Мелодия

Мелодия

Виктор нервно поглядывал на часы. Ольга должна была появиться здесь двадцать минут назад, но её всё не было. А ведь сама предупредила, что сможет уделить ему лишь полчаса. Значит, теперь и этого времени у них не будет. Ну и подружку он себе нашёл. Вернее, ну и подружку ему нашли. Кореша-благодетели! Попробовали бы они сами что-нибудь сделать в таком цейтноте. День у Оли был расписан по минутам. Она училась в консерватории по классу скрипки, не представляла свою жизнь без музыки, отдавая ей основную часть своего времени. Эта постоянная занятость, как и беспредельная любовь к музыке, вызывала у Виктора досаду и раздражение.

Он тоже любил музыку – не ту, которой занималась Оля, а современную, забойную, от которой волосы на голове вставали дыбом. Но любил он её как потребитель, то есть в той степени, в какой она доставляла ему удовольствие, помогала расслабиться. А вкалывать ежедневно помногу часов подряд ради звуков – это не для него. Этим пусть занимаются другие, увлечённые и восторженные натуры – дураки, вбившие себе в голову чёрт знает что. Виктор не верил в восторженность, считая её самым фальшивым чувством.

Но об этом он не говорил и никогда не скажет Ольге. С нею он будет терпелив и внимателен, проявляя внешне уважение к её всепоглощающей страсти – скрипке. Ведь скрипка и была той причиной, по которой Виктор познакомился с Ольгой, сделал всё возможное и невозможное, чтобы понравиться ей и завоевать её доверие.

Оля пришла на свидание со своим неизменным чёрным футляром. Она торопливо подошла к своему кавалеру и, часто дыша, сказала извиняющимся голосом:

– Витенька, пожалуйста, не сердись! У меня просто не получилось раньше прийти.

Виктор глубоко вздохнул.

– Жаль.

– Витя, я действительно не могла прийти раньше. Просто не хватило времени.

– Это наша главная проблема, – сказал он полушутя-полусерьёзно.

– Но ты не сердишься? Правда, не сердишься?

Виктор улыбнулся.

– Нет, не сержусь. Разве я могу на тебя сердиться? Но всё равно жаль. Так хотелось побыть с тобой! А это тебе.

Он протянул девушке крупную розу, которую держал в руке. Оля взяла цветок, поднесла к лицу.

– Какой красивый! И как чудесно пахнет! Но мне пора бежать.

Она сделала шаг и вдруг остановилась.

– А знаешь что: пойдём со мной! Я упрошу Зинаиду Павловну, она разрешит тебе присутствовать на репетиции.

– А она ворчать не будет? Я очень боюсь ворчливых тёток.

Виктор зябко передёрнул плечами, показывая, какой страх на него нагоняют ворчливые тётки. Оля засмеялась.

– Надеюсь, что нет. Ну, разве что чуть-чуть, да и то в начале. А потом ты покоришь её своим обаянием, и она не будет возражать против твоего присутствия.

Виктор изобразил на лице шутливое смущение.

– Оленька, я сейчас покраснею. Уж какое там обаяние…

Оля перестала смеяться и уже вполне серьёзно сказала, глядя Виктору в глаза:

– Ты очень обаятельный мужчина, Витя. Ты невероятно обаятельный. Тебе ничего не стоит вскружить голову любой девчонке. Наверное, у тебя было много красивых женщин.

– Для тебя это имеет значение? – спросил он.

Оля отрицательно мотнула головой.

– Нет. Просто, не понимаю, что ты во мне нашёл.

«И хорошо, что не понимаешь, а то бы ты меня к себе на километр не подпустила», – подумал Виктор, а вслух сказал:

– Я нашёл в тебе то, что не нашёл в других. Что у нас со временем? – спросил он, желая перевести разговор на другую тему.

Как это ни странно, перед Ольгой он испытывал чувство неловкости. Никогда ничего подобного с ним не было. Оля была права: Виктор без особого труда мог вскружить голову любой женщине. Природа щедро наделила его красивой внешностью и такой невероятной способностью располагать к себе людей, что было бы просто глупо этой способностью не воспользоваться. И он пользовался, не засоряя свою голову размышлениями на тему морали. Виктор умудрялся одновременно встречаться с несколькими женщинами, периодически меняя их. Расставался он легко, не испытывая ни малейшей жалости к покинутой, какой бы ни была реакция с её стороны. А ведь среди них были настоящие красотки, не то, что этот воробышек со скрипкой.

Если бы не обстоятельства, Виктор ни за что бы не стал знакомиться с Ольгой, да он бы просто не обратил на неё внимание. Внешность у неё была самая что ни на есть обыкновенная – пройдёшь и не заметишь. Поначалу ему приходилось заставлять себя изображать симпатию к ней, радость при встречах. Но постепенно его отношение к девушке стало меняться. Она очень сильно привязалась к нему, и эта привязанность была такой по-детски наивной, чистой, светлой, что Виктор, возможно, впервые придал значение человеческим отношениям без корысти и расчёта. Они встречались около трёх недель. Оля очень дорожила этими встречами, нередко чувствуя себя виноватой. У неё никогда прежде не было парня – она сама призналась в этом. И вдруг такой красавец обратил на неё внимание! А у неё вечно нет времени…

Ольга быстро взглянула на часы и воскликнула:

– Боже мой! Я опаздываю! Витенька, бежим, если ты не передумал.

Виктор огляделся вокруг. Почти совсем рядом была стоянка такси.

– Не волнуйся, Оля, мы успеем, – сказал он. – На машине доедем.

– Но…

– Никаких «но»!

– …это совсем не далеко.

– А на такси ещё ближе. Идём, а то и вправду опоздаем.

Они поспешили на стоянку и заняли одну из машин.

– Шеф, гони в темпе к консерватории. Мы очень спешим. – Виктор протянул водителю сотенную купюру.

Оля с благодарностью взглянула на своего кавалера и ласково прижалась к нему плечом.

Оркестр долго настраивался. Потом он начал играть, то и дело сбиваясь. Дирижёр сердился, грозно стучал палочкой по пюпитру и делал замечание то одному, то другому музыканту. Наконец оркестрантам удалось настроиться на рабочий лад, и со сцены в зал полилась музыка.

Сидя в зрительском кресле, Виктор с недоумением смотрел на сцену. Как людям может нравиться такая музыка? Десяток отвратительно пищащих деревяшек, разбавленных парой флейт и кое-чем ещё, нагоняли тоску и уныние. И это они называют классикой? Нет, друзья мои, классика – это «Дип Пёпл», «Пинк Флойд» и подобные им группы. А эту музыку Виктор решительно не понимал и не принимал. Только сумасшедшие могут наслаждаться этой мешаниной звуков. Он посмотрел на Ольгу. Она играла, слегка прикрыв глаза. Неужели это занятие доставляет ей удовольствие? Такая же идиотка, как и все остальные здесь. И он сам тоже изрядный кретин. Какие-то там чувства у него проснулись к этой дурочке, стало неловко её обманывать. Не надо ничего стыдиться. И жалеть никого не надо. Свою бы шкуру спасти.

После репетиции Оля подошла к нему, смущённо улыбаясь.

«Сейчас спросит, как мне всё это понравилось?» – с раздражением подумал Виктор.

Но Оля задала совсем другой вопрос:

– Ты устал?

– Честно говоря, да, – признался он. – Хочется тишины и покоя.

– Не сердишься, что я привела тебя сюда?

Виктор засмеялся.

– Неужели я такой сердитый? Ты сегодня уже второй раз спрашиваешь, не сержусь ли я. Нет, Оленька, всё в порядке. У тебя здесь ещё какие-то дела?

– Нет, теперь я свободна.

– Тогда идём.

Они вышли на улицу. Виктор взглянул на часы.

– Ещё совсем не поздно. Мы можем куда-нибудь сходить.

Оля опять улыбнулась.

– Туда, где тишина и покой?

– Или туда, где звучит другая музыка, – ответил он. – Позволь пригласить тебя в ресторан.

– Я не люблю рестораны, – сказала девушка. – Давай просто погуляем в парке.

Виктор не стал настаивать. Он не очень-то рассчитывал на то, что удастся напоить эту поклонницу смычка. Можно попытаться подъехать к ней с другой стороны. Они уже прогуливались по аллеям парка, когда Оля вновь спросила:

– Значит, не понравилась тебе наше исполнение?

Виктор хорошо подумал, прежде чем ответить.

– Дело не в исполнении, – сказал он. – Мне непонятна сама музыка. А что касается инструментов… Ты не обидишься, если я скажу то, что думаю.

– Я тоже не могу на тебя обижаться. Говори.

– Видишь ли, Оленька, я считаю себя меломаном. С удовольствием слушаю тяжёлый рок. Но не только. Есть очень удачные вещи в музыке самых разных направлений. И в этом, на мой взгляд, огромную роль играет инструмент. Сейчас электроника способна творить чудеса. Но ты почему-то увлекаешься скрипкой, уделяешь ей большую часть своего времени. Мне это непонятно. Послушал я сегодня ваши скрипки и не пришёл в восторг от их звучания. Как гвоздём по стеклу, – он повернулся к девушке. – Ты обещала не обижаться.

– Я и не обижаюсь, – ответила Ольга. – Всё объясняется очень просто. Тот инструмент, который ты сегодня слышал, взят из репетиционного фонда. Он довольно низкого качества и годится только для учебных занятий. Концертные скрипки звучат значительно лучше. А если ты хотя бы раз послушал, как звучит скрипка, изготовленная старым мастером, то твоё мнение об этом инструменте было бы совсем иным.

– Помилуй, Оленька! – воскликнул Виктор. – Где же я смогу услышать старинную скрипку? Небось, они все хранятся в сейфах за семью замками и доступны только избранным особам.

– Это не совсем так, – ответила девушка. – Отчасти ты прав: выступать со скрипками знаменитых мастеров могут позволить себе только самые известные музыканты. – Оля назвала несколько фамилий. – Постарайся попасть на концерт хотя бы одного из них, и ты не пожалеешь об этом.

Виктор обнял девушку и легонько прижал её к себе.

– Не нужен мне никакой знаменитый музыкант. У меня есть свой любимый скрипач. И если мой любимый скрипач когда-нибудь сыграет мне на хорошей скрипке, я послушаю с огромным удовольствием.

Оля заглянула ему в глаза и спросила полушёпотом:

– Ты действительно хочешь, чтобы я сыграла тебе на настоящем инструменте?

У Виктора от волнения перехватило дыхание. Вот он, ответственный момент! Сейчас очень важно не переиграть.

– Очень хочу! – ответил он тоже полушёпотом. – А это возможно?

– Думаю, что да.

Итак, наживка проглочена. Виктору не терпелось спросить, когда он сможет послушать эту чёртову скрипку, но он боялся выдать своё нетерпение. Малейшая неосторожность могла всё испортить. Не выпуская девушку из своих объятий, он нежно поцеловал её и сказал:

– Я уверен, Оленька, что ты превратишь меня в настоящего ценителя скрипичной музыки.

Оля улыбнулась счастливо и взволнованно. Как замечательно, что она познакомилась с таким парнем – внимательным и тактичным.

– Я постараюсь, Витя. Только ты меня не торопи. Хорошо?

– Хорошо, милая. Куда нам спешить? У нас впереди целая вечность.

Виктор мысленно усмехнулся: никак он не может обойтись без пафоса и словесных выкрутасов. Какая у него, к чёрту, вечность? Того и гляди, нож в бочину воткнут. Не сегодня, так завтра. Комар на днях конкретно предупредил: мол, смотри, браток, будешь мне мозги парить, я с тобой церемониться не стану. А с Комаром шутки плохи.

Он проводил девушку до дома. Несколько минут они постояли у подъезда, потом расстались. Виктор пошёл домой. Едва он успел завернуть за угол дома, как почти нос к носу столкнулся с Лёхой Комаром. Вероятно, Комар наблюдал, как Виктор провожал Ольгу, и теперь дожидался его здесь.

– Ну что, Казанова, чем порадуешь? Дело делаем или просто с девушкой дружим?

– Всё нормально, Лёха! – торопливо заверил Виктор. – Уже есть конкретные сдвиги. Но тут, сам понимаешь, надо действовать осторожно. Поспешишь – всё испортишь.

Лёха небрежно сплюнул сквозь зубы.

– А ты не спеши, Витёк. Я тебя не тороплю. Действуй так, как считаешь нужным, – он холодно взглянул Виктору в глаза. – Но и волынку тянуть не советую. Потеряем клиента – голову оторву.

Не прощаясь, он прошёл мимо Виктора, толкнув его плечом.

Накануне того злополучного дня они крепко выпили. На утро самочувствие у всех было отвратительное. Снова собрались вместе, чтобы поправить пошатнувшееся здоровье. Лёха Комар чувствовал себя хуже всех. Он жаловался на головную боль и тошноту. Когда разлили по полстакана водки и залпом опрокинули в себя, один Лёха долго не мог справиться с этой порцией. После выпитого жить стало легче, окружающий мир вновь приобрёл краски.

Вовка Дизель сладко потянулся и предложил:

– А что, братва, может, раскинем картишки по маленькой? Что скажешь, Казанова?

Виктор покосился на Комара и сказал:

– Если только по мелочи…

– Так я и предлагаю по мелочи, – подхватил Дизель. – А ты, Серый, чего молчишь?

Серёга неопределённо пожал плечами.

– Да я, в принципе, не против.

Они вопросительно взглянули на Лёху. Тот отрицательно мотнул головой.

– Я пас, пацаны. Сегодня я не игрок.

– Да брось ты, Лёха! – не унимался Дизель. – Я же предлагаю не на интерес, а так – на маленький интересик. Чтобы время убить.

Они уже давно не делали больших ставок, если играли в своём кругу. Играть с Комаром по-крупному было опасно. Ни разу никому не удалось уличить его в жульничестве, но, когда дело доходило до приличных сумм, Комар неизменно выигрывал. Однако сегодня он был явно не в спортивной форме.

– Ладно, против любительского матча возражать не буду, – сдался Лёха.

Они начали с мизерных, чисто символических ставок. Но постепенно азарт захватил игроков, они стали ставить на кон всё более крупные суммы. Один Лёха Комар не проявлял ни интереса, ни азарта, играя с кислой недовольной миной. Он безнадёжно проигрывал. И вдруг Виктору стала идти раз за разом хорошая карта. Его партнёры по игре забеспокоились. Им не терпелось отыграться, и они постоянно увеличивали суммы ставок.

– Ну, погоди, Казанова! – пыхтел Дизель, потирая виски. – Всё равно я тебя обыграю.

А Виктор чувствовал себя на седьмом небе. У него словно крылья выросли за спиной – так легко сегодня всё получалось. Его выигрыш уже перевалил за тридцать тысяч, когда Дизель предложил пойти ва-банк. Виктор прикинул свои шансы и согласился – у него на руках опять была сильная карта. Но на этот раз удача отвернулась от него. Серый обыграл его, прибрав к своим рукам весь сегодняшний выигрыш. Виктор занервничал, ему захотелось отыграться, тем более что ему по-прежнему шла хорошая карта. Но всякий раз, когда победа казалась совсем близкой, у кого-то карта оказывалась чуточку сильней. И всё чаще этим человеком оказывался Лёха Комар. Он уже не выглядел больным и беспомощным. Его глаза блестели холодно и жестоко. Когда Виктор понял, что надо остановиться, что его элементарно раскрутили как самого последнего лоха, было уже поздно: проигрыш составлял триста сорок тысяч рублей.

Глядя на свою жертву с презрительной усмешкой, Комар спросил:

– Ну что, Витёк, как будешь расплачиваться? Карточный долг надо отдавать – это святое правило.

Виктор молчал. Он даже представить себе не мог, где найдёт такую сумму денег. А Лёха продолжал давить на него.

– Даю тебе неделю на размышление, а потом включаю счётчик.

Виктор встрепенулся.

– Неделю? Где же я за неделю найду такие деньги? Дай хотя бы месяц.

Комар опять ехидно усмехнулся.

– А за месяц найдёшь?

Виктор неопределённо пожал плечами. Лёха продолжал буравить его своим взглядом.

– А может быть, ты надеешься сбежать? Не будь таким наивным.

– Да нет, Лёха. Но я пока действительно не знаю, где взять такие деньги.

– Это твоя проблема.

Они посидели молча пару минут. Поняв, что клиент созрел, Лёха вдруг добродушно улыбнулся и сказал:

– Не дрейфь, Витёк! Всё не так страшно. Деньги можно отработать.

Виктор взглянул на него с надеждой и тревогой.

– Как!

– Есть одно дельце. Возьмёшься?

– А что за дельце? Вдруг оно мне не по силам?

– По силам, Витя, по силам, – Комар расплылся в широкой улыбке. – Оно как раз по твоей части, Казанова.

И Лёха стал подробно излагать ему суть дела:

– В соседнем подъезде нашего дома, аккурат у меня за стеной, живёт интересная семейка. Интересна она тем, что их дочь увлекается музыкой – играет на скрипке. И этот факт не представлял бы никакого интереса, если бы не один нюанс. Ну, пищит себе скрипка за стеной и ничего, кроме раздражения, она вызвать не может. Однако временами стали слышаться такие звуки, от которых поневоле задумаешься. Нет, те музыкальные дрова, которые продаются в магазинах, так звучать не могут. Здесь что-то серьёзное, ценное. Я для пущей убедительности пригласил к себе сведущего человека, и он подтвердил мои подозрения: чувствуется работа старого мастера. Так вот, надо сделать так, чтобы скрипка оказалась у меня.

Виктор похолодел от страха.

– Да ты что, Лёха! За старинную скрипку могут так раскрутить, что мало не покажется. Даже фильм есть на эту тему; ты, небось, сам его видел. Как я тебе её раздобуду?

– Заткнись и слушай! – грубо оборвал его Комар. – Ещё не знаешь, что от тебя требуется, а уже слюни распустил.

– Что я должен делать? – спросил Виктор.

– Вот это уже другой разговор! – похвалил его Лёха. – Короче, так: твоя задача – познакомиться с этой дурочкой и расположить её к себе. То есть ты должен завоевать её доверие. По этой части ты у нас большой спец. Постарайся сделать так, чтобы девчонка показала тебе эту скрипку и назвала мастера, который её сделал. Понятно, что в наше время такие вещи в шкафах не хранятся. Скрипка наверняка лежит в сейфе, ключ от которого спрятан в укромном месте. И, в связи с этим, твою задачу можно разделить на три уровня. Первый: ты называешь мне фамилию мастера, и я прощаю тебе половину долга. Второй: ты сообщаешь мне, где спрятан ключ от сейфа, и я прощаю тебе весь долг. Третий: ты сам приносишь мне эту скрипку и получаешь от меня кругленькую сумму.

Виктор молчал, обдумывая предложение. Наблюдая за ним, Комар выдержал паузу и вновь заговорил:

– Да не тушуйся ты, дурачок! Ты практически ничем не рискуешь. Тебе всё тот фильм покоя не даёт? Забудь о нём. Во-первых, нашу скрипку наверняка изготовил не Страдивари, а менее известный мастер. Стало быть, искать её будут не так тщательно. Во-вторых, мы давно уже живём в другом государстве. Вывозить скрипку никуда не надо, а значит, меньше шансов засыпаться. Сейчас наши толстосумы с жиру бесятся похлеще зарубежных. Представь себе: обнаружил богатый папаша у своего сынка музыкальные задатки и интерес к скрипке. Но не может же его любимое чадо играть на чём попало! И он готов заплатить большие деньги, чтобы раздобыть не просто хороший инструмент, а очень хороший. Сынку-то никогда не стать музыкантом, и скрипка ему нужна больше для баловства, чем для дела, но это уже не имеет значения.

Комар пристально взглянул Виктору в глаза и сказал тихо, почти шёпотом:

– Уже есть покупатель, Витёк. И он торопит, очень торопит. А скрипки нет.

– Ну, я не знаю… – сказал Виктор неуверенно. – Попробую. Может, что-то и получится.

– Всё у тебя получится, Витя, – заверил Комар. – Я тут на днях поговорил о тебе с Хряком. Он тоже уверен, что всё у тебя получится.

При упоминании о Хряке Виктор почувствовал озноб. Это была не пустая фраза. Комар угрожал. Значит, весь этот спектакль с картами они придумали давно. И разыграли его ловко, как по нотам. Теперь Виктор понимал, что рано или поздно подобное должно было случиться. В эту компанию он попал случайно. Вернее, это он так думал. Тонкий психолог Комар быстро оценил необычайную коммуникабельность парня и его умение нравиться людям. Дизель и Серый промышляли квартирными кражами. Лёха неоднократно намекал Виктору, что при его способностях он мог бы стать первоклассным наводчиком и жить припеваючи. Но Виктор постоянно уклонялся от этой темы, а Лёха не настаивал. Он по-прежнему дружелюбно относился к парню, часто приглашал его в свою компанию. И Виктора это устраивало: здесь всегда имелись отменная выпивка, первоклассная закуска, роскошные девочки. О том, что за всё надо платить, он тогда не думал.

– Сегодня мои родители вернуться домой очень поздно, – сказала Оля.

– Ты хочешь пригласить меня к себе? – спросил Виктор.

– Я же обещала тебе сыграть на настоящем инструменте, – она заглянула Виктору в глаза. – Только поклянись, что никому не скажешь об этом.

Виктор поклялся, стараясь выглядеть серьёзным. Эх, дурёха! Как будто слова что-то значат. Они подошли к Ольгиному дому. Во дворе среди деревьев за доминошным столиком сидел Комар и наблюдал за ними. Увидев его, девушка занервничала.

– Витя, пойдём быстрее! – сказала она и торопливо вошла в подъезд.

– А что случилось? – спросил Виктор, следуя за ней.

– Это наш сосед Комаров. Страшный человек. Постарайся с ним не встречаться.

– Почему? Что он может нам сделать?

Они уже подошли к двери квартиры. Оля достала из сумочки ключ и стала отпирать дверь.

– Я не знаю, что он может нам сделать, – сказала она, отвечая на вопрос. – Слышала о нём много плохого. Всякий раз, когда вижу его, у меня возникает такое чувство, будто вот-вот должно случиться что-то ужасное.

От этих слов Виктору стало немного не по себе. Но он постарался бодрым голосом успокоить девушку и перевёл разговор на другую тему. Вскоре Оля забыла о страшном соседе. Она провела парня в гостиную, приготовила ему угощения, а сама ушла в соседнюю комнату, прикрыв за собой дверь. У Виктора бешено заколотилось сердце. Он даже вспотел от волнения. Пора было действовать, а он всё не мог решиться. Наконец он поднялся и осторожно, на цыпочках, подошёл к двери, тихонько приоткрыл её и заглянул в комнату. Девушка уже отпирала сейф. Откуда она достала ключ, Виктор не видел. Также осторожно он вернулся на своё место.

Вскоре появилась Оля. В руках она держала смычок и изящную, сверкающую тёмным лаком скрипку. Виктор поднялся навстречу девушке.

– Какая красавица! – сказал он, взглянув на инструмент. – И кто сотворил это чудо? Страдивари или Амати?

– Ну что ты! – засмеялась Ольга. – Нет, Витя, это Бергонци. Хотя он и не конкурент Страдивари, но мастер очень хороший. Сейчас ты в этом сам убедишься.

Она поднесла к струнам смычок. Её веки опустились, прикрывая глаза, а лицо приняло то выражение отрешённости от всего земного, которое на репетиции вызвало у Виктора чувство досады и раздражения. Но вот смычок заскользил по струнам, и комната вдруг наполнилась необычайно красивыми, сочными звуками. Виктор мог ожидать чего угодно, но не этого завораживающего, почти неземного звучания. Где-то он уже слышал эту мелодию, она звучала в каком-то фильме. Музыка была такой нежной и печальной, словно скрипка жаловалась на свою судьбу, и эта трогательная жалоба будоражила душу.

Но постепенно в ней стали происходить перемены. Музыка по-прежнему звучала жалобно, но теперь в ней уже явно слышался протест, нежелание покориться судьбе. И все эти перемены отражались на лице исполнительницы. Эмоции и переживания, навеваемые музыкой, делали девушку привлекательной, даже красивой. Темп исполнения нарастал, теперь мелодия звучала так печально и яростно, что у Виктора по коже поползли мурашки. Он вдруг почувствовал, что теряет ощущение реальности. Невидимая волна подхватила его, понесла в открытое море волшебных звуков. Ему казалось, что музыка творит с ним чудеса, превращая его в совершенно другого человека – доброго, чистого. Этот другой человек не хотел, не мог допустить того, чтобы чудесная скрипка из любящих и талантливых рук перекочевала в липкие ручонки богатого бездаря.

Виктор вспомнил Комара и его дружков. Ну их всех к чёрту! Не пойдёт он у них на поводу! Они обманули его, обвели вокруг пальца. Значит, ничего он им не должен! Так думал Виктор, поддавшись влиянию этой необыкновенной музыки. Но вот темп исполнения начал спадать, словно скрипка устала, истратила в борьбе все свои силы, и теперь мелодия звучала ещё более нежно и печально, чем в начале, а потом и вовсе затихла. Оля опустила руку со скрипкой и со смущённой улыбкой смотрела на Виктора, ожидая его реакции. А он ещё какое-то время сидел неподвижно, прежде чем ему удалось сбросить с себя оцепенение.

– Это невероятно! – сказал он, подойдя к девушке.

– Значит, тебе понравилось?

– Ещё бы! Ты просто волшебница!

Оля нежно прижалась щекой к его плечу.

– Я так рада!

Виктор осторожно обнял девушку.

– Оленька, я где-то слышал эту мелодию, – сказал он. – Кто её сочинил?

Оля негромко рассмеялась.

– Как смешно ты спросил! Эту музыку написал Георгий Свиридов. Она звучала в фильме «Метель».

Они постояли молча несколько минут. Потом Виктор сказал:

– Ну что ж, мой маленький гений, прячь это сокровище и крепко запирай его своим «скрипичным» ключом, чтобы никто никогда не смог отнять его у тебя. Спасибо за музыку! Обещай, что ты ещё будешь играть для меня.

– Обещаю, Витя.

Он простился с девушкой и стал неторопливо спускаться по ступенькам лестничной клетки. В голове у него непрерывно звучала музыка, которую несколько минут назад Оля сыграла ему на скрипке, изготовленной когда-то скрипичным мастером Бергонци. А ведь ещё совсем недавно Виктор и не подозревал, что был такой мастер. Он вышел из подъезда и стал пересекать двор, всё ещё находясь под впечатлением только что услышанного концерта.

Чей-то пронзительный свист отвлёк его от мыслей, вернул к реальности. Виктор оглянулся на свист и увидел Комара. Лёха стоял за деревьями. Жестом приказав Виктору следовать за ним, он направился вглубь двора. И Виктор пошёл за ним следом, не рискнув ослушаться. В укромном закутке за трансформаторной будкой их дожидался Хряк. Глядя на Виктора, словно удав на кролика, он поигрывал ножом: нажимал на кнопку – и острое лезвие стремительно выскакивало из рукоятки; затем Хряк складывал нож и вновь нажимал на кнопку. Виктор боязливо покосился на него. При виде этого чудовища ему всегда становилось не по себе.

– Ну что, Казанова, пора выдать конкретный результат, – сказал Комар. – Итак, я жду.

Виктор почувствовал, что весь его боевой настрой, вся его решимость спасти скрипку от этих людей сходят на нет в их присутствии. Страх холодком шевельнулся в груди.

– Есть конкретный результат! – сказал он поспешно.

– Какой? – Лёха впился в него колючим взглядом. – Не тяни волынку.

– Я узнал фамилию мастера. Это Бергонци.

– Очень хорошо! А где девчонка прячет ключ?

– Этого я пока не знаю.

– Тогда о каком результате речь? – спросил Комар злым голосом.

– Лёха, но ведь часть задания я выполнил! – испуганно воскликнул Виктор. – Теперь я тебе должен только половину.

Комар вдруг сделал добродушное лицо и весело рассмеялся.

– Да ладно, Витёк! Считай, что ты мне ничего не должен.

– Как?! – у Виктора отлегло от сердца. – Я тебе ничего не должен?

– Ничего, – подтвердил Лёха. – Хряк выкупил у меня остаток твоего долга. Теперь с ним рассчитываться будешь.

Комар повернулся и пошёл. Хряк – следом за ним. Виктор почувствовал, как всё его тело покрылось испариной. Конечно, всё это полная чушь, никакой долг Хряк у Комара не выкупал, но от этого соображения не становилось легче. Ему сделали последнее предупреждение.

– Лёха! – закричал он. – Я узнаю, где она прячет ключ! В самое ближайшее время узнаю!

Но они даже не повернули головы.

Последние дни Виктор провёл в страхе и тревоге. После недвусмысленной угрозы Комара он не мог чувствовать себя спокойно. За каждым углом мерещилась опасность. Надо было что-то делать, действовать, и он пытался что-то сделать, но у него пока ничего не выходило. За это время у него были с Ольгой две мимолётные – по причине её занятости – встречи. Стараясь выглядеть ненавязчивым, Виктор говорил ей о том, какое впечатление на него произвела её игра на старинной скрипке, и как ему хочется ещё послушать этот чудесный инструмент. Вновь чувствуя себя виноватой, Оля извинялась за то, что пока у них нет такой возможности. Виктор огорчённо вздыхал, но настаивать не решался.

Он словно раздвоился душой, совместив в себе два противоречивых человека, один из которых жадно хотел раздобыть проклятую скрипку, чтобы спасти свою шкуру, а другой категорически восставал против этого. Эта внутренняя борьба в сочетании с постоянным страхом за свою жизнь вконец измотала Виктора. Он обозлился на весь мир, в том числе и на себя самого. Но к себе, кроме злобы, он испытывал ещё и нестерпимую жалость, от которой хотелось заплакать.

И всё это время в унисон его настроению у него в ушах почти непрерывно звучала тихая и печальная музыка композитора Свиридова – та самая музыка, которая так взволновала, взбудоражила его чувства. Комар больше не торопил его и не угрожал. Во дворе своего дома за трансформаторной будкой он сделал Виктору последнее предупреждение и теперь словно в воду канул. И от этого на душе становилось ещё тревожнее. Виктор понимал, что если он не успеет вовремя разобраться со скрипкой, то Хряк разберётся с ним.

В конце недели ему позвонила Оля.

– Витенька, сегодня я весь вечер буду одна. Приходи.

С бьющимся от волнения сердцем Виктор торопливо направился навстречу грядущим событиям. Хозяйка была искренне рада его приходу. Как и в прошлый раз, она приготовила гостю угощения, но прежде, чем пойти за скрипкой, вдруг подошла к Виктору, мягко провела рукой по его волосам и сказала:

– С тобой что-то происходит. У тебя неприятности?

Он заставил себя улыбнуться.

– Нет, всё в порядке. Почему ты спросила?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Мне показалось, что тебя что-то тревожит. Смотрю на тебя – и на душе становится тревожно. А у меня душа, словно камертон – всё чувствует.

Он взял её руку, осторожно сжал в своих ладонях.

– Тебе показалось, малыш. У меня всё хорошо.

Оля опять погладила его по голове.

– Вот и прекрасно! – сказала она. – Угощайся. Сейчас я принесу скрипку.

Она пошла в соседнюю комнату. Виктор с грустью смотрел ей вслед. Нет, милая, не всё чувствует твой камертон. Иначе бы ты ни за что не пригласила меня сюда. Когда дверь за девушкой закрылась, он заставил себя встряхнуться. К чёрту все эмоции! Надо действовать, иначе всему конец. Мягко ступая, словно кошка, он подкрался к двери и заглянул в комнату.

Оля вынимала ключ из тайника. Трудно сказать, удалось бы Дизелю или Серому обнаружить этот тайник, но он, Виктор, ни за что бы его не нашёл. Обычная с виду розетка откидывалась, словно дверца, открывая небольшое углубление в стене. Итак, теперь он знает, где хранится ключ, пора возвращаться на своё место, чтобы в последний раз услышать звучание этого прекрасного инструмента.

Но не успел Виктор прикрыть за собой дверь, как девушка вдруг повернула голову вбок и застыла на месте. Виктор проследил за её взглядом и увидел сбоку на стене большое зеркало, в котором отражалось испуганное лицо девушки. Их взгляды встретились. Виктор не сразу сообразил, что Ольгу испугало не столько его появление, сколько выражение его лица. Он только сейчас почувствовал, насколько напряжён и сосредоточен. Парень поспешил расслабиться и даже подмигнул девушке, но было поздно. Оля резко повернулась к нему, прижимая к груди зажатый в кулачке ключ.

– Кто ты? Что тебе нужно?

Он выставил перед собой ладони, стараясь успокоить девушку.

– Оленька, не волнуйся. Сейчас всё объясню.

Но она испуганно отшатнулась к стене.

– Ты пришёл за скрипкой?

Он не успел ответить. Хрупкая девчонка вдруг стремительно метнулась из комнаты, едва не сбив парня с ног, и побежала к выходу. Виктор бросился за ней. В прихожей он почти догнал её, но она ловко увернулась и забежала на кухню. Схватив большой кухонный нож, Ольга угрожающе выставила его перед собой.

– Не подходи!

Виктор остановился в двух шагах от неё, не зная, что ему делать. В голове всё перемешалось. Он понимал, что крепко влип в неприятности, и теперь пытался как-то исправить положение.

– Оля, ради Бога, выслушай! У меня очень серьёзная ситуация. Мне нужна эта скрипка. Понимаешь: нужна!

Нет, она ничего не хотела понимать. Она словно обезумела. Держа перед собой нож в дрожащей руке, Ольга кричала:

– Возьми всё, что хочешь, но только не скрипку. Я сама тебе всё отдам: деньги, вещи, украшения – свои и мамины. Но скрипку ты не получишь!

– Да не нужно мне ничего! – тоже закричал он. – Я не вор! Просто мне позарез нужна эта скрипка.

– Зачем?!

– Я проиграл её в карты. Меня попросту убьют, если я её не раздобуду. Отдай мне её!

– Кто тебя убьёт?

– Комар.

– Ах, вот оно что! – произнесла Оля с горечью в голосе. – Теперь мне всё ясно.

Она по-прежнему неподвижно стояла перед ним: в правой руке – нож, в левой – ключ от сейфа. Глядя на Виктора полными слёз глазами, Ольга отрицательно покачала головой.

– Нет, Витя, скрипку ты не получишь, – сказала она тихо. – Уходи.

– Почему?! – он опять повысил голос до крика. – Ведь она застрахована – я в этом уверен! Ты ничем не рискуешь. А для меня это вопрос жизни и смерти.

Виктор шагнул к девушке и протянул руку, чтобы взять у неё ключ от сейфа, но Ольга вдруг ткнула в него ножом. Едва успев увернуться, он отпрянул назад. Но она не успокоилась, вновь и вновь пытаясь ранить его. Он схватил разделочную доску и стал лихорадочно защищаться от этих яростных нападок.

В какой-то момент Ольге удалось достать Виктора. Когда острый кончик ножа проткнул ему левую руку чуть повыше локтя, Виктор наотмашь ударил девушку доской по голове. Оля упала на кухонный пол. Кисть её левой руки разжалась, и ключ – проклятый «скрипичный» ключ, из-за которого начались все эти беды – проскользнул по полу и исчез под холодильником. Но теперь Виктору было не до него. Словно оглушённый, он стоял посреди кухни и смотрел на свою жертву. С пальцев левой руки на пол капала кровь, но парень этого не замечал, как и не чувствовал боли. Нет, так не должно было случиться. Он этого не хотел! Он не собирался никого убивать! Он всего лишь хотел лёгкой и красивой жизни. Что же теперь делать?

Девушка застонала. Виктор торопливо опустился на колени и наклонился над ней. Она была жива! Она дышала! Он заметался по кухне, прикидывая, чем может помочь ей, пока не сообразил, что нужно просто вызвать неотложку. Тогда он бросился к телефону и набрал номер «скорой помощи». Потом сел на пол и задумался о собственной участи. Теперь ему оставалось одно: идти в милицию с повинной, другого выхода он не видел.

Когда за окном послышался шум подъехавшей машины, Виктор поднялся и вышел из квартиры. На лестнице ему встретилась бригада врачей «скорой помощи». Он не сразу понял, почему они проявили к нему внимание, и лишь потом заметил, что левый рукав его рубашки пропитан кровью. Он объяснил медикам, что помощь нужна не ему, а девушке в двенадцатой квартире. Они заспешили дальше, с недоумением оглядываясь на него.

Виктор вышел из подъезда. На душе было горько и тоскливо, а в ушах неотвязно звучала нежная и печальная музыка Свиридова из кинофильма «Метель». От этой музыки становилось ещё тяжелей, но избавиться от неё он не мог. Она заполнила всё его существо, каждую клетку его организма. Он глубоко вздохнул и направился в ближайшее отделение милиции.

Виктор шёл кратчайшим путём, пересекая дворы и детские площадки. Окружающие испуганно смотрели на его окровавленную руку, но он этого не замечал. Он вообще не замечал ничего вокруг. И это было на руку Хряку, который неотступно следовал за ним, выжидая удобного момента в безлюдном месте. Комар видел, как Виктор вышел из подъезда в окровавленной рубашке, и сразу всё понял. Он, не мешкая, вынес парню приговор и дал команду палачу. Но Виктор ничего этого не знал. Он видел перед собой одухотворённое лицо Оли, её полуприкрытые веками глаза, слышал волшебный голос её скрипки. Скрипки, которая никогда не достанется Комару, потому что Виктор сейчас придёт в милицию и расскажет всё. Он уже почти пришёл, осталось пересечь последний двор.

2005 г.

Милая Леночка

На улице Весенней пахло весной. И хотя ещё было немного прохладно, май уже твёрдо заявлял о своих правах. Молодая листва на деревьях и ласковое солнце, каким оно бывает только весной, создавали ту атмосферу свежести, в которой чёрные, угрюмые мысли становятся совершенно неуместными.

А именно в таком негативном расположении духа пребывал мужчина, выходящий на свет Божий из гостиницы «Кузбасс». На вид ему было около сорока лет. Пройдя несколько шагов от двери, он остановился, окидывая взглядом завораживающую картину весеннего города. Несколько раз он глубоко вздохнул. Яркие солнечные лучи и свежий прохладный воздух немного развеяли хандру, улучшили настроение, но не спасли от одиночества. Он ещё раз огляделся, прикидывая, куда бы направить свои стопы. Ничего не придумав, вышел на аллею и бесцельно побрёл в сторону Набережной. Зачем он приехал в этот город, на что рассчитывал? Хотел сбежать от своих проблем, от себя самого? Но от себя не бегут в одиночество.

Анатолий Иванович Горцев, глава Барнаульской фирмы по продаже, обслуживанию и ремонту компьютерной техники, находился в том состоянии, которое принято называть кризисом среднего возраста. Но кризисы, как известно, не возникают на пустом месте, всегда имеют под собой почву в виде накопившихся проблем. А проблем у Горцева хватало – и на работе, и дома. Однако если на работе они были сложны, но вполне решаемы, то дома ситуация была тупиковой; во всяком случае, казалась такой. Горцев старался держать себя в руках, не давать волю эмоциям, и, возможно, не было бы никакого срыва, если бы повод для него не возник в самый неожиданный момент.

Выбросив наружу мощную струю накопившегося внутри пара, Анатолий по телефону передал полномочия главы «на неопределённый срок» своему заму Саньке Зельцову, наскоро собрал чемодан и укатил сюда, в Кемерово. Почему именно в Кемерово? Здесь жил его институтский товарищ Илья Борисов. Хотелось излить душу в дружеской беседе, почувствовать понимание, участие. Но, поговорив с Ильёй по телефону, Анатолий понял всю нелепость своей затеи. Тащить свои жизненные неурядицы к человеку, с которым не виделся много лет, по меньшей мере, глупо.

Разумеется, Илья обрадовался его звонку и настойчиво приглашал к себе, но Анатолий отказался от визита, сославшись на кучу дел и необходимость скорого отъезда. У каждого свои проблемы, и каждый старается удержаться на ногах в меру своих сил и способностей. «А кому сейчас легко?» – вспомнил он самую популярную в наши дни поговорку.

Миновав здание драматического театра, он пересёк Советский проспект и ступил на аллею Героев. А что, собственно, влечёт его на Набережную? Ну, будет он там стоять, навалившись на парапет, уставится на Томь невидящим взором, а всё те же проклятые мысли, от которых хотел сбежать, слетятся со всех сторон и начнут массированно бомбить мозги. Надо придумать что-нибудь другое. Но какие бы идеи не приходили ему в голову – всё было не то. Душа ни к чему не лежала. Накануне вечером он заказал себе в номер девочку, надеясь, что это поможет ему расслабиться. Довольно быстро явившаяся проститутка была молода и недурна собой. Но когда она затянула «песню» о своей трудной и несчастной жизни, у Горцева всё желание пропало. Он заплатил девчонке и вытолкал её из номера.

Купив в киоске газету, Анатолий присел на скамейку. На соседней скамейке, отделённой от него ещё не вступившим в пору цветения сиреневым кустом, сидели двое – женщина лет тридцати или чуть больше и девочка-подросток. Из их разговора, который Анатолию невольно приходилось слышать, было ясно, что это мать и дочь, но беседовали они, шутили и смеялись как добрые подруги.

– Мамуль, у меня есть чудесная идея, – сказала девочка. – Давай навестим кафе «Мороженое».

– Ох, дочка, – грустно вздохнула женщина, – не знаю, как мы с тобой до получки дотянем. Столько долгов накопилось!

– Жаль, – девочка тоже вздохнула. – В организме катастрофически не хватает мороженого. Но ничего не поделаешь, приходится считаться с состоянием семейного бюджета.

Женщина обняла дочь.

– Бедная ты моя! Вокруг столько соблазнов, а я тебе ничего, ничего не могу дать.

– Ну что ты, мама, – сказала девочка ободряющим голосом. – Какая же я бедная? У меня есть ты.

– Да, – женщина немного помолчала. – А знаешь, Лена, порция мороженого нас не разорит. Идём в кафе.

– Почему только порция? А как же ты? Я так не согласна!

– Я вполне могу обойтись без мороженого.

– Я тоже могу обойтись.

– Ну ладно, – в голосе женщины звучали слёзы. – Две порции нас тоже не разорят. Какая же ты у меня славная!

Они поднялись со скамейки и пошли в сторону Набережной, держась за руки. Анатолий глядел им вслед, с удивлением осознавая, какие огромные перемены в его сознании совершил этот короткий, случайно услышанный диалог. Вот ведь какие проблемы бывают у людей, когда они не знают, как свести концы с концами! Когда порция мороженого становится непозволительной роскошью! Ему вдруг стало стыдно за себя. Да, у него есть свои серьёзные проблемы в жизни, но какого чёрта возводить их в ранг трагедии?

Внезапно ему на ум пришла интересная мысль. Он быстро поднялся, перешёл с аллеи на тротуар и торопливо зашагал в сторону кафе. Он рассчитал так, чтобы занять очередь непосредственно перед девочкой и её мамой.

– Что будете брать? – спросила девушка-продавец Анатолия, когда подошёл его черёд.

– Даже не знаю… – он сделал вид, что не может выбрать, потом обратился к девочке. – Сударыня, мне нужна ваша помощь. Я плохо разбираюсь в мороженом. Что вы мне посоветуете взять?

Девочка немного растерялась.

– А вдруг вам не понравится то, что я посоветую?

– Полностью полагаюсь на ваш вкус, – он ободряюще улыбнулся ей. – Обещаю, что с моей стороны претензий не будет.

– Если так, то попробую вам помочь, – сказала девочка. – Лично мне нравится ванильное.

– Очень хорошо! Ещё какое?

– Ещё я бы вам посоветовала взять арахисовое, облитое шоколадом.

– Замечательно! А какое, на ваш взгляд, самое вкусное?

– Вкуснее всех, пожалуй, фисташковое, но оно очень дорогое.

– Спасибо, вы очень мне помогли. Я бы не хотел оказаться неблагодарным. Позвольте мне угостить вас! – не дожидаясь ответа, он повернулся к продавщице. – Пожалуйста, три порции ванильного, три порции арахисового в шоколаде и три порции фисташкового.

У женщины вспыхнули щёки.

– Ну, зачем вы?.. – начала она.

Но Горцев не дал ей договорить.

– Прошу вас, окажите мне эту любезность, – сказал он поспешно. – Клянусь, для меня это важно.

– Почему для вас это важно? – спросила женщина удивлённо.

– Я всё объясню. Но давайте сначала сядем за столик.

Когда они заняли места за столом, женщина повторила свой вопрос.

– Видите ли, – начал Анатолий, осторожно подбирая слова, – я приехал сюда из Барнаула по делам своей фирмы. К сожалению, не успел закончить все дела до субботы и теперь вынужден два дня бездельничать. В этом городе у меня никого нет. Я схожу с ума от тоски и одиночества, не знаю, куда себя деть. Всевышний увидел мои страдания и послал вас спасти меня.

– Но почему именно мы нужны вам?

– Это трудно объяснить, – он сделал небольшую паузу. – Бывает так, что с первого взгляда проникаешься к людям глубокой симпатией, видишь в них родственные души, хотя эти люди тебе совершенно не знакомы, – он улыбнулся. – Но ведь это легко исправить, верно?

Несколько секунд женщина молча смотрела на него и тоже улыбнулась. Незнакомец казался ей человеком искренним, внушающим доверие. Она сказала:

– Ну что же, давайте, исправим это упущение. Меня зовут Екатерина Сергеевна. А это моя дочка Леночка. А как ваше имя?

– Анатолий.

– А по отчеству?

– Иванович. Но для вас я просто Анатолий.

Лена вопросительно взглянула на него.

– И для меня просто Анатолий?

– И для тебя тоже, – улыбнулся он.

– В таком случае называйте меня Катей, – сказала женщина.

После кафе они долго бродили по городу. Катя, как оказалось, была историком по образованию. Она много интересного рассказывала о своём городе. И в это время с её лица исчезало выражение заботы и усталости, которое, словно клеймо, стало привычным для неё. Женщина становилась интересной и привлекательной. Анатолий приглядывался к ней. Нарядить бы её в дорогую одежду, думал он, она бы выглядела очень эффектно, не хуже, чем его жена Эля. А может быть, и нет. Такие, как Эля, с детства впитывают в себя уверенность в своей исключительности и неотразимости. И эта уверенность придаёт им блеск. Кате уже никогда не стать такой.

Они остановились возле пятиэтажного кирпичного дома.

– Здесь мы живём, – сказала Катя и, помолчав, добавила. – Извините, я не могу пригласить вас.

– Понимаю, – ответил Анатолий. – Но, может быть, вы дадите мне номер вашего телефона?

Катя смутилась.

– Телефон у нас временно не работает.

– Тогда я предлагаю встретиться завтра.

Катя взглянула на дочь и, встретив её просящий взгляд, ответила:

– Хорошо, встретимся завтра.

Воскресный день выдался солнечным. Народу в городском саду было полно. Во все кассы тянулись длинные очереди. Но, несмотря на это, несколько аттракционов удалось посетить. Обе спутницы Анатолия сегодня выглядели замечательно. Их скромные, но со вкусом подобранные наряды подчёркивали природную красоту обеих: у одной – зрелую, сформировавшуюся, у другой – расцветающую, полную юного очарования. Покинув горсад, они спустились к Томи и некоторое время провели на берегу. Увидев неподалеку приставший к берегу прогулочный катер, Анатолий чуть ли не силой потащил к нему своих дам, которые испытывали смущение оттого, что ему приходилось тратить на них свои средства.

Когда после водной прогулки они вновь оказались на берегу, Катя сказала:

– Толя, доверяю тебе Леночку, – она повернулась к дочери. – Побродите пару часов, а потом приходите домой. Посидим немного в домашней обстановке, поговорим.

Лена вопросительно взглянула на мать, но та улыбнулась в ответ.

– Договорились, дочка?

– Хорошо, мама.

Анатолий был глубоко тронут. Катя вовсе не была легкомысленной женщиной. Поэтому то расположение, доверие, которое она ему оказала, говорило о многом. Он подумал о том, что ей сейчас, вероятно, придётся где-то срочно занять денег, чтобы иметь возможность угощать гостя. Но он не рискнул предложить ей свои услуги, побоялся порвать ту прекрасную, но ещё слишком тонкую нить, которая протянулась между ними. Расставшись с Катей, Анатолий и Лена не спеша бродили по Советскому проспекту.

– Привет, Ленка! – экстравагантно одетая девчонка с мобильником на шее уверенным взглядом окинула Анатолия и вновь обратилась к Лене. – Как дела?

– Нормально, – ответила Лена, немного смутившись.

– А мне предки новую мобилу купили, – похвасталась девочка, показывая своё приобретение. – Наворотов – уйма!

– Красивый! – сказала Лена со вздохом.

– Разве это главное? В нём столько разных функций – обалдеть можно! Потом покажу, – девчонка махнула Лене рукой. – Пока!

Она зашагала дальше, а Лена задумчиво смотрела ей вслед. Анатолию показалось, что он угадал её мысли.

– Лена, а что случилось с вашим телефоном? – спросил он.

– Сломался, – ответила она рассеянно.

Горцев вспомнил, что где-то поблизости находится магазин, который так и называется: «Телефоны». Несколько минут они шли молча. Когда на пути попалась скамейка, Анатолий сказал:

– Леночка, я вспомнил об одном важном деле. Пожалуйста, подожди меня здесь. Я вернусь минут через десять.

Лена удивлённо посмотрела на него, но ничего не спросила.

– Хорошо, я подожду, – сказала она, присаживаясь на скамейку.

Горцев торопливо зашагал к магазину. На покупку и подключение аппарата десяти минут вполне хватило. Вернувшись к девочке, он протянул ей сотовый телефон.

– Это тебе.

– Мне?! – она испуганно смотрела на него. – Нет-нет, я не могу взять…

– Можешь. Это подарок, – сказал Анатолий и, видя, что девочка всё ещё колеблется, с улыбкой добавил. – Ну, пожалуйста, Ленусь, возьми! Надо же мне как-то поддерживать с вами связь.

Часто-часто моргая, чтобы скрыть заблестевшие в глазах слёзы, Лена осторожно взяла телефон и чуть слышно прошептала:

– Спасибо!

От такой реакции девочки Анатолий сам едва не уронил слезу. Ведь он купил Лене отнюдь не самый дорогой мобильник – точно такой же, какой ещё совсем недавно его сын Лёвка в свой день рождения швырнул отцу в лицо. Это воспоминание остро кольнуло сердце. Лёвка ни в чём не знал отказа. Он настолько привык к исполнению всех своих прихотей, что любой подарок, любое исполнение желаний воспринимал как нечто само собой разумеющееся. Поэтому сейчас при виде чистых слёз благодарности этой скромной неизбалованной девочки в груди у Анатолия словно всё перевернулось. Поддавшись мгновенному порыву, он сказал:

– Пойдём-ка, Леночка.

– Куда?

– Сейчас узнаешь. Идём.

Он привёл девочку в магазин женской одежды и предложил выбрать всё, что ей понравится. Лена, не на шутку испуганная, пыталась отказаться.

– Анатолий, не надо! – говорила она. – Мама будет сердиться.

– Мама посердится и перестанет, а наряды останутся, – возражал он. – Я хочу, чтобы ты у меня выглядела не хуже других.

Он так и сказал: «ты у меня», словно она была его дочкой. После недолгого сопротивления Лена сдалась – уж очень был велик соблазн. Они приступили к делу. Лена примеряла наряды один за другим и затем представала в них перед Анатолием. Он критически оценивал: что-то отвергал, что-то принимал. При этом он остроумно шутил, и они оба весело смеялись, вызывая на лицах продавцов доброжелательные улыбки.

Наконец они закончили, остановив свой выбор на красивом шёлковом платье, полупрозрачной голубой блузке (под цвет Лениных глаз), модной юбке и роскошном брючном костюме, в который по настоянию Анатолия Лена сразу же облачилась.

– Ты настоящая красавица! – сказал Горцев, с удовольствием глядя на девочку, которая лучилась от счастья. – Теперь нам с тобой предстоит нарядить твою маму.

Они выбрали продавщицу, фигура которой была похожа на фигуру Кати, и девушка охотно согласилась послужить для них моделью. Опустошая свою банковскую карту, Горцев испытывал необъяснимое удовольствие, словно сбрасывал с себя тяжёлый камень, давивший на него все последние годы.

Около получаса они провели в магазине и, наконец, нагруженные пластиковыми пакетами с одеждой, покинули его.

Катя плакала.

– Толя, ну зачем ты это делаешь? – говорила она сквозь слёзы. – Мы же тебе совсем чужие люди. Почему ты стараешься для нас?

Она сидела на софе. Анатолий сел рядом с ней, осторожно сжал её ладонь своею.

– А я не для вас стараюсь, Катюша. Я для себя стараюсь.

Катя удивлённо взглянула на него.

– Не понимаю.

Он ответил шуткой:

– Я законченный эгоист и страшно люблю доставлять себе удовольствие. Мне захотелось видеть рядом с собой двух прекрасных женщин в красивых нарядах, вот я и решил нарядить вас. Смотрю сейчас на Леночку и ловлю кайф.

Лена заулыбалась. До этого момента она молча стояла рядом и выглядела растерянной. Катя тоже улыбнулась сквозь слёзы.

– Это очень убедительное и исчерпывающее объяснение. Но, может быть, расскажешь настоящую причину?

Горцев вновь посмотрел на Лену.

– Может быть, – сказал он.

Девочка всё поняла.

– Мама, я оставлю вас на двадцать минут. Хочу прогуляться в новом костюме, – сказав это, она ушла, не дожидаясь ответа.

Катя вопросительно взглянула на Анатолия. Он не сразу нашёл нужные слова.

– Это непросто объяснить, Катя. Внешне моя жизнь сложилась удачно и благополучно, а по сути – пустота. Фирма, которой я руковожу, успешно развивается. Моя семья обеспечена. Казалось бы, живи и радуйся. А я задыхаюсь, не нахожу себе места.

Горцев почувствовал острую потребность выговориться. С чувством облегчения он рассказывал Кате о том, что накопилось в душе. Его жена Элеонора была единственной дочерью очень обеспеченных родителей, и это обстоятельство сильно отразилось на её характере, взглядах и привычках. Разногласия в семье стали возникать практически с первых дней совместной жизни. Но это не очень огорчало Анатолия, он был уверен, что со временем всё притрётся, наладится.

Потом родился Лёвка. Анатолий к тому времени уже руководил фирмой, а Эля занималась домом. Теперь к её обязанностям домохозяйки прибавилось воспитание сына. Стоит ли говорить о том, что сына она воспитывала в соответствии со своими взглядами, что неизбежно приводило к новым разногласиям. Учредителем и, стало быть, фактическим хозяином фирмы, которой руководил Горцев, был его тесть. Эля никогда прямо не напоминала Анатолию об этом, но во время ссор это всегда читалось между строк. Обнаружив, что его сын растёт эгоистом, ни в чём не знающим отказа, Горцев попытался исправить ситуацию, но встретил такое яростное сопротивление жены, что, в конце концов, отступил и не стал больше вмешиваться, сосредоточив своё внимание на делах фирмы. Он оказался неплохим администратором, хорошо организовал работу, укрепил дисциплину. Но дома, в семье, он ничего изменить не мог.

Растущая в душе досада крепко отравляла жизнь, всё больше отдаляя Анатолия не только от жены, но и от сына. Появилось ощущение бессмысленности всех своих стараний и стремлений, временности и ненадёжности окружающей действительности. Такая ситуация рано или поздно должна была чем-то закончиться. Последняя капля упала в чашу терпения, переполнив её, в день рождения сына. Лёвке подарили мобильник – не столь навороченный, как бы ему хотелось. Покупая подарок, Анатолий не придал этому большого значения – телефон он воспринимал как средство связи, не более того. Но Лёвка закатил скандал, не стесняя себя в выражениях в адрес «жмота-отца», который хочет «этим барахлом опозорить сына перед друзьями». Анатолий пытался утихомирить разошедшегося сынка, потом его терпение лопнуло.

– Будешь так себя вести, вообще ничего не получишь, – сказал он сердито. – И этот отберу.

– Ну и подавись ты им! – крикнул сын, швырнув мобильник в отца.

Удар пришёлся в переносицу. От взрыва ярости у Анатолия потемнело в глазах. Он шарахнул мобильник о пол с такой силой, что тот разлетелся на кусочки, и свирепо шагнул к сыну. В то же мгновение между ними оказалась Эля. Она что-то кричала мужу, он плохо помнит, что именно, но основной мотив был следующим: сам во всём виноват. Тогда он ушёл, хлопнув дверью, и на весь вечер завалился в ресторан. Там он познакомился с таким же, как он, горемыкой, и они за стопкой до самой ночи жаловались друг другу на свою жизнь. В итоге Анатолий так нарезался, что не помнил, как пришёл домой.

На следующий день, одолев тяжёлые последствия похмелья, он собрал чемодан и укатил на вокзал. К утру он уже был в Кемерове. Но и здесь он не мог найти успокоение до тех пор, пока не встретил их – Катю и Лену. С ними он вновь почувствовал себя человеком, ощутил полноту жизни.

Горцев закончил свой рассказ. Несколько минут они сидели молча. Потом Катя спросила:

– Но почему ты не объяснился с женой? Почему не поговорил с ней спокойно обо всём, что отравляет тебе жизнь?

Горцев невесело усмехнулся.

– Это с тобой, Катюша, мы можем спокойно обо всём договориться, потому что разговариваем на одном языке. То, что я тебе рассказал – далеко не единственная причина. Всё не перескажешь. Да и ни к чему тебе мои проблемы. Наверное, своих хватает.

– Хватает, – сказала Катя со вздохом.

– Не хочешь поделиться?

– Моя история ещё банальнее. Муж стал пить. Сначала изредка, потом всё чаще и чаще, пока совсем не спился. Жизнь превратилась в кошмар. В конце концов, пришлось с ним расстаться. Но я не сразу поставила на нём крест, – поспешно сказала она. – Я боролась за него, долго боролась. Он был неплохим человеком, когда не пил. Что мы с ним только ни делали, чтобы избавить его от пьянства, у каких специалистов только ни были! На какое-то время мужу удавалось взять себя в руки, но ненадолго. Бывали периоды, когда он за полгода ни дня не бывал трезвым. Потом моё терпение лопнуло, и я подала на развод. Муж обиделся. Собрал свои вещи и ушёл. Где он сейчас, чем занимается – понятия не имею. Прошло больше года, а от него до сих пор никаких вестей. Про алименты я уже и не говорю. Надо было раньше расстаться с ним, пока не лишилась из-за него работы. В то время я преподавала в школе историю. Муж пришёл ко мне на работу пьяный, испачканный в грязи с ног до головы. Боже мой, что он тогда вытворял! – Катя уткнула лицо в ладони. – До сих пор сгораю от стыда, как вспомню об этом. Из школы мне пришлось уйти. Никто меня к этому не принуждал, я была на хорошем счету. Но я уже не могла там работать, стыдно было смотреть в глаза своим коллегам. Несколько месяцев не удавалось найти работу. Пришлось залезть в долги. Прожить втроём на мамину пенсию было нереально. Потом нашла место воспитателя в детском саде. Там и работаю сейчас. Зарплата невелика, но жить можно.

Насколько там невелика зарплата, Анатолий мог себе представить, видя, в какой нужде живут Катя и её дочь. Но они не жалуются, считая, что и так «жить можно». Такие люди не привыкли что-то требовать для себя, они на это органически не способны. Напротив, они себя всегда считают кому-то обязанными, ответственными за кого-то. Муж у Кати пил, а она за него боролась, пыталась спасти. Стала бы Эля бороться за своего мужа? Чёрта с два! От неё и сейчас-то ничего не услышишь, кроме упрёков.

Горцев вдруг поймал себя на мысли, что не хочет возвращаться домой. Там он не чувствует себя дома, не ощущает домашнего тепла.

Вернувшаяся с прогулки Лена отвлекла его от невесёлых дум.

– Прошу за стол! – сказала Катя. – За разговорами мы совсем забыли про обед. Боюсь, что всё остыло.

За столом было очень весело. Анатолий не сводил с Кати глаз. Она всё больше нравилась ему. Точнее сказать, его нестерпимо влекло к ней. Но он понимал, что не может остаться на ночь в этой однокомнатной квартире, где Катя жила с дочерью. Но девочка и на этот раз показала себя умницей.

– Мамуля, – сказала она, – я давно не была у бабушки в гостях. Не пора ли мне навестить её?

– Тебе завтра в школу, – напомнила мать.

– Я успею, – ответила Лена, лукаво подмигнув Анатолию. – Очень уж хочется похвалиться ей новыми нарядами.

С утра Горцев развернул кипучую деятельность. Он посетил несколько городских школ в поисках места для Кати. Увы, вакансии для учителя истории в них не предвиделось. Тогда он стал наведываться в школы, расположенные в других районах города. Но и там ему не удалось ничего добиться. Огорчённый, он возвращался обратно. Решив накупить продуктов, Анатолий вышел у супермаркета – за две остановки до дома, где жила Катя. Нагруженный двумя полными пакетами различной снеди, он возвращался дворами. Путь ему преградил металлический забор, за которым он увидел здание школы. Здесь он ещё не был. Долго не раздумывая, Анатолий пошёл к зданию. В вестибюле он вручил свои пакеты вахтёру на хранение, а сам прямиком направился в кабинет директора.

Выслушав посетителя, директор сказала, что их учитель истории уходит на пенсию, но на его место уже есть претендент. Горцеву показалось, что о претенденте женщина сказала не очень уверенно, поэтому он сразу ринулся в атаку. Но директор не спешила сдавать свои позиции. Тогда Анатолий сделал ей такое предложение, от которого она не смогла отказаться. Или не захотела.

Ему стоило большого терпения дождаться, когда женщины вернуться домой. Первой пришла Лена. Наблюдая, с каким важным видом их гость расхаживает по квартире, она стала настойчиво выпытывать у него, какую новость он от неё скрывает. Но Анатолий терпеливо хранил свой секрет и «раскололся» лишь тогда, когда вернулась Катя, и они с Леной вдвоём насели на него. Вот тут он и выложил им свою новость.

– Ура! – закричала Леночка.

Катя была сильно взволнована.

– Толя, спасибо! Как тебе это удалось?

– Природное обаяние, – ответил Анатолий, скромно умолчав о том, что к своему природному обаянию он приложил обещание подарить школе хороший дорогой компьютер.

Они провели вместе ещё два дня, после чего Горцев покинул Кемерово с твёрдым намерением вернуться сюда. Он нашёл в жизни то, что всегда искал. Конечно, с фирмой придётся расстаться, но это не страшно. У него есть голова на плечах, и руки растут, откуда им положено расти. Без работы не останется. Он оставил женщинам адрес своей фирмы, чтобы они могли при необходимости написать ему. На перроне Анатолий расцеловал на прощанье своих красавиц и вошёл в вагон. Поезд плавно тронулся и стал набирать скорость.

А Катя и Лена ещё долго стояли на перроне, обнявшись как две подруги, и глядели вслед уходящему поезду.

– Анатолий Иванович, вам письмо! – секретарша положила на стол шефа белый конверт.

– Спасибо, Рита!

Горцев подождал, пока она выйдет, и лишь потом распечатал конверт.

«Дорогой Анатолий! – писала Лена. – Спасибо тебе за всё, что ты сделал для нас. Мама уже работает в школе. Мы тебя очень любим и ждём. Мама стала ужасно рассеянной. Часто сидит, о чём-то думает и улыбается. А в глазах блестят слёзы…».

Дочитав до конца это милое послание, занявшее страничку тетрадного листка, Горцев вложил листок обратно в конверт и спрятал письмо во внутреннем кармане пиджака, словно оно своим теплом согревало ему сердце.

Вечером за ужином он был очень рассеян и, кажется, тоже улыбался. Эля внимательно наблюдала за ним. Когда Лёвка, который сегодня немного хандрил, закончил ужинать и ушёл в свою комнату, она спросила мужа:

– О своей крале задумался?

– Что? – Анатолий вздрогнул от неожиданности. – О чём ты?

– Не о чём, а о ком, – поправила его жена. – О твоей кемеровской шлюхе, естественно.

– Ты что, следила за мной? – спросил он, всё ещё не оправившись от потрясения. – Шпиков наняла?

– А ты считал свою жену дурой? Ошибаешься, милый, я не дура, – ответила Элеонора торжествующим голосом. – Если твоя куколка рассчитывает, что поймала в сети крутого бизнесмена, она будет разочарована. Фирмы вам не видать, как своих ушей.

Глядя в её злое, торжествующее лицо, Анатолий громко расхохотался.

– И всё же ты дура! – сказал он. – Мне не нужна твоя фирма. Я теперь и без неё достаточно богат.

Эля, понявшая слова мужа буквально, с подозрением смотрела на него.

– Ну, это мы проверим, – зло сказала она и вышла из кухни.

Позже, когда жена и сын ушли спать, Горцев ещё раз прочёл письмо Лены. Потом, взяв листок и ручку, стал писать ей ответ.

«Милая Леночка!», – аккуратно вывел он первые слова своего письма и задумался.

О чём он напишет девочке? О том, что постоянно думает о них, и эти мысли наполняют его сердце светлой радостью. О том, что день, когда он их встретил, стал самым счастливым днём в его жизни. О том, что с нетерпением ждёт того момента, когда сможет вновь обнять своих любимиц.

Прервав его мысли, на кухню вновь зашла Эля. Горцев быстро перевернул листок, но жене, как оказалось, было не до этого.

– Толя, Лёве плохо! – сказала она взволнованно.

– Что с ним?

– У него жар.

Анатолий быстро поднялся и заспешил в комнату сына, на ходу сказав жене:

– Вызывай скорую.

– Уже вызвала, – ответила она.

Лёвка тяжело дышал. Его лицо горело, на лбу выступила испарина. Увидев отца, он сказал:

– Пап, мне трудно дышать. Что со мной?

– Всё будет хорошо, сынок. Мама вызвала скорую помощь. Потерпи немного.

– Пап, я не умру?

– Не говори глупости. Я же сказал: всё будет хорошо.

– Пап, а ты поедешь со мной в больницу?

– Обязательно поеду.

Вскоре прибыла неотложка. Лёвку увезли в стационар. После того, как в приёмном покое были закончены все необходимые процедуры и Лёвкой занялись врачи, Анатолий вернулся домой, а Эля осталась с сыном. У Лёвы оказалось воспаление лёгких. Горцев регулярно названивал в больницу и успокоился лишь тогда, когда ему сообщили, что сын спит, кризис миновал.

Облегчённо вздохнув, Анатолий зашёл на кухню выпить чаю и вдруг увидел на столе листок – начатое им письмо. Забыв про чай, он взял листок в руки и с грустью прочёл те два слова, которые успел написать: «Милая Леночка!». О чём он ещё хотел написать в этом письме? Впрочем, это уже не имело значения. Он вдруг отчётливо осознал, что не может бросить Лёвку. Этот капризный, избалованный мальчишка – его сын. Его кровь. Его долг. Его крест. И разве сам он, Анатолий, не виноват в том, что так сложилось? Он видел, что происходит, но пустил всё на самотёк, оправдываясь нехваткой времени, усталостью и другими причинами. Но теперь всё будет иначе. Он станет бороться за сына и не уступит своих позиций.

Тяжело вздохнув, Горцев разорвал листок. Потом взял свежий и стал писать:

«Здравствуй, Лена! Было очень приятно получить от тебя письмо».

Осторожно подбирая слова, он аккуратно выводил своё послание. В нём было всё: вежливое обращение, доброжелательность, мягкий юмор, но не было главного – души. Катя, конечно же, догадается, что он передумал, дал задний ход. Поймёт ли она его правильно? Кто знает…

Когда он закончил писать, было уже утро, начался рабочий день. Горцев позвонил на фирму. Услышав в трубке голос Зельцова, он сказал:

– Саша, замени меня сегодня. Да, случилось. Сын заболел. Спасибо, я всегда знал, что на тебя можно положиться. И вот что ещё, Санёк. У нас там есть кто-нибудь из ребят, не слишком загруженный работой? Есть? Замечательно! Сегодня же отправь его в командировку в Кемерово. Да, есть неотложное дело. Какое? Чёрт его знает какое! Придумай сам что-нибудь. И пусть он попутно захватит два приличных ноутбука. Один из них необходимо передать директору школы, а другой – моей хорошей знакомой в подарок. Это девочка двенадцати лет. – Горцев назвал адреса. – Вопросы есть? Вот и хорошо, что нет. Ты всегда налету всё схватываешь. Ну, бывай!

Положив трубку, он подошёл к окну. А за окном – ласковые лучи утреннего солнца, оживлённая суета на улицах. Значит, всё идёт, как положено, всё в порядке. Вот только сердце немного болит, но это пройдёт.

2004г.

Возмездие

С самого утра настроение у Бицепса было отвратительным. И вроде бы, оснований для этого никаких не было. Погода шикарная: солнышко светит, птички поют… Да и в остальном полный нормалёк. А вот не на месте душа – и всё тут. Неужели он из-за задания так распсиховался? Но дело-то плёвое, было бы из-за чего дёргаться. Прежде приходилось попадать в разные заварушки: и в переделки, и в перестрелки. Ни разу он, Саня Бицепс, не проявил малодушия. А теперь всего-то делов: сопроводить Векселя на сходняк авторитетов.

В городе давно шло противоборство двух криминальных группировок. Время перестрелок и взрывов конкурентов миновало, в основном сферы влияния были поделены. Но некоторые разногласия ещё оставались, создавая напряжение и грозя вернуть отношения противников к временам лихолетья. Чтобы разрешить сложившуюся ситуацию и поставить жирную точку в этом вопросе, в город прикатил крупный представитель криминального мира по кличке Банкир. Он разместился на верхнем этаже новой двадцатиэтажной гостиницы. Сегодня на шесть вечера была назначена встреча в его номере, во время которой два городских авторитета Макар и Козырь должны с его помощью найти общий язык. Но незадолго до назначенного времени Макар скоропостижно заболел и вместо себя послал на встречу своего подручного Векселя, приставив к нему Бицепса в качестве телохранителя. Трудно сказать, как отнёсся к такому высокому доверию сам Вексель, а вот Сане Бицепсу этот трюк с перетасовкой очень не понравился. У Макара тонкое чутьё, он чувствует опасность, словно матёрый волк. Неспроста, ох неспроста он открестился от встречи! Эти размышления лишь обостряли собственные недобрые предчувствия Сани.

В семнадцать часов пятьдесят минут Бицепс распахнул перед своим боссом гостиничную дверь. Они вошли в вестибюль отеля. Навстречу шагнул охранник. Но Вексель что-то негромко сказал ему, тот кивнул и отошёл в сторону. Посетители прошли к лифту, вызвали его и стали ждать. Вексель о чём-то сосредоточенно думал, и Бицепс не осмеливался отвлекать его своими вопросами. А вопросы у него были вполне серьёзные. Вскоре раздвижные двери лифта гостеприимно распахнулись перед пассажирами. Мужчины вошли в кабину. Бицепс нажал кнопку верхнего этажа. Двери начали плавно съезжаться…

В последний момент в кабину лифта влетела граната.

Саня Бицепс, словно в замедленном кино, видел, как скоба отделяется от корпуса гранаты и летит в сторону, ударяясь о стенку кабины. На размышления оставались считанные секунды. Ещё не понимая, что делает, Саня нанёс Векселю удар кулаком в солнечное сплетение, и когда тот согнулся, рубанул его по шее ребром ладони. Не теряя ни секунды, бросил на лежащую на полу гранату и придавил собою тело, которое сегодня должен был охранять. Хрустнули рёбра. Вексель хрипло застонал. Бицепс сидел на нём, ожидая оглушительного взрыва. Но секунды бежали, лифт поднимался, а граната по непонятным причинам не взрывалась. Спустя полминуты Саня понял, что ждать уже нечего, надо срочно зачищать концы и сматываться. Он поднялся, достал пистолет с глушителем и всадил Векселю пулю в затылок. Вытащил из-под него гранату, поднял с пола скобу и сунул всё это себе за пазуху.

На восьмом этаже лифт остановился. Когда двери открылись, Бицепс увидел перед собой мужчину лет сорока, лицо которого мгновенно исказила гримаса ужаса. Бицепс ударил его кулаком в челюсть, потом, схватив за лацканы пиджака, забросил его в кабину лифта и нажал кнопку, отправляя лифт на верхний этаж. А сам торопливо побежал по лестнице вниз.

Уже выйдя на улицу, задумался, стоило ли брать с собой гранату. Зачем он это сделал, Саня и сам не знал. В тот момент действие казалось логичным. А теперь граната под рубашкой жгла ему живот. Ведь она могла рвануть в любой момент. Бицепс добрался до ближайшего мусорного контейнера и поспешил избавиться от опасного груза.

Теперь ему предстояло решить очень непростую задачу: спрятаться так, чтобы ни одна живая душа не могла найти. Иначе… Саня зябко поёжился, представив, что с ним могут сделать.

Макар ходил по комнате из угла в угол, не в силах унять нервную дрожь. Чутьё его не обмануло. Если бы он к нему не прислушался, лежал бы сейчас в луже собственной крови. Но не только вероятность быть убитым будоражила его нервы. Как такое могло случиться? Ну ладно Козырь – натура подлая, от него чего угодно можно ждать. Но почему он не побоялся Банкира? Или они заодно? А почему бы и нет? Задача Банкира – разрядить в городе обстановку. А это можно сделать двумя способами: либо помирить противников, либо убрать одного из них. В общем, было от чего голове идти кругом.

Поразмышляв ещё немного, Макар взял со стола мобильник и набрал номер.

– Алло! – прозвучало в трубке.

Спокойным, но злым голосом Макар процедил:

– Значит, так ты улаживаешь разногласия между конкурентами?

В трубке повисла пауза. Потом сердитый голос спросил:

– Хочешь на меня повесить этот фокус? Не выйдет, дружок.

– Если ты не причастен, разберись с Козырем. Иначе я сам с ним разберусь.

– Не пори горячку, – сказал собеседник. – Я всё выясню. Не только с Козырем. К тебе у меня тоже есть вопросы. Надо встретиться.

– Ты же знаешь, что я… – начал Макар.

– Не волнуйся, я тебя вылечу, – перебил его Банкир. – Когда сможешь? Время не терпит.

– Я позвоню, – буркнул Макар и отключил связь.

Он вызвал Потапа. Когда тот вошёл в комнату, спросил:

– Бицепса нашли?

– Нет пока, – ответил Потап. – Проверили все его лежбища. Потрясли всех, кто мог что-то знать. Глухо.

– Так-так! – Макар опять нервно прошёлся из угла в угол, потом остановился напротив Потапа. – Выходит, что его прячут. А кто прячет, догадаться не трудно. Организуй пацанов. Пусть грохнут кого-нибудь из окружения Козыря. Не из мелких.

– Можно Викулу, – предложил Потап. – Я знаю, где он сейчас находится.

Макар одобрительно кивнул.

– Действуй!

Банкир просвечивал гостя взглядом, словно рентгеновский аппарат. Козырь неуютно поёжился.

– Клянусь, это не я. Зачем мне это надо?

– А кому надо?

Козырь пристально посмотрел на собеседника.

– Тому, кто уклонился от встречи. Почему Макар не поехал сам? Тут же чистейшая провокация.

Банкир задумался.

– В это трудно поверить, – наконец произнёс он. – Макар не дурак, чтобы действовать так грубо.

Козырь поднял кверху указательный палец.

– Вот! Он на это и рассчитывал.

– Значит, считаешь, что провокация?

– Гадом буду! Зачем мне убирать Векселя? Он мне не мешал, а для Макара напряг создавал. Парень-то умный был, мог и потеснить. Вот Макар сразу двух зайцев и убил: избавился от опасного подручного и меня заодно подставил.

Банкир вновь уставился на него своим рентгеновским взглядом. Потом резюмировал:

– Ладно, разберусь. Пока свободен.

Козырь вышел из номера и замешкался. На этаже работала опергруппа, которой руководил человек в штатском. Козырь узнал его – старший оперуполномоченный капитан Сухостоев. Козырь хотел прошмыгнуть мимо полицейских к лестнице, но капитан его тоже узнал.

– А, Козырев! Давно не виделись. Вернись-ка в номер, приятель. Разговор будет.

– Я спешу, начальник. Без меня найдутся собеседники, – огрызнулся Козырь, продолжая путь.

– Назад! – рявкнул Сухостоев. – По наручникам соскучился?

Выложив в его адрес одно из своих самых любимых ругательств, Козырь вернулся в номер.

У следователя Чекунова сдавали нервы. Мало на его шее дел! А тут ещё подкинули жертву криминальной разборки. Пусть они там сами между собой разбираются, зачем мешать? Но философствовать можно сколько угодно, а работа есть работа. С тяжёлым вздохом он снял трубку телефонного аппарата и позвонил в анатомичку.

– Есть что-нибудь интересное по убийству в лифте?

– Есть кое-что, – отозвался собеседник. – У жертвы сломаны два ребра. На коже в этой области имеются вмятины в виде небольших квадратов.

– На что это похоже?

– По форме и размерам совпадает с рельефом поверхности гранаты «Ф-1».

Чекунов от неожиданности присвистнул. Положив трубку, он стал сопоставлять имеющуюся у него информацию. Итак.

Известно, что в лифт вошли двое. Известно, куда они направлялись. Потом один из них бесследно исчез, а второй остался лежать на полу лифта с простреленной головой и сломанными рёбрами – предположительно, о гранату «лимонку». Убитый – Алексей Крикунов, известный в криминальных кругах под кличкой «Вексель». Личность второго пока не установлена. Вексель – авторитетная фигура в группировке Макарова. Но сам Макаров притаился, где в данное время находится – неизвестно. Допросы Козырева и приехавшего из Санкт-Петербурга Лукашова по кличке «Банкир» практически ничего не дали. Чекунов пытался прижать к стенке и того, и другого, угрожал, намекал на то, что ему уже кое-что известно, но они молчали, почти открыто насмехаясь над его бессилием.

От размышлений его отвлёк телефонный звонок.

– Семёныч, – послышался в трубке голос старшего оперативника Сухостоева, – есть интересная новость.

– Очень интересная? – спросил Чекунов, предчувствуя недоброе.

– Тебе понравится, – заверил Сухостоев. – В сосновом бору обнаружен труп молодого мужчины. Мои ребята опознали в нём Викулова. Помнишь такого?

– Это который из группировки Козырева? Ещё бы не помнить! Причину смерти выяснили?

– Пока нет. Внешне никаких повреждений не обнаружено. Труп сейчас в анатомичке. Свиридов обещал позвонить сразу, как появятся результаты.

– Понятно, – устало произнёс Чекунов. – Не забудь потом мне сообщить.

Положив трубку, он откинулся на спинку офисного кресла и закрыл глаза. Ему было чем заняться – других дел невпроворот. Но смутное предчувствие говорило следователю, что скоро ему будет не до них.

Сухостоев позвонил ровно через двадцать минут.

– Паша! – сообщил он бодрым голосом. – Есть результат. Пристрелили нашего Викулу.

– Ты же сказал, что нет внешних повреждений, – напомнил Чекунов. – Или ты забыл?

– А их и нет, – Сухостоев ни то хмыкнул, ни то хихикнул. – Просто нашего друга прикончили оригинальным способом: вставили ствол в интересное место и бабахнули. Чуешь, чем пахнет?

– Я не служебная собака. С запахами не работаю.

– А тут не надо быть собакой, чтобы учуять. Скоро такая вонь поднимется – всем тошно станет. Не прикидывайся дурачком. Всё ты прекрасно понимаешь.

– Да понимаю, конечно! – сердито воскликнул Чекунов. – Уголовщина очередную войну между собой затевает. Да и хрен бы с ними! По мне – так пусть они там поубивают друг друга.

– Ты это шефу скажи, – посоветовал Сухостоев ехидным голосом. – Посмотрим, что он тебе ответит.

– И скажу!

Он прервал связь. Но телефон опять зазвонил. Павел Семенович сердито схватил трубку.

– Чего тебе ещё? – рявкнул он.

– Не понял! – послышался в трубке удивлённый голос полковника.

Чекунов от досады поморщился.

– Сергей Сергеевич, это я не вам.

– Зайди ко мне, – распорядился начальник.

Олег Николаевич Сухостоев время от времени позволял себе покуражиться над следователем Чекуновым, у которого по части юмора был большой напряг. Но, честно говоря, в настоящий момент ему самому было не до шуток. За короткий период времени враждующие группировки отстрелили в общей сложности семь человек. Дело приняло серьёзный оборот. Криминального авторитета Макарова найти никак не удавалось. Оперативники сбились с ног. Начальство метало громы и молнии.

К делу подключилось ФСБ. Банкира вызвали на допрос. В это время в его гостиничных апартаментах установили миниатюрную видеокамеру и микрофоны. И уже вечером получили ценную информацию. В город ожидалось прибытие боевого отряда для разрешения конфликта силовым путём. Учитывая более широкий диапазон средств воздействия на потенциальные источники информации, которыми располагал преступный мир по сравнению с правоохранительными органами, можно было не сомневаться, что Макарова они найдут.

Макаров это тоже понимал, поэтому в скором времени сам вышел на связь с Банкиром. В ходе переговоров было принято решение «забить стрелку» на окраине города в заброшенном недостроенном здании.

В назначенное время на первом этаже трёхэтажного дома встретились две враждующие группировки под кураторством Банкира, охраняемого группой прибывших в город боевиков. А на втором этаже, осторожно наблюдая за ходом событий в лестничный проём, располагалась группа спецназа.

С самого начала обстановка на стрелке накалилась до предела. Урегулировать разногласия не удавалось главным образом потому, что не могли найти виновного в убийстве Векселя. Козырь и Макар обвиняли друг друга, всё больше распаляясь и навешивая друг на друга оскорбительные эпитеты. Банкиру с большим трудом удавалось удерживать их от решительных действий.

Время шло. Найти компромиссное решение не получалось. Нервы у всех были на пределе. А у лежащих неподвижно на бетонном полу спецназовцев стали затекать мышцы. Один из бойцов попытался осторожно сменить позу. Малейшего шевеления было достаточно, чтобы поднялась пыль. Не утерпев, парень чихнул.

Взоры тех, кто находился на первом этаже, устремились вверх. Защёлкали затворы пистолетов и автоматов. Макар впился глазами в Банкира.

– Кто там?

Тот пожал плечами.

– Сейчас проверим.

Он отправил троих парней на разведку. Командир группы спецназа дал команду своим парням приготовиться к бою, после чего громко крикнул боевикам:

– Сдавайтесь! Вы под прицелом.

Макар всадил Банкиру пулю между глаз. В следующий момент его самого пристрелил Козырь. Началась беспорядочная пальба. Братки падали один за другим. Капитан Фролов, возглавивший группу спецназа, пытался образумить их, крича в мегафон. Вскоре прямо в раструб рупора ударила шальная пуля. Выплюнув из окровавленного рта несколько передних зубов, капитан отдал бойцам приказ стрелять на поражение. Спустя две минуты операция была завершена.

Старший оперуполномоченный Сухостоев вошёл в кабинет следователя Чекунова и плюхнулся на стул. Павел Семенович выжидающе смотрел на него.

– Тут такое дело, Паша, – заговорил опер. – Полицейский патруль задержал бомжей. Устроили драку из-за мусорных баков.

– И что? – спросил Чекунов.

– Тот, которого хотели побить, стал угрожать гранатой. Тут как раз и подоспела полиция.

Следователь напрягся.

– Откуда у бомжа граната? Как он это объяснил?

– Сказал, что нашёл в мусорном баке возле новой гостиницы.

Чекунов облизнул пересохшие губы.

– Так, дальше…

– Граната оказалась учебной, – продолжал Сухостоев. – Мы обратились с вопросом о пропаже в кадетское училище. Нам ответили, что такое происшествие имело место. Граната пропала после посещения училища учениками шестого класса «б» школы номер пять. Шум поднимать не стали, поскольку она не представляет угрозы. Восстановить её как боевое оружие практически невозможно. Вот такая оперативная информация.

Павел Семенович смотрел на коллегу с нескрываемым удивлением.

– Бред какой-то! Как всё это увязать вместе: экскурсию школьников, криминальную сходку и потасовку бомжей?

Олег Николаевич пожал плечами.

– Чего не знаю, того не знаю. Это твоя работа: связывать несвязуемое и впихивать невпих…

Следователь шумно вздохнул.

– Ну что ж, буду думать.

Старший опер поднялся со стула.

– Думай, Паша, думай.

Впрочем, раздумывать было особо не о чем. Если граната пропала после посещения училища школьниками, то и начинать раскручивать дело следовало со школы. Побеседовав с классным руководителем шестого «б», следователь взял на заметку семь потенциальных похитителей гранаты. Далее предстояло навестить их семьи и попытаться найти зацепку. Представившись инспектором по делам несовершеннолетних, проводящим профилактическую работу, Чекунов спрашивал о планах на будущее ребёнка, между делом заводя разговор о кадетском училище. Первые два визита не дали никаких зацепок.

Но зато при посещении третьей по счёту семьи следователю улыбнулась удача. Поначалу разговор с двенадцатилетним Васей Грачёвым и его родителями протекал довольно мирно и спокойно. Но стоило лишь упомянуть военное училище, как парнишка заметно заволновался.

– Мальчонка-то у вас нервный, – сказал Павел Семенович, обращаясь к родителям школьника.

Грачёв-старший нахмурился.

– Не нервный он, а разболтанный. Оболтус, одним словом. Учителя постоянно жалуются. Вы когда представились как инспектор по делам несовершеннолетних, мы с Марией, то есть супругой моей, решили, что натворил он что-то серьёзное. Разволновались.

– Он у вас единственный ребёнок? – спросил Чекунов.

– Двое их у нас, – ответила хозяйка. – Старшая дочка Оксана – умничка. Серьёзная, ответственная девушка. Она-то и предложила направить Васю в кадетское училище. Чтобы там приучили его к дисциплине и порядку. А классной руководительнице она подсказала идею сводить ребят в училище на экскурсию.

– Чем занимается ваша дочка?

– Работает. В университет в этот раз не поступила – не хватило баллов. Будет пробовать в следующем году. А пока работает дежурной по этажу в новой гостинице.

У следователя от волнения сдавило грудь.

– Вы мне позволите поговорить с вашим сыном наедине? – попросил он.

Родители согласились. Оставшись с парнишкой с глазу на глаз, следователь задал вопрос прямо в лоб:

– Ты гранату спёр?

Вася дёрнулся, словно его ударили.

– Ничего я не брал.

– Лучше признайся сразу. Меньше неприятностей будет.

– Что вы ко мне пристали? – захныкал парнишка. – Сказал же: не брал я ничего.

Чекунов посверлил его суровым взглядом.

– Ну что же, пеняй на себя, – сказал он и стал излагать заранее придуманную историю. – С этой гранатой на днях ограбили банк. На ней обнаружены отпечатки пальцев. Сейчас я откатаю твои пальчики, а потом сравню их с теми, что на гранате. Если совпадут, пойдёшь как соучастник ограбления.

У мальчишки округлились глаза.

– Нет! – закричал он. – Не грабил я банк. Честное слово, это не я!

– А куда гранату дел? – наседал следователь.

– Выбросил.

– Куда выбросил? В мусорный бак?

– Нет.

Вася тяжело сопел, глядя в пол. Потом поднял на следователя глаза.

– Что мне за это будет?

Павел Семенович наклонился к нему и негромко сказал:

– А вот это зависит от твоей честности. Поэтому врать не советую. Готов говорить правду?

Вася утвердительно кивнул.

– Ну, тогда рассказывай всё по порядку.

Он был очень сердит на старшую сестру. По её подсказке родители вымотали Васе всю душу, уговаривая поступить в кадетское училище. А когда классная вдруг объявила о предстоящей туда экскурсии, Вася сразу понял, что и здесь без сеструхиного вмешательства не обошлось. Оставлять такое безнаказанным было нельзя. «Возмездие неотвратимо!», – сказал он себе. Но ещё не знал, каким образом проучит свою слишком правильную сестру.

Надо признаться, что сама экскурсия ему понравилась. Было приятно подержать в руках настоящее оружие. Автоматы, карабины, пистолеты. А ещё снаряды, мины, гранаты… Да, именно в тот момент, когда Вася увидел «лимонку», у него созрел план мести. Казалось, сама судьба благоволила ему. Ситуация сложилась таким образом, что умыкнуть гранату не составило труда.

Он выждал несколько дней. Всё было тихо и спокойно. И тогда Василий решил приступить к активным действиям. В своей чёрной спортивной шапочке с отворотами он сделал прорези для глаз и рта. Шапочку и гранату прицепил к брючному ремню. Надел свободную спортивную куртку и пошёл «на дело». Он шагал по направлению к гостинице, предвкушая удовольствие от визга насмерть перепуганной Оксанки, в которую в ближайшее время полетит граната.

Но чем ближе подходил он к гостинице, тем меньше чувствовал в себе уверенности. И вот, наконец, перед ним парадный вход многоэтажки. Вася остановился в нерешительности. Двое молодых мужчин – один среднего роста, другой здоровенный верзила – прошли мимо него и скрылись за дверью. Парнишка глубоко вздохнул, настраиваясь на решительные действия. Он извлёк из-под куртки гранату, выдернул чеку и сунул руку с гранатой в карман. И лишь потом понял свою ошибку: шапочку-маску будет очень неудобно надевать одной левой рукой. Это был серьёзный прокол.

Но не настолько серьёзный, чтобы отказаться от плана мести. «Ладно, как-нибудь справлюсь», – думал Вася. Он открыл дверь и шагнул в вестибюль. Высокий плечистый охранник шагнул ему навстречу.

– Эй, малец, ты куда?

Парнишке показалось, что мужчина смотрит на правый карман его куртки. В груди похолодело. Он метнулся к лифту, двери которого стали закрываться. Но охранник оказался довольно шустрым. Он бросился наперерез, схватил юного посетителя за плечо и развернул к себе. В последний момент Вася успел вынуть руку из кармана и бросить гранату в кабину лифта. Двери закрылись. Лифт поехал наверх.

– Ну-ка, показывай, что у тебя в кармане? – сурово спросил охранник.

– Ничего нет, – Вася демонстративно вывернул оба кармана.

Убедившись, что карманы пусты, мужчина задал следующий вопрос:

– Чего тебе здесь надо?

Вася пожал плечами.

– Да так, зашёл посмотреть. А что – нельзя?

– Нельзя! – рявкнул охранник. – Марш отсюда!

Вася пулей выскочил из гостиницы. Сердце бешено колотилось. Но он был рад, очень рад тому, что всё так закончилось. Только сейчас до него дошло, что он мог нарваться на слишком большие неприятности. Чёрт с ним, с возмездием! Главное, что всё обошлось – тихо и спокойно.

Никаких последствий.

Октябрь 2015 г.

Предчувствие

Автобус подъезжал к аэропорту. Ещё три-четыре минуты, и он появится на площади перед аэровокзалом. Пассажиров в салоне было немного. Вячеслав Сергеевич Осипов сидел в передней части автобуса на сидении, расположенном в обратную сторону, и внимательно разглядывал лица других пассажиров. Безусловно, среди них были и провожающие, и встречающие. Но ведь были и те, кому предстояло лететь с ним в одном самолёте. Чувствуют ли они хоть что-нибудь подобное тому, что чувствует он? Похоже, что нет. Будущие авиапассажиры спокойно беседовали со своими провожатыми. А вот он, Вячеслав Осипович, ехал один. Правда, Лариса предлагала проводить его и даже настаивала на этом, но он уговорил её остаться дома. Наверное, она обиделась. Но как ей было объяснить, что перед этим полётом он испытывает панический страх? Он просто умирал от страха! И что за чертовщина такая? Ведь уже сто раз летал на самолётах! Ну, пусть не сто раз, но уж тридцать-то точно будет. И никогда прежде не боялся. Напротив, всегда стремился приобрести билет на место у иллюминатора, чтобы при взлётах и посадках наслаждаться красотой раскинувшейся внизу панорамы. Почему же сейчас его терзает это мерзкое липкое чувство, от которого стынет кровь и сводит живот?

Ну, вот и конечная остановка. Вячеслав Сергеевич вышел из автобуса и медленно поплёлся к зданию аэровокзала. Там, в помещении, он купил газету и занял место в уголочке в надежде, что чтение поможет ему отвлечься от тревожных мыслей. Но приступить к чтению долго не получалось – всё тот же безотчётный страх лез в голову, не давая сосредоточиться. Наконец, усилием воли Осипов заставил себя отвлечься от своих тревог и начал читать. Однако, прочитав несколько строк, он бросил эту статью, бегло осмотрел другие полосы газеты, потом сложил её и отдал сидящему рядом мужчине. После таких новостей на велосипед сесть побоишься, не то, что в самолёт. Сплошные преступления и катастрофы. Неужели в жизни не осталось ничего светлого?

Уже давно объявили о начале регистрации пассажиров московского рейса. Осипов тяжело вздохнул. Тянуть время нет смысла, надо вставать и идти, несмотря на этот проклятущий страх. А живот-то как крутит! Прямо как у плохого солдата перед боем. С тяжёлым сердцем он переступил порог сектора вылета, отрезав себе пути к отступлению. Там он зарегистрировал билет, сдал чемодан в багаж и уже подошёл к контрольной рамке, как вдруг почувствовал, что расстройство живота достигло критической точки. На лбу выступила испарина.

– Простите, мне надо выйти, – сказал Вячеслав Сергеевич, обращаясь к девушке-контролёру.

– Не положено, – ответила девушка.

– Я понимаю, что не положено, но мне необходимо срочно… в туалет.

Девушка всплеснула руками.

– А раньше вы о чём думали? Теперь уж терпите. В самолёте сходите.

– Да не могу я терпеть! – в отчаянии воскликнул Осипов. – Поймите же: ещё две-три минуты – и я просто не выдержу.

– Игорь Дмитриевич, подойдите сюда! – окликнула девушка мужчину, который у них, вероятно, был старшим по должности.

Когда тот подошёл, она изложила ему ситуацию. Подозрительно взглянув на Вячеслава Сергеевича, имевшего в настоящий момент достаточно несчастный вид, мужчина сказал:

– Ладно, идите, но постарайтесь вернуться как можно скорее, – он посмотрел на часы. – У вас есть не более десяти минут.

Осипов бегом выскочил из сектора.

Спустя несколько минут он опять стоял в раздумье перед дверью сектора, убеждая себя в том, что все его страхи беспочвенны и напрасны, что он должен ещё раз одолеть их и переступить порог. Но чем больше убеждал он себя в этом, тем сильнее росло в нём чувство тревоги. И вдруг он отчётливо понял, что не полетит этим рейсом. Не полетит – и всё!

И плевать на то, что чемодан с вещами улетит без него; наплевать, что на работе будут большие неприятности из-за сорванной командировки. Не может он лететь сегодня. Не может! Там, в замкнутом пространстве самолёта, он просто сойдёт с ума или впадёт в истерику. Приняв решение, Вячеслав Сергеевич почувствовал, что с души словно камень свалился. Он неторопливо вышел из аэровокзала, пересёк площадь и, зайдя в полосу лесопосадок, сел на траву и стал смотреть, как пассажиры один за другим поднимаются по трапу самолёта.

Вячеслав Сергеевич откинулся на спину, примяв собою густую мягкую траву. Высоко над ним среди макушек деревьев синело небо, подняться в которое он сегодня не решился. Пройдёт несколько минут, завоют турбину, и лайнер поползёт к взлётной полосе. Но время шло, а шума моторов слышно не было. Осипов поднялся и увидел, что вниз по трапу торопливо спускаются люди и бегут в сторону аэровокзала. Несколько человек суетились у трапа, руководя этим действием. Не оставалось никаких сомнений: проводилась срочная эвакуация пассажиров. Неужели и вправду обнаружили какую-то неполадку? Вячеслав Сергеевич опять пересёк площадь и подошёл к железной ограде, отделяющей аэродром от площади. Ещё последние пассажиры покидали лайнер, когда к люку багажного отделения на скорости подъехала машина, из которой выскочили люди с аппаратурой и собаками. Что же случилось?

И тут до Осипова дошло, что причиной сорванного рейса является он сам. Ведь он зарегистрировал билет, сдал свой багаж – и не полетел. Это и послужило поводом для беспокойства.

– Вы гражданин Осипов?

Вячеслав Сергеевич резко обернулся. Двое мужчин в строгих чёрных костюмах стояли перед ним.

– Да, это я, – сказал он упавшим голосом.

– Пройдёмте с нами.

Осипов хотел объяснить им, что всё вышло так не преднамеренно, что он не ожидал такого поворота событий, но, взглянув на суровые, напряжённые лица незнакомцев, понял, что объясняться придётся в другом месте. В перспективе замаячили неприятности более серьёзные, чем срыв командировки.

Вдруг у одного из мужчин зазвонил мобильник. Он поднёс телефон к уху и вдруг весь словно напружинился, впившись в Осипова острым взглядом.

– Вас понял, – сказал мужчина в трубку. – Мы только что взяли его. Подъезжайте к левому крылу аэровокзала.

– Что?! Что случилось?! – с тревогой спросил Вячеслав Сергеевич, шагнув к нему.

Внезапно мир перевернулся. Осипов больно ударился лицом об асфальт. На заведённых за спину руках защёлкнулись наручники. Крепкие руки схватили его за ворот и поставили на ноги.

– Это недоразумение! – воскликнул Вячеслав Сергеевич, чуть не плача от отчаянья. – Я всё объясню!

– Объяснишь. Конечно, всё объяснишь. Куда ты денешься?!

Его затолкнули в подъехавший джип.

– Вы выбрали не самую лучшую тактику. Неужели не понимаете, что ваше положение безнадёжно? Единственный способ облегчить свою участь – это честно всё рассказать.

Голос капитана Зотова звучал ровно, без эмоций. Весь его вид словно говорил о том, что перед вами сидит уставший, флегматичный человек, которому всё давно осточертело. И лишь немногие знали, насколько обманчива эта внешность. Нащупав слабое место в обороне противника, Зотов яростно набрасывался на него, не ослабляя напора и не давая жертве опомниться. Это не всегда срабатывало – порой попадались крепкие орешки. Но сегодняшний «клиент» явно был не из их числа.

– Я вам всё рассказал, – ответил Осипов, беспокойно крутя головой.

Мужчина крепкого сложения беспрерывно прохаживался у него за спиной то в одну, то в другую сторону, и это сильно действовало на нервы.

– Вы отнимаете у нас время, – сказал Зотов. – Я хочу знать настоящую причину, по которой вы отказались от полёта.

– Я вам всё рассказал, – повторил Осипов. – Я не полетел из-за того, что испытывал сильное беспокойство, необъяснимый страх…

– Вы злоупотребляете моим терпением, – жёстко оборвал его следователь. – Когда оно лопнет, я вам дам возможность испытать вполне объяснимый страх, – с полминуты он молча изучал собеседника, после чего опять заговорил спокойным голосом. – Многие люди боятся летать, но они либо преодолевают свою боязнь, либо отказываются от этого способа перемещения сразу, но не после того, как сдали вещи в багаж.

– Но это был не обычный страх, – сказал Осипов, глядя в пол. – Я много раз летал на самолётах и никогда не испытывал ничего подобного. Это был леденящий душу ужас, – он поднял глаза на следователя. – Почему вы мне не верите?

Зотов резко ударил кулаком по столу.

– Потому что в самолёте нашли взрывчатку! – крикнул он.

– Что?!

От неожиданности Вячеслав Сергеевич вскочил со своего места, но стоящий за спиной крепыш тут же усадил его обратно, надавив ладонями на плечи. Глядя на следователя широко раскрытыми глазами, Осипов вдруг отчётливо осознал всю трагичность своего положения. Всё было против него. Он сдал багаж, а потом покинул зону вылета. При этом нервничал так, что его нервозность не могла остаться незамеченной. Из-за того, что он не вернулся, была поднята тревога. И вот итог всему: в самолёте обнаружена взрывчатка. Мерзкое чувство страха вновь заполнило всё его существо, сдавило горло.

– Нет… нет… не я… – бессвязно бормотал он, его била крупная дрожь. – Неужели вы?..

Следователь внимательно наблюдал за ним, потом сказал:

– Ну-ну, Вячеслав Сергеевич, успокойтесь. Что ж вы так разволновались? – он налил в стакан воду из графина и подошёл к Осипову. – Вот, выпейте воды, вам станет легче.

Осипов взял стакан, но пить не мог – зубы отбивали по стеклу барабанную дробь. Зотов помог ему напиться. Выпив воду, Вячеслав Сергеевич немного успокоился; во всяком случае, он перестал дрожать.

– Клянусь, я ничего не знал, – сказал он осипшим голосом. – Мне просто было страшно.

– Никто вам не выносит обвинение. Это всего лишь допрос, – ответил Зотов и, как бы между прочим, спросил. – С Зульфиёй Масудовой давно знакомы?

Осипов растерянно взглянул на него.

– С кем, простите?

– С Масудовой.

Осипов наморщил лоб, пытаясь вспомнить.

– Нет, – сказал он. – Не знаю такую.

– На «нет» и суда нет, – Зотов вернулся на своё место. – К сожалению, Вячеслав Сергеевич, в интересах следствия отпустить вас пока не могу. Придётся вам какое-то время побыть у нас.

– Но…

– У вас будет возможность позвонить домой, – сказал следователь и кивнул своему сотруднику. – Уведите.

Оставшись один, Зотов пробежал глазами протокол допроса, потом взял листок и направился на доклад к шефу. Когда он вошёл в кабинет начальника, полковник Луганский разговаривал по телефону. Закончив беседу, он положил трубку и сказал: