Проверка экватором

Если ты хочешь кого-то побрить, то сначала овладей искусством намыливания.

Джон Ле Карре

Глава первая. Привлекающий маневр.

Тамальпас (160 км от Сан-Франциско). Западное побережье США.

Противный обложной дождь моросил уже часа три. Разверзлись хляби небесные. По ночному калифорнийскому городку Тамальпас ехала колонна из трех автомашин. В первом сером «ровере», взятом на прокат во Фриско, сидел за баранкой спецагент CIA (ЦРУ) Гектор Крум. Это был широкоплечий верзила 38-ми лет с перманентной лукавой улыбкой на круглом лице: черты крупной лепки, лысый, как яйцо, родимое пятно на спине под левой лопаткой, рост 188 см, в наплечной кобуре «магнум», одет в дутую синтетическую куртку, костюм двойку, туфли от Bally.

Родители назвали мальчика в честь легендарного троянского героя, теперь Гектор оправдывал их надежды – честно служил на правительство, но и о себе не забывал. Как все старые вояки спецслужб мира, он сочетал долг с маленьким своим интересом: приторговывал драгоценными камнями.

На мягком заднем сидении «ровера» покачивался шеф восточного отдела CIA (Россия и Европа) Грегори Джозеф Смайл. Мелкий пятидесятилетний мужчина в длиннополом плаще на теплой подкладке, лицо невыразительное – бледное, желтоватое, подбородок скошенный, глазки прикрытые. Инопланетянин Спилберга или типичный кабинетный работник, которого проклятая нужда заставила выехать на неуютный пленэр.

Грегори Смайл много читал по-русски. Его любимым писателем был Федор Михайлович Достоевский. Грегори выбрал автора «Идиота» и «Братьев Карамазовых» в свои наставники, потому что Достоевский, как никто другой, смог дать точные характеристики странным людям, населяющим Россию. Главное их отличие от западников состояло в том, что поступки русских не всегда проистекали от посыла личной выгоды. Какой-нибудь молодец Иван мог вдруг упиться водкой от тоски в самый неподходящий для главного дела всей жизни момент, что называется, на ровном месте. А красавица Настя почему-то всегда бросала богатого добряка-мужа в столичном Санкт-Петербурге и упрямо шла в монастырь на хлеб и воду, обрекая себя на непривычный тяжелый труд и провинциальную скуку.

Никто на прагматичном Западе так не делал. Загадочные русские люди жили эмоциями, чувствами, что никак не вязалось с компьютерным XXI веком. Их метания не укладывались ни в какие разумные рамки. Были, конечно, среди них и педанты, но в основной массе российские шпионы вели себя непредсказуемо, и произведения Федора Михайловича помогали Смайлу настраиваться на эту дурацкую иррациональную волну. ГРУ и СВР подчас выкидывали такие коленца, что без Достоевского разобраться в природе витиеватых ходов не представлялось возможным. Короче говоря, это была не работа, а сплошная головная боль.

Сейчас Грегори Дж. Смайл запустил на орбиту завершающую фазу многоходовой операции «Троянский конь». Название было навеяно именем наиболее опытного его агента Гектора Крума, впрочем, никакого пиетета к подчиненному Грегори не испытывал. Он вообще был совершенно циничен в оценках – расчетливая хладнокровная лягушка.

За «ровером» неотступно следовал груженый трейлер «Вольво». Восьмитонная фура с белой надписью на желтом парусиновом кузове: «Молочные продукты от Ранкетти». Замыкал колонну «понтиак» кофейного цвета. В нем подпрыгивал на колдобинах агент с мощным торсом Джек Лоренц. Молодой напарник Крума очень быстро получил в конторе прозвище «Ахиллес», чем сильно гордился. Вообще в 26 лет Джек по-настоящему не задумывался о причинно-следственной связи явлений, а был глубоко погружен в ритмы и страсти шоу-бизнеса. Просто вставлял в уши бусины наушников mp-плейера и механически выполнял приказы, что всех устраивало. Ахиллес внешне напоминал перекрашенного в брюнета Бреда Питта, поэтому за ним ухлестывали абсолютно все особи женского пола.

Захудалый городишко Тамальпас кончился, по сторонам разбитой дороги замелькали складские бараки. Гектор Крум уверенно свернул направо и уперся в трехметровый бетонный забор с оголенными проводами по верху. На сетчатых воротцах строго в ширину подъездного пути висели два щита из оцинкованного железа. На первом было начертано длинное название компании «Intercor systems & Fild limited». На втором – краснобуквенное предостережение: «Внимание! Высокое напряжение! Проникновение на объект гарантирует вам 5 лет в Синг-Синге!!!» Даже в калифорнийской дыре коммерсанты имели дело со всем миром, были предупредительны и крайне вежливы.

Гектор Крум опустил стекло, высунул под дождь руку с ламинированным удостоверением. Видеокамера на столбе выцелила объективом фотографию улыбающегося цэрэушника, изображение возникло на мониторах в помещении охраны. Створки ворот автоматически распахнулись вовнутрь, и автомобильная процессия втянулась на территорию, огороженную бетоном и окруженную проволокой под током. Пакгаузы расступились, за широкой грязной асфальтовой площадкой плескал мелкой волной бескрайний океан, скрытый туманом, низкими тучами и темнотой.

Машины остановились, взятые в перекрестье световых струй мощных прожекторов. Из приземистого одноэтажного строения вышел мужчина среднего роста в прорезиненном черном плаще без знаков различия, но в синей фуражке с золотым крабом на околыше. В сопровождении трех вооруженных коммандос в камуфляже и медицинских масках капитан Билли Бирн энергично дошагал до «ровера». Крум вылез из теплого салона без спешки, но как раз вовремя. Гектор оказался на полголовы выше Билли.

– Хай, Гек, – Билли Бирн крепко пожал широкую протянутую лапу. Остроносый стройный морской волк с щеточкой светлых усов над тонкими губами, искривленными в презрительный месяц. – Все спок? Грузимся?

– Хай, Билл! – Гектор окончательно расплылся в радушной улыбке, ответил на рукопожатие и открыл заднюю дверцу. – Позволь представить. Босс моего отдела в Агентстве мистер Грегори Смайл.

Грегори Джозеф только придвинулся на сидении ближе к выходу на промозглую непогоду, недовольно поморщился под антиковидной маской, но глянул вверх на мокрое каменное худое лицо с интересом.

– Мистер Бирн, мы привезли последнюю партию товара. Все, что надо, скажет Гектор. Простите, не могу рисковать здоровьем – я легко простужаюсь.

Крум с облегчением захлопнул дверцу «ровера» и повернулся спиной к шефу.

– В фуре восемь тонн «герыча» и две тонны подарков для Клары, как договаривались, – вкрадчиво заговорил он, увлекая собеседника подальше от всевидящего ока начальства. – Ты привез мой заказ из области того, что любят прекрасные русалки и сухопутные длинноножки?

– Изумруды, опалы и бериллы. На Потомаке ты получишь за них ровно в десять раз больше, – деловито сказал Бирн и сунул руку в карман.

– Осторожней! Жаба всё палит, – Гектор оперативно передвинулся, закрывая широченной спиной обзор Смайлу, и отправил кожаный мешочек с драгоценностями во внутренности мешковатой полиэстровой куртки.

– Себастьян, займись грузом! – скомандовал Билли.

Латинос в камуфляже поднял вверх баскетбольную руку с короткоствольным автоматом и что-то зычно гаркнул на испанском. Гофрированная стена склада сразу отползла в сторону, оттуда набежали рабочие в оранжевых дождевиках и докторских масках, выехали автокары и погрузчики с металлическими захватами, поднятыми к ненастному небу.

От «понтиака» к приятелям шел Джек Лоренц. Двухметровый атлет с любопытством глазел на мелких трудящихся-мексиканцев, как на рыжих муравьев, и слегка пританцовывал в такт джаз-року, громыхаещему в ушах.

– Мой новый напарник, – как бы извиняясь за легкомысленное поведение коллеги, пояснил Гектор. – Уже пятый.

– Что-то они у тебя подозрительно быстро мрут, – беззлобно хмыкнул Билли и добавил: – В ангаре ему делать нечего.

– Познакомься, это Джек – мой верный Санчо! – Крум протрубил неестественно радостно, развел в стороны лапищи, радушно похлопал по спине парня. Тот вынул из ушей горошины наушников и расцвел цветком под унылым дождем.

Лоренц уже протягивал руку, а хмурый Бирн её не заметил, бодро козырнул и пошагал в сторону объемного шатра из пятнистого брезента, уходящего огромным параллелепипедом с берега прямо в плещущее внизу море.

– Не обращай внимания, Ахиллес, – сладко улыбнулся Гектор. – У чертовой «акулы» напрочь отсутствует воспитание. Присмотри тут за обезьянами, а мне надо проконтролировать остальное. Тебе туда нельзя. Но ты не обижайся, малыш! Тайн еще будет выше крыши!

– Мог бы хоть предупредить, а то я получился каким-то лузером… – проблеял Джек, страшно разозленный недружественной выходкой гордого капитана. – Подумаешь, селедка соленая!

– Ну-ну, коллега. Выше парус! – Гектор еще потрепал ладонью плечо напарника и поспешил за Бирном к громадному матерчатому сооружению, и скрылся внутри, сказав два слова громиле с автоматической винтовкой М-16 наперевес…

Под раскидистым навесом из брезента, свисающего с арматурного каркаса над длинным и широким дощатым пирсом, слегка покачивалась в темной воде махина подводной лодки. Тридцатиметровый корпус субмарины был выкрашен в серо-голубой цвет не случайно. Облитый слоем резины корабль типа «малютка» точно соответствовал размерам голубого кита, масса также была почти такая же – 200 тонн в подводном положении. Самый крупный представитель семейства полосатиков весил чуть меньше – примерно 176 тонн. Однако подлодка со спутника сканировалась локатором как некий подводный объект с характеристиками голубого млекопитающего, таким образом, дизельный крейсер оставался невидимкой, что было необходимым условием его существования при выполнении секретных задач диверсионной латентной войны между супердержавами.

Крейсер принадлежал фирме Майры Филд – подруги подводника Билли Бирна, о чем свидетельствовала серая же, почти незаметная надпись чуть выше ватерлинии: «Майра». Об этой незаурядной женщине рассказ еще впереди. Пока же под своды шатра заезжали погрузчики и устанавливали голубые стальные контейнеры, заполненные полиэтиленовыми мешками с наркотическим порошком, прямо на палубе субмарины по обе стороны от цилиндрической рубки. За работой механизмов и докеров наблюдали капитан Бирн и агент CIA Крум. Билли попыхивал тонкой кубинской сигаркой и цедил сквозь зубы бесстрастные фразы:

– Твой Смайл хотел бы допереть на мне в Японское море вдвое больше, я понимаю. Но, старик, моя посуда – не баржа, а судно геодезической и радиационной разведки. 20 тонн – мой потолок, пусть на большее не рассчитывает.

– Бил, ты, Ей-Богу, идеализируешь свою миссию, – Гектор добродушно рокотал, катая по ладони сверкающие опалы и изумруды. Под освещением ярких ламп зеленые и фиолетовые кристаллы мерцали и искрились, как живые. – Совсем не поручился бы за то, что вся операция с героином не имеет еще пару-тройку других далекоидущих планов. Правда, по нашим данным, русские уже дохнут от передозы по триста штук в день. Тяжелые грезы у них, благодаря нашим усилиям, стоят уже столько же, сколько и легкие.

– Какое нам до этого дело? Твой ченч – камни, мой – контрабас (контрабанда). Я вот чего не понимаю, зачем мне надо мотаться в Эквамадор за несчастными двумя тоннами, когда все двадцать я могу взять здесь?

– Так создается видимость, что вся наркота плывет из Южной Америки, в то время как оттуда идёт лишь одна десятая часть. Это большая кухня Смайла и Кейпса. Мы на ней – маленькие поварята. А какой у наших боссов интерес, мы никогда не узнаем. Они дают жить нам, мы не вмешиваемся в их гнилую игру. Закон прерий!

– Гек, после реализации не забудь отстегнуть мне мои двадцать процентов. Номер счета прежний.

– Билл, я не подведу, ты же знаешь, – Крум клятвенно вмазал пятерней в свою богатыоскую грудь.

– Офкорс, Гек, обращайся, – Бирн скривил тонкие губы в ухмылке превосходства над визави. – Кстати, у меня вопрос. А ты сам почему не вывозишь камни из страны заброски? Сэкономил бы – не надо тратиться на посредника.

– Всё обстоит не так, как кажется со стороны, бро. Меня могут вести наши же спуки. Внутри Агенства лютует внутренняя контрразведка Роскоу Кейпса.

– Можно подумать, если Кейпс схватит тебя за руку – он тебя выпрет…

– Нет, не выпрет. Босс Кейпс не так прост. Старичок просто получит на меня крючок, с которого я уже никогда не соскочу.

– Мрак! Понятно. У всех свои нюансы. Какие сегодня у меня?

– Вместе с последней партией у тебя на шхуне собрались весемнадцать пластмассовых контейнеров серого цвета с героином и кокаином. Эти восемнадцать кубиков ты оставишь в точке сброса «Джи». Через несколько часов данный груз заберет судно «Игрек» для дальнейшей транспортировки. Куда, тебе знать незачем.

– А остальные два белых контейнера, они для кого?

– Два белых контейнера забиты под завязку ящиками с вакциной от ковида. Там Pfizer, Moderna, Johnson & Johnson. Получатель – твоя подружка Клара на экваторе.

– Ура! На грины от кокса Клары вы купили старой хрычихе две тонны вакцины – нормальный ход.

– Угу, Карл привез Кларе кораллы. Как-то так.

– Ладно, бро, отдыхай. – Билли Бирн щелчком запустил окурок в щель между бортом лодки и настилом пирса. – Пойду проверю такелаж, а то посыплются твои подарки при маневре и не доплывут до точки «Джи».

– Постой, – Крум придержал компаньона за локоть. – Слушай, Билл, неужели тебе трудно было подать клешню мальчонке? Пацан обиделся… Нехорошо…

– Гек, не строй мать Терезу. Ты же его завтра отправишь на тот свет вместо себя, как четырех предыдущих.

– Ну и что? Сегодня-то он мне еще нужен в геройском состоянии, с высокой самооценкой! – Крум ссыпал камешки в мешочек и любовно упрятал сокровища во внутренний карман рядом с сердцем.

– Твоя проблема. Ты знаешь, я суеверный, а прикасаться к мертвым – плохая примета. – Бирн плюнул коричневой от табака слюной и широко пошагал к погрузчику, который устанавливал пластиковый контейнер на палубе. – Крепи четко, Герман! Каждый ящик – сорок «лимонов» баксов! – крикнул он белобрысому матросу.

Тот буркнул в ответ что-то по-немецки.

Гектор Крум, как всегда, щерил полные губы в сладкой улыбке, смотря вслед капитану, которому тихо завидовал. «Такая баба его любит! Лодку ему купила у папы-адмирала, – думал цэрэушник. – Сидел бы под её юбкой, а ползать по дну отправил бы какого-нибудь Лоренца. Нет, без приключений на попу он не может! Хотя… Возможно, Майра поэтому и с ним: как бы с пиратом Морганом… А что? Романтично… Женщины любят секс и брюлики? Это «мочалки» любят, а настоящие леди сходят с ума по настоящим мачо! Ну, ничего – еще не вечер…»

После глубокомысленного заключения настроение у Гектора опять выправилось. Волноваться пока было не о чем. Операция «Троянский конь» двигалась по графику. Ахиллесу он решил подарить свои черные очки. «Скажу, носил их в Ираке. Мальчик – совсем грудной. Он будет счастлив и забудет злого Бармалея – Билли Бирна».

Москва. Россия. Объект «Черника».

В России существует длинный ряд различных спецслужб. Они, естественно, имеют официальные названия, но еще остроумные силовики сочинили для них подпольные вывески. Так Службу внешней разведки нарекли «Вокзалом». Понятно почему. Потому что тамошний строгий шеф говорил разведчику одну и ту же фразу: – Взял чемодан и марш на вокзал!

На Лубянке находится управление ФСБ. Оно верно старому прозвищу «Контора». Сотрудников коллеги кликали «конторскими», «комитетчиками» и, конечно, чекистами, хотя нынешние продвинутые асы ФСБ выгодно отличаются от революционеров ЧК времен Феликса Эдмундовича Дзержинского.

Без шуточного обозначения почему-то осталось только управление разведки генштаба ВС РФ. Учреждение вице-адмирала Дмитрия Кораблева все хорошо осведомленные лица называли по старинке – «ГРУ».

Для полноты картины можно добавить, что английская разведка МИ-6 получила романтический лейбл «Театр», американское ЦРУ спуки (привидения) зовут «Агентством», президент США давно смирился с псевдо «Плейбой», а лидера Китая шпионы ласково обозвали «Пандой».

Штаб Службы внешней разведки РФ (СВР) или Вокзала находится в огромной лесопарковой зоне на северо-западе столицы в Ясенево. Однако начальник отдела особого назначения Ефим Руфинов заседал в кабинете на конспиративном объекте «Черника». Четырехэтажный особняк сталинской постройки по улице Большая Ордынка ничем не отличался от других соседних строений.

В бирюзовом московском небе полыхало желтое солнце. Летний сквер внизу искрился ярко-зелеными листочками. А за высокими окнами третьего этажа серого помпезного здания располагался просторный кабинет, обитый дубовыми панелями. Небрежно развалясь в кожаном кресле «президент», за массивным полированным рабочим столом сидел пожилой, грузный мужчина в темно-синем мятом костюме, при батистовой, белой рубашке с красно-кобальтовым галстуком. Ефим Петрович Руфинов.

По средам в 9.00 проходило селекторное совещание Большой тройки, что позволяла делать без помех новейшая ЗАС – защищенная аппаратура связи. Кроме представителя СВР в разговоре ещё участвовали начальник ГРУ, вице-адмирал Дмитрий Иванович Кораблев и директор ФСБ, генерал армии Борис Николаевич Покатышев. Первый – подтянутый, ершистый морской старший офицер в идеально выглаженном черном мундире бросал рубленые фразы из хромированного и космического офиса в «аквариуме» на улице Гризодубовой. Второй – чопорный и щеголеватый начальник монотонно вещал в микрофон из апартаментов со взлетной полосой стола для совещаний на Лубянке.

Руководитель управления ФСБ Борис Покатышев открыл конференцию пространным тревожным месседжем:

– На Дальний Восток поступила крупная партия наркотиков. Героин и кокс. Ориентировочно – двадцать тонн. В результате цены на внутреннем рынке сильно упали.

– Сколько было ходок? Одна или больше? – резко встрял Кораблев.

– Неизвестно. Мы получили информацию с опозданием. МВД пыталось разобраться с проблемой собственными силами, но не вышло…

– Проехали. Я в цейтноте.

– Идем дальше. Груз прибыл, видимо, на рыбном траулере. Министр Гольцов ничего подобного вообще не ожидал. Мы торчали во Владивостоке по своей теме, а «снег» в это время «выпал» в Находке.

– «Снег» – это героин? – Руфинов спросил почти шепотом.

– Да. К нам попал образец. Порошок высокой очистки. На черном рынке идет под ником «Белый китаец». Здесь без сомнения прослеживается масштабная операция либо некой международной преступной корпорации, либо ЦРУ.

– Что? Трудно вычислить одну посудину?

– В том-то и дело. По всей видимости, наркота приплыла на рыболовецком судне. Их в бассейне больше десяти тысяч.

– А известно что-нибудь насчет фирмы-получателя?

– Ничего пока не установлено. Но Президент торопит, ситуация вышла из тени, Гольцов получил втык. Канал надо оперативно перекрывать. Люди погибают от передозы пачками.

– Кончай стращать. Что надо от нас с Ефимом?

– Как обычно. Подготовьте свои предложения.

– Так, если подвести черту, что известно? – вкрадчиво спросил Руфинов.

– Месседж для вас – определиться со странами и начать разработку. Регион – Латинская Америка. Колумбия, Эквамадор, Венесуэла, Перу, возможно, Боливия через Перу, Чили – такие у нас прикидки. Откуда-то оттуда. Причем, очевидно, что в океане прошла перегрузка с корабля-иностранца уже на наш рыбный траулер.

– Отлично! – решительно воскликнул Кораблев. – Я засеку эту «петрушку» со спутника. 20 тонн за пять минут не перекинешь. Можно дать команду на автоматический поиск двух целей, сошедшихся вместе в открытом море. Это непросто, но выполнимо.

– Уже что-то.

– А кто берет какую страну? Или идем параллельно? – недовольно проскрипел Руфинов.

– Не знаю. Это решать ЕМУ. Пока готовьте соображения. Как у ПЕРВОГО образуется «окно», отправимся на «ковер». У меня всё. Хотя нет, осталось как-то обозначить намечающуюся операцию. Какие будут предложения?

– Я считаю, это ясный modus operandi главы Агентства Роскоу Кейпса. Поэтому экстремальную тему зовем по-прежнему – «Экватор»! – безапелляционно заявил начальник военной разведки. – Вся угроза исходит от Агентства и, конечно, санкционирована Плейбоем.

– Вполне согласен, – невнятно рокотнул Руфинов.

– Не пуха тебе, Ефим! – Кораблев коротко хохотнул. Самоуверенный вице-адмирал, возглавивший военную разведку три года назад, абсолютно не сомневался, что он легко обскачет неповоротливого штатского коллегу.

– К черту! – серьезно ответил Ефим Петрович и отключился.

Полковник Руфинов встал из-за стола, подошел к окну, посмотрел вниз. За стеклом дрожал чистый и прохладный воздух, еще не испорченный выхлопными газами тяжеловозов. Клены и дубы в сквере весело шелестели свежей блестящей листвой. На скамье сидели две мамаши с детскими колясками перед собой. Продвинутые женщины специально вывезли малышей на утренний озон. Большая Ордынка еще не заполнилась суетливыми, спешащими по своим неотложным делам москвичами. Атмосфера располагала к спокойному, глубокому размышлению.

«Специализация колумбийских наркокортелей – кокаин, – думал Ефим Петрович, – значит, Колумбия отпадает. Венесуэла находится за панамским перешейком. Проблематично провезти большую партию через панамский канал – там с этим строго. Потом президент Николас Мадуро решительно пресекает всякую штатовскую возню, даже производство кокса он там распатронил под страхом смерти. В Перу и Боливии лаборатории имеются. Организовать поставки при достаточном финансировании – не проблема. В Эквамадоре тоже могут быть маковые плантации. Хотя точно про «герыч» нам не известно. Надо зарядить аналитиков по двум направлениям – Перу и Эквамадор. Пусть дадут свои выкладки».

Полковник Службы внешней разведки вернулся к столу, нажал кнопку на панели интеркома:

– Егор, вызови Ваулина и Барышеву.

В голове Руфинова возникли образы начальственного дуумвирата секретной группы «Сова». Тимур Георгиевич Ваулин – румяный, полный, как бочонок, с дикими русыми волосками на круглом подбородке. Людмила Александровна Барышева – стройная женщина с неизменными очками в тонкой гламурной оправе на кончике носа. Оба – умницы, полиглоты и энциклопедисты.

«С ними всё и порешаем». Столп разведки Руфинов облегченно выдохнул и чуть расплылся в хитрой ухмылке, которую ушлые галеристы окрестили улыбкой Джоконды. И вот армия искусствоведов бьется пятьсот лет над загадкой: по какой же причине развеселилась плутовка Мона Лиза?

Тамальпас. США.

Гектор Крум стоял на пирсе под камуфляжным брезентовым пологом. Капитан Билли Бирн сидел на колпаке цилиндрической рубки и докуривал свою коричневую сигарку. Он в последний раз осматривал корпус лодки. На палубе блестели под лампами плотно привязанные к металлическим «ушам» тросами восемдцать серых пластмассовых контейнеров с наркотитической начинкой и две белые емкости с вакцинами от коронавируса.

Небольшая вибрация пошла по корпусу «малютки» – заработали на неполную мощность дизельные двигатели субмарины. Вибрация начала усиливаться. Билли выплюнул толстый окурок, показал Круму комбинацию из сомкнутых большого и указательного пальцев, что означало «Всё о’кей!».

Гектор привычно осклабился, внутренне завидуя удачливому и свободному морскому волку, который нырнет сейчас в холодную пучину и обязательно вернется, обветренный и покрытый славой героя, любимый неприступной красоткой Майрой Филд и ещё сотней вашингтонских красавиц. А ему, верной собаке Смайла и Кейпса, придется переться в забытую Богом экваториальную страну, где можно подхватить коварную тропическую лихарадку, вирус Covid-19 или поносную дизентерию, просто выпив глоток воды. Однако Гектор придержал навернувшиеся слезы от жалости к себе и также вздел вверх ручищу в дружеском жесте, благословляя друга на подводную прогулку.

Билли Бирн подмигнул на прощание левым глазом и скрылся в чреве подлодки. Захлопнулся и прожужжал, герметически схватываясь с окоёмом, круглый люк. Субмарина стронулась с места и медленно пошла вперед, выплеснув на дощатый пирс волну соленой белой пены. Завороженный зрелищем Гектор не обратил внимания на вмиг промоченные насквозь туфли из крокодиловой кожи.

Он целую минуту махал рукой уходящей в океан серо-голубой громадине. Затем, осознав, что охранники могут принять его за романтичного идиота, поспешно засунул ладони глубоко в карманы куртки.

Лодка «Майра» уже вышла из брезентового параллелепипеда и растворилась в темноте океанского простора. Гектор поднес к глазам прибор ночного видения «Филин». Он увидел в красноватом свечении величественную картину: на полном ходу в двадцать узлов металлическое тело субмарины в ярко-серебренном ореоле бурунов по краям, как острый стилет, уходило в абсолютно черную толщу воды… Вот на поверхности от крейсера осталась только округлая рубка… И наконец, всё!.. Беспрестанно вспыхивающие огнями мелкие волны поглотили и окончание рубки. На какой-то миг над ней образовалась небольшая воронка и тут же рассосалась, и уже ничто не напоминало о существовании на планете Земля подводного корабля «Майра» с суперсекретной миссией.

Большая Ордынка. Москва.

Нежаркое солнце без спешки сушило улицу после короткого дождика. В сквере на скамье сидели две молодые женщины с цветными колясками и еще пожилой собачник в кургузой куртке. Его кокер-спаниэль был необычно толст и лениво трусил туда-сюда под ногами отдыхающих.

Прямо за кустистым сквером громоздилось монументальное сталинское темно-серое здание. Зеленые ворота в прилегающей кирпичной стене крепко заперты: нет и микро-щели, комар не пролетит. Возле тяжелых высоких входных дверей, в которые никто не проходил уже несколько лет, отсутствовала вывеска с названием учреждения. Однако кондиционеры торчали наружу из многих окон. Это было странное, несовременное по архитектуре, строение №1 – четыре этажа кромешной тайны.

К воротам подкатила неприметная иномарка среднего класса. Зеленая створка мгновенно отъехала в сторону, освобождая проезд в узкий дворик. Черная «ауди» с тонированными стеклами въехала внутрь, тихонько урча. Ворота снова затворились. Любопытство компании на скамейке так и осталось неудовлетворенным – ни одного живого человека завсегдатаи сквера не увидели.

В просторный помпезный кабинет с дубовыми панелями вошел энергичный мужчина в штатском, но выправка выдавала в нем военного, а тяжелая мина на лице – строгого государственного чиновника. Хмурый величественный гость держал в руке тонкую кожаную папку. К начальнику особого отдела Руфинову пожаловал сам Геннадий Михайлович Молочков, директор Службы внешней разведки. Ефим Петрович встретил его, стоя рядом с двухтумбовым столом. После крепкого рукопожатия они сели по-свойски на мягкий диван напротив полированного стола для заседаний со старинными твердыми неудобными стульями.

– От НЕГО? – вкрадчиво спросил Ефим Петрович.

– Был вчера, – Молочков чуть заметно кивнул. – Что скажешь по «Экватору»?

– На селекторном Корабль дал понять, что нас обскачет.

– Дима кое-чего не знает. – Молочков бросил черную папку на колени полковника. – Здесь все материалы по «Экватору». И еще наша совместная операция с Интерполом «Белый китаец». Хочу завтра услышать твои соображения.

– Уже сегодня ясно, что героин на Дальнем Востоке – прикрытие для чего-то другого.

– Конечно. В Базеле собирался Внутренний клуб Банка международных расчетов (БМР). Внеплановая встреча. После таких же посиделок началась иракская «Буря в пустыне».

– А что теперь? Иран?

– Возможно. Твоя миссия – «Экватор». Защита наших интересов в Латинской Америке.

– У нас есть серьезная разработка по манипулированию людьми. Разработчики – Ваулин и Барышева. Я докладывал. Называется тема «Слепая технология». Можно со стороны ненавязчиво внушить объекту какие-то идеи, и он станет послушным орудием в руках «поводыря». Такой «слепой» выгоден чем? Наш разведчик практически застрахован от провала. Даже, сильно постаравшись, раскрыть его невозможно: вся акция проводится чужими руками.

– Да, вспомнил, – Молочков внимательно смотрел в упор на визави. – Хочешь задействовать «Сову»?

– После раскрытия сети «Борз» (Волк) группе вполне можно доверить «Экватор». – Руфинов спокойно выдержал лазерный взгляд. – Проверку в боевых условиях «Сова» прошла без сбоев…

– А теперь ты хочешь устроить группе проверку экватором… Ладно, принято! – Молочков с воодушевлением сжал в кулак пальцы правой руки. – ПЕРВЫЙ ставит перед нами задачу отвести угрозы от президента Венесуэлы Николаса Мадуро. У нас с Венесуэлой многомиллиардные контракты, мы должны обеспечить прочный щит экономическому и политическому союзу с Мадуро. Там же завязаны серьезные планы ЕС. Европа намерена покончить с наркотой из экваториальных широт. Интерпол отрядил на решение вопроса серьезные силы. Там в «Белом китайце» все расписано в общих чертах. Конкретику будешь получать лично от меня.

– Еще бы на ремонт получить, – Ефим Петрович развел в стороны мясистые ладони. – ХОЗЯИН отгрохал Кораблю целый «аквариум», а я скромно прошу на реконструкцию…

– Всё! Ё-пэ-рэ! На этом подвели черту. – Молочков резко встал. Руфинов тоже неуклюже поднялся. – Дашь результат – получишь на ремонт.

– Обещаешь?

– Не лови на слове. Трудись.

Директор СВР пожал еще раз руку старому товарищу и пошел на выход из кабинета.

– Меня держи в курсе всего в любое время, – Молочков еще громко бросил на ходу. И скрылся с грохотом за двойными дверьми.

– Только лапшу вешает, – Ефим Петрович недовольно пробормотал вслух. Он взял со столешницы большие ножницы и лихо клацнул лезвиями.

Путь из центра Москвы до Ясенева был неблизкий. Удобно устроившись на заднем сидении «ауди», Молочков прикрыл глаза и погрузился в размышления: «На поиске Джокера в министерстве экономического развития сосредоточилась контрразведка. Агент, если он есть в министерстве, после ликвидации Казакова залег на дно. Проявить его фактически нереально. Нужно ждать, пока он сам активизируется. Когда это произойдет? Неизвестно. Таким образом, «Сова» высвободилась и её можно перенаправить на Латинскую Америку. Однако группа прошла укороченную подготовку для нелегалов. Участие в «Экваторе» ей не по зубам. Значит, «совята» Руфа в Поле скорей всего провалятся. Но наделают шуму, выявят очередной заговор против Мадуро, что нам и требуется. Заодно, возможно, успешно подыграют Интерполу. «Сова» никак не связана с нашим Вокзалом. На поверхности – частная контора. Засветится – и черт с ней!.. Кто там у меня? Паоло. Надо приказать Бархударову, пусть Паоло сбоку присмотрит за «совятами». В случае облома сменим остатку команды вывеску».

Пожилой, с сединой на висках полковник Михаил Бархударов дослужился до места начальника отдела «С». Директор Молочков вскоре планировал отправить его на пенсию. Ему очень нравился амбициозный зам Бархударова – подполковник Александр Алексеевич Корнеев. Носитель кодового псевдо Maecenas (Меценат) всегда привозил директору дорогие подарки из зарубежных поездок и угадывал все его пожелания до того, как они прозвучат. Молочков поставил Корнеева руководить всей темой «Экватор». Бархударов осуществлял связь с Интерполом в рамках операции «Белый китаец». Старый разведчик Геннадий Молочков благоразумно раскладывал «яйца» по разным корзинам.

– Угу-угу, – Геннадий Михайлович удовлетворенно прочистил горло. Найденное решение сложной проблемы его вполне устраивало. ПЕРВЫЙ поставил задачу – любой ценой сохранить жизнь comandante Николаса Мадуро. Остальные менее существенные детали останутся за кадром. Как всегда.

Тихий океан.

– Открыть кингстоны кормового балласта! Задраить люки! – прозвучала зычная команда капитана Билли Бирна. По радиосвязи приказ громко пробарабанил по всем отсекам маленькой субмарины. Герман Шварцхольт, синеокий блондин и молчун, привычно встал у перископа.

– Что там? Авианосец, надеюсь, нас не засек?

– Нет. Слишком далеко.

– Сколько ещё колыхать до места сброса «китайца»?

– Восемьдесят пять миль.

– Ложись на грунт. Лучше переждем.

– О-кей.

– В тесном матросском кубрике свободные от вахты матросы играли в карты. Русский эмигрант Кольцов негромко напевал «Очи черные», подыгрывая себе на гитаре. На верхней койке веснушчатый ирландец Болтон читал затрепанную книжку «Грязный Гарри», а рядом с ним, на соседней койке, смуглый моторист Романеску кормил хлебом двух мышек, проживавших в сетчатой клетке…

На подводных лодках не разрешено держать ни собак, ни кошек, ни птиц. Однако для двух мышей Романеску Билли Бирн сделал исключение. Иногда в замкнутом пространстве матросов одолевала клаустрофобия, вспыхивали беспричинные ссоры. Отъявленные бандиты, из которых и состояла команда, вполне могли поубивать друг друга, тогда капитан урезонивал их простым примером в виде мышиной идиллии.

Вот и сейчас в команде неожиданно возник спор по пустой причине: кому достанется ночное дежурство, а кому сидеть на эхалоте днем. Капитан субмарины услышал дебаты в кают-компании и вовремя вмешался.

– Глядите, две безмозглые твари в такой же клетке, как и наша железная трубка, – крайне спокойно рассуждал капитан Бирн, – но это им не мешает относиться друг к другу с уважением. А теперь, когда вы утихомирились, я накладываю на вас наказание: приказываю прочитать книгу Рерьярда Киплинга «Маугли».

– Билл, не издевайся, – законючил проштрафившийся забияка. – Давай мы лучше посмотрим видео.

– Тем более, я знаю, что ты хочешь в нас вдолбить, – Второй нарушитель спокойствия пробасил уже вполне миролюбиво.

И они практически хором прогорланили любимую капитанскую цитату из Реръярда Киплинга:

– И сказал мудрый змей Каа: «Для успеха в джунглях, о, Маугли, требуются всего две вещи: храброе сердце и учтивая речь!

Инцидент на этом был исчерпан. На подлодке класса «малютка» снова воцарилась деловая атмосфера. Разношерстная команда четко выполняла приказы капитана и дисциплинированно ложилась спать в положенное по расписанию время.

Билли Бирн и его помощник Герман Шварцхольт вели даже специальный «психический дневник», в который скрупулезно записывались даты нервных срывов. Относительно спокойный период жизни на подлодке равнялся двум неделям, затем следовало ждать неждана в форме ругни или даже грубой потасовки, и она неизменно случалась. Правда, иногда удавалось всплывать под прикрытием коралловых, безлюдных островков, и матросы имели возможность побродить по палубе, верней, по металлическим контейнерам, подышать чистым ночным воздухом, полюбоваться мириадами ярких звезд на бескрайнем небосводе субтропических широт…

Просоленные океаном и продубленные ледяным ветром люди тогда испытывали что-то вроде нежности к живым чайкам и альбатросам, проносившимся вверху в утренней дымке. Они были готовы даже погладить ладонями хищные акульи морды, вдруг появлявшиеся над лаковой поверхностью волн, чтобы ухватить брошенный кусок мяса. А затем снова звучала, как приговор, грозная команда: «Открыть кингстоны! Задраить люки!», и экипаж суровых мужчин, скрепя сердце, опускался на долгие десять-двенадцать суток в свою тесную трубу и опять оказывался среди постоянно трескливого, неживого электрического света и стальных стен-переборок, утыканных регенеративными патронами очищения воздуха. Да, житуха у подводников была совсем не из легких…

Большая Ордынка. Объект «Черника».

Неслышно отворилась дубовая дверь. В начальственный кабинет вошел румяный пухлый человечек в коричневом костюме: губки поджаты, в глазках прыгают веселые бесенята.

Ефим Петрович Руфинов поднял глаза от разбросанных на столе бумаг.

– Разрешите войти?

– Ты уже вошел.

– За спрос не бьют в нос.

Руфинов пожал протянутую руку и покачал пальцем перед вздернутым носом посетителя.

– Тимур, ты допрыгаешься со своими шутками, – вкрадчиво, но строго сказал полковник.

Начальник группы «Сова» Ваулин торжественно, с низким поклоном головы, вручил Руфинову тощую синюю пластиковую папку.

– Наши разработки по темам «Экватор» и «Белый китаец».

Руфинов недовольно пожевал губами. Он вышел из-за стола, опустился на диван, вытянул ноги на паркете, чтобы конечности отдохнули от согнутости при долгом сидении.

Руфинов резко раскрыл папку и опять сморщился: на скрепленных листах ниже грифа «секретно» шел убористый текст на трех языках: русском, английском и испанском.

– Тут черт ногу сломит! – Шеф с подозрительностью глянул на заерзавшего на стуле подчиненного.

– Понимаете, Ефим Петрович, при недостатке времени, при большой зависимости от отсутствия денежных средств, при необходимости достижения успеха любой ценой, чтобы утереть нос вице-адмиралу Кораблеву, при всём при этом никак нельзя экспериментировать – надо работать привычным, проверенным способом, то есть заслать в Эквадор приличных агентов. Кандидатуры я вам расписал на третьем листике. Но список читать не обязательно. Это просто наша отчетность для Вокзала и Молочкова.

– Опять? – Ефим Петрович грозно нахмурился. – Короче, ты всё уже решил за всех. Так, Тимур?

– А что делать? – Румяный и вспотевший подполковник Ваулин смешно помотал руками в воздухе. – Но, Ефим Петрович, спешу тебя успокоить – пока мячик на нашей стороне! Нам несказанно повезло: в ОВИРе мне дали информацию на некоего Рая Кури, приехавшего в Москву из Мито к родственникам. Как я понимаю, нас в Эквамадоре может интересовать только Куаягиль, поэтому этот Кури, еще недавно – Ростислав Куров, вполне может появиться на побережье – там его никто не знает!

– На сколько дней приехал в Россию объект? – Руфинов пошел назад к столу, надевая очки. – Надеюсь, ты не собираешься переезжать туриста самосвалом?

– Приглашение у него на два месяца, если не уложимся, парняга может заболеть от нашей хлорированной воды в кране, например, пародонтозом, – увлеченно заговорил Ваулин, неслышно семеня вслед за боссом. Они расселись по разные стороны двухтумбового стола. – Потом он может разнервничаться и попасться на каком-то глупейшем нарушении закона. Например, наш гастролер оскорбит представителя доблестной полиции. А это уже 319-я статья – полгода исправительных работ!

– Ладно, давай план операции, – Руфинов, недовольно сопя, приготовил «паркер» с золотым пером.

– Девятая страница, Ефим Петрович, – сладко пропел Тимур Георгиевич, подсовывая раскрытую папочку под начальственную пятерню. – Не извольте беспокоиться, мы с Люсей всё просчитали, прокола не допустим, если потребуется, сами нагрянем в эпицентр под видом съемочной группы документального фильма о Франсиско Писарро и индейцах… Как их там?.. Мапуче, инках с кечуа! Чуть не сказал: с кетчупом.

– Ну, хватит хохмить, – Руфинов беззлобно отмахнулся и проставил на плане операции «Белый китаец» свою трехэтажную подпись с резолюцией «Немедленно приступить».

Японское море.

– Загрузить цистерны основного балласта. Погружение! – Билли Бирн негромко бросил в микрофон и приник глазами к окулярам перископа.

Нос лодки «Майра» стал медленно зарываться в фосфоресцирующую при лунных бликах воду. Обстановка в командном отсеке была рабочая, будничная – ни суеты, ни нервозности. Герман Шварцхольт сидел на вращающемся стульчике у панели управления субмариной, Кольцов стоял у гидроруля, Болтон следил за навигационными приборами, эхолотом и экраном гидролокатора для подводных лодок. Ни один из приборов не показывал присутствия каких-либо кораблей над лодкой или поблизости от нее.

– Еще погружение! Открыть кингстоны центрального балласта! Лево руля – семнадцать градусов! Машинному отделению прибавить обороты. Скорость двадцать четыре узла! – быстро отдавал приказы капитан Бирн.

И тут же радио донесло со всех концов субмарины глухие мужские голоса:

– Есть – лево руля семнадцать градусов!

– Есть – открыть кингстоны центрального балласта!

– Есть – скорость двадцать четыре узла!

Билли ощутил, как накренилась вперед и вправо лодка и как от стремительного погружения ему стало закладывать уши. Сквозь эту глухоту он слышал речь с немецким акцентом своего помощника Шварцхольта:

– Погружение сорок метров… Шестьдесят метров…

– Стоп. Дальше медленно.

Лодка «Майра» уходила вниз, в океанскую глубину. Глухой шум воды, заполняющей балластные цистерны, проникал в каюту сквозь металлические переборки.

Билли Бирн смотрел невидящим взглядом на разбросанные по столу карты. Место сброса контейнеров было уже прямо под днищем подводного корабля. Уже в метрах двадцати восьми, двадцати четырех…

– Герман, ложимся на грунт. Потом общее молчание. Прослушаем всё вокруг минуты три.

– О’кей, капитан.

Старпом Шварцхольт почесал пальцами за ухом и неожиданно спросил: – Билл, а кому мы дарим тонны дорогой наркоты? Меня давно интересует, хотя это, конечно, не мое дело.

– Ничего, бро, всё нормально, – Бирн снисхожительно шлепнул ладонью по плечу своему помощнику. – Я сам не владею точной инфой. Но думаю, что дело обстоит так. Раньше наше управление по борьбе с наркотиками просто сжигало всю выловленную в США дурь. А теперь новый хозяин Лэнгли Роскоу Кейпс нашел для захваченной у картелей наркоты лучшее применение. УБН отдает «снежок» бизнес-структурам Агентства, а те, то есть мы, перебрасываем вредное зелье в недружественные страны по оптовым рыночным ценам. Вовсе не бесплатно.

– Смотри ты! – Герман Шварцхольт воскликнул с пиететом. – А этот Кейпс – сущий гранд пройдоха!

Капитан Бирн согласно и важно кивнул:

– Шеф Кейпс – крепкий орешек, его боится даже спецагент Крум. Ты видел этого быка на причале в Тамальпасе. Я однажды засек его в драке. Мистер Крум так зарядил с ноги в череп одному засранцу, что тот сразу затих на два месяца в больничке. Это суперзлодей! Настоящая машина смерти. А бро Гектора трясет от страха при упоминании имени старичка Кейпса.

– Не дай Бог нам такого шефа!

– Сплюнь три раза.

Москва. Штаб-квартира группы «Сова».

Горбатая улочка Брошевская затерялась в старой застройке района Нового Арбата. Во дворе под номером «15» отдельно стоял трехэтажный особняк с облупившейся местами штукатуркой. В грязно-желтом доме все окна были с решетками. Входная кремовая дверь из толстого металла с глазком соседствовала с малиновой табличкой, по которой шла золотобуквенная надпись «Издательство научной литературы «Гранит».

Конечно, никакого издательства за кремовой дверью не существовало. Любопытные дворовые обитатели преклонного возраста терялись в догадках. На усердных чиновников в «Граните» походили только двое: худая, очкастая дамочка и маленький, пухленький мужчина с козлиной порослью на круглом подбородке. Людмила Александровна Барышева и Тимур Георгиевич Ваулин. Дворовым сплетницам пока не доложили, что под вывеской издательства работала строго законспирированная группа «Сова», секретное детище Службы внешней разведки.

Возглавляли крошечную команду бывшие советники юстиции, а теперь просто подполковники СВР Ваулин и Барышева. Как настоящий мужчина, Тимур взял на себя роль более ответственную руководителя, Люся утвердилась в ипостаси его заместителя и как бы комисарши маленького шпионского коллектива. До обретения руководящего поста в «Сове» Людмила Александровна протрубила десять лет рядовым юристом в прокуратуре. Ей уже стукнуло 44 года.

Тимур Ваулин, несмотря на негеройскую внешность, раскрыл множество преступлений с весьма запутанной интригой. Ему было уже 47 лет. Женат, взрослой дочери исполнилось 23. Как-то незаметно женатик Тимур Ваулин и одинокая Людмила Барышева сблизились, хотя никакого любовного романа между ними не возникло, просто они много вкалывали в одном отделе прокуратуры Центрального округа Москвы. Тима посвящал подругу во все перипетии очередного трудного дела, Люся высказывала свое мнение, которое подталкивало, приводило в движение ленивые мысли Ваулина, и тугой узел суперзадачи постепенно развязывался сам собой. Следовательский тандем был замечен генпрокурором, о нём было доложено директору Вокзала Молочкову. Знание иностранных языков, английского и испанского, определило окончательную судьбу тандема – Тима и Люся были направлены на учебу в институт имени Андропова, а затем – в епархию полковника Руфинова, в особый отдел СВР.

Перед встречей с директором СВР Молочковым между Тимуром и Людмилой произошел исторический разговор в машине.

– Тима, я вообще-то «важняк» никакой, – Женщина в очках с недоумением воззрилась на сияющего толстячка за баранкой. – Почему Молочков выбрал меня для этой шпионской затеи?

– А это я настоял, – Тимур Георгиевич ещё больше расцвел. – Он вызвал, предложил руководить. Я поставил условие: только вместе с ненаглядной сыщицей Люсей мы сможем принести плоды типа супер-дрюпер! Вот где собака порылась. Усекла?

– Опять детский сад на прогулке! – Люся сердито сдвинула брови. – Ты можешь по-человечески объяснить: зачем тебе нужна я – обычная бумажная душа?

– Люся, ты же сквозь стены видишь! Ты просто не замечаешь своего таланта. Да все мои криминальные победы образовались благодаря исключительно тебе. Только ты наводила меня на подлинные открытия! – Тимур восторженно прокудахтал, посмеиваясь.

– Хватит загибать, Пуаро небритый! – Люся невольно улыбнулась. И кинула вопрос на засыпку: – И кто тогда у нас в «Сове» главный? Ты или я?

– А мы вместе. Вот где собака! – Тимур треснул пятерней по рулю. – Нет, официально босс – конечно, я, а фактически мы давно с тобой образовали некий мозговой симбиоз – не вижу смысла тут что-то менять.

С тех пор прошло три плодотворных года. Практически все это время ушло на проведение успешной пилотной операции «Юг-2». Многоходовая комбинация по обнаружению и ликвидации ваххабитского бандполья «Борз» принесла эсвээровской команде «Сова» заслуженную славу и почет в узкой разведочной среде.

Летним солнечным днем белый «мерседес» среднего класса неспещно въехал во двор №15 по улице Брошевской. Барышева и Ваулин с дипломатом и сумкой торопливо исчезли за кремовой дверью «издательства». Начался ещё один головокружительный виток секретной деятельности группы «Сова».

Внутри здания на первом этаже сразу располагался просторный холл с пыльным фикусом в огромном кашпо и двумя дубовыми дверями. За первой дверью вестибюля находился кабинет начальства, святая святых с табличкой на филенке «главный редактор». За второй – оперативный отдел. В нем хозяйничала Светлана Сергеевна Метлицкая. Это была 34-летняя блондинка, профессиональный аналитик, программист и компьтерщик. Люся и Тима откопали её в одном «почтовом ящике», накопителе мировой информации, которая перерабатывалась в дайджесты для руководителей спецслужб.

На втором этаже была столовая с кухней и мастерская «технического Бога» Олега Семеновича Марголина. На третьем – находились кабинеты оперативника Александра Коротича и психолога-гипнотизера Натальи Зубовой, а также – уютная маленькая комната отдыха. В офисах осталась редакционная, тяжеловесная мебель, поэтому привидение, зашедшее ночью в гости, никаких особых изменений не заметило бы. Правда, намного прибавилось электронной аппаратуры, оргтехники, да антенна на крыше стала длинней в четыре раза.

В 11.00 группа «Сова» сосредоточилась в кабинете с табличкой «главный редактор». Барышева и Ваулин сидели за огромными двухтумбовыми столами с компьютерами и селекторными ящиками на столешницах. На монументальных черных кожаных креслах и диване удобно разместились майор Марголин, старлей Коротич, капитан Зубова, капитан Метлицкая – все в цивильной элегантной одежде, что соответствовало корпоративному стилю сообщества клерков с приличной зарплатой.

Тимур Георгиевич с хрустом всунул сосиски пальцев в пакетик с мускатными орешками и, счастливо всем улыбаясь, заявил:

– Поздравляю всех нас с отменой масочного режима! Ну, что накопали, братцы, свободно дыша?

Аналитик Метлицкая поправила изящной рукой белокурую волну волос и стала бодро повествовать, поглядывая в записи в блокноте:

– Данные Гольцова и Покатышева указывают на героиновую диверсию через Дальневосточные ворота. В Россию поступило около восемнадцати тонн «геры» и немного кокса, то есть примерно тонны две. Мелкие партии уже попали в руки полиции на уровне пушерской сети в средней полосе РФ. Общий объем изъятого вещества незначителен. Чек на одну дозу после разбодяжки составляет одну десятую грамма. Такого количества наркотика вполне достаточно, чтобы число наркоманов в стране увеличилось примерно в 45 раз. За полугодичный период цена чека снизилась многократно. Дозу уже можно купить в Москве всего за пятьсот рублей. Хотя цель наркотрафика пока в тумане. Интерпол серьезно озабочен, ведь в Европе также ощутили приток наркоты с Востока.

– Ну, это нам известно от Руфа, то есть Руфинова, – Барышева нетерпеливо перебила аналитика. – В чем там у нас вся каверза?

– Мда, – чмокнул губами Ваулин. – Где там собака? Где зацепка? Где печка, от которой запляшем?

– «Собака» оказалась в перьях, – чуть смутившись, сказала Светлана. – В Приморье отдел по контролю за оборотом наркотиков взял крупного пушера при передаче. В упаковке было три кило чистого «китайца» и кэ-гэ кокаина. В белом порошке нельзя было пропустить несколько серых перышек. Профессор-орнитолог Астраханцев уже дал заключение, что перья принадлежат нелетающему баклану с Галапагосских островов. Это ЭНДЕМИК – на шарике птица существует только в названном регионе. Живет оный баклан практически всего на двух островах. Может гнездиться почти в любое время года, поскольку сезонность климата практически отсутствует. В течение года баклан размножается несколько раз, обычно с тем же самым партнером на прежнем месте. Самочка, при смене партнера на гнезде, каждый раз подносит ему пучок водорослей в качестве символического подарка для налаживания семейных отношений.

– Я сейчас тебе фитиль вставлю за налаживание долгого доклада! – Барышева строго попеняла Метлицкой и закурила сигарету, щелкнув газовой зажигалкой.

– Но, Людмила Александровна, эта инфа вся в масть! – твердо возразила аналитичка.

– Света, грубо продолжай, раз всё в тему, – благосклонно разрешил Ваулин.

Польщенная женщина жеманно кивнула и заворковала дальше:

– Галапагосский баклан – это редкий вид, численность его популяции не больше восьми сотен пар. Раньше птицы обитали только на Фернандине и западном побережье Изабеллы, сейчас поселяются и на восточном. Они постепенно восстанавливают численность после Эль-Ниньо в конце прошлого столетия. Эль-Ниньо – это аномальное потепление поверхностных вод…

Ваулин нетерпеливо почесал затылок и поразмыслил вслух:

– Вывод напрашивается тут один: раз перья попали в упаковку, значит, наркотики прибыли в Россию из того региона. Галапагосы для отправки судна не подходят. Там нет порта, туда отправляются только мелкие туристические катера. Теоретически птиц могли переселить на какой-то остров поблизости, где они прижились.

– Найти место отправки можно, только побывав в Эквамадоре, а именно надо лететь в Куаягиль, – резюмировала Людмила Александровна. Барышева встала и уперла указательный палец в точку на большой карте мира, висящей на стене. – Кто отправится, тоже понятно. Выбор у нас небольшой.

– Сегодня стоимость четырех тонн кокаина на европейском черном рынке равняется одному миллиарду евро! Героин в два раза дешевле. – Метлицкая завершила доклад ударной фразой.

– Стафф – это не только зашкварный глюк, но и крутые евры! – Ёрник Саша Коротич соорудил на лице смешную гримасу и вальяжно развалился на диване.

– Разрешите продолжить? – Метлицкая сказала предельно строго, провеверив в зеркале прямоту осанки.

– Конечно, Светлана Сергеевна, – кивнула ей Барышева, пыхтя сигаретой.

– Теперь по стране заброски, – Света открыла на столе планшет «Эппл». – Менталитет эквамадорцев соответствует по шкале ай-кью где-то 80 единицам, то есть люди там живут, преимущественно, простые. Выбранный архитип Ростислав Куров – ныне Рай Кури – идеально подходит для роли «слепого». Если бы у нас было время…

– Но времени у нас нет, – снова проявила нетерпение Барышева. – Легендировать «опекунов», которые бы его вели, мы не успеваем. Наташа, что у тебя?

– Обьект внушаем. Я немного проверила, – подобравшись на кресле, с вызовом заявила красавица Зубова.

– В чем дело? Ты входила в контакт? – Очки чуть не свалились с носа Барышевой от нагрянувшего на неё раздражения.

– Извините, Людмила Александровна, – Наташа изобразила на лице раскаяние. – Чисто случайно. Всё получилось спонтанно. Конечно, я виновата, зато удалось узнать нечто весьма полезное.

– Чтобы больше без приказа!.. Правило БС никто не отменял!!!

– Люся, стоп! Так что там за новости? – Ваулин потушил вулкан страстей слегка экзальтированной подруги.

– Дело было так, – Мастерица альфа-гипноза стала излагать факты. – Объект забрел в Пушкинский музей. Вокруг почти никого. Я остановилась в том же зале. Смотрю на Матисса. Паря сам подошел и заговорил. Он давно-де не был в Москве, всё такое-растакое. Между нами быстро возникла теплая атмосфера. Он весь раскрылся, убрал защиту. Я чисто машинально ввела его в гипнотранс и стала задавать стандартные вопросы.

– Давай по существу, – скривила тонкие губы Барышева.

– По существу, господин Рай Кури приехал на историческую родину к матери, отец уже умер. Рай назвал адрес. Я проверила, всё точно. Здесь пробудет месяц. Затем перелет в Мито – раз. Запланирована смена места жительства – два. Рай уже договорился с редактором газеты в городке Санта-Елена. Он приезжает туда и начинает трудиться в издании корром. Название «Сенсации века». Редактор – Алехандро Нуньес.

– Следовательно, там его ещё не видели? – Людмила Александровна лукаво сузила глазки за стеклами очков.

– Нет, не видели. Он только прислал этому Нуньесу краткое резюме по интернету. В Мито парень трудился в таблоиде «Универсо».

– Отлично! – довольно потерла ладошками Барышева.

– А имейл? – Ваулин даже подался вперед от великой надежды, захватившей всё его существо.

– Обижаете хрупкую девушку, Тимур Георгиевич! – Светящаяся от радости гипнотизер и агентесса Зубова провозгласила с победной нотой. – Кури 77, собака, инбокс, Эквамадор. Пароль: пичинта.

– Вот где собака! – Ваулин выскочил из-за стола и чмокнул в щеку зардевшуюся брюнетку с умопомрачительной фигурой. – Вот где инбокс!

– Ой, Тимур Георгиевич, вы меня конфузите, – Коварная искусительница кокетливо пропела, лопаясь от самодовольства.

– Я пошла потрошить его ящик? – Субтильная Света Метлицкая величаво поднялась и посмотрела явно презрительно на фигуристую, грудастую Зубову.

– Да-да, Светланочка! – Тимур Георгиевич галантно взял её за локоток и горячо зашептал: – Скачай всё, разложи по полкам и дайджест кати по сети нам с Люсечкой. Хорошо?

– Понятненько, – Метлицкая пропела в тон и удалилась, чуть виляя бедрами, стянутыми моднейшей юбкой из раскрашенного вручную шелка.

– Ну, что ещё выведала? – забыв про недавний гнев на подчиненную, с интересом спросила Людмила Александровна.

– Собственно, всё. – Наташа пожала оголенными покатыми плечами. Она была просто неотразимо сексапильной девушкой. – Я вывела его из транса, извинилась, сказала «спешу», и адью.

– Кури потом не восстановит суть контакта?

– Нет. Вряд ли. Он весь полностью был в моем поле, я дала в финале установку «всё забыть». Нет, Рай Кури ничего не вспомнит. У него в мозгу осталась мимолетная встреча с незнакомкой, две брошенные невзначай пустые фразы и всё.

– Саша, ты там всё намотал? – Тимур Георгиевич уселся за стол.

– А то! – Коротич подмигнул Наташке. – А куда делась наша Ранетка? Она бы сыграла роль моей пассии.

– Ранетка еще учится в «Консерватории». Пока обойдешься без сиропа, – строго сказала Барышева.

Коротич самоуверенно подытожил:

– Итак, меня ждет глухое захолустье, да в забытой Богом стране. Я требую бонуса за ссылку в ту парилку!

– Санта-Елена – это фешенебельный курорт, вполне себе как мексиканский Канкун на полуострове Юкатан. – Входя в кабинет, холодно проинформировала Метлицкая. – Комп качает, а я посижу еще с вашего позволения.

Светлана была непререкаемым авторитетом в программировании и прекрасно понимала, что любое её желание будет исполнено.

– Коротич! – с опозданием стукнула кулачком Барышева. – Вы здесь не на свидании!

И женская половина начальства нежно обратилась к Метлицкой: – У тебя, Света, ещё что-то родилось?

– Наташа ввела меня в курс чуть раньше, – Метлицкая мелодично заговорила. – Поэтому я собрала сведения по Санта-Елене. Это дорогой курорт, золотой песок, живописный мыс, уходящий в океан. Короче, местное Майами. Интересующий нас Куаягиль сравнительно недалеко – до него сто кэ-мэ. Куаягиль – крупный портовый узел. Бананы, кофе, какао, цитрусовые. Практически в Эквамадоре нет больше подходящего места, где можно загрузить 20 тонн порошка на сухогруз. Так что, цель нашего Blind (слепого) – проникновение в Куаягиль. Это однозначно. Сомнений никаких. У меня пока всё.

– А кто это у нас вдруг ослеп? – Саша Коротич спросил с глубокой подозрительностью в теноре.

Ваулин засопел, почесал ногтями затылок и вкрадчиво завещал:

– Саша, ты чем слушаешь? Для нашего высшего начальства – Молочкова, Руфа и выше – вся операция проводится по известной вам «Слепой технологии». Это я повторяю для всех и в последний раз. Технология разработана мной и Людмилой Александровной, но мы не можем её применить при существующем цейтноте. Конечно, было бы заманчиво взять подходящий объект уже в Эквадоре и вести его посредством команд, введенных в него под гипнозом…

– Но сложилась ситуация типа форс-мажор, – с издевкой в голосе продолжила Барышева. – Она не позволяет нам запустить эту продвинутую комбинацию, поэтому придется работать по старинке, то есть вы, Александр Павлович, и будете в Поле «Слепым» или «Блайнд». По-испаски Ciego. Это ваше псевдо в теме «Экватор» и в операции «Белый китаец».

– Вообще-то я не суеверный, – Коротич зябко повел широкими плечами, – но мне не нравится такой ущербный имидж. Требую для себя скромный позывной «Апокалипсис» или на крайняк – «Кашалот»!

– Очень смешно! – съязвила Людмила Александровна.

– С возражениями ты, Саша, опоздал. План операции утвержден и подписан Руфом. Ничего, не тушуйся, просто в конце сообщения будешь ставить это слово.

– Какой респект! – желчно хмыкнул повеса.

Ваулин пропустил мимо ушей выходку старшего лейтенанта, встал рядом с белым листом ватмана, прикнопленным к чертежной доске, и стал писать красным фломастером.

– Наташа, ты будешь на подстраховке, позывной – mignonette, rezeda. Людмила Александровна и я – «поводыри» или lazarillo. Светлана Сергеевна – lavanda. Олегу Семеновичу обозначение не нужно – он невыездной. Не знаете языков, Семеныч. – Тимур Георгиевич развел в стороны пухлые руки.

– Да, двадцать лет уже бьюсь над инглишем, но что-то не идёт, – проскрипел в оправдание «технический бог».

– А что, если я буду писать о «Слепом» в третьем лице? – неожиданно предложил оригинальный ход Коротич.

Людмила и Тимур переглянулись. Барышева отрицательно покачала головой.

– Нет, Саша, – с сожалением сказал Ваулин, – в сложной оперативной обстановке у тебя не будет и секунды для этих выкрутасов. Всё должно быть максимально просто. Ну, что ты уцепился за это псевдо? Есть народная примета: если человека при жизни назвали «мертвым», он проживет двести лет! Следовательно, Ciego всегда будет хорошо видеть. Андерстенд?

– Офкорс.

– Итак, для тренировки. Всё пишем на испанском или бритиш, потом сразу стираем отправленное письмо и входящее. После прочтения, естественно. Например: «2 сентября прибыл в Санта-Елену. Устроился в газету. Снял квартиру. Ciego».

– Мда, айфон уел радистку Кэт, – брякнул в потолок Коротич.

– Всё! Заседание закрыто, – поспешила объявить Барышева.

Японское море.

В показании прибора наведения возникла латинская буква G. Снова подлодка «Майра» плавно уходила вниз, в морскую глубину. Глухой шум воды, заполняющей балластные цистерны, проникал в командный отсек сквозь металлические переборки. Наконец где-то внизу противно заскрипело, и субмарину слегка тряхнуло.

– Приехали, – устало сказал капитан Бирн. – Перекрыть доступ воды. Всем – молчок.

Бирн посмотрел долгим взглядом на морские карты. Но они в принципе уже были не нужны. Билли еще перед походом изучил их до мелочей. Точка закладки контейнеров находилась на глубине 88 метров. Сейчас лодка находилась в заданной точке «Джи».

– Герман, включи прожекторы. Романеску, расстегните крепления на буях, – бесстрастно сказал в микрофон капитан. – Кольцов, обе камеры – на экраны.

Зажглись мониторы на вертикальной переборке. Они показывали изображения, передаваемые с двух телекамер, установленных на вершине цилиндрической рубки. На цветных экранах все увидели контейнерные ряды по обе стороны палубы под светом мощных прожекторов, клубы мути, стронутые со дна днищем лодки и поднимающиеся теперь вверх…

Дно моря в этом месте было грязным, замусоренным, с обросшими тиной старыми бочками, банками и прочим хламом. В плотной мутной подводной глубине прожекторы все-таки кое-что высвечивали. Постепенно муть ушла ввысь, стало виднее. Мимо пронеслась стая мелкой блестящей рыбешки.

– Ну, что там с креплениями? – раздраженно спросил Бирн.

– Что-то заклинило, – Голос Романеску гулко отозвался в динамике.

– Полезешь сейчас за борт через торпедный, – холодно пригрозил Билли.

– Всё, пронесло! Буи освободились! – радостно выкрикнул Романеску.

На экранах было хорошо видно, как от обеих партий контейнеров вверх взмыли два оранжевых шара, за которыми разматывались белые тонкие нейлоновые лини, словно парашютные стропы. Они намертво соединяли каждый серый ящик с буем, оборудованным радиомаяком.

– Теперь сматывай тросы. Пора заскочить еще в одно местечко, а потом пойдем домой, – Билли Бирн облегченно выдохнул.

– Есть, капитан! – задорно ответил невидимый в рубке Романеску.

Где-то включился зуммер, потом раздался слабый шелест – это лебедки наматывали стальные тросы, которыми удерживались контейнеры с героином и кокаином на палубе субмарины. Освобожденные и потревоженные пластиковые ящики стали один за другим медленно сползать под силой своей тяжести с округлого прорезиненного тела подлодки. Серые контейнеры, как в рапиде, замедленно сваливались на дно по обе стороны от субмарины, вздымая клубы дымной мути. Две белые коробки рядом с рубкой остались стоять на палубе.

– Всплытие на двадцать метров! – Билли Бирн резко скомандовал и раздумчиво добавил вполголоса: – Свою первую часть «концерта» мы отыграли, дальше вступает чей-то сейнер. А чей? Какая разница?

И снова баритон Бирна трубно загремел:

– Герман, продувай носовой и кормовой. Всё! Идем дальше! Курс – экватор!

Вашингтон. Лэнгли. ЦРУ(CIA).

Широкое окно кабинета шефа отдела «Россия и Европа» CIA Грегори Джозефа Смайла выходило на автопарковку. Двадцать аккуратных рядов разноцветных «фордов», «шевроле», «плимутов», «линкольнов», «бентли» простирались вдаль прямо до скоростного хайвея. Вид, прямо скажем, несколько удручающий. Зато внутри помещения было очень уютно. В нем присутствовала еле уловимая домашняя атмосфера. Мебель под антиквариат сочетала стили Людовика XIV и Людовика XV. Директорию и ампир. Столы из темного дерева контрастировали с красной обивкой стульев. В кабинете полузакрывали окна насыщенные ало-голубые шторы.

Главной темой интерьера была классика с минимальным количеством подлинных антикварных предметов: шкатулок, фарфоровых фигур, канделябров. Современные реплики старинной мебели сделаны французской фирмой Taillardat. Живописные картины на бежевых стенах, копии Курбе и Брейгеля, наполняли офис духом величественной истории. Повысить голос в такой гармоничной и роскошной атмосфере? Это было бы вульгарным кощунством!

Грегори Дж. Смайл в строгой тройке с кобальтовым в крапинку галстуком восседал за столом, больше похожем на трибуну, и вещал вполголоса собеседникам, Гектору Круму и Джеку Лоренцу, провалившимся где-то внизу в мягкие сидения багровых кресел:

– Комбинация, которую с сегодняшнего дня вам придется играть в Эквамадоре, многоступенчатая, с неожиданными поворотами, не пытайтесь что-то угадать – ничего не получится. Я мог бы сразу выложить перед вами все карты, но в маловероятном случае вашего ареста, под воздействием известных вам препаратов, вы неизбежно выложите всё противнику, тем самым операция «Троянский конь», на которую потрачены огромные деньги и уже целый год времени, тихо загнется. Поэтому в ваших же интересах получать информацию поэтапно и дозировано. Это ясно?

– Да, сэр, – Железные рейнджеры кивнули валунами крупных голов.

– Мистер Лоренц, вы станете Джоном Бертом. Вот ваши легенда, паспорт, водительские права, страховка. – Ахиллесу пришлось с героическими усилиями выбраться из глубокого кресла, выпрямиться в баскетбольный рост и принять пакет документов. – Как только вы, Джек, покинете страну, вас объявят в розыск. Джон Берт – безжалостный киллер, подозревается в убийстве троих бизнесменов по наводке чикагского парня Стенли Маклоски. Такое выпуклое реноме позволит вам без труда устроиться на работу к Мику Христопулосу. Это босс куаягильской мафии.

– А этот Маклоски… Что, если к нему обратятся урки оттуда? – Джек промямлил в замешательстве.

– Не волнуйтесь, дружище. Бедняга Стенли Маклоски погибнет в перестрелке как раз именно в тот день, когда вы мне сообщите, что вышли на Мика.

– Есть, сэр! – Ахиллес гаркнул с большим облегчением. Он слишком хорошо знал, что делают гангстеры с «кротами». Они обычно долго, с растяжкой срезают ножами лоскуты кожи с иуд.

– Теперь мистер Крум. – Смайл достал из серебряной шкатулки длинную сигарету с золотым ободком на фильтре, прикурил от зажигалки «Zippo». – Вы, спецагент Гектор Крум, останетесь под своей фамилией, но переквалифицируетесь в коммерсанта. Впрочем, эта роль вам знакома по Гонолулу. Под личиной коммерческого директора компании «Intercor systems» заключите там для вида несколько плевых контрактов и будете тусоваться на раутах, вынюхивать малейшие изменения внутри страны и вокруг известного вам объекта Santa-Clara. Ахиллес будет сливать вам новости из криминального андеграунда.

– Есть информация, что русские забросили агента? – Крум спросил лениво, с улыбочкой, но очень лукаво сузив глазки.

– Информации пока нет, но так было всегда. – Грегори Смайл легко спародировал наглый голос подчиненного, далее продолжил обычным вкрадчивым тоном: – Русские с последней партией «геры» получат второй точный адресок. Случайно в порошок попали перья желтолобого попугая. Да и без них СВР и ГРУ, скорей всего, уже сконцентрировались на Эквамадоре.

– Моя задача – вычислить шпиона, – задумчиво констатировал Гектор. – В одиночку это сделать практически невозможно.

– А кто вам сказал, что у нас нет резидентуры в Эквамадоре? К вам через меня будут стекаться все нужные сведения. – Смайл положил на край бюро второй пакет, типовой большой желтый конверт с логотипом фирмы «Interkor systems». – Здесь ваши ксивы, легенда и рекомендации. Филки (деньги) оба получите в бухгалтерии, – Грегори блеснул знанием сленга русских уголовников. – И никаких камней! Понятно, мистер Крум?

– Есть, сэр, – Гектор послушно склонил лысый череп. – Хотя не представляю, о чем речь.

– Да, чуть не забыл, – спохватился Смайл. – Вам надо будет законтачить с господином LG, то есть с Луисом Гутьерресом, и склонить его к идее добавить к героину больше кокаина. Тогда мы сможем посылать в Россию еще больше кокса, которого нареквизировали у себя уже целый склад. Русские гангстеры падки на дешевый товар, впрочем, как везде. Что приведет к падению цены внутри страны и на кокс. – Шеф восточного отдела педантично требовал от своего сплоченного коллектива объективных взглядов на потенциал противника. И в себе, и в других сотрудниках он жёстко подавлял шапкозакидательские настроения. – Если вопросов нет, желаю вам приятно провести время в экзотической индейской стране за счет родной конторы, – Смайл вымучил на бледном лице презрительную улыбку. – Писать по интернету в любое время суток. По мобиле – короткие ньюсы. Семь футов под килем!

Шеф отдела вышел из-за стола, вяло изобразил рукопожатие. Еще раз вымученно растянул тонкие губы.

– Помните, вы представляете США в туземной стране!

– Есть, сэр! – отрапортовал, вытянувшись, Ахиллес.

– Яволь, – несколько развязно бросил Гектор.

Оба повернулись по-военному кругом и вышли из антикварного кабинета.

Грегори Смайл тут же сосредоточенно задумался. Он опустился задом в свое удобное офисное кресло с высокими подлокотниками и подставкой для ног. Приспособления служили для того, чтобы у посетителей возникало ощущение парения шефа над всем остальным скудным миром, попавшим под непробиваемый колпак всевидящего Агентства.

«Гектор стал слишком самонадеянным, – думал Грегори, слегка покусывая нижнюю губу. – Потом, страсть к камням уже затмевает разум. Там он столкнется со всеми: СИС, МОССАД, МИ-6, СВР, ГРУ, БНД, Итерпол. И еще, черт знает кого, туда принесет… Надо как-то его встряхнуть, чем-то стукнуть по лбу, чтобы заопасался за жизнь, присел на полусогнутые. С таким гонором он дерьма наволяет! Кстати, не пропустить ли его через полиграф? Через новый. Нет. Обидится… Впрочем, для главной задачи его личное фиаско не помеха, а скорей, полезный штрих. Да, пусть русский спук его раскроет. Тогда «козырный туз» так и останется в рукаве. Ну что ж, решено».

Слово «Смайл» – по-английски «улыбка». Помня об этом, Грегори растягивал нитки губ крайне редко, обычно наедине с собой. Вот как сейчас, когда в аналитическом мозгу наконец выкристаллизовался коварный и недоступный для разгадки сторонних сил мудрёный план, в лабиринтах которого не раз терялся до этой минуты и его создатель.

Но сегодня Грегори определился окончательно: «Нельзя не заметить в двух солидных партиях наркотиков перья эндемиков – галапагосского баклана и желтолобового попугая. Таким образом, русская разведка скоро будет иметь вероятный адрес неизвестного наркобарона, решившего открыть трафик через восток России. В Эквамадор отправится агент на поиск мерзавца. К тому же русские старательно проникают в регион из политических и экономических интересов. Найти шпиона в стране латинос и индейцев – сравнительно нетрудная задача. Так русский Ivan поступит в мое распоряжение. Он-то и станет моим «Троянским конём» в русской спецслужбе под погремухой Вокзал на годы. Желательно, на пару-тройку десятков лет. Ivan станет моим личным Олегом Гордиевским».

Глава вторая. Побег в никуда.

Санта-Елена. Республика Эквамадор.

Курортный городок Санта-Елена начинался сразу за полосой пляжа. Верней, за частоколом из веерных пальм, под которыми шныряли очень красивые желто-коричневые ящерицы. Дома были, в основном, молочного цвета, фасады – обязательно из белого известняка. От них резко отличалось здание Культурного Центра. Стиль – индустриальный, модернистский: кубы и пирамиды из дымчатого тонированного стекла сверху, стены из зеленоватого мрамора снизу.

К этому монстру архитектуры неспешной походкой приближались три человека: корреспондент газеты «Сенсации века» Рай Кури, миловидные официантки кафе Центра Люсьена Лора и Тара Анхелиос. Они жили в одной пятиэтажке и добирались до места работы всегда вместе, весело и громко болтая, чтобы убить медленное тягучее время провинциального приокеанского поселения.

«Где-то тут вьется mignonette, но я не вижу свою Миньонет, – думал Саша Коротич, абсолютно вжившийся в знакомый по кинофильмам образ развязного журналюги. – Наташка – конспираторша еще та! Две недели уже сидим в этой дыре – всё без толку. Правда, от пользователя lavanda пришло подтверждение: наркота плывет отсюда, из Эквадора. Надо спроворить командировку в Гуаякиль, но змей-редактор не отпускает и на шаг. Видно, у меня шелкопёрский талант!»

Здесь мысли Коротича перебила хохотушка Люсьена:

– Рай, очнись! Не спи на ходу, а то ножку сломаешь!

Она запустила ладошку под майку парня и дернула за волосок на груди.

– Ой! Ты меня раздеваешь? Нехорошо это при всех. Не комильфо!

– Да, стервоза ты, Люсьена. Нет в тебе такта и сострадания к подруге. Захомутала мужика и теперь всячески это подчеркиваешь! – подколола товарку Тара.

– А что, я виновата? Он сам напал! Да-да! Залез ночью через балкон. А у меня 5-й этаж, ты знаешь. Я сонная – никакая. Пока разобралась, что к чему, его «хакер» был уже там!

– Ой, фу! Вот нельзя прямо обойтись без скабрезности! – возмутилась Тара.

– Без наглого вранья! – назидательно вставил Коротич-Кури. – Всё было как раз совсем наоборот. Это она проникла ко мне через балкон. Всё же открыто – жарко. А мне снится сон, будто я маленький, и мама прижала меня к себе, такая теплая, мягкая… Ну, я и потерял немного контроль…

– Ага! И напал на маму?! Ну, врун! Ну, трепач! Щас еще и по попе! – Люсьена в шутку отшлепала любовника.

Так веселая троица шагала по улице Атауальпы, размашисто жестикулируя и слишком громко смеясь.

До остальных утренних прохожих веселым сантаеленцам не было абсолютно никакого дела.

Дело явилось само и совершенно сногсшибательное. Прямо перед щебечущей троицей шла белокожая эффектная блондинка. Она выделялась среди смуглой уличной толпы, как яркая жемчужина в окружении серых камушков. Вдруг Белоснежка остановилась и обернулась. У всех сзади несущихся мужчин поотвисали челюсти и сердца часто запрыгали не в ту сторону – ее крохотная жилетка «бэна» как-то стремительно распахнулась посередине, а дальше ничего матерчатого уже не оказалось…

Демонстрируя этот откровенный стриптиз, очаровательное создание держалось абсолютно непринужденно. Синие миндалевидные глаза смеялись, тонкий носик был победно вздернут, а между полураскрытых алых губ сверкали ровные голливудские зубки.

Однако представление вышло коротким – сработала как-то сама по себе приклейка, и жилетка наглухо запахнулась. Ну, знаете, с кем не бывает – случайно произошел казус с одеждой. А носить лифчик тропической весенней порой или не носить – это личное дело каждого.

Белоснежка впрыгнула в серебристый «форд-эвос». Мощный болид легко взял с места и быстро набрал сумасшедшую скорость. Поднялись целые тучи едкой пыли, и немоторизованное человечество Санта-Елены побежало спасаться в бутики и бары с кондиционерами. Рай и его подружки проворно вскочили в свой культцентр.

Шатенка Люсьена игриво воскликнула:

– Все! Я в отпаде! Для нас уже на улице сиськи показывают!

– Не для нас, а для одного верзилы-шортоносца, – съязвила гордая креолка Тара. – Я уж точно ничего такого больше ему не покажу.

В Центре всегда звучала тихая меланхоличная музыка. Сейчас Полин Тикара напевала под сурдинку «Колыбельную» Брамса. Зеленый ковролин делал неслышными шаги.

– Райик, что ты молчишь? – подначила смешливая Люсьена. – Признайся – на тебя же произвела убойное впечатление эта амазонша!

Рай постарался выразиться корректно и мудро, как и подобает тридцатилетнему газетному волку:

– Конечно, я мужик, и поэтому в шоке, но поступок девицы смелый, что нельзя оценивать отрицательно. Мне стало интересно – будет ли продолжение?

Получилось, что Рай деликатно посочувствовал бесстыднице-стриптизерше.

– Ой, Святая Мария, он ее еще и защищает! – возмущенно укусила парня Тара. – Мог бы хоть из приличия заклеймить ее позором – все же груди принято светить в определенных местах!

– В определенном месте я перед ним раздевалась раз сто, но эффект никогда не был таким нокаутирующим, – Люсьена с досадой вздохнула. – По крайней мере он не впадал в ступор, как сейчас.

– Да ну вас к черту! – Моралистка Тара рванула вверх по лестнице чуть не бегом.

Рай и Люсьена остались на прогулочном шаге. Он сразу донес до девушки свою укоризну:

– Лю, ну неужели нельзя обойтись без интимных подробностей?

– А что она тут строит из себя монахиню, а сама в любой момент готова занырнуть под директора Нуньеса! – раздраженно фыркнула Люсьена.

– Под Алехандро? – Рай усмехнулся, представив, можно сказать, пожилого толстяка с вечно дергающейся коленкой, когда он находится в сидячем положении.

– А что? Она считает его человеком надежным, то есть семейно-привлекательным.

– Ну, положим на нее с прибором за всё такое прочее!

Они нежно поцеловались и разошлись. Кафе «Пасифик оушен» располагалось на втором этаже, редакция «Сенсаций» – на третьем.

Поднявшись в кабинет, Рай долго разглядывал свое изображение в зеркале. Лицо загорелое, скуластое, симпатичное, мужественное. Нос прямой, аристократический, губы в меру полные, красиво очерченные, прическа длинноволосая – а-ля мушкетер.

«Определенно, я запросто мог бы сыграть в кино благородного рыцаря Айвенго или брутального Робин Гуда. Я ни в чем не уступаю какому-нибудь Расселу Кроу!», – Рай предался на минутку мечтам.

«Неужели на меня запала такая фифа? – самодовольно спросил он сам у себя. – Мурка с бешеной прытью. Она должна скоро появиться в моем фарватере, если я правильно врубился. Хотя эта эскапада могла быть и простым капризом – у богатых свои приколы. Ну, все равно мордашка хорошенькая и попа торчком. Я с удовольствием погонялся бы за ней по кровати… Однако стоп! Хватит фантазий, пора и поработать».

Рай-Саша сел за компьютер и сходу набрал текст очередной сенсации: «Вчера вечером в наш забытый Богом уютный город Санта-Елену заехали знаменитые светские хлыщи – певцы тарабарских синглов Рики Эртини и Тур Беллито. Остановились они, конечно, в пятизвездном суперотеле «Амбассадор» и сразу рискнули выпить нашей кислотной текилы. А уже через десять минут пьяные любимчики пубертадной детворы разделись догола, запрыгали по стойке бара и стали разбивать головами розовые стекляные плафоны. Еще они разбрасывали, как сеятели, банкноты достоинством аж в десять песо! Отрезвев от подвижной дикой пляски, барды ужаснулись учиненному разгрому, справедливо сообразив, что наша безжалостная полиция может быть уже на подходе. Короче говоря, беструсовая команда кинулась наутек на танкоподобном внедорожнике «хаммер». Хотя хулиганы могли бы и не спешить – наши строгие блюстители порядка еще только доигрывали партейку покера».

Грубых и неотесанных фараонов в Санта-Елене никто не любил, поэтому, постоянно подсмеиваясь над ними, Рай повышал тираж газеты. Читатели «Сенсаций» смаковали его юмористические выверты и слали благодарственные письма: электронные по интернету и бумажные по почте.

Мстительные копы, между тем, открыли охоту на строптивого журналиста, но поймать пока Кури-Коротича на каком-нибудь нарушении закона им не удалось. Предусмотрительный Рай не выходил на улицу в хмельном состоянии, не принял участия в демонстрации протеста домохозяек по поводу увеличения тарифа на кабельном телевидении, ходил всегда в компании, чтобы были свидетели на случай досадного форс-мажора, и еще проклятый сатирик успел подружиться с лучшим адвокатом города.

Вот и сейчас Рай-Саша заглянул на всякий случай в свой почтовый ящик sponge. И не зря – появилось одно новое сообщение. От адресата rezeda, то есть от Натальи Зубовой. Входящий текст был краток: «Слепой, не проморгай Фемину! Это человек Мика Христопулоса. Мафия Куаягиля. Игра началась. Mignonette».

Новоиспеченный Рай Кури самодовольно улыбнулся: «Моя Миньонет подогнала мне привет!» Парень потянулся по-котиному и спешно удалил из компьютера судьбоносное послание. Саша был крайне доволен, ведь он получил от свего руководства санкцию на контакт с понравившейся ему молодой женщиной. «Бинго! Командировка на знойный экватор перестает быть томной!»

Санта-Клара. Эквамадор.

Эквамадорский профессор психиатрии Карлос Панемеда лечил наряду с обычными гражданами и представителей преступного мира. Карлос посешал самые строгие тюрьмы страны, не гнушался изучать недуги кровавых отморозков. Естественно, иногда док Панемеда назначал курс лечения аменазином неисправимому киллеру-душегубу. Врач крытки колол буйного пациента дженериком, пока тот не переставал буянить, превращался в сонного овоща.

– Укатали-таки уркагана-урагана! – замечали просвещенные надзиратели с самодовольной ухмылкой. А в народе гуманная практика оздоровления зэков получила название «Каток» из-за созвучия со словом «укатали».

Остров Санта-Клара торчал огромной зеленой кочкой посреди лазурно-индигового океана в двух милях от берега. К нему ходко шел мощный катер, поднимая за собой высокий пенный бурун. В дребезжащей от вибрации рубке рядом со штурвальным матросом стоял профессор Карлос Панемеда: сорок лет, тонкие черты лица, нос чуть с горбинкой, золотистая кожа, русые волосы с небольшой сединой, европейский серый костюм, белая батистовая рубашка с узорчатым галстуком, щегольские казачки. По причине рослости и худобы сотрудники возглавляемого им института нейроанатомии и психологии (ИНАП) прилепили к нему точное прозвище «Штрих».

Шумный катер пришвартовался к дощатому пирсу. Двое горилловидных коммандос в антиковидных масках встретили профессора на берегу. Их зелено-коричневая форма полностью сливалась с фоном из стволов и листвы тисов, баньянов и сейб. На открытом джипе такой же камуфляжной окраски троица помчалась вглубь острова по асфальтированной дороге.

Вскоре джип въехал в охраняемый проезд в четырехметровом заборе и остановился перед островной виллой «Фортуна». Помпезное двухэтажное здание, покрытое голубой штукатуркой, было похоже на сказочный дворец: в фасаде выделялись два эркера с башенками, между ними по второму этажу тянулась застекленная веранда. Слева к вилле примыкал огромный куб из бетона и стеклоблоков – крытый бассейн, справа – еще одна пристройка в авангардистском стиле: скошенная металлическая крыша взметалась высоко вверх над растянутой гармошкой из стекла и алюминия.

Полновластный хозяин «Фортуны» казался довольно комичным персонажем: шестьдесят два года, грузный и мелкорослый, крупный мясистый нос нелепо громоздился над тонкими губами, лысая макушка блестела над крашенными остатками черных волос и оттопыренными ушами, кожа цвета какао говорила об его темном происхождении – угадывалась смесь нескольких кровей: индейской, испанской и гринго. Одежда – непритязательные хлопковые рубашка и шорты гарнитура «Сафари». Обувь – массивные лимонные ботинки «Панама Джек». В связи со схожестью головы с известным фруктом он получил от неизвестного остряка кличку «Груша».

Зато официальное имя сановного господина было пышным и звучным – Энрике Луис Гутьеррес. Положение обязывало – Энрике был владельцем солидной корпорации «Рэймоз Энтерпрайзес» и советником по экономике губернатора провинции Куаяс Сезара Бадельракаса.

Сейчас советник болтал ногами, восседая на удобном офисном кресле в черно-белом кабинете виллы «Фортуна». Почти самолетный ангар был выдержан в двухцветной гамме: эбеновые шкафы, столы , кресла, маски, полки с книгами и, словно алебастровые, светлые стены, потолок, шторы, компьютеры, светильники. На большом телеэкране, вмонтированном в стенку, сменяли друг друга цветные слайды: прекрасная Белоснежка за рулем автомобиля, в магазине, на улице, в парке-набережной Малекон, на Променад-аллее и даже в своей гуаякильской квартирке на Авениде 9 октября.

На селекторе зажглась синяя лампочка, и приятное сопрано доложило:

– Профессор Панемеда, назначено на 10.00.

– Пусть войдет, – Энрике Луис бросил в микрофон неожиданно высоким юношеским тенорком. – Присаживайтесь, Карлос, – сказал он, приветствуя гостя взмахом пухлой ручки.

Профессор кивнул в ответ, уселся на кожаный диванчик и спросил мягким баритоном:

– Что случилось, патрон? Надеюсь, ничего такого, что нельзя исправить?

– Исправить будет нелегко, – Гутьеррес задумчиво протянул и спросил в свою очередь: – Кого вам напоминает эта броская девица?

Панемеда водрузил на орлиный нос очки в тонкой золотой оправе и задрал подбородок, чтобы навести карие глаза на улыбающуюся с экрана веселую Белоснежку.

– Похожа на Эрнесту Равалини в молодые годы.

– Правильно. Значит, не мне одному это очевидно.

Гутьеррес взял со стола пульт дистанционного управления в форме мыла «Сорти». Панемеда невольно подумал: «Можно решить, что Груша – чистюля-параноик: запачкал руки о воздух и сейчас пойдет их мыть». Энрике тоже пропустил по коварным извилинам холодную мысль: «Пора прижать к ногтю нашего Штриха. Ситуация требует его стопроцентного подчинения».

Гутьеррес наконец нажал на кнопку ДУ, тяжелые шторы разъехались, открыв огромное окно с видом на обворожительный ландшафт: могучие эвкалипты и голубое небо в юрких чайках и перистых облачках. Эндрю посмотрел в окно, вздохнул, как бы жалея, что совершенство мира не распространяется дальше этой красивой природной картины, опустил взгляд на листок бумаги, который лежал на столешнице, и несколько монотонно заговорил:

– Я получил факс от своего человека в Гааге. Весть для вас неприятная, но не смертельная. Международный трибунал занес ваше имя в черный список. В самый конец из двухсот фамилий солидных персон. Я давно нахожусь в «расстрельном» реестре, так что беспокоиться не о чем.

– Как это не о чем?! – Карлос дернул по-куриному «клювом». – У меня нет собственного острова, где я мог бы сидеть, поплевывая на всё и всех! – возмутился он спокойствию визави и спросил: – Что они вообще мне инкриминируют? Я не серийный убийца и не террорист-камикадзе!

– Они уцепились за «Каток». Информация о вашей лечебной миссии в тюрьмах просочилась и дошла до этих белоручек-законников. Дескать, мы тут сводим с ума преступников. Правда, доказать точно прокуроры ничего не могут – у МУС нет фактов, документов, видео-свидетельств.

– Я просто лечу людей от психопатии! Про какой-то «Каток» я ничего не знаю!

– Сам по себе Трибунал ничего не значит, пока мы находимся у власти. Но стоит нам её потерять, наши враги с радостью выдадут нас Гааге, – сформулировал сущность ситуации Гутьеррес.

– Спасибо, Энрике! Вы меня здорово утешили! – затравленно воскликнул Панемеда. – Может, теперь перейдете к делу, из-за которого вы выдернули меня с материка?

– Не спешите, дорогой Карлос, – Советник плел прочную паутину вокруг профессора: вслед за «кнутом» должен появиться «пряник» – законы жанра превыше всего! – Жизнь – это не спектакль на провинциальной сцене. Лишь бы как здесь играть не годится. Мы с вами теперь в одной лодке, и я хочу, чтобы вы ясно представили себе, так сказать, величие момента. У каждого человека такой судьбоносный случай бывает только раз, все остальное зависит от того, на сколько продуктивно он сумеет им воспользоваться.

Гутьеррес сделал внушительную паузу и стал гипнотизировать Панемеду дружеским взором, создавая доверительную атмосферу для выплеска заранее подготовленной исповеди.

– Далеко за примером ходить не надо. Всего тридцать лет назад я был нищим. Мыши вешались в моем доме от голода. Я тогда не гнушался общества людей дна. Одного полусумасшедшего старика звали Аканкалик Перейра. Он предсказывал будущее у Храма Святой Марии Надежды. Никто, даже грязные попрошайки, не принимали его в серьез. Мне же его рассуждения показались интересными. Образовался симбиоз: мне он заменял радио, а я был ему нужен в качестве слушателя и собеседника… Аканкалик был помешан на исследовании своих корней, уходивших в древнюю культуру Кечуа. В какой-то пещере он отыскал хроники древних индейцев в виде криптограмм на глиняных дощечках, и последние годы его жизни ушли на их расшифровку. Наряду с самой разной чепухой я узнал о том, что в глубоком прошлом на планете наблюдалось два пятилетия сильнейшей солнечной активности. Первое Эль-Ниньо случилось перед самым началом Первого века нашей эры, второе – на рубеже IX и X веков. Просматривалась цикличность космического процесса, и получалось, что третий температурный скачок должен случиться прямо на днях… В национальной библиотеке Кито я откопал статью в «Нью-Йорк таймс» на эту тему. Вот она. – Гутьеррес вывел на экран медиа-продукт под названием «Две цивилизации погубило изменение климата».

Под спокойную речь диктора возникали живописные кадры из документальных фильмов о древних цивилизациях Центральной Америки и Китая. Текст был следующим: «Ученые из Немецкого национального центра наук о земле попытались установить, почему на рубеже IX и X веков нашей эры на противоположных концах земли практически одновременно прекратили существование крупнейшие цивилизации того времени. Это падения империи индейцев майя и китайской династии Тан, вслед за которым последовал период феодальных усобиц. Обе цивилизации находились в муссонных регионах, увлажнение которых зависит от сезонного выпадения осадков. Однако в указанное время дождливый сезон оказался не в состоянии обеспечить количество влаги, достаточное для развития сельского хозяйства. Наступившая засуха и последовавший за ней голод привели к закату этих цивилизаций, полагают исследователи. Они связывают климатические изменения с природным феноменом «Эль-Ниньо», под которым подразумеваются температурные колебания поверхностных вод восточной части Тихого океана в тропических широтах. Это приводит к крупномасштабным нарушениям циркуляции атмосферы, что вызывает засухи в традиционно влажных регионах и наводнения – в засушливых. Последний император династии Тан умер в 907 году нашей эры, а последний известный календарь майя датируется 903 годом».

– В 90-м году я получил небольшое наследство, – Энрике Луис продолжил свою исповедь, – и температура на экваторе резко пошла вверх. Люди толпами устремились на Север и Юг планеты. Дальше всё провернуть было уже легко. На экваторе остались единицы, которые скупили за бесценок дома, земли, предприятия. Среди них и ваш покорный слуга. Пять-шесть лет нам пришлось попариться, но зато мы выбились в патриции Эквадора и составили Клуб Сьерры и Косты (КСК), теневой кабинет, который влияет на все события в стране… Мой счастливый случай – встреча с Перейрой. Не обладая его знаниями, я бы тоже уехал на Север и стал бы мелким хозяйчиком бензоколонки в Канаде. Ваш пропуск в истеблишмент Эквадора, в мир великих достижений и больших денег вы получите в случае согласия на участие в проекте, реализация которого начнется уже сегодня. Прежде, чем посвятить вас в детали, я обязан спросить: что вы выбираете? Неограниченный счет в Центральном банке Кито или бензоколонку в Ванкувере?

– Энрике, я уже не пацан, и прекрасно понимаю, куда приведет меня задний ход. Про Ванкувер и Гаагу можете рассказывать кому-нибудь понаивнее, – Панемеда был еще немного раздражен, но, обнаружив на горизонте новую радужную перспективу для себя, он благоразумно решил идти вместе со всемогущим КСК до конца. – Мы с вами уже давно в одной лодке, и я пока топиться не собираюсь.

– О’кей, Карлос, я в вас не ошибся. – Добрый взгляд Гутьерреса потух. Первая цель – вербовка Панемеды – была достигнута. Энрике повернулся к компьютеру и набрал на клавиатуре код секретного проекта «Рокировка». – Внимательно смотрите на экран и запоминайте. Записывать ничего нельзя, – сухо предупредил Груша заинтригованного Штриха.

Куаягиль.

Против куаягильской гостиницы «Италия» громоздилось серое здание муниципалитета. Его лепные украшения изрядно разрушились от времени. У скульптурного кондора, венчавшего весь архитектурный ансамбль, зияла дыра в оттопыренном крыле. Три вазона вокруг купола напоминали своими «расстрелянными» силуэтами пьяниц после пирушки.

Опытный служака Агентства Гектор Крум в белом полотняном костюме сидел в кресле возле открытой балконной двери. После обследования балкона он убедился в непрочности кирпичного сооружения и решил не подвергать свой надорванный в скитаниях организм риску падения с третьего этажа.

Спецагент CIA прижимал к уху смартфон, как всегда, широко улыбался и выдавал ценные указания своему напарнику Джеку Лоренцу:

– Ахиллес, твоя главная задача проста, как матрас, – ничем не выделяйся. Наверняка, весь первый месяц в мафии к тебе будут присматриваться. Действуй, как договорились. Твой образ по легенде – тупой молчун, бессердечный убийца. Испанский ты понимаешь еле-еле, два слова из ста. Там у этого Грека должен быть некто типа начальника разведки. Есть?

– Так точно! Это мелкий пигмей Пункева.

– Вот! С ним подружись. Но не навязывайся, как проститутка. Ты – киллер международного пошиба: смотри тяжелым взглядом и надувай щеки. Да он сам должен к тебе подъехать тихой сапой. Работа у него такая. В деле уже был?

– Взяли тут вчера одну контору нахрапом. Мик остался доволен. Я вырубил двух копов. Сейф с потрохами в лайбу загрузил. Для меня это труха, ты знаешь.

– О’кей! Так держать! Отзванивайся только из таксофонов или со стационарных. Мобилу легко проверить. По сотовому в крайнем случае!

– Гектор, ты уже пятый раз повторяешь. Я щас зашел тут в одну лавчонку, старику на солнечное сплетение чуть нажал. Шаман спит, я болтаю. Понял?

– Молодец, малыш! Хотя аборигены все равно по-английски не секут. Ну, я за тебя спокоен.

– Бывай! Пойду куплю что-нибудь пожрать. Никак не привыкну к острому. И чича у них противная.

– Зато текила – ничего. Но сильно не налегай!

– Да, чуть не забыл. Урка мне впарил, что Грек влюблен в бабу, но она кидает ему динаму. Сама капа какая-то.

– Командирша?

– Ну, да. Буду держать тебя в курсах.

– Да, эта линия может пригодиться.

– Ну, всё. Старик оживает. Пока.

– Хай.

Гектор отключил сотовый, швырнул плоский аппарат на стол, взял с фарфорового блюда кисть винограда. «Русский, возможно, уже где-то здесь поблизости, – подумал, жуя, Крум. – В городе он появится в районе порта. Надо завести знакомство с руководством. Дурная река Кауяс течет то в залив, то назад вверх. Не нравится мне всё это!»

Спецагент Крум набрал длинный американский номер шефа Смайла, дождался его покашливания и сказал:

– Оба ваших «терьера» прошли акклиматизацию. Ветра пока нет. Всё о’кей.

Грегори Джозеф грюкнул, прочищая горло, и отключился.

Санта-Елена.

В кафе «Тихий океан» музыка гремела громко и была она гораздо круче, чем в остальных помещениях Культурного Центра. Сейчас модный Флорентино исполнял зубодробильную композицию Эрика Клэптона из альбома «Рептилия». Пульсирующая в бодром ритме афро-рока атмосфера заведения накалялась, как кастрюля на огне. Люсьена в розовом переднике и с кукольным бантом в прическе просто швыряла на стол блюда, заказанные Белоснежкой.

Чертовски красивая блондинка улыбалась смиренной монахиней, наблюдая за обозленной официанткой. Рядом возник только что вошедший в кафе Рай Кури. Он легко пожурил свою подружку: – Лю, не кидай соус в посетителей. Туристы для нас – Боги, сошедшие с небес!

– Да пошел бы ты со своим вшивым юмором! – Люсьена бросила ему и быстро скрылась в подсобке. Девушка явно собралась зареветь, как белуга.

– Можно? – Рай спросил для проформы и сел против Белоснежки.

Она сверкнула лукавыми глазищами и взяла пирожное.

– Конечно! Ты же понимаешь, что я пришла сюда не обедать. Это все тебе.

– Спасибо. Очень мило с твоей стороны. – Журналист старался скрыть свое волнение, у него мало что выходило: руки предательски дрожали, а голос вообще осип.

Рай пододвинул к себе рыбу «энкосадос» с соусом из кокосового молока, томатов и чеснока, ковырнул ложкой, забросил в рот кусочек и заговорил более раскованно:

– По набору блюд видно, что ты гурманша. Суп «локро», морская свинка «куй», бифштекс «ломо», «севиче», кукуруза «кангиль» и «хумитас».

– Надо всегда брать лучшее. Тогда провал исключен! – Белоснежка широко улыбнулась и стала совсем неотразимой – просто неземной Мэрилин Монро.

Рай невольно залюбовался ею, словно Афродитой, вышедшей из пены морской, даже перестал жевать.

– А к уличному спектаклю ты тоже готовилась? – чуть прищурившись, спросил он.

– Нет, это была импровизация. – Она дурашливо замотала головой, и волнистые пшеничные волосы разметались по обнаженным плечам. На Белоснежке был одет топик на одной бретельке. – Бюстгалтер я сняла в машине, случайно увидев тебя на стрэнде. Надо же было как-то обратить на себя твое внимание.

– Смелый демарш, но не заметить тебя и без стриптиза никак не возможно, – Рай искренне признался, что он сражен ее красотой. – Ты все сделала правильно. По-моему, всегда интересней смотреть фильм, пропустив первую нудную серию.

– Я тоже за хорошую скорость, – откровенно сказала Белоснежка.– Если я хочу с тобой спать, почему я должна ждать три года, пока ты сообразишь за мной приударить? На медленный роман у меня нет времени.

– Да, я категорически с тобой согласен! – поспешил поддакнуть Рай. – Так, может быть, прямо сейчас поедем ко мне? – Он застыл с поднятой вверх вилкой в ожидании ответа, который либо сильно осчастливит, либо страшно огорчит.

Белоснежка опять полоснула по нему ведьминым насмешливым взором и возразила чуть охрипшим голосом:

– Нет, пойдем ко мне. К тебе слишком далеко. А я живу тут поблизости, на улице Красного Быка.

– О! Это наверно безумно дорого! – бездумно ляпнул Рай, поднимаясь со стула.

– Плачу не я, а мой Дом Моды. Я сейчас в отпуске. – Белоснежка взяла его под руку.

– Да! А как тебя-то зовут?! – Он вдруг очнулся от сна на яву.

– Сэм. Сэм Дисперадо. А про тебя я знаю почти все. Рай Кури – экстримный репортер и рубашка-парень!

Они уже бодро шагали к выходу из Центра культуры. Стеклянные листы дверей даже свистнули, порывисто разъезжаясь в стороны, чтобы срочно выпустить на жаркую улицу не менее пылкую парочку.

Взявшись за руки и перебрасываясь вожделенными взглядами, плечистый Рай и сексопильная Сэм стремительно дефилировали по булыжной мостовой.

– А ты не боишься, что я тебя на себе женю? – игриво спросила она.

– Нет, – улыбнулся в ответ он. – К семейной скуке ты явно не стремишься.

– То-то! Такая программа по мне.

В метрах двадцати за влюбленными медленно ехал неприметный серенький минивэн «опель» с тонированными, непроницаемыми для любопытных глаз стеклами. Это была оперативная машина службы безопасности Гутьерреса (СБ). В салоне «опеля», сразу за кабиной водителя, возвышался до потолка стеллаж, плотно заставленный электронной аппаратурой. В центре штабеля из эмалированных ящиков с осциллографами, индикаторами, клавиатурами и верньерами находились два дисплея. На одном экране была цветная картинка с изображением Рая и Сэм, на другом – дергалась острыми зигзагами кривая уровня записи звука. Телекамера на кронштейне висела под потолком кабины перед лобовым стеклом, направленным дальнобойным микрофоном была оснащена кривая антенна на крыше.

В «передвижке» работали двое мужчин в голубых, не первой свежести комбинезонах: высокий белесый здоровяк Рути и маленький чернявый хлопотун Чичер. Оба сидели, держа в руках пульты величиной с книгу. Рути время от времени немного поправлял камеру, то есть следил, чтобы влюбленные постоянно маячили посередине экрана. Чичер снял лопухи-наушники и с легким раздражением заявил:

– Какого черта мы по ней ишачим? Болтают про одну постельную шелуху! Хотя бабенка клевая!

– Прекрати! – холодно сказал Рути. – Наше дело – тупо выполнить приказ.

– Слушаюсь, босс! – Чичер кивнул начавшей лысеть головой. – Ты-то получишь премию за художественность, а моему «уху» в этой сонной дыре никаких преград не предвидится.

– Ну, и радуйся, что проблем нет. Как-то моего отца спросили: «Что лучше? Кондор в небе или колибри в руках?» Он ответил: «Лучше иметь того и другого пополам».

– Поэтому нас с тобой всегда ставят в один экипаж: я в душе – кондор, а ты – колибри! Ха-ха-ха!!!

– Получишь нагоняй за оскорбление при исполнении! Хи-хи-хи!!!

На этом полемичный диалог закончился. Надутые друг на друга коллеги сосредоточились на исполнении своих прямых обязанностей…

Санта-Клара.

Порядочный человек, каким считал себя профессор Карлос Панемеда, больше страдает от собственных гадких поступков, чем от неприятных шагов недоброжелателей, направленных против него. В пору своей беззаботной юности Карлос совершил явную подлость по отношению к первой возлюбленной. Она боялась забеременеть до свадьбы и тем сильно огорчить родителей-пуритан. Тогда бессердечный эгоист Карлос с ней расстался и завел интрижку с более покладистой и податливой особой. Брошенная девочка не вынесла коварного удара злой судьбы. Она проглотила сорок таблеток наркотика трамала и заснула навсегда. Воспоминания о верной подружке мучили Панемеду уже на протяжении двадцати лет.

Заповедь «Не навреди» была для профессора совсем не пустым звуком. Выписывая аменазин убийцам, Карлос просто заботился о здоровье неисправимых негодяев. Здесь совесть его была чиста. Кто же мог знать, что стерильные гуманитарии Гаагского трибунала воспримут его врачевание со знаком минус?

Графиня Эрнеста Равалини, заслуженно обожаемая всеми мужчинами Куаяса, также нравилась и Панемеде. Ни за какие деньги он не хотел бы причинить ей хоть малое неудобство, не то что какой-нибудь моральный или физический ущерб. Из досье, собранного СБ Гутьерреса, вытекала как раз самая зловещая реакция тайного Клуба Сьерры и Косты.

Властная и ироничная светская красавица пообещала очарованному губернатору Сезару Бадельракасу, что снизойдет до него только в одном случае – если он станет настоящим правителем Куаяса. То есть он не будет больше довольствоваться явно лузерной, низменной ролью марионеточного губернаторишки, которую Сезар играл до сих пор.

Компроментирующий графиню разговор проходил на званной вечеринке с фейерверком в приусадебном парке её дворца «Эскабильдо», и был записан на видео вездесущими шпиками СБ. Гутьеррес остановил фильм, сложил губы трубочкой и стал прохаживаться перед экраном с изображением Эрнесты и Сезара. Холеная аристократка и цветной губернатор застыли в милой беседе на скамейке в окружении пышных кустов китайских роз.

– Итак, беда не приходит одна, – Энрике Луис заговорил с пафосом священника – любителя нагнать суеверного страха на прихожан. – Обычно они приходят по две. Первая – наш губернатор попал под влияние Эрнесты Равалини, которая толкает его на захват абсолютной власти. И это в то время, когда я с большим трудом добился стабилизации обстановки в кантоне. Вторая – в горах Чимборасо подняли головы партизаны Сальваторе Мако. В сентябре они просыпаются от зимней спячки… Ваша работа, дорогой Карлос, заключается в подготовке Дисперадо к замене Равалини.

– Но это невозможно!!! – вскричал ошарашенный Карлос Панемеда. – Девчонка в два раза моложе!!!

– Карлос, вы, вероятно, насмотрелись триллеров. Никто не собирается портить шикарную внешность Дисперадо. Старить ее до сорока лет Равалини вам не придется. Вам нужно будет стереть из ее памяти отрезок в пару лет и всё.

– Значит, Эрнесту вы убьете?

– Зачем? Она достаточно богата, чтобы поехать на месяц в Европу. Побывает в Венеции, Риме, Париже.

– И там ее машина случайно столкнется с трейлером.

– Даже если так, вы-то что переживаете? Смерть и налоги неизбежны, а она сильно подумает, прежде чем пустить вас на порог. На сколько мне известно, вы к ней «подъезжали» и были отвергнуты.

– Да, она бредила тогда одним офицериком петушиного полета.

– Совершенно верно – она чуть не окрутилась с лейтенантом Родриго Уансуной, затем у нее был роман с Марко де Мильегасом, и вы благоразумно женились на деньгах Лукреции Да Косты. Кстати, на мой взгляд, внешне она выглядит лучше Эрнесты.

– Энрике, не уходите от ответа! – К Панемеде вернулась былая озабоченность и раздраженность. – Вы должны мне гарантировать, что вся наша затея вокруг Бадельракаса не отразится на здоровье Эрнесты. Я вообще принципиально не хочу стать причиной, пусть даже косвенной, чьего-то несчастья. Хватит с меня Катка!

– Карлос, вы зря тревожитесь. – Непроницаемый Гутьеррес был спокойней бетонной балки. – Вы же понимаете, что Эрнеста относится к мировой элите – все-таки далекая родственница испанского монарха, поэтому мы должны сдувать с нее даже пылинки. О каких-то неуклюжих убийствах не может быть и речи. Да мне проще убрать этого павлина Сезара – к нашим внутригосударственным переворотам все привыкли.

– Тогда почему вы не пойдете по последнему простейшему пути?

– О, здесь вы ошибаетесь. Смена губернаторов – долгий процесс и дорогие выборы. Потом, опять поднимется шум в СМИ, что на руку этому проходимцу Сальваторе. Приверженцы дурака Бадельракаса пополнят ряды повстанцев – вот нам и натуральная гражданская война! Как на это посмотрит наш новый президент-банкир Гильерме Лассано, наконец покончивший с властью надоевших всем выскочек прошлого? Естественно, сугубо отрицательно!

– Хорошо, я согласен заняться вашей Дисперадо, но прежде объясните, под каким предлогом вы деликатно переправите Эрнесту в Европу?

– Знаете, что, Карлос, раз вы так близко к сердцу принимаете все связанное с Равалини, эту коллизию можете взять в свои руки. Придумайте предлог сами. Со своей стороны я обеспечу любую поддержку.

– Энрике, вы же знаете, я взяток не беру. Вы можете купить мои знания, но сам я не продаюсь. Я не хочу быть кому-то обязанным.

– Дальновидно – признаю. Вы просто явитесь к Равалини в качестве благородного рыцаря, и она из благодарности за спасение бросится вам на шею. Но опять-таки не забывайте, что исполнение вашего желания было бы невозможно без вмешательства моей скромной персоны.

– Энрике, я всегда очень высоко ценил вашу дружбу.

– Аналогично. Передавайте Лукреции мои наилучшие!

– До свидания, патрон, – Карлос Панемеда чуть склонил голову и стемительно вышел из черно-белого кабинета.

Энрике Луис Гутьеррес опустился в кресло и сложил губы трубочкой. «Прекрасно, – довольно улыбнулся он. – Панемеда – большой ученый, а поверил байке про Трибунал. На всякого мудреца довольно простоты… Так и Бадельракас заглотнет мой крючок. Сезару я подсуну милую девицу Сэм Дисперадо. Мелкий сладострастник клюнет. Руки у меня развяжутся, и тогда наконец я смогу наладить прочный и тучный наркотрафик в Штаты и Старый Свет. Губернатор возомнил себя Наполеоном и стал везде совать свой сопливый нос, так пусть уж лучше он засунет его под юбку этой бандитки, раз графиня так горда, что не хочет спать с полукровкой. А видео с изменами жене Ромуальде Запанхелос будет такой компрой, что Сезар навечно станет послушным пёсиком в моем вольере. Я на всю жизнь посажу его в смрадную лужу на помойке!»

Санта-Елена.

Любовь – это болезнь влечения в форме сладостного безумия. Уже прошла неделя со встречи Рая и Сэм в кафе «Пасифик Оушен», а они еще не насытились любовными ласками. Ежедневно Рай проводил несколько необходимых часов на работе и бежал на улицу Красного Быка. Это была самая фешенебельная авеню Санта-Елены. На ней располагались виллы местной знати с собственными участками береговой зоны. Каждый житель обладал кусочком пенистого океана, омывающего одну треть территории Республики Эквамадор.

Вчера все также невидимая Наташа Зубова прислала на имейл sponge категоричное письмо: «Lazarillo бьют копытами – форсируй выезд в Куаягиль. Возможности две. Первая. Пусть твоя Сэм возьмет тебя в свою банду. Базируется она в Куаягиле. Здесь у неё какое-то дело. Но имей в виду, за ней ведется наблюдение неизвестными. Ездят на минивэне «опель» серого цвета. Кто её пасет, я пока не знаю. Ты не имеешь права её предупредить. Мы не должны вмешиваться в местные игры, пока не разберемся: будет это нам на руку или нет? План второй. Твой знакомый Зэт Ронта из группы «Лос Москитос» является членом оппозиционной организации. Типа революционер. В Санта-Елене Ронта возглавляет отделение ордена антиглобалистов. Войди с ним в более близкий контакт, вещая про социальное неравенство. Ронта введет тебя в члены. Это путевка в Куаягиль. Шевелись. Наши на Дальнем Востоке прохлопали ещё один транспорт с наркотой. Mignonette».

Коротич-Кури ответил кратко: «Миньонет, не суетись. За песни спасибо. Обе буду петь. Через два-три дня, думаю, отъеду в город нашей мечты. Твой blind».

Сэм Дисперадо арендовала небольшой двухэтажный коттедж, выкрашенный какой-то полоумной шоу-звездой в ярчайший оранжевый цвет. Наверху – две спальни с ванной и туалетом, внизу – просторная гостиная и кухня. Сразу за домом был разбит мексиканский сад: колючие кактусы-суккуленты и махровые орхидеи, полыхающие на солнце, как раскаленные угли. За садом привозная земля кончалась и дальше, на метров сто до ленивых волн, простирались низкие барханы теплого песка. Пляж был огорожен металлической сеткой с десятком жестяных табличек: «Privado! Частная собственность».

В саду или в холле постоянно дежурил шофер и телохранитель Сэм, негр по имени Биби. Шкафообразный мордоворот с бугристыми бицепсами и лицом в мелких шрамах от ударов железным предметом. Видимо, когда-то давно его усердно пытали, и с тех пор он смотрел на такой прелестный живописный пейзаж угрюмым взглядом.

– Хороший мальчик, – сказал Рай Сэм, впервые увидев Биби, – но не лучше ли держать его в клетке?

На что девушка отреагировала очень серьезно:

– Ты с ним поосторожней в выражениях. Биби юмора не понимает, а когда разозлится, то сразу сворачивает обидчику челюсть, а может и позвоночник сломать.

– Заметано. Я каждый день буду дарить ему букет гладиолусов, – Журналист продолжил хохмить, подметив, что Сэм больше всего любит повеселиться и, конечно, позаниматься сексом в самых замысловатых позах. Можно было подумать, что после школы она посвятила себя монашескому воздержанию и теперь наверстывала упущенное.

Накувыркавшись в очередной раз на широченной кровати с высокой ажурной спинкой, Сэм соскочила с голого Рая, благодарно лизнула сосок на его груди и побежала в ванную комнату, громко восклицая: – Ой, я совсем сдурела! Потеряла последние тормоза! Да прости меня Бьяту!

Рай тоже встал под душ и прижался своим долговязым мускулистым туловищем к гладкокожему, нежному телу Сэм.

– А кто такой этот сакраментальный Бьяту? – спросил он. – Ты уже третий раз обращаешься к нему, как к родному.

– Это так и есть, – Она шепнула ему на ухо. – Бьяту – дух нашей семьи, но живет он со мной, потому что я храню амулет.

– А где этот амулет? Я хочу посмотреть. – Рай тоже перешел на шепот. – Или мне нельзя?

Сэм остановила поток приятной теплой воды и заговорила, методично втыкая палец в атлетичную грудь любовника:

– Если ты посмотришь на камень Бьяту, то станешь навсегда моим, а я этого не хочу, потому что сейчас нам вместе хорошо, а что будет завтра – неизвестно.

– Но я хочу быть твоим! – Рай горячо возразил, взял ее на руки и понес к ураганно помятой постели.

– Ладно, смотри, – сказала Сэм и вытянула из-под матраса ореховую шкатулку. Она открыла крышку, и Рай увидел матово-черный камень в форме идеального эллипса с белыми прожилками, складывающимися в нарисованного ягуара. В отверстие на верхней части кулона была продета кожаная веревочка, чтобы амулет можно было носить на шее.

– Всё, пошли купаться! – Сэм быстро спрятала коробочку со святой вещицей в прежнем месте.

– Обед готов, – Рык громилы Биби прогрохотал снизу.

Саша Коротич первый раз в жизни был по-настоящему счастлив. Каждый день оперативник откладывал на завтра минуту принятия решения об отъезде в Гуаякиль… Он уже договорился с Зэтом Ронтой. Тот пообещал организовать экскурсию в столицу кантона. Но оторваться от Сэм было не в его силах. Агент «Блайнд» медлил, пользовался тем, что у руководства «Совы» не было с ним прямой связи. «Резеда» подыгрывала «Слепому», хотя страшно ревновала его к новой пассии. Mignonette трезво смотрела на мир и не давала себе отвлечься от задания. Также она была уверена: «Дисперадо обязательно выведет нас на кого-то из небожителей. Только самый кучерявый папик в латинской нищете может себе позволить гонять за девчонкой экипаж крутой наружки».

Река Дауле. Эквамадор.

Преступный синдикат «Барракуда» контролировал толстый, как откормленный кабан, грек Микис Христопулос. В обществе он появлялся в двух ипостасях: то лысым и бритым, как колено, то заросшим густыми курчавыми волосами, словно сытый пудель. Приземистый и смуглый, он носил фланелевые костюмы пижамного покроя.

Прожженый гангстер был обязан жизнью синьору Гутьерресу. На «гастролях» в США Мик Христопулос как-то в запарке застрелил сержанта полиции. Коммерс Энрике Гутьеррес, случайно оказавшийся в Сан-Диего, вывез нерасчетливого стрелка на четырехместном вертолете «Марбелли» из опасной зоны и спрятал на своем острове Санта-Клара.

Естественно, советник губернатора и капо мафии Куаягиля всегда встречались в самых укромных уголках страны. Сегодняшняя встреча называлась «Пикник» и проходила на притоке реки Куаяс Дауле. Прозрачный широкий бурный поток весело журчал в лучах послеполуденного солнца. На зеленой лужайке клубился дымом костерок с жаровней, на которой потрескивали в жиру немецкие колбаски.

Кулинарили две спортивные женщины в бикини – секъюрити Гутьерреса Адель и бодигард-девица Христопулоса Джамба. Из кустов шиповника вывалился высоченный культурист-метис Хуан Гомес в трусах и с маузером «M-13» в кобуре, болтавшейся на плечевых ремнях. Насвистывая модный шлягер, он понес к походному столику четыре мокрые бутылки «Хереса» и «Сауера».

– Мадамы, оцените улов! – Хуан победно воздел руки с добычей вверх.

– Рыбку лучше бы поймал, – кокетливо пропела белая Адель Ингстрем.

– Да, и Насос Гомес, подуйте на огонь, а то он скоро сдохнет, – подколола громилу негритянка Джамба.

– Дую только для тебя! – Гомес упал на колени и устроил под жаровней небольшое торнадо.

Четвертый боевик Джон Берт в камуфляжном жилете сидел в зарослях пекса, опутанных вьюном, возле двух джипов. Он сжимал в руках автомат «узи», шумно нюхал и досадливо хрюкал волосатыми ноздрями, выгоняя из них вкусные запахи. Ахиллес уже возвысился в преступной табели о рангах до высокой должности второго телохранителя Мика. Единственное, о чем он жалел – отсутствие плейера. Сейчас бы Лоренц-Берт с удовольствием послушал любимую композицию группы «Shnek», однако Крум настрого запретил совмещать музыку с работой. Бравый костолом должен был олицетворять собой верного раба жестокого капо.

Высокие начальники якобы удили рыбу, сидя на раскладных удобных креслах и вели неспешную беседу, тихо радуясь редкой возможности понежиться на слегка припекающем весеннем солнышке.

– Энрике, не надоела тебе эта чертова игра в партизан? – Мик запальчиво заявил, жестикулируя толстыми пальцами. – У меня и так мало людей, а я должен половиной своих парней устраивать спектакли с обстрелами блокпостов. Вчера опять двоих ранили!

– Мик, не говори чепухи, – Гутьеррес спокойно возразил и поправил панаму. – Партизаны виртуального Сальваторе Мако нужны мне так же, как и тебе. Мне – чтобы наш губернатор Сезар всего боялся и прятался за мою спину. Тебе – чтобы было на кого сваливать твои ограбления банков.

– Всё так, – Христопулос задумчиво поковырял в носу. – Но Эрнеста Равалини и Андриен Веракрус далеко не дураки, они наверняка уже давно раскусили нашу театральную деятельность. А ей уж точно донесли секретную весть поклонники, чтобы хапнуть от нее величайшую милость подержаться за мизинец.

– Для птички-графини я приготовил легкий цирковой аттракцион.

– Энрике, я всегда строго верил в полную черноту твоего серого вещества! – хохотнул Мик.

– Но сейчас тебе будет не до смеха. – Энрике Луис повернул темные очки на самодовольного грека. – Я нашел девчонку сильно похожую на Равалини, и собираюсь заменить ею нашу дворянку-революционерку.

– Браво! – Мик вяло хлопнул в ладоши. – Простенько и с пышными похоронами. Я это обожаю!

– Нет, со жмуриками пора кончать. Наш непоседливый коп Коллар запеленговал агента Интерпола. Она просто отъедет в Испанию повидаться с дядюшкой-монархом.

– Вот это блеск! – всплеснул волосатыми руками Христопулос. – Мне бы в жизни в голову не пришло! Конечно, она полетит на самом дряхлом аэробусе, и тот развалится в первой воздушной яме.

– В этом нет необходимости. Я нашел настоящую «конфету». За неделю Бадельракас влюбится в сочную курочку до потери остатков мозгов и будет строго выполнять все мои инструкции.

Мик неожиданно широко открыл рот и замер на минуту в таком обычном для полосатых китов положении.

– Кажется, я понял, кто эта крошка, – Он обиженно пробубнил. – Дисперадо я тебе не отдам. Я сам буду иметь эту куколку!

– Отдашь, – холодно отрезал Энрике. – Во-первых, со своими нежными притязаниями ты опоздал: она по уши втюрилась в некоего бойкого журналиста Кури. Во-вторых, мои агенты донесли, что ее группа задумала отколоться от твоей банды. В-третьих, за нее я презентую тебе подарок, который купил по случаю у америкосов. Экспонат попал ко мне прямо из форта «Нокс»!

– Последний пункт разверни пошире. – Мик заинтересовался и резко дернул удочкой. В солнечных лучах заискрился чешуей темно-зеленый угорь, попавшийся на крючок.

– Джамба, присоедини к жаркому! – радостно проорал Мик.

– Ой, шеф, да ты просто фокусник! – Каратистка из одних крепких мышц грациозно подбежала и сняла улов с лески. – Уже лет сорок в Дауле никто ничего такого не ловил!

Христопулос нежно хлопнул ее ладонью по попке.

– Ох, Джамба, придется на тебе жениться. По части комплиментов ты впереди всех женщин мира!

– Мик, клянусь Марией, первый раз сказала правду! – Джамба даже перекрестилась и пошла к жаровне с извивающимся угрем в руке.

– Хороша бабенка, да? – Мик с вожделением посмотрел вслед. – А главное – верная.

– Значит, по рукам? – Гутьеррес снова навел на потную физиономию приятеля колючие глазки за кофейными стеклами очков.

– Нет, Энрике. Сначала про подарок, пожалуйста, – напомнил Христопулос.

– Там есть подробная инструкция.

– А ты объясни в двух словах.

Энрике выпил минералки из бутылочки, прочистил горло и стал монотонно вещать: – Человек не может жить без кислорода.

– А я думал, без спирта, – вставил Мик.

– Помолчи, – недовольно поморщился Энрике Луис и продолжил: – Бомба называется «Джи-Би». Бесшумная машина смерти. Внутри содержит баллон нейротоксичного газа. Монометиламин вызывает паралич и гибель личного состава противника, то есть умирают недостаточно крепкие физически индивидуумы. GB выстреливает газом и поражает все живое, не защищенное герметичной бетонной стеной или броневой плитой. Короче, от всех несчастных, кто попал в зону действия, остается кучка отравленного дерьма.

– Так почему же гринго не запустят эту GB в серию? – возбужденно спросил Мик. – Это же мировое господство!

– Они не могут добиться острой направленности струи. А при рассеянном испускании гибнут и чужие, и свои, – Энрике воткнул в землю удило, отряхнул руки и буднично сказал: – Ладно, пойдем питаться, я уже от запахов слюной истек.

– Погоди-погоди! – Мик вцепился в его локоть, – А как же с этой бомбой работать, если она и чужих, и своих клюет?! На кой член мне такая мясорубка?! – Христопулос грязно выругался и подскочил от взыгравшего темперамента.

– Мик, какой же ты отсталый в науке, – укоризненно покачал головой Энрике. – Учу последний раз. Опускаешь «пушку» с крыши в вентиляционную шахту банка. Выставляешь время выстрела – там есть таймер. Потом банк закрывается, в нем остается одна охрана. Включается машинка. Вместе с воздухом газ втягивается в здание и совершенно бесшумно вырубает и убивает всё живое. Через пять минут остается подогнать грузовик и набить его баблом.

– Грандиозно!!! – Глаза у Мика вытаращились на пол-лица. – И никаких потерь человеческого состава, и как меня зауважают мои урки! – Мафиози мечтательно закатил зрачки.

– Пошли к столу, – Энрике Луис толкнул в плечо сомнамбулу. – Ну как? Дисперадо моя?

– Твоя-твоя, можешь еще и Джамбу прихватить, – Мик сделал широкий жест.

– А что, это идея: у белой барышни – черная служанка, – удовлетворенно пробормотал Энрике.

– А ты поспешил меня в тыкву записать, – попенял ему Мик.

– Ну, извини. Только будешь сообщать: сколько денег в какой периферийный банк надо привезти.

– Обязательно. Конечно! Информация – мать порядка! – провозгласил Мик. И тут же захлопал в ладоши. – Молодежь, кроме Берта, все к столу!

Лже-туристы мигом собрались вокруг столешницы, заставленной дымящимися колбасками, нарезанными овощами и наполненными стаканами.

– Гиб-гиб – ура! – Мик громко взвизгнул. Три руки мгновенно метнулись ко лбу культуриста Гомеса. В пальцах были зажаты сваренные вкрутую яйца. Они разбились на буйную радость всей компании.

– Во, звери, а! – добродушно воскликнул верзила-терминатор. – Я со всех взыщу за эксплуатацию моего черепа.

– Сдерешь с меня! – Мик залился безудержным смехом. – Скоро у нас будет столько «капусты», что мы будем ходить с ней в сортир!

Улыбающийся Гутьеррес сложил губы трубочкой и подумал: «Брехло бахвальное. Вот с такими олухами приходится работать. GB изготовлена по моей рекомендации, будем надеяться, правильно. Правда, как все произойдет, даже Богу неизвестно. Но выглядит машинка внушительно – а это главное».

Жуя хрустящую колбаску и вытирая платком жир с мясистого подбородка, поворочал немного мыслишками и хитрюга Мик: «Пусть Груша держит меня за дурачка, а я через Сэм доберусь до его лаборатории и перехвачу груз наркоты. А то завалил своими экстази и амфетамином Куаягиль, геру возит в Штаты, и все бабки молчком гребет себе. Ну и молчи, Груша, только тебя тоже можно скушать!»

Мик злорадно ухмыльнулся и зычно провозгласил тост:

– Тихо! Выпьем за самых неотразимых и привлекательных! За наших кошечек! Гиб-гиб – ура!!!

Отдыхающие на природе сдвинули стаканы с малиновым вином и с удовольствием осушили их до дна. Осторожный Гутьеррес пригубил глоточек. Вскоре он откланялся и уехал вместе с мисс Адель Ингстрем. Хитрец Мик быстро свернул праздник живота…

Куаягиль.

В Латинской Америке в сентябре – настоящая весна. Все растения цветут, воздух наполняется волнующими тропическими ароматами.

Солнечным днем коммерсант из США Гектор Крум был удостоен короткой аудиенции в «Гобернасьон» – дворце правительства провинции Куаяс. Он засвидетельствовал свое почтение советнику по протоколу Харамильо Альвараде и попросил представить его губернатору.

Подвижный и любезный царедворец Харамильо проворно сгреб со стола конверт с пятью купюрами по сто баксов и лучезарно пообещал прислать приглашение на ближайший бал в «Сан-Франциско-Орельяна-эль-Гранде» – городской вилле Сезара Бадельракаса.

Пасмурным вечером спецагент CIA Гектор Крум расположился в своем гостиничном номере перед балконной дверью и раскрыл лэптоп. На имейле gomer он обнаружил сообщение от Джека Лоренца: «Мик встретился на природе с LG. Через день получил от объекта LG некое сверхоружие, украденное из форта «Нокс». Надо проверить, был ли такой факт? Ахиллес».

Крум грубо ругнулся вслух: «Чертов лузер! Всегда мне попадаются желторотые недоумки».

И отправил резкий ответ: «Из форта «Нокс» невозможно выкрасть и граммульку говна. Это липа. Занимайся своим делом! Узнай подробней про планы Мика насчет LG. Жду ответа. Гомер».

Через два часа Гектор Крум снова активизировал ноутбук. Письмо от Лоренца обрадовало: «Повезло. Разболтался карлик. Мик приказал убить членов банды некой Сэм Дисперадо, а бабу спрятать, потому что её Грек должен отдать LG за бомбу. Это война с LG. Что мне делать? Ахиллес».

Крум мгновенно набрал на клавиатуре ответ: «Тебе ничего не угрожает. Сиди тихо. Гомер».

Затем Гектор воодушевленно пропел сальный куплет из песни «У моей девочки есть маленькая штучка», впечатывая в интернетное окно известный ему имейл советника Энрике Луиса Гутьерреса. Письмо было следующего содержания: «Здравствуйте, Энрике Луис. Я нахожусь уже неделю в Куаягиле по делам. Случайно узнал интересное для Вас информэйшелз. Некто Мик решил не отдавать Вам девушку Сэм Дисперадо в обмен на полученное оружие. Её группу должны уничтожить, а её саму спрятать в надежном месте. Не сомневаюсь, что Вы опередите вашего оппонента. Верный ваш друг Гектор Крум. Отель «Италия», №33».

Санта-Елена.

Утром Рая Кури разбудили горячие лучи солнца, безжалостно шарахнувшие по опущенным векам. Он закрыл лицо одной ладонью, другой похлопал по розовой простыне. Однако гладкой кожи любимого тела длинные пальцы не нащупали. Рай переместился в тень, открыл глаза и приподнялся на локтях.

Сэм в халате причесывалась возле распахнутой настежь балконной двери.

– Силен ты дрыхнуть, – Она сказала вроде бы обычным голосом, но интонация была новая – невеселая, с холодком. – Пей кофе. Сегодня я буду занята. – Она кивнула на столик с белой чашкой темного напитка.

Рай натянул тугие шорты, подошел сзади к женщине и куснул зубами мочку ее уха.

– А почему мы не радуемся ошибке метеобюро? Обещали ливень, а снова жарит, – Он томно проговорил, стараясь отвлечь Сэм от каких-то грустных мыслей.

Она повернула к нему серьезное лицо и заявила грубоватым металлическим тоном:

– Все, милый, сериал кекса закончен. Пора мне заняться делами, поэтому на некоторое время мы разбежимся.

С физиономии Рая мигом смыло игривую улыбку. Он снова сел на кровать, сунул ступни в остроносые макасины, надел синюю майку с белой легкомысленной надписью: «Пока есть дамы, деньги не нужны».

– Как скажешь! – Он бесшабашно брякнул, но не удержался в образе бессердечного ловеласа и добавил с сожалением: – Мне с тобой было очень хорошо, как ни с кем до…

– Мда, мистер-журналистер, – более тепло отозвалась она. – Сегодня мы довольны друг другом, но завтра наш знойный роман может замерзнуть.

За дверью в коридорчике кто-то предупредительно кашлянул и в спальню вошел русоволосый смазливый юноша с тонким шнурком усиков под прямым носом. На нем была идеально выглаженная серая пиджачная пара, аспидные рубашка и туфли. В руках он вертел блестящую лаком трость из красного дерева.

– Все правильно. Сэм – непостоянная девушка, – Он сказал развязным тенором, остановившись посередине комнаты. – Модельный бизнес не терпит пустоты, каждый прыщик на учете в лаборатории, кариес хуже землетрясения, а отпуск – десять дней, и он закончился.

– Анти, я же просила не вмешиваться в мою личную жизнь! – Сэм крикнула чуть громче пожарной сирены и нервно схватила со столика сигареты.

– Может, выкинуть его отсюда? – Рай процедил сквозь зубы угрозу и выпрямился, демонстрируя спортивную фигуру.

Анти наоборот по-хозяйски развалился на диване и задымил сигаретой «Галуаз».

– Ты что, слабо видишь?! – пыхнула Сэм в сторону колумниста. – Это ж мой брат! Познакомьтесь: Анти Дисперадо – Рай Кури.

Парни обменялись надменными кивками, словно голубокровные идальго.

– Ты не думай, он совсем не безмозглый стиляга, – пояснила Сэм. – Несмотря на молодость он оплачивает большую половину моих расходов.

– И улаживает неприятности с копами, когда моя сестрица выпьет лишнего или накурится, – Анти похвалился совсем по-детски, с любопытством рассматривая долговязого репортера.

«Похоже, он маменькин сынок с пухлым наследством», – подумал Рай, а отрок неожиданно ввернул, как король телепатии: – Для полной ясности, я совладелец супермаркетов сети «Океан товаров».

Мальчик стал развлекаться на полную катушку. Он запустил ручку в кобуру, притороченную ремешками к подмышке, и вытащил никелированный пистолет «зауер».

– Моей сестрице очень хочется кокнуть любимого братца и заграбастать его миллионы. Теперь она подождет, пока вы созреете для страшной битвы за обладание ее нежным тельцем и настрополит вас на меня, – Анти весело высказал зловещее предположение.

– Какая чепуха! – Рай в глубоком возмущении даже отмахнулся от услышанного бреда. – О вас у нас не было сказано и полслова!

– Правильно! – Подбородок Анти нырнул вниз. – Убьет она сама, а подставит вас, дорогой Рай.

– Выметайтесь оба! Вы мне осточертели!!! – Сэм в истерике швырнула окурок в пепельницу, которой служила глиняная амфора, и зажала уши ладошками.

– Вот! Если она не может взять верх шармом, то включает горло, – Анти высказал назидание и, подчеркивая весомость заключения, подкинул трость вверх.

Тут раздался тихий хлопок, как при вылете пробки из бутылки. Это вкрадчиво тявкнул «люгер» с противошумной насадкой Картвела.

Рай не сразу понял, что произошло. Он проследил за полетом и падением блестящей палочки, и только потом остановил взгляд на русоволосой голове Анти, откинутой на спинку дивана. Синие глаза удивленно таращились в потолок, рот был полуоткрыт, а во лбу зияло темное отверстие с красными краями разорванной пулей кожи…

В следующее мгновение грузный стрелок с треском вломился в спальню с балкона. На вид ему было больше пятидесяти: внушительная комплекция, седой «бобрик» на черепе, красная рубашка с жилеткой, тертые джинсы, стоптанные кроссовки, руки в перчатках. В правой – пистолет с глушителем.

– Все арестованы. Сэм Дисперадо, если не ошибаюсь? – Стрелок с удовлетворением прохрипел, обращаясь к Сэм.

Та стояла бледная, в ледяной застылости, скрестив руки на груди. Она смотрела на братца с ужасом и состраданием.

Впавший в ступор Рай наконец сглотнул слюну и недоуменно cпpoсил у Сэм: – Зачем он его убил?

– Подержи-ка. – Киллер взял пистолет за дуло и легонько ткнул им Рая в живот.

Ошарашенный неожиданным кровавым событием журналист автоматически сжал в ладони рукоятку увесистого пистолета.

– Нет, лучше отдай назад – еще стрельнешь сдуру мне в спину. – Стрелок, передумав, опять схватился за цилиндрическую насадку на оружии.

Рай послушно разжал ладонь и снова проорал свой вопрос ребром:

– Сэм, что происходит, муха, к чертям?!!

Сэм молча чиркнула зажигалкой и втянула в себя пряный дым.

– Отлично! – Киллер похвалил Рая, как учитель способного ученика, и аккуратно поместил «люгер» с отпечатками пальцев Кури в целлофановый пакет. – Будем знакомы, молодой наш преступник. Я – Франсиско Перес, капитан полиции. – Он отвернул край жилетки на груди, и Рай увидел эмалевый полицейский жетон, прикрепленный к красной вискозе рубашки.

«Вот это я вляпался!» – В мозгу Рая-Саши пронеслась обжигающая мысль.

Коп, довольно осклабившись, не спеша вытаскивал из заднего кармана джинсов наручники…

– Запомни истину, сын мой, – Пожилой, но еще крепкий фараон Перес разглагольствовал, готовясь надеть прочные «колечки» на загорелые руки Рая. – Хочешь быть на свободе – дружи с полицией, а не обливай ее грязью, как это делал ты в своей мерзкой газетенке.

Кровь под действием адреналина ударила Кури в голову, и все остальное он делал в инфернальном горячечном состоянии человека, полностью захваченного страстным стремлением уйти от тюрьмы. Рай реактивно оттолкнул Переса от себя. Тот налетел задом на столик с чашкой кофе и обрушился на него всем стокилограммовым весом.

Рай Кури, не медля больше и доли секунды, метнулся к двери, выскочил в коридор и прыжками через три ступеньки посыпался вниз.

– Стой, дурак! Все равно поймаем! – Беглец услышал хрип Переса сверху, но то, что он увидел внизу, потрясло его гораздо больше.

В мягком кресле, в котором вчера восседала Сэм, лежал теперь мертвый негр Биби с неестественно вывернутой ручищей и кровавым пятном на белой майке.

«Они хотят навесить на меня два трупа! Это же пожизненная тюрьма!!! – Страшная догадка взорвалась бомбой в лабиринте извилин Рая. – Куда? Куда теперь? К Зэту! Он тут где-то в четырех кварталах».

И Кури-Коротич пробежал на хорошей спринтерской скорости от дома до калитки. И понесся дальше по пустынной в утренние часы улице. Лишь, свернув в переулок Пикараго, Рай позволил себе перейти на быстрый шаг – легкие горели, как обезвоженный автомотор. Кури задыхался, часто оглядывался и подгонял одеревеневшие ноги: «Давай, муха, вперед! Еще два квартала, и я спасен!»

Глава третья. Мафия объявляет войну.

Чимборасо. Эквамадор.

Советник губернатора провинции Куаяс синьор Энрике Луис Гутьеррес давно не старался затрачивать какие-то сверхусилия на воплощение в жизнь своих коммерчески привлекательных комбинаций. Все происходило как бы само собой. Он просто выбирал из двух зол меньшее, а из двух выгод – большую. Также он благоразумно широко пользовался чужими услугами в закручивании тонких интриг. В результате из всех политических столкновений в борьбе за власть Энрике Луис выходил победителем, ибо в кровопролитных схватках участвовали его пешки-ставленники, сам же он оставался в надежной тени, никогда не рисковал собственной изнеженной шкурой.

Двадцать лет назад, с подачи всесильного советника губернатора Куаяса Гутьерреса, обычный жуликоватый монашек Антекос Нандес внезапно вознесся резко вверх по карьерной лестнице. Никому неизвестный клирик Антекос Нандес возглавил ветвь католицизма в Эквамадоре Opus Dei. Что означает в переводе с латыни «Дело Божие» или «Дело Христа».

Горячий ветер дул со стороны слабодействующего вулкана Сангай. Три джипа камуфляжной окраски подпрыгивали на ухабах разбитой горной дороги, взбираясь на одну из столообразных вершин плоскогорья. На макушке не самой высокой горы громоздился древними строениями бывший католический монастырь, а теперь резиденция Верховного пастора Антекоса Нандеса, основателя христианской миссии со звучным названием «Свет экватора».

Наряду со старинными каменными домами здесь имелись и три современных просторных двухэтажных коттеджа, над одним из которых возвышалась острая антенна, почти упиравшаяся в кудлатые облачка. В здании с этой металлической конструкцией находились радиостанция и телестудия, разносившие постулаты истинной религии по всему Эквамадору с умопомрачительной надоедливостью рекламы зубной пасты «Мятная радость».

Основная заповедь Opus Dei или «Дела Христа» не блистала какой-то космической оригинальностью. С экранов телевизоров Антекос Нандес в золотой сутане вещал бархатным баритоном:

– Наш святой священник Хосемария Эскриво де Балагер во время своих духовных упражнений увидел с полной ясностью миссию, которую предопределил для него наш Иисус Христос. Бог повелел ему идти путем освящения профессиональной работы и повседневных занятий верующих. Цель нашей апостольской деятельности, цель «Опус Деи» – помогать нашей пастве обрести святость в повседневной жизни, занимаясь обычными земными делами…

Перед пятнистыми джипами охранники предупредительно распахнули железные ворота в бетонном заборе, и машины пыльно подкатили как раз к кирпичным коттеджам. Из среднего автомобиля молодцевато выпрыгнул Энрике Гутьеррес, одетый в военный френч без погон. Его сразу окружили с десяток вооруженных до зубов коммандос в черных медицинских масках, высыпавших из первого и третьего внедорожника.

Метисы Антекос и его младший брат Доминес вышли навстречу высокому гостю. На них шевелились от теплого ветерка белые балахоны, похожие на тоги римских патрициев. Первый был лысоват, в усах и шкиперской бороденке, второй – гладко выбрит.

История прихода братьев в религию всецело подтверждала теорию Энрике Луиса о судьбоносном случае, который бывает в жизни каждого человека один раз. Итак, лет двадцать назад, во время температурного коллапса, Антекос Нандес смог пробраться на остров Санта-Клару. Находчивый клирик Антекос предложил председателю Клуба Сьерры и Косты объединить разношерстное население кантонов Куаяс и Чимборасо под знаменем одного истинного верования, которое предприимчивый полуиндеец-полуиспанец сотворил сам, смешав основные заповеди христианской библии с катехизисом Марии Рехины Какауанго, почитавшейся аборигенами страны, ну и, конечно, изрядно приврав.

Грубоватая, но политически полезная идея понравилась Энрике Луису, и он дал «добро» на выполнение плана авантюриста Нандеса. Братья-мошенники с энтузиазмом взялись за выполнение дьявольского замысла. Недалеко от самой большой горы Эквамадорских Анд Чимборасо жила отшельницей популярная среди индейцев Мария Рехина Какауанго. Отавало и кечуа называли её за глаза «Чокнутая». Курандеро (целительница) Мария Рехина за лечение принципиально не брала денег. Мария была ревностной католичкой, знахаркой, миссионеркой, проповедовавшей среди туземцев трезвый образ жизни и божественные заповеди. И вот однажды, собирая лекарственные травы, она взобралась на одну из средних вершин нагорья, откуда и сбросили её в пропасть братья Нандесы, и провозгласили Святой Эквамадора. Так Нандесы основали неорелигию имени Святой Марии Какауанго, примазавшись к прелатуре в Риме организации Opus Dei.

С помощью бодигардов охраны Гутьерреса голодные и бедные братья Нандесы выгнали из древнего монастыря наивных безобидных католиков. Антекос и Доминес Нандесы воцарились в горной обители, и началась пропаганда истинного религиозного учения «Дело Христа», отличного от библейского только тем, что мать Иисуса вернулась к людям через тысячелетие в образе Марии Рехины Какауанго.

Антекос Нандес быстренько написал и издал огромным тиражом «Евангелие от Святой Марии Какауанго». Тугодум-братец Доминес был не помощник в интеллектуальных изысканиях: до возведения в ранг настоятеля миссии «Свет экватора» он подрабатывал на жизнь тем, что малярил да штукатурил, и в разговоре предпочитал угукать с важным видом, чтобы не опростоволоситься, сказав какую-нибудь явную глупость, а то и допустив непечатное народное выражение.

Антекос и Энрике Луис были одного возраста и понимали друг друга с полуслова, так как оба не брезговали заниматься любой (пусть даже грязной) коммерцией для собственного обогащения. Об этом и пошел у них обмен мнениями, когда советник губернатора и верховный пастор уединились в уютном, но тесноватом кабинетике последнего со статуей ярко раскрашенной Святой Марии в углу.

– Антекос, что это за афера с продажей лицензий на провозглашение святыми после смерти? – Энрике Гутьеррес стал выговаривать ровным и бесстрастным голосом возвышенному им религиозному деятелю и ловкому проходимцу. – Тебе, что, не хватает церковной десятины, которую ты гребешь с прихожан? Мне донесли, что в низах пошли шуточки: мол, Нандес скоро будет продавать входные билеты в храмы. Ты же сам пилишь сук, на котором сидишь.

– Но, Энрике, это вовсе не я придумал! – Возражая, Антекос выпучил на патрона жуликоватые черные глазенки. – Это практика с далекой традицией, еще со времен основания Opus Dei Хосемарией Эскривой де Балагером. Я вычитал о ней в хрониках римской прелатуры «Опус Деи». У меня ведь огромные расходы по пропаганде «Дела Христа», а ты перевел меня на самоокупаемость – приходится как-то выкручиваться!

– Разве беспошлинная продажа твоего эликсира Curanderos из кактуса Сан Педро не пользуется устойчивым спросом?

– Пользуется. Но дикие шаманы мешают развернуться как следует нашему целительному снадобью от болезней, ковида и злых духов – приходится вкручивать им мозги путем мордобоя, а это опять расходы на хулиганов.

– Ладно, выкручивайся и вкручивай дальше. – Энрике по привычке уставился в окно. За ним поражал величием желто-серо-бурый скальный ландшафт плоскогорья Чимборасо, а в небе почти неподвижно парил ширококрылый кондор. – Но предупреждаю, чтобы больше никакая информация, порочащая нашу истинную религию, не просачивалась дальше этих стен.

– Конечно! Я приму все надлежащие меры! – вскрикнул перепуганный Антекос Нандес. – Всё будет чики-поки!

– Теперь о деле. – Энрике перевел тяжелый взгляд на визави и опять отвернулся к окну. – Ты в последнее время обзавелся контактами с разными сектами и попами по всему шарику. Выход на Испанию у тебя есть?

– Монастырь Святого Франциска под Мадридом подойдет? Это в Сан–Лоренцо–Эскуриал.

– Чудесно. Сможешь организовать приглашение для Эрнесты Равалини на какой-нибудь церковный праздник?

– Когда?

– Ориентировочно через неделю.

– О, за такой срок я смогу это сделать двадцать раз! Да простит меня Святая Мария за хвастовство! – Антекос сложил ладони лодочкой перед грудью и поклонился блестящей эмалью статуе.

– Благочестивости ты набрался, и то хорошо, – Гутьеррес чванливо пробубнил и выпятил собранные в узелок губы.

«Полностью надеяться на Штриха в деле с Равалини нельзя, – подумал Груша. – Этот павлин может даже все испортить, потеряв голову в ее присутствии. Тут-то и придет приглашение из Европы. Эрнеста ревностная католичка и не сможет отказать. Я же устрою забастовку летчиков, и ей придется добираться до Испании водным путем. На плавание уйдет месяц. Для переключения Бадельракаса на Дисперадо этого времени будет достаточно».

– Дату, к которой надо будет все подготовить, я сообщу на днях, – Энрике холодно сказал Нандесу и вышел из коттеджа.

– Все будет в лучшем виде! – подобострастно воскликнул Антекос, семеня следом. – Я сегодня же свяжусь с отцом Мартином, и мы запланируем на конец сентября находку святых мощей в связи со стодесятилетием явления Божьей Матери в португальской деревне Фатиме, а потом я привезу их сюда и покажу нашему народу с проповедью и чудесами!

– Смотри, не перегни палку, – Гутьеррес обернулся к нему, уже окруженный крепышами службы безопасности. – Прошлое представление не обошлось без накладок. Почему, когда твой клоун Доминес демонстрировал левитацию, у него ряса задралась вверх, и все увидели его кривые тощие ноги и красные трусы?

– Немного не рассчитали, – Пастор развел руки в стороны, почтительно пригнув лысину. – Вентилятор оказался чуть мощнее, чем нам было надо. Зато теперь подготовлен фокус – Гудини перевернется в гробу от зависти!!!

– Ну-ну, – Энрике пренебрежительно буркнул и забрался в джип. Кавалькада из трех внедорожников помчалась по булыжной дороге к воротам миссии.

Провожая презрительным взором коричнево-зеленые машины, Антекос злорадно подумал: «Вот и будет у меня еще одна глава в компромате на Грушу. И за меньшие преступления народ расправлялся со своими тиранами. Хуже в любом случае не будет, а при некотором везении я смогу возглавить провинцию Куаяс – Гутьерреса никто не любит, а меня носят на руках!»

– Доми, переоденься в штатское, поедешь в Куаягиль, – сказал он стоявшему рядом брату. – Разузнай, зачем понадобилось нашему благодетелю услать Равалини в Европу. Возьми пятьдесят тысяч на подкуп, и с Богом!

– Угу, я уже в пути. – Доминес склонил продолговатую голову с гладко прилизанной прической и скрылся в коттедже.

Санта-Елена.

В девять часов утра Кури благополучно добрался до студии рок-группы «Лос Москитос» и квартиры лидера музыкального коллектива Зэта Ронты. Парни играли жесткий хард-рок с вкраплениями этнических мелодий. Рай нашел ключ за выдвижным кирпичом, открыл дверь, закрыл ее за собой и вошел в темный дом. Включив свет, беглец внимательно огляделся. Он решил быть очень осторожным, чтобы не дать себя стреножить ненавистным копам.

Помещение было просторным, окна закрывали ставни и плотные шторы. По потолку шла волнами атласная синяя ткань, за нее держался крюками-конечностями огромный плюшевый осьминог с лампочками-глазами. По углам стояли пластмассовые скелеты, выкрашенные в веселые фосфорные цвета. Стены были плотно залеплены глянцевыми плакатами с рок-звездами первой величины и заставлены эстрадной аппаратурой: колонками, пультами, усилителями, синтезаторами.

Сам Зэт Ронта крепко спал на узком диванчике в окружении целой армии разнокалиберных пустых бутылок. Он был крупным тридцатилетним индейцем-кечуа, симпатягой с густыми длинными иссиня-черными волосами, немытыми с недели две. Но одевался Зэт по самой изощренной богемной моде. На спинках стульев висели: золотистый шелковый пиджак, серебристые сценические штаны и батистовая белая рубашка с кружевной оторочкой.

Рай затормошил друга, тот недовольно приподнял веки и приставил ладонь козырьком ко лбу, чтобы свет не слепил глаза.

– Зэт, у меня жуткая авария! – Беглец обдал его своей сильной тревогой, детской беспомощностью и горячечной лихорадкой. – Копы на хвосте за двойное убийство!!!

– Как?! – поразился Зэт. – Когда ты успел? – Он сел на лежак, встал и пошлепал босиком в туалет. – Подожди. Здесь тебя не найдут. И у меня есть второй выход, о нем никто не знает.

Рай сел на стул и стал понемногу успокаиваться: раз Зэт гарантирует безопасность, можно расслабиться и не волноваться – вдвоем они уже побывали в передрягах и всегда выходили сухими из воды благодаря общей находчивости.

Зэт приоделся – добавил к бермудам майку с оскаленной мордой дракона спереди и замысловатым иероглифом сзади. Он сел против Рая, глотнул кубинского рома из ополовиненной бутыли и протянул бодрящий напиток другу: – На, прими для снятия стресса.

Кури жадно отпил, поставил пузатую бутылку на пол и подробно рассказал всю кошмарную историю, приключившуюся с ним этим утром.

– А погони, говоришь, не было, – Зэт задумчиво протянул и приступил к логическим выкладкам. – На нашу трусливую полицию что-то не похоже – по одному они на дело не ходят. Хотя, возможно, других фликов ты не видел. Тогда их цель – не арестовать тебя, а заставить убраться из города. Короче, в любом случае, до прояснения ситуации тебе надо исчезнуть.

– Куда? – Рай буравил друга страдальческим взором, соображать сам он был абсолютно не способен. – Может, податься в горы?

– Ты совсем спятил! Я отправлю тебя в Куаягиль. В мегаполисе полно народу – ты растворишься там, как капля в океане.

– Да, в Куаягиле у меня еще есть университетская подружка.

– Это вдохновляет. Считай, что ты едешь в отпуск. Сменим тебе внешность, сделаем паспорт на другую фамилию, голова у тебя варит – не пропадешь.

Зэт, не любивший похороны и расставания, еще раз приложился к бутылке и включил музыкальный центр. Студия наполнилась бойкими аккордами группы «Систем Олде Даум».

– Но у меня нет ни денег, ни походной одежды! – Рай снова впал в беспокойство.

– За это не переживай. На первое время я тебя экипирую и снабжу всем необходимым. А позже, когда все утрясется, я с Тарой и Люсьеной «ограблю» твою квартирку и подошлю еще шмоток и бабок. – Зэт все проблемы решал с бесшабашной легкостью.

– Хорошо бы, чтобы твои слова оказались пророческими, – Рай тяжело вздохнул.

– О, Святая Мария! Он еще сомневается! Как говорил мой дед-колдун: «Никогда не хорони себя сам, с этим нехитрым делом как-нибудь справятся верные друзья или добрые враги». – Зэт до такой степени одухотворился алкоголем и своей находчивостью, что схватил гитару и громогласно запел: – Друг мой Рай не вешай носа – мы еще попьем кокоса!

Кури-Коротич был тронут психологической поддержкой Зэта и благодарно улыбнулся. Туманное будущее уже не казалось ему беспросветно мрачным и безнадежным. Когда же Ронта ушел за черной краской для волос и фальшивым документом, Саша-Рай достал из кармана айфон и вышел в интернет с запасного имейла fustigate: «Ситуация изменилась. Ронта отправляет меня в место наших грез. Там у Кури где-то живет бывшая жена. Пришли мне реквизиты. Ciego».

Буквально через полчаса Саша Коротич получил ответ: «Хенар Пичинта проживает в городке-спутнике Альфаро. Адрес: ул. Дона Лусиано, 22, кв. 14. Mignonttte».

Санта-Елена.

Шиннет Тауро не имела никакого отношения к модельному бизнесу. Под прикрытием паспорта на имя Сэм Дисперадо она работала не преступный синдикат «Барракуда». Выросла девочка в благопристойной фермерской семье, но затем уехала в город, связалась с плохой компанией и незаметно докатилась до руководящего звания «капо». Теперь в ее подчинении была группа из трех воров-профессионалов: негра Биби, седого бобрика Альберто и юного стиляги Дола, который совсем недавно выступил в роли брата Шиннет-Сэм. Он до сих пор сидел на том же диване в спальне с театральной целлулоидной приклейкой на лбу, один в один копировавшей дырку от пули.

Биби восседал тут же на пуфике, сняв испорченную алой краской майку. Альберто пускал кольца из дыма, развалясь в кресле. Изображать из себя капитана полиции ему приходилось и раньше, он был явно доволен очередным лицедейством. Белоснежка стояла спиной к своему воинству, ее плечи вздрагивали от рыданий.

– Ши, другого выхода не было, – Мудрый Альберто увещевал, утешая. – Этот парень невольно засветил нашу берлогу, потом неизвестно, будем ли мы завтра живы, ведь Мик спустит на нас всех собак за выход из «Барракуды» с суперпушкой. Зачем же втягивать в наш опасный круговорот постороннего? Его первым завалят койоты Грека.

– Зови меня Сэм. Сколько раз повторять? – нервно отозвалась девушка.

– И вообще, Сэм, я не понимаю, – Лже-брат легкомысленно вступил в разговор, – тебя хочет каждый крутой мэн, а ты расклеилась из-за какого-то писаки. Потом у тебя есть мы: Биби, Альберто, я – на худой конец.

– Кому он нужен, твой худой конец! – Сэм повернулась к подельникам, вытерла платком глаза. – Первый раз в жизни повезло, но пока жив хряк Мик, я не могу поступать как хочу! – Она в сердцах стукнула кулачком по своей открытой ладони.

– Но твой мачо же не умер, Сэм. – Альберто плеснул в стакан бурбона и протянул его начальнице. – После экса, если все пройдет гладко, мы тряханем его наперсника Зэта Ронту и запросто узнаем, куда сбежал якобы разыскиваемый копами Рай Кури. Ну, ты же понимаешь, здесь в Санта-Елене он мог сломать нам всю задумку по далекости от нашего промысла.

Сэм горько усмехнулась и подумала: «Вот до чего довела меня двойная жизнь. Из единственного нужного мне мужика на Земле я сделала беглеца-незнайку – отблагодарила за всю его безоглядную любовь». Две слезы снова скатились по ее покрасневшим щекам.

Тут напомнил о своем присутствии Биби.

– Уже пол-одиннадцатого, – басом сказал он.

– Да, пора сваливать. – Дол встал и хлопнул тросточкой по брюкам, сбивая пылинку. – Гирлы твоего Рая могут поднять шум. Думаю, никто из нас не мечтает провести остаток дней в вонючей местной каталажке.

– И сегодня приезжает Пункева с нашей «пушкой». Сэм, твои вещи я собрал. Поехали. Биби, ты вывел тачку? – засуетился Альберто.

– Все готово, – громыхнул негр.

– Да сохрани нас Бьяту! – Сэм провозгласила с мистическим огнем в глазах, достала шкатулку с амулетом из-под матраца.

Вся криминальная четверка резво покинула уютный оранжевый коттедж.

– «Дырку» сними, – Альберто сказал Долу в салоне «форда-эвос». – Вряд ли какому-нибудь флику понравится, что мертвец управляет такой мощной «лошадкой».

– Ч-черт! Забыл. – Паренек отодрал страшную приклейку и сунул ее в карман. – Еще пригодится.

– Конечно, – Альберто подмигнул Сэм. – Лучше самому играть роль трупа, а уж когда жмурик выступит в твоей роли, тебе уже будет все равно.

– Аль, еще раз каркнешь, – обозлился юный водитель, – я эту тарантайку вмажу в столб с твоей стороны!

– А ну, хорош дерьмом кидаться! – Сэм строго прикрикнула на мужчин.

– Ну, слава Марии! Узнаю опять грозу банков и копов! – Альберто обернулся с улыбкой до ушей и окатил Сэм теплым отеческим взглядом.

Белоснежку всегда любили мужчины, но каждое проявление уже привычного обожания было ей все равно приятно, как кошке щекотка за ухом.

– Скажешь тоже «гроза», – Она зарделась от комплимента и невольно улыбнулась. – Уж скорей дождь.

– Тогда с градом, такой – конец помидорам! – Альберто не унимался, стараясь развеселить еще больше общую любимицу.

Наконец машина въехала в ворота заброшенного и обшарпанного склада с надписью «РТК» на гофрированной стене. Внутри стоял новенький домик на колесах, в каких путешествуют неорганизованные туристы. На окнах висели веселенькие, голубые в белый горошек, занавески.

– Скромненько, но в любой момент можно стартовать, – Альберто сказал голосом гида, выходя из «форда».

– Да уж, что-что, а стартовать ты всегда готов! – подколол его Дол.

Балагуры, как обычно, продолжили пикировку. Молчун Биби стал выгружать чемоданы из багажника.

Несмотря на вынужденное расставание с любимым, жизнь входила в привычное русло. «Ничего, я тебя найду! – Сэм дала слово образу Рая Кури, который ей привиделся в пыльном воздухе над грязным хламом. – Если меня не кокнет раньше какой-нибудь тупой киллер. Ведь я – редкое произведение природы. Мне покровительствует Белый Ягуар. Я расправлюсь с грязным ублюдком Миком… А потом мы с тобой убежим от всех, спрячемся в Европе или в Штатах… Родим ребеночка…»

Мысли грустной красотки оборвал слонообразный Биби – он спугнул стаю голубей. Птицы гулко захлопали пестрыми крыльями и пронеслись сквозь зыбкий силуэт Рая, разбив его на миллион светящихся в лучах солнца пылинок.

Санта-Елена – Куаягиль.

Доставить Рая Кури в Куаягиль взялся дальнобойщик Кон Уанкавера. Он был выходцем из индейского племени кечуа, как и Зэт Ронта, поэтому посчитал своим долгом выполнить просьбу товарища.

Зэт справил Раю липовые права на имя Аристида Ливалдера, просто приклеив к готовому документу его фотографию. Затем лицо и руки журналиста он хорошенько смазал отваром из луковой шелухи, и его кожа стала бурой, как у всех кечуа. Потом колумнист облачился в зеленый комбинезон – униформу компании по доставке грузов, и Ронта заплел сзади его перекрашенные в черный цвет волосы в короткую косичку.

Теперь можно было ехать – узнать в Аре Ливалдере Рая Кури смог бы только тот человек, который был давно знаком с корреспондентом «Сенсаций века», да и то при длительном визуальном наблюдении.

Риск свёлся к минимуму. Синий рефрижератор Кона покинул гараж на рассвете. На выезде из Санта-Елены зевающий полицейский мельком взглянул на проездные документы и поднял шлагбаум – путь к сладкой свободе был открыт.

– Как мне тебя звать? – Водитель спросил, стрельнув по напарнику колючими глазами.

– Рай, то есть Ар, – Липовый журналист поправился и стал насвистывать модный мотивчик. Коротич, а теперь Ливалдер, быстро обретал свое обычное беззаботно-ироничное настроение, решив, что в новом обличье арест ему уже не угрожает.

– Меня зови Кон.

– Замагничено, масса Кон!

Слегка помятый, но мощный трейлер легко преодолевал затяжные подъемы и летел стрелой на спусках. Красное солнце, появившееся над горизонтом, било лучами в белую надпись на аквамариновом боку рефрижератора «Транс-Куаяс».

Кон Уанкавера и новоиспеченный Аристид Ливалдер были противоположностями во всем. Первый – лет пятидесяти, приземистый, сутулый. Второй – молод, атлетичен, строен. Кон был перманентно серьезен и даже угрюм, и говорил трескучим прокуренным басом. Ар, напротив, смотрел на яркий просыпающийся мир широко раскрытыми, блестящими от беспричинной радости глазами и звенел тенором, как на сцене. И в его голосе уже явно слышалось превосходство – он просто издевался над простоватым, невзрачным шофером.

– А что это мы везем, масса Кон? Я совсем не успел позавтракать. Давай сбацаем антикучо на утреннем холодке!

– Завтрак будет в восемь.

– Ну, Кончик, будь человеком! А в восемь устроим второй завтрак. У меня от мысли, что за спиной гора мяса, живот болит!

– А с чего ты взял, что там мясо?

– По колесам взвесил – они аж квадратные!

– Что, наблюдательный?

– Ага! Насквозь вижу, если поблизости сочное филе. С самого голодного детства!

– Хоп, пожуем.

Кон вдавил ногой педаль тормоза. Ара дернуло вперед, и тут же Кон ударил его ребром ладони по шее. Парень обмяк на сидении и прилип к дверце, как опавший лист. Трейлер замер на обочине. Хмурый Уанкавера достал из бардачка склянку с нашатырным спиртом, сунул пузырек Ару под нос. Тот застонал и открыл глаза.

– Слушаю. Почему тебе нужно в Куаягиль? – Кон спокойно проскрипел, направив на травмированного дуло автоматического «вальтера-7,65». Щелкнул предохранитель.

Ар вздрогнул и с трудом выдавил из себя:

– Копы повесили на меня двойное убийство за то, что я высмеивал их в газете.

– Что-то тут не сходится – многовато за брехню, – Кон проворчал и добавил, снова выводя рефрижератор на дорогу: – Ну, хоп, после разберемся.

Весь апломб с Ара сдуло, как ветром. Он ошалело таращился на Кона, словно не веря, что живой. Наконец он облегченно вздохнул, часто заморгал и приложил ладонь к ноющему солнечному сплетению.

– Повяжи бандану, – Кон бросил на колени парня узорчатый платок. – Значит, в Гуаякиле тебе приткнуться негде?

– Почему? У меня там рядом живет подруга.

– Навряд ли она захочет приютить человека, попавшего на крючок к фликам. Копы за хорошую кучу сукре могут простить многое: страсть к наркотикам, девочкам, азартным играм, даже убийство, но пренебрежения к своим гнусным мордам – никогда!

– Я все-таки попробую.

– Валяй, но запомни адрес: улица Пикалуко, дом 16. Придешь завтра утром, спросишь у старушки во дворе: «Не здесь ли живет Эрвин Чавес?» Я обещал Зэту выправить тебе паспорт и вообще позаботиться.

– Спасибо, Кон. Категорично извиняюсь за бла-бла. Это нервное, – Ар виновато опустил глаза, повязывая смоченный в воде желто-красный платок на шее с проступившим синяком.

– Ничего, я в молодости тоже делал ошибки. И, пожалуй, похлеще твоих, – Кон сказал неожиданно добродушно и чуть растянул губы в индейской улыбке, когда зубы не высовываются наружу, а остаются за сжатыми губами.

Ближе к полудню фура, управляемая уже Аром, проехала мимо индигового указателя с желтой флуоресцентной надписью: «Куаягиль». Параллельно шоссе текла и сверкала на солнце водной гладью река Куаяс. Берег щетинился острой высокой травой аронуи, дрожавшей на ветру, словно скопище тонких антенн.

Впереди громоздилась на холмах темная махина индустриального города. Его перенаселенные жилые массивы были похожи на серые терриконы, окраины чернели прокопченными заводскими корпусами, коллонадами труб, которые изрыгали ядовитые цветные дымы. Даже сквозь асфальт то здесь, то там вырывался на свободу белый шипучий пар.

К заводам примыкал район старой застройки. Дома были грязные, двухэтажные, барачного типа – для рабочих. Ар приметил пустырь между двумя такими ветхими строениями, съехал на него с мостовой, заглушил мотор и оглянулся. Кон мирно спал на топчане за сиденьями, несмотря на еще косые лучи, бившие в лицо. Ар заботливо задернул шторку, отгородившую напарника от солнечного света, и распахнул дверцу, собираясь спрыгнуть на землю и немного размять затекшие ноги.

Однако побелевший физиономией Ливалдер этого не сделал, словно обнаружив за кабиной глубокую пропасть. На самом деле внизу у машины стоял небритый дядя в мятом темном костюме и в потерявшей когда-то благородную форму шляпе. На его согнутой в локте правой руке висел коричневый плащ, из-под него выглядывал массивный кольт, причем длинное дуло смотрело черной дырой прямо в живот Ару.

– Тихо, малый, не шурудись. – Налетчик заговорил мерзким гнусавым голоском, каким общаются между собой блатные, чтобы отличаться от дешевых фраеров. – И делай дальше медленно – одной лапкой подними занавеску.

Ар – ни жив, ни мертв – выполнил приказание и, уж совсем ничего не соображая, уставился на пустой узкий лежак: Кон испарился, как Бог из гроба.

– О-кей, – загундосил снизу бандит. – За двоих гребешь, корешок. Ну, сползай ко мне за получкой.

И вот тут объявился Кон. Лежа на крыше кабины, он выстрелил в голову гангстера. Тот удивленно дернул вверх глазами, по одному прокатилась струйка крови, и дядя рухнул навзничь, широко раскинув костлявые руки.

– Заводи! Быстро! – Уанкавера рыкнул, забираясь в кабину через заднее окно.

Ар в сердцах плюнул, упал на сиденье, хлопнул дверцей. Рефрижератор заурчал мотором и понесся прочь от распростертого на земле человека.

– Какого черта ты тут встал? – уже спокойно спросил Кон, скользнув с топчана вниз.

– Так, муха, ноги хотел размять. Смотрю, место тихое, никого не видно, – сказал Ар, недоуменно пожав плечами.

– Ты, видно, давно здесь не был.

«Никогда», – подумал Ар. А вслух сказал: – Лет восемь.

– Тогда запомни два правила. Первое – избегай тихих, безлюдных мест и не наступай на уличные люки.

– Почему?

– Они прекрасно переворачиваются, и лохи вроде тебя падают прямо в руки грабителей. И второе – не смотри в глаза копам и собакам. Те и другие классифицируют такие взгляды как нахальный вызов и кусают до кости.

«Да, городок Куаягиль сильно отличается от тихой пристани Санта-Елена», – подумал Ар.

– Дай-ка я сяду за руль, – Уанкавера открыл дверцу. – Дальше пойдут сложные развязки.

– Как скажешь, Кон. – Ар-Саша остановил трейлер. Теперь в его действиях и голосе явно угадывалось признание полного превосходства старшего товарища.

Санта-Елена.

День был солнечный и безветренный. Минивэн «опель» с тонированными стеклами попрыгал на ухабах и остановился, уткнувшись обтекаемым самолетным носом в чахлый куст пекса. Дверь салона беззвучно открылась. На солнцепек выбрались Чичер и Рути. Первый был в наушниках, похожих на прижатые к ушам пиалы, и в руках держал прибор странного вида. Отражатель с направленным чувствительным микрофоном. Второй был вооружен автоматом с цилиндрической противошумной насадкой на стволе.

Чичер без слов показал пальцем направление, и пара рейнджеров стала подниматься по пожарной лестнице на крышу фабричного здания с облупившейся краской на гофрированных алюминиевых стенах. Корпус давно не использовался, в тишине, изредка нарушаемой птичьим чириканием, гулко ухали ботинки по железным ржавым ступеням.

Пригнувшись, киллеры пробежали по пологой крыше и залегли на самом крае, спрятавшись за кучей мятых кровельных листов. Напротив киллеров в засаде стоял такой же заброшенный складской ангар с разбитыми стеклами окон и большими синеватыми буквами «РТК» на боку.

Чичер навел свою «ухо-пушку» на темный проем окна в металлической стене и показал напарнику оттопыренный большой палец. Рути понимающе кивнул и приник глазом к окуляру оптического прицела на автомате. В перекрестье градуированных линий возникла подъездная площадка перед ангаром. Снайпер показал слухачу комбинацию из двух пальцев в форме кольца: мол, все о’кей. Чичер также кивнул и посмотрел на ручной хронометр.

Внизу мягко проурчал дизельным мотором черный «крайслер-кардинал». Ворота склада «РТК» со скрипом распахнулись. Гигант Биби с «узи» на плече вышел из ангара и махнул лапищей. Лимузин въехал внутрь. Биби тщательно провел своим тяжелым взглядом по окружающим заводским развалинам, ничего подозрительного не заметил и скрылся в складе, затворив за собой несмазанные скрипучие ворота.

В огромном пыльном помещении из «крайслера» вышли двое крепких мужчин. Низкорослый сорокатрехлетний Омам Пункева, координатор «Барракуды» с пигмейским носом на пол-лица, и здоровяк-телохранитель Кальо. Первый был одет в полотняный серый костюм, второй – в джинсы и рубашку с коротким рукавом.

Вновь прибывшие поздоровались с членами группы Дисперадо за руку, и Пункева сразу распорядился: – Кальо, достань «бомбу».

– О, эта та самая суперштучка, да?! – Дол возбужденно воскликнул.

Омам бросил на него презрительный взор и недовольно проворчал:

– Сколько борюсь я с болтунами, все напрасно. Сэм, когда у нас будет настоящая конспирация?

– Не сердись, Пункева, – Девушка легонько шлепнула его по плечу. – Благая весть всегда опережает поступление товара.

– Тем более, если новинка позволяет добывать бабло безопасным способом! – весело добавил Альберто.

– Потише, дурачье, – укоризненно прошипел пигмей. – За таким оружием в любой момент может начаться охота.

– Уж не привез ли ты нам хвоста? – развязно брякнул Дол.

– Заткнись, мальчик. Итак, все внимательно шурупят мозгами. – Пункева взял из рук Кальо серебристый титановый чемодан, который взгромоздил на фанерный ящик.

Координатор повозился с наборным цифровым замком и поднял крышку. Под ней лежал кремовый параллелепипед наподобие автомобильного аккумулятора с небольшой клавиатурной панелькой, как на трубке мобильного телефона.

– Не оружие, а переносной сортир, – Альберто без почтения охарактеризовал увиденное чудо техники.

– Так оно и есть, – Пункева назидательно произнес и воздел вверх крючковатый указательный палец, – ибо превращает все живое в дерьмо. Объясняю принцип действия. Вот здесь таймер, он показывает реальное время. Можете убедиться: 13 часов, 12 минут. Перед эксом набираете время включения аппарата, допустим: 23.45. – Омам потыкал все тем же кривым пальцем в кнопки. На табло зажглись зеленые цифры. – После этого достаточно нажать вот на эту красную пипку, и ровно в час назначенный бомба GB выстрелит смертельным газом.

– А вдруг что-то изменится и надо будет его отключить? – обеспокоенно спросил Дол.

– Не мохай, мальчик. – Пункева глянул на юнца с самодовольством мэтра. – Вот эта синяя пипка – кнопка сброса. – Пигмей нажал на нее, и табло с цифрами потухло. – Все ясно, орлы?

– Да, но как пронести такой все-таки объемный ящик в банк? – спросила Сэм Дисперадо.

– Никак, – ответил координатор. – Вы его просто спустите с крыши в вентиляционную трубу. Затем мальчик вырубит сигнализацию, ты с Альберто после 10 минут с момента пуска «Джи-Би» спокойно зайдете в зал в противогазах и откроете сейф. Биби подгонит колымагу, мальчик прикроет отъезд. Весь «концерт» должен пройти без лишнего шуму. В случае нештатной проблемы немного популяете, как обычно. При любом раскладе гоните в сторону Хапихапы, я с Кальо отрежу погоню, если она будет. Но такой прыти от местных копов не ожидается.

– Посмотрим, Омам, так ли хороша твоя GB, как ты тут расписал! – благодушно прохрипел Альберто.

Сэм взяла координатора под руку и отвела в сторону от группы подельников.

– Ну, а теперь скажи, этот аппарат уже где-нибудь использовался? – тихо спросила ока.

– Давай поговорим на воздухе, – предложил Пункева. – Здесь слишком пыльно.

– Ну, давай.

Пигмей и молодая женщина вышли из склада. Как только дверка отделила их от остальной компании, Пункева неожиданно припечатал Сэм к стене и вонзил ей в предплечье тонкий шприц.

– Пусти, квазимодо! – Белоснежка свирепо возмутилась и уперлась руками в узкую грудь гангстера, едва достававшего ей до подбородка. Однако ее изящные руки вдруг безвольно повисли, гневные глаза Сэм закатились, и она упала на песок, как тряпичная кукла.

– Не знаю, насчет «бомбы», а снотворное у нас отличное, – пробормотал довольный Пункева, прислонил заснувшую девушку спиной к теплой стене и достал из подмышечной кобуры «магнум».

В ангаре Кальо деловито закрыл чемодан с убийственным прибором.

– Поглазели и будет, – Он сказал любопытной троице и посмотрел на входную дверь. В нее как раз вошел Пункева, пряча за спиной пистолет.

В следующее мгновение оглохшие от грома выстрелов голуби вылетели из наполнившегося пороховым газом склада. Никто из боевиков Дисперадо, застигнутых врасплох, не успел воспользоваться своим оружием. Все трое, изрешеченные пулями Омама и Кальо, повалились на неопрятный земляной пол в масляных черных пятнах с расплывающимися кляксами крови на светлой одежде.

– Прости, Святая Мария! – Пункева благочестиво смежил веки, остановившись перед неподвижными мертвецами, и грубо рявкнул подчиненному: – Что стоишь столбом?! «Джи-Би» в машину!

Накаченный Кальо легко подхватил титановый чемодан и поспешил с ним к «крайслеру». Малыш Пункева с трудом развел створки ворот. Лимузин, подняв облако сизой пыли, выехал на площадку перед складом.

– Помоги! – Пигмей крикнул атлету, подходя к спящей возле стены Сэм.

Кальо поставил автомобиль на тормоз и выскочил из салона. Он тут же попал в перекрестье прицела автомата Рути. Эта неказистая машинка смерти невнятно чмокнула два раза, я оба приезжих распластались на горячем грунте.

– Порядок, – Рути спокойно сказал, неспешно встал и принялся отряхиваться.

– Может, еще пару дырок сделаешь для смеха, а? – Чичер заполошно взвизгнул, тоже поднимаясь.

– А дуло потом ты будешь драить? – возразил ему Рути. – От каждого патрона копоти сколько садится!

– Лентяй и бездельник! – Чичер поплелся по крыше к пожарной лестнице.

– Поболтай еще у меня! – огрызнулся сзади напарник, и они посыпались вниз, уже без опаски гремя по ступеням кованными подошвами.

Затем эсбэшники Гутьерреса вышли на площадку перед складом «РТК». Чичер вытащил из багажника «крайслера» чемодан с GB и согнулся под его тяжестью. Не обращая внимания на трупы под ногами, силач Рути легко перекинул через плечо спящую Сэм, как свернутый в трубку ковер.

– Осторожней, слонозверь! – Чичер поддел его, неся чемодан. – За эту девочку ты можешь стать немальчиком!

– Подожди, доберемся до базы, – Рути ответил с угрозой. – Там ты у меня станешь нетреплом.

– Ой, напугал удава мышкой! – Чичер брякнул, заворачивая за фабричный корпус.

– Чич, кончай травить. – Рути внес молодую женщину в салон фургона и аккуратно положил ее на разложенное горизонтально кресло. – Вдруг она уже не спит, а притворяется.

– Не дрейфь, начальник! – Чичер беззаботно воскликнул, бросил чемодан в угол и стукнул в перегородку кулачком. – Анкил, полный вперед! – крикнул он шоферу и задвинул дверь на шарнирах.

Минивэн «опель» сдал назад, развернулся и завилял между кучами мусора и заводскими развалинами.

«Ох, как болит спина», – подумал и застонал Пункева. Он открыл глаза и с удивлением приподнялся на локте. Увиденная картина его потрясла. Рядом на песке лежало тело Кальо, верхняя половинка черепа отсутствовала, и беловатое месиво мозгов вылезло из костяной чаши, обтянутой кожей грязного лица, как тесто из кастрюли.

Омам подавил приступ тошноты и отвернулся, затем подобрал ноги и встал, качаясь от нахлынувшей слабости. О Сэм Дисперадо напоминала только вмятина на песке у стены, багажник «крайслера» был распахнут и пуст.

«Кто-то все-таки нас выследил, – Пункева заключил про себя. – Меня спас бронежилет. – Он потрогал прочную кевларовую пластину под рубашкой. – Сэм и «бомбу» они уперли. Что же делать? Мик меня убьет! – Пигмей боязливо озирался по сторонам. – Ладно, для начала надо отсюда убраться».

Приняв решение, он закрыл крышку багажника и сел за руль «крайслера». Машина послушно завелась и помчалась прочь от страшного места с четырьмя мужскими трупами на окровавленной земле.

Куаягиль.

Саша Коротич, а теперь Аристид Ливалдер, верил в провидение. При всей своей легкомысленности и неприятии свинцовых трудностей жизни он серьезно считал себя продолжением Космоса на Земле. Он останавливался иногда на перекрестке не для того, чтобы подумать, куда ему надо повернуть, а для того, чтобы почувствовать направление, указанное Небом. Если бы у него спросили, в чем заключается это ощущение? Он не смог бы ответить.

Сейчас он шел по улицам мегаполиса, словно сомнамбула, почти не разбирая дороги. Он думал о любимой девушке Сэм, а не о задании lazarillo: «Найти героиновую подпольную фабрику и место погрузки наркотика на сухогруз».

«Почему она так изменилась ко мне в то утро?.. То всегда была доброй, милой, то вдруг превратилась в камень. Кстати, о камне… Этот талисман тоже у нее не спроста. Какое отношение она имеет к культу Бьяту? Теперь я что-то припоминаю… Бьяту – это Белый Ягуар, Бог Дня и Ночи. У древних индейцев кечуа считалось, что человек, увидевший зверя-альбиноса, становится Священным Рами. Рами – это колдун, который может подчинять людей своей воле. Но были ли такие Рами? Не помню. При подготовке к заброске спец по кечуа рассказывал, что индейцы поклоняются Змее и Ягуару, которого Сэм называет Бьяту. Да-да, они обычно погибали в схватке с Бьяту. А те, которые выживали, умирали потом от неизвестной болезни. Да, еще сходили с ума…»

Ар набрел на станцию железной дороги имени алькальда Боливара Кали. Он поднялся по высоким ступенькам в бело-красную капсулу вагона дизельного поезда и покултыхал в ней через самый многонаселенный город Эквамадора. Покачиваясь на твердом сидении, он немного поглазел на вечерний Куаягиль, щедро залитый местами неоновыми огнями или почти без фонарей в трущобах, и снова продолжил размышлять.

«Сэм как-то не похожа на Рами. Ничего сверхъестественного в ней не было. Хотя… Что я знаю о Рами? Ничего. Надо будет при случае покопать в эту сторону. Еще Сэм – белая. Еще она оказалась связанной с полицией. Подожди… Что же получается? Ряд взаимоисключающих позиций. У нее амулет с Белым Ягуаром. Значит, она – Рами. Но Рами не может быть белый пришелец – это чисто индейское поверье. С копами тоже ничего общего – Миньонет сообщала о её принадлежности к мафии, также слуга Биби больше ассоциируется с гангстером. Видно, она всё-таки из «Барракуды», про которую предупреждала Наташа… Нет, надо смотреть в оба и во всем разобраться. Поэтапно».

Ар-Саша вышел из вагончика дизеля, прибывшего по узким рельсам на станцию Альфаро. Прямо перед лестницей, поднимающейся на мост, рядом с платформой был расположен капитальный стеклянный стенд «Их разыскивает полиция». Беглец воровато оглянулся и подошел. Однако среди изображений маргинальных небритых личностей он себя не обнаружил.

«Вот еще одна загадка, – подумал Ар. – Если бы за мной гнались копы, то вся страна была бы обвешана моей рожей. Опять что-то не так. Впрочем, я не против последнего фокуса».

Ар перешел по мосту над железнодорожными линиями и стал спускаться с десятиметровой высоты по страшной ржавой лестнице. В Альфаро сгущались сумерки. Зеленый город-спутник мегаполиса обдал Ара ароматными запахами бугенвилей, араукарий и цветущих баньянов. Здесь рекламные транспаранты прикрывали собой захламленные пустыри. На одном огромном щите, подсвеченном софитами, красовалась почти голая пышногрудая девица, бороздившая на водных лыжах лазурную озерную гладь. Слоган гласил: «Альфаро – оденься в самый чистый воздух!»

Ар прошел мимо веселых молодежных компашек, оккупировавших скамейки сквера, и остановился перед дверью подъезда многоквартирного дома. Коротич увидел номер «22» на стене здания. Здесь жила бывшая супруга журналиста, из-за которой Ростислав Куров отрекся от родины. Железная дверь открывалась с помощью неизвестного ему кода. Коротич нажал на две кнопки.

– Кто это? Имар, ты? – Домофон спросил томным голосом.

– Нет, это не он, – Ар скорострельно заверещал. – Это друг вашего Рая Кури из Мито! Рай попросил меня передать вам скромную сумму. А зовут меня…

– О! Амиго!!! – Хенар Пичинта счастливо вскрикнула. – Дружочек моего Рая!!! Каким ветром придуло?! Залетай! Я отключаю защиту.

В прихожей квартиры на третьем этаже Хенар Пичинта с любопытством осмотрела пришельца. Несмотря на свои тридцать, она была красива: правильные черты лица, пухлые губки и большие черные глаза.

Здесь вкусно пахло недавно приготовленным цыпленком «секо-де-польо» с рисом и авокадо. Хенар по-хозяйски обняла Ара, расцеловала в щеки и губы, затащила в комнату.

– Что будешь пить? Сауэр, виски, водку?

– Немного скотча.

– А что это у тебя за вид, амиго? Ты знаешь, я буду звать тебя Раем. Вы так похожи!

– Кто бы мог подумать! Ну, как хочешь.

– Так что стряслось, амиго?

– Понимаешь, я немного скрываюсь от полиции… Я тоже журналист.

Ар расположился в старом кресле и уменьшил звук телевизора. Пичинта плюхнулась на тахту и звонко рассмеялась:

– Что, придумал скабрезный анекдот про фараонов, и они в отместку долбанули из базуки по редакции?

– Хуже. Они «навесили» на меня статью.

Ар поведал выдуманную наспех историю про грязных копов. Сказал, что на стенде с преступниками себя не нашел.

– Мама, я боюсь! Как это всё прекрасно! Как в нашей дурацкой юности!!! – Хенар беззаботно хохотнула. – Ничо, зайчик, расслабься, всё классно утрясем! – успокоила его чертовка. Ар наконец понял, что женщина была под несильным наркотическим кайфом. – Копы неповоротливы, как кроки. Раз пока в розыске тебя нет, можно не торопиться. Сегодня дреманем у меня, а завтра я сплавлю тебя подруге. Автомат-то твой еще стреляет? – Она опять развеселилась и бесстыдно приложила ладошку к его промежности.