Звёздные рудокопы

Глава 1: Сердце звезды

Вибрация челнока усилилась, когда он вошел в финальную фазу сближения со станцией «Гелиос». Виктор Стоун поморщился, ощущая, как дрожь проникает сквозь амортизирующее кресло прямо в кости. Обшивка корабля скрипела и стонала от перепадов температур, когда теневая сторона сменялась ослепительно яркой стороной, освещенной близким солнцем Эпсилон Эридана.

– Конечная фаза сближения, – объявил бесстрастный голос автопилота. – Прибытие через пять минут.

Виктор молча кивнул, глядя через иллюминатор на постепенно увеличивающийся силуэт орбитальной станции. «Гелиос» был впечатляющим сооружением даже по меркам 28 века – массивная конструкция из темного металла, с выступающими во все стороны антеннами, солнечными панелями и стыковочными узлами, окруженная мерцающей пеленой защитных полей.

На этот раз Виктор не смотрел на звезду. Он видел их достаточно, этих пылающих шаров плазмы, чтобы потерять подростковый трепет перед их красотой. Сейчас для него Эпсилон Эридана была просто огромным термоядерным реактором, источником ресурсов, которые предстояло добыть.

Челнок вздрогнул в последний раз и затих, когда магнитные захваты станции надежно зафиксировали его в доке.

– Стыковка завершена. Давление в шлюзе нормализовано. Добро пожаловать на станцию «Гелиос», – произнес автопилот. – Температура на борту двадцать два градуса по Цельсию. Местное время…

– Отключение аудио, – оборвал его Виктор, расстегивая ремни безопасности.

Он поднялся и потянулся, ощущая, как мышцы протестуют после десяти часов неподвижности. Виктор собрал свой минимальный багаж – рюкзак с личными вещами и кейс с инструментами – и направился к выходу. В шлюзе он на секунду задержался перед зеркалом, оценивая свой внешний вид.

Высокий, жилистый мужчина средних лет с сединой в темных волосах смотрел на него уставшими серыми глазами. Длинный шрам, пересекавший левую бровь, придавал его лицу недружелюбное выражение, которое усиливалось плотно сжатыми губами. Стандартный черный комбинезон с нашивками инженерного корпуса сидел идеально, но выглядел помятым после долгого перелета.

«Выглядишь как человек, который не спал нормально лет пятнадцать», – подумал Виктор и криво усмехнулся своему отражению. «Потому что так оно и есть».

Шлюз с шипением открылся, и Виктора встретил прохладный, стерильный воздух станции. В стыковочном отсеке его ожидал невысокий коренастый мужчина в форме с капитанскими знаками различия, с короткой бородой и живыми карими глазами.

– Виктор Стоун! – капитан широко улыбнулся и протянул руку. – Алексей Ковалев, капитан станции «Гелиос». Рад наконец-то увидеть легенду корпорации вживую.

Виктор пожал протянутую руку, отметив крепкую хватку.

– Просто инженер, капитан. Никаких легенд.

– Скромность украшает человека, – рассмеялся Ковалев. – Но тот, кто решил проблему термальной стабилизации колоний на Меркурии и спроектировал новые добывающие платформы для газовых гигантов, заслуживает некоторого уважения, не так ли?

– Просто делал свою работу, – отрезал Виктор, чувствуя себя некомфортно от похвалы. – И сейчас собираюсь сделать то же самое. Когда я смогу осмотреть оборудование?

Улыбка Ковалева слегка поблекла, но не исчезла полностью.

– Конечно, всему свое время. Но сначала позвольте проводить вас в вашу каюту. После долгого перелета вам нужно отдохнуть и…

– Я отдохну позже, – прервал его Виктор. – Времени мало, а работы много. Я бы предпочел сразу осмотреть командный центр и техническую документацию по дронам-комбайнам.

Ковалев вздохнул, но кивнул.

– Как скажете, главный инженер. В конце концов, это ваш проект. Следуйте за мной.

Они шли по длинным коридорам станции, и Ковалев, несмотря на молчаливость Виктора, продолжал говорить, указывая на различные отсеки и зоны.

– Станция рассчитана на постоянный экипаж из двухсот человек. Сейчас у нас сто семьдесят три специалиста, включая инженеров, техников, медиков и обслуживающий персонал. Жилые отсеки расположены в центральном цилиндре с искусственной гравитацией. Лаборатории и исследовательский сектор находятся в северном крыле. Ваш технический отдел занимает весь восточный сегмент.

Виктор молча кивал, отмечая расположение аварийных шлюзов, схемы эвакуации и технические узлы – профессиональная привычка, выработанная годами работы в экстремальных условиях. Что бы ни говорил капитан о его «легендарном» статусе, Виктор Стоун был просто инженером, который выжил там, где другие погибли, потому что всегда был готов к худшему.

Они достигли массивных дверей, над которыми светилась голографическая надпись: «Командный центр». Двери плавно разошлись в стороны, открыв просторное круглое помещение с множеством рабочих станций и огромным голографическим проектором в центре, на котором пульсировала трехмерная модель Эпсилон Эридана – молодой, яркой звезды класса K2V, окруженной схематическими изображениями добывающих платформ.

– Добро пожаловать в сердце «Гелиоса», – произнес Ковалев с нескрываемой гордостью. – Отсюда мы контролируем все операции в системе.

В командном центре работало около двадцати специалистов, каждый на своем посту. При появлении капитана и Виктора некоторые подняли головы, но большинство были слишком погружены в работу, чтобы отвлекаться.

– Внимание, персонал, – повысил голос Ковалев, и теперь уже все посмотрели в их сторону. – Представляю вам главного инженера проекта «Прометей», Виктора Стоуна. С сегодняшнего дня он руководит всеми операциями по звездной добыче. Прошу оказывать ему полное содействие.

Послышались приглушенные приветствия. Виктор коротко кивнул, испытывая привычный дискомфорт от всеобщего внимания.

– Лейтенант Чен, – обратился Ковалев к молодой женщине с восточными чертами лица, сидящей за одной из главных консолей, – покажите инженеру Стоуну текущий статус проекта.

Лейтенант Чен быстро набрала команды на своей консоли, и голографическая проекция изменилась, показывая более подробную схему звезды и двенадцати добывающих платформ, расположенных вокруг нее на разных орбитах.

– Платформы «Прометей» с первой по двенадцатую установлены согласно проектным спецификациям, – доложила она четким, профессиональным тоном. – Все системы функционируют в пределах нормы. Калибровка магнитных щитов завершена на 92%. Дроны-комбайны готовы к развертыванию. Ожидаем только вашего разрешения на начало добычи.

Виктор подошел к консоли, изучая данные.

– Показатели магнитной защиты?

– 98% эффективности на внутренних платформах, 99,2% на внешних.

– Состав дронов-комбайнов?

– Серия ДК-7500, модифицированная по вашим спецификациям. Двадцать единиц для каждой платформы, итого двести сорок машин, готовых к работе.

Виктор кивнул, впервые проявив что-то похожее на удовлетворение.

– Неплохо. Но 92% калибровки недостаточно. Нам нужно минимум 98% на всех платформах перед началом полномасштабной операции. Когда я смогу лично проверить дронов?

– Они находятся в техническом ангаре номер три, – ответила Чен. – Я могу проводить вас туда прямо сейчас.

– Позвольте сначала показать вам техническую документацию, – вмешался Ковалев. – У нас есть несколько модификаций, которые требуют вашего одобрения.

– Хорошо, – согласился Виктор. – Покажите мне все, что у вас есть.

Следующие два часа прошли в изучении чертежей, спецификаций и технических отчетов. Виктор был полностью поглощен работой, методично проверяя каждую деталь, задавая точные, конкретные вопросы и делая заметки в своем персональном планшете. Ковалев и Чен терпеливо отвечали, иногда консультируясь с другими специалистами.

– В целом все сделано правильно, – наконец сказал Виктор, просматривая последний отчет о прочности корпусов дронов при воздействии высоких температур. – Но я вижу потенциальную проблему с системой охлаждения маневровых двигателей. При экстремальных температурах в короне звезды может произойти перегрев, что приведет к отказу систем наведения.

– Мы провели серию симуляций, – возразила Чен, – и результаты показывают…

– Симуляции никогда не учитывают всех переменных, – отрезал Виктор. – Я видел, как идеальные модели разваливаются в реальных условиях. Нам нужно усилить систему охлаждения на 30% и добавить резервный контур. И я хочу лично осмотреть эти машины перед запуском.

Ковалев и Чен переглянулись, и капитан слегка пожал плечами.

– Вы здесь главный инженер, Стоун. Если считаете нужным, мы внесем модификации.

– Считаю нужным, – подтвердил Виктор, поднимаясь. – Теперь я бы хотел увидеть дронов.

Технический ангар номер три был огромным помещением, заполненным рядами массивных машин. Каждый дрон-комбайн был размером с небольшой дом – шестиметровый металлический куб, оснащенный множеством манипуляторов, сенсоров и сборочных механизмов. Их корпуса из темного, матового материала были покрыты сложным узором из проводников магнитной защиты.

Виктор ходил между рядами машин, время от времени останавливаясь, чтобы проверить соединение или изучить какой-то элемент. Техники, работавшие в ангаре, наблюдали за ним с напряженным вниманием. Репутация Виктора Стоуна как безжалостного перфекциониста была хорошо известна в корпорации «СтелларМайн».

Наконец он остановился перед одним из дронов и указал на небольшой участок корпуса.

– Здесь, между основным радиатором и блоком управления. Место для дополнительного контура охлаждения. Нужно будет модифицировать все двести сорок машин.

– Но это займет минимум трое суток! – воскликнул главный техник, невысокий мужчина с залысинами и нервным взглядом.

– Значит, у вас есть трое суток, – холодно ответил Виктор. – Я не разрешу запуск, пока не буду уверен в надежности оборудования.

Техник выглядел так, словно хотел возразить, но встретившись взглядом с серыми глазами Виктора, только кивнул.

– Да, сэр. Мы начнем немедленно.

Ковалев, стоявший в стороне, подошел к Виктору.

– Вы понимаете, что корпорация ждет результатов? Каждый день задержки стоит миллионы.

Виктор посмотрел на капитана с холодной интенсивностью.

– А вы понимаете, что работа в короне звезды не оставляет права на ошибку? Если дрон выйдет из строя, мы потеряем не только миллионы, но и время, которое потребуется на производство и доставку новых машин. Не говоря уже о риске для платформ.

Ковалев выдержал его взгляд и медленно кивнул.

– Я понимаю, Стоун. И уважаю вашу тщательность. Просто хотел убедиться, что вы осознаете все аспекты ситуации.

– Я всегда осознаю все аспекты ситуации, капитан. Это моя работа.

Ковалев улыбнулся, и на этот раз в его улыбке было что-то искреннее.

– Я начинаю понимать, почему вас считают лучшим. – Он сделал паузу. – Может быть, теперь вы все-таки согласитесь отдохнуть? Ваша каюта готова, и, уверяю, модификации начнутся немедленно.

Виктор почувствовал, как усталость, которую он игнорировал последние часы, наконец настигает его. Он кивнул.

– Хорошо. Покажите мне мою каюту. Но завтра в 06:00 я хочу быть здесь и лично контролировать процесс модификации.

– Разумеется, – согласился Ковалев. – Следуйте за мной.

Каюта Виктора находилась в жилом секторе для высшего командного состава – просторное помещение с минималистичным дизайном, разделенное на зоны для сна, работы и отдыха. Большой иллюминатор открывал вид на глубокий космос, усыпанный звездами. Часть этого вида занимала сияющая звезда Эпсилон Эридана, отфильтрованная специальным покрытием иллюминатора до безопасного для глаз уровня.

– Надеюсь, вам будет комфортно, – сказал Ковалев, стоя у двери. – Если понадобится что-то еще, просто обратитесь к АНИС.

– АНИС? – переспросил Виктор, опуская свой рюкзак на кровать.

– Адаптивная Нейросетевая Интерфейсная Система. Наш ИИ. – Ковалев улыбнулся. – АНИС, поприветствуй главного инженера Стоуна.

– Добрый день, инженер Стоун, – произнес мелодичный женский голос, звучащий откуда-то из потолка. – Я АНИС, искусственный интеллект станции «Гелиос». Рада приветствовать вас на борту.

Виктор нахмурился.

– Я предпочитаю работать с базовыми системами без вмешательства ИИ.

– Боюсь, это невозможно, – пожал плечами Ковалев. – АНИС интегрирована во все системы станции. Но вы можете настроить уровень взаимодействия на минимальный, если предпочитаете.

– Инженер Стоун, – вмешалась АНИС, – я могу адаптироваться под ваши предпочтения работы. Если хотите, я могу ограничить коммуникацию только критически важными уведомлениями.

Виктор вздохнул.

– Хорошо. Минимальное взаимодействие. Только то, что непосредственно касается моей работы.

– Понято, инженер Стоун, – ответил ИИ. – Настройки взаимодействия изменены.

– На этом я вас оставлю, – сказал Ковалев. – Ужин подается в общей столовой с 18:00 до 22:00, но вы можете заказать еду прямо в каюту через АНИС, если предпочитаете уединение.

– Спасибо, капитан, – сухо ответил Виктор. – До завтра.

Когда дверь за Ковалевым закрылась, Виктор наконец позволил себе расслабиться. Он сел на край кровати и потер лицо руками. Усталость накатывала волнами, но его мысли все еще работали, анализируя все, что он увидел за сегодняшний день.

Проект был масштабным и амбициозным даже по меркам «СтелларМайн» – корпорации, известной своими рискованными, но прибыльными предприятиями. Добыча материалов непосредственно из короны звезды была следующим логическим шагом после успешного освоения планет и астероидов, но технические сложности были колоссальными. Температуры в миллионы градусов, интенсивное излучение, непредсказуемые магнитные бури – все это делало операцию чрезвычайно опасной.

Но если они преуспеют, награда будет огромной. Редкие элементы, изотопы, которые невозможно получить другими способами, невероятно чистая энергия – все это стоило риска. По крайней мере, так считало руководство корпорации.

Виктор поднялся и подошел к иллюминатору. Эпсилон Эридана сияла в черноте космоса – оранжево-красный гигант, намного больше и ярче Солнца Земли. Звезда была относительно молодой и активной, с частыми вспышками и бурной поверхностью. Идеальный объект для добычи редких элементов, образующихся в её ядре и выносимых на поверхность конвекционными потоками плазмы.

«А также невероятно опасный объект», – подумал Виктор, глядя на гигантские протуберанцы, видимые даже невооруженным глазом. – «Один крупный выброс в сторону платформы – и от нее останется только облако пара».

Именно поэтому он настаивал на дополнительных мерах безопасности. Виктор видел слишком много катастроф, чтобы верить в идеальные симуляции и оптимистичные прогнозы. В космосе всегда следовало готовиться к худшему.

Он отвернулся от иллюминатора и начал распаковывать свои немногочисленные вещи. Работа предстояла сложная, и он хотел быть полностью готовым.

– АНИС, – обратился он к ИИ станции, преодолевая свою неприязнь к таким системам, – покажи мне полные технические спецификации магнитных щитов платформ «Прометей».

– Сейчас, инженер Стоун, – ответил мелодичный голос, и на стене каюты появилась голографическая проекция с детальными схемами.

Виктор погрузился в изучение документации, делая заметки и расчеты. Так он провел следующие несколько часов, полностью игнорируя усталость и голод. Только когда АНИС мягко напомнила, что ужин скоро закончится, он неохотно оторвался от работы.

– Закажи что-нибудь в каюту, – бросил он, продолжая изучать схему распределения магнитных полей.

– Что бы вы предпочли, инженер Стоун?

– Что угодно, достаточно питательное. Мне всё равно.

– Понятно. Я закажу стандартный ужин инженерного состава: протеиновый стейк, комплекс овощей и энергетический коктейль. Подходит?

– Да, – рассеянно ответил Виктор, заметив потенциальную проблему в конфигурации защитных полей третьей платформы.

Через двадцать минут дверь каюты мягко пискнула, сигнализируя о доставке еды. Виктор нехотя прервался и забрал поднос с автоматизированной тележки. Он ел механически, почти не ощущая вкуса, его мысли все еще были заняты техническими проблемами.

Закончив ужин, он вернулся к работе, но вскоре обнаружил, что его глаза закрываются сами собой. Усталость наконец взяла верх.

– АНИС, сохрани все данные и установи будильник на 05:30, – сказал он, сдаваясь неизбежному.

– Данные сохранены. Будильник установлен на 05:30, – подтвердила система. – Приятных снов, инженер Стоун.

Виктор хмыкнул на такое человеческое пожелание от машины, но был слишком измотан, чтобы комментировать. Он просто разделся и рухнул на кровать, мгновенно проваливаясь в глубокий сон без сновидений.

Следующие три дня прошли в интенсивной работе. Виктор контролировал модификацию дронов, проверял каждую машину лично, вносил коррективы в программное обеспечение и проводил дополнительную калибровку магнитных щитов платформ. Он работал почти без перерывов, спал по пять часов в сутки и ел только когда АНИС настойчиво напоминала о необходимости поддерживать энергетический баланс.

Техники и инженеры станции быстро научились уважать его профессионализм и внимание к деталям, хотя некоторые считали его излишне придирчивым. Виктор игнорировал шепотки за своей спиной – его интересовал только результат.

К концу третьего дня все двести сорок дронов-комбайнов были модифицированы в соответствии с его требованиями, а калибровка магнитных щитов достигла 99,1% на всех платформах.

– Мы готовы к запуску, – объявил Виктор на вечернем совещании в командном центре, где присутствовали Ковалев и ключевые специалисты проекта. – Я предлагаю начать с тестового погружения одного дрона в атмосферу звезды завтра в 08:00.

Ковалев кивнул.

– Согласен. Риск должен быть минимизирован. Какую платформу вы выбрали для первого теста?

– «Прометей-7», – ответил Виктор. – Она находится в относительно стабильном секторе короны, с минимальной вероятностью солнечных вспышек в ближайшие сутки, согласно прогнозам.

– Я бы предложил использовать «Прометей-3», – вмешался один из астрофизиков, доктор Левски. – Наши расчеты показывают, что этот сектор богаче редкими изотопами.

Виктор покачал головой.

– Сектор «Прометея-3» слишком близок к зоне магнитной нестабильности. Безопасность важнее, особенно на начальном этапе.

Левски хотел возразить, но Ковалев поднял руку, останавливая потенциальный спор.

– Решение за главным инженером. Мы начнем с «Прометея-7». Все должны быть готовы к 08:00. Совещание окончено.

Когда все разошлись, Ковалев задержал Виктора.

– Стоун, вы не появлялись в столовой ни разу за эти дни. И, насколько я знаю, почти не спали.

– У меня была работа, – просто ответил Виктор.

– Работа важна, но и отдых необходим, – мягко возразил Ковалев. – Особенно перед таким ответственным этапом, как завтрашний запуск. Я настаиваю, чтобы сегодня вы поужинали в общей столовой и легли спать не позднее 23:00.

Виктор взглянул на капитана с раздражением.

– Я не нуждаюсь в…

– Это не просьба, Стоун, – твердо сказал Ковалев, и в его голосе явственно прозвучали командирские нотки. – Это приказ. Как капитан станции, я отвечаю за физическое и психическое состояние всего персонала, включая вас.

Виктор хотел возразить, но понял, что Ковалев прав. Он действительно был измотан, и ошибка из-за усталости могла стоить слишком дорого.

– Хорошо, – неохотно согласился он. – Я поужинаю в столовой.

– И постарайтесь пообщаться с людьми, – добавил Ковалев с улыбкой. – Команда должна знать своего лидера не только как требовательного начальника.

Виктор скривился, но ничего не сказал. Социализация никогда не была его сильной стороной, особенно после катастрофы на Марсе. Но он понимал логику капитана – команда работает эффективнее, когда видит в руководителе человека, а не просто источник приказов.

Столовая находилась в центральном цилиндре станции и представляла собой большое помещение с панорамными иллюминаторами, открывающими вид на космос. Длинные столы были расставлены по всему пространству, за которыми в это время ужинали десятки членов экипажа.

Когда Виктор вошел, в помещении на мгновение стало тише – его появление здесь было неожиданностью для многих. Он проигнорировал внимание, взял поднос с едой из автоматического раздатчика и направился к наиболее пустому столу в углу.

Но его планам на уединение не суждено было сбыться.

– Инженер Стоун! – окликнул его женский голос. – Присоединяйтесь к нам!

Виктор обернулся и увидел лейтенанта Чен, которая махала ему рукой от стола, где она сидела с несколькими техниками и инженерами. Он хотел отказаться, но вспомнил слова Ковалева о необходимости общения с командой.

С внутренним вздохом он направился к их столу и сел на свободное место.

– Рады видеть вас в столовой, сэр, – сказала Чен с искренней улыбкой. – Мы уже думали, что вы питаетесь исключительно кофеином и техническими спецификациями.

За столом раздались смешки, и Виктор заметил, что атмосфера была гораздо менее напряженной, чем во время рабочих совещаний. Его появление не превратило ужин в формальное мероприятие, как он опасался.

– Иногда приходится питаться обычной пищей, – сухо ответил он, но в его голосе не было холодности.

– Завтра большой день, – произнес один из техников, мужчина средних лет по имени Родригес, если Виктор правильно помнил. – Первый дрон отправляется в корону. Историческое событие.

– Если всё пройдет по плану, – добавил Виктор. – А в космосе редко что-то идет строго по плану.

– С таким командиром, как вы, всё должно пройти отлично, – сказал Родригес. – Мы слышали о ваших проектах на Меркурии и Юпитере. Впечатляющая работа.

Виктор неловко кивнул, не привыкший к прямой похвале.

– Это была командная работа, – ответил он. – Как и сейчас. Модификации дронов были завершены в срок благодаря эффективной работе технического персонала.

Он видел, как техники переглянулись с удивлением – очевидно, они не ожидали от него признания их заслуг.

– Насколько опасна завтрашняя операция? – спросила молодая женщина, сидевшая рядом с Чен, которую Виктор не знал.

– Риск всегда есть, – честно ответил он. – Но мы сделали всё возможное, чтобы минимизировать его. Магнитные щиты платформы должны выдержать любые нормальные колебания звездной активности, а дроны спроектированы для работы в экстремальных условиях.

– А если возникнет аномалия? – настаивала женщина.

– Тогда мы отзовем дрон и проанализируем ситуацию, – ответил Виктор. – Я не собираюсь рисковать оборудованием или, тем более, людьми ради графика или объемов добычи.

По столу пробежал одобрительный шепот. Виктор почувствовал, как напряжение в его плечах немного ослабло. Может быть, Ковалев был прав, и этот ужин в общей столовой действительно был необходим.

Остаток трапезы прошел в относительно непринужденном разговоре о технических аспектах проекта, особенностях жизни на станции и последних новостях из других колоний. Виктор больше слушал, чем говорил, но временами вставлял короткие комментарии, особенно когда разговор касался инженерных тем.

После ужина, возвращаясь в свою каюту, он обнаружил, что чувствует себя немного лучше. Контакт с людьми, не связанный непосредственно с работой, был для него редкостью в последние годы, и он почти забыл, насколько это может быть… не неприятно.

В каюте Виктор провел еще час, просматривая финальные отчеты и планы на завтрашний день, но затем, верный своему слову, данному Ковалеву, отложил работу и приготовился ко сну.

– АНИС, – обратился он к ИИ станции, – какой прогноз звездной активности на завтра?

– Активность Эпсилон Эридана прогнозируется как низкая до умеренной, – ответила система. – Вероятность значительных вспышек в секторе платформы «Прометей-7» менее 3%. Магнитное поле стабильно.

– Хорошо, – кивнул Виктор. – Буди меня при любых изменениях этого прогноза, независимо от времени.

– Понято, инженер Стоун. Желаете установить стандартный будильник?

– Да, на 06:00.

– Будильник установлен. Спокойной ночи.

Виктор лег в постель, глядя на звезды за иллюминатором. Завтра начнется новый этап проекта – первое реальное испытание всех систем, месяцы подготовки и расчетов против непредсказуемой природы звезды. Он был уверен в своей работе, но годы опыта научили его всегда ожидать непредвиденного.

С этой мыслью он закрыл глаза и позволил усталости взять верх, погружаясь в глубокий сон.

Утро наступило без происшествий – АНИС не будила его среди ночи, что означало стабильность звездной активности. Виктор быстро принял душ, оделся и позавтракал, стараясь не думать о том, насколько важен сегодняшний день для проекта и его личной репутации.

В 07:30 он уже был в командном центре, где царила атмосфера сдержанного волнения. Техники и инженеры на своих постах были сосредоточены и серьезны. Капитан Ковалев стоял у главной консоли, изучая последние данные.

– Доброе утро, Стоун, – приветствовал он Виктора. – Всё готово к запуску. Платформа «Прометей-7» полностью функциональна, магнитные щиты на оптимальном уровне, дрон ДК-7501 проверен и готов к погружению.

– Какова текущая активность звезды? – спросил Виктор, подходя к голографической проекции в центре помещения.

– Минимальная, – ответила лейтенант Чен, не отрываясь от своей консоли. – Все показатели в зеленой зоне. Идеальные условия для первого теста.

Виктор кивнул и повернулся к Ковалеву.

– Тогда начнем. Активируйте прямую связь с платформой и выведите визуальный канал с дрона на главный экран.

Капитан отдал соответствующие распоряжения, и огромная голографическая проекция в центре командного зала изменилась, показывая вид с камер дрона ДК-7501. Сейчас он находился в стартовой позиции на платформе «Прометей-7», готовый к спуску в бушующую атмосферу звезды.

Виктор подошел к главной инженерной консоли и активировал коммуникационный канал.

– Платформа «Прометей-7», это главный инженер Стоун. Подтвердите готовность к запуску дрона.

– Главный инженер, это «Прометей-7», – ответил мужской голос. – Полная готовность. Все системы функционируют нормально. Ожидаем ваших указаний.

– Начинайте предстартовую последовательность дрона ДК-7501.

– Принято. Запуск предстартовой последовательности.

На большом экране все присутствующие могли видеть, как массивная машина ожила. Индикаторы на ее корпусе сменили цвет с желтого на зеленый, манипуляторы вышли из состояния покоя и заняли рабочую позицию. Магнитные генераторы, встроенные в корпус дрона, начали создавать защитное поле, видимое как легкое мерцание вокруг машины.

– Предстартовая последовательность завершена, – доложили с платформы. – Дрон готов к погружению.

Виктор глубоко вздохнул. Момент истины.

– Начинайте погружение. Стандартный протокол, скорость минимальная, постоянный мониторинг всех систем.

– Принято. Начинаем погружение.

На экране все увидели, как дрон медленно двинулся к краю платформы, где магнитный щит открывал контролируемый проход в бушующее море плазмы. За пределами платформы была видна поверхность звезды – огненный океан, бурлящий с невообразимой энергией, температура которого достигала миллионов градусов.

– Дрон на границе щита, – комментировал оператор с платформы. – Щит стабилен. Начинаем постепенный спуск.

Машина осторожно погрузилась в плазму. Ее собственное магнитное поле отталкивало раскаленную материю звезды, создавая вокруг корпуса относительно безопасное пространство. Первые метры погружения прошли без проблем.

– Глубина погружения 10 метров, – доложил оператор. – Все системы функционируют нормально. Температура корпуса в пределах допустимого.

– Продолжайте спуск до рабочей глубины, – приказал Виктор, внимательно следя за показателями на своей консоли.

Дрон продолжал погружаться все глубже в атмосферу звезды. 20 метров, 50, 100… Каждый метр был испытанием для технологий, разработанных Виктором и его командой. Магнитные щиты отклоняли большую часть плазмы, но тем не менее температура корпуса постепенно росла, приближаясь к критическим значениям.

– Глубина погружения 200 метров, – сообщил оператор. – Достигли рабочей зоны. Температура корпуса 82% от максимально допустимой. Все системы стабильны.

Виктор позволил себе короткий выдох облегчения, но сохранял концентрацию.

– Активируйте сборочные механизмы. Начинайте тестовую добычу.

– Активация сборочных механизмов. Начинаем добычу.

На экране было видно, как манипуляторы дрона выдвинулись вперед, проникая сквозь его собственный магнитный щит. Специальные коллекторы на концах манипуляторов начали собирать плазму, фильтруя ее на месте и отделяя нужные элементы и изотопы.

Процесс продолжался около пятнадцати минут, в течение которых весь командный центр напряженно следил за показателями. Наконец, оператор с платформы доложил:

– Тестовая добыча завершена. Коллекторы заполнены на 28%. Начинаем подъем дрона.

– Подтверждаю, – ответил Виктор. – Поднимайте дрон на платформу. Стандартный протокол.

Машина медленно начала подниматься, постепенно выходя из плазменного океана обратно в относительную безопасность платформы. Когда дрон полностью вернулся на «Прометей-7», в командном центре раздались аплодисменты.

– Поздравляю, инженер Стоун, – широко улыбнулся Ковалев, пожимая руку Виктору. – Первое погружение прошло идеально. Ваши модификации оправдали себя.

Виктор кивнул, позволяя себе небольшую улыбку.

– Это только начало, капитан. Один успешный тест еще не гарантирует успех всего проекта. Но да, первый шаг сделан успешно.

– Какие будут дальнейшие указания? – спросила лейтенант Чен.

– Проанализируйте все данные с дрона, – ответил Виктор. – Особое внимание уделите температурным показателям и эффективности магнитной защиты. Я хочу детальный отчет о составе собранных материалов. Если все показатели будут в норме, завтра мы запустим ещё четыре дрона с разных платформ.

– Будет сделано, – кивнула Чен.

Виктор повернулся к Ковалеву.

– Капитан, мне нужен прямой канал связи с главным офисом «СтелларМайн». Необходимо доложить об успешном тесте непосредственно CEO.

– Конечно, – согласился Ковалев. – Коммуникационный центр в вашем распоряжении. Уверен, Элизабет Кейн будет рада услышать хорошие новости.

Виктор сдержанно кивнул. Он не был уверен, что Элизабет Кейн способна испытывать радость в обычном человеческом понимании, но положительный отчет определенно улучшит его положение в корпорации.

Коммуникационный центр находился рядом с командным залом – небольшое помещение с несколькими кабинами для приватных переговоров. Виктор вошел в одну из них и активировал систему дальней связи.

– АНИС, установи квантовый канал связи с главным офисом «СтелларМайн» на Земле. Приоритет высший, личный код доступа Стоун-альфа-три-девять.

– Устанавливаю связь, инженер Стоун, – ответила система. – Пожалуйста, подождите.

Через несколько секунд на экране появилось изображение элегантной женщины с короткими платиновыми волосами и холодными голубыми глазами, усиленными кибернетическими имплантатами.

– Виктор, – произнесла она вместо приветствия. – Я ожидала твоего звонка час назад.

– Мы только что завершили тестовое погружение, Элизабет, – ответил Виктор, игнорируя упрек. – Я хотел иметь полные данные перед докладом.

– И? – нетерпеливо спросила Элизабет Кейн.

– Тест прошел успешно. Дрон достиг рабочей глубины в 200 метров, выполнил тестовую добычу и благополучно вернулся на платформу. Все системы функционировали в пределах нормы. Модификации, которые я внес, обеспечили дополнительную стабильность.

– Трехдневная задержка того стоила? – в голосе Кейн слышался сарказм.

– Несомненно, – твердо ответил Виктор. – Без усиления системы охлаждения риск отказа в короне звезды был бы недопустимо высок.

Элизабет изучала его лицо несколько секунд, затем едва заметно кивнула.

– Хорошо. Я доверяю твоей технической оценке, Виктор. В конце концов, именно поэтому ты там. Каков план дальнейших действий?

– Завтра мы запустим еще четыре дрона с разных платформ. Если эти тесты пройдут успешно, мы начнем полномасштабную операцию через три дня, с постепенным наращиванием количества активных дронов.

– Ускорь процесс, – холодно сказала Кейн. – Акционеры ждут результатов. Я хочу видеть минимум двадцать дронов в работе через три дня.

– Это рискованно, – возразил Виктор. – Мы должны убедиться в стабильности всех систем…

– Ты уже получил свои три дня на модификации, – прервала его Кейн. – Теперь пора показать результаты. Двадцать дронов через три дня, Виктор. Это не обсуждается.

Виктор стиснул зубы, но кивнул.

– Понятно. Мы сделаем всё возможное.

– Не возможное, а необходимое, – уточнила Кейн. – Я прибуду на станцию через две недели для личной оценки проекта. К этому моменту я ожидаю увидеть полноценную добычу и первые партии материалов, готовые к отправке на Землю.

– Через две недели? – удивился Виктор. – Это необычно. Обычно ты не…

– Проект «Прометей» – не обычный проект, – снова перебила его Кейн. – Это будущее «СтелларМайн» и, возможно, всего человечества. Успешная добыча материалов из звезды даст нам технологическое преимущество на десятилетия вперед. Это стоит моего личного внимания.

Виктор кивнул. Он понимал важность проекта не хуже Кейн, хотя его мотивация была иной – чисто инженерный вызов, а не финансовая выгода или власть.

– Мы будем готовы к твоему прибытию, – сказал он.

– Я в этом не сомневаюсь, – ответила Кейн с холодной улыбкой. – Потому что знаю тебя, Виктор. Ты никогда не позволяешь себе потерпеть неудачу. – Она сделала паузу. – Это одна из причин, почему я выбрала именно тебя для этого проекта, несмотря на твои… особенности.

Виктор понимал, что она имеет в виду его отказ от нейроинтерфейсов и предпочтение работать с минимальным человеческим контактом. Нетипичные черты для высокопоставленного сотрудника «СтелларМайн».

– Я ценю доверие, – сухо ответил он.

– Не подведи меня, – сказала Кейн, и связь прервалась.

Виктор откинулся в кресле, глубоко вздыхая. Элизабет Кейн была безжалостным руководителем, ориентированным исключительно на результат. Он уважал ее деловые качества, но ее методы часто вызывали у него внутренний протест. Особенно когда они касались безопасности.

Двадцать дронов через три дня… Это было выполнимо технически, но означало сокращение времени на тщательное тестирование каждой машины. А ее личный визит на станцию свидетельствовал о том, насколько важным был этот проект для корпорации.

– АНИС, – обратился Виктор к ИИ, – подготовь расписание запуска и тестирования дронов с учетом новой цели: двадцать активных машин через три дня.

– Составляю расписание, инженер Стоун, – ответила система. – Предварительные расчеты показывают, что для достижения этой цели необходимо запустить восемь дронов завтра и еще одиннадцать послезавтра, при условии отсутствия технических проблем.

– Именно так, – подтвердил Виктор. – Подготовь соответствующие приказы для технического персонала.

Он вышел из коммуникационного центра и направился обратно в командный зал, где встретился с Ковалевым.

– Как прошел доклад? – спросил капитан.

– Элизабет требует ускорить процесс, – прямо ответил Виктор. – Двадцать активных дронов через три дня. И она лично прибудет на станцию через две недели.

Ковалев присвистнул.

– Это амбициозно. И необычно. Кейн редко покидает Землю.

– Проект слишком важен для корпорации, – пожал плечами Виктор. – Ожидаемо, что она хочет лично контролировать ситуацию.

– И что мы будем делать?

– То, что требуется, – ответил Виктор. – Запустим восемь дронов завтра, еще одиннадцать послезавтра. Но я настаиваю на сохранении всех протоколов безопасности. Никаких сокращений в проверках, никаких компромиссов по защите.

– Согласен, – кивнул Ковалев. – Безопасность станции и персонала превыше всего. Я поддержу вас, если возникнут вопросы от корпорации.

Виктор посмотрел на капитана с легким удивлением. Он не ожидал такой открытой поддержки.

– Спасибо, капитан.

– Не за что, Стоун, – улыбнулся Ковалев. – В конце концов, мы все в одной лодке. Или, точнее, на одной станции, в опасной близости от звезды, способной испарить нас за доли секунды. Я предпочитаю доверять человеку, который ставит безопасность выше графиков.

Виктор кивнул, чувствуя странное облегчение от того, что у него есть союзник. Обычно он предпочитал действовать в одиночку, но здесь, в открытом космосе, с таким сложным и опасным проектом, поддержка была необходима.

Остаток дня прошел в интенсивной подготовке к завтрашним запускам. Виктор лично проверял каждый из восьми дронов, которые должны были отправиться в корону звезды, иногда забираясь внутрь машин, чтобы осмотреть критически важные системы. Технический персонал работал сверхурочно, обеспечивая полную готовность оборудования.

К вечеру Виктор был измотан, но удовлетворен проделанной работой. Восемь дронов были полностью готовы к запуску, их системы проверены и перепроверены. Он вернулся в свою каюту только когда АНИС напомнила, что до его стандартного времени сна осталось меньше часа.

Лежа в постели, Виктор смотрел на звезду через иллюминатор. Эпсилон Эридана казалась спокойной, но он знал, что этот покой обманчив. В недрах звезды постоянно бушевали термоядерные реакции неимоверной мощности, а на поверхности плазма закручивалась в гигантские вихри, способные поглотить несколько планет размера Земли.

И завтра они отправят уже не один, а восемь дронов в это пылающее инферно. Виктор чувствовал знакомое напряжение перед сложной операцией – не страх, а скорее обостренное осознание всех рисков и готовность к немедленному реагированию на любую проблему.

С этим чувством он закрыл глаза и позволил усталости взять верх, погружаясь в чуткий инженерный сон, из которого был готов вырваться при первом сигнале тревоги.

Глава 2: Аномалии

Следующие пять дней прошли в напряженной работе по расширению операций. Согласно требованию Элизабет Кейн, через три дня в короне звезды работало уже двадцать дронов-комбайнов, собирающих ценные элементы и изотопы. К удивлению и облегчению Виктора, все машины функционировали нормально, без серьезных сбоев или повреждений.

На шестой день после первого погружения в командном центре «Гелиоса» царила атмосфера сдержанного оптимизма. Голографическая проекция в центре зала показывала в реальном времени расположение всех активных дронов в короне звезды, а также потоки собираемых материалов.

– Объем добычи превышает прогнозы на 14%, – доложила лейтенант Чен, изучая данные на своей консоли. – Особенно высокий выход гелия-3 и редкоземельных металлов в секторе «Прометея-4».

Виктор кивнул, анализируя информацию на собственном дисплее.

– Эффективность выше ожидаемой, – согласился он. – Но меня беспокоят колебания магнитного поля в секторах пять и восемь. Они не критичные, но нестандартные. Нужно внимательно отслеживать эту динамику.

– Я назначу дополнительные сенсоры для мониторинга этих секторов, – предложила Чен.

– Хорошая идея, – одобрил Виктор. – И увеличьте частоту диагностики магнитных щитов на соответствующих платформах.

Капитан Ковалев, стоявший у главной консоли, подошел к ним.

– В целом операция идет успешно, – сказал он. – Корпорация должна быть довольна первыми результатами.

– Пока да, – сдержанно ответил Виктор. – Но мы только начали. Необходимо продолжать тщательный мониторинг и быть готовыми к любым неожиданностям.

– Разумеется, – кивнул Ковалев. – Кстати, у меня новости. Сегодня на станцию прибывает новый специалист по астрофизике. Доктор Ева Ковач. Она будет работать с данными о звездной активности и помогать оптимизировать расположение платформ.

Виктор нахмурился.

– Я не запрашивал дополнительного астрофизика. Доктор Левски справляется со своими обязанностями.

– Это инициатива главного офиса, – пояснил Ковалев. – Видимо, они хотят усилить научную составляющую проекта. Доктор Ковач – молодой, но очень перспективный специалист, с необычным подходом к анализу звездной активности.

– Пока ее «необычный подход» не мешает основной работе, – пожал плечами Виктор. – Когда она прибывает?

– Челнок со снабжением и новым персоналом стыкуется через два часа.

Виктор кивнул, но его внимание уже вернулось к данным о магнитных колебаниях. Что-то в этих показателях беспокоило его инженерную интуицию. Колебания были слишком… регулярными. Почти как если бы они следовали какому-то паттерну, а не были случайными флуктуациями, характерными для звездной короны.

– АНИС, – обратился он к ИИ станции, – проведи спектральный анализ магнитных колебаний в секторах пять и восемь за последние 48 часов. Ищи любые повторяющиеся паттерны.

– Выполняю анализ, инженер Стоун, – ответила система. – Это займет приблизительно семь минут.

Виктор продолжил изучать данные, пока ИИ выполнял его запрос. Через несколько минут один из техников обратился к нему:

– Инженер Стоун, мы получаем странные показания с дрона ДК-7516 на «Прометее-8». Температура его корпуса повышается быстрее, чем у других машин на той же глубине.

Виктор немедленно переключился на соответствующие данные.

– Насколько быстро растет температура?

– На 2,7% в минуту. Это выше нормы, но пока в пределах допустимого.

– Отозвать дрон на платформу, – приказал Виктор. – Немедленно. Я хочу полную диагностику всех систем.

– Но это снизит объем добычи в секторе, – возразил техник.

– Лучше потерять один дрон на день, чем все двадцать на неделю, – отрезал Виктор. – Выполняйте.

Техник кивнул и передал команду на платформу «Прометей-8». На главном экране они наблюдали, как дрон ДК-7516 начал подниматься из глубин звездной короны.

– Инженер Стоун, – обратилась к нему АНИС, – анализ магнитных колебаний завершен. Обнаружены повторяющиеся паттерны с 87% корреляцией. Они не соответствуют известным моделям звездной активности.

Виктор нахмурился еще сильнее.

– Покажи визуализацию.

На его консоли появилась трехмерная модель магнитных колебаний. Волны действительно следовали определенному ритму, образуя сложные, но повторяющиеся структуры.

– Что это может быть? – спросил Ковалев, глядя через плечо Виктора.

– Не уверен, – честно ответил тот. – Возможно, какое-то взаимодействие между магнитными полями наших платформ и естественными полями звезды. Или неизвестный тип звездной активности. Нужно больше данных.

– Может, стоит проконсультироваться с доктором Левски? – предложил капитан.

– Да, – согласился Виктор. – И с новым астрофизиком тоже, когда она прибудет. Это определенно требует дальнейшего изучения.

В этот момент техник снова обратился к ним:

– Инженер Стоун, дрон ДК-7516 успешно вернулся на платформу. Предварительная диагностика показывает перегрев в системе магнитной стабилизации. Возможная причина – неожиданно высокая концентрация ионизированных частиц в секторе.

– Интересно, – пробормотал Виктор. – Это может быть связано с магнитными колебаниями. Проведите полную диагностику дрона и отправьте мне результаты.

– Будет сделано.

Следующий час Виктор провел, анализируя данные о странных магнитных колебаниях и консультируясь с доктором Левски, пожилым астрофизиком с длинной седой бородой и проницательными глазами. Левски был заинтригован находкой и предложил несколько гипотез, от взаимодействия с корональными петлями до возможного влияния планетарного магнитного поля на расстоянии.

– В любом случае, это заслуживает дальнейшего изучения, – заключил астрофизик. – Я настрою дополнительные сенсоры и проведу более детальные наблюдения.

– Держите меня в курсе всех находок, – сказал Виктор. – И обсудите это с доктором Ковач, когда она прибудет. Свежий взгляд может быть полезен.

Левски кивнул и вернулся к своей работе, а Виктор продолжил мониторинг остальных дронов. Все они функционировали нормально, хотя он заметил небольшие аномалии в данных с нескольких машин, работающих в секторах с магнитными колебаниями. Ничего критического, но достаточно, чтобы держать его в напряжении.

Два часа спустя АНИС объявила о стыковке челнока снабжения.

– Инженер Стоун, – обратился к нему Ковалев, – не составите мне компанию для встречи новых специалистов? Особенно доктора Ковач, учитывая обнаруженные аномалии.

Виктор неохотно согласился. Обычно он избегал официальных встреч и предпочитал знакомиться с новыми сотрудниками в рабочей обстановке, но в данном случае быстрый инструктаж астрофизика по поводу странных магнитных колебаний имел смысл.

Они направились к стыковочному отсеку, где уже собралась небольшая группа встречающих. Шлюз челнока открылся, и из него начали выходить новые члены экипажа – три инженера, медик и, наконец, молодая женщина с планшетом в руках, которая, судя по нашивкам на комбинезоне, и была новым астрофизиком.

– Доктор Ковач, – приветствовал ее Ковалев, выступая вперед. – Добро пожаловать на «Гелиос». Я капитан Алексей Ковалев.

Женщина повернулась к ним, и Виктор замер. Перед ним стояла точная копия его покойной жены Марии – те же каштановые волосы, те же зеленые глаза, те же черты лица. Нет, не совсем те же – в этом лице было что-то от него самого, от Виктора. Это было невозможно, но он знал, кого видит перед собой.

– Ева? – хрипло произнес он, не веря своим глазам.

Женщина посмотрела на него, и в ее глазах отразилось такое же потрясение.

– Папа? – ее голос дрогнул. – Это действительно ты?

Ковалев переводил взгляд с одного на другую, явно озадаченный.

– Вы… знакомы?

– Это моя дочь, – тихо ответил Виктор, все еще не в силах поверить в происходящее. – Моя дочь, которая погибла пятнадцать лет назад во время катастрофы на Марсе.

– Я не погибла, – тихо сказала Ева, сделав шаг к нему. – Меня спасли. Я была в коме почти год. А потом… потом мне сказали, что ты погиб при попытке спасти других.

– Мне сказали то же самое о тебе, – Виктор почувствовал, как земля уходит из-под ног. – Официальное уведомление от спасательных служб. Твое тело не было найдено из-за… из-за характера разрушений.

Они стояли, глядя друг на друга, разделенные пятнадцатью годами боли и потери, не зная, что сказать или сделать. Ковалев тактично кашлянул.

– Я думаю, вам двоим нужно время наедине. Инженер Стоун, вы освобождаетесь от обязанностей до завтрашнего утра. Доктор Ковач, ваш инструктаж также переносится. Используйте мой личный кабинет для разговора, – он указал на дверь рядом со стыковочным отсеком.

Виктор молча кивнул, не в силах оторвать взгляд от дочери, которую считал мертвой все эти годы. Они прошли в указанное помещение – небольшой, уютный кабинет с мягким освещением и удобной мебелью.

Когда дверь закрылась за ними, наступила тяжелая тишина. Они стояли друг напротив друга, не зная, как преодолеть пропасть лет и боли.

– Ты выросла, – наконец произнес Виктор, и тут же поморщился от банальности фразы.

Ева слабо улыбнулась.

– А ты постарел. И этот шрам… – она указала на его бровь.

– Последствия той же катастрофы, – он машинально коснулся шрама. – Ева, я не понимаю… Как это возможно? Почему ты не нашла меня раньше?

– Я искала, – в ее глазах блеснули слезы. – Годами искала. Но все записи указывали, что ты погиб. Официальные данные, подтвержденные корпорацией и правительством Марса.

– То же самое говорили мне о тебе, – Виктор покачал головой, пытаясь осмыслить ситуацию. – Кто тебя спас? Где ты была все эти годы?

Ева глубоко вздохнула и опустилась в одно из кресел.

– Меня нашла исследовательская группа из Европейского Консорциума. Они проводили раскопки в соседнем секторе и услышали сигнал бедствия. Я была в критическом состоянии, с тяжелыми повреждениями мозга. Меня поместили в экспериментальную программу лечения нейротравм.

– Экспериментальную? – нахмурился Виктор.

– Да, – кивнула Ева. – Новая технология регенерации нервных тканей и реструктуризации синаптических связей. Я была в коме почти год, пока шло лечение. А когда очнулась… мой мозг работал иначе.

– Иначе? – Виктор сел напротив дочери, внимательно изучая ее лицо.

– Я стала видеть паттерны, – объяснила она. – Везде. В числах, в движении, в природных явлениях. Словно мир разделился на слои информации, и я могла видеть связи между ними. Врачи сказали, что это побочный эффект лечения, но именно это привело меня к астрофизике. Я могу видеть в звездных данных то, что другие пропускают.

Виктор слушал с растущим изумлением. Его дочь не просто выжила – она изменилась, эволюционировала каким-то непостижимым образом.

– А почему ты здесь? – спросил он. – Это совпадение? Или ты знала, что я работаю на этом проекте?

– Я не знала, – покачала головой Ева. – Меня направили из Европейского Института Астрофизики по запросу «СтелларМайн». Они искали специалиста с нестандартным подходом к анализу звездной активности. – Она помолчала. – Хотя теперь я думаю, что это вряд ли совпадение. Кто-то должен был знать.

Виктор кивнул, мысленно перебирая возможности.

– Элизабет Кейн, – пробормотал он. – Она могла знать. У нее есть доступ к данным, которые недоступны обычным людям.

– CEO «СтелларМайн»? – удивилась Ева. – Зачем ей это?

– Не знаю, – честно ответил Виктор. – Но она известна своими манипуляциями. Возможно, это какой-то тест. Или она считает, что твои способности помогут проекту.

Они замолчали, каждый погруженный в свои мысли. Затем Виктор медленно поднялся и подошел к дочери. Он неуверенно протянул руку и коснулся ее плеча, словно проверяя, действительно ли она реальна.

– Пятнадцать лет, – тихо произнес он. – Я жил с мыслью, что потерял тебя. Что подвел тебя и твою мать.

– Ты никогда нас не подводил, – Ева поднялась и, после секундного колебания, обняла отца. – То, что случилось на Марсе, было не твоей виной.

Виктор неловко обнял ее в ответ, непривычный к физическому контакту после стольких лет изоляции. Но в этом объятии было что-то исцеляющее, словно закрывалась глубокая рана, которую он носил в себе с того страшного дня.

– У нас так много времени потеряно, – сказал он, отстраняясь и глядя на дочь. – Так много всего, что мы не знаем друг о друге.

– У нас будет время наверстать, – улыбнулась Ева. – Я назначена на станцию минимум на шесть месяцев. Если, конечно, ты не против работать вместе.

– Против? – Виктор покачал головой. – Это лучшее, что случалось со мной за пятнадцать лет.

Они провели следующие несколько часов, рассказывая друг другу о своих жизнях. Ева поведала об экспериментальном лечении, о годах реабилитации и обучения, о своей работе в Европейском Институте Астрофизики. Виктор рассказал о своих инженерных проектах, о жизни, полностью посвященной работе, о том, как он избегал близких отношений, боясь снова испытать боль потери.

– Ты совсем не изменился, – с легкой грустью сказала Ева. – Всё так же уходишь от проблем в работу.

– Работа была единственным, что держало меня на плаву, – признался Виктор. – Единственным, что имело смысл.

– А теперь?

– Теперь… – он посмотрел на дочь с теплотой, которую не испытывал много лет. – Теперь всё по-другому.

Их разговор прервал сигнал коммуникатора. АНИС сообщила, что Виктора срочно вызывают в командный центр.

– Что случилось? – спросил он, мгновенно переключаясь в рабочий режим.

– Дрон ДК-7516 показывает необычные данные после диагностики, – ответила система. – Доктор Левски просит вашего присутствия для анализа информации.

– Я буду через пять минут, – ответил Виктор и повернулся к Еве. – Мне нужно идти. Это связано с аномальными магнитными колебаниями, которые мы обнаружили сегодня.

– Я пойду с тобой, – решительно сказала Ева. – Если это связано с звездной активностью, я могу помочь.

Виктор кивнул, и они вместе направились в командный центр, где их встретил доктор Левски, взволнованно изучавший данные на большом экране.

– А, Стоун, наконец-то! – воскликнул астрофизик. – И доктор Ковач, отлично! Нам пригодится ваша экспертиза.

– Что у вас, доктор? – спросил Виктор, подходя к экрану.

– Данные с ДК-7516, – Левски указал на графики. – Дрон зафиксировал необычные магнитные структуры в короне звезды, прямо перед тем, как начал перегреваться. Смотрите, – он увеличил часть изображения. – Это не похоже ни на что, с чем я сталкивался ранее.

На экране были видны странные завихрения магнитных полей, образующие сложные, почти симметричные структуры.

– Они слишком упорядочены для случайных флуктуаций, – заметил Виктор.

– Именно! – подтвердил Левски. – Природные магнитные поля звезды никогда не образуют таких регулярных структур. Это как если бы… – он замялся.

– Как если бы кто-то целенаправленно формировал эти поля, – тихо закончила Ева, внимательно изучая данные.

Оба мужчины посмотрели на нее.

– Это невозможно, – возразил Левски. – В короне звезды миллионы градусов. Ничто не может существовать в таких условиях, не говоря уже о манипуляции магнитными полями.

– Ничто известное нам, – уточнила Ева. – Но посмотрите на эти паттерны. Они повторяются с небольшими вариациями. Это похоже на… коммуникацию.

– Коммуникацию? – недоверчиво переспросил Левски. – Вы предполагаете разумную активность внутри звезды?

– Я лишь отмечаю, что паттерны слишком сложны и регулярны для случайных процессов, – спокойно ответила Ева. – И они сконцентрированы вокруг наших платформ и дронов.

Виктор молчал, анализируя информацию. Идея о разумной активности внутри звезды казалась абсурдной, но данные действительно были странными.

– Необходимо больше информации, – наконец сказал он. – Левски, настройте все доступные сенсоры на наблюдение за этими магнитными аномалиями. Ева, – он запнулся, непривычно обращаясь к дочери по имени в рабочей обстановке, – доктор Ковач, проанализируйте данные со всех платформ за последние 72 часа. Ищите подобные паттерны.

– А дроны? – спросил Левски. – Продолжаем добычу?

Виктор задумался. С одной стороны, корпорация ожидала результатов. С другой – если что-то в короне звезды влияло на работу дронов, это могло представлять опасность.

– Продолжаем, но с повышенной осторожностью, – решил он. – Отозвать дроны из секторов с наиболее выраженными аномалиями. Остальные могут работать, но при первых признаках нестабильности немедленно возвращать на платформы.

Левски кивнул и отправился выполнять указания. Ева осталась у экрана, всё ещё изучая странные паттерны.

– Ты действительно считаешь, что это может быть форма коммуникации? – тихо спросил Виктор, когда они остались относительно одни.

– Я не знаю, – честно ответила она. – Но мой мозг видит в этих паттернах структуру, слишком сложную для случайности. Это похоже на язык, хотя и абсолютно чуждый.

Виктор посмотрел на дочь с новым уважением. Ее измененный мозг видел то, что другие пропускали. Возможно, именно поэтому Элизабет Кейн организовала ее присутствие здесь.

– Работай с этими данными, – сказал он. – Если кто-то и может разгадать эту загадку, то это ты.

Ева улыбнулась, и Виктор увидел в этой улыбке отражение своей покойной жены. Боль потери, которую он носил в себе пятнадцать лет, немного утихла. Его дочь была жива и здесь, с ним. И теперь у них была общая задача – разгадать тайну звезды.

Следующие несколько дней были посвящены интенсивному исследованию странных магнитных аномалий. Ева, работая с данными от всех платформ, обнаружила, что подобные паттерны наблюдались с самого начала операции, но стали более выраженными и сложными с увеличением количества активных дронов.

– Похоже, что эти структуры реагируют на нашу активность, – объяснила она на совещании, где присутствовали Виктор, Левски и Ковалев. – Они концентрируются вокруг дронов и становятся сложнее со временем.

– Как если бы что-то изучало наши машины? – предположил Ковалев.

– Или пыталось общаться с ними, – добавила Ева, показывая серию трехмерных моделей, демонстрирующих эволюцию магнитных структур. – Смотрите, как паттерны меняются после каждого нового погружения дрона. Сначала простые завихрения, затем всё более сложные структуры.

Левски покачал головой, всё еще скептически настроенный.

– Даже если предположить, что в короне звезды существует какая-то форма… активности, как она может выжить при таких температурах? И почему мы никогда раньше не наблюдали ничего подобного?

– Может быть, наблюдали, но не понимали, что видим, – ответила Ева. – Солнечные вспышки, корональные выбросы массы – все эти явления мы объясняем физическими процессами, но что, если некоторые из них имеют иную природу?

– Это слишком умозрительно, – возразил Левски.

– Возможно, – согласился Виктор. – Но факт остается фактом – наши дроны встречаются с аномальным поведением магнитных полей, которое влияет на их работу. Независимо от причины, мы должны адаптировать операцию.

Он повернулся к голографической проекции звезды.

– Предлагаю провести эксперимент. Мы модифицируем один из дронов, усилив его способность генерировать контролируемые магнитные импульсы. Затем отправим его в зону с наиболее выраженными аномалиями и будем генерировать простые, повторяющиеся паттерны. Если эти структуры действительно являются формой коммуникации, возможно, мы получим ответ.

– Это рискованно, – заметил Ковалев. – Если мы спровоцируем более интенсивную реакцию, дрон может быть поврежден или уничтожен.

– Риск минимален, – возразил Виктор. – Мы усилим магнитную защиту дрона и будем готовы немедленно отозвать его при первых признаках опасности.

После некоторых дебатов план был принят. Виктор лично руководил модификацией дрона ДК-7520, который был оснащен усиленными магнитными генераторами и дополнительными сенсорами для регистрации даже минимальных изменений в окружающих полях.

На следующий день модифицированный дрон был готов к эксперименту. В командном центре собралась группа специалистов, включая Виктора, Еву, Левски и Ковалева.

– Дрон ДК-7520 готов к запуску, – доложила лейтенант Чен, контролировавшая операцию. – Платформа «Прометей-5» докладывает полную готовность.

– Начинайте погружение, – приказал Виктор. – Стандартный протокол, скорость минимальная.

На главном экране они наблюдали, как дрон медленно спускался в корону звезды. На глубине 150 метров он достиг зоны с выраженными магнитными аномалиями.

– Мы на месте, – сообщила Чен. – Активировать магнитные генераторы?

– Активировать, – подтвердил Виктор. – Начните с базового паттерна A-1.

Дрон начал генерировать простой, повторяющийся магнитный импульс – три коротких, три длинных, три коротких, пауза, и снова. Классический сигнал SOS в новом исполнении.

Первые несколько минут ничего не происходило. Затем Ева, внимательно наблюдавшая за данными, воскликнула:

– Смотрите! Окружающие поля меняются!

На экранах было видно, как магнитные структуры вокруг дрона начали перестраиваться, формируя новые паттерны, более сложные, чем прежде.

– Это может быть просто реакция полей на наши импульсы, – скептически заметил Левски.

– Нет, – уверенно сказала Ева. – Это не просто реакция. Смотрите на структуру – она не только повторяет наш паттерн, но и добавляет к нему новые элементы. Как если бы… как если бы что-то отвечало нам.

Виктор внимательно изучал данные. Действительно, магнитные поля формировали сложные структуры, которые, хотя и включали элементы их сигнала, были гораздо более замысловатыми.

– Переходите к паттерну B-2, – распорядился он.

Дрон изменил характер импульсов, теперь генерируя последовательность, основанную на простых числах – два импульса, пауза, три импульса, пауза, пять импульсов, и так далее.

Реакция последовала почти немедленно. Магнитные поля вокруг дрона снова перестроились, теперь образуя структуры, в которых можно было различить продолжение последовательности простых чисел – семь, одиннадцать, тринадцать…

– Невероятно, – прошептал Левски, его скептицизм уступал место изумлению. – Они не только распознали паттерн, но и продолжили его логически.

– Они? – переспросил Ковалев.

– Или что бы это ни было, – поправился астрофизик. – Но это явно демонстрирует признаки разумной реакции.

Виктор переглянулся с Евой, видя в ее глазах смесь восторга и тревоги, которая отражала его собственные чувства. Если в звезде действительно существовала какая-то форма разума, это полностью меняло характер их миссии.

– Продолжайте эксперимент, – сказал он. – Перейдите к более сложным паттернам. Я хочу увидеть, насколько продвинутыми могут быть эти реакции.

В течение следующего часа они тестировали различные последовательности магнитных импульсов, и каждый раз получали осмысленные, логически связанные ответы. Магнитные структуры вокруг дрона становились всё более сложными и организованными, формируя паттерны, которые было трудно объяснить любыми известными физическими процессами.

– Я думаю, у нас достаточно данных для предварительных выводов, – наконец сказал Виктор. – Отзовите дрон на платформу.

– Есть отозвать дрон, – подтвердила Чен, передавая команду.

Машина начала медленно подниматься из короны звезды. Но когда она достигла глубины около 100 метров, сенсоры зафиксировали внезапное усиление магнитной активности вокруг.

– Что происходит? – напряженно спросил Виктор.

– Магнитные поля вокруг дрона резко усиливаются, – доложила Чен. – Они… они как будто пытаются удержать машину!

– Увеличьте мощность подъемных двигателей, – приказал Виктор. – Выведите дрон из этой зоны как можно быстрее.

Дрон увеличил скорость подъема, но магнитные структуры вокруг него стали еще более интенсивными, замедляя его движение.

– Температура корпуса растет, – сообщила Чен. – 85% от максимально допустимой… 90%…

– Активируйте аварийный протокол «Дельта», – скомандовал Виктор. – Максимальная мощность на магнитные щиты, всю доступную энергию на двигатели.

Дрон рванулся вверх с новой силой, но магнитные поля продолжали удерживать его. На экране было видно, как вокруг машины формируются всё более сложные структуры, словно сеть, опутывающая дрон.

– 95% от максимальной температуры… – голос Чен звучал напряженно. – 98%…

– Подготовьте протокол самоуничтожения, – решительно сказал Виктор. – Если мы не сможем поднять дрон, лучше потерять его контролируемым образом, чем допустить перегрев и возможный взрыв.

– Подождите! – воскликнула Ева, изучавшая данные. – Магнитные поля меняются. Они не атакуют дрон, они… я думаю, они пытаются коммуницировать более интенсивно!

– Что ты предлагаешь? – спросил Виктор, не сводя глаз с растущих показателей температуры.

– Активировать финальный паттерн коммуникации, – быстро сказала Ева. – Самый сложный, который мы разработали. Возможно, это сработает как сигнал «до свидания» или «нам нужно уйти».

Виктор колебался лишь секунду.

– Сделайте это, – приказал он. – Активируйте паттерн E-5.

Дрон начал генерировать новую последовательность магнитных импульсов, более сложную и структурированную, чем все предыдущие. На несколько напряженных секунд ничего не менялось, температура корпуса продолжала расти.

– 99%… – Чен была готова активировать самоуничтожение.

И вдруг магнитные поля вокруг дрона изменились. Структуры, которые, казалось, удерживали машину, начали расплетаться, открывая путь наверх.

– Магнитное сопротивление падает! – воскликнула Чен. – Дрон снова двигается!

Все наблюдали, как машина медленно, но верно поднималась к платформе. Магнитные структуры вокруг нее продолжали генерировать сложные паттерны, но больше не препятствовали движению.

– Они поняли, – тихо сказала Ева. – Они поняли, что мы хотим уйти, и отпустили дрон.

– Или это простое совпадение, – возразил Левски, но в его голосе уже не было прежней уверенности.

Когда дрон наконец достиг платформы «Прометей-5» и был в безопасности, в командном центре повисла напряженная тишина. Все осмысливали увиденное, пытаясь найти рациональное объяснение происходящему.

– Независимо от природы этих явлений, – наконец нарушил молчание Виктор, – мы столкнулись с чем-то необычным, что может влиять на работу наших дронов и потенциально угрожать безопасности операции.

– Что вы предлагаете, инженер Стоун? – спросил Ковалев.

– Во-первых, полный анализ всех собранных данных. Во-вторых, временная приостановка добычи в секторах с выраженными магнитными аномалиями. В-третьих, срочный доклад в главный офис корпорации.

– Элизабет Кейн не обрадуется сокращению объемов добычи, – заметил Ковалев.

– Безопасность важнее графиков, – твердо сказал Виктор. – К тому же, если мы действительно обнаружили новую форму… активности в звезде, это может иметь научную ценность, превышающую любую добычу ресурсов.

Ковалев кивнул, соглашаясь.

– Я поддержу ваше решение, Стоун. Доктор Ковач, доктор Левски, составьте детальный отчет по всем наблюдениям. Чен, подготовьте приказы о временной приостановке операций в затронутых секторах.

Все разошлись по своим задачам, и Виктор остался наедине с голографической проекцией звезды, на которой были отмечены зоны магнитных аномалий. Он смотрел на эти мерцающие участки, пытаясь осмыслить произошедшее.

Если Ева права, и в короне звезды действительно существует какая-то форма разумной активности, способной манипулировать магнитными полями и коммуницировать через них, это полностью меняло не только характер их миссии, но и понимание самой природы жизни и разума.

И что еще более тревожно – эта потенциальная форма жизни, похоже, начинала реагировать на присутствие дронов всё более активно. Удержание их дрона могло быть попыткой более глубокой коммуникации… или предупреждением.

Виктор вздохнул и потер переносицу. Ему предстоял непростой разговор с Элизабет Кейн. Он знал, что CEO корпорации будет интересовать только одно – продолжение добычи ценных ресурсов. Идеи о потенциальной звездной жизни будут восприняты как помеха, если не прямая угроза проекту.

Но он также знал, что не может игнорировать происходящее. Если то, что они обнаружили, действительно было новой формой жизни, это меняло все этические аспекты их работы. Можно ли продолжать добычу, если она потенциально наносит вред разумным существам?

Эти мысли занимали его, когда он направился в коммуникационный центр для срочного доклада в главный офис «СтелларМайн».

Глава 3: Танец плазмы

Виктор Стоун стоял перед экраном квантовой связи, готовясь к непростому разговору с Элизабет Кейн. Рядом с ним находилась Ева, которая настояла на участии в докладе, аргументируя это тем, что сможет лучше объяснить научные аспекты обнаруженных аномалий.

– АНИС, установи защищенный канал связи с главным офисом «СтелларМайн», личный терминал Элизабет Кейн, – произнес Виктор.

– Устанавливаю связь, инженер Стоун, – ответила система. – Пожалуйста, подождите.

Ева посмотрела на отца.

– Ты не говорил мне, что знаком с самой Элизабет Кейн.

– Я работаю в корпорации двадцать лет, – сухо ответил Виктор. – Мы пересекались на нескольких проектах. Но близкими знакомыми нас назвать нельзя.

– И все же она лично назначила тебя на этот проект, – заметила Ева. – Это говорит о высоком уровне доверия.

– Или о том, что я был единственным, кто согласился на такой риск, – пожал плечами Виктор. – В любом случае, будь готова к жесткому разговору. Кейн не интересуют научные открытия, если они не приносят прибыли.

Экран мигнул, и перед ними появилось изображение Элизабет Кейн – стройной женщины с идеальной осанкой, короткими платиновыми волосами и холодными голубыми глазами, усиленными кибернетическими имплантатами. Она сидела за столом из темного дерева, на фоне панорамного окна, открывающего вид на ночной Нью-Йорк.

– Виктор, – произнесла она вместо приветствия. Ее взгляд переместился на Еву. – И доктор Ковач. Интересно. Я не ожидала, что вы двое так быстро обнаружите свою связь.

– Так ты знала, – утвердительно сказал Виктор. – Знала, что Ева жива, и направила ее на «Гелиос» намеренно.

Тонкая улыбка тронула губы Кейн.

– Конечно, знала. Корпорация «СтелларМайн» располагает информацией, недоступной обычным гражданам. Когда мы искали астрофизика с нестандартным мышлением для проекта «Прометей», досье доктора Ковач привлекло мое внимание. А обнаружив ее связь с тобой… скажем так, я решила, что семейное воссоединение может положительно сказаться на проекте.

– Манипуляция людьми никогда не была ниже твоего достоинства, – холодно заметил Виктор.

– Называй это как хочешь, – пожала плечами Кейн. – Но вы оба здесь, работаете над проектом, и, судя по твоему срочному вызову, обнаружили что-то значительное. Я была права.

– Мы обнаружили аномалии в магнитных полях короны звезды, – сказал Виктор, решив перейти к делу. – Аномалии, которые не объясняются известными физическими процессами и которые, похоже, реагируют на присутствие наших дронов.

– Реагируют? – Кейн подалась вперед, ее имплантаты сверкнули в искусственном свете. – Конкретнее.

– Магнитные структуры формируются вокруг наших машин, становятся более сложными с увеличением количества дронов и, что самое важное, отвечают на намеренно сгенерированные нами паттерны, – объяснил Виктор.

– Мы провели серию экспериментов, – добавила Ева, – и получили реакции, которые можно интерпретировать только как осмысленные ответы. Более того, эти структуры пытались удержать наш тестовый дрон, когда мы решили завершить эксперимент.

– Удержать? – заинтересовалась Кейн. – Каким образом?

– Создавая сложные магнитные поля, препятствующие движению машины, – ответила Ева. – Дрон был освобожден только после того, как мы отправили специфический паттерн, который можно интерпретировать как просьбу отпустить его.

Элизабет задумчиво постукивала пальцами по столу.

– И какие выводы вы делаете из всего этого?

– Существует высокая вероятность, что мы обнаружили новую форму активности в короне звезды, – осторожно сказал Виктор. – Активности, которая демонстрирует признаки разумной реакции.

– Вы говорите о жизни? – прямо спросила Кейн. – О разумной жизни внутри звезды?

– Мы говорим о возможности, – уточнила Ева. – О гипотезе, которая требует дальнейшего изучения, но которую нельзя сбрасывать со счетов, учитывая имеющиеся данные.

Элизабет молчала несколько секунд, обдумывая информацию. Затем она посмотрела прямо на Виктора.

– И вы приостановили добычу в затронутых секторах.

Это не было вопросом, и Виктор не стал трактовать это как таковой.

– Безопасность превыше всего, – твердо сказал он. – Пока мы не поймем природу этих аномалий, продолжать работу в этих зонах рискованно.

– Рискованно, – повторила Кейн. – Для дронов или для возможной «жизни» в звезде?

– Для обоих, – ответил Виктор, не отводя взгляда. – Если мы имеем дело с новой формой жизни, наши действия могут восприниматься как вторжение или угроза. Реакция может быть непредсказуемой и потенциально опасной для операции.

– Понимаю, – Элизабет откинулась в кресле. – И что вы предлагаете?

– Временно сократить объем добычи и сконцентрироваться на исследовании аномалий, – сказал Виктор. – Разработать более сложные протоколы коммуникации, попытаться установить стабильный «диалог» с этими структурами.

– И потенциально открыть новую страницу в понимании жизни и разума во вселенной, – добавила Ева с энтузиазмом.

Кейн слушала их с нечитаемым выражением лица. Когда они закончили, она несколько секунд молчала, а затем спросила:

– А что, если эти аномалии – просто необычное физическое явление? Необъясненное, но полностью естественное?

– Тогда мы теряем немного времени на исследование, – ответил Виктор. – Но если мы ошибаемся в другую сторону – если это действительно новая форма жизни, а мы продолжим добычу, игнорируя этот факт – последствия могут быть катастрофическими.

– Для кого? Для гипотетических плазменных существ или для «СтелларМайн»? – холодно спросила Кейн.

– Для обоих, – повторил Виктор. – Если эти структуры способны удерживать дрон, кто знает, на что еще они способны при достаточной провокации.

Элизабет барабанила пальцами по столу, обдумывая ситуацию.

– Вот что мы сделаем, – наконец сказала она. – Вы можете продолжать свои исследования, но объем добычи не должен падать ниже 85% от запланированного. Перенаправьте дронов из «проблемных» секторов в другие зоны, но обеспечьте выполнение плана.

– Это может быть небезопасно, – возразил Виктор. – Концентрация дронов в определенных секторах увеличит нагрузку на системы платформ и может привести к техническим сбоям.

– Это ваша работа – обеспечить безопасность операции, Стоун, – жестко сказала Кейн. – Я не позволю паранойе или научному энтузиазму поставить под угрозу многомиллиардный проект.

Виктор хотел возразить, но почувствовал, как Ева слегка коснулась его руки, призывая к сдержанности.

– Мы поняли, мисс Кейн, – сказала она. – Мы будем продолжать исследования параллельно с добычей, минимизируя риски для обеих задач.

Элизабет внимательно посмотрела на Еву, и в ее глазах мелькнуло что-то похожее на одобрение.

– Рада, что вы понимаете важность баланса, доктор Ковач. Возможно, вы сможете помочь своему отцу найти компромисс между научным интересом и бизнес-задачами.

– Я ускоряю свое прибытие на «Гелиос», – продолжила Кейн, переводя взгляд на Виктора. – Буду через пять дней вместо запланированных двух недель. Хочу лично оценить ситуацию.

– Как скажешь, – сухо ответил Виктор.

– Присылайте ежедневные отчеты о ваших исследованиях и о выполнении плана добычи, – распорядилась Кейн. – Я хочу видеть полную картину перед прибытием.

– Будет сделано, – кивнул Виктор.

– Отлично, – Элизабет слегка улыбнулась. – И, Виктор… не позволяй своему научному любопытству затуманивать рассудок. Мы здесь для добычи ресурсов, а не для открытия новых форм жизни. Помни об этом.

Связь прервалась, и экран погас. Виктор медленно выдохнул, только сейчас осознав, как был напряжен во время разговора.

– Она не верит нам, – сказала Ева.

– Она верит только в прибыль, – ответил Виктор. – Всегда так было. Для Элизабет Кейн существуют только цифры в отчетах и строки в балансе.

– И все же она согласилась на продолжение исследований, – заметила Ева. – Это уже что-то.

– Только потому, что ты умно подала это, – Виктор посмотрел на дочь с уважением. – Спасибо, что остановила меня. Я мог наговорить лишнего.

– Я поняла, что с ней нужно искать компромиссы, – пожала плечами Ева. – По крайней мере, на этом этапе. Когда у нас будут более конкретные доказательства, разговор пойдет иначе.

– Если эти доказательства будут, – вздохнул Виктор. – Мы все еще не можем быть уверены, что наша интерпретация верна.

– Но ты чувствуешь, что мы на правильном пути, – это не было вопросом.

Виктор задумчиво посмотрел на дочь.

– Да, чувствую. И это меня беспокоит. Потому что если мы правы… если в звезде действительно существует разумная жизнь… это полностью меняет характер нашей работы здесь.

– И моральные аспекты добычи, – добавила Ева.

– Именно, – кивнул Виктор. – Можно ли продолжать извлекать ресурсы из среды обитания разумных существ? Особенно если наши действия воспринимаются ими как вторжение?

– Но мы еще не знаем, как именно они воспринимают наши действия, – возразила Ева. – Возможно, удержание дрона не было агрессией, а попыткой более глубокой коммуникации.

– Возможно, – согласился Виктор. – Но независимо от интерпретации, Кейн не остановит добычу без неопровержимых доказательств. И даже с ними… я не уверен.

– Тогда нам нужно получить эти доказательства как можно скорее, – решительно сказала Ева. – Пока она не прибыла на станцию.

Виктор кивнул, и они отправились обратно в командный центр, где их ждал капитан Ковалев.

– Как прошел разговор? – спросил он, увидев их.

– Предсказуемо, – ответил Виктор. – Кейн требует поддерживать добычу на уровне не ниже 85% от плана, но разрешает продолжать исследования аномалий. Она прибудет через пять дней.

Ковалев присвистнул.

– Так скоро? Ситуация действительно привлекла ее внимание.

– Или обеспокоила, – заметил Виктор. – В любом случае, нам нужно действовать быстро. Капитан, я хочу перераспределить дронов между «чистыми» секторами, чтобы компенсировать приостановку добычи в зонах с аномалиями.

– Это увеличит нагрузку на платформы, – предупредил Ковалев.

– Я знаю, – кивнул Виктор. – Нам придется усилить мониторинг систем и быть готовыми к быстрому реагированию на любые сбои.

– Я займусь этим, – сказал капитан. – А что с исследованием аномалий?

– Мы с доктором Левски разработаем новую серию экспериментов, – ответила Ева. – Более сложные паттерны коммуникации, попытки установить стабильный «диалог».

– Будьте осторожны, – предупредил Ковалев. – После сегодняшнего инцидента с удержанием дрона я не хочу рисковать персоналом или оборудованием.

– Риск будет минимальным, – заверил его Виктор. – Мы модифицируем еще один дрон с усиленной защитой и возможностью аварийного отделения секций. Если что-то пойдет не так, мы потеряем только внешний модуль, а не всю машину.

Капитан кивнул, удовлетворенный предосторожностями.

– Хорошо. Держите меня в курсе всех изменений. И, Стоун, – Ковалев посмотрел Виктору прямо в глаза, – какими бы ни были эти аномалии, безопасность станции и экипажа – наш главный приоритет. Помните об этом.

– Всегда помню, капитан, – серьезно ответил Виктор. – Именно поэтому я настаиваю на тщательном исследовании. Неизвестное всегда опаснее известного.

Следующие три дня прошли в интенсивной работе по двум направлениям. Виктор руководил перераспределением дронов между «чистыми» секторами, чтобы поддерживать требуемый уровень добычи, одновременно контролируя нагрузку на системы платформ. Ева вместе с доктором Левски разрабатывала новые протоколы коммуникации с магнитными структурами и анализировала данные предыдущих экспериментов.

Технический персонал станции работал в авральном режиме, модифицируя специальный дрон ДК-7525 для новой серии экспериментов. Машина получила усиленную магнитную защиту, модульную структуру с возможностью аварийного отделения секций и более мощные генераторы для создания сложных магнитных паттернов.

На четвертый день после доклада Элизабет Кейн модифицированный дрон был готов. Виктор, Ева и доктор Левски собрались в командном центре для финального инструктажа перед запуском.

– Дрон ДК-7525 полностью готов, – доложила лейтенант Чен, показывая трехмерную модель машины на голографическом проекторе. – Магнитная защита усилена на 40% по сравнению со стандартным дроном. Модульная конструкция позволяет отделить до 70% массы в случае экстренной ситуации. Генераторы способны создавать до 27 различных паттернов магнитных импульсов с вариативной частотой и амплитудой.

– Отличная работа, – одобрил Виктор. – Какой сектор выбран для эксперимента?

– Сектор «Прометея-5», – ответил Левски. – Там наблюдаются наиболее стабильные и структурированные магнитные аномалии, но при этом активность звезды в этой зоне относительно низкая.

– Хорошо, – кивнул Виктор. – Доктор Ковач, расскажите о коммуникационных протоколах.

Ева активировала свой планшет, и на главном экране появились схемы различных магнитных паттернов.

– Мы разработали три уровня коммуникации, – начала она. – Первый – базовые математические последовательности: простые числа, числа Фибоначчи, бинарные представления. Они послужат для установления первичного контакта и подтверждения способности к абстрактному мышлению.

– Второй уровень? – спросил Виктор.

– Пространственные концепции, – продолжила Ева. – Мы попытаемся передать идеи о нашем местоположении, о различии между дроном и платформой, о нас как о сущностях, отдельных от машин. Для этого мы разработали серию пространственных диаграмм, закодированных в магнитных импульсах.

– Звучит амбициозно, – заметил Левски.

– Самая сложная часть – третий уровень, – согласилась Ева. – Мы попытаемся передать концепцию нашей деятельности – что такое добыча ресурсов и почему мы это делаем. Это будет серия последовательных паттернов, представляющих процесс забора материала, его перемещения и использования.

– Как в игре в шарады, только с магнитными полями, – пошутил Левски, но в его глазах читалось искреннее восхищение сложностью разработанной системы.

– Примерно так, – улыбнулась Ева. – Конечно, мы не можем быть уверены, что эти структуры способны понять такие сложные концепции, но стоит попытаться.

– Хорошо, – Виктор повернулся к капитану Ковалеву, который молча наблюдал за обсуждением. – Капитан, мы готовы начать эксперимент. Ваше разрешение?

– Разрешаю, – кивнул Ковалев. – Но при первых признаках опасности отзываете дрон. Это не обсуждается.

– Согласен, – ответил Виктор. – Чен, активируйте канал связи с платформой «Прометей-5». Начинаем операцию.

Лейтенант Чен выполнила указание, и на экране появилось изображение с камер дрона ДК-7525, стоящего на стартовой позиции платформы.

– Платформа «Прометей-5» готова к запуску, – доложил оператор с платформы. – Дрон ДК-7525 в полной готовности.

– Начинайте погружение, – приказал Виктор. – Стандартный протокол, скорость минимальная.

Все наблюдали, как дрон медленно двинулся к краю платформы и начал спускаться в бушующую корону звезды. Магнитный щит защищал машину от невероятных температур, отклоняя потоки плазмы.

– Глубина погружения 50 метров, – комментировал оператор. – Все системы функционируют нормально. Щит стабилен.

– 100 метров… 150 метров…

– Мы достигли зоны с выраженными магнитными аномалиями, – доложила Чен, изучая показания сенсоров. – Фиксируются структурированные магнитные поля вокруг дрона.

– Активируйте первый коммуникационный протокол, – распорядилась Ева. – Начните с последовательности простых чисел.

Дрон начал генерировать серию магнитных импульсов, закодированных в паттерн, представляющий числа 2, 3, 5, 7, 11. Все затаили дыхание, ожидая реакции.

Она не заставила себя ждать. Магнитные структуры вокруг дрона начали перестраиваться, формируя сложные завихрения и узоры, которые пульсировали с определенной частотой.

– Они отвечают! – воскликнула Ева, анализируя данные на своей консоли. – Смотрите, они продолжают последовательность – 13, 17, 19, 23! И это не просто числа, они передают их в той же кодировке, которую мы использовали!

– Невероятно, – пробормотал Левски, его скептицизм таял на глазах. – Они не только распознали паттерн, но и адаптировали нашу систему кодирования.

– Переходите ко второму паттерну, – сказал Виктор. – Последовательность Фибоначчи.

Дрон изменил характер импульсов, теперь генерируя серию, представляющую числа 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13. Реакция последовала еще быстрее – магнитные поля мгновенно перестроились, продолжая последовательность: 21, 34, 55, 89.

– Они учатся, – тихо сказала Ева. – С каждым новым паттерном их реакция становится быстрее и точнее.

– Переходите ко второму уровню, – распорядился Виктор. – Пространственные концепции.

Дрон начал генерировать более сложные паттерны, представляющие простейшие геометрические фигуры – круг, квадрат, треугольник – а затем их положение относительно друг друга.

Магнитные структуры вокруг машины замерли на несколько секунд, словно обдумывая новую информацию, а затем начали формировать собственные геометрические паттерны – более сложные, включающие трехмерные структуры и их взаимное расположение.

– Они не просто отвечают, – изумленно сказал Левски. – Они развивают концепцию, предлагая более сложные пространственные отношения!

Эксперимент продолжался более двух часов. С каждым новым паттерном, отправляемым дроном, магнитные структуры демонстрировали всё более сложные и изощренные ответы. Когда дрон перешел к третьему уровню, пытаясь передать концепции добычи и использования ресурсов, реакции стали менее предсказуемыми, но не менее структурированными.

– Я не уверена, что они понимают эти концепции так, как мы их представляем, – сказала Ева, анализируя сложные магнитные паттерны, формирующиеся вокруг дрона. – Но они определенно пытаются коммуницировать что-то в ответ.

– Возможно, у них совершенно иная концептуальная база, – предположил Левски. – Другое понимание ресурсов, другие представления о добыче и использовании.

– Или они пытаются рассказать нам о себе, – добавила Ева. – О своем собственном взаимодействии с окружающей средой.

– В любом случае, – сказал Виктор, – у нас достаточно данных для предварительных выводов. Давайте завершим эксперимент и отзовем дрон.

– Согласен, – кивнул Левски. – Активируйте финальный паттерн «до свидания» и начинайте подъем.

Дрон сгенерировал последовательность импульсов, которая, по замыслу Евы, должна была сигнализировать о завершении коммуникации и намерении уйти. Магнитные структуры вокруг машины пульсировали несколько секунд, а затем начали расходиться, открывая путь для подъема.

– Они поняли, – с удовлетворением отметила Ева. – Они отпускают дрон.

– Начинайте подъем, – приказал Виктор. – Медленно и осторожно.

Дрон начал подниматься из глубин звездной короны. Все системы функционировали нормально, и казалось, что эксперимент завершится без происшествий. Но когда машина достигла глубины около 75 метров, сенсоры зафиксировали внезапное изменение в магнитном поле вокруг.

– Что происходит? – напряженно спросил Виктор.

– Магнитные структуры формируются снова, – ответила Чен. – Но паттерн другой… более интенсивный.

На экране было видно, как вокруг поднимающегося дрона начали формироваться новые магнитные вихри, более плотные и энергичные, чем прежде.

– Они не пытаются удержать дрон, – заметила Ева, анализируя данные. – Это… похоже на прощальное сообщение. Очень интенсивное сообщение.

– Слишком интенсивное, – тревожно сказал Виктор. – Температура корпуса дрона растет. Магнитный щит испытывает перегрузку.

– 85% от максимально допустимой температуры, – доложила Чен. – 87%… 90%…

– Увеличьте мощность щита, – приказал Виктор. – Ускорьте подъем.

Дрон увеличил скорость подъема, но магнитные вихри вокруг него становились все интенсивнее, закручиваясь в сложные спирали и воронки.

– 95% от максимальной температуры, – голос Чен звучал напряженно. – Щит нестабилен.

– Активируйте аварийное отделение внешних модулей, – решительно сказал Виктор. – Мы не можем рисковать всем дроном.

– Активирую отделение, – подтвердила Чен.

На экране они увидели, как внешняя оболочка дрона отделилась, уносимая потоками плазмы, в то время как центральный модуль с основными системами продолжал подъем с повышенной скоростью.

– Температура стабилизируется, – с облегчением сообщила Чен. – 88%… 85%… Дрон покидает зону интенсивных магнитных аномалий.

Все наблюдали, как уменьшенный дрон продолжал подъем к платформе, пока наконец не достиг ее в безопасности.

– Дрон успешно вернулся на платформу «Прометей-5», – доложил оператор. – Центральный модуль не поврежден. Все ключевые системы функционируют нормально.

В командном центре раздались аплодисменты и вздохи облегчения. Виктор повернулся к Еве и Левски.

– Что это было? Почему они стали такими… энергичными в конце?

– Не уверена, – задумчиво ответила Ева. – Но я не думаю, что это была агрессия. Скорее, чрезмерный энтузиазм в коммуникации. Возможно, они не осознают, что их «нормальное» взаимодействие с магнитными полями может быть опасным для наших машин.

– Или они пытались передать что-то особенно важное, – предположил Левски. – Что-то, что требовало более интенсивного «сигнала».

– В любом случае, – сказал Виктор, – у нас теперь есть серьезные доказательства того, что эти магнитные структуры демонстрируют признаки разумной активности. Они способны распознавать паттерны, адаптировать и развивать их, и поддерживать последовательную коммуникацию.

– Вопрос в том, что мы будем делать с этой информацией, – заметил Ковалев. – Элизабет Кейн прибывает через два дня, и я сомневаюсь, что она будет в восторге от идеи о разумной жизни, мешающей добыче ресурсов.

– Мы должны подготовить убедительный отчет, – сказал Виктор. – С неопровержимыми данными и анализом. Левски, Ева – я хочу, чтобы вы начали работу над этим немедленно. Включите все результаты экспериментов, сравнительный анализ с известными естественными магнитными явлениями, и четкую аргументацию, почему эти структуры должны рассматриваться как потенциальная форма разумной активности.

– А что с добычей? – спросил Ковалев. – Кейн ожидает, что мы поддерживаем уровень не ниже 85% от плана.

– Мы продолжим добычу в «чистых» секторах, – ответил Виктор. – Но я хочу, чтобы все дроны были оборудованы дополнительными сенсорами для мониторинга магнитной активности. При первых признаках формирования структур, похожих на те, что мы наблюдали, дрон должен немедленно отзываться на платформу.

– Это может привести к частым прерываниям работы, – предупредил Ковалев.

– Безопасность важнее, – твердо сказал Виктор. – Мы не знаем, как эти… существа могут реагировать на массовое вторжение в их среду обитания. Лучше перестраховаться.

Капитан кивнул, признавая логику инженера.

– Будет сделано. И, Стоун… хорошая работа сегодня. Вы приняли верное решение с отделением модулей.

Виктор кивнул в ответ, не привыкший к прямой похвале. Он повернулся к Еве, которая уже погрузилась в анализ данных эксперимента.

– Нам нужно поговорить, – тихо сказал он. – Наедине.

Ева подняла взгляд от консоли и, увидев серьезное выражение лица отца, молча кивнула.

Они отправились в лабораторию астрофизического отдела, которая в это время пустовала. Виктор закрыл дверь и повернулся к дочери.

– Ты действительно уверена, что мы имеем дело с разумной жизнью? – прямо спросил он. – Не с каким-то необычным физическим явлением, которое мы просто неправильно интерпретируем?

Ева задумалась перед ответом, что было необычно для ее обычно быстрой реакции.

– На 92% уверена, – наконец сказала она. – Паттерны слишком сложны и адаптивны для случайных процессов. Они демонстрируют ключевые признаки разумности: способность к обучению, абстрактному мышлению, коммуникации и решению проблем. Конечно, это разум, совершенно отличный от нашего, существующий в экстремальных условиях, которые мы даже не можем себе представить. Но разум, тем не менее.

Виктор кивнул, ожидая подобного ответа.

– Тогда нам нужно быть готовыми к борьбе, – серьезно сказал он. – Элизабет Кейн не остановит проект из-за научного открытия, каким бы значительным оно ни было. Для нее существуют только прибыль и власть.

– Что ты предлагаешь? – спросила Ева.

– Нам нужны более убедительные доказательства, – ответил Виктор. – И, возможно, демонстрация потенциальной опасности игнорирования этого открытия.

– Ты хочешь напугать Кейн? – Ева подняла бровь. – Это рискованно.

– Не напугать, – покачал головой Виктор. – Показать реальные последствия. Если эти существа действительно разумны и воспринимают нашу добычу как вторжение, их реакция может быть непредсказуемой и потенциально катастрофической для проекта. Кейн должна понять, что простое игнорирование проблемы не в интересах корпорации.

– И как мы это продемонстрируем?

– Я еще не знаю, – признался Виктор. – Но у нас есть два дня до ее прибытия. Продолжай анализировать данные, ищи паттерны, которые могли бы указывать на… эмоциональные реакции этих существ. Если мы сможем предсказать, что вызывает их активное сопротивление, мы будем иметь рычаг давления.

– Понимаю, – кивнула Ева. – Я займусь этим немедленно.

Они вернулись в командный центр, где Левски и Чен уже работали над анализом данных эксперимента. Следующие несколько часов прошли в интенсивной работе, все пытались осмыслить и структурировать полученную информацию.

К вечеру Ева обнаружила интересную закономерность.

– Посмотрите на это, – сказала она, показывая серию графиков на главном экране. – Интенсивность магнитных реакций коррелирует с плотностью дронов в секторе. Чем больше машин работает в близкой области, тем более активными и сложными становятся магнитные структуры.

– Логично, – кивнул Левски. – Больше вторжений – более сильная реакция.

– Но есть еще кое-что, – продолжила Ева. – Реакция усиливается непропорционально. Один дрон вызывает определенный уровень активности. Два дрона – не двойной, а примерно тройной уровень. Три дрона – уже восьмикратный.

– Экспоненциальный рост, – пробормотал Виктор. – Это может быть опасно при массовой добыче.

– Именно, – согласилась Ева. – Если мы правы, и эти структуры являются коллективным разумом, то увеличение количества дронов воспринимается как растущая угроза, вызывая всё более интенсивную защитную реакцию.

– Но мы не наблюдали агрессии с их стороны, – возразил Левски. – Только попытки коммуникации.

– Пока не наблюдали, – уточнил Виктор. – Но что, если существует порог, после которого коммуникация перейдет в активную защиту?

– Это возможно, – согласилась Ева. – Особенно если наша добыча воспринимается ими как изъятие чего-то важного для их существования.

– Хорошо, – сказал Виктор. – Добавьте эти данные в отчет. Я хочу четкую демонстрацию потенциальных рисков увеличения масштабов добычи без учета этого фактора.

Они продолжали работу допоздна, анализируя данные и составляя отчет. Когда большая часть экипажа уже отдыхала, Виктор, Ева и Левски всё еще были в командном центре, обсуждая результаты и планы.

Внезапно АНИС объявила тревогу.

– Внимание! Фиксирую аномальную активность в короне звезды в секторе платформы «Прометей-3». Магнитные флуктуации превышают норму на 350%.

Виктор мгновенно переключил главный экран на данные с платформы «Прометей-3», где в этот момент работали четыре дрона, добывавшие редкие изотопы.

– Что там происходит? – напряженно спросил он.

– Магнитные структуры формируются вокруг всех дронов, – доложила система. – Плотность и интенсивность превышают все ранее зафиксированные показатели.

На экране они увидели, как в короне звезды вокруг работающих дронов закручиваются огромные плазменные вихри, формируя сложные, симметричные структуры, пульсирующие с нарастающей частотой.

– Это похоже на то, что мы видели в эксперименте, – сказала Ева, – но гораздо более интенсивное и организованное.

– Отозвать все дроны на платформу, немедленно! – приказал Виктор.

АНИС передала команду на платформу «Прометей-3», и на экране они увидели, как дроны прекращают добычу и начинают движение вверх. Но плазменные вихри вокруг них становились все плотнее, формируя почти непроницаемую сеть из магнитных полей.

– Дроны сообщают о критической нагрузке на магнитные щиты, – доложила АНИС. – Температура корпусов приближается к предельной.

– Увеличьте мощность щитов, – распорядился Виктор. – Перенаправьте всю доступную энергию на двигатели.

– Выполняю, – ответила система. – Но магнитное сопротивление продолжает расти. Дроны ДК-7503 и ДК-7508 практически обездвижены.

– Активируйте аварийное отделение внешних модулей, – приказал Виктор. – Может быть, уменьшенные дроны смогут пройти через эту магнитную сеть.

Команда была передана, и они увидели, как внешние секции дронов отделились, но это почти не помогло – магнитные вихри мгновенно адаптировались к новой форме машин, продолжая удерживать их.

– Температура достигает критического уровня, – тревожно сообщила АНИС. – 98%… 99%…

– Готовьте протокол самоуничтожения, – решительно сказал Виктор. – Лучше контролируемо потерять дроны, чем допустить неконтролируемый перегрев, который может повредить платформу.

– Подождите! – воскликнула Ева. – Смотрите, магнитные структуры меняются!

На экране было видно, как плазменные вихри вокруг дронов начали перестраиваться, формируя новые паттерны, более упорядоченные и симметричные.

– Это похоже на… коммуникацию, – тихо сказала Ева. – Но гораздо более сложную, чем мы видели ранее.

– Наши дроны не оборудованы для такого уровня «общения», – заметил Виктор. – Они не могут отвечать на эти сигналы.

– Возможно, поэтому существа так настойчивы, – предположила Ева. – Они пытаются установить контакт, а наши машины не реагируют должным образом.

– Как бы то ни было, – напряженно сказал Виктор, – дроны не выдержат такой температуры долго. Мы должны что-то предпринять.

– Я могу попробовать использовать магнитные генераторы платформы, чтобы отправить сигнал, – предложила Ева. – Базовый коммуникационный паттерн, который мы разработали. Возможно, это успокоит их.

– Делай, – кивнул Виктор.

Ева быстро набрала команды на своей консоли, активируя мощные магнитные генераторы платформы «Прометей-3». Они начали излучать структурированные импульсы – простую последовательность, обозначающую в их коммуникационном протоколе концепцию «мир» или «дружба».

Несколько напряженных секунд ничего не происходило, затем плазменные вихри вокруг дронов начали меняться. Их интенсивность немного снизилась, и структура стала менее плотной.

– Работает! – воскликнула Ева. – Они реагируют на сигнал платформы.

– Температура дронов начинает снижаться, – подтвердила АНИС. – 97%… 95%… Магнитное сопротивление уменьшается.

– Продолжай передачу, – сказал Виктор. – Попробуй добавить паттерн «мы уходим» или «отступление».

Ева изменила последовательность импульсов, и реакция не заставила себя ждать. Плазменные вихри начали расходиться, открывая дорогу дронам.

– Дроны возобновили подъем, – доложила АНИС. – Скорость увеличивается. Температура продолжает снижаться – 90%… 85%…

Все с облегчением наблюдали, как четыре дрона медленно, но верно поднимались к платформе, выходя из зоны интенсивных магнитных аномалий. Когда последний из них достиг безопасной зоны, Виктор глубоко выдохнул.

– Хорошая работа, Ева, – сказал он. – Твоя идея с коммуникацией через платформу спасла дронов.

– Спасибо, – кивнула она. – Но это лишь подтверждает нашу теорию о разумной природе этих магнитных структур. Они не только распознали сигнал, но и правильно интерпретировали его смысл.

– Согласен, – сказал Виктор. – Добавьте этот инцидент в отчет. Это серьезное доказательство не только разумности этих структур, но и их способности к потенциально опасному взаимодействию с нашим оборудованием.

– Я немедленно свяжусь с капитаном Ковалевым, – сказал Левски. – Он должен знать о произошедшем.

Виктор кивнул, и астрофизик отправился выполнять обещанное. Виктор повернулся к Еве, которая уже анализировала данные об инциденте.

– Что ты видишь? – спросил он.

– Эти структуры… они становятся более сложными и организованными, – задумчиво ответила она. – Если сравнить их с теми, что мы наблюдали в первых экспериментах, разница очевидна. Они эволюционируют, адаптируются к нашему присутствию.

– Эволюционируют за дни? – скептически заметил Виктор.

– Не биологически, – пояснила Ева. – Скорее, они учатся. Их коллективный разум, если это действительно он, накапливает информацию о нас и наших машинах, и становится более эффективным в коммуникации… или в противодействии.

– Это может быть проблемой, если они решат, что наша добыча представляет для них угрозу, – мрачно сказал Виктор.

– Да, – согласилась Ева. – Но это также возможность. Если они способны так быстро учиться, возможно, мы сможем установить более глубокую форму коммуникации, понять их природу и найти способ сосуществования.

– Или они научатся более эффективно уничтожать наши дроны, – возразил Виктор.

– Всегда оптимистичен, да? – слабо улыбнулась Ева.

– Реалистичен, – поправил он. – В космосе оптимизм часто смертелен.

Их разговор прервало прибытие капитана Ковалева, который стремительно вошел в командный центр, за ним следовал Левски.

– Доктор Левски рассказал мне о произошедшем, – сказал капитан. – Ситуация становится все более серьезной.

– Согласен, – кивнул Виктор. – Мы должны пересмотреть протоколы работы всех платформ. Больше никакой концентрации дронов в одном секторе. И каждый дрон должен быть оборудован коммуникационным модулем, способным отправлять базовые сигналы «мира».

– Это потребует времени и ресурсов, – заметил Ковалев.

– У нас нет выбора, – твердо сказал Виктор. – Следующий инцидент может закончиться потерей дронов или даже повреждением платформы.

Капитан задумчиво кивнул.

– Хорошо. Я одобряю эти меры. Но что насчет Кейн? Она прибывает через два дня и ожидает увидеть полноценную добычу, а не сокращенную операцию.

– Мы должны быть готовы к сложному разговору, – ответил Виктор. – С данными, доказательствами и четким планом действий. Кейн может не верить в звездную жизнь, но она поверит в конкретные риски для дорогостоящего оборудования.

– Я надеюсь, что ты прав, – вздохнул Ковалев. – Потому что если она решит игнорировать эти предупреждения и потребует увеличения добычи любой ценой… – он не закончил фразу, но все поняли невысказанное: последствия могли быть катастрофическими.

– Мы будем готовы, – уверенно сказал Виктор. – А теперь давайте займемся модификацией протоколов и подготовкой дронов. У нас много работы.

Следующие сутки прошли в интенсивной деятельности. Технический персонал станции работал в авральном режиме, модифицируя оставшихся дронов и устанавливая новые коммуникационные модули. Виктор лично контролировал процесс, проверяя каждую машину перед возвращением в эксплуатацию.

Ева и Левски продолжали анализировать данные, собранные во время экспериментов и инцидента с платформой «Прометей-3». Они создавали подробный отчет, включающий все доказательства разумной природы магнитных структур и потенциальные риски игнорирования этого открытия.

К вечеру следующего дня большая часть работы была выполнена. Восемнадцать дронов из двадцати были модифицированы и вернулись к добыче, теперь с возможностью отправлять простейшие коммуникационные сигналы. Они работали в разных секторах, избегая концентрации в одной зоне, что снижало производительность, но уменьшало риск провокации магнитных структур.

Виктор, Ева и Левски собрались в конференц-зале для финального обсуждения отчета и стратегии разговора с Элизабет Кейн.

– Отчет максимально полный и объективный, – сказал Левски, просматривая документ на своем планшете. – Мы представили все данные, сравнительный анализ с известными магнитными явлениями, и четкую аргументацию, почему эти структуры должны рассматриваться как потенциальная форма разумной активности.

– Хорошо, – кивнул Виктор. – Но Кейн будет интересовать практическая сторона. Как это влияет на добычу и прибыльность проекта.

– Мы добавили раздел о потенциальных рисках и их экономическом воздействии, – сказала Ева. – Включая расчеты возможных потерь при повреждении или уничтожении дронов и платформ в результате конфронтации с этими существами.

– А также предложения по адаптации операции, – добавил Левски. – Варианты добычи, которые минимизируют воздействие на эти структуры, сохраняя при этом приемлемый уровень производительности.

– Звучит хорошо, – сказал Виктор. – Кейн может не верить в звездную жизнь, но она определенно поверит в финансовые расчеты.

– Есть еще кое-что, – сказала Ева, явно колеблясь. – Я проводила дополнительный анализ магнитных аномалий в других секторах короны звезды, и обнаружила интересную закономерность.

Она активировала голографический проектор в центре стола, показывая трехмерную модель Эпсилон Эридана с отмеченными зонами магнитной активности.

– Смотрите, эти структуры не ограничиваются секторами вокруг наших платформ. Они распространяются по всей короне звезды, формируя сложную сеть взаимосвязанных узлов.

– Как нейронная сеть, – пробормотал Левски, изучая модель.

– Именно, – кивнула Ева. – Более того, активность в одном секторе влияет на состояние других секторов, с определенной задержкой, пропорциональной расстоянию. Это похоже на… распространение сигнала.

– Ты предполагаешь, что эти структуры формируют единый коллективный разум? – уточнил Виктор.

– Это возможно, – ответила Ева. – Если каждая магнитная структура функционирует как нейрон или группа нейронов, то вся сеть может представлять собой распределенное сознание, охватывающее значительную часть короны звезды.

– Если это так, – медленно сказал Левски, – то наша добыча может восприниматься не как локальное вторжение, а как атака на весь организм.

– Что делает потенциальную реакцию еще более непредсказуемой и опасной, – закончил Виктор. – Добавьте эту информацию в отчет, но… деликатно. Мы не хотим, чтобы Кейн сочла нас сумасшедшими.

– Я уже включила эту гипотезу, – сказала Ева. – С соответствующими оговорками о необходимости дальнейшего изучения.

– Хорошо, – кивнул Виктор. – Думаю, мы сделали все возможное для подготовки. Теперь остается ждать прибытия Кейн и надеяться, что она прислушается к разуму.

Они завершили совещание, и каждый отправился к своим обязанностям. Виктор вернулся в командный центр, чтобы контролировать работу модифицированных дронов, Ева – в астрофизическую лабораторию для дальнейшего анализа магнитных аномалий, а Левски – в свой кабинет для финальной редакции отчета.

Оставшееся время до прибытия Элизабет Кейн прошло относительно спокойно. Модифицированные дроны успешно работали в разных секторах короны звезды, и хотя магнитные структуры по-прежнему формировались вокруг них, конфронтации удавалось избегать благодаря новым коммуникационным модулям, постоянно излучающим сигналы «мира».

Однако уровень добычи действительно снизился из-за распределенной работы и необходимости периодически отзывать дроны при первых признаках интенсивной магнитной активности. Вместо требуемых 85% от плана они едва достигали 70%, и Виктор знал, что этот факт не обрадует Кейн.

Утром дня прибытия СЕО «СтелларМайн» Виктор, Ева, Левски и капитан Ковалев собрались в командном центре для финальной координации своих действий.

– Челнок с мисс Кейн стыкуется через два часа, – сказал капитан. – Я предлагаю следующий порядок действий: сначала официальная встреча и короткий обзор общего состояния станции. Затем брифинг в конференц-зале, где вы, Стоун, представите отчет о магнитных аномалиях. После этого, демонстрация работы модифицированных дронов и, если Кейн будет заинтересована, более детальное обсуждение научных аспектов открытия.

– Звучит разумно, – кивнул Виктор. – Но я бы предпочел, чтобы Ева представила научную часть отчета. Она лучше разбирается в деталях и может более убедительно объяснить сложные концепции.

– Согласен, – сказал Ковалев. – Доктор Ковач, вы готовы к этому?

– Да, капитан, – ответила Ева. – Я подготовила презентацию с визуализацией ключевых данных и понятными объяснениями.

– Отлично, – капитан повернулся к Левски. – Доктор, ваша роль будет заключаться в поддержке научных аргументов и ответах на специфические астрофизические вопросы. Вы со всем знакомы?

– Полностью, – кивнул Левски. – Я также подготовил дополнительные материалы о воздействии магнитных аномалий на работу дронов, если они понадобятся.

– Хорошо, – сказал Ковалев. – Тогда последние два часа используйте для финальной подготовки. Я буду координировать прибытие челнока и официальную часть встречи.

Все разошлись по своим задачам. Виктор отправился проверять работу дронов, чтобы убедиться, что все системы функционируют нормально и никаких неожиданных инцидентов не произойдет во время визита Кейн.

Он находился в техническом отсеке, изучая телеметрию с платформы «Прометей-5», когда его вызвали в стыковочный отсек. Челнок с Элизабет Кейн прибывал раньше запланированного времени.

Виктор быстро привел себя в порядок и поспешил к месту встречи, где уже собрались Ковалев, Ева и Левски. Они едва успели занять свои позиции, когда шлюз открылся, и на станцию «Гелиос» ступила Элизабет Кейн.

Она выглядела точно так же, как на экране связи – стройная женщина с идеальной осанкой, короткими платиновыми волосами и холодными голубыми глазами, усиленными кибернетическими имплантатами. Ее черный костюм из дорогой синтетической ткани подчеркивал статус и власть.

– Капитан Ковалев, – кивнула она, игнорируя протянутую руку. – Инженер Стоун, – еще один кивок в сторону Виктора. Ее взгляд переместился на Еву. – Доктор Ковач, интересно видеть вас лично. – Наконец, она взглянула на Левски. – А вы, должно быть, доктор Левски. Наслышана о ваших работах по солнечной активности.

– Добро пожаловать на станцию «Гелиос», мисс Кейн, – официально приветствовал ее Ковалев. – Мы рады вашему визиту.

– Я здесь не для светских бесед, капитан, – холодно ответила она. – Меня интересует состояние проекта и эти… магнитные аномалии, о которых мне докладывал Стоун.

– Разумеется, – кивнул Ковалев, не показывая реакции на ее резкость. – Мы подготовили подробный брифинг в конференц-зале.

– Отлично, – сказала Кейн. – Ведите.

Они направились в конференц-зал, где уже были подготовлены все необходимые материалы и презентации. Элизабет села во главе стола, демонстрируя, кто здесь главный, несмотря на формальный статус капитана как руководителя станции.

– Итак, – начала она без предисловий, – я хочу услышать о двух вещах. Первое – почему объем добычи упал до 70% от плана, когда я четко указала минимальный уровень в 85%. Второе – что за историю о «разумных магнитных структурах» вы пытаетесь мне продать.

Виктор и Ева переглянулись. Разговор начинался именно так, как они и ожидали – жестко и прагматично. Теперь все зависело от того, насколько убедительно они смогут представить свои данные и аргументы.

Глава 4: Искра жизни

Виктор Стоун выпрямился в кресле, готовясь к непростому разговору с Элизабет Кейн. Он знал, что от этой беседы может зависеть не только будущее проекта, но и судьба потенциально уникальной формы жизни, обнаруженной в короне звезды.

– Снижение объемов добычи напрямую связано с магнитными аномалиями, – начал он, глядя прямо в холодные глаза CEO «СтелларМайн». – Мы были вынуждены изменить протоколы работы дронов после нескольких серьезных инцидентов, которые едва не закончились потерей оборудования.

– Конкретные факты, Стоун, – потребовала Кейн. – Какие инциденты? Какие потери?

Виктор кивнул и активировал голографический проектор в центре стола. Над столом появилась трехмерная модель короны звезды с отмеченными платформами и дронами.

– Три дня назад платформа «Прометей-3» потеряла контроль над четырьмя дронами из-за интенсивного магнитного воздействия, – он указал на соответствующий сектор звезды, где модель показывала сложные завихрения магнитных полей. – Дроны были буквально обездвижены этими структурами, температура их корпусов достигла 99% от максимально допустимой. Мы едва не потеряли четыре машины общей стоимостью более двенадцати миллионов кредитов.

Элизабет слегка наклонила голову, ее имплантаты тускло блеснули в искусственном свете.

– И как вы объясняете это явление?

– Это лучше сделает доктор Ковач, – Виктор кивнул в сторону Евы. – Она руководит исследованием аномалий.

Ева поднялась и подошла к проектору, меняя изображение на более детальную модель магнитных структур.

– Мы обнаружили, что эти аномалии не являются случайными флуктуациями магнитного поля звезды, – начала она. – Они демонстрируют высокую степень организации, структурированности и, что наиболее важно, способность к адаптации и реакции на внешние стимулы.

Она показала серию изображений, демонстрирующих эволюцию магнитных структур в ответ на действия дронов.

– В ходе нескольких контролируемых экспериментов мы установили, что эти структуры реагируют на специфические магнитные паттерны, которые мы генерировали. Более того, они не просто отражали наши сигналы, но и отвечали на них осмысленным образом, продолжая последовательности и адаптируя сложность ответа к уровню нашего сигнала.

– Вы говорите о коммуникации? – в голосе Кейн слышалось скептическое недоверие.

– Именно, – твердо ответила Ева. – Мы провели серию тестов, используя математические последовательности, пространственные концепции и другие абстрактные паттерны. Во всех случаях мы получали ответы, которые невозможно объяснить случайными флуктуациями или известными физическими процессами.

Она переключила изображение на графики и диаграммы.

– Вот статистический анализ этих реакций. Вероятность того, что такие структурированные и последовательные ответы могут возникнуть случайно, составляет менее одной триллионной. С научной точки зрения, мы имеем дело с негэнтропийным процессом, характерным для организованных систем.

– Для живых систем, – уточнил Левски, вступая в разговор. – Или, точнее, для систем, демонстрирующих признаки интеллектуальной организации.

Элизабет откинулась в кресле, ее лицо оставалось непроницаемым.

– Допустим, ваши данные корректны, и эти структуры действительно демонстрируют некую форму… реакции. Это еще не доказывает наличие разума или жизни.

– Разрешите продолжить, – сказала Ева и, дождавшись короткого кивка Кейн, переключила изображение на новую модель. – Мы проанализировали распределение этих структур по всей короне звезды и обнаружили, что они формируют взаимосвязанную сеть, напоминающую нейронную.

Голограмма показывала теперь всю звезду, покрытую сложной сетью магнитных линий и узлов.

– Активность в одном секторе влияет на состояние других секторов с задержкой, пропорциональной расстоянию, что напоминает распространение сигнала. Если каждая магнитная структура функционирует как аналог нейрона, то вся сеть может представлять собой распределенное сознание, охватывающее значительную часть короны звезды.

– Это… амбициозное заключение, доктор Ковач, – медленно сказала Кейн. – Вы предлагаете мне поверить, что мы обнаружили разумную жизнь, обитающую внутри звезды?

– Мы предлагаем рассмотреть эту гипотезу как наиболее соответствующую имеющимся данным, – ответила Ева. – Разумеется, необходимы дальнейшие исследования для полного понимания природы этих структур. Но уже сейчас мы можем с высокой долей уверенности утверждать, что они демонстрируют ключевые признаки разумной активности: способность к обучению, адаптации, абстрактному мышлению и коммуникации.

– И эти… существа мешают нашей добыче, – утвердительно сказала Кейн.

– Не совсем так, – вмешался Виктор. – Они реагируют на наше присутствие и действия. В некоторых случаях эта реакция может быть интерпретирована как защитная, особенно при высокой концентрации дронов в одном секторе. Но мы также обнаружили, что с помощью специфических магнитных сигналов можно установить форму «мирной» коммуникации, которая позволяет дронам работать без противодействия.

– Именно поэтому мы модифицировали все действующие дроны, – добавила Ева. – Теперь они оснащены коммуникационными модулями, которые постоянно излучают сигналы «мира». Это снижает риск конфронтации, но требует более распределенной работы и периодического отзыва машин при признаках интенсивной магнитной активности.

– Что и привело к снижению объемов добычи, – закончила Кейн. – Понятно. – Она помолчала, обдумывая полученную информацию. – И какие решения вы предлагаете?

– У нас есть несколько вариантов, – ответил Виктор. – Первый – продолжать работу в текущем режиме, с модифицированными дронами и распределенной добычей. Это обеспечит стабильный, хоть и сниженный объем ресурсов при минимальном риске для оборудования.

– Второй вариант? – спросила Кейн, когда он сделал паузу.

– Разработка более сложных протоколов коммуникации и попытка установления более глубокого «взаимопонимания» с этими структурами. Если мы сможем объяснить им природу и цель нашей добычи, возможно, мы найдем способ работать без взаимных помех.

– Это потребует времени и ресурсов, – заметила Кейн.

– Да, – согласился Виктор. – Но потенциальные выгоды могут быть значительными. Не только с точки зрения безопасности операции, но и с научной перспективы. Мы говорим о потенциально революционном открытии – новой форме жизни и разума, существующей в условиях, которые мы считали несовместимыми с любыми известными биологическими процессами.

Элизабет внимательно слушала, ее лицо оставалось бесстрастным.

– А третий вариант, который вы не озвучили? – спросила она. – Увеличение мощности дронов и магнитных щитов, чтобы продолжать добычу в полном объеме независимо от этих… аномалий.

Виктор напрягся.

– Это было бы крайне рискованно, – сказал он. – Наши наблюдения показывают, что интенсивность реакции этих структур растет экспоненциально с увеличением нашей активности. Если мы начнем агрессивную добычу, игнорируя их попытки коммуникации, ответ может быть… непредсказуемым.

– И потенциально катастрофическим, – добавила Ева. – Эти структуры показали способность манипулировать магнитными полями с такой интенсивностью, что могут обездвиживать наши дроны. Если они воспримут наши действия как прямую угрозу, они могут объединить свои усилия для более серьезного противодействия.

– Конкретнее, – потребовала Кейн.

Ева переглянулась с Левски, который кивнул.

– В теории, – начала она, – если эти структуры действительно формируют распределенный разум, охватывающий значительную часть короны звезды, они могли бы координировать свои действия для создания направленного корональному выбросу массы – по сути, гигантской солнечной вспышки, направленной в сторону наших платформ. Такое событие могло бы уничтожить не только дронов, но и сами платформы, и потенциально угрожать станции «Гелиос» и даже колонии «Новая Аврора».

– Вы предполагаете, что эти магнитные структуры могут атаковать нас? – в голосе Кейн впервые проскользнуло что-то похожее на беспокойство.

– Мы не знаем их возможностей и намерений, – осторожно ответила Ева. – Но наблюдаемые нами факты указывают на их способность к сложным манипуляциям с магнитными полями и плазмой. Звездные вспышки и корональные выбросы массы – естественные процессы, происходящие в звездах. Если эти существа эволюционировали в такой среде, логично предположить, что они научились взаимодействовать с этими процессами и, возможно, влиять на них.

Элизабет молчала долгое время, обдумывая услышанное. Наконец, она посмотрела на Виктора.

– Вы действительно верите, что мы обнаружили разумную жизнь внутри звезды?

– Я верю фактам и данным, – твердо ответил он. – А они указывают на наличие структур, демонстрирующих признаки разумной организации и способность к коммуникации. Назовем ли мы это жизнью в традиционном понимании или чем-то иным – вопрос терминологии. Но игнорировать эти данные и связанные с ними риски было бы безответственно.

Кейн перевела взгляд на Еву.

– А вы, доктор Ковач? Ваше мнение как ученого?

– Я считаю, что мы столкнулись с чем-то беспрецедентным, – ответила Ева. – Формой существования, развившейся в условиях, которые мы считали несовместимыми с жизнью. Это расширяет наше понимание того, что возможно во вселенной, и открывает новые горизонты для науки. Независимо от того, назовем ли мы это жизнью или нет, мы обязаны изучать это явление с уважением и осторожностью.

– Уважением, – повторила Кейн с легкой усмешкой. – К магнитным полям внутри звезды.

– К потенциально новой форме разумного существования, – твердо сказала Ева. – Которая, к слову, может представлять угрозу для наших операций, если мы будем действовать неосмотрительно.

Элизабет снова погрузилась в молчание. Затем она посмотрела на Ковалева, который до сих пор не участвовал в дискуссии.

– Капитан, ваше мнение? Как руководитель станции, вы несете ответственность за безопасность персонала и оборудования.

Ковалев выпрямился в кресле.

– Мисс Кейн, я поддерживаю выводы инженера Стоуна и доктора Ковач. Мы наблюдали несколько инцидентов, которые трудно объяснить известными физическими процессами. Риск для оборудования и персонала реален, независимо от того, как мы интерпретируем природу этих магнитных аномалий. Я считаю, что нынешний подход – модификация дронов и распределенная добыча – является разумным компромиссом между безопасностью и производительностью.

Кейн кивнула, принимая его ответ.

– Хорошо, – сказала она. – Я хочу лично наблюдать работу модифицированных дронов и эти… магнитные структуры. Организуйте демонстрацию.

– Разумеется, – согласился Виктор. – Мы можем показать вам работу дронов в реальном времени через системы наблюдения платформ. А для более детального изучения магнитных структур мы подготовили трехмерную визуализацию на основе собранных данных.

– Не виртуальную модель, – покачала головой Кейн. – Я хочу видеть все лично, непосредственно. Организуйте поездку на одну из платформ.

Виктор и Ковалев переглянулись.

– Мисс Кейн, – осторожно начал капитан, – платформы находятся в непосредственной близости от короны звезды, в условиях экстремальной радиации и температур. Они не предназначены для постоянного присутствия людей, только для кратковременных технических визитов в специальных защитных костюмах.

– Я осведомлена о рисках, капитан, – холодно ответила Элизабет. – И у меня есть необходимые модификации для работы в таких условиях, – она слегка коснулась своих имплантатов. – Организуйте визит на платформу «Прометей-5». Я хочу увидеть эти магнитные аномалии максимально близко.

– Это возможно, но потребует тщательной подготовки, – сказал Виктор. – Минимум четыре часа на проверку систем платформы и подготовку транспортного челнока.

– У вас есть три часа, – отрезала Кейн. – А пока я хочу ознакомиться со всеми данными, которые вы собрали об этих аномалиях. Каждым графиком, каждым измерением.

– Конечно, – кивнула Ева. – Я предоставлю вам полный доступ к нашей базе данных. АНИС, – обратилась она к ИИ станции, – пожалуйста, передай на личный терминал мисс Кейн полный архив исследований магнитных аномалий с соответствующими аналитическими выкладками.

– Выполняю, доктор Ковач, – ответила система. – Передача данных начата. Расчетное время завершения – три минуты.

– Отлично, – Элизабет поднялась. – Я изучу эти данные в своей каюте. Через три часа жду вас у транспортного дока для поездки на платформу.

Она вышла из конференц-зала, оставив четверых ученых и инженеров в напряженном молчании.

– Ну, – наконец сказал Левски, – прошло лучше, чем я ожидал. По крайней мере, она не отмахнулась от наших данных сразу.

– Она еще не приняла решения, – заметил Виктор. – Поездка на платформу – это ее способ составить собственное мнение. Кейн никогда не полагается на чужие слова, только на то, что видит лично.

– В таком случае, – сказала Ева, – нам нужно обеспечить, чтобы она увидела что-то убедительное. Что-то, что не оставит сомнений в разумной природе этих структур.

– Мы не можем контролировать поведение этих… существ, – возразил Ковалев. – Они могут не проявить активности во время ее визита.

– Или, наоборот, проявить слишком много активности, – мрачно добавил Виктор. – Мы не знаем, как они отреагируют на присутствие человека так близко к их среде обитания.

– В любом случае, нам нужно готовиться, – сказал Ковалев. – Стоун, организуйте проверку систем платформы «Прометей-5» и подготовку транспортного челнока. Доктор Ковач, доктор Левски – подготовьте все необходимое оборудование для демонстрации и измерения магнитных аномалий.

Все кивнули и разошлись по своим задачам. Виктор направился в технический отсек, где немедленно начал организовывать проверку платформы и подготовку челнока. Он лично проинструктировал команду техников, подчеркивая важность тщательной проверки всех систем безопасности.

– Я хочу тройную проверку магнитных щитов и систем жизнеобеспечения, – распорядился он. – Никаких компромиссов. Мы будем перевозить CEO корпорации в одну из самых опасных зон вблизи звезды.

Техники, понимая важность задачи, работали с максимальной эффективностью. В течение двух часов они провели полную диагностику систем платформы «Прометей-5» и подготовили специальный транспортный челнок, оборудованный усиленной защитой от радиации и температурных перепадов.

Ева и Левски тем временем собрали набор портативных сенсоров и аналитического оборудования для измерения и визуализации магнитных аномалий непосредственно на платформе. Они также подготовили модифицированный дрон для демонстрации коммуникационных экспериментов.

За полчаса до назначенного времени Виктор встретился с Евой в техническом ангаре, где завершались последние приготовления.

– Все готово? – спросил он.

– Да, – кивнула она. – Мы подготовили полный комплект оборудования для демонстрации и анализа. Но я беспокоюсь… эти существа непредсказуемы. Мы не можем гарантировать, что они проявят активность именно тогда, когда нам это нужно.

– Я знаю, – вздохнул Виктор. – Но если Кейн хочет лично убедиться в существовании этих структур, у нас нет выбора, кроме как предоставить ей такую возможность.

– Что, если она все равно решит игнорировать наши предупреждения? – тихо спросила Ева. – Если она прикажет увеличить добычу любой ценой?

Виктор посмотрел на дочь долгим взглядом.

– Тогда нам придется принять трудные решения, – наконец сказал он. – Но давай не будем забегать вперед. Возможно, увидев все лично, она примет рациональное решение.

– Я надеюсь, ты прав, – сказала Ева, но в ее голосе слышалось сомнение.

В назначенное время они все собрались у транспортного дока. Элизабет Кейн прибыла точно в срок, одетая в специальный защитный костюм, который, однако, выглядел более элегантно и высокотехнологично, чем стандартные модели, используемые персоналом станции.

– Мисс Кейн, – Виктор выступил вперед. – Челнок готов. Все системы проверены и функционируют нормально. Платформа «Прометей-5» подтвердила готовность к приему визитеров.

– Отлично, – кивнула она. – Кто будет сопровождать меня?

– Я, доктор Ковач и доктор Левски, – ответил Виктор. – Капитан Ковалев останется на станции для координации.

– Приемлемо, – сказала Элизабет. – Приступим.

Они поднялись на борт челнока – компактного, но мощного корабля, специально спроектированного для работы в экстремальных условиях вблизи звезды. Виктор сел за контрольную панель в качестве пилота, Ева и Левски заняли места операторов систем и оборудования, а Кейн расположилась в пассажирском кресле с хорошим обзором.

– Начинаю отстыковку, – сообщил Виктор, активируя системы корабля. – Курс на платформу «Прометей-5», расчетное время прибытия – двадцать две минуты.

Челнок плавно отделился от станции и начал движение к платформе. По мере их приближения к короне звезды вид из иллюминаторов становился все более впечатляющим – огромные плазменные протуберанцы, бушующие вихри раскаленного газа, мерцающие магнитные поля, видимые даже невооруженным глазом как тонкие линии, пронизывающие пространство.

– Впечатляет, – спокойно заметила Кейн, глядя на это величественное и пугающее зрелище. – Даже после всего, что я видела в космосе, звезды изнутри никогда не перестают удивлять.

– Мы приближаемся к зоне активных магнитных аномалий, – сообщила Ева, изучая показания приборов. – Сенсоры фиксируют структурированные поля в трех километрах по курсу.

– Я вижу их, – подтвердил Виктор, указывая на сложные завихрения в короне звезды, видимые через специальные фильтры иллюминаторов. – Начинаю запись всех данных.

Они продолжали приближаться к платформе, и по мере их движения магнитные аномалии становились все более заметными. Теперь даже Кейн могла видеть сложные структуры, формирующиеся в плазме – закрученные спирали, пульсирующие сферы, переплетающиеся линии, которые двигались и изменялись с почти гипнотической красотой.

– Они реагируют на наше приближение, – заметила Ева, изучая показания приборов. – Интенсивность и сложность структур увеличиваются.

– Это может быть просто реакция на магнитное поле челнока, – заметила Кейн. – Не обязательно признак разума.

– Наблюдайте паттерны, – сказал Левски, настраивая сенсоры на более детальную запись. – Они не хаотичны, они следуют определенной логике. Смотрите, как они формируют концентрические круги вокруг нашего курса, с равными интервалами между слоями. Это не случайное распределение.

– Возможно, – не стала спорить Элизабет, внимательно изучая зрелище.

Через несколько минут они достигли платформы «Прометей-5» – массивной конструкции, парящей на безопасном расстоянии от короны звезды, но достаточно близко для управления дронами, работающими в плазме. Челнок аккуратно пристыковался к одному из шлюзов платформы.

– Стыковка завершена, – сообщил Виктор. – Давление в шлюзе нормализовано. Магнитные щиты платформы функционируют на 100% эффективности.

Они перешли на борт платформы, где их встретил главный техник – высокий, худощавый мужчина с обветренным лицом и настороженным взглядом.

– Инженер Стоун, – кивнул он. – Все готово для демонстрации. Дрон ДК-7523 подготовлен согласно вашим спецификациям.

– Отлично, – сказал Виктор. – Подготовьте его к погружению. Мы будем наблюдать из командного центра.

Они направились в небольшой командный центр платформы, где несколько операторов контролировали работу систем и дронов. Главный экран показывал трехмерную модель окружающего пространства с отмеченными магнитными аномалиями, которые теперь были еще более выражены, чем во время их приближения.

– Невероятно, – пробормотал Левски, изучая данные. – Концентрация и сложность этих структур в несколько раз выше, чем мы наблюдали ранее. Они определенно реагируют на наше присутствие.

– Или на присутствие платформы и дронов, – заметила Кейн. – Которое нарушает их естественную среду.

– В любом случае, – сказала Ева, – это демонстрирует их способность к адаптации и реакции на внешние факторы. Наблюдайте, как они формируют паттерны вокруг платформы – почти как защитный периметр, но без явной агрессии.

– Приступим к демонстрации, – распорядился Виктор. – Начните с базового коммуникационного эксперимента.

Техник кивнул и активировал системы дрона ДК-7523, который находился в стартовой позиции на внешней платформе.

– Дрон готов к погружению, – доложил он. – Коммуникационный модуль активирован и начинает передачу первой последовательности.

На экране они видели, как дрон медленно спускался в корону звезды, излучая структурированные магнитные импульсы – простую последовательность, представляющую базовые математические концепции.

Реакция не заставила себя ждать. Магнитные структуры вокруг дрона начали перестраиваться, формируя сложные, симметричные паттерны, которые пульсировали в ответ на сигналы дрона.

– Они отвечают, – отметила Ева. – Смотрите, они не просто повторяют нашу последовательность, но развивают и усложняют ее, добавляя новые элементы.

– Это может быть просто резонанс, – возразила Кейн, но в ее голосе уже не было прежней уверенности. – Естественная реакция магнитных полей на наши импульсы.

– Резонанс не создает новую информацию, – покачал головой Левски. – А эти структуры определенно добавляют что-то новое к нашим сигналам. Смотрите, мы передали последовательность простых чисел, а они ответили не только продолжением последовательности, но и добавили связанные концепции – простые числа, представленные в разных системах счисления.

Элизабет внимательно наблюдала за происходящим, ее глаза, усиленные имплантатами, фиксировали каждую деталь.

– Переходите к следующему этапу, – распорядилась она.

Дрон изменил паттерн передачи, теперь генерируя более сложные импульсы, представляющие пространственные концепции – относительное положение объектов, движение, направление.

Магнитные структуры вокруг машины снова изменились, теперь формируя трехмерные модели, которые, казалось, демонстрировали понимание этих концепций. Они создавали собственные пространственные диаграммы, более сложные, чем те, что передавал дрон.

– Они не просто отвечают, – сказала Ева, ее голос дрожал от волнения. – Они развивают концепции, предлагают новые идеи. Это определенно форма диалога.

Даже Кейн теперь выглядела впечатленной, хотя старалась не показывать этого.

– Продолжайте, – сказала она. – Я хочу видеть больше.

Эксперимент продолжался, дрон переходил ко все более сложным паттернам, и магнитные структуры неизменно отвечали, демонстрируя удивительную способность к пониманию и коммуникации.

Внезапно техник, контролирующий работу дрона, встревоженно воскликнул:

– Что-то происходит! Магнитные структуры меняются… они становятся более интенсивными!

На экране было видно, как вокруг дрона начали формироваться новые, более плотные и энергичные вихри, закручиваясь в сложные спирали и воронки.

– Они не атакуют, – быстро сказала Ева, анализируя данные. – Это… другой тип коммуникации. Более интенсивный, более… эмоциональный, если можно так выразиться.

– Температура корпуса дрона растет, – напряженно сообщил техник. – 80%… 85%… 90% от максимально допустимой.

– Отзывайте дрон, – приказал Виктор. – Немедленно.

– Нет, – вмешалась Элизабет. – Пусть продолжает. Я хочу видеть, что произойдет.

– Мисс Кейн, – возразил Виктор, – мы рискуем потерять дрона. Если температура достигнет критического уровня…

– Я сказала, продолжайте, – холодно повторила она. – Это мое оборудование, и я готова рискнуть одним дроном ради полной картины.

Виктор стиснул зубы, но кивнул технику, который с неохотой продолжил операцию.

Магнитные структуры вокруг дрона становились все более интенсивными, теперь формируя почти сплошную сеть, которая пульсировала с нарастающей частотой.

– 95% от максимальной температуры… 97%… – голос техника был напряженным.

– Они не пытаются уничтожить дрон, – сказала Ева, не отрываясь от анализа данных. – Они пытаются… показать что-то. Смотрите на паттерны – они формируют сложную структуру, похожую на… – она запнулась, – на модель звезды с окружающими ее платформами!

На экране действительно можно было различить в магнитных вихрях что-то похожее на схематическое изображение Эпсилон Эридана с расположенными вокруг нее платформами «Прометей».

– Они создают модель нашей операции, – изумленно сказал Левски. – Они показывают, что понимают, что мы делаем!

– 99% от максимальной температуры, – предупредил техник. – Критический уровень через 10 секунд.

– Активируйте аварийное отделение внешних модулей, – решительно сказал Виктор, не дожидаясь разрешения Кейн. – Мы не можем потерять весь дрон.

Команда была передана, и они увидели, как внешние секции дрона отделились, унесенные потоками плазмы. Центральный модуль с основными системами начал быстрый подъем к платформе.

– Магнитные структуры меняются снова, – заметила Ева. – Они… расступаются, открывая путь для дрона.

На экране было видно, как плотная сеть магнитных вихрей раздвинулась, формируя своеобразный коридор, по которому центральный модуль дрона смог безопасно подняться к платформе.

– Температура стабилизируется, – с облегчением сообщил техник. – 95%… 90%… Дрон выходит из зоны интенсивных магнитных аномалий.

Когда дрон благополучно вернулся на платформу, в командном центре повисла тишина. Все обдумывали увиденное, особенно последний эпизод с «моделью» их операции, созданной магнитными структурами.

– Что это было? – наконец спросила Кейн, и в ее голосе, обычно уверенном и холодном, звучало искреннее удивление. – Эта… модель.

– Я думаю, – медленно сказала Ева, – они пытались показать нам, что понимают нашу деятельность. Что осознают нашу операцию как целое, а не просто реагируют на отдельные дроны.

– Это… необычно, – признала Элизабет. – И трудно объяснить известными физическими процессами.

– Потому что это не просто физический процесс, – сказал Виктор. – Это проявление разума, пусть и совершенно отличного от нашего. Разума, эволюционировавшего в условиях, которые мы считали несовместимыми с жизнью.

Элизабет внимательно посмотрела на него.

– Допустим, ваша интерпретация верна, и мы действительно имеем дело с некой формой разумной активности внутри звезды. Что вы предлагаете делать с этой информацией?

– Прежде всего, признать этот факт и адаптировать нашу операцию соответствующим образом, – ответил Виктор. – Продолжать разработку коммуникационных протоколов, искать способы сосуществования, который позволит нам продолжать добычу без вреда для этих существ.

– И без риска для нашего оборудования и персонала, – добавила Ева. – Если мы сможем установить стабильный «диалог», возможно, мы найдем способ объяснить им наши цели и договориться о взаимовыгодном сотрудничестве.

– Сотрудничестве с плазменными вихрями внутри звезды, – медленно произнесла Кейн, как будто пробуя эту идею на вкус. – Звучит как научная фантастика.

– Многое из того, что мы делаем сегодня, еще век назад считалось фантастикой, – заметил Левски. – Квантовая коммуникация, звездная добыча, искусственные интеллекты… Возможно, контакт с новой формой жизни – следующий логический шаг.

Элизабет молчала, обдумывая все увиденное и услышанное. Наконец, она кивнула.

– Я хочу вернуться на станцию и проанализировать все данные еще раз, – сказала она. – А затем мы примем решение о дальнейших действиях.

Они покинули командный центр платформы и вернулись на челнок. Во время обратного пути все молчали, каждый погруженный в свои мысли. Виктор изредка бросал взгляды на Кейн, пытаясь понять, к какому решению она склоняется, но ее лицо оставалось непроницаемым.

Когда они вернулись на станцию «Гелиос», их встретил капитан Ковалев, ожидавший доклада о результатах визита.

– Как прошла демонстрация? – спросил он, глядя на серьезные лица вернувшихся.

– Информативно, – коротко ответила Кейн. – Капитан, я хочу провести совещание через два часа в конференц-зале. Только ключевой персонал – вы, инженер Стоун, доктор Ковач и доктор Левски. Я приму решение о дальнейших действиях после анализа всех данных.

– Конечно, мисс Кейн, – кивнул Ковалев. – Я организую все необходимое.

Элизабет кивнула и удалилась в свою каюту, оставив остальных в некотором напряжении.

– Что произошло на платформе? – тихо спросил Ковалев, когда Кейн была вне пределов слышимости.

– Мы наблюдали активную коммуникацию с магнитными структурами, – ответила Ева. – Они не только отвечали на наши сигналы, но и создали что-то похожее на модель нашей операции, демонстрируя понимание наших действий.

– Впечатляюще, – заметил капитан. – И как отреагировала Кейн?

– Она была… удивлена, – сказал Виктор. – И, я думаю, впечатлена. Но это не значит, что она изменит свое решение относительно добычи.

– Мы узнаем это через два часа, – вздохнул Ковалев. – А пока предлагаю подготовиться к совещанию. Приведите все данные в порядок, подготовьте четкие аргументы. Это может быть наш последний шанс убедить ее.

Они разошлись, чтобы подготовиться к решающему совещанию. Виктор отправился в свою каюту, чтобы привести в порядок мысли и систематизировать аргументы. Он понимал, что решение Кейн будет основано не на эмоциях или этических соображениях, а на холодном расчете выгод и рисков для корпорации.

Через два часа они собрались в конференц-зале. Элизабет Кейн прибыла точно в назначенное время, как всегда безупречно одетая и собранная. Она села во главе стола и некоторое время молчала, изучая лица присутствующих.

– Я проанализировала все данные, которые вы мне предоставили, – наконец начала она. – Включая результаты сегодняшней демонстрации на платформе «Прометей-5». И я пришла к выводу.

Все напряженно ждали ее слов.

– Я согласна, что магнитные аномалии, которые мы наблюдаем в короне звезды, демонстрируют признаки структурированной, негэнтропийной активности, которая не может быть полностью объяснена известными физическими процессами, – медленно произнесла она. – Однако, я не готова сделать окончательный вывод о разумной природе этих структур без дальнейшего изучения.

Она сделала паузу, глядя на каждого присутствующего.

– Поэтому я принимаю следующее решение. Проект «Прометей» продолжается, но с модификациями. Во-первых, все дроны будут оборудованы коммуникационными модулями, как предложил инженер Стоун. Во-вторых, добыча продолжится в распределенном режиме, чтобы минимизировать риск провокации этих… структур. В-третьих, – она посмотрела на Еву, – я создаю специальную исследовательскую группу под вашим руководством, доктор Ковач, для дальнейшего изучения природы этих аномалий и разработки более эффективных протоколов коммуникации.

Ева не смогла скрыть удивления.

– Благодарю за доверие, мисс Кейн, – сказала она. – Я сделаю все возможное.

– Я в этом не сомневаюсь, – кивнула Элизабет. – У вас будет доступ ко всем необходимым ресурсам, включая специальное оборудование, которое будет доставлено с Земли в течение недели.

Она повернулась к Виктору.

– Инженер Стоун, вы продолжите руководить технической стороной проекта. Ваша задача – обеспечить безопасность операции и стабильный уровень добычи в новых условиях. Я принимаю ваш аргумент о том, что безопасность важнее графиков.

– Понятно, – кивнул Виктор, скрывая удивление от такого решения.

– Капитан Ковалев, – Элизабет посмотрела на руководителя станции, – вы будете координировать взаимодействие между добывающими и исследовательскими группами, обеспечивая баланс между этими задачами.

– Будет сделано, мисс Кейн, – ответил капитан.

– Доктор Левски, – она обратилась к астрофизику, – я хочу, чтобы вы разработали новую программу наблюдений для всей звезды, не только секторов вблизи наших платформ. Если эти структуры действительно формируют распределенную сеть по всей короне, нам нужно видеть полную картину.

– С удовольствием, – кивнул Левски. – Я уже начал разработку такой программы.

– Отлично, – Элизабет выпрямилась. – Я останусь на станции еще на три дня, чтобы наблюдать за внедрением этих изменений. После этого я вернусь на Землю, но буду ожидать ежедневные отчеты о прогрессе в исследованиях и объемах добычи.

Она окинула взглядом присутствующих.

– И чтобы было ясно: это не отказ от проекта или его целей. «СтелларМайн» по-прежнему намерен извлекать ресурсы из звезды Эпсилон Эридана. Мы просто адаптируемся к новым условиям и возможностям, которые открываются перед нами. Если эти структуры действительно являются формой разумной активности, как вы предполагаете, это может стать не препятствием, а преимуществом для нас – при правильном подходе.

– Что вы имеете в виду? – спросил Виктор.

– Подумайте об этом, инженер Стоун, – слегка улыбнулась Кейн. – Если эти существа способны манипулировать магнитными полями и плазмой с такой точностью, возможно, они могут делать это более эффективно, чем наши машины. Представьте сценарий, в котором мы не боремся с ними, а сотрудничаем – они помогают нам собирать нужные элементы, а мы… предлагаем что-то ценное для них.

– Симбиотические отношения, – пробормотал Левски. – Интересная концепция.

– Именно, – кивнула Элизабет. – Но для этого нам нужно лучше понимать их природу и способы коммуникации. Поэтому исследовательская работа так важна – это не просто научный интерес, это потенциальный путь к более эффективной и безопасной добыче.

Виктор был удивлен таким прагматичным, но в то же время дальновидным подходом. Кейн не отвергла идею разумной жизни в звезде, а увидела в ней потенциальную выгоду для корпорации. Это было типично для нее – всегда искать возможности там, где другие видят только проблемы.

– Это разумный подход, – сказал он. – Мы сделаем все возможное, чтобы реализовать его.

– Я не сомневаюсь, – Элизабет поднялась, давая понять, что совещание завершено. – А теперь приступайте к работе. У нас много задач впереди.

Когда Кейн покинула конференц-зал, остальные переглянулись.

– Что ж, – первым нарушил молчание Ковалев, – это прошло лучше, чем я ожидал. Она не только не отвергла вашу теорию, но и увидела в ней потенциальные преимущества.

– Типично для Кейн, – заметил Виктор. – Она всегда мыслит категориями выгоды для корпорации. Но в данном случае это может сработать на пользу всем сторонам.

– Я все еще не могу поверить, что она назначила меня руководителем исследовательской группы, – сказала Ева. – Это огромная ответственность.

– И признание ваших способностей, доктор Ковач, – улыбнулся Левски. – Ваш нестандартный подход к анализу данных сыграл ключевую роль в обнаружении и интерпретации этих аномалий.

– В любом случае, нам предстоит много работы, – сказал Виктор. – Нужно начать модификацию всех оставшихся дронов, перераспределить рабочие графики и подготовить новые протоколы добычи.

– А мне нужно сформировать исследовательскую группу и разработать программу экспериментов, – добавила Ева. – Доктор Левски, я надеюсь на вашу помощь.

– Конечно, – кивнул астрофизик. – У меня уже есть несколько идей по улучшению наших коммуникационных протоколов.

– Отлично, – сказал Ковалев. – Тогда не будем терять времени. За работу!

Они разошлись, полные новых планов и идей. Виктор отправился в технический отсек, чтобы начать работу над модификацией дронов, но по пути его догнала Ева.

– Папа, – тихо сказала она, когда они остались одни в коридоре. – Ты действительно думаешь, что Кейн искренне заинтересована в сотрудничестве с этими существами? Или это просто способ получить больше ресурсов, не заботясь об их благополучии?

Виктор задумался перед ответом.

– Я думаю, для нее это прежде всего вопрос прибыли и эффективности, – честно сказал он. – Она не из тех, кто руководствуется этическими соображениями. Но в данном случае ее интересы могут совпадать с благополучием этих существ – если сотрудничество действительно возможно и взаимовыгодно.

– А ты веришь, что это возможно? – спросила Ева. – Сотрудничество между нами и формой жизни, столь радикально отличающейся от всего, что мы знаем?

– Я инженер, а не философ, – пожал плечами Виктор. – Я верю в то, что работает. И если мы сможем найти способ коммуникации, который позволит нам понимать друг друга и работать вместе, не причиняя вреда… да, я думаю, это возможно.

Ева кивнула, принимая его ответ.

– Тогда давай сделаем это, – решительно сказала она. – Найдем способ не просто общаться с ними, но и действительно понимать друг друга.

– Договорились, – улыбнулся Виктор. – А теперь за работу. У нас много дел.

Они разошлись, каждый направляясь к своим обязанностям. Виктор чувствовал странное смешение эмоций – облегчение от того, что Кейн не отвергла их открытие, гордость за Еву и ее новую роль, настороженность по отношению к дальнейшим планам корпорации, и глубокое, почти трепетное ощущение того, что они стоят на пороге чего-то беспрецедентного – контакта с формой жизни, о возможности существования которой человечество даже не подозревало.

Впереди их ждало много вызовов и открытий, но сейчас, в этот момент, он чувствовал, что они движутся в правильном направлении. И, что особенно важно, они делают это вместе – отец и дочь, разделенные на пятнадцать лет и вновь объединенные общей целью, которая могла изменить понимание жизни и разума во вселенной.

Глава 5: Чужие разумы

Прошла неделя после визита Элизабет Кейн на станцию «Гелиос». За это время работа на проекте «Прометей» претерпела значительные изменения. Все дроны были модифицированы для базовой коммуникации с плазменными структурами, добыча ресурсов была реорганизована по новой распределенной схеме, а исследовательская группа под руководством Евы Ковач активно разрабатывала более сложные протоколы общения с загадочными обитателями звезды.

Виктор Стоун стоял у главного обзорного иллюминатора командного центра, наблюдая за работой дронов в короне Эпсилон Эридана. Теперь, когда они знали, что искать, магнитные структуры были хорошо заметны даже невооруженным глазом – сложные, постоянно меняющиеся завихрения и узоры в плазме, которые, казалось, танцевали вокруг работающих машин.

– Красиво, не правда ли? – тихий голос Евы прервал его размышления. Она подошла и встала рядом, глядя на то же завораживающее зрелище.

– Да, – согласился Виктор. – Трудно поверить, что всего неделю назад мы воспринимали это просто как аномалии, мешающие нашей работе.

– А теперь мы видим в них… собеседников, – задумчиво сказала Ева. – Хотя «собеседники» – не совсем верное слово. Скорее, другую форму сознания, с которой мы пытаемся установить контакт.

– Как продвигаются исследования? – спросил Виктор, переводя разговор в более практическое русло.

– Мы добились определенного прогресса, – Ева оживилась. – Новое оборудование, присланное с Земли, позволяет нам регистрировать более тонкие изменения в магнитных полях и лучше анализировать их структуру. Мы начали составлять своего рода «словарь» – базу паттернов, которые, как мы полагаем, соответствуют определенным концепциям.

– Звучит впечатляюще, – кивнул Виктор. – Какие концепции вам удалось идентифицировать?

– В основном базовые идеи, – ответила Ева. – «Присутствие», «движение», «забор материала» – то, что связано с нашими непосредственными действиями. Мы также видим паттерны, которые, кажется, обозначают различные области звезды – что-то вроде географических маркеров.

– Интересно, – задумался Виктор. – То есть, они воспринимают звезду как свою территорию, с разными «регионами»?

– Похоже на то, – кивнула Ева. – И некоторые регионы, судя по интенсивности реакции, более важны для них, чем другие. Особенно зоны с высокой магнитной активностью вокруг солнечных пятен.

– Это может быть ключевым для оптимизации добычи, – заметил Виктор. – Если мы сможем определить, какие зоны менее «чувствительны» для них, мы могли бы сконцентрировать наши операции там.

– Именно об этом я и думала, – согласилась Ева. – Но есть еще кое-что интересное. Мы начали замечать паттерны, которые появляются, когда мы не инициируем контакт. Как будто они пытаются сами начать коммуникацию.

– Они проявляют… любопытство? – предположил Виктор.

– Возможно, – кивнула Ева. – Или это их способ изучения незнакомого объекта. В любом случае, это демонстрирует активное взаимодействие, а не просто реакцию на наши действия.

Их разговор прервал подошедший лейтенант Чен.

– Инженер Стоун, доктор Ковач, – обратилась она к ним. – У нас новые данные с платформы «Прометей-8». Магнитные структуры там демонстрируют необычную активность.

– Какого рода активность? – сразу же насторожился Виктор.

– Не агрессивную, – поспешила уточнить Чен. – Скорее… организованную. Они формируют концентрические круги вокруг платформы, с очень регулярными интервалами и симметричной структурой.

– Покажите, – попросила Ева.

Они подошли к главной консоли, где Чен вывела на экран трансляцию с «Прометея-8». Зрелище было поистине впечатляющим – вокруг платформы образовались идеально ровные концентрические круги из плазмы, пульсирующие с определенной частотой, словно излучая какой-то сигнал.

– Невероятно, – прошептала Ева. – Это самая сложная и организованная структура, которую мы наблюдали до сих пор. И заметьте, она возникла без нашей инициации.

– Они что-то хотят нам сообщить, – сказал Виктор. – Но что?

– Нужно проанализировать паттерн пульсации, – решила Ева. – Лейтенант, передайте все данные в мою лабораторию. Я соберу исследовательскую группу для немедленного анализа.

– Есть, доктор, – кивнула Чен.

– Как это влияет на работу дронов? – спросил Виктор, всегда помнящий о практической стороне операции.

– Пока никак, – ответила Чен. – Дроны продолжают добычу без помех. Магнитные структуры не вмешиваются в их работу, просто… демонстрируют эту активность вокруг платформы.

– Хорошо, – кивнул Виктор. – Продолжайте наблюдение. При любых изменениях докладывайте немедленно.

– Я пойду в лабораторию, – сказала Ева. – Нужно начать анализ как можно скорее. Это может быть прорывом в нашем понимании.

Виктор кивнул, и Ева поспешила к лифту, ведущему в исследовательский сектор. Он остался у консоли, продолжая изучать странные круги вокруг платформы «Прометей-8». Что-то в этой активности вызывало у него не только научный интерес, но и неясное беспокойство. Если эти существа действительно пытались инициировать контакт… что именно они хотели сообщить?

Лаборатория астрофизического отдела, ставшая центром исследовательской группы Евы, кипела активностью, когда она прибыла туда. Доктор Левски и еще пять специалистов – астрофизики, ксенолингвисты и специалисты по коммуникационным системам – уже изучали данные, поступающие с «Прометея-8».

– Доктор Ковач, – Левски повернулся к ней, когда она вошла. – Вы уже видели эти структуры? Они удивительны!

– Видела, – кивнула Ева. – Что вы думаете об их природе?

– Они определенно коммуникативные, – ответил Левски. – Частота пульсации следует четкому паттерну, который не может быть случайным. Мы пытаемся расшифровать его, но пока безуспешно.

– Может быть, нам не хватает контекста, – предположила доктор Минг, специалист по ксенолингвистике, недавно присоединившаяся к исследовательской группе. – Мы пытаемся интерпретировать эти сигналы с нашей человеческой перспективы, но их концептуальная база может быть совершенно иной.

– Согласна, – кивнула Ева. – Нам нужно отойти от антропоцентрического мышления. Давайте подумаем: если бы вы были существом, эволюционировавшим внутри звезды, существующим как паттерн магнитных полей в плазме, каким был бы ваш опыт реальности? Что было бы важным для вас?

– Магнитные поля, – сразу сказал Левски. – Они были бы основой вашего существования, вашим «телом» и средством взаимодействия с окружающим миром.

– Потоки плазмы, – добавила Минг. – Источник энергии и, возможно, «питательных веществ», если такая аналогия применима.

– Термоядерные реакции в ядре звезды, – предположил доктор Хансен, другой астрофизик. – Возможно, для них это что-то вроде климата или геологических процессов на планете.

– А время, – задумчиво сказала Ева. – Вспомните, что процессы в плазме происходят с невероятной скоростью. Для существ, эволюционировавших в такой среде, наши действия могут казаться мучительно медленными.

– Как если бы мы наблюдали за движением ледника, – кивнул Левски. – Для них наши дроны двигаются со скоростью улитки.

– Но они адаптировались к нашему темпу коммуникации, – заметила Минг. – Это показывает удивительную гибкость мышления.

– Или, – медленно сказала Ева, осененная внезапной мыслью, – их восприятие времени радикально отличается от нашего. Что, если для них то, что мы воспринимаем как секунды, растягивается на часы или дни? Это объяснило бы их способность формировать такие сложные и организованные структуры за время, которое кажется нам мгновением.

– Интересная теория, – согласился Левски. – Это также объяснило бы, почему их ответы становятся более сложными со временем. Они не просто учатся – они получают больше «субъективного времени» для обдумывания и формирования ответа.

– Нам нужно учитывать этот фактор в наших коммуникационных протоколах, – решила Ева. – Возможно, мы должны давать им больше времени между сообщениями, чтобы они могли полностью «обработать» информацию.

– А что с этими концентрическими кругами? – спросил Хансен. – Как мы их интерпретируем?

– Давайте начнем с базовой символики, – предложила Ева. – Круг – универсальный символ единства, целостности, цикличности. Концентрические круги могут представлять расширение, распространение, иерархию…

– Или волны, – сказал Левски. – Как круги на воде от брошенного камня. Распространение сигнала или влияния.

– А может, это просто способ привлечь наше внимание, – предположила Минг. – Как яркий свет или громкий звук. «Смотрите сюда, мы хотим общаться».

Ева обдумывала все предложенные интерпретации.

– Давайте проверим последнюю гипотезу, – решила она. – Отправим на платформу «Прометей-8» простой сигнал, показывающий, что мы обратили внимание и готовы к коммуникации.

– Какой паттерн использовать? – спросил Левски.

– Что-то простое, но явно искусственное, – сказала Ева. – Последовательность простых чисел, закодированную в импульсы разной частоты. Это недвусмысленно покажет, что мы восприняли их сигнал и отвечаем осмысленно.

Команда быстро разработала соответствующий сигнал и передала его на платформу «Прометей-8». Массивные магнитные генераторы платформы начали излучать структурированные импульсы в корону звезды.