Наполняя сердце

Пролог

Великий Зал Славы клана Алых Облаков был усыпан фресками, воспевающими подвиги Лин Цзуна. Самая грандиозная из них занимала всю восточную стену и изображала кульминацию Битвы за Ущелье Багровых Теней.

Лин Цзун стоял на вершине оплавленных скал, один против моря доспехов и сверкающих клинков клана Чёрного Когтя. Его формация1 «Пламенеющие Небеса» светилась вокруг него живым барьером. Это была не просто стена огня, а сплетенные воедино воля и ци мастера, достигшего пика Золотого Ядра. Алые руны парили в раскаленном воздухе, каждая – сконцентрированный взрыв, разрывающий ряды врагов. От жара плавилась каменная порода, а воздух дрожал, искажая очертания сражающихся.

Семь дней и ночей он был сердцем и душой этой бури, неподвижным стержнем в хаосе битвы. Он отсекал атаки вражеских заклинателей, отражал тучи отравленных стрел, его дух парил над полем боя, координируя действия его соратников. А в конце он сошёлся в поединке с Мастером Чёрного Когтя.

Именно в тот миг, когда клинок Лин Цзуна, «Алый Рассвет», пронзил защиту противника, поверженный Мастер, собрав остатки своей ци, выпустил её в виде копья из чистой тьмы. Лин Цзун принял удар на себя, вобрав в своё Золотое Ядро враждебную энергию, чтобы та не поразила людей его клана. Он сдержал её, усмирил и запечатал внутри себя ценою невероятных страданий.

Но практически никто не знал, что Лин Цзун не уничтожил эту энергию. В Запретной Библиотеке его дневник хранил истину.

«…это не просто энергия. В ней есть осознанность. Древняя, как сам мир, холодная и голодная. Она говорит со мной. Она показывает пути силы, о которых я не смел и мечтать…».

«Я думал, что запечатал угрозу для клана, но я ошибся! И в итоге лишь принёс её в нашу кровь…».

Последняя запись гласила:

«Она не умрёт со мной, а будет спать в нашей крови, передаваясь из поколения в поколение, пока не найдёт того, в ком пробудится в полную силу. Того, чья душа станет для неё совершенными вратами. Я обрёк своих потомков. Простите».

Лишь спустя пять поколений, Проклятие пробудилось. Оно проявилось не в воине, не в могущественном мастере, а в хрупкой девочке с глазами цвета тёмного мёда – Лин Мэй.

Пять лет. Именно столько было девочке, когда безобидная детская ссора из-за нефритовой флейты обернулась первым кошмаром. Мальчик, будучи старше и сильнее, отобрал инструмент и толкнул её. Вспышка ярости, острая, как стекло, пронзила её – и мир погрузился в багровую пелену.

Воздух в покоях замер, а затем с гулким хлопком схлопнулся. Игрушечная флейта в руках мальчика почернела и рассыпалась в прах. Сам он с тихим стоном рухнул на пол, бледный, с носовым кровотечением, его собственная ци2 была на мгновение подавлена и поглощена. А на полу вокруг Лин Мэй на секунду проступили и погасли чёрные, похожие на щупальца, тени. Всё это заняло не больше трёх биений сердца. Но этого было достаточно. Для Лин Мэй детство закончилось в тот день.

Старейшина Лин Кань, наблюдавший за детскими играми с галереи, замер, и на его древнем, бесстрастном лице проступил животный страх. Он больше видел не Лин Мэй, а тот самый знак, что был описан в запечатанных свитках.

Лин Кань одним плавным, но неумолимо быстрым движением оказался рядом с Лин Мэй. Его мощная ци мягко, но неотвратимо окутала девочку, гася остаточные волны энергии и усыпляя ее. Её тело мягко подхватила одна из нянь.

– Ни слова, – грозно сказал он. – О том, что произошло здесь, не должна узнать ни одна живая душа.

Он обвел тяжёлым и неумолимым взглядом слуг, нянь, самого мальчика.

Пока няня уносила спящую Мэй, Лин Кань лично подошёл к оправившемуся мальчику и присел на корточки.

– Ты сегодня сильно испугался, дитя, и твоё воображение сыграло с тобой злую шутку. Ты упал, у тебя пошла кровь из носа. Больше ты ничего не помнишь. Ты ничего не видел. Повтори.

– Я… я упал, – зашептал мальчик, завороженный этим взглядом. – Я ничего не видел.

Лин Кань кивнул и мягко провел рукой по его голове, запечатывая в памяти нужную версию. Через час мальчика вместе с семьей под благовидным предлогом отправили в отдалённое поместье клана.

А Лин Мэй проснулась уже не в своих солнечных покоях, а в новых, роскошных и безмолвных, где пахло ладаном, подавляющим ци, а за окном вместо детских голосов пели незнакомые птицы.

***

В ту же ночь, в Зале Забвенных Свитков, куда не ступала нога непосвященного, за длинным столом из черного дерева сидели трое: старейшина Лин Кань, старейшина Лин Вэй и старейшина Лин Цзянь.

– Вариантов у нас три, – сказал Лин Цзянь, раскладывая перед собой три свитка.

– Мы вырезаем заразу. Вместе с сосудом, – безразличным тоном констатировал Лин Вэй. – Ритуальное жертвоприношение, которое обратит силу Проклятия против него самого. Так мы спасём кровную линию от будущей угрозы.

– Это последнее средство, – отрезал Лин Кань. – Мы – не дикари, приносящие в жертву детей. Ищите дальше.

– Мы усиливаем печати, – продолжил Лин Вэй. – Ни одна частица ее ци не выйдет за пределы. Она проживет там свою жизнь в полной изоляции. Без контактов, без эмоций, без риска.

– Это медленная смерть, – мрачно заметил Лин Кань. – И мы никогда не будем знать, не найдет ли Проклятие способа вырваться после её естественной кончины. Это не решение, а лишь отсрочка.

– Самый древний и самый опасный путь, – сказал Лин Цзянь, указывая на третий свиток. – Ритуал «Огненного Лотоса» должен отделить сущность Проклятия от ее души и переплавить его в чистый источник силы.

Лин Вэй усмехнулся:

– Шансы? По моим расчётам, один из тысячи. Её сознание будет стёрто вместе с Проклятием, и мы получим пустую оболочку, наполненную неконтролируемой энергией. По сути, тоже самое, что имеем сейчас, но без личности.

Решение было принято в пользу второго варианта. «Сады Забвения» превратились в неприступную крепость. Стены покрылись кружевом серебряных рун, поглощающих любую вспышку энергии. Воздух насытили успокаивающими формациями, подавляющими не только ци, но и сильные эмоции. Лин Мэй жила в роскошной пустоте, где единственными гостями были молчаливые слуги и наставники, чьи лица не выражали ничего, кроме почтительной отстранённости.

Но им нужен был живой щит. Страж, чья собственная природа стала бы последним барьером между девочкой и миром.

Поиски длились годы.

Клан проверял всех с уникальными защитными дарами. Одного из опытных заклинателей, способного создавать непробиваемые барьеры, Проклятие внутри Мэй бессознательно сломало за один визит, оставив его с надорванными духовными каналами. Юную девушку, чья ци могла успокаивать любую бурю, вынесли из покоев с мигренью и временной потерей дара – словно её собственную силу кто-то выпил.

Старейшины понимали: нужен не просто защитник, а поглотитель, способный принять в себя ядовитую энергию Проклятия и нейтрализовать её.

И они нашли его.

В боковой ветви клана был мальчик. В восемь лет во время ритуала он, сам того не желая, погасил священный огонь в главном зале, просто пройдя мимо.

Мальчика, которого звали Ши Фэн, привели на испытание. Его ввели в комнату, где бушевала тренировочная формация – вихрь агрессивной огненной ци. Без всяких инструкций, инстинктивно, Ши Фэн поднял руку. Вихрь не отразился, не рассеялся, а угас, словно его втянули в бездонный колодец.

Затем его подвели к запечатанной урне, в которой трепетала крошечная, пойманная тень. Ши Фэну приказали коснуться урны. Он послушно приложил ладонь. Беззвучная вспышка – и дух перестал существовать. Его энергия была не уничтожена, а поглощена и растворена в ничто.

Последней проверкой была особая подожжённая смесь трав, что вызывала резкий, но кратковременны выброс демонической энергии. Ши Фэн легко справился и с этим.

Старейшина Лин Кань наблюдал за этим с удовлетворением.

– Он.

Так в девять лет Ши Фэн был приведён в «Сады Забвения». Ему указали на девочку с печальными глазами, сидевшую у пруда.

– Твой долг – быть рядом, – сказал наставник, и слова прозвучали не как приказ, а как констатация неотвратимого закона природы. – Солнце восходит на востоке, река течёт вниз по склону, а ты будешь стоять между ней и её демоном. Ты – щит. Твоё присутствие – защита для всего клана. Но ты ни при каких условиях не должен приближаться к ней ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Понятно?

Ши Фэн молча кивнул.

Сначала он принял это как данность. Разве камни жалуются на то, что им приходится быть камнями? Разве река протестует против своего течения? Его существование обрело ясную, пусть и безрадостную, цель. Он был живым инструментом и исполнял свою роль безупречно.

Но человек – не камень. Осознание подкралось тихо, как первый иней: когда он увидел, как другие дети клана тренируются вместе, ссорятся, смеются. Его же тренировки и занятия проходили здесь.

Его учили «Слуху Сверчка» – различать смену ритма её дыхания, «Взгляду Ястреба» – видеть малейшую тень беспокойства на её лице среди толпы, но главным был «Щит Бдительной Ци» – его собственная энергия должна была быть не стеной, а невидимым куполом, чуткой мембраной, всегда ощущающей её энергетический отпечаток. Малейшая рябь страха, первый всполох гнева – он должен был чувствовать это раньше, чем она сама.

Его тело учили быть барьером. «Ступени Неподвижной Скалы» – стойки, позволявшие принять на себя удар или толчок, не сдвинувшись с места. «Метод Умиротворяющего Прикосновения» – болевые захваты и точечное давление, обездвиживать, контролировать.

Его тренировали и с мечом. «Град Отражённых Стрел»: стиль фехтования, целиком построенный на парировании и отклонении. Он учился отражать летящие в него стрелы, метательные ножи, потоки враждебной ци. Его меч должен был стать стальным ветром. «Скала, Рассекающая Поток»: тактика против толпы. Короткие, мощные взмахи, чтобы расчистить пространство вокруг себя, отбросить нападающих, создать периметр. «Корни Багряного Дерева»: специальная стойка, «врастающая» в землю. В ней его учили перенаправлять свою ци в землю, становясь непоколебимым, как древнее дерево.

Ему было грустно и тоскливо. Ши Фэн не смел перечить девочке. Не из страха наказания, а из страха вызвать ту самую бурю. Её малейшая досада, вспышка раздражения – и тени в «Садах Забвения» начинали шевелиться, а его собственное нутро сжималось, готовое поглотить надвигающийся хаос. Его долг был в том, чтобы сохранять спокойствие, оставаться холодной скалой, о которую разбиваются любые волны. Даже волны её гнева.

А Лин Мэй ненавидела его отстранённость. Для неё он был не щитом, а картинкой, которая всегда на месте, но с которой невозможно поговорить, поделиться страхом или просто поиграть. Его каменное спокойствие было ей упрёком, напоминанием о её собственной нестабильности.

Их заточение было взаимным, но протекало по-разному. Если Ши Фэна закаляли в молчаливой дисциплине, то Лин Мэй окружали красотой, пытаясь усмирить бурю в её душе изяществом и строгим распорядком.

Музыка была главным лекарством. Её учили игре на флейте из белого нефрита – инструменте, требующем ровного, контролируемого дыхания, что помогало сдерживать панику. Позже добавилась цитра – сложные, многочасовые мелодии должны были тренировать её концентрацию и терпение, уводя мысли от тёмных импульсов.

Её приучали к тихим, монотонным занятиям. Разбирать травы по их свойствам, изучать древние рецепты успокоительных отваров. Церемония чаепития была для неё ежедневным уроком контроля – каждое движение, от подогрева воды до разлития по чашкам, должно было быть плавным, осознанным и лишённым суеты.

Её заставляли часами выводить иероглифы. «Покой». «Гармония». «Смирение». В ровных, совершенных линиях тушью скрывалась та же цель – обуздать хаос внутри через внешний порядок.

Таким образом, их обоих готовили к одной цели – контролю над Проклятием. Но их методы были полярны: его превращали в безмолвный бастион, её – в изящную, но прочную клетку. И они сидели в этой клетке вместе: она, ненавидящая его каменное спокойствие, и он, боявшийся её живой, неукротимой бури. Двое детей, чьи истинные «я» тонули в долге и страхе, обречённые видеть в другом не товарища по несчастью, а часть своей тюрьмы.

– Почему ты никогда не злишься? – могла она бросить ему в отчаянии, швырнув в него подушку. – Почему ты не можешь просто закричать?

Он лишь опускал взгляд, принимая удар, и его тихое «так надо» звучало для неё приговором всему её существованию.

Глава первая. Клан Алых Облаков

Семь лет спустя «Сады Забвения» были воплощением утончённой жестокости. Всё здесь было идеально, и после семи лет заточения Лин Мэй ненавидела каждую его песчинку. Она сидела на крыше павильона, свесив босые ноги над водой. Ей только-только исполнилось шестнадцать. Её волосы, цвета воронова крыла, были заплетены в сложную, но строгую причёску, скреплённую двумя нефритовыми шпильками – подарок матери, который она носила без радости, как символ своего статуса. Лицо с тонкими, словно выточенными из фарфора чертами, казалось хрупким, но эту хрупкость опровергали глаза – огромные, цвета тёмного мёда, в которых жили бури. Сейчас в них плескалась ярость. Она была одета в просторное платье из дорогого алого шёлка, цвета её клана. На шее, на тонкой серебряной цепочке, висел кулон-печать, часть системы, подавляющей её ци. Каждый её вздох был отмечен этим весом.

И её взгляд, полный гнева и обиды, был прикован к нему.

На другом берегу пруда, в тени старой сосны, стоял Ши Фэн. В семнадцать он был живым воплощением своей роли – незаметного стража. Его тёмные волосы были собраны в строгий пучок и скреплены одной простой шпилькой. Лицо с резкими, но гармоничными чертами обычно ничего не выражало, словно маска из отполированного дерева. Но если бы кто-то пригляделся, то заметил бы следы постоянного напряжения в легкой тени под глазами и в едва заметной складке у губ. Он был одет в простые одежды серого и тёмно-синего цветов, без единого намёка на символы клана Лин. Ткань была прочной, удобной для движения. Ничто в его облике не должно было привлекать внимание.

– Сегодня, – сказала она. – Старейшина Лин Вэй снова придёт со своими «тестами».

Она ждала ответа. Хоть какого-то. Ничего. Только лёгкое движение воздуха, когда он переступил с ноги на ногу.

Ярость, острая и знакомая, кольнула её под рёбра. Воздух вокруг её пальцев на мгновение помутнел.

– Ты когда-нибудь устанешь быть просто функцией? – она обернулась к нему. – Функцией «поглотитель»? Функцией «щит»? У тебя есть вообще что-то своё? Или ты просто пустое место, которое должно гасить мои чувства?

Она видела, как сжались его пальцы. Всего на миг. Единственный признак того, что её слова достигли цели. Но его бесстрастное лицо осталось невозмутимым. Ши Фэн лишь опустил взгляд, как и всегда. Словно её боль, её гнев были лишь досадной помехой, которую нужно переждать. И в этот миг Лин Мэй ненавидела его молчание больше, чем все печати и формации, что держали её здесь.

Она не знала, что Ши Фэн всё видит понимает. Видит, как тонкие пальцы Мэй вцепились в дерево павильона, словно пытаясь сломать его. Видит, как её плечи напряглись от подавляемых рыданий. Но его долг – быть скалой, а скалы не могут ответить бушующему океану, они могут лишь принимать его удары.

Обычно визиты старейшины Лин Вэя были похожи на уроки сурового, но внимательного наставника. Он приносил древние артефакты, помогающие стабилизировать ци, или свитки с медитациями, направленными исключительно на успокоение духа и укрепление воли. Ни слова о культивации, о накоплении силы. Только о равновесии, о границах, о контроле. «Сила без контроля – это катастрофа, дитя моё», – часто говорил он. И в его методах сквозила не жестокость, а отчаянная попытка найти хоть какой-то способ укрепить её сознание против демона внутри.

Но в этот раз всё было иначе.

Он вошёл и, не глядя на них, прошёл к краю пруда. Его пальцы медленно перебирали чётки из полированного чёрного нефрита.

– Говорят, в горах к северу выпал ранний снег, – его голос был ровным, но отстранённым, будто он говорил сам с собой. – Странно. Ещё вчера казалось, что лету не будет конца. Но природа неумолима. Всё идёт своим чередом.

Старейшина Лин Вэй замолчал, наблюдая, как карп кои скрывается в тени водорослей.

– Иногда я думаю о садах моего детства. В них росли старые сливы. Мы с братом лазили на них… – он сделал паузу, резко сжав чётки. – Совет старейшин постановил провести ритуал «Огненного Лотоса». Через девять дней на полную луну.

«Девять дней ожидания и страха», – пронеслось в голове у Лин Мэй. Ши Фэн лишь глубоко вздохнул.

Лин Вэй наконец обернулся.

– Я испробовал всё. Прости, Мэй.

Развернувшись, он быстро вышел.

Ши Фэн знал, как опасен этот ритуал, после которого, в лучшем случае, она станет пустой оболочкой, лишённой себя, но его долг будет исполнен. Он должен был чувствовать облегчение, но нет. Ши Фэн смотрел, как Лин Мэй молча поднимается. Её плечи, всегда такие прямые, теперь были безвольно опущены. Она не посмотрела на него, не бросила колкости, не проронила ни слова. Девушка просто медленно направилась к своим покоям. И в этом её молчаливом, сломленном уходе он вдруг с ужасающей ясностью понял, что ему её жаль. Не как объект долга, не как «сосуд с Проклятием», а как человека, как девочку, с которой он рос бок о бок все эти годы, чьё упрямство, чьи тихие вздохи, чьи украдкой смахнутые слезы он видел.

Дверь в её покои тихо закрылась.

А за ней Лин Мэй прислонилась спиной к резным створкам, беззвучно соскальзывая на пол. Горячие слёзы текли по её щекам, но она закусила губу до крови, стараясь держать эмоции из последних сил. Внутри всё кричало, рвалось наружу, но страх перед Проклятием, перед болью, которую она может причинить, была сильнее. И сквозь этот ураган отчаяния, сквозь ком в горле, в её сознании, снова и снова, как заевшая пластинка, бился один-единственный, детский и бесконечно горький вопрос:

«Почему я? Почему моя жизнь, мои мечты – всё это должно быть принесено в жертву «великому благу» клана»?

А в памяти, вопреки отчаянию, всплывали образы, которые она давно забыла.

Она вспомнила дождливый день. Ей было восемь, ему девять. Она сидела под навесом на улице и смотрела, как капли стекают по стеклу. Ей было невыносимо одиноко. И тогда Ши Фэн, нарушив все правила «быть на расстоянии», молча подошёл и сел рядом. Он не смотрел на неё, не говорил ни слова, просто достал несколько гладких камушков и начал строить из них маленькую башенку. Один камень. Второй. Третий. Башенка рухнула. Он вздохнул и начал снова, и снова. Через какое-то время она, забывшись, потянулась и добавила свой камень. Они так и просидели весь вечер, а одиночество отступило.

По ту сторону двери Ши Фэн стоял, не в силах сдвинуться с места. Его собственная память, обычно строго отфильтрованная долгом, подбрасывала ему другой миг. Ему было одиннадцать. Он упал во время тренировки, растянув связки. Это была пустяковая травма, но ему нужно было оставаться в покоях для восстановления. Дверь открылась без стука, и внутрь влетела десятилетняя Мэй с таким важным видом, будто совершала великую миссию. В руках она сжимала пирожок.

– На, – сказала она, суя ему в руки ещё тёплую выпечку. – Чтобы не болело.

И убежала, даже не дождавшись ответа. Он тогда ел этот пирожок, крошка за крошкой, и впервые за долгое время почувствовал, что его существование имеет ценность.

Ши Фэн вспоминал, как зимой, когда в Садах выпал редкий иней, Лин Мэй вышла в сад и увидела, что он стоит на своём посту, дрожа от холода, но не смея пошевелиться. Она вернулась внутрь и принесла свой собственный тёплый плащ – толстый, из меха песца.

– Держи, – сказала она, накинув его ему на плечи. – А то замёрзнешь и станешь бесполезным.

Он хотел отказаться, но она уже убежала. На следующее утро плащ аккуратно висел на вешалке у её двери, но весь вечер он был с ним. И этот детский, неловкий жест заботы грел его куда сильнее, чем любая одежда.

Лин Мэй же вспомнила летний вечер, когда ей было тринадцать. Ей было невыносимо грустно без причины. Она сидела на крыше того самого павильона и смотрела на закат. Ши Фэн, как всегда, стоял поодаль. Вдруг с ветки старого клёна упал маленький, ещё не умеющий летать птенец. Не думая, Лин Мэй бросилась к нему, но Ши Фэн оказался быстрее. Он аккуратно, двумя ладонями, поднял беспомощный комочек и бережно вернул его обратно в гнездо. Затем он молча вернулся на свой пост, отряхнув руки. В тот вечер её грусть чудесным образом рассеялась.

Но тут волна чёрного, ядовитого отчаяния, смешанного с яростью, захватила Лин Мэй. Вся эта энергия ударила в Ши Фэна, стоявшего за дверью. Он встал в полный рост, упершись ладонями в косяк двери, его дар автоматически заработал, поглощая и гася разрушительную энергию. Каждая частица этой тьмы обжигала его изнутри, наполняя ледяной тяжестью. И та жалость, что была в нём постепенно гасла, перерождаясь в ненависть, обиду, а затем и злость. Он злился Лин Мэй за этот шторм, который он вынужден был принимать на себя, за её неспособность сдержаться.

«Знала бы ты, что будет, если эта энергия дойдёт до формации! Я мог бы быть воином, настоящим заклинателем, достичь бессмертия, но нет. Моей судьбой стала эта несносная девчонка, чьи истерики я вынужден терпеть, чью боль – поглощать, чью жизнь – ставить выше своей. Если бы не она…».

Эта мысль вонзилась в сознание, как отравленный клинок.

Шин Фэн стоял, впитывая её тьму, и его пальцы впивались в дерево двери так, что трещали костяшки. Он ненавидел этот грохот за дверью, её слёзы, её слабость. В эту ночь он не хотел её утешать. Он хотел, чтобы она замолчала, чтобы её боль перестала быть его проблемой.

И когда под утро из-за двери наконец донёсся лишь прерывистый, иссякший всхлип, Ши Фэн отшатнулся, чувствуя, как переполнявшая его ярость опадает, оставляя после себя горький осадок стыда и опустошения.

День 1:

Ши Фэн был в саду, он сознательно не смотрел на её дверь, из-за которой не доносилось ни звука, ни шороха, ни плача. Такая тишина была страшнее вчерашнего грохота. Он чувствовал её энергетическую подпись – слабую, прижатую к полу, как раздавленное насекомое. Его собственное нутро ныло от вчерашней нагрузки. «Сиди там. Успокойся. Дай мне передышку», – мысленно бросил он в сторону двери, тут же почувствовав укол стыда.

Служанка, принёсшая завтрак, постучала, не получила ответа и, растерянно посмотрев на Ши Фэна, оставила поднос у двери. Он не шелохнулся, чтобы передать его. Еда простояла нетронутой до вечера.

День 2:

Лин Мэй вышла. Дверь открылась бесшумно, и она появилась на пороге, а Ши Фэн невольно замер. Она была бледна, как полотно, под глазами – густые фиолетовые тени. Волосы были собраны небрежно, платье – простое, без каких-либо украшений. Она выглядела настолько хрупкой, что, казалось, её мог сдуть ветерок. Она медленно прошла к павильону и села, уставившись в воду пруда.

Ши Фэн наблюдал за ней. И снова, как щипцы, сжалась знакомая досада. «Вот и всё? А где та ярость, что чуть не сорвала с петель дверь? Где сила, что чуть не разорвала меня на части»? Он почти желал, чтобы она снова впала в ярость – с этой хоть как-то можно было бороться. Это же безмолвное угасание было невыносимым. Оно заставляло его чувствовать себя виноватым за свой собственный гнев.

Он сделал шаг в её сторону, а она чуть повернула голову. Её глаза, пустые и бездонные, скользнули по нему и вернулись к воде. Он застыл на полпути, затем так же медленно отступил на свою позицию.

День 3:

Пришёл Лин Вэй.

– Как её состояние? – спросил он Ши Фэна, не глядя на него, наблюдая за неподвижной фигурой у пруда.

– Стабильно, – коротко бросил Ши Фэн, и это было правдой. Её ци была слабой, но ровной, без всплесков.

– Хорошо, – старейшина кивнул с холодным удовлетворением. – Спокойствие – лучшая подготовка. Продолжай в том же духе.

Фраза «продолжай в том же духе» отозвалась в Ши Фэне горькой насмешкой. Что ему «продолжать»? Стоять и смотреть, как она тает на глазах?

После ухода Лин Вэя Лин Мэй поднялась и, не глядя ни на кого, пошла обратно в свои покои. Проходя мимо, она наступила на упавшую ветку сакуры. Она не остановилась, не посмотрела под ноги. Просто прошла дальше и закрыла за собой дверь.

В Ши Фэне закипела ярость – на неё, на себя, на этот хруст. Он злился, что её безразличие ранило его сильнее, чем её гнев.

День 4:

Утром в «Сады Забвения» вошли четверо младших служителей клана. Они несли ковчег из тёмного, отполированного до зеркального блеска дерева. Воздух завился и задрожал, едва ковчег пересек границу сада – артефакт был настолько мощен, что даже пассивное излучение его силы тревожило пространство.

Ши Фэн, стоя на посту, почувствовал, как по его коже пробежали мурашки. Лин Мэй, сидевшая на скамье, не проявила ни малейшего интереса. Она смотрела на рабочих, расчищавших площадку в центре сада, с тем же отстранённым видом, с каким смотрела на пруд.

Служители вскрыли ковчег. Внутри, на чёрном бархате, лежали семь идеально отшлифованных кристаллов цвета застывшего пламени – Камни Сердца.

День 5:

К площадке принесли массивный круглый постамент из чёрного базальта, испещрённый канавками для стока энергии. Вид этого камня, холодного и безжалостного, окончательно превратил «Сады Забвения» из места заточения в место предстоящей казни.

Лин Мэй наконец среагировала. Когда рабочие устанавливали постамент, раздался глухой удар о землю. Она вздрогнула, словно от удара током, и её плечи сжались. Она подняла голову и впервые за эти дни посмотрела на Ши Фэна. Не сквозь него, а именно на него. И в её взгляде сквозило непонимание. Как будто она видела его впервые и не могла сообразить, что этот человек делает здесь.

День 6:

Пришёл Лин Вэй в сопровождении целителя. Он подошёл к Лин Мэй, всё так же неподвижной, как изваяние.

– Нужно проверить отклик Проклятия на энергию ритуала, – бесстрастно произнёс он и, не дожидаясь согласия, приложил к её лбу один из Камней Сердца.

Тело Лин Мэй затряслось в немом спазме. Она закусила губу, из уголков глаз брызнули слёзы, но она не издала ни звука. От её тела потянулись чёрные, зыбкие тени.

– Энергия поглощается, – констатировал старейшина, глядя на мерцающий кристалл в руке.

Он повернулся к Ши Фэну.

– Видишь? Твоя последняя задача – в момент кульминации принять в себя удар, если камень даст сбой.

Когда они ушли, Лин Мэй медленно поднялась. Она пошатнулась, и Ши Фэн инстинктивно сделал шаг вперёд, чтобы поддержать её, но она выпрямилась сама и, проходя мимо него, она остановилась, не глядя на него, тихо, так, что он с трудом разобрал слова, она прошептала:

– Не помогай мне.

И скрылась в своих покоях.

Эти три слова прозвучали не как просьба, а как приговор. Ши Фэн остался стоять, чувствуя, как ледяная скорлупа его обиды и гнева окончательно рассыпается, а изнутри выглянуло что-то острое и болезненное – осознание того, что через три дня он станет либо палачом, либо предателем. И третьего не дано.

День 7:

Семь Кристаллов Сердца были установлены вокруг базальтового постамента, образуя немое созвездие. Они не горели, лишь изредка вспыхивали изнутри тусклым алым светом, словно затухающие угли.

Ши Фэн наблюдал за ними. Его собственное сердце отзывалось на эти вспышки сжавшимся, болезненным стуком. Его первоначальная ярость выгорела, оставив после себя тягостное, выматывающее напряжение. Он ловил себя на том, что его взгляд теперь сам ищет её с тревожными вопросами: «Что сейчас в её глазах? Отчаяние? Принятие»?

Лин Мэй в этот день не вышла вовсе.

День 8:

К ним пришла мать Лин Мэй. Она вошла, окутанная аурой дорогих благовоний. Её визит длился недолго. Ши Фэн, стоя в отдалении, видел, как она говорила с дочерью, гладила её по волосам. Голос госпожи Лин был тихим, но несколько фраз долетели до него: «…будь сильной… долг перед кланом… это твоя судьба, дитя…»

Лин Мэй слушала, не поднимая головы. Когда мать ушла, она подняла взгляд. Там была глухая, беспросветная обида на весь мир.

Вечером Ши Фэну принесли его церемониальные одежды – тёмно-серое ханьфу с вышитым на спине знаком Алых Облаков. Он бросил одеяние на каменную скамью, словно оно жгло ему руки.

День 9:

Лин Мэй вышла в полдень. Она подошла к пруду и долго смотрела на своё отражение в тёмной воде. Затем её рука поднялась, и она резким движением сорвала с волос нефритовые шпильки, подарок матери, и швырнула их в воду. Круги разошлись по гладкой поверхности и утихли.

Этот маленький, яростный жест стал для Ши Фэна последней каплей.

Он не мог надеть эти ритуальные одежды.

Он не мог стоять и «принимать на себя удар».

Он не мог смотреть, как её душу стирают в порошок.

Ши Фэн дождался, когда в Садах не останется никого, кроме них двоих и безмолвных Кристаллов Сердца. Он не думал о последствиях, подошёл к её двери толкнул, створки подались внутрь.

Лин Мэй сидела на полу, спиной к нему, но её плечи вздрогнули от неожиданности. Она обернулась. В её широко раскрытых глазах застыло недоумение.

– Бежим, сейчас, – коротко сказал Ши Фэн.

Лин Мэй вскочила и попятилась.

– Ты, ты понимаешь, что делаешь?

Она сделала ещё несколько шагов назад.

– Меня будут искать всеми силами клана, поднимут на уши все окрестные земли, охотников за головами, соседние кланы… Наши с тобой головы оценят в целое состояние.

Она смотрела на него, пытаясь разглядеть в его неподвижном лице тень сомнения.

– Ты готов стать изгоем? Вечным беглецом? Жить в грязи, дрожа от каждого шороха? И всё это ради чего? Ты же сам меня ненавидишь!

Ши Фэн сделал шаг вперёд.

– Да, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. – Будут искать. Станем изгоями.

Он сделал ещё шаг, медленно нарушая дистанцию.

– И да, я ненавидел каждый день за то, что ты – моя тюрьма, а я – твоя, но есть вещи, которые ненавижу сильнее: свой долг, если он значит быть тюремщиком, а затем и палачом.

Его глаза, всегда скрывавшие эмоции, теперь горели холодным, ясным огнём неотвратимой решимости.

– Так что выбирай: остаться и дать им разрушить твоё «я», твою душу, или пойти со мной, своим тюремщиком.

Всё существо Лин Мэй сопротивлялось. Годы страха, недоверия и одиночества кричали, что это ловушка, что он ведёт её прямиком в западню старейшин.

«Но его глаза…»

– Я… ненавижу тебя за это, – сказала она. – Ненавижу, что ты заставляешь меня надеяться.

Ши Фэн жестом указал в противоположную от выхода сторону, туда, где её покои примыкали к скале. Здесь скрывалась решётка старого воздуховода, оставшаяся от древней системы вентиляции, которую сменили массивные формации.

– Отойди, – Ши Фэн обхватили прутья, на секунду закрыл глаза, и погасил ци защитной формации. Раздался щелчок, а решётка с глухим лязгом отошла в сторону, открыв чёрный провал, от которого пахло пылью и сыростью.

– За мной. Не оглядывайся.

Ши Фэн вполз первым. Она, подоткнув платье, последовала за ним, сердце колотилось где-то в горле. Через несколько минут извилистый канал вывел их к другой решётке – на внешней стороне горы, за пределами формаций «Садов Забвения». Они висели высоко над землёй. Внизу простирался город клана, усыпанный огоньками.

Ши Фэн снова использовал свой дар, на этот раз чтобы бесшумно вывалить решётку в пропасть, выпрыгнул из тоннеля и завис над пропастью. Затем он обернулся к ней.

– Прыгай, – сказал он. – Я тебя поймаю.

Она посмотрела в чёрную бездну, потом на его вытянутые руки. И прыгнула. Ветер свистнул в ушах. Падение длилось всего секунду. Ши Фэн, держа её одной рукой, плавно опустился вниз. Его ботинки коснулись земли почти бесшумно. Как только он отпустил Лин Мэй, её ноги на мгновение подкосились, ступни ощутили жёсткую, холодную землю. Не вытоптанный камень садов, а дикую, покрытую хвоей почву.

– В лес, – твёрдо сказал Ши Фэн, с силой стряхивая с рукава осколки рассыпавшейся решётки. – Я знаю дорогу до Лояна.

Лин Мэй с удивлением посмотрела на него. Откуда он, вечный страж, знал дорогу до города?

Он, поймав её взгляд, коротко пояснил:

– Старейшины отправляли караваны на север. Я много раз видел карту. Это в двух неделях пути. Там мы сможем скрыться.

Ши Фэн сделал первый шаг в сторону тёмного провала между соснами, даже не оглянувшись, проверяя, идёт ли она. Лин Мэй на мгновение задержала взгляд на огнях, потом резко развернулась и шагнула вслед за Ши Фэном в смыкающуюся чащу. Её пальцы инстинктивно сжали шершавую кору сосны у края тропы, оставляя последнее, невидимое прикосновение к старой жизни.

***

В это время в центре зала Совета клана Алых Облаков, склонив головы, стояли двое стражей, дежуривших у «Садов Забвения». Сообщение о бегстве было доставлено минуту назад.

Старейшина Лин Кань сидел в своём кресле.

– Как?

– Ф…формация на вентиляционном ходе сломана, – запинаясь, доложил один из стражей. – Следы ведут к обрыву.

– Ши Фэн, да как он мог, – сказал Лин Вэй, стоявший по правую руку.

– Он всегда был верен, как пёс, – скрипнул зубами Лин Кань. – Что могло заставить его…

– Отчаяние, – произнёс Лин Вэй. – Или… жалость. Глупость, присущая юности. Неважно. Важно лишь то, что случилось.

Лин Кань медленно поднялся.

– Объявить их предателями клана. Лин Мэй – опаснейший носитель Проклятия, вырвавшийся на свободу. Ши Фэн – её сообщник, изменник. Разослать гонцов во все гильдии охотников за головами. Голову каждого из них оценить в десять тысяч духовных камней.

Он посмотрел на Лин Вэя.

– Используй всё: следопытов, артефакты3 выслеживания. Я не позволю, чтобы насмешка над волей клана осталась безнаказанной. И чтобы древнее Проклятие, которое мы столько лет сдерживали, гуляло на свободе.

Глава вторая. Бегство

Холодный ветер хлестал по лицу, обжигая щеки слезами, которые Лин Мэй даже не успевала ощутить. Она бежала, не разбирая дороги, спотыкаясь о невидимые корни, которые, казалось, цеплялись за её ноги с той же злобой, что и стены Садов Забвения. В ушах стоял оглушительный гул – смесь собственного прерывистого дыхания, бешеного стука сердца и зловещего шепота, что нарастал где-то глубоко внутри, в ответ на панику, сжимавшую её горло.

«Я на свободе. Я на свободе».

Мысль была пустой, лишенной радости. Её заменял животный, всепоглощающий страх.

Ветка больно хлестнула её по лицу, и Лин Мэй вскрикнула. Ши Фэн, бежавший на полшага впереди, резко обернулся.

– Я не могу… – выдохнула она, спотыкаясь о камень. – Я не могу дышать!

В этот момент из чащи донесся далекий, но отчетливый звук рога. Сигнал тревоги. Их хватились.

– Нет… – прошептала она, чувствуя, как тьма на краю сознания начинает шевелиться, просачиваться наружу.

Волна черной демонической энергии вырвалась из неё, листья на ближайших кустах почернели и рассыпались в прах. Ши Фэн шагнул к ней, а Лин Мэй почувствовала, как знакомое, сдерживающее присутствие обволокло её. Это длилось всего несколько вдохов. Когда волна схлынула, Ши Фэн отошёл.

– Прости… – выдавила Лин Мэй.

Они побежали дальше, глубже в ночь, оставляя за собой лишь клочок выжженной, мертвой земли – первый шрам, который она нанесла этому миру. Они бежали так долго, как только могли, пока ноги не стали подкашиваться от изнеможения, а в легких не застревал колючий, холодный воздух. Рассвет застал их в глубине леса, где кроны деревьев сомкнулись так плотно, что утренний свет едва пробивался сквозь них. Бег перешел в медленный, спотыкающийся шаг, а потом и вовсе прекратился. Лин Мэй прислонилась к стволу старого кедра.

Ши Фэн стоял в нескольких шагах, опершись руками о колени, его плечи тяжело вздымались. Он первый выпрямился и прислушался к звукам. Ни криков, ни звуков погони. Только щебет птиц и шелест листьев.

– Они… не догнали? – Лин Мэй с трудом выговаривала слова. Её горло пересохло.

Ши Фэн покачал головой и жестом показал вниз, в небольшую лощину, поросшую папоротником и окруженную валунами.

– Там? – спросила Лин Мэй.

Он кивнул.

Они спустились в небольшой грот, образованный двумя накренившимися друг на друга скалами и корнями поваленного бурей дерева. Вход был узким, почти незаметным.

Ши Фэн первым протиснулся внутрь, и Лин Мэй замерла снаружи, слушая, как в темноте раздаются его осторожные шаги. Он высунул голову и снова кивнул, она сползла внутрь. Пещера оказалась маленькой, но сухой. Луч солнца, пробивавшийся сквозь щель меж камней, освещал пыль, танцующую в воздухе. Здесь пахло землей, мхом и старой древесиной. Лин Мэй сразу же рухнула на каменный пол у дальней стены. Адреналин отступал, и на его место приходила тяжелая, свинцовая усталость.

Стоя у входа, застывший в проеме из корней и камня, Ши Фэн снова слушал, выискивая в щебете птиц и шелесте листьев звук шагов, лязг оружия, но снаружи был лишь лес. И тогда осознание накрыло его, такое же тяжелое и свинцовое, как и усталость.

«Что я натворил»!

***

Лин Мэй проснулась от того, что камень впился ей в бок. Она лежала, не двигаясь, несколько сердцебиений, пытаясь понять, где она. Не резные своды её комнаты, а скалы, не шёлк под щекой, а жёсткий камень, пахнущий пылью и землей.

Она приподнялась. Ши Фэн стоял у входа в пещеру, спиной к ней, неподвижный, как один из валунов у входа, казалось, он не шелохнулся всю ночь. Услышав шорох, он обернулся. Его лицо было бледным от усталости, но взгляд – все таким же острым, настороженным. Он молча подошел, вытащил из-за пазухи небольшой сверток из грубой ткани, развернул. Внутри лежали две лепешки. Он протянул одну ей.

– Есть вода? – Лин Мэй сделала первый укус.

Ши Фэн кивнул, доставая из-за пояса небольшую флягу. Они молча разломили свои лепешки на крошечные кусочки и стали есть, запивая глотками ледяной воды. Еда была безвкусной и жесткой, но утоляла пустоту в желудке.

– Днем… – начала Лин Мэй. – Нас легче заметить.

– Ночью опаснее, – Ши Фэн покачал головой. – Духи, звери, а ещё можно заблудиться.

Лин Мэй нахмурилась.

– Но днём они точно будут искать. Легче выследить.

Он задумался.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Идём ночью.

Они ждали, пока солнце окончательно скроется за вершинами деревьев, окрашивая небо в багровые и лиловые тона. В пещере стало совсем темно, и это молчаливое ожидание было, пожалуй, тяжелее самого бегства. Никто не произнёс ни слова. Каждый был погружён в свои мысли, в свой страх, в сомнения в правильности принятого решения.

Как только последний луч света угас, Ши Фэн жестом показал: «Пошли».

Они двинулись в ночь. Идти было невероятно трудно. Тени искажали очертания корней и камней, каждый шаг мог стать последним. Ши Фэн шёл впереди, его шаги были бесшумными, будто он был частью этой тьмы. Лин Мэй следовала за ним, цепляясь взглядом за его тёмный силуэт, её сердце колотилось где-то в горле.

Они успели пройти не менее десяти ли4, медленно углубляясь в чащу, когда Ши Фэн услышал высокий звон, похожий на вибрацию стекла, он замер, резко вскинув руку, и Лин Мэй едва не наткнулась на него. Она хотела спросить, что случилось, но слова застряли в горле. Из темноты между стволами деревьев медленно выплыли десятки огоньков. Они были холодными, мерцающими. По мере приближения стали видны их очертания – небольшие, полупрозрачные существа с вытянутыми лицами и длинными тонкими пальцами. Их глаза были такими же пустыми и светящимися, как и их тела. Духи-поисковики. Одна из многих вспомогательных форм, созданных кланом для выслеживания. Быстрые, незаметные и безжалостные.

Ши Фэн молча загородил Лин Мэй, заставляя её прижаться к толстому стволу старого дуба.

– Ши Фэн… – прошептала Лин Мэй, чувствуя, как знакомый ледяной ужас начинает подниматься по спине.

Он не ответил. Вместо этого он сделал резкий шаг навстречу призрачным огонькам, и его тело сгруппировалось, готовое к удару. Первый из духов ринулся на него с вытянутые пальцами-лезвиями. Рука Ши Фэна, обёрнутая сдерживающей ци, метнулась вперёд, чтобы схватить духа. Пальцы впились в полупрозрачную форму, и тут же тело духа затрепетало, существо испустило вой и рассыпалось мириадами тускнеющих искр.

Но их было слишком много. Они атаковали с разных сторон, и Ши Фэн метался в центре этого мерцающего круга, его движения были резкими, точными и смертоносными. Но один из духов, проскользнув мимо его удара, ринулся к Лин Мэй. Ледяное прикосновение обожгло её руку, и она отшатнулась с криком.

Этот крик, пропитанный болью и страхом, отвлёк Ши Фэн на долю секунды. В этот миг двое других призраков ухватились за него, их пальцы впились в плечо и спину, пытаясь опутать.

– ДЕРЖИСЬ ПОДАЛЬШЕ! – впервые крикнул он ей.

Лин Мэй почувствовала вспышку гнева и страха, и тьма ответила. Эмоции воплотились силой, резким выбросом искажённой энергии. Чёрная волна, не имеющая формы, но пожирающая свет и звук, вырвалась из неё. Духи, вившиеся вокруг Ши Фэна, просто растаяли.

Лин Мэй рухнула на колени, её тело сотрясала мелкая дрожь. Она с трудом перевела взгляд на Ши Фэна. Он медленно подошёл и присел рядом на корточки, сохраняя дистанцию, и мягко, едва заметно, окутал её своей успокаивающей ци.

– Дыши, – его слова впервые прозвучали как приказ. – Нам нельзя здесь оставаться. Идём, прямо сейчас же.

Лин Мэй судорожно глотнула воздух, и её взгляд, безумный и потерянный, медленно сфокусировался на нём. Дрожь в её плечах не утихла, но стала чуть менее хаотичной. Она кивнула, с трудом поднимаясь на ноги. Её ноги подкашивались, но мысль о том, что может прийти что-то пострашнее духов, заставляла их слушаться.

И они снова исчезли во тьме.

Ещё три дня они пробирались сквозь лес ночами, и запасы еды закончились. Слабость давала о себе знать навязчивым гулом в висках и тяжестью в ногах. Они остановились на привал у ручья.

– Нужно найти еду. Я знаю, какие грибы можно есть, – сказала Мэй, всматриваясь в подлесок. – В библиотеке были трактаты по лесным растениям. Там, где растёт ковёр из зелёного мха, часто встречаются лисички.

Ши Фэн, сидевший на корточках и осматривавший землю, кивнул. Он провёл рукой по влажной почве у воды.

– Здесь есть следы. Небольшие зверьки, – он поднял на неё взгляд. – Можно поставить силки.

– Смотри! – через некоторое время позвала Лин Мэй, указывая на гибкие побеги, обвивавшие старую сосну.

Ши Фэн подошёл, срезал ножом несколько прочных плетей и унёс их вглубь леса. Пока он возился с ловушками, Лин Мэй, вооружившись его ножом (он отдал его ей без слов, простым протягиванием рукояткой вперёд), аккуратно срезала несколько групп оранжевых грибов, тщательно сверяясь с образом из памяти.

Вечером, у того же ручья, их ждал первый скромный ужин, добытый собственными руками. На плоском камне тлел маленький, почти бездымный костёр, на котором он пек нанизанного на прутик небольшого зверька, пойманного в силок. Рядом, на больших листьях, лежали запечённые на углях лисички, которые разделала и приготовила Мэй.

Они ели. Еда была простой, но она была их собственной общей победой.

– Вкусно, – констатировал Ши Фэн, доедая свой кусок.

Лин Мэй лишь кивнула. Они потушили костёр и уже были готовы двинуться дальше, но Ши Фэн вдруг рывком оттолкнул Лин Мэй за спину, одновременно уворачиваясь. Стрела прочертила полосу по его предплечью, но разорвала лишь рукав.

Из чащи вышли двое наёмников. Один, высокий, с арбалетом, уже перезаряжал оружие. Второй, коренастый, с двумя изогнутыми тесаками у пояса, медленно двигался в их сторону.

– Живыми! – крикнул арбалетчик. – Особенно девчонку!

Коренастый охотник с рёвом выхватил тесаки и ринулся вперёд. Ши Фэн встретил его без единого звука. Его меч – дао 5 схлестнулся с клинками врага. Каждый парирующий удар сопровождался коротким, точным выпадом – не чтобы убить, а чтобы ранить, замедлить. Лезвие скользнуло по бедру охотника, оставив глубокую кровоточащую рану, но арбалетчик искал момент для выстрела. Лин Мэй, прижавшись к дереву понимала, что нужно что-то делать, тогда она увидела валявшийся у её ног толстый сук. Пока Ши Фэн парировал двойной удар тесаков, она резко наступила на один конец сука, второй конец, с зажатым на нём булыжником, резко взметнулся вверх. Камень не попал в арбалетчика, но швырнул комья земли и щебня прямо ему в лицо. Тот инстинктивно отпрянул, и его выстрел ушёл в кроны деревьев.

Ши Фэн сделал молниеносный выпад. Его клинок блеснул, и тесаки с грохотом полетели на землю, а его хозяин сдавленно застонал, хватаясь за глубоко порезанное запястье. В следующее мгновение остриё меча уже прижалось к горлу поверженного наёмника. Из темноты доносилось тяжёлое дыхание арбалетчика, но тот не решался сделать шаг.

– Уходите, – произнёс Ши Фэн.

Арбалетчик, не спуская с них глаз, жестом подозвал напарника, и двое быстро растворились в лесной чаще, оставив лишь тёмные пятна крови.

Когда звуки их бегства затихли, Ши Фэн плавно вложил меч в ножны и повернулся к Лин Мэй.

– Хорошо придумала.

***

– ОНИ СНОВА УШЛИ! – гневный возглас Старейшины Лин Каня прокатился по залу, он с силой ударил кулаком по столу. – Сколько ещё дней эти щенки будут водить нас за нос по этим проклятым лесам!

– Успокойся, Кань, – холодно произнес Лин Вэй, но его пальцы бешено барабанили по столу. – Каждый их шаг лишь подтверждает их путь. Смотри.

Он провёл пальцем по карте.

– Они идут к Лояну. В лесу, как мы видим, взять их сложно. Лес их скрывает, а её Проклятие делает любую погоню непредсказуемой.

– В городе… – медленно начал старейшина Лин Жуй. – Там не спрячешься в чаще. Там на каждую тень можно поставить своего человека.

– Именно, – хлопнул ладонью по столу Лин Вэй. – Они думают, что затеряются в толпе, но мы не позволим им этого сделать.

– Отправляем гонца в Лоян, – приказал Лин Жуй, его голос вновь обрёл стальную твёрдость. – Пора положить конец этому фарсу.

***

Остаток пути был спокоен. Последние дни они не встречали ни духов-поисковиков, ни охотников. В ночь, когда до Лояна оставалось не более четырёх ли, они остановились на привал в глухой расщелине, хотя до рассвета оставалось ещё несколько часов.

– Что теперь? – Лин Мэй не скрывала раздражения. Её ноги горели от усталости, но в груди пылала надежда. Настоящая кровать. Крыша над головой. Еда, которую не нужно добывать с риском для жизни. – Мы можем быть там уже на рассвете! Почему мы останавливаемся?

Ши Фэн стоял спиной к ней, всматриваясь в темноту.

– Слишком тихо. Слишком легко.

– Легко? – Лин Мэй фыркнула. – Голод, холод, погони… это ты называешь легко? Может, тебе просто разонравилась свобода? Скучаешь по своим стенам и приказам?

Он резко обернулся. В его глазах, обычно таких невозмутимых, вспыхнули искры.

– Я говорю об охоте. Преследование резко прекратилось. Почему?

– Потому что мы их обогнали, потому что мы выжили! – и все старые обиды Лин Мэй, копившиеся годами, хлынули наружу, подпитанные усталостью и страхом. – Ты – камень, а я человек, я устала! А ты, хоть бы раз поддержал! Ни единой эмоции, ничего.

– Ты думаешь, это игра? – Ши Фэн начал злиться.

Она хотела что-то выкрикнуть в ответ, но он внезапно сорвался:

– Они отпустили поводок. Поняла? Они перестали давить, чтобы ты побежала туда, куда им нужно. Прямиком в пасть. И ты… – он смерил её взглядом, полным презрения, – ты так отчаянно хочешь в мягкую постель и тёплый суп, что готова проигнорировать любую опасность. Как избалованный ребёнок, который не видит дальше своего носа.

Лин Мэй отшатнулась.

– Я… избалованный ребёнок? – её голос дрогнул от ярости. – Да как ты вообще мог такое сказать! Я всю жизнь провела в заточении! Я….

– Ты, которая выжила, потому что я был рядом! – он перебил её. – Ты думаешь, это так легко? Это как пытаться остановить лавину голыми руками! Я не просто "гашу" твою силу, Лин Мэй. Я пропускаю её через себя. Она выжигает меня изнутри! После каждого всплеска я почти падаю без сил, но должен делать вид, что всё в порядке

– А ты… – в Лин Мэй всплывала давняя обида. – А ты думал, каково было мне? Все эти годы… Ты был единственным, кто был рядом. Единственным человеком, которого я видела каждый день. И ты… ты смотрел сквозь меня. Ни слова, ни улыбки. Как будто я была пустым местом. Как будто моё существование – это лишь досадная обязанность. Это было больнее, чем любое заточение!

– Я лишь исполнял приказ. И не мог иначе! – крикнул Ши Фэн.

– Почему же ты тогда нарушил приказ? – Лин Мэй сверлила его взглядом.

– Почему? – Ши Фэн чувствовал, что гнев отступает. – Потому что однажды я понял, что больше не могу этого выносить. Приказ был простым: охранять сосуд Проклятия. Но сосуд не плачет по ночам. Сосуд не рисует углём на стенах птиц, вылетающих из клетки. Я нарушил приказ не ради тебя. Я нарушил его ради того ребёнка с птицами. Потому что, если бы они стёрли его… это значило бы, что все эти годы я охранял пустоту.

Ши Фэн выдохнул, и казалось, будто он сбросил с плеч тяжёлый груз.

Лин Мэй смотрела на него, и её обида медленно отступала.

«Всё это время он видел не просто Проклятие, он видел меня».

– Прости, я правда просто устала и наговорила лишнего. Что ты предлагаешь? – сказала она вслух.

Ши Фэн на мгновение задумался.

– Мы не идём в город сломя голову. Сначала – разведка. Я проберусь к окраинам, попробую почувствовать сети, расставленные кланом. Узнаю, что именно она замышляют.

– Один? – Лин Мэй нахмурилась. – Это слишком опасно.

– Одному проще остаться невидимым, – возразил он.

Лин Мэй хотела возразить, но понимала, что он прав. К тому же её веки давно отяжелели от усталости, а тело горело. И всё же мысль о том, что он уходит один, заставляла сердце сжиматься от тревоги, но она лишь коротко кивнула.

Ши Фэн развернулся и бесшумно растворился в ночи, не оглядываясь, словно тень, отбрасываемая пляшущими ветвями деревьев. Лин Мэй осталась одна в тишине расщелины. Впервые за долгое время она была совершенно одна.

Он двигался к Лояну с предельной осторожностью, используя каждый камень, каждую тень как укрытие. Чем ближе он подбирался к городу, тем сильнее сжималось неприятное предчувствие в его груди.

Скрываясь на возвышенности, с которой открывался вид на северные ворота, он замер. Город спал, но его «аура6» была испещрена чужими метками. Невидимые для обычного глаза нити ци – паутина слежения – опутывали все главные входы. Он смог опознать несколько: «Узел Бдительного Взора», «Сеть Шепчущего Ветра». Это были сложные формации, которые не стали бы разворачивать просто так.

И тогда он увидел троих мужчин в простой, но безупречно чистой одежде, что стояли неподалёку от ворот. «Теневые Клинки», элита клана. Они не суетились, не обыскивали каждого путника. Они ждали с абсолютной уверенностью, что добыча придёт сама. Он был прав. Лоян был не убежищем, а гигантской засадой. Вернуться к Лин Мэй и просто сказать «здесь ловушка»? Нет. Это ничего не изменило бы. Им пришлось бы снова бежать, пока бы их не настигли.

Он посмотрел на группу погонщиков мулов, проходивших через восточные ворота, которые охранялись куда менее пристально. Идея, отчаянная и рискованная, начала формироваться в его голове.

Вернувшись на рассвете, Ши Фэн без предисловий выложил суть, показывая нарисованную углём на плоском камне схему.

– Они ищут нас, – сказал он. – Значит, мы не можем быть нами. Ты – мой младший брат, заболевший по дороге. Я везу тебя к родственникам.

Ши Фэн глубоко вздохнул и продолжил.

– Главные ворота затянуты сетью. Но восточные, которые используют торговцы скотом и караваны, почти чисты. Ты не должна говорить ни слова. Ты просто слабый, больной мальчик. Вся твоя энергия должна быть направлена на одно – держать Проклятие в абсолютном спокойствии.

– А если… если я не смогу сдержаться? – спросила она.

– Ты сможешь. У тебя нет выбора, – он протянул ей свёрток с грубой, потрёпанной одеждой, которую стащил, пока возвращался.

Переодевание было унизительным. Грубая, пропахшая потом ткань натирала кожу. Длинные, ухоженные волосы Лин Мэй, её единственная гордость в заточении, были туго стянуты и закреплены шпилькой, как это делали мужчины. Теперь её лицо, лишённое привычного обрамления, казалось ещё более бледным и испуганным.

Ши Фэн преобразился не меньше. Его осанка изменилась, став более сутулой, движения – более угловатыми и простоватыми. Он намеренно втёр в кожу дорожную грязь, скрыв черты лица, которые могли его выдать.

Они подошли к каравану, когда погонщики завёртывали свои незамысловатые пожитки. Ши Фэн заговорил с главным нарочито грубоватым, простым говором, скуля о больном брате и прося подвезти до города. Он сунул тому в руку медную монету. Погонщик, чавкая лепёшкой, мутно посмотрел на них, кивнул и махнул рукой в сторону повозки с тюками дешёвой шерсти.

Дорога к восточным воротам заняла меньше часа, но каждый шаг мула отдавался в висках Лин Мэй гулким страхом. Вся её воля была сконцентрирована на одном – гасить малейшую рябь внутри. Она представляла свою ци спящим озером, холодным и неподвижным, чувствовала, что Проклятие, подпитываемое страхом, словно живой зверь, пытающийся сорваться с цепи, но она сжимала зубы и глубже зарывалась в тюк с шерстью.

У восточных ворот действительно не было видимой стражи клана, но Ши Фэн, посмотрев поверх голов толпы, увидел, что на стене стоял недвижный человек в простой одежде. Его взгляд, острый и безразличный, медленно скользил по каждому входящему. Это был охотник.

Их караван со скрипом подкатил к воротам. Погонщик что-то крикнул привратнику, обменявшись парой шуток. Всё было почти позади. И тут Лин Мэй почувствовала чужую, тонкую, как лезвие иглы, ци. Кто-то сканировал караван. Ощущение было похоже на паутину, скользящую по коже. Её внутреннее «озеро» дрогнуло. Паника, острая и стремительная, ударила в виски. «Нет. Нет. Нет».

Она почувствовала, как рука Ши Фэна оказалась за её спиной, и пошёл успокаивающий поток его ци. Ровный, холодный, как глубоководное течение. Дрожь в её теле постепенно утихла, «озеро» снова замерло. Сканирующая ци, не найдя ничего подозрительного, отступила. Человек на стене на мгновение задержал на них взгляд. Ши Фэн тупо почесал затылок и что-то буркнул «брату» о том, как тот допёк его своей хворобой. Охотник потерял интерес.

Повозка со скрипом тронулась, переваливаясь через каменный порог. Они были в Лояне. Запах сменился – теперь это была густая смесь пряностей, выпечки. Гомон тысяч голосов, лай собак, скрип повозок обрушился на них. Лин Мэй инстинктивно прижалась к Ши Фэну, её взгляд метался по узким, запруженным людьми улочкам, по вывескам с иероглифами, по лицам – таким разным и чужим. Они поблагодарили погонщика и растворились в толпе, отойдя от ворот.

– Денег немного, – сказал Ши Фэн, когда они свернули в чуть более тихий переулок. – Но на первое время хватит.

Они шли по городу. Пряный дымок сандаловых палочек из храмов смешивался с запахом жареного тофу и имбиря с уличных жаровен, едкой медной пылью с монетного двора и тонким, неуловимым ароматом цветущей сливы, что витал над садами знатных кварталов. Широкие центральные проспекты, вымощенные отполированным камнем, где в паланкинах и на породистых скакунах проносилась знать в шёлковых одеждах цвета киновари и нефрита, сменялись узкими, как щели, переулками, где царила теснота и гам торговцев, бродячих акробатов, гадалок и наёмников с закалёнными в боях глазами. Деревянные вывески с иероглифами скрипели на ветру, а с карнизов свисали гирлянды алых фонарей, готовых зажечься с наступлением сумерек.

Наконец они остановились возле пожилой женщины, торгующей на углу горячими лепёшками. Рядом с её жаровней был прикреплён небольшой, потрёпанный клочок бумаги с иероглифами.

– Сдам комнату, – прочитал вслух Ши Фэн. – Здесь.

Он подошёл к женщине, торг был недолгим. Монеты перешли из его руки в её, и она, кивнув на дверь соседнего дома, сунула ему ключ.

Комната оказалась крошечной, с двумя простыми кроватями и крошечным окошком, выходящим во внутренний дворик. Ши Фэн запер дверь и прислонился к ней, закрыв глаза. В тишине комнаты был слышен отдалённый гул города. Каждое напряжение последних дней, каждая минута бдительности, каждый выброс Проклятия, который он сдерживал – всё это навалилось на него свинцовой тяжестью теперь, когда они нашли временное убежище.

– Ты должен поспать, – сказала Лин Мэй.

Он хотел возразить, но его тело предало его – он не сдержал зевок, широкий и неконтролируемый.

– Дай мне несколько часов, – сдался он.

– Хорошо, – кивнула Лин Мэй.

Он повалился на жёсткое ложе, повернувшись лицом к стене. Его плечи сразу же обмякли, дыхание стало глубже и ровнее. Через несколько мгновений он уже спал – тяжёлым, мёртвым сном полного истощения.

Лин Мэй осторожно присела на стул в углу комнаты, спиной к прохладной стене, чтобы видеть и дверь, и окно. Она прислушивалась к каждому звуку с улицы, к каждому шороху в доме.

Ши Фэн проспал почти до самого вечера, и проснулся от непривычной тишины – городской гул за окном сменился редкими возгласами и скрипом повозок. В комнате царил полумрак. Лин Мэй, сидя на стуле, открыла глаза.

– Есть план, что делаем дальше?

– Мне нужно найти работу, – ответил Ши Фэн. – Денег на долго не хватит.

– А я? – спросила Мэй, и в её голосе зазвучала новая, твёрдая нота. – Я тоже могу работать.

– Что ты умеешь? – спросил он практично. – Твои знания о древних трактатах здесь никому не нужны.

– Я могу… – она задумалась, её взгляд упал на дверь, за которой была слышна возня хозяйки. – Та женщина с лепёшками. Может, ей нужна помощь? Месить тесто, следить за жаровней.

– Хорошо, – ответил он. – Но помни, ты – глухонемой паренёк. Я объясню это ей. Так безопаснее.

На следующее утро Ши Фэн вышел к торговке. Он изложил ей душещипательную историю о своём несчастном младшем брате, который не может ни говорить, ни слышать с рождения, но руки у него золотые, и он хочет быть полезным. В обмен на еду и пару монет. Хозяйка, женщина по имени тётя Су, оказалась не столь сварливой, какой казалась. Она покосилась на бледного, тщедушного «парнишку», который робко стоял позади брата, и буркнула:

– Ладно, пусть подметает тут, подаёт дрова. А там посмотрим. И чтоб под ногами не путался!

А Ши Фэн, оставив её под присмотром ворчливой, но незлой тётки Су, ушёл вглубь города на поиски работы.

Их жизнь в Лояне постепенно обрела новый, странный и напряжённый ритм, ставший их первой настоящей маскировкой.

Утро начиналось ещё до рассвета. Лин Мэй, переодетая в грубые штаны и рубаху, спускалась вниз, к тёте Су. Она месила тесто, подметала, перетаскивала дрова. Руки, привыкшие к нежному касанию струн цитры7, покрывались мозолями и ожогами. Но в этом был странный покой. Здесь не ждали изящных манер или подавления Проклятия. Здесь ждали, чтобы печь не потухла. Это было просто и понятно.

Ши Фэн находил подённую работу. Он разгружал баржи на канале, таскал мешки для торговцев. Он приносил монеты – немного, но достаточно, чтобы заплатить за каморку и скудную еду.

Их вечера были краткими и почти безмолвными. Они сидели на полу, деля миску простой похлёбки и лепёшку, которую Лин Мэй приносила с кухни. Сначала они лишь ели, слишком уставшие для слов.

– Руки болят? – однажды спросил он, увидев, как она прячет ладони.

– Немного, – ответила она, не глядя на него.

Он молча достал баночку с мазью от ожогов и протянул ей.

Ши Фэн учил её языку жестов, чтобы её немота не вызывала подозрений. Она, в свою очередь, училась читать малейшие изменения в его лице – напряжение в уголках губ означало, что день был тяжёлым и, возможно, опасным; расслабленные плечи – что всё прошло без происшествий.

Клановые интриги и древнее Проклятие казались сном. Лин Мэй, оставшаяся без подавляющих формаций, училась контролировать эмоции, самостоятельно обретать покой, принимать и понимать отстранённость Ши Фэна, а он отчаянно пытался забыть практически всё, чему его учили в клане, кроме боевых практик и знаний о ядах и формациях. Они понимали, что их пути теперь навсегда пересеклись, но уже не по воле клана, а по их собственной. И им предстояло научиться с этим жить.

***

Перед Старейшинами на коленях стоял начальник стражи Лояна, присланный местным главой. Его доклад был расплывчат и полон неуверенности.

– Мы усилили наблюдение за всеми воротами, как и приказывали. Но… уверенности, что они проникли в город, у нас нет. Они могли уйти вдоль реки, углубиться в горы…

– Могли! – Лин Цзянь с силой ударил кулаком по подлокотнику. Его лицо побагровело. – Целый город стражей, сеть формаций, и мы не знаем, где эти дети! Они что, сквозь землю провалились?!

– Ты утверждаешь, что ни одна из формаций не сработала? Ни на одном входе? – Лин Вэй холодно оглядел начальника стражи.

– Н-нет, Ваше Превосходительство. Ни малейшего отклика.

– Это интересно, – сказал Лин Жуй. – Есть два варианта. Первый: они мертвы, растерзаны духами или пали от ран, – он сделал паузу. – Второй: они в городе. И Ши Фэн научил Лин Мэй настолько эффективно скрывать своё Проклятие, что они прошли под носом у наших лучших формаций.

– Невероятно, – фыркнул Лин Кань. – Девчонка, которая не могла контролировать всплески ярости в собственной спальне?

– Отчаяние – великий учитель, – ответил Лин Вэй. – И мы недооценили Ши Фэна.

Он подошёл к карте региона, на которой Лоян был лишь одним из многих пунктов.

– Если они мертвы, наша задача – найти их тела и понять, что стало с Проклятием, – его палец ткнул в леса к востоку от города. – Удвоить патрули в этом районе. Использовать гончих духов.

– А если они в городе? – спросил Лин Цзянь.

– Тогда мы действуем иначе, – Лин Жуй повернулся. – Мы не будем рыскать по каждому переулку. Мы заставим город выдать их нам. Объявить награду. Не за их головы, а за информацию о любых аномальных происшествиях – внезапных болезнях скота, необъяснимых порчах имущества, слухах об «одержимых». Рано или поздно Проклятие проявит себя, и тогда мы их поймаем.

– Ждать, – произнёс Лин Цзянь. – Пока это Проклятие, этот клубок первозданного хаоса, решит проявить себя? Нет. Этого недостаточно.

– Ты прав. Умного врага нужно переигрывать, а не ждать, пока он оступится, – кивнул Лин Жуй. – Отправляйся туда, всё-таки ты у нас мастер формаций.

Лин Цзянь прибыл в город тайно, под видом торговца из столицы, ищущего новые рынки сбыта. Он поселился в богатом торговом постоялом дворе.

Вечером того же дня в его скромно обставленном кабинете собрались трое: седовласый старик – хозяин сети ломбардов, чьи уши слышали каждую сплетню; дородная женщина, державшая в руках полсотни доходных домов в беднейших кварталах; и тощий, с глазами-щелочками, глава гильдии уличных разносчиков, чьи люди видели всё.

– Меня интересуют новички, – Лин Цзян был вежлив, но от его голоса по коже бежали мурашки. – Последние несколько дней. Те, кто старается не привлекать внимания. Возможно, брат с сестрой. Или двое молодых людей.

Хозяин ломбардов первым заёрзал.

– О-один паренёк был… Торговал фамильную печатью. Хорошего нефрита. Просил недорого, деньги нужны были срочно.

Хозяйка доходных домов кивнула, её жирный подбородок затрясся.

– У меня тётка Су комнату сдала. Двум братьям. Старший – работяга, младший – тихий, болезненный. Почти из дома не выходит. Денег вперед заплатили.

– Тётка Су… – задумался Лин Цзянь. – И где она торгует?

– У восточных ворот, – просипел глава разносчиков. – Лепёшки продаёт, а этот младший брат ей теперь помогает. Он глухонемой.

«Вот оно»! Лин Цзянь медленно кивнул.

– Вы оказали мне неоценимую услугу, – он жестом указал на слугу, который вынес три маленьких, туго набитых мешочка. Награда была вдвое больше оговорённой. – Наше сотрудничество должно остаться в стенах этой комнаты. Для вашего же блага.

Когда троица, кланяясь и заикаясь от благодарности и страха, удалилась, Лин Цзянь остался один в темноте.

«Идти самому»?

Мысль была заманчивой. Одним точным, сокрушительным ударом положить конец этой унизительной игре в прятки.

«Нет. Лин Мэй непредсказуема. Неизвестно, на что способно Проклятие. Может быть слишком много жертв. К тому же есть риск, что Ши Фэн сможет и на это раз её увести».

Его решение созрело быстро, как всегда.

«Установить за ними постоянное скрытое наблюдение силами лучших «Немых Теней». Не приближаться, не вступать в контакт. Нужно заманить Лин Мэй за город, оставив Ши Фэна подальше от неё».

***

Спустя несколько дней перед Лин Цзяном стояли «Немые Тени» – мастера невидимости и сбора знаний.

– Говорите, – слегка нахмурился Лин Цзянь.

Первый из них, приземистый и неприметный, сложил руки в замок и начал доклад.

– Лин Мэй, господин, подобна чаше, что трещит по краям, но не проливает ни капли. Она сдерживает Проклятие, но она истощена, привыкла жить под формациями, теперь она учится, но это не быстрый процесс. Работает целыми днями на тётушку Су, помогает печь лепёшки и замешивать тесто. Никуда не выходит.

Второй с лицом, высокий с вытянутым лицом, добавил:

– Ши Фэн таскает мешки у ворот, старается не отсутствовать подолгу. Он видит, как ей тяжело. И мне кажется, всё ещё винит себя за то, что сделал. Уверен, что намёк на возможное лекарство или помощь ослепит его.

Лин Цзянь кивнул.

– Они загнали себя в угол сами. Хорошо, поможем им сделать последний шаг.

Он обвёл «Теней» взглядом.

– Ты, – Лин Цзянь указал на приземистого. – Переоденься травником, тщательно скрой ауру. Попроси Ши Фэна сопровождать тебя в горы, к пещере, где растёт «Лунный Корень». Скажи, что он может усмирить сердечного демона и даровать покой разуму. Плата – щедрая, но дорога должна занять весь день. Ши Фэн должен поверить, что это шанс добыть для неё лекарство, да и заработать неплохие деньги.

Лин Цзян потёр виски и продолжил, смотря на высокого.

– Через торговцев пусти слух о роднике «Серебристого Забвения», что струится за городом. Пусть говорят, что его воды не лечат, но на время усыпляют любую внутреннюю боль, даря несколько часов безмятежного сна.

Лин Цзянь медленно поднялся с места, и его фигура показалась на мгновение огромной, заполнив собой всю комнату.

– Идите.

«Немые Тени» вновь склонились и бесшумно удалились.

На следующий день, когда Ши Фэн, обливаясь потом под палящим солнцем, перегружал очередную партию товара, к нему приблизился старик. Он не был похож на местных грузчиков или торговцев. Его походка была твердой, несмотря на посох, а взгляд – ясным и глубоким, словно горное озеро. От него пахло смесью сушеных трав и старого дерева.

– Прошу прощения, юноша, – голос старика был низким и спокойным. – Мне сказали, что ты надежен и силён.

Ши Фэн молча поставил тяжелый тюк на землю и оценивающе взглянул на незнакомца.

– Я Сюэ Чжан, травник, – представился старик, слегка склонив голову. – Я ищу проводника к горной пещере в долине Молчаливого Ветра. Там растет редчайший «Лунный Корень», что дарует душевный покой. Собрать его можно лишь в течение одного дня, когда луна идет на убыль, а это – завтра. Мне нужна сильная рука, чтобы донести снаряжение, и зоркий глаз, чтобы уберечь от горных духов. Плачу я щедро. Серебром.

– Этот корень… – Ши Фэн испытующе смотрел на травника. – Он и правда дарует покой?

Сюэ Чжан улыбнулся.

– Я видел, как его сок усыплял душевных и сердечных демонов. Он не лечит, юноша, но он дарит тишину.

Это было последней каплей. Перед глазами Ши Фэна уже был не травник, а измученное лицо Лин Мэй, тени под её глазами, сжатые от напряжения пальцы. Он кивнул.

– Я пойду. Когда?

– На рассвете, – ответил травник. – У восточных ворот.

Тем временем Лин Мэй, вытирая пот со лба, услышала возле лавки взволнованный шепот. Две соседки, закупив у тётки Су лепешек, обсуждали что-то с горящими глазами.

– …и она клялась, что это правда! Её саму свели с ума голоса, а после трех глотков – тишина! Полная, благословенная тишина!

– Где же это место? – ахнула вторая.

– За городом, – таинственно понизила голос первая. – Ручей, что стекает с Утёса Серебристого Феникса. Его называют «Родником Забвения». Говорят, вода в нем холодна, как лунный свет, и пьешь ты не воду, а саму безмятежность.

Сердце Лин Мэй заколотилось так, что она едва не уронила миску с тестом.

«Тишина. Безмятежность».

Вечером Ши Фэн, сообщил ей, что на завтра у него есть «выгодная работа» за городом на весь день. Она лишь кивнула.

«Это судьба. Завтра, пока его не будет, я найду этот родник. Всего несколько глотков. Всего несколько часов покоя».

На рассвете, когда Ши Фэн ушёл, Лин Мэй незаметно выскользнула из дома и отправилась за город, она неспеша шла по лесу за городом. Сердце колотилось в такт её шагам. Наконец, за изгибом тропы, она увидела его. Источник был небольшим родником, сочившимся из-под корней старого-престарого вяза. Вода собиралась в каменную чашу, заросшую мхом, и была на удивление обычной. Никакого мерцания, сияния.

Её охватило беспокойство. Давно не слышно было ни птиц, ни стрекот насекомых. Будто сам лес затаил дыхание.

«Это просто нервы», – убедила она себя и, подобрав полы платья, опустилась на колени у края чаши. Она замерла на мгновение, прислушиваясь к себе. Проклятие было на месте – тёмный, беспокойный комок в глубине сознания. Оно не отреагировало на воду ни страхом, ни интересом. Лин Мэй аккуратно опустила кончики пальцев в воду и ощутила лишь влажную прохладу, обычную, как у любой речной воды.

«Неужели это обман»?

Она сложила ладони лодочкой, зачерпнула воды и поднесла ко рту. Вода была безвкусной. Ни горькой, ни сладкой. Она сделала один глоток, потом второй.

«Ничего», – вместо обещанного покоя она ощущала лишь разочарование.

С противоположной стороны поляны прозвучал спокойный, ровный голос, который она знала с детства.

– Надежда – это яд, Лин Мэй. Особенно та, что оказывается пустышкой.

Из-за ствола вяза вышел Лин Цзянь. Он был в своих привычных строгих одеждах клана, и на его лице не было ни гнева, ни торжества. Он стоял неподвижно и внимательно её разглядывал. Лин Мэй отшатнулась, но понимала, что слишком поздно. Из-за кустов за её спиной практически бесшумно вышел ещё один человек. Она вздрогнула.

Лин Цзянь не сделал ни шага вперёд. Его руки были спрятаны в широких рукавах, скрещены на груди.

– Смотри, – он продолжал сверлить её взглядом. – На что ты променяла безопасность клана и мудрость предков? На унизительное бегство с предателем. Разве оно того стоило?

И в этот момент, когда стыд, страх и ярость смешались в ней, Проклятие внутри шевельнулось. Лин Цзянь заметил это и усмехнулся.

– Вот он, твой истинный спутник. Не юноша, а твоё Проклятие. Ты опасна, Лин Мэй, для окружающих и себя самой.

Прежде чем она успела ответить, он поднял руку. Воздух над ней вспыхнул алым светом, и вниз обрушилась сокрушительная тяжесть. Словно гора придавила её к земле. Энергия формации поставила её на колени. Каждый вдох давался с нечеловеческим усилием – рёбра сжимались, лёгкие отказывались расширяться. Она пыталась поднять голову, но могла лишь видеть сапоги Лин Цзяня в нескольких шагах от себя.

Ши Фэн же успел отойти от города не более чем на два ли. Пейзаж еще не успел смениться, вдали виднелись городские стены, но они уже вступили в полосу редкого леса. Он шагал за спиной травника Сюэ Чжана, и каждая клеточка его тела кричала об опасности, но разум не мог ухватить причину. Всё было идеально: дыхание, мозоли, рассказы о травах.

И тут его взгляд, привыкший отмечать мельчайшие детали, уловил нестыковку.

Травник, обходя лужу, перенес вес тела с неожиданной, пружинистой легкостью. Его стопа, обутая в простую сандалию, встала на землю с бессознательной, отточенной грацией, гася звук. Это была не осторожная, шаркающая походка старого человека. Это была походка воина, годами тренировавшего равновесие и бесшумность.

«Заклинатель»!

Руки Ши Фэна взметнулись в стремительном жесте, выпуская в спину «травника» подавляющую энергию. Эффект был мгновенным. Мнимый старик замер, его собственная ци была парализована, пусть всего на минуту, но он не мог сделать ни шага, ни поднять руку.

Этой минуты Ши Фэну хватило. Он рванул с места в густую чащу, растворяясь в зелени, не оглядываясь.

«Где её искать? Лин Мэй наверняка выманили подальше от города. Но куда»?

Ши Фэн побежал к ближайшему возвышению – к скалистому холму, поросшему лесом, с которого открывался вид на окрестности. Едва он достиг вершины холма, как вдали, над кронами деревьев взметнулся столб багрового света.

«Формация клана»!

Сердце заколотилось.

«Мне никогда не успеть, если только не…».

Ши Фэна никто не учил этому искусству, но он множество раз видел, как это делают старейшины, как ци устремляется в клинок, становясь его продолжением, опорой в небе. Он выхватил свой меч. Вся его ци, вся его воля хлынули в клинок, заставляя его вспыхнуть ослепительным серебристым светом. Меч рванул вперёд и вверх, прочь с холма, над верхушками деревьев. Ветер свистел в ушах, сбивая дыхание.

Лес под Ши Фэном мелькал размытым зеленым пятном, и наконец, он увидел Лин Мэй, стоящую на коленях, стражника за её спиной и Лин Цзяня, невозмутимого и всецело контролирующего ситуацию.

Ши Фэн рухнул с неба, как метеор, спрыгнув с меча прямо на землю между Лин Мэй и старейшиной. Клинок вонзился в землю поодаль. Ноги Ши Фэна подкосились от истощения, но он устоял.

Лин Цзянь поднял бровь, на его губах играла холодная, почти одобрительная улыбка.

– А ты, оказывается, талантлив. Умеешь летать на мече. Грубо, неотесанно, но умеешь. Если бы не твоё предательство, ты мог бы стать отличным заклинателем, но ты выбрал свою судьбу.

Ши Фэн, переводя дух, выпрямился во весь рост.

– Да, я выбрал ту судьбу, что не претит моему духу и сердцу.

И в этот миг, когда последний слог сорвался с его губ, проклятие внутри Лин Мэй взорвалось. Багровая формация над её головой треснула, как стекло, и рассыпалась на тысячи алых осколков, которые испарились, не успев упасть. Ши Фэна, Лин Цзяня и стражника – всех троих отбросило, как щепки. Ши Фэн ударился спиной о дерево, мир на миг померк перед глазами. Лин Цзянь, отлетев на несколько шагов, с трудом удержал равновесие.

Лин Мэй медленно поднималась с колен, её глаза были залиты черным светом, из которых струились клубы тьмы. Из её спины, из её рук, из самой тени под её ногами выползали тёмные, полупрозрачные щупальца. Они извивались и окутывали стражника и Лин Цзяня, вытягивая из них силу.

Ши Фэн с трудом сфокусировал зрение, сгрёб в горсть остатки своей ци и бросился вперёд, к эпицентру бури. Вихрь демонической энергии обжигал кожу, каждый шаг давался с невероятным усилием, будто он бежал против течения бурной реки.

– Лин Мэй! Остановись! Слышишь меня?!

Ценой невероятных усилий, чувствуя, как демоническая энергия прожигает его дух, Ши Фэн всё же дотянулся её запястья. Хаотичная, разъяренная тьма столкнулась с истощенным, но непоколебимым спокойствием.

Бездонная чернота в глазах Лин Мэй начала отступать, словно туман, сквозь который пробивается солнце, к ним вернулся прежний цвет. Извивающиеся щупальца стали прозрачными и растворились в воздухе, не оставив и следа. Лин Мэй тяжело осела на колени.

– Превосходно, – Лин Цзянь стоял поодаль. Его одежды были слегка помяты, волосы выбились из безупречной причёски. – Ты не только впустую растратил свой талант, предав клан. Ты, Ши Фэн, выпустил эту сущность на волю. Неужели того, что ты сейчас увидел недостаточно, чтобы признать свою ошибку? Лин Мэй – не просто девушка, внутри неё живёт чудовище, что сожрёт её душу и обратит в пепел всё на своём пути! И ты собственными руками разбил её клетку, поставив всех под угрозу!

Ши Фэн медленно поднял голову, отпуская запястье Лин Мэй.

– Ошибка? Моя единственная ошибка в том, что я слишком долго верил в Вашу «мудрость», старейшина. Вы годами строили для неё и меня клетку, думая, что сдерживаете чудовище, а я всё это время видел лишь испуганную девочку, которую заставили бояться самой себя. Вы называете это чудовищем, что сожрёт её душу, а я только что видел, как оно отступило от одного прикосновения. Вы готовы на всё не для того, чтобы спасти её, а чтобы сохранить честь клана.

Глаза Лин Цзяня вспыхнули ненавистью, он поднял руку, разжигая в ладони багровое пламя, готовое испепелить всё на своём пути, но удар так и не состоялся. Между ним и его целями, бесшумно, словно пушинка, опустился с неба человек. Его одежды были цвета морской волны, расшитые серебристым узором. Это были цвета Клана Нефритовой Спирали – древнего рода, известного своей непредсказуемостью, владением техниками водной и ветряной стихии.

– Лин Цзянь, – произнёс незнакомец. – Давно не виделись. Не изменился. Всё так же бросаешься на детей.

Лин Цзянь медленно опустил руку. Пламя погасло, но напряжение лишь возросло.

– Не лезь не в своё дело. Это касается только клана Лин!

Лю Бэй, глава клана Нефритовой Спирали, усмехнулся. Он был средних лет, с острыми, насмешливыми глазами и седыми прядями в чёрных волосах.

– Видишь ли, не могу пройти мимо несправедливости. А также мимо проявления столь интересной силы, – он посмотрел на Лин Мэй. – И пока ты пытаешься задушить свой самый ценный актив, я предпочту его изучить.

По краям поляны, из-за деревьев и кустов, бесшумно возникли ещё несколько заклинателей в таких же одеяниях цвета морской волны.

– Сегодня эти двое идут со мной. У тебя два выхода, Лин Цзянь. Отступить или устроить здесь такой скандал, что о нём будут слагать песни ещё тысячу лет. И, поверь, в этих песнях ты будешь не героем, – закончил Лю Бэй.

Лин Цзянь стиснул зубы так, что казалось, они вот-вот раскрошатся. Он видел численное превосходство и абсолютную готовность Лю Бэя довести дело до кровавого конца.

Заклинатели Клана Нефритовой Спирали бесшумно окружили Лин Мэй и Ши Фэна. Их взгляды были скорее любопытными, чем враждебными. Ши Фэн, всё ещё державшийся за сознание усилием воли, встал.

– Кто вы? Почему решили помочь?

Лин Мэй поднялась на дрожащие ноги, стараясь сохранять равновесие.

Лю Бэй повернулся к ним.

– Вопросы потом. Сначала нужно уйти отсюда

Они двинулись в путь, уводя их вглубь леса по тропе.

– Ты спросили, кто мы, – начал Лю Бэй. – Ответ прост. Мы – заклинатели Клана Нефритовой Спирали. Меня прислала твоя мать, Лин Мэй.

– Мама? Но как? – удивилась девушка.

– Она никогда не соглашалась с методами старейшин, – продолжал Лю Бэй. – Она следила за тобой всё это время. И когда поняла, что Лин Цзянь движется за тобой, она нашла способ связаться со мной. Мы старые друзья. Она умоляла меня спасти тебя.

Сердце Лин Мэй сжалось от внезапной, болезненной надежды. Она так хотела верить, что у неё остался кто-то в том холодном клане. Ши Фэн изучал Лю Бэя с пристальным вниманием, ища подвох. Но что он мог найти? Уверенность? Искренность? Или просто то, что он так отчаянно хотел услышать – что не всё потеряно, что у них есть союзник, пусть и призрачный.

Глава третья. Клан Нефритовой Спирали

Весь день они молча шли по лесу, затем по бесконечным петляющих тропам. Все силы Ши Фэна уходили на то, чтобы не отставать. Слишком тяжело ему дался его первый полёт на мече. Лин Мэй молчала, потому что понимала, пока она не хочет больше ничего знать. Когда ворота клана Нефритовой Спирали распахнулись перед ними, оба облегчённо вздохнули

Здесь всё было иным, совсем не как в их клане Алых Облаков. Воздух был прохладным и влажным, пахнущим водой, мхом и цветущим османтусом. За воротами вверх тянулись стройные павильоны из бледного, почти белого кедра и тёмного бамбука. Покатые крыши были покрыты черепицей цвета морской волны, отливающей в лунном свете малахитовым перламутром. Всё вокруг было пронизано тихим, размеренным журчанием – вода струилась по искусственным ручьям, стекала с резных желобов, застывала в неподвижных зеркалах прудов, где плавали стайки карпов-кои.

Это была красота, в которой тонул взгляд. Но для Мэй она казалась слишком идеальной, слишком безмолвной. Словно её нарисовали на шёлковом свитке, и одно неверное движение могло разорвать хрупкую ткань иллюзии.

Лю Бэй шёл впереди, его поступь была бесшумной.

– Здесь вы в безопасности. Мой долг – обеспечить вам кров.

Он привёл их в небольшой, но изысканный двор, стоявший на отшибе, у самой стены, за которой шумел бамбуковый лес. Два одинаковых помещения располагались напротив друг друга, разделённые крошечным внутренним садиком с карликовой сосной и каменным фонарём.

– Вам нужно отдохнуть, – сказал Лю Бэй, останавливаясь между их дверями. – Вы прошли через многое. Завтра старейшины пожелают вас видеть, чтобы обсудить ваше будущее.

Он поклонился и растворился в сумраке.

Ши Фэн и Лин Мэй переглянулись и одновременно толкнули двери. Покои были прекрасны. Резная кровать с пологом из тончайшего шёлка, низкий столик из чёрного дерева, на стене висел свиток с изображением летящего журавля.

Лин Мэй легла на ложе. Шёлк был холодным и скользким. Она ворочалась, чувствуя, как каждая мышца напряжена до предела. Мысли кружились вихрем, она не могла лежать здесь больше ни секунды и, резко встав, распахнула дверь во двор.

Ши Фэн неподвижно сидел на каменной скамье под карликовой сосной, чья тень падала на него.

– Я не могу уснуть, – Лин Мэй села рядом на скамью.

Прошло несколько долгих биений сердца, наполненных лишь стрекотом ночных цикад.

– Я тоже, – кивнул Ши Фэн. – Хотя, казалось бы, мы здесь в безопасности.

– Безопасность… – она горько усмехнулась, – это иллюзия, которую продают за послушание.

– Ты когда-нибудь слышала о Лю Бэе? – Ши Фэн повернулся к Лин Мэй.

– Нет, мама никогда о нём не рассказывала. Но у нас никогда не было доверительных отношений, – она сделала короткую паузу. – Ши Фэн, мы ведь никогда толком и не разговаривали. Я даже никогда не спрашивала, что произошло с твоими родителями.

– Они ушли на задание клана, – ответил Ши Фэн. – И не вернулись. Мне было пять. Старейшины сказали, что они пали с честью и что их сын должен продолжить путь служения.

Лин Мэй почувствовала, как комок подкатил к горлу.

– Прости.

– Но я много помню из детства, например, как учился плавать, – сказал Ши Фэн неожиданно. – В горной реке. Вода была ледяной. Отец говорил, что воин должен уметь терпеть, а мать потом отпаивала меня горячим чаем тайком, чтобы не сердить отца

Лин Мэй улыбнулась.

– А я помню, как мы пекли лунные пряники. Мама украдкой привела меня на кухню. У нас всё пригорало, тесто было комками, но мы смеялись до слёз, – она посмотрела на свои руки, словно до сих пор видела на них следы муки. – Потом служанки всё убрали, а нам достались идеальные пряники из кладовой. Но те, испорченные были вкуснее.

– А ещё у меня тогда был щенок, – продолжил Ши Фэн. – Он гонялся за своим хвостом и лаял на тени.

– Что с ним случилось? – спросила Лин Мэй.

– Его отдали другим, когда я заступил на службу. Сказали, что привязанность отвлекает, – сказал Ши Фэн.

– У меня была кукла, – поделилась она. – Простая, тряпичная. Я сама её сшила, хоть и криво. Ночью я разговаривала с ней, рассказывала ей всё, чего не могла сказать никому другому.

– И её тоже отняли? – спросил Ши Фэн.

– Нет, – улыбнулась Лин Мэй. – Я просто перестала в неё играть, но всё ещё помню, как она выглядела. Иногда мне кажется, что с той куклой играл кто-то другой. Какая-то другая девочка, не я.

– Ты скучаешь по ней? По той девочке? – спросил Ши Фэн.

– Иногда, – призналась она. – Особенно когда вижу, как другие дети беззаботно играют. А ты? Ты скучаешь по тому мальчику?

Ши Фэн задумался.

– Он был слабее, – наконец сказал он. – Но свободнее.

– Ши Фэн, я так и не поблагодарила тебя за то, что спас меня, – проговорила Лин Мэй, глядя на его профиль, очерченный лунным светом.

– Меня не за что благодарить, – произнёс он. – Я лишь увёл из клетки ту девочку, что до сих пор помнит вкус пригоревших пряников.

– Тогда спасибо, – Лин Мэй потупила взгляд, – что увёл именно её.

***

На следующее утро они одновременно вышли в сад. Лин Мэй с интересом рассматривала Ши Фэна, и он, в свою очередь, быстро, но внимательно посмотрел на неё, ведь оба за время побега привыкли видеть друг друга совсем в ином облачении.

Лин Мэй была одета в ханьфу из струящегося шёлка цвета весенней зелени, с вышитыми у ворота и по краям широких рукавов почти незаметными узорами в виде колосьев пшеницы. У ворота из-под верхнего платья выглядывала полоска нежного, песочного цвета. Её тёмные, как смоль, волосы наконец не были туго стянуты шпилькой, а мягкими волнами стекали по плечам и спине. И в обрамлении этого подбора цветов её глаза цвета тёмного мёда казались ещё ярче и больше.

На Ши Фэне было ханьфу цвета ночного неба из тяжёлого шёлка, который на солнце отливал сталью, белоснежные полоски нижнего платья легко оттеняли строгость наряда. Его покрой был строгим, без лишних складок, подчёркивая его прямую осанку. По краям отворота и на манжетах шла тонкая серебристая вышивка в виде волн.

Лин Мэй думала: «Как же пронзительно он смотрит на меня своими синими глазами, кажется, он всегда читает меня, как свиток, а я практически никогда не могу понять, что он на самом деле думает».

Их провели в главный зал старейшин. Воздух здесь был прохладным и неподвижным, пахнущим сушёным корнем женьшеня и едва уловимым ароматом ладана. Свет проникал сквозь ажурные окна из слоновой кости, отбрасывая на полированный пол из тёмного камня сложные узоры, похожие на иней. В конце зала на возвышении сидели трое.

Лин Мэй и Ши Фэн остановились на почтительном расстоянии, сделав глубокий поклон.

– Лин Мэй, Ши Фэн, – начала Старейшина Лань. Её голос был мелодичным, как перезвон колокольчиков. – Добро пожаловать в Клан Нефритовой Спирали.

– Спасибо за помощь, – одновременно ответили они.

Остальные старейшины начали задавать вопросы. Размеренно, без давления, но и без сочувствия.