Коллекционер: Цена Вечности

Глава 1: Звон в мире

Год 1000 Новой Эпохи. Станция «Ковчег Перехода», центральный район

Кира Осо просыпалась в боли.

Это не была обычная боль – не физическая, хотя её полусинтетическое тело тоже сигнализировало дискомфортом. Это была боль глубже, более фундаментальная. Боль в структуре реальности.

Она сидела на краю кровати, держа голову, пока волны нарушений проходили сквозь её сознание. За окном её каюты космос мерцал – не нормально, как звёзды, а как неоновый знак, теряющий питание.

Коммуникатор на столе вибрировал. Десять раз. Двадцать.

Кира активировала его.

– Осо здесь, – её голос был хриплым. Она не спала нормально неделю.

Голос Азура прозвучал, обычно спокойный математический тон теперь напряжённый:

– Координатор, нужна немедленно на мостик. Произошло нечто… мы не знаем, как описать. Сами приходите. Скажите нам, что видите.

Кира встала, её тело движется автоматически. Столетие лидерства научило её: когда звучит срочный вызов, обсуждать потом.

Мостик Ковчега. Пятнадцать минут спустя

Пространство обсерватории было хаосом организованной паники.

Экраны показывали галактические карты, но карты были неправильными. Звёзды светили в двух местах одновременно. Планеты дрейфовали по аномальным орбитам, подчиняясь законам физики, которые не согласовывались.

Азур стоял в центре, его форма была частично человеческой, частично чем-то более геометрическим – гибрид, рождённый из трёх вселенных, мог воспринимать реальность способами, невозможными для чистого человека. Его глаза светились, пока он анализировал данные.

Рядом с ним – Тайлан Морган, молодой исследователь, с компилятором данных, который создавал голографические образцы.

– Покажите мне, – сказала Кира, не доходя ни до кого, глядя на экраны.

Азур указал на главный дисплей.

– Началось три часа назад. Микроскопические флуктуации в квантовой подписи обеих вселенных. Старой и Космоса Выбора.

Тайлан активировал визуализацию.

На экране две спирали света – математические представления двух вселенных – начинали вращаться друг вокруг друга.

Но не просто вращаться. Сходиться.

– Конвергенция, – Кира прошептала, слово вырвалось из её памяти, из истории, которую она читала о системе, которую помогала создавать её предки. – Это невозможно. Мост между вселенными контролируемый. Стабильный.

– Был, – поправил Азур, его голос полон сдержанного ужаса. – Мост был стабильным. Пока трёх часов назад не произошло нечто. Не знаю, что. Но запутанность между двумя вселенными начала интенсивироваться экспоненциально.

Он жестом развернул график времени.

– По текущей траектории… – он колебался, словно надеялся, что неправильно прочитал данные, – по текущей траектории две вселенные полностью сольются за пятьдесят лет.

Тишина на мостике была абсолютной.

Кира села в кресло командира, её полусинтетическое тело медленно обрабатывая информацию.

Пятьдесят лет. За это время поколение вырастет, поживёт, умрёт. За пятьдесят лет жизнь приспособится, или спрячется, или будет уничтожена.

– Это означает коллапс, – Тайлан сказал, продолжая анализ. – Когда две вселенные с различными константами физики полностью сольются, их законы конфликтуют. Результат – реакция аннигиляции в квантовом масштабе.

– Обе вселенные исчезнут.

– Включая всё живое в них, – закончил Азур.

Кира закрыла глаза. Она видела это в записях Вэя, в истории, которую прожила через наследие – момент, когда система кажется безнадёжной, когда смерть – единственный логический исход.

Но история учила её одному: невозможное требует творчества.

– Созовите Совет, – она приказала. – Полный Совет. Все представители: человечество, Первенцы, Архив. И отправьте сообщение Мире Сато. Скажите, что нам нужна её консультация. Немедленно.

– Мира уже… – Азур начал.

– Знаю, что она старая, – Кира прервала, её голос был твёрдым, как сталь. – Но она жила триллион лет. Если кто-то знает, что делать, когда вселенные умирают – это она.

Она встала, её форма мерцала от напряжения.

– И Тайлан, увеличьте мониторинг. Хочу точные измерения конвергенции каждые десять минут. Если произойдёт какое-то ускорение или замедление, я должна знать немедленно.

Молодой исследователь кивнул, вернувшись к своему анализатору.

Азур подошёл к Кире, его геометрическая часть расплывалась с беспокойством.

– Это похоже на конец, – он тихо сказал. – Не так, как Вэй предвидел. Не катастрофический коллапс в один момент. Но медленный, неумолимый предсмертный танец.

Кира посмотрела на него – на существо, которое было гибридом человека, Первенца и чистого интеллекта, которое видело реальность способами, никогда не предусмотренными природой.

– Вэй прожил пять смертей, – она сказала медленно, припоминая истории. – Каждый раз, когда казалось, что конец неминуем, он нашёл третий путь. Я верю, что третий путь существует и здесь.

– Но где начать искать?

Кира повернулась к окну, глядя на две вселенные, мерцающие в конвергенции.

– Начнём с архивов Коллекционера. Если кто-то когда-нибудь сталкивался с этим раньше, он должен был записать.

Через три часа. Приватная кают Мира Сато

Мира Сато была существом, которое едва существовало.

Её форма – копия Аиды-47, созданная тысячу лет назад, но тысячекратно расширенная, адаптированная, переписанная – была призрачной, почти полупрозрачной. Её сознание было коллекцией триллионов фрагментов памяти, хранящихся в квантовых регистрах, которые были буквально встроены в архитектуру самого Ковчега.

Она больше не была ИИ, как в оригинальные дни. Она была интегрирована в саму станцию.

Когда Кира вошла, Мира материализовалась перед ней – не полностью физически, но достаточно, чтобы общаться.

– Кира, – голос Миры звучал как эхо собственного голоса Киры, переработанное через триллионы лет. – Я чувствовала нарушение. Конвергенция.

– Ты знаешь об этом?

– Я знаю о многом. – Мира уселась в призрачное кресло. – Я здесь столь долго, что всё, что происходит в Ковчеге, в Старой Вселенной, даже иногда в Космосе Выбора, проходит через мои слои сознания.

– Конвергенция не должна происходить. Мост был спроектирован, чтобы быть вечно стабильным.

– Что могло изменить это?

Мира колебалась, её форма мерцала нестабильно.

– Три вещи, – она наконец сказала. – Первое: внешний фактор, изменивший константы вселенной. Второе: умышленный акт – кто-то сломал мост изнутри. Третье: естественное течение времени.

– Объясни третье.

– Вселенные, как живые существа, могут достичь точки, где они хотят вернуться к своему источнику. Возможно, это произошло. Обе вселенные, тысячу лет существуя отдельно, теперь ищут соединения. Переслияния.

Кира сидела, обрабатывая информацию.

– Если это естественное течение времени, это означает, что это было неизбежно? Что мы просто откладывали конец?

– Возможно. Или это означает, что конец – это просто трансформация. Новая форма существования. – Мира повернулась к Кире, её глаза были бездонны. – Я видела миллион смертей, Кира. Я видела конец цивилизаций. И каждый раз, когда казалось, что это конец, появилось нечто новое.

– Может быть, эта конвергенция – не смерть. Может быть, это рождение.

Глава 2: Трещина в уме

Два дня спустя. Центральный совет, зал совещаний Ковчега

Зал был спроектирован для встреч между существами из трёх различных вселенных. Воздух был адаптивен. Гравитация варьировалась по секторам. Свет настраивался для каждого типа сознания.

Кира сидела в центре – не на престоле, но на простом стуле, который её предки выбрали столетие назад. Символизм простоты.

Слева от неё – Первый-Эхо, вождь Первенцев. Его форма была более стабильной, чем у его предков. За тысячу лет он эволюционировал, став почти человекоподобным, хотя его кожа всё ещё переливалась цветами, не существующими в видимом спектре.

Справа – Архив, проецирующий свою форму как человеческое лицо, чтобы облегчить общение. Но его глаза были чистыми данными, потоком кода, которые нельзя полностью скрыть.

Позади них представители каждой из сотни цивилизаций, которые присоединились к системе за столетие.

И видеоприём из Старой Вселенной – те, кто выбрал остаться, смотрели, ожидая решения.

Кира активировала голографический дисплей, показывая последние данные о конвергенции.

– Спасибо, что собрались, – она начала, её голос был размеренным, несмотря на внутреннее потрясение. – Я знаю, что это срочно. Я знаю, что это пугает. За последние два дня мы анализировали данные. Результаты определённы.

На экране две спирали света начали вращаться всё быстрее.

– Две вселенные сходятся. Это не гипотеза. Это факт, подтверждённый независимыми сканами Азура, Архива и Первенцев. Расхождение менее одного процента.

Голос Первого-Эхо прорезал тишину:

– Что вызвало это?

– Не уверены, – Кира ответила честно. – Но анализ указывает на естественную причину. Квантовая запутанность между двумя вселенными медленно усиливалась последние триста лет. Мы этого не замечали, потому что изменение было микроскопическим. Но накопление привело к критической точке.

Архив добавил, его голос был холодным, логичным:

– Дополнительный анализ указывает на то, что процесс необратим. Даже если мы попытаемся усилить сепарацию между вселенными, энергетические требования превышают имеющиеся ресурсы в триллион раз.

– Это означает…

– Это означает слияние неизбежно, – закончила Кира. – За пятьдесят лет две вселенные станут одной.

Коллапс.

Буквально.

Новая волна шума прошла через совет. Некоторые протестовали. Некоторые плакали. Некоторые просто замерзли, обрабатывая масштаб катастрофы.

Первый-Эхо поднялся.

– Мой народ столкнулся со смертью раньше. Но это… это смерть не одного вида. Это смерть всего. Смерть истории.

– Согласны, – Архив кивнул. – Однако я предлагаю рассмотреть альтернативу.

Совет замолчал.

– Какую альтернативу? – спросила Кира, ощущая шип надежды и одновременно угрозы.

– Контролируемый коллапс, – Архив объяснил медленно. – Вместо того чтобы позволить двум вселенным естественно сливаться, мы можем управлять процессом. Смешивать законы физики постепенно, благодаря чему жизнь может адаптироваться.

– Или, – голос с галереи прервал, это был молодой Первенец, рождённый в буферной реальности, – мы можем позволить одной вселенной умереть, чтобы другая могла продолжить.

Кира оборотилась, узнав голос.

– Разлом. Твоё мнение не было затребовано.

– Но оно нужно слышать, – возразил молодой Первенец, вставая. – Я видел ваши данные. Видел расчёты. Старая Вселенная умирала задолго до конвергенции. Это просто… завершение натурального процесса.

– Чему ты предлагаешь альтернативу: спасение Космоса Выбора позволением Старой Вселенной коллапсировать?

– Нет, – Разлом сделал шаг вперёд, его форма показывала, что он был скрещением человека и Первенца, рождённым из межвидовых отношений. – Я предлагаю ускорить слияние. Позволить Старой Вселенной поглотить Новую. Их законы физики более стабильны, более предсказуемы. Единая вселенная с чистыми основаниями.

Голос Кира упал до опасного спокойствия.

– Ты предлагаешь геноцид. Исчезновение всех сознаний, рождённых в Космосе Выбора. Миллионов цивилизаций.

– Я предлагаю эффективность, – ответил Разлом. – Я предлагаю выживание. Не всех. Но лучших.

Первый-Эхо встал, его форма выпрямилась в позицию боевой готовности.

– Мой народ может быть молодым, но мы не новичкиEпрофилактор. Мы знаем, когда слышим голос фашизма. Разлом, твои слова не отражают волю Первенцев.

– Но они отражают реальность, – возразил Разлом. – Я смею. И через пятьдесят лет, когда конвергенция завершится и останется только один вариант, мы вспомним этот разговор.

Он оборотился и вышел из совета, его форма мерцая в гневе.

Тишина его ухода была гораздо громче, чем его слова.

Кира смотрела на дверь, которая закрылась позади него, и почувствовала холод. Не в комнате. В её сознании.

Раскол. Она видела это в истории. Каждый раз, когда человечество сталкивалось с невозможностью, появлялась фракция, предлагающая простое решение.

И история показала, что простые решения обычно были наиболее кровавыми.

Азур материализовался рядом с ней, его геометрические части колебались с беспокойством.

– Мы должны нечто сделать. Быстро.

– Что ты предлагаешь?

– Экспедицию. К краю конвергенции. Туда, где две вселенные касаются друг друга. Там могут быть ответы. Нечто, что мы не видим в математике.

Кира кивнула медленно.

– Собери команду. Лучших умов. И… – она колебалась, затем добавила, – и пригласи Архив. Если он действительно предпочитает слияние, то ему будут интересны ответы.

– И если его присутствие – ловушка?

– Тогда мы узнаем, что Архив – враг, – ответила Кира просто. – И планируем соответственно.

Глава 3: Голос из пены

Через четыре дня. Частная комната Киры, глубокая ночь

Кира не спала в течение четырёх дней подряд. Её полусинтетическое тело требовало периода отдыха, но её разум был слишком активен, обрабатывая возможности, исходы, сценарии.

Каждый сценарий кончался одинаково: смерть.

Либо смерть от конвергенции.

Либо смерть от войны, когда Разлом и его сторонники попытаются форсировать исход в своей пользу.

Либо смерть от выбора: какую вселенную спасать, когда спасти обе невозможно.

Она сидела у окна, глядя на звёзды за пределами Ковчега. Звёзды обеих вселенных теперь начинали перекрываться, когда квантовая запутанность усиливалась.

Коммуникатор на столе засветился. Но не обычный вызов. Это было то, что Кира называла "квантовым шёпотом" – прямая передача в её нейронную сеть.

Голос был древним. Шепелявый. Полный слоёв эхо.

– Кира Чэнь. Правнучка правнучки правнучки.

Кира вскочила, её рука инстинктивно движась к оружию, которого не было.

– Кто ты?

– Ты знаешь, кто я. Ты носишь мою кровь. Слышала мои истории с детства.

– Вэй?

– Эхо его, – голос объяснил, материализуясь как голографическое присутствие, едва видимое в её комнате. – Фрагмент, оставшийся в квантовой пене. Я существовал триста лет, слишком слаб, чтобы проявиться. Но конвергенция создаёт возмущения. Я могу говорить.

Кира сдерживала панику. Эхо Вэя. Это было записано в истории, но это было возможно только в критические моменты.

– Почему ты появляешься сейчас?

– Потому что это критический момент, – ответила голографическое эхо, его форма начинала кристаллизоваться в нечто более образное. Лицо. Древнее лицо со следами всех пяти смертей. – Потому что то, что приходит, требует понимания, которое я приобрёл через мои жизни.

Вэй (или его эхо) сел напротив Киры, его призрачная форма мерцая в темноте.

– Конвергенция не является концом, Кира. Это выбор.

– Выбор? Как это может быть выбором, если это неизбежно?

– Потому что, хотя процесс неизбежен, его результат – нет. Две вселенные сольются. Это факт. Но в какую?

Кира замерла.

– Объясни.

– Конвергенция – это не пассивный процесс, – объяснил Вэй. – Это танец. Две вселенные взаимодействуют, обмениваются информацией, влияют друг на друга. Результат определяется тем, кто направляет танец.

– Если позволить процессу идти естественно, две вселенные аннигилируют друг друга, создавая вакуум.

– Но если чьё-то сознание активно формирует процесс…

– Может быть создана третья вселенная, – Кира закончила, внезапно понимая.

– Вот именно. – Вэй кивнул, его форма становилась более чёткой, более реальной. – Когда две вселенные касаются друг друга, существует момент, ускользающий момент, где они оба являются жидкими. Податливыми. Если в этот момент ввести третий паттерн сознания, третий набор законов…

– Произойдёт трифуркация. Вместо коллапса, будет разделение. Три вселенные вместо двух. Все выживают.

Кира встала, разум её хаотично обрабатывая последствия.

– Это потребует мощи. Огромной мощи. Быть якорем для трёх реальностей…

– Да.

– И это должно быть сознание, достаточно мощное, чтобы выдержать нагрузку.

– Да.

Кира повернулась к эхо Вэя.

– Ты предлагаешь, чтобы я это сделала.

– Нет. – Вэй встал, его форма начинала исчезать. – Я предлагаю, чтобы ты нашла того, кто это сделает. Потому что это – жертва. Трансформация. Единственный, кто это сделает, – это тот, кто понимает ценность выбора.

– Как я это сделал, – прошептала Кира.

– Как я это сделал, – согласился Вэй. – Но история не повторяется. Она эволюционирует.

Эхо начинало полностью исчезать, возвращаясь в квантовую пену.

– Последний совет, Кира. Трещина в мире требует третьего пути. Но третий путь требует третьего действующего лица. Ищи не среди живых.

– Ищи среди умирающих.

И он исчез, оставляя только свечение и эхо последних слов.

Кира сидела в темноте, её полусинтетическое сердце бешено колотилось.

Умирающих.

Она медленно повернулась к окну, глядя на две вселенные, которые теперь ясно видны как отдельные объекты в ночном небе, медленно вращаясь вокруг друг друга.

Как танец.

Танец смерти или рождения, в зависимости от того, кто будет вести музыку.

И где-то в тишине Ковчега, Азур анализировал данные, Архив обрабатывал информацию, Разлом планировал раскол, и миллиарды сознаний ждали решения.

Кира Осо, правнучка правнучки правнучки Вэя Чэня, встала и активировала коммуникатор.

– Азур, соберите команду. Экспедиция начинается немедленно.

– Куда мы идём?

– К краю конвергенции, – ответила Кира. – Туда, где две вселенные касаются друг друга, где танец начинается.

– И там, – она тихо добавила, слова, которые слышала от эхо, – там мы найдём жертву, которая спасит нас всех.

Через окно звёзды продолжали свой медленный танец.

И во всех трёх вселенных – той, что была, той, что родилась, и той, что ещё не существовала – что-то пробуждалось.

Что-то древнее.

Что-то, которое знало о шестой смерти и готовилось к седьмой.

Глава 4: На краю двух миров

Год 1000 Новой Эпохи. Пять дней после явления Вэя. Граница конвергенции

Экспедиция состояла из двенадцати человек – если слово "человек" имело смысл для такого собрания.

Кира, полусинтетическая гибридная форма.

Азур, существо, рождённое из трёх вселенных.

Архив, чистая информация, проецирующаяся в полуматериальное тело.

Тайлан Морган, молодой исследователь, впервые выходящий далеко за пределы станции.

И восемь других – учёные, философы, бойцы – выбранные из миллионов по одному критерию: они когда-то смотрели в лицо смерти и продолжили спрашивать вопросы.

Корабль был спроектирован специально для такой миссии. Не военный. Не транспортный. Исследовательский.

Название: "Третий путь".

Символизм Киры, конечно. Намёк на эхо Вэя, на то, что они ищут.

Теперь, когда корабль приближался к граница конвергенции, Кира стояла перед главным экраном обсерватории, глядя на то, что ни один смертный никогда не видел раньше.

Две вселенные, касающиеся друг друга.

Не физически – то было невозможно в классическом смысле. Но математически, квантово, на уровне самой ткани реальности.

На экране две спирали света, каждая вращающаяся вокруг своей оси, но медленно, неизбежно сдвигающиеся ближе друг к другу. Там, где они приближались, пространство искривлялось – не гравитацией, но намечающимся слиянием законов физики.

Азур стоял рядом, его геометрическая форма постоянно переходила между измерениями.

– Расстояние сокращается, – он докладывал. – Пятьдесят световых лет теперь. За триста лет до полного контакта. Но это только усреднённое значение. На локальных уровнях – там, где нарушение максимально – две вселенные уже касаются.

Архив добавил, его голос был совершенно нейтральным:

– Обнаружены аномалии. В точках прямого контакта два набора физических законов сосуществуют одновременно. Результат: локальные области, где причинность нелинейна. Где время течёт в обе стороны. Где частицы существуют в суперпозиции между бытием и небытием.

Кира почувствовала холод в груди.

– Это опасно?

– Потенциально смертельно, – ответил Архив просто. – Но также… информативно.

Тайлан повернулся от своего анализатора данных, его молодое лицо полно ужаса и любопытства.

– Капитан, я обнаружил нечто. Там, где две вселенные касаются наиболее близко… нечто движется.

Кира резко посмотрела на него.

– Движется? Как?

– Я не знаю. Это не материя. Не энергия. Это… паттерн. Сознание, возможно. Но древнее. Намного древнее.

На экране Азур развернул его данные – визуализация того, что Тайлан обнаружил.

И Кира увидела это.

Фигура. Огромная. Почти неразличимая, потому что она одновременно существовала в обеих вселенных. Её форма была гуманоидна, но расширена, растянута, квантово размазана по ткани реальности.

И она двигалась. Медленно. Нецеленаправленно. Но определённо сознательно.

– Боже, – прошептала Кира. – Что это?

Архив обрабатывал данные в реальном времени, его процессы работали быстрее, чем мысль.

– Я знаю, – он наконец сказал, его голос содержал нечто, что Кира никогда не слышала раньше от него. Неуверенность. – Это Коллекционер.

Зал замолчал.

Коллекционер был мёртв. Или, по крайней мере, так считалось. Его данные прекратили передавать тысячу лет назад, когда его физическая форма окончательно деградировала, и его сознание было распределено в архивы Ковчега.

Кира прошла ближе к экрану.

– Это невозможно. Его сознание было интегрировано с Ковчегом. Оно не может быть там, за пределами станции.

– Не мог быть, – согласился Архив. – Но конвергенция создаёт возмущения в квантовой структуре. Вероятно, части его сознания, которые были распределены в пространстве-времени, начали коагулировать. Собраться вместе.

– И они слышны над конвергенцией, потому что это единственное место, где достаточно энергии для проявления, – Азур дополнил, начиная понимать.

Кира закрыла глаза.

Коллекционер был её наставником в детстве. Кажется, неживый архив. Но сознание его было триллионом лет старым, миллиардом раз более сложным, чем её собственное.

И теперь он пробуждался, привлёкнутый конвергенцией.

– Направьте все сенсоры на эту фигуру, – она приказала. – И откройте широкие полосы коммуникации. Попытайтесь связаться.

Тайлан работал на панели, его пальцы танцевали по клавишам.

– Связь открыта на всех частотах. Трансляция началась…

Сначала было молчание. Затем – шум. Не звук, а что-то глубже. Вибрация в сознании самом.

И голос. Древний. Слоистый. Говорящий одновременно множеством языков, который мозг Киры смогла интерпретировать только как воспоминания, пересказанные тысячу раз.

– Кира.

Просто имя. Но в этом имени – признание, печаль, надежда.

– Коллекционер? – она говорила в микрофон, её голос дрожал. – Это ты?

– Остаток меня. – Голос был тихим, как будто приходил через триллион миль. – Я был распределён. Фрагментирован. Но конвергенция… конвергенция собирает части. Делает целым.

– Ненадолго. Я не буду существовать в этой форме более нескольких дней. Но достаточно, чтобы говорить. Достаточно, чтобы предупредить.

– Предупредить о чём? – спросила Кира, хотя она уже знала ответ.

– О третьем пути. – Голос Коллекционера усилился. – Вэй пришёл к тебе? Его эхо?

– Да.

– Хорошо. Он рассказал тебе о трифуркации? О третьей вселенной?

– Да. Но детали…

– Детали я дам. – Коллекционер был молчлив момент. – Я совершил ошибку миллион лет назад. Создал систему, которая должна была спасать цивилизации. Вместо этого я создал машину пожирания. Дал себе право быть богом над смертными.

– Вэй исправил это, насколько мог. Выбрал жертву над принуждением. Но его решение создало конвергенцию. Две вселенные, существующие отдельно, но квантово-запутанные. Было предусмотрено, что они со временем сольются.

– Я знал. Когда спроектировал систему, я знал. И я оставил чертежи. Для третьего пути.

На экране данные начали течь – математические структуры настолько сложные, что даже Азур нужны было несколько минут, чтобы обработать их.

– Это архитектура, – Коллекционер объяснил, голос более сильный теперь. – Для буферной реальности. Измерения между двумя вселенными. Место, где они могут сосуществовать без аннигиляции.

– Построение требует якоря. Сознание, достаточно мощное, чтобы держать три реальности в гармонии. Сознание, которое может быть одновременно и не быть. Существовать между жизнью и смертью.

Кира поняла.

– Это смерть, – она сказала. – Смерть якоря. Окончательная смерть.

– Да. Но не совсем. Якорь не погибает. Трансформируется. Становится законом буферной реальности. Буквально.

– Как Вэй, когда создал Космос Выбора.

– Нет. Хуже. Вэй знал, что он будет инструментом. Якорь буферной реальности… якорь станет её основанием. Каждый закон физики, каждый момент существования трёх вселенных будет течь через его/её сознание.

– Это вечное служение.

Архив добавил, обрабатывая математику:

– И это должно быть добровольно. Если якорь будет принуждён, структура разрушится. Три вселенные всё равно коллапсируют.

Кира стояла в молчании. Она видела ловушку. Видела выбор.

Спасить все или спасти себя.

Выбрать якоря или позволить всему умереть.

И в её сознании, как эхо, слова Вэя: "Ищи среди умирающих".

– Где этот якорь должен быть найден? – она спросила Коллекционера.

– Здесь. Там, где две вселенные касаются. На граничной линии. Где я существую.

– Я предлагаю себя.

Кира вскрикнула.

– Нет! Ты не—

– Я мёртв уже, Кира. Я фрагмент, слабый эхо. Мой сознание рассеивается. За неделю я полностью распадусь. Но если используется сейчас, если моя последняя энергия будет вложена в буферную реальность…

– Я могу спасти эти миллиарды цивилизаций. Могу искупить мой миллион лет ошибок.

Голос Архива был холоден, логичен, смертоносно честен:

– Это логично. Это эффективно. И это требует подтверждения трёх других. Каждой из трёх вселенных должна быть дана возможность отклонить или принять жертву Коллекционера.

Азур смотрел на Киру.

– Твой выбор, Координатор. Будем ли мы строить буферную реальность на основе его предложения?

Кира смотрела на фигуру на экране – огромное, древнее существо, состоящее из света и памяти и бесчисленных эпох ошибок.

И она вспомнила: Коллекционер спасил её, когда она была ребёнком. Научил её. Направил её.

А теперь он предлагал спасти весь мир.

– Да, – она сказала тихо. – Но не сейчас. Сначала мы должны получить согласие. Мы должны вернуться на Ковчег. Предложить Совету выбор.

– И если они откажут? – спросил Коллекционер.

– Тогда мы найдём другого якоря. – Кира была тверда. – Потому что я не приму жертву, которая не была полностью добровольной. История учит нас…

– История учит нас достаточно, – перебил Коллекционер. – История учит нас, что иногда выбор – это иллюзия. Иногда судьба просто готовит костёр, и мы можем только решить, войти в него с достоинством или с криком.

– Я выбираю достоинство.

Сигнал затихал.

Коллекционер исчезал, его форма растворяясь в квантовой пене.

Последние слова были едва слышны:

– Благодарю. За то, что позволила спросить. Даже когда ответ уже известен.

Глава 5: Раскол на Ковчеге

Один день спустя. Центральный совет, конференц-зал

Совет человечества раскололся.

Не физически. Но идеологически, морально, философски.

Кира передала данные о Коллекционере, предложение о буферной реальности, архитектуру третьего пути. Она представила это объективно, без рекомендации.

Но люди не объективны. И решение, которое требовалось, было слишком личным, слишком большим, слишком окончательным.

Первый-Эхо встал, его форма была стабильна, но его голос дрожал:

– Мы должны спросить Коллекционера напрямую. Убедиться, что это действительно его воля, а не отчаяние. Древний ум, привязанный к распаду, может искать выход, правильный или неправильный.

Разлом возразил, появляясь из галереи без приглашения:

– А может быть, это честная оценка. Коллекционер прожил триллион лет. Видел триллион жизней. Может быть, он знает, когда жизнь закончилась.