Энергия древней планеты

ГЛАВА 1.

Главное офисное здание корпорации выглядело так, будто все самые пафосные архитекторы и зодчие прошлых веков собрались вместе, чтобы породить наиболее претенциозное сооружение в истории. В этом стеклянно-композитно-углеродном конгломерате собрались вместе и римские колонны, и вавилонский зиккурат, и русский терем, сплавленный непостижимым образом с американским геометричным небоскребом. Все это сборище акцентов вздымалось вверх от земли высокой пирамидой, но затем – наверное, чтобы показать, что корпорации “Пламя” нипочем законы физики и гравитация – очень резко сужалось у границы верхней трети, и от этого сужения вверх и в стороны шли косые стеклянные корпуса, как будто раскрывшийся цветок или застывшее пламя.

А название корпорации – "Пламя" было сработано в виде огромных голографических букв, опоясывающих узкую талию здания.

– Пламя, пламя… Как бы мне не обжечься… – пробормотал себе под нос капитан Эон Ильин, смотря снизу вверх на это архитектурное диво.

– Пожалуйста, проходите. Мы вас ждали, – сказала брюнетка. На ее лице была красивая и вежливая улыбка, хотя во взгляде почему-то мелькнула настороженность.

Ильин молча прошел через кабинет к свободному стулу и сел. Все десять участников собрания смотрели на него с нескрываемым интересом. Это было довольно обычно для Ильина – после выхода фильма о скольжении по Горизонту в центре Млечного Пути, он стал по-настоящему знаменит; но во внимании этих людей было что-то большее, чем интерес к известному человеку. Ильин, положив руки на мягкие подлокотники, поднял взгляд и, не стесняясь, осмотрел участников совещания, переводя взгляд с одного на другого по часовой стрелке, – и понял, в чем была эта особенность. Они видели перед собой не просто героя-путешественника, облетевшего черную дыру, – они видели инструмент для решения какой-то очень выгодной для себя задачи.

– Друзья, думаю, вам нет смысла представлять Эона Ильина, самого титулованного космонавигатора Системы, – официальным тоном продолжила брюнетка, все так же по-актерски красиво улыбаясь. – Мы знаем, что обсуждаемый вопрос требует наивысшей компетентности. Именно поэтому мы пригласили лучшего из лучших.

– Спасибо большое, – неожиданно хрипло отозвался Ильин, смотря на нее. – Уже можно перейти от комплиментов к сути вопроса.

Улыбка красавицы не изменилась, но глаза недовольно прищурились.

– Господин Ильин, мы все здесь очень рады вас…

– Называйте меня Эон, без “господина”, – перебил он, тоже усмехнувшись.

– Прия, присядь, – вдруг гулким басом произнес полный пожилой мужчина с блестящей лысиной и аккуратной седой бородкой, сидевший во главе стола. Все остальные как по команде повернули головы и уставились на него. Брюнетка, недовольно потупившись, тут же замолчала и бесшумно опустилась на свой стул.

– Итак. Значит, Эон. Тем лучше… – продолжил лысый старик, переводя взгляд на Ильина. – Скажите, что вам о нас известно? И почему вы согласились сотрудничать? Только честно.

Ильин приподнял брови.

– Ну… Я знаю, что ваше “Пламя” – новаторская научно-инженерная фирма. Что трансформаторы, которые вы выпускаете ограниченными партиями, намного лучше стандартных. Говорят, что вы туда вставляете химические элементы, которые насобирали в Крабовидной туманности из мусора Сверхновых…

Старик насмешливо улыбался, но Ильин видел, как в его взгляде загорелась гордость, как будто хвалили его любимое детище.

– Еще слышал, что у вас очень…ну, странные взаимоотношения между начальством и сотрудниками.

– А именно? – резко спросил один из сидевших по правую руку старика – очень смуглый и плотный мужчина, чем-то похожий на боцмана-подводника.

Ильин пожал плечами.

– Вроде бы всех заставляют подписывать какой-то страшный договор о неразглашении. Если кто-то хоть заикнется про ваши сверхъестественные технологии – тому промывают мозги специальным облучением, и он потом не помнит даже как в туалет сходить.

Почти все присутствующие в комнате засмеялись – кроме примолкшей после окрика старика красавицы.

– Ну и зачем же вы ответили на письмо, если мы, по вашему, такие монстры? – криво усмехаясь, но, впрочем, довольно беззлобно, спросил старик.

– Сотрудник, с которым я переписывался, сказал, что речь пойдет о полете в шаровое скопление, – честно ответил Ильин и серьезно взглянул в глаза старику. Тот помолчал несколько секунд затем довольно кивнул.

– Мне кажется, вам стоит доверять, – сказал он. – Вы производите впечатление умного и в то же время бесстрашного человека. Такие люди прокладывали пути в космос, когда я еще был пацаном, а межзвездные полеты существовали только в компьютерных играх и фантастическом кино.

– Вы правда хотите организовать миссию в шаровое скопление? – Ильин с интересом вглядывался в лицо старика, пытаясь для себя решить, серьезный ли он человек или просто богач-сумасброд. – А можно узнать, какое именно скопление? И зачем?

Старик посмотрел на рослого сутулого человека, сидевшего слева от него, рядом с проектором.

– Владек, посвяти нас всех в нюансы. Доклад готов?

– Да, господин Хуррикан, – уважительным тоном ответил Владек и тут же, подавшись вперед, нажал на кнопку пульта проектора.

Комната погрузилась в полумрак, а вместо дальней стены засветилась сверхчеткая панорама Млечного Пути.

“Какая у них, и правда, дорогая техника”, – подумал Ильин, откидываясь на стуле и приготовляясь слушать. Зазвучал серьезный и актерски поставленный голос диктора:

“Шаровое скопление М4 – один из наиболее известных астрономических объектов, изучаемый еще с древних времен. Гигантская сфера из множества старых звезд первого поколения, около 75 световых лет в диаметре, на расстоянии более 2000 парсек от Земли”…

Это он прекрасно знал и без просветительских презентаций. Неужели и дальше будет одна попсовая обыденщина?…

“Среди звездного населения скопления встречается ряд необычных объектов. Для программы “Собиратель” наибольший интерес представляет система PSR B1620-26 – звездная пара из белого карлика и быстро вращающегося пульсара. Система очень старая, возрастом не меньше 13 миллиардов лет, причем со стабильной планетной системой.”

Это было уже интереснее. Ильин знал, что у пульсаров редко бывают планеты – ведь эти крошечные и сверхтяжелые остатки звезд образовались после взрывов Сверхновых – чудовищных катаклизмов, когда волна пламени и жесткого излучения расширялась на многие световые годы, испепеляя все на своем пути; планетам едва ли вынести этот удар.

“Планету PSR B1620−26 b иначе называют Мафусаилом, по имени библейского патриарха-долгожителя”. На данный момент, по совокупности известных параметров, Мафусаил – самая древняя планета из всех известных нам планет во Вселенной. Она сформировалась 13 миллиардов лет назад.

Дальномерные зонд-пробы и гравимеры, а также системы моделирования показывают, что именно этот объект наилучшим образом подходит для выполнения целей программы “Собиратель”.

Исходя из этого, Руководством и Советом Инвесторов фонда “Пламя” было принято решение направить одиннадцатую внутригалактическую экспедицию на планету Мафусаил. Для экспедиции выделяется звездолет первого класса тяги “Агамемнон”, оборудованный тахионными двигателями“.

Ильин слушал, широко раскрыв глаза от изумления. Звездолет “Агамемнон”, судя по байкам в среде космонавигаторов, был сошедшим со стапелей лет пять назад сверхмощным и супербронированным колоссом, начиненным такими жуткими генераторами, что они могли поджарить крупный астероид. Первые пару лет по Системе ходило множество легенд о том, зачем “Пламя” вложилось в такой дорогой корабль, кто и куда на нем полетит. Но все-таки, человечество живет не только прожектами отдельной – пусть и крупной – фирмы, есть другие корабли, организации и конфликты; и разговоры об “Агамемноне” потихоньку стихли, тем более, что он не покидал базы “Пламени” на Весте.

Заставив себя сосредоточиться на экране, Ильин увидел диаграммы и технические расчеты по планируемому полету – выходило, что две тысячи парсек этот сверхкорабль мог покрыть всего за три с небольшим месяца, и экипажу даже не придется погружаться в криокапсулы – достаточно будет использовать полевой замедлитель биоритмов. Всего же предполагалось отправить на корабле к Мафусаилу команду из десяти человек и восьмидесяти разумных многофункциональных роботов.

Все это по стоимости тянуло, по меньшей мере, на довольно приличную золотую гору.

“Судя по всему, этот господин Хуррикан рассчитывает найти на Мафусаиле что-то очень и очень ценное”, – решил Ильин.

Старик, до этого бесстрастно смотревший на экран, вдруг как будто почувствовав, что Ильин думает о нем, обернулся и посмотрел на навигатора проницательным взглядом. Затем властно поднял руку – и худощавый ассистент немедленно остановил запись на экране.

– Ну что, Эон? Какие ваши мысли? – спросил Хуррикан.

Ильин пожал плечами.

– Это какая-то фантастика. Слишком уж дорого и круто.

– Хотите шкипером на “Агамемнон”?

– Сначала хочу узнать цель, – твердо сказал Ильин.

Старик улыбнулся.

– Ага. Я так и подумал, что вы не просто водитель. Все-то вам объясняй. Я даже слышал, что вы любитель подводить нравственную основу под все свои поступки. Соглашаетесь только на “хорошую” работу..

– Это что, по-вашему, недостаток? – хмыкнул Ильин.

Улыбка на лице директора стала явно насмешливой, но он не стал утруждать себя ответом.

– Там, наверное, углеродные месторождения? Алмазные горы? – наугад предположил Ильин.

Старик, опять-таки ничего не ответив, медленно полез в карман пиджака и вытащил оттуда маленький блестящий предмет, напоминающий старинную шариковую ручку. На острие этой ручки загорелся яркий синий огонек, словно лазерная указка – и этой указкой Хуррикан медленно обвел вокруг себя, поочередно проводя лучом по всем присутствующим в комнате.

Ильин онемел от удивления. Все участники совещания – кроме его самого, старика и молчащей красавицы Прии – при контакте с синим лучом из стариковской указки, утратили четкость, расплылись в воздухе, затем стали прозрачным дымом и исчезли. Ильин ощутил явный запах озона.

– Дисперсные аватары, – пояснил старик. – Замечательная вещь. Обрабатываются центральным офисным компьютером и через квантовую гиперсвязь напрямую считывают нервные импульсы хозяев.

– Квантовая гиперсвязь? Что это? Никогда не слышал, – признался Ильин.

– Неудивительно, – усмехнулся Хуррикан. – Кроме нашего инженерного хаба, никто об этом не слышал. Пока. Это – технологическая революция, дорогой Эон. Это всемогущество. Квантовая гиперсвязь – это доступ ко всей Вселенной – вне скорости света, лучей, волн, времени, расстояния. Понимаете?

– Да неужели? – саркастически брякнул Ильин.

– Здесь, в комнате, никого не было кроме меня и Прии, – блестя глазами, торжествующе сказал старик. – Настоящие члены совета далеко отсюда. Из тех, кого вы видели, четверо находятся в разных местах Земли, один вообще на Титане, а остальные трое – сгенерированные суперкомпьютером на Весте дискретные интеллекты.

– И зачем вы это все устроили? – хмуро спросил Ильин. – Хотели меня поразить?

– В том числе. Но мы и без вас проводим такие советы.

–И что, эта самая гиперсвязь – ваша внутренняя разработка? Так вы – прямо-таки спасители человечества… А почему никто больше о ней не знает?

Директор “Пламени” многозначительно поднял указательный палец.

– Правильный вопрос. Дело в том, что технологию нужно довести до ума.

– То есть?

– К сожалению, у нас недостаточно ключевого компонента для того, чтобы создать полноценные устройства.

Ильин непонимающе покачал головой.

– Не понимаю. Вы говорите, что есть такие телефоны, с помощью которых можно говорить в реальном времени… ну, хотя бы с Вестой. Вернее, даже не просто говорить, а посылать мощный поток данных – чтобы генерировать такого…аватара. Сверхсветовая мгновенная гиперсвязь, правильно я понимаю?

Старик молча кивнул, смотря на Ильина каким-то остервенелым взглядом.

– И что же? – продолжал Эон. – Если есть одно устройство, почему нет тысяч таких же? Или что, эти ваши телефоны могут взрываться как бомбы?

– Не в этом дело, – вдруг тихо произнесла Прия (до этого времени совершенно безмолвно и неподвижно сидевшая за столом). – Для массового производства нам не хватает экспериэнтия.

–Чего? Экспериэнтия? – переспросил Ильин, повернувшись к ней. – Это…от латинского experientia, то есть “опыт”? Что вы…

– Меня приятно удивляет ваша эрудированность, Эон, – усмехнувшись, отозвался Хуррикан. – Но латынь – это, так сказать, прообраз. Прия вам расскажет подробнее, в чем тут суть. Она, если хотите знать, один из крупнейших в мире специалистов по атомному конструированию.

Ильин удивленно приподнял брови.

– А вы решили, что я секретарша, да? – презрительно искривив свои прекрасные губы, спросила Прия.

– Честно говоря, да, – улыбнулся Ильин. – Для ученого вы непозволительно красивы.

Она возмущенно фыркнула, но старик предостерегающе поднял руку.

– Потом выясните отношения. На “Агамемноне” первую пару недель будет много досуга.

– На “Агамемноне”?! – поразился Ильин. – Вы хотите, чтобы эта красавица…

– Именно так, – твердо сказал директор. Прия Хуррикан полетит с вами и возглавит научную часть экспедиции. Без нее – вы просто крутой пилот. Вы один там ничего не достигнете. Но вместе – вы сможете найти экспериэнтий. И доставить достаточный его запас на Весту, в наши лаборатории. Если вам это удастся, поверьте, что вы встанете у истока величайшей технической революции в истории человечества.

Голос старика зазвучал пафосно, как будто он произносил речь на политическом митинге. Но Ильин не вникал в оттенки интонации. Он пытался перебороть удивление и понять, в какую авантюру он ввязывается.

– Папа, не нужно пропаганды, – тихо сказала Прия.

– Правильно, не нужно пропаганды, – овладев собой, отозвался Ильин. – Лучше соизвольте мне, все-таки объяснить, что же это за экспериэнтий такой, и зачем он вам нужен.

– У вас будет время вникнуть в это подробнее, – сказал старик. – Пока что вам следует знать только то, что экспериэнтий – одно из самых редких и экзотичных веществ во Вселенной. Большинство физиков и химиков скажут вам, что его существование – сказки. Но мы знаем, что это правда. Для формирования этого вида материи нужны многие миллиарды лет и очень особые условия. Именно это сочетание найдено на планете Мафусаил.

– Самой старой планете во Вселенной, да еще на орбите вокруг пульсара! – понимающе проговорил Ильин. – Значит, там, по вашим данным, есть какое-то сверхценное вещество. И оно вам и нужно для этой гиперсвязи, да?

– Именно так. И нам, и всему человечеству.

Ильин довольно долго молчал под пристальным взглядом старика и его дочери. Затем медленно покачал головой.

– Знаете что… Сдается мне, что главная ваша мотивация – далеко не альтруизм и благо человечества. Вы хотите заполучить что-то нереально крутое и сильное – и стать еще сильнее, чем вы есть. Не так ли?

Старик невозмутимо приподнял бровь.

– Так ли. Ну и что? Разве это означает, что я – злодей? Не будете ли вы утверждать, что нужно запрещать научно-технический прогресс только потому, что могут появиться потенциально сверхмощные устройства? Бог ты мой, да стремление частных организаций или государств к превосходству – это и есть причина того, что сейчас мы летаем по Галактике вместо того, чтобы ездить на ослах!

– Может быть и так, – неопределенно сказал Ильин, и тут заметил огонек живого интереса в мелькнувшем на секунду косом взгляде Прии.

“Что-то в моей реакции ей понравилось… или, наоборот, слишком не понравилось” – подумал он. И в тот же момент вдруг осознал, что эта молчаливая прекрасная женщина кажется ему, почему-то, умнее и опаснее, чем ее могущественный отец.

– Эон, не будьте глупцом, – с яростным одушевлением вещал старик. – Даже не пытайтесь отбросить эту уникальную возможность. Вы обязаны полететь в этот полет. Это шикарное приключение. И потом – ведь это возможность повлиять с помощью вашей хваленой нравственности на то, что неизбежно произойдет и без вас. Откажетесь вы – мы найдем другого шкипера. И уж поверьте – позаботимся о том, чтобы наши цели были защищены и оставались в тайне.

Последние слова он произнес, хоть и вполне вежливо, но явно предупреждающим тоном, тоном человека, ценящего свои проекты дороже какой-то одной человеческой жизни.

Эон, однако, умел смотреть таким людям в глаза и давно уже не боялся угроз. Но в этом случае старику и не требовалось стращать – Эон понимал: экспедиция на Мафусаил, к древнейшей пульсарной планете, в поисках уникального сокровища – это действительно редкий шанс. Могло ли что-нибудь быть более подходящим для его послужного списка!

– Да, вы умеете аргументировать, – усмехнувшись, сказал Ильин.

– Итак, беретесь?

– Да, но с одним условием. Именно за мной будет главенство в экспедиции. Мои приказы не сможет оспорить даже ваша прекрасная дочь. Согласны?

Старик широко улыбнулся.

– Я уже стар, господин Ильин. На сегодня мой рабочий день завершен. Вы останетесь здесь с Прией и согласуете договор найма. Не сомневайтесь – все ваши командные права будут учтены в соответствии с кодексом космонавигации. Мы в “Пламени” его знаем не хуже вас.

– Хорошо, – сказал Ильин, внутренне все еще борясь с тревожным предчувствием, но понимая, что не откажется.

Тогда старик поднялся со стула и протянул ему неожиданно дряхлую и дрожащую руку.

– Это будет великий полет, Ильин, – сказал он. – Вот увидите.

ГЛАВА 2.

Наблюдать за стартом “Агамемнона” собралась большая толпа. На Весте постоянно жили около двадцати тысяч человек, львиная доля которых были штатными сотрудниками подконтрольных "Пламени" подразделений и фабрик. Множество ученых и инженеров, рабочих и офисных служащих – многие жили здесь с семьями. И это если не считать человекоподобных машин-андроидов, которых еще можно было набрать на десяток тысяч. И вот, судя по всему, почти все эти жители зачем-то покинули свои рабочие места и дома и пришли на служебный космодром.

– Ваш родитель – любитель пафосных жестов, – насмешливо сказал Ильин, стоя рядом с Прией в проеме главного шлюза на высоте примерно десяти метров над бетонной поверхностью стартового стола. Они вдвоем были специально назначены комитетом “Пламени” для прощальной церемонии.

– Это важно для него, – серьезно ответила Прия. – Он хочет, чтобы потом… когда мы вернемся, экспедиция носила не только коммерческий характер.

– Ну да, ну да… Чтобы потом все сказали, что нам реально хотелось облагодетельствовать человечество.

Прия, продолжая приветственно махать толпе, на секунду покосилась на Ильина и саркастически усмехнулась.

– Сколько бы вы не прикидывались циничным и равнодушным, я все-таки знаю, что вы сами в восторге.

Ильин улыбнулся ей в ответ, но ничего не ответил.

Прозвучал троекратный металлический гул – словно удар колокола в старинной церкви. И через пару секунд космодром осветился призрачным белым свечением, исходящим из-под днища “Агамемнона”. Это активировались тахионные двигатели.

Толпа (стоящая за периметром защитного прозрачного забора вокруг корабля) возбужденно заревела. Звук двигателей нарастал – он был похож на чуть шипящее гудение гигантского электрического трансформатора.

– Теперь повернемся друг к другу, обнимемся, затем держась за плечи, снова поворот к народу, машем руками – и уходим в шлюз. Ясно? – тоном приказа сказала Прия.

– Ну как я могу отказать такой красавице! – ухмыльнулся Ильин.

Обняв Прию, он явственно почувствовал легкий цветочный запах, исходящий от ее темных волос. Все-таки, какой бы отстраненной и надменной она ни была, Прия оставалась настоящей красавицей. Ему трудно было не думать об этом – ведь со времени отбытия Ини и его сына в систему Тау Кита прошло уже три года.

Толпа кричала не переставая, и, вместе с гулом двигателей, шум получался как на рок-концерте, когда звездная группа бесконечно тянет виртуозный гитарный рев.

– Пора! Уходим! – звенящим от волнения голосом приказала Прия.

Они развернулись спиной к провожающим и сделали несколько шагов в глубину шлюза. Внешний люк с легким шипением закрылся, просвистела система пневматической изоляции. Ровно загорелся матовый белый свет.

– Все, – сказал Ильин. – Теперь можно считать, мы уже в космосе.

“А вдруг я больше не увижу Землю?, – неожиданно подумалось ему. – “Не увижу своими глазами. Авантюра с этим экспериэнтием и “Пламенем”… Вдруг, им просто-напросто понадобился камикадзе?”…

Ильин тряхнул головой и поморщился. Предполетная хандра случалась с ним довольно редко – не хотелось бы расклеиваться в этот раз.

Прия неподвижно стояла, прислонившись рукой к стойке с приборами регуляции. Ильину показалось, что ей нехорошо.

– Вы как? Все в порядке? – тихо спросил он. Прия не реагировала несколько секунд, потом вздохнула и повернулась к нему. Ее глаза слегка блестели.

– Да, все хорошо, – сказала она. – Пойдем на мостик.

“Да ведь она, похоже, молилась”, – догадался Ильин. Видимо, Прия тут же разглядела мелькнувшее в его взгляде понимание, потому что раздраженно повела плечами и быстро прошла мимо него в открывшуюся внутреннюю дверь.

Перед отлетом Ильин несколько раз побывал на Агамемноне и хорошо изучил спецификации корабля. Как и следовало ожидать от такого сверхдорогого судна, все было в идеальном порядке. Оборудован “Агамемнон” был просто шикарно.. И внешне, и с технической точки зрения – все продублировано несколько раз, продуманы все нюансы, учтены все возможные потребности экипажа… Первое время Ильин мог ощущать только какую-то почти детскую зависть, разглядывая секции, машинный отсек и, особенно, рекреационную палубу корабля. Никогда раньше он не работал в условиях роскоши, а здесь все было именно роскошно. Например, путь от главного шлюза к капитанскому мостику (как и несколько других главных магистральных коридоров корабля) был оборудован прекрасным гравитационным траволатором, который мягко подхватывал человека, приподнимал на пару сантиметров над полом и со скоростью быстрого шага влек вперед. причем, стоило мысленно отдать приказ остановиться или развернуться, система интеллектуального нейроконтроля тотчас реагировала. Это было очень удобно и во время стоянки, и в условиях невесомости, и при искусственной гравитации.

Сейчас, наблюдая, как Прия плавно летит перед ним, Ильин невольно любовался видом – прекрасная космонавтка в прекрасном фантастическом коридоре. Фигура Прии казалась идеальной даже в фирменном скафандре “Пламени” с его энергошевронами и хваленым тройным поясом гиперзащиты. Сам он выглядел в таком же костюме, мягко сказать, грузновато. но полетный устав “Агамемнона” требовал ношения формы все время, пока он находится вне личной каюты.

Вход на капитанский мостик был оборудован кольцевой энергетической дверью-мембраной – казалось, что она состоит из текучих радиальных волн матового света. Техник “Пламени”, проводя для Ильина экскурсию, гордо сказал, что такую преграду невозможно прорвать даже кумулятивным термоядерным зарядом. Но теперь, видимо, эта сверхзащита была деактивирована, потому что Прия, не снижая скорости, грациозно пролетела сквозь светящуюся пелену. Ильин последовал за ней.

– Капитан здесь! – вышколенным голосом произнес андроид, стоящий у протокольного пульта возле двери. Все, кто был в помещении (четыре андроида и четыре человека), тут же встали и, повернувшись к Ильину, синхронно склонили головы в протокольном поклоне.

“О, Боже, сколько пафоса!”… – недовольно подумал он.

Помещение мостика имело форму чуть вытянутого круга. Смотровая панель корабля представляла собой огромный, метров десять длиной, вогнутый экран, вмонтированный в противоположную от входа молочно-белую стену. В момент появления на палубе Прии и Ильина на этом экране проецировался маршрут “Агамемнона” на фоне карты Системы – от Весты до дальнего рубежа, холодной и красной карликовой планеты Седны. Ильину сообщили только, что там корабль должен будет взять на внешние держатели какие-то специальные контейнеры для экспериэнтия – и уже оттуда стартовать в шаровое скопление.

На расстоянии примерно семи-восьми метров от экрана располагались кресла пилотов – их было трое, все уже надели шлемы ментальной синхронизации – и их навигационные пульты, а еще в пяти метрах сзади, на приподнятом помосте располагалось рабочее место шкипера – кресло, напоминающее Ильину трон императора из древней космической фантастики. По правую и левую руку от этого трона на помосте были два кресла поменьше – для Кураторов. Левое пустовало, а с правого поднялся Марк Алай, старший психолог и Куратор экипажа. Ильин познакомился с ним еще месяц назад, сразу же после совещания у хозяина “Пламени”. Алай был пятидесятилетним крепким греком с острыми глазами, смуглой кожей и непроницаемым выражением лица. Ильин при первой встрече решил, что он похож на древнего спартанца.

– Добрый день, Марк, – сухо сказал Ильин, заходя на капитанский помост и садясь в свое кресло.

– Рад приветствовать, шкипер, – отозвался Алай. – здравствуйте, Прия.

Прия чуть надменно улыбнулась ему и, почему-то, избегая смотреть в глаза Ильину, изящно устроилась в своем кресле – по левую руку от капитана.

Ильин положил руку на сенсорный джойстик на правом подлокотнике, и сразу же почувствовал, как искусственный интеллект корабля начал сонастройку с его нервной системой. Теперь стоило только отдать мысленный приказ, сопровождая его нажатием на рычаг джойстика – и любая команда будет мгновенно воспринята.

– Пилоты, доложите готовность, – неожиданно резким тоном сказал он, глядя на стоящую перед ним троицу в ментошлемах.

Старший пилот ступил на шаг вперед к капитану и еще раз слегка поклонился.

– Капитан, я Александр Хат, старший пилот. Штурманы-ассистенты Оно Нгуен (он кивнул на стройную, но мускулистую женщину-азиатку) и Сергей Толстых (кивок на третьего пилота – беловолосого, совсем юного на вид парня) синхронизацию прошли в полном объеме. Системы корабля в полном порядке. Энергия двигателей стопроцентная. К взлету готовы по вашей команде.

– Расчетное время в пути до Седны? – спросил Ильин, хотя и сам знал ответ.

– Должны прибыть туда через двое суток после взлета, – тотчас же ответил Хат. И добавил, слегка пожав плечами и едва заметно улыбнувшись – На планетарном режиме. Согласно уставу Системы, “Агамемнон” не может идти на полном тахионном потоке в обитаемой зоне. Слишком мощная отдача…

– Вы что, думали, что я не знаю этот устав? – отозвался Ильин, тоже слегка ухмыльнувшись.

– Нет, капитан, я знаю, что вы профи. Я сообщил для ведома гражданских Кураторов.

Ильин неопределенно хмыкнул и, отведя взгляд от пилотов, обвел палубу взглядом.

По периметру круглого помещения через равные промежутки друг от друга стояли навытяжку андроиды в серо-синих комбинезонах с эмблемами “Пламени” и порядковым номером на груди. Каждый имел уникальные черты лица (чтобы было проще их различать), но, тем не менее, все они казались копией одной и той же детской куклы. Ильин всегда недолюбливал разумных андроидов – за их чрезмерную предупредительность и своеобразный “искусственный” юмор – и теперь ему казалось, что здесь, на мостике, их слишком уж много.

“И двоих хватит”, – подумал он. – “Как выйдем из Системы, отправлю двух лишних куда-нибудь к реактору”.

– Мы взлетать-то будем? – неожиданно спросила Прия, повернув голову к капитану.

Он холодно посмотрел на нее, и она слегка смутилась, потупила взгляд. Ильину ничего даже не понадобилось говорить – годы капитанского опыта позволяли выражать некоторые понятия и без слов. “Престиж руководителя должен быть уважаем, даже если ты дочь владельца этого корабля. Когда я сижу в этом кресле, не должно быть никаких сомнений в авторитете капитана”.

“Как-то не очень доброжелательно все начинается”, – с неожиданной грустью подумал Ильин. – “Надеюсь, до Седны удастся немного развеять этот пафосно-отчужденный дух”.

Он сжал мнемоджойстик и заставил себя сосредоточиться на мыслях об управлении.

– Активировать обзорные камеры! Контроль безопасности на стартовой площадке! Проверка стартовых держателей!

На гигантском экране тут же показалось поле космодрома, на котором уже не было провожающих – только роботы-тягачи с огнеупорными корпусами. В отдалении были видны сигнальные маяки космопорта Весты – они мерцали оранжевым, что означало “ сверхкрупный транспорт стартует”.

“Сверхкрупный транспорт”… – подумал капитан. – “А ведь это самый большой корабль, что мне доводилось пилотировать”.

– Разрешение на старт получено, – бесстрастно сообщил голос бортового компьютера. – Площадка готова. Стартовые держатели разомкнуты. Корабль к старту готов.

Ильин боковым зрением увидел, как Прия с силой сжала руками подлокотники своего кресла. Странно, что она так нервничает: ведь ее отец говорил, что она опытнейший атомный конструктор, а эти специалисты фактически живут на космобазах.

– Старт! – громко сказал он.

И тут же почувствовал, как пол под ногами плавно качнулся.

“Агамемнон” отделился от грунта и, укутавшись белым вихрем тахионного потока, стал набирать высоту. Как только корабль потерял контакт с твердой опорой, мгновенно включились генераторы искуственной гравитации и гасители инерции – таким образом, экипаж совершенно не чувствовал смены скорости и направления, перегрузок и торможений. Это было обычным делом на крупных крейсерах, запасы энергии в реакторах которых были бездонны, но Ильин к этому не привык: на скоростных и маневренных военных кораблях приходилось терпеть перегрузки и пристегиваться при маневрировании (либо ломать руки или ноги о стены и переборки).

Взлет огромных кораблей на нереактивных двигателях всегда был очень эффектным. стороннему наблюдателю показалось бы, что корабль задрожал, пространство вокруг корпуса неестественно исказилось, словно под увеличительным стеклом, а затем из широких кормовых эмиттеров начинают вырываться нитевидные сияющие сполохи энергии; они сплетаются в некое подобие призрачного вихря, окутывают весь корпус корабля, и он, утратив вес, плавно отталкивается от земли и, порой неестественно резко, взмывает к звездам. Когда оболочка из тахионного вихря экранирует корабль от внешнего мира, внутри нее перестает действовать гравитационное поле планеты, и теперь пилоты могут, изменяя энергетический заряд на полюсах этого “кокона”, придавать кораблю неимоверную скорость. Только с помощью силы тахионов, полностью экранирующих гравитационное поле планет, возможно было поднять, например, из атмосферы Юпитера, такую громадину, как “Агамемнон” – никакие реактивные виды топлива, даже ядерные взрывы, для этого бы не годились. Огромным преимуществом тахионных двигателей было и то, что наряду с гравитацией экранировалось и релятивистское изменение времени. Находящийся внутри “вихря” корабль как бы выпадал из связанной физическими законами Вселенной и мог пронзать ее ткань, не оглядываясь на эти законы. Тахионные космические двигатели использовались не так давно, не больше полувека – но с их появлением границы достижимой Вселенной для человечества расширились во много раз.

Ильин наблюдал за слаженной работой экипажа, чувствовал через нейроджойстик ровный ритм работы двигателей – как будто уверенный шаг спортсмена, способного к долгому и мощному бегу. Все проходило так отточено и правильно, что мысли капитана поневоле пустились в отвлеченные раздумья.

“Подумать только! Шаровое скопление на краю Галактики! Древний пульсар, который даже не виден с Земли без сложнейшего оборудования. Невообразимая даль, расстояние, для которого в обычной, повседневной математике даже нет привычных чисел – только десятки с огромными значками степени. Фантастика для человека из прошлого века… И вот, я лечу туда. Для меня это уже и не так удивительно – я был в центре Галактики, и в пустоте за ее пределами, я человек, “переступивший через пространство” – и все равно мне тревожно. Что там будет? В этом странном месте, в ветхой колыбели миров, где каждый камень намного старше, чем Земля и Солнце, чем атомы в моем теле…”

– Капитан, гравитационное поле Весты пройдено. Разгоняемся до внутрисистемной крейсерской, – сообщил пилот Хат.

– Дайте оптическое изображение фронтальных камер на экран, – отозвался Ильин.

На выгнутой прозрачной стене тотчас же отобразились мириады звезд Млечного Пути. Качество изображения было настолько естественным, что казалось, Ильин смотрит прямо в космос.

– Помечаю Седну, – звонко прозвучал голос второго пилота, юной Оно Нгуен – и на экране среди звезд подсветился ничем не примечательный сектор темноты. Там и находилась Седна.

– Курс проложен и принят на выполнение, – сообщил корабельный компьютер. – Расчетное время выхода на орбиту Седны – 46 часов. Автопилот активирован.

Огоньки на их мнемошлемах пилотов померкли – это означало, что их разумы отключились от систем управления, и теперь “Агамемнон” целиком и полностью контролируется компьютером. Все три пилота расслабленно откинулись на спинки своих кресел.

– Как-то даже скучновато, если честно, – вдруг сказала Прия.

Ильин и Куратор Алай удивленно посмотрели на нее, и она впервые за сегодняшний день улыбнулась.

– Ну… Все так штатно. Никакого рева огня, горящей атмосферы за бортом, перегрева… Слишком уж все безопасно.

– Я бы, на вашем месте, не скучал по опасностям в космосе, – сдержанно отозвался Алай, – поверьте, это не особо приятно, когда корабль вдруг выходит из строя или перегревается.

– А кстати, почему на мостике нет старшего инженера? – спросил Ильин, поворачиваясь к Алаю. – Я, вот, действительно хочу вникнуть во все эти тахионные прелести. Вести такую громадину, как этот “Агамемнон” – это необычно даже для меня.

Алай вежливо наклонил голову и улыбнулся.

– Да, капитан. Старший инженер физического контроля – Марина Косова, она сейчас в реакторном отсеке. Там для нее больше всего заботы в первые сутки полета. Аннигиляционные реакторы ведут себя как люди. У них свои капризы. А у таких больших – и капризы большие. Поэтому на крупногабаритных…

– Спасибо, Марк, – прервал капитан. – Я пройдусь в реакторный отсек. А вы оставайтесь здесь и замещайте меня вместе с Прией…

Ильин встал и, еще раз поморщившись от вида по-военному вытянувшихся андроидов, прошел к мерцающему дверному проходу.

Главный аннигиляционный реактор “Агамемнона” был похож на гигантский колдовской артефакт из книжек в стиле “фентези”. Или на врата в другой мир. Ильин любил подбирать такие сравнения для космической техники или физических явлений. Мало кто знал, что волшебная фантастика с ее обилием драконов, магов и волшебных энергий, была его страстью – такой редкой страстью для члена суровой гильдии межзвездных шкиперов.

Реакторный отсек располагался в кормовой части корабля и по форме представлял собой идеальную сферу, диаметром примерно в пятьдесят метров. По внутренней поверхности этой сферы через равноудаленные промежутки были установлены ловушки взаимодействий – кристаллические призмы, укрепленные в металле стен на растопыренных, словно паучьи лапы, распорках. Эти кристаллы создавали экранный щит, который должен был сдерживать буйство энергии в центре сферы – в случае если она вдруг выйдет за пределы импактной камеры.

Центральная сфера казалась стеклянной, вернее хрустальной, но Ильин из курса базовой капитанской методички по астронавигации знал, что удержать аннигиляционную плазму не могло никакое вещество на свете. То, что казалось толстым слоем переливающегося хрусталя, было нематериальным гравитационно-временным полем, на создание и контроль которого уходила существенная часть производимой этим реактором энергии. Запуск таких реакторов был невозможен без сильной внешней подпитки, так что “заглохнуть” в космосе или на необитаемой планете было для кораблей этого класса огромной проблемой.

По внутреннему периметру оболочки реакторного отсека проходил сетчатый вольфрамовый мостик с перилами, на нем располагались несколько контрольных пунктов с компьютерами и дежурными андроидами. На одном из таких пунктов Ильин увидел две фигуры – рядом с коренастым атлетическим андроидом виднелся сутулый силуэт немолодой женщины.

Заслышав приближение капитана, Марина Косова отвернулась от дисплеев и выпрямилась, болезненно сморщив лицо. Видимо, у нее были проблемы с позвоночником. Это было странно, учитывая роскошной оборудование “Агамемнона”, в том числе и медицинское.

– Простите старуху, за то что не в должной форме, – проницательно сказала Косова, словно прочитав его мысли. – Даже с помощью чудес медицины трудно выглядеть бодрячком в сто тридцать.

– Вам сто тридцать лет? – опешил Ильин, забыв даже поздороваться.

– А на сколько я выгляжу?

– Не знаю… но не на столько.

Косова, несмотря на собственные слова, не выглядела дряхлой – скорее она походила на отставного профессора или бывшую актрису – явно не юная и видавшая всякие виды, но все еще полная энтузиазма. У нее были длинные серебристые волосы, туго стянутые в пучок, смуглая морщинистая кожа и быстрые серо-стальные глаза, затеняемые кибернетическими очками. Увидев такую женщину на улице на Земле, Ильин дал бы ей максимум шестьдесят пять.

– Перестаньте глазеть, капитан, я не музейный экспонат, – беззлобно улыбнулась Косова. – Разве вы не знали, что во флоте “Пламени” нет возрастных ограничений?

– Не знал, – признался Ильин.

– Важно регулярно сдавать тест профпригодности – физический, интеллектуальный и адаптационный. Я его сдаю намного лучше, чем многие молодые.

– Но вам, наверняка, трудно выполнять такую ответственную работу, – возразил Ильин. – Я с огромным уважением отношусь к старшему поколению, но…

– Но – что?

– Аннигиляционный реактор – очень опасная штука… А что если…

– Если меня хватит удар или я впаду в старческий маразм и взорву весь корабль, да? – снова засмеялась Косова.

Ильин смущенно пожал плечами.

– Простите, если обидел. Видимо, я еще не до конца понимаю кадровую политику “Пламени”.

Пожилая женщина посмотрела на него проницательным взглядом и распрямила спину.

– Наша корпорация строит не только космические, но и биологические двигатели, – произнесла она. – Внутри меня много адаптивных механизмов. Они ручаются за мое физическое состояние. Поверьте, мой племянник ни за что бы не поручил главный реактор “Агамемнона” слабому человеку. Как и не поручил бы миссию в целом такому идеалисту, как вы…без присмотра старших.

Ильин понял смысл ее слов только через несколько секунд, в продолжении которых, глупо нахмурившись, смотрел на сухую кожу на шее Косовой.

– Так… Нектон Хуррикан, гендиректор “Пламени”, – ваш племянник?!

– Точно так, – усмехаясь, подтвердила она.

– Да он что же, все семейство здесь расселил? Может, тут еще дедушка его поваром, или еще кто-нибудь…

– А что вам не нравится? “Пламя” – частная компания. Делаем что хотим – в рамках закона, конечно.

Ильин нахмурился и медленно перевел дыхание. Косова наблюдала за ним своими не по-старчески живыми глазами.

– Не знаю, какие у вас там отношения со своим племянником, – наконец, проговорил он. – Но в моем контракте ничего не сказано о том, что я должен как-то по особенному относиться к родственникам директора. Здесь – космос, и по корабельному уставу капитан – я. Поэтому я буду обращаться к вам только как к старшему инженеру физического контроля. А вы должны выполнять мои команды. Со всеми вытекающими правилами субординации. Ясно?

Косова молча кивнула.

– Прошу вас больше мне не давать никаких едких намеков, на то что вы тут за мной “присматриваете” и тому подобное, – резким тоном продолжал Ильин. – Если вы будете позволять себе подобное, я вас отстраню от должности и помещу в пассажирскую каюту до конца путешествия.

Старая женщина медленно протянула руку и коснулась его плеча.

– Ну что вы так, Эон, – мягко сказала она. – Я не хотела вас рассердить. Просто мне стало немного обидно, что вы так вот сразу посчитали меня старой никчемной развалиной. Согласитесь, что и вы судили поспешно.

Ильин перевел взгляд на мерцающую энергосферу в центре зала.

“Пора думать о деле. Не стоит выходить за рамки”

– Реактор работает штатно? – спросил он.

– Да, все в полном порядке.

– Какой процент мощности подавался на двигатели при старте с Весты?

– Семь процентов, – тотчас же ответила Косова.

Ильин удивленно присвистнул.

– Мощный… – невольно пробормотал он.

– Самый мощный, – сказала инженер. – До сих пор в Системе не строились корабли с таким потенциалом хода. Даже военные Носители уступают Агамемнону.

– А зачем все это? – пожал плечами Ильин. – Мы же не собираемся буксировать на Землю этот ваш Мафусаил целиком.

Косова снова загадочно усмехнулась.

– Сила всегда дает больше возможностей, капитан. Я бы на вашем месте очень гордилась, что управляю таким огромным зверем.

Она так именно и выразилась “огромным зверем”, причем Ильин с тревогой заметил, что когда Косова произносила эти слова, в ее глазах мелькнуло выражение хищного азарта.

“Ох, что-то неладное затевается в этом семпействе” – подумал он.

– Покажите мне график энергораспределения на экране, – велел он. И, встретив удивленный и слегка недовольный взгляд Косовой, добавил:

– Хочу воочию увидеть как этот “зверь” тратит свою силу.

Повинуясь жесту Косовой, подскочил андроид и с нечеловеческой быстротой забегал пальцами по клавиатуре устройства. На дисплее проступили цветовые дрожащие столбцы с техническими кодами и скупыми подписями. Ильин наклонился, щурясь и пытаясь вникнуть.

– Видите? – она показала на верхний желто-оранжевый столбец, над которым виднелась цифра 6,4. – Сейчас на производство и ускорение тахионов мы тратим даже меньше, чем семь процентов. Взлет всегда тяжелее, чем набор скорости.

– А когда будем набирать сверхсветовую? – спросил капитан.

– Тогда расход будет больше. Но все равно не превысит двадцати. Ну… если не произойдет чего-нибудь неожиданного. Ну а ниже – ее палец указал на маленькие шкалы, в которых показатели постоянно меняли значения – сами видите: расходы на гравитацию, свет, компьютеры и прочее – совсем мало. Так что, “бензина” хватит, капитан.

– А что это за “омега-резерв”? – Ильин указал на отдельный сегмент экрана, подписанный этим странным названием. Там тоже был столбик энергии, который сейчас дрожал около нуля, – но судя по размерам секции, мог значительно вырасти.

Косова немного помолчала, затем сухо проговорила.

– Это питание защитного ядра.

– Какого защитного ядра?

– На “Агамемноне” есть энергетический отсек с устройством для накопления тяжелых частиц.

– Зачем он нужен?

Косова слегка сдвинула брови.

– Это мощности, зарезервированные для инженерных экстренных случаев. Грубо говоря – это запас, на случай если что-нибудь пойдет не так. Придется перезапускать реактор… ну, или экранировать взрыв сверхновой.

Ильин нахмурился и непонимающе помотал головой.

– А почему я ничего об этом резервном запасе не знал?

Косова пожала плечами.

– Вас наняли так быстро… Изначально предполагалось, что корабль поведет мой внук. Должно быть, просто не успели познакомиться.

“Внук! Еще чего не хватало! Так я здесь как кость в горле для этой старухи!”… – с внезапным ощущением внутренней тревоги подумал Ильин.

– И где сейчас ваш внук? – спросил он. – Может и он где-то здесь, “приглядывает” за моей работой?

Косова несколько секунд помолчала, затем усмехнулась, на этот раз уже с неприкрытой насмешкой.

– Где он и кто он – не ваше дело, капитан. Субординация субординацией, а семья – дело личное.

Ильин кивнул.

– Ну что же, Марина, я рад знакомству. И рад тому, что мы поговорили, мне немного стала яснее ситуация с отношениями членов экипажа.

– И я рада, капитан, – отозвалась она, явно понимая его иронию.

– Вот и отлично. прошу вас каждые восемь часов рапортовать мне о состоянии реактора и основных энергосистем. Даже если все в полном порядке.

– Мне лично рапортовать? – удивилась Косова. – Андроида будет недостаточно?

– Я не люблю говорить с андроидами, – ответил он и, не прощаясь, пошел к выходу из отсека.

ГЛАВА 3.

Следующие сутки по корабельному времени прошли довольно монотонно – Ильин только первые три-четыре часа потратил на обход Агамемнона и короткие разговоры с ключевыми членами экипажа. Затем, убедившись, что все прекрасно работает, он уединился в своей капитанской каюте (которая была, как и все на Агамемноне, откровенно роскошной, даже крикливой, с громадным мультидисплеем на манер панорамного окна) и часов семь подряд занимался тем, что потягивал чудесный по вкусу безалкогольный тоник из мини-кухни, ел всяческие деликатесы и попутно рассматривал красочные презентации “Пламени” о характеристиках целевой звездной системы пульсара и планеты Мафусаил. Потом, когда ему это окончательно наскучило, Ильин, коротко переговорив по интеркому корабля с Алаем и убедившись, что все по-прежнему прекрасно, переключил панорамный дисплей в режим реального отображения звездного неба за бортом и улегся в шикарное массажное кресло.

У него было странное настроение. “Агамемнон”, его мощь и роскошь, предстоящее впереди приключение в системе чудовищного звездного волчка-пульсара, древнейшая планета Галактики… Все это было даже для него – опытного космического шкипера – чем-то по-киношному красочным и неправдоподобным. Прошлые его рейсы, как гражданские, так и военные, всегда содержали в своей основе что-то рутинное.. Даже когда его целью был кошмарный Галактический Центр, приходилось львиную долю времени отсиживаться в некрашеной тесной капсуле гравиконтроля, есть капсульную еду или как-нибудь еще бороться с сенсорным голоданием. Но здесь все было максимально ярким, максимально красивым и многообещающим; мысли разбегались, и голове не было покоя, несмотря на наиудобнейшее кресло и деликатесы на дорогом деревянном столике. Более того – Эон почему-то чувствовал себя крайне некомфортно. Не на своем месте. Ему все время казалось, что он не понимает чего-то основного, главной цели экспедиции, все казалось каким-то наигранным, декоративным. Члены командного состава экипажа – Прия, Алай и особенно эта странная пожилая женщина-инженер Косова – казались ему в высшей степени подозрительными людьми, и с ними Ильину не хотелось даже разговаривать, что было уже совершенно деструктивно для ответственного звездного капитана.

“Что-то они все от меня скрывают”, – думал он, наблюдая из глубин массажного кресла за медленно смещающимся звездным небом на дисплее. Вскоре там должна была появиться Седна – их заправочная база перед сверхсветовым скачком.

Ильин никогда не бывал на Седне. Эта красная карликовая планеты была своего рода аутсайдером в семействе давно освоенных объектов Системы – с их энергостанциями, базами и жилыми модулями. Седна была одной из самых дальних пунктов, кроме того ее орбита очень отличалась от остальных планет – крайне вытянутая, уходящая перигелием глубоко в бездны облака Оорта и даже в перигелии (а Седна прошла его совсем недавно) намного дальше от Земли, чем Нептун и Плутон. Наверное, как-то не хотелось никому строить что-то капитальное на этом красном тусклом шарике, который только сейчас здесь, а через какие-то несколько десятилетий улетит туда, где уже как будто и не привычный домашний космос, а межзвездная холодная среда… Поэтому там не существовало постоянного населения – зато уже несколько десятилетий работали синтетические заводы “Пламени” и еще нескольких крупных корпораций. Им было выгодна эта удаленность из-за отсутствия ограничений на опасные излучения и вещества. Корабельные инженеры, с которыми доводилось летать Ильину раньше, рассказывали много туманных баек про странные вспышки, замечаемые на Седне, и стремительные лучевые поражения, погубившие тех, кто неосторожно подлетал слишком близко на почтовом корабле. Были и совсем конспирологические рассказы – вроде огромного радиоактивного излучателя или пушки-резонатора, способной раскрошить астероид… Так что считалось, что Седна – опасный мир, посетив который, космонавт рисковал получить дозу какого-нибудь изотопа, который зарегистрировать нечем, потому что и детекторов таких еще не изобретено.

И вот теперь Ильин вел корабль именно туда. Конечно, он был далек от мысли, что “Агамемнон” и его экипаж были бы там в опасности – ведь Седна, как и Веста, была одним из форпостов “Пламени”, а на корабле находились родственники и высшие чины этой корпорации. Скорее, Ильина интуитивно беспокоила перспектива поневоле проникнуть в такие секреты, содержание которых будет ему неприятно или снизит его мотивацию быть капитаном этой экспедиции. Он чувствовал, что доверяет “Пламени” и его хозяину Хуррикану все меньше и меньше.

“На Седне нам должны установить какие-то устройства для трансформации энергии и сбора экспериэнтия.... Почему именно на Седне? Наверное. потому, что это какие-то опасные устройства, и их запрещено содержать внутри Системы… В таком случае, не навредят ли они кораблю? Чтоб мне провалиться, не допущу никаких установок пока не разберусь во всем этом лично!”…

Звезды на дисплее медленно ползли вправо – корабль корректировал курс. Это было предусмотрено бортовым компьютером – после прохождения намеченного значения гравитационного поля Солнца навигация менялась от лавирования в полях притяжения планет на прямолинейное движение точно к цели. Ильин почувствовал едва заметное ускорение и вибрацию двигателей. Это подействовало на него усыпляюще: он закрыл глаза.

Мешанина сперва тусклых, затем все более ярких, насыщенных внутренним смыслом и эмоциями образов полетела у него в сознании. Красный шар Седны, из-за которого показался окутанный призрачным сиянием рентгеновских полей пульсар, таинственный Мафусаил, лилово-черный, фосфоресцирующий, похожий на драгоценный камень… “Агамемнон”, мчащийся внутри вихря тахионных струй – и все это оказалось лишь отражением в глубине зрачка женщины. Это была Прия, и она смотрела на него точно так же, как и наяву, – напряженно и надменно, но все-таки и по-другому, как будто эта оболочка недоступности почти прожжена насквозь некими космическими энергиями, и вот-вот она станет совсем другой… Он стоит рядом с ней, в паре шагов, и в его руке почему-то боевой лазер. И все громче раздается пульсирующий неприятный звук сирены, пол уходит из-под ног…

Ильин открыл глаза и резко вскочил с кресла. Всего пара секунд ушла на то, чтобы вернуть нормальный ход мыслей, ясность ума и контроль над телом. Он помотал головой и нахмурился, бросил взгляд на часы на стене. Выходит, что проспал он не больше сорока минут.

Звук разбудившей его сирены был громкий и низкий, заполняющий все пространство каюты. Общая тревога, сигнал “все на посты”. Что случилось?..

Ильин схватил браслет-передатчик и резким движением защелкнул его на запястье. Всего секунду ощущалось жжение в месте контакта датчика с нервным стволом. Затем в сознании мелодично прозвенел сигнал установленной нейросвязи.

– Что случилось? – хрипло спросил Ильин.

“На подходе к Седне корабль атакован”, – прозвучал в голове голос Центрального Компьютера.

– Кем?

“Неизвестно. Корабли не опознаны. Шесть кораблей. Вооружены плазменными орудиями”.

Ильин уже выбежал из каюты и на всех парах несся на мостик.

– Они в нас уже стреляли? – пропыхтел он на бегу?

“Да. Был первый залп. Он полностью экранирован внешней полевой защитой”.

– То есть повреждений пока нет?

“Никаких”.

Услышав этот обнадеживающий рапорт, Ильин вбежал на мостик. Там пока что были только пилоты и андроиды. Увидев капитана, юная Оно Нгуен вскочила со своего кресла, а более опытный и спокойный Хат только на секунду повернул голову, резко отсалютовал, и снова приник взглядом к приборам.

– Что, черт возьми, случилось?! – гаркнул Ильин прямо от входа.

– Капитан, это боевой отряд, – сухо и четко сказал Хат. – Очень маневренные, с мощными плазмаганами, с технологией синхронного движения. Профессионалы и с хорошей техникой.

Капитан уселся в свое кресло-трон и схватил нейроджойстик. Перед его взором тотчас появились спроецированные на обзорный экран шесть опалесцирующих огруглых тел, напоминающих блестящие бусины. Они постоянно двигались, носились вокруг “Агамемнона” на расстоянии около ста километров, причем рисунок их полета был очень точный, симметричный, словно какой-то диковинный танец роботов-насекомых.

– Разве правильное движение не проще отследить при ведении огня? – спросил Ильин, обращаясь к Центральному Компьютеру.

“Они движутся по стабильным траекториям только когда мы бездействуем” – зазвучал в его мозгу ответ машины. – “Скорее всего, когда начнем вести огонь, они будут реагировать синхронно, но непредсказуемо для нас”.

На мостике появился запыхавшийся Алай и, спустя несколько секунд, – Прия, все такая же безупречно красивая и ухоженная, но явно испуганная и уже без прежней надменной поволоки во взгляде.

Ильин обернулся к ним.

– Ну, что? Что скажут наши всеведущие номенклатурщики из “Пламени”? Кто же это посмел напасть на флагман вашего папочки?

– Понятия не имею, – нервно отозвалась Прия, никак не среагировав на его сарказм. Ильин понял, что ей почему-то по-настоящему страшно.

“Может быть, “Агамемнон” не такой уж и неуязвимый?”… – подумал он.

Алай уселся в кресло и повернулся к Ильину. На его антично-греческом лице эмоции были не видны.

– Не думаю, что есть о чем беспокоиться, капитан. Наши экраны не пробьет никакое оружие в Системе. Даже не всякой Сверхновой “Агамемнон” по плечу. Поверьте.

– Еще залп! – звонко крикнула Нгуен.

“Экраны на стандартной мощности” – спокойно сообщил Компьютер.

Ильин, вцепился в рукоятку джойстика, закрыл глаза. В сознании нарисовались светящиеся дрожащие линии, мчащиеся от округлых объектов. Плазменные заряды… Скорость около двадцати километров в секунду. Одна секунда, две, три…

На обзорном экране вспыхнуло сиреневое свечение. Это был отблеск ионной волны, растекшейся по силовому экрану. Заряды были полностью поглощены, “Агамемнон” даже не дрогнул.

– Какие-то дураки… – презрительно проговорил Алай. – Они только позабавить нас и могут.

– Еще один залп!

– Может, ответим, наконец? – спросила Прия. Ильин помотал головой.

– Подождем. Зачем тратить энергию?..

– Чтобы никто не смел рыпаться! – с нескрываемым озлоблением процедила она. Ильин удивленно посмотрел на нее, но ничего не ответил.

– Капитан, теперь они ведут непрерывный обстрел! – доложил Хат. – Причем весь огонь сосредоточили в одной точке, в районе расположения приемных антенн. Мы как и прежде все экранируем без проблем.

– Зачем же они тогда это делают? И откуда они могут знать где у нас приемная аппаратура? Кто они такие, вообще?! – сердито отозвался Ильин; но Хат только недоуменно развел руками.

– Компьютер, мы можем их уничтожить? – звенящим голосом спросила Прия.

“Если капитан прикажет, применю дискретный лазерный удар. Уничтожение агрессора с вероятностью семьдесят процентов с первого выстрела”. – отреагировал голос машины.

– Ну? Долго еще? Вы что, мазохист?! – Прия гневно смотрела на него.

– Зачем они стреляют в антенны?.. – медленно проговорил Ильин. – Может, это, какой-то символ? Компьютер, какие изменения защитных полей?

“Регистрирую ритмичные пульсации экранного поля в точке обстрела” – быстрым голосом, но все так же спокойно доложил компьютер. – “Эти лучи создают резонанс поля, который достигает наших антенных систем”.

– Они пытаются пробить экран? Ну это уже наглость! Прия права, пора отвечать! – Алай выжидательно подался вперед в своем кресле. Но Ильин снова покачал головой.

Теперь уже все на мостике недоумевающе посмотрели на него. Корабль явно атаковали, а капитан бездействовал – было ясно, что в этот момент субординация командного состава на “Агамемноне” могла вот-вот разрушиться.

– Проанализируй этот резонанс, – спокойно велел Ильин. – Он может разрушить наше оборудование? Что в нем особенного?

“Кораблю он не навредит. В вибрации поля есть явная информационная составляющая”.

Ильин нахмурился.

– Подожди! То есть… Они хотят нам что-то сказать?

“Да” – бесстрастно отозвался компьютер.

Ильин заметил, как Прия и Алай быстро переглянулись. “Похоже, эти ребята знают больше,чем я”, – подумал капитан.

– Ты можешь расшифровать? – спросил он.

“Я расшифровал. Это входящий аудиовизуальный канал”.

– Почему они просто не вызовут нас по обычной связи? К чему этот фейерверк?

“Я не знаю”.

Машинная лаконичность ответов компьютера вызывала у Ильина раздражение. Он явно чувствовал, что знает о причинах происходящего, похоже, меньше всех присутствующих на этом помпезном корабле.

– Выведи это послание на главный экран! – велел он. Алай начал было говорить что-то недовольным тоном, но Ильин остановил его резким взмахом руки.

Огромный дисплей просветлел, покрылся серой рябью, в которой двигались размытые фигуры. Изображение скакнуло пару раз – Центральный компьютер, видимо, настраивал алгоритмы декодирования – затем прояснилось. Показались трое людей в черных формах, сидящих в креслах пилотов. На их головах были надеты потертые мнемошлемы с зеркальными щитками, полностью закрывающими лица. За спинами пилотов виднелась черно-серая металлическая обшивка с явными признаками износа, пара неоновых фонарей над овальным входным люком. Никаких опознавательных знаков.

– Какие-то разбойники, – неприязненно фыркнула Прия. – Не стоило тратить время…

–…ужасным последствиям! Надеемся, что ты это поймешь пока не поздно! – резко зазвучавший искаженный голос заполнил помещение. Судя по жестикуляции, говорил средний из сидящих анонимов – атлетически сложенный мужчина с очень смуглой кожей на руках и шее.

Изображение скакнуло и появилось вновь – видимо, послание начало проигрываться с начала.

– Капитан Ильин! – гневно выкрикнул голос. – Мы знаем, что ты ведешь этот прогнивший корабль! Решили предупредить. Мы тебе доверяем. Ты – авторитет для тружеников космоса.

Ильин ошеломленно вглядывался в фигуру говорящего. У него не было ни малейших предположений, кто это мог быть.

– Мы не знаем, что тебе наплели Хуррикан и его прихвостни, но если слышишь – знай! Ты служишь кровопийцам и рабовладельцам. Они хотят принести в Систему смертельную угрозу! Если выполнишь их задание – это приведет к ужасным последствиям! Надеемся, что ты это поймешь пока не поздно!

Изображение снова прыгнуло и вернулось к началу. Это явно был зацикленный, заранее записанный видеоролик.

– Останови! -приказал Ильин.

На экране застыли три фигуры в непроницаемых зеркальных забралах, причем говоривший как нарочно остановился в картинном жесте угрозы – с вытянутой рукой и выставленным узловатым указательным пальцем.

– Кто эти люди, капитан? – холодно (и даже строго) спросил Алай, повернувшись к Ильину. – И какие такие у вас с ними связи? Это что, ваши приятели?

Ильин посмотрел на грека с открытым вызовом.

– Во-первых, куратор Алай, вам никто не давал права меня допрашивать, да еще и таким тоном, – процедил он. Алай тут же несколько стушевался и потупил взор, но Ильин продолжал чуть ли не с большим озлоблением:

– Во-вторых, как изволите сами видеть, эти пилоты скрывают лица, а корабли у них без опознавательных знаков.

– Хорошо знакомого человека можно узнать по голосу, по манере движения, – возразил Алай, хотя уже совсем другим, каким-то вялым тоном.

– Тем не менее, я никого не узнал, – отрезал Ильин. – А вот ваши переглядывания с Прией хорошо заметил. И то, как вы оба занервничали. Может, это вы мне расскажете, в чем тут дело?

– Не пытайтесь переложить с больной головы на здоровую, Ильин, – вмешалась Прия. – Эти клоуны обращаются именно к вам, стало быть вы должны их знать. Говорите кто они! Немедленно!

Прия поднялась со своего кресла и стояла в шаге от Ильина. Он тоже встал, чувствуя, как его начинает одолевать гнев.

– Да вы что тут, совсем посходили с ума?! Как вы смеете так обращаться к капитану на мостике?

– Я здесь все смею! – крикнула Прия. – Я соучредитель и наследница “Пламени”, а вы – мой наемник. И сделаете так, как мне нужно, ясно?! Я не позволю, чтобы какие-то ваши замаскированные дружки…

– Два андроида ко мне, живо!! – рявкнул Ильин, перекрывая ее тонкий голос. Командный тон, выработанный за пятилетку рудничных работ в поясе Койпера, подействовал безотказно: Прия испуганно попятилась и примолкла, хотя в ее глазах загорелась бешеная злость.

Два андроида-близнеца уже стояли у кресел.

– Проводить Куратора Хуррикан в ее каюту и запереть. Немедленно. С этой минуты она под арестом за нарушение дисциплины, – глядя прямо ей в глаза, отчеканил Ильин.

– Вы в своем уме капитан? – быстрым шепотом сказал Алай, подходя к нему почти вплотную. – Да вы хоть понимаете, что с вами сделает ее отец…

– Сядьте в кресло, – ледяным тоном отозвался капитан, не отводя взгляда от Прии.

Один из андроидов положил руку девушке на плечо. Она изумленно посмотрела на его ладонь, затем снова уставилась на Ильина. Видимо, ей было хорошо известно, что программа андроидов была рассчитана на беспрекословное подчинение капитану при условии соблюдения устава навигации. А она устав явно нарушила.

– Ты об этом пожалеешь, – прошипела Прия. И, не дожидаясь ответа, круто развернулась и пошла к выходу. Конвойные следовали на шаг позади.

– Доложить обстановку, – велел Ильин компьютеру.

“Теперь в отправке информационного канала участвуют только три корабля, три остальных перестроились по окружающему периметру. Их плазмаганы по-прежнему активированы, но больше не стреляют.”

– Попытайся выйти с ними на связь.

“Не прекращаю попыток с начала инцидента. Ни на одной частоте ответа нет”.

Ильин недоуменно покачал головой. Если эти странные замаскированные пилоты хотят не нападать, а о чем-то предупредить, то почему тогда не отвечают?

– Это отвлекающие маневры, – подал голос Алай. – Все это цирковое представление нужно, чтобы отвлечь нас от Седны.

– А что такого особенного на этой Седне? – возразил Ильин. – Мы ведь там только заправляемся.

– Обстрел полностью прекращен! – доложил пилот Хат. – Корабли противника формируют линейный строй.

Перед мысленным взором капитана были видны шесть овоидов, которые быстро выстраивали прямую линию один за другим; вокруг них мерцали раскаленные остатки плазменных облаков. Ильин все пытался по форме или манере движения опознать принадлежность кораблей, но никаких ассоциаций не приходило.

И тут он боковым зрением заметил, как Алай, сидевший в своем кресле. резко схватился за рукоятку своего нейроджойстика и что-то быстро пробормотал.

Ильин готов был поручиться, что Алай отдал команду компьютеру.

Обзорное окно тут же озарилось фиолетовым свечением – гораздо более ярким, чем раньше. Корпус “Агамемнона” пронизала едва заметная, но вполне ощутимая вибрация; она длилась около двух секунд.

А на третьей секунде Ильин увидел, как вместо шести овоидных кораблей, вспыхнули бесформенные бледно-желтые разрывы. Они растеклись в поле зрения, стали прозрачными – и исчезли меньше чем за пять секунд. После этого нейросвязь не передавала ничего – это значило, что в радиусе ста километров вокруг “Агамемнона” не осталось твердых тел.

– Что это было? – звенящим голосом, сквозь зубы спросил Ильин, сам не знаю у кого.

“Корабли противника были уничтожены дискретным ударом гамма-лазера. Расход энергии менее десяти процентов от расчетной мощности орудий”, – доложил компьютер.

– Как это – уничтожены?! – в бешенстве закричал Ильин. – Ведь я не давал приказ!

“Я получил входящий нейросигнал, дающий полномочия на экстренную самозащиту. Согласно моей программе, это дает право на уничтожение потенциальных агрессоров”.

– Сигнал от кого?

“От вас. От вашего нейроджойстика, капитан”.

Ильин потрясенно замолчал, пытаясь осмыслить происходящее. Затем сжал кулаки и медленно проговорил, повернувшись к Алаю.

– Это вы. Вы дали приказ об уничтожении.

Алай встал с кресла и спокойно посмотрел ему в глаза.

– Нет, я не давал приказа. Это вы приказали. Я всего лишь Куратор, – сказал он.

– Не стройте из себя дурачка. Я видел, как вы отдали мнемокоманду. Ваш нейроджойстик каким-то образом соединен с моим. Вы их уничтожили.

– Капитан, вы ошибаетесь. Я просто нервничал и схватился за рукоятку, вот и все…

Ильин с ненавистью смотрел на невозмутимое греческое лицо Куратора. И тут Алай вдруг улыбнулся совершенно понимающей, наглой улыбкой, и проговорил, понизив голос:

– Эон, в компьютере зарегистрировано, что команда исходила от вас. И это была своевременная и законная команда. Агрессор, обстрел, опасность, самозащита. Все по уставу флота. Вы поступили совершенно правильно.

– Вот как? – подняв брови, саркастически отозвался Ильин.

– Да, так. Инцидент успешно разрешен.

– То есть вы предлагаете мне принять тот факт, что вы, мой подчиненный, без разрешения присвоили себе мои полномочия и убили людей, которые скорее всего не собирались причинять нам вред, да и не могли? И что, похоже, здесь, на "Агамемноне" подстроена система взлома нейросвязи капитана? Что, видимо, ваш старик-начальник поставил вас сюда "смотрящим", который в случае чего должен взять на себя "правильные" решения?

Алай молча смотрел на него, и в его взгляде светилась явная насмешка.

– Капитан, – подал голос Хат от пилотского поста. – Приближаемся к орбитальному доку Седны.

Ильин несколько секунд с ненавистью сверлил взглядом антично-скульптурное лицо Алая, затем выдохнул и разжал кулаки.

– В общем так, – сказал он. – Экипаж и оборудование корабля скомпрометированы. Нужно все это расследовать. Дальнейший полет невозможен. "Агамемнон" сядет на Седне и останется там до того, как обстоятельства прояснятся.

Глаза Алая расширились, и Ильин впервые увидел на лице этого человека яркие эмоции: это были растерянность, а затем – гнев.

– Ильин, – тихо сказал Алай. – Вы не сделаете этого. Дорог каждый час. Хуррикан этого не позволит.

– Вот пусть Хуррикан и летит вместо меня, если хочет, – отрезал Ильин. – А я из Системы не выйду до тех пор, пока не удостоверюсь в реальности своих полномочий.

– Хат! – обратился он к пилоту, повышая голос. – Меняйте курс. Орбитальная станция нам не нужна. Садимся на Седну.

ГЛАВА 4.

Солнце в небе Седны выглядело всего лишь точкой – сияюще яркой на темном небе, среди россыпи других, более бледных звезд и полосы Млечного пути. Ильин смотрел на Солнце сквозь ситалловый купол и всем сознанием ощущал странное чувство тревожного одиночества, как будто осиротевший. заблудившийся в бескрайней пустыне путник, безмерно тоскующий по дому и осознающий, как он невообразимо, безнадежно далеко.

Это был классический психологический эффект Периферии – на подобное ощущение тоски жаловались многие работники окраин Солнечной Системы: те, кому приходилось годами крошить ледяные астероиды пояса Койпера в поисках ценных веществ, или те, кто монтировал внешние гигантские антенны за орбитой Эриды и Плутона. Примечательно было то, что этот эффект не был свойственен тем, кто путешествовал в межзвездных пространствах, даже в совсем другой части Галактики. Чужие звезды и бездны между ними, конечно, пугали – но они и были чуждыми, не резонировали с подсознанием и охраняемыми эмоциональными зонами разума. Только периферийщикам Системы, тем, кто видел свое родное Солнце, но не привычным, а таким, как сейчас на Седне – маленьким, съежившимся до точки, холодным огоньком – досаждала эта знобящая тоска.

Впрочем, Ильин, хоть и ощущал этот эффект, но скорее просто отмечал его присутствие, чем реально тосковал. Его мысли и эмоции были заняты другой проблемой – безуспешными попытками разобраться в собственной мотивации. Вернее, демотивации.

В его космическом послужном списке было немало самых разнообразных проектов, экспедиций и таинственных заданий. Порой его полеты были секретными, иногда цели миссии скрывались ото всех, включая самого капитана. Очень часто способы достижения этих целей были очень опасны. Прохождение через зоны жесткого излучения или хаотические поля темной материи, проникновение в недра газовых гигантов, взаимодействие с чужеродными биологическими формами… Не раз Ильину приходилось участвовать в таких полетах, которые были сопряжены с очень большой вероятностью гибели – причем не только его самого, но и вверенного ему экипажа.

Но еще ни разу до этого полета ему не приходилось ощущать себя ненужной декоративной фигурой.

Он не понимал, зачем “Пламя” наняло его. Судя по всему, на “Агамемноне” все ключевые члены экипажа были более готовы и знали о целях экспедиции больше, чем он, их капитан. Было неясно, зачем понадобилось формально подчинять эту слаженную команду такому идейному упрямцу, как Ильин. Эти смутные тайны, недоговоренности, переглядывания очень раздражали. А абсурдный эпизод с напавшими – или не напавшими – на “Агамемнон” неведомыми посланцами; и их бесславная смерть… Это уж было совсем непонятно и вызывало у Ильина мешанину эмоций, в которой горечь и тревога смешивались с досадой на собственную глупость. Хотелось грубо послать всех этих конспираторов-родственничков и друзей Хуррикана – и спокойно улететь назад на Землю…

И в то же время он каждую минуту возвращался в мыслях к таинственному далекому пульсару и летящему по орбите вокруг него темному Мафусаилу – древней загадке Вселенной; и чувствовал, как эта планета притягивает его. Интуиция подсказывала, что там ожидает что-то, стоящее всех предыдущих впечатлений жизни…

Погрузившись в этот невеселый самоанализ, Ильин не сразу услышал размеренный стук в пластиковую дверь своего номера.

Гостиница в комплексе техобслуживания на Седне была аскетичной – комната Ильина представляла собой квадрат со стороной в четыре метра с прозрачным потолком окном и откидными столом и стулом на полу. Раздвижная дверь была полупрозрачной, и сквозь ее матовую пластиковую поверхность можно было разглядеть, что в коридоре, прямо возле двери стоит высокая мужская фигура.

– Да! – хрипло сказал Ильин, и дверь тут же бесшумно скользнула в сторону.

Алай, окинув Ильина неприязненным взглядом, вошел в комнату и первым делом огляделся по сторонам, как будто искал соглядатаев или записывающие устройства.

– Вам бы не Куратором-психологом, а тайным агентом работать, – насмешливо сказал Ильин.

– Не ваше дело знать, кем я буду работать, – с неожиданной грубостью огрызнулся Алай. Удостоверившись, что в помещении нет никого, кроме их двоих, он вынул из нагрудного кармана предмет, который Ильин уже видел раньше. Похожий на указку или пишущую ручку прибор – точно таким же пользовался глава “Пламени”, Нектон Хуррикан, когда впервые демонстрировал Эону чудеса экспериэнтий-опосредованной гиперсвязи.

– А, понимаю, – кивнул Ильин. – Судя по всему, меня ожидает аудиенция с вашим хозяином. Да еще и через магическое сверхсветовое соединение, не так ли?

– В точку, – отозвался Алай, нажимая на полированной поверхности приборчика какую-то сложную комбинацию. Со стороны казалось, что он репетирует игру на флейте.

В помещении раздалось негромкое неровное жужжание – если бы дело было не на Седне в миллиардах километров от Земли, можно было предположить, что это жужжит залетевшая с летнего луга пчела.

Ильин, сам не зная, почему, отступил на два шага назад и сжал ладони в кулаки. Воздух возле острия приборчика стал мерцать, змейкой заструился вверх и в сторону, собрался в дрожащий клубок, вырос, приобрел четкость – все это происходило не больше, чем за три секунды – и вот в комнате было уже трое людей.

Владелец и генеральный директор “Пламени”, Нектон Хуррикан, судя по одежде и яркой освещенности тела, был где-то под открытым небом в солнечный день. Если он действительно находился на Земле, то поток данных должен был идти сюда, на Седну, не меньше восьми-десяти часов – ведь до Седны от Земли было около сотни астрономических единиц. Прямая видеосвязь в реальном времени была совершенно невозможна, на обмен репликами понадобились бы целые сутки.

И тем не менее, Ильин присутствовал на сеансе именно такой, невозможной, связи.

Хуррикан окинул его недовольным взглядом и хмыкнул.

– Знаете, Эон, как-то вы выглядите… Несоответственно.

– Чему? – не понял Ильин.

– Масштабу проекта. Должности самого мощного корабля в Галактике. Историчности.

– Да ладно вам, – усмехнулся Ильин. – Демонстративная пафосность в историю не входит. Скорее, наоборот. Хотя вы-то, как я успел заметить по убранству “Агамемнона”, любите римское величие.

– Ничего подобного! – вдруг запальчиво прикрикнул старик. – И на будущее не позволяйте себе думать, что вы умнее меня или лучше меня разбираетесь в том, как надо управлять коллективом. И уж точно не надо корчить из себя обманутого морализатора!

– С чего вы взяли… – начал было Ильин, но Хуррикан тут же перебил его; он явно не был настроен на мирную беседу.

– С того, что вы свои дурацкие этические принципы ставите превыше эффективной работы! Какого хрена вы стали вносить разлад в экипаж? Кого-то там подозревать? Допрашивать? Вы что, у нас, ревизор, что ли? Вы астронавигатор, вас наняли потому, что вы классно водите корабли и умеете выпутываться из космических ловушек, а вы…

– Я не собираюсь быть “свадебным генералом”! – крикнул Ильин, пытаясь остановить гневный словесный поток.

Старик замолчал и недовольно скривился. Ильин чувствовал, что его охватывает гнев; так и хотелось проверить, насколько осязаемой будет казаться фигура Хуррикана, если врезать по ней кулаком.

– Я не хочу быть какой-то кукольной фигурой, в то время, как мои подчиненные знают больше меня, – продолжал он. – Не знаю, какой вы там управленец, может ваши методы хорошо работают на обогащение, но чтобы вести корабль в опасный сектор космоса и вернуть его целым, самое главное – это доверие между ключевыми членами экипажа. А какое может быть доверие, когда, например, Алай мне лжет в глаза. причем прямо на мостике, когда ваша драгоценная бабушка что-то мутит с центральным ядром, и мне не хочет говорить, что именно…

– Эон, я вас понял, так что можете прекратить сцену, – неожиданно спокойным голосом сказал Хуррикан.

Ильин перевел дыхание и замолчал, сверля взглядом бестелесную фигуру старика.

– Я, конечно, понимаю, что вы у нас крутой капитан, и вам нужно соблюдение субординации, – продолжил Хуррикан. – Но и вы тоже должны понять меня. “Агамемнон” стоит столько, что даже вы со своим весьма неслабым умом, бьюсь об заклад, собьетесь со счета. И мне очень дорог этот проект. Поэтому в этой миссии участвуют мои доверенные лица. Они знают кое-какие мои тайны, которые, конечно же, не знаете вы. Но это не значит, что вас не считают за руководителя. Вы преувеличиваете. Экипаж вас уважает.

Ильин скрестил руки на груди и невольно посмотрел на молчащего Алая. Тот стоял у окна, лучи внешнего прожектора станции освещали его спокойное лицо, но странное дело – взгляд невозмутимого психолога был совсем другим, не таким, как раньше на “Агамемноне”. Алай смотрел на своего шефа абсолютно щенячьим, преданно-восторженным взглядом, взглядом человека, готового выполнить любое приказание.

”Это не транспортная фирма, а какая-то тайная секта”, – подумалось Ильину.

– Нектон Хуррикан, не надо мне заговаривать зубы, – тихо, но жестко сказал он. – Я не буду отвечать за людей, которые скрывают от меня ключевую информацию. Либо рассказывайте детали этой экспедиции, либо я улетаю на Землю.

– Интересно, на чем это вы полетите? – ввернул вдруг Алай.

Ильин снова посмотрел на куратора.

– На чем? Найду на чем. На любом грузовом корабле доберусь, мне царские каюты не обязательны, в отличие от…

Ильин запнулся, заметив, как Алай и Хуррикан переглянулись с ироническим видом.

– Вы не сможете покинуть Седну без специальной марки, выдаваемой "Пламенем", – сказал Алай.

– Как это не смогу? Вы что уже и планеты присваиваете? Седна – международный, общедоступный объект!

– Конечно, – согласился Хуррикан. – Гуляйте по Седне сколько вздумается. Только не забудьте, чьим воздухом вы дышите. И кому принадлежит инфраструктура космопорта.

– То есть, насколько я понимаю, вы мне говорите, что выбора у меня нет? – Ильин сжал руки в кулаки и, с трудом сдерживая гнев, посмотрел в глаза бестелесному хозяину “Пламени”.

– Не лезьте в бутылку, Эон, – спокойно отозвался Хуррикан. – Я не хочу вас ни к чему принуждать. Я хочу, чтобы вы поняли. Вы нам всем действительно нужны.

– Зачем? Почему я?

Хуррикан и Алай коротко переглянулись. Затем старик снова досадливо вздохнул.

– Потому что мы уже не раз пытались. Не получилось.

– Что пытались? – не понял Ильин.

– Добыть экспериэнтий. В нужном количестве, конечно.

– Как, добыть экспериэнтий? – не понял Ильин. – А разве мы сейчас разговариваем не благодаря экспериэнтию? Стало быть, добыли!

Хуррикан досадливо покачал головой.

– Нет. То, что у нас есть – несколько крошечных прессованных атомных массивов, которые мы набрали за годы тяжелой работы. Мы отфильтровали их из магнитосферы пульсара вокруг Мафусаила. Но на саму планету еще никто не садился.

– Почему?

Алай выступил вперед и вдруг положил руку на плечо Ильину.

– Потому что мы точно знаем, что кроме вас это никому не удастся, – сказал он.

Эон повернул голову и посмотрел на тонкую ладонь Алая, лежащую на плотной серой ткани его куртки. Ногти на пальцах у Куратора были очень ухоженные, отполированные.

– А что во мне такого, особенного? – с неожиданной для самого себя тихой яростью спросил Ильин; и Алай тут же убрал ладонь под куртку.

– Вы можете пилотировать в условиях релятивистских искажений, – сказал Хуррикан. – Только вы один вернулись из Центра Галактики.

– Но пульсар – это не Центр Галактики, – возразил Эон.

– Да, я знаю: другие масштабы и другие значения искаженности пространства, – нетерпеливо отмахнулся старик. – Но дело не в этом. Главное, чего вам не скажет ни один инженер и не один астроврач в Системе – это то, что в условиях релятивистских искажений организм и мозг человека необратимо изменяются. Когда пилот попадает в условия движущихся смещений пространства-времени – ну, как вблизи горизонта событий черной дыры, например – то мозг человека начинает вести себя непредсказуемо. Сдвиги памяти, мотивации, странное и почти всегда деструктивное поведение. Только очень небольшое число людей имеют настолько стойкий, тренированный организм, чтобы сопротивляться этому эффекту без критического снижения работоспособности. Среди наших испытателей это не удалось никому. А вы, вероятно, сможете провести корабль через эти искажения и приземлиться на Мафусаиле. У вас есть этот иммунитет – после ваших приключений с навигацией в Центре Галактики. Ведь из тех нескольких человек, которые там выжили, вы – единственный пилот.

– Все равно, не понимаю, – покачал головой Ильин. – Зачем вам именно пилот-человек? Почему не робот? Вычислитель на “Агамемноне” супермощный, я еще не встречал корабельный разум с такими…

Он запнулся, увидев, как Алай и Хуррикан одновременно досадливо покачали головами.

– Нет, – сказал Алай. – Если бы все было так просто! Системы искусственного мышления портятся в условиях Мафусаила намного быстрее, чем биологические организмы. И дистанционное управление издалека тоже невозможно – связь не работает.

– Даже эта ваша волшебная экспериэнтиевая связь?

– Даже она. Вернее, она бы, возможно сработала, будь у нас на порядок больше экспериэнтия. Поверьте, мы пробовали все.

Фанатичный взгляд старика все сильнее раздражал Ильина. Было абсолютно ясно, что Хуррикан свято верит в оправданность любых средств ради воплощения своего плана. “Из таких, как этот старик, в древности получались хорошие инквизиторы”, – невольно подумал Эон.

– Что же вы тогда не отправите своих пилотов в Центр Галактики, – почти невольно сказал он саркастическим тоном. – Пусть тоже там кто-нибудь выживет, вот и будет у вас иммунизированный подчиненный…

Хуррикан спокойно смотрел на него, но где-то на дне его глаз засветилась сдерживаемая досада.

–Так вы это и сделали! – ахнул Ильин. – Не так ли?

–Так,– кивнул старик.

– И судя по тому, что вы так во мне нуждаетесь, – безуспешно?

– Двенадцать пилотов – двенадцать пропавших за горизонтом, – хладнокровно подтвердил Хуррикан.

– Ну вы и гад, – сказал Ильин после короткой паузы. Хуррикан только коротко усмехнулся, как будто был совершенно согласен с этим названием.

– Это были люди, которые знали, на что идут, – вставил Алай. – Их близкие получили огромные выплаты.

Эон с яростью смотрел на бесплотную фигуру старика. Только понимание, что на самом деле его здесь нет, удерживало его от удара кулаком по его самоуверенной физиономии. Хуррикан, судя по всему, читал его эмоции как открытую книгу.

– Знаю, что вы сейчас не испытываете ко мне особой любви, Эон, – сказал он.

– Какой вы проницательный, – процедил Ильин.

– Скажу больше, – невозмутимо продолжал старик. – Готов поспорить, что у вас сейчас как никогда низкая мотивация продолжать полет и добывать для меня экспериэнтий. Не так ли?

– Прямо в яблочко.

– Ну так вот, я думаю, что когда ваши эмоции немного поулягутся, то я уверен, что вы снова подтвердите наш контракт, и “Агамемнон” полетит дальше с вами в капитанском кресле.

Ильин усмехнулся.

– Уж не насилием ли вы мне угрожаете?

– Ни в коем случае, – заверил Хуррикан. – Я знаю, что вы никого не боитесь, наслышан. Да и не такой уж я кровожадный монстр, как вам сейчас хочется думать. поверьте, что между убийцей и успешным руководителем есть большая разница. Вы полетите, я в этом уверен.

– И почему же? – ощерился Ильин.

– Потому что во-первых, что бы вы там не говорили, это будет ваша самая значительная миссия, которая вас внесет в историю космоплавания. Во-вторых, вы все-таки верите в то, что экспериэнтий сможет принести пользу.

Ильин скрестил руки на груди и уже начал открывать рот, чтобы сказать что-то очень язвительное, но старик, глядя на него каким-то особенно жестким взглядом (хотя при этом его губы растягивались в тонкую улыбочку), закончил:

– И в-третьих и в главных – вы полетите потому, что поймете, что так вы спасете многих и многих людей. Экипаж “Агамемнона”. Целую армию инженеров и техников, работающих под радиационным дождем в системе пульсара и безуспешно пытающихся добыть то, что они не в силах добыть. И тех пилотов, которых мы будем посылать в Галактический центр в надежде на то, чтобы они закалились, как вы. Причем, они полетят туда совершенно добровольно, с энтузиазмом. Сколько их там погибнет, а, Эон? Из-за вашей бессмысленной принципиальности. Из-за того, что вы зачем-то пытаетесь отвести от себя свою собственную судьбу…

Все трое молчали довольно долго. Ильин смотрел поверх головы старика, на звездное небо в окне. Был виден край пылевой полосы Млечного Пути – там лежал кошмарный Галактический Центр.

Наконец, Хуррикан откашлялся и, согнув руку, посмотрел на часы.

– В общем, пора заканчивать, – буднично сказал он. – Чтобы вы знали, сеансы такой связи не бесплатны, дорогой Ильин. Экспериэнтий – это не вечный материал, он теряет свойства со временем, причем довольно ощутимо. Так что я надеюсь, подобные мотивационные встречи мы не будем устраивать часто. У вас есть сутки на размышления и отдых. До скорого.

Криво усмехнувшись, владелец “Пламени” бросил на Ильина последний иронический взгляд, и через секунду его фигура расплылась в воздухе и исчезла, распространив по комнате запах озона.

– Не буду вам мешать, – индифферентным тоном произнес Алай и, быстро отвернувшись, вышел из комнаты.

ГЛАВА 5.

Гравитация Седны была довольно низкой, намного ниже, чем, например, на Луне. "Агамемнону" нужна была ничтожная толика его энергетических запасов чтобы набрать вторую космическую, стартовав с этой планетки, поэтому не было нужды даже включать тахионные двигатели. Более того – этому колоссальному кораблю совершенно не было нужды садиться на Седну чтобы “дозаправиться”, как значилось в официальном плане экспедиции, предоставляемом публике на Весте. Ильин это тоже понимал – теперь ему, в отличие от общественности, было известно другое: на Седне произведут монтаж специального оборудования, которое опасно перевозить и задействовать внутри Системы – какие-то контейнеры, связанные с экспериэнтием и “выпрямлением энергии”. Также ему объяснили, что реальные факты об этом оборудовании широкой публике объявлять очень рано – оно, мол, еще не проверенное, и не стоит хвастаться супертехнологией раньше времени…

Хуррикан оказался прав. Проснувшись после неровной и беспокойной ночи (по земным часам, конечно), Ильин понял, что он, конечно же, продолжит полет. Слишком манящей была цель, слишком унизительной сама идея отставки и, по сути, бегства. Уж коли ввязался, нужно сделать так, чтобы все обернулось как можно достойнее…

Повторяя самому себе эти мантры, он оделся, наскоро позавтракал в подземном портовом кафетерии а затем поднялся в общий терминал где облачился в массивный скафандр с шевронами “Пламени” и вышел на стартовый комплекс – осмотреть “Агамемнон”. Возле шлюза нему подбежали было три андроида-техника из служащих на экипаже, но Ильин тут же приказал им оставить его одного. Краем глаза, проходя через шлюз, он увидел, как один из этих андроидов уже говорил с пилотом Хатом, стоящим в холле порта.

“Доносит”… – тут же подумалось Ильину, и чувство неприязни к экипажу снова охватило его. Болезненно скривившись, точно от зубной боли, он приостановился, помотал головой, заставляя себя не впадать в излишнюю эмоциональность. Возможно, все же “синдром периферии” расшатывал нервы.

Когда он вышел на поверхность Седны, это ощущение – тоска затерянного в невероятном далеке от Солнца и Земли – сильно возросло. Остались позади успокаивающие огни, интерьеры и привычные людские дела. Перед взором простиралась пустота, испещренная звездами и Галактиками. Серо-красный однообразный рельеф крохотной планетки казался, почему-то, не выпуклой сферой, а дном невероятного колодца, самой окраиной пространства-времени, вокруг которого – только пустота. Длинные черные тени тянулись между пыльными ледяными зазубринами. Белая точка Солнца висела низко над горизонтом, почти подобравшись к выпуклой сигаре корпуса “Агамемнона”, стоящей на краю стартового комплекса, и черная полоса тени корабля пересекала летное поле наискосок, почти дотягиваясь до приземистых строений топливных складов.

Присмотревшись к “Агамемнону”, Ильин отметил, что корабль теперь выглядит по-другому. В его средней трети теперь располагались симметричные утолщения, словно прикрепленные дополнительные сопла. Казалось, что их контуры несколько размыты, и Ильин сперва не обратил особого внимания на эту деталь, списав странный эффект за дрожание нагретого воздуха или слезы в глазах; но, пройдя по направлению к кораблю пару десятков метров, он остановился и удивленно вытаращился на эти "сопла".

Никаких слез в его глазах не было. И никого нагретого воздуха – да и воздуха вообще – на Седне быть не могло. И тем не менее продолговатые бугристые конструкции, прикрепленные к Агамемнону", выглядели как растекшиеся акварельные рисунки – их контуры, вместо того, чтобы резко заканчиваться, как и положено твердым предметам, расплывались в пустоте неба Седны. Более того, по этим размытым контурам проходили странные волны, наподобие медленной водяной ряби.

Это было похоже на галлюцинацию или сон. Ильин никогда раньше не видел ничего подобного. В попытке вернуть зрению четкость он даже непроизвольно поднес руку к голове и стал протирать стекло шлема.

Но сам “Агамемнон” виднелся абсолютно четко – только эти боковые навесные механизмы “расплывались” как растекшаяся тушь на мокрой бумаге.

Ильин подходил все ближе. Пассажирский и расположенный ближе к основанию грузовой шлюзы “Агамемнона” были открыты, к поверхности Седны был спущен трап. У тахионного сопла стояла транспортная роботележка, из которой дюжий андроид вынимал какие-то блестящие блоки. Он, разумеется, был без скафандра и носил обыкновенную служебную форму – что в безвоздушном пространстве Седны еще более усиливало сюрреальность. Ильин почувствовал, что у него начинает болеть голова.

Андроид посторонился, пропуская его на трап, и капитан медленно поднялся до входа в шлюз. Остановившись у самого люка, он повернул голову вправо, затем влево – выпуклость корпуса скрывала большую часть размытых устройств по бокам “Агамемнона” – теперь казалось, что корабль как бы обтекают плотные мазки серебристой акварели.

– Ни хрена не понимаю… – со злостью процедил Ильин.

Сняв скафандр, он отправился прямиком к энергетическому ядру корабля. Удовольствия от встречи с престарелой начальницей инженерного отсека ожидать не приходилось, но Ильин интуитивно чувствовал, что именно Марина Косова знает все об этих колдовских размытых баках, которые "Анамемнон" потащит в систему пульсара.

Зайдя внутрь сферического отсека центрального ядра, Ильин приостановился – непривычный сине-фиолетовый яркий свет слепил глаза. Только через несколько секунд, сильно сощурившись, он сумел адаптироваться и осмотреться.

Это слепящее сияние исходило не от самого центрального ядра, как он сперва подумал, а от подвижных плазменных жгутов, которые протягивались от корпуса ядра к трем висящим в воздухе большим металлическим кубам, расположенным по его периметру. Эти плазменные струи слегка изгибались и деформировались, и напоминали слоновьи хоботы, только состоящие из сине-серебристого света.

Марина Косова и ее помощники-андроиды стояли под одним из левитирующих кубов. Старший инженер держала в руке что-то похожее на палитру художника, а каждый из трех андроидов удерживал в растопыренных руках нечто, напоминающее плетеную корзину. Змеящиеся тонкие молнии белого, фиолетового и синего цветов время от времени били из нижней грани металлического куба в одну из “корзин”; при этом на “палитре” Косовой тут же зажигались быстро меняющиеся огоньки, и она что-то передвигала пальцами на поверхности устройства.

Все эти плящущие в воздухе разряды издавали неравномерный электрический гул разных тонов, пространство отсека было заполнено светом и звуком; и ни Косова, ни ее помощники не заметили подходящего капитана

– Чем вы тут занимаетесь?! – крикнул Ильин, не доходя до них примерно десять метров.

Косова явственно вздрогнула, обернулась и, узнав его, тотчас же быстрым нажатием деактивировала свою “палитру”.

– Капитан… Мы думали, вы подниметесь на борт после прощального банкета в порту, вместе с Алаем и Прией.

– Не люблю долгие сборы. Заскучал по своей шикарной каюте, – саркастически отозвался Эон.

Пожилая женщина выглядела странным образом растерянной и уставшей. Хотя, возможно, обилие света просто добавляло невыгодных деталей ее образу.

– Так чем же вы тут занимаетесь? – снова спросил Ильин, подойдя еще ближе.

– Заряжаем новые ускорители, – ответила Косова, пытливо смотря на него.

– Вы про эти размытые навесные баки?

– Да, капитан.

– Расскажите мне о них, – велел Ильин, стараясь, чтобы его голос прозвучал спокойно, но в то же время как можно более безапелляционно.

– А разве Хуррикан вам не передавал спецификации тестируемых систем после подписания контракта? – удивилась Косова.

– Нет.

– Похоже, вы согласились лететь в систему пульсара, не особо вдаваясь в технические подробности, да, Эон?

– В моем договоре упоминается, что в ходе экспедиции возможны попутные испытания технических разработок “Пламени”. Но там же прописано и мое право разрешать или запрещать эти испытания, в зависимости от обстановки.

– Конечно, это ваше право, – тут же согласилась Косова и вдруг очень мило, даже кокетливо улыбнулась.

– Итак, что это все такое? – показал Ильин на левитирующие кубы.

– Это так называемые, поляризаторы вакуума. Среди команды разработчиков укоренилось название “Создатели”.

– И что они создают?

– Это зависит от того, как их настроить. Теоретически, они могут создать какие угодно частицы, но правда для большинства таких “заказов” понадобился бы невообразимый океан энергии.

Ильин кое-что знал о разработках в области поляризации вакуума. Согласно научным теориям, пространство космоса никогда не бывает абсолютно пустым, и представляет собой как бы некое “среднее”, нулевую сумму состояний и полей; и в каждой точке космоса – даже если она сколько угодно отдалена от планет и звезд, газа и пыли – постоянно происходит рождение и взаимная аннигиляция виртуальных частиц, своего рода бесконечная рябь, вечно распространяющаяся по Вселенной. Однако если к этой кажущейся пустоте приложить нужное воздействие, то можно разбалансировать стабильное состояние пустоты и добиться, чтобы из квантовых флюктуаций, из этой пространственной “ряби” родились реальные частицы. Существовало множество экстремальный теорий о возможности создания материи “из ничего”, оружия, способного поразить кого угодно и где угодно снарядом или лучом, появившимся из ниоткуда… Но как правило все эти измышления оставались в области фантазий, и Ильин никогда не слышал о каких-либо реальных, работающих устройств, способных на такую генерацию.

– Вы хотите мне сказать, что “Пламя” разработало устройства, способные создавать материю из вакуума?

Косова кивнула.

– Несколько месяцев назад я и сама в это бы не поверила. Но приборы не лгут. Они действительно на это способны. Пока, конечно, речь идет только об очень ограниченном перечне частиц и излучений. Но все равно возможности потрясающие.

“Она стала разговорчивее”, – подумал Ильин. – “Видимо, Хуррикан дал-таки команду быть со мной более обходительной”.

– Эти кубы связаны с навесными устройствами снаружи “Агамемнона”? – спросил он.

– Да, это части одного целого. Создатель состоит из такого куба и внешнего агрегата, мы его зовем Исходником. По одному кубу на Исходник – и один куб в качестве энергетического буфера. По сути, эти кубы – это своего рода батареи энергии, которые накапливают заряд из особого соотношения всех взаимодействий, а затем дозированно разряжают его в фокусе Исходника; там создается локальное искажение пространства-времени, порождающее направленный выброс из материализующихся виртуальных частиц. Понимаете?

Ильин кивнул.

– Если вы не разыгрываете меня, то понимаю. Стало быть, это и есть то самое “выпрямление энергии”, которое было в изначальном графике полета. И что же, мы будем с помощью этих рожденных частиц разгонять корабль? Или что-то еще?

– В том числе. Начнем именно с тестирования Создателей как движителя. Центральный компьютер уже должен был детализировать график полета после установки Исходников. Если повезет, мы прибудем к пульсару немного быстрее, чем планировалось.