Цена мечты

Глава 1

Деревня Ельниково, находящаяся в Ковровском районе Владимирской области, тонула в предвечерней июньской дремоте. Воздух был густым и сладким от запаха свежескошенной травы, нагретой за день солнцем, и дымка от печей, в которых топились бани. Стояла та самая, знакомая до слез тишина, которую нарушали лишь мычание коровы с дальнего подворья да звонкий лай дворового пса, гонявшего воробьев.

Дарья Прокофьева сидела на резном деревянном крыльце своего дома и смотрела на пыльную проселочную дорогу, уходящую за горизонт. Именно там, за этим горизонтом, лежала ее мечта. Не просто город, а Москва. Не просто жизнь, а блеск, значимость, белый халат врача и уважительные взгляды коллег. Она сжимала в руках затертый до дыр буклет медицинского университета – тайная реликвия, которую она доставала каждый вечер, как другие молятся по вечерам иконе.

– Опять грезишь Москвой? – раздался из-за угла дома знакомый голос, добрый, с легкой насмешкой.

На пороге стоял Иван, соседский парень. Его руки были испачканы машинным маслом, а на лице играла простая, открытая улыбка. Он смотрел на Дашу так, как смотрел все последние пять лет – с обожанием и полной уверенностью, что их будущее предрешено. Он уже построил дом на окраине деревни, доставшийся от деда, и теперь методично приводил его в порядок. Для себя. И для нее.

– Мечтаю, Ваня, – отозвалась Дарья, не скрываясь. – Вот получу результаты ЕГЭ и подам документы.

Иван вздохнул и прислонился к косяку. Солнце золотило его выгоревшие на солнце волосы.

– И чего тебе тут не хватает? Воздух чистый, речка, свои люди. Врачом и тут можно быть. В районном центре место тебе всегда найдется.

– Я хочу большего, – страстно выдохнула Дарья, и ее карие глаза загорелись тем внутренним огнем, который так пугал ее родителей и восхищал Ивана. – Я хочу оперировать в лучшей клинике, спасать жизни, а не бороться с сезонными простудами! Хочу ходить по Красной площади, а не по этой вечной грязи после дождя! Хочу… другую жизнь.

Она говорила это не со злостью к родному дому, а с жадным, ненасытным желанием того, чего у нее не было. Ельниково было колыбелью, но она уже переросла ее и отчаянно пыталась выпорхнуть.

Иван покачал головой, но спорить не стал. Он просто смотрел на нее, и в его взгляде читалась тихая, неизбывная грусть. Он был готов ждать. Был уверен, что ее пыл остынет, а Москва покажется холодной и чужой, и она вернется. В его планах все было просто и ясно: свадьба осенью, после уборки урожая.

На следующий день в Ельниково приехал он. Новый, черный, блестящий внедорожник с московскими номерами поднял на деревенской улице невероятную бурю пыли. Он притормозил как раз возле дома Прокофьевых, и из внедорожника вышел мужчина. Не парень, как Иван, а именно мужчина. Лет тридцати с небольшим, в идеально сидящих светлых брюках и простой, но дорогой на вид футболке. Он снял солнцезащитные очки и окинул взглядом окрестности – спокойным, оценивающим, немного отстраненным взглядом хозяина жизни. Дарья в этот момент как раз возвращалась из библиотеки. Она замерла у калитки, завороженная этой картиной. Он казался пришельцем с другой планеты, воплощением всех ее глянцевых грез.

– Простите, вы не подскажете, где здесь дом Лидии Сергеевны Филимоновой? – его голос был низким, бархатным, без тени деревенского говора.

Дарья почувствовала, как кровь ударила ей в виски.

– Это… это здесь, – сбивчиво проговорила она, указывая на соседний дом. – Тетя Лида – наша соседка.

Мужчина улыбнулся. Улыбка была ослепительной, тренированной.

– Отлично. Значит, мы с вами соседи. Александр Филимонов, племянник.

– Дарья, – выдохнула она, чувствуя себя дурнушкой в своем простеньком ситцевом платьице.

– Очень приятно, Дарья, – он протянул руку. Его пальцы были длинными, ухоженными. Ее рука в его ладони показалась ей маленькой и неуклюжей.

Он заехал навестить тетю на пару дней.

***

Эти два дня перевернули весь мир Дарьи с ног на голову. Александр оказывал ей знаки внимания, которых она никогда не знала. Он говорил с ней о столичных театрах, о новых медицинских разработках, шутил изящно и ненавязчиво. Он слушал ее рассказы о мечте стать врачом не с усмешкой, как некоторые, а с одобрением.

– Москве как раз не хватает таких целеустремленных и красивых девушек, – сказал он как-то вечером, провожая ее до калитки.

Его взгляд скользнул по ее лицу и задержался на губах. Дарья почувствовала, как земля уходит из-под ног. Они поцеловались. Дарья, воспользовавшись отсутствием родителей, пригласила его на чашечку чая, чтобы провести время вдвоем. Совершенно внезапно, как ей казалось, Дарья и Александр сблизились. Это стало для неё значимым моментом, который, как она надеялась, ознаменовал новый этап в их отношениях.

***

Он уехал так же внезапно, как и появился, оставив после себя облако дорогого парфюма, фантик от столичной конфеты на столе и огромную, зияющую пустоту в сердце Даши. А еще он оставил визитку. Гладкий белый картон с именем, номером телефона и лаконичной надписью «Инвестиции и развитие». Иван видел все это. Видел, как Дарья расцвела под вниманием приезжего, как потухла, когда он уехал. Он молчал, сжав кулаки в карманах рабочей куртки. Его простая и ясная любовь не могла конкурировать с блестящей иллюзией. А Дарья уже не сомневалась. Ее решение было окончательным. Она сдала экзамены лучше всех в районе. Когда пришли новости из университета, Дарья дрожащими руками набрала номер с той самой визитки.

– Александр, здравствуйте, это Дарья из Ельниково…, – ее голос срывался от волнения.

– Дарья! Как я рад! – он звучал по-деловому бодрым. – Новости какие?

– Я еду поступать в Москву!

На том конце провода на секунду воцарилась пауза.

– Это прекрасная новость. Когда приезжаешь? Встретить тебя?

– Через неделю, – с облегчением выдохнула она, чувствуя, как судьба улыбается ей.

– Отлично. Пиши рейс, встречу. Помогу с квартирой. Не бойся, все будет хорошо.

Она положила трубку и закружилась посреди своей маленькой комнаты, полная счастья и надежд. Она не слышала тревожных ноток в его голосе, не видела его лица в тот момент. Дарья лихорадочно собирала чемодан, откладывая скопленные за годы деньги и зачитываясь статьями о жизни в Москве. Она прощалась с родителями, которые радовались за нее и плакали украдкой. Она избегала взгляда Ивана, полного немого вопроса и боли.

***

Дарья смотрела в окно вагона, увозившего ее из Ельниково, и видела только сияющее будущее. Она не знала, что ее московская мечта уже обросла бетонными стенами чужих расчетов, а ее сердце, которое она так доверчиво отдала Александру, стало всего лишь разменной монетой в его игре.

Поезд набирал скорость, увозя ее к большой любви и блестящей карьере. Туда, где ее на самом деле никто не ждал.

Глава 2

Кабинет Александра Филимонова находился на двадцать восьмом этаже башни в «Москва-Сити». За панорамными окнами клубились облака, и почти вся столица лежала на ладони, как раскрашенная карта. Здесь Александр чувствовал себя богом. Здесь он строил свою империю, свой статус, свою безупречную, выверенную до мелочей жизнь. И сейчас эта безупречность дала трещину. Он откинулся в кресле из черной кожи, отложив телефон, по которому только что говорил с той самой провинциальной девочкой, Дарьей. Ее восторженный, полный надежд голос еще звенел в ушах. Он провел рукой по лицу, ощущая легкую усталость. Не от работы. От необходимости всегда, всегда просчитывать все на десять шагов вперед. Перед ним лежал глянцевый журнал. На развороте – она. Стефания Лаврентьева. Платье от самого, что ни на есть, модного кутюрье, губы, сложенные в вызывающую полуулыбку, взгляд, обещающий рай и знающий о его цене. Его Стефания. Его красивая, порочная и абсолютно непредсказуемая ошибка. Он любил ее. Черт возьми, как он ее любил. Ее безумства, ее капризы, ее огонь, который мог согреть и испепелить дотла. Но Стефания никогда не стала бы ему женой. Вернее, он не мог позволить себе сделать ее своей женой.

Его телефон завибрировал, прерывая размышления. На дисплее загорелось имя «Виктор Петрович». Александр выпрямился, сделав глубокий вдох, и принял деловой, собранный вид.

– Виктор Петрович, здравствуйте! – в голосе зазвенела та самая уверенность, которую ждали от перспективного руководителя нового филиала инвестиционной компании.

– Саш, привет! – раздался на том конце густой, обжимистый голос его начальника и главного благодетеля. – Как там у тебя с документами по новому проекту? Все гладко?

– Абсолютно. Все готово для вашего подписания.

– Молодец. Я ценю твою основательность. Кстати, заходи завтра с утра к нам на дачу, будет семейный обед. Марина скучает, – Виктор Петрович снизил тон, став почти отеческим. – Говорит, ты давно в гостях не был. А ей сейчас внимание важно, ты уж пойми.

Александр почувствовал, как по спине пробежал холодок. Марина – жена Виктора Петровича. Беременная жена. И Виктор Петрович, старомодный, крепко стоящий на ногах бизнесмен «старой закалки», боготворил ее и будущего наследника. Его мир вращался вокруг семьи. И он бессознательно искал это же качество в тех, кого продвигал.

– Конечно, Виктор Петрович! С огромным удовольствием. Передайте Марине Игоревне наилучшие пожелания.

Он положил трубку и снова посмотрел на фотографию Стефании. Легкомысленная, блистательная актриса, чья личная жизнь – постоянная тема для желтых сплетницких колонок. Идеальная любовница. И абсолютно неприемлемая жена для человека, который метит в правление компании, где главный босс бредит семейными ценностями. Его мысли снова вернулись к Дарье. К этой деревенской девочке с большими, полными надежды глазами. Она была его аварийным выходом. Его гениальным, хоть и отчаянным, ходом.

Он не встретил Дарью, как обещал, ссылаясь на кучу дел. В один из дней он получил от нее смс. «Александр, я не знаю, как сказать… Я беременна».

Первой реакцией была паника. Потом – злость. Потом – холодная, аналитическая мысль. Он заставил себя все взвесить. Дарья Прокофьева. Из простой семьи. Мечтает о Москве и карьере. Влюблена в него до беспамятства. Беременна. Это был не промах. Это был… подарок судьбы. Она была идеальным кандидатом на роль жены. Беременность была главным козырем. Он мог представить все так, будто они поженились по большой любви и вот-вот станут образцовой семьей. Это сняло бы все вопросы о его «благонадежности» и раз и навсегда закрыло бы тему отношений со Стефанией в глазах руководства. Александр не любил Дарью. Он использовал ее. Так же, как использовал бы любой другой актив в своей карьерной игре. Его сердце принадлежало Стефании, и это причиняло физическую боль. Но он научился отделять сердце от разума. Разум говорил: «Дарья – твой билет наверх».

Александр подошел к окну. Москва вечерела, зажигая миллионы огней. Он смотрел на этот город, который нужно было завоевать. Цена уже не имела значения. Он набрал номер Стефании.

– Стеш, слушай, я не смогу сегодня… Да, знаю, ты хотела поехать в тот клуб… Дела. Да, серьезные. Я тебя люблю.

Он сказал это последней фразой тихо, почти с болью, а потом положил трубку.

– Ты получишь свой блеск столицы, Дарья, – прошептал он беззвучно, глядя на огни города. – А я получу свое место под этим солнцем. Только не требуй от меня любви. Это единственная валюта, которую я не могу тебе дать.

Он уже составлял в уме план: встретиться с ней, устроить ее в хорошую, но не слишком дорогую квартиру, чтобы не выглядело показной роскошью, затем познакомить с Виктором Петровичем и его женой, устроить скромную, но трогательную свадьба… Шахматная фигура была поставлена на доску. Теперь оставалось только сделать ход.

Глава 3

Тишину огромной квартиры в элитном ЖК «Царская слобода» нарушал лишь мерный перезвон хрустальных подвесок на люстре и тихое посапывание из спальни. Даша на цыпочках прошла по холодному кафельному полу на кухню, размером с полдеревенского дома ее родителей, и принялась готовить молочную смесь. Действия ее были выверенными, автоматическими. Три мерные ложки, вода ровно тридцать семь градусов, взболтать, проверить каплю на запястье.

Прошел год с того дня, как она приехала в Москву. Год, который разделил ее жизнь на «до» и «после». «После» оказалось холодным, стерильным и бесконечно одиноким. Роды были тяжелыми. Александр нанял лучших врачей из частной клиники, но его интересовал только результат: здоровый ребенок. Когда акушерка вынесла и положила ему на руку маленький, красно-синий сверточек, его лицо озарила улыбка, которую Даша никогда не видела направленной на себя. Это была не улыбка мужа или любовника. Это была улыбка собственника, получившего в руки свой самый ценный актив.

– Елизавета Александровна Филимонова, – произнес он с торжественностью, словно представляя совету директоров новый успешный проект. – Лиза.

С тех пор его мир сузился до дочери. Он души в ней не чаял. Каждый вечер, возвращаясь с работы, он первым делом шел в детскую, заказанную у итальянских дизайнеров, и подолгу мог сидеть у кроватки, рассказывая ей о своих делах, о биржевых сводках, о новых контрактах. Он покупал ей горы одежды и игрушек, самых дорогих и экологичных. Лиза стала его вселенной. А Даша… Даша как была, так и осталась фоном. Обслуживающим персоналом при главном сокровище.

Она налила смесь в бутылочку и пошла в детскую. Лиза уже проснулась и лежала в своей роскошной кроватке, разглядывая крутящихся над ней механических зверюшек. Увидев мать, она сморщила личико, готовясь заплакать.

– Тише, тише, солнышко, мама здесь, – шептала Даша, беря ее на руки. Но стоило ей повернуться, как в дверях возникла высокая, фигура Александра.

– Она голодная? – его голос прозвучал как приказ к действию.

– Да, я как раз…

– Дай сюда, – перехватил он у нее бутылочку и бережно забрал ребенка. – Папа покормит свою принцессу.

Он устроился в кресле-качалке, и Даша замерла у порога, наблюдая за этой идиллической картиной. В его движениях была нежность, которой он никогда не удостаивал ее. В его глазах – любовь, в которой она так отчаянно нуждалась сама. Острая, едкая волна ревности подкатила к горлу. Она ревновала мужа к собственной дочери. И этот стыд грыз ее изнутри еще сильнее.

– Завтра в семь вечера приедет Виктор Петрович с супругой, – сказал Александр, не отрывая глаз от Лизы. – Ужин должен быть идеальным. Что-то нейтральное, диетическое. Марина Игоревна следит за питанием.

– Хорошо, – кивнула Даша.

Ее роль в этом доме была четко определена: кухарка, няня и актриса для выступлений перед гостями. Актриса, играющая счастливую жену и мать.

– И еще, – он наконец поднял на нее взгляд, холодный и оценивающий. – Я договорился в деканате. Твое заявление об академическом отпуске подано и одобрено.

Даша почувствовала, как пол уходит из-под ног.

– Но… Саш, я же говорила, я могу совмещать! Мама готова приехать, помочь с Лизой, я…

– Ты будешь заниматься дочерью, – его голос стал стальным. – Врач из тебя все равно не получится. Забудь об этом. Твое место здесь.

Он произнес это с такой безапелляционностью, словно говорил о погоде. Он отобрал у нее не просто мечту. Он отобрал будущее, ради которого она все и затеяла. Теперь ее мир ограничивался стенами этой золотой клетки с видом на Москву, которую она так мечтала покорить.

***

В это же время в просторной квартире в районе Патриарших прудов царил творческий хаос. Чемоданы стояли раскрытые, на диване горой лежали одежда, парики и фотоальбомы. Стефания Лаврентьева, закутавшись в шелковый халат, с сигаретой в длинном мундштуке, металась по комнате, сгребая в сумку драгоценности и косметику.

– Стеша, опомнись! Это же полное безумие! – говорил Виталий, ее агент и единственный человек, знавший всю правду об отношениях с Александром. – Голливуд? По какой визе? Ты же даже языка нормально не знаешь!

– Выучу! – отрезала она, сметая с туалетного столика флаконы духов. – Здесь меня ничего не держит. Он женился на этой… деревенской простушке! Завел себе курочку-несушку! Я была для него игрушкой, понимаешь? А теперь я ему и вовсе не нужна!

В ее голосе звенели истерические нотки. Известие о беременности Даши, а потом и о рождении ребенка, стало для нее последней каплей. Она ждала, что Александр одумается, что этот брак – временная причуда, что он вернется к ней. Но он окончательно ушел в свою новую, идеальную для карьеры семейную жизнь.

– Он тебя использовал, Стеф! И он использует теперь ее! Ты же это понимаешь! – Виталий пытался быть голосом разума. – Уехать – это не решение! У тебя здесь карьера, контракты!

– Какая карьера? – горько рассмеялась она. – Роли второго плана в сериалах, которые смотрят только уборщицы? Я хочу большего! Там мой шанс! А здесь… здесь от меня остался один пафос и воспоминания.

Она резко повернулась к нему, и в ее глазах стояли настоящие, не сценические слезы.

– Он меня не любил, Витя. Никогда. А я… я дура, я верила. Хотя знала, на что иду.

Виталий вздохнул. Он видел, как она мучается все эти месяцы, как травит себя таблетками и алкоголем, пытаясь заглушить боль. Возможно, побег был единственным для нее выходом.

– Хорошо, – сдался он. – Но давай хотя бы все обдумаем. Составим план. Не лети же ты туда, как в омут с головой!

– План? – затянулась она и выдохнула дым колечками. – Мой план – улететь как можно дальше от этого города, от этих лживых улыбок и от него. Один билет. В один конец.

Она подошла к окну. Внизу кипела жизнь Москвы, которая когда-то была и ее жизнью тоже. Теперь она казалась ей гигантской бутафорской декорацией, где каждый играл свою роль. Александр – роль образцового семьянина. Она – роль блистательной, несчастной звезды.

Стефания потушила сигарету. Больше она не хотела играть.

Глава 4

Годы в золотой клетке научили Дарью двум вещам: безупречно скрывать свои истинные чувства и находить утешение в тихом, почти незаметном неповиновении. Небольшие прогулки с Лизой в парке не по тому маршруту, что указал Александр. Тайные звонки матери, когда мужа не было дома. Чтение медицинских учебников, спрятанных среди детских книжек Лизы, под предлогом «чтения сказок на ночь». Но сегодняшнее ее решение было не из мелких. Оно было опасно. Оно было вызовом. Александр улетел в Санкт-Петербург на три дня на важные переговоры. Впервые за долгое время она осталась одна с пятилетней Лизой. И впервые за все это время на нее нашла невыносимая, щемящая тоска по дому. По матери. По простому, понятному миру, который она променяла на эту холодную, блестящую пустоту. Особенно остро она чувствовала это сейчас, накануне годовщины смерти отца. Александр никогда не позволял ей ездить в деревню. «Зачем тебе это грязное захолустье? Ты теперь другая. У тебя другая жизнь. Они тебя не поймут». Но сейчас его не было.

Сердце бешено колотилось, когда она заказывала такси до автовокзала. Лиза, избалованная и капризная, сияла от предстоящего приключения.

– Мы едем к бабушке? В деревню? Настоящую? – забрасывала она вопросами, прыгая на заднем сиденье машины.

– Да, солнышко, но это наш с тобой секрет, – шептала Даша, прижимая палец к губам. – Папе не скажем.

Лиза важно кивнула, с восторгом приняв условия «тайной игры».

Часы в автобусе пролетели как один миг. Для Лизы это было сказочное путешествие в неизвестность, для Даши – мучительное и сладкое возвращение к истокам. Она вдыхала знакомый запах полей, сена и дыма, и на глаза наворачивались предательские слезы.

Встреча с матерью была слезной и бессвязной. Мама постарела, ссутулилась. Она смотрела на роскошную одежду внучки и на уставшее, но ухоженное лицо дочери с гордостью и болью. Она все понимала. Понимала и молчала.

На следующее утро Даша оставила Лизу с бабушкой и одна пошла на кладбище. Она долго стояла у простого деревенского памятника, кланяясь в ноги отцу, прося прощения за все: за свое высокомерие, за забвение, за сломанную жизнь. Она плакала, и ветер уносил ее слезы в высокое небо Ельниково. В тот миг она чувствовала себя не женой столичного богатея, а просто Дашенькой Прокофьевой, которая заблудилась и не могла найти дорогу домой.

***

Они вернулись в Москву за несколько часов до прилета Александра. Даша тщательно все прибрала, сделала вид, что ничего не происходило. Но она недооценила болтливость и избалованность дочери.

Александр вернулся усталым, но довольным. Сделка была заключена. Он взял на руки Лизу, которая соскучилась по нему.

– Ну что, моя принцесса, что делала без папы?

– Мы ездили к бабушке! – радостно выпалила Лиза, забыв обо всех «секретах». – В деревню! На автобусе! Там коровы и куры, а ещё у бабушки печка, и я пробовала черный хлеб с молоком!

Даша замерла, чувствуя, как кровь отливает от лица. Она видела, как спина Александра напряглась, как медленно, очень медленно он поставил Лизу на пол.

– Иди в свою комнату, Лиза, – его голос прозвучал тихо и страшно.

– Но папа…

– ИДИ! – рявкнул он так, что ребенок вздрогнул и, испуганно всхлипнув, бросился бежать.

Он повернулся к Даше. Его лицо было искажено холодной, безудержной яростью. В его глазах не было ни капли тепла, только ледяная ненависть.

– Ты… посмела…, – сделал он шаг к ней, и она инстинктивно отступила. – Я тебе запрещал? Я тебе четко и ясно говорил?

– Саш, прости, я просто… отец… мама…

– Молчать! – схватил он ее за руку так сильно, что она вскрикнула от боли. – Ты вывезла мою дочь в какую-то грязную дыру? Ты подвергла ее риску? Ты позволила ей есть бог знает что? Ты вообще думала своей пустой головой?!

Он тащил ее за собой через всю гостиную, его пальцы впивались ей в плечо как железные клещи.

– Я купил тебя! – прошипел он, втолкнув ее в небольшую гардеробную и захлопнув дверь. – Купил, как вещь! Вещь не имеет права иметь свое мнение! Вещь не имеет права меня не слушаться!

Он никогда не поднимал на нее руку. Обычно его оружием были слова, холодные, ранящие, уничтожающие. Но в ярости он пнул ее в живот. Даша, потеряв равновесие, ударилась виском об острый угол полки для обуви. Боль пронзила голову яркой вспышкой. Теплая струйка крови потекла по щеке. Все поплыло перед глазами. Последнее, что она услышала, прежде чем погрузиться во тьму, был его ледяной, уже спокойный голос: