Измена. Расстроенная свадьба
Глава 1
Ксения
Нервничаю с самого утра. Никогда не думала, что выходить замуж настолько волнительно! Ещё отец мотает нервы. Переживает не меньше моего. Избалованную девочку отдаёт на баланс сыну друга. Вот и думай, волнуется от нежелания меня отпускать, или переживает, чтобы я что-нибудь не выкинула и не осталась жить с ним? Судя по счастливым глазам его молодой жены – второе. Вот кто ждёт не дождётся, когда я свалю из родного дома и перестану выносить мозг.
– Ксюня, там журналисты рыскают.
Подруга Соня нарушает тишину, поселившуюся в комнате, где надо мной трудится визажист. Ещё минут десять, и я стану неотразимой. Молчу, чтобы правая бровь не получилась выше левой. Она продолжает испытывать мои нервы на прочность:
– Меня журналистка спросила, хорошая ли ты подруга? Представляешь? Они сюда свадьбу снимать пришли или на тебя компромат собирать?
Сдерживаюсь, чтобы не заорать в голос – мне даже торжество не было нужно, а журналисты тем более. Поэтому на мне платье дорогое, белое, но без всего этого… кружев и рюшечек. Отец настоял на первом, а об остальном, уверена, позаботилась его любимая Тася. У нас с ней отношения «нежнее» некуда.
Не думала, что взрослого мужика может так быстро окрутить дрянь, которая старше меня всего на три года. Считай, на подружке моей женился через полгода после знакомства.
– Всё! – наконец перестаёт колдовать надо мной визажист. – Посмотрите, вас всё устраивает?
– Ксюня, ты и так красотка, а сейчас…
Никому не верю. Сама кручусь перед зеркалом и понимаю, что Соня права. Рыжая стерва в зеркале выглядит на все сто.
– Отлично! Можно идти под венец.
Даже если что-то не так, в кресло я больше не сяду.
– Осталось закрепить хорошенько фату.
Смотрю на блондина, как на врага. Сдерживаю желание закусать до смерти.
– Я сразу нельзя было это сделать?
Несчастный растерянно моргает. Слухи о характере избалованной дочки Фатахова летят впереди меня.
– Хотел услышать ваше одобрение.
Сдерживаюсь. Я сегодня ангел во плоти.
– Одобряю, но вернусь в кресло только на пять минут. Жених, наверное, с ума сходит от желания надеть мне на палец кольцо! – Бросаю взгляд на часы. До торжественной регистрации остаётся чуть больше часа.
Пяти минут хватает, чтоб фата оказалась на месте. На мне поправляют платье, и я почти выскакиваю за дверь.
Почти…
Назад меня вталкивает волной воздуха от стремительного появления мачехи. Дежурная улыбка намертво приклеена к рыбьим губам. Глаза «пиявки» горят лютой ненавистью. Грублю по привычке.
– Что надо? Можно мне хотя бы сегодня сделать подарок?
Она обходит меня, устремляясь вглубь комнаты, и мило подводит глазки под потолок.
– Исчезнуть? – спрашивает, а на лице блаженное умиление.
Поворачиваюсь за ней. Не верю своему счастью. Киваю болванчиком.
– Читаешь мои мысли. Сгинь, нечистая сила!– для верности осеняю крестом. Но не с моим счастьем.
Добродушие с кукольного лица моментально исчезает.Не отличающаяся манерами «тля» показывает мне фигуру из одиноко торчащего вверх безымянного пальца.
– Не дождёшься!
Отца рядом нет, но она выводит меня на конфликт. Такой возможностью и не воспользоваться? Я только «за»! Делаю шаг навстречу «мамочке». Потираю руки.
– А если сверну тебе пальцы?
Грозный оклик из-за спины заставил вздрогнуть:
– Только попробуй!
В пылу спора я не заметила, как в дверях появился отец. Вот ради кого разыгран этот спектакль. Тася тут же бросается к нему на грудь с истерическим всхлипыванием.
– Милый! За что она меня так ненавидит? Я принесла ей подарок. От чистой души. А она за это… – Показывает квадратную коробку, которой до этого в её руке не было.
Фокусница!
– Вот, посмотри, для неё купила браслет с бриллиантами… И за него мне могут сломать пальцы? – Новая порция слёз под причитание: – Когда-нибудь она меня убьёт! Я дышать рядом с ней в этом доме боюсь…
Грозный взгляд с желанием меня испепелить. Молча кричу от обиды. Как быстро он забыл, что я его радость? Ещё полгода назад пылинки с меня сдувал, а теперь? Думала ли когда-нибудь, что такое случится?
– Папа, она врёт! Никакого подарка не было… – Ну почему я не умею, как «пиявка» изобразить обиженную овцу? Вижу, отец на её стороне. – Ещё и журналистов пригласила, зная, что я не хотела свадьбу!
– Выйти всем вон! – рявкает отец, не веря ни единому моему слову.
Комната пустеет в одно мгновение. Злой взгляд направлен мне в лоб, как прицел винтовки.
– Ты совсем с катушек слетела? Врёшь при свидетелях?! Ты же не только себя, но и нас идиотами выставляешь! – он с размаху бьёт кулаком по столику с косметикой. Половина коробочек подпрыгивает и переворачивается. – Я долго терпел, но любому терпению есть предел. Ещё одна такая выходка и можешь забыть дорогу в мой дом и о моей помощи.
У меня в душе такой же бардак, как на столешнице, перепачканной пудрой и блёстками. Таисия в очередной раз заманила в ловушку. Паучиха умело плетёт сети. Ещё немного и сожрёт меня окончательно. Смотрю на отца с мольбой.
– Пап, она лживая наглая сука, живёт с тобой ради денег. Неужели ты не видишь этого? Не говорила она ни о каком подарке. Фак мне показала.
– Хватит! Хватит врать!
Отец от моих слов взрывается ещё больше. Словно маслом огонь пытаюсь тушить.
– Тася – единственная женщина, которую я смог полюбить за долгое время! – Он сверлит меня взглядом. – Неужели тебе ненавистна мысль, что я могу быть счастливым? Делаешь всё, чтобы отравить нам с женой жизнь. А что будет, когда Тасечка забеременеет?
Вот чем она его берёт! Он всегда мечтал о мальчике. От обиды дрожат губы, а отец продолжает делать из меня монстра:
– Я с трудом пережил уход твоей мамы. Тася не такая как ты, толстокожая. Она нежная, ранимая. Если уйдёт – пеняй на себя!
С мамой запрещённый приём. Моральным ударом под дых выбит из лёгких воздух. Поскуливаю от боли. Если бы мама была рядом… Но, похоже, я никому не нужна. На душе становится невыносимо горько. Бормочу, не находя сил спорить дальше:
– Скорее мне придётся забыть об этом доме…
Но отец не замечает моего состояния или не хочет замечать.
– Не вынуждай меня делать этого!
Отворачиваюсь, чтобы он не мог видеть слёзы в моих глазах. Не дождётся! Когда-нибудь я убью его хитрую мелкую тварь, сделавшую мою жизнь в родном доме невыносимой. Хочется уйти отсюда прямо сейчас. Выскакиваю за дверь.
Неужели даже на собственной свадьбе меня не могут оставить в покое? Иду искать жениха. Вдруг он согласится сразу после росписи послать всё к чёрту и сбежать? Пусть родители сами развлекают гостей. Решение поддержать Волкова и переехать в Италию крепнет с каждой минутой.
Зову:
– Ромка, Рома! – в ответ тишина.
Толкаю одну дверь, другую. Щёлкает не до конца закрытый замок и…
Замираю, не веря своим глазам. Мой жених без пиджака и со спущенными штанами трудится в поте лица над моей мачехой, приговаривающей:
– Давай, Ромик, старайся, делай наследника!
Происходящее походит на сюр. Сердце ухает вниз. С трудом стою на ногах с подгибающимися коленями. Хватаю воздух, пытаясь сказать хоть слово, и не могу.
Мерзавка с невозмутимым видом выпрямляется, опускает платье и шмыгает мимо меня в дверной проём. Задержать её не хватает сил.
Глава 2
В страшном сне не могла представить такого! Мерзавка решила забрать у меня всех мужчин? А Рома? Мы же знакомы много лет. Это он предложил пожениться. Клялся в вечной любви. И вдруг… зная, что мы с Таськой ненавидим друг друга… сделал её любовницей!?
Рома торопливо застёгивает ремень. Глаза пойманного на воровстве сосиски кота
Смыкаю веки от боли, но покоя нет. Тут же в мыслях возникает картинка, рвущая душу.
«Делай наследника!»
Интересно, давно у них связь? Предательство в квадрате.
– Ксюха, это не то… она сама.
Лучше бы он молчал. Блеяние предателя приводит меня в чувство. И с этим ничтожеством я собиралась строить будущее? Зыркаю глазами на него так, что язык негодяя прилипает к нёбу.
Договариваю за него фразу:
– Не то, что я подумала? – Хищно оскаливаюсь: – Нет именно то! Козёл ты Рома! – влепляю пощёчину с такой силой, что немеет ладонь. – Не скакать тебе больше по моему огороду!– Ору как полоумная, не в силах сдерживать злость: – Пошёл в жопу ты, она, твои гости и вся эта грёбанная свадьба!
Ярость требует выхода. Отправляюсь в гостиную, где всё готово для церемонии. Обиды последнего месяца перемыкают разум. В меня словно вселился бес. Крушу всё, что попадает под руку. Арка с цветами с грохотом падает венком на могилу моих надежд. В ближайшее время не быть мне любимой и свободной.
– Ксюша, прекрати. Ты всё не так поняла. Выйдем, я объясню! – предатель тащит меня за руку, пытается утихомирить, но не тут-то было!
В душе почти нет боли, только обида и гнев. Понимаю задним умом, что наш брак с самого начала был договорным, удобным для нас и родителей. Две известные, богатые семья объединялись. А мы с Ромкой получали собственное жильё в любой стране мира и независимость. Это я глупая приняла всё за чистую монету. И от этого ещё обиднее.
– Ромочка, что происходит? – Несостоявшаяся свекровь с испугом смотрит, как я разрываю очередную гирлянду с цветами. – Сделай что-нибудь с ней. Гости в шоке!
Смеюсь в голос. Выплёвываю в лицо предателя:
– Надень смирительную рубашку, она тоже белая и вперёд в светлую жизнь! – Смотрю в испуганное лицо с ненавистью: – Только рот не забудь мне заткнуть, а то покусаю!
Его отец обращается ко мне напрямую:
– Ксения, что бы мой оболтус тебе сказал – не верь. Он любит только тебя!
Ухмыляюсь. Кто бы сомневался. Гуляка-папа понял по растрёпанному виду сына, что произошло.
Объяснять подробности случившегося ниже моего достоинства. Весь ужас в том, что правда опустит перед знакомыми и партнёрами, моего отца!
Почти не сопротивляюсь, когда огромный охранник взваливает меня на плечо. Понимаю, куда он меня несёт, и даже знаю, что будет, если отец мне не поверит.
В кабинете папы толстые стены. Тут нас трое. Я он и его любимая жёнушка.
Отец смотрит на меня с таким презрением, что жить не хочется.
– Тебе пора в сумасшедший дом?
– Отправь туда свою Тасю. Я поймала их с Ромой в самый…
Он не даёт мне договорить:
– Это переходит все границы! Всего полчаса назад я предупреждал тебя о послед…
Теперь перебиваю я:
– Папа, услышь меня! Я поймала своего жениха и твою жену на измене! – почти кричу в попытке до него достучаться. – Она просила его заделать наследника! – Смотрю с мольбой в стальные глаза. Прикладываю ладони к груди.– Они изменяли нам с тобой!
Тася ревёт с причитаниями:
– Котик, я тебе говорила, она меня ненавидит, и пойдёт на что угодно, лишь бы нас разлучить! Ты лучший мужчина! – пиявка виснет на шее отца. Крупные слёзы текут по бледным щекам. – Разве нужен мне кто-то кроме тебя? Алёшенька, я беременная. Не позволяй ей и дальше отравлять нашу жизнь!
Я не знаю, что делать. Говорю с отчаянием:
– Папа, она всё врёт!
Но он отказывается меня слушать. Центр его новой вселенной рыдает в объятиях.
– Солнышко моё, и ты молчала?
– Пока слишком маленький срок. Хотела убедиться…
Он не даёт мерзавке договорить, снимая поцелуями ложные слёзы.
– Я так рад! Всё для вас сделаю!
Вот так, а взрослая дочь уже не нужна? Говорю через боль:
– Папа, она врёт о беременности…
Он взрывается:
– Хватит! Я устал от твоих постоянных нападок на Тасю. От лжи. От позорящих меня выходок… – Он с нежностью целует мерзавку в светловолосую голову, а она усмехается мне через его плечо. – Завтра во всех новостях будут в подробностях мусолить сорванную свадьбу! Я устал от всего перечисленного и не хочу тебя видеть!
Говорить о том, что журналистов пригласила Тася, бесполезно. Отец слышит лишь ту и то, что хочет слышать. Душа, как сплошная кровавая рана. Я на этом празднике жизни лишняя.
Спрашиваю чуть слышно мёртвым голосом:
– Совсем не хочешь видеть?
Он громко кричит:
– Совсем! Если откажешься всё исправить.
Понимаю, что сейчас отец горячится и потом пожалеет, но мы оба Фатаховы, а исправить ничего невозможно. Закусываю губу.
– Ты будешь рад, если я уйду?
Он ухмыляется, а в глазах смятение.
– Очень! Но куда ты денешься без моих денег?! Ни единого дня после университета не работала. Рома вряд ли простит тебя после такого концерта. Его родители тем более! – Он отстраняется от жены и оборачивается ко мне: – Ты сможешь остаться в этом доме или я сниму тебе квартиру и буду содержать дальше лишь при одном условии!
За короткое время пролетает перед глазами наша жизнь, после ухода мамы. Единственная, любимая дочка была, а теперь?.. Сердце пропускает удар. От меня отрекается второй родитель. С этой минуты я окончательно никому не нужна. Из родственников остаётся только дед, которого не видела с тех пор, как мама ушла из дома.
Ощущаю себя никому не нужной, бракованной и от этого в венах стынет кровь. Мне плохо… так плохо, что с трудом выговариваю онемевшими губами:
– И что я должна сделать, чтобы ты продолжил считать меня дочерью?
– Вернись к Роману. Регистраторша здесь. Стать женой можно и без гостей. Но сначала немедленно извинись перед Тасей за все гадости, что она от тебя вынесла! – Он сделал паузу, перед тем, как раздавить меня окончательно. – И пообещай, что с этого дня прекратишь делать её жизнь невыносимой!
Сглатываю ком в горле. Извиниться перед шлюхой, поставившей целью выжить меня из дома? Терпеть и дальше её ужимки? Наблюдать, как она изменяет отцу с тем, кто полчаса назад считался моим женихом? Холодный узел стягивается в животе. Смотрю в глаза самого родного человека на свете:
– Папа, я тебя очень люблю, но извиняться за правду не стану… – Губы дрожат. Каждое слово даётся с огромным трудом: – Когда-нибудь ты очень пожалеешь о том, что сейчас происходит. Я уйду, если ты этого хочешь.
Тася зарыдала в голос, а следом взревел отец:
– Уходи! Но не думай, что я стану и дальше спонсировать жизнь бездельницы! – Его лицо становится бордовым. Он с трудом глотает воздух.
Тася, забыв про слёзы, кинулась растирать ему грудь, успевая при этом настраивать против меня:
– Милый, не нервничай. Помни о давлении. Куда Ксюша денется без твоих карт и твоей машины? Перебесится пару дней в одном из клубов… Сломает всё, до чего дотянется… Въедет в несколько машин… Но папочка у нас добрый… Отмажешь от полиции, оплатишь счета… Всё, как всегда! И она вернётся домой.
В чём-то Тася права. Раньше я так и поступила бы. Но в этот раз, чувствую, всё по-другому. И от этого страшно до трясущихся поджилок.
– Она оставит всё тут! – Он протягивает ко мне руку. – Ключи от «Мерседеса» и карты сюда!
Глотаю слюну.
– Они в комнате.
Он громко кричит:
– Саша!
Амбал, что принёс меня в кабинет, перекрыл собой дверь.
– Да, Алексей Петрович.
– Проводи Ксению Алексеевну в её комнаты. Она отдаст ключи от машины и три золотые карты. Принеси их мне.
– Папа, прошу, подумай. Мы с тобой два самых родных человека.
Тася картинно начала задыхаться. Последняя попытка поговорить с отцом срывается. Внимание отца моментально переключается на неё. Он машет ладонью, избавляясь от меня, как от назойливой мухи.
Пиявка опять побеждает.
Выхожу за дверь, где меня дожидается Соня. Она тараторит, жестикулируя руками.
– Подруга, что происходит? Свадьбе быть или нет? Горничные навели порядок. Официанты разносят шампанское, закуски. Регистраторша спит мордой в часах. Ромашка носится от папы к маме. Из хорошего – журналисты смылись. А ты?
А я варюсь в собственных мыслях, механически переставляя стопы.
– Я ухожу из дома!
– Что? Прекрати шутить! – В зелёных глазах застыло изумление. – Ксюня, ты, конечно, бешеная и скора на решения, но гости ждут. Мы, что, зря подарки тащили? Я хочу быть подружкой на свадьбе и подцепить одного из друзей твоего отца.
Вскидываю голову. Она это серьёзно? У меня разбито сердце, а ей богатого жениха подавай?
– Сонь, хоть ты меня не беси! – Роюсь в сумке в поиске ключей и карт. Вкладываю всё в огромную ладонь смущённо опустившего взгляд охранника. Продолжаю говорить, только когда за его спиной закрывается дверь.
– Я поймала Рому верхом на Тасе!
Соня, не веря, качает головой.
– Не может быть… Ты просто что-то не так поняла. Он очень тебя любит!
Уверена, так же думают остальные гости. Представляю, как меня полощут, жалея бедного мальчика, связавшегося с отбитой на голову стервой. Объясняю:
– На словах и при зрителях – да. Сама так считала. Влюбилась в ответ. А оказывается – брак по расчёту! – Добавляю с ухмылкой: – «Любит» Рома всё, что шевелится. Но не это самое страшное. Отец потребовал, чтобы я извинилась перед пиявкой. Я не стала.
– С ума сойти! Алексей Петрович всегда держал тебя в строгости, но это перебор. И что теперь?
Опять неверная оценка. Строгим отец никогда не был. Справедливым – да.
– Я уже сказала – ухожу из дома. Помоги собрать чемодан.
Соня разводит руками. Смотрит на меня, как на чокнутую.
– Куда ухолишь? Без денег, без машины? Я видела, ты отдала ключи и карты. Отец заблокирует твои счета и что тогда?
Спохватываюсь, что нужно делать в первую очередь.
– Сонь, говори номер своей карты. Скину онлайн-банком себе хоть что-то на первое время.
Тася не дремлет. Уведомления, что счёт закрыт, летят один за другим. Успеваю перевести с одного счёта двести тысяч, и остаюсь с заблокированными картами. Радуюсь и этому.
Забрасываю в чемодан первое, что попадается под руку и фотографию мамы.
– Куда ты сейчас? – во взгляде подруги то, что я ненавижу – жалость.
Отвечаю на автомате, сболтнув лишнего:
– Поеду к дедушке, в Красносельск.
У подруги сходятся брови. Ещё бы. В такую жопу мира мои друзья отдыхать не летают.
– Где это?
Отмахиваюсь:
– Незачем тебе знать. И никому не рассказывай о том, что услышала! – Говорю с уверенностью: – Отец отойдёт и обязательно начнёт меня искать. И карты разблокирует и домой позовёт. Но сначала пусть решит, кто для него важнее: дочь или эта пиявка! Пусть поищет, помучается.
Стук в дверь прерывает наш разговор.
– Ксюша, открой! Давай поговорим. Родители ждут нас внизу. Ксюха, хватит дурить. Я люблю только тебя! Выходи. Нас ждут жениться.
На вопросительный взгляд Сони прикладываю палец к губам. Осторожно открываю дверь в сад. Выхожу с чемоданом и сумкой в руках.
Отправляюсь на встречу с забытым прошлым, чётко зная, чего ожидаю от ближайшего будущего.
Только всё идёт не по плану…
Глава 3
Приезжаем на автовокзал на автомобиле Сони. Вместе идём искать банкомат. До сих пор пребываю в прострации от случившегося. Я наказана отцом за то, что его жена спит с моим женихом. Помешала заделать его наследника? Сюр в квадрате.
Только теперь ощущаю, насколько я голодна. С утра даже кофе не удалось выпить.Гуляю взглядом по полкам мини-магазинчика. Из съедобного решаюсь купить запаянную в пластик булочку и коробку сока. Булка оказывается сухой и безвкусной, но благодаря соку съедаю. Нужно построиться к предстоящей жизни. Неизвестно, когда в следующий раз поем.
Соня косится на избалованную мажорку, изменившую вкусовые привычки за какие-то два часа. Она сует мне в руки пачку купюр. Пальцы подруги дрожат сильнее моих.
– Держи, тут ровно двести. Только, ради Бога, будь осторожнее!
Автовокзал – квест почище метро в час пик. Я была в подземке пару раз за свою жизнь, навсегда запомнила впечатления. Молча засовываю деньги во внутренний карман сумки. Вокзал кишит подозрительными типами. Мне уже трижды наступили на ноги.
– Ты уверена, что нельзя просто…—Соня смотрит на меня с мольбой,—вернуться домой?
Я долго обнимаю её, вдыхая знакомый аромат духов.Прощаюсь с подругой, как с символом беззаботного прошлого.
– Не переживай за меня. Позвоню, как только доберусь до места,—уверяю себя, что скоро мы снова увидимся, но на душе очень тоскливо.
– Ты точно не станешь мириться с Ромой?
Качаю головой из стороны в сторону:
– Нет!– на секунду в глазах Сони мелькает радость? Неужели и она клюнула на красивое лицо беспринципного негодяя? Не хочу верить.
Она уходит, несколько раз оборачиваясь через плечо. Провожаю её пока видит взгляд. Не думала, что прощание будет настолько тяжёлым.
Остаюсь одна в непривычном людском муравейнике.
По дороге к кассе успела получить тычок в бок, затем локтем в живот. Последние месяцы не жизнь, а сплошная борьба. Сейчас борюсь с желанием упасть на чемодан и разреветься. Терпеливо жду своей очереди.
– Мне на ближайший до Красносельска.
– Последний на сегодня отходит через двадцать минут. Следующий завтра в десять утра.
– На сегодня, – открываю сумку, подаю документы и одну из пятитысячных купюр.
Кто-то резко толкает меня сзади. Влетаю лбом в стекло кассы. Рука в чёрном больно вминается в бок. Длинные пальцы хватают оставшиеся пятитысячные купюры. Кричу, позабыв о боли:
– Стой, сволочь!
Но человек в чёрной толстовке уже растворяется в толпе. Я бросаюсь за ним, спотыкаюсь о чей-то чемодан.
– Вор! Держите его!
Никто даже не поворачивает голову.
Так я остаюсь без денег. Возвращаюсь к кассе, чтоб не остаться без документов и вещей. Слёзы ручьём текут по щекам. В груди выжженная пустота.
Женщина за тридцать смотрит на меня с сочувствием.
– Билет будете брать, или обратитесь в полицию?
– А помогут?
Она пожимает плечами. Вижу по глазам, что никому я тут не нужна. Попробуй, найди иголку в стогу сена.
– Давайте билет.
Радуюсь, что остаётся чуть больше четырёх тысяч и документы на месте.
Автобус дёргается с места, и я прижимаюсь лбом к грязному стеклу. За окном мелькают огни Москвы – города, в котором ещё вчера у меня была своя жизнь, друзья, статус. Где отец… Нет, лучше не думать об отце.
С каждой минутой городские огни редеют, сменяясь тёмными полями и лесом. Закрываю глаза. В памяти тут же всплывает мерзкая картина: голые ягодицы Ромы, бледная спина Таисии… И отец, который поверил ей, а не мне.
Я сижу на холодном сиденье междугороднего автобуса.Намертво сжимаю в кулаке ручки сумки с документами и оставшимися купюрами.
Четыре часа. Двести сорок минут, чтобы осознать, что я – Ксения Фатахова— теперь никто. Без денег, без дома, без папиных связей. В сумке – только смартфон с пятью процентами заряда, паспорт, права, и фотография мамы. Даже косметики минимум.
Красносельск встречает меня узким не убранным перроном и запахом жареных пирожков. Спрашиваю у женщины с добрым лицом, на чём добраться до нужной улицы. Такси для меня теперь непозволительная роскошь.
Шлёпаю по выбитому тротуару, постукивая колёсами чемодана. Женщины на лавочках свернули головы, разглядывая незнакомку.
– Кто это?
– Не помню такую.
– Точно не наша!
– Смотри, как одета.
– Вся шмонька наружу.
– Проститутка что ли?
– Ага, с чемоданом.
– Ну, может на спецобслуживание прибыла?
– Скажешь тоже, Нинка. Кого у нас тут спецобслуживать?
– Разве что Лёшку, бобыля.
Хохочут в голос.
И у меня улыбка лезет на губы. Долго теперь будут шерстить новенькую местные сплетницы.
Дед живёт в большом, хоть и старом, кирпичном доме на окраине. Когда-то служил в органах. Заработал. За домом лес. Перед домом парк.
Открываю калитку. Собака тявкнула пару раз и замолкла. Иду по дощатой дорожке.В окнах первого этажа уже горит свет. Ещё минута и я окажусь в прошлом, в котором у нашей семьи не было много денег, но была любовь и взаимопонимание. Стою перед дверью минут десять, прежде чем нажать на красную пуговку звонка.
– Кто там? —трескучий голос деда не изменился за эти годы.
Сопливое настроение постепенно заполняет душу. Губы трясутся.
– Это… я.
– Кто «Я»?
– Ксюша. Деда, впусти. Я замёрзла.
Дверь открывается. Алексей Семёнович в растянутом свитере смотрит на меня, потом на чемодан. Борюсь с первым желанием, броситься к суровому родственнику на шею.
– Надолго?– кустистые брови сошлись у переносицы бугристого носа.
Ни капли видимой радости или удивления. Будто я неделю назад вышла за ворота, а не уехала из дома с родителями десять лет назад. Но не прогоняет меня, как отец и не отказывается, как мама.
Один подслеповатый глаз прищурен. Седым дед был, сколько его помню. Обниматься не лезу. Знаю с детства, что он не любитель телячьих нежностей. Можно и огрести по заднице.
Говорю, поборов желание прижаться к груди единственного не отказавшегося от меня родственника и поплакать.
– Пока не найду работу…– С трудом сдерживаю всхлип.
Уверена, от внимательного взгляда деда ничего не ускользает. Ни моя излишняя бледность, ни следы слёз на щеках, ни припухлость век. Он хмыкает, бросает взгляд далеко за мою спину, но пропускает внутрь.
Показывает пальцем на механические с боем часы в прихожей.
– У меня жёсткое расписание.
– Я помню, – вымученно улыбаюсь.
Он довольно кивает.
– Тогда на всё про всё у тебя полчаса.
Не знаю с какой целью, но селит меня в бывшей родительской комнате. Большая кровать. Бежевое покрывало в розовые пионы, которое до сих пор живёт в моей памяти. С нежностью прохожусь по нему рукой. Надеюсь, сегодня она мне приснится. Про маму за всё время ни сказано не единого слова. Жду, когда сам решит рассказать. Ставлю её фотографию в рамке на прикроватную тумбочку.
Душу распирает множество чувств. Вина, сожаление, злость, боль. Мне кажется, я чувствую запах любимых маминых духов. От усталости смыкаются веки.
Прилегла на кровать и мгновенно уснула.
Глава 4
Первый раз просыпаюсь от петушиного пения. Ничего не соображаю, не могу понять, где я. Фотография мамы напротив лица успокаивает. Засыпаю опять. Второй раз открываю глаза, хорошенько выспавшись.
Бреду на кухню. Под вафельным полотенцем тарелка с оладьями, рядом креманка с клубничным вареньем. Аромат уютного тепла согревает душу. Обнаглев лезу в холодильник за сметаной, прихватываю заодно молоко. Так вкусно не завтракала очень давно. Какие там киш с курицей или омлет средиземноморский в сравнении с простой, но такой родной едой?
На краю стола лежит газета. Чёрно-белое издание свёрнуто на странице с объявлениями. Намёк понят. Читаю. На сегодня вакансий две. Отметаю уборщицу в мясной цех.
Второе устраивает.
«Требуется официантка. Кафе «Маяк». Опыт не обязателен». Записываю адрес на листок, что вместе с ручкой предусмотрительно лежит на столе. В этом весь дед. Он не будет читать пространные лекции и навязчиво учить уму-разуму. Он подтолкнёт всё сделать самому.
Моюсь, одеваюсь и в семь утра готова к выходу в свет.
Дед словно ждал под дверью спальни всё это время. Он протягивает ключи от скутера.
– Доедешь за пятнадцать минут…– Нахмурившись, смотрит на мою короткую юбку. Конечно в ней будет неудобно.– И надень что-нибудь… попроще.
Я перетряхиваю содержимое чемодана. Собиралась «бегом», все «попроще» осталось в Москве. Непуганую идиотку ничего не смущает. Машу деду ладонью на выходе.
– Ладно, так сойдёт!
Он качнул головой, но молчит. Каждый должен сам наступить на собственные грабли. Дорога занимает больше двадцати минут. Приходится несколько раз останавливаться, узнавать, в правильную ли сторону двигаюсь.
Оставляю двухколёсный транспорт на небольшой площадке перед одноэтажным зданием. Вывеска яркая, да и место бойкое. Несколько раз глубоко вдыхаю, перед первой попыткой заняться чем-то более важным, чем туса с друзьями на вечном празднике жизни.
Осторожно открываю дверь. В кафе «Маяк» пахнет горелым маслом. Небольшой зал с квадратными столиками. Стулья с высокой спинкой. Непонятный, смешанный дизайн. На мой вкус сделала бы всё по-другому. Сама себе усмехаюсь. Кто тебя станет спрашивать?
Прошу молодую девушку в фартуке позвать администратора или директора заведения. Она смотрит ревниво. Не понимаю, почему? Разве я ей конкурентка? А как же рабочее братство?
– Вы по объявлению?– возглас из-за спины немного пугает. Оборачиваюсь. Передо мной крупная женщина с жёлтыми волосами. Отвечаю:
– Да.
А у самой поджилки трясутся под властным взглядом серых глаз. Удивительно насколько она похожа на моего отца. Не нужно гадать – кто это.
– Пройдём в мой кабинет…– Хозяйка рассматривает меня, как лошадь на ярмарке, едва закрывается за спиной дверь. – Как зовут?
Чувствую себя маленькой девочкой. Отвечаю дебильное:
– Ксюша…– исправляюсь: – Ксения.
Своё имя не называет. Вместо этого требовательное:
– Руки покажи.
Я протягиваю ладони. Она усмехается, моментально определив, что ничего тяжелее банковской карты ими я не держала. Не отправляет домой, а решает мою судьбу на ближайшие несколько дней:
– Ногти обрежешь. Волосы соберёшь. Первые три дня – испытательный срок, за еду.
Киваю. Смутно догадываюсь, что владелице кафе интересно насколько хватит мажорки. Она не знает о нашей семейной упёртости.
Первая смена – ад.
Столы липкие. Пол скользкий. Никто не обращается ко мне по имени.
– Рыжая! Третий столик обслужи!
Путаю заказы. Переливаю сок. Роняю ложку.
– Чего раззяваешься?! – кричит повариха, когда приношу назад неправильный заказ.
К обеду болят ноги. К вечеру – спина.
Но я не сдаюсь. Спасибо деду за скутер. Добираюсь до дома и падаю спать, как убитая. Если труд сделал из обезьяны человека, то меня он постепенно превращает в лошадь.
На ностальгию, слёзы и сопли времени нет.
Третий день. Всё чаще хочется выть. Мой отец содержит в тепле и добре чужую девку, а я, его дочь – горбачусь, чуть ли ни за корочку хлеба. Сжимаю зубы, представив довольную рожу Таси. Не дождётесь, на коленях к вам не приползу!
Уже запомнила, где что лежит. Научилась держать три тарелки в одной руке.
Помню последние три заказа.
Есть Бог на свете!
– Тебе повезло, девочка,– говорит Галина. Взгляд с одобрением. – Упёртая ты. Беру на постоянно. Одна из официанток с прошлой недели в больнице. Спину сорвала. Заменишь её.
Может кто-то и был бы против, но девиз моей новой жизни – всегда «за»! Время летит. Получаю зарплату. Не могу объяснить одним словом, что творится в душе, а там, среди прочего, гордость за себя. Я выстояла!
Беру деньги – настоящие, первые заработанные. Их хватит на новую юбку и телефон.А может, и на билет обратно. Если совсем приспичит.
Но почему-то уезжать не хочется. Отец до сих пор не позвонил. Догадываюсь, что его молчание – происки Таси, но от этого мне не легче.
Вечер.
Скидываю в прихожке туфли на каблуках. Босая стопа касается холодных деревянных половиц. Не могу сдержать возглас:
– Босиком – полный кайф!– в руках пакет с пиццей. Зову:
– Деда, ты где?– не откликается, но я не злюсь, а улыбаюсь. Ещё тот характер у бывшего работника органов. Прохожу дальше, зная, где его найду.
Дед сидит на кухне и чинит часы. Бросает на меня взгляд. Подводит итог первого месяца бегства из дома:
– Ну, как дела?
Простой, понятный нам обоим вопрос. Сегодня у меня есть на него ответ.
– Терпимо. Держусь. Получила первую зарплату. Платят мало. Но остаются чаевые и кормят бесплатно. Да и других вакансий всё равно нет.
Кивает. Всё подмечающий Алексей Семёнович делает собственный вывод из происходящего.