Дитя Меконга
© Дана Брайт, текст
В оформлении макета использованы материалы по лицензии © shutterstock.com
© Reinannix, иллюстрация на обложке
© Saimasenn, иллюстрация в блок
© ООО «Издательство АСТ», 2025
Пролог
Припарковав машину так, чтобы видеть ворота школы, Кхем выбирается из прохладного салона в душное влажное марево улицы. Едва кончившийся дождь постарался на славу, покрыв дорогу тонким слоем воды и пропитав ею же воздух. Тучам над головой, правда, словно всё мало. Их свинцовый вид намекает, что расслабляться не стоит, сезон дождей ещё только начался.
Школьные ворота открываются в тот момент, когда Кхем уже подумывает, а не вернуться ли в салон авто.
Толпа одинаково одетых школьников вываливается на улицу, разбредаясь в разные стороны. Кхему хватает одного взгляда, чтобы отыскать в этом бело-синем человеческом море угловатую, невысокую и тонконогую, словно оленёнок, фигуру с чуть вьющимися от влажности чёрными короткими волосами. Друг растёт как-то лениво, будто нехотя, пусть и вытянулся за последние несколько месяцев на пол-ладони.
«У нас разница в пять лет, чего придираешься?» – ворчание в голове Кхема почему-то звучит голосом друга. Того самого, что сейчас прямой наводкой идёт к нему, закинув сумку на плечо и небрежно расстёгивая на ходу душащую первую пуговицу белой рубашки с коротким рукавом.
«Ты не должен называть его другом, пусть вы и росли вместе. Даже Нонгом…[1] Для тебя он теперь Кхун», – напоминает себе Кхем и, отступив на шаг, открывает заднюю дверцу авто.
– Пи! Ты снова за мной приехал?
– Кхун Нок, садитесь, пожалуйста, в машину.
Нок замирает, едва поравнявшись с капотом, и то, как сходятся на его переносице тонкие брови, как раздуваются крылья носа, позволяет понять – он разозлился.
– Сколько раз тебе говорить, Пи? Зови меня Нонгом, как обычно! Никакой я не Кхун! Мы друзья!
– Садитесь, пожалуйста, на вас смотрят.
Оглянувшись, Нок ещё сильнее поджимает губы, но вместо того, чтобы приблизиться к Кхему, обходит машину и садится на переднее сиденье.
Победная улыбка, что озаряет лицо Нока за мгновение до этого, вызывает у Кхема лишь вздох.
– Не зови меня Кхуном, сколько раз просить? – снова поднимает тему Нок, пока они едут в сторону дома. – Ты всегда будешь моим другом, моим Пи, слышишь?
– Я работаю на вашу семью, – напоминает Кхем, не отвлекаясь от дороги. – А это накладывает определённые обязанности.
– Работаешь? А как же учёба? Пи, ты же обещал, что будешь поступать в этом году!
Пальцы невольно сжимаются на руле, так что тонкое тёмное кольцо вдавливается в кожу, и теперь приходит черёд Кхема поджимать губы. Только он быстро берёт себя в руки, расслабляясь и выдыхая. За окном так некстати снова начинается дождь – приходится включить дворники.
«Учёба, учёба… Это ты сможешь пойти дальше, отучиться… Не я».
– Дядюшка Ох подал в отставку. У вашей семьи не будет водителя, если я пойду учиться. Да и времени на это нет, я должен помогать маме.
– Пи, но… Это же учёба! Твоё будущее!
– Я отучусь позже, – врёт Кхем, прекрасно понимая, что его максимум – то образование, которое уже есть. Денег на университет он не имеет и последние годы планирует будущее, исходя из этого факта. А университет – это… мечта. Недостижимая мечта – учиться вместе с Ноком и работать потом также вместе, помогая ему с семейным бизнесом.
– Врёшь и не краснеешь, – припечатывает Нок, отворачиваясь к окну. – Останови машину, Пи. Останови, я сказал!
Кхему ничего не остаётся, кроме как сбавить скорость и притормозить у обочины.
– Что ты… – начинает он, однако договорить не успевает. Нок выскакивает наружу, впуская в салон влажный душный воздух.
Громко хлопнув дверцей и засунув руки в карманы форменных шорт, Нок устремляется вперед. Кхем собирается последовать за ним на машине, чтобы догнать упрямца, прежде чем дождь усилится, однако планы меняются, стоит только ему увидеть тех, кто идёт Ноку навстречу.
Сердце пропускает удар от узнавания. Эти двое неброско одетых, будто офисные работники, мужчин некоторое время назад уже подходили к нему, и их предложение он отверг, дважды. Однако сейчас…
Стоит лишь пересечься взглядом с одним из мужчин, как по спине скользит холодок, а всё внутри начинает вопить об опасности.
Сглотнув вставший в горле ком, Кхем выскакивает из машины под усилившийся дождь, устремляясь вслед за Ноком.
– Нонг, вернись в машину, – требует Кхем, догоняя его. Вокруг, как назло, будто всё вымерло, и на окружённой заборами и зеленью улице остались лишь они четверо.
– Не хочу. – Нок выдёргивает руку из поймавшей его ладони и разворачивается, упрямо вскидывая подбородок. – Не пойду, пока не пообещаешь, что пойдёшь в университет… И имей в виду, тебе придётся выполнить обещание, потому что…
Окончание фразы Кхем услышать не успевает, как и пообещать.
Будто в замедленной съёмке, он видит, как замахивается один из мужчин. В ладони его что-то сверкает. Кхем действует не думая, и лишь шипение срывается с его губ, когда он снова хватает Нока за руку, выбросив вторую вперед для защиты.
Мальчишка вскрикивает от неожиданности, но послушно подступает, позволяя себя прикрыть. Кхем загораживает его собой, вставая на пути мужчины скорее инстинктивно, чем осознанно.
Вновь сорвавшееся с губ шипение превращается в глухой стон, когда тело Кхема прошивает болью насквозь. Ему кажется, что его проткнули раскалённым прутом. По приложенной к животу ладони струится что-то горячее, а ноги подводят, подгибаясь в коленях.
Единственным, что удерживает его от падения на асфальт, оказывается Нок.
– Пи!
Испуганный крик смешивается с нарастающим звоном в ушах.
«Всё будет хорошо», – хочется сказать Кхему, но язык не слушается.
«Не бойся», – просьба, что тоже не срывается с губ.
Обернуться и посмотреть на противника, который больше не наносит ударов, тоже не получается.
– Пи! – последнее, что слышит Кхем, прежде чем окончательно провалиться в отливающую алым тьму.
Закрывать собой Нока он так и не перестаёт.
Глава 1
Вода обнимает, принимая его тело в себя, и заботливо поддерживает на плаву. Гребок, ещё один. Тон вспарывает водную гладь уверенно, мощно и уходит в разворот, едва оказавшись у противоположной стенки бассейна.
В ушах шумит вода, когда он погружается с головой. Ноги отталкиваются от кафеля, вновь посылая выпрямившееся в струну тело вперёд.
Гребок, ещё один. Дыхание в такт. И вот уже снова приближается стенка бассейна, а значит, и финиш.
Последний рывок…
Коснувшись ладонью кафеля, Тон выныривает и, глотнув воздуха, стягивает очки, оставляя их болтаться на груди.
– Кто первый? – звучит вопрос с соседней дорожки, и Тон тут же поднимает взгляд на Пи, что согласился на эту авантюру с мини-соревнованием и сейчас стоит с секундомером в руках в паре шагов от края бассейна, вместо того чтобы наблюдать за тренировкой остальной части клуба.
– Тон, – рапортует Пи, убирая секундомер в карман сине-белой спортивной кофты. – Синг, отстаёшь. Больше тренироваться надо, ленивец.
– Да чего сразу ленивец?! Это он скоростной!
Тон насмешливо переводит взгляд на друга, что уже и шапочку стащил, закинув её на бортик. Чуть влажные каштановые волосы торчат в беспорядке, а на шее, так же, как и у него, болтаются очки.
– Признавайся, какая рыбёха тебя породила? Или, может, ты на Меконге[2] родился?
По мокрой коже сквозняком ползёт холодок. Поёжившись, Тон тоже стаскивает шапочку, словно прикрываясь этим действием.
– Кончай завидовать, Синг, – ворчит он, отмечая, как, что-то записав в блокноте, уходит Пи.
– Да ладно тебе. Ну хоть разок дай победить, а? Как так получилось, что в клуб затащил тебя я, а плаваешь лучше ты?
– Повезло?
Он уже собирается выбраться из воды, когда взгляд цепляется за незнакомую фигуру. У ведущих к выходу дверей, рядом с одетым в плавательные шорты и спортивную кофту президентом клуба стоит незнакомец. Белая рубашка и кремовые брюки выделяют его из общего фона и делают непохожим даже на студента, хотя он и выглядит молодо.
– Кто это?
– Где?
– Кто?
Два вопроса звучат с разницей в несколько секунд. Синг вертит головой, пытаясь понять, о ком говорит Тон, а вернувшийся Пи лишь приподнимает брови в ожидании ответа.
– Рядом с Пи Комом, – игнорируя друга, поясняет Тон. – У дверей.
– А-а-а, это… – тихо тянет Пи и тут же командует: – Вылезайте, земноводные, освободите другим дорожки, скоро уже заканчиваем.
С тихим всплеском Тон послушно подтягивается на руках, выбираясь из бассейна. С соседней дорожки тоже слышится всплеск, однако всё внимание Тона обращено на Пи, что так и не уходит.
– Это Пи Нок, – с обречённым вздохом поясняет тот. – Он выпустился за несколько лет до того, как мы с президентом поступили, но всё ещё продолжает поддерживать наш клуб. Говорят, отлично плавал. Даже несколько медалей взял, однако профессиональным пловцом так и не стал.
– Почему?
Отвлёкшись от худощавой фигуры в светлом, Тон оборачивается к задавшему вопрос другу и Пи, ожидая ответа.
– А чёрт его знает, – пожимает плечами старший. – То ли не захотел, то ли не смог.
– И чем нам грозит его появление? – продолжает спрашивать Синг.
Тон снова переводит взгляд на незнакомца, которого назвали Ноком, и хмурится. Чем больше он смотрит на его лицо, тем больше оно кажется ему смутно знакомым.
– Поездкой. Пи Нок обычно приходит, чтобы согласовать тренировочный выезд на выходные. Они с семьёй владеют сетью отелей. Так что сейчас наверняка решают, когда именно и куда едем.
– Круто! – выдыхает Синг и куда-то убегает, громко шлёпая босыми ногами, а морщинка между бровей Тона разглаживается.
«Наверное, видел его в новостях или где-то в интернете, вот и кажется знакомым», – решает он.
«Кхун. Ты должен звать его Кхун», – отчего-то поправляет Тона внутренний голос, и едва разгладившаяся морщинка меж бровей снова возвращается на место.
– Да ты не хмурься так. – Пи хлопает Тона по плечу, привлекая внимание и заставляя обернуться. – Поездки обычно выходят отличные. Не пожалеешь.
Тон кивает и снова отворачивается, но на месте Пи Кома и Пи Нока уже никого нет.
В раздевалке хлопают дверцы шкафчиков. Первый, второй, третий. И этот звук, это металлическое дребезжание, отдаётся болью в висках. Гул голосов тоже не прибавляет комфорта, и Тон морщится, опираясь предплечьями на край собственного шкафчика. Он почти ныряет головой в тёмное нутро, заполненное одеждой и рюкзаком, отгораживаясь тем самым от происходящего.
Оставленное в шкафчике кольцо Тон находит на ощупь: тонкий ребристый тёмный ободок без каких-либо изысков. Пара секунд, и вот оно уже находит своё место на среднем пальце, а боль в голове чуть притупляется, будто это простое действие что-то меняет внутри.
– Эй, ты как? – раздаётся голос Синга совсем рядом, а следом к плечу прижимается прохладная бутылка. Тон ещё не успел до конца переодеться после плавания, поэтому кожа беззащитна для холода. – На, попей, а то на призрака похож. И рубашку надень. Твою «татуировку» видно.
Тон вздрагивает, наконец-то включаясь и вспоминая, где находится. Раздевалка, куча народа, а значит, и куча глаз, что может увидеть…
Потянувшаяся было к бутылке рука меняет направление, сдёргивая с пластиковой вешалки белую рубашку и накидывая ту на плечи. Рисунок чешуи был с ним всегда, будто татуировка расползалась от низа поясницы к бёдрам, затрагивая их совсем немного и сходя на нет. Порой рисунок истаивал до едва заметной тени, порой становился более очевидным, но никогда не пропадал до конца.
Тон оглядывается, на мгновение забыв о головной боли, но в его сторону никто не смотрит – все занимаются своими делами и спешат поскорее сбежать домой. Воздух в маленькой раздевалке будто пропитан этим нетерпеливым желанием.
Очередная дверца по велению чьей-то руки закрывается с тихим хлопком, и Тон морщится. Головная боль опять напоминает о себе.
– Пей и не парься. Никто не видел.
Прохлада снова касается кожи, но на этот раз на груди. Синг тычет бутылкой в Тона, будто палкой.
– Или видели уже давно и всем наплевать, чего там у тебя, – продолжает он с усмешкой, когда Тон всё-таки принимает бутылку.
– Мне тебя облить?
– Нет, спасибо. На улице и так тучи, вот-вот ливанёт.
Холодная вода приносит облегчение. Головная боль чуть отступает, и Тон завинчивает крышку, отправляя бутылку в шкафчик и принимаясь застёгиваться.
– Так чего с тобой? Бледный, будто реально призрак какой.
Синг, в отличие от него, уже успел собраться и даже сбегать за водой, пока он тут стоял столбом.
– Голова разболелась. Но ничего особенного. Уже лучше.
– А раз лучше, то быстрей собирайся и пошли. Жрать хочу. Кстати. – Схватив ярко-рыжий, будто апельсин, рюкзак, Синг захлопывает шкафчик.
Боль снова напоминает о себе, заставляя поморщиться.
– Прости, не нарочно. Давай поедим, пока не ливануло? Наши столовки наверняка уже закрыты, но на улице точно чего-нибудь найдём. У дядюшки По, например. Или на ночной рынок…
Желудок Тона отзывается на заманчивое предложение голодной трелью, и Синг ухмыляется.
– Перехватим чего-нибудь у дядюшки По, если не ливанёт. Идём.
Закинув бутылку к галстуку в карман чёрно-красного рюкзака, Тон осторожно закрывает шкафчик и устремляется прочь из раздевалки, в которой они оказываются последними.
Когда они выбираются на ведущую к выходу с территории университета дорожку, тучи над головой сгущаются настолько, что становится гораздо темнее, чем обычно в это время суток. Однако горящие фонари прекрасно справляются с мраком, освещая путь.
– Ты, кстати, снова на скутере? – начинает Синг, стоит им выйти за ворота.
– Я не первый год на нём. Не все такие богатенькие, как ты, чтоб машину иметь, – поддевает Тон, усмехаясь.
– Но-но, попрошу. Между прочим, я знаю, что твоя мама предлагала тебе машину купить, но ты выбрал скутер, так что не надо на меня наезжать.
– У меня ещё сестра младшая есть, не забывай. Да и скутер манёвренней – на нём надо ещё постараться, чтобы в пробке застрять.
– Уел, – сдаётся Синг. – Ну что, до дядюшки По и обратно? Так ты на скутере?
– На автобусе. Колесо спустило, утром некогда было им заниматься.
– А вот не проспал бы, и было бы время, – щурясь, поддевает Синг и тут же успокаивается, предлагая: – Поедем вместе тогда. Заодно в магазин зарулим. Когда я соглашался с тобой квартиру снимать, я всё-таки рассчитывал на то, что в холодильнике еда будет. Еда! А не быстрая лапша, которую я и сам могу заварить.
Синг перестаёт ворчать в тот момент, когда на глаза попадается подсвеченный фонариками фургончик с едой. Тон уловил аппетитный запах гораздо раньше, а вот Синг, видимо, отвлёкся и заметил вожделённую цель только сейчас.
– О! Даже столик свободный есть, не придётся ждать. Тебе как всегда?
– Да. Пойду займу место.
Они расходятся, но Тон не остаётся один надолго. Стоит ему шагнуть к столикам, чтобы добраться до единственного свободного, как кто-то налетает на него, то ли споткнувшись, то ли просто не поглядев, куда идёт. Наполненный стакан в руках незнакомца врезается в грудь Тона, да так, что прозрачная крышечка слетает.
Красная жидкость выплёскивается через край, пропитывая и окрашивая белую рубашку. Рубашки… У виновника она тоже оказывается белой.
Тон сглатывает.
В густом вечернем сумраке, при свете протянутых вокруг лампочек расползшееся пятно очень напоминает кровь. Тон отшатывается, прикладывая к влажной рубашке руку. Ладонь тут же тоже становится влажной и чуть липкой.
«Пи! Пи!» – отчаянно зовущий голос звучит словно издалека, а ладонь прямо на глазах на мгновение окрашивается в цвет крови.
Боль острой иглой пронзает голову, и Тон зажмуривается, пережидая приступ. Он чувствует, как его ведёт в сторону, но чья-то крепкая, уверенная рука придерживает за локоть, не давая упасть.
«Пи!» – вновь зовёт надтреснутый голос, и во рту вдруг становится солоно. Противный металлический привкус оседает на корне языка, и Тон едва не сплёвывает, в последний момент останавливаясь. Он не один. Нельзя так себя вести.
– Нонг! – отчаянный голос сменяется уверенным и сильным, и он тоже зовёт его.
Его?
Тон наконец-то разлепляет веки и, чуть опустив голову, сталкивается с обеспокоенным взглядом. В сумерках радужки чужих глаз кажутся чёрными.
– Нонг, ты в порядке?
Тон смаргивает, а в следующую секунду происходит узнавание. Перед ним тот самый человек, что разговаривал с Пи Комом сегодня.
«Пи Нок?..»
«Ты должен звать его Кхун», – всплывает откуда-то из глубины противный голосок.
«С чего это должен? Остальные зовут его “Пи”».
«Это старшие, а не ты», – парирует голосок.
– Всё в порядке. Простите. – Тон делает запоздалый вай[3], слишком небрежный, но боль всё ещё плещется где-то на задворках сознания, и он решает прикрыться ею, используя как оправдание. Хотя бы для самого себя. – Мне очень жаль. Ваша одежда…
По белой рубашке, так же как и по его собственной, расползается уродливое, сейчас совсем не похожее на кровь, красноватое пятно. В стаканчике в руках Нока осталась едва ли половина напитка.
– Это я споткнулся, так что и извиняться мне. Прости. Могу я как-то…
– Всё в порядке. – Перебивать невежливо, но рубашка противно липнет к коже, на дне черепной коробки всё ещё теплится боль, а желудок вновь выдаёт голодную трель, смущая и без того не особо довольного Тона. – Простите, мне нужно идти. Меня друг ждёт.
Синг действительно ждёт, успев сделать заказ и занять столик, пока он тут топчется.
– Простите, – ещё раз повторяет Тон и сбегает, сделав на прощание более подобающий вай.
– Теперь ты похож на призрака жертвы.
Синг насмешливо кивает на расползшееся по рубашке пятно, вызывая досаду в груди Тона. Боль колет иголкой: лениво, будто нехотя, и отступает, оставляя после себя лёгкое послевкусие.
– Да иди ты, – отмахивается он, падая на пластиковый стул напротив. – Заказал?
– Сейчас принесут. Чего у тебя случилось? – Синг дёргает одну из цветных фенечек на запястье пальцем и, кивнув в сторону стоящего у фургончика Нока, понижает голос: – Я видел ваше эпичное столкновение, но потом же что-то ещё произошло, я прав? Ты же чуть не свалился.
Тон едва заметно морщится, но всё-таки поясняет, прекрасно понимая, что Синг не отстанет, такая уж у него натура.
– Голова закружилась, – говорит он полуправду и замолкает, когда им приносят заказ, выставляя на столик две тарелки с лапшой и стаканы с напитками. Красным и жёлтым…
Синг уже тянется к кошельку, видимо, решив заплатить за обоих, но его останавливают внезапным:
– Не надо. За вас уже заплатили. Вон тот молодой человек.
Тон заранее знает, кого увидит, обернувшись.
Нок.
Он уже успел отойти от фургончика и теперь сидит за столиком чуть в стороне, спиной к ним, и, кажется, ни на что не обращает внимания.
– Вот это ты удачно столкнулся, – смеётся Синг и возмущённо вскрикивает, когда Тон меняет напитки местами, забирая себе жёлтый, хотя его вкус не особо и любит. – Эй!
– Хватит с меня сегодня красного, – ворчит Тон и отпивает через трубочку кисловатую газировку, чтобы друг точно не поменял напитки обратно.
Дождь всё-таки обрушивается на город, ловя двух беспечных друзей в нескольких метрах от парковки, и подгоняет, вынуждая их пробежать оставшееся расстояние.
– Нет бы ещё чуть-чуть подождать, мы же почти успели!
– Считай, успели.
Тон, следуя примеру друга, отряхивается, прежде чем забраться в салон авто. Подсохшая было рубашка снова неприятно липнет к телу, тонкая ткань на плечах и вовсе промокла насквозь.
– Стакан наполовину полон, да? – насмешничает Синг, заводя двигатель и направляя машину к выезду.
– Да. Определённо, – немного заторможено отзывается Тон. Приступ головной боли забрал все оставшиеся после тренировки силы, а сытость добавила расслабленности и сонливости, так что ему даже сидеть нормально не хочется. А вот растечься по сиденью, откинув голову на подголовник и закрыв глаза, – да. Что он и делает, не забыв пристегнуться.
Кондиционер работает на малой мощности, освежая воздух в салоне, но не холодя. За окном всё так же льёт дождь, не стеной, что уже радует, но и не мелкой моросью. Сезон дождей ещё не прошёл, а значит, этот раз далеко не последний.
– Итак, – вновь подаёт голос Синг, будто молчать дольше нескольких минут выше его сил. Тон точно знает, что это не так. Когда нужно, друг спокойно замолкает и сидит тихо. – Никакого магазина по такой погоде, в холодильнике что-то ещё оставалось. Вроде бы…
Тон усмехается на отзвук неуверенности в голосе друга, но даже не шевелится.
– Кстати, как думаешь, когда нам скажут про поездку?
– Не знаю, – сонно отзывается Тон. – Как договорятся. Если они вообще говорили об этом.
– Эй, не спи! С кем мне тогда разговаривать всю дорогу до кондо?
– Включи музыку и подпевай, только негромко.
– Да ну тебя!
– Ну меня, – соглашается Тон, не реагируя на тычок друга и даже глаз не открывая. – Я устал.
Ответа на это не следует, только спустя несколько минут раздаётся шуршание, а следом тишину разбавляет донёсшийся из динамика тихий голос певца. Последовав совету, Синг всё-таки включает музыку и начинает подпевать.
Спрятавшись от прохладной свежести кондиционера под одеялом, Тон зевает. Накрывшая ещё в машине усталость сейчас, кажется, входит в полную силу, и он послушно прикрывает глаза. Сопротивляться и пытаться бодрствовать у него нет никакого желания. Душ принял, пижаму надел – уже хорошо.
«Завтра надо всё-таки сходить в магазин, – напоминает себе Тон, подтягивая к груди колени и плотнее укрываясь одеялом. – И с колесом разобраться. А значит, встать…»
Поток сонных мыслей прерывается звуком пришедшего на мобильник сообщения.
Вытянув из-под одеяла руку, Тон не глядя нащупывает смартфон на тумбочке и жмурится на ярко вспыхнувший экран.
«В выходные едем в тренировочный лагерь. Завтра на утренней тренировке быть всем без исключения».
Тон пробегает взглядом сообщение, прежде чем заблокировать мобильник и снова отправить его на тумбочку.
«Значит, они говорили всё-таки о поездке… И завтра надо встать пораньше…»
В памяти внезапно вспыхивает момент из бассейна. Две стоящие напротив друг друга фигуры: одна тёмная, вторая светлая, оба примерно одного роста, но разной комплекции.
«Завтра встать пораньше, – напоминает себе Тон, зажмуриваясь. – А теперь спи».
Глава 2
До университета они добираются на автобусе, нещадно опаздывая из-за проспавшего Тона, а ведь именно он обещал обеспечить завтрак. Синга этот факт изрядно повеселил. Да так, что он всю дорогу припоминал оплошность друга, кажется, нисколько не волнуясь насчёт опоздания.
– Ну вот, успели же! – заявляет Синг, когда они наконец добираются до цели и видят своих.
Большой белый автобус недалеко от кампуса бросается в глаза, захочешь – не пройдёшь мимо, а у его дверей перед Пи Комом стоят ещё несколько человек.
– Успели.
Подтянув рюкзак за лямку, Тон смахивает упавшие на лоб пряди и устремляется в конец небольшой очереди.
– И даже не последние, – тихо, но от этого не менее победно замечает Синг. – А ты всё ворчал, что опоздаем.
Позади них действительно выстраиваются ещё несколько человек.
– Мог бы и внутри посчитать, чем на солнце торчать, – бухтит Синг, понижая голос ещё больше и наваливаясь Тону на спину.
– Сгинь! И без тебя жарко.
– Да-да, – поддакивает Синг, укладывая подбородок на плечо другу. – Жарко.
Он чуть не падает, когда Тон делает шаг вперёд. Синг сдавленно вскрикивает, взмахивая руками для удержания равновесия, чем вызывает внутри Тона маленькое гаденькое чувство удовлетворения.
– Проходите.
Тон ныряет, поднимаясь в прохладное, чуть затемнённое нутро автобуса. Тонированные стекла не пропускают яркое солнце, отчего становится легче дышать, хотя кондиционер пока ещё не работает.
– Я у окна!
– Кто бы сомневался, – с усмешкой качает головой Тон, пропуская друга вперёд, а когда тот выбирает место, просто закидывает рюкзак на полку сверху и приземляется на соседнее кресло.
– Слушай, как думаешь, где нас поселят? О! Ещё кто-то бежит. Можно было вообще не переживать.
Тон выглядывает в окно, отмечая, как прибывший последним получает поучительный подзатыльник от Кома и почти влетает внутрь автобуса, а следом за ним заходят президент и вице-президент.
– Впрочем, да, – тихо заканчивает Синг, потирая затылок, будто это ему только что прилетело от старшего. Дверца автобуса закрывается, и все наконец-то занимают свои места. – Хорошо, что мы не опоздали.
Тон прячет усмешку в кулаке, отворачиваясь от друга.
Автобус приходит в движение, направляясь к выезду с территории университета, а вице-президент встаёт, привлекая внимание. Высокий и тонкокостный, он, однако, не выглядит худощавым, в отличие от Нока.
– Как мы уже говорили, поездка будет короткой, а график плотным. Завтра ближе к полудню мы уже выдвигаемся обратно. Так что… – он выдерживает паузу, – делаем всё быстро. Приезжаем, заселяемся и сразу идём тренироваться. Кому надо переодеться, переодевается, но быстро. Перекус мы вам взяли, так что как проголодаетесь, можете подойти забрать свою коробку. А в остальном…
Тон оглядывает себя, свои тёмно-серые шорты, сине-голубую футболку и командную кофту и решает, что ему переодеваться точно не нужно. И так сойдёт.
– Пи Най, а культурная программа будет?!
Голос с задних рядов заставляет Ная тяжело вздохнуть и поднять глаза к потолку, видимо, прося у него терпения.
– Да, – наконец отзывается он, и Синг рядом даже приподнимается в любопытстве. Да и самому Тону становится интересно. В школе он никуда не ездил, предпочитая помогать родителям с рестораном. – Вечером устроим барбекю. Пи Нок…
Най спотыкается. Тон замечает, как он стреляет взглядом в сторону президента, а затем поправляет себя:
– Кхун Нок пообещал, что с этим не будет проблем. Он предоставит всё, что нужно.
– И алкоголь?
В этот раз даже Тон оборачивается, выискивая любителя выпить взглядом, а вот президент клуба и вовсе приподнимается, чтобы его найти.
– Никакого алкоголя, – припечатывает он хмуро. – Не хватало ещё, чтобы вы опозорились перед нашим спонсором.
– Кстати, – отзывается уже другой голос, тогда как кто-то сзади принимается шушукаться. – Вы так и не сказали, почему Кхун Нок поддерживает наш клуб.
– Да. Вы сказали, что он состоял в клубе и выпустился до того, как вы поступили, и что каждый год он помогает, но так и не сказали почему, – подхватывает ещё один голос.
– Вот сами у него и спросите, – припечатывает Най с усмешкой. – Раз такие любопытные.
Недовольный гул, будто ветер, проносится по всему салону автобуса, а Най с довольным видом возвращается на своё место, и становится видно лишь его тёмную макушку.
– Как думаешь. – Синг подталкивает локтем в бок, привлекая внимание Тона. – Почему этот Кхун Нок такой щедрый?
– Не имею ни малейшего понятия. Если интересно, спроси. Сегодня, похоже, представится такая возможность.
Нащупывая под футболкой висящее на шнурке кольцо, Тон решает, что спрашивать ни о чём не будет. Ему без разницы, в чём причина чужого спонсорства.
Здесь, в этой части побережья, нет никого, кроме их плавательного клуба. Волны залива, светлый, почти белый песок и маленькие домики создают ощущение, что они здесь совсем одни.
Звук свистка испуганной птицей взлетает в чистое небо, и Тон напружинивается в ожидании своей очереди. Ещё чуть-чуть, и предстоит стартовать уже ему.
Пальцы босых ног зарываются в тёплый песок побережья, тело немного гудит после выполненных упражнений, а пот пропитал футболку. Впереди линия из покрышек, по которым предстоит проскакать, как какому-то кенгуру. На сухом песке ноги наверняка снова будут елозить, хотя и меньше, чем при беге. По крайней мере, Тон на это надеется.
Свисток в руках Ная снова издаёт звук, и Тон срывается с места, ныряя ногами в первую покрышку.
Вторая. Третья. Четвертая. Пятая… Хлёсткие понукания: «Быстрее, быстрее!», что сливаются в общий фон и едва откладываются в голове. Последний прыжок – и финиш, после которого снова приходится тащиться в хвост. Это всего лишь первый круг.
– Посоревнуемся? – подмигивает Синг, вставая в соседнюю очередь. – Я спецом поменялся. Давай, а?
– Отстань, и без тебя жарко, – ворчит Тон, оборачиваясь к заливу.
Лёгкие волны накатывают на берег, облизывая светлый песок и уходя обратно. Лучи ещё не достигшего зенита солнца бликуют на поверхности воды. Тону хочется туда, а не жариться на берегу, прыгая по этим покрышкам. Или хотя бы, как вариант, в один из небольших домиков, куда их заселили.
Тон поворачивает голову в другую сторону, откуда на него смотрят глазами-окнами небольшие домики с соломенными крышами.
Звук свистка одёргивает, и Тон срывается с места на мгновение позже, чем стартует Синг.
– Так вот что имел в виду Пи Най, когда говорил, что можно будет спросить у самого Кхун Нока, – замечает Синг, когда они выбираются из воды, и рядом поддакивают:
– Да-а-а. А сразу сказать, что он тут тоже будет, тяжело было? Может, этот Кхун какой спортивный скаут, а мы тут прикалывались, впечатление наверняка плохое произвели…
– Пи говорил, что у его семьи гостиничный бизнес, – напоминает Тон, всматриваясь в худощавую фигуру в окружении старших. В этот раз тот сменил рубашку на бледно-жёлтую футболку, а вот брюки, наоборот, выбрал белые.
«Он вообще, что ли, не признаёт тёмные цвета?»
– Так это его территория, получается? Тогда понятно, почему Пи говорил, что проблем не будет и Кхун всё предоставит.
Тон не отзывается, отворачиваясь и выискивая взглядом свои кроссовки среди кучи чужой обуви. Уже поднявшееся высоко солнце припекает, высушивая одежду в мгновение ока. Сейчас Тону хочется в душ и немного полежать. Сил после тренировки и короткой игры в воде почти не осталось.
– Итак, – звучит голос Кома, и Тон замирает, оборачиваясь в его сторону. – Идите в душ и можете отдохнуть. Если вдруг что-то понадобится, вы знаете, где нас найти. Кхун Нок?
– Если захотите перекусить, не дожидаясь вечера, – перехватывает инициативу Нок, и голос его, мелодичный, бархатный, задевает что-то внутри Тона. Да и всех остальных. Они будто цепенеют, отдавая своё внимание одному человеку. – Есть небольшое кафе вон в той стороне. Я предупредил Нонга, так что просто скажите, что вы из плавательного клуба. Многого там не предложат, но сэндвич или лапшу запросто. Также есть фрукты.
У кого-то из команды тут же урчит в животе, и этот звук вызывает шквал смешков и смущенное бормотание виновника внепланового веселья.
– Собираемся после захода солнца здесь же, – командует Най, тогда как Ком, несмотря на то что именно он президент клуба, предпочитает отмалчиваться, что-то задумчиво записывая в закреплённый на пластиковом планшете лист и, кажется, даже не слыша происходящего вокруг. – Всем всё ясно?
Нестройный хор короткого согласия прокатывается по команде. Най вздыхает, а Ком уточняет, наконец-то подавая голос:
– Что нужно сказать Кхуну Ноку?
– Спасибо.
В этот раз выходит почти синхронно, и даже вай делают все до единого.
Местом для барбекю выбирается площадка недалеко от домиков. Вокруг столов мягко сияют гирлянды и небольшие фонари. Своим светом они будто разделяют окружающий мир на две части. По одну сторону барьера властвует свет, а по другую – тьма. И с тёмной стороны доносится тихий, но такой заманчивый шум волн, что, как и днём, облизывают кромку берега.
Здесь же, по эту сторону границы, источником шума служат голоса и смех. Пахнет жареным мясом и колбасками, что нет-нет да и подкидывают на решётку гриля. А ещё пахнет пивом. Кто-то, похоже, всё-таки протащил сюда несколько бутылок. Или, может, владелец территории сам дал добро и расщедрился.
Бросив короткий взгляд в сторону что-то обсуждающего со старшими Нока, Тон отворачивается, возвращаясь к куску мяса на своей тарелке. Почти тут же рядом, словно из воздуха, материализуется Синг, а около тарелки оказывается наполовину заполненный пенящейся янтарной жидкостью пластиковый стаканчик.
– Пей и хватит киснуть.
Синг падает на соседний стул и тут же подносит аналогичный стаканчик к губам.
– Серьёзно, народ веселится, а ты тут…
– И что я тут? Я тоже веселюсь. Просто перерыв сделал.
Тон усмехается, прежде чем отправить кусочек мяса в рот. Продолжает разговор он лишь после того, как прожёвывает, и первым делом просит:
– Убери. Ты же знаешь, я не люблю вкус пива.
– Пиво не из-за вкуса пьют.
– Меняю этот стаканчик на твой кусок мяса. Идёт?
Тон насмешливо щурится, наблюдая за тем, как меняется выражение лица друга.
– Мясо – это святое. Не буду меняться.
– Значит, просто забери и унеси, откуда взял. – Пожав плечами, Тон показательно отпивает из другого стакана, того, в котором с самого начала была простая вода.
– Кхун Нок, можно задать вам вопрос?
Тон не отвлекается от мяса, но весь обращается в слух.
– Да? Что за вопрос?
– Простите, но мне интересно, – продолжает тот же голос и поправляется, внезапно приплетая всю команду: – Нам всем интересно. Почему вы поддерживаете наш клуб? Нет, мы очень благодарны вам за поддержку и за этот тренировочный лагерь…
– Ну всё, набрался храбрости, – тихо смеётся Синг. – И самое главное, что никто из Пи его не останавливает…
– Пи Най ещё в автобусе предложил самим спросить, так чего теперь останавливать? – напоминает Тон так же тихо, а сам смотрит на разворачивающееся представление. Где-то внутри и он желает услышать ответ на этот вопрос. Почему закончивший университет несколько лет назад Нок поддерживает их. Почему не свой факультет, на котором столько лет учился, а именно клуб?
– Но всё же почему? – продолжает оратор. – Вы уже давно выпустились, но всё ещё контактируете с клубом. Хотя обычно выпускники помогают своим факультетам, а не…
– Клубам?
Вокруг становится тихо, все будто прислушиваются в ожидании следующих слов Нока, что, возможно, станут ответом. И Тон в их числе. Он тоже замирает, и только шум отдалённых волн да внезапно налетевший ветерок, что играет сейчас с волосами, нарушают возникшую тишину.
– На самом деле каждый помогает кому и как хочет, – в конце концов отзывается Нок. Руки его ложатся на поверхность стола, будто показывая, насколько он открыт для разговора.
– Пи, – начинает Най и не останавливается даже тогда, когда Ком его одёргивает. – Вы не обязаны рассказывать, если не хотите.
– В прошлом году никто не решился спросить, так что у меня была передышка.
От кривой, совершенно не весёлой усмешки Нока внутри у Тона что-то царапает. Да так, что ему хочется согласиться с Наем. Если Нок не хочет, то он не должен себя заставлять.
– Когда-то давно, когда я был ещё ребёнком, у меня был лучший друг. У всех бывают друзья, и всем свойственно мечтать. Вот и нам тоже было свойственно. – Взгляд Нока меняется.
Тону кажется, что тот больше не видит никого из здесь присутствующих, окунаясь с головой в воспоминания.
– Мы хотели поступить в один университет. Я, как и всегда, остался бы его Нонгом, потому что он был старше меня на несколько лет. Он обещал, что мы будем плавать вместе. И что если в университете не окажется клуба плавания, то он его непременно создаст, ведь я тогда так любил плавать… – Голос Нока срывается на хрип, и он замолкает на несколько мгновений, а потом вдруг встряхивается и заканчивает уже более спокойно: – Но мечтам не суждено было исполниться. В жизни такое бывает.
Внутри Тона после этих слов что-то болезненно ноет от плохого предчувствия. Пальцы тянутся к кольцу, проворачивая его на пальце, словно ища в этом привычном жесте успокоение.
– А что случилось с вашим другом? Он уехал? Поступил в другой университет?
– Хватит, – внезапно требует Ком, вмешиваясь в разговор. – Закончили расспросы.
– Да почему же? – Нок снова усмехается: криво, болезненно. – Ты ведь когда-то тоже спрашивал об этом, Нонг Ком.
Ком поджимает губы и отворачивается, будто стыдясь или жалея о том, что такое было.
– Он умер. Как я уже сказал, в жизни такое бывает.
В ушах Тона начинает шуметь, будто облизывающие песок пляжа волны пришли в его голову, а пальцы сжимаются в кулаки.
«В жизни такое бывает», – словно эхо проступают сквозь шум сказанные Ноком слова, и Тон прикрывает глаза соглашаясь:
«Бывает».
В его жизни подобных потерь не случалось, в семье даже животных никогда не заводили, чтобы он мог знать это чувство, однако он всё равно отчего-то знает…
– А клуб я поддерживаю из-за глупой надежды, что когда-нибудь друг вернётся, чтобы исполнить обещание. Неважно, будет ли это мой факультет или клуб, я всё равно жду. Глупо, правда?
– Это так романтично… – выдыхает кто-то, и Тон морщится, едва успевая прикусить язык и не сказать ничего грубого. – Как в новеллах.
– Нашёл где романтику выискивать, придурок, – Синг высказывает мысли Тона и тоже морщится.
– Кончай чушь пороть! – требует Най, и на этот раз ему вторит Ком:
– Зря мы закрыли глаза на то, что у вас в стаканчиках.
– А ваш друг – это девушка? – будто не слыша старших, спрашивает уже другой голос.
– Парень. – Нок усмехается, и Тон нутром чует, что того отпускает. Видимо, прозвучавшее предположение его веселит. – Но это не мешало ему быть моим лучшим другом. Поверьте.
Смешки звучат со всех сторон. Атмосфера вокруг меняется, а сгустившееся было напряжение рассеивается, оставляя после себя немного горчащее послевкусие. Под удивленное «Эй!» Тон осушает подсунутый ранее Сингом стаканчик парой крупных глотков и принимается за успевшее остыть мясо. Об услышанном только что хочется забыть.
Он наблюдает за тем, как щуплый тонкокостный подросток нарезает круги в бассейне: от одной стенки до другой, меняя темп, стиль, но не останавливаясь. Становится даже интересно, на сколько того хватит. И не придётся ли его к обеду силком из воды вытаскивать.
– Пи!
Мальчишка подплывает ближе и хватается пальцами за бортик. Расстояние между ними сокращается до каких-то пары шагов, однако ни он не спешит подниматься с шезлонга, на краю которого всё это время сидел, ни мальчишка – выбираться из воды.
– Хватит скучать, иди ко мне! Поплаваем вместе.
– Моя мама будет ругаться. – Он подаётся вперёд, упираясь локтями в незащищённые шортами коленки. – Ты же знаешь.
– Да ну! Я скажу, что это я тебя заставил! Давай, Пи, ко мне, я хочу посоревноваться.
Мальчишка хлопает ладонью по воде.
– Я старше, поэтому такое не прокатит. Тем более ты не можешь приказать что-то, идущее вразрез с правилами, установленными твоими родителями. И они будут не в восторге от того, что я их нарушу, когда узнают.
– Они не узнают, – упрямится мальчишка, убирая мокрые волосы назад и снова цепляясь за бортик.
– Узнают. Слуги скажут. Так что прекращай упрашивать. Сделай ещё парочку кругов, если хочешь, и выбирайся. Скоро обед, да и солнце уже слишком высоко.
– Говоришь как старик!
Мальчишка погружается под воду с головой, а выныривает уже около лесенки.
– Я старше тебя на пять лет, – напоминает он, подхватывая полотенце и поднимаясь.
– Ненавижу эти правила. Почему они запрещают тебе всё? – обиженно дуется мальчишка, когда на его плечи ложится большое махровое полотенце.
– Потому что ты Кхун Чай[4], а я сын экономки. Мне по статусу не положены многие вещи. Иди прими душ и переоденься.
– Пи. – Мальчишка делает пару шагов к дому и, вдруг остановившись, разворачивается на пятках, вытягивая вперёд руку с отставленным и чуть согнутым мизинцем. – Пообещай мне кое-что.
Он вопросительно приподнимает бровь, замирая в ожидании, и мальчишка послушно продолжает, так и держа руку на весу:
– Пообещай, что в университете мы будем вместе заниматься в клубе плавания. Ты всё так же будешь моим Пи, а я стану твоим Нонгом ещё и там. Хорошо?
Он какое-то время смотрит на выжидающе согнутый тонкий мизинец, прежде чем потянуться и ухватить его своим.
– Обещаю…
«Обещаю…»
Тон просыпается с этим словом на губах и с капельками влаги в уголках глаз. Быстро стерев их подушечками пальцев, он садится, оглядываясь. Сероватый сумрак окутывает комнату, говоря о том, что ещё совсем рано и солнце даже толком не взошло.
– Кому и что обещаешь?
Синг выходит из ванной комнаты, прикрывая зевок ладонью.
– Что?..
– Ты во сне сказал, что кому-то что-то обещаешь. Что снилось?
Синг приземляется на соседнюю кровать, забирается под одеяло и снова зевает, на этот раз в открытую. Будто кровать – это территория, на которой действуют его собственные правила.
«Правила…»
Мысли Тона снова возвращаются к увиденному во сне.
– Да. Приснилось. Видимо, рассказ Кхун Нока оказался очень впечатляющим. Вот и приснилось.
Тон, откинув одеяло, спускает ноги на дощатый пол. В горле сухо, и единственное, чего сейчас хочется, – это воды. Ну и проспать оставшиеся часы без сновидений.
– Или ты переродившийся друг Кхун Нока, которого он так ждёт.
– Да иди ты!
Тон кидает в него подушкой и поднимается, требуя:
– Брось подушку обратно на кровать, пока я пью, будь другом.
– Понял, тебе эта идея не нравится. Так бы и сказал, – посмеивается Синг, отправляя подушку в полёт к соседней кровати, и Тон мгновение размышляет, а не кинуть ли в друга ещё и бутылкой с водой, которую он только что взял со стола у окна.
Однако жажда оказывается сильнее, и Тон, открутив крышку, делает первый жадный глоток.
Глава 3
В столовой нет кондиционера, зато есть крыша, защищающая столы и прилавки с едой от дождя и дарящая спасительную тень. От жары и духоты сезона дождей она, впрочем, не спасает.
– Тётушка, рис со свининой и яйцом, пожалуйста, – дружелюбно улыбаясь, просит Тон, когда подходит его очередь.
Полноватая немолодая женщина с собранными в пучок волосами улыбается в ответ и просит подождать. Вот только не успевает сделать и шага, как у прилавка появляется ещё одна фигура. Синг по-свойски закидывает руку на плечо Тона и, широко улыбнувшись, просит:
– Тётушка, сделайте два. Мне тоже. Ты ведь не против, а, Тон?
– Отдадите ему заказ, тетушка? – тут же сориентировавшись, просит Тон и, получив утвердительный кивок, скидывает руку друга с плеча. – Спасибо, тётушка.
– А? В смысле?
Синг хлопает глазами, растерянно замирая, и Тон окидывает его взглядом. Белая рубашка навыпуск, несколько верхних пуговиц расстёгнуты, чёрный галстук болтается как какая-то верёвка, а на висках поблёскивают бисеринки пота, будто до столовой он бежал. Впрочем, верхние пуговицы Тон и сам расстёгивает, да и галстук вне занятий ослабляет, чтобы не давил.
– Заберёшь и мой заказ, раз появился. И попить взять не забудь. И не трогай моё яйцо.
– Эй!
Окрик несётся уже в спину, потому что, едва договорив, Тон разворачивается на каблуках чёрных туфель и уходит выискивать свободное место. С чем проблем не возникает. Столовая на их факультете немаленькая, и обедать сюда приходят далеко не все студенты.
Он выбирает столик у самого края навеса, но при этом в тени, предпочитая быть ближе к природе, чем к людям. Он и пришёл-то сюда, чтобы поесть в тишине и одиночестве, а потом нарисовался Синг.
Тон едва успевает устроиться за выбранным столиком, бросив рюкзак на свободное место рядом, как Синг уже объявляется, неся в руках тёмно-зелёный пластиковый поднос с едой.
– Прошу, Кхун Чай, ваш рис, – паясничает Синг, ставя перед Тоном наполненную тарелку и стакан с водой. Себе же к обеду он прихватил лимонную газировку.
– Прекращай, – поморщившись, просит Тон, подцепляя ложкой рис с кусочком свинины в соусе.
– Даже не начинал. Ты сегодня платишь за ужин.
Тон вопросительно выгибает бровь, и в него тут же тычут ложкой:
– Ты заставил меня заплатить за твой обед. Считаю, будет справедливо, если ты заплатишь за мой ужин сегодня.
– Дай-ка подумать… На прошлой неделе продукты покупал я и готовил дома тоже я, а ты только ел. И сегодня я тебя сюда не звал, ты сам пришёл, – напоминает Тон, на мгновение отвлекшись от обеда. – Считаю справедливым, если ты купишь мне ещё парочку обедов. Или хотя бы один. Можно даже сегодняшний ужин.
Синг сдувается, принимаясь молча ковыряться в рисе и потрошить яйцо вилкой.
– Так ты чего пришёл? На вашем факультете вроде бы тоже есть столовая, а если нет, то главная ближе, чем мой факультет.
– Тебе, придурку, компанию пришёл составить. Ты же вечно один бродишь, словно друзей нет, и обедаешь тоже всегда один. Так что цени.
– Ага. – Тон усмехается, деля яйцо на части, прежде чем съесть. – Ценю. Но приятели у меня на факультете есть, ты не переживай. Просто обедать я предпочитаю в одиночестве.
– Приятели – не друзья. Не сравнивай. Я знаю, что ты со всеми ровно общаешься, но ни с кем не сближаешься.
– Мне тебя хватает. Ешь давай.
– Такого красивого? – Синг, подперев подбородок ладонью, играет бровями, вызывая у Тона смешок.
– Такого болтливого. – Он замахивается на друга ложкой, будто собираясь дать по лбу, и тот дёргается в сторону, подальше от потенциальной опасности. – А вот тебе стоит переживать. Друзья обижаться не будут? Живёшь со мной, в клуб со мной, ужинаешь или завтракаешь тоже со мной, а теперь ещё и в обед сюда…
Тон собирается сказать «Прибежал», но его отвлекает щелчок, с которым телефоны обычно делают фотографии, а следом звучат тихие, возбуждённые шепотки.
Синг тут же оборачивается, улыбаясь и маша рукой. Шепотки превращаются в тихий писк, и Тону даже гадать не приходится, что там происходит. Он представляет себе картинку ещё прежде, чем смотрит в сторону источника звука.
Две девчонки в форменной одежде стоят у одного из столиков неподалёку и стреляют в них счастливыми взглядами. В руках одной из них как раз и находится мобильник. Похоже, тот самый, на который и было сделано фото.
– Унесут куда-нибудь на свои странички, если уже этого не сделали. Или в твиттер.
Тон, проследив за взглядом друга, снова смотрит на усевшихся за столик неподалёку девчонок. Те продолжают перешёптываться, поглядывая на них и смущённо краснея.
– Представляешь, вдруг у нас есть свой фан-клуб? Как у всех этих популярных парней.
– Мечтай больше.
– Вредный ты. Так вот, – Синг снова возвращается к прерванному разговору, – у моих друзей и свои дела есть, а пообщаться мы можем и между занятиями. Не переживай, мистер отстранённо дружелюбный. А вот ты…
– И мы возвращаемся к причине твоего нахождения здесь. И это не желание составить мне компанию и якобы беспокойство о моём одиночестве. Или ладно, хорошо, не только оно, – заканчивает Тон, глядя на хмурое лицо друга. – Выкладывай.