Держись крепче

Глава 1 Обычная жизнь Кати

Будильник орёт так, будто от его звона зависит судьба вселенной. Он не просто звенит – он воет, словно в нём сидит целый хор разъярённых котов. Я вжимаюсь лицом в подушку, пытаясь продлить эти последние пять секунд тепла, но мозг уже проснулся и говорит: «Кать, пора». А я ему: «Неее, ещё чуть-чуть».

– Кать! Ты встала? – доносится сквозь дверь мамин голос. Спокойный, но такой, что сразу понимаешь – если я сейчас не отзовусь, она придёт лично и начнёт вытаскивать меня из кровати методом «одеяло-на-пол». Ох, уж эти жаворонки! Никакого спасу от них нет!

– М-м-м-м… – мычу я в ответ, зарываясь глубже в одеяло. – Угу. Сейчас.

Дверь скрипит, впуская в комнату полоску света. Мама стоит на пороге в своем любимом спортивном костюме, и, судя по виду, уже сделала зарядку, позавтракала и переделала целую кучу дел. В её каштановых волосах торчит карандаш – верный признак того, что она рисовала эскизы для работы. Она всегда начинает день так, словно кроме утра больше ничего не существует.

– Каша на столе. И не забудь поесть, я приготовила овсянку, – тут она прищуривается, будто видит мои мысли насквозь. – Или ты опять собралась бежать сломя голову на голодный желудок?

Трагически вздыхаю, пытаясь сползти с кровати. Надо соврать красиво. С улыбкой.

– Я съем бутерброд! – уверенно говорю, зная, что максимум схвачу яблоко на выходе.

Мама недоверчиво хмыкает, но улыбается. Она знает меня слишком хорошо. Иногда мне кажется, что она читает мысли. Или просто выучила все мои отговорки наизусть.

Летящей походкой она уходит на кухню, а я медленно, как старая деревянная телега со скрипящими колёсами, выползаю из кровати и плетусь в ванную, где мельком смотрю в зеркало над раковиной. Мои тёмно-русые волосы сегодня напоминают гнездо вороны после урагана. Возможно, и сама ворона там спряталась. Вот зря я до ночи опять рисовала. Зря, Катюха! Приходится собирать волосы в хвост – времени на укладку нет. Серо-голубые глаза смотрят устало. Мама называет их «стальными», но сегодня они больше похожи на мутные лужицы. Красить точно не буду, потому что эту маску панды только ещё подсвечивать не хватало! Хотя кожа, спасибо генам, идеальная: ни прыщей, ни раздражений.

– Ну, хоть что-то, – бормочу, намазывая зубную пасту на щётку, – улыбаемся и машем, Соколова!

Одеваюсь на автопилоте: рваные джинсы – сама делала дыры и этим горжусь, ярко-жёлтый свитер, чтобы отвести взгляды от невыспанного лица, и кроссовки, которые пару дней назад разукрасила маркерами, пока ждала очередную пару. На плечо отправился рюкзак с учебниками, планшетом и блокнотом с набросками. Готово.

Я – Катя Соколова, ученица девятого класса, и в этом году мы выпускаемся. Я хочу поступать на графического дизайнера, поэтому все мои наброски – это, по сути, моё портфолио. И да, я та самая, у которой вечно «ой, какой красивый котик, подождите, я его набросаю!» Так что оружие в виде карандаша или планшета всегда должно быть под рукой.

Забираю яблоко с кухни, целую маму в щёку:

– Пока!

– Пока, малышка. Не опоздай в школу! И поешь хотя бы в столовой!

– Ага!

Накидываю куртку, выхожу из подъезда. Школа находится в пятнадцати минутах ходьбы, и это моё маленькое ежедневное мучение. Улица встречает меня порывом холодного ветра. Я замираю на минуту, вдыхая утренний воздух. Он пахнет осенью и листьями, которые с утра собрал в кучу дядя Митя – наш дворник. Хоть кто-то встаёт ещё раньше, чем несчастные школьники…

Пока я иду, меня догоняет знакомая фигура в ярком шарфе.

– Соколова, привет! – это Наташа, моя одноклассница.

– Привет, – улыбаюсь я. – Тоже на первый урок?

– Ага, – она морщит нос. – И я опять не выспалась. До ночи готовилась к этим дурацким экзаменам, а потом снился всякий бред.

– Например?

– Например, как наша классная стоит надо мной с указкой и каждый раз, когда я ошибаюсь, бьёт меня по хребтине и орёт: «Это ошибки трёхлетнего ребенка, Орехова. Переделать!»

– Ну, это почти реальный страх, – смеюсь я. – Только замени «трёхлетнего» на «пятнадцатилетнего». Хотя, не скажу, что наша классная такой уж зверь.

– Зверь, зверь, – бормочет Наташка, на ходу почесывая поясницу.

Мы идём вместе, перебрасываемся новостями, которые произошли за выходные, и на секунду становится легче держать голову в сознании и не засыпать. Даже эта утренняя дорога в школу уже не кажется такой унылой. Вот что значит компания.

Надеюсь, хоть сегодня не будет неожиданностей…

Глава 2 Пять девчонок и немного хаоса

В коридоре школы уже кипит жизнь. Кто-то из младшеклассников бегает с визгами по коридору, кто-то лихорадочно перечитывает конспекты, как будто это шанс спасти свою пятую точку от очередной контрольной, а кто-то просто стоит посреди всего этого и громко смеётся, обсуждая новости за выходные.

Я только что вышла из туалета, где успела всё же сделать себе лёгкий макияж. Да, вот такая я, непостоянная… А то пришла, посмотрела на все эти прекрасные и лощенные лица одиннадцатиклассниц и решила, что чуть-чуть не повредит – хотя бы закрасить огромные чёрные круги под глазами, потому что они при ярком свете коридора стали ещё заметней. Всё же глаза должны блестеть, как у девушки, которая вроде выспалась.

– Кать! Иди сюда! – раздаётся звонкий голос Леры на весь коридор.

Я поворачиваюсь и вижу свою подружку – она машет мне рукой, окружённая нашей компанией.

Я с усмешкой киваю и иду на сближение – спорить с Леркой – себе дороже. Эта взрывная смесь рыжих кудрей и бесконечной энергии если не получит желаемый ответ, будет лишь кричать громче.

Мне машут рукой девчонки.

Алина – высокая платиновая блондинка с идеальным маникюром и вечным выражением лица, которое говорит: «Я же говорила», – стоит возле окна, со стаканом капучино из ближайшей кофейни и обсуждает очередную новость с нашей тихоней.

– Прямо посреди учебного года? – слышу я обрывок разговора, когда подхожу достаточно близко.

– Они переехали недавно, но команду он не бросил.

– Уверена, что не из-за конфликта?

– Не, инфа сотка, – тихая серая мышка с задатками настоящего шпиона поправляет очки на носу и наконец-то переключается на меня. – О, Кать, привет! Слышала, что у ребят из параллельного класса появился новенький?

– Привет, Сонь, – обнимаю подружку и подмигиваю Алинке, – нет, но я уверена, что ты мне расскажешь.

– Ну ещё бы, – смеются девчонки. Все знают – нет опасней никого, чем наша незаметная, пронырливая мышка. У неё есть досье на каждого!

– Девки! – меня вместе с Соней чуть ли не сбивает с ног Наташка, с которой я ненадолго рассталась в раздевалке, так как пошла краситься. Наташка – наш ураган в джинсах, которая любому парню сто очков вперёд даст.

– Что ещё?! – стонут подружки.

– Помогите! С меня… это… джинсы сваливаются! – она показывает пальцем на широкий пояс, который держит в руках, с видом вселенской скорби. – Но я уже обратно их не сдам – меня мамка убьёт!

– Наташ, ты как маленькая, – закатывает крашеные глаза Алина. – Ремнём подвязала, и всё. Кто же мешал купить сразу на размер меньше? А то и на два…

– Да я не подумала, – пожимает она накаченными плечами, – мне мамка недели две назад их принесла, просила померить. Ну, я и сказала, что норм. Кто же знал, что они велики?!

Девчонки смеются, а Наташа недовольно надувается.

– Вам лишь бы поржать! Помогать мне кто-нибудь будет или нет?!

– Давай, я тебе пояс от своего спортивного костюма дам, – сжаливаюсь над ней, – он всё равно мне там не к месту. А тебе как раз подойдёт.

– Катька! – грохочет она, стискивая меня в медвежьих объятиях. – Ты моя спасительница!

Мы бежим до раздевалки, где я помогаю ей нормально надеть пояс, а потом со всех ног несёмся обратно, пока не прозвенел звонок на первый урок.

– Хорошо бегут, – встречает нас голос Леры. Алинка с Сонькой смеются, а я только отмахиваюсь.

– Мы в класс идём или как?

– Ага, сейчас! – Лера хватает меня за руку и заговорщицки шепчет:

– Ты же хочешь попасть на самое главное событие конца осени?!

– О чём речь? – подозрительно хмурюсь, уже предчувствуя, как начинается очередной Лерин план, и мы снова окажемся в какой-нибудь неприятности.

– О хоккее! – она сияет. – Сегодня матч: городские команды «Метеор» против «Вымпела». Первая – это наши. Часть парней в нашей школе учатся. Мы идём за них болеть!

– Мы? – я поднимаю бровь.

– Да, мы! Ты, я, Алина, Соня, Наташка. Билеты уже есть. Я всё продумала, можешь мной начинать восхищаться!

– Я не очень разбираюсь в хоккее… – осторожно говорю ей, потому что единственное, что знаю о хоккее, – это то, что там есть лёд, коньки и люди, которые бегают с клюшками и иногда дерутся. – Давай, я тобой как-нибудь потом повосхищаюсь, ладно?

– Да ладно тебе! – Алина закатывает глаза. – Там же будут парни. Красивые. В форме. На коньках. Пора и тебе приглядеть себе красавчика.

– А ещё… Там будет Корсаков… – добавляет Соня, загадочно двигая бровями.

– Кто такой Корсаков? – спрашиваю, потому что, видимо, я одна не в курсе.

Все четверо смотрят на меня, как на инопланетянку, которая случайно свалилась с другой планеты, где нет ни спорта, ни интернета, ни вообще чего-то такого, что делает человека частью нормальной вселенной.

– А, ну да, мы же тебе не сказали! – Лера хлопает себя по лбу. – Денис Корсаков – тот самый парень из параллельного. Говорят, он – очень талантливый, чуть ли не самый талантливый игрок в команде. Защитник. Будет шанс оценить, так сказать, в действии.

– Ага, и самый скромный, – добавляет Сонька. – Девчонки с их класса со вчерашнего дня вокруг него вьются, а он как будто даже не замечает.

– Может, он просто не любит, когда на него вешаются? – пожимаю плечами я.

– Или он просто застенчивый, – пожимает плечами она. – Говорят, он вообще редко с кем общается вне команды. Я узнавала.

– Ну ещё бы! – ржёт Наташка, вгоняя нашу тихоню в краску. – Ни один парень нашей школы не уйдёт от бдительного ока Софьи Александровны!

– Да тихо ты! – пытается утихомирить её красная как рак девчонка.

Мы заливаемся смехом, и в этот момент по коридорам разносится звук звонка.

– В любом случае, – Лера хлопает меня по плечу, – ты идёшь с нами.

Я вздыхаю.

– Ладно… Но предупреждаю – если будет скучно, я уйду.

– Не будет! – хором кричат девчонки, и мы всей гурьбой вваливаемся в класс.

На уроке математики, который ведет наша классная руководительница, я автоматически рисую линии, слушая преподавательницу вполуха. В голове крутятся мысли:

Хоккей. Лед. Крики. Парни в форме…

Может, это и вправду будет весело? Хотя я уверена, что через полчаса буду сидеть с кружкой горячего шоколада и мечтать поскорее уйти.

– Катя, ты меня слышишь? – голос классной вырывает из раздумий.

– Да! Конечно!

– Тогда повтори, что я только что сказала.

Я замираю. Упс.

– Э… вы проверяете домашку?

– Нет, – классная вздыхает. – Я рассказываю новую тему. Стыдно должно быть!

Лера хихикает сзади, но её в бок пихает Алина, взывая, видимо, к давно атрофированной совести. Наивная!

После двух первых уроков мы идём в столовую. Я лавирую между первоклашками, у которых уже обед, и беру в буфете чай, любимую булочку с корицей и сажусь за стол с девчонками.

– Так кто этот Денис Корсаков, о котором вы так говорите? – спрашиваю, разламывая булку. – И почему именно он, а не кто-нибудь другой?

– Ну… может, потому что он самый младший в команде, и ему повышенное внимание? – Лера задумывается. – А если ты про внешность, то… милашный!

– А точнее? – усмехаюсь я.

– Симпатичный. Каштановые волосы. Глаза… карие, кажется.

– Голубые, – хмыкает Соня.

– Ой, да без разницы! Играет – огонь! Достаточно завлекательно?

– И не тупит, как большинство спортсменов, – добавляет Алина. – Говорят, он после девятого класса на инженера поступает.

– И почему мы опять говорим о парнях? – вздыхает Наташка, откусывая сразу половину банана. – Давайте о фем-нибуфь друхом!

– Потому что это весело! – Лера бросает в неё салфеткой. – И потому что Катя не знает, кто такой Денис. Это преступление! А ты не говори, когда ешь!

– Да сама ты! Рыфая шр-рабра!

Я улыбаюсь и смотрю в окно.

Интересно, если бы девчонки меньше говорили о парнях, то о чём мы столько времени могли бы тогда болтать?

Но вслух говорю:

– Ладно, посмотрим сегодня. Но, Лерка, мы договорились. Если что – я ухожу!

– Ага, посмотрим, как ты первая за автографом встанешь!

– Не дождётесь! – смеюсь в ответ.

Ну не может же быть, что этот Корсаков и вправду настолько ослепителен, верно?

Как бы я ни хотела отрицать, но уже начинаю предчувствовать, что вечер обещает быть… необычным…

Глава 3 Лёд, попкорн и немного безумия

Мы вываливаемся из автобуса, и холодный воздух впивается в щёки, словно тысяча иголок. Над крышей закрытого катка висит неоновая вывеска: «Ледовая арена № 5». Внутри уже гудят голоса – будто гигантский улей, наполненный смехом и криками. Лера тащит нас за рукава, а я ёжусь от холода. Осенняя сырость похуже суровой зимы!

– Как красиво! Вау! Смотрите, там гирлянды! – Лерка крутится во все стороны и тычет пальцем в мерцающие лампочки, оплетающие перила лестницы на входе. – Как будто Новый год решил нагрянуть пораньше!

– Боже мой, почему мы её дома, такую восторженную, не оставили? – закатывает глаза Алина.

– Потому что она заплатила за наши билеты, – усмехается Сонька, пряча нос в клетчатый шарф. Только хитренькие глазки блестят из-под шапки.

Мы с Наташкой фыркаем и первыми бежим вперёд. Я – потому что замёрзла. Она – потому что любит бегать.

Внутри пахнет ледяной свежестью и сладкой ватой. Воздух дрожит от многоголосого гула, который поднимается под самый потолок. Под ногами хрустит рассыпанный попкорн, и я невольно наступаю на него, понимая, что крошки прилипают к подошвам, и оттуда их придётся выковыривать по меньшей мере зубочистками. Но никому вокруг до этого и дела нет – всеми овладевает радостное возбуждение.

Наташка уже стоит у автомата и размахивает руками, грозя снести кого-нибудь поблизости.

– Мне, чур, три ведра, но помогите донести!

– И куда в неё столько лезет? – завистливо вздыхает Алина и поворачивается к мне. – Кать, давай возьмём один на двоих? А то, боюсь, от подобной еды я перестану влезать в платья!

– Я тебе свои джинсы одолжу! – предлагает с барского плеча Наташка.

– Вот это щедрость, – смеется Лерка, но тут же переключается: – Ой, смотрите! Вон их классная – неужели тоже пришла поддержать? Что же она без своей шали? – хихикает девчонка, припоминая вечную шерстяную шаль женщины. Она носит её и зимой, и летом столько, сколько мы её знаем.

Оборачиваюсь – Галина Алексеевна сидит в первом ряду, без шали, но зато в тёплом пальто и огромном цветастом платке, и что-то яростно ищет в своей сумочке. Будет забавно, если всё же шаль. Рядом – пара ребят из параллельного класса: Витя в оранжевой шапке и Лена, которая вечно в центре любых конфликтов. Мы машем им всем, чем можно, а Витя в ответ поднимает кружку с дымящимся содержимым.

Наконец, попкорн куплен – по счастью, каждая взяла по одному личному ведру, а также напитки; и мы, наконец-то, идём занимать места.

– Туда! – Лера, работая локтями, ведёт нашу девичью группу к самому стеклу.

Я осторожно сажусь на пустующее место. Пластиковые сиденья леденят даже сквозь джинсы, так что искренне надеюсь, что мы здесь ненадолго. Чтобы отвлечься, прижимаю к груди стакан с кофе, и ладони постепенно оттаивают от его тепла.

– Кать, смотри, вон Артем, капитан команды! – Соня тычет в высокого парня у борта. – Он одиннадцатиклассник, тоже из нашей школы, может, ты его видела?!

– А ещё – он мой друг детства, – мельком вставляет Лерка.

– Говорят, он ни разу, даже во время тренировок не падал на лёд.

– Ага, хотела бы я посмотреть на его физиономию, если он всё же шлёпнется, – фыркает Наташка, а потом делает резкое движение рукой, и её попкорн летит во все стороны. – Ой, блин, да что за невезуха!

Она лезет под сиденье, а я в это время ловлю взгляд рыжего парня с соседней трибуны – не помню кто это, но явно кто-то из нашей школы, так как лицо знакомое. На всякий случай улыбаюсь и киваю приветливо головой. Здесь, среди криков и шума, чувствуется эта бешеная энергетика молодёжи – будто все мы часть одного большого, безумного организма. Раз уж пришли болеть за «своих».

– Внимание, на лёд! – гремит динамик, и трибуны взрываются рёвом.

Команды вылетают под трек с тяжёлыми басами. Лёд блестит, как зеркало, под софитами, и я вдруг замечаю, как холодный воздух щекочет лицо – будто кто-то провёл по коже льдинкой. Парни все как на подбор: крупные, крепкие, и для своих габаритов очень виртуозно катаются на тонких конёчках и высекают искры из ледяного поля. Сонька тычет меня в бок и молча указывает подбородком на одного из парней в форме нашей команды. Номер 7.

– И что? – шёпотом интересуюсь у неё, не понимая, куда подружка клонит.

– Корсаков, – одними губами шепчет она. – Тот самый.

Ах, тот самый!

Я внимательно приглядываюсь к «тому самому» Корсакову. Денису, Да, он даже чуть-чуть мельче остальных парней по команде – которым по шестнадцать – семнадцать, а кому-то даже восемнадцать лет – но явно не уступает им в технике.

Его движения отточенные, уверенные и словно выверенные до миллиметра. Они резкие, но точные. Мне, с почти профессиональным взглядом художника, это хорошо заметно.

Тёмные волосы выбиваются из-под шлема, а лицо не разглядеть из-за маски. Но вот он поворачивается, и… и я тихо сжимаю стакан – внутри что-то ёкает.

Такой взгляд…

У Дениса глаза большие, синие, а взгляд чуть печальный. Он никого не высматривал на трибунах, но на секунду задержал взгляд на нашем секторе, и мне показалось… показалось, что наши глаза нашли друг друга.

– Ну, что? – Лера дёргает меня за рукав. – Говорила же – хорошенький! Но говорят – жуткая скромняшка! Предлагаю расколоть этот орешек всем вместе!

– Да ну тебя… – бормочу я, но взгляд упрямо возвращается к номеру 7.

Он резко тормозит у нашего стекла, брызги льда оседают на прозрачной перегородке. Наши глаза встречаются на долю секунды, на этот раз точно… И я резко отворачиваюсь, делая вид, что увлечённо жую попкорн. Сердце колотится так, будто я сама только что откатала три периода.

Парень отъезжает так же быстро, как и приехал. Его друзья тоже крутятся на льду – пробуют, приноравливаются. Ещё чуть-чуть, и начнётся!

– Заведись, Соколова! – Наташка бьёт меня кулаком по плечу. – Зависла, словно привидение разглядела.

– Это она в первый раз парней красивых видит, – ехидно пихает меня в бок Лерка.

Я фыркаю, хочу сказать что-нибудь едкое, но потом смотрю на подружек и смеюсь. А через секунду мы уже все заливаемся смехом.

Музыка переходит в рёв толпы, лёд дрожит от ударов клюшек. Я вдруг ловлю себя на мысли, что жду начала матча. Он будет… интересным!

– Кать, смотри! – Алина тычет пальцем в экран счёта. – Начинается!

Команды сходятся в центре. Лёд, музыка, сотни голосов – всё сливается в один вибрирующий комок энергии. Ладошки потеют, и я впиваюсь руками в свою стремительно остывающую кружку. Начинается!

Глава 4 Хоккейный матч и Семёрка

Ледяной пластик сиденья пробирает сквозь джинсы прямо в… ну, в самое неподходящее место. Я ёрзаю, пытаясь найти хоть чуть менее холодную точку опоры, но это бесполезно. Весь этот стадион будто вырезали из одного гигантского куска льда. Попкорн в ведёрке уже остыл и стал жёстким и невкусным, но я механически засовываю горсть в рот – надо же чем-то занять руки, пока эти люди в шлемах и с клюшками носятся по белой площадке внизу.

– Начинается! – вопит Лера прямо мне в ухо, и я вздрагиваю. От неожиданности чуть не роняю ведро.

В центре поля два парня: один в нашей синей форме, другой в красной команды «Вымпел» – стоят друг напротив друга. Судья что-то бросает между ними. Шайбу? Не успеваю рассмотреть получше, а игроки уже все как один бросаются вперёд! Клюшки стучат по льду, парни несутся с такой скоростью, что высекают снежные искры остриями лезвий на коньках. Они толкаются, пытаются отобрать друг у друга маленькую чёрную шайбу, резко тормозят, брызги льда летят на защитное стекло перед нами.

– Ой! – взвизгиваю невольно, когда два здоровенных вымпеловца так сталкиваются с одним из наших парней у самого борта перед нами, что стекло натужно дрожит. – Это же больно?

– Фигня! – отмахивается Наташка, её глаза горят азартом. – Это силовой приём! Нашему Ваське надо было увернуться! Эх!

Я не понимаю, кто такой Васька и куда ему надо было увернуться. Пытаюсь разобрать, что происходит на стадионе, а сама заворачиваюсь глубже в шарф, поджимаю ноги под себя, но холод от сиденья всё равно пробирается – хоть подушку приноси, в самом деле! Смотрю в центр арены рассеянно. Всё это мельтешение – синие и красные фигуры, стук клюшек, крики болельщиков – сливается в один шумный, хаотичный фон. Мои мысли больше заняты тем, как бы согреть окоченевшие пальцы о стакан с уже почти холодным содержимым.

– Смотри, смотри! Корсаков! – Соня тычет пальцем вниз, едва не опрокидывая Алинино ведро с попкорном. – Вон, семёрка! Как он её отобрал!

Я машинально ищу глазами номер 7. Нахожу. Тот самый Денис… Он не несётся сломя голову, как некоторые. Он как будто… парит? Или мне так кажется? Скользит легко, почти не прилагая усилий. Вот он резко меняет направление, подъезжает к красному игроку, который мчится с шайбой, делает какое-то ловкое движение клюшкой – и шайба уже у него! Соперник даже не успевает понять, что случилось. Денис оглядывается, делает резкий пас через полполя своему товарищу в синей форме.

– О, классно! – вырывается у меня неожиданно для самой себя.

– Ага! – Лера довольна, что я хоть что-то заметила. – Он же защитник! Не пускает их к нашим воротам!

– Защитник? А почему он тогда там, у их ворот? – путаюсь я, показывая на противоположный конец площадки, где сейчас кипит драка у ворот противника.

– Он же только что отобрал и сразу в атаку отпасовал! Быстрота мысли! – терпеливо объясняет Соня.

– Быстрота ног, скорее, – ворчит Алина, потирая замёрзшие колени. – Боже, тут как в холодильнике. Кать, подвинься, я хоть к тебе прижмусь, теплее будет.

Мы жмёмся друг к другу, как пингвины. А внизу продолжается беготня. Я то теряю интерес, наблюдая, как Наташка в перерывах между выкриками пытается собрать рассыпанный попкорн, то снова останавливаю взгляд на семёрке. Он действительно выделяется. Не размером – есть парни и покрупнее, особенно у «Вымпела». А какой-то… спокойной уверенностью. Чёткостью движений. Он не орёт, не размахивает руками, просто делает своё дело: то отобьёт шайбу, то точным пасом выведет партнёра на ударную позицию.

– А-а-а-а! – трибуны взрываются. Наш игрок шлёпнул по шайбе где-то у самых ворот «Вымпела», и она юркнула куда-то в сетку за спиной вратаря! Счёт 1:0!

– ГООООООЛ! – орёт Лера, вскакивая и тряся меня за плечи. Наташка прыгает так, что попкорн снова летит фонтаном. Алина и Соня визжат от восторга.

Я тоже улыбаюсь, невольно заражаясь всеобщим ажиотажем. Эмоции тут такие… искренние. Громкие. И наша команда действительно заиграла! После гола они будто окрылились. Чаще атакуют. Чаще отбирают шайбу у растерявшихся соперников. Я начинаю различать некоторых игроков: здоровяка под номером 9 – кажется, это капитан, юркого парнишку с веснушками, который вечно лезет в самое пекло.

– Ой, смотрите, что он делает! – восклицаю я, когда наш рыженький ловко проезжает между двумя здоровенными соперниками, будто их и не было.

– Это Макс! – кричит Лера поверх шума. – Наш нападающий! Тащит!

Тащит – это про шайбу, я понимаю. И Макс действительно «тащит» её к воротам. Но его перехватывают. Шайба летит к борту. И тут появляется он – семёрка. Денис. Он подхватывает шайбу, резко разворачивается и… БАЦ! Мощный удар! Вратарь «Вымпела» в броске, но шайба пролетает чуть выше его ловушки и вонзается в сетку! ГОООЛ! 2:0!

Я вскакиваю вместе со всеми! Кричу что-то бессвязное:

– Да! Даааа! – сердце колотится где-то в горле. Это же он забил! Тот самый скромный защитник! Трибуны ревут. Подруги визжат. Я ловлю себя на том, что тоже трясу кулаком в воздухе, улыбаясь во весь рот. Холодная попа и окоченевшие пальцы забыты. Какой попкорн? Тут же такое!

– Видишь?! Видишь?! – Лера трясёт меня, её глаза горят. – Говорила же! Корсаков – огонь!

До конца первого периода – так называются эти двадцать минут игры, как мне объясняет Соня, – ничего серьёзного не случается. «Вымпел» пытается ответить, но наши защитники, особенно Денис, стоят насмерть. Шайба к нашим воротам подъезжает редко и без особой угрозы. Я уже не просто смотрю – я болею. Вместе с девчонками кричу: «Давай!», когда наши идут в атаку, ахаю, когда противники пытаются прорваться, и радуюсь, когда у них ничего не выходит. Моё непонимание правил никуда не исчезает, но это уже не мешает. Главное – эмоции! Напряжение! И наша команда, которая играет… ну, прямо как настоящие спортсмены, на мой непрофессиональный взгляд…

Второй период начинается хуже. «Вымпел» словно приходит в себя. Они играют жёстче, быстрее. А наши явно устали. Пару раз они здорово сбились в кучу у наших ворот. Я уже думала, что всё… Но вратарь выручил!

Но напряжение растёт с каждой минутой. Сейчас я не просто слежу за игрой – я ловлю себя на том, что крепко держусь пальцами за край сиденья, когда красные фигуры несутся к нашей зоне. И снова я ищу глазами семёрку. Денис. Он всегда находится везде, где опасно. Блокирует удары. Отбирает шайбу. Выруливает из, казалось бы, безвыходных ситуаций. Он не кричит на партнёров, но каким-то образом организовывает оборону. Я вижу, как он под конец периода что-то коротко говорит капитану, жестикулирует и указывает направление.

– Держись, держись! – кричит Наташка, когда красные устраивают мощный штурм наших ворот.

– Выбей! Выбей! – орёт Лера.

– Атакуй! – неожиданно для себя кричу и я, когда Денис, отобрав шайбу у самого опасного нападающего красных, делает рывок вперёд, уводя угрозу от наших ворот. Он не забивает, но его действия срывают атаку соперника и дают нашим передышку. Я выдыхаю, понимая, что не заметила, как задержала дыхание.

Матч идёт к концу. Счёт остаётся 2:0 в нашу пользу. «Вымпел» бросает все силы в атаку, оставляя свои ворота почти пустыми. Наши отбиваются.

Последняя минута.

Шум на трибунах достигает своего апогея. Все каким-то образом оказываются на ногах. Я вскакиваю вместе со всеми, забыв про то, вообще не собиралась приходить, забываю про всё… Вместо этого кричу вместе со всеми:

– Синие! Вперёд!

Шайба у наших ворот…

Опасный момент! Удар!

Вратарь ловит!

Он бросает её вперёд!

Шайба летит через всё поле… пустое на своём пути… и вкатывается в пустые ворота «Вымпела»!

ГОООООЛ!

3:0!

Что? Автогол? Последняя секунда!

Свисток!

Мы выиграли!

Трибуны взрываются. Музыка, крики, смех. Девчонки прыгают, обнимаются, кричат что-то невнятное. Я смеюсь, чувствуя прилив какой-то дикой радости. Мои щёки горят от крика, а не от мороза.

Это было… круто!

Игроки начинают выезжать на лёд поприветствовать болельщиков, улыбаясь, махая клюшками. Синие фигуры собираются у нашего сектора. Я вижу Артёма, веснушчатого парня, крупного Ваську… и его… Дениса.

Он снимает шлем…

Каштановые, чуть вьющиеся на концах волосы, взмокшие от пота… Он улыбается широко и как-то по-детски радостно, совсем не похоже на того замкнутого парня, про которого говорили девчонки. Его глаза ищут кого-то в толпе… и на мгновение мне даже кажется, что он смотрит в нашу сторону… В мою? Сердце ёкает, но потом я понимаю, что мне просто показалось…

– Кать! Девчонки! – Лера хватает меня за руку, её глаза блестят азартом. – Пойдёмте вниз! Быстро!

– Куда? – теряюсь я, отрывая взгляд от Дениса.

– Вниз, к выходу на лёд! Я вас познакомлю со всей командой! – Лера говорит быстро, энергично таща меня за собой сквозь толпу спускающихся с трибун людей. – Я знаю Артёма, капитана! Он с соседнего района и учится в нашей школе! Мы с ним в прошлом году от собак бродячих бегали. Вот веселуха была!

Девчонки с хихиканьем следуют за нами. Наташка что-то кричит про автографы, Алина делает вид, что ей не интересно, но при этом стреляет по сторонам накрашенными глазками. А когда я поворачиваюсь, то замечаю Соньку, которая смотрит на меня с лукавым прищуром. Она… видела? Неужели видела, как я смотрела на этого Дениса?!

– Лер, подожди! – пытаюсь я сопротивляться, но куда там! – Я не хочу… Мне не надо знакомиться!

– Надо! Надо! – настаивает Лерка, прокладывая нам путь. – Особенно с Корсаковым! Мы же видели, как ты на него пялилась весь матч! Видели же, да, девки?! Признавайся, он тебе нравится?

Её слова звенят громко и отчётливо. На нас начинают оборачиваться, а я чувствую, как жаркая волна поднялась от шеи к самым корням волос. Щёки вспыхивают так, что впору играть в рекламе помидор!

– Ч-что?! – выдавливаю из себя. – Да нет же! Я просто… просто смотрела на игру! На всех!

Но моё лицо кричит обратное. Я сама чувствую этот предательский румянец, горящий на моих вечно бледных щеках.

Наташка фыркает, мельком на меня обернувшись. Алина с хитрой улыбкой цокает языком, а Соня сзади тихонько хихикает. Но я-то слышу!

– Оооой, да она покраснела! – вопит Наташка медвежьим рёвом, указывая на меня пальцем. – Катюша! Да ты влюбилась в нашего защитника с первого взгляда!

– Да замолчи ты! – пытаюсь я прикрыть лицо руками, но Лера уже тащит меня дальше, к выходу на уровень льда, где толпятся игроки и самые настойчивые болельщики.

– Ничего, ничего, – утешает она, весело потряхивая рыжими кудрями. – Сейчас познакомимся! И покажем тебе твоего новенького из параллельного класса Корсакова вблизи! Не стесняйся!

Девчонки ржут, я пытаюсь снова что-то возражать, но слова застревают в горле. Я чувствую себя абсолютно глупо. И жарко. Невыносимо жарко. И почему только я покраснела как маков цвет? От одной мысли, что сейчас увижу Дениса вблизи, этот жар внутри только усиливается, смешиваясь с дикой неловкостью от подколов подруг.

Глава 5 Автограф на планшете

Холодный воздух арены внизу бьёт в лицо, смешиваясь с горячим дыханием толпы. Мы, то есть: Лера, цепко держащая меня за руку, Наташка, протискивающаяся локтями, Алина, осторожно ступающая в своих изящных ботинках, и Соня, скользящая как тень позади, – пробираемся сквозь плотное кольцо людей, оставшихся на трибунах и толпящихся у самого бортика арены, стараясь протиснуться поближе к игрокам. Здесь, у края льда, под ярким светом софитов, пахнет не просто потом и возбуждением, а ещё и резкой свежестью и… адреналином.

Гул голосов, смех, крики поздравлений сливаются в сплошной шумовой фон. Игроки в синих свитерах с гербом Метеора – расслабленные, улыбающиеся, но уставшие, – стоят прямо на резиновом покрытии за бортом, у кромки ледяного поля. Они – центр вселенной. К ним тянутся руки с телефонами и даже блокнотами со всех сторон. Честное слово, будто олимпийские чемпионы, а не городская команда школьников!

Парни из команды, не окружённые толпой поклонников, переговариваются между собой чуть поодаль, перевязывая коньки или попивая воду.

– Артём! Эй, капитан! – Лера буквально вываливается из толпы, таща меня на буксире. Она машет рукой высокому, крепко сложенному парню с крепким широким подбородком. У него на спине гордо красуется номер 9. Он только что раздал автографы группе девчонок из соседней школы здесь же, у бортика. – Поздравляю с победой! Классно закатили Вымпелу!

Артём оборачивается, и его лицо расплывается в широкой улыбке. Глаза добрые, чуть хитроватые.

– Лерка! Привет! Спасибо! А ты как тут? Твои подружки решили посмотреть, как настоящие мужики работают? – он подмигивает, и несколько его товарищей по команде, стоящие рядом, смеются.

– Не только посмотреть, но и поздравить! – Лерка улыбается, словно голливудская дива, и одновременно выталкивает меня вперёд. – Знакомься, это мои подруги: Алина, Соня, Наташка и Катя! Все из моего класса! Девчонки, это Артём Громов, наш бесстрашный капитан!

– Привет, – киваю ему вместе с девчонками, стараясь улыбаться естественно. Сердце почему-то колотится сильнее, чем во время матча. Мои глаза скользят мимо Артёма, ища кого-то…

Да, номер 7. Он там, чуть в стороне, у скамейки запасных, придвинутой к самому борту.

– О, целая делегация красавиц! – подхватывает другой парень, пониже, с веснушками и озорными глазами – тот самый юркий нападающий. – Я Макс! Рад знакомству! Э, милашка, ты угнать у меня экипировку хочешь? – насмешливо переключается он на Наташку, которая уже каким-то образом оказалась около их скамеек и с интересом крутит в руках чей-то шлем. Чуть ли не нюхает его.

– Ага! – она нисколько не смущается, радостно кивая. – Дай, думаю, примерю, вдруг он на мне будет смотреться лучше, чем на тебе?

– Ты тоже хоккеисткой быть хочешь? – ухмыляется парень, подходя ближе и выхватывая обратно своё имущество.

– Вот ещё! – фыркает она. – Моё сердце уже занято баскетболом! А вы сегодня классно в концовке провели! Этот автогол – просто шедевр! Они же офигели просто!

Она смеётся, и Макс тут же подхватывает:

– Да уж, вратарю Вымпела теперь долго сниться будут пустые ворота! Ха! А ты видела, как я того здоровяка обыграл во втором периоде? – он начинает что-то живо объяснять, размахивая руками, и моя подруга с азартом включается в разговор о силовых приёмах и скорости.

Алина, стоя рядом, грациозно поправляет шарф. На мой взгляд, даже несколько наигранно – с чего бы это?

– Вы действительно были великолепны, – говорит она с лёгкой, чуть снисходительной улыбкой, будто выносит вердикт. – Особенно организация обороны в середине второго периода. Хотя атака иногда была… несколько хаотична, – она поднимает бровь.

– Ой, критика! – Артём хватается за сердце с преувеличенным ужасом, но в глазах пляшут искорки смеха. – Надо же, девчонки разбираются в хоккее! Буду знать!

Соня стоит чуть позади, молча. Она не лезет в разговор, но её большие глаза за очками внимательно скользят от одного игрока к другому, от Артёма к Максу, к другим парням из команды, которые то подходят, то отходят, общаясь с болельщиками. Иногда её губы трогает робкая улыбка, когда кто-то шутит. Она поправляет очки, ловит мой взгляд и чуть кивает. Ей вполне комфортно наблюдать, словно находясь в любимом сериале.

А я… Я киваю, улыбаюсь в ответ на шутки Макса и Артёма, делаю вид, что слушаю спор Наташки с ещё одним защитником о правильном блокировании. Но моё внимание, как магнит, тянется туда, к скамейке запасных у борта. Денис сидит чуть в стороне, отгороженный от самого шумного гвалта спинами товарищей и небольшой группой болельщиков.

Он уже снял шлем и наплечники. Тёмные волосы слиплись на лбу, лицо всё ещё красное от напряжения. Сначала он копается в телефоне, потом открывает бутылку с водой и жадно пьёт, запрокинув голову. Его крепкая шея чуть напрягается, а капли воды стекают по подбородку. Потом он немного усталым движением откидывает мокрые волосы со лба.

Парень не смотрит в нашу сторону. Кажется, он вообще старается раствориться или же исчезнуть куда-нибудь, где будет тихо и спокойно. Эта его отстранённость, контрастирующая с всеобщим весельем и гомоном у бортика, завораживает меня… Дико хочется подойти, сказать… Не знаю, что… «Молодец»? «Классно играл»? Звучит банально и глупо. Я чувствую, как сжимаются ладони внутри карманов куртки, но подойти так и не решаюсь.

И тут Лера, этот вечный двигатель, снова берёт инициативу. Она ловит мой очередной, украдкой брошенный взгляд на Дениса, и тут же поворачивается к нему, голосом громко перекрывая общий гул арены и толпы:

– Денис! Эй, Корсаков! Молодец какой! – её голос звенит, как колокол, притягивая все взгляды. – Мы тут все просто без ума от твоей игры сегодня! Особенно этот гол! И как ты их не пускал – просто сказка! Катя, правда же? – она подталкивает меня локтем вперёд, чуть ли не перекидывая через борт. Я крякаю от неожиданности, чем привлекаю внимание.

Денис резко поднимает голову. Его синие, такие ясные и немного удивлённые глаза на мгновение встречаются с моими. Я вижу, как по его щекам разливается яркий румянец, гораздо более густой, чем от игры. Он явно смущён до глубины души, а может, не привык к такому вниманию. Раньше не играл в больших командах? Или не ездил на матчи? Он опускает взгляд, быстро вытирая тыльной стороной ладони подбородок от остатков воды.

– Да ладно… – бормочет чуть недовольно, его голос тише, чем у других, чуть хрипловатый… Краси-и-и-ивый! Он трогает едва заметный шрам над левой бровью, всё же улыбается и делает жест в сторону Артёма и Макса, переводя на них стрелки. – Команда хорошо сыграла. Все старались.

– Скромничаешь! – не унимается Лера. – Ты сегодня просто звезда! Настоящий защитник! Моя подруга всё время на тебя смотрела, она в восторге! Да, Кать? – она лукаво подмигивает мне, а я чувствую, как мои собственные щёки заливает краска. Предательница!

Денис снова бросает на меня быстрый смущённый взгляд. Кажется, он покраснел ещё сильнее. Если это вообще возможно…

– Ну… спасибо, – выдавливает он. – Рад, что… что понравилось.

– Давайте сфоткаемся! – неожиданно вклинивается Наташка, уже достав телефон. – На память о победе! И с нашими героями! Капитан, Денис, Макс – давайте все вместе! Раз остальные ваши ребята слишком заняты фанатами, то хоть мы вас утащим! Лера, Кать, подтягивайтесь!

Идея подхватывается мгновенно. Артём и Макс охотно встают, позируя. Денис, напротив, неохотно, но поднимается со скамейки у борта. Он явно чувствует себя не в своей тарелке на виду у всех. Лера толкает меня вперёд, чуть ли не в его объятия, и тут мы оба смущаемся, но оба делаем вид, что всё в порядке. Я чувствую тепло, исходящее от его плеча, запах пота, льда и чего-то чисто мужского. Стоять так близко… Голова слегка кружится. На заднем плане мелькают лица других болельщиков и парочка игроков команды, переговаривающихся между собой.

– Кать, улыбайся! – командует Наташка. – Денис, не прячься! Артём, покажи бицепс! Макс, язык убери! Готово!

Одно нажатие, и мы запечатлены. Я стою рядом с Денисом, и моя улыбка на фотографии, наверное, выглядит немного напряжённой.

Пока Наташка показывает фото всем желающим, а Артём и Макс начинают подписывать блокноты другим жаждущим его внимания, я замечаю, как Денис снова пытается отойти в сторону, к скамейке. Лера ловит его взгляд.

– Денис, а Кате автограф? – говорит она с такой невинной настойчивостью, словно муха, желающая усесться на лицо посреди ночи. Ну… Лерка! Погоди у меня! – Распишись у неё на планшете! Она на графического дизайнера собирается, рисует постоянно, так что такое любит! Обещаю, будет хранить как реликвию!

– Лера! – шиплю ей, желая медленно открутить рыжую голову. Но она игнорирует.

Денис смотрит на меня, потом на мою сумку. Он явно не в восторге от идеи, но слишком вежлив, чтобы отказать.

– Ну… если хочешь… – он пожимает плечами, снова касаясь шрама.

Я, чувствуя себя полной дурой, но при этом невероятно взволнованной, роюсь в сумке. Руки слегка дрожат. Достаю свой графический планшет в чёрном защитном чехле. Он мой рабочий инструмент, моя жизнь. И сейчас я протягиваю его почти незнакомому парню здесь, на шумном краю арены. Хоккеисту! Да, моему ровеснику, да, новенькому из параллельного класса, но незнакомому же! У нас этих параллельных – как собак нерезаных. Я за девять лет-то половину ребят не запомнила. Разве что в лицо, и только потому что у меня хорошая насмотренность. Докатилась, Соколова!

– Можно… вот сюда? – открываю файл и подаю стилус.

Денис берёт планшет в руки. Его пальцы, несмотря на царапины и синяки, выглядят удивительно аккуратными. На секунду он замирает, как бы не зная, что написать. Потом быстро, размашисто, но немного неуверенно, выводит на пустом экране: «Денис К. № 7». Пауза. И ниже, словно не зная, что ещё делать, добавляет: «Держись крепче».

Я замираю. Эти слова… что-то значат? Или просто банальное «не падай духом»? Но звучит… по-особенному…

У этого парня всё по-особенному! Мамочки, я всё же дурочка!

– Готово, – он протягивает планшет обратно, избегая моего взгляда. Его уши пылают, как и мои.

– Спасибо! Огромное спасибо! – говорю я искренне, тепло улыбаясь. Я беру планшет, будто драгоценность. Надпись до сих пор светится, чуть неровная, очень… его. Как бы удержаться и не повесить её на стену дома, а? – Это… очень круто.

Он кивает едва заметно.

– Пожалуйста.

К нам уже подходят другие болельщики, парням пора. Артём кричит Денису:

– Корс, пошли в душ!

Тот облегчённо кивает нам на прощание и быстро направляется в сторону выхода за борт, ведущего в тоннель к раздевалкам, оставив после себя лишь лёгкий шлейф волнения и неловкости. Сбежал, да?!

– Пока, герои! – кричит Лера. – До встречи!

– Спасибо за игру! – орёт вслед Наташка.

– Было приятно, – кивает Алина с достоинством.

Соня просто мило улыбается, и судя по хитрому блеску в глазках – она уже собрала свеженькие сплетни. Вот же, мышка!

Мы вываливаемся из шумного пространства арены и трибун на не менее холодную ночную улицу. Нигде не согреться, в самом деле! Девчонки сразу начинают трещать:

– Видела, как он покраснел? Милашка!

– Артём – харизматичный до ужаса! Не удивительно – одиннадцатиклассник же! Но Дениска… он такой… уютный, что ли? Да?

– Кать, а он тебе автограф специально с намёком написал? «Держись крепче»! Ох, романтика!

– Наташка, ты этого Макса чуть на пол не повалила, когда пыталась какой-то приём показать! Это новый способ флирта?

Они смеются, толкают друг друга, обсуждают каждую деталь встречи. Я иду чуть позади, улыбаюсь их шуткам, поддакиваю. Но мысли мои далеко. В сумке, прижатой к боку, я чувствую прямоугольник планшета. Пальцы сами тянутся к молнии, но я сдерживаюсь. Не здесь. Мне кажется, будто сквозь ткань сумки исходит лёгкое тепло от той надписи… «Денис К. № 7. Держись крепче». Чушь! Соколова, это же чушь!

Но… Его смущённая улыбка, его неловкость, синие глаза и эта странная, мощная тишина, которой он себя окружил посреди всего этого шума… Всё это крутится в голове. Он не похож на остальных – громких, самоуверенных парней, которыми обычно восхищаются девчонки. В нём есть что-то… настоящее. И очень симпатичное. А его стеснительность только добавляет ему очков в моих глазах. Никогда не думала, что меня может заинтересовать, хотя бы капельку, кто-то подобный…

Странное чувство разливается в груди. Это смесь интереса, лёгкого волнения и какой-то тёплой надежды…

– Кать, ты где витаешь? – окликает меня Лерка, оборачиваясь. – Держись крепче на ногах, а то тебя чуток шатает. Идём к остановке!

– Иду! – откликаюсь я, догоняя их. Улыбка не сходит с моего лица. Я сжимаю ремень сумки чуть сильнее, чувствуя под пальцами очертания планшета.

«Держись крепче». Хорошие слова. Очень.

Глава 6 Последствия этого вашего хоккея…

Три дня. Всего три дня. А ощущение, будто после того матча прошла целая вечность или наоборот – только пара минут. Время странное – оно то тянется бесконечно на уроках, особенно на истории под монотонный голос старенького учителя Александра Ивановича Белкина, то сжимается в мгновение ока, когда я ловлю себя на том, что снова рисую его…

День первый…

В первый день после матча просыпаюсь с ощущением лёгкого адреналина, всё ещё не отпустившего меня после игры. Плетусь в ванную, где лениво чищу зубы и умываюсь. Ежедневная рутина… Когда моё отражение перестаёт напоминать чуть приболевшего китайца, выхожу в коридор и со стоном потягиваюсь. Мама удивлённо выглядывает из кухни, не в силах поверить, что я действительно встала по будильнику.

– Кать, ты в порядке? Я уже хотела тебя за ногу с кровати стаскивать… – она стоит в дверном проёме в свободных штанах и чуть мятой футболке, но выглядит невероятно уютно. Как у неё так получается? Не неряшливо, а мило, по-домашнему… В каштановых волосах, как всегда, торчит карандаш – сегодня это мягкий угольный, значит, утро началось с набросков.

Я плюхаюсь на стул за кухонным столом, поджимая под себя ноги. Мышцы слегка ноют, будто я сама три периода откатала, а не просидела на трибуне.

– В порядке, мамуль, – бормочу, зевая во весь рот. – Просто… ночь какая-то странная… Не спалось под конец, – не вру, потому что мысли о вчерашнем вечере, о шуме арены, о синих фигурах на льду, а ещё… об одном смущённом добродушном взгляде вихрем кружились в голове до самого утра.

Мама подходит ближе, её глаза – такие же серо-голубые, как у меня, но куда более ясные и выспавшиеся, – изучают моё лицо. Она мягко прикладывает тыльную сторону ладони ко лбу, как делала, когда я болела в детстве.

– Температуры вроде нет… – констатирует она. – А под глазами синяки, как у енота. Опять до ночи рисовала? Или это тебя так поездка на хоккей взвинтила?

– И то и другое наверное, – улыбаюсь виновато. – Но хоккей… это было что-то. Не ожидала.

– Вижу, – отвечает она с улыбкой и поворачивается к плите. – Значит, обычного твоего завтрака – яблока и пустых обещаний про бутерброд – сегодня недостаточно! Сидите, девушка! – её тон не терпит возражений. Я знаю эту интонацию – спорить бесполезно!

– Мам, ну не надо! Я и правда не голодна, просто чаю бы… – начинаю привычное нытьё, но она уже достаёт сковороду. Ярко-красные помидоры, зелень, кусок сыра – всё это появляется на столе с невероятной скоростью. Я затихаю, наблюдая. Моя мама на кухне – это искусство. Каждое движение точное, экономное, красивое. Нарезка помидоров ровными ломтиками – чистая геометрия. Взбивание яиц вилкой – ритмичный танец запястья. Даже капля масла, шипящая на сковороде, ложится идеальным кругом. Я с детства любила смотреть на процесс приготовления, при этом сама готовить не люблю…

– Ты же знаешь, что я не могу смотреть, как моя дочь мчится в школу на голодный желудок, особенно после бессонной ночи и эмоциональных встрясок, – тем временем говорит родительница спокойно, выливая яичную смесь на сковороду. Аромат тут же заполняет кухню: какой-то тёплый и домашний. – Будущий дизайнер должен подпитывать не только душу, но и тело, Катюша. Особенно, если душа, судя по всему, немного перегружена впечатлениями, – она бросает на меня быстрый, чуть ехидный взгляд. Мама всегда видит больше, чем говорит – хитрюга!

Я подпираю подбородок ладонью, любуясь ею. Она действительно красавица – это я как художник говорю: линии лица мягкие, глаза внимательные и добрые, даже когда строгие. И как она всё успевает? Работа художником-графиком в городской галерее, дом, я с моими подругами, домашками и недосыпами после подготовки к экзаменам… И всегда у неё всё вовремя. Всегда исключительно правильно. Всегда – красиво. Даже этот омлет начинает превращаться в произведение искусства: золотистая основа, алые вкрапления помидоров, тающий сыр, образующий аппетитные нити.

– Как дела на выставке? – спрашиваю я, чтобы отвлечься от своих мыслей и адреналина, который почему-то снова зашевелился под ложечкой при виде еды.

– Суета, – мама аккуратно проводит лопаткой по краю омлета, помогая ему схватиться. – Монтаж почти закончили, но каталоги задержались с печатью. Опять эти вечные «технические неполадки» у подрядчика. Придётся сегодня лично ехать и стоять у них над душой, – она вздыхает, но без злости. Просто констататирует факт. – Зато работы висят прекрасно. Особенно акварели Светланы Петровны – ты должна их увидеть. Такой свет! – в её глазах загорается профессиональный интерес, тот самый огонёк, который я так люблю. Она помешивает омлет, и сыр окончательно растворяется в золотистой массе, создавая мраморный узор.

– Обязательно схожу, – обещаю ей, хотя знаю, что сейчас в такую погоду я хочу лишь сидеть дома и пить какао. Но видеть маму вдохновлённой – бесценно.

Она ловко перекладывает готовый омлет на тёплую тарелку: пышный, идеально сложенный полукруг, украшенный веточкой петрушки. Шедевр! Ставит его передо мной вместе с ломтем хрустящего хлеба.

– Вот, ешь, пока горячий. И не порть желудок моей дочери бутербродами, закинутыми всухомятку!

– Спасибо, мамулечка, – говорю искренне. – Обещаю беречь твою дочь и кормить.

– Ну да, ну да… Вкусно хоть?

– Офень! – говорю с набитым ртом.

Мама смеётся.

– Рада, что нравится, – она подходит и чмокает меня в лоб. – Я побежала собираться. Гроза типографии ждать не будет, – гладит меня по голове, чуть растрепав и без того неидеальный утренний хвост. – Ты доедай и беги в школу. И постарайся сегодня лечь пораньше, а? Эти синяки под глазами меня пугают.

– Постараюсь, – клянусь я, зная, что вероятность близка к нулю, но искренне желаю её порадовать. – Удачи с типографией! Пусть дрожат!

– Заставлю! – она уходит в свою комнату, а буквально через пять минут вылетает из неё полностью собранной и готовой к выходу. В коридоре берёт свою сумку с эскизами и, помахав мне на прощанье, хлопает входной дверью. Мамуля спешит на работу. Хотела бы я работать так же, как она, – по любви к своему делу. А для этого надо не отвлекаться на… Всяких!

Пока я иду до школы пиная последние листья, пытаюсь думать о новой графической программе, что я себе недавно скачала. В голове вертятся шрифты, композиция, цвет… А пальцы в перчатке сами собой начинают выводить прямо в воздухе кривые… Не буквы, а овалы… Контуры лица? И над бровью – маленькая, едва заметная черточка. Шрам…

– Да блин! – резко махаю рукой, прогоняя непрошенное виденье. Сердце колотится глупо, будто я нарисовала что-то неприличное. Прохожая смотрит на меня косо. Улыбаюсь ей виновато и утыкаюсь в телефон, делая вид, что проверяю… что-нибудь… Чушь какая! Просто лицо. Не конкретное, а абстрактное лицо!

На уроках ситуация ухудшается. Особенно на рисовании. Надо делать быстрые наброски интерьера класса. Длинные парты, как ленты, тянущиеся по ровной линии к учительскому столу, ряды сидений. Я стараюсь. Пытаюсь уловить перспективу, тени от ламп под потолком, фигуры одноклассников на дальних рядах. Но рука скользит по бумаге. Вместо угловатых спинок стульев и ракурсов появляются плавные линии. Лед, овал катка. И на нём – неясная фигурка в движении, с клюшкой. Коньки оставляют тонкие штрихи на белом фоне. Я стираю ластиком. Рисую снова. Фигурка становится чётче. Поза – резкая, динамичная, как когда отбил шайбу… Номер 7 на спине. Я быстро переворачиваю лист, будто собираюсь добавить деталей интерьеру. Но вместо этого карандаш сам выводит профиль. Каштановые, чуть вьющиеся на концах волосы. Сильный, но не грубый подбородок. И снова – едва заметная линия над левой бровью.

– Эх, Катюха, – бормочу себе под нос, яростно стирая рисунок. – Соберись! Хочешь проблемы?

Рядом тихо хихикает Соня. Она сидит слева, её очки чуть бликуют от света из окна. Я не вижу её глаза, но чувствую на себе этот пристальный, всевидящий взгляд шпионки. Она заметила. Конечно, заметила – она же видит всё! Я делаю вид, что увлечённо рассматриваю потолок, а потом резко начинаю рисовать кактус в горшке на подоконнике. Очень реалистичный кактус. С колючками. Вот!

Второй день.

Холод на улице усилился, а внутри всё та же мешанина чувств. Я думала, станет лучше, но не тут-то было! Иду с Лерой и Наташкой в столовую. Другие девчонки заняты своими делами, так что мы идём втроём. Они вовсю обсуждают вчерашнюю тренировку баскетбольной сборной, где Наташка чуть не снесла щит.

– …а он такой: «Наташ, ты ж не медведь, аккуратнее!» А я ему: «Да я только разгоняюсь!» – грохочет Наташка, размахивая руками так, что окружающим приходится идти рядом с ней лишь на почтительной дистанции.

– Представляю! – смеётся Лера. – Кать, ты вчера на рисовании что рисовала? Я сзади видела, ты что-то яростно стирала. Я хотела спросить у Соньки, может, тебе помощь нужна, но она лишь загадочно улыбалась. У тебя там всё нормально?

Мы садимся за стол, и я чувствую, как кровь приливает к щекам. Сонька меня не сдала, но одного её хитрого взгляда достаточно, чтобы разбудить в девчонках любопытство!

– Да, – быстро киваю, ковыряя ложкой в супе. – То есть, небольшие сложности, ничего серьёзного. Эскиз не шёл. Голова кругом – всё перекашивало. Я не выспалась просто – вчера всю ночь собаки под окнами лаяли. Сегодня уже нормально.

– Бедненькая! Но знаешь, ты права – у нас классы – не самая удачная и красивая вещь для зарисовки – соглашается Лера. – Особенно, когда учитель наш начинает ходить туда-сюда. Ты рисуешь его тут, а он уже вон там! Я вчера тоже знатно намучилась! Лучше уж фрукты рисовать!

Мы смеёмся, перекидываясь шуточками. И я очень рада, что тема сменилась. Но чуть позже, когда Лера что-то эмоционально рассказывает про нового тренера на её занятиях по гимнастике, а Наташка пытается одновременно есть и жестикулировать, мой блокнот для набросков, который всегда со мной, даже в столовой, оказывается открытым. Не знаю как – магия, наверное… А потом ещё и рука-предательница сама тянется за карандашом… Один легкий штрих – контур челюсти. Другой – изгиб носа. Потом – большие глаза. И снова, снова эта черточка над бровью. Добрые глаза. Смущённые. Как тогда, когда он протягивал мне планшет… «Держись крепче». Блин! Я с треском захлопываю блокнот. Звук выходит такой громкий, что Лера и Наташка обрывают разговор, смотря на меня, как на ненормальную.

– Что? – спрашивает Лера.

– Муха! – выпаливаю первое, что приходит в голову. – Большая, противная! Почти в суп залезла. Я испугалась.

Наташка фыркает.

– Ты мух боишься? Серьёзно? Я думала, ты только мальчишек боишься.

– И мух тоже! – парирую, суя блокнот глубоко в рюкзак. – Особенно осенних, злых. Они же знают, что скоро им придёт конец.

Девчонки смеются, и разговор, к моему счастью, снова уходит в сторону. А у меня в рюкзаке, под учебниками, лежит блокнот с его лицом. И на душе – смесь стыда и какой-то глупой радости. Чушь. Сплошная чушь!

Третий день. Пик моей художественной «одержимости».

На уроке геометрии наша классная вещает о теоремах, показывает примеры на доске. Я стараюсь слушать. Очень стараюсь. Конспектирую. А задумавшись, рисую на полях геометрические фигуры. Треугольник с идеальными углами. Квадрат. Окружность. Потом начинаю соединять точки. Буквы… «Д»… «Е»… «Н»… «И»… «С»… Д-Е-Н-И-С…

Ой!

Быстро зарисовываю получившееся имя узором из линий, превращаю в абстрактный завиток… Начинаю рисовать шайбу. Потом коньки. Потом – очертания арены. И опять… Лицо… Сначала лёгкий набросок, потом прорисовываются детали. Волосы, падающие на лоб. Глаза. Синие. Большие. Смотрящие прямо с листка в клеточку. Хорошие таки-и-ие… И шрам. Этот чертов шрам над бровью как опознавательный знак. Я рисую его снова и снова, будто моя рука ищет эту конкретную форму, этот изгиб.

Рядом шевелится Соня. Она уже решила все задачи и теперь тихо наблюдает. Правда, не за учительницей, а за мной и моим листочком… Я пытаюсь не смотреть в её сторону, яростно стирая ластиком только что нарисованный портрет.

Соня наклоняется чуть ближе, будто рассматривая что-то в учебнике. Её губы растягиваются в хитрую улыбку. Очень хитрую улыбочку настоящей лисицы!

Я краснею. Знаю, что краснею от ушей до самой шеи. Быстро-быстро переворачиваю листок, открываю чистую страницу – и делаю вид, что углублённо изучаю условие задачи.

– У каждого свои предпочтения, – тихо, почти шёпотом произносит она, не смотря на меня, её голос едва различим под бормотанием Марии Ивановны. – В искусстве… и в жизни. Что ж, Соколова, теперь мы знаем, кто смог пробраться в твоё сердечко.

– Да не… – бормочу я, утыкаясь в тетрадь. – Просто… рука чешется. Рисовать. А что рисовать – всё равно. Лица, буквы, узоры… Чушь собачья какая-то. Абстракция…

Соня тихонько хихикает и качает головой, явно не веря ни одному моему слово. Я бы и сама себе не поверила! Подруга возвращается к своему конспекту, делает ещё пару аккуратных пометок. Но я чувствую её довольство – она поймала новую сплетню. Свеженькую. Пикантную. И положила в свою копилку. Мышка-шпионка, чтоб её!

Остаток урока сижу как на иголках. Каждый штрих, каждая линия на бумаге кажутся подозрительными. Рисую только то, что связано с геометрией. Фигуры. Только фигуры. Клянусь себе. Но когда учительница объявляет конец урока и класс оживает, а гул голосов заполняет помещение со рядами парт, я ловлю себя на том, что в уголке чистого листа в блокноте… появляются сердечки… Сердечки, Соколова! Как низко ты пала!

Я быстро захлопываю блокнот. Убираю в сумку и глубоко вдыхаю.

Три дня. И этот парень, Денис Корсаков, его милая улыбка, его синие глаза и добрый голос. Как вирус. Или как навязчивый мотив песни. Ты не думаешь о нём, а он тут как тут, выплывает в самых неожиданных местах: в воздухе, в полях конспекта, на чистом листе блокнота. И самое противное – от этого появляется странное, тёплое и одновременно нервное чувство где-то под ложечкой. И Соня, эта ходячая энциклопедия сплетен, теперь в курсе моей «болезни».

«Держись крепче», – всплывают в памяти его слова на моём планшете. Да уж. Крепче надо держаться, Соколова. А то рискуешь свалиться с этих самых длинных парт прямиком в какую-то глупую, нелепую, совершенно нереальную… историю. Чушь. Должно быть, это всё из-за гормонов, взросления и страха того, что ждет всех нас за порогом школы…

Глава 7 Первый блин комом

Столовая в третью перемену – это отдельный вид искусства. Шум, гам, звон посуды, смех, ароматы дешёвых котлет и вечного компота, причём не всегда приятные, – всё это сливается в одну особую атмосферу, которую поймёт лишь тот, кто когда-нибудь учился в подобной, самой обычной школе.

Мы с девчонками втискиваемся за наш привычный стол у окна своей пятёркой: я, Лера, Алина, Соня и Наташка, которая уже успевает раздобыть три порции пюре с котлетой и священнодействует над ними.

– …и вот этот квадрат, – я тыкаю пальцем в экран планшета, где красуется моя работа, над которой я корпела весь предыдущий вечер – задание по композиции, – он просто-напросто отказывается дружить с кругом! Они как кошка с собакой! Я их и рядом ставлю, и накладываю, и цветом пытаюсь примирить – фигня! Всё равно дисгармония! А это – одно из вступительных испытаний в колледж, который я выбрала.

– Кать, ты нас терминами сейчас завалишь, – хмыкает Алина, разрезая школьную котлету, словно филе-миньон в дорогом ресторане, – если для тебя это проблема, то я здесь виду лишь круг и квадрат.

Я недовольно фыркаю. Как же хочется общаться хоть с одним человеком, который меня понимает!

– Ой, да сделай ты как-нибудь! – советует Наташка, – ты же художник, скажешь, что это вдохновение!

– Наташ, – хмыкает Соня, – сразу видно, что вообще не понимаешь о чём говоришь.

– А мне пофиг! Я даю советы подруге, а не задираю нос, – тут же огрызается та.

– Ну вы еще подеритесь, – хихикает Лерка. – Кать, может ну его, твои наброски. Пойдем гулять?

– Гулять? Куда?

Лера задумывается на секунду, но тут же её лицо озаряется привычной авантюрной улыбкой. – А давайте после уроков махнём в «Арт-Хаус»? Там новая выставка графики, говорят, огонь! Может, вдохновение тебе привалит? И парни там культурные тусуются… – она многозначительно подмигивает сразу всему нашему столу.

– Лер, мы в девятом классе, – напоминает Соня тихо, откладывая свой бутерброд. Она почти не ест, вяло ковыряясь в несчастном листе салата. – И нам надо к экзаменам готовиться, к выпускному, и по математике домашку задали… И…

– И мы всё равно сходим! – перебивает её Лера. – Нельзя же только учиться! Надо и вдохновение подпитывать! И… социальную жизнь!

– Моя социальная жизнь сейчас – это сон, – бормочу я, подпирая щёку рукой. Гречка кажется безвкусной, а квадраты в планшете – назойливыми. – И это вдохновение…

И тут я замолкаю на полуслове. Дверь столовой открывается, впуская порцию холодного воздуха и… его.

Того самого Дениса Корсакова, профиль и анфас которого украшают страницы моих блокнотов…

Он входит не один. С ним двое парней, тоже из их класса – их я помню по лицам. Странный у них класс подобрался. Тихий. Не такой яркий, как мы, и не зубрилки, как «Б"эшки…

И сам Денис – такой же. Никакой хоккейной формы, никакой звёздной походки. Простой тёмно-синий свитер, слегка потёртые джинсы, рюкзак за спиной. Волосы, как тогда на катке, чуть вьются на концах, а сегодня еще слегка растрепались ветром. Он что-то тихо говорит своему другу, указывая в сторону раздачи. Выглядит… самым обычным. Задумчивым. Совсем не тем, кого в последующие дни после крутой победы должны облеплять девчонки с автографами. Хотя… может, он просто умеет сливаться с толпой, когда не на льду?

Моё сердце проделывает сальто-мортале где-то в районе горла и обрушивается обратно, застучав с бешеной скоростью.

Бам-бам-бам.

Громко…

Так громко, что кажется, будто его слышно через весь зал. Все мои три дня борьбы с навязчивыми рисунками, все уговоры себя, что это «чушь», испаряются в одно мгновение.

Влипла. Влипла по уши, Соколова.

Он просто появился в поле моего зрения, а у меня внутри – фейерверк из нервных бабочек и полное отсутствие вменяемых мыслей. Кроме одной: он здесь!

Я резко опускаю глаза в тарелку, делая вид, что обнаруживаю в гречке нечто невероятно интересное. Может, собственный здравый смысл?!

– О-па, – тихо, но очень выразительно произносит Лерка, а мне хочется застонать. Её рыжие брови ползут вверх. Она сидит напротив меня и отлично видит направление моего внезапно оборвавшегося взгляда.

– Что «о-па»? – спрашивает Наташа, с любопытством оглядываясь. Она резко крутит головой, оглядывая весь зал, потом смотрит на вход, взгляд задерживается на секунду… и её лицо расплывается в понимающей ухмылке. – А-а-а… Оно самое «о-па»! Приплыли!

– Что? Кто? – настораживается Алина, элегантно поворачивая голову. Её взгляд скользит по группе парней у раздачи, мгновенно вычисляя Дениса. – Ах, вот оно что! Ну конечно. Наш скромный герой. В своей естественной среде обитания – среди таких же незаметных одноклассников…

– Ш-ш-ш! – шиплю я, чувствуя, как жар ползёт от шеи к щекам. – Никакое не «о-па»! Я просто… смотрю. Людей. Вообще. Он занят, видите же? У него вид… задумчивый. Ему явно не до… ну, вы поняли. И я не смотрю!

– Конечно, конечно, – закатывает глаза Лера, но в них горит азарт настоящей охотницы. – Просто «людей смотришь». Ага. Особенно одного конкретного человека, с едва заметным шрамиком над бровью. Случайность!

Девчонки весело фыркают, а мне хочется им на головы надеть по кастрюле – чтобы не смотрели!

– Кать, да он же просто сейчас будет стоять в очереди за обедом, – шепчет Наташа, наклоняясь ко мне через стол. Её голос полон искреннего воодушевления. – Идеальный момент! Подойди, скажи: «привет», «классно играл», «автограф у меня тут, спасибо»! Лепота! Люди более раскрепощены, когда находятся рядом с едой. Общеизвестный факт!

– Да ну тебя! – я чуть не опрокидываю стакан с компотом. – Я не пойду! Во-первых, он с друзьями. Во-вторых, я… я ем! В-третьих… – я отчаянно ищу аргументы. – Он же такой скромный! Я его засмущаю! Ему будет неловко! Я не хочу!

– Ой, да брось! – Лера пихает меня локтем под ребра. – Ты же душа компании! Всего нашего класса! Заговорить с парнем – раз плюнуть! Он тебя на катке в упор рассматривал, когда автограф давал. Иди, Кать! Не стесняйся – мы тебя морально поддержим!

– Поддержим! – шепчет Наташка. Алина наблюдает с лёгкой усмешкой, а Соня… прячет улыбку…

– Нет! – шиплю я с последней толикой решимости. – Ни за что! Это глупо! И… и нелепо! Он, наверное, вообще меня не помнит! И…

Но Лера не сдаётся. Она снова толкает меня, уже сильнее, под самую печёнку.

– Катька Соколова! Хватит ныть! Ты же боевая! Иди и просто поздоровайся. Как с любым парнем. Ну же! Пока он не ушёл!

Наташка поддакивает, кивая так энергично, что её густой низкий хвост хлопает по спине. Даже Алина фыркает:

– Ну, если так боишься, можешь спросить у него мнение о композиции квадрата и круга. Может, у будущих инженеров свой взгляд. Хотя сомневаюсь.

Я смотрю на Дениса. Он стоит у раздачи, получает поднос с гречкой и какой-то котлетой, похожей на мою. Его друзья о чём-то спорят, а он слушает, чуть склонив голову, с тем самым задумчивым выражением лица. Обычный парень. Не хоккейная звезда. Не самоуверенный задира. Просто… Денис. С добрыми глазами и неловкой улыбкой.

И вдруг что-то внутри переключается. Адреналин от просмотренного матча, настойчивость подруг, эти три дня бесполезных попыток забыть его лицо на своих рисунках – всё сливается в одну точку. Лера права. Я же Катя. Я могу заговорить с кем угодно. Почему бы не с ним? Просто поздороваться. Поблагодарить за автограф. И всё.

– Ладно, чёрт возьми, – выдыхаю, отодвигая стул. Ноги слегка дрожат, но я встаю. – Я… пойду возьму компоту. Нового. Или воды. Или воздуха. Чего-нибудь.

Лера подмигивает ободряюще, явно довольная, что я в очередной раз повелась на её авантюру. Наташка изображает болельщика с невидимыми помпонами. Алина смотрит с едва заметной иронией, а Соня просто хитренько кивает.

– Но если я сейчас умру от стыда на месте, вы меня хороните в этих рваных джинсах и жёлтом свитере!

– Умрёшь – организуем кремацию с почестями! – уверяет Лера, подталкивая меня в спину. – А пока – марш, Соколова! В атаку!

Подруги замирают, наблюдая. Я делаю шаг. Потом ещё один. Шум столовой как будто приглушается. Я иду мимо столов, ощущая на себе взгляды, которые мне чудятся от каждого столика, прямо к раздаче, где Денис с друзьями только получили свои подносы и медленно движутся вдоль линии, выбирая, что ещё взять: салатик, хлеб или, может, компот. Я делаю вид, что тоже хочу подойти, будто мне чего-то не хватило. Встаю неподалеку и с очень умным видом рассматриваю весьма скромный ассортимент.

Ладно, Кать, план простой: я должна заговорить с ним. СЕЙЧАС. Пока очередь движется. Пока он не ушёл и не сел. Но как? Просто ткнуть пальцем в мощное плечо: «Эй, Корсаков!»? Или… О боже, он поворачивается! Нет, просто поправил поднос. Фух… У меня есть ещё пара секунд на обдумывание!

Очередь двигается, ребята всё ближе к тому, чтобы уйти, а я всё топчусь…

И вот Денис с друзьями уже почти у конца раздачи, где стоят стаканы и кувшины с напитками, а между нами лишь пара человек.

Я подлетаю ближе, хватаю пустой стакан и оказываюсь… прямо рядом с хоккеистом… Буквально в полушаге. Чувствую лёгкий запах его шампуня или мыла – что-то свежее, ненавязчивое. Он тоже тянется за стаканом.

Всё! Сейчас или никогда. Он не смотрит на меня. Вообще не замечает. Надо говорить. Сказать «привет». Просто «привет».

Я поворачиваюсь к нему боком, будто случайно, когда он отходит от стола с напитками. Поднос у меня пустой, только стакан в руке – так и не наполненный.

– Ой, привет! – вырывается у меня, голос звучит чуть выше обычного, но вроде бы весело, дружелюбно. Я улыбаюсь. Изо всех сил!

Денис оборачивается. Его взгляд скользит по мне. Чистый, вежливый, но… абсолютно пустой. Ни искры узнавания. Ни тени интереса. Он просто моргает, слегка наклоняя голову.

– Привет, – отвечает ровным нейтральным тоном. Вежливо. Как незнакомому человеку.

Моё сердце падает куда-то в ботинки. Но я держу улыбку. Ну же, Соколова, не сдувайся! Напомни ему!

– А ты… меня не помнишь? – спрашиваю я, стараясь, чтобы в голосе звучало лёгкое ненавязчивое удивление, а не нытье, которое так хочется выпустить наружу. – Мы недавно общались… после вашего матча? Я – Катя.

Он смотрит на меня. Моргает ещё раз. Вижу, как он напряжённо листает мысленный каталог лиц. Его глаза чуть сужаются. Потом… наступает то самое «озарение», которое больше похоже на вежливую попытку не ударить в грязь лицом.

– А-а-а-а… Катя, – тянет он, кивая, но в интонации – ноль эмоций. – Точно, я помню. Привет!

Помнит! Ну конечно, помнит. Как же!

Внутри всё сжимается.

– Так неожиданно, что мы здесь встретились, – лепечу я, пытаясь заполнить тягостную паузу. Его друзья уже отошли к столу, оглянувшись на нас недоуменно, но хоть мешать не стали… А Денис явно торопится. – А ты всегда выбираешь чай, а не компот?

Денис пожимает плечами, его взгляд уже скользит в сторону друзей.

– Когда как. Не всегда, – он делает шаг в сторону. – Извини, я…

Паника! Он уходит! Совсем! Без всякого продолжения! Я инстинктивно делаю шаг, чуть ли не перегораживая ему путь к столу. Забываю про свой пустой поднос в руке.

– А слушай! – почти выкрикиваю, улыбаясь, как не очень умная кукла. – Здесь мест нет… Может быть, я с тобой сяду? Где ты сидишь?

Денис останавливается, его брови слегка ползут вверх. Он медленно обводит взглядом столовую. Она далеко не битком набита. Столов свободных – штук пять, как минимум, не считая мест за занятыми столами. Его взгляд, полный чистого недоумения, возвращается ко мне.

– Я… сижу с парнями. Одноклассниками, – говорит медленно, как будто объясняя что-то очевидное. Пальцем показывает на свой стол, где его друзья уже уселись и смотрят в нашу сторону с любопытством. – А места… – он снова окидывает зал взглядом, – вроде полно же.

Я тоже машинально оглядываюсь. Да. Мест полно. Более чем. Ясно как божий день. Смущение накрывает меня горячей волной. Я издаю короткий нервный смешок, больше похожий на хихиканье. И делаю лишь хуже!

– Ой, точно! – говорю, чувствуя, как горят уши. – Прости, я что-то… не заметила сразу. Действительно, полно.

Денис смотрит на меня. Этот взгляд… В нём смесь недоумения, легкой неловкости и желания поскорее закончить этот странный разговор. Хорошо хоть нет окончательного «уберите эту дуру».

– Ну… ладно, – говорит он, уже отворачиваясь. – Пока.

– Пока, – еле слышно выдавливаю я.

Он уходит. Быстро, не оглядываясь. Присоединяется к друзьям. Они что-то спрашивают, он пожимает плечами в ответ, даже не глядя в мою сторону.

Я стою, как идиотка, с пустым подносом и пустым стаканом в руке посреди столовой. Чувствую, как на меня смотрят. Со всех сторон. Наверное, только мне так кажется, но ощущение – будто я под прожектором. И только что отыграла самый нелепый спектакль в мире. Медленно, на ватных ногах бреду обратно к своему столу.

Подхожу. Четыре пары глаз впиваются в меня. Лица подруг – сплошное вопросительное ожидание. Они всё видели. Весь этот позор. Они пытаются говорить шёпотом, но получается гулкое многоголосое шипение:

– Ну что?

– Как?!

– Что сказал?!

– Пригласил куда-нибудь?!

Я плюхаюсь на стул. Сил нет. Опускаю голову на сложенные на столе руки с трагическим стоном. Закопайте меня, кто-нибудь! Пустой стакан с грохотом падает на поднос. Мне хочется провалиться сквозь пол. Или раствориться в воздухе. Или чтобы меня съела эта противная гречка.

– Ну что-что? – бормочу я в стол. – Ничего не получилось. Полное фиаско. Он меня… он меня сначала вообще не узнал. Потом сделал вид, что вспомнил. Я спросила про то, что он предпочитает чай или компот… Он пожал плечами. Я предложила сесть вместе…, а он посмотрел на полупустой зал и сказал: «Мест полно». А потом ушёл.

Я хватаю стакан с компотом, который Лера успела мне подсунуть, и делаю огромный глоток. Сладко-кислая жидкость обжигает горло, но не смывает ком стыда. Позорище!

За столом воцаряется тишина. Подруги переглядываются, а потом Наташка осторожно предлагает:

– Хочешь, мы ему тёмную устроим? Совсем офигел тебя не узнавать?!

Девчонки фыркают, чуть расслабляясь, а я качаю головой, утыкаясь подбородком в ладони. Смотрю в стол, но вижу только его недоуменный взгляд. «Мест полно». О, как же стыдно! Как унизительно!

Но… странная штука… Чем сильнее жжёт стыд, тем отчётливее всплывает в памяти его лицо на катке. Неловкая улыбка, когда он давал автограф, его задумчивость, а после этого надпись, которая теперь у меня установлена на экране планшета в качестве обоев… И то, как он просто стоял в очереди – обычный, задумчивый, не звезда.

Внутри что-то едва слышно щёлкает, и в этот момент ко мне вдруг наклоняется Лера, её голос звучит тихо и заговорщически:

– Ладно, Кать. Атака провалилась. Признаём. Но… война-то не проиграна? – она многозначительно поднимает бровь. – Может, нужна разведка? Тихая. Аккуратная. Без лобовых штурмов.

– Разведка? – хмыкаю я без особой надежды.

– Ну да! – подхватывает Наташка, её глаза загораются азартом. – Узнать врага в лицо! Вернее… парня. Где он тусуется? Может в какие-то кружки школьные записался? Можно еще его адрес узнать…

– Наташ, это же стокгольмский синдром какой-то, – фыркает Алина, но в её глазах мелькает искорка интереса. – После такого провала – и снова лезть?

– А почему нет? – неожиданно для себя слышу я свой голос. Я поднимаю голову и с новым… хищным интересом смотрю в спину в тёмно-синем свитере. – Я… я просто хочу понять. Кто он такой? Почему меня не узнал? Может, он просто стеснительный? Или память плохая? Или настроение плохое было? Или… – я замолкаю, чувствуя, как снова краснею. – Ладно, неважно. Но… может, ты права, Лер. Может… просто узнать поближе? Ненавязчиво. Случайно. Без дурацких вопросов про столовую и свободные места.

– Точно! – Лера хлопает себя по коленке. – Мы тебе поможем! Операция «Тихоня Корсаков» начинается! Первый этап: сбор данных!

Девчонки начинают хихикать, а я смотрю на своих подруг – вот же отбитая банда!

Потом мой взгляд сам, предательски снова скользит через зал. Туда, где Денис сидит со своими друзьями. Он наклонился над тарелкой, что-то рассказывает, жестикулируя.

Стыд всё ещё жжёт щёки, обида сидит комом в горле. Но поверх этого, как тонкий первый лёд на воде, появляется что-то другое. Не решимость, нет. Пока ещё робкое любопытство. Желание разгадать загадку. И… да, признаюсь себе тихо-тихо, в самом укромном уголке души – он мне всё ещё нравится. Несмотря на весь этот столовский позор.

Я вздыхаю и беру вилку. Надо хоть немного поесть. Впереди, кажется, большая работа. Тихая. Осторожная…

Тихоня Корсаков, говорите? Посмотрим, что ты за орешек…

Глава 8 План операции

Я лежу плашмя на кровати, лицом в подушку, и бью кулаками по матрасу так, что пружины подвывают в такт моему отчаянию. Сегодняшний позор в столовой прокручивается в голове на повторении: моя дурацкая улыбка, его пустой, ничего не помнящий взгляд, унизительное «мест полно» и его поспешное бегство. Каждый кадр – удар по самолюбию.

– Ну почему я такая дура?! – вырывается хриплый крик в подушку. Я с силой швыряю в стену мягкого розового осьминога – подарок Леры на прошлый день рождения. Он жалко шлёпается о стенку и сползает на пол.

На столе, под лампой, раскрыт мой любимый и весьма потёртый блокнот для эскизов. Страница испещрена набросками. Везде – он. Денис в хоккейной форме, замерший перед броском, лицо сосредоточено, глаза горят. Денис в столовой, каким я его увидела сегодня, – смущённо отводящий взгляд, пальцы нервно сжимают поднос. Денис, каким он мне привиделся позже – с тенью грусти в уголках глаз. Карандашные линии выдают то, что я пытаюсь отрицать даже перед собой.

Телефон на тумбочке вибрирует, оповещая всю округу, а заодно и меня о Лерином сообщении.

«Ну что, готова официально признать, что запала на нашего милого хоккеиста?»

Я закатываю глаза так сильно, что на секунду вижу собственный мозг, проклинающий меня за идиотизм.

«Это НЕ запал! – яростно стучу пальцами по экрану. – Это… комплексное исследование человеческой реакции на неловкие социальные взаимодействия! Изучение феномена социальной амнезии у спортсменов! Научный интерес, Лерка, чистая наука! Вот!»

Ответ прилетает мгновенно: смайлик с подмигивающим лицом и надписью: «Окей, доктор наук любви». Я фыркаю и швыряю телефон в кучу подушек. Он мягко плюхается куда-то вглубь, как и моё самоуважение.

Через минуту я снова выуживаю его. Рука предательски тянется к галерее. Вчера, после фиаско, я тайком сделала пару снимков, когда Денис выходил из школы, затерявшись в толпе. На одном он особенно хорош – задумался, слегка нахмурив брови, низкое ноябрьское солнце пробивается сквозь облака и золотит его профиль.

– Чёрт возьми… – шепчу я, увеличивая изображение пальцами. Он кажется таким… реальным. На его сером свитере, с растянутыми манжетами, виден небольшой потёртый участок на плече. Почему-то именно эта неидеальная деталь – след носки, быта, обыденности – заставляет моё сердце биться чаще. Это как набросок – не глянцевая картинка, а живой человек с потёртостями.

Снаружи раздаётся стук в дверь.

– Кать? Ты чего там гремишь? – интересуется мама. – Решила нам ремонт свежий попортить?

Я моментально выключаю экран, как будто меня поймали с поличным на месте преступления.

– Нет-нет! Всё в порядке! Просто… энергия бьёт ключом! – кричу неестественно бодро.

– Ужин через полчаса. И, Катюш, милая, убери уже эту стратегическую гору одежды с кресла. А то скоро самоорганизуется и пойдёт в атаку.

Когда её шаги стихают в коридоре, я переворачиваюсь на спину и смотрю в потолок. Мысли путаются: стыд, злость на себя, жгучее любопытство… и это упрямое, необъяснимое притяжение.

Телефон снова вибрирует. На этот раз Соня. Её сообщения всегда лаконичны и точны, впрочем, как и её чертежи.

«Кать. Разведданные. Я узнала: Корсаков Денис живёт в нашем районе. Ленинградский проспект, 42. Маленькая двухкомнатная. Переехали с мамой недавно, в квартиру, доставшуюся от бабушки.»

Я мгновенно впиваюсь в экран. Сердце замирает.

Следующее сообщение приходит через несколько секунд, будто Соня взвешивала, говорить ли.

«И ещё… Узнала… Отец ушёл, когда Денису было пять. Никогда об этом не говорит. Вообще. Говорят, что Денис держится… очень закрыто. Девчонки тоже нет. Ни постоянной, ни временной. Берём?»

Я сначала фыркаю на последний вопрос, и только потом до меня доходит всё остальное. Так он не просто так такой скромный! Он никому не доверяет!

– Катя! Ужин! – зовёт мама уже из кухни.

За столом я молча ковыряю вилкой в картофельном пюре, рисуя абстрактные узоры.

– Что-то случилось, котёнок? – мама откладывает свою вилку, сверля меня подозрительным взглядом. Она всегда чувствует, когда что-то не так. – Ты сегодня какая-то… отстранённая. Как будто мысли где-то далеко, а тело здесь ужинает.

Я вздыхаю, отодвигаю тарелку. Прятаться бесполезно.

– Просто… думаю об одном человеке, – признаюсь, глядя на узоры в пюре.

– О парне?

– Ну… да… Из школы. Новенький из параллельного класса.

– И что же он за человек? – спрашивает она спокойно, подливая себе чай. И не скажешь, что ушки на макушке… – Расскажи. Интересно же.

Я ищу слова. Как описать его? «Красивый хоккеист» – слишком поверхностно. «Тот, который меня даже не узнал?» – слишком обидно.

– Сложный, – начинаю я медленно, – тихий. Не такой, как все. Кажется… ему очень больно доверять людям. Как будто он ждёт подвоха. И любое приближение… его пугает. Или настораживает. Я думала, он просто скромный, но, как мне кажется, всё сложнее. Сегодня я попыталась… заговорить. Получилось ужасно неловко. Он просто сбежал.

Мама приподнимает брови.

– Ты так заинтересована в нём? Что с тобой, Катя?

Я пожимаю плечами, а она хмурится, взглядом пытаясь понять, насколько сильно я влипла. Видимо, мой вид говорит, что по уши, потому как она кладёт свою тёплую руку поверх моей и вдруг начинает говорить абсолютно серьёзно.

– Знаешь, Катюш, после того, как ушёл папа… я тоже долго-долго никому не доверяла. Каждый улыбающийся мужчина казался потенциальным предателем. Каждое доброе слово – ловушкой. Я строила стены, Катя. Высокие и с колючей проволокой поверху. Но потом я поняла – некоторые люди… они просто стоят того, чтобы дать им шанс. Не ломать стены тараном – они от этого только крепче становятся. А… осторожно постучаться. Показать, что ты не враг. Что можно попробовать опустить подъёмный мост. Хотя бы на сантиметр. Это страшно. Очень. Но иначе… иначе за стенами можно навсегда остаться в одиночестве, – она сжимает мою руку. – Может, этот парень… он просто ещё не встретил того, кому решится показать что там, за стенами? А может, просто еще довольно молод для серьезных отношений?

Её слова звучат тихо, но доходят до меня лучше любого совета подруг. Они не про «иди и завоевывай». Они про что-то другое… И одно то, что она восприняла мои слова серьёзно, уже о многом говорит.

Позже, в комнате, при свете настольной лампы, я открываю блокнот на новом чистом листе. Вверху крупными буквами вывожу: Операция «Растопить Лед». Ниже – пункты, уже не такие воинственные:

Узнать точное расписание его уроков. Найти «случайные» точки пересечения:

* Столовая? – ПРОВАЛ…

* Коридор возле кабинета туалетов? (Рискованно. Много его одноклассников.)

* Пешая дорога домой? (Слишком похоже на сталкерство…)

Стратегия контакта:

НЕ говорить про хоккей, потому что я про него ничего не знаю;

НЕ паниковать;

НЕ позволять ему сбегать.

Телефон снова вибрирует. Лера:

«Оперативник Соня доложила: Завтра в 12:00 цель перемещается в сектор Б – спортивный зал. В это время парни максимально расслабленные и дружелюбные. Подойдешь?

Я хихикаю. Для девчонок это забавная игра.

Мои пальцы сами находят клавиши.

«Буду. С соблюдением всех мер предосторожности и маскировки под ботаника – подойду, спрошу чем-нибудь мне помочь.»

Перед сном я ещё раз просматриваю его фото, которые довольно быстро отыскала в соцсетях. На одном из них, скорее всего годовой давности, Денис запечатлён в домашней обстановке. А в левом углу кадра, на стене позади него, висит не плакат с какой-нибудь спортивной командой, а… старинный чертёж. Я увеличиваю изображение. Да это же схематичное изображение… паровоза? С характерной трубой и большими колёсами. Подпись мелкая, но читается: «Locomotion No 1. G. Stephenson. 1825.»

Вот оно! Я узнаю, что это за штука, и у меня уже есть готовая тема для разговора. Будет выглядеть легко и непринуждённо – нам просто нравятся поезда и чертежи, и чего там ещё.

Настроение потихоньку поднимается, так что я довольно шепчу невидимому скромняге:

– Ну что, Денис Корсаков… Завтра попробуем познакомиться по-настоящему. Без дурацких котлет и разговоров о свободных местах. Только ты, я и паровозы…

Глава 9 Просто "Привет"

Среда. Мы с девчонками, кроме заболевшей Алины, стоим, сбившись в кучку в коридоре возле спортзала, куда выходит класс Дениса после четвертого урока. Воздух гудит от школьных голосов, скрипа кроссовок и хлопающих дверей. Мы решили подойти к Денису, когда его одноклассники, уставшие с физры, повалят в раздевалки, и у нас будет шанс поговорить с ним без лишних свидетелей.

– Значит, план такой: ловим его сразу после физры, – командует нашим маленьким отрядом Лера, постукивая пальцем по расписанию на своем телефоне. – Там он будет один из последних, всегда так, после физкультуры он не торопится. Сонька, инфа сотка?

Соня кивает, быстро перебирая свои вещи – она сейчас уже убегает на дополнительные занятия по экономике, так что с нами стоит чисто за компанию.

– Да. У меня никогда не бывает неверной инфы.

– Отлично! Вот и твой шанс, Кать. Подойдешь, когда основная толпа рассосется. Спросишь совета по… ну, по чему-нибудь техническому! Ты же вчера в столовой с ним контакт установила!

– Это не контакт, Лер. Это… позорище. И он там меня, может, и не запомнил толком.

– Вот именно! – она хватает меня за плечи, заставляя выпрямиться. – Поэтому сейчас тебе нужно попасться ему на глаза ещё раз! Чтобы он твоё лицо в памяти закрепил! Иначе как ты к нему подойдёшь? «Здрасьте, вы не помните меня, я та, что с гречкой?» Не комильфо!

Я хочу возразить и сказать, что и так достаточно опозорилась, как Леру поддерживает Соня.

– Подумай сама, Кать. Если он тебя в упор не узнал в столовой, где ты чуть ли не в тарелку к нему залезла, то где гарантия, что он сейчас вдруг прозреет? После физры он ещё и уставший будет. Ты для него – фантом. Призрак неудачного подката.

Я морщу нос.

– Я не «подкатывала»! Я пыталась заговорить…

– Суть не меняется, – Лера машет рукой. – Поэтому я предлагаю усилить эффект присутствия. Создать прецедент! Вот он выйдет из зала, одноклассники разбегутся, а ты такая… подойдёшь спокойно, естественно. Просто поздороваешься. «Привет, Денис!» или просто: «Привет!» с лёгкой улыбкой. И завяжешь разговор. Тогда это не будет выглядеть как прыжок из кустов. Это будет… продолжение. Естественный ход.

Наташка, жующая батончик с энергией экскаватора, энергично кивает.

– Абсолютно верно! Парень-то тихоня, его нужно ловить, когда он один! Тихо, ненавязчиво! Психологически! Просто подойди и поздоровайся. Лерка права. Пусть запомнит лицо и голос. А тут, у спортзала, – ты уже почти знакомая!

«Просто подойди». Как будто это так легко. Как будто я не превращаюсь в трясущуюся желешку при одной мысли о его глазах.

– Я… – я чувствую, как жар поднимается к щекам. – Может, ну его? Может, в другой раз? А то сейчас… Это же так нарочито!

– Нарочито – это когда ты встанешь у двери с плакатом: «Денис, я твоя фанатка!» – фыркает Лера. – А просто подойти и поздороваться – это вежливость и хороший тон. Ты же не маньячка! Расслабься!

– Расслабься, Кать, – поддакивает Наташа. – Мы тут поблизости будем. Морально поддержим!

– Всё, девчонки, я побежала, успехов, Катюш! – вздыхает Сонька, смотря на меня виновато от того, что приходится оставить в столь важный момент. Но ничего не поделаешь, так что, закинув рюкзак на плечо, наша тихая шпионка растворяется в толпе.

– Пока! – кричим мы дружно, провожая её взглядами.

– Ладно, – киваю своим мучительницам, – попробую. Просто «привет» и заговорю.

Девчонки победно вскидывают руки. Мы ждём у спортзала. Из-за двери доносятся последние возгласы, свисток учителя физкультуры. Парни из его класса уже начинают вываливаться, потные, красные, толкаясь. Мы успеваем в последний момент.

Сердце делает дикий кульбит, замирает где-то в горле, а потом начинает колотиться с бешеной скоростью.

Я нервно сжимаю увесистый учебник по истории, прижимая его к груди, как щит. Отличное прикрытие – выглядит естественно, будто я его только что достала для следующего урока. Хотя бы немного скроет мою дрожь.

Дверь спортзала распахивается, и оттуда валит поток девятиклассников, шумный, громкоголосый, потный. Я делаю глубокий вдох и выдыхаю, пытаясь выдавить на лицо что-то похожее на спокойную улыбку. Жду, когда основная толпа схлынет. Делаю шаг вперёд, потом ещё один. Ноги ватные, но держат. Я иду, смотря куда-то в пространство перед собой, стараясь дышать ровно.

«Привет и заговорить. Привет и заговорить…» Вот он выходит одним из последних, как и предсказывала Соня. Иду к нему.