Город, где молчат мертвецы

Пролог. Гнев Еноха

Луизиана, 1692 год.

Дым костра поднимался к небу густой, едкой жертвой. Не крик, а проклятие, вырвавшееся из обугленных легких Еноха Уоттса, прорезало ночь и заставило содрогнуться даже самых стойких горожан.

– За кровь мою вы заплатите своей! – его голос был похож на скрежет камня по камню. – Земля, впитавшая мою плоть, станет вратами! Я вернусь в день, когда служитель вашего бледного Бога отречется от него и оросит землю моего праха своей кровью! И восстанут спящие, не чтобы жить, но чтобы поглотить вашу жизнь! Дир-Хейвен станет городом живых мертвецов, и ужас ваш будет пищей для вечности!

Пламя поглотило его последние слова, но они повисли в воздухе, впитались в почву, в корни кипарисов, в самый фундамент новообразованного городка. Проклятие не было просто набором слов. Это был вирус, внедренный в реальность, ждущий своего часа.

Глава 1. Эфирный кошмар

Мэри Вудхаус ненавидела прямые эфиры. Яркий свет, десятки глаз, давящая необходимость быть убедительной. Но именно в студии, в безопасном, технологичном коконе Нью-Йорка, к ней приходили самые яркие видения. Возможно, контраст сред делал их острее.

Сегодня она чувствовала себя особенно уязвимой. Головная боль давила на виски с утра, а за окном, сквозь шум мегаполиса, ей чудился далекий, протяжный вой.

– …и иногда наши страхи – это не просто плод воображения, – говорила она в микрофон, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Это эхо из мест, куда лучше не смотреть…

И в этот момент ее пронзило. Не образ, а ощущение. Холодная стальная игла вошла в самый мозг. Перед ее внутренним взором не было картинки – был чистый, концентрированный ужас. Ужас падения, ужас предательства, ужас безысходности. Она почувствовала веревку на своей шее, грубую волокнистость пеньки, невыносимое давление в висках. Увидела землю под ногами – не твердь, а зияющую, пульсирующую черноту. И из этой черноты на нее смотрели тысячи глаз. Пустых, молочных, полных бездонной тоски и древней ненависти.

– Отец… – выдохнула она, и ее голос стал чужим, идущим из очень далека. – Священник… в Дир-Хейвене… Он… открыл Врата…

Чашка с кофе выпала из ослабевшей руки, коричневая жидкость растекалась по полу, напоминая форму треснувшего континента. В ушах стоял оглушительный шепот – голоса, сливающиеся в один нечеловеческий гул, полный обещаний мук.

За стеклом студии продюсер рвал на себе волосы. Но Мэри уже не было там. Ее сознание витало над проклятым кладбищем, над трещиной в мире, заглядывало в бездну.

Глава 2. Скептик у бездны

Питер Уэст наблюдал за этим из-за кулис, с чашкой стейшн-кофе в руке. Он готовил материал под рабочим названием «Бизнес на доверчивости: как лже-медиумы выкачивают деньги у отчаявшихся». Мэри Вудхаус была идеальной мишенью – популярная, фотогеничная, с талантом драматизировать.

Но то, что он увидел, не вписывалось в его схему. Это не была игра. Когда чашка разбилась, все его тело содрогнулось рефлекторно. Он видел, как из глаз Мэри ушла жизнь, как ее зрачки расширились, вобрав в себя весь свет студии. Он увидел настоящий страх. Тот, который нельзя сымитировать.

Его цинизм, выстроенный как крепость за годы разоблачений, дал первую трещину.

Он нашел ее в гримерке. Она сидела на полу, обхватив колени, и мелко дрожала, как в лихорадке. Рядом стояла девушка-ассистентка, безуспешно пытавшаяся укутать ее в плед.

– Мисс Вудхаус… – начал Питер, чувствуя себя неловко.

Она подняла на него взгляд. Глаза были пустыми, как у человека, пережившего взрыв.

– Ты должен… мы должны поехать туда, – прошептала она. Ее губы побелели. – В Дир-Хейвен. Он открыл Врата. Мертвые… они уже не в могилах. Они ходят среди живых. И если мы не закроем их до рассвета… они останутся навсегда.

– Кто «они»? – спросил Питер, и его собственный голос показался ему глупым.

– Те, кто за гранью. Те, кого мы хороним. Проклятие… оно проснулось.

И тогда Питер, к своему удивлению, не стал спорить. Он кивнул.

– Хорошо. Я отвезу тебя. Но это будет мой репортаж. Самый большой в моей жизни.

Он еще не понимал, насколько он был прав.

Глава 3. Дорога в ад

Дорога на юг была путешествием в другую реальность. Яркие огни Нью-Йорка сменились тусклыми фонарями автострад, а затем и полной, давящей темнотой провинциальных дорог. Воздух за окном становился тяжелее, влажнее, наполнялся запахом влажной земли и гниющих растений.

Мэри молчала почти всю дорогу, уставившись в окно. Лишь изредка она вздрагивала, словно от прикосновения невидимой руки.

– Они уже здесь, – сказала она как-то раз, когда они проезжали мимо одинокого заброшенного дома. – Чувствуешь холодок?

Питер ничего не чувствовал, кроме легкого озноба. Но доверять своим чувствам он давно разучился. Он включил диктофон.

– Расскажи мне о видении. Детально.

Мэри закрыла глаза, ее лицо исказилось от боли.

– Он был в отчаянии. Не просто грустным. Это была… пустота. Вера не просто покинула его. Она сгнила заживо, оставив после себя язву. И когда он шагнул… это была не просто смерть. Это был акт осквернения. Ключ, повернувшийся в замке. А замок этот… на дне могилы Еноха Уоттса. Тот, кто проклял этот город.

Она говорила обрывочно, но Питер, к своему ужасу, начал выстраивать логическую цепочку. Самоубийство священника. Проклятие некроманта. Он гнал от себя эти мысли. Совпадение. Коллективная истерия. Все можно объяснить.

Но чем ближе они подъезжали к Дир-Хейвену, тем сильнее сжималось неприятное предчувствие в его груди.

Глава 4. Врата Дир-Хейвена

Первое, что они увидели, подъезжая к городу, был туман. Он лежал на подступах к Дир-Хейвену плотной, молочно-белой стеной, поглощающей свет фар и звук. Казалось, город укутался в саван.

Въехав в него, они попали в мир приглушенных звуков и размытых силуэтов. Фонари горели тускло, их свет не пробивал и на десять метров. Воздух был неподвижен и странно тяжел. И тишина… Она была не мирной, а зловещей, выжидающей.

Они свернули на центральную улицу. На тротуаре лежала распростертая фигура. Питер резко затормозил.

– Сиди тут, – приказал он Мэри и вышел из машины.

Это был пожилой мужчина в униформе почтальона. Он лежал лицом вниз. Питер осторожно перевернул его, и у него сжалось сердце. Лицо почтальона было искажено гримасой абсолютного, немого ужаса. Его глаза были широко открыты, но зрачки затянула мутная, белесая пленка. Он был мертв. Но не это было самым страшным. Его кожа на ощупь была холодной и влажной, как у только что выловленной рыбы, и покрыта мелкими капельками, похожими на конденсат. И из его полуоткрытого рта выползали крошечные, полупрозрачные червячки, такие же, какие Мэри видела в своем видении.

Питер отшатнулся, поспешно вытирая руку о брюки. Его рациональный мир дал еще одну трещину. Такого не бывает. Разложение не происходит так быстро.

Из тумана появилась фигура. Шериф Пакстон. Он выглядел так, будто не спал несколько суток.

– Убирайтесь отсюда, – его голос был хриплым и усталым. – Пока не стало слишком поздно.

– Этот человек мертв, – сказал Питер, показывая на тело.

– Он не первый, – шериф мрачно посмотрел на него. – И не последний. Ваша любознательность вам дорого обойдется. Уезжайте.

Глава 5. Шепот в баре

Игнорируя приказ шерифа, они зашли в первый попавшийся бар – «У Последнего Рубежа». Это название теперь звучало зловеще пророчески.

Атмосфера внутри была густой, как туман на улице. Страх витал в воздухе, смешиваясь с запахом перегара и пота. За стойкой стоял бледный, как призрак, бармен и начищал один и тот же бокал. Посетители – человек десять – сидели поодиночке, уставившись в свои стаканы.

Питер попытался завести разговор с барменом о священнике. Тот лишь покачал головой и прошипел:

– Не было никакого священника. Ничего не знаю. Выпейте и уезжайте.

К ним подошел молодой парень с воспаленными, заплаканными глазами. Джон.

– Вы те, что по телевизору? – спросил он, глядя на Мэри. – Вы… чувствуете это? Этот холод внутри?

Мэри кивнула.

– Расскажите нам, – мягко сказала она. – Что здесь происходит?

Джон рассказал им про птиц. Про стаю голубей, которая вчера, словно по команде, разбилась о витрину магазина. Про своего соседа, Боба, который шел по улице с пустыми глазницами. И про свою девушку, Сэнди, которая не вернулась домой прошлой ночью.

– Она пошла к подруге… и не вернулась, – голос его дрожал. – А сегодня… я нашел ее браслет. Возле кладбища. Он был… липким. И пах… как та старая скотобойня за городом.

Питер записывал. Каждое слово ложилось в пазл, который складывался в картину настолько чудовищную, что его разум отказывался ее принимать.

Внезапно Мэри вскрикнула и схватилась за голову.

– Они близко… О, Боже… Они идут сюда…