За рулем любви и греха на обочине совести Ижевска.

Пролог

Меня зовут Александр Русинов. В тот вечер я спешил на встречу с друзьями, которых не видел больше пяти лет. Мы учились вместе на строительном факультете Ижевского государственного технического университета – тогда ещё Ижевского механического института. Сразу после поступления мы сдружились, стали почти братьями. И вот теперь, спустя годы, договорились собраться в нашем любимом кафе на улице Песочной, у самого берега Ижевского пруда.

Когда я подъехал, мои друзья уже ждали за накрытым столом. Их было трое: Максим Меркулов, Константин Левашов и Мария Летникова – единственная девушка в нашей группе, та самая, чья красота и ум одновременно будоражили и восхищали. Сейчас она выглядела ещё притягательнее: зрелая, уверенная в себе женщина с томным взглядом и лёгкой иронией в голосе. Каждый из нас когда-то был в неё влюблён – по-своему, по-студенчески, но искренне.

– Слушай, Саша, ты как, наконец-то добрался? – с улыбкой спросил Максим, едва я приблизился. – Мы уже думали, ты не приедешь. Время, знаешь ли, летит.

– Да, конечно, – ответил я, опускаясь на стул. – Пробки, как всегда. Но я здесь, и это главное.

Я подошёл к Маше, наклонился и поцеловал ей руку.

– Маша, ты выглядишь потрясающе!

Она улыбнулась, и её голос зазвучал мягко, но с лёгкой иронией:

– Кажется, годы не изменили тебя. Ты всё ещё тот же увлечённый и немного неисправимый гений.

– Спасибо, Маша, – ответил я, не отрывая взгляда от её глаз. – Ты всегда будешь самой красивой женщиной!

– Ты проголодался? – спросил Максим.

– Да! Сейчас я съем этот бутерброд, а потом мы с вами выпьем.

– Ты выглядишь отлично, – заметил Константин, похлопывая меня по плечу. – По-прежнему сосредоточенный. Никакой «заброшенности» от времени.

– А ты, Константин, и вправду не стареешь! Всё ещё такой же мудрый и умудрённый опытом, – улыбнулась Мария.

– И это я тебе всегда говорил! – отозвался он.

«– Слушай, Саша», – сказал Максим, отхлебнув из бокала. – Раз ты опоздал, то как штрафнику выпиваешь полную рюмку и тебе полагается первому рассказывать свою историю.

– Да, согласен, – кивнул я, выпив залпом водки. Задумался на мгновение и начал…

Глава 1.

В эпоху рыночных отношений часто встречаются жёсткие правила, особенно в делах, которые касаются разделения труда и личной жизни. Для многих собственников личная жизнь их сотрудников никак не интересует. Они считают, что личная жизнь подчиненных относится к одному единственному рабочему процессу. И даже заслуженный отдых работников и тот направлен на благо процветания компании. Простым языком говоря хозяева хотят, чтобы на них работали без обеда, отпуска и без выходных 24 часа в сутки не опуская головы. Одним из таких собственников был Рудольф Вахтангович Затулин – основатель и глава крупной компании «Ижметалл», занимающейся оптовой торговлей чёрными и цветными металлами в Удмуртии.

Меня всегда раздражали начальники, пытающиеся казаться «великими царьками», устраивающие дорогостоящие приёмы, где каждый гость ощущал себя ничтожным. Рудольф Вахтангович был другим – он был неприступен, требователен, но при этом обладал чувством сострадания к нуждам подчиненного. Он предлагал лучшие в регионе зарплаты, но взамен требовал полной отдачи.

Почти год назад я работал инженером на одном из цехов Ижевского механического завода. Однажды, застряв над сложной задачей – поиском транспортной компании для поставки мелкоштучного металлокаркаса, я получил неожиданный звонок от его помощницы: «Рудольф Вахтангович просит вас немедленно прийти в кабинет после шести вечера».

Мне сразу стало ясно, что за этим стоит какая-то проверка.

В шесть часов вечера я стоял перед его кабинетом, а через пять минут – уже перед самим Затулиным. Его пронзительные, как лезвие, голубые глаза, высокое, худощавое телосложение, крепкая, немного угрюмая челюсть и взгляд, выдававший человека, давно забывшего о физической активности – всё это внушало некоторую тревогу.

– Александр Русинов? – спросил он, голос его был сухим и властным.

Я кивнул.

Он открыл папку с моими отчётами о расчётах сортового металла, которые я подготовил за последние два месяца на своей работе

«– Вы отлично понимаете специфику материалов», – сказал он, закрывая папку. – Сколько вы получаете сейчас?

Я назвал сумму.

– Хотели бы вы больше?

– Конечно, хотел бы.

– Тогда почему вы не действуете?

Через десять минут он предложил мне должность главного инженера в «Ижметалле» с заработной платой, превышающей прежнюю на сто процентов. Я принял предложение.

Год спустя я стал успешным сотрудником компании. У меня появилась машина, дом не далеко от Ижевского пруда и хороший банковский счёт. Но я работал без выходных, по 14 часов в день. Затулин платил огромные деньги, но за них приходилось выкладываться на полную.

И всё шло гладко… пока однажды одним из летних вечеров все не сорвалось и кубарем покатилось под откос.

Глава 2.

Однажды жарким июльским вечером все вдруг полетело кувырком. Был уже десятый час. В офисе остались только я, моя сослуживица Надежда Вострикова и энергетик Дмитрий Фролов. Мы обсуждали новые заказы на стальные тавровые балки, когда на столе Надежды зазвонил телефон.

Надя – девушка очень симпатичная. Высокая, длинноногая, с рыжими волосами и большими голубыми глазами, цвет лица – как на картинке, а язычок такой язвительный, что лучше не попадаться. С ней мы учились в одном институте, но в разных группах. Наша встреча перешла в любовный роман, но так как в студенческие годы каждый из нас больше уделял личной персоне, то мы тихо расстались. Но несмотря на это мы оставались хорошими друзьями.

«– Наш директор сломал ноги, переломал ребра», – сказала она, положив трубку.

– Жалко, что не шею… – начал было Дмитрий, но осёкся.

– Звонила домработница, – пояснила Надя. – Он упал в бане. Хочет видеть тебя прямо сейчас.

Я растерялся – До этого случая он меня к себе ни разу не приглашал, и это меня нисколько не беспокоило и совершенно не знал, где он живёт.

– У него дом на выезде по Воткинскому шоссе, – усмехнулся Дмитрий. – Три этажа, гостиная – как ангар.

Надежда молча собрала папку с документами.

– Возьми. Завтра заседание правления. Он захочет всё видеть.

Я поехал. Дом оказался окружён еловым бором, с видом на лужайку и пруд. Подъездная дорожка посыпана мраморной крошкой. Роскошь поражала. Я, конечно, знал, что наш директор главный акционер и владелец фирмы, но и подумать не мог, что у него такие большие доходы.

Меня встретил коренастый охранник и провёл в кабинет. Через минуту мы прошли на верх. Там, на огромной кровати, лежал Затулин. В зубах – сигарета, на груди – стопка бумаг. В углу – аквариум с подсветкой, вдоль стен – полки с книгами.

– Входите, Александр, – хрипло сказал он. – Здорово устроился, да? Эти строители поставили скользкую плитку в бане! Прищучу их… но от этого ребра и ноги не заживут сами собой.

Он посмотрел на меня.

– Завтра заседание правления акционеров Ижметалла. Вести его придётся вам. Справитесь?

– Скажите, как надо – и я сделаю.

– У вас бумаги?

Спасибо тебе, дорогая моя Надежда! -подумал я.– Каким балбесом я бы сейчас выглядел перед директором, если бы не ты!

Я вытащил из папки бумаги и протянул их Затулину.

«– Знаете, Александр», – сказал он, беря бумаги, – вы очень толковый сотрудник, раз догадались взять документы с собой!

Ответьте: есть у вас сбережения?

Я пришел в замешательство.

– Есть. В основном – наследство и еще кое какие накопления.

Он удивился.

– В наше время откладывать – редкость. Но слушайте: мне надоело делить прибыль с московскими посредниками. Я хочу перебраться в столицу, открыть там офис, работать напрямую. А вы… вы поедете туда первым. Если справитесь с «Ижметаллом» за месяц – станете моей правой рукой и партнёром. Москва будет работать на вас.

– Вы согласны?

Сердце забилось так, что, казалось, вырвется из груди.

– Да, я согласен!

– Хорошо. Но если провалите – забудьте об этом разговоре.

Я просидел у директора два с половиной часа. Мы изучали протоколы предыдущих заседаний, потом обсуждали задачи на новую неделю. Благодаря Наде у меня с собой были все необходимые бумаги. Она не упустила ничего, и это произвело на директора большое впечатление. Наконец примерно в половине двенадцатого в комнату вошла высокая худая женщина в черном шелковом платье – это, как я потом выяснил, была его домработница Рита – и прервала нашу беседу.

«– Пора вам выпить назначенные лекарства и отдохнуть, Рудольф Вахтангович», – сказала она, и по глазам ее было ясно, что никакие возражения она не принимает.

Я ожидал, что директор пошлет ее к черту, но этого не случилось.

– Ладно. Забирайте эту макулатуру, Саша.

Я начал складывать бумаги в папку. Директор продолжал:

– Что ж, придется целый месяц со всем этим мириться. Как только заседание правления окончится, звоните мне. Будьте осторожны с акционерами. От них в любой момент можно ожидать пакостей. А завтра вечером снова приезжайте сюда. Я хочу знать, как вам удастся решить вопрос с доставкой крупногобаритного металла. Это дело ни в коем случае нельзя проморгать, и дело по «цветным металлам» тоже.

Я заверил его, что все сделаю как надо, пожелал ему спокойной ночи и с облегчением вышел из комнаты.

Подойдя к лифту, я нажал на кнопку, но ответного сигнала не было. Наверное, кто-то внизу забыл захлопнуть дверцу шахты. Я пошел вниз по лестнице.

Внизу я увидел площадку, на которую выходило несколько дверей. Одна из них была широко распахнута, и лившийся из нее свет прямоугольником высвечивал бело-зеленый ковер.

Ковер на ступеньках был такой толстый, что я не слышал собственных шагов. Поэтому, наверное, их не услышала и она.

Перед зеркалом. Она приподняла каштановые волосы, обнажая шею, плечи, изгиб спины. На ней – короткая юбка, едва прикрывающая бёдра, и полупрозрачная блузка, обтягивающая грудь с такой соблазнительной чёткостью, что дыхание перехватило. Ноги – голые, длинные, загорелые, с лёгким румянцем на коленях. Кожа – как шёлк, подсвеченная солнцем.

Я видел много женщин на своем пути. Но эта… Она была воплощением желания. Ей – не больше двадцати шести. Молодость, свежесть, томная грация. Каждая линия её тела будто звала: «Прикоснись».

Я стоял в тени, не дыша. Сердце колотилось. Во рту пересохло. Я чувствовал, как по спине пробегает жар.

Она вдруг пошевелилась, словно почувствовав взгляд, и захлопнула дверь.

Я спустился в холл, вытер пот со лба. Разница в возрасте этой женщины с директором – тридцать пять лет. Но что-то во мне кричало: она не дочь, не племянница… она – его жена.

И от этой мысли меня покоробило.

В ту ночь я спал плохо – от разных мыслей пухла голова. Я думал о предложении Затулина – такой случай, безусловно, выпадает раз в жизни. Я думал о предстоящем заседании правления – орешек, который необходимо разгрызть. Но еще больше меня волновали мысли о ней. В сознании еще и еще раз проигрывалась увиденная картина: она – сама свежесть и красота – поднимает с белых плеч густые красивые волосы, тонкая рубашка обтягивает изящную грудь. Такая невыразимо желанная, но, увы, она жена директора. Эта картина не давала заснуть, меня знобило, словно в лихорадке. Почему Затулин женился на ней – ведь она годится ему в дочери? А она, она-то почему вышла за него замуж? Уж конечно не по любви, какая же молодая женщина полюбит такого человека, как наш директор?

Только не думайте, что я не пытался отогнать эти мысли. Наоборот, я всячески старался не думать о ней. Она, говорил я себе, жена директора, и потому должна быть для меня под запретом. Она предназначена не для меня. Я сумасшедший, что вообще вот так о ней думаю. Но ничего не помогало.

Глава3

Утром я приехал на работу в начале десятого. У самого лифта столкнулся с Надей. Лифт был переполнен, и нас прижали к стенке. Мы только молча улыбались друг другу – вокруг было слишком много ушей.

Как только мы выбрались из лифта, я рассказал ей о предложении, которое сделал директор.

– Ой, Александр, как это здорово! – воскликнула она. – Я всегда удивлялась, почему он не перебирается в Москву. Подумать только – ты будешь там за главного!

– Еще ничего не решено. Я могу все завалить здесь, и тогда вся затея лопнет.

– Что значит «завалить»? Как ты можешь так думать? Ты прекрасно со всем справишься.

– Если я попаду в Москву, ты Наденька мне там понадобишься. Без тебя я просто не смогу работать.

Глаза ее блеснули.

– Москва – это просто великолепно. Мне всегда хотелось работать в Москве.

Через некоторое время, когда я читал почту, в комнату ввалился Дмитрий Фролов.

– Привет, начальник. – Как там наш директор?

– Все такой же. Единственная разница – не ходит взад-вперед, а лежит, – отшутился я. – Слушай, Дима, я сейчас занят. Через десять минут мне проводить заседание правления акционеров. У тебя какое-то дело?

Дмитрий сел на край моего стола.

– Успокойся. Подумаешь, заседание правления. Я хотел услышать, что наш директор корчится от боли и страдает: мне бы это доставило удовольствие на целый день. Готов спорить, что от его стонов разбежались все звери.

– Как бы не так. Он стоек до мозга костей. Так что я вынужден тебя разочаровать, Дима, а сейчас сматывайся, мне нужно подготовится.

Фролов не пошевелился. Он с недоумением смотрел на меня:

– Ты плохо выглядишь. В чем дело?

Мы проработали вместе год, и он мне нравился. Среди инженеров высшего состава второго такого специалиста не было. Он часто говорил, что вместо Рудольфа Вахтанговича предпочел бы иметь директором меня, и я знал: если мне когда-нибудь выпадет возможность открыть свое дело, он пойдет ко мне работать с радостью.

Поэтому я рассказал ему о перспективе покорения Москвы.

– Потрясающе! – вскричал он, как только я кончил. – Ты, Надя и я – это будем такой сильной командой, какую еще не знала столица! Если ты не заграбастаешь эту работу, Саша, я тебя повешу.

– Ну, если так, придется постараться, – с улыбкой ответил я.

Он соскользнул со стола.

– А кстати, ты вчера, когда был у директора, жену его не видел?

Меня бросило в жар. К счастью, я в этот момент перебирал бумаги и потому мог не смотреть на него, иначе, боюсь, я бы себя выдал.

– Жену? – Я вложил в голос все бесстрастие, каким располагал. – Нет, не видел.

– Ну так ты пропустил премьеру. Это такой блеск, доложу я тебе! Я как-то случайно видел ее, и она мне с тех пор снится.

Я уже более или менее овладел собой и поэтому поднял голову и взглянул на него:

– И что уж там такого особенного?

– Вот ты ее увидишь и поймешь, что задал глупейший вопрос года. Что особенного? Да один ее мизинец довел меня до такого экстаза, до какого не доводила ни одна женщина! Как подумаю, что такая конфетка досталась старику с кулаком вместо сердца, – сдохнуть хочется!

– Откуда ты знаешь, может, она с ним счастлива.

– А ты поставь себя на ее место. Разве молодая и красивая женщина может быть счастлива с таким мужем, как Р.В.? – спросил Дима с ухмылкой. – Эта сказка стара как мир. Ее могла вдохновить на такой брак только одна вещь – его деньги. Плоды налицо: она живет в доме с двенадцатью спальнями, она может украсить свою прелестную шейку любыми украшениями какие пожелает, даже сам Р. Э. целиком принадлежит ей. Но вот что она при этом счастлива – это уж вранье, не поверю.

– Знаешь, а я, как ни странно, никогда не слышал, что он женат. Откуда она взялась?

– Понятия не имею. Скорее всего, занималась эскортом в каком-нибудь путешествии с нашим директором. «Он женился на ней за год до того, как к нам пришел ты», – сказал Дима. Короче, при случае советую на нее взглянуть. Она того стоит.

– А может, все-таки кончишь болтать и перестанешь мне мешать? – Я решил закончить этот разговор. – До совещания акционеров осталось пять минут.

Задуматься над словами Фролова сразу мне было некогда, но позже я над ними задумался, задумался серьезно. Мысль о том, что она просто продалась директору, казалась отвратительной, но я чувствовал: Дима не ошибся. Она вышла за него замуж из-за денег – никакой другой причины здесь не могло быть.

Часов около трех я позвонил Затулину. Чувствовал я себя так, будто меня пропустили через мясорубку. Заседание правления акционеров только что закончилось – мне пришлось изрядно попотеть. Увидев, что Рудольфа Вахтанговича нет, некоторые представители совета общества акционеров совсем было распоясался и ничего не хотели слушать, но мне удалось поставить настойчивость и поставить их на место, а заодно и остальных присутствующих. Я получил их согласие по всем важным для Ижметалла позициям, и это само по себе было полным триумфом для нашей организации.

Поэтому, как только кончилось заседание, я сразу набрал номер директора. Трубку сняли после первого гудка, и женский голос сказал:

– Алло! Кто говорит? – ответила жена директора.

Я сразу понял, что это она, и от звука ее голоса у меня захватило дух. Какую-то секунду я не мог произнести ни слова и просто сидел как околдованный, прижав трубку к уху и вслушиваясь в нежное дыхание на другом конце линии.

– Алло! Кто говорит? – повторила она.

– Это Александр Русинов, – выдавил я с трудом. – Я хотел бы поговорить с Рудольфом Вахтанговичем.

– Александр Русинов? – переспросила она. – Конечно, разумеется. Он ждет вашего звонка, одну минуточку.

– Как он себя чувствует? – спросил я, чтобы продлить удовольствие: боже, какой мягкий, волнующий голос!

– Спасибо, хорошо. – Особого энтузиазма в ее голосе не было. А может, мне просто так казалось? – Доктор говорит, что все хорошо, – добавила она, затем прозвучал щелчок, и через мгновение я разговаривал с директором.

Глава 4

Около восьми часов я подъехал к дому директора.

В дороге меня одолевала одна мысль: увижу ли я ее сегодня? Во рту, словно после болезни, было сухо, а сердце билось быстро и неровно.

Я сразу же заметил, что сегодня освещение над садом у входа к дому выключено, зато пробел отлично восполняла светившая металлическим светом луна, и вид у дома был необычайно впечатляющий.

Я оставил машину перед парадным входом, взбежал по лестнице и нажал на кнопку звонка. После обычной паузы дверь, как и вчера, открыл охранник.

«– Добрый вечер», – сказал он. – Сегодня чудесная погода.

– Да, – пробормотал я, проходя за ним в холл.

– Я полагаю, лучшего ожидать трудно. Правда, к вечеру он стал слегка нервничать и давать нелепые распоряжения.

– Постараюсь успокоить его и управиться быстро.

– Хорошо.

Мы поднялись в лифте. Охранник тяжело дышал. Каждый вымученный вдох сопровождался похрустыванием его кожаного пиджака.

Директор полусидел в своей постели, зубы мертвой хваткой сжимали сигарету. На коленях у него лежали какие-то бумаги, а рядом – ручка и записная книжка. Он был явно утомлен, а при свете лампы на лбу виднелись капли пота. Углы рта чуть провисли вниз, веки отяжелели. Вчера он выглядел гораздо лучше.

– Входите, Александр, – проворчал он, словно предупреждая меня, что сегодня он не в настроении.

Я подошел к его кровати и сел на стул.

– Как ваши ноги? – спросил я, сосредоточив все внимание на своем портфеле.

– Нормально. – Он смахнул счета прямо на пол. – Мне звонил один из представителей совета директоров и сказал, что заседание вы провели на отлично.

– Я рад, что создалось такое впечатление. На первый раз для меня это было не просто.

Рот Рудольфа Вахтанговича искривился в улыбке.

– Вы с ними справились. Протокол собрания у вас с собой?

Я протянул ему протокол.

– Я пока почитаю, а вы возьмите в баре что-нибудь выпить и мне налейте. – Он махнул рукой в сторону столика у стены, на котором стояли бутылки и стаканы. – Я хочу скоч, да побольше.

По голосу я понял, что спорить с ним бесполезно, поэтому подошел к столику и плеснул в два стакана скоча. Один из них я протянул директору. Посмотрев на стакан, он нахмурился, взял и выпил залпом. В этот момент он был здорово похож на голодного зверя.

Я вернулся к столику и налил директору второй стакан. Он и его осушил сразу, потом ткнул им мне в грудь.

– Налейте еще, потом садитесь.

Я налил ему еще, поставил стакан рядом с кроватью и сел.

Наши глаза встретились, и Рудольф Вахтангович вдруг ухмыльнулся.

«– Не сердитесь на меня, Саша», – сказал он. – Когда человек ломает ноги, он становится совершенно беспомощным. В этом доме против меня организовали заговор – они мне всячески внушают, что я болен. Весь день я ждал, когда придете вы и дадите мне выпить.

«– По-моему, это худшее, что вы могли сейчас сделать», – сказал я.

– Вы считаете? – Он усмехнулся. – Об этом позвольте судить мне. – Он взял протокол. – Можете курить, если хотите.

Я зажег сигарету и отпил немного из стакана. Минут десять директор читал протокол, потом уронил его на колени, потянулся к стакану и отхлебнул изрядную дозу.

– Для начала совсем недурно, – похвалил он. – Более того: я сам не провел бы заседание лучше. Если и дальше пойдет в таком же духе, считайте, что Москва у вас в кармане.

Услышать такое было приятно и лестно.

– Ну хорошо, – продолжал он, – им пришлось уступить, и вы должны этим воспользоваться. Есть какие-нибудь идеи?

Я знал, что он задаст этот вопрос, поэтому перед уходом с работы посоветовался со старшими в отделах.

В течение получаса я излагал свои идеи. Он спокойно лежал и слушал, потягивая виски и время от времени удовлетворенно кивая. Я говорил то, что нужно, – это было ясно. Когда я кончил, он сказал:

– Ну что же, неплохо. Совсем неплохо. Сейчас я расскажу вам, как можно сыграть лучше.

Настала моя очередь слушать – это был хороший предметный урок. Все идеи были мои, но поворачивал он их слегка по-своему, причем я сразу же видел, в чем был не прав. Мой вариант тоже был хорош, но обходился чуть дороже. Его вариант давал агентству экономию в десять процентов, а самому директору – право считать себя по сравнению со мной специалистом более высокого класса.

Я вдруг заметил, что уже перевалило за девять, и сразу вспомнил обещание, которое дал охраннику что встречу буду не затягивать.

– Понятно, – сказал я, укладывая бумаги в портфель. – Все будет сделано. А сейчас, если не возражаете, я поеду. У меня в десять свидание.

Он ухмыльнулся:

– Он допил скоч и поставил стакан. – У вас есть женщина, Саша?

Этот вопрос застал меня врасплох. Я даже выронил на пол несколько бумаг. Нагнувшись за ними, я ответил:

– Постоянной нет, если вы об этом.

– Я не об этом. Время от времени мужчине нужна женщина. Только ни в коем случае не идите у них на поводу, не поддавайтесь их чарам. Женщины – это благо, а блага для того и созданы, чтобы ими пользоваться. – Циничные нотки в его голосе неприятно резанули слух. – Я не хочу, чтобы вы все время работали. Отдыхать тоже надо. Вы не мальчик и должны знать, что женщина – это весьма приятная форма отдыха. Но только не позволяйте ей подцепить вас на крючок. Стоит вам поддаться, увлечься – вы пропали.

«– Да, понимаю», – произнес я, снова запихивая бумаги в портфель. От него я ничего подобного не ожидал, и такой цинизм задел меня за живое.

Не сводя с меня глаз, он откинулся на подушки.

– И не работайте в выходные. В пятницу вечером приходить не надо – позвоните только в понедельник утром. Давайте, Александр, стройте планы на выходные.

– Завтра в восемь буду у вас.

– Давайте, Александр. – Он все не сводил с меня испытующих глаз. – Рот его изогнулся в скверной улыбочке. – А на вечер найдите себе хорошенькую девчонку. Женщины – это лучший в мире отдых.

Я наконец вышел из его комнаты. Цинизм директора оставил неприятный осадок, я даже не мог сообразить, ехать мне в лифте или спускаться по лестнице. Но тут в мозгу возникла навязчивая картина: она перед зеркалом, и я направился к лестнице.

Там я остановился и через перила взглянул на нижнюю площадку. Свет не горел, и я почти физически ощутил боль разочарования. Потом до меня дошло, что сейчас только десять минут десятого. Конечно, еще рано, и в спальне ей делать нечего.

Я спустился в холл.

Там меня ждал охранник.

«– Рудольф Вахтангович сегодня не совсем хорошо себя чувствует», – сказал я, направляясь вместе с ним к парадной двери.

– Его немного лихорадит. Я полагаю, в этом нет ничего удивительного.

– Вы правы. Завтра вечером я приду снова.

Мы попрощались, и я вышел. Стоял жаркий лунный вечер.

Машину я оставил на площадке у лестницы и сейчас медленно пошел вниз. Спустившись, оглянулся на дом. Светилась только комната директора, остальные смотрели на меня поблескивающими черными окнами. Где же она: уехала или, может быть, где-то в задней части дома?

Весь день я сгорал от желания увидеть ее снова. Стоять и глазеть на огромный дом в надежде, что в одном из окон загорится свет и я увижу ее? Нет, это неразумно. Ведь из какого-нибудь темного окна за мной могли наблюдать домработница или охранник. Вздохнув, я подошел к машине, открыл дверцу, кинул папку на заднее сиденье, а сам скользнул за руль. Рядом, на пассажирском сидение сложив руки на коленях, сидела она!

– Здравствуйте, – сказала она, поворачивая ко мне лицо, озарённое лунным светом. – Испугались? Я думала, вы ещё не скоро придёте.

– Пожалуй, немного, – хрипло ответил я.

Она засмеялась – звонко и так заразительно.

– Это ваша машина? У меня интерес к вождению. Ваша машина мне нравится даже больше, чем «иномарка» Рудольфа.

Она откинулась на сиденье. Под тонкой шерстяной кофточкой чётко обозначились соски. Грудь – упругая, среднего размера, с лёгким подъёмом. Талия – тонкая, бёдра – округлые, соблазнительно полные. Она сцепила руки за головой, и кофточка натянулась ещё сильнее.

– Рудольф сказал, вы станете его партнёром. Вы вкладываете все сбережения?

– Да. В основном – наследство.

Я сидел, вытянувшись как струна, руки на коленях сжались в кулаки. Я не мог прийти в себя от изумления: она рядом, она разговаривает со мной, словно мы знакомы всю жизнь.

– А вы хотите жить в Москве?

– Да.

– Я тоже. Здесь – скука смертная.

– Наверное, для вашего положения, это действительно скучно.

Она посмотрела на меня снизу-вверх, и в её взгляде мелькнуло что-то большее, чем простое любопытство.

– Как мне хотелось бы покататься на машине! – Научите меня водить?

– Здесь нечему учить. Полуавтомат.

– Хотите верьте, хотите нет, но я ни разу в жизни не водила машину – У мужа четыре машины, а мне не даёт. Говорит: «Ты не умеешь». Но если я научусь – он не откажет. Научите меня?

– Хорошо, – сказал я, чувствуя, как пульс учащается.

– Не здесь. Они увидят и расскажут мужу. Лучше уедем куда-нибудь, чтобы нас никто не видел.

– Они? Кто это – они?

– Домработница и охранник.

Её пальцы легли на моё запястье. От прикосновения по телу прошла дрожь.

– Неужели вы такой же, как остальные, и тоже боитесь его? Если так, я найду себе другого учителя.

– Я его не боюсь, но поступать против его желания мне бы не хотелось.

Снова – склоненная набок голова, снова – оценивающий взгляд.

– Ну а мои желания – они ничего не значат, да?

Наши глаза встретились. Я отвел взгляд и включил зажигание.

«– Если хотите научиться водить, я вас научу», – произнес я. Сердце учащенно забилось где-то под ребрами.

Я включил скорость и нажал на педаль газа. Машина пулей скользнула вдоль длинной подъездной дорожки. У ворот я притормозил, потом выехал на шоссе и снова как следует газанул.

Минут пять я гнал машину миль под девяносто, потом сбавил скорость, свернул на боковую дорогу и остановился.

– Вот это да! – восхищенно воскликнула она. – Вы настоящий ас! Никогда в жизни с такой скоростью не ездила.

Я вылез из машины и обошел ее.

Она села за руль. Первый раз – машина вылетела на обочину, чуть не врезалась в изгородь. Но она смеялась, как ребёнок.

– Давайте ещё!

Я смотрел на неё: как она наклоняется, как напрягаются мышцы на её шее, как дрожат пальцы на руле. Под юбкой – стройные ноги, одна из которых то и дело нажимает на педаль. Я ловил себя на мысли, что хочу прикоснуться к её колену, провести ладонью по бедру…

«– Вы такой милый», – сказала она в конце вечера. – Меня зовут Лена. Запомните?

– Запомню, – прошептал я.

– Ну ладно. – Она взглянула на часы, встроенные в панель приборов. – Ничего себе! Мне пора возвращаться, а то он, чего доброго, начнет меня искать.

Эти слова как бы сделали нас заговорщиками, и во рту я ощутил какой-то странный сладковато-горьковатый привкус.

– Пожалуйста, поезжайте побыстрее, – попросила она, когда мы поменялись местами. – Быстро-быстро, ладно?

Я нажал на газ. Через несколько секунд машина понеслась сквозь ночь со скоростью больше ста километров в час.

Обхватив руками колени, она во все глаза смотрела вперед сквозь ветровое стекло, где по дороге впереди нас, как взнузданные кони, скакали два пучка света. Казалось, она на вершине блаженства – скорость дурманила ее, словно наркотик.

Без двадцати одиннадцать мы были у ворот дома директора.

– Как здорово вы водите! – В голосе ее слышался восторг. – Мне ужасно понравилось. Вот так бы и мчалась всю жизнь! Когда у меня будет второй урок?

Секунду я колебался. В глубине души я сознавал, что эта авантюра может принести массу неприятностей.

– Послушайте, – сказал я. – Я совсем не собираюсь портить вам жизнь. И если ваш муж не хочет, чтобы вы учились водить…

Ее холодные пальчики обхватили мое запястье.

– Так он же ничего не будет знать. Ну как он узнает?

Это прикосновение убило во мне последние капли рассудка.

«– Завтра я приеду сюда в восемь», – сказал я. – Где-то после девяти мы, наверное, покончим с делами.

– Я буду ждать вас в машине. – Она открыла дверцу и выскользнула наружу. – Вы даже не представляете, какое удовольствие вы мне доставили. Кругом такая скука, я уж и не помню, когда мне выпадало столько радости и наслаждения. Я просто счастлива.

Она вышла из машины. Лунный свет обливал её фигуру. В лимонных брюках и бутылочного цвета свитере, под которым чётко угадывались формы груди и изгиб талии. Я смотрел, как она идёт к дому, и чувствовал: она проникла в мою кровь, как вирус. Опасный. Смертельный.

Не помню, как я доехал до дома. Не помню, как разделся и лег.

Знаю только, что эту ночь я провел без сна.

Разве я мог спать, если душа моя сгорала в ожидании следующей встречи? Неужели я увижу ее не через год, не через десять лет? Неужели это случится завтра?

Глава 5

Все следующие дни, жизнь моя текла по установленному распорядку. Каждое утро в девять часов я приходил на работу, уходил в полвосьмого, перекусывал в уютном кафе у обочины по Воткинскому шоссе по дороге ведущей к дому директора, проглатывал легкий ужин и ровно в восемь звонил в дверь своего директора. Часа полтора мы с Рудольфом Вахтанговичем обсуждали все текущие дела, потом я уходил и садился в свою машину, где меня ждала Елена.

Ради этого момента я и жил все последние дни. Все остальное превратилось в вынужденную обязанность, от которой я хотел отделаться как можно быстрее. И лишь когда я говорил охраннику: «Спокойной ночи» – и слышал, как за мной закрывалась входная дверь, тогда, и только тогда, я действительно начинал жить.

Она училась водить, а я – терять рассудок. Её прикосновения, взгляды, лёгкий запах духов – всё будоражило.

С половины десятого до одиннадцати мы с Леной колесили по пустым улицам, избегая оживленных главных дорог. Говорили мало: во время разговора она никак не могла сосредоточиться на вождении, и машина начинала вилять из стороны в сторону. Кроме того, ощущение власти над машиной приводило ее в неописуемый восторг, и прерывать это упоение мне не хотелось. И только когда машина подкатывала к железным решетчатым воротам дома директора несколько минут мы разговаривали.

За эти три вечера я влюбился в нее до такой степени, что мне стоило огромных усилий не выказывать своих чувств.

Никаких признаков поощрения с ее стороны я не замечал. Она обращалась со мной как с другом, общество которого ей приятно, и не более того.

Гораздо больше меня беспокоило мое собственное к ней отношение. Я был уверен, что при малейшем поощрении с ее стороны я не смогу удержать себя в руках.

Я прекрасно сознавал, что играю с огнем. Если Рудолф Вахтангович узнает о том, что происходит за его спиной, он тут же выкинет меня пинком. В первый вечер она сказала, что он ярый собственник. Я сам знал его достаточно хорошо и не сомневался: он и секунды не потерпит, чтобы я развлекался с его женой, пусть даже наши отношения будут десять раз платоническими. Нужно прекратить эти встречи, пока не поздно, говорил я себе, но потом убеждал себя: раз Елена в меня не влюбляется, никакого вреда наши занятия принести не могут.

Когда мы прощались в конце третьего вечера, я напомнил ей, что завтра вечером не приеду.

– Рудольф Вахтангович отпускает меня на выходные, – объяснил я. – Так что завтра меня не будет.

– Что же, значит, завтра я останусь без урока? – спросила она, круто повернувшись ко мне на сиденье.

– Да, теперь только в понедельник вечером.

– Вы куда-нибудь уезжаете?

– Нет, никуда.

– Так почему вы не можете приехать, как всегда? В дом не входите, встретимся прямо здесь. Или вам не хочется?

– Дело не в том, что мне не хочется. Просто временами меня это беспокоит, – ответил я, глядя на нее. – Ведь, если о наших уроках узнает ваш муж, он придет в бешенство.

Она засмеялась – смех у нее был на редкость заразительный, – положила обе руки мне на запястье и легонько его качнула.

– Он просто лопнет от злости. Ну и пусть лопается, правда? Да все равно он ничего не узнает.

– Но вас могут увидеть охранник или домработница…

– Они никогда не выходят по вечерам, но давайте знаете, что сделаем? Встретимся у вас. Я приеду на велосипеде. Можно? Я очень хочу посмотреть, как вы живете.

Сердце мое неистово заколотилось.

– Лучше не надо. Нет, приезжать ко мне вы не должны. Если вы хотите получить завтра урок, я приеду сюда ровно в девять, но только если вы очень этого хотите.

Она открыла дверцу и выскользнула из машины, потом повернулась и посмотрела на меня через открытое окно.

«– Вы ужасно милый, Александр», – произнесла она. – Скажите, я ведь делаю успехи, а? Скоро уже смогу сдавать на права?

– Да, успех налицо, – хрипло произнес я. Ну почему я не могу обнять ее и прижаться губами к ее губам, таким манящим? – Ладно. Увидимся завтра.

Дома я налил себе рюмку водки, сел в кресло и принялся обдумывать положение.

С нашей первой встречи прошло пять дней, но в жизни своей я не влюблялся так сильно. Понимала ли она это? Или вполне искренне верила, будто я готов рисковать расположением директора только ради того, чтобы поучить ее водить машину?

Меня сильно обеспокоило ее предложение приехать ко мне. Я как-то говорил ей, что живу я один. Что же это – намек, что она готова ответить мне взаимностью?

Это маловероятно, с неохотой признался я себе. Я был для нее услужливым другом, который любезно согласился научить ее водить машину и который доставлял ей массу удовольствия, не ожидая ничего получить взамен. Во всяком случае, предполагать что-то другое у меня не было никаких оснований.

Далее, говорил я себе, надо выяснить еще одно: понимает ли она, как я рискую? Я ведь ставлю на карту свое будущее. Если директор узнает о наших встречах, моя предстоящая поездка в Москву улетучится как облако.

Я долго не мог заснуть. Естественно, на работу я пришел не выспавшийся и злой и был счастлив, когда рабочий день окончился. Я захватил с собой кое-какие бумаги, решив посмотреть их в выходные.

В эту минуту вошла Надежда – она с покорным терпением сносила мою раздражительность – и дала мне на подпись еще несколько писем.

– Черт! – рявкнул я. – Неужели я еще не все подписал?

– Здесь всего восемь писем, – миролюбиво ответила она.

Вытащив ручку, я поспешно нацарапал на письмах свою подпись, затем выпрямился и сказал:

– В понедельник приду пораньше. А сейчас смываюсь. Уже больше шести?

– Почти половина седьмого. Куда-нибудь уезжаешь?

Я исподлобья взглянул на нее:

– Не знаю. Возможно. Может, погуляю по парку.

– Надеюсь, хоть немножко отдохнешь. Не переживай, Саша, у тебя все идет отлично.

В любое другое время я обязательно воспрянул бы духом после такой похвалы, но сейчас только разозлился.

– И не думаю переживать, – бросил я. – В понедельник увидимся. – И, кивнув, вышел, читая в ее удивленных глазах обиду. Мой тон был достаточно груб, на столько что Надя могла бы даже обидится, но я этого не понимал.

Когда я проходил по коридору, из своего кабинета вышел Фролов:

– До вокзала подвезешь?

– Давай.

Сейчас его общество было мне совсем ни к чему, но отказать я не мог – он знал, что по дороге домой я еду мимо вокзала.

В лифте Дима спросил:

– Сегодня ты к директору едешь?

– Нет. На выходные он меня отпустил. Хочу повалятся в теплой ванной с кружечкой пива.

Мы сели в машину.

– А чего же ты последние два дня на людей бросаешься? Сегодня днем невинную сотрудницу до слез довел.

– Эта сотрудница дура! Три раза я ее просил соединить меня с заказчиком – и все без толку.

– Так был не доступен телефон! А волшебной палочки у нее нет.

Я завел двигатель.

– Какого черта, Дмитрий? Мне твоя критика совершенно не нужна.

– Ну вот, пожалуйста, – хмыкнул Дима, устраиваясь поудобнее на сиденье. – Теперь, стало быть, моя очередь. Если ты, друг любезный, считаешь, что ты у нас теперь крупная птица и держать себя надо соответственно, я тебя одергивать не собираюсь. Просто советую чуть сбросить обороты. Уж слишком ты весь окунулся в работу под поручительством директора.

Конечно же, он был прав, и мне вдруг стало стыдно.

– Извини. В понедельник я буду в норме.

– Да брось ты, – великодушно заявил Дмитрий. – Ясно, на твоей шее сейчас висит много собак. – Он сменил тему разговора: – Машинка у тебя хорошая, не стучит – такая красавица!

– Я всегда хотел себе машину Кошельком, правда, пришлось здорово потрясти, но она того стоит. Она у меня уже больше года, а я все не нарадуюсь.

– Понятно. Если в Москве дело выгорит и, если директор поднимет мне зарплату, куплю себе машину. Уж как-нибудь поднатужусь. – сказал Дима.

– Если мы получим эту работу в Москве, Дмитрий, повышение тебе будет – это я беру на себя.

– А никаких новых разговоров не было насчет Москвы? Директор про это не вспоминал?

– Говорил вчера вечером. По-моему, дело в шляпе. Он спрашивал, когда я смогу в акционерный фонд внести свои инвестиции.

– А ты уверен, Саша, что ничем не рискуешь, вкладывая деньги в одно с ним дело?

– Абсолютно. Открыть офис в Москве – что может быть рисков! Вложив долю, я, помимо зарплаты, буду получать пять процентов от общего дохода акционерного общества. Надо быть идиотом, чтобы упустить такую возможность. Вести дела я буду более или менее самостоятельно, так что свою долю в обиду не дам.

– Эх, если бы у меня были сейчас деньги! – вздохнул Дмитрий. – Пять процентов от общего дохода! Так ты быстро сколотишь свое состояние, Саша.

Руки мои крепче сжали руль. Сколочу капитальчик, подумал я, если Рудольф Вахтангович не разнюхает про мои амурные дела с его женой. А капитальчика этого может хватить и на то, чтобы увести Елену от ее мужа.

– Многое будет зависеть от нас самих, Дима, как мы поставим дело.

– И когда у тебя будут денежки?

– Деньги будут через несколько дней. Я сказал своей сестре, что продаю свою долю в родительской квартире.

У вокзала я сбавил скорость.

«– Ну, спасибо, Александр», – сказал Дима, вылезая из машины. – Может, когда-нибудь я откуплю у тебя эту тачку. – И он похлопал машину по крылу. – Ты-то, когда переберешься в Москву, замахнешься небось на «иномарку»? Ну что, продашь мне эту ласточку?

– Ты сначала деньги скопи, потом поговорим, – отшутился я. – Но в принципе все возможно. Ну, пока. Счастливо отдохнуть.

Без одной минуты девять я подкатил к высоким железным воротам, охранявшим вход в дом директора.

В тени деревьев меня ждала Лена.

Быстрыми шагами она пошла мне навстречу, и я распахнул дверцу водителя. На Елене было светло-красное платье с расклешенной короткой юбкой, а волосы перехвачены узкой лентой. Едва ли нашелся бы мужчина, который устоял бы перед такой красавицей.

Я подвинулся на сиденье, и она села за баранку.

– Привет, – с улыбкой произнесла она. – Какая точность! Как вам нравится мое платье? Я его надела специально для вас.

– Оно сногсшибательно, – не удержался я. – Как и вы сами.

Она счастливо засмеялась.

– Вы так думаете? Честно?

– Честно – взволновано произнес я

Наверное, что-то в моем голосе насторожило ее, потому что она быстро взглянула на меня. Однако я сидел спиной к освещению, и видеть выражение моего лица она не могла.

– Ну, куда поедем? – спросила я.

– Давайте поедем к Ижевскому пруду. Я хочу купаться.

– Согласен.

В этот вечер жажды скорости у нее не было. Она ровно держала 40 км/час в час и на этой скорости вела машину вполне прилично.

Свернув с шоссе, мы проехали немного по боковой дороге, а потом выбрались на узкую грунтовую, по направлению к Ижу.

Она вела машину расслабленно, что-то мурлыкая себе под нос, руки лежали на руле спокойно, не сжимая его мертвой хваткой. Я с горечью подумал, что скоро она будет готова сдать на права и нашим урокам придет конец.

Мы медленно ехали по грунтовой дороге. После крутого поворота мы увидели перед собой широкую полосу песка, пальмы и океан, светившийся зеркалом в лунном свете.

– Какая красота! – восхищенно произнесла она. Это были ее первые слова после того, как мы отъехали от дома директора – Вы даже не представляете, Александр, сколько удовольствия я получаю от вождения. А вожу я уже неплохо, верно? Нет, правда, сейчас уже ничего?

– Кое-чем похвастаться можно. Но сдавать на права еще рановато. К примеру, вы не пробовали подавать машину назад. Может, хотите рискнуть сейчас?

Она покачала головой:

– Нет. Не сейчас.

Пустынной дорогой мы съехали к реке. Лена притормозила, чуть повернула руль, и машина свернула с дороги на мягкую траву. Елена выключила зажигание.

Сжав вспотевшие руки, я сидел не двигаясь, сердце мое замерло. Нас окружали камыши, за которыми плескалась вода. Стальной свет луны освещал луг далеко. Бережок был пустынным: ни людей, ни машин – ничего. Можно было подумать, что, кроме нас двоих, во всем мире никого нет.

–Сегодня жарко. Река теплая.  Я буду купаться, – заявила Лена. – А вы?

Такого предложения я не ожидал.

– Кажется, вы собирались учиться водить. У нас не так уж много времени. Сейчас без двадцати десять.

– Я сказала мужу, что иду в кино, так что он меня ждет не раньше двенадцати. – Она открыла дверцу и выпрыгнула на траву. – Здесь совсем никого нет. Весь берег принадлежит нам. Если не хотите купаться, подождите меня в машине.

Она сбросила туфли, расстегнула молнию – и платье упало к ногам. Под ним – чёрный купальник-бикини, едва прикрывающий грудь и бёдра. Кожа – золотистая, гладкая, без единого изъяна. Ноги – длинные, с лёгким загаром. Язычок – маленький, розовый, как у кошечки.

– Вы идёте со мной? – спросила она и медленно направилась в сторону воды.

Что ж, наверное, это не тот вопрос, который мучил меня всю ночь. Разве она привезла бы меня в такое уединенное место, если бы не хотела сблизиться со мной? В голове не осталось никакого напоминания о том, что она чужая жена.

Я не обратил внимания на колокольчик, отчаянно зазвеневший у меня в мозгу. «Это жена директора, – вызванивал он. – Сделай еще один шаг – и будешь жалеть об этом всю жизнь».

Но я отмахнулся от колокольчика. Тяжело дыша, с колотящимся сердцем, я разделся и пошел за ней.

Я догнал ее, и она с улыбкой обернулась:

– Я была уверена, что вы придете. Знаете, я люблю купаться на пустынных пляжах, но муж мне никогда этого не позволял.

– Похоже, вы только тем и занимаетесь, что нарушаете запреты своего мужа, – и все это при моем участии, – заметил я, шагая с ней рядом.

– Вот поэтому вы мне и нравитесь, – хитро улыбнулась она.

Когда мы вошли в воду по колено, она вдруг побежала и с легким всплеском окунулась с головой вынырнула и поплыла.

Если ее успехи в вождении были пока невелики, то в плавании она была способной. Я понял, что пытаться догнать ее – дело бесполезное. Проплыв метров сто, она развернулась и почти так же быстро поплыла обратно.

Мы купались. Она плавала вокруг меня, то приближаясь, то отдаляясь. Вода стекала по её телу, подчёркивая каждый изгиб. Я смотрел на её грудь, на живот, на бёдра – и чувствовал, как внутри всё горит.

Вода была теплая, но оценивать все ее прелести я больше не мог. Я думал лишь об одном: скорей бы она наплавалась и вышла из воды.

Она отплыла в сторону, потом снова приблизилась и некоторое время плавала вокруг меня.

Так мы молча плавали несколько минут, и это были самые длинные минуты в моей жизни. В конце концов нервы у меня не выдержали.

– Давайте возвращаться.

Я поплыл к берегу, она – рядом.

Мы вышли из воды и зашагали к тому месту, где она оставили одежду. Вдруг она спросила:

– А что вы делаете завтра, Саша?

– Ничего.

– Может, уедем куда-нибудь? Устроим пикник?

– Нас могут увидеть.

– Я надену шляпу, очки… Никто не узнает.

Я смотрел на неё – и понимал: если я соглашусь, не смогу остановиться.

«– Скажите мужу о том, что хотите провести целый день со мной», – сказал я резко. – Если он разрешит – я к вашим услугам.

Она замерла.

– Вы знаете, он не разрешит…

– Он не любит, чтобы я общалась с другими мужчинами.

– А это почему? Он вам не доверяет?

Напрягшись, она молчала, только во все глаза глядела на меня.

– Может быть, он боится, что, если вы будете общаться с другими мужчинами, у него вырастут рога? – зло спросил я.

– Александр! Ну что случилось? Почему вы вдруг так рассердились? Почему вы говорите со мной так грубо?

– Тогда зачем вы это предлагаете?

– Я не знаю… Александр, ну пожалуйста, зачем вы так… Если вы не перестанете, я уйду пешком одна.

Она встала, повернулась спиной, прямо на моих глазах сняла купальник и накинула платье – на голое тело. Никакого белья.

– Александр… зачем вы стали разговаривать очень грубо? Зачем вы так?

– Зачем я так? – с трудом сдерживаясь, переспросил я. – Вам не нравится? Но вы же не целомудренное девочка, а замужняя женщина и должны хорошо понимать, какие мысли бывают в голове у мужчины, когда красивая молодая женщина тайно привозит его в уединенное место, где нет ни души, к тому же далеко не в детское время. Или вы настолько глупы, что не понимаете этого?

Она дернулась назад, как от удара. На лице ее застыл и отразился гнев.

Я схватил её за руку, притянул к себе. Наши лица оказались в сантиметре друг от друга. Её дыхание – тёплое, прерывистое. Губы – влажные, приоткрытые.

– Ты влюблена в меня, Лена?

Она дрогнула.

– Нет… откуда вы взяли?

Я не выдержал. Прильнул к её губам. Ее спина выгнулась как у лани. Она сопротивлялась, но в этом сопротивлении чувствовалась не ненависть, а страх. Страх перед тем, что уже ничего невозможно остановить.

Высвободив одну руку она со всего маха ударила меня по лицу.

Удар сразу же привел меня в чувство.

Я отпустил ее, она вскочила на ноги и побежала к машине.

Я сидел, не двигаясь и смотрел в сторону реки. Вдруг в тишине затарахтел двигатель моей машины.

Я вскочил на ноги.

Машина уже двигалась.

– Елена! Стойте! Лена!

Двигатель взревел, машина, прыгая по неровностям дороги, сделала немыслимый разворот и помчалась дальше.

– Лена!

Я бросился вдогонку, но понял, что догонять бесполезно и тут же остановился.

Сжав кулаки, я стоял и слушал затихающий гул двигателя моей машины. Машина скрылась из вида.

Глава 6

Мне потребовалось сорок минут, чтобы пешком добраться до дома.