Раздавленная наглость, или Добрососедство
Пузатый смуглый брюнет стоял в проёме собственной квартиры с крайне надменным видом. Его мутные глаза хоть и находились не так высоко от пола, но холодная жестокость, застывшая в них, красноречиво сообщала Александру, что предстоящий разговор окажется не слишком приятным.
– Чего тебе? – рявкнул пузач, не вынимая руки из карманов.
– Извините, Артём, – начал Александр дрожащим голосом. Он неловким движением снял очки с носа и начал вертеть их в руках. – Извините, что я в такой вечер… Вас побеспокоил…
– Чего тебе, писака? – пробасил Артём. – У меня времени нету твоё нытьё слушать.
Александр беспомощно оглянулся по сторонам, но на полутёмной лестничной клетке никого не было.
– Вы не могли бы… поговорить со своим сыном, с Глебом.
– У тебя какие-то претензии?! Ты поругаться хочешь? – заорал Артём, выходя из пределов своей квартиры. Он был мелок, как клоп, и столь же вонюч. Судя по всему, он ещё имел какие-то проблемы с психикой или своеобразные пристрастия. Хотя одно другому никогда не мешало.
– Никто не хочет с Вами ругаться, Артём, – просипел Александр – предательский голос сильно и испуганно просел. – Просто Ваш сын…. Ваш Глеб…
– Чего мой сын?! Слышь, урод, чего тебе надо от моего сына?!
Александр невольно сделал шаг назад – Артём же шагнул к нему, и в какой-то момент писатель даже подумал, что этот мужик сейчас ему влепит хорошенькую затрещину. Его маленькое жалкое сердце застучало быстро-быстро.
– Да ничего мне не надо от него… Просто он видит меня на улице и кричит, что я очкарик лупоглазый. Может, Вы можете на него повлиять?!
– Слышь, очкарик лупоглазый! – взревел Артём. – Ты мне указывать будешь, что делать?
– Нет-нет-нет, – торопливо затарахтел Александр, но ему это не помогло – низкий пузач со всего маху дал ему справа. Удар хоть и был медленным, от которого любой колхозник легко бы увернулся, Александр с большой радостью поймал его своей переносицей.