Академия Теней и Света. Искра

© Рамиль Латыпов, 2025

ISBN 978-5-0068-3888-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Письмо, которого не должно быть

Меня зовут Лира.

И да – я знаю, что имя звучит слишком мягко для девушки, которая переписывает магические трактаты в пыльном архиве провинциального города. Но мои родители не выбирали его ради поэзии. Они просто хотели, чтобы оно не выдавало происхождение. «Лира» – имя, которое носят и дочери баронов, и дочери портных. И в этом – вся моя жизнь: быть незаметной, чтобы выжить.

Я работаю в Архиве Старого Квартала уже три года. Мне восемнадцать, и большинство девушек моего возраста либо замужем, либо учатся шить платья для знати. Но я не умею шить. Зато я умею видеть.

Не магию – нет, у простолюдинов магии нет, как утверждают все учебники. Я вижу несоответствия.

Сегодня, как обычно, я переписывала «Трактат о Светоносных Формулах» магистра Элдрина. Работа скучная, но платят стабильно – два серебряных в неделю и обед в архивной столовой. Мои пальцы давно привыкли к чернилам, а глаза – к мелкому почерку XVII века. Но сегодня что-то щёлкнуло.

В главе о «Заклинании Утреннего Сияния» формула выглядела так:

«Свет, что рождается в сердце, да воссияет сквозь плоть и слово».

Стандартная фраза. Её учат даже в церковных школах. Но в оригинале, написанном рукой самого Элдрина, было иначе:

«Свет, что рождается в вопросе, да воссияет сквозь плоть и слово».

«Вопросе», а не «сердце».

Я перечитала три раза. Потом проверила другие копии – все исправлены. Везде «сердце». Только в этом, древнем, почти рассыпающемся пергаменте – «вопросе».

Сердце – это эмоция. Вопрос – это разум.

Я отложила перо. В груди зашевелилось что-то странное. Не страх. Не надежда. Понимание.

Все эти годы нас учили, что магия – дар крови, что она течёт только в жилах тех, чьи предки служили Императору или заключали договоры с духами. Но если Элдрин писал «вопросе»… значит, магия начиналась не с веры, а с любопытства.

Я осторожно сложила пергамент и спрятала его в подкладку платья. Не из жадности. Из инстинкта самосохранения. В этом городе за такие находки не хвалят. За них исчезают.

Домой я возвращалась поздно. Улицы уже погрузились в сумерки, а фонари – магические, конечно, но слабые, для простолюдинов – еле мерцали. Наш дом – маленький, с покосившимся забором и грядками капусты, которые мама выращивает «на всякий случай». Папа работает на лесопилке. У нас нет магии. У нас есть ужин в шесть и молчание после.

– Ты опоздала, – сказала мама, не глядя. Она чинила рубашку папы.

– Архив задержал. Новый пергамент пришёл.

– Опять эти старые бумаги… – вздохнула она. – Лучше бы ты вышла замуж за сына мельника. У него хоть крыша не течёт.

Я не ответила. Мы это уже обсуждали. Сын мельника – хороший парень, но он смотрит на меня так, будто я – предмет, который можно отполировать и поставить на полку. А я не хочу быть на полке.

– Сегодня что-то случилось? – спросил папа, входя с улицы. Его руки в мозолях, лицо усталое, но глаза – живые. Он всегда замечает, когда я что-то скрываю.

– Нашла ошибку в трактате.

– Ошибку? – Он нахмурился. – В магических текстах не бывает ошибок.

– Бывает. Просто их называют «традицией».

Он посмотрел на меня долго. Потом кивнул.

– Будь осторожна, Лира. Любопытство – хорошая черта для учёного. Но для простолюдинки – опасная.

На следующее утро я проснулась от стука в дверь.

Не в нашу. В соседнюю. Но стук был такой, что слышно было на весь переулок. Я выглянула в окно. У дома старого аптекаря стоял человек в чёрном плаще с серебряной застёжкой – знак Императорской канцелярии.

Сердце упало.

Они пришли за ним. Аптекарь иногда шептался с бродячими магами, предлагал «травы для ясности». Говорят, он даже пытался вылечить магическую лихорадку у ребёнка из бедного квартала. Без разрешения. Это преступление.

Я отошла от окна. Но через минуту стук раздался у нашей двери.

– Лира Велл? – голос был спокойный, но без тёплых нот.

– Да.

– Вам письмо от Императорской Академии Теней и Света.

Я замерла.

Академия? Мне? Это невозможно. Простолюдинам туда не попасть. Даже если ты знаешь все заклинания наизусть – тебя не пустят. Там учатся дети баронов, наследники древних родов, те, чьи имена звучат в залах Совета.

Я взяла конверт. Тяжёлый, с восковой печатью – полумесяц и солнце, символы Академии. Внутри – пергамент с чётким почерком:

«Лира Велл, по указу Его Императорского Величества, вы приглашены на обучение в Академию Теней и Света в качестве участника эксперимента по расширению доступа к магическому образованию. Обучение – бесплатное. Проживание – в общежитии Академии. Отъезд – через семь дней. Отказ не принимается».

«Отказ не принимается».

Не «просим вас», не «будем рады». Не принимается.

Я подняла глаза на курьера.

– Это ошибка.

– Ошибок в указах Императора не бывает, – ответил он и ушёл.

В архиве я не рассказала никому. Но весь день ловила себя на мысли, что перечитываю тот самый отрывок из Элдрина. «Свет, что рождается в вопросе…»

А что, если это не ошибка?

А что, если это ключ?

В обед я пошла к реке – туда, где никто не ходит. Достала пергамент и перечитала. Потом прошептала формулу, как учили в церковной школе:

– Свет, что рождается в сердце…

Ничего. Только ветер в ивах.

Но потом я попробовала иначе:

– Свет, что рождается в вопросе…

И вдруг – не вспышка, не сияние – но тишина. Такая глубокая, что я услышала собственное дыхание. И в этой тишине – ощущение, будто мир стал чуть прозрачнее. Как будто между мной и реальностью исчезла тонкая пелена.

Я ахнула и отшатнулась.

Это не магия. Это… восприятие.

Дома я показала письмо родителям.

Мама заплакала.

– Ты погибнешь там. Они тебя сожгут за одно неправильное слово.

– Или сделают служанкой, – добавил папа. – Там не учат простолюдинов магии. Там учат их молчать.

– Но почему именно я? – спросила я. – В городе сотни девушек.

– Потому что ты читаешь, – сказал папа. – И думаешь. А это опаснее магии.

Он прав. Академия не ищет таланты. Она ищет контроль. Возможно, Император хочет показать, что даже простолюдинка может «освоить магию» – если её правильно дрессировать. А может, это ловушка. Проверка: а вдруг среди нас есть те, кто помнит старые истины?

Но я не могла отказаться.

Потому что если я не пойду – никто не узнает, что магия начиналась не с крови, а с вопроса.

Собрать вещи оказалось проще, чем я думала. У меня нет нарядов, нет драгоценностей, нет даже приличного плаща. Только три платья, пара ботинок, тетрадь с заметками и тот самый пергамент Элдрина, спрятанный в подкладке.

Мама в последний вечер испекла пирог с яблоками – наш роскошный десерт.

– Если передумаешь – беги, – прошептала она. – Даже если позорно. Жизнь дороже гордости.

– Я не за гордость еду, – ответила я. – Я еду за правдой.

Утром меня провожал только папа. Мама не вышла – не смогла. На станции он обнял меня крепко, как в детстве.

– Слушай не ушами, а глазами, – сказал он. – И помни: если магия требует жертвы – это не магия. Это торговля.

Я кивнула.

Поезд тронулся. Город остался позади – с его узкими улочками, пыльными архивами и страхом, который мы носим, как вторую кожу.

Академия Теней и Света стояла на холме, окружённом зачарованным лесом. Башни из белого камня с прожилками чёрного, как будто сама земля боролась с небом. Ворота – не железные, а живые: дерево, оплетённое серебряными нитями, шевелилось при приближении.

Я вышла из кареты (да, нас довезли – видимо, «эксперимент» требует хотя бы видимости уважения). Рядом – десятки студентов в дорогих плащах, с чемоданами из драконьей кожи и фамильными амулетами. Девушки в шёлке, юноши с холодным взглядом. Все – как с портретов.

И одна я – в поношенном платье, с мешком за плечами.

– Простолюдинка? – раздался насмешливый голос.

Я обернулась. Высокий юноша с тёмными волосами и острым подбородком смотрел на меня с таким выражением, будто я – грязь на его ботинке.

– Ты здесь по ошибке. Академия – не приют для бедняков.

– А вы здесь по праву? – спросила я. – Или просто потому, что папа заплатил?

Его глаза сузились.

– Ты пожалеешь об этих словах, девчонка.

– Меня зовут Лира, – сказала я. – Запомните. Потому что через год вы будете цитировать мои работы.

Он фыркнул и отошёл. Но я заметила: он не ушёл далеко. Стоял, наблюдая.

Распределение проходило в Зале Отражений. Там стояло зеркало – не обычное, а живое. Оно не показывало лицо. Оно показывало… намерение.

– Подойдите, – сказал профессор в серебряной мантии. – Зеркало укажет ваш путь.

Студенты подходили по одному.

Эльфийка – отражение показало книгу. Факультет теории.

Оборотень – меч. Факультет боевой магии.

Дочь барона – весы. Факультет этики.

Когда подошла я, зеркало помутнело.

Потом в глубине появилась… рука, держащая перо.

– Интересно, – сказал профессор. – Факультет анализа магических систем. Такого факультета нет уже двести лет.

– Что это значит? – спросила я.

– Это значит, – раздался голос из толпы, – что ты либо гений, либо ошибка.

Это был тот самый юноша.

– А я думаю, – добавил он, – что ты ошибка.

Профессор посмотрел на него, потом на меня.

– Ошибки тоже учат, Кайрен. Возможно, именно её мы и ждали.

Мою комнату дали в самом низу башни – подвал с одним окном, выходящим на корни древнего дуба. Внутри – узкая кровать, стол, стул и полка. Никаких магических удобств. Ни света, ни тёплой воды. Только свеча и кувшин с водой.

Я поставила мешок в угол и села на кровать.

Устала. Испугана. Но… взволнована.

Потому что сегодня я впервые за всю жизнь почувствовала: я не на своём месте.

И это – самое лучшее, что может случиться.

Я достала тетрадь и написала первую запись:

«День первый. Академия. Они думают, что я пришла учиться. Но я пришла – учить их».

За окном шелестели листья.

А где-то в башнях Академии – ждали ответы на вопросы, которые никто не смел задавать.

И я собиралась задать их первой.

Глава 2. Ворота из чужого камня

Первую ночь в Академии я провела без сна.

Не из страха – хотя страх был, конечно. А от ощущения, будто я вошла в дом, где все двери заперты, но ключи лежат прямо на виду. Нужно только понять, как ими пользоваться.

Утром меня разбудил звон – не колокол, не скрип двери, а вибрация в воздухе, будто сама Академия вдыхает. Я открыла глаза. Свеча догорела. За окном – серый свет, пробивающийся сквозь корни дуба. Вода в кувшине была тёплой. Не от солнца. Отчего-то сама по себе.

Я потрогала её.

– Ты тоже живёшь здесь? – прошептала я.

Вода не ответила. Но я почувствовала – да. Всё здесь живо. Даже камни.

Завтрак проходил в Большом зале. Я вошла последней. Сотни глаз уставились на меня – с любопытством, презрением, скукой. Я нашла свободное место у дальней стены. На тарелке – овсянка, хлеб, кусок сыра. Просто. Как дома.

– Ты Лира? – спросил голос слева.

Я обернулась. Юноша лет девятнадцати, с тёплыми карими глазами и чуть растрёпанными волосами. На груди – значок факультета целительства: зелёный лист с каплей росы.

– Да.

– Я Марк. – Он протянул руку, потом, заметив моё замешательство, просто улыбнулся. – Не бойся. Я не кусаюсь. Хотя, если честно, некоторые здесь – да.

– Например?

– Например, Кайрен Веллари. – Он кивнул в сторону дальнего стола, где тот самый юноша с острым взглядом сидел в окружении студентов. – Он считает, что Академия – его личное поместье.

– А ты?

– Я считаю, что Академия – это место, где можно научиться помогать. Даже если тебе не дали титула при рождении.

Я посмотрела на него внимательно. Никакой иронии. Никакого скрытого смысла. Просто… доброта.

– Почему ты со мной заговорил?

– Потому что ты выглядишь так, будто думаешь, что тебе здесь не место. А это самая большая ошибка, которую можно совершить.

Я не ответила. Но кивнула. И впервые за день почувствовала – не одна.

Первое занятие – «Основы магического восприятия». Вела профессор Элианна, женщина с серебряными прядями в чёрных волосах и голосом, как лезвие.

– Магия – не сила, – сказала она, стоя у доски, исписанной символами. – Магия – язык. Язык между материей и сознанием. Чтобы говорить на нём, нужно не только знать слова, но и чувствовать ритм.

Студенты записывали. Я – смотрела на доску. Символы были красивы, но… не полны. Где-то между строк не хватало логики. Как будто кто-то вырвал страницы из грамматики.

– Сегодня вы попробуете произнести базовую формулу света, – продолжила Элианна. – Не для эффекта. Для контакта.

Один за другим студенты вставали и произносили:

– «Свет, что рождается в сердце, да воссияет сквозь плоть и слово».

Из их ладоней вспыхивали огоньки – слабые, сильные, но всегда светлые.

Когда подошла моя очередь, я замерла.

Я могла повторить как все. Слиться. Выжить.

Но в голове звучал голос отца: «Если магия требует жертвы – это не магия».

Я сделала шаг вперёд.

– «Свет, что рождается в вопросе, да воссияет сквозь плоть и слово».

Тишина.

Потом – смех.

Кайрен первый.

– Она даже формулу не выучила! «В вопросе»? Что это – молитва для философов?

Но профессор Элианна не смеялась. Она смотрела на меня пристально.

– Откуда вы знаете эту версию?

– Из архива. Оригинал Элдрина.

– Оригинал запрещён к цитированию с 1623 года.

– Значит, он прав, – сказала я.

Она не ответила. Просто кивнула:

– Садитесь, Лира. И впредь – следуйте утверждённому тексту.

Но когда я проходила мимо, она тихо добавила:

– Вопросы опасны. Особенно правильные.

После занятия я пошла в библиотеку. Не потому что хотела учиться. А потому что чувствовала: ответы там.

Библиотека Академии – не зал с полками. Это лабиринт. Стены из живого дерева, полки растут и меняют форму в зависимости от запроса. Чтобы найти книгу, нужно не знать её название, а понимать, зачем она тебе.

Я подошла к стойке. Библиотекарь – пожилой эльф с глазами, как у совы.

– Что ищете?

– Правду о магии.

– Тогда вам не сюда. Здесь только то, что разрешили хранить.

Но он всё же указал на восточное крыло.

– Там – учебники для первого курса. Не трогайте запечатанные тома. Они… не для вас.

Я кивнула и пошла.

Через час я сидела за столом с тремя книгами. Все они повторяли одно: магия – дар крови. Чем чище род, тем сильнее связь с элементами. Простолюдины могут использовать магию только через артефакты, созданные магами. Их собственная сила – нулевая.

Но в «Истории магических систем» (редкое издание, 1580 г.) я нашла строчку:

«До Великого Разделения магия была доступна каждому, кто умел видеть связи между вещами».

Разделение произошло после войны между расами. После неё магия была «упорядочена» – то есть ограничена.

Я записала это в тетрадь. И тут почувствовала – кто-то смотрит.

Обернулась.

Кайрен стоял у стеллажа, делая вид, что читает. Но его взгляд был прикован ко мне.

– Ты что-то ищешь? – спросил он, подходя.

– Учебники.

– Ты не найдёшь здесь того, что хочешь.

– А чего я хочу?

– Разрушить всё, – сказал он. – Ты думаешь, что если повторишь старую фразу, мир изменится. Но мир не меняется от слов. Он меняется от власти.

– А ты её имеешь?

– Да. И не дам тебе её отнять.

Он бросил на стол книгу – «Основы этики мага».

– Прочитай главу о скромности. Может, поймёшь, что не всё, что блестит, – твоя судьба.

Он ушёл. Но книга осталась.

Я открыла её. На полях – пометки. Не печатные. Рукописные. И почерк… знакомый. Тот же, что в исправленной формуле в архиве.

Он знал.

Он всё это время знал, что оригинал другой.

Обед я пропустила. Вместо этого пошла гулять по внутреннему двору. Там росли деревья с серебряными листьями, а по дорожкам бегали магические звери – не прирученные, но и не дикие. Один грифон сидел на фонтане, лениво глядя на студентов.

– Он тебя не тронет, – сказал голос за спиной.

Я обернулась. Марк.

– Грифоны чувствуют страх. А ты не боишься.

– Боюсь. Просто не показываю.

– Это хуже, – улыбнулся он. – Потому что тогда ты не просишь помощи.

Он сел рядом.

– Кайрен тебя дразнит?

– Он считает, что я ошибка.

– А ты?

– Я считаю, что ошибки – лучшие учителя.

Он посмотрел на меня долго.

– Ты не такая, как все.

– Это комплимент?

– Это предупреждение. Здесь не любят тех, кто выделяется.

– А ты?

– Я… – Он замялся. – Я люблю тех, кто видит. Даже если мир не хочет быть увиденным.

Я не знала, что ответить.

Он встал.

– Если захочешь поговорить – я всегда в лечебном саду. Там тихо. И никто не подслушивает.

Вечером я вернулась в комнату. На пороге – свёрток.

Внутри – тёплый плащ и записка:

«Холодно в подвале. Не простужайся. Ты ещё не доказала, что достойна быть здесь».

Без подписи. Но я узнала почерк.

Кайрен.

Я надела плащ. Он был слишком велик, но мягкий. Пахло можжевельником и чернилами.

Ночью я не спала. Сидела у окна и смотрела на корни дуба. И вдруг – шорох.

Не ветер. Не зверь.

Кто-то шёл по коридору. Тихо. Осторожно.

Я потушила свечу и прижалась к стене.

Шаги остановились у моей двери.

Пауза.

Потом – лёгкий стук.

Я не ответила.

– Лира, – прошептал голос. Глубокий, усталый. – Откройте. Это важно.

Я узнала его. Профессор Тео. Тот, кто вёл курс этики.

Я открыла дверь на цепочку.

Он стоял в тени, в простой чёрной мантии без знаков. Лицо – бледное, глаза – тёмные, как ночь после дождя.

– Вы не должны были цитировать Элдрина, – сказал он.

– Почему?

– Потому что теперь за вами следят. Не только студенты. Совет Академии. Возможно, даже Императорская гвардия.

– Я не сделала ничего незаконного.

– Вы сделали нечто хуже. Вы напомнили им, что система – искусственная.

Он протянул мне маленький флакон.

– Это настойка молчания. Если почувствуете, что вас допрашивают – выпейте. Она не защитит от пыток, но сохранит разум ясным.

– Почему вы помогаете мне?

– Потому что я был таким же, как вы. Двадцать лет назад.

– И что случилось?

– Я выжил. Но перестал верить, что можно изменить систему изнутри.

Он посмотрел на меня с такой болью, что мне стало не по себе.

– Не повторяйте мою ошибку, Лира. Не молчите ради безопасности. Но и не кричите ради славы. Говорите – только когда это изменит что-то.

Он ушёл.

Я закрыла дверь и сжала флакон в руке.

На следующее утро первым делом – лекция Тео.

«Этика магического вмешательства».

Я вошла в аудиторию. Он стоял у окна, спиной к студентам. Когда я села, он обернулся. Наши глаза встретились. Он кивнул – едва заметно. Больше ничего.

Лекция была о границах: когда маг может вмешаться в чужую жизнь, а когда – нет.

– Магия – не право, – сказал он. – Это ответственность. И чем сильнее вы, тем больше должны молчать.

Студенты записывали. Я – думала.

Он говорил не о законах. Он говорил о стыде. О том, что настоящие маги – те, кто знает, когда не использовать силу.

После занятия я пошла в лечебный сад. Нашла Марка за пересадкой растений.

– Ты пришла, – сказал он, не удивляясь.

– Ты знал, что я приду?

– Нет. Но надеялся.

Я села на скамейку.

– Расскажи мне о Кайрене.

– О нём? – Марк вздохнул. – Он наследник рода Веллари. Его предки писали уставы Академии. Для него это не школа. Это наследство.

– Он ненавидит меня?

– Нет. Он боится тебя. Потому что ты – доказательство, что его привилегии – не заслуга, а случайность.

– А ты? Ты тоже боишься?

– Я боюсь, что ты не заметишь меня, – сказал он тихо. – Потому что ты смотришь слишком далеко.

Я посмотрела на него. Впервые – по-настоящему.

Он не герой. Не спаситель. Просто… человек, который хочет быть рядом.

– Я вижу тебя, Марк.

Он улыбнулся. И в этот момент я поняла: он будет тем, кто останется, даже если мир рухнет.

Вечером я вернулась в библиотеку. Нашла «Устав Академии, 1492 г.» – запрещённый том. Он лежал не на полке, а под ней, будто его спрятали.

Открыла.

Первая строка:

«Магия принадлежит тому, кто её понимает, а не тому, кто её унаследовал».

Я задрожала.

Это было не мнение. Это был закон.

И его стёрли.

Ночью я написала в тетради:

«День второй. Они думают, что я пришла учиться магии. Но я поняла: магия здесь – не сила. Это система контроля. И я найду, как её разобрать на части».

За окном грифон крикнул – одинокий, гордый звук.

А где-то в башнях Академии кто-то уже решал, как избавиться от меня.

Но я была готова.

Потому что теперь у меня было три союзника:

один – который критикует, но защищает,

второй – который улыбается, но не лжёт,

третий – который молчит, но помнит.

И этого было достаточно.

Глава 3. Правила, которые никто не читает

На третий день в Академии я поняла одну простую вещь:

Здесь не учат магии. Здесь учат подчинению.

Всё – от расписания до формы одежды – продумано так, чтобы ты забыл, зачем пришёл. Тебя кормят вовремя, укладывают спать вовремя, заставляют повторять одни и те же фразы, пока они не станут частью тебя. А когда ты перестаешь задавать вопросы – тебя считают «готовым».

Но я не собиралась становиться готовой.

Утро началось с «Упражнения на послушание».

– Сегодня вы будете удерживать пламя в ладони, – сказала профессор Элианна. – Не для силы. Для дисциплины.

Студенты выстроились в круг. Огоньки вспыхнули – ровные, послушные.

Я попыталась повторить. Но вместо пламени в моей ладони возникло… пустота. Не тьма. Не холод. Просто – отсутствие. Пространство, где огонь отказался быть.

– Что это? – спросила Элианна, подойдя ближе.

– Я не знаю.

– Это опасно. Пустота – признак разрыва связи с миром.

– Или признак того, что связь была ложной, – ответила я.

Она посмотрела на меня так, будто впервые видела не «простолюдинку», а угрозу.

– После занятий – ко мне в кабинет.

Пока остальные шли на обед, я пошла в архив Академии – не библиотеку, а настоящий архив: пыльный, запертый, доступный только профессорам. Но я заметила, что дверь в подвал библиотеки ведёт туда же. Через старый проход, заросший плющом.

Я протиснулась внутрь.

Архив был огромен. Стены – сплошные шкафы с пергаментами, свитками, печатями. Воздух пах плесенью и воском. И тишиной – такой глубокой, что слышно было, как бьётся моё сердце.

Я искала не магию. Я искала правила.

И нашла.

В ящике с надписью «Уставы, отменённые» лежал том в потрёпанной обложке:

«Общий устав Академии Теней и Света. Год основания – 1489».

Я открыла его дрожащими руками.

Первая страница:

«Цель Академии – не хранить магию, но раскрывать её всем, кто способен понять её природу. Происхождение, богатство и титул не являются мерой достоинства. Мера – разум и этика».

Я перелистнула.

«Факультет анализа магических систем учреждается для изучения магии как языка, а не как силы. Его задача – находить ошибки в существующих практиках и предлагать исправления».

Этот факультет закрыли двести лет назад.

После Великого Разделения. После того, как магия стала инструментом власти.

Я читала дальше.

«Любой студент, вне зависимости от происхождения, имеет право запросить пересмотр формулы, если обнаружит в ней логическую несогласованность. Совет обязан рассмотреть такой запрос в течение семи дней».

Правило существовало.

И его игнорировали.

Я переписала всё в тетрадь. Каждое слово. Каждую запятую.

Потом спрятала устав на место и вышла, стараясь не оставить следов.

В кабинете Элианны я сидела молча. Она стояла у окна, спиной ко мне.

– Вы не маг, Лира, – сказала она наконец. – У вас нет связи с элементами. То, что вы создаёте – не магия. Это… искажение.

– Или альтернатива.

– Альтернативы опасны. Они разрушают порядок.

– А порядок разрушает правду.

Она резко обернулась.

– Вы думаете, что я не знаю об уставе 1489 года?

Я замерла.

– Знаю. Но я также знаю, что после войны маги чуть не уничтожили друг друга. Порядок – это не тюрьма. Это щит.

– Щит от кого? От нас?

– От хаоса, который рождается, когда каждый считает себя правым.

– А если правда – в хаосе?

– Тогда мир не выдержит её.

Она подошла ближе.

– Слушайте меня, Лира. Вы умны. Возможно, умнее многих здесь. Но ум без мудрости – как меч без рукояти. Он режет и того, кто держит его.

– Вы предлагаете мне молчать?

– Я предлагаю вам выжить. Потому что если вы продолжите – вас не исключат. Вас сотрут.

Я встала.

– Спасибо за предупреждение, профессор. Но я не приехала сюда, чтобы выжить. Я приехала, чтобы понять.

Обед я пропустила. Вместо этого пошла в лечебный сад. Нужно было подумать.

Марк был там – поливал редкие цветы, которые цвели только при лунном свете.

– Ты выглядишь так, будто только что узнала, что мир лежит на черепахе, – сказал он, не оборачиваясь.

– Почти. Я узнала, что мир лежит на лжи.

Я рассказала ему о уставе. Не обо всём. Но о главном.

Он выслушал молча. Потом сказал:

– Ты собираешься показать это кому-то?

– Да.

– Тогда покажи не Совету. Покажи студентам.

– Почему?

– Потому что Совет защищает систему. А студенты – ещё не сломаны. Они могут поверить.

Он прав.

Но как донести правду, если тебя не слушают?

Вечером я сидела в своей комнате, перечитывая записи. И вдруг – стук.

Не в дверь. В окно.

Я подошла. За стеклом – Кайрен. Он стоял на узкой тропинке между корнями, в плаще, подняв воротник.

– Вылезай, – прошептал он. – Или хочешь, чтобы я вошёл?

Я открыла окно.

– Что тебе нужно?

– Ты нашла устав.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что я искал его три года. И не нашёл. А ты – за три дня.

Он прыгнул внутрь. Ловко, бесшумно.

– Дай мне посмотреть.

– Зачем? Ты же защищаешь эту систему.

– Я защищаю баланс. Но если система построена на лжи – это не баланс. Это преступление.

Я колебалась. Но дала тетрадь.

Он читал долго. Молча. Его лицо становилось всё мрачнее.

– Это… меняет всё, – сказал он наконец.

– Да.

– Ты понимаешь, что если это станет известно, Академия расколется?

– Лучше расколоться, чем гнить.

Он посмотрел на меня – впервые без насмешки.

– Ты не дура. Ты опасна.

– Спасибо.

– Не благодари. Я не собираюсь помогать тебе.

– Тогда зачем пришёл?

– Чтобы предупредить: если ты начнёшь это распространять – я остановлю тебя. Не из злобы. Из долга.

– А если я окажусь права?

– Тогда… – Он замялся. – Тогда я сам подам запрос в Совет.

Он вернул тетрадь и вылез обратно в окно.

– И Лира…

– Да?

– Не доверяй Марку слишком сильно. Доброта – тоже маска.

– А твоя?

– Моя – честная. Я ненавижу тебя. Но уважаю.

Он исчез в темноте.

Ночью я не спала. Думала о его словах. О том, что даже враг может быть честным. А друг – скрывать боль.