквозь окна лился спокойный лунный свет, окрашивая весь скудный интерьер в серебряные тона. Неприятные предчувствия не подступали, она направила свою ауру большим кругом, охватывая не только лагерь. Никого нового как минимум на расстоянии километра, значит, можно спать спокойно.

Их отряд пробудет здесь ещё пару дней, а потом из ставки прибудут указания, куда выдвигаться дальше. Девушка расплела тёмно-русую косу и принялась её заново заплетать, успокаивая себя этим. Показалось, просто… И тут крик вновь ворвался в её сознание и затопил собой всё, что только было до него. Ссутуленная фигура на кровати дёрнулась от неожиданности, дыхание перехватило. Кто-то зовёт. Она вскочила, криво и наспех завязывая волосы, уже не думая над тем, как двигать пальцами. Всё её внимание было обращено в сторону затихающего вопля, в котором слышалась мольба. Слов не было или этот кто-то просто заливался своей болью. Она слышит, она должна помочь. Девушка, обувшись, торопливо направилась к выходу, на ходу схватив военную куртку и натягивая её поверх рубашки. Плевать на всё, что здесь, она должна прямо сейчас отыскать этого…ребёнка? Бледное лицо нахмурилось. Откуда это знание? Голос принадлежал ребёнку? К тому же этот некто был таким же, как и она, только поэтому её разум уловил чужой плач. Это лишь добавило решительности. Девушка вышла к переносной конюшне, начала надевать уздечку и седло на первую попавшуюся лошадь. Затем наклонилась, заправила штанины в сапоги до колен для большего удобства. Тренированное животное покорно смотрело на торопливые движения человека большими глазами, в коих отражался небольшой костёр, разведённый возле поста охраны. Наконец взяв поводья в руки, она направилась на выход, где стояли свою смену солдаты.

– Я отъеду ненадолго, – отстранённо бросила девушка, не дожидаясь встречных вопросов насчёт её внезапного намерения.

Так же она вскочила в седло, не собираясь кого-либо слушать. Никто не смог бы её остановить сейчас. Поэтому, ещё до того как сослуживцы успели что-то сказать, она пустила лошадь галопом.

Примерное направление она запомнила и обратила всё своё чутьё на многие километры вперёд, чтобы самой как можно быстрее отыскать в этой ночи звавшего. Лошадь мчалась сквозь темноту, на небесное светило наползло густое облако, но свет не был нужен, девушка правила сильное животное интуитивно. Стук копыт о твёрдую землю разносился вокруг, а холодный ветер ерошил и без того спутанные тёмно-русые волосы. Ребёнок больше не кричал. Это тревожило. Судя по всему, расстояние от лагеря до него большое, очень большое. Километров… семьдесят? Уверенности не было, но в том, что сегодня ночью она не вернётся обратно, сомнений не возникало. Это не так важно. Что там происходит, раз крик имеет такую силу и громкость, что она услышала его, находясь так далеко? Вряд ли что-то хорошее. Девушка плавно надавила на поводья, замедляя бег лошади до быстрой рыси. Нельзя загонять её, если ехать так далеко, ещё обратно возвращаться на ней. Она закрыла глаза, пытаясь унять это непривычное беспокойство, сжала свою ауру до привычного радиуса, не требующего особых усилий для поддержания. Силы нужно поберечь. Ночь продолжалась, слабый свет звёзд казался таким далёким, а периодически появляющаяся из-за туч полная луна выглядела чьим-то лицом, надменно взирающим на каменистое плато, по которому ехала одинокая всадница.

3.4 Ставка, Джинно

Шаги с эхом разлетались по высокому коридору, высеченному по кругу в нутре горы. Хотя это не совсем верно: Сельвигг, скорее, прорыла все эти прямоугольные «туннели», уходящие острым треугольником вверх, вместе с окнами схожей формы и множеством самых различных комнат. Затем мы вместе придали всему ровную, гладкую форму. Со стороны выглядело, как будто кто-то не поленился и обтесал стены. И практически никто не знал, что это было деяние магии. Даже удивительно, что люди из ближайших деревень не придали какое-то значение таким переменам в ландшафте. Хотя учитель, когда её назначили капитаном пять лет назад, специально выбирала место в отдалении от всех, так что, может, никто и не знал, что горы здесь и не было никогда. Знали только Сель, я, Малоун и Бити. Этим двоим Орголиссо доверяет часть правды, доверяю и я. До сегодняшнего дня знающих было четверо, теперь их пятеро. Конечно, она рассказала ему. Не могла не рассказать. Я же чувствовал эти волны радости, потрясения, волнения, а ещё рвения. Сейчас парень там внизу во дворе, сидит, пытаясь прийти в себя, пока мы идём по пустым проходам, направляясь в комнату Сельвигг. Просторное помещение, находящееся в самом отдалении второго яруса, где она сможет расслабиться, и мы никем не будем услышаны. Сейчас мы не говорим ни вслух, ни мысленно, но не потому, что опасаемся чужих ушей. Я неотрывно следую за ней и совсем не осмеливаюсь говорить. Хотелось сказать так много, что в итоге нужные слова просто не находятся. Все эмоции сливались в один комок, и ни одна не могла взять верх, чтобы положить хоть какое-то начало беседе. Чувство вины, потому что не замечать Этелберта и его медленно растущую силу, перекликающуюся с моей собственной, просто не получается. Вместе с периодически проскакивающими эмоциями паренька это ощущалось как тысяча заноз под кожей. Наставница уже проводила пару разговоров на эту тему, говоря, что это нормально первое время и что мне стоит лишь быть чуть сдержанней, всё само пройдёт.

Да только вот взять себя в руки не получалось, добавлялась ещё ужасная вина и перед ней. Самое плохое, что это всё каким-то образом воскресило прежние кошмары, состоящие из воспоминаний десятилетней давности. Чуть ли не каждую ночь я заново проживаю всё то, о чём так надеялся забыть, что надеялся вырвать с корнем и растоптать. Не самые лучшие этапы своего детства. Это заставляет чувствовать себя не только сбитым с толку и потерявшим внутренний баланс, но и испытывать раздражение по отношению к своему же ученику. Если бы он не появился, всё было бы как прежде, спокойно. Усугублялось всё тем, что Сель, конечно же, возьмёт Тависа под своё крыло, совсем как когда-то и меня самого. Это поднимало во мне абсолютно новое чувство. Страх за то, что Этелберт займёт моё место, что я стану не так нужен и значим для моей учительницы. У неё скоро будет новый ученик, и о нём она будет заботиться так же как и обо мне, потому что таких, как мы, очень мало. Как она станет относиться ко мне? А вдруг он будет способней меня, как она будет смотреть на меня в таком случае? Я же подведу, разочарую её, ведь она столько в меня вложила, воспитывала. Я знаю, что не хочу терять то, что есть, для меня это слишком много значит. И Сельвигг, конечно, тоже это знает.

С тех пор как она вытащила меня из того места, что я вновь стал видеть во снах из-за Этела, мы практически всегда были вдвоём. И мы легко друг друга понимаем, я знаю, что расстроил её своим поведением, но ничего не могу с собой поделать, хоть мне и стыдно перед ней. Мысль о том, что всё, что у меня есть, может вот-вот закончиться, доводит до отчаяния. Только не снова, ведь когда-то у меня тоже всё было, до того, как я оказался у тех людей. Мутные и неразборчивые воспоминания, как я ни старался – заглянуть в них не получилось. Я не особо этим расстроен. Прошлое уходит в землю, а у меня есть настоящее, которым я очень дорожу и не хочу, чтобы оно исчезало. Нужно словами донести всё это до самого дорого мне человека, но заговорить не получается. Голос не слушается, мысли: с чего лучше начать; теряются, а решительности не находится, потому что всё и так скоро закончится приближающимся разговором. Всё, что мне остаётся сейчас – идти за ней, точно так же как и тогда, когда она была выше меня ростом. Сейчас я намного выше, чем раньше. И если раньше она могла спокойно закинуть меня к себе на спину, то теперь всё наоборот, но многое и осталось. Что тогда, что сейчас Сель воспринимается как старшая, у меня никогда не было мыслей ей перечить. Девушка уже дошла до своей комнаты и открывала тяжёлую каменную дверь, замаскированную под стену. Я поспешил ей помочь и налёг рукой, распахивая её. Учительница спокойно справилась бы и сама, но всё же. Она молча зашла внутрь, зная, что я зайду следом и плотно закрою большую дверь, представляющую собой плиту из камня. Комната представляет собой скорее пещеру, как и всегда, особого порядка тут нет.

В массивных стенах виднелись ниши полок, заменяющих шкафы, неаккуратно заваленные самыми разными вещами. Книгами, шкатулками, свитками, артефактами, которые Сельвигг собирала в самых разных странах и поселениях. На противоположной стене целых четыре больших окна с каменными ставнями, которые она любит порой закрывать, чтобы насладиться разноцветным, переливчатым светом множества кристаллов. Они светятся от магии и установлены в сводчатом потолке, уходящем вверх метров на семь. Больше, чем в любых других комнатах, за исключением зала на первом этаже. Кроватью служит большое углубление, высеченное в стене с накинутыми на него матрасами, одеяло смято и лежит в углу этого квадрата бесформенным ворохом. Видимо, подушка погребена под ним, потому что я её не вижу. Девушка проходит, распуская тёмно-русую косу и зарывая в длинные волосы пальцы, вперёд к громадному круглому столу и разворачивается лицом ко мне. Как и весь интерьер комнаты, он тоже сделан из тяжёлого куска камня. Только внутри он полый, и по сути это лишь большой сундук с секретом, в котором Сель прячет свои самые ценные сокровища. Наши сокровища. А ровная поверхность служит столом. На нём расстелена большая, подробная карта нашей страны, на ней виднеются сделанные рукой наставницы кривые заметки и линии, сверху наброшены исписанные чернилами бумаги, раскрытая тетрадь. Один угол придавлен стопкой листов, ещё один толстой папкой с документами Делрегайта, третий завален канцелярскими принадлежностями, другой – глиняным кувшином с водой и стаканом. Зная, какой небрежной бывает девушка в таких делах, могу сказать, что это рискованно.

Опрокинет ещё, тогда придётся идти в ближайший город и покупать новую. Я уже было хотел подойти и переставить всё так, чтобы было аккуратно и ей удобно делать свои изыскания, но вспомнил, что сейчас я здесь не просто так. Вспомнил сердитый взгляд тёмно-синих глаз и виновато опустил голову, так и замерев, не осуществив своего намерения.

– Джинно, это не может продолжаться вечно, – голос звучит мягко, заставляя меня нерешительно поднять на неё глаза. – Ты сам себя изводишь тем, что отрицаешь очевидное. Этел один из нас, и мы должны за ним присмотреть.

– Не знаю, когда он создаёт ветер так, как его научили, у меня внутри всё закипает, – недовольно хмурюсь, вспоминая это жгучее ощущение.

– Он не виноват, что его научили неправильно, мы исправим это, – девушка массирует пальцами кожу головы. – Как и в том, что он нечаянно растревожил твои воспоминания.

– Они не проходят, ничего не помогает, – я раздражённо закрываю глаза, стараясь хоть сейчас удержать эмоции под контролем. – Становится лучше, только когда ты баюкаешь меня, как когда-то. Но я же не маленький, должен справляться с этим сам, как до его появления. Но не получается, может, наши ауры просто противоположны…

– Просто ты отторгаешь существование Этела, – спокойно и рассудительно прервала меня Сель, чуть пожав плечами, не прерывая своего прежнего занятия. – Чем скорее ты примешь его, тем быстрее кошмары пройдут. Уж поверь мне, ты в своё время своими переживания устроил мне беспокойные дни и ночи. Правда, твои эмоции были куда серьёзней и обоснованней, но мы же справились. Этому мальчику повезло больше, чем нам. Для него всё это – первое серьёзное испытание.

– Я не могу принять его так же, как ты, – я тяжело сглатываю, почувствовав страх, подкативший к груди. – Ты ведь будешь возиться с ним, и ты можешь… просто забыть про меня. Ведь я знаю, как для тебя важно обучить его. Как и любого другого, в чьих жилах течёт это волшебство.

Не совсем то, что крутилось в голове, но хоть как-то я об этом сказал вслух.

Это нелегко, но необходимо определить этот момент, и лучше уж сейчас, раз всё дошло до такого. Сель прекратила распутывать свалянные волосы и серьёзно на меня посмотрела.

– Джинно, – голос звучал строго, даже осуждающе, отчего я внутренне сжался и отвёл глаза, рассматривая убранство комнаты, ожидая того, что я мог услышать дальше.

Что бы это ни было, я попытаюсь принять. Я не успел ощутить или заметить, как моя наставница бесшумно подошла ко мне. Успел только повернуть голову, как она обняла меня, прижимая к себе. Она очень редко так делала, и я, просто обомлев, замер, не смея двигаться, чтобы ничего не нарушить.

– Не важно, что мы разделяем одну и ту же силу, – начала девушка, заговорив чуть тише и добрее, – никто из нас не просил о ней. И совершенно не важно, что ты был моим учеником и что теперь я буду обучать ещё одного. Это всё не означает, что я отмахнусь от тебя. Мой храбрый мальчик, ты всегда будешь самым дорогим и близким для меня человеком. Это те узы, что мы сделали сами, без всего этого. И ничто из этого не повлияет на моё отношение к тебе.

Облегчение с пугающей силой откуда-то снисходит на меня, десять секунд я просто стою, потому что боюсь, что всё это мне лишь послышалось. Сель никогда особо не говорила о своих эмоциях или о том, что на душе. Но сейчас она сказала всё, что было на сердце. Я чувствую разливающееся внутри тепло и покой. Меня поняли, меня не отталкивают, меня простили за то, что я такой бестолковый и не могу совладать с переменой в жизни.

Я обнимаю её в ответ, будто бы снова стал маленьким, чувствуя под пальцами её длинные, тёмно-русые волосы. Какое-то время мы просто стоим, не прерывая этого равновесия. Внутреннее успокоение растёт, и вскоре все прежние чувства теряют силу, уступая ему.

– Ты дала мне всё, что у меня есть. Как я могу не волноваться и не думать над этим, – наконец тихо шепчу я, разжимая кольцо рук и отстраняясь. – Я не хочу терять ничего из того, что имею.

– В твоей жизни есть и другие люди, Джинно, – Сельвигг тоже опустила руки, разрывая контакт окончательно. – Нельзя их вечно игнорировать.

– Я боюсь впускать кого-то в свою жизнь, – честно признаюсь я, вспоминая с тоской взгляд Тэсс, обращённый ко мне, и все её старания. – Я не знаю, что мне делать, как отвечать. Я не хочу что-либо портить. Я боюсь, потому что они все не такие сильные, как ты. Их может не стать, потому что с нами бывает опасно.

– Меня тоже может не стать, – девушка улыбнулась, но от этих слов я чуть дёрнулся, не хотелось думать об этом. – Всё живое умирает со временем. Если ты всегда будешь их отталкивать, то никогда и не приобретёшь. Возможно, они более уязвимы, но у них есть ты. Если будешь их защищать – станешь сильнее.

– Может, лучше просто не начинать всё это? – я качаю головой, не то спрашивая совета, не то прося разрешения отпустить всё как есть.

– Ты так вырос, но внутри ты порой ещё такой ребёнок, – Сель подняла руку к моим волосам, которые сама недавно состригла по моей же просьбе. – Ты справишься с этим, если начнёшь идти вперёд. Мой маленький братец, разве я когда-нибудь обманывала тебя?

– С того первого дня – ни разу, – я чуть улыбаюсь в ответ, принимая её поддержку.

– И никогда не буду, – девушка скрестила руки на груди, подняла глаза к потолку, украшенному кристаллами. – Северней, в лесах, что тебе так понравились, сейчас как раз время гроз. Может сходишь, прогуляешься пару дней, пока не успокоишься? Я пока постараюсь научить Этела сдерживать свои эмоции, чтобы вам обоим стало проще.

– Звучит лучше тех походов в деревню, в которых ты меня заставляешь принимать участие, – я болезненно морщусь, но эта гримаса быстро спадает, уступая место благодарной улыбке. – Я точно не нужен тебе эти два дня?

– Точно, можешь остаться там и на три дня, – наставница добродушно хмыкает, прекрасно зная, что двух дней мне будет мало. – Иди, собирай вещи и отправляйся, ничего страшного не случится.

Послушно киваю, торопливо направляюсь к выходу, испытывая лёгкость во всём теле. Схожу, проветрюсь, а как вернусь – буду стараться, ведь Сель ждёт от меня именно этого. Пока спешу по коридору в свою комнату, слушая отголоски своих же шагов, в голове вспоминается тот день. Тот самый день, когда я впервые увидел Сельвигг.

***

Дверь тяжело распахнулась, впуская в большую прокуренную комнату тусклый свет солнца. Сегодня было пасмурно, и небо затянуло серо-белой пеленой. Диск светила лишь угадывался из-за туч приглушённым, матовым сиянием. На скрип старых, тронутых ржавчиной петель несколько мужчин повернули головы, на автомате перекладывая руки на рукояти ружей и револьверов. Но никого враждебного в проёме не было, никаких солдат Нерцазодена, которые могли преследовать работорговцев. Только фигура невысокой девушки с бледным лицом. Вся в дорожной пыли, она просто прошла внутрь, быстро осматривая всех находящихся здесь, будто бы что-то выискивая.

– Скечиарским шавкам тут не место, – недовольно пробурчал кто-то, отметив форму чужой страны.

– Да бро-ось, – протянул кто-то в ответ, вставая. – Деньги есть деньги, и какая разница, кто их платит, за что их платит.

Девушка, не останавливаясь, быстро повернула голову к этому мужчине. Здесь, собственно, были только мужчины. Лет от двадцати до пятидесяти, но вставшему было на первый взгляд тридцать с небольшим. Чёрные глаза с хитрым прищуром, нос, который неоднократно ломали в драке, но в целом удлинённое лицо сохранило некую аккуратность. Светло-русые волосы были зачёсаны на левую сторону, прикрывая собой один глаз. Скорее всего, он был лидером это группы.

– Чем обязаны такому визиту? – спросил он прибывшую, гаденько улыбнувшись, обнажая зубы, некоторые из которых оказались обломаны.

Девушка прошла мимо него вглубь комнаты, на ходу считая всех находившихся в ней и осматривая обстановку. Шестнадцать людей. Пустой камин-очаг, грубо сколоченный стол, на котором стояли стеклянные бутылки, лежали игральные карты, разобранные пистолеты, стулья, скамейки. В углу притаились плотно набитые мешки. Пол стал наклонным, впереди показался то ли коридор, то ли туннель, уходящий ниже уровня земли. В нём были обустроены небольшие камеры с железными решётками. Там. Она знала, что ей нужно туда.

Незваная гостья остановилась, не спускаясь вниз, взгляд был прикован к ближайшей клетке. Ребёнок. Он был здесь. Без всяких сомнений, это его плач разбудил её, это его зов вёл её. Она, замерев и выпав на пару секунд из реального мира, чувствовала, как собственная аура потянулась к слабой ауре мальчика, как она слишком вяло, но резонирует в ответ. Тем временем мужчина подошёл к ней сзади, упёр руку в дверной косяк, преграждая путь обратно.

– Милая моя, не молчи, раз пришла сюда. Скажи, что тебе надо, за хорошую плату мы сделаем всё, что захочешь.

– Я хочу забрать его, – собственный отстранённый голос долетел до неё как будто издалека.

Если главарь и был удивлён, то никак не выдал этого, сзади послышался смешок, кто-то что-то прошептал соседу. Но девушка неотрывно смотрела на мальчика в рваных грязных лохмотьях. Он сидел в углу прямо на полу, чуть наклонив голову, сложив худые ручонки на не менее худых ногах. Светло-карие глаза были пусты, если ребёнок и следил за окружением, то делал это незаметно или без энтузиазма. На перспективу о переменах в собственной жизни он никак не среагировал. Измученный ребёнок с телом, которое всё болело и подвывало от боли, она это чувствовала. Даже со своего места девушка видела синяки на его слабом теле. Скорее всего, у него просто не было сил, чтобы хоть как-то реагировать после того, что с ним тут проделывали. Не важно, она заберёт его.

– Нам сбыли его по дешёвке, больно уж непокорный и никудышный пацан. Делает всё из-под палки, но, раз ты его так хочешь, то цену придётся поднять, – сообщил, мужчина стоящий сзади, поковырявшись в зубах. – Больно уж он меня веселит и развлекает порой. А сейчас не сезон со всеми этими разборками, сама понимаешь, так что цену назначу…

– У меня нет денег, – оборвала его девушка, наконец повернувшись к нему.

Это заявление вызвало гнусный хохот, как будто она рассказала самую смешную шутку в мире. Ей было не смешно, и лучше бы им не смеяться. Отнимать жизни, потому что они были нехорошими людьми, не хотелось.

Своё оружие она оставила в казарме, а «шуметь» магией не хотелось, всё же вражеская территория, а она теперь в ответе не только за себя. Но если не выйдет миром – она возьмёт кровью.

– Нет денег, – передразнил мужчина пришедшую и опустил руку, чтобы упереть её в бедро, – тогда как ты будешь расплачиваться, м? Об этом ты подумала, милая моя?

Он заходил вокруг, оглядывая её с ног до головы. Он не сомневался, что она знает, в какое место забрела, поэтому не понимал её логики. Но дело есть дело, за любой товар, за любую вещь в этом мире нужно платить.

– У вас карты. Сыграем. Выиграю я – отдаёте мне этого ребёнка. Проиграю – сделаю, что вы захотите в обмен на него, – наконец ответила девушка, по-прежнему не проявляя ничего: ни агрессии, ни особого интереса; только нерушимость своих намерений.

– Не интересно, – усмехнулся главарь, лукаво переглядываясь со своими людьми, – поставь свою свободу на кон, тогда сыграем. Какая же игра без риска, так ведь?

– Даёшь мне своё слово? – в голосе гостьи впервые просквозила насмешка, а уголок рта дёрнулся в непонятной эмоции.

– Как хочешь, милая моя, – он широко, почти дружелюбно улыбнулся во все неровные зубы, протягивая руку. – Даю тебе слово Одо Вендере.

Девушка пожала её, и что-то изменилось. Сложно сказать что именно, но возможно, просто установились «условия», может потому, что слово было принято на полном серьёзе, по всем правилам. И если они будут нарушены, совесть девушки будет чиста.

Мужчина издевательски вежливым жестом пригласил её подойти к столу, а мальчик подал первые признаки оживления: поднял голову и смотрел со своего места в проход, разглядывая людей, подходящих ближе к двоим. Гостья взяла первый попавшийся стул, не глядя с грохотом подтащила его к деревянному столу, где им торопливо расчищали место. Игра обещала быть интересной.

– Играем в Милез Тсебан, – объявил Вендере, сгребая карты в колоду и начиная тасовать их.

– Собери семёрки? Объясни правила, – девушка равнодушно следила за ловкими движениями пальцев, почёсывала нос с горбинкой.

– Да ты видать поехавшая, раз садишься за стол, игры не зная, – прокомментировал кто-то с искренним удивлением.

– Тише, Виль, не будем расстраивать гостью раньше времени. Она же даже наш язык знает, раз сумела перевести, ей это пригодится, – посмеиваясь, осадил его Одо, затем начал объяснять. – Всё просто: из колоды в ряд выставляется пять карт, нам на руки по шесть. Сначала ты скидываешь карту, я должен «побить» её, чтобы иметь право забрать одну из ряда. Можешь хоть все свои потратить в одном ходу, можешь хоть пропускать его. Большое число бьёт меньшее. Когда останется пятая карта, мы переворачиваем её. Если у нас на руках останутся карты её масти, их мы выкидываем. И так дальше разыгрываем оставшуюся колоду, пока не останется ни одной карты. Выигрывает тот, у кого больше семёрок останется.

– Ясно, – кивнула девушка и положила руки на стол, – дай взглянуть на них.

Фыркнув, Одо протянул ей уже перемешанную стопку, а сам достал ключ от камеры и демонстративно положил рядом с собой, чтобы его вид колебал уверенность гостьи. Вокруг столпились люди, с жадностью наблюдая за происходящим. Мальчик со своего места не мог видеть стол, поэтому он напряжённо вслушивался. Девушка медленно листала карты, тщательно рассматривая каждую, спустя две минуты она вернула колоду мужчине, который уже предвкушал свою победу и начал заново их тасовать.

– Сдавай, – твёрдо сказала она, сощурив глаза и начиная игру.

3.5 Выигрыш, Этелберт

Игра прошла быстро, как и ожидалось, но окончилась она совсем не так, как ожидалось. Ещё на середине партии Одо почувствовал, что что-то не так. Девушка, сохраняя равнодушное выражение лица, спокойно забирала карты, ходила, иногда придерживала их. Она совершенно точно играла первый раз, не было никаких хитростей, ужимок. Стоящие сзади гостьи видели, какие у неё карты, но пользоваться их подсказками мужчине не довелось. Каким-то образом ему не попадалось ни одной семёрки. Когда колода уменьшилась вдвое, Вендере понимал, что эту партию он проиграет. Но как? Разве удача могла настолько от него отвернуться? Да и ни разу пятая карта в ряду не оказывалась семёркой, всё вместе выглядело странно и напоминало… жульничество. У него у самого была припрятана парочка карт, на всякий случай, но девушка не мухлевала, она просто играла, иногда обдумывая ход по минуте. Чувствуя подвох, но совершенно не понимая, где он, мужчина начинал сатанеть. Он не любил, когда его оставляли в дураках. Не могло так быть, чтобы пришедшая, так странно заявившись сюда, спокойно уйдёт с пацаном как ни в чём не бывало. Нет, победа и весь куш достаются сильнейшим. Все замолкли, на стол с тихим шелестом легло пять семёрок.

– Я выиграла, – спокойно сказала девушка, как будто это не было очевидно.

Одо просто недоумённо и зло уставился на карты, сжимая руки в кулаки, на лбу запульсировала жилка. Тем временем гостья встала и взяла ключ, направилась к коридору, проскальзывая между ошарашенных мужчин, пытавшихся уразуметь произошедшее. Такого просто не могло быть. Наконец главарь вскочил с места и пошёл за ней. Он был очень зол, и одна рука уже нащупывала рукоять револьвера. Весь его вид говорил о том, что он может выкинуть сейчас что угодно. Атмосфера неуловимо накалилась.

– А ну стой, сука. Как ты это сделала?

– Я выиграла, – повторила она уже твёрже, остановившись и развернувшись к нему, убирая ключ в карман военных штанов с таким видом, как будто бы имела на это полное право, – я забираю его и ухожу. Всё на этом.

– Не-ет, – мужчина надвигался на неё, оскалившись. – Никуда ты не пойдёшь. Ты серьёзно думала, что мы позволим тебе уйти?

– Отказываешься от своего слова? – девушка не отступила, а сама шагнула к возвышающемуся мужчине, заглядывая тому в чёрные глаза, в которых сверкала плохо сдерживаемая ярость.

– Да я клал на него, – Одо ухватил её за правую руку повыше локтя и сжал. – Хотела вытащить этого дохляка? Теперь сама будешь сидеть в соседней клетке после того, как из тебя всю дурь выбьют! После того, как обслужишь каждого по нескольку раз!

Мужчина уже перешёл на крик, слюна слетела с губ. Он хотел выволочь девушку в центр комнаты и начать новую «игру», как вдруг её лицо, до этого почти равнодушное и каменное, ощерилось в хищном оскале дикой радости.

Дальше всё произошло в мгновение ока, никто просто не успел ничего понять и никак среагировать. Гостья за доли секунды оказалась прямо перед фигурой Вендере. Слишком быстрое движение. Так же молниеносно вскинула левую руку, хватая мужчину за горло сверху вниз, вышибая вздох, который он как раз хотел сделать, и сжала пальцы. Одо лишь успел интуитивно потянуться своими руками, чтобы снять эту хватку, а его люди что-то закричали, сбиваясь с общего на родной язык, начали доставать оружие, чтобы пристрелить девушку. Но она, немыслимо, приподняла добычу за шею и стремительно отпрыгнула с ней назад в проход, ведущий к камерам, загораживая себя от пуль телом мужчины. Зазвучали запоздалые выстрелы, пущенные туда, где она стояла секунду назад. Вендере, задыхаясь, вспомнил, что у него есть револьвер, быстро потянулся к нему, но свободной рукой пришедшая, продолжая зло улыбаться, перехватила его предплечье. Раздался негромкий треск ломаемых костей. Краем сознания мужчина отметил, что пальцы девушки не могли быть такими сильными. Просто не могли. Да что там, пальцы человека не могут сжимать и держать с такой силой, и эта скорость первого рывка была ненормальной, неестественной. Он слышал, что сзади уже кто-то бежит, чтобы прицельно выстрелить в девушку, пока та не задушила его. Отступать ей некуда, она сама в тупике. Тут позади раздались крики и вопли, полные такого ужаса и боли, что Одо успел порадоваться, что не видит того, что происходит за спиной. Его люди бессвязно орали дикими хором, их голоса сливались в один ужасный, заполняя собой весь дом. Через двадцать секунд всё перешло в судорожный, затихающий кашель, хрипы и приглушенные удары. Пальцы на шее чуть разжались, привлекая таким образом уплывающее сознание. Мужчина моргнул, возвращаясь в реальность, чувствуя растущий жар в голове, сильное давление на глаза и покалывание, сердце бешено ходило в груди, лицо покраснело. Пришедшая всё смотрела него снизу вверх, злая радость на лице с широкими скулами и волевым подбородком поугасла.

Тёмно-синие глаза были полуприкрыты, но они цепко следили за тем, как жизнь покидает тело бандита и работорговца. Затем она резко сжала пальцы, послышался очередной слабый глухой треск, и она ослабила хватку. В горло вместе со спасительным кислородом потекла горячая кровь, теперь человек не только задыхался, но и захлёбывался.

– Глотки людей, нарушивших свои же слова, будут раздавлены, – тихо произнесла гостья с недоброй улыбкой, наблюдая, как он трепыхается и хрипит, как в горле что-то булькает.

Наконец Одо затих раз и навсегда. Тогда девушка опустила левую руку вниз и разжала ладонь, тело тяжёлым мешком повалилось на пол, открывая вид на комнату. Эти люди были так встревожены и напуганы, что перехватить их энергию не составило труда. Она заставила их кровь разом вскипеть, это не должно было сделать сильный магический всплеск. Особой грязи не было, лишь от некоторых тех шёл пар, но прибраться всё равно стоило. Всё должно остаться незамеченным. Невысокая девушка выдохнула и наконец обратила внимание на человека, ради которого и пришла сюда. Мальчик уже не сидел, а стоял, упираясь ладошками в прутья решётки, частично перенося вес на них, потому что ноги то и дело подгибались. Он опасливо смотрел на труп своего мучителя, но скорее боялся за свою участь, светло-карие глаза отражали какое-то копошение мыслей. Выдохнув, прибывшая незнакомка направилась к железной двери, достала ключ и отперла её. В мёртвой тишине лязг защёлок звучал неправдоподобным раскатом. Ребёнок не сдвинулся с места, наблюдая за ней исподлобья.

– Идём, – произнесла девушка, чувствуя растерянность – с детьми её дела ещё не связывались.

Что ему сказать? Как вести себя? Она не знала. Он же не двигался, видимо, пытаясь что-то обдумать. Пришедшая просто зашла в камеру и хотела было поднять мальца на руки, ведь у него болело всё тело после долго продолжающихся побоев и всего того, что с ним тут проворачивали, но он отвёл её руки, качая головой, и сам медленно, покачиваясь, направился к выходу.

На трупы мальчик косо посматривал, скорее всего размышляя над тем, действительно ли они мертвы, ведь он не видел, как они умирали, только слышал. Это не являлось надёжным показателем. Кричать можно было хоть до потери сознания, уж он-то это знал. Поэтому ребёнок старался огибать лежащих на полу людей. Девушка вслед за ним не пошла, а начала стаскивать тела в груду. Он не обернулся на звуки возни, его манила дверь. Остановившись перед ней, мальчик нерешительно помялся с ноги на ногу. А вдруг она заперта? Опять. Он уже пытался так сбежать и только огрёб неприятностей. Он обернулся, уверенный, что вновь услышит чужую насмешку. Но ничего не было, неизвестная суетилась, укладывая убитых ею людей в гору. Мальчик облизнул губы, а вдруг она хуже всех тех, кто были до этого? Она ведь убила их всех меньше чем за минуту, да и сломала шею ублюдку Одо. Свобода так близко, он обеими руками толкнул дверь, впуская призрачный свет пасмурного дня. Всё то же безжизненное серое плато, усеянное валунами да обломками скал и редкими кустами. Свежий воздух. Как давно он его не чувствовал. Ребёнок стоял, блаженно зажмурившись, напрочь позабыв о своих смутных намерениях убежать. Ветер гладил его лицо с рассеченной, затёкшей бровью и разбитой верхней губой, пробирался под рваную рубашку, обжигал болящую спину с отметинами от кнута, заставляя подрагивать. Сзади бесшумно подошла незнакомка, и забывшийся на пару минут ребёнок вздрогнул сжимаясь и попытался пуститься бегом прочь. Девушка, сперва по-настоящему ошалев от такой реакции, замерла, но потом без особого труда догнала его и схватила за худые плечи, прижимая к себе.

– Тише, всё будет хорошо, – она присела на корточки перед ним, развернула лицом к себе, – куда ты хотел побежать?

Ответа не было, он насуплено молчал. Девушка опустила одну руку, начала снимать куртку, удерживая паренька другой, затем поменяла их.

– У тебя есть дом? Родители, ты знаешь где они? – спокойно спросила она, накидывая одежду на него, ему она доставала чуть ли не до колен.

Мальчик лишь покачал головой, девушка встала, всё так же придерживая его одной рукой. Тут он обратил внимание, что из раскрытой двери валит чёрный дым. Отметил, что прибывшая, должно быть, подожгла тела.

Ребёнок закрыл глаза, чувствуя облегчение. Хорошо. Теперь никто из них точно никогда не встанет и больше никогда не ударит или ещё что похуже.

– Идём, – девушка повела его за собой, но он не сдвинулся с места.

– Пойдём, я же сказала, что всё будет хорошо, – она посмотрела на него: – ты мне веришь?

Мальчик лишь неопределённо повёл плечами, но всё же пошёл за ней, чувствуя, как она бережно придерживает его за руку повыше локтя. Через тридцать метров за очередной скалой, из коих состоял местный скудный пейзаж, стояла лошадь, пившая воду из какой-то ямы в каменистой земле. Видимо, тут был подземный источник, выходящий таким образом. Заслышав приближение людей, животное подняло голову и заржало. Этот звук громко разлетелся по округе. Девушка похлопала лошадь по крутой шее, затем взяла ребёнка, который при этом дёрнулся, и посадила его в седло, устроилась сзади него сама, перехватывая одной рукой поводья, второй рукой придерживая мальчика. Дом уже начал подозрительно быстро заниматься пламенем, чёрного дыма стало больше, ветер пригнал запах горящей древесины и отвратительный, тошнотворный запах горящих людей. Теперь что-то внутри начинало потрескивать.

– Сегодня будет дождь, он потушит пожар, – сказала вслух девушка, выводя лошадь из-за валунов наподобие дороги, – мы уже будем далеко к тому времени.

Ребёнок никак не среагировал на это, и она, устало выдохнув, пустила животное рысью. Дорога предстояла долгая, очень долгая, но теперь всё будет в порядке.

***

Орголиссо, как и обещала, спустилась во двор примерно через десять минут, может чуть больше. За это время ни я, ни мои однокурсники, ни четвёртый офицер, весело болтавший с нами, никуда не ушли от деревянного барака. Мы оживлённо обсуждали новый график, попутно уточняя у старшего детали. Когда девушка показалась из высокого проёма, представляющего собой вход в гору, Малоун, не успевший выкурить свою трубку, выпустил ртом кольцо дыма и отступил к торчащим из-под крыльца ящикам с разной утварью, уступая ей место оратора. Он перемахнул через скрипнувшие деревянные перила и направился внутрь дома. Я же старался скрыть своё нетерпение и предвкушение дальнейших указаний. Мне не терпится поскорее начать свои тренировки, и вместе с тем потрясение от таких новостей, переворачивающих мои приблизительные планы на ближайшие два года своей жизни, не спешит меня отпускать. Так что, если я бы и попробовал чему-то научиться сегодня – скорее всего ничего бы и не вышло из-за ускользающей сосредоточенности. Сил хватает только на то, чтобы стараться вести себя как ни в чём не бывало. У Сель это получается куда лучше. Она выглядит точно так же, как и вчера. Бледное усталое лицо с широкими скулами и синяками под глазами. Только распустила косу и затянула пучок на голове. Все просто смотрели на неё, ожидая затянувшихся итогов сегодняшнего смотра.

Капитан остановилась перед нами, выдохнула, закатив глаза, сцепила руки за спиной и начала, стараясь добавлять в голос официоза, которого мне порой так не хватало.

– Итак, вы здесь пробыли месяц, и вы остались здесь, с чем вас я и поздравляю, – скучающее выражение лица говорило о том, что она целиком разделяет «восторг» курсантов. – Вы продолжите обучение в моём отряде. Теперь, увидев вас без всяких примесей, вашу текущую силу, какая она есть сама по себе, я могу скорректировать ваши тренировки и направить вас всех в более подходящие, прежде всего вам, направления.

– Как индивидуальный план? – спросила Феличе, широко распахнув голубые глаза и робко улыбнувшись, словно не верила услышанному.

– Всё верно, – чуть кивнула Сельвигг, и тёмно-русые волосы заиграли красноватым оттенком на солнце, светившем ей в спину. – Вас осталось всего четверо, так что я могу уделить время каждому, что попросту невозможно в прочих отрядах. И начну тогда с тебя, Феличе. Тебе, наверное, уже не раз говорили, но тебе не хватает уверенности. Я думаю сменить тебе упражнения, чтобы увеличить точность контроля. Будешь пытаться контролировать и направлять капли.

– Капли? Не потоки? – удивлённо переспросила девушка, нервно теребя кончик косички золотистых волос.

– Много капель, – важно поправила её Орголиссо, подняв руку с выставленным указательным пальцем, – поток состоит из них, и не стоит приуменьшать их силу. Они могут быть очень хорошим и точным оружием на ближней дистанции, не требующим сил на создание большого количества воды. А так же эта техника подойдёт твоим движениям и повысит выносливость вместе со всем остальным.

Никто не нашёлся с возражениями или вопросами. Я же был воодушевлён, представляя, как выглядит это направление водной магии. Видать, Сель и правда очень много знает и всему научит меня. Эта мысль согревала душу и наполняла каждую клеточку тела восторгом. Магия. И я смогу освоить столько, сколько мне и не снилось.

Как же это здорово, я подавляю радостную улыбку, стремящуюся растянуть мои губы чуть ли не до ушей. Соберись, Этел, у тебя серьёзный разговор с начальством. Можно сказать, промежуточная аттестация. Невысокая капитан тем временем скосила тёмно-синие глаза на моего ленивого друга, сидящего справа от меня.

– Что касается тебя, – начала она медленно произнося слова, – Реид. То тебе просто не хватает усидчивости, у тебя неплохая база и хорошая связь со стихией. Не хватает просто практики и осознанности движений.

– Да, капитан тринадцатого мне говорил об этом, когда выписывал приказ о переводе, – ответил парень и, будто бы, напоказ отвернулся от Орголиссо и начал рассматривать салатовыми глазами жилые срубы напротив, – говорил, что это неуважение к самому себе и всё такое.

Я мигом напрягаюсь от таких фраз, испытывая лёгкое удивление. Одно дело так говорить с офицером, другое дело так говорить с капитаном. Он специально демонстрирует своё безразличие, что ли? Да и ещё так вальяжно заявляет об этом, может хочет получить пятый выговор? Осторожно посматриваю на обычно равнодушную Сель, отмечая, что она нахмурилась и в чертах проступило лёгкое недовольство.

– Что ж, очень похоже на Понзио, – Сельвигг упёрла левую руку в бок и продолжила. – Только вот, ты сам ни разу не задумался, что всё, что ты так бездумно повторяешь, может спасти тебе или кому-то жизнь? Тогда почему меня это должно заботить? Можешь не заниматься совсем, я не собираюсь тебя заставлять.

– Честно? – тут же откликается парень, зарывшись рукой в густые тёмно-рыжие волосы, изумлённо и неверяще смотря на девушку, стоящую перед нами.

– Не вставать на рыбалку, не ходить к Бити на тренировку по стихиям. Можешь даже на рукопашных тренировках не появляться, – жёстко отчеканила Орголиссо, – мне всё равно, что ты относишься к своему дару так наплевательски. Можешь хоть сейчас идти к себе.

Что ж, теперь ясно, что её оскорбило его отношение к своему волшебству. Реид не стал дожидаться повторного приглашения. Мигом встал на ноги и торопливо пошёл к жилому срубу, в коем обитал на пару со мной. Кажется, он так спешил, опасаясь, что данную ему волю отнимут, что упустил суть сказанного.

Мы же здесь не просто так всем этим занимаемся, да, мы готовимся в солдаты, но о собственной безопасности никто, кроме тебя, не подумает, да ещё наверняка у каждого есть люди, которых хочешь защищать. Но парень шёл не оборачиваясь, а капитан не собиралась его останавливать. Это навевает лёгкую грусть. Что-то в этом есть неправильное, но мне лучше поговорить с другом об этом позже, а пока нужно дослушать итоги.

– Нола, у тебя есть задатки огненной стихии. Тебе пока нужно лишь продолжать упражняться так, как я тебе показываю, – в этот раз Сель была краткой, обращаясь к своей ученице. – Что-нибудь да получится.

Черноокая девушка лишь неопределённо повела острым плечиком, но ничего говорить не стала, проявляя куда большую осмотрительность, нежели Реид. Настала моя очередь, Орголиссо повернулась в мою сторону.

– Этел, – обратилась она ко мне со вздохом, который немного встревожил меня, – ты правда не чувствуешь ветра. Наверное, Джинно тебе уже не раз говорил об этом своими словами, но ты и в самом деле чересчур прямолинейно обращаешься с потоками воздуха. И учитывая то, что произошло сегодня между тобой и первым офицером, твои тренировки будут проходить пока только под моим присмотром. Попробуешь поработать над завихрениями и восходящими потоками.

Я молча кивнул, чувствуя себя пристыженным и уязвлённым. Ну вот, проблема-то на самом деле была, а я думал, что у меня стало лучше получаться. А ещё это же ведь моя родная стихия. Ладно, главное исправить ошибки и наладить связь с ветром.

– Завтра рыбалки не будет, – объявила тем временем Сельвигг, – считайте полувыходным. Займёмся стихиями, а пока свободны.

В этот раз кивнули все, а я заметил фигуру Джинно, быстро идущего к воротам с сумкой за плечом. Никто, кроме меня, словно и не обратил на него внимания. Да и сам парень ни на кого не смотрел. Завтра спрошу у своего нового наставника, куда отправился мой прежний. Вообще, у меня очень хорошие предчувствия на грядущий день.

3.6 Новый этап, Этелберт

Утром у меня было превосходное настроение, давно такого я за собой не замечал. Наверное, с тех самых пор, как началась подготовка к экзаменам в десятом отряде, которые я завалил. Сейчас я даже не жалею об этом, может, так было предначертано судьбой? Зато я теперь знаю, над чем нужно работать: над лёгкостью движений. Хотя мне всегда казалось, что я делаю так, как показывали, и у меня, вроде бы, неплохо получалось. К тому же я очень старался стать лучше. Сегодня мне предоставится такая возможность под руководством Сельвигг. И мне безумно интересно, как она будет меня обучать. Вдобавок я подумал над вчерашним вопросом и решил, что хотел бы начать с воды. Огонь и молния – атакующие стихии, земля противоположность воздуха, поэтому мне кажется, что стоит отложить её на потом. Правда, стоит сначала разобраться с ветром, потому что не ладить с родной стихией – это, мягко говоря, позор. Пока я жду своей очереди, в очередной раз сидя на крыльце сруба. Только в этот раз без Реида, он ещё был у себя в комнате и, освобождённый от всех занятий, даже не собирался показываться до обеда. Но мне-то не терпится начать что-то новое, чтобы раскрыть свой потенциал, о котором толковала капитан. Она же сейчас наблюдала за тем, как Бити, непривычно молчаливая и сосредоточенная, показывает Феличе новые приёмы на основе контроля капель. Видать, эта техника даётся офицеру не так легко, поскольку курносая девушка целиком ушла в исполнение хитрых движений. Я залюбовался тем, как капли воды, каждая по отдельности, движутся то вихрем, то прямым потоком, то рассредотачиваются на ещё большее расстояние друг от друга. Со стороны выглядело как причудливая стайка насекомых, роящихся то вокруг рук, то вокруг туловища, то впереди, то сзади. Капли в своём танце поблескивали в лучах солнца, а когда замирали, болтались и подрагивали в воздухе, будто бы вот-вот упадут вниз. Бити, устало выдохнув, собрала их в один большой шар и запустила им в стену барака. Он с тихим плеском разбился о доски. Она поправляла волнистые медные волосы и утирала пот со лба, пока Орголиссо что-то тихо объясняла ученице, которая послушно кивала. Затем капитан направилась к Ноле, тихо тренирующейся в сторонке, посмотрела, как та направляет свою ауру и придаёт ей определённые формы. Со своего места я смутно чувствовал колебания магических частиц, но не смог точно определить, в какие фигуры насупленная девушка загоняет свою ауру. Сельвигг, которая была ниже черноволосой курсантки сантиметра на три, смотрела на её старания минут пять, похвалила и обернулась ко мне, делая приглашающий жест.

Я тут же вскочил на ноги и поспешил спуститься со ступенек. Мне показалось, что они даже скрипнули радостно под моими ботинками. Учительница тем временем направилась за пределы лагеря, снова идя в лес. Тренировка будет проходить без лишних глаз, сразу же понял я. Если кого-то из окружающих и смутила такая перемена в месте проведения урока, то никто не сказал об этом вслух. Да и утро, прошедшее где-то наполовину, было спокойным и мирным. Солнце ещё не показалось из-за верхушек высоких деревьев на востоке, поэтому в огороженном частоколом дворе было свежо. Прохлада приятно ощущалась кожей лица и рук, усиливая чувство бодрости. Свет скромными лучами пробивался сквозь листву, пока не принося тепла или жары, свойственной лету. Надеюсь, что урок будет проходить не на самом солнцепёке. Воспоминания подкидывают яркие образы того особого, неповторимого дня, когда Джинно чуть ли не угробил меня камнем. Это побуждает меня начать задавать вопросы Сель прямо сейчас, как только мы отошли от забора шага на два. Любопытство и так меня распирало с самого вечера, когда рассудок немного оправился от потрясений.

– А где Джинно? Я видел, как он вчера куда-то уходил, но сегодня его нигде не видно, – я решил начать с менее волнующего, но более насущного.

Не то, чтобы я совсем не хотел его видеть, но если он сейчас поджидает нас на месте, где будет тренировка, то лучше мне морально подготовиться заранее. А такое вполне может быть. Сельвигг чуть притормозила, позволив мне поравняться с ней, только потом ответила.

– Он пошёл проветриться и привести мысли в порядок, – она на ходу покачала головой, что-то прикидывая. – Скорее всего вернётся послезавтра, ты как себя чувствуешь? Есть что-нибудь новое?

– Вроде нет, я только хочу поскорее начать занятие, – честно сказал я, облегчённо выдохнув, и улыбнулся, отводя горящий взгляд себе под ноги.

Боюсь, что со своим рвением выгляжу как глупый школяр в первом классе, когда только-только начинают обучать письменности и математике.

Но ничего не могу поделать с этим восторгом и предвкушением чего-то необычного и нового. Разве это не замечательно – иметь такую возможность? Практически уникальный шанс, учитывая, что такие одарённые встречаются крайне редко.

– Это хорошо, Этел, – девушка чуть улыбнулась, заходя в чащу и ловко огибая ветви колючих кустов, норовивших вцепиться в её серые штаны грубого сукна. – Ты очень любишь свой дар, эта искренность не так часто находится в людях. Все готовы использовать магию как оружие или какой-то инструмент. Без всякого уважения.

Последние слова она презрительно выплюнула. С таким отношением ей, наверное, особенно нелегко в Делрегайте, который как раз тренирует и изучает магию прежде всего для военных целей. Да ещё её нелюбовь к старейшинам, которую она не слишком-то скрывает. Мне очень хочется узнать, что у неё с ними произошло. Но сейчас всё же не лучший момент, чтобы спрашивать о причинах такого. Не хватало и этому учителю портить настроение с самого начала. Я, конечно, не думаю, что она несдержанней Джинно и что она будет срываться на мне, но возможно-то всё. В конце концов: это только первый урок под её началом. Стоит осторожно прощупать почву под ногами.

– Мне она просто нравится, – произнёс я, бдительно перешагивая узловатый корень, выпирающий из земли. – С самого детства любил волшебство и всегда хотел в полной мере его постичь.

– Значит, ты останешься более чем довольным этими уроками, – лаконично заметила Сель и замолчала, продолжая вести меня сквозь лесные заросли.

Воспользовавшись этой паузой, я отметил про себя, что это новая его часть, совсем не та, по которой мы бродили вчера. Больше кустарников, да и стволы деревьев растут плотнее друг к другу, создавая темень. И совсем не похоже это на тропинку к озеру. Про него я тоже хочу спросить, и когда, если не сейчас? Вроде Орголиссо не против отвечать на мои вопросы, которые я имею полное право задавать, хоть и не выглядит шибко разговорчивой сегодня. Да и беседа вроде как смолкла.

Минувшим днём капитан выглядела немного добрее, а сейчас вернулась в своё прежнее состояние: спокойное, усталое, отстранённое, пусть и с проблесками доброты. Ну, была не была.

– А с озером, – начал я и умолк, не зная, с какой стороны лучше подступить к волнующей меня теме.

– А что с ним? – спросила меня девушка, поднимая голову и рассматривая ветки деревьев, густо усыпанных тёмной листвой.

– Его ведь нету рядом с расположением отряда, ни на карте, ни в действительности, – я всматривался в её бледное лицо, чтобы не пропустить и малейших изменений в скупых эмоциях. – Это тоже, как и с горой, всё твоя магия?

– Ты прав, это дело моих рук, но совсем не такое, как создание горы, – она скосила тёмно-синие глаза на меня, в них сверкали искры какого-то азарта. – Сам заметил или догадался как?

Я помялся, ведь первым, кто обратил внимание на эту неувязку, был Реид, да и он продвинулся в этом деле куда дальше меня. Но сейчас я об этом спросил, вдруг это действительно какая-то проверка на сообразительность?Тогда лучше бы произвести хорошее впечатление умного ученика, благо возможность есть. Только вот это неправильно, мне становится ужасно противно от мысли, что я так поступлю.

– Нет, тем кто заметил, что озера нет рядом на карте, был Реид, – сразу же как я сказал это, почувствовал скатившийся с души камень искушения. – А потом он посчитал расстояние от лагеря до берега и выяснил, что каждый раз оно разное.

– Че-естный мальчик, – протянула Сельвигг, явно довольная моим ответом. – Очень интересно, раньше никто не пробовал высчитать. Если бы твой сокурсник был бы чуть поактивней, то уже смог бы понять что к чему, поставив тем самым рекорд. А что думаешь ты сам, Этел?

– Не знаю, – неуверенно пробурчал я, всматриваясь в гущу леса впереди нас.

– У нас есть десять минут до того, как дойдём, – сказала девушка, засунув руки в карманы форменных штанов и пожав плечами, – думай. Ты не глупый – догадаешься.

Польщённый такой похвалой, я начал нервничать: а если я не догадаюсь? Вдруг я не такой умный, каким кажусь ей? Если не оправдаю даже таких ожиданий на свой счёт? И как я буду выглядеть в такой ситуации? Капитан же более не смотрела на меня, только вперёд, идя по известному ей маршруту. Раз у меня десять минут, то нужно пошевелить мозгами. Хм, что же я знаю?

Что озера нет рядом на карте, но есть где-то километров за сто. Орголиссо только что сказала, что это дело магии, но не как в случае с горой. Стало быть, она его не создаёт. Что расстояние каждую рыбалку мы проходим разное. О чём это может говорить всё вместе? Волшебство капитана замешано, только каким образом? Думай, Этел, ведь всё связано. Прошла минута или две – озарений не было. Ну, приехали, довело меня моё любопытство до такой ситуации, которая завершится неловкостью. Успокойся, если не видишь решения в задаче, то посмотри на неё под другим углом. Не с озером что-то не так, это всего лишь результат какого-то чародейства Сельвигг, идущей по левую руку. Тогда какого? Что я знаю об её магии? Она сильнее прочей, открывает массу возможностей. Редкий талант, который появляется… а как он появляется в людях? Если это дела крови, то, возможно, как-то по наследству. Так, остановись, Этел, об этом позже, думай о загадке. Что ещё я знаю? Что волшебство впускается в окружающую среду, подчиняя воле пользователя всё прочее. Может ли быть, что… девушка что-то делает с пространством у озера, а не с ним самим? Ведь каждый раз дистанция меняется, Реид же над этим голову сломал. Вот она, самая большая странность. Если так, что теоретически всё сходится. Осторожно бросаю взгляд на скучающего капитана, пытаясь решиться озвучить догадку. Я уверен, что она не посмеётся надо мной и не покорит, если я ошибся, но всё же медлю ещё минуту, прежде чем открыть рот.

– Вы каким-то образом переносите нас на берег того дальнего озера? – от напряжения я даже перешёл на «вы» и не заметил.

– Молодец, – кивнула Сель, не глядя в мою сторону, – это тренировка прежде всего для меня. Я погружаю вас в свою ауру, а её, в свою очередь, распространяю на километры вперёд. Потом мы проходим всё расстояние в укороченном виде.

– Но… как? Это было бы очевидно, такой масштаб чародейства нельзя не заметить, особенно когда его применяют на тебя самого, – это просто не укладывалось у меня в голове, и в этот раз я не скрывал своего недоумения и даже неверия, ибо такого не могло быть.

– В этом-то и суть, – усмехнулась Орголиссо, выудив руку из кармана и почесав нос с горбинкой, – вспомни тот день, когда ты попытался тренироваться на ходу выпускать магию, не рассеивая. Если бы я тебя не остановила – тебя бы, скорее всего, разорвало бы и раскидало на двадцать километров.

– Ох, – я вспомнил как мне тогда поплохело, я едва ли не потерял сознание, и только горящий взгляд капитана привёл меня в чувство. – Вот как всё тогда было. Теперь понятно, я своими действиями мог нарушить это перемещение.

– Да, впредь будь осторожен. Я, – продолжила пояснять девушка, – как можно незаметнее сплетаю участки дороги и накладываю их друг на друга, я не ожидала, что ты попробуешь сделать что-то такое. А так практически всё выглядит естественным. И для ваших ощущений, и для ваших глаз. А чтобы подогнать дистанцию, это надо каждый раз стараться. Как видишь, никто не замечает этого самостоятельно, поэтому я специально оставляю после первой лекции большую карту. – Чтобы определить, кто внимательней и догадливей? – тут же уточняю я, облизнув пересохшие губы, чтобы проверить очередное предположение.

Девушка мягко посмотрела на меня снизу вверх, повернув голову. В широких глазах читалось что-то такое, что заставило меня почувствовать себя ребёнком, сморозившим нелепую, но смешную глупость.

Между тем, дорога пошла в гору, теперь мы поднимались куда-то.

– По большей части, – начала Сель, вновь смотря вперёд и обходя молодое деревце, растущее на этом некрутом склоне, – меня это просто развлекает, но и из развлечения можно извлечь пользу. К тому же, мне нужно подавать временами отчёты и как-то объяснять массовые отчисления учеников.

– Но ты не слишком цепляешься за них, – сказал я, позволив себе улыбнуться. – У меня даже впечатление, что ты их выживаешь, ставя трудную и безрезультатную рыбалку каждый день. Да ещё и ограниченное питание.

Орголиссо хихикнула, глотая смешки – я попал в яблочко. Вот почему всё так странно. Все эти жёсткие и непонятные условия нужны, чтобы отпугнуть учеников и заставить их уйти. Может даже всё это не слишком-то и помогает в освоении её магического направления, надо будет спросить. Тем временем деревья немного расступились, но стали более ветвистыми. Сами же побеги и отростки начинали торчать из коры чуть ли не от самых корней, крепко вросших в землю. Будет очень смешно, если и сейчас мы идём по магическому туннелю, как к озеру, а я этого не чувствую. Но особо дивиться такой разгадке и самому факту того, что реально даже такое, не довелось, потому что разговор продолжался.

– Мне-то всё равно, – она усмехнулась, затем нахмурила густые брови, – а вот тем, кто сверху – нет. Они заинтересованы в увеличении моих учеников, поскольку новое направление магии может быть очень полезным в бою.

– Простые маги ведь могут его освоить? – уточнил я, вспомнив, как мне нелегко дался единственный порыв ветра, сотворённый мной таким образом, а я, вроде как, рождён такие вещи делать.

– Не целиком и не в таком масштабе. Но даже в таком виде это полезно, если только они следуют тренировкам, – капитан не заметила низко растущую ветку дерева и зацепилась за неё тёмно-русыми волосами, несмотря на это она спокойно продолжила. – Но в докладах руководству я всё спихиваю на отсутствие способностей у новоприбывших, их лень и нежелание учиться новому. Пять лет никто не задаёт лишних вопросов. Мы пришли.

Я оторвал глаза от Сельвигг и посмотрел вперёд. Перед нами раскинулось большое поле, вмещающее в себя, наверное, шесть территорий пятнадцатого отряда. Здесь царил простор, иначе и не скажешь. Густая трава почти изумрудного цвета покрывала это пространство, открывающее вид на покачивающиеся верхушки деревьев. Они росли у противоположной стороны склона, где он обрывался, резко уходя вниз. Из зарослей непримятой травы торчали странные осколки белых камней самых разных размеров. От небольших, достающих мне до колена, до тех, что выше меня. А ветер, не сдерживаемый деревьями, свободно гулял в этих обломках, пробегался по зелени, создавая на них волны.

Я тут же блаженно подставил ему лицо и зажмурился, чувствуя, как он приветливо ерошит мои колючие волосы. До полудня ещё было несколько часов, так что не было ни духоты, ни жары.

– Итак, воздух, – рассудительный голос отвлёк меня от приятных впечатлений. – Что о нём следует знать, чтобы понять его.

Я распахнул веки, повернулся и увидел, что капитан уже села на один из каменных выступов. Руки она всё ещё держала в карманах, но поза выглядела расслабленной. Тёмно-синие глаза смотрели спокойно и терпеливо. Я пошёл к ней, чувствуя, как зелень мягко проминается под ботинками. Будь она чуток выше – мне пришлось либо пробираться, либо высоко поднимать ноги.

– Он везде, куда бы ты не шёл, – продолжала Сель разъяснять. – В форме ядовитых испарений, газа, просто дыма. Для основы не нужно тратить силы на его создание, тебе нужно лишь подчинить воздух вокруг себя и просто направить его куда и как тебе угодно. Это одна из трёх активных стихий, зачастую она сама подсказывает как двигаться. Ты же не даёшь ей этого сделать, словно судорожно держишь её руками, мешая естественному движению ветра и заодно самому себе.

Я подошёл и остановился перед девушкой, тщательно внимая её словам и не решаясь сесть. Сейчас урок, и я должен сосредоточиться на своих ошибках. Орголиссо вот так вот, за несколько предложений объяснила всё то, что пытались донести до меня прежние учителя. Как же долго она исследует магию, раз она так понимает стихии?

– Мне нужно не насыщать воздух волшебством? – уточнил я, не испытывая уверенности в этом предположении.

– Ты выпускаешь и тратишь слишком много сил на малое количество ветра, – девушка потёрла лоб, затем и глаза. – Либо бери меньше, либо охватывай больше воздуха. Всё должно быть легко. Воздух самый универсальный среди всех прочих стихий. Защита, нападение, всё, чего пожелает твоя фантазия. Это свободный полёт без всяких привязок. Ты можешь добавлять мощи и прицельно направлять потоки, формировать как того требует ситуация, но основа в другом. Воздух это свобода.

– Я попробую, – кивнул я, анализируя сказанное; я и раньше это знал, но почему-то не осознавал в полной мере. – Мы поэтому пришли в такое место, где ветер лучше чувствуется?

– Да. Всё, что тебе стоит усвоить на данном этапе – природа лучше всех создаёт смерчи и ураганы. Человек, – Сель замолчала, видимо подбирая лучшее слово, – должен учиться сначала у неё и только потом смотреть, как и что можно улучшить.

– Не думаю, что я в ближайшие месяцы увижу смерч или бурю, чтобы понять, как это происходит в природе, – я не сдержал лёгкого добродушного смешка.

– Верно, и я ничего такого создавать не буду, – капитан тяжело встала с места, медленно выпрямляясь, – покажу лишь пару раз как надо. Ты должен смотреть внимательно, чтобы начать видеть, как я направляю свою магию. Если научишься видеть, то сможешь разбирать и понимать любой новый приём, где бы ты его не увидел.

– А сколько ты училась всему этому? – осторожно спросил я, чтобы понять перспективы своего будущего.

У меня были планы по карьере в Делрегайте, и с талантом она построится на раз-два, но думаю, что Сельвигг такие намерения не понравятся, да и сам я теперь не столь уверен в своём желании. Пока в приоритете обучение.

– У меня, – она вздохнула, закрыв глаза и прошагав вперёд, – это заняло лет восемь, у Джинно пять. И то, он многое ещё не пробовал на практике и не всегда знает, как применять силу – попросту не довелось и не хватает опыта. С тобой, учитывая, что тебя есть кому учить, и что ты рос нормально без всяких потрясений, и что ты уже достаточно взрослый – это займёт года три или четыре упорных, постоянных тренировок.

– Вот как, – пробормотал я потупившись.

Хотелось конечно побыстрее, но раз сила велика – то такие сроки я приемлю. Да и вообще, я готов учиться сколько угодно, лишь бы стать лучше и ближе к магии.

– Это прежде всего для твоей же безопасности. Любая ошибка и небрежность может покалечить тебя самого. Всё нужно очень бережно и кропотливо выстраивать, может человек не планировался для такого объёма силы, но мы родились с этим – и с этим нам жить до самой смерти, а теперь, – Орголиссо остановилась и поманила меня рукой, отчего я мигом приободрился и приготовился наблюдать, – смотри внимательно, как это делается.

3. 7 Ветер и основа, Этелберт

Капитан не стала становиться в стойку, не стала поднимать рук или делать что-нибудь, присущее всем магам, которых я видел до этого. Просто стояла, ничего не делая, а воздух вокруг внезапно устремился к ней, будто бы она его позвала. Я совсем не чувствовал, как она подчиняет себе частицы, настолько это получалось естественно и незаметно. Но я ощущал, как ветер собирается и крепчает. Затем он сорвался вперёд мощным потоком, устремился прямо, шелестя и приминая траву, прижавшуюся от этого к земле. Повернул влево вниз, огибая белый камень, направился наискось вверх, набрал скорость, отчего начал завывать и гудеть. Я смогу ощутить, что ветер не движется единой стеной, а состоит, если так можно сказать, из нескольких слоёв, каждый из которых извивался, стремился в разные стороны. Но придерживаемые Сель, они летели по заданной траектории. Не сдавливаемые контролем, просто направляемые. И всё выходило таким лёгким и… живым. Воздух сделал несколько петель вокруг камней и радостно сорвался к обрыву, всколыхнув тяжёлые верхушки деревьев, да там и ослаб, теряя форму и растворяясь. Было в этом что-то, что взволновало мою душу. В этой грациозности и естественности всех движений и в том, как человек взаимодействовал с волшебством. Может быть, моя собственная сила впервые резонировала на что-то близкое мне? Хотелось научиться так же. Очень хотелось. Я прокручивал увиденное в голове, стараясь разобрать на составляющие, чтобы повторить самому. Невысокая Орголиссо тем временем развернулась и пошла, перебирая ногами в густой траве, обратно к камню, который облюбовала как сидение.

– Всё видел? – спокойно спросила Сель, садясь на выступ.

– Не уверен, – я почесал голову над ухом, испытывая смесь смятения и желания научиться всему в лучшем виде, – но я, кажется, понял, к чему надо стремиться, и готов попробовать.

– Тогда начинай, – сказала она и попыталась откинуться спиной на неровную, обломанную поверхность камня, уходящую вверх под острым углом. – Если что – я поправлю.

Комфортность выбранного ею места и позы вызывала сомнения, но мне стоит сосредоточиться на ветре. Я прошёл к тому месту, где стояла Сельвигг до этого.

Остановился, немного помялся с ноги на ногу и принял классическую стойку воздуховика. Левую на шаг вперёд, правую чуть-чуть назад, руки на уровне солнечного сплетения, правую ладонью вниз протянул вперёд над левой, которую прижал к боку раскрытой ладонью от себя. Она должна подойти, и знакомость придаёт мне хоть сколько-то уверенности. Я молча собирался с духом, ветер несильно трепал волосы, а трава у ног колыхалась. С верхушек деревьев, к которым подступал этот холм, к голубому и облачному небу вспорхнула пара птиц. Вдох, выдох, нужно расслабиться, как того требовало положение тела.

– Тебе не обязательно это делать, – послышалось недовольное фырканье капитана, но я не обернулся, собранный на тренировке. – Ты же не читаешь заклинания, чтобы ходить? Не совершаешь магические пассы руками, чтобы взять в них книгу или тарелку? Нет, это не нужно, так что переучивайся колдовать без всего этого.

– Но вчера ты сама делала жесты пальцами и руками, – заметил я, в полной мере впервые распробовав всю неловкость от такого неформального обращения и такого возражения.

– Считай это демонстрацией для тебя. Люди, – я не оборачивался, но услышал, как она зевнула, – обычно не верят тому, что не могут увидеть или пощупать руками.

– Я бы не поверил, даже если бы услышал о таком, – кивнул я, принимая справедливость довода.

Сель смолкла, а я начал пытаться направить свою магию вовне на ближайший воздух. Стойку я пока не стал менять, попробую для начала так. Конечно, большой объём воздуха мне не захватить, но если получится направить правильно хоть небольшой – будет уже очень хорошо. Последняя прокрутка увиденного и рекомендаций. Глубоко вдохнув, я начал. Плавно выпускал свою магию во вне и удерживал её, пока не определил, что хватит. Иначе контролировать всё будет очень трудно.

Так, а теперь подчинить воздух. В голове мелькнуло безумное сравнение с объездкой дикой лошади. С губ сорвался тихий смешок, но я быстро вернулся к своей цели. Я старался как можно мягче наполнить движущийся воздух своими частицами. Когда решил, что достаточно и всё под моим контролем – попробовал подвигать им. Воздух покорно слушался меня, небольшой рывок влево, небольшой вправо.

– Отпусти его, ты слишком вцепился, – беззлобно цыкнула сзади девушка. – Ты, конечно, можешь магией не только увеличивать его мощь и придавать ему необходимый вид: завихрения, потока, даже взрыва, чего угодно. Или, как сейчас, небольшого невразумительного сгустка прямоугольной формы. Например, придав ему толщину листа и добавив силы – можно практически срезать деревья. Но до такого тебе ещё далеко, поэтому пока учись чувствовать ветер и правильно контролировать его.

Я кивнул и рассеял небольшое количество магии, пытаясь сохранить полученный контроль. Догадываюсь, что это не совсем правильно, но я пока только учусь и цель у меня сейчас другая. Вопреки моим опасениям – ветерок не развеялся, а остался в «моих руках». Только он, словно сам, стал стремиться одновременно во все стороны, будто бы норовя убежать. Испугавшись того, что всё сейчас развеется, я хотел было вернуть всё как было, но усилием воли остановил себя. Воздух это свобода, повторил я про себя, борясь с желанием увеличить контроль. Ничего не произошло, теперь сгусток напоминал удерживаемый небольшой порыв. Я попытался подвигать им. Он резво метнулся в одну сторону, затем обратно в другую. Вышло куда легче, значит я на правильном пути. Теперь попробую пустить его вперёд и кружить вокруг камней. Ветер практически сорвался по заданному направлению, так быстро и неуловимо, что я не успел повернуть им в сторону, и маленький поток врезался в камень. Контроля я не выпустил, поэтому он продолжал несильно дуть так, как будто бы хотел взять белые острые выступы измором. Пустил его вверх, заставил обогнуть эту глыбу по кругу, смакуя то, как он движется, стараясь уловить эту «правильность движений».

Он подскажет сам, наставительно напомнил себе я и направил воздух наискосок к следующему камню, чтобы в этот раз обогнуть его на скорости. Ветер не обогнул дугой, а наткнувшись краем о препятствия, частично полетел прямо, в то время как второй слой полетел как надо. В итоге два потока схлестнулись, мешая друг другу, но я сумел их выправить снова в один. Не знаю, хорошо это или нет. Разбор потом, сейчас пробую дальше. Ещё несколько петель, я так увлёкся, что стал повторять руками примерные движения воздуха. Потом решил усложнить задачу и делать круги многоуровневыми. От земли, покрытой густой травой, до верхушек камней. Это оказалось сложнее, и через двадцать минут я очень устал. Собрал поток и просто отпустил его к кронам деревьев широким веером. Честно – хотел придать мощи напоследок, но решил поберечь свои силы. Дыхание сбилось и было тяжёлым, тело странно и непривычно покалывало, затем это сменилось какой-то заторможенностью движений, стоило только остановиться. Вяло повернулся к капитану, ожидая правок, замечаний или одобрения. Девушка полулежала закрыв широкие глаза, а тёмно-русые волосы рассыпались прядями по белому камню.

– Пытайся ещё тоньше держать контроль. Ты же чувствуешь, как он сам срывается вперёд, – сказала она, не открывая век и не двигаясь. – Уделим этому ещё час, потом приступим к другим основам.

– Хорошо, – отозвался я.

Я и подумать боялся, в каком состоянии буду через шестьдесят минут, если полчаса уже порядком меня измотали. Раньше я никогда не уставал за такой период, даже когда только начинал учиться базе. Собрав волю в кулак, я повернулся и вновь приступил к волшебству, стараясь в этот раз сделать ещё лучше. Смутно я понял как надо. Осталось лишь сделать.

Через час я сидел прямо на траве, утирая пот с лица и приводя дыхание в порядок. От непривычных нагрузок сердце почему-то стучало быстрее, и я насторожённо вслушивался в эти гулкие удары. Такое бывало только при долгом беге, или когда помогал срочно таскать ящики и мешки на кухне десятого отряда. Тогда как раз приближалась проверка из второго отряда, и у поваров был страшный бардак. А кухня – единственное место, куда дядя Уолт даже не совался, потому что ничего не понимал в этом деле. Так-то везде был порядок, всё прошло удачно. Тогда я, конечно, набегался с тяжестями на руках, но сейчас-то я не делал ничего такого. Поэтому-то такая реакция организма пугала. Боюсь представить, что дальше. Зато теперь понятно, почему обучение такое затянутое. Несколько лет это тебе не базовый годичный курс. Но всё равно такое очень удручало, я думал, что более подготовлен к обучению. Сейчас я, по ощущениям, снова на самом старте.

– Это пройдёт через пару недель, – как бы между дел заметила Орголиссо, разминая кисти, локти, плечи, но, по всей видимости, не собираясь вставать. – Ты молодец, уже лучше. Глядишь с этой ступенькой разберёмся за месяц, а там приступим к более сложным вещам.

– Мы сегодня будем делать что-то ещё? – спросил я, очень стараясь говорить ровно и без пауз.

– Конечно будем, Этел, – кивнула она и скрестила руки на груди, теперь наклоняясь и покачиваясь в разные стороны, чтобы спина не затекала.

– А никто не будет задавать вопросов: почему тренировка со мной длиннее, чем со всеми остальными?

Ведь это может выглядеть подозрительно, если я пробуду здесь до самого вечера. Остальные могут спрашивать, и что мне тогда отвечать? Что я такой балбес и поэтому мне нужно особое обучение?

И с какой это стати за мной лично приглядывает руководитель. Несправедливо по отношению к остальным, не хочу казаться любимчиком.

– Я капитан, что хочу – то и делаю, – девушка подняла ноги, поболтала ими перед собой. – Можем сказать, что ты попросил у меня дополнительных занятий, все знают о твоём рвении учиться. Остальные не могут таким блеснуть.

Я просто покачал головой, молча оценивая правдоподобность данного утверждения. Звучит вполне реально, по сути, так оно и есть. Да и любопытных быть не должно, Реид и Нола заняты скорее собой, Феличе сосредоточена на уроках с Бити, а остальные офицеры вряд ли будут лезть к капитану.

– Итак, как и в природе, – начала Сельвигг, наблюдая за тем, как у меня проходит предательская одышка, – самое первое, чему стоит научить детёныша – быть незаметным и скрытным. Пока ты не вырастешь и не станешь сильным, чтобы самому постоять за себя. Ты должен уметь растворяться в окружении настолько хорошо, чтобы никто не мог тебя обнаружить просто так.

– Я порой не чувствую твоего перемещения, – признался я, вспоминая внезапные появления девушки. – Ощущение, что появляешься из ниоткуда. Это связано с этим?

– Да, это так и работает. Хорошо, что ты подмечал эту странность, – Орголиссо довольно кивнула. – Делать свою ауру такой же, как и ауру окружающего пространства, дабы растворить признаки своего присутствия. Очень грубо выражаясь: стать чем-то по восприятию похожим на растение. Не пускать в это поле ни силу, ни эмоций, ничего, что могло бы тебя выдать.

– И как мне это сделать? – спросил я, хмурясь и потирая до сих пор покалывающие руки. – В десятом нас учили просто держать ауру в себе или очень медленно распространять её вокруг. Но раз я отличаюсь от остальных, то нужно это делать как-то иначе?

Основы скрытия я знал и практиковал, у меня вроде неплохо получалось. Но в данный момент от меня скорее всего будут хотеть другого. Ох, если это будет так же тяжело, как и первая часть тренировки, то вечером я не смогу пошевелить и пальцем. Хотя умение очень полезное, самое главное – оно применимо на практике. Так что затраченных сил будет не жалко.

Интересно, а так будет каждый день по загруженности? Будет что-то ещё после этого этапа? Не жалко, настойчиво повторил я про себя, сжимая кулаки и набирая в грудь воздуха. Я вспомнил о своём желании изучить как можно больше, и радость вместе с прежним вожделением смогли отогнать усталость.

– Ты будешь практиковаться сразу так, как это делают практически все капитаны, не вижу смысла растягивать это. Впускаешь свою ауру вовне так далеко, как только сможешь поначалу. Затем будешь пытаться слить её, сделать точно такой же как у всего вокруг тебя. Один тон, один цвет, один запах, если тебе так проще. Никаких колебаний и реакций на другие ауры. А чтобы ты не расслаблялся, – Сель закрыла глаза и откинулась на камень, немного сползая с него, – я буду следить за тобой и поправлять. Беги в лес и прячься где-нибудь там, у тебя есть пара минут.

Я медленно встал на ноги, которые в данный момент не могли похвастать отзывчивостью. Здорово же, я буду учиться на уровне капитана. А если я научусь так же как и учительница? При этой мысли во мне заискрился простой ребяческий восторг. Мне надо постараться хорошо спрятаться. И тут в голове плавно всплыла какая-то мысль. Было ведь действительно что-то детское в том, как она собралась обучать меня этому.

– Как игра в прятки? – я недоверчиво обернулся, оглядел окружавший нас лес, затем посмотрел на Орголиссо с лёгкой улыбкой.

– Да, я уберу свою ауру, ты спрячешься, и затем я начну искать тебя. Поначалу я не буду слишком уж сдерживать своё присутствие, – тон девушки стал чуть жёстче, и мне оставалось только догадываться, что она конкретно имеет в виду, – чтобы ты заодно учился ощущать чужое присутствие сам. Хорошенько постарайся, Этел. Это тот аспект, где ты можешь без опасений выложиться на полную без рисков для самого себя.

Значит, два урока в одном: маскировка и умение обнаружить врага на подходе. Очень логично, эти умения идут рука об руку.

Поскольку вливаешься в окружение, оно же может тебе и помочь в этом. Аура живых существ обычно заметна и волнует природную. Это как волны на воде или же колыхания огромной паутины. Для первокурсника это сложная задача, два действия одновременно, но раз капитан говорит, то нужно пробовать. Я же сам не знаю, на что способен.

– Понял, я буду очень стараться, – честно ответил я, прикидывая в голове схему действий, потом, помявшись, всё же спросил, – а насколько обычно вы распространяете свою ауру?

– Моя аура, – она левой рукой накрыла глаза, закрываясь от солнца, а правой плавно очертила круг в воздухе, – обычно простирается радиусом полтора километра. В этом круге я засеку любого, за исключением особых умельцев скрытия. Можно и дальше, но это уже требует сил, а их порой лучше приберечь.

Я ошарашено замер, не веря в услышанное. Диаметр три километра. Пассивно, как само собой разумеющееся, поддерживаемый круг площадью семь тысяч метров. Я сглотнул, чувствуя, как слюна в горле пересохла. Это даже больше, чем уровень капитана. Это что-то около уровня старейшин. Поразительно. И она постоянно удерживает ауру на таком расстоянии? Для неё это нормально? От этих потрясённых мыслей о подлинных масштабах силы меня отвлёк какой-то недобрый смешок.

– Беги, твоё время идёт.

Что-то в обстановке изменилось. Не в лучшую сторону. Стало как-то неуютно. Даже кроны деревьев закачались и зашелестели как-то по-другому. Я сморгнул, сгоняя с себя это потрясение. Орголиссо всё так же лежала, только на бледном лице появилась кривая ухмылка.

Я развернулся и побежал, гадая, что же именно побудило меня сорваться на бег. Пугающее осознание всей величины и силы неизведанного, или же то, что у меня не так много времени, чтобы отдалиться и попытаться слиться с густой чащей. Я пробирался сквозь кусты, спускаясь в низину, откуда мы пришли полтора часа назад. Необъяснимая спешка всё не отпускала, так что колючие заросли оставили на моих руках саднящие царапины. В голове даже не было мыслей о том, что я могу гипотетически убежать не в ту сторону или потеряться в незнакомом лесу. Я не сумел сдержать нервный смешок, тут надо попробовать не быть найденным. Тут надо очень постараться скрыться из виду, если Сель действительно всё так контролирует. Через какое-то время я остановился, поняв что прошло уже больше пяти минут бега. Прислушался, будто бы боялся услышать позади себя шаги и треск веток. Ничего такого, только щебетание птиц, стрекот каких-то насекомых. То ли цикад, то ли кузнечиков. Осмотревшись, я увидел подходящее место, чтобы присесть, спрятаться и заодно перевести дух. Развилка корней старого дуба. Если я сяду рядом с ним и попытаюсь замаскировать свою ауру под ауру дерева, то, может, и выйдет что-то толковое. Солнце редкими лучами пробивало плотную тёмно-зелёную листву и ложилось на землю и кору мелкими яркими пятнами. Я устроился в развилке, стараясь прижаться как можно ближе к стволу, уходящему вверх на метров десять. Нужно расслабиться, направить свою ауру во вне. Выдохнув, я выпустил её так далеко, как только смог. Вышел круг радиусом метра три. Удручающе мало после того, как я узнал, к чему стремиться. Даже на такой малой дистанции я чувствовал напряжение своей магии, как она натянулась и подрагивает. Я смутно ощущал течение частиц вокруг, мог лишь умом додумывать, откуда они идут. Вдох, теперь нужно придать ей тот же оттенок, убрать эти колыхания.

Всё вокруг пребывало в каком-то незримом, мягком движении. Практически неуловимом моему чутью на данный момент. Соберись, успокойся. Я настраивал себя в таком духе до тех пор, пока моя аура не замерла. Теперь я медленно пытался придать ей тот же тон, что окружал меня. Как бы глупо это ни звучало, я пытался себя убедить в том, что я дерево. Растёшь, питаешься солнцем, не обращаешь внимания на живность, что копошиться в ветвях и корнях. Что-то стало получаться, как вдруг где-то в стороне вспорхнула стайка птиц. Я повернулся в ту сторону, слушая и стараясь не пускать предчувствие в свою ауру. Она не должно колебаться, не больше, чем всё моё окружение. Затем хлопанье крыльев повторилось, только на этот раз ближе, и всё вокруг притихло. Что-то спугнуло их. Я не успел подумать над тем, нормально это или же не очень, в этот момент страх, поднявшийся за долю секунды из ниоткуда, сковал тело и всё моё существо. Волосы зашевелились на затылке, я перестал дышать, а сердце пропустило пару ударов. Если бы я не сидел, то наверняка ноги бы подкосились. Только спустя несколько мгновений я понял, что это такое. Весь лес окатило волной ауры Сельвигг. Было в ней что-то пугающее, неусыпное, недоброе и далеко не лёгкое, подавляющее. Она говорила, что не будет её сдерживать. Я ощутил, как это что-то приближается, такое, наверное, и младенец заметит. Я постарался взять себя в руки и сосредоточился на удержании своей ауры, явно не готовой к такому давлению. Не отступай. Попутно с этим я пытался определить точное направление, откуда и как придёт Орголиссо. Хотя сейчас, по мере её приближения, у меня создавалось ощущение, что идёт ко мне скорее зверь, чем человек.

3.8 О чём следует помнить, Этелберт

Через ещё полтора часа крайне нервирующего обучения, обыгранного как игра в прятки, я устал окончательно. Тело и собственное волшебство явно не привыкли к такого рода нагрузкам. Да и сидеть, отчаянно пытаясь оставаться недвижимым во всех смыслах этого слова, когда за тобой через заросли по ощущениям пробирается какой-то крупный и злой хищник, не очень легко. Впрочем, ничего страшного на самом деле не происходило, невысокая Сель, играясь с аурами, постоянно выходила прямо на меня. Дальше меня отпускала бежать и прятаться вновь, и первый испуг прошёл через какое-то время сам собой. Девушка слегка улыбалась, когда находила меня, давала наставительные советы и, судя по всему, получала удовольствие от такого занятия. Но вот своё присутствие она скрывать по-прежнему не собиралась, нервируя тем самым мою ауру, явно неподготовленную к такому. Мне оставалось только думать о том, что реальные боевые задания будут проходить в таком же постоянном давлении, только со стороны противников. Значит, я должен стать сильнее и привыкнуть, благо, в этом уроки с Орголиссо мне точно помогут. Правда, под конец пряток я не мог уверенно заявить, что стал ощущать всё чётче и лучше, но хотя бы смог сладить с нервным ощущением преследования и сосредоточиться на маскировке своего присутствия. Я очень старался, потому что у меня получалось и я знал, что и как делать. Хоть здесь меня не придётся переучивать: заложенная учителями десятого отряда основа прекрасно годится для того, о чём говорила капитан. Немного изменить принцип работы со своей аурой – и готово, сразу учишься как правильней. Да ещё так, как делают капитаны. Сильнейшие представители своего класса и аспекта. Это не то, чтобы льстит, но по-особенному приятно. Греет душу и очень мотивирует. Это тебе не пытаться создавать волшебство наоборот, что даётся не столь легко.

Сельвигг даже не слишком часто меня поправляла, а значит, я двигался в нужном направлении. Хоть она и не хвалила меня, я чувствовал, что она довольна, и от этого мне делалось радостней. Гораздо приятней ощущать усталость во всём теле, зная, что все эти усилия были не зря. Что я стал лучше, чем был примерно девяносто минут назад.

– Ты слишком напряжён, Этел. Тебя как будто иголкой прикололи к земле, – говорит учительница после того, как в очередной раз спокойно отыскала меня в дневном лесу. – Никогда не позволяй страху или чужой воле подавлять себя.

– Я знаю, – кивнул я, тяжело вставая со своего места, где провёл не больше семи минут, – просто у тебя слишком тяжёлая аура для моего уровня. Мне надо привыкнуть.

– Это всего лишь её часть, и у многих магов она не только тяжёлая, но и очень агрессивная, – назидательно сказала девушка, потирая нос с горбинкой. – Поэтому мы и тренируемся так, у тебя хорошо получается для начала. Продолжай в том же духе.

Я почувствовал, как губы растягивает широкая улыбка. Скупое поощрение пришлось как мёд на душу. Большего мне и не надо. Я не нашёлся с ответом, просто молча кивнул, смакуя всю приятность этих слов, чувство удовлетворённости от затраченных усилий. Я впервые за долгое время по-настоящему доволен собой.

– Идём обратно, уже пора, – Сель сцепила руки за спиной, развернулась и пошла напролом сквозь зелёные заросли.

Я же решил обойти их, слушая хруст мелких веточек. Девушка как будто даже не притомилась гонять меня по лесу. Шаг уверенный, пружинящий, а лицо чуть расслабленнее, чем обычно. Несмотря на то, что я очень неактивно шевелил ногами, в голове вопросы и догадки шевелились в хорошем темпе. Промелькнувшая мысль о том, что когда-нибудь я достигну её уровня, тепло разлилась по телу, заставляя хотеть следующую тренировку прямо сейчас, несмотря на измотанность. Правда, имелось у меня предчувствие, что не всегда всё будет так легко и гладко. Сила не даётся просто так, за всё нужно платить. И, глядя на почти постоянную мрачность Орголиссо, я думаю, что мне тоже придётся очень многое пройти из-за моего дара. Хотя может она просто такой угрюмый человек. Наивной частичке меня хотелось верить, что причина в этом, а не в испытаниях и поворотах судьбы. Но кого я обманываю.

Нужно поскорее самому узнать о возможных опасностях, которые я могу повстречать. Да, стоит готовиться заранее. Мысль соскочила на урок маскировки, можно начать с этого, а потом перейти на что-то серьёзней. И пока мы идём по безмятежному лесу – самое время.

– Ты говорила, что есть мастера скрытия. Что их таким образом не найти, – я неуверенно начал я своё «внеклассное» образование, – тогда как их следует искать?

– Если ты часть всего и сливаешься с ним – сможешь почувствовать. Конечно, тех, кто прячется, найти гораздо труднее. А порой встречаются настоящие умельцы незаметности. Но если очень постараться и намеренно прощупывать пространство – их можно найти. Чаще всего они ощущаются по физической форме как что-то человекоподобное. Так медленней, но надёжней, – она нахмурила тёмно-русые брови, – хотя и это может не помочь. Так что, всегда следует быть готовым. Хотя, если ты спросишь меня, почти всегда лучше избегать драки.

– М-м, вот как, – протянул я, прикидывая объём сил при таком трудоёмком поиске. – А что насчёт слабостей?

– Слабостей? – переспросила капитан, глядя перед собой отсутствующим, задумчивым взглядом.

– Ну, ты говорила, что у таких, как мы, есть свои слабости, – тут же уточнил я, цитируя её же слова, – ты ведь поэтому учишь меня сперва прятаться. Из-за опасностей, которые могут мне грозить.

– Этел, мир и так полон угроз. Сегодня ты цепляешь занозу в пальце, завтра тебе рубят руку по локоть, если рядом не окажется медика. Но да, – Сель хмыкнула и сощурилась, – есть у нас уязвимые места. Начну с самого прозаичного: витекс.

– Витекс? – недоумённо переспрашиваю, поскольку слово мне не знакомо.

– Да, он же прутняк и монашеское дерево, чтоб его, – тут девушка скривилась и недобро оглядела окружающие нас заросли, словно хотела его увидеть. – Мы не переносим листья, плоды, корни этого растения, которые используют в медицине и, что ещё хуже, в пище, как специю. Не знаю, что с ним не так, но для нас он хуже дурмана. Сначала это как помутнение и начинаешь терять ориентацию. Потом ты вообще ничего не контролируешь: тело просто не слушается правильно. А если доза слишком большая, то может парализовать на пару дней.

Ого, звучит серьёзно, и это самое прозаичное? Что же тогда дальше по списку?

Я облизнул губы, соображая, насколько часто мне будет попадаться это растение. В голове образовался вполне логичный вопрос.

– И как же мне отличить, где есть витекс? Если его используют как лекарство и в еде.

– Тут всё достаточно просто: для нас он пахнет, – Орголиссо задумалась на пару секунд, наступая на сильно выступающий корень дерева и покачиваясь, оставаясь на нём, – как очень-очень терпкий хрен. Если от запаха еды или лекарства будет резать глаза, нос, а во рту будет вязать – делай что угодно, только не глотай.

– Ясно, хорошо, что его можно заметить таким образом, – я, остановившись вслед за ней, потрепал рукой жёсткие волосы на голове, представляя себе, как яро отказываюсь от какой-нибудь настойки.

– Хорошо, – фыркнула девушка, вновь недовольно кривясь и скалясь, – когда есть кому об этом своевременно сообщить. Мне было одиннадцать или около того, когда мой учитель дал мне настойку из прутняка. Ничем хорошим это не кончилось, но вернёмся к слабостям. Дальше идут травмы: любой серьёзный ушиб, ранение, перелом будут заживать очень долго. Дольше, чем у обычных людей. Лучше вообще не попадаться под такие атаки и избегать всяких травм.

Хм, я ни разу ничего не ломал, да даже связок не тянул, чтобы заметить эту особенность. Хотя, если задуматься – синяки, которые я неизбежно получал на тренировках, подолгу оставались на коже и не сходили много дней. Но одно дело ушиб, на который можно не обращать внимания, и совсем другое рваная рана. Мда уж, всё начинает выглядеть не столь легко и просто. Вот они, ложки дёгтя в бочке возможностей и потенциала. Капитан наконец спрыгнула с корня, на котором балансировала, и мы пошли дальше по дневному лесу. Я же для большей уверенности какое-то время разглядывал ладони, закатал рукава рубашки и осматривал предплечья, выискивая на них какие-нибудь повреждения. Как на зло, их не было.

Видать, я был аккуратен на всех спаррингах последние пару недель, что обошёлся без всяких ушибов. Захотелось самому себе синяк поставить и удостовериться, действительно ли дела обстоят именно так. Впрочем, не буду дурью маяться – ещё успеется испытать на себе свою особенность.

– Если медленней восстанавливается, – начал я рассуждать вслух, – то разве это не значит, что и болевой порог выше? Или что-то в этом духе? Это же ведь полезно в бою.

Сельвигг кивнула, несколько тёмно-русых прядей упали на лоб, и она небрежно откинула их рукой. Однако с ответом она помедлила ещё несколько секунд.

– Я так тебе скажу, Этел. Получишь ты ранение, и оно будет смертельным, несмотря на всю твою силу, опыт, навыки. Ты будешь умирать не три минуты, а десять. Разве это лучше? – она повернулась ко мне лицом, смотря спокойными тёмно-синими глазами.

Я промолчал. Умирать долго – это неприятно, да и восстанавливаться дольше обычного – это большой минус на самом-то деле. Не дождавшись моих комментариев или очередных умных вопросов, девушка продолжила, пожав плечами.

– Это одна из причин, по которой процесс трансформации особенно сложен для нас. Травмы в таком деле особо опасны. Никому не дано прожить жизнь без переломов и всего такого, но с этим можно жить. И теперь самое опасное, – Орголиссо на этот раз устало выдохнула и, не сбавляя шага, закрыла бледное лицо руками, растирая его, – психологические воздействия магией на наше сознание. Причём любое: от самого невинного до сносящего половину твоей памяти и личности – будет очень травмирующим.

– Насколько… травмирующим? – тихо спросил я, наблюдая за тем, как спутница не глядя бредёт сквозь очередные кусты.

– Когда я впервые попала под эту… атаку – две недели после прошли в отрубе, – сказала она выхолощенным тоном и убрала ладони, лицо было беспрестанным и спокойным. – Ещё дней десять я приходила в норму, тело ослабло настолько, что не то, чтобы творить магию, ходить было нереальным. И самое плохое, с этим я не могу тебе помочь: натренировать защиту от таких атак без прямого опыта контакта с ними – невозможно.

– А как же тренировать стойкость духа и твёрдость воли? – ошарашенно спросил я, мигом вспоминая теоретическую часть. – Они же должны помогать против такого вмешательства.

– Они помогут при столкновении двух равных пользователей одной стихии или умения. В таком случае, побеждает тот, у кого сильнее дух, воля и желание. А с психическим вмешательством, – Сель махнула рукой, – для нас это не сработает.

Мне осталось только молча переваривать полученные сведения и рисовать в голове масштаб моих уязвимостей. М-да, мягко говоря, неприятная картина вырисовывается.

Главное, такие вещи могут достаточно часто встречаться при службе в Делрегайте. Те же проверки на честность во время докладов. Да и самые обыкновенные миссии в любой момент могут превратиться в опасные. Всё же военная структура: эти риски – нормальная часть жизни солдат, пускай обученных и подготовленных. Хорошо, что Сельвигг мне рассказала о таком. Я бы не знал, что и думать, случись со мной хоть что-то из этого. Очень неприятно нарваться на что-то подобное. И тут я нахмурился от мрачного озарения. Девушка ведь испытала всё это на себе, на своём опыте, что опасно, а что нет. И судя по её поведению – не всё закончилось благополучно. Я осторожно скосил глаза на неё. Вряд ли она сейчас захочет мне что-то из этого рассказывать. Переживает ли она из-за того, что было? Ведь даже на слух всё звучит нелёгким. Я решил попробовать уловить её настроение, эмоции и направил свою ауру к ней, стараясь быть как можно более чувствительным. Ничего такого, что я мог ожидать. Серая нерушимость и холодность камня. Спокойствие со слабой усталостью. Капитан хмыкнула, и я, поняв, что не остался незамеченным, прекратил своё занятие, стыдливо опустил глаза в землю, шагая вперёд. Зелёная трава и узловатые корни сплетались в весьма интересные узоры.

– Всё нормально, ты можешь пытаться, – она добродушно усмехнулась, – всё равно не смог бы ничего распознать. Я очень редко выпускаю эмоции наружу. Ты уже подумал, с какой стихии хочешь начать?

– Да, – ответил я, радуясь, что девушка легко перевела тему. – Мне кажется, что проще начать с воды.

– Хороший выбор, – похвалила меня Орголиссо, – она близка к воздуху, но требует больше сил для удержания. К тому же, порой её нужно создавать самому. Не везде она есть в нужном количестве. Конечно, можно извлекать из воздуха, из растений, из живых существ, но это не так легко.

– Это уже больше, чем простая основа, – скромно заметил я, улыбаясь и поднимая глаза на учительницу. – Или будешь сразу обучать меня на уровень выше?

– Я для начала обучу тебя основам стихий, займёт год, чтобы сделать правильную базу. А дальше, – она прикрыла широкие глаза, – если ты пожелаешь остаться, будем усложнять и осваивать хитрые приёмы. Помимо этого, будешь учиться обращаться со своей силой и аурой, применять их грамотно, с пользой.

– Пожелаю остаться? – фраза застала меня врасплох, и я пару секунд находился в чистой растерянности. – Я ещё не думал об этом.

Логичным было бы остаться здесь и полностью освоить свою силу, достичь мастерства в этом деле. Но стоит ли забывать о другой стороне своих желаний? О карьере, возможностях и будущем, которое мне нужно строить самому?

В таком ключе я действительно ещё не задумывался над этим. К сожалению, на стволах деревьев, поросших мхом, ответа не было. Капитан же, очевидно, уловила моё смятение.

– Этел, у тебя не такая жизнь, как у меня или Джинно, – начала девушка, выдохнув. – У нас выбора не было, магия это всё, чему мы посвятили себя. Но ты не обязан такому следовать. У тебя есть возможность не жить так. Если ты захочешь пойти после экзаменов служить в Делрегайт дальше – я не стану возражать. С условием, что ты сохранишь тайну и не будешь сверкать волшебством где ни попадя. Мы даже можем согласиться на компромисс и сообщить, что в тебе открылся дар второй стихии, если захочешь. Такое встречается время от времени и ничего необычного в этом не увидят.

– То есть вы хотите меньше чем за год, оставшийся до экзаменов весной, научить меня только основе? – перебил я, чувствуя растущую в глубине души неуверенность.

– Да, если постараемся – мы уложимся в этот срок. Да и это, – Сель криво улыбнулась, обнажая зубы, – будет справедливо, если ты пойдёшь дальше, а не останешься с нами.

Мы уже начинаем подходить к лагерю – сквозь ветви крон начинает мелькать серая громада горы. Времени на откровенные разговоры остаётся не так много. По сути да, это адекватная цена. Никто, конечно, мне все карты сразу не откроет – это нормально, и вообще просто так никто не обязан меня обучать. Да и выбор мне предоставляют, что уже неплохо. Нужно узнать всё сейчас, чтобы потом в тишине трезво всё взвесить и обдумать. Я посмотрел на Орголиссо, она же смотрела вновь только вперёд, неспешно выводя нас к деревянному частоколу.

– Думаю, что это действительно справедливо. Вы ведь рискуете, посвящая меня во всё это. А если я останусь с вами? Вы продолжите меня учить и не потребуете ничего взамен? – если есть ещё какие-то условия, то лучше мне узнать их заранее.

– Откуда такие мысли? – на этот раз она смотрит на меня, слегка удивлённо изогнув бровь. – Ты уже дал мне своё молчание, большего мне не надо. Молчание порой очень высокая и нелёгкая цена.

Тут я просто кивнул, целиком соглашаясь с её словами. Я же никому дома не смогу рассказать о том, что во мне скрыт особый дар. Зато хоть есть с кем обсудить и задать вопросы. Одиноким в своих мыслях и догадках я точно не буду, а это уже очень неплохо. Как и прошедшим днём, Сельвигг молча провела меня к воротам. Мы зашли во внутренний, тихий двор. Он был как никогда ранее пустым: ни Феличе, тренирующейся под руководством Бити, ни Нолы, ни тем более Реида. Даже Малоуна нигде не было видно. Капитан сказала мне отправляться и отдохнуть, поскольку завтра я должен буду повторить все сегодняшние тренировки. И я, покорный своей доле ученика, отправился в свою комнату. И всё же, несмотря на внутреннее сомнение насчёт своего будущего, несмотря на все эти слабости, о которых я узнал, я доволен сегодняшним днём. Приятно чувствовать, что ты делаешь правильное дело.

3.9 Пока не грянет беда, Этелберт

Дальнейшие несколько дней прошли примерно в таком же темпе, что и первая тренировка с Сельвигг. Во время утренней рыбалки она требовала от меня практики незаметности и одновременной работы над чувствительностью своей ауры. А на добавившихся уроках по ориентированию, помимо того, что мне нужно было запоминать новую техническую часть, мне ещё нужно было аурой отыскивать саму девушку, которая скрывала своё присутствие и изредка обозначала его слабыми колебаниями. Стихийные тренировки проходили полегче, но гораздо дольше, чем раньше. В общем, трудился и уставал я в два раза больше своих сокурсников. И уставал не меньше, чем во время обучения с Джинно, только на этот раз все усилия направлялись в правильное русло и были не зазря. Что не могло не радовать, это приносило чувство внутреннего самоудовлетворения. Парень, кстати, вернулся спустя три дня после своего ухода как ни в чём не бывало. Его возвращение я встретил с тихим недоверием, впрочем, я тоже был удостоен его косыми взглядами. Выглядел он всё таким же напыщенным, но вёл себя поспокойней. Миролюбиво общался с остальными офицерами и сдержанно отвечал на редкие вопросы учеников, замещая таким образом капитана. Я даже как-то раз спросил его о том, будет ли дальше вести мои уроки по ветру он или же его наставница. По правде сказать, я больше прощупывал почву под ногами в нашем с ним взаимодействии. Что ж, видимо, отдых сделал своё дело, поскольку Джинно всего лишь холодно ответил мне, что пока меня будет обучать Сель. Да и сам я очень старался не пускать свои мысли или же эмоции во вне, памятуя слова Орголиссо о том, что это доставляет парню проблем. Надо учиться мирно сосуществовать. Я не хочу, чтобы кто-то игрался с моими нервами или кидался в меня камнями или что-то ещё. И, если судить по моим впечатлениям, что-то из моих стараний начинается получаться. Сильнее я себя чувствовать не стал, но появилась внутренняя уверенность. Может, теперь я просто знаю, что всё прежнее давление и пренебрежения были вызваны не моими проступками и личной неприязнью? Возможно, но пока меня такое положение дел устраивает. Без парня уроки идут как надо, а что мне ещё нужно на данный момент?

Свою особенность я пока что-то мысленно не принял, хотя бы потому, что не до конца её ощущаю. Всё отдаёт сном, который может обернуться сладкой грёзой или же, напротив, безумным кошмаром. Зависит, конечно, и от моих действий, решений, которые предстоит принять. Я думал над словами капитана насчёт своего дальнейшего будущего, взвешивал все за и против. Эти месяцы пролетят быстро, стоит быть готовым к выбору. Остаться или пойти дальше? Сейчас я не могу однозначно заключить, какой вариант подойдёт прежде всего мне, Этелберту Тавису. Наверное, дальше будет видно: собственный дар, который я могу развить, или же блистательная карьера, которую я могу построить даже с частичкой той силы и знаний, что делится со мной Орголиссо. Пока мне совершенно точно нужно сосредоточиться на обучении; я и подумать не мог, когда переводился сюда, что получу столько возможностей и практически индивидуального учителя. Который, к слову, несмотря на безразличие к остальным ученикам, исправно даёт советы и порой подолгу следит, как проходят прочие тренировки. Особенно это проявляется в те моменты, когда она преподаёт нам ведение рукопашного боя, куда примешивается и владение холодным оружием. Сразу видно, с каким уважением она относится к этим дисциплинам, и мне, знающему правду о её подлинном даре, кажется это немного чудным. Ведь можно магией устранить любого соперника, причём не допуская столкновения на опасно близкой дистанции. Впрочем, странными кажутся порой и методы обучения. Временами жёсткие и заставляющие учеников двигаться на пределе, работать на износ. И сегодняшний урок, судя по всему, будет как раз таким же.

Мы минут сорок назад вернулись с рыбалки, как всегда без улова, и нас уже поднимают для спаррингов. Из-за того, что нас трое, Реид вовсю пользовался разрешением не обучаться, они проходят дольше обычного, так как некоторые приёмы нужно отрабатывать в парах, а не по одиночке. Что ж, не могу сказать за это «спасибо» рыжеволосому парню, мирно сидящему на крыльце и читающему какую-то книгу; я занят тем, что с любопытством слежу за действиями невысокой Сельвигг. Капитан же, выудив из ящика под ступеньками барака моток кожаных ремней, направляется к нам, смиренно стоящим на освещённом солнцем дворе недалеко от кострища и камней. Вообще сейчас очень тихая обстановка: рядом золотоволосая Феличе, которая, как и я, старается извлечь пользу из всех уроков, Нола, смотрящая на всех вокруг недобрыми чёрными глазами с ещё большим недовольством, чем обычно. Обе девушки не разговаривают ни со мной, ни меж собой. Никаких звуков не доносится и со стороны хозяйственного здания, где, сидя на крыльце, расположился Джинно, занятый какими-то бумагами. Выглядит он так, как будто пытается решить какую-то задачку. Тэсс же где-то внутри постройки занимается своими делами. А смеющаяся парочка, Малоун и Бити, отправилась куда-то в лес, может, принести сухостоя для розжига или ещё что-нибудь в этом роде. В общем, царила тишина, даже птицы не пели, готовясь к грядущему полудню. На сине-голубом небе плыли белые облака, и пока они то и дело перекрывали слепящее солнце, признаков грядущей духоты не было. Внушало надежды, что хотя бы в этот раз не доведётся обливаться потом.

Орголиссо с растрёпанной тёмно-русой косой молча подошла ко мне, неся свою ношу, а затем начала обмерять мои руки и ноги одним из ремней. Что происходит? Пока я, поёжившись, наблюдал затем, как капитан повторяет то же самое с Нолой и Феличе, я самостоятельно пытался додуматься: зачем всё это? Как-то это не смахивает на подготовку к поединкам.

– Сегодня у вас будет новое упражнение, – наконец объявила Сель, садясь на корточки и выпутывая лоскуты обработанной кожи. – Будете учиться двигаться практично.

Девушка подошла ко мне и, не спрашивая разрешения, надавила мне на макушку, заставляя пригнуться, затянула ремень повыше правого локтя, а второй конец протянула к правому колену, где надёжно закрепила его. Выпрямиться теперь я не мог, процедура повторилась и с левым набором конечностей, потом капитан повторила то же самое с ученицами. Двигаться практично? С такими-то ограничениями, да на карачках? Я не был возмущён, скорее заинтересован и удивлён. Явно что-то необычное, причин сомневаться в учительнице не было, поэтому я доверился ей, ожидая дальнейших указаний. Чего нельзя было сказать ни о Феличе, ни о Ноле. Они явно недоумевали и не ждали ничего вразумительного от начальницы, что отошла от нас шагов на десять и сама села в аналогичную нашим позу только с поднятыми перед собой на уровне груди руками.

– Это фиозерская техника обучения. В основе, конечно, она применяется для лучшего владения ножом. Увороты, отскоки, быстрые манёвры и самое главное – полное отсутствие лишних движений. Для этого на вас ремни. Человек порой совершает просто массу таких, а в бою всё это драгоценное время и силы, к тому же слишком размашистые движения зачастую ставят вас самих под удар. Поэтому будем работать ближайшие тренировок восемь над этим. Начнём с первых трёх простейших элементов.

Теперь она стояла на полусогнутых ногах, не уводя руки далеко от корпуса. Сильный выпад-прыжок вперёд, причём одна рука сделала движение, как будто взаправду наносила удар ножом. Вторая же ушла для баланса в сторону. Вместе с ними двигались и ноги, по-своему дублируя эти движения и как-то усиливая их. Смотрелось на удивление чисто и точно.

Девушка приземлилась на корточки, тут же отскакивая назад, но не разгибаясь, а наоборот пригибаясь к земле. Выставила левую руку, упёрла её в землю и немного навалилась весом, мигом останавливая движение, следом, почти одновременно, левая нога поджалась, таким образом начав смещать корпус. Правой рукой и ногой капитан сделала бросок в противоположную сторону, и тело начало разворачиваться следом, уходя с прежней траектории, куда в теории мог метить враг. И всё это за доли секунды. Я часто-часто заморгал, раскладывая всё по полочкам у себя в голове. Удивительный баланс, контроль тела. Но при этом никаких вращений, подставлений слабых мест под удар, взгляд продолжал смотреть на потенциального соперника. Движения оставались прямыми, всё тело действовало заодно. Не было отдельно рук, ног или корпуса. Сель встала, расправила плечи.

– Атака, отступление, уворот, – разъяснила она нам, – три самых простых и важных движения, которые вам стоит освоить. А там глядишь, вы научитесь слушать своё тело и будете сами двигаться, как надо. Можете начинать, на первых порах я буду вас поправлять, но и только. Эта работа зависит от вас и вашего желания.

Желания? У меня его очень много, только вот эти три движения, слитые воедино, выглядят недосягаемо. Я поглядел на ремни. Умом я понимаю, что они должны мне помочь, но не могу отогнать ощущение, что я скован. Но раз Орголиссо, выжидательно смотрящая на нас скучающим взглядом, говорит, что так нужно – то пусть. Я выдохнул и попробовал занять изначальную позицию для броска. Очень странные ощущения, но была не была. Я сгруппировался, как позволяли путы, и прыгнул вперёд. Первая часть движения вышла неплохой, потому что я доверялся ограничителям, а вот приземлился я не слишком грациозно и мягко, потому что по привычке пытался вернуть тело в совсем иное положение.

Потирая ушибленное колено, я сел. Девушки, доселе просто ничего не делавшие, молча последовали моему отважному примеру и тоже взялись за осваивание первого движения. Через час или около того оно начало у меня получаться более или менее правильно, и я решил добавить к нему отскок. Чувствуя, как мышцы непривычно работают, слушая сдавленные ругательства Нолы, которые она всё чаще произносила себе под нос, я сосредоточенно отрабатывал раз за разом одинаковые элементы. Правда, с каждым повтором я усваивал что-то новое, что помогало улучшить картину в целом. И в самом деле, какая хитрая уловка с ремнями. Неужели так тренируют людей в Фиозере? И додумались же. А как, интересно, Сельвигг этому научилась? Во время путешествий или же её учитель был родом оттуда? Скорее бы дождаться вечера или конца тренировок, чтобы спросить. От этих беспечных мыслей меня отвлёк девичий вскрик, перешедший в сдавленный стон. Я сморгнул и повернул голову. Нола со скривившимся от боли лицом сидела на коленях и прижимала правую руку к груди. Видимо, она неудачно приземлилась и сильно ушибла её.

– Не нужно ничего докручивать, все внутренние повороты вокруг своей оси совершенно лишние и фатальные. Всё тело должно работать в связке – никаких раздельных рук и ног, – послышался спокойный голос Орголиссо, сидящей рядом на одном из камней вокруг костра.

Черноволосая девушка вскинула голову и уже было раскрыла рот, чтобы сказать что-то скорее всего нелицеприятное, но сдержалась и вернулась к растиранию пострадавшего места. Феличе стояла рядом, немного напугано смотря за всем этим светло-голубыми глазами. Мда уж, нервная обстановка не то что нужно, чтобы целиком отдаться учению. Однако делать нечего, и мы продолжили упражняться под тяжёлым взором капитана. Через ещё час усталость начала основательно накатывать.

Взгляд замылился, руки уже не так чётко реагировали на команды разума, группироваться получалось всё труднее, а ремни стали неприятно сдавливать кожу. Правда, я игнорировал очевидные просьбы тела передохнуть: хотелось за сегодня хотя бы одно движение довести до правильного исполнения. Да и Сель не давала команды останавливаться. И только я начал думать о том, чтобы просто посидеть на земле, восстанавливая дыхание, как вдруг раздались звуки возни, затем глухой удар. Я снова обернулся и увидел, что же произошло. Сокурсницы, очевидно, так измотались, что не заметили друг друга, столкнулись и упали на землю. Теперь же они пытались распутаться и встать. Я мотнул головой и пошёл к ним, намереваясь помочь. С кем не бывает. Феличе уже отползала из-под Нолы.

– Прости, я тебя не увидела, прости меня, – всё повторяла она. – Ты не сильно ударилась?

Золотые волосы она нервно теребила, а лицо отражало искреннее раскаяние. Однако вторая девушка, сверкая чёрными глазами на выкате, не разделяла этих чувств. Я не успел и моргнуть, как с её губ сорвались злые слова.

– Да что ты говоришь?! Что ты вообще здесь забыла, раззява? Сиротка хренова, жила бы у себя в приюте. Лучше бы ты там и осталась, чем мешаться здесь! Да ещё эти чёртовы ремни и идиотские упражнения!

Я замер, ошарашенный не меньше, чем маленькая Феличе. Она неверяще уставилась на свою сокурсницу. Это уже перебор. Явный. Нола собиралась сказать что-то ещё, но в этот момент Орголиссо, до этого мирно сидящая на своём месте, одним стремительным прыжком сократила разделяющее расстояние и схватила Нолу за ворот рубашки. А дальше она рывком подняла ученицу на ноги. Выглядело так, как будто ей не потребовалось практически никаких усилий.

Обычно полуприкрытые глаза капитана были раскрыты. В них горели дикие огоньки, которые почему-то заставили меня отступить на шаг. Лицо ощерилось в незнакомую, хищную гримасу, Сель и в самом деле напоминала какого-то зверя. В таком гневе я ещё её не видел, и от того, что я, в отличии от прочих, чувствовал сдерживаемые волны её настоящей внутренней силы, мне сделалось даже страшно. Очень страшно. В какой-то момент я с ужасом осознал: если она действительно выйдет из себя, то ничего от этого места не оставит. Я это ощущал буквально кожей, странное ощущение нависшей угрозы. Я бросил быстрый, встревоженный взгляд в сторону барака, выискивая Джинно. Он, само собой, тоже заметил всплеск эмоций своей наставницы. Уже встал со своего места и нахмурено смотрел за происходящей сценой. Я не смог определить по выражению его аккуратного лица, обеспокоен он или же просто недоволен. Когда его светло-карие глаза пересеклись с моими, он отвёл их и как-то мотнул головой. Покачал, отрицая, или просто так? Переживать не за что? От этого меня отвлёк голос Сельвигг. Тон жёсткий, каждое слово звучало ударом тяжёлого молота и сопровождалось потряхиванием девушки за шкирку.

– Следи за тем, что говоришь. И научись контролировать свои слова до того, как попадёшь в передрягу или же пострадают другие. Я не стану терпеть такое, ты всё поняла?

Капитан тряхнула ученицу ещё раз, растрепав её чёрные, тонкие волосы, и взглянула в её острое лицо. Ответа не последовало.

Все остальные почти не шевелились, разумно пережидая бурю. Феличе только тёрла глаза запылённым рукавом рубашки, вероятно скрывая слёзы. Естественно, такие обидные слова попали прямо в душу.

– Свободна, – Сель оттолкнула от себя Нолу, и та попятилась, шлёпнулась на землю.

Она неуверенно подняла голову, на лице застыло мрачное недовольство. Капитан тяжело дышала, но не от того, что устала, а от того, что пыталась успокоиться. Наконец она прикрыла глаза и протяжно, со свистом выдохнула.

– Я не люблю, когда люди пренебрегают чужой добротой и считают её за должное. Вам, – она обвела нас всех свирепым взглядом, – никто ничего не должен. А посему, вы должны быть благодарны, что на вас не только тратят время, но и делятся бесценным опытом.

Эти слова прозвучали уже спокойней, и через несколько секунд ощущение чужого гнева спало и перестало пугать меня. Нола же, тем временем сняв ремни и встав, нерешительно потоптавшись на месте, всё же развернулась и пошла к срубу с крайне обиженным выражением лица. Не хотел бы я разозлить учительницу по-настоящему. Теперь я даже рад, что Джинно ругался по мелочам, а не терпел, чтобы однажды сорваться по-крупному. Ведь скорее всего, учитывая, что его воспитывала сама девушка, его злоба проявлялась бы схожим образом. А может и хуже, потому что он менее сдержанный, чем она.

– Теперь, раз больше нету проблем, то продолжайте отрабатывать приёмы, – невысокая Сель обращалась уже к нам, занимая прежнее место, – продолжим тренировку с теми, кто её ценит.

Остаток урока прошёл так гладко и спокойно, что эффект от той сцены, к моему облегчению, смазался и померк. Не то, чтобы я старался запечатлеть образ разозлённой учительницы у себя в памяти.

Поэтому после тренировки и лёгкого перекуса, который я урвал у готовящей сегодня Тэсс, я с радостью зашёл к своему другу отдохнуть и развеяться. День был нелёгким, а до ужина ещё много времени. Парень отыскался в своей комнате. Он уже не читал книгу, а сидел на кровати, перебирая листы бумаги.

– Привет, Этел, – Реид поднял голову с тёмно-рыжими волосами, обращая на меня внимание. – Ну как ты после тренировки? И когда у нас ужин?

– Сойдёт, – ответил я, проходя вглубь комнатушки и присаживаясь на кровать рядом, – устал, но доволен, мне понравилось. А ужин, по словам Тэсс, будет часа через три или около того.

– Ещё ждать и ждать, – парень закатил салатовые глаза. – А я вот не устал и очень доволен этим. Чёрт, я так рад, что мне не надо присутствовать на этих тренировках.

– Но ты не можешь отрицать, что эта тренировка была интересной, – я настаивал на своём просто так, без всякого упорства.

– Пожалуй, – он пожал плечами и вернулся взглядом к бумагам, – скучновато, хотя вот эта истерика разбавила однообразие.

Говорил друг самодовольно, словно радуясь тому, что это его больше не касается.

– Мне думалось, что теперь, когда нас четверо, таких инцидентов не будет, – честно признался я.

– У всех нервы сдают, бывает, – сообщил мне Реид непреложную истину.

– Думаешь, что это истерика? – я недоумённо изогнул бровь.

– А что ещё? У неё ничего не получалось, капитану она побоялась всё высказывать, а тут цель, которая не сможет дать сдачи. Феличе всегда была тихой и мягкой, внешне во всяком случае, – Реид протянул мне лист и карандаш бумаги. – Сыграешь со мной в крепости?

Я выдохнул, качая головой, затем взял предложенные предметы и улыбнулся. То, что нужно, чтобы скоротать ожидание.

– Не откажусь.

Следующие часа полтора мы играли в незамысловатую игру, где нужно было угадать расположение войск противника. Мы обсуждали что-то неважное и, можно сказать, отвлекались от учёбы. Ну как, отвлекался я. Мы уже собирались начинать десятую партию, как послышался знакомый скрип входной двери, а затем и половиц.

Я оторвался от расставления войск на своём листе, переглянулся с парнем и поднял голову к двери. Кто мог к нам прийти? Во всяком случае, пришедший явно мешкал, не собираясь заходить к нам. Но так как никто бы не стал заходить в сруб, чтобы просто постоять в коридоре, Реид, закатив глаза, бросил.

– Ну? Заходите.

Я оценил его предусмотрительность в обращении, вдруг там Джинно. Ему бы не понравилась версия с: «Ну заходи, чего встал?». Зашла, впрочем, нахмуренная Нола. В её остром лице читалась какая-то эмоция, но хорошо скрытая. Я не смог понять, да и не слишком хотелось всматриваться. Реид же выжидательно смотрел на незваную гостью, справедливо рассчитывая на какие-то пояснения.

– Феличе не у вас? – наконец она разлепила сжатые губы, отводя глаза куда-то на стенку.

– Да нет, она к нам не заглядывала, – немного насмешливо ответил парень, зачёсывая рукой густые волосы. – Она скорее всего где-нибудь сидит и приводит мысли в порядок. Знаешь ли, не все легко переносят чужие слова.

– Нигде не могу её найти, – продолжила Нола, проглотив намёк на свою несдержанность, – у себя её нет, у вас её нет, в лагере нигде нет. Я уже всё обыскала.

На пару секунд воцарилось молчание. Затем всё же шестерёнки прокрутились в моей голове. Вывод был очевиден, и я решился озвучить его.

– А если она не здесь, то должно быть… – я прервался и в ту же секунду бросил взгляд в окно.

Потемневший частокол, ещё более тёмные ветви деревьев, сквозь которые проступали тускло-розовые участки неба. Солнце уже садилось, либо уже село. Ох, дурные у меня предчувствия на этот счёт. Очень дурные.

4.0 Тени вечернего леса, Этелберт

Она же могла выйти погулять? Могла, а значит, скоро может и вернуться. Но девушка, пусть и была самой молодой среди нас, прекрасно знала правила. Ученикам без сопровождения нельзя вечером и ночью выходить за частокол. А вдруг она так распереживалась, что попросту забыла об этом, раз её нигде нет? Первым пришёл в себя и начал действовать мой друг.

– Вот дерьмо, – выругался Реид, мигом вскакивая на ноги, – надо найти её, если она в лесу.

– Нам нельзя выходить за ворота после заката, – сдержано напомнила виновница этих событий, – вероятно, она скоро придёт обратно. А может, она вообще сидит где-нибудь у офицеров.

Я уже встал с кровати и следовал за рыжеволосым парнем, идущему к выходу. Девушка, поняв наши намерения выйти, попятилась и прошла в коридор, следуя к входной двери.

– В том-то и дело. Если нельзя, – серьёзно продолжал Реид на ходу, – значит, есть причины. И это единственное правило здесь, где по сути особых ограничений и нету. Заставляется задуматься, не правда ли?

В вопросе слышится сарказм, и я спешу сгладить его. Не хватало ещё сейчас поцапаться. Нам надо спешить, смутная тревога теплится где-то в груди, хотя я не совсем понимаю: есть ли причины для такого беспокойства и нашего активного вмешательства.

– Но с чего ты уверен, что она где-то в лесу, а не рядом с воротами? – спросил я, беспричинно надеясь, что моё предположение окажется правдой.

– Я год учился с ней – я знаю. Феличе может часами просто бродить в окрестности, думая о своём. Она как-то раз опоздала на вечернюю перекличку и всполошила офицеров, – сообщил друг, выходя на улицу следом за худощавой девушкой. – Нашли её только через час за казармой у водных источников, сказала, что просто задумалась и не заметила, как пролетело время.

– Ну тогда она и в самом деле может быть где-то там, – Нола указала чёрными глазами за частокол.

Виноватой сокурсница не выглядела, но закусила нижнюю губу и нервно сжимала и разжимала ладонь левой руки. Видимо, скрывала свои эмоции, сохраняя спокойное выражение лица с острыми чертами. А может просто не хотела признавать тот факт, что Феличе убежала за территорию отряда из-за неё. Времени углубляться в эти наблюдения не было.

– Идёшь к офицерам, – Реид тыкнул пальцем в сторону горы, сам направляясь в сторону ворот, – и говоришь о том, что случилось. Вдруг она где-то там. Ты заварила эту кашу – тебе и докладывать.

– А мы пока обыщем ближайшие окрестности, на случай, если она рядом, – подхватил я, устремляясь за парнем, не дожидаясь ответа или возражений.

В тот момент у меня промелькнула мысль о том, что соваться вдвоём в вечерний лес, куда запрещено ходить – не самая лучшая идея, и что нам может за неё попасть. Но всё это слишком быстро ушло куда-то на задворки сознания и показалось совсем неважным. Я был нацелен на то, чтобы скорее отыскать девушку.

Подбегая к воротам, я заметил, что Тэсс не видно на прежнем месте, где она делала заготовки к ужину. Приготовления есть, а третьего офицера нет, как не вовремя. Реид же уже стоял у ворот, дождался меня и кивнул на приоткрытую створку. Феличе явно где-то там – ворота закрываются ближе к вечеру. А стало быть, их открыла девушка. Обеспокоенно переглянувшись, мы вышли наружу и принялись звать и искать потерявшуюся сокурсницу. И, как обычно, в таких случаях, чуда не случилось. Вокруг забора, смотрящего острыми кольями в темнеющее небо, её не оказалось. Мы, не сговариваясь, начали продвигаться вперёд в заросли. Солнце уже точно село, пока мы, шебурша листвой, ходили и звали девушку. Отклика к тревоге, которая предательски начала набирать силу, не было. Я, хмурясь, окликнул рыжеволосого парня и сказал, чтобы мы держали друг друга на виду. Потому что смеркалось гораздо стремительнее, чем я ожидал. Реид, чья кожа стала смотреться на пару тонов темнее, согласился не отходить далеко, но о возвращении к лагерю речи не шло. Ощущение минут было полностью утеряно. Последний свет буквально исчезал на глазах, сгущая тени, кутая деревья в потёмки, оставляя лишь размытые силуэты. В них, кстати, то и дело мерещилось какое-то движение, будто кто-то наблюдал за нами и совершал перебежки от куста к кусту. Слышался шелест, а порой и хруст веток где-то вдалеке. Всё это создавало отталкивающую и пугающую атмосферу, которая, впрочем, пока что не могла заглушить голоса разума и души, шепчущих о том, что Феличе либо ушла очень далеко, либо с ней что-то случилось. А если так, то надо быстрее её найти. Я уже очень смутно различал фигуру друга, который шёл слева от меня не дальше чем в семи метрах. В таком мраке мы никого не найдём. Да что ж такое? Мы целый год учились, и где оно всё на практике? Я же рождён с особым даром, так почему я не могу найти одного человека в лесу?.. Или могу? Я остановился, стараясь не дать спасительному озарению сбить мою сосредоточенность.

Всё я могу. Направлю ауру так далеко, как смогу, и буду искать так. Я закрыл глаза, собираясь с силами. Спокойно, держи своё волшебство, впускай его вовне кругом, не рассеивай, подчини пространство себе. Вдох, выдох, а теперь чувствуй. Деревья, мелкая живность, птицы, растения – всё источало свою уникальную энергию, которую я смутно угадывал. Вот впереди размытым облаком маячит аура Реида – сдерживаемая тревога, решимость. А на краю где-то далеко справа от меня мерцала ещё одна аура, только очень слабо, подобно тусклому огню свечки, что вот-вот погаснет. Я немного поднажал, чувствуя, как в голове начинает неприятно пульсировать. Никаких эмоций, хотя… Боль? Грусть? Я, опасаясь, что потеряю след, тут же устремился в ту сторону, на бегу зовя Реида за собой. Продирался сквозь кустарники, низко растущие ветви деревьев били по рукам, которые я поднял, защищая лицо. Я щурился стараясь разобрать хоть что-нибудь впереди, и тут моя нога провалилась в пустоту. Меня резко потянуло куда-то вниз. Внезапно я перестал всё чувствовать, затем страх, неожиданность за секунду заполнили всё тело, но я смог сориентироваться. Сгруппировался и по неожиданно возникшему склону катился кубарем, считая выступающие узловатые корни деревьев то спиной, то предплечьями и голенями. Я выкатился на более или менее ровную поверхность, переводя дыхание лёжа на спине, смотря в фиолетово-чёрное небо, где только-только стали появляться самые ранние звёзды. Звон разливался в ушах, пока я часто моргал. Затем подвигал конечностями – они отозвались без острой боли. Повезло. Падение обошлось лишь ушибами. Я медленно встал и огляделся. Какая-то низина, большая, похожая на яму, вырытую очень давно. Склон был почти пологим, корни деревьев образовывали плетёную вязь, укрепляя его. Я повернулся и увидел лежащую на земле фигурку в знакомой рубашке и штанах.

– Я нашёл её! – прокричал я, задирая голову. – Осторожнее, Реид, тут уступ, не спускайся пока что!

Издалека прилетело нечто напоминающее: «Понял», видимо, парень заметно поотстал от меня. Я подошёл к Феличе, нагнулся, осматривая.

Она была без сознания, но дышала. Скорее всего, гуляла и упала сюда, как и я, только не столь удачно. Правая стопа была неестественно вывернута, да и, вероятно, ударилась головой. Надо подумать, как нам поднять её отсюда. Наверняка если обойти склон, то можно найти хоть какой-то подъём, по которому… Где-то за спиной затрещали кусты, послышались приближающиеся шаркающие, тяжёлые шаги и сопение. Явно не человеческое. Я замер, чувствуя бессознательную волну леденящего, сковывающего ужаса. Я повернулся, хотя обострившийся инстинкт просто кричал о том, чтобы я бежал отсюда. Все разумные мысли, на которые я мог бы положиться, просто испарились словно по щелчку пальцев. В тенях на нас надвигалась громадная, массивная фигура, возвышающаяся метра на два с половиной от земли, а то и больше. Я попытался сглотнуть, чувствуя, как во рту всё пересохло. Большая беда. Это был невероятных размеров медведь. Глаза, как и шкура, не отражали ни единого блика, отчего животное выглядело порождением мрака, а не плоти и крови. Безотчётный ужас был столь велик, что я не мог внятно думать, лишь смотрел на то, как зверь, водя мордой из стороны в сторону, фыркает, ревёт и, самое главное, идёт прямо на меня. Я должен что-то сделать. Усилием воли я заставил себя сдвинуться с места, отпрыгнул в сторону от лежащей девушки к земляной стене. Феличе не может двигаться, значит я должен отвлечь внимание хищника на себя, увести от беззащитной жертвы. Медведь, по всей видимости, тоже считал, что активная цель интересней, поэтому побежал на меня. Я же, обострив все свои чувства, как только мог, ждал до последнего и только затем отскочил вправо. Я чувствовал колебания воздуха и заставлял своё тело вовремя реагировать на них. Несколько уворотов, сосредоточенных на том, чтобы не потратить лишние силы, и спина уже взмокла от пота. Я ещё ни на одной тренировке не прикладывал столько усилий, да и не думал, что могу столько. Но странным образом благодаря ауре я мог немного предугадывать движения зверя. Уворачивался от бросков, от ударов лап и пахнущей чем-то сладким пасти.

Он был недовольным, он был голодным, и, казалось, с каждой секундой ярился всё больше. Нужно с защиты перейти на нападение. Сверху послышался шорох и тяжёлое дыхание.

– Этел!

Я бросил мимолётный взгляд наверх. Это Реид наконец нашёл нас, нельзя было мне убегать вперёд одному. Тут передо мной зашевелились магические частицы, и образовался водный поток, оттолкнувший меня метра на два в сторону. Сквозь плеск воды я услышал, как рядом пролетела смертоносная лапа. От неожиданности я не удержался на ногах и упал на спину. Нельзя отвлекаться. Пока я вставал, парень уже прыжками спускался к нам, а рассерженный медведь мчался на меня. Я осознал, что мне не успеть за какие-то доли секунды. Я не смогу создать сильного порыва ветра, что сумеет остановить или хотя бы сдержать эту махину. Оскаленная морда была уже в метре от меня – я могу лишь попытаться сгруппироваться и уйти хотя бы от зубов, что могут перекусить меня пополам. Я уже начал смещаться чуть влево, уходя с прямой атаки, как вдруг медведь взревел от боли и развернулся, сбивая меня мордой. Последующее я наблюдал в падении. Хищник ещё разворачиваясь, поднял переднюю лапу и наотмашь ударил Реида, который чем-то смог его отвлечь, по туловищу. Хоть кровь бешено стучала в висках, но я смог расслышать противный треск рвущейся ткани и расходящейся плоти. Мой друг, который так безрассудно бросился на помощь, вскрикнул и отлетел, ударяясь головой об откос. Чёрт. Невероятный страх за друга заставил меня молниеносно вскочить на ноги. Ну же, я должен их защитить. Может, если я попаду потоком ветра в глаз животному или в оба… Зверь заревев, ворча, вновь двинулся на меня, не став приближаться к Реиду. Я встал на изготовку, собирая воздух, добавляя силы. Один удар и я смогу ослепить его, а дальше уж что-нибудь придумаю. Я смогу. И тут зверь остановился как вкопанный, смотря куда поверх меня. Прибавилось жёлтого света, но я не смел отворачиваться от угрозы. Медведь посопел и… неспешно пошёл прочь от меня.

Не до конца понимая, что сейчас происходит, я отбежал к лежащему лицом вниз Реиду, чтобы, если что, защитить его. Только там развернулся и смог увидеть вершину пригорка. Там, держа масляную лампу, стоял нахмуренный Джинно. Ещё никогда раньше я не был рад его видеть. Громадный бурый, теперь я разглядел его окрас, медведь ещё пробирался обратно в чащу, шаркая лапами и ломая ветви кустов, когда парень в несколько прыжков спустился в низину. Офицер мельком взглянул на Феличе, затем на Реида и направился к нему. Я же просто стоял, тяжело дыша, испытывая безумное облегчение и слабо соображая. Пока моим рассудком управляли какие-то природные инстинкты. Я не знал, что сейчас делать. Джинно присел на корточки, перевернул моего товарища, и мне открылась страшная картина. Медвежья лапа размозжила большую часть правого бока, когти смяли и распороли кожу, мышцы и внутренние органы, отвратительно видневшиеся в ране сквозь тёмную кровь. С такими повреждениями… Офицер мигом снял с себя рубашку и начал перевязывать бессознательного ученика, который уже начинал сдавленно постанывать, чтобы хоть как-то затормозить кровотечение. В свете лампы я разглядел, что спина у Джинно вся покрыта продольными рубцами. Я обратил на них внимание лишь мельком, сейчас меня больше занимал всё разрастающийся факт того, что мой друг истекает кровью. И, если судить по тому количеству… Мысль всё никак не хотела заканчиваться.

– Возьми её на руки и иди ко мне, – скомандовал мне парень ровным голосом. – Шевелись.

Я никак не мог заставить себя до конца осмыслить всё это и прийти к однозначному, неотвратимому заключению. Он же не может вот так…умереть? Поэтому я, не чувствуя ног, подошёл к Феличе и поднял её под колени и локти. Её лоб тоже был покрыт кровью, а золотистые волосы потемнели и слиплись. Как всё могло так обернуться из-за одних слов?

Это должно быть какой-то кошмар, я просто сплю. Думать об этом было проще, чем о том, что из-за нашей дурости и моей неопытности Реид может погибнуть. Я послушно вернулся к Джинно. Он по-прежнему сидел на корточках, перевернув парня на бок, удерживая намокшую красным ткань рубашки одной рукой. Как только я приблизился, парень вскинул свободную руку и поймал моё запястье. В следующую секунду меня всего словно обдало кипятком изнутри, дыхание перехватило, и прежде чем я успел хотя бы моргнуть – мы вчетвером оказались в лагере у горящего вовсю костра. Всё произошло за секунду, это телепортация? Как он сразу переместил и себя, и ещё троих? Недоумевающе смотреть на офицера было проще, чем всё же принять факт реальности всего происходящего.

– Просто я быстрейший, – ответил он, заметив моё удивление, усилившее общий шок, и повернулся в сторону. – Он ранен! Осмотри его.

Я заторможено поглядел в ту сторону – взъерошенная Бити, держа в руках какой-то кожаный чемоданчик, спешила к нам. У широко раскрытых ворот я заметил беловолосую Тэсс, держащую фонарь и рассматривающую лес. Рядом стояла Нола, переминаясь с ноги на ногу. Я сообразил, что всё ещё держу Феличе на руках, и бережно опустил её возле тёплого камня, нагревающегося от огня. Потрясение медленно сходило, отпуская меня на волю рациональным страхам. Рана глубокая, но может Бити сможет что-то с этим сделать. Он ведь попал под удар, потому что думал, что я не успею. Я сам не знаю, смог ли уклониться или нет. А может потому, что он сообразительней меня и понял, что у меня ничего не выйдет. Он так или иначе спас мне жизнь, когда я отвлёкся, и пострадал из-за этого. Парень был готов к такому в своей отваге больше меня.

А я же, тот, кто целиком отдавался учёбе, оказался не готовым к реальности. Я даже не сразу смекнул, что могу создать ветер и что-нибудь с ним сделать. Это моя вина. Не зная, куда себя деть, я подбежал к склонившейся над Реидом девушке. Пусть он не умрёт, я готов сделать всё что угодно. Но разум беспощадно напомнил мне, что время, когда я как раз должен был что-то делать, миновало. Наконец второй офицер опустила голову, медные распущенные волосы упали на глаза, скрывая их.

– Я ничего не могу тут поделать, мои умения исцелять годятся лишь для первой и самой простой помощи. Я не смогу восстановить ему органы, – она покачала головой, убирая руки на колени. – С такой кровопотерей он умрёт завтра, если только…

Джинно не стал дослушивать своего товарища, поднял Реида на руки, держа его немного сдавленным, чтобы не ухудшать положение, и торопливо направился к горе. Я же бросился за ним, не хотелось мне оставлять друга. Нет, ни за что я не брошу его, даже если всё безнадёжно. Офицер же покосился на меня оценивающим взглядом светло-карих глаз, затем выдохнул и сказал.

– Ладно, можешь идти со мной.

Я не отставал от них. Мы практически взбежали по плитам ступеней. Куда он несёт его? Как назло вспомнились слова Орголиссо о том, что мы не умеем исцелять. Я зажмурился. Если бы умели, то с нашей силой ничего бы не стоило помочь Реиду. Зачем это всё, если я не могу спасти даже одного? Вина и отчаяние захлестнули меня. Тугой узел из эмоций затянулся где-то на шее и начал душить. Почему я ничего не могу? Если бы я был более умелым и опытным, то до этого бы не дошло. Если бы…

– Помолчи, – рявкнул Джинно, вырывая меня из топящих мыслей.

Я заметил, как он кривится. Точно, мои сильные ощущения могут резонировать с его настроением. Это помогло мне чуток успокоиться и прекратить захлёбываться осознанием. Мы прошли внутрь горы, но мне было совсем не до того, чтобы рассматривать её нутро. Мы поднимались ещё по какой-то винтовой лестнице, затем шли по просторному коридору. Реид же начинал мучительно приходить в себя. Кашель и хрипы звучали неестественно громко в давящей тишине. Мне показалось, что это хороший знак. Однако я видел, сколько крови вытекло и сколько продолжает вытекать. Я должен собраться, иначе от меня толку не будет – только вред. Джинно остановился перед каменной стеной и надавил на неё плечом. Хитро-замаскированная дверь подалась. Полился холодный яркий свет, пахнуло какими-то травами. Парень прошёл внутрь, и я последовал за ним.

4.1 Опыт старших, Этелберт