Сердце Байкала

Глава 1. Чёрные лебеди

В самом сердце Сибири, на благодатном побережье озера Байкал мифы становятся реальностью. Предания бурят хранят память о тех днях, когда Байкал родился в ярости огня. Из недр земли вырвался испепеляющий жар. Никто не знал, как унять стихию. Но мощь человеческого голоса оказалась сильнее. Испуганные люди, увидев пекло, взмолились: «Бай, гал»1. В тот же миг пламя вернулось вглубь. Освободившуюся чашу бездонной трещины наполнила чистейшая, как хрусталь, вода.

Вечно молодое озеро сделалось обителью для бесчисленных тайн. Оно никогда не выглядит одинаково. Волны в нём изменяют цвет в зависимости от сезона. В весеннюю пору они голубые, словно небо, а ближе к осени глубина отливает то густым синим сапфиром, то холодной изумрудной зеленью. Сейчас на поверхности Байкала распустились ледяные цветы. Особенно крупные встречались в центре озера рядом с островом Ольхон.

Время здесь текло медленно, будто дикий лесной мёд, подчиняясь неторопливому ритму Сибирского моря. Мгновения отмерялись сменой ветров, отливами и приливами, долгожданным пробуждением весной, пышным летним расцветом, тихим осенним увяданием и долгим, ослепительным зимним забвением.

Необычные происшествия меняют ход размеренной жизни. Так случилось в морозном феврале. Помимо знаменитых эндемиков – омуля и нерпы, ради которых на Байкал едут искушённые натуралисты, озеро явило миру новую диковинку. В суровые края пожаловали величественные чёрные лебеди. И теперь к пологим берегам устремляются те, кто хочет стать свидетелем уникального зрелища, запечатлеть в воспоминаниях величавую красоту тёмных птиц на фоне лазурных байкальских льдин.

Здесь, нарушая привычный уклад, чёрные лебеди остались зимовать. Блестящее агатовое оперение приковывало к себе любопытные взгляды туристов и орнитологов, которых заинтересовало нетипичное поведение птиц. Лебеди превратились в настоящих звёзд новостных выпусков и социальных сетей. Каждый житель Хужира торопился снять короткую историю и выложить в интернет. В надежде поймать виральный кадр выбирались самые неожиданные ракурсы.

Пятнадцатисекундные ролики, щедро приправленные восторженными хештегами #байкальскоечудо и #чёрныелебеди, создавали красивую картину, затмевавшую остальные события.

Путешественников не пугала даже непогода, стоявшая целую неделю. Над акваторией всегда кружит ветер, у каждого дуновения есть имя. Иногда он может быть сармой – свирепой и безжалостной. Иногда стремительным и яростным баргузином, несущимся с восточного побережья. Или култуком, что нагоняет с юга свинцовые тучи и шторма. Сегодня сарма – король трескучего мороза, проявил свой жестокий нрав.

Вероника Белевская, с детства учившаяся читать язык погоды, ощутила тревожное дыхание сармы ещё утром, когда перед школьными занятиями решила прогуляться до лежбища нерп. Она часто навещала своего любимца Ангела. Рассказывала ему о том, что не могла поведать никому. В школе над ней цинично издевались. Обзывали чучелом и тихоней. Но особенно доставалась за то, что русский отец Ники Борис Николаевич сидел под следствием в СИЗО.

Матери о проблемах она не говорила, чтобы не расстраивать. Мама и так загружена работой. После ареста мужа, Елизавета Белевская в одиночку руководила гостиницей. К тому же Борис организовал реабилитационную клинику для детёнышей нерп, оставшихся без матерей. Здесь малыши восстанавливались и нагуливали жир. Центр готовился выпустить первое поколение кумутканов в дикую природу.

Ника замотала нос и рот тёплым шарфом, защищаясь от ледяных кристаллов, норовивших попасть в глаза. Сарма поднимала колючие тучки снежинок и бросала в лицо. Пронизывающий ветер вырывался из ущелья, завывал, словно предупреждая об опасности.

Карие глаза Вероники расширились от изумления, когда она различила странные кровавые точки, тянувшиеся от полыньи к берегу. Она подавила крик и вжала голову в плечи. Смуглое лицо с высокими скулами, в которых угадывались бурятские корни матери, раскраснелось от волнения.

По насту, ослеплявшему белизной, протянулась багровая полоса, ведущая к продуху. Судя по большому следу, это было тяжёлое тело самца, которое волокли несколько человек. Вокруг отпечатки ботинок с причудливым рисунком звезды. Должно быть, для грязного дела понадобилось двое или трое крепких мужчин.

– Кто это сделал? – удивилась Вероника, стянула варежку и торопливо убрала выбившиеся из-под шапки длинные, каштановые волосы.

Самец сопротивлялся. На снегу виднелись глубокие борозды от его когтей. Она посмотрела на тюленей, которые взволнованно выглядывали из логова. Одного не было.

– Ангел, где ты? – прошептала Ника. На глаза навернулись слёзы. Тонкие пальцы дрожали, сжимая бахрому на крае шарфа.

В воздухе витало ощущение тревоги. Ушканы2 вели себя шумно. Вероятно, потеряли сородича. Нерпы-альбиносы – редкое явление. Браконьеры мечтают заполучить белоснежную шкуру и жир. Или кто-то выместил злость на беззащитном существе.

На снегу рядом с ребристыми отпечатками подошв чернело таинственное пятно. Заметив его, Ника присела на корточки и медленно наклонилась. Она видела в сериалах, как полицейские осматривают место преступления, поэтому старалась ничего не трогать, чтобы не оставить лишних следов. Загадочное пятно оказалось пером чёрного лебедя. Но откуда оно взялось? Неужели здесь побывали птицы.

Вспомнились истины из старинных мифов, которые рассказывала бабушка. Нерпа – дитя священных вод. Кто прольёт её кровь – навлечёт на свой род вековой гнев Байкала. Похоже, кто-то желает разозлить духов озера.

Вероника позвонила в полицию. Следователь Альберт Кононов прибыл через час, забрал Нику в участок, опросил и составил сухой протокол. Вероника не сдерживала слёз. Ведь Ангел её фаворит. Тюлень-альбинос тоже выделялся среди других, как она. Всегда радушно встречал её и принимал такой, какая она есть. Ему было безразлично, чья Вероника дочь.

После обстоятельного допроса за Никой приехала мама.

– Что случилось? – встревожилась Лиза. В карих внимательных глазах горела решимость и любовь к дочери.

Весной Елизавете Петровне Белевской исполнилось тридцать девять лет. Расцвет жизни, но в выражении лица иногда проскальзывала усталость, которую она преодолевала силой воли. Скошенные высокие скулы выдавали бурятское происхождение. Бесчисленные заботы оставили в уголках рта тонкие морщинки, которые не портили красоту Елизаветы. Смуглая кожа немного огрубела от байкальских ветров, но Белевская тщательно ухаживала за собой, благодаря чему выглядела моложе.

Ника старалась не доставлять матери неприятностей. Сама решала мелкие проблемы, которые иногда возникали. А о крупных было страшно рассказывать.

– Ангела убили, – тихо всхлипнув, ответила Вероника.

– Какой ужас, – пробормотала Елизавета, обнимая дочь. От практичной шерстяной кофты пахло духами. Мама всегда одевалась так, чтобы было удобно работать. В гардеробной висели брюки, джинсы и рубашки с кардиганами. Блестящие, чёрные волосы Лиза собирала в хвост или пучок, чтобы не мешали.

Ника быстро надела куртку, шапку и обмоталась шарфом. Вытерла слёзы и поплелась за матерью, которая решительно направилась к выходу из участка. Мама всё делала решительно. Ника мечтала бы иметь хоть капельку её несгибаемого характера. Но ей досталась скромность бабушки-бурятки и молчаливость отца. Тот, кто узнавал Елизавету Белевскую ближе, мог назвать её олицетворением Сибири – суровой с виду, но бесконечно богатой внутри.

Они сели в машину. Мама беспокойно дёрнула ключ зажигания, и мотор зарычал, заводясь.

– Пристегнись, – бросила Елизавета, но дочь смотрела в одну точку, не мигая, будто не слышала её.

– Ник, пристегни ремень, – вновь повторила Елизавета, повысив голос. – Я отвезу тебя в школу.

Ника нерешительно потянула лямку на себя и вставила пряжку в замок. В школу совсем не хотелось. Ладони вспотели, когда она услышала короткое слово.

– Можно я пропущу занятия? – взмолилась Вероника.

Елизавета крепче сжала руль. Дочь обладала спокойным покладистым нравом, однако излишняя замкнутость иногда раздражала Белевскую. Она окинула Нику цепким взглядом. Девочка закусила губу, подбородок дрожал и нос красный. Пожалуй, убийство Ангела ошеломило её. Лиза смягчилась и взяла дочь за руку.

– Милая, я понимаю, ты очень расстроилась, – ласково сказала мама и сжала дрожавшие пальцы Ники, согревая своим теплом. – Конечно, ты можешь сегодня остаться дома. Но завтра никуда не денешься, придётся идти на уроки. Договорились?

Мягкий доверительный жест, маленькая победа над строгими правилами, царившими в семье, заставили Веронику кивнуть и впервые за трудный день ощутить облегчение.

Дом Белевских расположился на окраине посёлка Хужир, рядом с мысом, откуда открывалась чудесная панорама Малого моря и скалистого берега Ольхона. Он не похож на обычный дом или стандартную туристическую гостиницу. Это настоящее родовое гнездо, крепко вросшее в байкальскую землю, хранящее память о нескольких поколениях бурятского рода Елизаветы Петровны Белевской, в девичестве Арсалановой.

Само здание сложено из мощной сибирской лиственницы, почерневшей от ветров и влаги. За долгие зимние месяцы его заносило снегом почти по самые окна, а летом прогревало щедрое солнце. С севера там, откуда дула сарма, к дому вплотную жались хозяйственные постройки, образуя защитный барьер. С южной стороны стояла просторная, увитая диким виноградом терраса с грубо вытесанным кедровым столом. Здесь, когда папа был ещё на свободе, семейство устраивало праздники и пикники.

Крыша двускатная, чтобы снег не провалил её. Из каменной трубы клубился дымок. Даже летом по утрам топили печь, где на лежанке Ника слушала рассказы бабушки Саяны Батоевны Арсалановой о духах озера.

Внутри ощущался уютный запах: смесь воска для дерева, сушёных трав и свежеиспечённых булочек с корицей. Стены в главной комнате-гостиной украшены старинными чёрно-белыми фотографиями, картами Байкала с пояснениями Бориса и бурятскими панно с луной и солнцем, вышитыми бабушкиными руками.

Добротная деревянная мебель сделана местными мастерами по заказу отца. Диван завален небольшими подушками в стёганых чехлах, а на полу лежали толстые домотканые ковры, спасавшие от сквозняков, гулявших зимой.

Вероника вошла в свою уютную комнату с большими окнами, выходившими на акваторию. Она любила, не вставая с кровати, наблюдать за движением льдин весной и парящими над водой чайками. На полках в шкафу хранились бесценные сокровища: подобранные на берегу камни причудливого вида, засушенные цветы из сада, книги о животном мире Байкала и коллекция фарфоровых фигурок нерп, сделанных в сувенирной лавке.

Некоторое время Ника сидела на постели и глядела в окно на проплывавшие тяжёлые облака. Думала об Ангеле и багряном следе на снегу. Необъяснимая человеческая жестокость пугала. Ведь Ника и сама сталкивалась с ней в школе, чувствовала едкие уколы на себе. В последние месяцы особенно часто. Насмешки одноклассников, их взгляды, полные презрительного любопытства, шёпот за спиной. Это другая форма насилия хоть и не такая кровавая, но не менее болезненная. Издевательства тоже оставляли следы, только невидимые, внутренние, которые кровоточили где-то в душе.

Нике казалось, что она понимает страх Ангела, овладевший им в последние мгновения жизни. Такое же чувство беспомощности и недоумения охватывало каждый раз, когда на перемене одноклассники окружали Веронику с насмешками. Почему? За что? Вопросы, оставшиеся без ответа, висели в воздухе и тогда у полыньи, и сейчас в комфорте родного дома.

Вероника смежила веки и представила себе того, кто сотворил такое. Но вместо чёткого образа возникли размытые тени, отчего делалось ещё страшнее. Зло, с которым она столкнулась, безымянное и безликое, а значит, могло прятаться где угодно и в ком угодно. Даже в том, кто улыбается ей в лицо.

Она взглянула на часы. У нерп настало время обеда. Будто уловив мысли, телефон отозвался короткой настойчивой вибрацией. Мама напоминала: пора кормить кумутканов. Ника поднялась, накинула куртку, надела шапку и попала из уютного тепла в объятия холодного ветра. Тишина раздумий растворилась в резком, порывистом дыхании улицы.

Неподалёку от дома на утрамбованной площадке, стояла деревянная будка с вывеской «Клиника для кумутканов». Реабилитационный центр – гордость Бориса Белевского. От постройки змеился аккуратный спуск к водоёму, где устроен небольшой причал и вольер для подрастающих байкальских тюленей. Здесь выхаживали нерп, оставшихся без матерей, израненных или угодивших в рыбацкие сети.

В бассейне плавало шестеро нерпят. Трое из них, с жемчужной шёрсткой и красными глазами-бусинками, альбиносы. Их бархатистая шкурка отливала перламутром в пронизанной солнцем воде. Вероника замерла, от догадки, внезапно посетившей её. Вероятно, они были детёнышами, рождёнными от Ангела. Они унаследовали первозданную уникальную красоту и невероятную уязвимость перед безжалостным миром.

В очаровательных созданиях неукротимое любопытство побеждало врождённую осторожность. Чтобы разведать обстановку, маленькие головы выныривали из воды. Самый младший из кумутканов, Татоша, играючи перекатывался на спине, и в простом движении заметно что-то знакомое, отголосок утраченной грации его отца.

Долгое время проработавший зоотехником, Борис Николаевич говорил, что нерпы – это эндемики озера Байкал. Нигде на планете не встретишь таких трогательных существ, они обитают только в пресных водах Сибирского моря. Здесь рождались редкие особи – альбиносы, лишённые цвета. Они выделялись на фоне своих серых сородичей, но зимой становились практически незаметными на снегу. Их шкуры и мясо обладали исключительными свойствами. Из-за этого альбиносы считались у браконьеров ценной добычей.

Вероника дала Татоше витамины. Он ослаб после операции на челюсти. Сначала Лиза и Ника дежурили у бассейна, чтобы проделывать лунки для Татоши. Он славился ленью и иногда забывал о продухе.

Каждый щенок отличался характером. Беляш, самый упитанный и прожорливый из альбиносов, всегда первым с шумом всплывал у кормушки и расталкивал своих нерешительных собратьев.

Его белоснежная сестра Умница, напротив, слыла тихой и вдумчивой. Она подолгу изучала новую игрушку – блестящий шар или гладкий камень, прежде чем осторожно тронуть носом.

Шустрый и любопытный малыш получил кличку Вихрь. Он метался по бассейну, как смерч, вовлекая в хаотичные игры других постояльцев клиники и образуя вереницу лопнувших пузырьков.

Его постоянная спутница Бусинка, юркая и миниатюрная, обожала выслеживать рыбу, прятавшуюся в складках дна, и замирала в засаде с видом опытного охотника.

Шестым был Недотрога – ранимый и осмотрительный малыш, дольше всех привыкавший к изменившимся условиям. Малыш держался особняком. Но именно он первым подплывал к любому новичку, попавшему в центр, чтобы составить молчаливую компанию.

Ника любила наблюдать за подопечными. Особенно впечатляла их почти инопланетная лёгкость под водой. Превращаясь из неуклюжих увальней на суше в живые торпеды, они рассекали толщу озера, оставляя за собой серебристые спиральные следы. В эти моменты исчезало всё: тяжёлые размышления, школьные обиды и тоска по отцу. Заботясь об ушканах, она помогала себе.

В меню у кумутканов голомянка. Ника застывала, созерцая, как они молниеносно хватают добычу, едва коснувшись вибриссами, улавливавшими малейшее передвижение. Её любимец, Татоша, всегда ел особым способом. Не глотал рыбу немедленно, а подбрасывал её перед мордочкой, играя с кормом, за что неизменно получал ласковый упрёк от Лизы.

Мама просила, чтобы Ника не привыкала к малюткам, ведь скоро, когда они окрепнут, нерпам предстоит покинуть клинику. Вероника знала, что матери тоже будет грустно прощаться с подопечными. И как бы они ни желали не расставаться с кумутканами, но диким животным лучше жить на воле. Вздохнув, Вероника метко бросила рыбку Беляшу и улыбнулась, когда он ловко проглотил её. Пока тюлени в клинике, Вероника будет с радостью ухаживать за ними.

В кармане завибрировал смартфон. Ника извлекла его и разблокировала экран. Пришло сообщение от Ардана Батуева.

ВКОНТАКТЕ

Ардан: Привет! Тебя сегодня не было? Что произошло?

На вопрос друга Ника робко улыбнулась. В груди стало тепло. Хоть кому-то интересна её судьба. Она быстро напечатала текст.

ВКОНТАКТЕ

Вероника: Привет! Кое-что случилось.

ВКОНТАКТЕ

Ардан: Опять тебя доставали?

Одноклассник Ники, единственный человек, который по-настоящему понимает её.

ВКОНТАКТЕ

Вероника: Нет. Хуже. Я не знаю, кому можно доверять.

Палец Ники замер над кнопкой отправить. Говорить ли Ардану? Он сын рыбака и с детства привык видеть гибель маленьких существ. Он и сам не раз ворчал на нерп, которые мешали промыслам. Наконец, она решилась и, вздохнув, отослала сообщение.

ВКОНТАКТЕ

Ардан: Ник, скажи, я же свой.

ВКОНТАКТЕ

Вероника: Кто-то убил Ангела.

В горле першило при воспоминании о кровавом следе на льду. Взгляд привлекли альбиносы, плававшие в импровизированном бассейне. Ника вздохнула и немного успокоилась.

ВКОНТАКТЕ

Ардан: Ты в порядке? Где ты?

ВКОНТАКТЕ

Вероника: Расстроилась. Дома. Мама забрала из полицейского участка.

ВКОНТАКТЕ

Ардан: Я скоро приду. Держись.

ВКОНТАКТЕ

Вероника: Лучше я к тебе. Хочу немного отвлечься.

После короткого виртуального диалога Ника торопливо убралась клинике и наспех переодевшись, отправилась на южный берег Хужира, где рыбаки уже собирали снасти.

Глава 2. Не тот, кем кажется

Собрав удочку и положив её в багажник снегохода рядом с уловом, Ардан Батуев смахнул прядь жёстких вьющихся волос со лба и быстро убрал под шапку. Сильный и упрямый, воспитанный сибирскими морозами и ветрами, потомок рыбацкого рода закалён суровой природой Байкала. Поджарый и жилистый, он ловко управлялся с тяжёлыми снастями. Умел быстро грести и осторожно перемещаться по каменистому берегу. Начиная с девяти лет, Ардан сопровождал отца на промыслах. В свои семнадцать он обладал фигурой атлета с широкими плечами и развитыми мышцами рук и спины. Многие девчонки заглядывались на него, однако, казалось, сердце Ардана Батуева такое же холодное, как и озеро осенним днём.

На носу красовалась горбинка – напоминание о давнем падении в лодке. Кожа не по возрасту обветренная и грубая. У глаз уже появились мелкие морщинки – Ардан постоянно щурился, любуясь солнечными бликами, плясавшими на водной глади. Веронике нравились эти морщинки. Они напоминали о его задорном смехе. Хотя он слыл серьёзным молодым человеком, но иногда любил пошутить. Когда он смотрел на Нику, в его глазах проскальзывала неожиданная нежность.

Они дружили с первого класса. Ардан заботился о Нике, защищал от нападок учителей и сверстников. А она делала за него домашние задания по истории и литературе.

Узкие, карие глаза провожали хивусы, скользившие по льду, и ловили малейшее движение на горизонте. В них зажглись тёплые искорки, когда он встретил Веронику.

– Привет, – поздоровался Дан и улыбнулся.

Ника кивнула и посмотрела на ровесника. За зиму он возмужал и окреп. На лице пробивалась щетина. Ардан обнял Нику так осторожно, словно опасался спугнуть.

– Мне жаль, что Ангела больше нет, – шепнул он ей на ухо.

Ника выдохнула, отгоняя тревогу.

– Ты не замечал чего-то подозрительного? – осведомилась Вероника.

Она опасалась думать, что друг причастен к убийству самца ушкана. Ардан, как и его отец, рыбак, недолюбливал нерп. Ведь животные охотились на рыбу. Бывали случаи, когда омуль исчезал из садков. Некоторые нерпы настолько поднаторели в воровстве, что даже не обращали внимания на промысловиков.

Ардан покачал головой. Стало интересно, кто так жестоко обошёлся со зверем. Браконьеры, наверное.

– Я закончил, можем ехать.

Ника надела шлем, устроилась позади Ардана на буране и они направились к мысу Хобой, где можно встретить ушканов. Стремительно рассекая по зеркальной глади заснеженного льда, они оставляли за собой лишь серебристое облако.

Приехав на место, Дан извлёк ключи из замка зажигания и засунул в карман. Если что-то случится со снегоходом, папа будет недоволен. Ардан выпросил новенький буран на семнадцатый день рождения. И теперь сам выезжал на зимнюю рыбалку, чем очень гордился.

Вероника понуро молчала. Вокруг царило удивительное спокойствие, которое контрастировало с внутренним штормом. Она не знала, какими словами выразить то, что чувствует. Убийство альбиноса сильно взволновало её.

– Об Ангеле вспомнила? – тихо спросил Ардан, вглядываясь в серое небо, сливавшееся с белоснежной землёй. Граница между ними стёрлась. Невозможно определить, где небосвод, а где Сибирское море, скованное льдом. Иногда Ардан представлял, что озеро и живописный Ольхон существуют только в стеклянном шаре, который порой встряхивает рука великана.

– Я не думала, что кто-то причинит ему вред, – ответила Ника. – Ведь он такой милый.

Мимо пронёсся хивус – судно с подушкой, на котором туристы пересекали озеро, покрытое хрустальным льдом. Издалека доносился смех. Беззаботное веселье казалось Нике оскорбительным. В животе больно кольнуло.

– Вот именно – милый… Только абсолютно не способен защищаться, – усмехнулся Батуев и высокомерно заявил: – Они глупые.

– Естественно, куда ушканам до нас с тобой!

Ардан и Вероника медленно шли по льду. Из продухов высунулась любознательная мордочка с коричневыми сияющими глазами. Она наблюдала за людьми, что смотрели за ней. Ардан громко хлопнул в ладони и расхохотался. Ника толкнула его локтем в бок.

– Ты напугал бедняжку!

– Эти нерпы забирают нашу рыбу, – буркнул Ардан. – Папа ненавидит их.

– Вы что бычков не поделили? – пробормотала Ника, закатив глаза. – Ну вот, теперь он на час заляжет на дно.

За омулем нерпе не угнаться, разве что во время нереста, когда он идёт косяком. Остаётся воровать уже пойманное. Во всём остальном тюлень неспешен, движется с врождённой грацией и миролюбив – абсолютная противоположность человеку. Этот хищник уверен, что подчинил себе природу. Но обманчивое впечатление развеивается, когда человек остаётся наедине с её величием.

– А если серьёзно, я беспокоюсь. Вдруг эти нелюди захотят забрать ещё кого-нибудь, – поделилась мыслями Вероника и посмотрела на заснеженные валуны, видневшиеся вдалеке.

Летом у подножия скалы нерпы отдыхали на огромных камнях, хранящих солнечное тепло. Чтобы не спугнуть их, следовало двигаться осторожно, не шуметь и не издавать резких звуков. Тюлени обладали любопытным, но пугливым нравом.

Некоторые старики считали, что в нерп после смерти перерождаются жадные люди. А другие легенды говорили, что нерпа может превращаться в человека и жить на суше, и если в этот момент украсть шкуру, то создание навсегда останется в человеческом обличье.

– Не бойся, никто не придёт за твоими драгоценными нерпами, – Ардан успокаивал Нику, хотя и сам не верил в собственные слова. Браконьеры всегда возвращаются.

Подростки прогуливались вдоль стены с небольшими отверстиями, через которые туристы изучали нерп. Ушканы выглянули из большой полыньи, грелись в лучах февральского солнца и подлечивали раны. Путешественников сегодня немного. В зимние дни странники предпочитали не задерживаться на улице, а пробовали местную кухню в уютных ресторанах.

Окрашивая облака нежно-розовым, светило катилось за горизонт. Ника с необъяснимой грустью любовалась сумерками. Ардан взглянул на неё и вдруг подумал, что получится идеальная фотография. Дан извлёк из кармана старенький смартфон и сделал несколько снимков Ники, погрузившейся в размышления. Фото вышло атмосферным. И Вероника прекрасно выглядела. Наконец, она заметила, что друг снимает её, и застеснялась.

– Не нужно, – попросила Вероника.

Но Ардан не унимался, делал фото, хотя Ника запротестовала и попыталась отобрать у него смартфон. Батуев отступил на шаг назад и внезапно наткнулся на кого-то. Смутившись, он обернулся и увидел молодого человека с профессиональным фотоаппаратом.

– Ты погляди, – присвистнул Ардан, не скрывая изумления. – Это же настоящий телевик с зумом!

Дан интересовался фотоискусством, но отсутствие времени и денег не позволяло ему полностью посвятить себя увлечению. К тому же отец был против его занятий несерьёзными вещами. Ардан втайне мечтал стать фотографом и делать репортажи для международных журналов. Даже представлял, что однажды создаст впечатляющий снимок, который заставит общество задуматься о сохранении чудесного озера и его обитателей.

– А ты разбираешься, – без выражения отвечал путешественник. Он прижал глаз к видоискателю и нацелился на стаю нерп, ловивших уходящее солнце у полыньи. – С ним можно отлично фотографировать птиц.

– Каких птиц? – поинтересовался Ардан, рассматривая свою мечту, которую держал чужак.

Ника проследила за направлением взгляда юноши, уловив линию прицела его объектива. С этой точки, специально созданной для тайного наблюдения, открывался удивительный обзор на лабиринт продухов нерп. В это время года жизнь тюленей сокрыта в логовищах под слоями снега. Изредка тёмные головы с блестящими бусинами глаз показывались из полыней, чтобы глотнуть воздуха. Когда стояли лютые морозы, нерпы спешили укрыться в глубине подводных гротов, чтобы переждать стужу и восстановить израсходованные силы.

– Чёрных лебедей! – отозвался юноша, нажимая на кнопку.

Ардан отметил, что тот мастерски обращается с фотоаппаратом. Расслышав шум щёлкающего затвора, робкие нерпы попрятались по логовам.

– Ты вроде снимаешь лебедей? – нахмурился Ардан. Всё это выглядело странным. – Но здесь ни одного лебедя.

– Вот же, – молодой человек указал на небо, где плавно парила чёрная тень. Ардан, поморщившись, посмотрел на горизонт. Но в белой пелене ничего не разглядел.

– Я вижу, горная разыгралась. Сейчас будет не до съёмок. Надо уходить, пока нас не занесло снегом.

Ардан с детства учился читать оттенки погоды и знал, что порывистый, сухой ветер с запада, предвестник настоящей бури. Лучше бы найти спокойное место, чтобы переждать непогоду. Батуев взглянул на туриста. Едва ли чужак был старше их, скорее ровесник. Но лицо такое серьёзное, будто он уже давно решает взрослые проблемы.

– Я Глеб Новиков, – представился молодой человек и протянул широкую ладонь Ардану. Они пожали руки и пристально посмотрели друг другу в глаза, словно пытаясь определить характер. Они были примерно одного роста.

– Ардан, – сказал Батуев и кивнул на девушку. – А это Вероника!

– Рада знакомству, – Ника улыбнулась и с интересом взглянула на Глеба.

Она привыкла к туристам. Он, как и все приезжие, был одет в новую мембранную куртку, надёжно защищавшую от мороза, тёплые штаны и треккинговые ботинки. Однако юноша не походил на путешественника, который приехал на Байкал, чтобы насладиться видами и запечатлеть редких птиц. В нём не было расслабленности, присущей человеку, приехавшему на отдых. На ухоженном лице читалось внутреннее напряжение. Во всех движения сквозила уверенность и странная резкость, даже порывистость. Однако он хорошо сдерживал себя. Бледная кожа резко контрастировала со смуглостью Ардана и Ники. Он обвёл их умным наблюдательным взглядом. Особенно задержался на Веронике.

– Где можно перекусить? – поинтересовался Глеб и коснулся сломанной переносицы. Небольшой рубец не портил его, напротив, придавал загадочности.

Ника и сама почувствовала, что проголодалась. Она произнесла:

– Рядом есть одно приятное местечко.

В кафе царила по-настоящему уютная, почти семейная атмосфера. Не удивительно, ведь за стойкой, у плиты и среди столиков суетились члены большой семьи, о чьём гостеприимстве говорили на всём побережье.

Тщательно изучив меню, Глеб выбрал наваристую уху из байкальского омуля и хрустящие маринованные овощи. Ника заказала вкуснейшую рыбу по-ольхонски, согревающий травяной чай и любимое лакомство: орехи с брусникой и сгущённым молоком. Верный привычкам Ардан предпочёл сытные буузы из баранины и крепкий, обжигающе горячий кофе.

Заказ ждали недолго. Чтобы заполнить возникшую паузу, Глеб рассказывал о дороге от Иркутска до Ольхона. Батуев перешучивался с ним и расспрашивал о фотоаппарате. Ника хмуро молчала и наблюдала за собравшимися. Глеб не вписывался в пейзаж и выделялся среди местных не только бледностью. Он блондин с серыми глазами. Всё в нём было чуждым. Манеры, жесты и даже речь. И вместе с тем что-то привлекало. Возможно, быстрые взгляды, которые он бросал на Веронику. Ею нечасто кто-то интересовался.

– Почему ты решил приехать именно сейчас? Туристы обычно приезжают летом, – расспрашивал Ардан. Он надкусил бууз посередине и выпил сок.

Нике показалось, что вопрос поставил Глеба в тупик. Он коротко взглянул на фотоаппарат и, холодно улыбнувшись, сказал:

– Снимаю документальный фильм.

Ардан присвистнул, а в глазах Ники вспыхнул огонёк любопытства. Будто она только что ступила на незнакомую территорию, которую предстояло детально исследовать.

– Вот как! – с восхищением воскликнул Батуев. К ним в посёлок изредка заглядывали телевизионщики, но он никогда не сталкивался с ними. – И какое это будет кино?

Глеб не торопился отвечать на вопрос. Он с аппетитом ел уху и жмурился от удовольствия.

– Документалка про чёрных лебедей, – оторвавшись от трапезы, уклончиво ответил Глеб.

– Не слишком ли ты юн для режиссёра? – с сомнением прищурившись и забыв о буузах, продолжал допрос Ардан.

– Да что ты прицепился к нему, Дан. Может он не один, – вмешалась Ника.

– Это здоровый интерес, – усмехнулся Глеб. – Но ты права. Я здесь со своим дядей. Он режиссёр кабельного телеканала. Мы узнали о чёрных лебедях из соцсетей и захотели снять это потрясающее явление. Я фотографирую локации для съёмок.

Некоторое время они в молчании поглощали заказанные блюда. Тишина стремительно заполнилась звоном столовых приборов. Глебу нравилась здешняя кухня. Сосредоточенная на мыслях Ника ковыряла рыбу или рассматривала других немногочисленных посетителей. Почти со всеми она знакома, но встречались и новые лица.

– Ты всегда такая грустная? Или это акция на вечер? – спросил Глеб, добавляя перец в уху. Ардан заметил, что, судя по объёму приправы, Новиков – любитель острых ощущений.

Ника окинула Глеба долгим, вдумчивым взглядом, определяя, можно ли ему довериться. Не притрагиваясь к угощению, он ждал ответа.

– Ешь, а то суп остынет, – тихо буркнула Вероника.

– Боюсь, с таким количеством перца уха будет остывать до утра, – усмехнувшись, подметил Ардан. Ника смотрела в дымящуюся тарелку на мелкие крапинки.

Колокольчики над входом звякнули, предупредив об очередном госте. Ардан напрягся, увидев кряжистую фигуру папы. Наверное, будет отчитывать, что вовремя не привёз выловленную рыбу.

Одетый в утеплённый комбинезон и старую курточку Айдар Батуев уверенно прошёл мимо стойки. Здороваясь со знакомыми, он протягивал им мощную руку с сетью шрамов от лески и крючков. Ладонь была шершавой, как наждачная бумага.

Ардан раскрыл меню и спрятался за ним, как за ширмой, тайком выглядывал из убежища. Глеб с недоумением наблюдал за новым знакомым. Ника пыталась подавить смех.

– Дан, ты чего? – прошептала она.

Ардан только шикнул на неё и пригнулся ниже к столу, стараясь сделаться меньше и незаметнее. Ему хотелось ещё побыть в кафе вместе с Вероникой. Насладиться горячим кофе и свободой от всяких дел. Но Айдар обвёл зал зорким взглядом ястреба и, несмотря на усилия Ардана сохранить инкогнито, папа заметил его.

– Ардан, пойдём! – велел отец, поправляя привычную вязаную кепку с помятым козырьком. – Нужно заготавливать рыбу.

Ника и Глеб учтиво поздоровались с Батуевым. Имя Айдар значило милый, однако Батуев таковым не был. Он скупо кивнул и недовольно посмотрел на сына. Айдар редко улыбался, его одобрение выражалось не словами, а кивком. Поняв молчаливый упрёк, Ардан кинул короткий взгляд на Веронику. На её лице мелькнула ободряющая улыбка.

От Айдара веяло рыбным духом. Он весь словно пропитался им. Айдар перенял ремесло от отца, который трудился на рыбозаводе, пока предприятие не ликвидировали. Не растерявшись, Айдар основал магазин, где торговал рыбными консервами, производимыми семьёй Батуевых. В его характере ощущалась почти фатальная уверенность в собственных правилах и праве распоряжаться судьбой сына. Порой он не считался с мнением и желаниями сыновей и тихой жены, которая не смела спорить с ним. Для Ники он олицетворение старого уклада жизни.

Хотя Ардан не подавал виду, но друзья подметили, как поникли его плечи, когда он поплёлся за отцом к выходу.

Ника допила последний глоток горячего чая. Посёлок медленно утопал в сиреневой дымке бархатных сумерек. Расплатившись, они вышли из гостеприимного кафе и ощутили пронзительное дыхание байкальского зимнего вечера.

– Уже стемнело, – протянул Глеб, поёжившись от ветра. – Страшно!

– Я не боюсь темноты, – заявила Ника, надевая варежки и завязывая шарф. К прохладе и мгле она привыкла с детства.

– Зато я боюсь.

Ника робко улыбнулась и спрятала взгляд. Отчего-то она стеснялась смотреть ему в глаза. Пунцовые щёки выдавали волнение.

– Мне будет спокойнее, если я провожу тебя до дома, – произнёс он тоном, не терпевшим возражений.

Ника кивнула, и они отправились на окраину Хужира, где располагался дом Белевских. В окне маминой комнаты горел свет. Значит, она уже вернулась из гостиницы и обнаружила отсутствие дочери. Звонила, должно быть. Ника достала смартфон из кармана. Разрядился. Наверное, мама будет ругаться.

Они медленно подошли к скромному деревянному зданию – клинике для кумутканов. Глеб остановился, читая причудливое название на вывеске. Вероятно, что-то на бурятском, решил он.

– Кумутканы? – озадаченно спросил Новиков. Слово хранило тайну, будто часть заклинания или название инопланетного вида.

– Это юные щенки нерпы, которые только перелиняли. Нерпёнок по-эвенкийски, – улыбнувшись, пояснила Ника. – Пойдём, я покажу тебе.

Неожиданно для самой себя она взяла Глеба за руку и повела внутрь. Дверь в клинику отворилась с громким щелчком. Их встретил влажный, насыщенный запах антисептика и рыбы. Елизавета держала всё в чистоте. В тусклом свете в бассейне мелькали гладкие тела детёнышей. Один из них, любопытный с шерстью цвета молока застыл у бортика, уставившись на гостя красными глазами. Его нос пуговка вздрагивал, ловя незнакомый аромат.

– Кумутканы, – повторил Глеб. Слово звучало мягко и загадочно, как одна из легенд Байкала.

Ника приманила щенков поближе. Завидев чужого, они сначала напряжённо застыли, но затем, осмелев, подплыли к кромке.

– Цып, цып, цып, мои нерпятки, – пропел Глеб и посвистел, привлекая внимание кумутканов.

– Ты спрашивал, почему я грущу? – произнесла Ника.

Глеб с интересом взглянул на неё, ожидая продолжения. Она вздохнула, и когда смежила веки, перед взором возникла кровавая полоса на снегу. След человеческой жестокости.

– Утром я узнала о смерти своего друга, – наконец, проговорила она.

Глеб замер, не предполагая, что сказать. Внутри всё съёжилось от внезапной скованности.

– Сочувствую, – только это короткое слово пришло ему на ум.

– Ангел был альбиносом. Его, вероятно, убили браконьеры, – промолвила Ника, пряча подступавшие слёзы.

Глеб удивился. Он думал, что речь ведётся о человеке, однако Ника говорила о животном.

– С чего ты взяла, что это были браконьеры? – спросил он. – Может, это сделали его сородичи?

Ника отрицательно помотала головой.

– Ты не видел, как они борются за место на лежбище. Неуклюжие тушки просто машут ластами.

Глеб улыбнулся, представив забавное зрелище. Ника протянула руку с рыбой своему любимчику Татоше. Сначала недоверчиво и с любопытством понюхав угощение, он молниеносно слизнул корм и исчез в глубине бассейна.

– Подойди, – позвала Ника. Она менялась, когда ухаживала за подопечными. Её лицо освещала мягкая улыбка.

Глеб осторожно приблизился, стараясь не спугнуть животных. Медленно присел на корточки у края импровизированного бассейна. Нерешительно прикоснулся пальцами к холодной воде. Дальше уже начинался лёд с маленькими отверстиями продух. Из водоёма показалась любопытная головка с блестящими красными глазами. Альбинос Беляш первым решил познакомиться с новым другом Ники. Детёныш нерпы доверчиво посмотрел в глаза человеку. Глеб замер, поражённый глубиной взгляда зверя. Кумуткан словно всё понимал. Ника заметила, как по лицу Глеба пробежала странная тень. Уголки губ опустились. Кажется, он загрустил.

– Погладь его, не бойся. Он не кусается, – она взяла Новикова за руку, и вместе они аккуратно, не делая резких движений, дотронулись до белоснежной головы. Их пальцы переплелись. И Ника почувствовала, как сильно трепещет сердце. Она впервые испытывала такое необычное волнение. – Нерпа – наследница Байкала. Когда горы ещё были молоды, а ветра громкоголосы, у седовласого Байкала появилась дочь. Чтобы защитить дитя от зла, отец-озеро подарил ей шубку жемчужного цвета и обратил в нерпу. Предки считали это существо хранителем тайн и мудрости.

– Вот ты где?! – раздался возмущённый мамин голос.

Глеб, поспешно встав, испугал Беляша и Татошу, которые за миг скрылись в глубине. Застигнутый врасплох, он покраснел и не знал, куда девать руки. Ника тоже растерялась, однако быстро нашлась с ответом:

– Мам, это Глеб!

Он кивнул и тихо представился:

– Глеб Новиков, – он подал руку, и Лиза пожала его широкую тёплую ладонь.

– Помню, вы недавно заселились к нам, – сказала она, но затем обратилась к дочери: – Уже поздно, я беспокоилась. А у тебя телефон выключен.

– Разрядился, – пробормотала Ника.

– Я, пожалуй, пойду, – проговорил Глеб, догадавшись, что намечается серьёзная беседа матери и дочери.

В таких интимных сценах он чувствовал себя лишним. У него давно не было настоящей семьи.

Глава 3. Человек с биноклем

В кабинете информатики было шумно. Раздавались шутки мальчиков и звонкий девичий смех. У Лары Весниной день рождения, и она принимает поздравления и подарки. Ника почувствовала себя лишней на празднике. Хотя это принесло некоторое облегчение. Всё внимание сверстников было направлено на самую популярную девчонку в классе. Нику никто не замечал, но она даже обрадовалась этому. Уж лучше так, чем терпеть оскорбления или физические унижения. Она не решалась дать отпор, опасаясь, что станет ещё хуже. Просто ждала, пока всё закончится, и однокашники займутся чем-то другим. Никто никогда не вступался за неё. Только Ардан.

Самые обидные вещи говорили обычно про отца. Ведь он убийца. И неважно, что Борис Белевский защищал семью от нападения вора и непреднамеренно убил преступника. То событие уже успело обрасти слухами. Тень прошлого будет вечно падать на Веронику, как проклятие. С тех пор как в посёлке узнали о происшествии, Нику перестали звать на вечеринки, никто не хотел заниматься с ней групповыми проектами, а когда она проходила, её провожали презрительными взглядами и перешёптываниями.

Ника жила с постоянным ощущением беспокойства. Когда входила в школу, её сердце теснило от смутной тревоги. Белевская боялась, что ей приготовили очередную порцию издевательств. Она сжимала дрожавшие ладони в кулачки, делала глубокий вдох и переступала порог. Снова и снова она упрямо преодолевала безотчётный страх.

Однажды мама предложила перевестись в другую школу в соседнем поселении, но Ника решительно отвергла эту идею. Она не хотела показывать тем, кто ненавидел её, что они победили.

Вероника не мечтала стать самой популярной в классе. Но популярность её росла, когда начинались контрольные работы. Обидчики сразу забывали, что перед ними дочь убийцы. Даже вспоминали её имя. Она, конечно, помогала им. Но с наступлением перерыва возвращался прежний порядок. Ника становилась изгоем, неприкасаемой, дружить с которой отважился только Ардан Батуев.

Настроение у одноклассников стремительно испортилось, после того как объявили результаты контрольной по теории вероятности и статистике. Педагог определил, что многие ученики списали из одного источника. Нетрудно было догадаться, кто этот человек.

– Вероника, это правда? – когда учитель задал вопрос, в аудитории повисла густая тишина.

Ника не решилась что-либо ответить. Испытывая молчаливое давление, она огляделась по сторонам.

– Понятно, – коротко подытожил педагог. – А теперь открываем тетрадки и заново решаем задания.

Белевская ощутила, как чей-то злой взгляд буравил её спину, и поняла: на перемене надо сбежать, пока не случилось что-то плохое. Вокруг царило вязкое безмолвие, слышалось, как ручки скрипят по бумаге и раздаются тяжёлые вздохи.

Ника превратилась в идеальную мишень для чужой злости. Бессловесная и беззащитная, она стоически переносила насмешки.

По школьному коридору раздавались стремительные шаги, улюлюканье и смех. Ника мчалась быстро, как только могла. Аня Семёнова рванула её за руку, и Ника упала на холодный пол.

– Аккуратнее, – с притворным беспокойством сказала Аня, и, схватив за волосы, заставила Белевскую подняться. – А то ещё носик свой красивый разобьёшь?

Аня сначала плюнула, а затем ударила Веронику по лицу, отчего Белевская снова оказалась на холодном кафеле.

– Может, хватит, а? – робко прозвучал тонкий голос из толпы.

Некоторые мальчики из класса тоже присутствовали, но особого удовольствия не получали. Молодые волки просто желали быть частью стаи.

– Мы только начали! Правда, поганая зэчка? – Аня зло посмотрела Нике в глаза, угрожающе нависнув над ней, занесла сжатый в порыве ярости кулак. – Разве не так твой папаша расправился с тем человеком?

Ника не защищалась, только с беспомощной злобой глядела на обидчицу. Все в посёлке знали, что отец Ани Семёновой жестоко бьёт её мать.

Сердце колотилось, и его громогласные удары оглушали, однако Белевская усилием воли сдержала слёзы.

«Только не плачь! Только не у них на виду!» – твердила Ника.

Она уже поняла, что люди с готовностью судят других, даже не разбираясь во всех тонкостях дела. Она не хотела объяснять им, почему отец попал в СИЗО. Ника вытерла лицо рукавом блузки.

– Иди к чёрту! – наконец, прошипела Вероника и, с ненавистью взглянув на Семёнову, встала. В этот момент она дала себе обещание, что никто никогда не собьёт её с ног.

– Что происходит? – раздался громкий голос Ардана.

Ученики разбежались как тараканы, когда включили свет на кухне. Остались только Ника, Ардан и Аня.

– Опять издеваются? – спросил Дан.

Аня с наглой ухмылкой ожидала Вероникиного ответа.

– Нет, – коротко проговорила Ника, пряча глаза. Не хотелось рассказывать кому-то о пережитом унижении.

– Ты уверена? – выпытывал Ардан, поправляя форму на Нике.

Вероника отрицательно покачала головой и побежала прочь. Забрала одежду в раздевалке. Даже не заплетая волос, она надела шапку, куртку и выскочила наружу. Белевская не оглянулась, оставляя за спиной двухэтажную деревянную школу.