Анубис в Доме Красоты

18+

Текст содержит психологически напряжённые сцены, метафорические описания смерти и ритуалов, связанных с телом усопшего. Рекомендуется для взрослой аудитории, способной к символическому восприятию и не испытывающей тревоги перед темой смерти и древними погребальными практиками.

Воздух гудел от предпраздничной суеты, но этот гул был приглушенным, уставшим, как и все вокруг.

Солнце, бледное и безвольное, едва цеплялось за краешек серого неба, будто тоже устало и мечтало лечь спать до весны.

Отпустили с обеда.

Начальство махнуло рукой: «Всё, хватит. Праздник на носу – идите, гуляйте, пока не прилипли к кирпичам».

Рабочие, потянулись к выходу – шумно, радостно, с усталой расслабленностью, когда тело знает: «Сегодня – можно не думать о завтра».

Стройка замерла – бетономешалки умолкли, башенный кран застыл, как гигантская птица. Силуэт недостроенного дома чернел на фоне серого неба.

Он шёл последним.

Спина ныла  – от сотен движений, от поднятых мешков, от наклонов, от стука мастерка по камню, от пыли, въевшейся в кожу, от холода, что пробирался сквозь всё, даже сквозь три слоя одежды.

На руках – трещины, мозоли, следы цемента. На лице – пыль и усталость, которую не смыть водой – только сном.

Улицы были шумные.

Не по-зимнему, а по-праздничному.

Как будто город уже начал сбрасывать кожу будней – и под ней проступало что-то другое.

Витрины магазинов горели – красным, зелёным, золотым – слишком ярко, слишком навязчиво.

Мелодии из динамиков лезли в уши: «Синий иней», «Осталось пять минут…», «Новый год к нам мчится…» – всё перемешанное, как конфетти в ветре.

Люди спешили – но не по делам, а с пакетами, с елками, с блеском в глазах, с озабоченными и одновременно оживленными лицами. Смех, звонкий и резкий, прорезал воздух, чтобы тут же потонуть в гуле машин.

Он шёл мимо всего этого – не чужой, но и не свой.

Ему было не до праздника.

Он просто хотел отдохнуть.

Постояв минуту, глядя, как снежинки танцуют в свете фар, тряхнул головой, словно отгоняя тяжелые мысли, и свернул в сторону от своего прямого пути домой.

Туда, где не пахло мандаринами, а пахло… чем-то другим.

Чем-то стерильным, холодным, важным.

Он знал, куда идет. Решение созрело внезапно, теплое и настойчивое.  Просто захотелось увидеть ее.

Он свернул с шумной, гирляндами обвешанной улицы – и словно перешёл границу.

Там – мишура, снег, музыка из динамиков, смех под ёлками.

Здесь – асфальт, потрескавшийся от соли и мороза, серые стены, запах выхлопа и лекарств.

Областная больница – это не здание.

Это город в городе.

Мини-государство со своими законами, картами, маршрутами, часами, которые идут иначе.

Территория была огромной, запутанной. Высокие, обшарпанные корпуса из желтого кирпича и серого бетона подпирали низкое, свинцовое небо. Они стояли, как усталые великаны, испещренные рядами одинаковых окон, за некоторыми из которых угадывались силуэты коек.

Ворота – широкие, для машин скорой, для грузовиков с кислородом, для автобусов с больными из дальних районов.

Людей было много. Очень много. Они были разных возрастов, из разных городов и деревень области, о чем говорили их усталые, растерянные лица и простоватая, поношенная одежда.

Врачи – в белом, в сером, в зеленом – быстрые, с планшетами, с телефонами, с лицами, на которых написано: “не сейчас”.