Штирлиц и другие
МЕСТЬ НА ОЗЕРЕ
Был сентябрь 1940 года. Штурмбаннфюрер СС Макс Отто фон Штирлиц, перспективный, примерный работник VI отдела Главного управления имперской безопасности (РСХА) ,а на самом деле тайный агент ГРУ СССР, внимательно прослушал сводку погоды и, жмурясь от удовольствия, выключил радиоприемник.
Погоду на завтра обещали отличную, как раз подходящую для рыбалки.
«По всей видимости, наступает прекрасная пора «бабьего» лета» – подумал Штирлиц.
Он был заядлым рыболовом и, по возможности, все свое свободное время посвящал любимому занятию. В его конспиративном особняке на берегу красивейшего озера и в коттедже в Бабельсберге, где он проживал, в кладовых хранилось отличное рыболовное снаряжение: удочки, спиннинги, коробочки с блеснами и прочие снасти.
Сейчас он как раз и находился в особняке, где в гараже на полке уже хранились банки с мотылем и крупными жирными червями, заранее накопанными в саду заботливым сторожем Паулем.
Вечером Штирлиц тайком прослушал отличный концерт по заявкам из Москвы, предварительно открыв кран с водой в ванной для подстраховки. После концерта он сытно поужинал и лег спать. Но заснуть долго не удавалось – в голову лезли разные ностальгические воспоминания и к тому же Штирлиц был слишком возбужден в предвкушении завтрашней рыбалки.
Ему уже давно надоело ловить рыбу на озере, где находился особняк. Здесь неплохо клевало, но душа Штирлица жаждала перемен. И вот буквально неделю назад, в поисках новых мест, он наткнулся на небольшое, очень живописное, круглое, как блюдце, озерко, в окружении густого соснового бора.
И вот как раз завтра Штирлиц собирался съездить туда. Озерко находилось совсем рядом, в нескольких минутах езды по лесной дороге. Мечтая о завтрашней рыбалке, Штирлиц вдруг вспомнил, как он ловил рыбу в России, неподалеку от городка Гороховец.
Уснул он лишь посреди ночи, примерно в три часа пополуночи. Штирлицу снился страшный сон: он ловил на озере рыбу на удочку с лодки, и вдруг из воды, буквально в метре от него вынырнула огромная, безобразная крокодилья пасть и, щелкнув зубами, стала яростно грызть лодку. Лодка закачалась и Штирлиц, потеряв равновесие, свалился в воду.
Штирлиц заметался в постели и стал громко стонать…
Проснулся он поздно. Солнечные лучи заливали всю спальню и слепили его глаза. Будильник лежал на полу возле тумбочки вниз циферблатом. Очевидно, Штирлиц нечаянно уронил его, пытаясь выключить во время сна. Подняв будильник, Штирлиц увидел, что он как ни в чем ни бывало тикает. Было уже восемь часов утра.
– Черт, проспал! – в отчаянии воскликнул Штирлиц и невольно выругался еще более энергичнее на чистейшем русском языке. Испугавшись, он невольно оглянулся по сторонам.
– Зараза, проворонил утреннюю зорьку, на ней самый клев! Что же делать? Остаться дома? Нет, все-таки съезжу, попробую половить, авось повезет!
Наскоро позавтракав, он спустился в гараж. Тут его ждала еще одна непредвиденная неприятность – почему-то у его «Хорьха» спустило заднее
правое колесо.
«Дьявол, прокол! – догадался Штирлиц.
Пришлось снимать с кузова «запаску» и в темпе менять колесо.
Наконец, все было готово и можно было ехать. Запихнув в багажник все необходимое для рыбалки и заодно прихватив на всякий случай канистру с бензином, Штирлиц выехал из гаража и помчался по шоссе. В нужном месте он свернул с трассы и медленно покатил на озеро по петляющей узкой лесной дороге. Дорога нещадно пылила.
Через самое большее десять минут он был уже на месте.
Не доехав до озера каких-то двести метров, Штирлиц вдруг услышал своими чуткими, натренированными ушами какие-то странные звуки: приглушенный разговор, смех и даже негромкую, веселую музыку.
Выйдя из машины, Штирлиц медленно подкрался к густым зарослям камыша на берегу озера и осторожно выглянул из-за них. То, что он увидел, очень расстроило, удивило и рассердило его.
В центре круглого озерка неподвижно торчала небольшая, блестящая, черная резиновая лодка. В ней сидела какая-то большая, темная фигура человека с удочкой. Взглянув на нее в мощный цейсовский бинокль, Штирлиц невольно негромко ахнул – он узнал в фигуре шефа зловещего IV управления РСХА ( гестапо ) Мюллера! На нем была надета теплая куртка защитного цвета, серые солдатские брюки, заправленные в резиновые сапоги-заколенники. На лысину была нахлобучена старая зеленая панама. В руках он держал тонкое длинное удилище.
Мюллер сидел в лодке не шевелясь, по видимому, он сладко дремал, разомлев под лучами утреннего солнца. На его брюхе торчал черный спасательный круг.
Прямо напротив Мюллера на берегу, рядом с большим костром, сидели два человека. В скрюченных темных фигурах Штирлиц с удивлением узнал подчиненных шефа гестапо —Айсмана и Холтоффа. Они точно так же были одеты, как и их грозный начальник, и варили уху в большом котле, висевшем над костром на рогатинах. Рядом с ними на траве лежал патефон, на котором весело крутилась и звучала пластинка с популярной песенкой «Лили Марлен».
Немного поодаль, ближе к лесу, у густых кустов, сидели два рослых солдата-эсэсовца из охраны и шофер Мюллера Ганс. У них тоже был разожжен небольшой костерок, на котором в алюминиевом котелке тоже кипело варево. У кустов, на поляне стоял тяжелый, бронированный «Майбах» Мюллера и мотоцикл с коляской.
«Вот гады, устроили пикничок! – со злостью подумал Штирлиц.
В его ноздрю случайно залетел большой комар, и Штирлиц, побагровев, чихнул, закрыв лицо ладонями.
«Накрылась моя рыбалочка! – вконец расстроился неудачливый рыболов. – Ну, Мюллер, прохвост и скотина, устроил мне сюрпризик! И чего приперся, боров? Из него такой же рыбак, как из меня балерина!».
Штирлицу очень хотелось закурить, и он уже было вытащил из кармана пачку сигарет, но вовремя спохватившись, засунул обратно. Дым в камышах могли заметить враги.
«Что ж теперь делать? – ломал голову Штирлиц. – Смываться, не солоно хлебавши? Ну нет! Надо как-то отомстить мерзавцам за испорченный день! Что бы им такое подстроить?».
Штирлиц в детстве был бойким, рослым, озорным мальчонкой, всюду был
заводилой, и это мальчишеское озорство сохранил на всю жизнь. Он, как и многие другие сотрудники РСХА, знал, что Мюллер боялся воды и не умел плавать. И в голову Штирлица вскоре пришла блестящая, оригинальная идея.
Он вернулся к машине, открыл багажник и вытащил большую, изрядно потрепанную, кожаную сумку с инструментами. После недолгих поисков, Штирлиц нащупал в ней то, что искал. Это было длинное и прочное сапожное шило на деревянной отполированной ручке. Им Штирлиц, развлекаясь, иногда прокалывал колеса машин высших офицеров Главного управления имперской безопасности.
Ему доставляло огромное наслаждение, фланируя по тротуару рядом со зданием управления во время обеденного перерыва, с сигареткой в зубах, с наигранным сочувствием наблюдать за шоферами этих машин. Злобно матерясь, они торопливо вытаскивали из багажников «запаски» и меняли проколотые колеса.
Таким вот манером, Штирлиц уже дважды успел проколоть колеса машины
Мюллера, колесо «Мерседеса» своего шефа Шелленберга, колесо крутой тачки
начальника РСХА Гейдриха, а один раз ему удачно удалось проколоть шину
автомобиля, на котором ездил сам рейхсфюрер СС Гиммлер!
Штирлиц уже давно усвоил свое незыблемое правило, выучил наизусть, как математическую формулу:
– «Все, что причиняет вред врагу, автоматически приносит пользу своим."
Покопавшись еще немного в багажнике, Штирлиц вытащил черный,очень прочный, немного поношенный водолазный костюм из тонкой прорезинованной ткани, который сидел на нем, как влитой.
Этот костюм он выменял летом вместе с аквалангом, ластами и маской на три бутылки марочного армянского коньяка на складе VI управления у знакомого кладовщика Курта.
Костюм и водолазные принадлежности были списаны, но находились в хорошем, рабочем состоянии. Штирлиц несколько раз за лето испытал их и остался доволен.
Он быстро разделся, положил одежду на сиденья машины, натянул костюм, нацепил акваланг, надел маску и ласты и, шлепая ими по траве, медленно побрел к озеру.
Выйдя на то место, где камыши росли почти сплошной стеной, Штирлиц тихо погрузился в холодное, еще не нагревшееся на солнце озеро и поплыл под водой по направлению лодки Мюллера. На глубине было мало света, и Штирлиц время от времени включал специальный, герметичный водолазный фонарик, который захватил с собой, чтобы не сбиться с пути. Привлеченные светом, его окружали большие рыбины и мальки. Резвясь, они то и дело натыкались на него.
Наконец, он различил сверху большое, темное пятно – лодку. Он спрятал фонарик в специальный карманчик на бедре.
Энергично двигая ластами, Штирлиц быстро поднялся из глубины к резиновой посудине и резко ткнул в нее шилом два раза наугад. Затем мгновенно развернувшись, он опять ушел на глубину и торопливо поплыл по направлению к берегу.
Уже у самых камышей Штирлиц поднялся на поверхность и, осторожно
высунув голову из воды, стал наблюдать.
Видимость еще была по прежнему неважной, туман над озером еще полностью не рассеялся. Мюллер все так же сладко дремал, уткнувшись подбородком в свой толстый, большой воротник. Удочку он выронил из рук, она лежала на дне лодки, наполовину нависая над бортом. Через отверстия, проколотые Штирлицем, вода медленно, но верно заполняла резиновый корабль Мюллера. Лодка постепенно погружалась в холодную осеннюю воду.
Вскоре над тихим, сонным озерком раздался оглушительный, визгливый вопль главного гестаповца:
– Караул! Айсман, Холтофф, ко мне! Спасите, тону!
Лодка уже полностью погрузилась в воду, утонула. Ошалевший, еще не полностью очнувшийся от сладкой дремы, Мюллер отчаянно махал, словно ветряная мельница, руками, поднимая тучу брызг и кружился на воде. Спасательный круг надежно держал его на поверхности.
Стремительно подскочившие, словно кто-то дал им пинка в зад, Айсман и Холтофф резво бросились на помощь своему шефу. Айсман первым запрыгнул в воду не раздевшись, прямо в одежде и энергичными саженками поплыл к барахтающемуся и вопящему Мюллеру. Холтофф, вторым подбежавший к озеру, мгновение подумал и, присев на песок, стал лихорадочно стаскивать свои тяжелые хромовые сапоги. На помощь также бросились ошарашенные эсэсовцы и Ганс.
Наблюдавший из-за камышей всю эту удивительную картину, высунувшийся наполовину из воды Штирлиц, давился от неудержимого хохота и вынужден был зажимать рот рукой, чтобы громко не заржать вслух.
«Молодец, Штирлиц! От полковника Исаева тебе объявляется благодарность! – подумал виновник всего происходящего. – Ну что, папаша Мюллер, надолго ты запомнишь эту неудачную рыбалочку! Ну, лады, повеселился и хватит. Пора мне смываться отсюда от греха подальше.»
Штирлиц стал осторожно и бесшумно вылезать из воды на берег.
Выбравшись на траву, он в последний раз кинул взгляд на озеро. Айсман и Холтофф, уже достигшие места аварии, тащили под руки, буксировали мокрого, тяжелого, похожего на утопленника, уже замолкнувшего Мюллера, плывя из последних сил по направлению к берегу.
Охранники и Ганс ждали их у самой кромки воды.
В последний раз коротко хохотнув про себя, Штирлиц подбежал к своему застоявшемуся «Хорьху» и стал быстро переодеваться. С трудом стащив с себя мокрую резиновую оболочку, он с удовольствием надел сухую одежду. Затолкав в багажник все свои шмотки, штурмбаннфюрер ловко запрыгнул в салон автомобиля и на первой скорости медленно и осторожно поехал по лесной дороге. Выбравшись на шоссе, Штирлиц дал полный газ и весело помчался, насвистывая, в свой тихий, уютный, конспиративный особнячок.
Туман уже полностью рассеялся, и на чистом, без облаков, голубом небе сияло ласковое, словно летнее, солнце. Настроение у Штирлица было превосходным. Он не забыл, что сегодня у него в особняке ровно в три часа по берлинскому времени была запланирована встреча со своим агентом Клаусом. Он должен был придти с отчетом о проделанной работе. До встречи еще оставалась уйма времени, несколько часов.
Дома Штирлиц немного отдохнул с дороги, принял освежающий душ и с аппетитом пообедал. Откупорив новую бутылку своего любимого армянского коньяка, он с наслаждением выпил за успешно проведенную операцию. Часок он подремал с книгой в гамаке на берегу своего озерка, а затем решил заняться прополкой своих любимых роз. Все оставшееся до встречи время он провозился с ними в саду.
Клаус, как всегда, был пунктуален и пришел точно в назначенное время. Штирлиц любезно попросил помочь ему и привезти из сарая заранее приготовленную тачку с навозом и удобрить розы, пообещав угостить Клауса самым лучшим своим коньяком. Расторопный и услужливый агент с готовностью согласился, хотя немного и поморщился.
Пока Клаус возился в саду, Штирлиц быстро засервировал стол в гостиной, а потом, развалившись в кресле-качалке рядом с радиоприемником, с удовольствием слушал танцевальную джазовую музыку из Лондона. Когда Клаус вошел в комнату, Штирлиц быстро переключил приемник на Берлин. Клаус сделал вид, что ничего не заметил.
Внимательно выслушав отчет Клауса, Штирлиц улыбнулся и сказал:
– Молодчина, Клаус, вы отлично поработали!
А сам в это время подумал: «Чтоб ты сдох, прохвост!»
– Только знаете что, дружище… – Штирлиц зевнул и отхлебнул из чашки кофе. – У меня к вам большая просьба. Когда вы будете писать отчет о нашей с вами встрече, укажите, пожалуйста, что встречались со мной не в три часа дня, а скажем… скажем в девять часов утра, хорошо?
И Штирлиц снова ласково улыбнулся.
Штирлиц всегда не забывал подстраховываться и, по- возможности, создавал себе на всякий случай алиби. Это уже у него вошло в привычку.
«Так-так-так, – быстро начал соображать Клаус. – господин Штирлиц, по-видимому, хочет создать себе липовое алиби… Наверняка был у какой-нибудь бабы-любовницы, скорее всего у чужой жены… Что ж, этим надо воспользоваться!»
И Клаус в ответ тоже улыбнулся Штирлицу, только улыбка его была немного печальной и скорбной.
– Об чем речь, господин штурмбаннфюрер! Сделаю все в лучшем виде! Только вот… Не знаю даже, как вам и сказать…Проблемка у меня есть небольшая…Вобщем, рыбка у меня скоро закончится, неплохо бы еще ящичек подкинуть, а? Ну не могу я жить без фосфора и работать никак не могу! Голова без него плохо соображает!
– Какой пустяк! Да не расстраивайтесь вы так, Клаус, будет вам рыбка! – хохотнул Штирлиц. – Как только правильно оформите отчет, сразу пришлю вам. На этот раз подарю ящик настоящих американских консервов – тунец в масле! В нем фосфора еще больше, чем в сардинах!
На следующий день во время обеденного перерыва, Штирлиц мирно дремал в управлении в своем кабинете. Газета с наполовину разгаданным кроссвордом лежала на письменном столе рядом с деловыми бумагами. Его шеф Шелленберг в это время был в отпуске и отдыхал с красоткой женой в далекой экзотической стране Аргентине.
Штирлиц не выспался, сегодня поздно ночью у него был очередной сеанс связи с Москвой, с Центром. И он незаметно крепко уснул. Приснился ему Мюллер. Он стоял в полный рост в надувной резиновой лодке, грозно тряс кулаками и орал: «Ну, Штирлиц, погоди!»
Разбудил Штирлица неистово трезвонивший телефон внутренней связи.
Он вздрогнул, проснулся, недовольно потряс головой, снял трубку и похолодел – на другом конце провода был… Мюллер!
«Неужели провал?! – обожгла его мозг страшная догадка. – Неужели он или кто-то из его шайки заметили меня на озере?!»
– Слушаю, – еле слышно прохрипел он в трубку.
– Хайль, Штирлиц, дружище! – громко зарокотал в трубке голос Мюллера. Похоже, он был в хорошем настроении. – Что вы так долго не отвечаете? Небось без шефа дрыхните в рабочее время?
– Хайль! Никак нет, группенфюрер! – немного приободрившись, соврал Штирлиц. – Был в коридоре далеко от кабинета, услышал звонок, побежал, боясь опоздать!
Штирлиц стал шумно дышать в трубку, как будто он запыхался.
– Все вы боитесь получить нагоняй от старика Мюллера! – заржал довольный шеф гестапо. – Штирлиц, у меня такие хорошие новости! Дружище, вы не поверите! Вчера со мной произошел удивительный, просто невероятный случай! Я чуть не утонул, зато научился плавать!.. Был я вчера на рыбалке, решил, наконец-то испытать, так сказать, новые для себя ощущения! Это просто фантастика, вы не поверите! Представляете, моя надувная лодка была кем-то проколота! Эксперты из научно-технического отдела нашли на лодке два круглых, ровных отверстия диаметром в два с половиной миллиметра. Они полагают, что проколы были сделаны шипами плавника какой-то большой доисторической древней рыбины! Я открыл миру новый вид рыбы – это научная сенсация! Представляете, дружище, может наши ученые-биологи назовут этот вид рыбы моим именем! Мы ее искали в озере, но пока не нашли…
– Не сомневаюсь, группенфюрер, что вы прославитесь, – искусно сыграл волнение Штирлиц, через силу подавляя острое желание расхохотаться. – Поздравляю, очень рад за вас! Только извините, пожалуйста, у меня сейчас масса работы, я совсем зашиваюсь, просто тону в бумагах!.. Еще и к приезду шефа надо дописать отчет… С вашего позволения, я хотел бы продолжить работу… Мы можем потом на досуге поговорить о вашем открытии, меня, как заядлого опытного рыбака эта тема очень интересует!
– Вот-вот, дружище, – усмехнулся Мюллер. – Все знают, что в нашем управлении вы первый рыболов! Ну, ладно, работайте, работайте, не буду мешать!
«Как же, научился он плавать! – бросив трубку, саркастически подумал по-русски Штирлиц. – Врет, гад, как сивый мерин! Да если бы на тебе не было спасательного круга, кормил бы ты рыб в моем озере! Штирлиц, так ты, оказывается, крупная доисторическая рыба! Это настоящая научная сенсация!»
И представив на мгновение, как вчера обезумевший, жалкий, беспомощный Мюллер вопил и барахтался в воде, Штирлиц, наконец-то от души расхохотался.
Поудобнее устроившись за письменным столом, в отличном настроении, от стал тщательно продумывать, просчитывать варианты выполнения нового задания, полученного вчера от Центра.
К
ОВАРНАЯ ПОДСТАВА
Был великолепный, весенний, солнечный день. Штандартенфюрер СС фон Штирлиц, под личиной главного инженера химического народного предприятия имени Роберта Лея господина Бользена, шел по улице Ветераненштрассе в свой любимый старинный кабачок под названием «Грубый Готлиб» попить свежего пива, почитать газетку и вообще немного расслабиться.
В этом привычном, почти родном заведении, Штирлиц отлично и тщательно обдумывал и анализировал свои действия и ошибки, чтобы не допустить проколов в будущем.
Сегодня он специально пошел пешком, чтобы насладиться хорошей погодой. Машину он оставил поблизости.
Штирлиц был одет в модное черное пальто, черные брюки, на ногах сияли
черные лаковые ботинки. Завершали картину черная велюровая шляпа и боль-
шие солнцезащитные очки.
«Это самая лучшая конспиративная одежда, – полагал Штирлиц. – Пусть все думают, что у меня траур по погибшему родственнику, любимому че-
ловеку, меньше будут приставать.»
Настроение у него было превосходное.
Вчера в кафе «Элефант», он в очередной раз встретился со своей любимой женой Сашенькой, специально для этого привозимой Центром в Берлин из далекой родной Москвы. Снова они сидели за разными столиками напро- тив друг друга и «пожирали» глазами друг друга в течении ровно десяти ми- нут. За этот промежуток времени Штирлиц успевал выкурить ровно пять сига- рет и выпить большую кружку любимого темного баварского пива.
Связной, сопровождающий жену, сидел в это время у стойки бара и с от- сутствующим видом неумело курил, затягиваясь «не в себя». Уводя «жену» из кафе, он якобы случайно уронил пачку сигарет рядом со столиком, где сидел
Штирлиц и, поднимая ее, успел шепнуть ему, что скоро отважного разведчика за отличную работу представят на Родине к очередной правительственной наг-
раде.
«Скоро зазеленеют листочки, вырастет травка, закончится эта прокля-
тая война и… я поеду домой», – улыбаясь, мечтал по-русски Штирлиц.
Но когда он, наконец, добрался до кабачка, настроение у него резко испортилось – у входа Штирлиц лоб в лоб столкнулся с оберштурмбаннфюрером СС Холтоффом, сотрудником аппарата жестокого и коварного шефа гестапо Мюллера.
Голова у Холтоффа была перевязана окровавленными бинтами, черная фуражка с высокой тульей сидела набекрень и едва держалась, френч был сильно помят и запачкан. Он был сильно пьян. Холтофф со злобой взглянул на Штирлица, что-то пробормотал, протиснулся мимо него и, выйдя на улицу, смачно сплюнул на тротуар и выругался.
Штирлиц невольно поежился – он почувствовал опасность. Сердце его болезненно заныло. К тому же его не вовремя пронзило острое сожаление по поводу разбитой позавчера бутылки отличного армянского коньяка об голову этого самого негодяя Холтоффа-провокатора.
«Зачем приходил сюда этот сукин сын? – промелькнула в голове тревожная мысль. – Ведь раньше его здесь никогда не было!»
Готлиб, низенький, толстенький человечек, в мятой белой рубашке и чер-
ной, лоснящейся жилетке, встретил Штирлица радостно-оживленно:
– Заходи, заходи, чокнутый! Когда ж ты, наконец, придурок, женишься-то? Садись, попей пивка, недавно привезли свеженького, только правда пока бе-
залкогольное…
Кабачок оттого назывался «Грубый Готлиб», потому что его хозяин, встречая гостей, – всех, независимо от рангов, чинов и положения в обществе, осыпал отборными ругательствами.
Фантазия его была неистощимой, он старался каждый день придумывать все новые и новые оригинальные словосочетания и комбинации.
«А мне сегодня как раз и нужно безалкогольное пиво, чтобы голова была ясной и хорошо работала, – подумал Штирлиц.
Он пожал хозяину руку, разделся, повесил пальто и шляпу на вешалку у входа. Подойдя к Готлибу, он не глядя, машинально, вытащил из кармана пиджака случайно завалявшийся там рваный советский рубль и подал ему. Тот мельком взглянул и рявкнул:
– Дубина стоеросовая, это что за бумажка?! Ты мне марки давай!
Штирлиц тоже взглянул на купюру и, втянув голову в плечи, ужаснулся – он так был близок к провалу! На его лбу выступил холодный пот. Извинившись, он мгновенно засунул рубль в карман брюк, вытащил из внутреннего кармана пиджака бумажник и, порывшись в нем, протянул хозяину две марки.
Тот, сразу подобрев, проводил Штирлица вглубь зала к его любимому месту. Штирлиц сел за небольшой резной, дубовый столик рядом со стеной, которая вся была покрыта печатными и непечатными ругательствами мекленбургских хулиганов-рыбаков. Эти дерзкие остроумные надписи нравились всем посетителям заведения, особенно пожилым дамам.
Готлиб принес и поставил на столик большую кружку пива, покрытую белой шапкой пены.
Штирлиц осторожно сдунул пену и подумал:
«Что же все-таки могло случиться? Почему эта гестаповская ищейка пришла сюда?»
Он достал из пачки сигарету, закурил, но сделав несколько затяжек, плюнул на нее и смял в пепельнице.
«Штирлиц, голова должна быть ясной! – напомнил он сам себе.
И вдруг, словно шаровая молния взорвалась в его мозгу, его осенило! Он резко обернулся и посмотрел на стену.
Поверх похабной писанины, наспех нацарапанной гвоздями и перочинными ножами, красовалась свежая надпись, сделанная мелом большими печатными буквами. Она гласила:
«Штирлиц – русский шпион!»
Штирлиц снова похолодел второй раз за день и даже побледнел:
«А вот это точно провал!»
Его обожгла страшная догадка:
«Так вот зачем приходил сюда Холтофф! Сволочь, мразь!.. Стоп!.. Я его встретил буквально несколько минут назад, может эту писанину еще никто и не видел!»
Штирлиц осторожно огляделся по сторонам: все посетители занимались своими делами, на него никто не обращал никакого внимания. И на пишущих на стене хулиганов здесь тоже смотрели сквозь пальцы, в том числе и сам хозяин.
«Все равно потом увидят! Надо срочно что-то предпринять!»
Штирлиц немедленно включил в работу свои серые клеточки, мозг его заработал на полную мощность и скоро выдал спасительную подсказку.
Он снова огляделся. Посетителей было не очень много и по-прежнему никто не смотрел на него. В зале тихо наигрывал музыкальный автомат.
Штирлиц подвинул стул вплотную к стене, встал на него, вынул из кармана большой надушенный носовой платок, смачно поплевал на него и стал тщательно стирать каракули Холтоффа.
Он уже почти закончил работу, как вдруг на весь кабачок раздался громкий, пронзительный, душераздирающий женский визг.
Штирлиц резко обернулся на звук – кричала жена Готлиба Эльза – высокая, костлявая, страшная, как смерть, дама. Она как раз вышла в зал из кухни с подносом в руках. Готлиб, грубивший всем без разбору налево и направо, с ней вел себя словно провинившийся маленький ребенок. Эльза внезапно пошатнулась и, продолжая визжать, грохнулась в сильном обмороке на пол неподалеку от бара. Готлиб, встречавший новых гостей у входа, рванулся к ней, поскользнулся на гладком паркетном полу и с коротким криком растянулся рядом с супругой. Сразу же, словно по команде, истошно завизжал и весь женский контингент посетителей.
Виновницей всей этой паники была огромная черная крыса, невесть откуда появившаяся на столике Штирлица. Он не мог ее вовремя заметить, потому что крыса запрыгнула на столик за его спиной. К тому же он был очень увлечен своей работой.
Крыса стояла на столике на задних лапках, мордочка ее забавно двигалась влево-вправо, бусинки черных глаз хитро поблескивали. Зверек негромко попискивал, постоянно нюхал воздух и тянулся к пивной кружке Штирлица. Продолжая визжать, вся женская половина и часть мужской, помчалась на выход. Возле него и гардероба образовалась стихийная давка.
В голове Штирлица вспыхнул и отчаянно замигал красный огонек:
«Внимание! Опасность! Надо немедленно эвакуироваться!»
Он пулей выскочил из-за столика, уронив на пол кружку, помчался к гардеробу, расталкивая всех локтями, на ходу сдернул с вешалки пальто и шляпу и побежал дальше к выходу.
Испуганная до смерти создавшейся обстановкой крыса тем временем забилась куда-то в угол.
В дверях выхода, Штирлиц, по-прежнему активно работавший локтями, пристроился к широкой спине какой-то толстой, пожилой дамы и, под ее надежным прикрытием, успешно выбрался на улицу. Правда были небольшие потери в виде оторванной с мясом пуговицы и ссадины на руке.
Выскочив на тротуар, Штирлиц впопыхав сбил с ног молоденькую, красивую фройляйн с собачкой, пробежал по-стайерски до своей машины и, заскочив в нее, помчался по дороге с бешеной скоростью.
«Черт побери! Я же не успел стереть всю надпись, осталось слово «шпион», – вдруг вспомнил Штирлиц, нажимая на педаль газа и лихо орудуя баранкой. – Хотя… Стоп!.. Там же рядом каким-то идиотом было нацарапано ножом – «Ганс, иди ты на…», а тут как раз сбоку слово «шпион»… Значит, получается фраза – «Ганс, иди ты на…, шпион! Оп-ля-ля! Что и требовалось доказать! Вот пусть теперь гестапо и ищет какого-то Ганса, их в Берлине хоть пруд пруди!»
Немного погодя мозг Штирлица посетила другая успокаивающая мысль:
«А чего я, собственно говоря, волнуюсь и беснуюсь? Ведь там же было написано «Штирлиц», а в «Грубом Готлибе» меня все знают, как инженера Бользена! Зря ты устроил весь этот спектакль, Штирлиц, нет тут никакого провала! Мне стыдно за тебя, паникер несчастный! Впрочем, подстраховаться никогда не мешает… Дьявол, надо мне и пить и курить поменьше! Вся эта зараза туманит мозг и мешает быстро соображать! Иначе когда-нибудь точно засып-люсь!.. А интересно, откуда взялась эта мерзкая крыса? Наверное, забежала из кухни… А может Холтофф ее с собой принес? С него, негодяя, станеться… Да черт с ними со всеми! Главное, что все обошлось!»
Штирлиц решил направиться к себе в Бабельсберг, но проехав несколько кварталов, резко затормозил.
«Нет, домой мне еще слишком рано, – решил он. – Надо еще поработать. Поеду-ка я в кинотеатр, посмотрю в десятый раз «Девушку моей мечты». Ох, как мне надоел этот проклятый фильм, хуже горькой редьки!.. Но что ни говори, красивая все же эта бабенка, Марика Рёкк! Настоящая кинозвезда!.. И может, мне сегодня повезет, и я встречусь, наконец-то со своим неуловимым агентом!»
И Штирлиц, насвистывая песенку из этой знаменитой картины, помчался по Ветераненштрассе к своему конспиративному кинотеатру – заранее обговоренному месту встречи.
НЕОЖИДАННАЯ УДАЧА
Штирлиц проснулся, с трудом открыл глаза и, сев в постели, удивленно оглянулся.
За окном мерцал, набирая силу, блеклый рассвет. Адски болела голова, во рту был полный сушняк. Штирлиц решительно не помнил, что с ним было вчера вечером и как он попал сюда, в свой небольшой, уютный конспиративный особнячок на берегу красивейшего озера, недалеко от Бабельсберга.
Впрочем, одну деталь он вспомнил сразу, и мгновенно в его воспаленном мозгу вспыхнул один тревожный, угнетающий разум вопрос:
«Где же я его потерял, где?!»
Штирлиц с трудом вылез из мягкой, теплой постели и, зябко поеживаясь, проковылял, шатаясь, на кухню.
Там он не спеша, с большим наслаждением, выпил горячего черного кофе, в голове у него, наконец-то прояснилось, и он кое-что придумал.
Одевшись, и кое-как натянув на себя старую шинель, Штирлиц вышел на крыльцо и… не поверил своим ушам: в саду каркали вороны, причем исключительно на русском языке.
«Наверное, прилетели из России, – с теплотой и умилением подумал Штирлиц.
Спустившись в гараж, находившийся в подвале особняка, Штирлиц погрузил в багажник «Хорьха» все необходимое снаряжение и поехал к озеру. Оно находилось совсем неподалеку.
Подъехав к озеру, Штирлиц высадился на берегу. Там он, кряхтя и бормоча русские ругательства, с усилием натянул на себя утепленный водолазный костюм, надел акваланг, маску и ласты и погрузился в ледяную, обжигающую воду…
Вечером того же дня, уже в Бабельсберге, в своем коттедже, Штирлиц с наслаждением слушал по радио музыкальную программу из Москвы – концерт его любимейшей певицы Лидии Руслановой.
Выпив рюмашку своего драгоценного, любимого коньяка, он стал старательно подпевать песню «Валенки» и даже громко хлопать в ладоши. Ему было на все наплевать. Никогда еще за эти двадцать лет, что он провел вдали от Родины, ему не было так хорошо и весело.
Когда веселье Штирлица достигло своего апогея, он вдруг услышал своим чутким, натренированным слухом шум подъехавшего автомобиля. Выглянув в окно, Штирлиц разглядел в сумерках Холтоффа, вылезающего из своего старого, обшарпанного, забрызганного грязью «Мерседес-Бенца».
«Опять этого подонка принесло! – с раздражением и с ненавистю подумал Ширлиц.– Как только начинаю пить коньяк и слушать родную, любимую музыку, он тут как тут! Ведь совсем недавно схлопотал от меня бутылкой по башке, а все равно приезжает… Настырный, гад!».
Штирлиц торопливо вырубил приемник, спрятал в буфет бутылку с коньяком, вскарабкался на табуретку и снял вентиляционную решетку над камином. Там, в углублении, у него был спрятан отличный современный диктофон со сверхчувствительным встроенным микрофоном. Он всегда был наготове, включался дистанционно и мог работать от батареек несколько часов подряд. Штирлиц с трудом выпросил его у своего шефа Шелленберга, настаивая, что диктофон якобы нужен для особой агентурной работы.
С недавнего времени Штирлиц стал записывать все свои разговоры с незванными гостями для подстраховки на случай своего алиби, а также для получения нужной полезной информации.
Штирлиц включил диктофон, установил его в режим записи и закрыл решетку. Потом специальной кнопкой, скрытно установленной в столешнице камина, проверил его дистанционную работу. Диктофон функционировал отлично.
Холтофф вошел в гостиную с приветливой миной на лице, как будто между ним и Штирлицем никогда и не было никаких инцидентов. Он резко вскинул руку в фашистском приветствии, потом снял фуражку и поправил растрепанные волосы. В левой руке у него были электрические пробки, которые он по привычке вывинтил на распредщитке в коридоре.
– Добрый вечер, дружище! – приветливо встретил его Штирлиц, изобразив на лице радушную улыбку гостеприимного хозяина. – Каким попутным ветром вас ко мне занесло?
– Штирлиц, у меня есть для вас очень важная новость, – сказал Холтофф. Без приглашения он сел в кресло и оглядел комнату.
«Чтоб ты провалился на месте вместе со своими новостями! – мрачно подумал Штирлиц. – От тебя, паразит, только одни неприятности.»
– Простите, пожалуйста, что вывернул опять пробки, это у меня выработался уже условный рефлекс, – Холтофф аккуратно положил пробки на журнальный столик.
– Ничего страшного, дружище, сущие пустяки! – ласково произнес Штирлиц, а про себя усмехнулся:
«Идиот, мне теперь эти пробки по барабану – у меня аппарат работает на батарейках!»
– Штирлиц, я на вас не в обиде, – с трудом изобразив улыбку, через силу пробормотал Холтофф. – Как говорится – кто старое помянет, тому глаз вон!
«Наверное, Айсман не вовремя помянул, – вспомнил вдруг Штирлиц одноглазого коллегу Холтоффа и чуть не хохотнул вслух.
– Штирлиц, а может вы угостите меня еще разик вашим прекрасным коньяком? У вас такой превосходный коньяк…
«Ну и наглец ты, пьянь подзаборная! – с изумлением подумал по-русски Штирлиц, а вслух сказал:
– Дружище, да я бы с превеликим удовольствием, только вот мне очень жаль, коньяк у меня закончился, – соврал Штирлиц, открывая дверку бара.
Там стояли всего две граненые бутылки из темного стекла. Остальной весь запас спиртного Штирлиц заранее спрятал в гараже, чтобы не смущать и не соблазнять Холтоффа дармовой выпивкой.
– Ох, прошу прощения, Холтофф, тут, оказывается еще есть немного, – «удивился» Штирлиц. – Так и быть, дружище, в знак примирения налью вам из этой бутылки – это знаменитый французский коньяк «Наполеон», можно сказать от сердца отрываю…
Штирлиц налил в рюмку Холтоффа простой «паленый» коньяк, который он когда-то привез из Лиссабона, и часть которого он вчера случайно пролил на стол, а потом обратно собрал в бутылку путем отжимания чистой белой тряпки. Себе же плеснул самую малость своего армянского.
– Благодарю, Штирлиц, – сказал Холтофф, смакуя коньяк. – Уфф! На-
питок богов!.. Сейчас я сообщу вам кое-что очень важное… для вас. Я приехал к вам по поручению Мюллера.
Он приглашает вас к себе в управление для очень важного разговора сегодня ровно в 22 часа 00 минут. И я хочу предупредить вас лично от себя – вы по-настоящему под большим колпаком у Мюллера, Штирлиц. Если вы вдруг не придете – у вас будут большие неприятности, поверьте мне!
«Еще угрожает, подлец! – подумал рассерженный Штирлиц и вдруг ужаснулся. – Я на грани провала, они меня обложили, черт побери! Теперь мне никто не поможет, никакой Борман! Надо срочно грохнуть этого хрыча Мюллера и уходить через «окно» на швейцарской границе вместе с радисткой Кэт. Паспорта и другие документы у меня уже есть. Только надо все хорошенько обдумать.»
Все это молнией промелькнуло у него в голове.
Поговорив еще немного и выпроводив Холтоффа, Штирлиц прослушал запись разговора на диктофоне, вынул катушку с пленкой, спрятал ее в маленьком стенном сейфе за картиной, сел в кресло у камина и стал тщательно разрабатывать в голове план операции по ликвидации шефа гестапо и своего вместе с Кэт побега.
«Сегодня пятница, – подумал машинально Штирлиц, мельком взглянув на настенный календарь. И вдруг вспомнил, что недавно Шелленберг мимоходом упомянул, что по пятницам вечером и всю ночь до утра Мюллер работает с документами, попутно слушая радио Би-би-си и анализирует всю полученную информацию.
«У меня будет достаточно времени, – с удовлетворением отметил Штирлиц. – До утра Мюллера не хватятся, и я сумею за это время добраться до «окна». Только сразу ликвидировать Мюллера будет глупо, надо вначале выслушать, что он мне предъявит. Кокнуть его придется лишь в том случае, когда у меня просто не будет другого выхода. На их конспиративной квартире, где они держат Кэт, придется устроить пальбу и разгромить там все к чертовой бабушке!»
В оставшееся время до судьбоносной встречи, Штирлиц решил как следует отдохнуть и набраться сил для, может быть, своей последней схватки с ненавистным врагом.
… Ровно в 21 час 59 минут Штирлиц медленно прошел по коридору РСХА, вошел в приемную Мюллера и доложил адъютанту Шольцу о своем прибытии. Невыспавшийся, хмурый, с красными, как у кролика, глазами Шольц злобно взглянул на Штирлица и, что-то проворчав, зашел в кабинет Мюллера. Через несколько секунд он вышел и глухим голосом сказал:
– Группенфюрер просит вас зайти…
Мюллер сидел за письменным столом, правой рукой массировал затылок, как недавно учил его Штирлиц. В левой руке он держал лупу, через которую внимательно рассматривал шифровку, которую Штирлиц вчера отправил в Центр.
Штирлиц напрягся и незаметно сунул руку в правый карман галифе. Там у него лежало любимое оружие фюрера германской нации – пистолет «Вальтер» с самодельным, навинченным на ствол глушителем. Этот пистолет Штирлиц с трудом нашел сегодня рано утром на дне озера в толще ила рядом с трупом убиенного им агента Клауса. Заодно он прихватил из кармана предателя пачку
долларов, которую дал негодяю для поездки на горный курорт – не пропадать
же добру! Деньги вполне можно было обменять в Рейхсбанке.
С бьющимся, как молот, сердцем, Штирлиц снял пистолет с предохранителя.
Мюллер поднял голову, взглянул на Штирлица и довольно ухмыльнулся. В этот момент старинные, массивные часы в футляре из красного дерева, украшенного инкрустацией, стоявшие у стены, начали с грохотом и звоном отбивать время – ровно 22 часа.
«Надо же, какая точность!» – поразился самому себе Штирлиц.
– Добрый вечер, Штирлиц, вы, как всегда, пунктуальны, – хихикнул Мюллер и положил лупу на стол. – Садитесь, дружище, не стесняйтесь. – Мюллер медленно вытащил из ящика стола большой черный пистолет и положил перед собой. – Вот какая штука-то получается! Эту «пушку», ваше табельное оружие – «парабеллум» мои люди нашли сегодня утром в ресторане, под столом, на котором вчера вы так лихо отплясывали русский танец «Цыганочку», отмечая с вашей подопечной русской «пианисткой» свой день рождения. Теперь, Штирлиц, вам точно, как выражаются русские, «полный трындец»! Дело пахнет трибуналом!
«Очевидно, в кабаке кто-то нашел оружие и позвонил в гестапо, – догадался Штирлиц.
По его спине лавиной побежали зловещие мурашки.
«Вот он, настоящий провал! А может, все-таки он вызвал меня из-за одного пистолета? Сейчас все узнаю.»
– Чтой-то, батенька, вы так побледнели? – потирая руки, вновь захихикал Мюллер. —Испугались? Да ладно, Штирлиц, не мандражируйте вы так, того и гляди упадете в обморок! Ведь вы же все-таки не баба! Послушайте, я могу устроить это тухлое дело! Никто ничего не узнает, ни одна живая душа!
Штирлиц с облегчением вздохнул, вновь поставил пистолет на предохранитель, вынул руку из кармана и вопросительно взглянул на Мюллера:
– Что я для этого должен сделать, группенфюрер?
– Я хочу перевербовать вас, Штирлиц, – громко и четко произнес шеф гестапо. – Расстрелять вас мы всегда успеем. Надо еще послужить верой и правдой Рейху. Короче, я предлагаю вам стать моим агентом в этой гребаной конторе Шелленберга. Не так-то много там моих людей. А мне очень важно знать, какие пакости затевает против меня этот прощелыга – ваш красавчик шеф! Я бы мог, конечно, всадить ему «прослушку», но он периодически, каждый день проверяет свой кабинет на предмет «жучков». А вы, можно так сказать, его любимчик, чуть ли не правая рука и многое можете сделать. Поверьте, дружище, у вас просто нет другого выхода – третьего не дано!
«Никак пронесло?» – промелькнула радостная мысль в голове Штирлица. Он мгновенно состроил мрачную, унылую физиономию.
– Да, группенфюрер, вы совершенно правы, – тяжко вздохнул Штирлиц. – Моя карта точно бита. Что я должен буду делать?
– Задание у вас будет всего одно, но постоянное. Вот вам эта шикарная машинка, – Мюллер достал из стола маленький, новый блестящий диктофон и протянул Штирлицу. —Это последняя модель, шедевр нашей радиотехники с особо чувствительным микрофоном. Завтра утром на совещании у Шелленберга вы запишите каждый звук, который прозвучит в его кабинете. И будете после этого «писать» все его совещания, а также ваши разговоры с ним наедине. Если попадетесь, я отрекусь от вас, покрывать не стану. Так что надейтесь только на себя, на свою удачу!
«Что я все эти двадцать лет и делаю, – тоскливо подумал Штирлиц и, взяв диктофон, засунул его в боковой карман френча. – А ведь это «задание», штандартенфюрер, может помочь тебе в твоей основной работе, нет? Черт побери, как же я сам до этого раньше не догадался! Ведь в болтовне Шелленберга можно найти много полезной и нужной информации!»
Штирлиц поднялся и, поправив портупею, гаркнул:
– Я все понял, группенфюрер, все сделаю в лучшем виде! Разрешите идти?
– Идите, дружище. Да-а, и «пушку» свою заберите и больше не теряйте! Она вам еще, возможно, пригодится. Дерзайте и помните – поможете старику Мюллеру и Мюллер поможет вам. Хайль Гитлер!
– Зиг хайль! – Штирлиц громко щелкнул каблуками и вышел в приемную.
Шольц громко храпел, прислонившись к стене. Его фуражка валялась на полу. Штирлицу усмехнулся, поднял ее и, положив на стол, направился к выходу…
«Сегодня мне крупно повезло, такое бывает точно лишь раз в жизни, – размышлял Штирлиц в машине, лихо «рассекая» по пустынному ночному шоссе. Мельком он взглянул на диктофон Мюллера, который положил на соседнее сиденье. – Да-а, красивый аппарат, покруче моего… Ну что ж, Штирлиц, сегодня ты был в полной заднице, но тебе удалось выбраться из нее! Тебе все-таки улыбнулась Удача… Надо будет непременно выпить за нее! Хорошо еще, что этот негодяй Холтофф не успел вылакать всю мою выпивку… Ну что же, «папаша» Мюллер, наша игра продолжается!»
Дома Штирлиц вынул из-за вентиляционной решетки свой диктофон и положил на его место диктофон Мюллера.
«Пусть пока поработает на меня» – усмехнулся он, выпил рюмочку коньяка и отправился спать.
ЧУДЕСНОЕ СПАСЕНИЕ
Профессор Плейшнер проснулся в три часа ночи от каких-то громких, хлюпающих звуков, мужского, шумного кряхтения и всхлипывающего женского стона, раздававшихся за стеной соседнего номера. Плейшнер стал чутко и тревожно вслушиваться, пытаясь своим ученым мозгом понять природу, происхождение этих странных звуков. Когда он, наконец, понял, что это за звуки, он густо покраснел. Эти неприличные звуки очень покоробили его чувствительную, легкоранимую натуру.
Без сомнения, в соседнем номере какая-то страстная, влюбленная парочка с большим энтузиазмом и наслаждением предавалась плотской любви.
Плейшнер очень устал, он почти до часу ночи с упоением работал над своей новой книгой в этом небольшом номере маленького уютного отеля в Берне, куда он приехал, чтобы выполнить задание Штирлица.
Озабоченный профессор осторожно постучал своим маленьким кулачком по соседней стене. Звуки на время прекратились, явственно раздалось негромкое женское хихиканье, невнятное мужское бормотанье, и вскоре неприличные звуки вновь стали терзать тонкий слух Плейшнера, на этот раз с еще большей громкостью. Немного погодя, к ним стала примешиваться еще какая-то, тоже достаточно громкая музыка – очевидно соседи завели патефон.
Взбешенный Плейшнер вскочил с постели и, как сумасшедший, стал колотить что есть силы по стене, но назойливые звуки продолжали мучить его ранимые, воспаленные уши. Тогда он, заложив руки за спину, бормоча немецкие народные ругательства, стал быстро ходить кругами по номеру.
Плейшнеру сегодня надо было рано вставать, чтобы идти выполнять важные поручения Штирлица. Вначале он должен был отправить с Центрального почтамта зашифрованную телеграмму в Стокгольм, а затем отправиться на конспиративную квартиру, расположенную на Цветочной улице. Были еще и не
столь важные личные дела.
Вобщем, хлопот предстояло много и поэтому надо было хорошенько выс-
паться.
Вдруг мозг Плейшнера посетила оригинальная, отличная мысль. Громко и звучно хлопнув себя ладонью по лбу и обозвав вслух «болваном», он засмеялся и бросился вытаскивать из платяного шкафа свой большой, изрядно потертый чемодан.
Торопливо открыв его и немного порывшись, он достал небольшую фарфоровую статуэтку, которую приобрел в киоске на вокзале в качестве сувенира и выхватил из стоявшего на столе стакана с остатками чая чайную ложечку. Плотно прижав статуэтку к стене, за которой находились непримиримые враги, которые его так доставали, Плейшнер стал быстро постукивать по ней ложечкой. Раздался хаотичный и мелодичный звон, немного похожий на азбуку Морзе. За стеной почти сразу же все стихло.
Плейшнер, прекратив стучать, подождал немного, но за стеной по-прежнему царила тишина. Радостно засмеявшись, он запрыгнул в постель, уютно свернулся калачиком, накрылся толстым, теплым одеялом и с наслаждением уснул. Спал он без снов, как убитый.
Разбудил его рано утром прежний громкий шум за стеной. Его ненавист-
ные соседи изменили тактику. Неприличных звуков на этот раз не было слышно, зато прекрасно был слышен разговор вчерашней любвеобильной
парочки. Знакомый хриплый мужской баритон что-то быстро бубнил, вероятно «травил анекдоты», потому что его бормотание то и дело прерывалось визгливым женским смехом. Мужчина болтал на чистейшем английском языке, который Плейшнер знал неважно.
Вначале профессор некоторое время слушал, плотно прижавшись ухом к стене, пытаясь в уме перевести длинные тирады, но разобрал и понял всего лишь несколько слов. Но самое ужасное ожидало его впереди.
Внезапно голос замолчал, заскрипела иголка на патефонной пластинке, и радостно зазвучала громкая мелодия модного фокстрота.
Уснуть снова теперь уже было совсем нереально. Окончательно рассвирепев, бедный Плейшнер в одной пижаме выскочил в коридор и стал что есть мочи барабанить кулаком по двери соседей.
Музыка не перестала играть, но дверь распахнулась настежь, и на пороге показалась фигура молодого здоровенного мужика, амбала-атлета ростом под два метра. Он был в темно-синей майке и ярко-красных спортивных трусах с желтыми лампасами. В глубине комнаты, в полумраке, на широкой кровати возлежала молоденькая смазливая блондинка с пышными формами. На ней возбуждающе белели лишь одни узкие трусики.
В нос Плейшнеру ударила удушливая ядреная смесь спертого воздуха, дорогих духов и перегара.
Амбал, широко улыбаясь, и что-то лопоча на своем «инглише», схватил Плейшнера за грудки и легко, не напрягаясь, втащил его в номер. Растерянный профессор опять разобрал всего лишь несколько слов, в том числе понятное без всякого перевода слово «виски». Очевидно, здоровяк хотел его угостить. Туалетный столик возле кровати был действительно заставлен батареей разнокалиберных бутылок с яркими этикетками.
Злой и подавленный Плейшнер мгновенно вспомнил несколько энергичных английских выражений и с ужасным акцентом обрушил их на голову наглого амбала.
В то же время он стал трепыхаться в его ручищах, безрезультатно стараясь вырваться из железных тисков. Со стороны это выглядело комично и напоминало беспомощное барахтанье маленького мышонка в лапах здоровенного кота. Разбитная девица, внимательно наблюдавшая за происходящим, сучила стройными загорелыми ножками на постели и умирала от смеха. Ситуация была абсолютно нелепой. Устав вырываться из «объятий», Плейшнер смирился и с ужасом ждал развязки.
Девица вдруг поднялась с кровати, уселась в кресло, элегантно скрестив
ножки и, закурив сигарету, сказала что-то по-английски амбалу, после чего тот
сразу же выпустил профессора из своих крепких ручищ.
Затем она внезапно обратилась к Плейшнеру на немецком языке с неболь-
шим американским акцентом, вежливо выразив свои глубочайшие извинения за
недостойное поведение своего бесцеремонного друга.
Ошеломленный Плейшнер вытаращился на красотку и что-то невразуми-
тельно пробормотал.
На громкий шум и сдавленные вопли Плейшнера сбежалась чуть ли не вся
обслуга отеля во главе с коротышкой-хозяином. После недолгих переговоров
инцидент был исчерпан, скандал удалось замять.
Фамильярный здоровяк через свою подружку-переводчика тоже эмоцио-
нально выразил свои глубочайшие извинения и угостил Плейшнера настоящим американским напитком – кока-колой. Отказываться было неудобно и профессору пришлось выпить целый стакан. Распрощавшись с американскими туристами (так подумал о странной парочке Плейшнер), он вернулся в свой номер.
На самом деле это были сотрудники секретной службы, возглавляемой американским резидентом Алленом Даллесом. Они работали под прикрытием в американском посольстве в Берне.
От выпитой кока-колы у Плейшнера почему-то разыгрался зверский аппетит. Он решил позавтракать в ресторане отеля. В обеденном зале было всего несколько человек. Услужливый официант, улыбаясь, подал ему меню. Водрузив очки на нос, профессор раскрыл его и вытаращил глаза. Никогда в жизни он не видел ничего подобного – меню было красиво оформлено и изобиловало названиями экзотических блюд. Список немыслимой вкуснятины поражал любое воображение и, что совсем удивительно, цены были приемлимыми.
У Плейшнера внезапно началась истерика. Он громко захохотал и во все горло закричал:
– Гитлер сволочь, дебил и кретин!
Неловко повернувшись, он чуть не упал со стула. Чтобы не потерять равновесие, профессор взмахнул левой рукой и сбил с подноса официанта, подходившему к соседнему столику, тарелку с лапшой. Тарелка упала на голову сухопарого господина в черном костюме, разбилась, и густая лапша повисла на его ушах и облепила почти всю голову. Мужчина истошно завопил. Какой-то молодой человек пижонистого вида, сидевший неподалеку, громко раскатисто заржал.
После таких двух громких и нелепых скандалов, в отеле оставаться было, конечно, неудобно и просто глупо. Кое-как наспех позавтракав и оплатив счет ресторана, Плейшнер поспешно выехал из отеля и поселился в частном пансионате на берегу озера.
Выпив валерьянки, немного полежав на диване и почти успокоившись, профессор отправился на Центральный почтамт города. Следуя указанию Штирлица, ему надо было отправить телеграмму-шифровку в Стокгольм.
Войдя в помещение почтамта, Плейшнер взял у молодой сотрудницы чистый бланк и, усевшись за столик у окна, стал его заполнять. Написав несколько слов, он вдруг разорвал листок, сообразив, что взял не тот бланк – ему нужно было отправить международную телеграмму.
Взяв нужный бланк, Плейшнер неторопливо нацарапал выученный наизусть текст:
«Проданный вами славянский шкаф оказался бракованным. Требую возврата денег. В случае отказа ждите повестку в суд. Юлиан.»
Пожилая, костлявая приемщица, прочитав текст, подозрительно поглядела на ученого мужа, но ничего не сказала. Заплатив два франка, Плейшнер в припод-нятом настроении вышел на улицу. Его переполняла гордость – первое задание Штирлица было успешно выполнено!
Воспрянув духом, Плейшнер выпятил грудь колесом и засеменил в сторо-
ну явочной квартиры.
Свернув за угол, он вдруг услышал звуки бравурной музыки, шум толпы и
детский смех.
Оказалось, что он набрел на городской зоопарк. Времени у него было еще достаточно, и он решил посетить это веселое заведение, так как с детства любил разных зверюшек.
Шествуя мимо клеток с животными вместе с другими посетителями, Плейшнер радовался и смеялся, как ребенок. Особенно ему понравились два маленьких мохнатых, словно плюшевых, медвежонка, которые, как в цирке, кувыркались и боролись друг с другом. Вся публика дружно смеялаясь, а маленькие ребятишки просто визжали от восторга.
Напоследок Плейшнер подошел к вольеру с обезьянами. Но там ему не очень понравилось. Макаки и шимпанзе, визжа, стали корчить ему рожи, а старый громадный горилла, которого служители зоопарка звали «дядюшка Ганс», скалясь, показал профессору неприличный жест – средний палец. Плейшнер обиделся и, неожиданно для себя, показал невоспитанной обезьяне в ответ язык. Публика чуть не умерла от смеха.
Выйдя из зоопарка, Плейшнер, разинув рот и задрав голову, засмотрелся на высокую, очень красивую старинную ратушу с часами, неосторожно оступился и грохнулся на тротуар.
Он сильно ушибся, но руки и ноги не пострадали. Проходившая мимо очень красивая, милая девочка-подросток с длинными светлыми волосами и в черном берете, бросилась ему на помощь. Она помогла ему встать, почистить пальто и подняла откатившуюся к луже шляпу. Расстроганный до слез Плейшнер, бормоча слова благодарности, чмокнул смущенную девчушку в румяную атласную щечку и побрел дальше.
Свернув, наконец, на Цветочную улицу, где находилась конспиративная квартира, Плейшнер лицом к лицу столкнулся с каким-то полным, неприятным, неряшливо одетым типом, с обрюзгшим, испитым лицом с щеточкой усов а-ля Гитлер. От толстяка дурно пахло, старая шляпа его чудом держалась на макушке.
Плотоядно усмехнувшись, незнакомец подмигнул профессору и, смачно сплюнув на тротуар, фамильярно спросил гнусавым голосом:
– Папаша, девочками не интересуешься? Есть на любой вкус…
Покраснев, как вареный рак, Плейшнер молча, в ужасе рванул от типа, словно встретил настоящего вампира. Удивленный тип посмотрел вслед, громко выругался и пошел своей дорогой.
Благополучно добравшись до нужного дома, Плейшнер остановился, потоптался на месте, оглянувшись по сторонам, и поглядел вверх.
У раскрытого окна явочной квартиры стояли двое мужчин: один высокий и плотный, а другой коренастый и смуглый. Они о чем-то оживленно беседовали. Смуглый все время отчаянно жестикулировал. Между ними на подоконнике стоял в горшке крупный алый цветок.
Плейшнер хотел было уже открыть дверь и зайти в парадное, как вдруг рядом с его головой, буквально в нескольких сантиметрах от нее, пролетел со свистом какой-то предмет. Раздался оглушительный грохот и звон.
Професор в ужасе дернулся, схватившись за сердце и чуть не потерял сознание: рядом с ним на тротуаре валялся разбитый вдребезги горшок и чайное
блюдце. Все вокруг было усеяно осколками и землей, а алый цветок с корнями
валялся неподалеку. Плейшнер едва не лишился дара речи.
«Боже мой, ведь я едва не погиб, – со страхом подумал он. – Вероятно,
кто-то из этих людей, скорее всего смуглый, (он так размахивал руками), задел
горшок, и он чуть не убил меня! Господи, да что ж сегодня день-то такой – сплошные несчастья!»
И вдруг в голове Плейшнера возникла ясная, четкая картинка: он вспомнил, как утром, перед тем, как выйти на улицу из пансионата, он сорвал листок с настенного календаря, а на новом листке отчетливо чернела дата «13 марта, пятница».
– Черная пятница! – с дрожью в голосе вокликнул Плейшнер. Как многие ученые, он был суеверен и верил в приметы. Он взглянул на окно – там уже никого не было видно. Очевидно, незнакомцы, испугавшись случившегося, скрылись в глубине комнаты.
Внезапно внутри профессора как будто зазвучал спокойный, негромкий, чуть глуховатый голос Штирлица, словно он прослушивал диктофонную запись:
«… Если вы увидите в окне горшок с цветком, стоящим на подоконнике, то знайте – это условный сигнал, что явка провалена! В этом случае вам следует в этом же подъезде подняться на самый верхний этаж и…»
Плейшнер радостно, с облегчением вздохнул, открыл дверь в парадное и быстро, кряхтя, стал подниматься по лестнице наверх.
«Мне невероятно повезло! Я был вдвойне на волоске от смерти! Меня чуть не убил цветочный горшок, но зато я не попал в лапы гестапо!» – ликовал он в душе.
Поднявшись на последний этаж, профессор сразу же обнаружил нужную квартиру. На ее двери сияла начищенная до блеска бронзовая табличка с затейливо выгравированной надписью – «Эротический массаж».
Плейшнер вздрогнул, покраснел, чихнул, вынул из кармана носовой платок и вытер вспотевшее от волнения лицо. Затем он дрожащей рукой дернул за рукоятку звонка. За дверью мелодично звякнул колокольчик.
Дверь распахнулась и на пороге возникла красотка-брюнетка с ярко накрашенными губами бантиком, с длинными кудрявыми волосами. Она была одета в белоснежную блузку, короткую черную юбочку и белые шелковые чулочки. Девица широко улыбнулась, показав белые ровные зубки, подмигнула и сказала нежным музыкальным голоском:
– Добрый день! Вы какой предпочитаете массаж: японский или китайский?
Это была первая часть пароля. Профессор негромко просипел охрипшим от волнения голосом:
– Мне все равно, на ваш выбор!
Девица улыбнулась максимально широко и пропела:
– Отлично! Заходите, пожалуйста!
Она хихикнула, пропуская вперед Плейшнера, на секунду прижалась к нему своим упругим, соблазнительным телом и, оглянувшись по сторонам, закрыла дверь. Это была запасная явочная конспиративная квартира Штирлица. Он приехал в Берн чуть позже Плейшнера, чтобы на всякий случай подстраховать рассеянного профессора. Штирлиц в это время в одних семейных красных трусах лежал на животе в соседней комнате, готовясь к китайскому гонконгскому массажу.
Профессор Плейшнер был спасен!
МОЗГОВАЯ КОСТЬ
Мюллер кормил рыбок, плавающих в огромном, чуть ли не во всю стену аквариуме, когда внезапно в кабинет вошел вприпрыжку адъютант Шольц. Он весь дрожал от негодования.
Мюллер был погружен в глубокое раздумье и поэтому от неожиданности вздрогнул и чуть не просыпал весь корм себе на френч.
– Что случилось, Шольц?! Умер Рузвельт?! Геринг женился на русской из Липецка?!
– Группенфюрер, там пришел… этот… Штирлиц из шестого управления! Грубит, хамит, требует встречи с вами!..
– Ну что ж, раз жаждет встречи – пусть заходит!
Штирлиц бодро вошел в кабинет уставным строевым шагом, щелкнул каблуками надраенных до бутылочного блеска хромовых сапог и громко, отчетливо гаркнул:
– Хайль Гитлер!
– Да ладно, будет вам, дружище, – раздраженно повел плечами Мюллер и даже плюнул в сердцах на ковровую дорожку. – Что вы себя ведете, словно петух в курятнике? Не смешите, а лучше доложите, как у вас идут дела с русской радисткой?
– Группенфюрер, я как раз и хотел поговорить по этому животрепещущему вопросу. Тут такое дело… Вобщем, выяснилась одна интересная подробность. Оказывается, мать русской еще до войны несколько лет работала поварихой в кремлевской столовой и даже готовила самому Сталину! Как-то раз она нечаянно пересолила борщ и ее отправили в наказанье работать поварихой на Соловки. Так вот, от матери наша русская знает секрет приготовления русского национального блюда – очень вкусных наваристых щей с бараниной. Я достал все необходимые для приготовления ингредиенты, завтра она приготовит это райское блюдо. Группенфюрер, приглашаю вас завтра ко мне на обед, на русские щи!
– Спасибо, Штирлиц, спасибо, дружище, непременно приду!
На следующий день Мюллер и Штирлиц ровно в час пополудни сидели в гостиной коттеджа Штирлица в Бабельсберге и с удовольствием, с большим аппетитом уплетали очень вкусные, наваристые, жирные щи. Русская радистка постаралась на славу. Обедавшие уже съели по три больших тарелки и распили две бутылки крепкого шнапса. В этот раз Мюллер почему-то пожадничал – не принес своей любимой крестьянской водки.
Притомившийся от вкусной, обильной еды Мюллер отдыхал в кресле, как обычно, погруженный в глубокое раздумье, а Штирлиц стал трудиться над осколком бедренной мозговой кости барана. Он отшлифовал, отполировал ее до блеска, однако внутрь еще не проник.
– А косточка-то мозговая, – с удовлетворением констатировал Штирлиц, заглядывая одним глазом в кость, как в подзорную трубу. – Айн момент, группенфюрер, щас мы ее…
– Да-а, самый сок в ней теперь остался, – протянул Мюллер, не прерывая раздумий.
– Щас мы оттеда мозг-то вытащим, – осоловело пробормотал огрузший
Штирлиц, засовывая кость в рот и со свистом втягивая воздух.
– Тяните, Штирлиц, тяните, – поощрил Мюллер, не прерывая раздумий. – В мозгу-то фосфор содержится… Пища для ума, витамины… Вам, как разведчику, это особенно необходимо!..
– Совершенно верно, группенфюрер!.. Только позвольте заметить – фосфор содержится не в мозгу, а в рыбе… Ну, ладно, осталось чуть-чуть… – Штирлиц, примериваясь, потюкал костью о край тарелки. – Щас мы ее оттуда выбьем!
И он грохнул острым краем кости по дну тарелки.
Тарелка разлетелась вдребезги. Один осколок угодил в стоящий неподалеку на комоде патефон. От удара звукосниматель соскочил на пластинку, диск завертелся и патефон завопил стройными мужскими голосами:
– Дойче зольдатен унд официрен!..
– Ну вы Шш-тти… Штирлиц, даете! – едва ворочая языком, с трудом выговорил задремавший было Мюллер и почесал за правым ухом. – Бросьте вы это тухлое дело, ни хрена не выйдет!
– Группенфюрер, немецкие офицеры не сдаются! – азартно воскликнул Штирлиц и, вытащив из кармана галифе старый перочинный советский ножик из нержавейки, полез им в кость. Нож со звоном сломался и его осколок поцарапал Мюллеру лысину.
– Да угомонитесь вы, наконец, Штирлиц! – рассердился, протрезвев, Мюллер и раздраженно почесал макушку серебряной ложкой, которую он прихватил у Штирлица в качестве сувенира. – Чуть меня не убили! Говорю вам, ничего не выйдет!
– Ну нет, я все-таки разможжу ее! – рассердился и Штирлиц, остервенело ругаясь немецкими непечатными словами.
Он положил кость на тумбочку рядом с окном и шарахнул по ней тяжелым молотком.
Скользкая кость выстрелила из-под молотка, пробила насквозь окно, вылетев, попала в лобовое стекло крутого «Майбаха» Мюллера и, пробив заодно и его, упала на переднее сиденье.
Вскочив с кресла, Мюллер пулей вылетел из коттеджа, шатающийся Штирлиц, на подгибающихся ногах кое-как вылез вслед за ним.
– Штирлиц, я в вас сильно разочаровался! – в бешенстве заорал побагровевший Мюллер. Он распахнул дверцу машины и взял кость с сиденья. – Черт с вами, смотрите, как надо!..
– А-а-а, была не была! – завопил вдруг и Штирлиц. Он выхватил кость и ахнул ею острым краем по лбу Мюллера.
Мозг сразу же выскочил. Мюллер на лету поймал его и передал Штирлицу.
– Наконец-то вы догадались, дружище! – снисходительно усмехнулся Мюллер и почесал лоб ключом от машины. – Видали, на совесть сработано!
И он снова глубоко погрузился в свои раздумья.
НЕУДАВШИЙСЯ ПОБЕГ
– Не виноватая я! Он сам ко мне пришел! – истошно кричала унтершарфюрер СС Барбара Крайн.
Она стояла посреди роскошного номера отеля почти обнаженная и прикрывала руками свои соблазнительные упругие девичьи груди.
Рядом с ней медленно сползал на пол, на шикарную ковровую дорожку штандартенфюрер СС фон Штирлиц. Он тоже был почти голый, в одних семейных трусах.
Медленно, но верно действовало снотворное, которое красотка-гестаповка бросила Штирлицу в бокал с пивом по наущению ее шефа, коварного и хитрого группенфюрера Мюллера.
У распахнутой настежь двери номера стояла целая группа людей. В ее центре Штирлиц с ужасом, как сквозь туман, смутно разглядел стоявшую, как изваяние, свою любимую жену Сашеньку. Она смотрела на него с удивлением, печалью и скорбью. Ее тонкие, строго поджатые губы шевелились – она что-то беззвучно шептала.
Рядом с ней стояли коллеги Штирлица по разведывательной работе – советские агенты Кэт и Эрвин. Они смотрели на Штирлица с негодованием и презрением. Рядом толпились еще какие-то люди в черной эсэсовской форме и в штатском.
Как сквозь сильную лупу, Штирлиц с удивлением увидел уродливые, ис-
каженные злобой лица подручных Мюллера – оберштурмбанфюреров Холтоф-
фа, Айсмана и штурмбанфюрера Рольфа.
На самом дальнем плане промелькнула довольная, ухмыляющаяся физиономия самого шефа гестапо. Он с удовлетворением потирал руки.
Немного в стороне, слева от жены Штирлица, стоял в штатском его начальник – бригаденфюрер СС Шелленберг и, удивленно глядя на своего подчиненного, качал головой. Многие присутствующие возбужденно шептались, переговаривались между собой и в номере стоял невообразимый монотонный гул, похожий на пчелинное жужжание.
«Это провокация шелудивого пса Мюллера» – посетила страшная мысль мозг Штирлица.
Он скрипнул зубами. Уже почти полностью распластавшись на полу и теряя сознание, Штирлиц резко, до крови прикусил нижнюю губу – этот прием всегда помогал ему максимально сосредоточиться и собрать всю свою волю в кулак.
В голове стало стремительно проясняться – снотворное больше не действовало.
«Я почти на грани провала, надо, ни теряя ни секунды, «делать ноги»! – мгновенно сообразил Штирлиц и, подняв валявшийся под диваном «парабеллум», выстрелил во включенный торшер. Левой рукой при этом он продолжал помахивать собравшимся и корчить бессмысленные рожи.
Лампочка в торшере оглушительно взорвалась, и комната погрузилась в почти полную кромешную зловещую темноту. Лишь свет в коридоре проникал в нее. Все присутствующие дико закричали и ринулись в распахнутую дверь. В ней сразу образовалась невообразимая свалка. Многие в давке попадали на пол.
Штирлиц машинально вытащил из-под дивана свою большую черную, ко-
жаную сумку и, держа ее в левой руке, а пистолет в правой, лихорадочно пополз
в коридор, извиваясь, словно потревоженный уж.
Коридор на втором этаже отеля был залит ослепительным светом. На другом его конце промелькнула злая, растерянная физиономия Мюллера. Штирлиц быстро поднялся с пола и, подбежав к распределительному щитку, резко рванул рубильник. Теперь весь отель был успешно обесточен. Снова, еще громче раздались вопли, стоны и крики, полные ужаса.
В несколько сумасшедших, рекордных прыжков, Штирлиц очутился возле мужского туалета. Его местонахождение запечатлилось у него в памяти, когда он шел в номер Барбары.
После выпитого пива и немыслимых волнений, Штирлицу нестерпимо захотелось справить малую нужду. Но в туалете, естественно, тоже было темно. Лишь тусклый бледный свет проникал из маленького, зарешеченного окошка на стене под самым потолком.
Штирлиц рывком дернул на себя дверку ближащей кабинки и увидел сидящего на унитазе какого-то толстого лысого мужика. Мужик читал газету, подсвечивая себе маленьким фонариком. Увидев Штирлица, толстяк испуганно икнул и вытаращил удивленно глаза.
«Надо избавиться от свидетеля», – молниеносно решил Штирлиц и тюкнул мужика по голове рукояткой пистолета. Тот коротко и обиженно хрюкнул и медленно сполз на кафельный пол. Его лысину тотчас прикрыла упавшая газета. Фонарик тоже упал, но не разбился и, как ни в чем ни бывало, продолжал светить.
Штирлиц по-быстрому отлил, подобрал фонарик, затем вытащил из сумки свои аккуратно уложенные штатские шмотки: коричневый в полоску шикарный, модный костюм, светло-коричневую рубашку и темно-коричневые галстук и штиблеты. Он по привычке убрал их в сумку, перед тем, как заняться любовью с Барбарой.
Быстро одевшись за сорок пять секунд, Штирлиц открыл краник умывальника и некоторое время продержал голову под струей холодной воды. Теперь его мозг окончательно прояснился. Он вытерся насухо своим большим носовым платком и, отжав его от воды, сунул в карман. Затем осторожно приоткрыл дверь и высунул голову.
В отеле все еще продолжалась паника. Какой-то мужской неприятный голос истошно вопил:
– Электрика, срочно вызовите электрика!
Это был полный злобы и разочарования голос Мюллера.
«Ничего у тебя не вышло, скотина!» – с удовлетворением подумал Штирлиц. Он решил совершить марш-бросок по коридору и, если понадобиться, с боем прорываться к выходу из отеля.
Стиснув зубы, Штирлиц по-спринтерски рванул по коридору, мигая фонариком и, пробежав буквально всего несколько метров, столкнулся с мерзавцем Холтоффом. Оба упали. Падая, Штирлиц умудрился уронить фонарик, но успел врезать гестаповцу по морде. Холтофф взвыл и на карачках отполз в сторону.
Вскочив на ноги, Штирлиц снова ринулся в самую гущу охваченных паникой людей. Еще два раза ему пришлось упасть при столкновениях, прежде чем он все же добежал до спасительного выхода. Там, в сутолоке, он чуть не потерял сумку.