Роман ценою в жизнь
Глава 1. Знакомство
Я всегда считала себя человеком осторожным. Из тех, кто трижды проверяет, закрыта ли дверь, и держит телефон на зарядке при восьмидесяти процентах – «на всякий случай». Я не верила в судьбу, не верила в магнетизм случайных встреч и уж точно не верила, что какой-то мужчина способен перевернуть мою жизнь одним взглядом.
Но тогда появился Иван Лежняков.
Он был не просто мужчиной – он был психологом. Это слово он носил, как одни носят любимое пальто: не напоказ, но так, чтобы его видели. «Я психолог» – и люди, казалось, с облегчением отпускали свои защёлки. Мне же это слово было как звонок тревоги: слишком много доступа внутрь.
Мы познакомились случайно – из той серии случайностей, которые потом по ночам вспоминаешь и думаешь, не придумала ли. Сначала он показался мне неправильным. Слишком внимательным, чтобы не расслабиться. Слишком закрытым, чтобы не забыть насторожиться. И слишком… непредсказуемым. В одну минуту – тёплая улыбка в уголках глаз, в следующую – ровная прохлада, будто кто-то выключил звук.
Мы договорились встретиться. Не «на свидание», не «на консультацию» – просто «сядем и поговорим». Было лето. День тёплый, вязкий, когда воздух пахнет расплавленным асфальтом и липовой пыльцой. У кафе – деревянные лавочки под тентом. Я пришла… поздно. Нет – я нарочно опоздала. Я стояла за углом и считала до шестидесяти – один, два, три – давая себе шанс сбежать. Шла по другой стороне улицы, делая вид, что ищу банкомат. Останавливалась у витрины с платьями, которые никогда бы не надела. Мне было страшно подойти к нему, страшно увидеть, как мои страхи отразятся у него в глазах.
Когда я, наконец, вышла из тени и подошла к лавочке, он уже держал в руке баночку колы – алюминий блестел влажными каплями и шипел, когда он надавливал пальцем на вмятину. Он постукивал ногтем по металлу – ровно и мерно, как метроном. Посмотрел на меня без паузы, без игры.
–
Что же ты так долго? – сказал он спокойно, как факт. – Я уже почти хотел уходить.
Я кивнула и села на край лавочки, как садятся в автобус, который вот-вот тронется. Меня трясло – мелко, как от внезапного холодка, хотя вокруг всё плавилось от жары. Горло сжалось до толщины нитки. Губы сухие, язык не слушается. Я молчала. Очень хотела сказать «извини» или хотя бы «привет», но слова застревали где-то в ключицах и ни одно не доходило до рта.
Он сделал глоток колы, отвёл взгляд к дороге, где на красном светофоре перегревались машины, и вернул его на меня.
–
Ты боялась? – спросил он просто.
Я едва заметно кивнула.
–
У тебя всегда так? – продолжил он, чуть наклонив голову. – Или это… только сейчас?
Я сжала пальцы, чувствуя подушечки – влажные, как после дождя, хотя дождя не было. Почти десять минут я молчала. Он задавал короткие вопросы, не лез внутрь, скорее нащупывал берег:
–
Где тебе удобнее сидеть – тут или в тени?
–
Хочешь, пересядем подальше от людей?
Я отвечала взглядами и кивками: «здесь», «нет», «не знаю». Сердце билось так громко, что казалось, он его слышит – как слышишь музыку соседей, если приложишь стакан к стене.
–
Можем и помолчать, – сказал он в какой-то момент, чуть сжав баночку так, что металл тихо щёлкнул. – Но мне важно понять, что с тобой. Это про то, что я – пугаю? Или про то, что близость пугает?
«И то, и другое», – хотела ответить я. «И ещё третье: я сама себя пугаю в такие моменты». Но в голос попала только одна буква, и она растворилась между нами так же тихо, как холодок от вентилятора.
Его глаза ослепительно сияли на солнце, и на мгновение я будто залипла на этом притяжение его глаза. Голубые с переливами зеленого, будто манили своей глубиной. Его волосы были мягкие, коротки и темно-русые или шатеновые. Небольшая подстриженная борода и усы, красиво обрамляли лицо. Он был прекрасен.
Лето умеет быть настойчивым: солнце ползло по тенту, сдвигая тень, и мы отодвигались вместе с ней, как будто играли с ним в медленную прятки.
Я кивнула. Это был мой первый настоящий кивок за всё время. Он заметил.
–
Волнительно? – уточнил он мягче.
–
Да, – выдавила я наконец. Одно слово, как монета, которую долго не решаешься бросить в автомат.
Он улыбнулся краешком губ – на секунду, как тень облака. И снова:
–
Ты всегда такая, когда страшно? Или это – про меня?
Я вдохнула глубже, чем до этого удавалось, и покачала головой. Не «всегда». Но объяснить «когда» и «почему» – не было сил, будто мои объяснения – хрупкое стекло, и если я его возьму в руки, оно разобьётся.
Он задавал вопросы аккуратно, как хирург дотрагивается до кожи перед надрезом: «Что тебе было бы легче – написать, чем сказать?»
«Хочешь, чтобы я говорил меньше?»
Я отвечала жестами: «потом», «да», «пожалуйста».
Мы оба умели говорить без слов – просто он потому, что это часть его работы, а я – потому что сейчас по-другому не получалось.
На другой стороне улицы мальчик катил самокат, срываясь в смех на кочках. Вся жизнь вокруг шла как обычно – шумела, таяла, отпотевала – и это казалось почти оскорбительно: неужели можно так просто жить, когда у меня внутри застыл воздух?
Я смотрела на его руки – спокойные, с тонкими голубыми венами. Он не пытался коснуться меня, не тянулся ближе, хотя между нами было всего несколько сантиметров. Пил свою колу маленькими глотками, слушая, как она шипит на языке. Иногда смотрел на людей, иногда – вдаль, иногда – на землю под ногами. И всё равно я чувствовала, что внимание – на мне; не как прожектор, а как тёплая лампа, которую оставляют в прихожей, когда ждут.
Когда пять минут растаяли, он встал первым. Сжал пустую банку – короткий металлический вздох – и аккуратно бросил её в урну.
– Спасибо за встречу, – сказал он просто. – Мне пора идти
Он посмотрел на меня так, как смотрят на человека, с которым обменялись чем-то важным, даже если это – молчание.
Я кивнула. Кажется, улыбнулась. Может быть.
Он ушёл лёгким шагом, не оглядываясь. Я ещё долго сидела – будто охраняла на лавочке отпечаток его присутствия, чтобы он не остыл слишком быстро.
Потом я ехала домой на автобусе. Сердце билось уже не в горле, а там, где ему положено, но ещё громко, как после бега. Я пыталась вспомнить, что именно сказала за всю встречу, и получалось считать на пальцах: «да», «не знаю», «спасибо». Неловко. Смешно. Не по-моему. И при этом – странно правильно.
Написала подруге короткое «вернулась», поставила телефон на беззвучный и долго сидела у окна, глядя, как сумерки собирают улицу по кусочкам.
Я всегда считала себя осторожной. Осторожность спасала меня, как ремень в машине. Но в тот вечер я заметила, что иногда ремень давит на грудь так, что хочется отстегнуть его хоть на минуту, чтобы перевести дыхание. Иван умел быть рядом с тишиной, как будто это – язык, на котором он давно говорит. И, возможно, именно это – самое опасное и самое притягательное в нём.
Мы разошлись, и он ушёл первым. А у меня осталась странная ясность: я выжила, почти ничего не сказала, а всё равно сказала слишком много. И ещё – простая мысль, от которой дрожь возвращалась, но уже мягким током: если это повторится, я, возможно, захочу попробовать ещё раз – и, может быть, на этот раз сказать не одно слово, а два.
Глава 2: Горький вкус несбывшихся надежд
Как же я тогда ошибалась… Казалось, после той первой искры, после робкой надежды на продолжение, меня захлестнула волна мучительных сомнений. Пригласит ли он? Захочет ли повторить? Вернувшись домой после занятий, я лихорадочно схватила телефон, словно он мог хранить в себе ответ. Но экран молчал. Ни единого знака внимания. Неужели я ошиблась? Может, он не был готов к следующему шагу? Или, что еще хуже, сомневался, стоит ли вообще его делать? Разочарование кольнуло сердце, но я отбросила телефон, цепляясь за хрупкую надежду.
День тянулся мучительно долго. Скинув рюкзак в угол комнаты, я без сил рухнула на кровать. Усталость сдавила веки, и я провалилась в сон, в котором властвовал он. Иван. Он смеялся, и его глаза сияли, отражая солнце. Его глаза были целым миром. В них плескалась жизнь, согревая меня изнутри. Переливы голубого и зелёного – точь-в-точь бездонная лагуна, манящая заглянуть в самую глубь. Он смотрел на меня, не отрываясь, в его взгляде плескалась радость, непосредственность и детская невинность. Я не могла отвести глаз. И вдруг его лицо приблизилось, и я почувствовала на своих губах вкус его поцелуя, легкое, трепетное касание. Слияние, от которого перехватило дыхание…
Резкий толчок выбросил меня из сна. Я подскочила, оглядываясь по сторонам, и с горечью осознала: это была лишь иллюзия, сладкая греза, не имеющая ничего общего с реальностью. Досада зажглась внутри, и я поняла: нельзя медлить. Необходимо взять себя в руки, набраться смелости и самой сделать первый шаг. Это было непросто, ведь я привыкла ждать инициативы от других. Однако, к моему удивлению, меня захлестнуло странное желание сблизиться с этим человеком.
Схватив телефон, дрожащими пальцами набрала сообщение: "Привет! Слушай, у меня есть идея! Может, покатаемся на великах? Только вдвоём, без компании. Как тебе?"
Набрав текст в спешке, я зажмурилась и отправила. "Отправлено." В груди разлилось терзающее волнение. А вдруг он откажет? Смогу ли я пережить это? Ведь я никогда прежде не приглашала никого на свидание! Пытаясь отвлечься, я занялась делами, отодвигая момент истины.
Спустя несколько часов, на экране телефона загорелось уведомление. Трясущимися руками я потянулась к нему. В голове проносились сотни мыслей. Осталась ли еще надежда, или все уже кончено? С замиранием сердца я открыла сообщение.
"На великах? Да как-то не особо хочется. Тем более у меня своего велика нет, только у брата. Мне больше общение нравится, чем просто так кататься."
Мир вокруг рухнул в одно мгновение. Все мои надежды, планы, все, что я так долго выстраивала в своем воображении, обратились в прах. Слезы градом покатились из глаз. Мне казалось, что это конец. Неужели я так сильно ошиблась, что он больше не хочет меня видеть? Эти мысли терзали меня, заставляя чувствовать себя ничтожной. В этом огромном мире, где все вокруг влюблены и ходят за ручку, я сижу одна в туалете и рыдаю. И никто никогда не узнает о моих страданиях.
Неужели во мне что-то не так? Эти мысли терзали меня, заставляя чувствовать ничтожеством.
Когда рыдания стихли, я вытерла лицо, сделавшееся чужим, и, надев маску безразличия, вернулась в комнату. «Нет, – шепнул внутренний голос, – не может быть, что дело только во мне. Может, он и правда просто не любит велики, а я всё драматизирую?»
«Ничего страшного, – прошептала я уже в слух, глядя в окно на угасающую в предрассветной дымке луну. – Я попробую ещё раз. Вдруг получится?»
Я обязательно попробую ещё раз.
Глава 3: Между строк: эхо двусмысленных фраз
Пробуждение выдалось вялым, словно после тяжелой болезни. Я потерла слипающиеся веки, сонно потянулась, и, с трудом оторвавшись от подушки, побрела на кухню, навстречу неизбежному завтраку. На столе, как всегда, ждала меня пресная геркулесовая каша из пакетика – унылая субстанция, мало напоминающая полноценный прием пищи. Несколько жалких кусочков фруктов, призванных хоть как-то оживить эту безвкусную массу, лишь добавляли ей легкую, едва уловимую кислинку, напоминающую о приближающемся учебном дне.
Впереди маячила рутина, однообразная череда лекций, но мысли мои, словно назойливые мухи, неотвязно возвращались к Ивану.
Вскоре, меня начали одолевать сильные сомнения, грызущие душу. А вдруг этот человек преследует какие-то скрытые цели, играет со мной, как кошка с мышкой, ради какой-то тайной выгоды или подлого подвоха? А вдруг я все испортила, разрушила то хрупкое, что возникло между нами, и совершенно не понравилась ему ни внешне, ни внутренне, ни как девушка, ни как человек, ни как личность?
Мысли, словно стая воронов, кружились над моей головой, накидывая все новые и новые поводы для тревоги и самобичевания, превращаясь в жуткий хоровод страхов и сомнений.
“Так, стоп, хватит! Довольно!” – прошептала я себе вслух, словно пытаясь отогнать наваждение, и хлопнула себя ладонью по ноге, как будто этим жестом можно было выгнать из головы все дурные мысли.
“Не нужно додумывать, не нужно гадать на кофейной гуще, можно просто спросить у него напрямую.”
На тот момент, терзаемая комплексами и неуверенностью в себе, я искренне считала, что не смогу понравиться ни одному из собеседников, ни как девушка, ни как интересный человек. Чувствовала себя гадким утенком, обреченным на вечное одиночество. Однако, несмотря на все свои страхи, я все-таки решилась рискнуть, пойти ва-банк, и вечером этого же дня, собрав остатки храбрости, написала Ивану SMS, с робкой просьбой подробно описать свои ощущения после нашей первой встречи. Мне было отчаянно интересно узнать, что на самом деле чувствует человек, находясь рядом со мной, какие эмоции я вызываю, какие недостатки бросаются в глаза, так как я давно не получала от людей честной обратной связи о своем поведении, словно была невидимкой, существующей в вакууме.
Вскоре, словно в ответ на мои молитвы, я услышала долгожданное уведомление на своем телефоне, похожее на погребальный колокол, возвещающий о приближающейся катастрофе. Подскочив на месте, как ужаленная, я судорожно схватила телефон в руки. Это был Иван.
Сердце бешено колотилось в груди, словно пойманная в клетку птица,
Сделав глубокий вдох, словно ныряльщик перед погружением в бездну, я взяла в руки телефон, ставший в одночасье тяжелым, и открыла злополучное SMS. Полностью прочитав текст, в первый момент я почувствовала облегчение, словно тяжелый камень свалился с плеч. Казалось, худшее позади, и тучи, сгустившиеся над моей головой, начали рассеиваться, пропуская сквозь себя лучи надежды. Я даже вытерла выступивший на лбу пот, ощущая себя помилованной преступницей, получившей долгожданную свободу.
Однако, спустя полчаса, после многократного, мучительного перечитывания, в тишине собственной комнаты, каждая фраза сообщения, начинала раскрываться во всей своей двусмысленности, обнажая скрытые подтексты и недосказанности. С одной стороны, Иван подчеркивал свою решимость продолжать общение, не собираясь ставить крест на нашей зарождающейся дружбе. С другой же, он все-таки подмечал моменты, которые его “крайне напрягали”, недостатки, над которыми, по его мнению, мне стоило “серьезно поработать”.
Погружаясь в этот текст, словно в зыбучие пески, я все больше запутывалась, не в силах понять однозначный вывод, который сделал Иван обо мне. Кто я для него? Интересный собеседник, требующий “доработки”, или безнадежный случай, с которым он великодушно готов мириться?
Глава 4: Прорыв сквозь стену сомнений
Утро следующего дня принесло с собой неожиданную, но столь желанную бодрость. Я проснулась, ощущая прилив новых сил, словно обновленная после долгого, целительного сна. В окно, словно художник, расписывающий холст, врывалось яркое, ласковое солнце, заливая комнату золотистым светом. Отвечая ему теплой улыбкой, я с радостью встречала новый день, полный пусть и неясных, но обещаний, и отправилась на пары.
К середине третьей пары, когда все задания были выполнены, а мозг уже отказывался впитывать новые знания, я, не дожидаясь окончания, решила направиться домой. Путь мой лежал через университетский двор, где, по воле случая, я встретила двух своих знакомых. Мы остановились, обменялись обыденными фразами о жизни, о преподавателях, о мудреном домашнем задании, а затем разошлись, каждый по своим делам, словно корабли.
Придя домой, я, словно одержимая, вновь схватила телефон, надеясь обнаружить долгожданное сообщение. Но экран, как и прежде, молчал. Никаких новых предложений о прогулке от Ивана не поступило. Мои мысли, словно упрямые овечки, вновь начали блуждать по лабиринтам возможностей. Куда бы еще можно было предложить ему пойти? Что придумать, чтобы не выглядеть навязчивой, но при этом дать понять, что я искренне заинтересована в продолжении общения?
Спустя некоторое время, когда смелость, словно росток, пробилась сквозь толщу сомнений, я, наконец, решилась. “Предложить ему просто погулять,” – мелькнула мысль. “Пусть сам выберет место, куда захочет. И пусть это будет в ближайшие дни”. Это казалось мне идеальным решением – ненавязчивым, но при этом демонстрирующим мою инициативу.
Трясущимися пальцами, словно пианист, играющий сложную мелодию, я медленно, с трудом набрала сообщение. Каждое слово давалось с усилием, словно я писала исповедь. Наконец, с замиранием сердца, я нажала кнопку “Отправить” и, словно отталкивая от себя нечто раскаленное, закрыла телефон. Ожидание было невыносимым, физически ощутимым, оно давило на грудь, мешая дышать. Я не знала, какой будет реакция на это предложение: согласится ли он наконец-то на встречу, или я опять получу отказ, и тогда нашу, так и не начавшуюся, историю можно будет считать окончательно закрытой, похороненной под обломками несбывшихся надежд.
Не прошло и часа, как на телефоне вспыхнуло уведомление о новом сообщении. Я боялась даже прикоснуться к телефону, словно он мог раскрыть всю правду, которая, как мне казалось, могла разрушить мое хрупкое душевное равновесие. Эта металлическая коробочка, этот всесильный телефон, казался мне источником всей моей радости и всех моих страданий, способным в одно мгновение вознести до небес или низвергнуть в бездну отчаяния.
Реакция, к моему величайшему удивлению, не заставила себя долго ждать. Иван был согласен. “Да, давай, погуляем в ближайшии дни!” – гласило сообщение, написанное с какой-то удивительной, заразительной радостью.
Я радостно схватила телефон, словно сокровище, и захлопала в ладоши, как маленькая девочка, получившая желанную игрушку. Моему счастью не было предела. Впервые за долгое время я ощутила в себе невиданную силу, уверенность в собственных силах и жгучее желание жить, дышать полной грудью. В тот момент мне казалось, что я еще чего-то стою, что я способна на большее, чем просто первая, неловкая встреча. Я поняла, что вторая встреча теперь зависит исключительно от меня, от моего умения проявить себя, показать свои лучшие качества, свою индивидуальность, чтобы доказать, что я – не просто очередная знакомая, а интересная, многогранная личность.
Как же я тогда ошибалась… Как же наивно я полагала, что все зависит лишь от меня и от моих решений, забывая о том, что в танце двух сердец всегда участвуют двое, и каждый из них играет свою, не менее важную роль. Это было лишь началом долгого, извилистого пути, полного открытий, разочарований и, возможно, истинного понимания себя и других.
Глава 5: Танец тревожных бабочек
Настал день "Икс", тот самый день, которого я одновременно ждала и боялась. Проснулась я непривычно рано, с удивлением осознав, что это "сегодня" все-таки наступило. Ведь Иван так и не обозначил точную дату нашей встречи, оставив меня в подвешенном состоянии, между субботой и воскресеньем. И вот, на календаре суббота, теплое, почти жаркое утро. Солнце, ворвавшись в квартиру, залило ее ярким, ослепительным светом, вырывая меня из объятий сна.
Томно лежа на кровати, согретая первыми лучами, сонно потирая глаза, я, погруженная в телефон, еще и не думала о том, чтобы вставать и начинать день. Как вдруг – сообщение от Ивана! "Всё, я закончил. Можем встретиться прямо сегодня".
"Прямо сегодня… прямо сегодня…" – закружилось в голове, словно назойливая мелодия. Меня охватила дикая паника, вперемешку с безудержным желанием взорваться от счастья и сию же минуту побежать на встречу. Я вскочила с кровати и, как угорелая, начала метаться по квартире, хватая вещи, словно тонущий хватается за соломинку. Одеваться мне или терять драгоценное время? Соглашаться на "прямо сейчас" или перенести встречу на завтра, чтобы тщательно подготовиться?
В панике я схватила полотенце и, словно преследуемая невидимым врагом, побежала в ванную, чтобы как можно скорее вымыть голову и привести себя в порядок. Не глядя, практически на автомате, я вымыла волосы, обдала тело прохладным душем и, кое-как одевшись, выбежала из ванной, оставив за собой мокрый след.
С телефоном в руке, дрожащими пальцами набрала Ивану сообщение: "Я готова встретиться прямо сегодня! И мне не нужна никакая подготовка, потому что я очень ждала нашей встречи". Сразу после отправки, меня словно отпустило, на смену панике пришло какое-то странное, болезненное спокойствие.
Он был согласен. Уже через пять минут, обмениваясь короткими сообщениями, мы договорились о месте и времени встречи. Моей радости не было предела! Я до сих пор не могла поверить, что человек согласился встретиться со мной так спонтанно, без всяких условий, без какого-либо подвоха. Я искренне надеялась, что все пройдет хорошо, хотя одновременно меня накрывала огромная волна сильного, безумного волнения и какого-то иррационального страха – страха снова оплошать, повести себя как-то не так, сказать что-то глупое или испытать мучительное чувство белой зависти, страха оказаться не такой, как он себе представлял. Какая-то липкая, парализующая паника сковала меня, словно паутина.
Но, несмотря на все свои страхи и сомнения, я резко подскочила, словно подброшенная пружиной. В спешке собравшись, накинув первую попавшуюся под руку футболку, я выбежала на улицу и тут же написала Ивану, что "вот-вот буду на месте". Голова кружилась от волнения, словно после долгого пребывания на карусели, но я продолжала идти вперед, навстречу своей судьбе. Мне было страшно – страшно не оправдать его ожидания, страшно показаться какой-то не такой, странной, молчаливой, как всегда.
Но все же, переборов сомнения, я согласилась на эту встречу, понимая, что это, возможно, мой последний шанс доказать себе, доказать миру, что я достойна того, чтобы получить что-то хорошее в жизни, чтобы быть рядом с людьми, которые мне нравятся, которые видят во мне нечто большее, чем просто серое пятно на фоне серой толпы.
Мы встретились в одном из самых красивых и оживленных мест города. Это было место, словно сошедшее с открытки – большой, ухоженный парк в центре драматического театра с множеством деревьев, и уютными лавочками, расставленными как по кругу, так и поодиночке, словно приглашая к уединению и размышлениям.
Я пошла по одной извилистой дорожке, петляющей между деревьями, и вдруг увидела его. Он выглядел еще более живым, более привлекательным, чем я помнила. Он сидела на лавочке, озаренный солнцем, и махал мне рукой, словно призывая к себе, приглашая войти в его мир. Я очень обрадовалась, увидев его лицо, ведь я уже почти потеряла надежду на эту встречу, смирившись с мыслью, что она никогда не состоится.
Это дало мне такой прилив сил, такой заряд энергии, какого я не испытывала уже очень давно. Сначала я думала, что все кончено, что наша история закончилась, так и не начавшись, а, как оказалось, все вернулось на круги своя, и мы все-таки встретились, вопреки всем моим страхам и сомнениям.
Я впервые видела на лице человека столько искренней радости от встречи со мной. Я никак не могла поверить, что в этом огромном, равнодушном мире существует хоть один человек, который видит меня такой, какая я есть, и принимает меня такой, какая я есть. Ведь я уже почти отвыкла от живого общения, от людей, давно не выходила из дома, погрузившись в свой собственный, замкнутый мир. Эта встреча стала для меня поистине новым опытом, мощным переключением, встряхнувшим мою застоявшуюся жизнь.
Пока я шла к нему, в моей голове, словно рой обезумевших пчел, кружились сотни мыслей: что меня ждет на этой встрече? Будет ли это просто дружеское общение, или между нами возникнет искра, вспыхнет пламя страсти? Или произойдет что-то что изменить мою жизнь на всегда?
Глава 6: Язык тела: между немотой и откровением
Когда Ваня поприветствовал меня, лучезарно улыбаясь и протягивая руку, словно предлагая билет в свой мир, я внезапно ощутила, как слова застревают в горле, словно ком, и я не могу произнести ни единого звука. Я словно онемела, превратившись в статую, застывшую во времени.
Я села на ближайшую лавочку, как будто упала, и почувствовала, как врастаю в нее, как будто корни, внезапно проросшие из моих ног, приковывают меня к этому месту, не позволяя пошевелиться. Мое тело, словно скованное тысячами невидимых цепей, превратилось в тюрьму, где каждый мускул напряжен до предела, а сознание бьется в панике, пытаясь найти выход. Я ощущала себя заточенной в собственном теле, бессильной и беспомощной, как бабочка, попавшая в паутину.
Я долго молчала, словно рыба, выброшенная на берег, безмолвно открывая и закрывая рот, пытаясь ухватить ускользающий воздух. Лишь спустя долгие, мучительные пять минут, когда напряжение достигло своего апогея, я смогла выдавить из себя первое, едва слышное слово, понимая, что иначе этот неловкий диалог так и не начнется, а я останусь в роли немой декорации, испортившей весь пейзаж.
Сначала разговор клеился с трудом, как будто два незнакомца пытались найти общий язык, говоря на разных наречиях. Я очень сильно стеснялась, словно дебютантка на балу, боялась сказать что-то не то, выставить себя на посмешище. Мне казалось, будто я совершенно не сильна в диалогах, не умею поддержать ни одну тему, и обречена на провал.
Но, к моему величайшему удивлению, уже к середине разговора, когда напряжение немного спало, а я освоилась в новой обстановке, я смогла довольно уверенно поддерживать диалог, с интересом слушая Ивана и даже задавая свои, интересующие меня вопросы.
Обычно мне было крайне тяжело задавать вопросы спонтанно, без какой-либо дополнительной подготовки. Я часто сидела дома, в одиночестве, составляла целые списки вопросов, тщательно выверяя каждое слово, продумывая ответы и представляя возможные сценарии развития беседы, пока не убеждалась в правильности и четкости формулировок. Для меня разговор был словно экзамен, к которому нужно было готовиться заранее.
Но в этот раз все шло совершенно не по плану. Я не планировала ни единого вопроса, которые задавала Ивану во время нашего диалога. Они рождались сами собой, словно вспышки, отражая мой искренний интерес к нему и его жизни. Это стало для меня настоящим открытием, каким-то новым, неизведанным опытом. Я впервые открыла в себе способность вести диалоги спонтанно, без нужды в подготовке, без долгих раздумий, просто наслаждаясь моментом и искренне интересуясь собеседником.
Диалог хоть и начинался тяжело, скованно, но, по мере того, как мы расслаблялись и узнавали друг друга лучше, мне все больше казалось, что вот оно – то самое необычное, волшебное ощущение общения, которое я так долго искала, которое дает мне силы, вдохновение и какое-то невероятное ощущение легкости, словно я парю над землей.
Мы долго разговаривали обо всем и ни о чем, перескакивая с одной темы на другую, словно бабочки, порхающие с цветка на цветок. Иван рассказывал о своих путешествиях, о далеких странах и экзотических культурах, о своих мечтах и планах на будущее. А я, с замиранием сердца, слушала его, представляя себя рядом с ним, вместе с ним открывая новые горизонты.
Я, в свою очередь, робко рассказывала о своей жизни, о своих увлечениях, о своих мечтах, которые, как мне казалось, никогда не сбудутся. Рассказывала о своей любви к книгам, о своей страсти к рисованию, о своем желании увидеть мир, который я так долго наблюдала только со страниц книг и экранов компьютеров.
И вдруг, словно гром среди ясного неба, Иван неожиданно спросил: "А ты… ты бы хотела со мной поцеловаться?"
Я замолчала, словно язык проглотила. Этот вопрос застал меня врасплох, словно внезапно выстрелили в упор. Я совершенно не ожидала такого поворота событий, и теперь, сидела, оцепенев, не зная, что сказать.
В голове мгновенно пронеслись сотни мыслей, словно кадры фильма, запущенного на бешеной скорости.
. "Поцеловаться? С ним? Сейчас? Но у меня никогда такого не было…" Мои щеки залились краской, сердце бешено заколотилось в груди, а ладони предательски вспотели. Я опешила, растерялась, не зная, как реагировать на это неожиданное предложение, и чувствуя, как в моем сознании разгорается нешуточная буря.
С одной стороны, я часто представляла себе свой первый поцелуй, как в тех слащавых фильмах, где двое, освещенные лунным светом, признаются друг другу в вечной любви, смотрят друг на друга влюбленными глазами и медленно растворяются в объятиях друг друга. Я думала, так будет и у меня – романтично, волшебно и незабываемо. Но сейчас, сидя на жесткой скамейке с почти незнакомым человеком, осознание грубо вторгалось в мои мечты. Как мы будем целоваться? Как двое чужих людей, встретившихся случайно в парке? Как в кино, где герои сначала влюбляются, а потом целуются?
Однако, сквозь пелену страха и сомнений, пробивался настойчивый луч интереса. Как это ощущается? Что будет дальше? Этот запретный плод манил меня своей неизвестностью, дразнил своей недоступностью. Однако, в предвкушении поцелуя, я всегда терялась, ощущая себя словно завороженной, неспособной принять решение, не зная, чего же я на самом деле хочу. Мечта или реальность? Страх или любопытство? Отторжение или влечение?
Я не могла понять, что мне на самом деле хочется. Одна минута казалась вечностью. Я все ещё не могла понять стоит ли соглашаться, и продолжала смотреть на Ивана смущенно улыбаясь..
Глава 7. Первый поцелуй
Но уже в следующую секунду я ощутила, как Иван медленно подается вперед, приближая свое лицо к моему. Не успев полностью осознать происходящее, я почувствовала резкое, неожиданное соприкосновение его губ с моими. Он жадно, властно целовал меня, его губы настойчиво требовали ответа, словно пытаясь вытянуть из меня всю мою волю и робкую неуверенность. Взяв инициативу в свои руки, его язык проник в мой рот, нагло и бесцеремонно исследуя каждую его закоулку. Чувствуя это напористое, активное слияние, я впервые в жизни ощутила вкус чужих губ, вкус чужого языка в своем рту. Это был долгий, страстный поцелуй, от которого кружилась голова и подкашивались ноги.
Во время поцелуя Иван прижал меня к себе, крепко обнимая, словно боясь, что я вот-вот исчезну. В этот момент моя голова наполнилась сотней противоречивых мыслей, словно стая птиц, мечущихся в клетке. Я не понимала, что я должна чувствовать. Восторг? Отвращение? Страх? Возбуждение? Иван отстранился от меня, опустил взгляд вниз и замолчал. Между нами повисла тяжелая, тягучая пауза молчания, словно надвигающаяся гроза, предвещающая бурю. В моей голове не утихала какофония ощущений. Я никогда прежде не испытывала таких бурных эмоций, и теперь, захлебнувшись в их водовороте, не знала, как себя вести.
С одной стороны, мне хотелось убежать, скрыться от этого переизбытка ощущений, от этой неожиданной, неконтролируемой ситуации. Хотелось рыдать. Будто кто-то вторгся в мои границы, так неожиданно, и разрушил мою стену неприступность. С другой же, я ощущала какое-то странное, необъяснимое чувство внизу живота. Будто сотни бабочек запорхали там, своими трепетными крыльями вызывая легкое щекотание и одновременно тревожное волнение. Я никогда не испытывала ничего подобного. Это чувство было одновременно манящим и пугающим, притягивающим и отталкивающим. Я испытала страх – сильный, необъяснимый страх. Мы уже так близко, но мы так мало знакомы… Неужели близость должна наступить так рано, так внезапно?
Мне резко стало страшно, словно меня окутали ледяные объятия. В груди все сжалось, дыхание перехватило, и я непроизвольно впилась пальцами в твердую поверхность лавочки, пытаясь удержаться, не упасть в эту пучину чувств. Иван посмотрел на меня, и, спустя долгие пять минут нашего молчания, тихо произнес: “Ну что, понравилось?”
Это был мой первый поцелуй. До этого момента ни одна живая душа не касалась моих губ. Из-за этого для меня все происходящее казалось таким пугающим, таким неожиданным, таким… грязным? Я даже не ожидала, что это случится так скоро, так напористо, так глубоко. И именно в этом месте – в обычном парке, средь бела дня, на глазах у прохожих. Когда я шла на эту встречу, я до последнего думала, что Иван не захочет даже прикоснуться ко мне, не то что через пару мгновений мы станем настолько близки, настолько интимны. Я была уверена, что я не вызываю у него никакого интереса, и уж тем более романтических чувств. Но когда это произошло, я опешила, растерялась, словно попала в параллельную вселенную. Я не могла понять, правда ли это, или мне все это только снится, или я просто сплю и вижу сон.
Не успела я опомниться, как Иван, с лукавой улыбкой, предложил: “Может, повторим?”
Я пожала плечами, не зная, что ответить, и вдруг снова почувствовала на своих губах его обжигающий поцелуй – неотрывный, долгий и глубокий. Он держал меня за шею, слегка сжимая ее пальцами, словно желая удержать меня рядом, не позволить сбежать. Его губы плотно, настойчиво прикасались к моим, словно выпивая всю мою душу. Я чувствовала его напор, его страсть, его животное желание. Мне казалось, что вот-вот, и он поглотит меня полностью, растворит в себе, лишив моей индивидуальности. И от этого становилось еще страшнее.
Он отстранился, и я почувствовала на своих губах вкус его губ, их тепло и влажность. И впервые ощутила на своем лице чужие слюни. Это было необычно, странно, даже немного противно. Но я не испытывала отвращения, хотя обычно была очень брезгливым человеком, не терпящим никаких нарушений личного пространства.
Внутри меня поднялась целая буря разных ощущений, словно извержение вулкана. Я не могла понять, что же я на самом деле чувствую. То ли удовольствие, то ли сильный испуг от этого резкого сближения, от этой внезапной потери контроля. До этого я никогда не подпускала людей так близко, так глубоко в свой мир. Мне стало страшно. Для чего все это? К чему приведет эта внезапная близость? Стоит ли нам продолжать? Или, может быть, это все лишь очередная игра, игра на моих чувствах, игра, в которой я – всего лишь пешка, обреченная на поражение?
Я опешила и замолчала. Я долго смотрела в одну точку, не видя ничего вокруг, словно загипнотизированная. Я не понимала, как мне реагировать на все происходящее, что чувствовать, что говорить. Неужели это случилось? Случилось вот так, просто, в обычном парке, без всякой прелюдии, без всякой романтики, на второй встрече? Я не могла понять, что я чувствую. Но мне было не по себе. Мне было страшно. Что дальше?
Глава 8: Между грехом и соблазном: призраки тактильного голода
Внутри меня бушевал хаос, словно в клетке столкнулись два непримиримых зверя. Масса противоречивых чувств – будоражащее желание повторить поцелуй, ощутить вновь вкус его губ, и одновременно леденящий голос разума, предостерегающий от опрометчивого шага. Голос, твердящий, что нельзя подпускать так близко незнакомых людей, что это обязательно закончится плачевно, оставив в душе лишь кровоточащую рану.
На минуту мне захотелось зарыдать, разрыдаться в голос, выплакав всю боль и смятение, захлестнувшие меня с головой. Я ощутила внезапную, всепоглощающую грусть, словно потеряла что-то очень важное, что-то, чем еще не успела насладиться. Мне казалось, что я перешла черту, что допустила непростительную ошибку, позволив настолько близкое слияние с абсолютно чужим человеком, с человеком, о котором я, по сути, ничего не знаю.
Я еще не понимала, что означает этот поцелуй, какие последствия он за собой повлечет. Но меня терзал жгучий интерес. Что же на самом деле скрывается за этим чувством? Смогу ли я когда-нибудь ощутить полное удовольствие от слияния с Иваном, раствориться в нем без остатка, или же так и останусь той самой недотрогой, замкнутой в своем панцире, не подпускающей к себе людей, боящейся раскрыться и довериться?
Мы застыли в неловком молчании, словно два подростка, пойманные с поличным. Каждая секунда этой тишины давила на меня, как тяжкий груз, не позволяя дышать. Я не знала, как реагировать, как смотреть Ивану в глаза, что говорить после того, что произошло. Смущение и смятение, словно два хищника, терзали меня, разрывая на части. Что же мне делать? Как вести себя после первого поцелуя? Отстраниться, вернуться к своей роли загадочной незнакомки, или остаться, поддавшись порыву страсти, рискнув всем?
Наконец, мы встали с лавочки и медленно побрели по аллее, как будто ничего и не было, как будто этот поцелуй был лишь случайностью, мимолетным недоразумением, которое можно просто забыть и двигаться дальше. Мы говорили о всякой ерунде, о погоде, о предстоящих экзаменах, о новостях из жизни знакомых – обо всем, кроме того, что на самом деле нас волновало.
Мы снова присели на лавочку, и, словно пытаясь создать иллюзию нормальности, продолжили наш диалог о совсем обыденных вещах: о моем здоровье, о моих жизненных проблемах, о моих планах на будущее. Иван приобнял меня за плечи и крепко, почти болезненно стиснул мое тело. Мне стало неловко, но, одновременно, приятно. Неужели кто-то ко мне прикасается, подумала я с удивлением. Это так необычно, так странно, но так притягательно, словно магия.
Как же давно ни одно живое тело не касалось моих рук, моих плеч, моей талии. Я ощущала сильный тактильный голод, словно жаждущий путник, блуждающий по пустыне в поисках живительной влаги. Десять лет я не прикасалась ни к одному человеку, не обнималась ни с кем, словно отшельница, заточенная в стенах своей крепости. На тот момент меня очень сильно ломало, разрывало на части от желания физической близости. Но не той самой, а именно теплой и дружеской. Мне хотелось повторить это снова и снова, ощутить тепло чужого тела, почувствовать себя нужной, любимой, желанной. Да, я хотела, чтобы его руки еще раз оказались на моих плечах, чтобы мы слились в теплых объятиях.
Однако что-то меня настораживало, какой-то внутренний голос твердил, что не может быть все настолько быстро и легко. Не может быть, что человек, которого я знаю всего пару дней, вдруг испытывает ко мне такие сильные чувства, такую безудержную страсть. Где-то здесь скрывается подвох, какая-то темная сторона, о которой я пока даже не догадываюсь.
Спустя несколько минут этого неловкого, натянутого диалога, я вроде бы начала немного расслабляться, придумала пару фраз, пару вопросов, которые хотела задать Ивану, чтобы хоть как-то сгладить неловкость и вернуть разговор в прежнее русло. И вот, когда наша встреча уже подходила к концу, когда я начала надеяться, что все обойдется, Иван, словно змея, внезапно ужалил меня, произнеся фразу, от которой у меня похолодело все внутри.
Он скользко, неожиданно отпрянул от меня, посмотрел мне прямо в глаза
А и с какой-то странной, неуверенной ухмылкой произнес: “Так что… может, переспим? Если хочешь, приезжай ко мне”.
Я опешила, словно меня окатили ледяным душем. Моему смущению не было предела, оно обожгло меня, словно кислота. Я испытала сильный испуг и отшатнулась от него, словно от прокаженного. Я замолчала, словно лишилась дара речи, не в силах произнести ни слова.
Это было крайне неожиданно, крайне неуместно и крайне пугающе. Меньше всего на свете я хотела, чтобы мне предложили именно это. На тот момент я была полной противницей любых интимных предложений, отрицала любые случайные связи и считала их абсолютно неприемлемыми. Для меня было принципиально отказаться от подобного предложения, даже если это будет означать конец наших отношений.
Однако, на тот момент, в моей голове что-то щелкнуло, какое-то будоражащее чувство, словно искра, промелькнувшая в темноте, заставило меня на секунду усомниться в своей твердости. Но я отпрянула, я промолчала, не сумев найти ни одного слова, чтобы выразить свое разочарование.
Это предложение оттолкнуло меня от Ивана, напугало, ввело в состояние ужаса и даже немного разозлило. Неужели опять меня хотят использовать, как обычную игрушку, как вещь, которую можно взять и выбросить, когда она надоест? Неужели во мне увидели лишь объект для удовлетворения своих похотей? И все это – наш диалог, поцелуи, наше общение – все это было только ради того, чтобы затащить меня в постель? Мне стало не по себе, неприятно, противно, но, несмотря на все это, в моей голове все же промелькнула предательская мысль: "А вдруг…? А вдруг это именно тот человек, с которым мне захочется изменить свое мнение, переступить через свои принципы и решиться на столь пугающее меня дело?"
Мне стало страшно. Но это чувство, это искушение не покидало меня, продолжая терзать мою душу.
Мы немного поговорили о чем-то другом, не касаясь этой щекотливой темы, и разошлись, как будто ничего не произошло. В конце встречи мы обнялись, и я вдруг почувствовала необъяснимую теплоту, исходящую от Ивана. Это было тепло, уютно и так притягательно, словно прикосновение солнечного луча. Но тут же в голове промелькнула мысль: "Неужели этот человек может меня обмануть? Он ведь такой красивый, такой сильный и, казалось бы, такой искренний. А вдруг с ним будет хорошо? Не может быть…
Глава 9: Зеркало души: между соблазном и отчаянием
Вернувшись домой, я подошла к зеркалу, словно к окну, за которым ждала меня незнакомка, и не узнала себя. Это было совсем не я. В отражении на меня смотрело лицо, смутно напоминающее что-то знакомое, но одновременно чужое, будто лицо призрака, затерявшегося в лабиринтах времени. Растрепанные волосы, словно после бурной схватки, смазанная помада на губах, как след поцелуя, оставившего в душе неизгладимый отпечаток. Все произошло так неожиданно, так быстро, так пугающе, словно я стала жертвой внезапного урагана, перевернувшего всю мою жизнь с ног на голову.
Внутри меня бушевала буря эмоций, словно столкнулись два враждующих клана, готовых уничтожить друг друга. Один голос твердил, что это слишком опасно, что нельзя подпускать так близко человека, которого ты совсем не знаешь, что это неизбежно приведет к трагедии. Другой же, более тихий, но не менее настойчивый, шептал: “Ну что тебе терять? Может, тебе стоит хоть раз в жизни довериться, отбросить свои страхи и комплексы и насладиться этим человеком полностью? Может, только через доверие ты сможешь найти себя, раскрыться этому миру, почувствовать себя по-настоящему счастливой? А вдруг этот человек – это и есть тот самый посланник, который сможет дать тебе больше, чем то, о чем ты когда-либо мечтала?”.
Мне хотелось убежать, исчезнуть, спрятаться от этой невыносимой внутренней борьбы. Мне хотелось биться головой о стену, чтобы хоть как-то заглушить эти противоречивые чувства, но я не понимала, почему. Я не отпускала ощущение, что все это – лишь фальшь, игра, в которой я – всего лишь марионетка, а все мои чувства на самом деле не имеют под собой взаимности.
Но что-то меня пугало, что-то постоянно отталкивало, заставляя сомневаться в искренности его чувств, и я не могла понять, что именно. Я боролась с собой, но не могла отпустить эту ситуацию, не могла разобраться в своих чувствах. Мне хотелось попробовать поцеловать его еще раз, чтобы понять, почувствовать все нюансы, войти во вкус, проникнуться этим человеком полностью, открыть для себя новые горизонты наслаждения. Может быть, я просто испугалась, потому что это был мой первый раз, и поэтому мои эмоции столь спутаны, не позволяют мне принять правильное решение? Почему я не могу полностью порадоваться за себя? Почему радость смешана со страхом, с тревогой, с недоверием?
Однако, с другой стороны, мне было очень приятно, что такой солидный, красивый мужчина обратил на меня внимание, выбрал меня, среди множества других, более достойных кандидаток. На меня – на такую ничтожную, невзрачную, ничего не стоящую девушку, как я считала себя. Как будто я уже давно списала себя в помойку, смирившись с ролью изгоя, которого никто никогда не полюбит.
Я уже давно не надеялась ни на поцелуи, ни на романтические чувства, ни даже на обычные отношения. У меня никогда не было отношений, и мне казалось, что никто не сможет на меня посмотреть, не то что захотеть со мной целоваться, проводить время, делить свои мысли и чувства. Поэтому то, что произошло в парке, стало для меня настоящим прорывом, подарком судьбы, чудом, которое превзошло все мои ожидания. Это событие очень польстило мне, удивило и даже немного напугало. Мне было безумно приятно, что вот, впервые в жизни, человек захотел быть со мной настолько близко, захотел познать меня, захотел прикоснуться к моей душе.
Однако, на тот момент, я совсем не понимала, чем это может обернуться для меня в будущем, чем это может закончиться. Куча противоречивых сомнений терзали меня, словно стая голодных волков, готовых разорвать меня на части.
Я бегала по квартире, словно загнанный зверь, не зная, как мне реагировать на все происходящее. Впервые я ощутила такую бурю эмоций, такой мощный эмоциональный всплеск, который грозил смести меня с лица земли. С одной стороны, я была безмерно рада, что это случилось, что я наконец-то вырвалась из своего замкнутого мира, что я почувствовала себя желанной и привлекательной. Я даже не думала, что такой человек, как Иван, когда-нибудь позволит мне испытать подобные ощущения. Ведь я понимала, что на тот момент, как и у меня, у него могло быть еще с десяток таких же девушек, жаждущих его внимания. Он красивый мужчина, полон сил, энергии и, несомненно, женским вниманием он обделен не был. Поэтому то, что он дал мне шанс стать с ним настолько ближе, выбрал именно меня, показалось мне чем-то невероятным, каким-то нереальным выигрышем, выигрышем в лотерею, о котором я даже не мечтала. Будто бы я получила возможность дотянуться до чего-то высокого, чего-то недостижимого, чего-то, что всегда казалось мне лишь иллюзией. Мне хотелось закричать на весь мир: “Вот смотрите, это я! Я достигла этого! Я смогла завоевать его сердце!”
Глава 10: Послевкусие поцелуя: горечь сомнений
Но рано было радоваться, рано было примерять на себя корону победительницы. Эйфория, столь быстро захватившая меня, словно утренняя роса под палящим солнцем, начала стремительно испаряться. Я села на кухне, словно за столом приговоренных, налила себе остывший чай, открыла давно застаревшую, словно мои надежды, булочку и принялась за свой так называемый обед. Это был не обед, а скорее жалкий перекус, горстка крошек, которые я, на эмоциях, совсем не хотела есть. Кусок не лез в горло, словно пытаясь заглушить голос разума, твердивший о несбывшихся мечтах.
Далее я взяла в руки телефон, этот коварный источник радости и страданий. Убедившись, что никаких новых сообщений не пришло, я, собравшись с духом, написала ему краткое, но емкое сообщение: “Ну что, как тебе встреча? Понравилось? Все ли хорошо?”.
Ответное сообщение заставило себя ждать, словно натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть. Наконец, экран телефона вспыхнул. Я увидела, что Иван прислал мне небольшое сообщение, состоящее всего из двух слов: “Да, было норм”. “Мы даже поцеловались!” – пронеслось в моей голове, словно возмущенный крик. Но никаких необычных впечатлений от него я не услышала, ни единой эмоции, ни одного признака того, что этот поцелуй значил для него хоть что-то.
В ответ я начала делиться своими эмоциями о встрече, подробно описывая свои чувства, свои переживания, свои открытия. Мне было интересно поделиться с ним своей душой, надеясь на взаимность. Однако Иван пропал. Он долго не заходил в сообщения, словно растворился в воздухе, и совсем перестал мне отвечать. “Ну, – подумала я с горечью, – может, и правда я все испортила, и наш поцелуй был совсем плох, вызвав у него лишь отвращение или безразличие”.
Я ощутила сильное сомнение, грызущее меня изнутри, и дикую тревогу, охватившую меня, словно липкая паутина. “А может, это и правда только фальшь, и на самом деле ни один поцелуй в этом мире не считается чем-то более великим, чем просто игра, по крайней мере для мужчин?” – шептал мне ехидный голос разума, стараясь разрушить мой хрупкий мир. А ведь это был мой первый поцелуй, и я придавала ему огромное значение, вкладывая в него все свои надежды и мечты. Но я ведь совсем не думала, что для многих поцелуй не означает ровным счетом ничего, как просто сходить в туалет, выпить чашку кофе или принять душ, то есть что-то обыденное, не заслуживающее внимания. Я ведь не думала, что это просто обыденность, игра на чувствах или, что еще хуже, имеет лишь сексуальный контекст. Мне стало не по себе, словно я оказалась в холодном, враждебном мире, где все мои представления о любви и близости оказались лишь иллюзией.
Я ждала вечера, словно приговоренная ждет исполнения приговора. На нервах теребила свою кофту, перебирала в руках карандаши и ручки, стучала пальцами по тумбочке, отбивая какой-то невидимый ритм. И все ждала, ждала, ждала, но ответа так и не было. Неужели на этом все? Неужели наша история, так и не успев начаться, закончилась, растворившись в воздухе, как дымка?
Однако ближе к ночи, когда надежда уже почти покинула меня, я увидела сообщение от Ивана, которое, словно спасательный круг, прилетело мне из пучины отчаяния. Он написал что-то очень краткое, сухое, в том духе, что “нет, ему понравилось, да и все было нормально”. Но тут в моей голове, словно зловещее наваждение, всплыло то, что он мне предложил в парке. Его последнее предложение, словно заноза, никак не выходило у меня из головы, терзая мою душу.
А я ведь считала его таким спокойным, таким привлекательным, совсем другим, не таким, как “они”, не таким, как все эти мужчины, которые видят в женщине лишь объект для удовлетворения своих потребностей. И оказалось, он не такой. Он может быть похотливым, он может быть таким, как “они”. Неужели и правда все это была лишь игра, умело разыгранный спектакль для того, чтобы развести меня на одну ночь, а потом навсегда забыть, вычеркнуть из своей жизни, как ненужную вещь? Горькое послевкусие поцелуя, смешанное с разочарованием, наполнило мою душу, оставив в ней лишь осадок горечи и недоверия.
Глава 11: Лабиринт искушения
Мне стало не по себе, холодный страх сковал сердце, а внутри разрослась жуткая тревога. Такие предложения всегда отталкивали меня, вызывая отвращение и недоумение, а уж тем более, когда они поступали на столь ранних этапах знакомства. Я буквально видела человека второй раз в жизни, а он уже предлагает мне столь серьезные, интимные действия. В тот момент мне казалось это отвратительным, мерзким и совершенно неприемлемым.
“Ну как можно предлагать такое абсолютно незнакомому человеку? – шептала я себе, отчаянно ища ответы. – Да еще и на один раз!” Для меня всегда была важна глубокая эмоциональная связь, именно она, как мне казалось, была единственной причиной, способной заставить меня пойти на физическую близость. Для меня физическая близость – это не про тело, это, прежде всего, про эмоции, про тончайшие нити душевной связи, а уже потом идет физический аспект. Для меня это было высшее проявление любви, высшее проявление открытости человеку, словно обнажение души перед ним, раскрытие своего мира, своих самых сокровенных тайн. Интимность ведь считается чем-то самым священным, самым душевным, тайным. А как можно вот так сразу взять и открыться совершенно чужому человеку, которого ты едва знаешь, о котором тебе практически ничего неизвестно? А вдруг он маньяк? А вдруг он использует это против тебя, обернет твою доверчивость в подставу? Кто может знать, что случится в этом мире? Ведь сейчас так опасно кому-то доверять, особенно тем, кто так легко переступает границы дозволенного.
Меня одолевала масса сомнений и страхов, словно змеи, сплетающиеся в ядовитый клубок. Мне казалось, что это какой-то подвох, что все вокруг – маньяки, скрывающиеся под масками нормальности, и моя паранойя никак не могла меня отпустить, держала в своих цепких объятиях. Но я отчаянно успокаивала себя, повторяя как мантру: “Ну а вдруг он не такой? Может быть, стоит довериться, убрать все свои страхи и попробовать, а потом уже решать, что делать дальше?” Однако стойкая, неистребимая тревога и острое чувство осторожности никак не могли меня отпустить, словно невидимая рука, сжимающая мое горло. Но как я могу пойти против своих принципов, против всего, во что я верила всю свою жизнь, просто “чтобы попробовать”? Разве это то, что мне нужно пробовать?
“Просто чтобы попробовать?” – этот вопрос эхом отдавался в голове, вызывая отвращение. – “Разве это то, что мне нужно? Нет, я не могу так. Я не могу так поступить, ведь я всю жизнь считала, что это отвратительно, что похоть – это самое низшее, самое примитивное физическое желание, которое может проявляться в человеке. Я верила, что сначала должно быть духовное, а уже потом идет физическое, как логическое продолжение глубокой связи”. Мне не нравилась эта идея, она вызывала во мне внутренний протест. Мне совсем не нравилась тема сексуальности в таком контексте. Она меня отталкивала, пугала и даже вводила в ступор, парализуя волю и разум.
Любые подобные предложения, которые поступали мне ранее, совсем не откликались в моей душе, а скорее вызывали отвращение, словно к чему-то грязному и порочному. Мне не нравилось ничего, связанного с этим: ни фразы, ни намеки, ни тем более предложения от незнакомых людей. Это скорее отталкивало, выглядело мерзко и отвратительно. Я осуждала людей, которые готовы вступить в столь малодушную связь просто так, без повода, с первым встречным. “Ну как можно так близко подпустить к себе совершенно незнакомого человека?” – считала я. Мне казалось, это несерьезно, пусто, лишено всякого смысла, а мне хотелось чего-то глубокого, сокровенного, настоящего.
А уж тем более, учитывая, что это был мой первый подобный опыт, мне было безумно страшно. Стоит ли посвящать свой первый раз, свою чистоту и невинность, совсем незнакомому человеку только ради того, чтобы быть с ним рядом, чтобы удержать его? Во мне метались сотни тысяч сомнений, словно дикие звери в ловушке, и я никак не могла прийти к единому решению, к ясному ответу.
Одна часть моей души очень сильно тянула меня к нему, настолько сильно, что мне хотелось броситься к нему в об
Ъятия, прижаться к его сильному телу и сказать, что я готова на все, только, пожалуйста, будь со мной еще немного. “Я хочу быть с тобой рядом, я хочу полного слияния”, – шептал этот голос, полный отчаянной жажды близости. Но другая моя часть, более рациональная и осторожная, решительно отвергала это. Я чувствовала сильный, парализующий страх, который говорил и запрещал мне это делать. Он говорил: “Ну, подумай головой, как ты можешь просто так отдаться совсем незнакомому человеку, пойти против своих принципов, лишиться своей чистоты и невинности только ради того, чтобы поддаться сиюминутным желаниям и чьей-то выгоде? Зачем тебе это? Страшно. А вдруг это подвох, очередная ловушка?”
Меня терзали, терзали эти сомнения, разрывая на части мою душу, и мне было отвратительно. Отвратительно от собственной слабости, от собственной нерешительности, от собственного страха перед неизведанным.
Глава 12: Исповедь души
Вскоре, после долгих часов мучительных раздумий, меня захлестнула волна резкого, отчаянного отвращения в сочетании с леденящим душу страхом. “Нет, я не могу довериться ему. Не могу, каким бы хорошим, каким бы привлекательным он мне ни казался. Неужели я для него всего лишь игрушка, просто вещь, которую он хочет использовать на одну ночь, чтобы утолить свой голод, а потом выбросить за ненадобностью? А надо ли это мне? Действительно ли я этого хочу?” – проносились в моей голове отчаянные вопросы, словно крики тонущего в бушующем море.
“Я ведь считала его таким прекрасным, таким правильным, таким справедливым. Мне казалось, что он никогда не допустит мысли об использовании людей, тем более о таком бесстыдном использовании. Мне казалось, что он вообще не способен предложить мне что-то подобное, что он выше этого, что он из другого теста. Неужели я так сильно ошибалась в нем? Неужели я была настолько слепа, что даже раньше не заметила в нем никаких знаков, намекающих на эту темную сторону, на эту похотливую натуру?”. Оказалось, это всего лишь игра, искусно разыгранный спектакль, целью которого было заманить меня в ловушку. Но как же я ошибалась, как же я была наивна, как же плохо я разбираюсь в людях!
“Нет, нашей встречи не состоится. Я не хочу связываться больше с человеком, который хочет лишь одного от меня, который не видит во мне личности, который воспринимает меня лишь как объект для удовлетворения своих низменных желаний. Он ведь совсем не видит во мне души, не видит моих чувств, не ценит мою индивидуальность”. Но он такой хороший… Не может же быть, чтобы он и вправду видел во мне лишь это? Чтобы во мне он видел только объект для удовлетворения похоти? Моя раздвоенность, моя внутренняя борьба никак не давала мне покоя, терзая мою душу, словно хищный зверь, рвущий на части свою жертву.
Одна часть меня продолжала верить, надеяться на лучшее. “Он не может быть таким плохим, – твердила она. – Может быть, он просто оговорился, поддался минутной слабости. Может быть, он и вправду очень приличный человек, достойный доверия, просто немного запутался в своих чувствах”. Но другая моя часть, более осторожная и подозрительная, твердо стояла на страже, защищая меня от возможной боли и разочарования.
Немного поразмыслив, взвесив все “за” и “против”, я все-таки собралась с силами и написала ему длинное, откровенное сообщение, где прямо, без утайки, выразила все свои страхи, сомнения и опасения по поводу его предложения, вывалила перед ним все свои самые сокровенные чувства. Я никогда прежде не выражала настолько прямо, настолько открыто все, что я думаю, но тут какая-то неведомая сила тянула меня к нему, словно магнит, не давала мне замолчать, толкала на откровенность. Мне хотелось быть с ним полностью открытой, обнажить перед ним свою душу, чувствовать его, понимать его, открываться перед ним, прокладывая путь к его сердцу, надеясь найти там отклик.
Я не знала, что со мной происходит, почему мне так хочется сильно писать этому человеку о своих ощущениях, о своих переживаниях. Может быть, между нами что-то намного глубже, чем просто поверхностное физическое желание, чем просто похоть, – озарило меня тогда внезапной мыслью, словно луч света, пробившийся сквозь тьму.
После этой длинной тирады, излив ему все, что у меня накипело на душе, я, словно набравшись смелости, задала дополнительный, провокационный вопрос: “А тебе правда понравилось целоваться со мной, или ты делал это просто ради прикола, просто чтобы проверить, насколько я доступна?”
Мне до сих пор не верилось, что человек делал это искренне, по велению сердца, ведь мне до этого всегда казалось, что будто бы я недостойна даже простого поцелуя. Мне казалось, что чтобы целоваться с человеком, тот должен быть почти каким-то идеалом красоты, идеалом привлекательности и женственности. Но я не видела в себе ничего из этих качеств, считая себя посредственностью, недостойной внимания. И до сих пор не верила, что меня, такую, как я есть, по правде могут поцеловать, что кто-то может увидеть во мне что-то привлекательное. То сильно поразило меня, перевернуло весь мой мир с ног на голову и никак не давало мне покоя, словно неразгаданная загадка, мучающая мое сознание.
Однако вскоре Иван ответил мне, что поцелуй был правдивый, что он целуется не по приколу, а только если ему нравится человек, и что этот человек должен быть для него хотя бы симпатичным, должен вызывать в нем какие-то чувства. Эти слова, как бальзам на душу, успокоили меня, разогнали тучи сомнений и тревоги, и я, наконец, начала немного приходить в себя, ощущая, как напряжение медленно отпускает мое тело.
Однако его сообщение на мои страхи, на мои откровенные признания, связанные с его предложением, очень сильно меня удивило, заставило меня взглянуть на ситуацию под другим углом и вновь погрузило в пучину сомнений.
Глава 13: Эхо слов и крах иллюзий
Телефон завибрировал в моих руках, отзываясь тупым, тревожным толчком. Я задержала дыхание, предчувствуя, что-то. Наконец, раздался его голос – сначала он начал записывать мне голосовое сообщение, в котором его низкий, обволакивающий тембр подробно, шаг за шагом, разбирал все мои страхи. Словно опытный стратег, он находил контр-аргументы каждой моей тревоге, убеждая и успокаивая, что всё будет очень спокойно, медленно и совсем не быстро. Его слова ласкали слух обещаниями деликатности и чистоты, будто он выткет из тончайшего шелка паутину осторожности специально для меня. В этот момент я почти поверила, что он способен видеть мою хрупкость, слышать мой тихий внутренний крик.
Но когда его голос достиг последних пунктов моего списка сомнений, произошла резкая, оглушительная перемена. Мелодия его интонаций оборвалась, уступив место ледяному, отстраненному тону. «Ну, не хочешь, не надо», – прозвучало, как приговор, как захлопнувшаяся дверь. И вслед за этим – тишина. Голосовое сообщение оборвалось, оставляя после себя лишь звон пустоты.
Я прослушала это сообщение снова. И ещё раз. И ещё. Каждое слово, каждая интонация отпечатывалась в моей душе. Не хочешь – не надо. Неужели это всё? Неужели на этом мы и закончим? Весь мой мир, сотканный из надежд и идеализации, рухнул в одно мгновение. Я тёрла глаза, пытаясь прозреть сквозь пелену неверия, заставляя себя увидеть жестокую правду. Неужели я и правда могла так глубоко ошибиться в человеке, которому, как оказалось, было нужно от меня лишь одно – одна ночь?
Разочарование было физическим. Резко, будто бы острые стёкла моих розовых очков схлопнулись, разлетевшись на тысячу колких осколков, которые впились мне прямо в душу, ранив её изнутри. Все мои чувства ушли куда-то глубоко, погребенные под обломками разбитых иллюзий. Я ведь так верила в него, мне казалось, что он способен на что-то более великое, более духовное и чистое, чем лишь исполнение своих физических желаний. Мой хрустальный замок, возведенный на песке надежд, рассыпался в пыль.
Но сквозь боль пробивался отчаянный, навязчивый голос: Нет, не может быть! Я всё ещё не могла поверить в беспощадную правдивость его слов. «Не хочешь – не надо». Это звучало как черта, как конец всего, но я не могла, не могла отпустить его. Не сейчас. Это не то время, не тот момент, когда я должна сказать ему «нет». А вдруг? А вдруг сейчас, если я откажусь, я потеряю возможность попробовать что-то совершенно новое, стать с ним ближе? А вдруг это тот самый человек, который предназначен мне по судьбе, чтобы выполнить какую-то свою миссию, чтобы продвинуться, набраться нового опыта или попробовать то, чего я давно так отчаянно боялась?
Мой разум стал полем битвы. С одной стороны, шептала осторожность: Не думай ни о чем, возьми себя в руки, сорвись и поешь. Но нет, я не могла так поступать, я никогда не принимала необдуманных решений. А вдруг я пожалею и буду жалеть ещё долгое время? Я никак не могла понять, что именно я чувствую. Мне хотелось увидеть его ещё раз, посмотреть ему в глаза и улыбнуться. Мне хотелось касаться его рук, ощущать его тепло на своём теле, но мне так не хотелось с ним секса. Мне так не хотелось этой грубой, животной похоти и страсти, которая лишь отталкивала от себя и вызывала мерзость. Мне хотелось чего-то более глубокого. Мне хотелось обниматься, мне хотелось целоваться, но чтобы это было легко, непринужденно, и не только ради удовлетворения инстинктов. Я считала похоть мерзким чувством и совсем неприятным для меня. Я не хотела ощущать себя всего лишь сексуальным объектом. Я хотела чувствовать себя живым человеком, личностью, чтобы он интересовался мной как человеком, как мыслящим существом, а не лишь как объектом страсти и ничего более. Да и вообще мне больше хотелось обычных дружеских посиделок.
Накатило гнетущее чувство грусти, и совсем не хотелось больше его видеть. Как будто бы в миг все мои чувства полностью разбились, и я поняла, что это всё одно и то же. Будто я двигаюсь по замкнутому кругу, ищу людей, но нахожу от них лишь одни и те же предложения, которые ничем не заканчиваются более глубоким. Никто не ищет со мной эмоциональной связи. Все лишь ищут только одно. И горькое осознание этого, словно соленая слеза, обожгло мою душу. Неужели опять я получила только то самое, от чего так бежала всю свою жизнь?
Глава 14: Тень сомнения и сладкий яд притяжения
Ночи сливались в одну бесконечную череду бессонных размышлений, в которых роились сотни самых разных сомнений. С одной стороны, манящий, неизведанный мир риска и нового опыта разверзал передо мной свои тайны, обещая неизведанные ощущения. С другой – холодная рука предостережения, сотканная из страхов и чужих историй, сжимала моё сердце.
Первым, самым громким голосом, звучали предостережения моих близких: никогда, ни при каких обстоятельствах не ходить к едва знакомым людям домой, тем более не соглашаться на случайные связи. Эта аксиома, как высеченная в камне, всегда пугала и отталкивала меня, но в то же время казалась единственно верной. Лучше перебдеть, чем недобдеть – вот девиз, который я усвоила с детства. Однажды мой друг рассказал мне историю, которая до сих пор жила в моей памяти, как предостерегающий кошмар. Девушка, наивная и доверчивая, пошла в гости к парню, который казался ей самым обычным, даже милым. Не прошло и пары минут, как он запер её в квартире, избил, изнасиловал и бросил там же. И ведь внешне он казался ей таким спокойным, нормальным человеком. Но где та грань, которая отделяет нормальность от маньяка? И как узнать, где она проходит, когда злодей так искусно скрывает свою истинную сущность за маской добродушия?
Эти истории, словно тени, скользили по стенам моей комнаты, порождая постоянное напряжение. Каждый шорох, каждый случайный взгляд вызывал в моей душе вопрос: “А вдруг это именно тот случай? Вдруг, доверившись ему, я столкнусь с обманом, а все мои ощущения и чувства к нему – лишь ловкая иллюзия?” Я никак не могла примириться с мыслью, что мне придется идти против своих глубоко укоренившихся моральных принципов, против страха перед физической болью, и уж тем более перед физическим насилием. Эти страхи, словно паутина, опутывали меня, не давая покоя.
Передо мной стоял невыносимый выбор: довериться ли этому зарождающемуся чувству, поддаться ли этому внезапному порыву, или же отказаться, оставив себя в пустоте и одиночестве, без права на надежду, без права быть любимой, без права на хоть какие-то эмоции. Я была совсем одна, и мои мысли, словно заведенная лошадь, метались по кругу, не находя достойного выхода. Казалось, любое моё решение обернётся против меня. Откажусь – буду жалеть, что не попробовала. Соглашусь – рискую пожалеть о необдуманном поступке. Я была в тупике, сломленная неопределённостью.
Но даже несмотря на это отталкивающее чувство, что-то другое, неведомое, тянуло меня к нему. Это было странное, сладкое и приятное притяжение, которое я никогда раньше не испытывала. Обычно я сторонилась людей, стремилась держаться на расстоянии, но здесь… Здесь я почувствовала нечто совершенно иное. Это была не любовь, нет. Любовь требовала времени, долгих месяцев, чтобы пустить корни в моём сердце. Но что же это было тогда? Может быть, просто симпатия? Или что-то более глубокое, что только начинало пробуждаться во мне?
И вот, когда я уже почти смирилась с тем, что мои чувства к нему разрушены, что я вновь оказалась лишь ничтожным объектом, вещью для сексуальных утех, что-то внутри меня шептало: Ты должна попробовать. Сыграй в эту игру.
Глава 15: Расколотое зеркало
Утренний свет, пробиваясь сквозь неплотно задернутые шторы, казался мне насмешкой. Он не мог принести с собой утешение, лишь подчеркивая холодную реальность, которая обрушилась на меня накануне. Я проснулась не от будильника, а от назойливой мысли, которая сверлила мой мозг, не давая покоя: разобраться. Слишком много всего произошло, слишком много вопросов осталось без ответа, словно острые осколки стекла, впившиеся в душу. Я никак не могла поверить, что всё это – правда. Мой хрустальный замок, возведенный на песке надежд, оказался хрупкой иллюзией, развеянной одним порывом ветра.
С дрожащими пальцами я набрала номер Ивана. Перед тем, как нажать на кнопку вызова, я отправила ему короткое сообщение, словно прощаясь с последней тенью надежды: «Правда ли, что если я откажусь от данного предложения, то мы расстанемся навсегда?» Ответ пришел почти мгновенно, короткий, как удар ножом: «Ну, в принципе, да, смысла-то уже больше нет».
Эти слова обрушились на меня с силой цунами. Всё, что я строила в своих мечтах, все мои планы, все мои представления об этом человеке – всё это разбилось, словно хрупкое зеркало, об огромную глыбу скалы. Я чувствовала себя китом, выброшенным на берег, бьющимся в предсмертной агонии, не понимающим, что делать дальше, куда плыть в этой бескрайней пустыне отчаяния.
Неужели он оказался одним из тех самых несерьёзных, похотливых людей, для которых существует лишь одно желание? Неужели они не способны по-настоящему дружить, общаться, строить эмоционально глубокие связи, быть просто интересными собеседниками? Неужели я и правда – всего лишь вещь, объект для всех, ведь мне никогда не предлагали ничего более серьёзного, сколько бы я ни пыталась? Мерзкое, липкое чувство тошноты сковало меня. Оно не покидало меня почти час, словно я сама была испачкана чем-то грязным и отвратительным.
Я собрала последние крохи мужества и снова набрала его номер. Он поднял трубку, и его голос, поначаму спокойный, начал медленно раскрывать передо мной удручающую картину его мира. Он говорил о том, что его, в целом, ничего больше не интересует в девушках. Что это – лишь единственный его интерес. И в целом, общение с ними не вызывает у него никакого большего интереса, чем лишь сексуальный. И что дружить он не умеет. Не хочет, а может быть, просто не может.
“Но как такое возможно?” – шептала я про себя, не в силах вместить услышанное. Как может настолько чистый, светлый на первый взгляд человек гнаться лишь за физическими желаниями? Я до последнего верила, что он мне врёт. Но не могло же быть такого, чтобы к каждой девушке он применял один и тот же подход: бросал после первой ночи, или предлагал близость на второй встрече, а потом безжалостно говорил “до свидания”.
Я не могла поверить в это. Мне казалось, что дело во мне. Что я – неинтересный собеседник, что моё общение ему наскучило, и поэтому он не испытывает никакого великого желания продолжить со мной общение просто как с человеком. Эта мысль убивала меня. Мне хотелось рыдать, плакать, но нет. Какая-то слабая, едва заметная надежда всё ещё теплилась у меня в душе, и мне хотелось донести ему это.
Мы проговорили, наверное, целый час. Я всё никак не могла понять его убеждений. Мне казалось это странным и совсем неприемлемым. Однако я всё-таки попыталась его понять и принять его позицию. В конце нашего диалога я задала ему лишь один, но самый главный вопрос:
«Ну что, ты считаешь, что и правда всё кончено? Мы правда не можем продолжить общаться просто как друзья или как знакомые, собеседники?»
На что он мне начал очень неуверенно и как-то скомканно отвечать, что нет, он не хочет, не может, или имеет другие на это причины. Но я не верила ему. В его словах не было искренности, только холодная, безжалостная уверенность в том, что пути наши разошлись навсегда. И я, словно выброшенный на берег кит, осталась один на один со своей болью и разбитыми мечтами.
В глубине моей души, там, где рождаются инстинкты и пульсируют тайные желания, я знала – под маской мимолетного интереса всегда скрывается нечто большее, более глубокое, чем просто физическое влечение. Однако Иван, словно упорный художник, настаивал на своей картине, где каждый мазок был продиктован лишь его страстью. Он предлагал, настаивал, подталкивал к скорому решению, будто время утекало сквозь пальцы, и никакого стремления даже ждать в его глазах не отражалось. Эта его настойчивость, подобно холодному ветру, проникала под кожу, вызывая напряжение и сбивая с толку. Мне казалось это неправильным, даже постыдным – вот так, без глубокой связи, без искры ответного чувства, просто предложить лечь в постель с почти незнакомым человеком. Я не верила, что такой, казалось бы, чистый и светлый человек, как Иван, мог предлагать такое. Это казалось настолько странным, что я почти не могла поверить в реальность происходящего.
Но Иван был неумолим. Он всё предлагал и настаивал, что никакой другой встречи на улице у нас быть не может. По его словам, всё, что он хотел, он уже предложил, а ходить со мной гулять для него – нечто унизительное. Это заявление, как раскаленный уголь, обжигало меня, вызывая недоумение и удивление.
Однако, после долгих, изматывающих переговоров, словно луч света, пробившийся сквозь плотную завесу облаков, нам удалось договориться. Ещё одна встреча. На этот раз, чтобы прояснить все обстоятельства, разрешить узлы недопонимания. Это казалось мне настоящим успехом. Чувство эйфории охватило меня, словно я только что покорила Эверест. Мне казалось, что мы сможем обсудить всё, добраться до сути, найти адекватное решение. Я верила, что любой человек в этом мире способен на разговор, который будет глубже, чем его непосредственные желания. Я верила в возможность диалога, который мог бы вырвать нас из плена инстинктов и вознести к вершинам понимания.
Глава 16: Меланхолия рассвета
Утро следующего дня принесло не свежесть, а лишь лёгкий, но стойкий привкус горечи. Я проснулась не отдохнувшей, а скорее опустошенной, хотя и пыталась придать себе бодрый вид. Умывшись холодной водой, я провела привычные ритуалы перед зеркалом, нанося макияж, словно натягивая на себя маску беззаботности. Улыбка, которую я вымученно рисовала на губах, чувствовалась чужой и фальшивой. Ну вот. Неужели правда все эти поцелуи, всё наше общение было лишь прелюдией к одной-единственной цели? С грустью я вздохнула, доедая последнюю ложку каши, которая казалась безвкусной, словно пепел.
Однако отчаяние не было моим вечным спутником. Несмотря на внутреннее сопротивление, я собралась и, облачившись в приличную одежду, направилась на встречу с Ваней. Каждый шаг отдавался глухим стуком по брусчатке, и я чувствовала, что иду не навстречу надежде, а скорее навстречу неизбежности.
Мы встретились на старой лавочке под раскидистым деревом, чьи могучие ветви, усыпанные изумрудной листвой, казались мудрыми свидетелями многих историй. Сели рядом, не касаясь друг друга, и начали диалог. Я чувствовала себя чуть менее скованно, чем раньше, и это давало мне странную, непривычную силу продолжать. Словно сквозь пелену разочарования, что-то внутреннее всё ещё тянуло меня к нему, какой-то необъяснимый магнит, несмотря на всё, что произошло между нами. Мне было приятно находиться рядом.
Я вспомнила тот день в парке, его холодные руки на моей шее. Сегодня он был спокоен, осторожен, не делал никаких попыток сократить дистанцию. Мы начали диалог неуверенно, его слова звучали скомканно, он подбирал их с трудом, словно не привык облекать свои мысли в форму. Общались ни о чём, перепрыгивая с одной пустой темы на другую, пока наконец не подошли к сути.
“Слушай, вот ты говоришь про дружбу…” – начал он, его голос стал чуть твёрже. – “Но я не верю. Не верю ни в дружбу между мужчиной и женщиной, ни просто в то, что можно быть просто собеседником. Понимаешь? Ни один человек в мире не дружит с девушкой просто так. Рано или поздно это перерастает в что-то большее, в любовь или в… другие желания. А вся эта дружба, по сути, лишь фальшь, самообман”.
Я, конечно, была диаметрально противоположного мнения. Мои друзья, в основном, были мужского пола, и ни к одному из них я никогда не испытывала ничего, кроме искреннего братского отношения.
“Иван, это неправда,” – возразила я, ощущая, как внутри разгорается огонь убежденности. – “Конечно, существует! У меня есть друзья, парни, и мы никогда… никогда не переходили эту грань. Это искренние, глубокие отношения, основанные на доверии и общих интересах. Просто не все гонятся за одним и тем же!”
Тут я наконец-то начала раскрывать себя, свои убеждения, свои стороны, пытаясь убедить Ивана, что нам обязательно нужно продолжить общение, что только так мы сможем понять друг друга и найти верное решение. Но он не понимал меня. Он не хотел ждать. Его взгляд был устремлен куда-то вперед, в будущее, которое он уже, казалось, расписал по пунктам. Он торопился. Он сильно торопил события и постоянно подталкивал меня к чему-то большему, к той самой грани, которую я так боялась пересечь. Это отпугивало, это отталкивало, меняло моё мнение о нем. Но что-то всё равно, какая-то трепетная, упрямая надежда внутри меня всё ещё верила. Точнее, хотела верить. Хотела верить, что что-то будет более интересное, чем то самое, к чему он меня ведёт. Что мы дойдём до более великой миссии, чем всего лишь исполним свои физические потребности.
Нет, так не может быть, – подумала я. – Ведь любой человек способен на дружбу, на общение. Что-то тут нечисто, казалось мне на тот момент, но я пропустила это ощущение сквозь себя. Нам обязательно нужно найти точки соприкосновения.
Мы немного прошлись по парку. Яркое, ослепительное солнце пекло мне глаза, заставляя щуриться, и я совсем не ощущала и не видела ничего, кроме его жгучих лучей. Было очень тепло, и всю мою кожу обжигали лучи солнца, словно они пытались выжечь из меня последние остатки наивности. Только это солнце согревало меня в те моменты и, как ни странно, давало надежду на то, что у нас обязательно всё получится. Я уже не была уверена в себе, не была уверена в завтрашнем дне. Но я знала, что мы сможем. Мы обязательно сможем.
Мы остановились и направились к небольшому магазинчику у края парка. Купив по баночке холодной колы, мы выпили её прямо у входа, непринуждённо обсуждая моменты из нашей жизни. Уже подходил вечер, а мы до сих пор общались, будто бы давно знакомые друзья. Однако это была совсем не дружба, а лишь тонкий, натянутый диалог между людьми, которые, несмотря на все попытки, так и оставались друг другу совсем чужими. Вечер сгущался, окрашивая небо в багряные и лиловые тона, но в моей душе царил холод. Мы сидели напротив друг друга, взгляды наши скользили, как два потерянных корабля в тумане, не находя берега. Я видела в его глазах отстраненность, словно он уже был где-то далеко, готовый убежать в иной мир. Казалось, интерес к моей скромной персоне испарился, как утренний туман под лучами солнца. Он потерял надежду получить то, что, как я теперь понимала, было его истинной целью. Это пугало меня до дрожи. Ведь еще вчера он был так близок, так заинтересован, его инициатива словно пламя, которое могло охватить меня целиком. Мы слились в одном поцелуе, страстном, захватывающем, а сегодня… сегодня он говорил, что не хочет меня, не хочет быть со мной, не хочет общаться и даже продолжать.
Эта перемена, столь резкая и беспощадная, вызывала бурю эмоций. Как теплый, манящий человек мог в одно мгновение стать настолько холодным, настолько отстраненным? Пугающе, не правда ли? Но внутри меня, несмотря на боль, продолжала тлеть искра желания попробовать еще раз. Я постоянно твердила себе, что, возможно, дело во мне. Что я, так и не прочувствовала всей глубины первого поцелуя, не поняла его истинного значения. И я захотела повторить.