Шеда на службе! Помощница муз

Пролог

В тишину пустого зала скользнули две высокие фигуры. Озираясь и прислушиваясь к каждому шагу они проскользнули к большому круглому столу и склонились над ним. Длинные тонкие пальцы начертили сложный символ на столе, и поверхность засветилась разными цветами, создавая яркий узор. Он был похож на светящуюся карту, которую рисует ночной город гирляндами уличных фонарей, искрами неспящих окон и огнями машин на автотрассах. Пульсирующие нити напоминали сеть, которую уверенными движениями развернули так, чтобы стала видна одна маленькая точка, что испускала в стороны яркие нити разных цветов.

– Вот, смотри! Это она.

– Зачем нам эта смертная? И вообще, откуда уверенность, что именно она – первоисточник? Может, дело не в ней вовсе, а в её подружке?

– Нет, это точно она! Сначала были лишь подозрения, раньше мне попадались лишь крошечные, но очень яркие аномалии, всего лишь точечные вкрапления. А сейчас, когда она стала в открытую участвовать, стала полноправным автором, картина стабилизировалась. Это не возможно не заметить.

– Что в ней такого?

– Хотелось бы и мне знать… – фигура качнулась от глубокого вздоха, или же от тяжести поиска подходящего слова. – Она компас!

– Подумай хорошенько, вовлекая смертную в наши дела, мы весьма рискуем. Да и она нам спасибо не скажет, если что-то пойдет не так.

– Мы её и пытаемся к себе затащить ровно для того, чтобы было не так… Не так, как сейчас! Потому что в том, как сейчас ложатся карты на стол, нет ничего хорошего.

– Откуда столько уверенности? Может это просто малодушие? У нас в запасе вечность! Переждем и все само образуется, раньше же как-то налаживалось?!

– А кто сказал, что раньше налаживалось само? Я вот все больше подозреваю, что истинные хронологии событий вовсе не утеряны, а лежат в секретной секции!

– Для чего всё так усложнять? Зачем такое устраивать?

– Прятать историю? Хм… Хотя бы ради того, чтобы лишний раз не возникало желание вмешиваться у таких, как я.

– Она даже не настоящийх писатель, она вообще не должна была на наших радарах появиться ни под каким соусом.

– Не должна была… И именно поэтому у неё будет шанс повлиять! Именно потому, что она тот самый неучтенный элемент, который изменит расклад во всей игре. И потом, столько усилий приложено, чтобы все произошло само собой, что теперь уже поздно отступать и отказываться.

– О боже! Если нас поймают… За такое… я даже представить не могу какие наказания ожидают за подобное. Даже с моим уровнем допуска! А это о чем-то да говорит!

– Значит, просто надо сделать так, чтобы нас не поймали. А если и поймают – отрицай свою причастность, говори, что ничего не знаешь.

– Это безумие!

– Может… Зато я буду знать, что сделано всё, что было возможно и даже больше…

Затем мерцающую сеть аккуратно развернули вновь так, чтобы лучистый узелок спрятался за толщей других огней и погасили панель стола.

Глава 1. Разговоры с Мышкой на табуретке

По центру комнаты на постаменте из табуретки и десятка толстых книг, балансируя между здравым смыслом и желанием нести окружающим свет и чистоту, я практически осваивала левитацию. Та часть моего разума, что обычно отвечала за самосохранение, явно обзавелась лупой самого крупного калибра и уже в который раз тщетно перелистывала каталог моих талантов и умений, пытаясь найти навыки воздушной акробатики, раз уж лестницы в этом доме не нашлось.

– Мышка, вот объясни, пожалуйста, почему у тебя поклонников столько, что спокойно можно почётный караул в два ряда до самой парадной лестницы выстроить, но при этом лампочки нам закручиваю, кран чиню и ножи точу – только я, а? – обратилась я к своей подруге Марии Александровне, пока воевала со старинными плафонами под самым потолком.

С Машей мы дружили с детства и обращались при личных беседах друг к другу по прозвищам: она – Мышка, я – Шеда. А знаете, как меня на самом деле зовут? Ни за что не догадаетесь! Полностью моё имя звучит Шахерезада. Повезло, правда! С учётом того, что еще и фамилия у меня Говорун, знакомство со мной без улыбки и шутки не обходится. Видимо, родители мои были еще те сказочники, но спросить их мне не удалось. Так получилось. Сейчас мы с Мышкой снимали одну квартиру на двоих и ближе этой обаятельной красотки у меня никого не было, да мне и не надо было. Пусть в моей жизни не много разнообразия, но всё что есть – всё по-настоящему ценное.

– Ты человек широкой души и, по совместительству, моя лучшая подруга… – Маша, изящно подняв подбородок, придирчиво осматривала себя в зеркале с разных сторон и поправляла локоны. Она была в некоторых моментах моей прямой противоположностью. Общительная, улыбчивая, держит нос по ветру. Каждый раз ловит удачу за хвост, а если что-то не сбывается и не складывается так, как хотелось, в ней всегда находятся силы идти дальше. Непотопляемый энтузиаст! Совсем не такая, как я. Тем не менее мы очень дружны.

– А привлекать мужчин для решения хозяйственных задач… За кого ты меня, принимаешь? Я же не ради выгоды с ними время провожу, а ради чувств и вдохновения! А какое вдохновение у меня будет, если он мне канализацию для унитаза чистить будет!?

– Как какое, брутальное такое, сантехническое! Ты, кстати, про сантехников еще не писала. – Посмеиваюсь, отделяя очередной плафон и опуская аккуратно его на стол. – А мальчики-то знают, что ты потом про них романы пишешь? Вполне себе можно расценить, как меркантильный интерес!

– Ой, скажешь тоже. Рассуждая в этом духе, ты обесцениваешь слово "меркантильность", ведь всё на свете делается ради выгоды в каком-то смысле. Сама же мне рассказывала, как даже пауки танцуют перед своими барышнями, чтобы их случайно с едой не перепутали. Когда ты мужичок с ноготок, приходится постараться, чтобы род свой продлить. Так что … Кто мы такие, чтобы спорить с эволюцией!? Если же говорить конкретно о моей деятельности в контексте человеческой морали… Я же не конспектирую свои отношения и знакомства, чтобы потом их опубликовать! Это была бы не литература, а жёлтая пресса. Так или иначе все писатели занимаются тем, что интерпретируют и осмысливают свой опыт и наблюдения. В каком-то смысле, мои свидания – часть моей работы. Так сказать, совмещаю приятное с полезным. А мальчики… Они подобное редко читают, так что, как им это навредит? Никак! Правда порадоваться тому, что были воспеты в веках, тоже не смогут.

Я уже готова была начать говорить о том, что это какой-то новый виток феминизма, где мужчине отказывают в засчитывании очков мужественности, если она проявляется форме бытовой заботы и хозяйственности, но плафон, что чуть было не юркнул рыбкой на пол, оставил мой поток сознания невысказанным. Пришлось сосредоточиться на уборке.

Мне нравилось слушать Машку, рассуждать с ней о жизни, о книгах и фильмах, перемывать косточки её неудавшимся возлюбленным, раскладывая всё по полочкам. На самом деле она была очень вдумчивым человеком, хотя при этом мастерски строила из себя наивную глупышку, особенно в присутствии некоторых мужчин. Маша была моим окошком в иную жизнь, бурлящую, кипучую, полную взлётов и падений. Сама я была ещё той занудой, так что приключения под мои взглядом иссыхали на корню, как от сглаза. Непосредственно доступными оставались лишь те, что жили на страницах книг, ну или те, что рождались у меня в голове.

– Ты же осознаешь, что теперь ты мой полноценный соавтор? Я всегда говорила, что наш творческий дуэт преуспеет! А теперь это юридически свершившийся факт. – Машка воздела руки с губной помадой к небесам и потрясла ими в воздухе, словно какая-то жрица. – Наконец-то справедливость восторжествует и по вопросам читателей о всякой заумной всячине, которую ты в меня тоннами вливаешь, теперь будешь отвечать ты, я уже не могу за нас двоих отдуваться. Пусть люди узнают, кому говорить спасибо, за непредвиденное причинение добра и незапланированное расширение кругозора!– Кстати… – Машка задорно подмигнула, глядя на меня сквозь зеркало и, выгнув бровь, наигранно посуровела, – осуждать меня у тебя никакого права нет, соучастница моя! – А кто сказал, что я осуждаю? Я не осуждаю, а рассуждаю.

– Ты же осознаешь, что теперь ты мой полноценный соавтор? Я всегда говорила, что наш творческий дуэт преуспеет! А теперь это юридически свершившийся факт. – Машка воздела руки с губной помадой к небесам и потрясла ими в воздухе, словно какая-то жрица. – Наконец-то справедливость восторжествует и по вопросам читателей о всякой заумной всячине, которую ты в меня тоннами вливаешь, теперь будешь отвечать ты, я уже не могу за нас двоих отдуваться. Пусть люди узнают, кому говорить спасибо, за непредвиденное причинение добра и незапланированное расширение кругозора!

– Погоди, то есть мы выиграли конкурс и нас опубликуют! А компьютер, что ты мне вчера принесла, это с призового фонда за первое место? – По спине прошолся неприятный холодок от ощущение, что я попала в переплёт толщиной куда больше, чем мне показалось тогда, когда я дала согласие, поставить свою фамилию рядом с Машкиной, – получается, нам теперь продолжение писать надо?И тут я подвисла на минутку, прокручивая сказанное Марией. Я не относилась серьёзно к литературному конкурсу, в который она меня затащила. В самом начале подписала какие-то бумаги, а потом на Мышку генеральную доверенность оформила. В книге, что была отправлена на конкурс моей рукой и пятой части не написано, но Маша настаивала на вынесении меня в соавторы. Утверждала, что у неё уже рука отсохла в начале каждой книги писать мне километровые благодарности за идеи, которые я её регулярно подкидываю. Я сопротивлялась первые года полтора, но… Вот так я и вляпалась в писательство.

– Ага, так что тебе неплохо было бы запланировать и продумать отпуск, чтобы с пользой и приключениями использовать полученный приз. Надо воспользоваться предоставившимся шансом и отдохнуть по полной, билеты уже у меня! Как раз в поездке можно и начать!

Машка озорно расхохоталась, глядя на моё лицо, в котором теперь отражалось более полное видение ситуации, в которую я попала. Все начиналось как шутка, просто маленькое приключение, а теперь меня на писательство второй книги подписали. Хорошо хоть, что я лишь соавтор. Отсмеявшись Маша продолжила:

– Можешь отбиваться сколько хочешь, но я буду настойчивее, чем все мои ухажёры вместе взятые! У меня уже есть пару идей, но об этом потом поболтаем. Ладно, все, мне пора на встречу с читательницами. Ты точно не хочешь со мной пойти? А то все полагают, что я тебя как минимум спрятала, а то и выдумала вовсе.

– Нет, Мышка, ты иди. Мой нервный мозг интроверта такого наплыва интереса к собственной персоне не переживет. Да и решилась я на эти литературные эксперименты только из-за тебя. Маша прекрасно знала, что обычно меня больше чем на написание рецензии или отзыва – не хватало. Мне ни капли не было завидно, встречи с читателями – это её батарейка, её заслуженные минуты славы, и, с учетом опыта работы над последней книгой, смело можно говорить о достижениях не только как писателя, но и как организатора, который заставил оформить наши беседы и дискуссии во что-то цельное.

– Ох, домоседка. Всю жизнь планируешь прятаться? Не сможешь! Когда-нибудь обязательно фортуна и до тебя дотянется, схватит за косу, да из темницы-то за неё на свет мирской повыдёргивает, морковочка моя! Так… Меня такси ждет, я побежала. А ты, ради бога, осторожнее, не навернись. Я буду поздно! Целую! Пока.

– Пока-пока.

Всегда была приверженцем научного взгляда на вещи. И вот то, что теперь я смотрела на себя, лежащую без сознания на полу, откуда-то со стороны и сверху, как ни странно, ни капельки не поколебало моё мировоззрение. "Забавно!", – мелькнула мысль, – "Получается, атеизм тоже сорт веры!"Бестелесная версия меня направилась в ту сторону, откуда доносился ужасающий грохот. Глазам открылась впечатляющая картина. Представьте, что будто ваш дом на самом деле тортик, и вот какой-то голодный великан взял и ложкой выцепил кусок из самой середины. Часть дома просто рухнула, в дальней комнате не было стены вообще!Я продолжила заниматься уборкой, перемыла плафоны, еле выкрутила старые лампочки, и уже собиралась вставлять новые энергосберегающие, как вдруг сзади раздался зверский грохот. То ли пол качнулся, то ли с испуг перевесил во мне жажду чистоты и порядка, но я полетела с табуретки вниз и как-то очень сильно ударилась при падении. Грохот за спиной продолжался, но что это такое разобрать уже не представлялось возможным: картинка перед глазами начала гаснуть. Мягкая темнота укутала и забрала чувство боли.

– Как такое вообще может быть? Это что, баллон газовый рванул? – Я смотрела и не верила тому, что вижу. Разрушения были ужасающими, нашей квартире, можно считать, досталось самую малость: подумаешь, стеночки недосчитались, зато от соседней квартиры почти ничего не осталось.

– Нет, всё гораздо проще! Просто какой-то умник, выкупив две соседние квартиры, решил их объединить и снес фрагмент несущей стены. Если бы он был единственным, кто реализовал в себе скрытый потенциал строителя и архитектора, всё бы было ничего. Но таких оказалось сразу несколько и судьба их свела в одном подъезде. Правда знакомы друг с другом они не были, но теперь будет повод пообщаться на судебном разбирательстве!

Кивнула, хотела было узнать, пострадал ли кто-нибудь, но потом медленно повернула голову, чтобы понять, а с кем я, собственно, говорю. Рядом стоял высокий мужчина, брюнет в темно-синей рубашке, узкой настолько, что казалось, она сейчас на нем лопнет. Весь какой-то глянцевый, красивый, как с обложки, мне такие не нравились никогда, потому что душе поживиться нечем. Вот вы не замечали: бывают шутки, от которых смеёшься до слез, но на душе тепло при этом не становится, а как время пройдёт, так и вспомнить нечего. Вот в таких как этот также, красота есть, летит как стрела, но пролетает мимо тебя, в цель не попадает. Я знаю, что взрослым людям по одёжке судить не пристало, но в данный момент иначе не получилось. Пока я об этом думала, одна из бровей незнакомца поползла куда-то вверх. Я сморщилась и неуверенно спросила:

– А ты кто? Современный а-ангел?

Теперь мой собеседник поморщился и даже стал похож на живого человека.

– Посмотри внимательно, какой из меня ангел? Они же все скушные, как стены в больнице.

– Тогда демон? Но вообще-то и на него не похож, не страшный.

Мужчина развернулся и посмотрел на меня с сомнением так, оценивающе, и произнёс:

– Меня зовут Феб. Интересно, и чем только ты смогла привлечь внимание руководителей нашего отдела, что они выдернули меня с проекции и сюда за тобой послали!?

"Это вообще кто такой, чтобы на меня так смотреть? Да и вообще, с только что преставившейся душой можно было бы и повежливее!"– Пыхтела я про себя, а внутри чувство росло, что меня почти оскорбили. Непонятно зачем и за что, но точно провоцируют. Бесит.И выражение лица у него такое скептическое сделалось, что у меня даже челюсть отпала. – Вообще-то я тебя прекрасно слышу, ты слишком громко думаешь, это раз! И ты еще не умерла, это два. Пока ты валяешься в глубоком обмороке, для тебя образовалось дельце. Вот меня за тобой и послали – проводить. Пойдем, прогуляемся!

– Это куда ещё, далеко? И, на всякий случай, уточняю, что я еще своего согласия идти куда-то не давала!

– Нет, не далеко. Нас ждут в Пантеоне Муз литературного вдохновения и творчества. Нечего время терять, там дел целый ворох! А о своих претензиях будешь кому-нибудь другому говорить. – Мужчина щёлкнул пальцами и пространство вокруг нас засветилось.

Глава 2. Покой нам даже не снится

Когда свет рассеялся, стало понятно, что по мановению руки моего сопровожатого мы оказались в какой-то канцелярии. Очень странно тут все выглядело. Полки, забитые документами уходили куда-то в бесконечную высь. Между стеллажами сновали люди, а иногда и не совсем люди, в одеждах разных эпох и стилей, будто в помещении библиотеки устроили костюмированную вечеринку. Мимо меня прошла девушка в платье горничной с какими-то конвертами. Она подошла к одному из стеллажей и потянула его вниз, от чего стеллаж бесшумно и плавно стал погружаться куда-то в пол, пока на уровне глаз не оказалась нужная ей полка. Я оторопелаи задумалась: а что будет, если нужная полка находится слишком высоко? Это же состаришься, пока докрутишь до нужного места! Или же что станется, если встать на полку и прокатиться на ней, вместе с папками, словно на лифте? А как же каталог, по какому принципу вообще произведено распределение папок по стеллажам? А как же пыль, её же вечно протирать придется? Ворох вопросов так увлек меня, что я не особо замечала каким именно путем мы идем. Атмосфера этого места, где явно царят и повелевают бумаги, поселила в душе чувство благоговения.

Перед нами тут же материализовалась высокая тонкая девушка со стопкой бумаг в руках. Само воплощение строгости и официальности окинуло меня беглым взглядом, очень сухим, каким-то профессиональным. Это не так, как когда тебя рассматривают, а так, будто сканирует, чтобы распознать биометрические показатели и удостовериться лишь в том, что я – это я.– Говорун Шахерезада Алексеевна доставлена. – объявил Феб, когда мы подошли к столу, отделяющему регистратуру от общего зала.

– Феб, благодарю, дальше мы сами! – девушка развернулась ко мне, и на этот раз в её лице даже появился намёк на какую-то приветливость, доброжелательность что ли, но лишь самую каплю, дабы соблюсти приличия.

– Шахерезада Алексеевна, очень приятно! Можете меня звать Эвномия.

Кажется, я заглянула на тематическую вечеринку по древнегреческой мифологии. Хотя надо признать, что ей имя богини порядка вполне подходило. А что там у нас по Фебу я точно не помню, мифология не моя сильная сторона, но тоже что-то греческое, зато знаю бабочку Парусник Феб, красивая такая, беленькая с черными и рыженькими пятнышками, в красной книге, между прочим.

Так, что это я не вовремя о бабочках задумалась.

– Взаимно, – болванчиком кивнула я на приветствие моего нового проводника, наблюдая, как параллельно с этим в воздухе с лёгкой надменной улыбкой, глядя мне прямо в глаза, растворяется предыдущий спутник.

– Мы с Вами сейчас находимся в Пантеоне Муз литературного творчества. На ближайшее время Вашего отпуска от земных дел Вы распределены в Службу Инновационных Усовершенствований Сюжетных Линий. Для Вас уже выделено и подготовлено рабочее место. Прошу, пройдемте, я Вам всё покажу.

– Погодите! Поясните сначала, собственно, что означает фраза, что у меня "время отпуска от земных дел"? Я умираю и это мой мозг сейчас тихо сходит с ума, чтобы не было страшно, что ли? Хотя я вроде паническим страхом смерти не отличалась.

– Нет, что Вы! Мы же не в преисподней. Просто сейчас Ваши земные дела связанные с интеллектуальной деятельностью сведены к минимуму, лежите в больничке, спите и поправляетесь. Так что мы взяли на себя смелость занять Ваш ресурс и применить Ваш творческий потенциал в своих интересах. Уверяю, это гораздо приятнее, чем блуждать во мраке несвязных мыслей.

– Оу, поверю Вам на слово… И сколько же я там буду лежать в бессознательном состоянии? – с замиранием сердца задала главный вопрос. Может, я там в коме лежу, пока тут меня распределяют.

– Честно говоря, – девушка слегка нахмурилась, а у меня сердце в пятки ушло, – точно я не знаю. Время в Вашей реальности и в нашем мире мыслеформ течет не одинаково. По моим бумагам Вас к нам направили на стажировку на три недели! Но в Вашем мире это может и недели не занять.

– Но я точно вернусь?

– Да, безусловно! Об этом даже можете не волноваться! Относитесь к Вашему пребыванию здесь, как к интеллектуальному отпуску, только и всего. – И после короткой паузы, слегка наклонившись к моему уху, с заговорщическим тоном и полуулыбкой добавила, – Вам это никак не навредит, а нам поможет выполнить наши планы по курированию творческих процессов. Просто совместите приятное с полезным.

Уверенность и прямота, с которой отвечала мне Эвномия, подействовала успокаивающе. Не то чтобы я совсем перестала переживать и думать о плохом, но она первый человек, что мне хоть что-то объяснила, за что я была очень благодарна. Так что неуверенно, но всё же я кивнула на её слова.

– Сейчас мы придем к вашему кабинету, там Вас уже ожидают требующие внимания проекты.

– А по какому принципу их отбирали?

– Просто добровольцы, те кому требуется помощь.

– О помощи какого рода идет речь?

– Самой непосредственной, я бы даже сказала, обладающее поворотно-судьбоносным эффектом.

Что-то меня в этих словах насторожило, сквозило запросом на героизм, с которым по жизни у меня как-то не складывалось. То ли я обходила проблемы стороной, то ли они, заметив меня на горизонте, старались незаметно прибиться к кому попроще.

– Для кого судьбоносным?

Мы всё ещё шли вдоль длинного коридора, который напоминал мне железнодорожный состав. Эвномия глубоко вдохнула, явно подбирая слова.

– Всё зависит от того, с какой стороны посмотреть! Все страницы мировой книги человеческих судеб укрыты одним переплётом. Любое слово, любая мысль, многократно в ней повторяется, ведь сама она бесконечно велика. Мы лишь выбираем страницу и строчки, которым доверим судьбу.

То, с каким выражнием произносились эти странные слова, меня удивило. Ведь только что Эвномия была похожа на крутого менеджера, или юриста, а теперь ей впору было примерить рясу и отправиться в монашескую келью.

– Мировая книга? Это те бесконечные стеллажи, что мне встретились по пути, это и есть страницы мировой книги?

– Нет, что Вы! Это лишь подстрочники! Заметки, выписки, дополнительные материалы, что ведут музы для себя, когда работают над проектом и ищут его следы в мировой книге.

Кажется, ранее я погорячилось, посчитав, что Эвномия мне что-то объяснила, а я начала понимать, что происходит. Беру свои слова обратно! Ничего не понимаю!

– На каждом проекте Вы увидите имя курирующей Музы. Если после ознакомления с проектом у Вас появятся идеи, как его можно улучшить, или просто вам захочется поделиться мыслями, что появилялись при прочтении – можете просто вызвать куратора и поговорить с ним. Он будет посредником между Вами и автором. Так же Вам доступна возможность корректировать сюжетные линии в полевых условиях.– Чтобы не потеряться в многообразии возможностей, предлагаю представлять, что мы стоим за спиной автора, и всматриваемся в то, как между строчек чьего-то романа рождаются истинные слова. Те слова, что останутся в мировой книге судеб. Брать на себя при этом груз проследить вероятные судбы не только писателя, его ближайшего круга, но еще и читателей – очень тяжёлая ноша, практически, непосильная. На такое были способны только… Впрочем, это не важно! Главное, что мы хотели бы от Вас – это сделать фактически то же, что у Вас получилось, когда Вы работали над книгой с подругой. Наблюдать, вникать и предлагать. Каждая муза следит за своим проектом и значимыми фрагментами мировой книги. Мы можем нашептывать, навевать мысли и действия, влиять через автора на книги, и наоборот, через книги на судьбы. Конечно, всё это лишь в рамках разумного! Наше влияние весьма ограничено, но мы стараемся, как можем. Для нас – это вся наша жизнь. Эвномия замолчала на несколько мгновений, словно мыслями улетела в какие-то воспоминания, но потом продолжила так, будто и не было сейчас на её лице этой задумчивости.

– То есть, это как? Напрямую проникать в мозг писателя что ли? – Я аж передернула плечами, представив себя, ковыряющейся в чужих мозгах.

– Ну зачем же так грубо? Достаточно просто погрузиться в мир сюжетной линии. Считайте, что сможете исследовать сюжет изнутри, как если бы одели VR-очки. Опять-таки это делается в сопровождении курирующей Музы, чтобы обеспечить плавное проникновение в зону развития сюжета Вас и предложенных Вами идей.

Наконец-то перед нами возникла дверь с табличкой "Консультант по усовершенствованию сюжетных линий высшей категории Говорун Шахерезада Алексеевна".

– А почему тут написано "высшей категории"? Это за какие такие заслуги? Я же не писатель, да и консультировала писателя в жизни всего лишь раз, и то это была моя подруга.

– Не обращайте на это большого внимания. Просто, если бы мы Вас оформили как младшего консультанта, то ваш кабинет подготовили бы только месяца через три. А у нас нет столько времени, так что приходится импровизировать. Не берите в голову, это наша внутренняя кухня.

– Понятно! Бюрократия, она и в мире мыслеформ, бюрократия.

– Ээээ… компьютер?– Так и есть. Это Ваше основное место. Как я и говорила, работы уже принесли на корректуру. По вашему усмотрению обставьте рабочее место, просто достаточно сказать. Попробуйте! Скажите, чего не хватает?

На столе тут же возник ноутбук точно такой же, каким я пользовалась дома.

– Отлично. В общих чертах я, пожалуй, всё рассказала. С остальным разберётесь по ходу дела. Можете приступать. Завтра начинается Ваш первый рабочий день. Рекомендую сегодня составить расписание посещений, иначе Музы начнут ломиться без очереди и стоять над душой до тех пор, пока Вы не решите проблемы именно их подопечных вне зависимости от того, планировали ли Вы это.

– О, как это знакомо! – откликнулась я на речь Эвномии, оглядывая своё рабочее место. – Ну что ж, спасибо за вводную речь.

И всё-таки я точно при падении головой ударилась. В голове ощущался сумбур и сумятица. По краю сознания бегали какие-то мысли, как запасные игроки по краю игрового поля. Они бегали и активно махали руками, пытаясь обратить на себя внимание. И я честно пыталась вывести их в центр поля, чтобы заметить, разглядеть, дать им шанс, но тщетно. Я даже какие-то слова разбирала, но смысл фразы при этом до меня не доходил: "Обморок – это отпуск. Отпуск – это проекты. Помогать музам как Маше, а Маша одна, плачет… "Фоновый шум только смущал, но ситуацию по сути никак не менял. Оставалось чувство, что я на автомате пытаюсь делать обычные для меня, знакомые вещи, но при этом прохожу мимо каких-то незаданных вопросов, которые в другой момент времени и в другом месте были бы на поверхности. Видимо, натужная мыслительная деятельность отразилась на моём лице и Эвномия бросила на меня тревожный взгляд.

– Всё хорошо?

– А, дааа… наверное!

– Пожалуйста! Если понадобится какая-то помощь, зовите. И возьмите вот это, на всякий случай. Считайте, что это пропуск, чтобы пантеон за свою принимал.

В руку мне лег красивый маленький медальон, словно из монетки сделали подвеску. Это вообще что и зачем? Выглядит, словно исключительно декоративная вещица. С одной стороны медальон был украшен вензелем, похожим на врата, а с другой был нарисован разворот книги.

– А сейчас мне придется Вас покинуть. Желаю удачи!

– Спасибо! – только и успела я произнести, потому что в следующую секунду Эвномия растворилась в пространстве примерно также, как это ранее делал Феб, только лицо у неё было спокойно доброжелательное без следов ехидства или надменности.

Глава 3. Консультант высшей категории

Оказавшись в своем кабинете в одиночестве, я вздохнула с облегчением, честно говоря. Мне хотелось прервать поток странных событий и осмотреться, в конце концов. И потом… в век openspace-ов, когда большинство сотрудников, даже руководители, сидят в одной комнатушке, иметь собственный кабинет – это настоящая роскошь. А для меня, как для интроверта, то есть человека, который тратит, а не пополняет свой внутренний ресурс при взаимодействии с незнакомыми людьми, свой личный уголок – это просто подарок. Меня очевидно хотели подкупить, и не нашлось никаких сил и причин отказаться, зато очень даже нашлись весомые доводы, чтобы согласиться. Отродясь в таких условиях не работала, так хотя бы в нематериальном мире можно себе позволить расточительство! Что мне за это будет?! Хотя бы себе врать не стоило, место мне нравилось.

Комната была светлой, достаточно просторной, в ней легко можно было собрать человек пять-шесть для беседы, и при этом не ощущать себя селёдкой в бочке. Просторно. Только здесь ничего не было, кроме стола, папок с делами и моего компьютера.

Интересно, а где вещи находились до материализации? Вспомнилось исследование, в рамках которого с помощью камеры(технология айтрекинга) наблюдали за двигательной активностью зрачка. Потом, когда посмотрели на карту перемещений выяснилось, что при попадании в новое место, только необычные и странные предметы подробно изучаются, остальная же обстановка складывается из тех образов, что сохранены были в памяти ранее и совпали с предметом из реальности буквально по нескольким вскользь определённым признакам, форме, цвету. Зрение – это не только про глаза, но и про мозг, а мозг – прожорливый и потому любит лениться, он экономит силы. Забавно, еще древние философы* говорили о том, что мы буквально живем в выдуманном мире, лишь в проекции, которую смог воспринять и выстроить наш ум, что мир, как он есть, слишком огромен, чтобы в чувствах охватить его целиком. Века прошли, а мы всё также в заботах повседневности не отдаем себе отчета в этом, пока не припрёт человека разобраться в своей жизни основательно.

Мамочки, что-то со мной здесь странное происходит! Не то, чтобы мне в обычной жизни не могло такое в голову прийти, но здесь… Стоило мне задуматься, как моё подсознание само материализовало целое дерево, причем я откуда-то знала, что это не абы какое, а священное дерево Бодхи, у которого Будда 49 дней медитировал, прежде чем достичь просветления.

Индусам хорошо: даром, что прохлаждался почти полтора месяца и ничего, руку протянул – вот тебе манго или банан, перекусил и можно дальше медитировать. Но на то они и индусы, южная кровь. А я, человек северных широт, мне нельзя ударяться в такую прокрастинацию. Надо что-то сделать хорошее, хотя бы вот дерево выкорчевать, а то я так свою идентичность потеряю, одичаю в джунглях. Признав в дереве изображение с листовок, что две недели назад подсовывали буддисты-агитаторы, я окончательно удостоверилась в своём предположении: предметы возникают прямо из моей головы. А раз так, то я знаю что делать....

Представив изначальное состояние комнаты, я уничтожила самовоплотившийся фрагмент индийских джунглей. Затем решила материализовать что-то простенькое, представила листы беленькой бумаги для принтера и произнесла: "Мне нужна бумага", – и бумага появилась! Тааак, а мне это начинает нравиться! В душе разгорался азарт. Главное теперь не перебрать лишнего и не заставить кабинет так, чтобы тут и продохнуть нельзя было. А то получится, как обычно в магазине: вот вроде идешь только хлебушка прихватить свеженького, а по итогу выползаешь из супермаркета нагруженная так, точно на всю неделю затаривалась. Я закрыла глаза и представила обстановку, что мне подошла бы. А когда открыла, всё уже было на местах.

От воспоминания о крутом руководителе на душе потеплело. Мудрыми мыслями не стоит пренебрегать, так что и тут я воссоздала стулья ровно такими же, какие были у нас в офисе. Что дальше? Для стола ручки, карандаши, клей, ножницы, тетрадок несколько, стикеры и доску для планирования с бесконечными фломастерами. А что? Канбан** для современного человека в любом серьёзном деле должен быть, как молитва для послушника в монастыре. Приводит в порядок мысли и чувства, позволяет увидеть проделанную работу, как и ту, что предстоит, помогает осмыслить, а на что ты на самом деле тратишь время и отвечает ли это твоей цели! Практически современная исповедь, только в границах определенного дела, а не всей твоей жизни. Это так у нас менеджер проектов на работе говорил, ну или почти так. Весёлые ребята, прям философы современной жизни.В помещении было одно удобное кресло для меня и пара попроще – для потенциальных посетителей. Это не потому, что мне жалко, а потому что у нас в офисе так было. А в офисе так было, потому что наш умедрёный жизнью руководитель при выборе мебели в офис сказал:

– Стул под заказчиком, тот самый, на котором он сидит и в глаза тебе смотрит, тоже твой инструмент в переговорах! Заказчик не должен испытывать дискомфорта, он должен ощущать, что пришел в правильное место, где работают квалифицированные профессионалы, способные решить его проблему. Это с одной стороны. А что же у нас с другой стороны? А с другой стороны, надо донести до его седалищного нерва, что каждая минута, проведена здесь, обойдётся не дёшево! По совершенно объективным причинам! Так что в наших общих интересах, чтобы перед загадыванием желания клиент собрал мозги в кучку и хотя бы не противился процессу вымывания в потоке его неоформившихся намерений золотой руды, тех реальных требований, что действительно ему необходимы. К чему я это… Ах, да! В общем, клиенту должно быть комфортно, но ровно на столько, чтобы обстановка помогала решать деловые вопросы, а не настолько, чтобы в кресле хотелось окопаться и залечь в спячку, словно медведь в берлоге на зиму.

Я посмотрела на доску и наметила на ней несколько колонок. Первая поможет мне видеть все задачи, которые еще предстоит сделать, вторая будет содержать те, что сейчас находятся в процессе, далее расположим колонку с подвисшими по какой-то причине задачами, в крайней справа – будут исполненные, чтобы видеть прогресс. Подписала первый стикер надписью "обставить кабинет"и гордо водрузила в правую колонку. Дело пусть и нехитрое с учетом особенностей среды, но оно сделано, так что можно порадоваться. Надо же себя хоть за что-то похвалить!? Второй стикер подписала "первичное знакомство с делами"и отправила его в работу. Вообще-то было желание наклеить еще пару стикеров с вопросами, которые пусть очень медленно и неохотно, но всё же сформировались у меня в голове: это я в психушку попала, или у меня мозг устроил персональный кинотеатр? Но пока с этим решила повременить. Стоит ли такие мысли выставлять на всеобщее обозрение?! Нет, эти стикеры я вешать не стану, а то мало ли.

Я обратилась к своему компьютеру. Привычным движением офисного сотрудника со стажем вдавила кнопку запуска и подтащила поближе стопку с проектами, что их нормально рассортировать. Нужно было завести сводный документ, где смогла бы завести по каждому проекту карточку с данными по куратору, автору, по степени проработки, с описанием проделанной работы. В голове уже шуршала мысль, что потом надо будет спросить у Эвномии, как именно я могу с связаться с кураторами. Но когда я залезла в компьютер, то поняла, что обследование моего кабинета еще не завершено. На экране была та самая картинка, что я выбирала для фона, те же ярлычки программ, даже игр. Всё вроде было очень похоже на моё родное рабочее пространство, каким я его настраивала специально для себя, но всё же это был не мой компьютер. Кажется минут пятнадцать ушло у меня просто на разглядывание экрана: я подмечала какие-то мелкие несоответствия, и с каждым новым обнаруженным несоответствием внутри начинало копошиться что-то неприятное. Эффект зловещей долины, не иначе. Время в уголочке экрана шло, как при обратном отсчете и мне показалось, что секунды отсчитывались неравномерно. Вместо ярлыка обычной почтовой программы на рабочем столе красовался МузГорн, а в адресной книжке ни одного нормального имени, всё какие-то бога, мифологические персонажи, да древние исторические мыслители, или вообще персонажи компьютерных игр. Вместо эмблемы моей любимой игры был символ портала и подпись "Погружение". Не удержавшись, я ткнула мышкой для запуска, но вывалилось окошко-предупреждение. Оно требовало для погружения в качестве ключа входа ввести идентификатор проекта и также требовало предоставить одобрение персонального проводника, отвечающего за совместимость с проектом и безопасность погружения. Что-то такое вспомнилось из рассказанного ранее Эвномией про вмешательство в сюжетную линию, но вспоминалось трудно, словно это было не какие-то полчаса назад, а целый год.

Было интересно, кто же все эти люди у меня в почте?! Подмывало написать Сократу или тому же Платону, раз я недавно о нем вспоминала. Но было и страшновато, всё-таки не ясно, кто все эти люди и как у них принято общаться. Надо поговорить с Эвномией! Уж не знаю, как тут у них в пантеоне, но обычно людей, которым предстоит работать вместе, пусть и временно, представляют друг другу. Может она хоть как-то поможет с этим.

Я поискала в списке контактов Эвномию, и решила написать ей, как только составлю первое мнение о проектах.

* Платон приводил миф о пещере, как аллегорию ограниченности познания, основанного лишь на чувственном восприятии. В мифе люди, проведшие в пещере всю жизнь, строят картину мира на основе тех теней, что позволяют увидеть их оковы. Платон также рассуждает о том, что избавление от оков не изменит ситуацию для человека из пещеры, так как яркий свет принесет боль, пытающемуся увидеть больше.

** Канбан происходит от японско(яп. カンバン камбан). Это методология управления проектами, помогающая визуализировать рабочий процесс, ограничить количество незавершенных работ, повысить прозрачность, эффективность и предсказуемость потока задач. Стала широко известна как управленческая стратегия, приведшая к успеху компанию Toyota, восходит к практикам бережливого производства.

Глава 4. В секторе единорогов

Угнездившись поудобнее в кресле, я подтянула пачку документов, материализовала большууую кружку с горячим и ароматным липовым чаем и приступила к чтению.

Задание, что мне дали, звучало крайне неординарно. Не думаю, что вас о судьбоносной помощи каждый день просят! Лично меня осчастливили таким впервые. Да ещё при этом срок озвучили! Где это видано, взять и у десяти человек за три недели судьбу поменять?! Чтоб так сразу и много – я только в плохую сторону знаю как. Недавно вся планета под страхом инфекции заперлась по квартирам – вот это я понимаю, массовый судьбоносный поворот. А так чтобы в хорошую сторону – я о таком даже не слышала. Хотя надо признать, что десять человек, это не 8,2 миллиарда. Может, что-то и придумаем. Главное – найти подход!

Современный опыт человечества в управлении проектами говорит о том, что у исполняемой работы есть три конкурирующие характеристики: срок, качество, цена. Даже есть распространенная картинка на эту тему, где нарисовано три пересекающихся круга. Каждый круг означает одну из этих характеристик, а точка с пометкой, как на картах, "Вы находитесь здесь!"– это та работа, которая должна быть вашей командой выполнена. Попали в один круг, значит, работа может быть выполнена хорошо; в другой – она будет выполнена быстро; в третий – будет качественно. Угораздило попасть сразу в два? Тогда посмотрите на третью компоненту, она закономерно просядет. А что если угодить всем и сразу? При равноправных отношениях между заказчиком и исполнителем такого не наблюдается. Нельзя всё и сразу! Ну не сядешь ты одной попой на три стула одновременно! Успокойся, смирись и примии.

Начав пролистывать страницы проектов я старалась делать пометки: фиксировала сведения о кураторе проекта, о жанре, о главном персонаже. Пыталась по закладкам и заметкам на полях догадаться, зачем, собственно, нужна моя помощь?Что это означало применительно к моей ситуации? Платить мне никто не планировал, плохо я делать не умею, а медленно заведомо не получится. Возможно, правило, описанное мною выше, здесь не работает и я наконец-то увижу того самого единорога, которого рисовали на презентациях в центре диаграммы гуру от менеджмента. Прочитать всю предоставленную документацию целиком я не пыталась. Чтобы распланировать мою работу, сперва надо было составить хотя бы примерное мнение о том, что за Авгиевы конюшни мне подсунули. Конечно, я не учту всего, ведь даже в обычных человеческих делах говорят, что дьявол кроется в мелочах, но с чего-то начинать надо.

В своё время мне доводилось видеть, как Машка мечется по комнате в поиске выхода из очередного творческого коллапса. Хотя я и не могла разделить её душевные переживания в полной мере, сама она испытывала такую бурю эмоций, что аж штормило, а брызгами от разбежавшихся волн накрывало и меня. Зеркальные нейроны срабатывали (куда от них денешься!?), её проблема становилась немножко и моей, я не удерживалась, начинала лезть со своими замечаниями, это перерастало в обсуждения, а заканчивалось безудержным смехом и Машкиным озарением. Но в этих случаях у меня все начиналось с Маши, с её сигналов о наличии проблемы, и завершалось её же победными заллпами, когда подходящее решение находилось. А тут другое дело… есть я и бумажки! У нас с ними никаких проблем нет: я чай пью, они лежат и есть не просят, зеркальные нейрончики дремлют, не находя повода для активации. Непонятные обрывки текстов – не в счёт. Это даже не целые романы, а так, наброски. Не везде есть хотя бы сценарии. Так что тут и о логической непротиворечивости сюжета говорить можно пока с большой натяжкой. Он ведь еще не написан толком. Хотя… на отдельном листе к каждому проекту было прикреплено письмо с просьбой о консультации, причем просили помочь как раз Эвномию. Получается, что она передала мне часть своей работы? Интересно… Надо подумать над этим позже. В самих просьбах было мало полезного, они скорее походили на ленту демотивационных постов, в которых музы откровенно ныли. Там можно было увидеть записи в стиле "мы теряем лицо", "измельчали в конец", "от пантеона муз ничего скоро не останется!". Глядя на эти записки, начинало казаться, что здесь нужен психолог, а не редактор, или корректор, или… Кто я там у них?! О, знаю, единорог!

Однако были проекты, в которых было что-то отличное от соплей и жалоб. В этих папках можно было почитать факты о писателе, аспекты его жизни, такие как наличие семьи, детей, кошки, рыбки, хомяка и двух собак, описание работы и выговор на работе за опоздание из-за тотальной невезучести, что началась последние месяца три. Вот тут уже были конкретные указания на проблемы в проработке персонажа или на несостыковки в сюжете. Стало интересно, кто же у нас такой внимательный?! Посмотрела на курирующую музу – Феб! А это неожиданно… Рука уже потянулась перелистнуть раздел, чтобы начать подробное изучение проекта, однако я вспомнила наглую ухмылку на растворяющемся в воздухе лице и отложила работу в сторону. И не потому, что меня зацепили пусть и непонятные, но сто процентов хамоватые высказывания Феба. Нет! Да, возможно, посмотреть его проект очень важно, но я не пролистала еще остальные работы, вдруг там есть что поважнее.

Итого я прочла все письма с жалобами и попытками выпросить помощи Эвномии. Мельком пролистала содержимое, и на основе своих пометок разделила стопку на две. Две работы попали в первую категорию, причем одна была от Феба, и письмо с описанием там было адресованы мне. Ещё одна работа принадлежала неизвестной мне музе, Диане. Эти проекты были описаны лучше всего, и по косвенным признакам, с музами есть шанс быстро найти общий язык.

Что касается оставшихся – там просто слёзы…

Тут явно требовался коллективный тренинг, который позволил бы музам выработать общий со мной язык для объяснения того, что же плохого они видят в авторском замысле, а иначе им придется дожидаться, пока я всё прочитаю и догадаюсь сама. Если вообще догадаюсь… Кажется, появилась первая тема для встречи и беседы. Пишем на стикере и клеим в задачи в фокусе. Нужно пообщаться с музами и выработать общий словарь, по которому будет определён условный диагноз проекта. А иначе велик шанс, что мы не сработаемся. Сразу же залепила в бэклог, то есть в планируемые задачи, все 10 стикеров по проектам на свою доску. Ну что ж, единорожки! Вперёд и в бой!

В письме Эвномии я написала, что ознакомилась с проектами и заметила насколько их оформление разнится. Есть те, к которым рука сама тянется почитать, но таких слишком мало. Описание большинства требуют качественной переработки и усовершенствования. Поделилась с ней мыслью о том, что музам надо разъяснить, как оформлять работу, чтобы сделать наше взаимодействие эффективным. Поинтересовалась в письме, представят ли меня всем этим музам, что ждут прмощи. Так же уточняла, точно ли уместна моя помощь в проектах. А то писали они Эвномии, а сейчас получается, что влезает в их кухню какая-то незнакомка. А мне тут никаких договоров о неразглашении подписывать ведь не давали! Мой внутренний офисный сотрудник пренебрежительно морщил нос от такого подхода.

Я отправила Эвномии свое письмо и планировала написать пригласительное слово для общей встречи, но не успела. Ответ от Эвномии пришел тут же, буквально молниеносно и в самом непосредственном своём варианте – она просто воплотилась передо мной целиком. На лице у Эвномии была в этот раз какая-то натянутая улыбка. Что-то не так. Может, я её от желанной чашки с кофе оторвала, или ещё откуда похуже… Только ведь никто и не просил её приходить так сразу, ей всего лишь отправили письмо. Или в пантеоне письмо электронное отправить, это тоже самое, что выкрикнуть горбунку "встань передо мной, как лист перед травой"?

Глава 5. Тянем-потянем

Внезапное появление Эвномии уже само по себе настораживало ведь, мне казалось, что ничего особенного не произошло. Изучая телепортировавшуюся ко мне, между прочим, без стука девушку, я размышляла о назначении входных дверей в пантеоне и о целесообразности стен, комнат, а также самого понятия личное пространство. По щелчку пальца переместили в пантеон, в мгновение ока проникли в кабинет. Насколько хорошо Эвномия знает, как и чем я заставила тут пространство? Между прочим, совсем недавно, там, где она сейчас стоит, было дерево. Вот если бы она прямо внутри него материализовалась, пришлось бы сверлить дупло для общения.

– Шахерезада, у Вас возникли вопросы или… предложения?

– Вроде того… А я буду представлена участникам этого – я ткнула ручкой в стопку бумаг, – эксперимента? Не хотелось бы, чтобы моё вмешательство обернулось неприятным сюрпризом для муз. В каком именно формате им было объявлено о моём участии, какую роль я для них играю? Сначала мне не пришло в голову уточнить всё это, но это и не удивительно, поскольку и понимания, чем могу быть полезна, всё еще нет, а это куда важнее. А что если музы начнут меня спрашивать о чем-то?

– На этот счет не волнуйтесь! Кулон, что я вам одолжила наделяет Вас достаточными правами. Вопросов не возникнет, Вас воспримут так, как если бы с ними разговаривала я.

– А чтобы делали Вы?

–– Эээ… Это не важно, Вам не доступны мои методы, как и мне Ваши. Просто постарайтесь вникнуть в эти истории.

– Но всё-таки, что же обычно происходит, когда Вы занимаетесь помощью?

– Да ничего особенного, музы приходят и начинают рассказывать о том, что их тревожит, проецируют героев, сцены из сюжета. А я… просто слушаю и смотрю. В моём присутствии происходит… Мм… очищения истории. От лишнего, от чуж … Хм, ну в общем муза по итогу делает все сама, но я позволяю заимствовать мой потенциал, чтобы посмотреть на проект в другой масштабе. Наверное, так.

– До чего же обтекаемая формулировка.

Пока я слушала, как Эвномия неохотно рассказывает о своей работе с проблемными проектами, я все больше утверждалась в своем представлении, что наружность высококлассного и профессионального менеджера Эвномия приобретает в моих глазах просто потому, что мне привычно. Нет, по сути профессиональный консультант в магазине тоже берет и прелоставляет враспоряжение свой ресурс, свои знания о товаре, свою аналитику, чтобы помочь сделать правильный выбор, но он хотя бы словами может описать то, что он делает, когда стажёра ему дают, если он, конечно, хороший специалист. А тут… Тут мне ничего понятно не сказали пока. Если смотреть на суть происходящего здесь, то всё это больше похоже на стихийные процесс, естественный для пантеона и совершенно непонятный для меня. Полагаю, в мире муз нет нужды вникать в то, как что-то делается, они просто делают это. Как траве не обязательно знать химические реакции, лежащие в основе фотосинтеза, чтобы производить кислород, так и музам не приходится думать о процессе, они просто им живут…

– Допустим. Я хотела бы собрать встречу с моими, хм… пациентами. – Слово вырвалось случайно, ляпнула я его скорее из сарказма, однако реакция Эвномии оказалась неожиданно яркой. Её словно передернуло на этом слове! – Переданные мне для коррекции работы сейчас описаны так, что анализировать нечего. Хотелось бы вступить в живой диалог, найти общий язык и попросить оформить по этим произведениям нормальное описание.

– Мм…какая прекрасная мысль, – губы Эвномии говорили одно, а лицо скрипело от напряжения и контроля. – Такая технологичная… хотя чего еще ждать от современного человека. Однако, это довольно трудно сделать. В пантеоне так не принято. Предлагаю разослать рекомендации письмом, а позже, когда они получат сообщения и подумают над Вашим предложением, они сами придут с вопросами. Поверьте, разговор получится более содержательным.

– Можно и так, только это в разы медленнее… Эвномия, что-то не так? Почему завтра плохой день для встречи? В компьютере в расписании участников никаких встреч не проставлено, так что я смело отослала приглашение.

– Шахерезада, компьютер есть только у Вас. Сотрудники пантеона сами определяют то, с чем работают: кто-то на бумагах пишет, кто-то на скрижалях, а у кого-то говорящая феечка прилетит в качестве вестницы и сообщит о приглашении совершить визит. Вам привычнее иметь компьютер, поэтому перед вами именно он. Лично мне не требуется подобное представление информации, я воспринимаю её непосредственно. Все ваши сообщения поступают на универсальный переводчик, так что проходят и через мои руки.

Тут Эвномия явно расслабилась и уже гораздо спокойнее произнесла:

– Что касается мероприятия… Когда именно адресат получит сообщение – невозможно предсказать. Люди есть разного темперамента, так и музы тоже разные. Кто-то, возможно, прочтет Ваше сообщение через месяц.

– И как тогда прикажете мне с ними работать? У меня-то в запасе всего лишь три недели!

– Когда дело будет касаться непосредственно того, что музам интересно – Эвномия выразительно подняла брови и покосилась на пачку на столе, кураторы приобретают небывалую оперативность. Вы увидите!

Не отпускало чувство, что мне что-то не договаривают. И более того, показалось, что даже если я спрошу, то прямого ответа не получу.

– Мне надо уточнить, как именно взаимодействует куратор с самим авторам, это помогло бы мне очень, – по комментариям в стиле "зла не хватает, рога так и чешутся! Может боднуть его, чтобы он уже главу дописал?"… я поняла, что есть некая связь между куратором и автором, но какая – не особо понятно.

Эвномия тяжело посмотрела по сторонам, явно колеблясь и раздумывая о чем-то. Приняв, решение она вздохнула и в этом вздохе было что-то и от усталости, и даже от надежды, направленной на меня?! Странно, я тут при чем.

– Вы когда-нибудь слышали о том, что человек болеет сюжетом?

– Да, – в голове пронеслось, как Гоголь сжигал написанные работы и прочее.

– Так вот, если для человека это вовсе не обязательное состояние, то муза в принудительном порядке кожей прирастает к истории, к сюжету. Для нас это и форма, и содержание. Конечно, не целиком, ведь историй много разных, но… Вы же съев тортик не становитесь тортиком… Но если вы постоянно ешьте сладкое, то на вашем внешнем виде это определенно скажется, даже у изначально разных людей проявятся общие черты. Для муз также. Мы воспринимаем тот поток историй, что люди готовы производить и воспринимать. И от их содержания мы иногда и болеем, и наоборот – процветаем. У каждой истории своя муза, некоторые музы достаточно сильны, чтобы выбирать достойное внимания сочинение, а иные слабы, и сюжеты к ним прилипают, как пиявки и тут уже не поймешь, то ли муза подпитывается от сюжета, то ли сюжет высосет из музы последние силы.

Притаившись, слушала Эвномию и даже лишним вдохом боялась спугнуть настроение. Вот сейчас я ей верила, была уверена, что мне говорят правду. Обрывочные фразы, мои наблюдения и общие соображения – всё это начинало оформляться, обретать связь. В словах Эвномии была открытая боль за других муз, что слишком слабы, чтобы удержать автора и сюжет в рамках, и надежда, что я что-то смогу поменять…

Получается, я здесь не просто для того, чтобы помочь авторам, но и для того, чтобы помочь музам.

– Хм. Вот значит как.

– Да, все несколько сложнее, чем просто сделать успешным произведение. Замысел, посыл, сама история, и то, что именно по факту посеет написанное в читателях, это все разные грани… Муза в этом плавании в море идей и смыслов может казаться тем помощником капитана, что стоит на посту и ликует, когда видит желанный берег, а может быть заложником, привязанным к несчастной мачте, которому только и остается, что вопить от ужаса, когда корабль напарывается на рифы.

– И что же происходит с музами в случае такого кораблекрушения?

– Музы могут весьма болезненно переживать процесс. У нас есть даже клиника для болеющих муз, кстати несколько проектов из вашей пачки как раз от таких. Они точно не решатся прийти на встречу. Видеть больную музу тяжело.. – Эвномия поморщилась. – Мы не умираем, как люди, но мы вырождаемся, и это не самое приятное зрелище. Я настоятельно рекомендую встречаться с музами по отдельности. Они все очень разные. Найти с ними общий язык, если собрать их вместе – проблематично.

Мои вопросы не закрылись, но было понятно, что кое-что мне рассказали. Видимо столько, сколько посчитали нужным, но не все.

– Я бы предложила для начала поработать с Фебом! Он один из лучших, так что общаясь с ним можно многое будет узнать о работе муз.

– Есть еще вопрос. Ничего, что я тут материализовала принадлежности для работы? На это надо было писать какой-то запрос, просить разрешение?

– О нет, все что вам нужно для работы, автоматически обязано воплощаться по вашему желанию. Тут ограничения лишь самой среды могут сработать.

– А что это за ограничения?

– Самые простые: всё, что может считаться опасным, будет деградировано до своей безопасной формы. Ну, например, если вы попытаетесь создать тигра, появится лишь маленький тигрёнок… Если секира, то тупая, ну или что-то в этом роде.

Тут я хихикнула нервно, представив деградацию до безопасности в действии… Путём непосредственного экспериментирования с материализацией поверхностное представление о том, что можно с её помощью делать уже было сформировано, однако надежда узнать ещё что-нибудь полезное толкала задавать вопросы с таким видом, словно двадцать минут назад никакого намека на медитацию под раскидистой кроной мне не прилетало:

– А кто производит эту деградацию? Запросы летят к тебе? Вдруг я сама не знаю степень опасности того, что материализую? И что делать, если по итогу мне не нужна тупая секира? Куда её девать?

– Деградацию производит сам пантеон, это прямое взаимодействие с его контуром творческого поиска. Никакого посредника не требуется. Если воплощенный предмет стал ненужным – развоплотил и всё.

Получается, я могу себе даже видеокамеру воплотить, если мне это поможет в работе, а может лучше дрона? Так, кажется, у кого-то огромная дырка в системе безопасности, но об этом подумаю позже.

Интересно, а я тоже считаюсь воплощением и меня тоже деградировали до безопасной формы? Хотя какую я вообще опасность могу представлять.

Взяв с меня обещание подумать над озвученными рекомендациями, Эвномия пожелала мне продуктивного дня и истаяла в воздухе.

После нашего разговора для меня стали обретать смысл некоторые комментарии, что ранее казались лишь неуместно патетичными, манерными и бессмысленными. Судя по всему для муз курирование проекта было нечто большим, чем просто работа. Хотя, признаться честно, мне никогда не были близки истории о писателях, которые не спят, не едят и так переживают о написании книги, что с ума сходят, или же написав целую книгу, сжигают её тома, потому что замысел не воплотился должным образом, как те же Толстой Л. Н. или Гоголь Н.В. со второй частью "Мёртвых душ". Мне всегда казалось, что любой текст, находящийся за границами инженерной и научной литературы, как ни старайся, сколько не подбирай слова, все равно не будут передавать только тот единственный, смысл, что вложил автор. Всегда найдется читатель, который не услышит, не поймет, не разглядит вложенного, зато отыщет в книге такое, что тушите свет. И что теперь, с жизнью прощаться? "Чурбан бесчувственный!"– крикнут мне из-за угла измученные музы и такие же изможденные авторы. Но это не так, вот когда Маша в больнице лежала – я спать нормально не могла, три часа максимум и привет: солнышко, я твоя самая ранняя птаха! Однако тут речь о живом человеке, но чтобы так убиваться о книге, чтобы писать, что мир остановился, нет больше ни света, ни жизни, что всё теряет смысл, это как?! Ммм-даааа…

Перечитав комментарии еще раз, я приняла просто как реальный факт, что, возможно, для некоторых муз, как и для некоторых авторов, творческий процесс является сублимацией наивысшей степени самой жизни. И пусть мне это совершенно не близко и вовсе не понятно, но я готова была с уважением относиться к чужой системе ценностей. Тем более меня сюда привели, чтобы помочь. Угораздило меня, конечно, попасть в психоаналитики в пространстве мыслеформ. А учитывая, что я ни капли не психолог, то…

– Остаётся срочно записываться в колдуньи или шаманы. Вот только волшебный шар с бубном выдать забыли! – стоило мне пожаловаться вслух, как на столе материализовались шар и бубен. Ой… Надо аккуратнее быть.

– Уберите, пожалуйста, это я случайно сказала! Постараюсь как-то без этого обойтись..

Предметы растворились в воздухе.

Так, ну и что мы имеем: музам и авторам нужна помощь, и суть проблемы лежит где-то на пересечении литературных и морально-душевных плоскостей. Я не психолог, но здравый сторонний взгляд на вещи ещё пока никому не мешал вроде. На том и будем стоять. У меня три недели и десять работ, звучит оптимистично. Кажется, ву меня есть пару дней, чтобы осмотреться, и по полтора дня на проект. Остаток – на непредвиденные обстоятельства.

Глава 6. Кошки – мышки

Хотя Эвномия рекомендовала мне начать знакомство с Феба, что-то внутри противилось этому предложению. Решила начать с проекта какой-нибудь незнакомой мне музы, чтобы не сваливать в одну кучу вопросы к самим Фебу и Эвномии с мыслями о проектах.

На вскидку, большая часть проектов относилась к выдуманным мирам и более того, к историям о попаданцах. Вот и эта работа была такой же. Прежде чем погрузиться в чтение, я решила составить общее представление о том, как поживает этот жанр. Уж не знаю, что тут у них вместо интернета, но подобие браузера есть и поисковая строка услужливо помогает сформулировать вопрос, прямо как у меня дома.

Судя по статистике, в период с 2014 по 2025 годах наблюдался сильные рост публикаций в этом направлении, причем в разы. Студенты-психологи, наверное, столько курсовых на таких графиках защитили, рассуждая о психологическом портрете современного человека. Там еще наложился период изоляции в COVID с 2020, что тоже наверняка подхлестнул интерес к подобной литературе. Ведь желание людей уйти от серости повседневной жизни или каких-то глобальных проблем в особенности велико, когда твоя реальность низведена до нескольких десятков квадратных метров. Тут и психологом не надо быть, чтобы понять, что люди с радостью сбегали от скучного быта, стресса и своих проблем в мир приключений.

Так, и что же наша первая испытуемая работа. Посмотрим…

Только я подтянула папку поближе и настроилась читать, как дверь скрипнула и в мою комнату проскользнула приятная кошечка, очень красивая и вальяжная. Охристая расцветка делала её неуловимо похожей на лисичку, но важности при этом в ней было на целую королеву. Я замерла, пока любовалась, а потом попробовала подозвать красавицу. Почему-то мне казалось, что это точно девочка. Кто-то себе наколдовал кошку и потерял её? Кошка на мои попытки её позвать не откликнулась, посмотрела весьма снисходительно и пошла кабинет исследовать. Я материализовала блюдце с молоком и улыбаясь до ушей поставила на пол.

– Сама разберёшься, ладно, а мне тут работать надо.

И я погрузилась в чтение, иногда помечая ключевые моменты в своих записях.

Таким было окружение главного персонажа, который попал в этот мир из нашего и в водовороте непримечательных на первый взгляд событий, догадывается, что наследник на самом деле жив. Вопрос был в том, что автор застряла на поисках какого-нибудь особенного предмета, знакового для своей истории. Он должен был вдохновить на создание развязки автора, стать той изюминкой повествования, которая бы заставила читателя запомнить эту историю, не дал бы спутать её с сотнями других подобных.История, что я выбрала, рассказывала о таинственном волшебном королевстве, во главе которого был старый король. Несмотря на то, что давным давно единственный наследник монарха пропал безвести, никто не торопился свергнуть правителя. Занять трон в этом мире означало не только привилегии и власть, это значило, что сама магическая земля признает тебя правителем и подчиняется тебе. Однако ещё это обязывало принять на себя проклятие "царственной длани". Суть проклятия была в том, что за свои ошибки правитель непреложно расплачивался временем жизни, своей или своих близких, самых любимых. Говорили, что нужно быть весьма мудрым правителем, чтобы не совершать серьёзных ошибок, или , возможно, требуется стать очень сильным магом, чтобы открыть секрет, как противостоять проклятью. Вслух говорили, что король был исключительным, раз он живет так долго. Почти идеальным! По крайней мере ту большую часть жизни, в которой подле него не было ни королевы, ни любимого отпрыска, за ошибочные решения ему же нечем было расплачиваться, кроме как своим песком времени. Так шептались.... Но даже сильнейшему магу кролевства не избежать старости, если судьба его в объятиях "царственной длани". Силы монарха таяли. В придворных кругах роптали, что династия вот-вот прервётся, а достойный приемник всё ещё не выбран. И никакого секрета о том, как справляться с проклятием, король так никому не рассказал, что сводило число желающих одеть корону к нулю. Спокойствие королевства звенело, как натянутая струна, которая вот-вот должна была лопнуть.

– Ну что ж, задача ясна, – как-то сам вырвалось у меня после глубокого и задумчивого вздоха. Задача была какой-то подозрительно несерьёзной. Было не понятно, как человек, написавший наброски, что были в моих руках, мог испытывать трудности в том, чтобы придумать волшебную вещь.

– Ну и как тебе задумка? Какие есть мысли?

Дернувшись от неожиданности всем телом, я вскинула голову, но никого, кроме кошки, сидящей на своём столе не нашла.

– Это ты сейчас говорила… со мной?

– А разве здесь ещё кто-то есть? – На меня скептически уставилась кошка, которая, за время чтения мною черновика книги, успела залезть бесшумно на стол и вальяжно развалилась в сторонке от моих записок

– Действительно. Как… тебя зовут?

Моя гостья фыркнула и явно показала, что особых надежд на мой счет не питала.

– Как-как. Понятно же, что я Ар-р-ртемида. – Своё имя она произнесла на зевке, показав белоснежные клыки и облизнув розовым язычком свою выразительную мордочку. – Я почувствовала, как ты прикасаешься к нашей рукописи, вот и пр-р-р-ишла.

Потом махнула хвостом в сторону листа, на углу которого было написано – Диана. В голове заворочались воспоминания о том, что между пердставлениями о богах Греческой мифологии и Римской были пересечения, и греческая Артемида в Риме называлась Дианой, но это на земле, у двух соседствующих народов, а тут-то зачем такие сложности. И, получается, эта кошка и есть куратор?

– А почему здесь написано Диана, а не Артемида?

– Диана, второе имя, ну и более распространённый сейчас вариант имени. Имя Диана ближе к сознанию современного человека, меньше дискомфорта вызывает. Проще в повседневном общении, ну а в обличии кошки можно и повредничать. За красивые глаза всё простят. – и Диана моргнула настолько выразительно, что если бы тут была Машка, она бы изошлась в чисто женской ревности. Глаза у неё и правда были удивительно красивые, зелёные.

– Хм… я бы тоже предпочла второе имя использовать. – бегло взлянула на кошку, которая высокомерным кивком головы обозначила, что ничего против не имеет и откликаться планирует, – Диана, ты в своем письме писала.. "о пагубном стороннем влиянии, которое приводит к критическим потерям. У автора исчезают знаковые для сюжета символы и атрибуты". Что значит, пагубное стороннее влияние? Это какой-то критик на неё влияет? Или человек из окружения? И что значит "исчезают"? То есть раньше в её книгах было такого много, а теперь придумать не может?

– Рррада была бы я сказать, но подробностей не знаю. Чую, что в моих владениях завелась кр-р-рыса. Она ворует и ломает, выгрызает из сюжета самое сладкое, и прячется где-то на изнанке. Я уверена. И нет, мой автор, моя умница, она всё отлично придумала… сперва все было прекрасно! У нас был прекрасный рисунок истории, он отлично в исходники мировой книги, но… Стоило мне отвлечься на других моих подопечных и их проекты, как из сюжета пропало самое ценное, и теперь всё разваливается!

–– А что значит, что вещи пропадают?– Ну… не то чтобы разваливается, даже сейчас вполне интересно смотрится. Кошка в негодовании поднялась и начала расхаживать по столу. – Нет, ты не понимаешь о чем говоришь! Разваливается, это не потому, что не возможно написать, это потому, что из отличной история превращается в … проходящую, например, потому что сюжет теряет свое место в мировой книге. – Диана уставилась куда-то перед собой, округлила глаза и уши прижала на послених словах, будто смотрела на что-то воистину страшное. – Это как? – О, святые страницы! Ну если, например, ты села за обеденный стол вмесе со знакомым, то фраза "Приятного аппетита!"должна быть в начале трапезы, а не в середине или конце. Именно так она создает настроение, когда произнесена к месту, а иначе наоборот – может сломать атмосферу. А у нас получается, что написание истории затягивается, вещи из неё пропадают, а на восстановление тратятся и силы, и время, и творческий запал.

– Ровно это и значит! Нас преследуют неприятности. В реальном мире это может быть что угодно: компьютер отключился – файл не сохранился, черновики чаем залила и чернила расплылись А еще мошенники взломали почту, и ей она теперь не доступна. и тогдалее и тогдалее…

– Какая невезучая эта твоя подопечная, однако. Ну не мог же автор просто взять и забыть ключевой для своей истории момент.

– Представь себе смогла! Она же не железная. Когда столько всего обрушивается – кто устоит? Но я чувствую, что корни проблем на самом деле где-то здесь, прячутся у меня под самым носом.

– Тяжёлый случай. Витаминки для памяти пропить надо, магний там, например. Валерьянку от нервов. – на словах про валерьянку в глазах кошки мелькнуло что-то одобрительное.– Но если ты видела эти черновики, то почему не подскажешь? Вы же, музы, как-то там связаны!

– Пытаюсь помочь, как могу! Я работаю с изнанкой материала и не знаю замысла целиком, детали для меня сокрыты зачастую. Пыталась восстановить прореху в сюжете, но она появляется снова. Я уже сбилась со счета, сколько раз латала.

– А я то чем тогда помогу? Тут тогда проблема не в том, что сюжет плох, а в том что в нем происходит что-то странное. Может, лучше к другим музам обратиться?

– Ты что! Пускать на свою территорию другую музу – это почти как чужого кота сливки сторожить попросить! Конечно, пока в сюжете есть проблемы, это не особо интересно сильным музам, но если удастся все исправить…

Глаза музы заискрились предвкушением и азартом.

– Согласись, даже в том немногом, что сейчас известно о сюжете, история того стоит, чтобы постараться. Главное замкнуть сюжет, найти и вернуть на место нужный элемент, ну или найти равносильный ему.

– Что-то типа замкового камня?

– Какого еще камня?

– Ну при строительстве мостов, арок, сводов печей клиновидный камень по середине, в вершине свода, имел особое значение, так как он завершал конструкцию и придавал ей прочность.

– Что-то в этом есть… По смыслу очень похоже.

– Мне только не понятно, как такая важная деталь могла так легко потеряться.

– Легко! Музы не фокусируются на деталях, у нас своей работы хватает. Вот представь, что ты отправляешься в отпуск, сначала поездом, потом самолетом, потом пересадка на ещё один самолет. Тебе не важно, чтобы прибытие транспорта было секунда в секунду, а важно, чтобы отпуск состоялся! Вот и и я, не слежу за каждым завитком рисунка, я смотрю на плетение истории, как птица на дороги смотрит с высоты полёта. Допустим, я знаю, что в моем случае пропала какая-то несчастная колыбель. Когда обнаруживается пропажа, первое, что приходит в голову, – автор решил переписать главу. Но потом я поняла, что время идет, сюжет не выстраивается, и с мировой книгой резонанса не прощупывается! Если мне известна роль предмета или персонажа, такого произойти не может. Ну или найден какой-то внешний якорь! Тогда уже сюжет не поплывёт, всё важное притянет на свои места, накрепко засядет в плетении сюжета.

– Что означает внешний якорь?

– Ну, например, ду персонажа может быть какой-то реальный прототип, а у автора – связанная с этим человеком незавершённая история.

– Ага, то есть гештальт незакрытый.

– Что-что? Не уверена, но может… Просто, иногда сюжет может вырасти из какой-то нелепицы, из боя настенных часов, например. Но любые часы не подойдут, есть какие-то определенные, сокральные, которые в голове автора, как магнит, притянет сюжет, сформирует его. Поэтому бывает мало заменитт исчезнувший предмет на другой похожий, нужно сохранить сокральность, а не вид. А с этим сложно всё и не понятно, пока история только формируется и не связалась со строками судеб. Ох, об этом можно рассказывать вечно… Может лучше пройдемся вместе на изнанку, и ты что-то сможешь заметить своими глазами?

– Ты про погружение?

Глаза Дианы-Артемиды выражали неугасимый энтузиазм. Мне и самой было интересно, конечно, но и отказать, когда на тебя так смотрят прекрасные зелёные глаза – очень трудно, просто невозможно.

– Да, а я тебе покажу, как предмет исчезает и истории. Такое не каждый день увидишь, конечно, но я уже натренировалась, и почти сразу нахожу очередной прорыв! Пойдем?

Поколебалась пару секунд, всё-таки развернулась к монитору и запустила программу:

– Ну давай посмотрим на твоё таинственное исчезновение вместе. Вводи код доступа.

Кошка ловко прошлась по клавиатуре, последним касанием нажав клавишу ввода, и все вокруг начало искажаться и поблёскивать.

Глава 7. Мышке конец

Когда картинка восстановилась, мы оказались в помещении уставленным от деревянного пола до потолка старинными предметами. Комната была похожа на кладовую, только всё здесь было неимоверно большого размера! Не понимая, как такое возможно, я посмотрела на свои руки и увидела маленькие розовые пальчики странной формы… с когтями. Мамочки, это что!? Повернув голову, я сбоку увидела гигантскую мохнатую стену, но это оказался бок уже знакомой мне кошки. Повернувшись в другую сторону, я увидела старинный железный начищенный до блеска чайник, а в нем отражалась … мышь!

– Я мышь! Это как понимать? То есть ты кошкой была, ею и осталась, а меня, значит, в мышь переселила?

– Ну я же говорила, что в облике кошки есть свои преимущества. Редкий сюжет не примет в качестве фонового персонажа такую прелесть. А вот еще одного человека вводить в сюжет только ради того, чтобы прогуляться по истории – напрасный труд, и вообще… это не всегда возможно. Чем же тебе облик мыши не понравился? Миленькая, маленькая. Везде пролезешь и всё посмотришь. Только, – задумавшись, кошка отвлеклась от рассматривания помещения и обратила свой взгляд ко мне, явно пытаясь быть более убедительной, – ты всё равно на глаза основным персонажам не попадайся, не стоит.

– А что будет, если попадемся?

– Ну, разное.. Затягивать в сюжет начнет, а как притянет, так уже спокойно не осмотришься. Меня на руки возьмут, затискают, только время потратим. А если тебя увидят, так еще и охотиться придётся, в этом мире кошки, знаешь ли, не для одной красоты содержатся – добавила Диана тоном, будто сообщила совершенно незначительную весть. Меня аж передернуло.

– Ну и что теперь делать?

– Пойдем покажу. Сейчас мы с тобой ходим по изнанке сюжета. Это образы, сцены, его маленькая вселенная. Читателю истории по итогу немногое из этого видно будет. Я всегда знакомлюсь с изнанкой и по ней сужу о состоянии работы и настроении автора. Так вот в этом мире с самого начала всё было отлично, но сейчас в нем регулярно встречаются прорехи, пустоты. Пойдем поищем, наверняка новые найдутся.

Мы обошли комнату, Диана шла, навострив уши и оглядываясь, а я в буквальном смысле плелась у неё в хвосте. И тут кошка резко повернулась, зрачки сузились, уши торчком.

– Что там? – пискнула я.

– Надо в боковую ветвь сюжета провалиться, там прямо сейчас рвется что-то.

Не успела я и мордочку умыть, как кошка схватила меня за шкирку и помчалась к какому-то кувшину с узким горлышком. Больно не было, но уж очень как-то не привычно. Внутри что-то слабо встрепенулось, что-то иррациональное, говорившее, что вообще-то сейчас можно было бы и испугаться. Но не Диану же мне, в конце концов, бояться, она же муза! Зато очень впечатлилась тем, куда мы опрометью неслись.

– Стой, куда бежишь, мы не пролезем, там узко! Зачем нам в кувшин?

Я с ужасом наблюдала как на меня надвигается круглая темнота пустого кувшина. Диана сунула голову со мной в зубах, уже залезла половина тела, задняя лапа. И вот, когда вторая лапа оторвалась от поверхности, сосуд накренился, после чего все трое полетели куда-то вниз.

Кувшин разбился на черепки под нами, а мы с Дианой оказались под крышкой из надтреснувшей верхней половины. Когда мы выползли из полумрака глиняных черепков на свободу, то вокруг все уже было иначе. Комната была другая. Это была мастерская. Кругом были инструменты, стояли кое-где свечи, а за столом сидел старик и что-то чинил. Диана выпустила меня из пасти и велела спрятаться, а сама пошла к старику. Она запрыгнула к старику на колени и заурчала на всю комнату. "Надо же! А когда ко мне в кабинет зашла, так погладить себя не предложила. А тут, значит, пожалуйста! Вот ведь актриса!"

Пока Диана отвлекала старика, я решила осмотреться. И тут заметила роящихся в уголке стайку мошек. Они были мелкие и клубились, словно комары-толкунцы над незнакомыми мне инструментами. Выглядело это довольно странно, ведь мы были в помещении. Откуда тут эта мелюзга? Нормальные мотыльки, мошки ночью к свету летят, а эти мельтешили возле набора инструментов, где никаких источников света не было. На моих глазах мошки одна за другой уселись на предмет так, что ни одного миллиметра его и видно не было, а когда они снова взмыли, место на столе осталось пустым. "Очень интересно, а куда же делось-то, что было вначале? Это надо будет обсудить с Дианой. Интересно, а она такое видела."Я посмотрела на стайку странных мошек и проследила за их полетом дальше. Когда они разлетались друг от друга на почтительное расстояние, заметить их становилось практически невозможно. я продолжила рассматривать помещение и обнаружила, что в мастерской трудился еще один человек. Здесь еще был мальчик, подмастерье. Он тоже что-то сосредоточенно чинил, а потом поднялся и пошел в сторону пустой детской колыбели, что стояла в, углу. Мне показалось странным, что тут стоит такой предмет. Зачем? Порассуждать на эту тему я не успела: мошки собрались дымящимся маревом на пути мальчика-подмастерья, он должен был вот-вот войти в это гудящее облако, что обретало точь-в-точь его форму. И как он его может не замечать?! Мне показалось, что это очень не хорошо и совершенно не правильно… А если мальчик тоже исчезнет? Стало тревожно внутри, тоскливо. Я изо всех сил побежала наперерез мальчику, будто с законом инерции масс ни разу не встречалась ни в учебнике, ни даже на собственном опыте. Яростно запищав, бросилась мальчишке на штанину, перепрыгнула на ботинок и услышала возгласы:

– Дианка, смотри мышь! Лови её, давай быстрей, а то она нам тут детали деревянные поточит все!

Обернувшись, только и успела заметить, как Диана с яростно сверкающими глазами мчится за мной. В этих глазах был только дикий кошачий восторг погони. Стало настолько жутко, что ноги понесли меня с поистине космической скоростью. Я пряталась среди ножек мебели и составленных на пол инструментов, а лапа с лезвиями когтей то и дело норовила сгрести меня и утащить в алчущий кошачий рот. Сейчас кошки не казались милыми, вот ни капельки. Ровно в этот момент я – мышь! И теперь я знаю, что такое настоящий кошмар: это когда звериная пасть надвигается, грозя сомкнуться над тобой и в один миг лишить мир красок, звуков и надежд.

Спасаясь от лап огненной хищницы, я взметнулась по ножке стола куда-то вверх. Даже не помню, как именно я очутилась на столешнице. Лавируя между оставленными здесь механизмами и деталями, я старалась затеряться в этом лабиринте от внимательных кошачьих глаз. Диана отчаянно рыскала в поисках меня по столу, явно упустив из вида мои перемещения и не обнаружив место укрытия. Сердце стучало в ушах, в хвосте. Набатом била мысль:"Бежать! Бежать!"Думать, рассуждать не получалось вовсе. В какой-то момент я сорвалась стрелой в сторону очередного механизма. Под крошечным весом мыши он пришел в действие. Блестящий валик закрутился и по комнате разнеслись мелодичные звуки, какие обычно бывают в музыкальных шкатулках. Пока играла мелодия, впереди начали открываться створки дверок, будто ворота старинного игрушечного замка. Открылся проход, который подходит мыши, но маловат для кошки. Вот оно, моё спасение. Я юркнула в темноту, и… вывалилась уже у себя в кабинете с бешено стучащим сердцем, вся взъерошенная и, наверняка, с безумными глазами. Немного спустя в комнате появилась кошка, вся в стойке, будто жар охоты всё ещё будоражил её сознание.

– Ты! Ты! Ты меня чуть не съела? – взвизгнула я. Я не была истеричкой, но это не значит, что я истукан бесчувственный. Мною сейчас управляло ощущение, что там в мире мыслеформ мышке мог прийти конец! Не понятно, что это могло означать для меня лично, ведь в компьютерной игре, например, персонаж твой умирает, а ты спокойненько играешь дальше, просто уровень проходишь заново. Но проверять, что и тут будет также, совсем не хотелось. На ноге ныли ссадины и теперь я уже не понимала откуда они, то ли получила их когда кубарем ввалилась в кабинет, то ли это мне от Дианы досталось, пока она за мной гналась. Разве же теперь упомнишь?

Диана же встрепенулась, приняла независимый гордый вид, будто она вообще ни в чем не виновата и пошла в нападение:

– А нечего было пищать на всю каморку! Я же говорила, что при взаимодействии с персонажами сюжет может затянуть. А я кошка! Что я еще должна была по-твоему сделать, кроме того, чтобы погнаться за тобой?

– Я откуда знаю что? Ну уж не есть меня и не рвать на куски точно!

– Ой, да никто тебя не порвал бы, да и что там есть-то… Хотя,надо признать, бегала ты быстро. Давненько я так не развлекалась. Может… как-нибудь повторим? – и у Дианы опять глаза заблестели хищным блеском.

– Развлекались? Ты что, с ума сошла? Я вообще-то мальчишку спасала, а не просто так пищала!

– Так, успокойся! В любом случае ничего бы тебе не было раз присутствовала не в истинной форме, – чуть ли не закатив глаза, кошка отмахнулась от моих обвинений, как от ничего незначащей ерунды, но секунду спустя до неё дошла вторая часть фразы и морда её приняла озадаченный вид, – А что значит мальчишку спасла, в смысле? От чего ты там вообще его спасать собиралась?

– Смотреть внимательнее надо! Там целая куча мелкой белой мошки мельтешила. Облако такое повисло прямо у него на пути, а он даже не видит. А до этого они так же вот клубились над столом над каким-то инструментом что ли, а когда разлетелись – детали уже не было. Мне показалось это странным и я решила не дать мальчику подойти к ним. Потому я и ринулась наперерез, чтобы остановить! Так что пока кому-то спинку наглаживали, я ваш сюжет спасала, между прочим! Наверное…

Кошка смотрела сначала на меня круглыми ошарашенными глазами, потом уставилась также не мигая себе под ноги…

– Мошки, говоришь? Но я никаких мошек не видела…

– Ты мне ещё и не веришь?

– По крайней мере, теперь мы знаем, что я была права: что-то стирает сюжет, разрывает как внутренние связи, так и связи истории со мной и автором. Кто-то или что-то крадет изначальный замысел.– Хм… Как раз верю… Даже добавлю, что перед возникновением сюжетной прорехи я слышу что-то похожее на тоненький комариный писк. Только вот… я не понимаю, что же это могло такое быть. Похоже, твоё вмешательство оказалось полезным, потому что сейчас мой слух ничего не тревожит. Кошка поводила ушами, словно противная бела мошкора пряталась прямо у меня в кабинете.

Глава 8. Расследование, как средство от заикания

Порывистыми шагами я курсировала по кабинету от одной его стены до другой. Всё это время за мной по пятам следовала холёная коричнева