Тайны Нового Орлеана
Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.
© Берд Х., 2025
© ООО «Издательство АСТ», 2025
Пролог
Магнолии пахли удушающе. Итан Уильямс терпеть не мог их интенсивный запах, но Кейт обожала магнолии. Ради жены он был готов мириться с тяжелой густой вонью и с издевательски-белыми, словно подмигивающими ему из вазы цветами.
Сегодня их браку исполнилось пять лет, а встречаться они начали и того раньше – в старшей школе. Итан улыбнулся, вспомнив, как девчонки из популярной компашки хотели подшутить над Кейт и заманить в старый заброшенный особняк в Садовом квартале, где уже давно никто не жил. Среди школьников ходили истории, что в его стенах обитает призрак ведьмы, не нашедшей покоя после смерти, и тот, кто выдержит все ее, несомненно, жуткие испытания, сможет попросить у нее все, что захочет. Натали, местная красотка и предмет дрочилова всех одноклассников мужского пола, говорила, что ведьма исполнила ее желание, но никто ей, конечно, не верил. Кейт, которой очень хотелось приобщиться к школьной элите, согласилась пойти с Натали и ее подружками в старый особняк, и, если бы Итан ее не отговорил, она бы пережила достаточно неприятных минут в старом особняке, где по трухлявому полу бегали крысы, а лестница скрипела просто по факту существования. Тогда-то Кейт и Итан и замутили.
Кейт была рядом, когда он решил поехать на учебу в полицейскую академию. Дождалась его с обучения и приняла скромное золотое кольцо, теперь украшавшее смуглый палец. Они поженились в небольшой новоорлеанской церкви, и в день их свадьбы громыхала гроза. Кейт смеялась, что это к счастью. Итан был с ней согласен и не передумал даже на следующий день, когда на болотах всплыл раздутый, покрытый тиной и не поддающийся опознаванию труп, а его отправили вместе с детективом из отдела убийств на осмотр склизкой находки.
И Кейт, как никто, радовалась, когда Итана из патруля перевели в отдел расследования убийств. Она понимала, что дома он станет бывать реже, но все равно была счастлива за мужа. Сегодня девушка позвонила и сказала, что дома его ждет сюрприз.
Влажный воздух пропитал рубашку, ткань прилипла к спине. Итан любил свой родной город, насыщенный старыми легендами о мошеннице Мари Лаво и таинственных ритуалах, вонью болот и ароматом ненавистных магнолий, всегда цветущих здесь весной. Но жару он терпеть не мог.
В руке звякнули ключи. Свернув к небольшому, выкрашенному в яркий фиолетовый цвет дому, Итан отметил, что их соседка, одинокая дама средних лет по имени Мари – как она всегда говорила, ее назвали в честь Мари Лаво, хоть она и была белой, – не сидела на своем крыльце, хотя обычно к вечеру ее всегда можно было застать примостившейся на ступеньках и раскуривающей сигарету.
Не то чтобы в этом было что-то необычное. Мари могла пойти варить себе кофе или выйти в соседнюю пекарню, чтобы взять подешевевший вчерашний хлеб, но Итан всегда замечал какие-то изменения. Профильная деформация никуда не девалась.
Он открыл дверь – Кейт всегда закрывалась на все замки, учитывая криминогенность их района, – и бросил ключи на тумбочку.
– Детка, я дома!
Тишина была ему ответом.
Итан нахмурился.
В том, что Кейт могла куда-то уйти, тоже не было ничего необычного: мало ли, что ей понадобилось. Она могла и во внутреннем дворике возиться с цветами, ей очень нравилось сажать и выращивать цветы самой, и девушка мечтала, что однажды они разбогатеют и приобретут маленький старый особнячок в Садовом квартале или в Мариньи. Она будет выращивать магнолии, которые увьют забор, а Итан продолжит ездить на свою суперважную работу. Кейт могла выскочить в магазин, но…
…с кухни раздалось чавканье.
Осторожно положив букет на тумбочку рядом с ключами, Итан вытащил из кобуры пистолет и снял его с предохранителя. Скорее всего, это какая-нибудь собака пробралась через заднюю дверь в дом и нашла, чем перекусить, но привычка была второй натурой.
Двигаясь как можно тише, он прокрался ближе к кухне. Чавканье усилилось, и этот звук царапал ему слух.
Что-то было не так.
Очень не так.
Прижавшись к стене, Итан скользнул к дверному проему и, держа оружие наготове, заглянул внутрь.
Сначала он увидел ноги Кейт. Мужчина узнал бы их из сотен тысяч других ног – аккуратный розовый педикюр, татуировка в виде тернового венца вокруг лодыжки, фиолетовые домашние шлепанцы, в которых она ходила в их мини-садик. Кейт лежала на полу, и большую часть ее тела скрывал стол.
Чавканье звучало прямо оттуда.
В горле засвербило.
Кейт упала? У нее случился ранний инфаркт? Инсульт? На нее напали?..
Внимательный взгляд полицейского выхватил растекающуюся лужу крови по белому кухонному кафелю.
– Кейт!
Итан ринулся к жене и увидел, как Мари, стоя на четвереньках, вгрызается прямо в ее лицо, зубами отрывая кусок щеки. Половина лица Кейт уже была объедена.
В Новом Орлеане Итан повидал много дерьма: убийства на перекрестках, где Дьявол мог ответить жаждущим его услышать, перестрелки между местными бандами и наркодельцами, даже трупы, утопленные маньяком в местных болотах. Но никто не готовил его к тому, что его жена окажется среди жертв.
Мари подняла окровавленное лицо и оскалилась. А потом вдруг шарахнулась назад, развернулась и махнула во внутренний дворик.
Итан отмер.
Едва не поскользнувшись в луже крови, он бросился следом за Мари, но, когда вылетел во двор, ее и след простыл.
По закону, мужчина должен был преследовать ее, и полицейский имел право стрелять по убегающему преступнику, но у Итана подкосились ноги. Он осел прямо на крыльцо, ведущее на задний дворик. Руки тряслись.
Затем он кинулся назад, к Кейт. Рухнул на колени прямо в растекшуюся кровь, приложил два пальца к ее шее, но мерить пульс было бесполезно. Никто не выживет с рваной раной на горле. Рядом валялась разбитая тарелка с домашним печеньем. Тесто размякло в крови.
Кейт смотрела на Итана единственным оставшимся глазом, будто спрашивала: за что?
Слезы потекли у него по лицу.
Спотыкаясь, Итан побрел в коридор, к старому телефону, и набрал номер родного полицейского участка.
На Биг Изи спустилась густая темнота.
Тело Кейт уже увезли, коронер тоже уехал. По кухне ползал фотограф и снимал место происшествия. Итан сидел на стуле и смотрел прямо перед собой.
– Хочешь несколько выходных? – без обиняков спросил его шеф, Уилл Деверо. Вытащил из кармана пачку «Мальборо», одну сигарету зажал между губ. – Буфеф? – Из-за фильтра, сжатого во рту, он шепелявил.
Итан мотнул головой.
В голове было пусто и гулко.
Кейт убили.
Это была их соседка, Мари, и она жрала лицо Кейт, пока та умирала. Или уже была мертва, с такими ранами на горле не живут.
Зачем? Почему? За что?
– Слушай, – Деверо выдохнул струйку сизого дыма, – тебе нужно в отпуск. Расследовать здесь нечего, убийцу ты видел. Ее уже ловят.
Подняв на него взгляд, Итан глухо произнес:
– Это моя жена, сэр.
– Я знаю. И скажу тебе кое-что: подобные смерти в Новом Орлеане – плохо, очень плохо, и такие смерти здесь не редкость. Это случилось уже не в первый раз.
– О чем вы? – Несмотря на горе, скребущее за ребрами и воющее в самом сердце, Итан почувствовал своей полицейской чуйкой, что за словами босса что-то скрывалось, и ухватился за это. – Если бы так было, я бы знал об этом.
Деверо снова затянулся.
– Эти убийства проходят мимо тебя. Помнишь Эмму Белл, которую я взял стажеркой год назад? – Итан кивнул, а шеф продолжил: – Я сказал всем, что пока отправил ее работать в полицейский архив, мол, негоже девчонке в патруле по Биг Изи гонять. Я соврал.
Итан моргнул.
Его босс никогда не врал. Он был прямым и честным, и даже в разговоре с журналистами, с которыми приходилось общаться, если совершалось какое-то уж совсем вопиющее убийство, держался так же прямо и открыто. Умалчивал о чем-то, но никогда не сочинял.
– Я отправил ее ковыряться в делах, подобных этому. Трупы с вырезанными на них знаками веве[1]; тела, найденные на перекрестках… Все то, что так и не удалось расследовать и пришлось отправить в архив. У нее есть чуйка на всякую магическую хрень.
Итан хмыкнул:
– Шеф, я только что жену потерял. Не смейтесь надо мной, черт возьми, это хреново.
Деверо покачал головой:
– Я и не смеюсь. Где ты видал, чтобы простая женщина могла перегрызть горло другой женщине, а потом жрать ее лицо и сбежать быстрее лани? Мари была довольно грузной, знаешь ли. – Да, это Итан знал. Когда Мари сидела на деревянной ступеньке, та жалобно скрипела и прогибалась под ней. – Так что мы поступим так. Ты пару дней отдохнешь, похоронишь жену по-человечески и оплачешь. Сходишь в церковь. А потом я отправлю тебя к Эмме. Сдается мне, среди ее архивов ты найдешь, чем себя занять.
Наверное, в былые времена Итан бы возмутился такому понижению. Он бы с пеной у рта доказывал, что его последнее нераскрытое дело ничего не значит, что мужчина способен оправдать доверие и быть отличным копом в отделе убийств, но…
Горе, мутное, как воды Миссисипи, захлестнуло его, стоило ему поднять взгляд на скатерть, которую с любовью выбирала Кейт в местном магазинчике. В коридоре удушающе воняли никому уже не всравшиеся магнолии. Горло у Итана сжало, и он разрыдался, безутешно, горько.
Кто-то хлопнул дверцами кухонного шкафчика. В руки ему сунули стакан, на дне которого плескалось виски.
Деверо положил ему ладонь на плечо:
– Подумай над моим предложением, Итан. Если согласишься и Мари к тому дню не найдут – я позволю тебе искать ее самому. Как и других.
… Дни проходили, словно в тумане. Итан ощущал себя так, будто брел через заболоченные луизианские леса и топь тянула его за собой, а впереди, среди трясины и свисающего до мутной воды испанского мха его манила за собой Кейт, но, стоило ей обернуться, и вместо ее смуглого милого лица ему в лицо скалился череп с ошметками кожи и мяса.
Через неделю мужчина с трудом вышел из запоя и обнаружил себя в захламленном бутылками доме, грязным и мучающимся похмельем. Телефон молчал. Впрочем, даже если он и звонил, Итан этого не слышал.
Полицейский позвонил в участок сам. Он должен был узнать, как продвигается дело. И так слишком долго жалел себя после похорон Кейт.
Нет, Мари так и не поймали, и ее след простыл. Может быть, убежала на болота и там утонула. Прошли дожди, топи подобрались к городу вплотную.
Из зеркала в ванной на Итана смотрел осунувшийся мужик с недельной щетиной и красными от бухла и слез глазами.
Мари не поймали.
Скольких еще она успела загрызть?.. Кто еще разделил судьбу его любимой жены?
Итан взял из шкафчика бритву и включил воду. Плюнул, забрался в ванную и включил душ.
Кейт больше нет. И он узнает, где прячется Мари. Итан узнает, что были за убийства до смерти Кейт, и почему они прошли мимо него.
Он не верил в колдовство, но верил в плохих людей. И если для поимки таких, как Мари, придется работать в паре с Эммой Белл, которую мужчина почти не помнил, значит, он будет работать.
Глава первая
Держи. – Эмма поставила перед Итаном чашку с кофе. – Нашел что-нибудь?
Итан покачал головой и отложил в сторону очередную папку.
За полтора года они обошли всех местных вудуистских мамбо[2] и хунганов[3], но в тайны их религии так проникнуть и не сумели. На полицию вудуисты смотрели косо и говорили, что всего лишь продают сувениры да гадают туристам, молятся своим богам, никого не трогают и хотят, чтобы не трогали их. Стоило заговорить с ними о сожранных телах и нераскрытых убийствах прошлых лет, как они выставляли в сторону Итана защитный жест и качали головами: не лез бы ты в это, ты – белый, тебе не понять, ищи по своим каналам, а нас не трогай. По каким-таким своим каналам?..
Больше таких странных трупов не находили. Итану бы вздохнуть спокойно, вернуться к своим делам да расследовать убийства, но в Новом Орлеане то и дело происходило что-то подозрительное. Недавно вот, – он ухмыльнулся, – у старичка умыкнули собаку, а потом ее нашли выпотрошенной у одной из могил на кладбище Сент-Луис. Кишки у пса вырезали, а вокруг запекшейся резаной раны вились полчища мух. Правда, потом оказалось, что это какие-то малолетки херней страдали… Бедный пес.
А еще чаще дежурные по участку перенаправляли их на те вызовы, которые чаще всего оказывались чем-то тривиальным и даже обыденным, пусть изначально и казались связанными с колдовством.
Но ему нравилось работать с Эммой, и он оставался в их небольшом отделе. С удивлением Итан узнал, что в Новом Орлеане есть целые кланы, десятилетиями практикующие ведьмовство в его «привычном» виде – ну, насколько оно вообще в этом насквозь рациональном мире возможно. Викканство называется. Эмма в это колдовство верила, как верила в то, что многие ради этого колдовства и того, что оно дает, могут убить.
И она продолжала утверждать, что смерть Кейт была связана с темной магией вуду.
Порывшись в архивах, Итан обнаружил несколько похожих дел. Тела находили в окрестностях Нового Орлеана, иногда – прямо в домах или в грязных переулках неблагополучных районов, но убийцы обычно пропадал и след. Чаще всего эти смерти списывали на бешеных собак или аллигаторов, если находили у воды, но, внимательно разглядывая снимки с мест происшествий, Итан видел сходства.
У большинства жертв были выгрызены глотки, содраны с черепов лица.
Совсем как у Кейт.
Он не терял надежды.
– Все дела закрыты. Считается, что убитых погрызли собаки или аллигаторы. Неудачливые туристы, припозднившиеся прохожие… Но Кейт сама впустила Мари в дом, я уверен.
Эмма сочувственно коснулась его плеча, и он не отодвинулся. От ее прикосновений веяло теплом. А еще она знала, что многие в участке, пусть и сочувствуют ему, но уже давно считают, что ему пора плюнуть на смерть жены и жить дальше. И знала, что Итан просто так не сдастся. А сам мужчина знал, что она это знает, и был благодарен ей за молчаливую поддержку. Как и боссу, который, видимо, единственный верил, что Итан и Эмма смогут докопаться до истины.
– Ты знаешь о них больше меня. – Он отпил глоток американо. В участке вместо кофе было какое-то полное говно. – Ты уверена, что обычные вудуисты с этим не связаны?
Эмма покачала головой:
– Ты сам их реакцию видел. Это очень темная магия. Тот, кто использует ее, становится все сильнее благодаря тем, кого поработил или убил. По крайней мере, так говорят. И если они выдадут его, он может отомстить им. Даже если они знают, как его найти, они не скажут.
Итан усмехнулся.
– Охотно верю. Но зачем нужна такая стремная магия?
Пожав плечами, Эмма взяла в руки одну из папок.
– Я не знаю. Но хочу выяснить. И сделать так, чтобы никто здесь больше не умирал.
Итан был с ней согласен.
Каждую ночь он просыпался от кошмаров, в которых видел Кейт. Окровавленная, искусанная, она лежала на полу в кухне, а под ее затылком растекалась лужа крови. Глядящая мертвыми глазами в потолок, жена была для Итана чертовым немым укором, и он обливался потом, резко садясь на постели.
Мужчина все еще не нашел ее убийцу. Он искал, но все, что у него было – несколько папок с похожими архивными делами и понимание, что вудуисты никогда не сдадут своих.
И Итан искал, снова и снова. Понимая, что для «горячих следов» нужно еще одно убийство. Такое, за которое он смог бы ухватиться бульдожьей хваткой и больше не отпустить.
За окном участка Новый Орлеан жил своей жизнью. Пропитывался джазом и роком, запахом, доносящимся с болот, и жарой такой удушающей, что Итан был уверен – через полчаса или час ливанет.
Новый Орлеан ухмылялся всем его попыткам, но мужчина не сдавался.
Он не мог сдаться.
Лоа[4] вились вокруг, липли, как дамочки легкого поведения липнут в барах к туристам и музыкантам. Каждый норовил получить частичку чужого тепла, каждый хотел ощутить, что значит жить.
Свечи пахли свиным жиром и травами.
Девчонка хотела купить приворотное зелье. Для собственного мужа, представьте себе. Конечно, людям невдомек, что предназначение обмануть невозможно. Им всегда кажется, будто они могут преодолеть судьбу, но на самом деле зарабатывают себе лишь геморрой на этом безнадежном пути.
Сам приворот сделать было несложно. Только за принуждение другого человека и попытку разорвать узы, созданные самой Эрзули[5], следовала плата. Ей только предстоит узнать, что цена за этот путь может быть слишком высокой. Например, душа.
Теперь девчонка в ее власти, и она сможет закончить то, что собиралась. То, что обещал Геде Нибо[6].
А слуги его в этом помогут. Они заберут ее душу. От этого они становились только сильнее.
Итан проснулся посреди ночи, но не от кошмара, как раньше. Ожила его рабочая рация.
– Код 10–17, 10–17, – услышал он, когда поднес трубку к уху.
– 10-8, – отозвался Итан, хотя на самом деле едва продрал глаза после вязкого, неглубокого сна.
Не то чтобы он был готов к поездке, однако послать к черту дежурного он не мог. Мужчина зевнул, но, услышав код происшествия, который ему назвал дежурный, захлопнул рот со звуком.
Код 187.
Убийство.
Первое кладбище Сент-Луис, пересечение Бейсин-стрит и Канал-стрит.
Задаваться вопросами, почему вызвали его, ведь обычные убийства находятся теперь вне зоны его контроля, было некогда, и через пять минут Итан уже ехал по названному адресу. Только что закончился дождь, и тротуары города блестели от луж, а фонари желтыми пятнами отражались в мутной воде.
Интересно, сколько еще трупов всплывет на болотах за ночь? И сколько из них будут теми, что нужны им с Эммой?.. Почему-то Итану казалось, что полусъеденных тел может быть гораздо больше – статистика пропаж в Новом Орлеане последний год неуклонно росла. И наверняка не все из пропавших людей сбежали в поисках лучшей жизни из их бедного штата.
Новый Орлеан мог быть опасен, если ты беспечен. Даже если ты живешь в таком благополучном районе, как Французский квартал, где дома с длинными террасами и изящными ставнями, да цветущими дворами, мешаются с небольшими барами и магазинчиками вуду, а самым опасным местом можно было считать чертов Френч маркет по вечерам, когда оттуда уходят продавцы всякой неоправданно дорогой хренотени.
Кейт эту хренотень называла винтажом и нежно любила.
Могила Мари Лаво… Ну неужели. Склеп уже оцепили. За лентой суетилась команда коронера и Эмма. Коротко кивнув патрульным, Итан приподнял ленту и подошел к месту преступления.
На мокром тротуаре лежало прикрытое простыней тело, и для взрослого человека оно было каким-то уж совсем маленьким.
– Ребенок, примерно лет десяти-двенадцати, – подтвердила его мысль подошедшая Эмма. Протянула ему термос с кофе. Она уже знала, что нужно напарнику. Даже лучше, чем он сам. – Звали Ширли Маклейн, живет в паре кварталов отсюда, ее семья сдает комнаты туристам. Мать опознала по футболке и шортам.
В карете «скорой помощи» и правда сидела женщина. Медики укутали ее в плед, и она тряслась и рыдала, закрыв лицо руками. Любые попытки броситься к телу врачи явно сдерживали, за что им спасибо.
– Что произошло?
– Посмотри, пока не увезли.
Присев на корточки, он приподнял угол пропитавшейся кровью, влажной простыни. Кофе пить расхотелось.
Лицо ребенка было полностью съедено. Вместо горла зияла открытая рана до блестевших в темноте шейных позвонков, на которых болтались ошметки мяса. Кусок плоти был вырван из худенького предплечья. Футболка в цветную полоску была залита кровью и заляпана кладбищенской грязью.
– Думают, что собаки? – хмыкнул Итан. Дождавшись кивка Эммы, он продолжил: – Свалили бы на аллигаторов, да те далековато…
При виде мертвого подростка на душе заскребли кошки. Кто бы ни был этим убийцей, Мари или кто-то другой теперь, он не жалел своих жертв. Быть может, коронер придет к иному выводу, но Итан думал, что Ширли Маклейн была еще жива, когда ее начали пожирать.
Сопротивлялась ли она?.. Если да, то под ногтями можно будет найти частички кожи или даже волос убийцы. Знала ли она его, как Кейт знала Мари?..
В горле снова сдавило.
Он многое повидал за годы работы в полиции, но к смертям детей не смог привыкнуть. И подозревал, что не привыкнет никогда. Оборванная маленькая жизнь отзывалась в нем тупой болью и злостью, которую некуда было выплеснуть.
– Нам нужно забрать это дело, – произнес он. – Труп на кладбище в Биг Изи – это хреново, очень. Особенно в некоторых районах.
– Заберешь, – кивнул ему шеф Деверо. Итан не услышал, как тот приблизился, был слишком занят своими мыслями. – Очень уж похоже на смерть Кейт. – Он поманил Итана в сторону, пока Эмма снова осматривала труп. – Коронер не напишет в заключении, что ее убили, а любые следы возможного ритуала смыло дождем. Мне придется закрыть это дело, как и предыдущие, но, если ты сможешь доказать, что смерти Кейт, малышки Маклейн и остальных – связаны, мы сможем открыть их снова. Только доказательства должны быть вескими.
Итан хмыкнул:
– Учите ученого, босс?
– Просто напоминаю. Мне и так с каждым разом все труднее оправдывать твою должность и должность Эммы. Не подведите меня.
Потерев большим пальцем переносицу, Итан кивнул:
– Постараемся, босс.
И черт бы взял его, если он сейчас представлял, как это сделать.
Глава вторая
Вначале декабря в Новый Орлеан съехалось так много туристов, что Келли Рассел-Квинн едва успевала раскладывать им Таро. Молва про их с родителями ведьминский магазинчик среди туристов ходила всегда, но к праздникам поток посетителей аж утроился, пусть до самого Рождества было еще три недели. Как и до Йоля[7].
В торговом зале Эмили помогала родителям расставлять новый товар. Любители колдовской атрибутики налетели, как саранча, прямо с утра, и разобрали украшения да свечи, кто-то и на колоды карт покусился. Большинство из них понятия не имели, как обращаться с магическими свечами, а бусы и кольца для них были всего лишь побрякушками. Оно и к лучшему. Хороший инструмент в руках знающего может быть опасным.
Посетительница – кажется, ее звали Дайана, красивое имя, но ей совершенно не подходило, – мяла в руках край короткой джинсовой юбки. В магазинчик она пришла с мужчиной, и он сейчас курил на улице, явно показывая, что думает об увлечениях своей подружки.
Первая карта легла на стол.
Келли усмехнулась про себя. Паж Мечей. И следом сразу же – Десятка Мечей и Башня.
Она понимала, зачем к ней пришла эта девушка, уцепившаяся за скидку на предсказания, как за последний шанс. Напряжение между ней и ее мужчиной можно было ножом резать. Так не бывает, если двое людей смотрят в одном направлении. Самой Келли было всего девятнадцать, и она мало знала о любви, если уж говорить о личном опыте, но девушка… чувствовала.
У обычных людей, в отличие от ведьм и колдунов, не существовало «предназначенных» – тех, рядом с кем, по словам мамы, пела кровь и ощущалось притяжение, против которого пойти было почти нереально, – зато они могли позволить себе выбирать. И Келли не понимала, зачем некоторые женщины цепляются за тех, кто не уважает и не любит их, если могут выбрать… кого-то еще.
Кого-то стоящего. Кого-то, кто захочет быть рядом и смотреть в одну сторону.
– Что там? – Дайана, обеспокоенная долгим молчанием, еще сильнее стиснула в пальцах ткань юбки. Она была даже миленькой, хотя пышные мягкие локоны «как из модных журналов» ее не особенно красили.
– Видите эту карту? – Келли указала на Башню. – Вам не стоит продолжать связь с вашим мужчиной. Это не то, что вам сейчас нужно.
«Это вас разрушит».
– Почему? – Дайана сжала губы.
– Если лошадь сдохла – слезь. – Одним движением Келли смела карты и убрала их в бархатный мешочек без завязок. Она почти чувствовала, как «заворчала» колода, которой было еще, что сказать. Но далеко не все, что могли рассказать Таро, Дайане следовало знать. – Иначе больно будет падать.
– И это все?
Богиня великая, а что еще?..
Келли знала, что люди хотят слышать то, что почешет их «за ушком». Никто не любит, чтобы их гладили против шерсти.
– Разве этого недостаточно?
Дайана резко поднялась. Ее юбка задралась, и Келли заметила у нее на бедре синяк.
Она явно пришла к ней с конкретными вопросами о мужчине и жаждала получить конкретные ответы, но ей сказали, что он – не тот, кто нужен. Хотелось распахнуть дверь в подсобку и выветрить чужую энергетику. Ей не впервой было терпеть человеческое неверие. Люди шли к гадалкам не для того, чтобы услышать правду, а для того, чтобы им подтвердили их домыслы и надежды. Келли так не умела. Зато она умела видеть, и это зрение ничего общего не имело со зрением обычного человека.
Эта девушка пришла к ней в надежде, что ей скажут: твой мужчина – это твоя судьба. Неважно, что он вытирает о тебя ноги, как о половую тряпку. Неважно, что в его машине всегда пахнет женскими духами, чужими, незнакомыми, приторными. Он – твоя судьба, хватай и не отпускай.
Келли увидела, что тот мужчина мог высушить Дайану эмоционально до самого дна. Не оставить после себя ничего, кроме затяжной депрессии и выжженной, как каменистая пустыня, души. Ей нужно было держаться подальше от своего избранника. Но люди склонны к самоистязанию и мазохизму, и этого не отнять.
– Я не стану платить. – Дайана распахнула дверь. – Вы меня обманули!
Келли не стала ее останавливать. Она знала, что родители тоже не будут ее задерживать. Расклад стоил не так дорого, чтобы биться за каждый цент, а необходимость заплатить всегда находит своего должника. Так или иначе.
Дверь хлопнула, колокольчик печально звякнул.
– Что ты ей такого сказала? – Сунула нос в подсобку Эмили. В руках у нее было несколько свечей, которые она явно собиралась расставить на полках. – Вылетела в слезах и дверью шмякнула!
Келли протерла гадальный столик тряпочкой и приоткрыла узенькое окошко. Сразу стало легче дышать.
– Правду. А она вообще мало кому нравится.
В том числе и ей самой. Правде трудно смотреть в лицо. Келли почувствовала, как обожгло слезами глаза. Она быстро сморгнула их.
Не время думать о предназначении, которое недоступно людям, но связывает колдунов и ведьм невидимыми алыми нитями. Порой это далеко не так романтично, как это представляет старая японская легенда. Иногда это больно так, что спирает горло.
Колокольчик над дверью снова зазвенел. Клиенты шли сегодня сплошным потоком, так что Келли не удивлялась. Быстро и, как надеялась, незаметно для Эмили, она вытерла слезы. Кто бы ни был посетителем, он может не удержаться, чтобы не узнать свою судьбу по скидке.
Люди любят скидки.
Но из торгового зальчика раздался голос Верховного колдуна Нового Орлеана. Эмили тихо ойкнула и прижалась спиной к стене.
– Верховный! – прошептала она. – Услышит, что мы здесь, решит, будто подслушиваем!
Келли подумала, что он и так знает, просто его это не волнует, иначе колдун вызвал бы родителей к себе в особняк. Быть может, он даже хочет, чтобы они подслушали.
– Будьте благословенны, Верховный, – произнесла мама. Она всегда умела приветствовать его вежливо, но не подобострастно, что могли далеко не все. – Что привело вас к нам, ведь Йоль еще нескоро?
Голос у Верховного был мягкий и низкий, словно бархат, но бархат этот покрывал сталь.
– Будь благословенна, Синди, – поздоровался он в ответ. – Дела в магазинчике идут сегодня хорошо, я смотрю?
Осторожно выглянув в узкую щель между дверью и косяком, Келли увидела, что мать перевернула табличку «Открыто» на «Закрыто». Значит, она понимала, о чем будет разговор.
– Не жалуемся, – кашлянул отец. – Туристы делают нам кассу.
– Значит, лишь твоя занятость в магазине помешала сообщить мне о возвращении Бенджамина в город?
Благая Богиня!
Сердце Келли рухнуло куда-то в пятки. Отчаянно, истерически стучал в висках пульс. Она чувствовала на себе недоумевающий взгляд Эмили, но не могла ни прошептать ей хоть что-нибудь, ни пошевелиться. Девушка слышала, как отец что-то говорил Верховному, тот отвечал, и в его тоне звенело предупреждение, но не могла разобрать слов.
Бен возвращался.
Бен – ее двоюродный дядя. Ладно, приемный или, если хотите, названый двоюродный дядя – они не были родственниками по крови.
И ее предназначенный.
Она была в полном дерьме.
Отрывисто бросил что-то Верховный и вышел через дверь на улицу, как обычный человек. Мама снова вернула на место табличку «Открыто». Папа присел за кассу, но явно лишь потому, что его не держали ноги. Он, кажется, чудом избежал гнева колдуна, правящего всеми ведьминскими кланами в городе.
Келли по-прежнему не могла пошевелиться.
Бен возвращается. И она… они… А что – она? Бен всегда говорил, что не верит в предназначенных. Что это – архаика, от которой стоит отказаться. Он уехал в Лос-Анджелес, когда Келли была совсем ребенком, сколотил там свою группу, и вот, лет пять назад, им, как рассказывал папа, наконец-то повезло. Их заметил крупный лейбл, ребята выпустили уже два альбома, и даже папа, ворчащий, что Бен бросил клан ради собственных хотелок, всегда смотрел его клипы.
Келли тоже смотрела, и ее тянуло к Бену так, что звон этого притяжения она слышала в ушах. И она боялась подумать… боялась…
…что случится, если девушка снова увидит его прямо перед собой.
– …Келс? Келс?! – Эмили встряхнула ее за плечи. – Ты что? Это на тебя так Верховный подействовал?!
Келли вздрогнула.
«Если бы Верховный…»
Отец знал, что Бен приезжает в Новый Орлеан. Знал и ничего не сказал ни ей, ни, видимо, Эмили. А, может, знали все, кроме нее?!
– Па, – Она быстрым шагом вышла в торговый зал. Ноги все еще дрожали. – И когда ты собирался сказать всем, что приезжает Бен?..
Бен женился.
Причина возвращения блудного сына оказалась проста и ударила Келли в самое сердце. Наверное, так чувствовал себя Цезарь, когда Брут вонзил в него кинжал.
Она-то верила, что предназначение возьмет верх. Девушка где-то в глубине души надеялась, что Бен тоже узнает ее в своих снах, что он прячется, потому что слишком упрям, но однажды… Однажды мужчина больше не сможет бороться с собой. А он женился!
Наверное, об этом даже писали в журналах или говорили по MTV, сразу после рассказа о протестах домохозяек против очередного североамериканского тура Оззи Осборна, но Келли так старательно избегала любых новостей о Бене, что не брала в руки журнал, если видела на обложке название его группы. Но Эмили… Она постоянно читала всякие дурацкие журналы, почему не сказала?!
Эмс, которая всегда первой бежит разносить новости, как сорока.
Эмс, которая не могла знать, что Бен был ее предназначенным. Но почему-то все равно не сказала. Потому, что Бена считали «отрезанным ломтем»?
За ребрами боль ныла, как ветер в дождливую ночь. Келли задыхалась, неспособная справиться с собственным разбитым сердцем, и никакие Таро, никакие ритуалы или зелья никогда бы не помогли ей. От предназначения не существует лекарства, иначе она бы выпила его первой.
В детстве Келли верила, что предназначение есть любовь на всю жизнь, как у родителей, но с годами поняла: предназначение – грубое притяжение двоих, порой даже не очень подходящих друг другу колдунов. Предназначение было создано, чтобы хранить магию в крови, а не помогать родственным душам найти друг друга. Колдовство стремилось выжить в этом жестоком мире любой ценой, и Келли не знала никого, кто бы смог преодолеть это притяжение.
Ну, Бен собирался.
Он снова снился Келли. Нарыдавшись, она уснула, уткнувшись лицом в подушку, и проснулась, сжимая между ног простыню, которой укрывалась по ночам. Бен снился ей – он касался ее во сне так, как не касался никто из ее бывших парней. Она видела каждую его татуировку, чернилами очерченную на теле. Видела его яркие, как голубой турмалин, глаза, и задыхалась от жара, опаляющего ее изнутри. Бен скользил приоткрытым ртом по ее коже, влажной от пота и липкой духоты – Келли не хотела просыпаться, но воронье карканье за окном разбудило ее.
Богиня…
Она выпуталась из простыней, чувствуя, как трусики прилипают между ног, и сползла с постели. Там, за балконной дверью, затянутой сеткой от москитов, на перилах балкончика сидела ворона. Черная, как магия некоторых вудуистских колдунов, она косила на Келли блестящим глазом.
Каркнув еще раз, птица тяжело хлопнула крыльями и улетела прочь.
И, несмотря на ночную душь и распалившийся в сердце и между ног жар от короткого сна, Келли ощутила, как мерзкий холодок ползет у нее по спине. Дурной знак подает ей Богиня, очень дурной.
На балкончике лежала распотрошенная мышь.
Геде[8] любили выпить. Они вились вокруг чаши с ромом, плещущимся золотистым озерцом в ее керамических стенках, липли к напитку.
Закатив глаза, колдунья пела.
Она жаждала подсказки от Геде Нибо, ждала помощи. Ее последний сосуд для лоа, способный быть ее верным слугой и принять в себя священный дух, утонул в болоте, когда пробирался к ней на зов, как и многие до него, и с тех пор никто подходящий, способный выдержать в себе лоа геде так и не находился. А лоа ждали. Барон Геде тоже ждал.
Она пела, и постепенно из тумана дорог и перекрестков, контролируемых Папой Легба[9], выплыл образ женщины. Она была обнажена, ее волосы струились по плечам и груди. И она была красива и не очень умна, колдунья чувствовала это. И она была идеальным сосудом. В отличие от тех, других, что не смогли справиться с простейшей задачей, ибо их жажда крови раз за разом брала над ними верх.
Геде Нибо будет в восторге.
Глава третья
– Как думаешь, я им понравлюсь?
– Конечно, понравишься. – Бенджамин Рассел сжал руку Стеллы, своей жены, переплетая их пальцы. – Ты не можешь не понравиться.
Самолет шел на снижение, и Бен был горд собой, что за весь полет лишь один раз испытал желание надраться в хлам. Или блевануть. Он боялся летать, и все американские туры «Tiger Lily»[10] за последние пять лет они отъездили на автобусе. Нет, он не впадал в истерику при виде самолетов, но смутное, тянущее ощущение надвигающегося звездеца не оставляло его весь полет с тех пор, как шасси оторвались от взлетной полосы. Это чувство темным клубком свернулось в животе, и его мутило каждый раз, когда эту хренову железную махину встряхивало на расстоянии десяти тысяч километров от земли.
Твою ж душу, кому вообще может добровольно нравиться летать?! Кто такой чокнутый?
Отвлекшись на свои мысли, Бен вообще не сразу понял, что Стелла продолжала говорить:
– …все же это твоя семья, и я бы хотела, чтобы они полюбили меня, – закончила она.
С этим у его приемной семьи, которую он всегда считал за настоящую, могли возникнуть трудности. Те самые, от которых Бен когда-то смотал удочки, не желая играть в их кретинские игры и ждать свою типа нареченную невесту. В пекло эту вашу истинность; парень видел, что многим колдунам и ведьмам она приносит не счастье, а боль и тягостное чувство невозможности выбора.
Свой выбор в жизни он сделал сам, даже если ради этого пришлось собрать сумку, взять кофр с гитарой и свалить в закат из Нового Орлеана вместе с лучшим другом и по совместительству – его гитаристом Майклом, и до кучи еще и почти потерять свою силу. Бен, впрочем, был уверен – оно того стоило, а, раз Верховный не послал за ним никого, значит, не так-то он и был им нужен.
Однако Стелле парень об этом никогда не рассказывал. Она вообще знала о его семье немного: они владели магазинчиком эзотерических товаров, как и многие в Биг Изи, и были против его карьеры музыканта. Все.
Некоторые вещи ей не нужно было знать.
– Эй, – он зажмурился на мгновение, когда самолет тряхнуло. Шасси вновь коснулись земли. Дотронувшись пальцами до подбородка Стеллы, Бен поцеловал ее, – они тебя полюбят.
В этот раз парень понятия не имел, от чего его мутит больше – от полета или от собственного вранья. Но знал, что постарается уберечь Стеллу от любых намеков со стороны его семьи насчет предназначения и прочей туфты. Это ее лишь расстроит, и потом хрен он сможет ее убедить, что плевать на эти предназначения хотел.
Стелла верила в магию, так что она точно поверит и в истинных.
На самом деле, он не повез бы ее в Новый Орлеан вообще никогда, если бы мог. Но продюсер, с которым Бен собирался работать над новым альбомом, – в чартах Биллборда царствовали Мэрайя Кэри, Снуп Дог и Alice In Chains, и парень собирался эту несправедливость изменить, – не собирался прилетать в Лос-Анджелес. Он сказал, что работает только на своей студии в Луизиане, в Батон-Руж, и если «Tiger Lily» не хотят работать по его правилам, пусть отправляются к черту.
К сожалению, у Шайи Бернара было достаточно бабла, чтобы ставить условия. И достаточно таланта, чтобы это бабло заработать. А вместе такое сочетание позволяло ему быть хреновым королем звукозаписи.
Остальные должны были прилететь через месяц, чтобы собраться в местной студии и порепетировать уже готовые треки, а потом тоже отправиться в Батон-Руж. Бен же планировал написать еще парочку новых треков, обсудить их с Бернаром и, быть может, отыскать среди тонны дерьма бриллиант.
Если повезет. Впрочем, один бриллиант он уже нашел, и никуда она не денется.
…Новый Орлеан даже в декабре не радовал в этом году прохладной погодой. Небо затянуло облаками, в воздухе висела влажность. К вечеру грозило прорваться дождем. Стелла с любопытством смотрела в окно арендованной машины: пусть девушка и была моделью, но летать в Биг Изи по работе ей не приходилось.
– Здесь… контрастно, – подобрала его жена слово. Помолчала, смакуя его на вкус. – Мы ехали через бедные районы, но теперь я вижу эти особняки, и… знаешь, Эл-Эй тоже разный, но куда менее контрастный. И менее красивый.
Бен сморщил нос:
– Я тут вырос. То есть мы оба – я и Майкл. – Он свернул к небольшому дому на углу Канал-стрит и Бурбон-стрит, который арендовал для них со Стеллой. Ни в жизнь парень не хотел бы тащить ее ночевать в родном доме на улице Урсулинок. До семейного магазинчика там было рукой подать. Слишком близко для Стеллы, которую Бен хотел от колдовства оградить. Она бы точно что-нибудь услышала или узнала. – Во Французском квартале с закрытыми глазами могу ориентироваться, – ухмыльнувшись, он зажмурился, продолжая при этом вести машину.
Раз плюнуть.
Стелла взвизгнула и ткнула его кулачком в плечо:
– Ты совсем сдурел?! А ну открой глаза, врежемся еще во что-нибудь! Или собьем кого-нибудь!
Бен рассмеялся:
– Ладно, ладно, не буду больше. – Он улыбался, но не чувствовал этой улыбки в душе. Возвращение домой скорее бесило, чем радовало.
А еще парень знал, что, оставив Стеллу отсыпаться в их временном пристанище, Бен пойдет к брату и его жене. Лучше некоторые вопросы решить сразу, не отходя от кассы. Чего тянуть кота за яйца?
Его семья должна будет молчать о колдовстве.
Никакого сраного присутствия Верховного и Стеллы в одном доме в одно время.
И пусть ведут себя вежливо, даже если считают, что он натворил ерунды, женившись на той, что не была ему предназначена. Это не их дело.
Ключи от дома хозяйка, как и обещала ему по телефону, положила под коврик на крыльце. Около двери стояли две кадки с пышными зимними цветами; Бен был уверен, что точно так же пышно цветет и внутренний дворик этого дома.
Стелла всплеснула руками:
– Боже, какая прелесть, ты только посмотри! – Кажется, в Новом Орлеане ее восхищало буквально все.
Бен понимал: его жена мало что вообще видела за свою модельную карьеру. Она немного ходила по подиуму, немного снималась в фотосессиях, а однажды стала девушкой месяца в Playboy, и он был уверен, что на ее великолепные сиськи и рыжие длинные волосы дрочила куча пацанов с запада на восток страны, да и с севера на юг наверняка тоже. Но никуда не ездила дальше мегаполисов, а для поездок в Европу ей не хватало популярности.
Ничего. Скоро все изменится.
– Заходи, детка. – Он обнял ее со спины, вместе с ней шагая в полутемный холл их временного дома. – Добро пожаловать в Биг Изи!
Город джаза.
Город вуду.
Город сил, о которых, видит Богиня, он предпочел бы ничего не знать.
Французский квартал встретил его проливным дождем и отвратительной погодой. Стелла мирно спала, когда Бен уходил, и он надеялся, будет спать, когда вернется. Девушка устала за перелет. Парень – тоже, но ему было известно: прежде, чем он появится в доме брата с женой, должен поговорить с Биллом. И, вероятно, с Верховным.
Бен был почти уверен, что Верховный тоже явится. Он видел ворона, который вспорхнул с вывески бара напротив дома, встряхнув мокрые перья. Эти засранцы всегда шпионили для главы ведьминских кланов, донося обо всем, что происходит с подконтрольными ему семьями.
В местных барах, несмотря на дождь, веселилась толпа разномастных туристов. Они пили, танцевали под джаз и кантри, не теряющих популярности в Биг Изи, заказывали пиво и сазерак, от которого у многих потом вело голову, и они творили то, что не натворили бы на трезвый разум. У дверей одного из баров какая-то девица в яркой рубашке и джинсах курила сигарету, прячась под навесом над крыльцом, и, судя по сладковатому запаху, смешивающемуся с дымом сигар, это был нихрена не табак. Она улыбнулась ему, и Бен ускорил шаг.
Луизиана была центром южного наркотрафика, так что подобное его никогда не удивляло. Потом эта девица плюхнется за барную стойку, закажет себе чертов сазерак, зальет в желудок мерзкое сладкое и крепкое пойло, и, быть может, перепихнется с кем-то из таких же, как она, туристов, которых здесь всегда было полно. Ничего нового.
Хорошо, что до дома идти не так уж и далеко.
Вода бежала вниз по тротуару улицы Урсулинок, мимо выкрашенных в яркие цвета домов с плотно закрытыми ставнями и резными решетками на террасах второго этажа. У брата горел свет.
Будто его ждали.
Будто знали, что Бен придет сегодня, пусть он и не говорил, что заскочит. Хотя хрень это все, конечно, знали. Бен фыркнул. Они всегда знали. Связь между ним и Биллом всегда была крепкой, и, хотя парни не были двоюродными братьями по крови, все равно ощущали себя родными.
Пока он не свалил в Калифорнию.
Дверь распахнулась и Билл, все такой же тощий, как и раньше, с ранней сединой в темных волосах и щетиной на узком лице, показался на пороге. Он постарел, он ведь был старше Бена на целых восемь лет, и сердце почему-то предательски сжалось.
Колдуны живут дольше обычных людей, но не все и не всегда. Сил у Билла с детства было не так уж и много, а с тех пор, как он унаследовал магазинчик и был вынужден уйти с работы, где часто применял свой дар, их явно стало еще меньше.
Бен думал, что придет в дом названого кузена с гордо поднятой головой, был готов встретить любые его слова и парировать каждый аргумент, но сейчас не знал, что и сказать. Он тяжело сглотнул, ощущая, как десять лет разрыва с семьей махом навалились на его плечи. Как любая бравада уплывала вместе с потоком воды.
Пауза, возникшая между ними, разрядилась голосом Синди.
– Так и будешь торчать на пороге, Бенни, или, может, зайдешь? – Она показалась из кухни, вытирая руки полотенцем. – Ужин уже на столе.
Тишина разбилась со звоном и звуки вернулись. Бен разом услышал и дождь, бьющийся по асфальту, и негромкий шум телевизора в гостиной. А что, вы думали, колдуны телек не смотрят? Четыре раза ха! И звук шин одинокой машины, как раз ехавшей откуда-то со стороны Бурбон-стрит, и стук собственной крови.
Билл шагнул вперед и крепко обнял его.
– Здорово, Бенни, – он улыбался. – Добро пожаловать домой.
Домой, где ничего не изменилось, хотя Бен здесь не был десять лет. Когда он уезжал, старшей дочке Билла было девять, и вместо кукол Барби, популярных у девочек в Калифорнии, она игралась плетеными куколками из соломы и ритуальными камнями.
Теперь мелкая уже, наверное, совсем выросла. Бен даже не представлял, как она выглядит сей-час.
На кухне, как и всегда, возилась Синди.
– Поговорите там, мальчики, ужин не ждет! – махнула рукой она. – Сегодня запеченная курица с овощным рагу.
В желудке у Бена забурчало, и Билл хлопнул его по спине:
– Ничего, Синди тебя накормит! А… – он кашлянул, – где твоя жена?
Это был вопрос с подвохом, и Бен поджал губы. Он чувствовал, что кузен не одобряет его, просто не хочет ссориться. Для колдунов предназначенность была неприкосновенна; сила должна была течь в крови будущих детей. Лишь иногда браки между обычными людьми и колдунами одобрялись – чтобы разбавить слишком большую силу и не позволить кому-то оспорить власть правящего Верховного.
Брак самого Бена, разумеется, никто не одобрял. Он был отрезанным ломтем, судьба которого никого не волновала, пока парень сам не решил вернуться в Новый Орлеан.
– Дома, – произнес он резче, чем хотел бы, и тут же устыдился этого. Билли не был виноват в их порядках, не он же их придумал. – Мы придем на ужин завтра, если ты не будешь против.
Билл покачал головой:
– Я не могу решать за тебя твою судьбу, Бен. Просто… неужели ты никогда не думал, что где-то есть женщина, которая подошла бы тебе идеально? С которой ты бы хотел прожить до конца своих дней, от которой у тебя были бы дети?..
Эту песню Бен слышал не раз. От своего отца, от матери, от родителей Билла, от него самого, в конце концов. Ничего нового.
– У меня есть женщина, которая подошла мне идеально. – Бен сжал двумя пальцами переносицу. Все тепло от встречи с семьей куда-то испарилось. – И я на ней женился, Билли. Мне хочется самому управлять своей жизнью.
– Мы не распоряжаемся своей судьбой, – возразил Билл. – Богиня лучше знает…
– Ничего она не знает! Ее не существует, Билли! – Бен все же вспыхнул, как спичка, хотя старался сдержаться. Характер взял верх. – Это всего лишь природа, которой мы поклоняемся!
Парень думал, что в Эл-Эй научился держать себя в руках. Но стоило ему возвратиться домой и снова услышать этот сраный бред про истинность, как у него закипела кровь. Будто мало ему этих снов, приходящих абсолютно внезапно! Будто мало, что, просыпаясь с диким стояком, он смотрел на Стеллу, и что-то внутри щемило, потому что видел-то он не ее!
Хотелось вывести Билла на спор. Хотелось убедить его, встряхнуть, выпалить прямо в лицо, что не всем повезло с истинными, что его собственные предки жили, как кошка с собакой, и как животные же трахались, потому что не могли противиться этому притяжению, и оно жрало их изнутри. Хотелось заорать, что Бен не хочет, мать вашу, для себя такой судьбы…
– Пап, ужин готов. – В гостиную высунула нос девушка.
– Уже идем, Келс, милая, – отозвался Билли.
Келли?
Мелкая?
Хрен бы там.
На Бена смотрела девчонка из его чертовых снов.
Глава четвертая
Келли застыла в дверях.
Больше всего на свете хотелось убежать. И даже не потому, что она краем уха услышала ссору отца и приемного дяди. Не потому, что ее истинная любовь, подаренная Богиней, говорил, что судьбы не существует, и они сами придумали, будто ими кто-то управляет. И поэтому на самом деле это была не единственная причина…
Просто…
Бен был другим. Кто угодно бы изменился за десять лет, но Келли думала не о его внешности. Она думала, что Лос-Анджелес наложил на него свою лапу. Та сила духа, что она чувствовала от него в свои девять, казалось, потухла, и от ее света остался лишь небольшой отблеск.
Может, папа был прав, говоря, что Калифорния меняет людей. А, может, силы этой и не было никогда и она просто восхищалась им, как любой ребенок восторгался бы кем-то, кто шел к своей мечте так же упорно, как Бен. Однако это все еще был тот самый Бенджамин, которого Келли видела во снах с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать.
Не у всех ведьм видения о предназначенных приходят в одном и том же возрасте, и Эмили, в ее шестнадцать, до сих пор не видела ни одного сна, однако Келли запомнила каждую татуировку своего предназначенного еще до того, как незадолго до совершеннолетия, наконец-то, увидела его лицо.
Сейчас она могла видеть эти татуировки на его руках. Сбоку на его шее. Видела его взгляд. И глаза были такие же пронзительно голубые, как и в ее видениях. Ямочка на подбородке, крупный красивый рот, выкрашенные в блондинистый цвет взъерошенные волосы.
Бенджамин Рассел.
В ее ушах стучало его имя, а еще – имя, которое прежде было ей незнакомо.
Тэм.
Как биение сердца, как пульс в висках.
И, судя по тому, как Бен уставился на нее, он тоже все прекрасно знал. Келли видела, как двинулся его кадык, стоило ему сглотнуть. А затем он широко улыбнулся, обнажая белые зубы:
– Охренеть, как ты выросла, мелкая! – И шагнул вперед, чтобы ее обнять.
Или чтобы скрыть свое замешательство перед ее отцом.
Слышал ли он ее тайное имя, как она слышала его?..
Келли вытерпела и объятия, и его обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки, но ее сердце ныло и разрывалось от боли и злости – на себя, на Бена и на Богиню, которая их «связала», но не дала к этой связи никакой чертовой инструкции.
Никто не знает, что делать, если твой предназначенный решил, что чихать он на вашу «истинность» хотел. Келли оставалось только притворяться, будто ничего не происходит, и молиться Богине, которую она ругала, чтобы никто ни о чем не догадался.
И ей просто почудилось, что Бен прижал ее к себе чуть сильнее и коснулся губами ее макушки. Думать об этом было еще больнее. Так больно, что мышцы выворачивало наизнанку, и глотку чесало от горьких всхлипов. Если бы кто-то сказал Келли, что прикасаться к своему истинному и знать, что он совсем не хочет быть твоим, настолько хреново, она бы не поверила.
Раньше.
Теперь девушка верила. И знала, что испытываешь, когда предназначенный сам касается тебя. Богиня, у нее ноги ослабли и подогнулись, в груди заполыхало, а между ног тлело от желания. Келли хотела его. Тянулась к нему. И злилась, о, как же она злилась!
За ужином Келли в горло кусок не лез. Мама расспрашивала Бена о его жене – как познакомились, сколько встречались, когда поженились? И каждый его ответ был полон такой звенящей нежности, что у девушки сжимался желудок, норовя вытолкнуть проглоченную порцию.
Она уже ненавидела эту Стеллу, хотя Бен сегодня и не привел ее знакомиться. Ненавидела так, что это чувство ядовитым варевом бурлило в ее душе, норовя выплеснуться наружу и отравить и всех вокруг, и ее саму. Стелла. Даже само имя вызывало тошноту.
– Ты в порядке, милая? – Мама взглянула на нее, нахмурившись. – Плохо себя чувствуешь?
Бен, который только что ел и нахвалил рагу, повернулся к ней, и Келли прошибло током от макушки до пят от его взгляда. Он смотрел так, будто знал, о чем девушка думает. Чувствовал ее ненависть и то, как у нее болело сердце. Бен смотрел так, словно чувствовал то же самое.
– Я не голодна, мам. – Келли выдавила из себя улыбку. – Тяжелый день в магазинчике, устала. Пойду к себе, ладно?
Присутствие Бена ощущалось каждым нервом, каждой клеточкой тела. Ей казалось, она видит, как между ними тянутся тонкие алые нити предназначения, крепнущие с каждым биением сердца. Келли не знала, как это вообще работает. Никто из ведьм не знал. Но теперь понимала, что первая встреча после начала видений решает многое.
Возможно, почти все.
Сила в крови пела, требуя исполнить то, что было должно, и двое истинных так или иначе оказывались в одной постели и становились парой.
По крайней мере, так говорил Верховный. Так рассказывали родители. Такие легенды переходили из поколения в поколение. Но на самом деле все было не так.
Съежившись на своей кровати, Келли сунула в рот угол подушки и стиснула его зубами. Хотелось выть, потому что Бен, она знала, чувствовал то же самое, но делал вид, будто ничего не происходит. Он явно собирался перетерпеть это желание, тлеющее внутри, и уехать с женой обратно в Калифорнию, надеясь, что расстояние сгладит эту тягу, как сглаживало до их встречи.
Она ненавидела его за это и была влюблена так, что в глазах темнело.
– Келс, ты как? – Эмили поскреблась к ней в комнату. – Что случилось?
Бен случился. Но Келли не могла рассказать об этом родителям. Она была уверена, что и парень будет молчать. Он был упрям, как мул.
– Можно войти? – не отставала Эмс. – Ты родителей напугала.
Сев на кровать, Келли быстро вытерла щеки ладонью. Еще не хватало, чтобы сестричка увидела ее сопли и слезы!
– Заходи.
Эмили приоткрыла дверь и сунула в комнату любопытную мордашку. Девушку так расстраивало, что она не видит снов со своим истинным, но Келли хотелось ей крикнуть: «Радуйся мимолетной иллюзии свободы, дурочка! Потом ее может не быть.»
– Ты как? Мама подумала, ты заболела. Ты в порядке? – Она плюхнулась на кровать рядом.
Нет, она не в порядке. Пока Бен здесь – дома, в Новом Орлеане, в Луизиане, в Штатах, на этой планете, – никогда девушка в порядке не будет. Ее состояние можно было описать Десяткой Мечей: несколько ножей в ее груди, мешающих дышать. И Тузом Чаш, потому что Келли хотелось целовать Бена, пока не заболят губы.
Быть может, любовь действительно приходит позже, и только если двое сами соглашаются впустить ее в жизнь. Но страсть вспыхивает моментально.
– Я в порядке. – Ложь обожгла язык. – Мне просто неуютно рядом с Беном. Не люблю незнакомых людей.
Эмс передернула плечами:
– Он тебя в детстве на плечах таскал. И меня тоже! Разве ты не помнишь?
О, Келли помнила. Ей было девять, и родители хотели повести ее в зоопарк Одубон. В последнюю минуту перед выходом Верховный прислал ворона, – так он поступал только при официальных вызовах к себе, – и маме с папой пришлось отправиться в Садовый квартал, в его особняк. А в зоопарк Келли и Эмили отвел Бен. Это было за несколько дней до его отъезда в Калифорнию, и в тот вечер они с папой крупно поссорились – аж стены тряслись от криков.
На плечах у Бена было спокойно. Келли помнила, как смотрела на людей свысока и чувствовала себя королевой мира, пока грызла сахарную вату и разглядывала животных.
– Почему их не выпустят на волю? – Эмили тогда дернула Бена за руку.
– Потому что они не выживут в дикой природе. – Он широко ухмыльнулся. – Это как если тебя завести в наши топи и там оставить. Аллигаторы сожрут тебя прямо с сандаликами!
За эту шутку ему здорово попало от мамы.
– Это давно было. – Келли предпочла бы не помнить вообще ничего, связанного с Беном. Она искренне верила в предназначение и мечтала встретить своего истинного, почти как Эмс мечтала сейчас, пока жизнь еще не хлестнула ее мокрой тряпкой по лицу. – И он снова орал на папу.
– Они и после твоего ухода немного повздорили. – Эмили передернула плечами. – Папа сказал, что Бен так себя ведет, потому что ему плевать и на семью, и на клан, а дядя рявкнул, что он не собирается чьим-то ожиданиям соответствовать. Думаешь, Стелла – его истинная? Поэтому Бен так уверен?
Келли хотелось закричать. Изо всех сил, так, чтобы повылетали стекла. Жаль, что она не банши, чтобы при этом умертвить еще и Стеллу, и Бена, и желательно тех, кто предназначение считал благом.
Это не Стелла была его истинной! Это она, Келли, была! И он знал! Он знал, он не мог не узнать ее лица!
Но из горла вырвалось лишь хриплое и беспомощное:
– Нет.
– Откуда ты знаешь? – удивилась Эмили. – Мама говорила, что иногда, чтобы не рождать конкуренцию для Верховного по силе, истинными для нас бывают и простые люди. А, может, эта Стелла – ведьма, мы же ее не видели… – она продолжала рассуждать, а Келли хотелось зажать руками уши.
Стелла не была его предназначенной.
Не Стелла.
Не она.
– Нет! – Девушка замотала головой, и Эмили заткнулась, уставившись на нее озадаченно. – Это не Стелла его истинная, – уже тише добавила Келли. – Это я!
Она не хотела об этом рассказывать. Никому, никогда. Не дай Богиня, дойдет до родителей или до Верховного. Бен был приемным, это не считалось каким-то нарушением или чем-то ужасным вообще, да и все знали, что Богиня никогда не ошибается, но жалостливых взглядов и комментариев в духе: «Ну ничего, однажды все равно переспите», – Келли бы не выдержала. Она бы наслала на этих людей какой-нибудь сглаз или еще что похуже, потому что…
Потому что это было не их делом, вот почему!
Эмс вытаращилась на нее:
– Ты?
– Не вздумай рассказать маме с отцом! Я с этим справлюсь.
«Я должна справиться. У меня нет выбора. Бен скоро уедет и заберет с собой жену, и все будет, как прежде».
Только тех нитей, что тянулись между ними, и этого притяжения, жарко концентрирующегося внизу живота и где-то за ребрами… Они останутся с ней навсегда, и не поможет ни «остуда», ни даже вудуистский ритуал. Предназначение нельзя обмануть.
– Богиня… – охнула Эмили. Сочувствие в ее взгляде раздражало.
– Не смей на меня смотреть, будто тебе меня жаль! – прошипела Келли. Злость клокотала в груди. На себя, на сестру, на Бена. Нечего ее жалеть! С ней все будет в порядке! – Я знаю это уже полтора года, и ничего, как видишь, жива! – Жива, но почему-то злые слезы опять закипали в краешках глаз, и хотелось разреветься от обиды, как в детстве. – Предназначение, знаешь ли, не приговор!
Вообще-то, он самый. С отложенным действием. Но, быть может, если Бен уедет из Биг Изи достаточно скоро, дел они натворить не успеют. Пусть ей этого и очень хочется.
– Не знаю, приговор ли это, – тихо произнесла Эмили, – я ведь еще не видела своего, – и шмыгнула носом.
Келли моментально устыдилась своей вспышки. Эмс очень переживала, что к ней до сих пор не пришли видения. Она думала, что с ней что-то не так. Она – неправильная, испорченная какая-то. И боялась, что у нее и вовсе нет предназначенного, или он еще не родился, или уже умер, или…
– Прости. – Потянувшись, Келли обняла ее. – Прости, я не хотела тебя обидеть, просто… это тяжело, понимаешь? – говорить об этом не хотелось, но она понимала: нужно. – Это как цепь, которой ты привязан, и чем больше брыкаешься, тем сильнее она тебя держит, и деваться некуда. А деваться придется, – она моргнула, ощущая, как слиплись ресницы, – потому что Бен женат.
Эмили снова шмыгнула носом и отодвинулась.
– У тебя он хотя бы есть.
И с этим было не поспорить.
Геде подсказали ей, нашептали ей – она здесь. Та, что сможет открыть врата. В ней не было силы. Она была пустым сосудом, который можно было наполнить, чем угодно. И любой хунган будет бессилен и не сможет изгнать лоа из ее тела. Ей только нужно было найти путь на топи и добраться до нужного дома.
Она была уверена, что до этого осталось совсем немного времени.
Она была терпелива и была готова ждать.
Глава пятая
– Предыдущие трупы были обнаружены у себя дома или в переулках, – Итан нахмурился, – или на других кладбищах. Только один из них был обнаружен на том же кладбище и у той же могилы. – Он постучал пальцем по одной из папок. – Разумеется, считалось, что его погрызли собаки. Как и Ширли Маклейн сегодня ночью.
– В каждом заключении о смерти упоминается лишь о следах зубов животного. А могила, у которой нашли тело Ширли и тело Луизы Мур в прошлом году, принадлежит колдунье Мари Лаво. К ней люди косяками ходят с просьбами, сам знаешь.
Итан понимал: они говорят об одном и том же.
Во-первых, он видел, как Мари – другая Мари, конечно, – пожирала Кейт, и раны были весьма похожи. Если Мари выжила, то где она прячется? Среди вудуистов? На болотах? Ее тело так и не нашли, как и не нашли ее живой. Она как сквозь землю провалилась, хотя считалось, что, скорее всего, и провалилась, прямо в топи, где аллигаторы могли от нее ни косточки не оставить.
Но что, если нет?.. И что, если она и раньше убивала других людей и пожирала их, просто ее не раскрыли?.. Итан знал, что женщина ходила к вудуисткам, все хотела обрести любовь или еще какую-то ерунду, и верила, что пропитанные жиром свечи да набитые всяким мусором мешочки могли ей помочь. Может, она сошла с ума? Или ее чем-то накачали, заставили приносить других людей в жертву и поедать ради того, чтобы получить, что она хочет?.. Итан в магию не верил, зато верил в гипноз, внушение и всякие травы, которыми ее могли опоить в каких-то своих, ритуальных целях.
Или Мари просто свихнулась? Но если она прячется где-то на болотах, куда далеко не всегда может пробраться ловкий мужчина, как же она должна сейчас выглядеть? Чем питается там? С чего бы ребенок согласился пойти с таким неухоженным чудовищем на кладбище?
А, может, чертовы вудуисты скрывают ее и отмахиваются от расспросов, чтобы не пришлось отвечать? Жаль, на основе подозрений нельзя выписать ордер на осмотр каждого их пристанища в этом сраном пропахшем болотами и жарой городе. Итан любил Биг Изи, но порой и ненавидел от души.
– Доказательств у нас все равно нет, – подытожила Эмма. – Без доказательств шеф нас пошлет к черту и будет прав.
– Зато мы знаем, где их искать, – возразил Итан.
– Они все равно не скажут. Они боятся, я же говорила.
– Или замешаны, – не согласился он вновь. – Я уверен, им есть, что скрывать. В их религии много способов подчинить себе человека. Думаю, именно это и произошло.
Эмма почесала висок:
– Они чувствуют, что ты им не веришь. И про свои ритуалы тебе рассказывать не будут.
Итан знал, что девушка права. Он не верил в колдовство, зато верил в злой умысел отдельных людей.
Смерть Ширли Маклейн имела какой-то смысл. Тайный и чертовски отвратительный.
– А тебе, конечно, рассказали бы? – Вздернул он бровь.
Не торопясь с ответом, Эмма отпила кофе. Итан все время поражался, как она умудрялась пить эту бурду с абсолютно невозмутимым выражением лица. Если шеф Деверо когда-то и считал, что в отделе убийств девчонке не место, он точно должен был передумать, лишь взглянув, как спокойно Эмма хлещет эту растворимую дрянь. У нее кровь холоднее, чем у змеи.
– Пока вы, придурки из отдела убийств, подшучивали над блондинистой архивной крысой, – Итан понял, что она цитирует Джереми, второго детектива в отделе, – я общалась с теми слоями общества, которых вы считаете слишком странными, чтобы верить в их слова. С местными владельцами магических магазинчиков, гадалками, последователями вуду. И знаю, как с ними разговаривать. Но ты, конечно, можешь попробовать. – Она развела руками и улыбнулась. Ее улыбка нравилась всем – Итан исключением вовсе не был. – Ведь детективы все знают лучше других.
Мужчина закатил глаза и улыбнулся в ответ. Он работал с ней достаточно, чтобы перестать задеваться ее комментариями, да и отлично понимал, почему девушка так говорит. Слишком часто ее подкалывали и детективы, и патрульные, пока девушка была на стажировке.
– Я и не собирался тащиться к ним без тебя. Уверен, ты знаешь, к кому из них мы можем обратиться без риска получить иголку в куколку вуду.
– Идиот, – Эмма швырнула в него скомканным листом бумаги, – не шути, о чем не знаешь.
– Ага.
Босс давал им любой карт-бланш на расследования. Итан в душе понятия не имел, как Деверо удавалось сохранять их позиции в участке. Скорее всего, Эмма получала отличные рекомендации как работник архива, а сам Итан теперь числился кем-то вроде консультанта, хотя, если он не выдаст хоть какого-нибудь результата в этом году, его характеристика, которую шеф каждый год подавал в вышестоящие органы, резко испортится.
Думая об этом, Итан вез их обоих во Французский квартал. Ехать было недалеко, но дождь опять зарядил с самого утра, что было даже немного странно, будто вода стремилась смыть любые следы преступления с кладбища Сент-Луиса. Его передернуло, когда мужчина вспомнил тело малышки Ширли Маклейн и ее ободранное чужими зубами – клыками? – лицо. Это место для вудуистов было священным, а туристы верили, что Мари может выполнить их желания… Но что, если кто-то решил, будто человеческая жертва умилостивит Королеву Вуду и ее прихвостней больше, чем стеклянные бусы или цветы?..
Во Французском квартале особо не разбежишься парковать машину на некоторых улицах, поэтому они свернули на улицу Урсулинок и припарковались там. Следуя за Эммой, Итан вынужден был признать, что в квартале, где ведьмовских и вудуистских магазинчиков и салончиков было едва ли не больше, чем туристов, он разбирался крайне хреново. На улочке, отходившей вбок от Бурбон-стрит, Эмма толкнула дверь в один из таких магазинчиков, на первый взгляд, нисколько не отличавшийся от других, и спокойно прошла внутрь, перешагивая линию из бурой пыли, рассыпанную у входа.
– Вивьен? – окликнула она. – Ты здесь?
С полок и стеллажей на Итана пялились деревянные и восковые фигурки, маски, карты, выбеленные кости, пучки трав, свечи, черепа. Изображения существ, о которых Итан раньше и не подозревал, потому что не интересовался и, живя в Биг Изи, неплохо избегал колдовской тематики. Обычная завлекаловка для туристов, но что-то здесь было такое в самом воздухе, что заставляло не поворачиваться к этим фигуркам спиной.
Суеверный идиотизм.
«Идиотизм ли? – хмыкнул он про себя, опровергая свои же мысли. – Я видел, как Мари пожирала мою жену, и до сих пор не могу это забыть»
Он не мог перестать думать о том, как хорошо эти люди умеют заставлять других покупать всю эту хрень с полок или заказывать никому не нужные ритуалы. Наверняка кто-то был достаточно сумасшедшим, чтобы…
Зашуршала нитевая занавеска, отделяющая торговый зал от служебных, а, возможно, и жилых помещений. Оттуда вышла пожилая женщина в цветастом платье. Темная кожа была испещрена морщинами, седые волосы коротко подстрижены. Она кивнула Эмме.
– Здравствуй. Наконец-то решилась узнать у меня судьбу?
Эмма улыбнулась:
– Нет, Вивьен, не сегодня. У меня и моего коллеги есть пара вопросов, ты не против?
Итан кивнул:
– Итан Уильямс, детектив полиции. Очень приятно познакомиться, мэм.
Вивьен окинула его проницательным взглядом.
– Давно ли тебе вообще было что-то приятно… – пробормотала она якобы себе под нос, но Итан хорошо расслышал ее и нахмурился.
Ему не нравился намек в ее тоне.
– О чем вы? – резко спросил он. Эмма вскинула ладонь, останавливая его.
– Итан…
– Я хорошо разбираюсь в людях. – Вудуистка взглянула на Итана. В ее темно-карих глазах таилась странная мудрость, которую редко замечаешь в других. – Я их на своем веку повидала достаточно. И тех, кого что-то гложет, вижу сразу.
Никакой магии. Просто психология. Если честно, Итан всегда считал придурью все эти походы к специалистам в красивых кабинетах, которые получали деньги, слушая рассказы о твоих детских травмах. Если ты не в состоянии пережить свои проблемы, никто другой не поможет. Но Вивьен смотрела на него внимательно, и от ее взгляда невольно пробирало дрожью.
Будто она сунула руку в его внутренности и разворошила их, вытаскивая наружу неприглядные куски плоти.
– Он тот еще скептик, – улыбнулась Эмма, пытаясь смягчить его резкость. – Но мы к тебе по делу. Ты же слышала про смерть девочки на кладбище?
Вивьен кивнула и, к удивлению Итана, размашисто перекрестилась.
– Не дай Бондье такую смерть, – произнесла она. У нее был тягучий, глуховатый голос. Эту женщину легко можно было представить распевающей жутковатые ритуальные напевы. А еще – гипнотизирующей других людей, чтобы они выполняли ее волю. Или волю духов, в которых они там верят. – Бедная малышка…
– Коронер утверждает, что ее загрызли собаки, – продолжила Эмма, внимательно наблюдая за реакцией Вивьен. Итан тоже наблюдал и был готов руку на отсечение дать или заложить все свои зубы, что, будь женщина белой, она бы с лица сбледнула.
– Если бы ее загрызли собаки, вас бы здесь не было. – Она подошла к двери, перевернула табличку со стороны «открыто» на «закрыто». – И вы не хуже меня знаете, что собаки там ни при чем.
Итан весь подобрался. Вивьен что-то знала. Абсолютно точно, черт подери, знала. Эмма едва заметно качнула головой, показывая: не лезь.
– Если собаки ни при чем, тогда кто?
Вивьен вернулась за прилавок. Вытащила небольшую доску и тканевый мешочек.
– Вы нравитесь духам, иначе никогда бы не переступили кирпичную крошку. – А, вот что это было, растолченный кирпич? Итан что-то слышал об этом суеверии, но не обращал раньше внимания. – Но лоа редко бывают благосклонны к тем, кто сует нос в их дела. Смерть этой девочки была предопределена.
– Кем? – не выдержал Итан. Вспомнил окровавленную Кейт и безумные глаза Мари, и кровь вскипела, а злость полилась через край. – Психом, который думает, что пожирать людей – это очень здорово? Людей убивают люди, мадам, а не духи!
– Итан!
Вивьен даже не обратила внимания на выпад. Положила доску на прилавок, высыпала себе в ладонь горстку ракушек.
– Подумайте о том, что хотите узнать. И задайте вопрос. Ракушки и доска Ифа[11] расскажут ответ.
Итан фыркнул. Средневековая дичь, конечно… Только вот в попытках Вивьен свести все к ритуалистике и вудуизму он все равно видел желание помочь и не выдать себя кому-то еще, и лишь это понимание примиряло его с происходящим бредом.
Лишь бы не загипнотизировала.
Вивьен что-то шептала на незнакомом певучем языке, и он ощутил, будто по магазинчику пронесся легкий ветерок, но дверь была закрыта.
«Наверное, у нее где-то там приоткрыта дверь во внутренний дворик», – решил он.
Пожилая женщина сбросила на доску ракушки и нахмурилась.
– Я не могу сказать вам того, что вы ждете. – Она собрала раковины в мешочек и спрятала вместе с доской под прилавок. – Духи запрещают. Но вы должны знать – некоторые ритуалы требуют определенного времени свершения, и его у вас не так уж и много. А теперь мне пора открывать магазинчик, скоро сюда набредут туристы с экскурсиями, наверняка кто-то захочет что-то прикупить. – Ее тон стал жестким. Кто бы мог подумать, что старуха может так говорить!
Эмма поблагодарила ее, хотя и надеялась на большее – по ее взгляду это хорошо читалось. Уже сев в машину, она вздохнула.
– Если бы ты умел вовремя захлопнуть рот, мы бы узнали больше.
Итан пожал плечами. Он так не думал. Мужчина видел, что Вивьен что-то в этих своих ракушках разглядела – точнее, думала, что разглядела, – и испугалась. Ох уж эти чертовы верующие… Быть может, она и правда верила в это свое колдовство и в то, что духи говорят с ней через ракушки, кто знает?
Только вот труп Ширли Маклейн был настоящим. И тело Кейт было. И многие другие, которые тут и там возникали в Новом Орлеане за последние годы.
Подождите-ка… Ну конечно!
– Кое-что мы все же узнали. – Он завел машину. – Эти убийства точно ритуальные. И совершаются в определенное время. А если Вивьен об этом знает…
– Не думаю, что она замешана, – быстро не согласилась с ним Эмма. – Старушка испугана. В остальном, думаю, ты прав, и нам нужно поделиться этим с Деверо.
В этом Итан был с ней согласен.
Шеф Деверо сложил руки на животе в замок.
– Ритуальное вудуистское убийство, говорите? Хм… – Он кивнул каким-то своим мыслям. – В этом городе, конечно, не удивляет. Я верю Итану, который видел Мари, но убийца тогда как провалилась сквозь землю. А коронер написал, что Ширли Маклейн загрызли собаки, здесь оснований открывать дело у меня нет. Если вы не найдете других.
– Только вот следы зубов людей и собак разные, – нахмурилась Эмма. – Неужели он не различил?..
«Или не захотел еще один «глухарь» нам подкидывать. Или что-то знает», – про себя прикинул Итан, однако высказывать свои мысли не стал. Не при Деверо. Ему не хотелось обвинять коронера голословно. Быть может, тот не мог представить, что человек мог зубами перегрызть горло другому человеку, даже ребенку.