Последняя тайна Магнитной горы

Глава 1

Дурная гора

Тёмная пелена тяжёлых свинцово-серых облаков медленно скользила над острыми вершинами редких коренастых горных пиков, словно задумчиво прощупывая землю перед своим дальнейшим путешествием на восток – туда, где бесконечная широта равнины жадно ожидала прохладных летних ливней. Пробившись сквозь небольшой разрыв между облаками, солнечный диск осторожно выглянул наружу, окрасив своими лучами зелёную нежность молодой травы, покрытой капельками росы, словно кто-то рассыпал прозрачные драгоценности среди зарослей разнотравья.

Нагретые камни мерцали в тёплом свете заката, щедро отдавая накопленное тепло стылому воздуху после прошедшего дождя. Солнце будто специально светило здесь ярче, быстро высушивая влажные камни и загоняя маленьких зеленых ящериц обратно в прохладные расщелины рыжей горы.

На узкую тропинку взошли три фигуры. Крепкий высокий мужчина, облачённый в грубую одежду, уверенно шел вверх по еле заменой каменистой тропинке. Каждый его шаг был решительным и уверенным. Взгляд устремлён вперёд – к цели, скрытой неизвестность в вершине горы. В след за ним стараясь не отставать спешил худощавый ребенок. Последним взбирался коренастый человек с густой бородой. Почти сливаясь силуэтами с суровым окружением, вскоре они оказались на вершине горы.

На самом верху, как обычно, ветры попеременно сменяли друг друга, гуляя сквозняком. Афанасий острым взглядом окинул окрестность. С одной стороны – бескрайняя, уходящая далеко за мерцающий горизонт степь. С другой – небольшая река, за которой за которой виднелась осажденная станица.

– Часто тут шастают? – коротко и недоверчиво спросил Афанасий.

Он выжидающе смотрел прямо в глаза собеседнику, словно старался разглядеть правду сквозь слова. Его взгляд был напряжённым и пронзительным, словно острый нож, режущий воздух между ними. Афанасий не моргал и молча продолжал ждать ответ на свой вопрос.

Его собеседник, крепкий казак Трофим, с хладнокровным прищуром смотрел в ответ. Затем нервно кашлянул и обернувшись в сторону степи глубоко вздохнул.

– Да кому ж тут шастать-то?! – отдышавшись выговорил Трофим. – Пастухов со степи редко увидишь, у них выше пастбища и водопой там по положе будет, –Трофим махнул правой рукой на восток. – Тут же камни и на берегу и в воде. Не то скотине, людям ноги порой не сберечь! – указав левой рукой на запад продолжил он. – На склонах ни ягод, ни трав добрых никогда не замечали. Птицы даже не садятся.

Трофим кругами ходил по вершине горы активно жестикулируя.

– В зной и в тенях её жарко, ночью холодом смертным веет. Только ящеркам да змеюкам впору, – продолжил он глядя на острые камни. – Как кто к горе пойдет, то обратно с бедой ворочается. То ногу подвернут, то хворь берет. Дурная слава этого места по станице всегда ходила, прямо-таки «Дурной горой» и прозвали.

Трофим помолчал немного, глубоко вздохнув, потом продолжил ещё тише и медленнее, как бы подчёркивая значимость своих слов:

– Сторонятся местные сюда ходить, – подытожил он.

– Хорошо, – коротко сказал Афанасий. – Копать будем?

– Не…. Прокопать невозможно. Инструмент эту гору не берет, – уверенно ответил Трофим, – тут у подножья в развалинах пещерка невзрачная есть, а в ней расщелина в два аршина, а после грот. В детстве сам лазил, покуда худощав был.

– Поэтому сына взял? – уточнил Афанасий.

– Да. Взрослому там не пройти. А Ваньке впору. К тому же мелким уродился, зато юрким, – ответил Трофим аккуратно спускаясь вниз по крутому склону.

– Тогда оба головой отвечать будете! – строго ответил Афанасий. – Таких монет больше нет, коли хоть одна у кого в народе раньше времени всплывет не обессудь.

Трофим остановился, обернулся и посмотрел Афанасию в глаза точно так же, как тот смотрел на него ранее.

– Понял, – спокойно сказал он и продолжил спускаться. – И Ванька все понимает, лишнего не скажет.

Афанасий посмотрел на Ваньку, худощавого парнишку примерно двенадцати лет. Он покорно следовал за ними, внимательно поглядывая под ноги. За все время, он, действительно, ни проронил ни слова. Всячески старался избежать даже пересечения взгляда и держался по одаль.

– Блаженный? – спросил Афанасий, кивнув в сторону мальчика.

– Нет, – улыбаясь, ответил Трофим, – Не по годам смышленый, – с гордостью добавил он.

– Откуда про пещерку прознал? – с пристрастием спросил Афанасий.

– Здешний я, – пожал плечами Трофим, плавно махнув рукой в сторону станицы. – Мы с «кочевыми» ребятами тут все вершины вдоль и поперек исходили, – на этот раз он махнул в сторону степи.

– А «кочевые» раньше нас не наведаются? – с тревогой спросил Афанасий.

– Нет, – твердо заявил Трофим. – Два лета тому назад, два коня пропали. С ночи не воротились. Однако же, их особо искать не стали, а сразу к коменданту пошли. Стали наговаривать на «кочевых», те в ту пору как раз недалеко стояли. К тому же и прочие распри упомянули, да и от себя щедро поприбавили. А комендант молодой был, совсем недавно прибыл. Авторитет только предписанный. Вот и пошел на поводу у народа! Распорядился привести ему «кочевых» молодчиков и судить принялся. Никто за них кроме меня не заступился. В итоге их высекли и в поруб на трое суток определили. А меня пожурили, ладно хоть тоже под горячую руку не попал. Однако же, на вторые сутки из поруба их уже мертвыми доставали. Но думаю, не без помощи сгинули. А на третьи сутки кони воротились. Вот так и получается, что я один теперь про пещерку эту знаю.

Афанасий ничего не ответил. Они молча спускались в лощину к лошадям, у которых их ожидали двое.

Легкий ветерок, едва колышущий траву, казалось, дышал томной усталостью уходящего дня. Воздух был наполнен пряным ароматом зверобоя и полыни. На фоне багрового неба едва различимые силуэты дальних курганов словно застыли в ожидании приближающихся сумерек. Длинные тени, стелющиеся по земле медленно удлинялись, отмеряя уходящие минуты заката.

Подойдя к лошадям, Афанасий одобрительно кивнул здоровенному мужику и тот подошел к лошади и засуетился. Его широкая спина, обтянутая добротным камзолом из грубого сукна, производила впечатление внушительности. Массивные плечи свидетельствовали о его недюжинной физической. Огромная шея, несоразмерная голове, словно из страшного сна молодого палача, заканчивалась где-то под роскошным меховым колпаком.

Он поднес два увесистых бочонка и его толстые окаменелые запястья поставили их на плоский рыжий камень.

Второй мужик был среднего роста и тоже широк в плечах. Его смугловатое лицо имело густую окладистую бороду, а большие черные глаза обладали пронизывающим взглядом. На нем был красный парчовый кафтан и синие порты, заправленные в начищенные словно сажей сапоги. Правая рука его была согнута и подвязана чистейшей белой тканью. При этом пальцы поврежденной руки, то ловко перебирали, то сжимали кулаке золотую монету, пока Афанасий ему что-то нашептывал на ухо.

Трофим вместе с сыном подошли к своим лошадям и отвязали два мешка. Они представляли из себя четырехгранную пирамиду с прямоугольным основанием, сделанные из плотной кожи.

– Нужно будет переложить в сабу, иначе не пролезет, – сказал Трофим и положил мешки рядом с бочонками.

– Нужно торопиться, – заметил Афанасий.

Действительно, уже смеркалось, а разжигать огонь, привлекая дополнительное внимание не входило в их планы.

Возвращались в станицу уже ночью. Обратная дорога проходила в полной тишине.

Ярко-серебристый диск луны плыл в бархатном океане безоблачного неба, заливая степные просторы своим холодным, завораживающим светом. Мягкие тени, отбрасываемые лунными лучами, то удлинялись, то сокращались, создавая иллюзию движения и трепета. Тусклый блеск курганов, погруженных в молчаливую дрему, лишь усиливал ощущение мистической атмосферы. Сама степь замерла в глубокой медитации, погруженная в сон, но чуткая к каждому движению ночи. И лишь величественный лунный лик, словно взирающий с высока на необъятные степные просторы, был единственным свидетелем этого первозданного покоя.

Вдруг, перед самыми воротами станицы, мужик с перевязанной рукой, ловко спрыгнул с лошади. Глубоко вздохнув, он направил свой взор в сторону Трофима. Они пересеклись взглядом. Трофим увидел в его глазах лунный блеск, словно сам черт, вложил в них частицу этого холодного леденящего сияния. Эти глаза были не просто темными омутами, а живыми окнами в необъятное ночное небо, манящие и загадочные.

Прижимая пояс левой рукой, широким шагом он направился к Трофиму и его сыну. Трофим спрыгнул с лошади и сделал шаг встречу.

Мужик взял жилистую руку Трофима и вложил в мозолистую ладонь золотую монету. Затем он с силой сжал его кулак и, глядя в синие как полуденное небо глаза Трофима, начал говорить размерным сиплым голосом, четко произнося каждое слово:

– Наступят дни и эти деньги будут укреплять народную волю, людскую правду и человеческий закон. А покамест, ни ты, ни сын, не приближайтесь к горе. Храни монету, как напоминание о нашем общем деле. Никому её не жалуй, а коли всплывет она где-то… Запомни, мои люди в каждом народе есть.

Мужик ещё мгновение молча продолжал с силой сжимать монету в ладони Трофима, затем его хватка ослабла. Он стремительно направился к своему коню и, словно подлетев при помощи невидимых крыльев, легко оказавшись в седле сказал:

– Я дам знак. Ждите сколько потребуется!

И, взбодрив лошадь хлесткими движениями шпор, умчался вглубь станицы.

– Оба головой отвечаете! – вновь напомнил Афанасий и, переглянувшись с его огромным соратником, пустились вдогонку за своим вожаком.

Трофим посмотрел на монету и на сына. А в голове у него непрерывно и навязчиво крутилось: «Воля, Правда, Закон… Воля, Правда, Закон…»

Глава 2

История историка

Отведенное на экзамен время подходило к концу. В старой лекционной аудитории оставались три студента – последние свидетели этого непростого испытания. Дмитрий, наблюдательный и невозмутимый, как всегда, видел, как они ловко списывали. Даже по своему обыкновению проследил где упрятаны шпаргалки. И если бы это не был его последний рабочий день перед долгожданным отпуском, то он уже давно бы отобрал эти хитро-сложенные бумажки и начал «прогонять» по ним своих создателей. А после обнаружения в них малейших неточностей, сразу бы отправил на пересдачу со словами: “Вот из-за таких халтур страдает историческая правда будущих поколений“!

Дмитрий был человеком верным своим убеждениям и болезненно относился к исторической правде. Внутри его бушевала идея, что малейшие исторические неточности и утрата контекста создают иллюзию знания. В то время как истинная мудрость рождается в трепетном отношении, честных усилиях и терпении.

Дмитрий небрежно перевернул не вытянутые билеты. Словно опытный картежник он быстро понял какие вопросы остались на руках.

– Что ж, Елена, похоже, ваша любимая тема: «Крещения Руси», сегодня вам не досталась? – спросил он, перебирая экзаменационные листки.

Елена промолчала, словно стараясь выиграть время, лихорадочно заучивая обрывки информации, которые успела списать. Дмитрий не одобрял, когда студенты читали ответ с листка. Он принадлежал к той плеяде преподавателей, которые считали, что знания должны быть в голове, а листок – это письменная репетиция ответа. Обычно, перед ответом он забирал все записи, предпочитая слушать свободное повествование.

– Вот что я предлагаю, – произнес Дмитрий, обводя взглядом притихшую аудиторию.

– У кого-то из вас на руках моя любимая тема: Восстание Пугачева. Если вы общими усилиями осилите её на достойную оценку, то поставлю всем удовлетворительно. Всех устроит тройка?

В аудитории по-прежнему висела тишина, наэлектризованная затянувшимся экзаменом. Такого поворота событий никто не ожидал, и потому никто не спешил первым соглашаться. Призрачная надежда на то, что кто-то в одиночку вытянет тему и спасет всех, конечно, теплилась, но вдруг это окажется непосильной задачей? И тогда не миновать беды и себе, и другим. Слишком велика ответственность.

– Может, кто-то все же претендует на оценку выше? – с нарочито удивленной мимикой спросил Дмитрий.

Елена обернулась к своим одногруппникам. Обменявшись взглядами, они без слов поняли, что предложенный вариант устраивает всех. Все трое поднялись со своих мест и перешли к столу напротив Дмитрия

Заветный билет оказался в руках Елены. Она протянула его и свои записи Дмитрию.

– Думаю, сегодня мы и здесь сделаем исключение, – с улыбкой произнес Дмитрий, возвращая листок с записями студентам. – Итак, приступим, – деловито заключил он. – Что вы можете рассказать мне о Емельяне Пугачеве?

– Емельян Иванович Пугачев родился в станице Зимовейской Донской области (ныне Волгоградской) в 1742 году. Был младшим сыном в семье донского казака. Его семья исповедовала православие. В 17 лет был записан на казацкую службу. Воевал в Пруссии, Польше. Принимал участие в русско-турецкой войне. Был женат, имел троих детей, – напряженно выдала Елена, словно зачитывая приговор.

Ее голос звучал монотонно, словно металл, а интонации напоминали молодого и амбициозного провинциального репортера, отчаянно цепляющегося за свой телесуфлер.

– Елена, ну что вы в самом деле, – не выдержал Дмитрий, расхохотавшись.

Елена испуганно посмотрела на преподавателя, не понимая, что происходит. Дмитрий с трудом сдерживал смех. Одногруппники, не зная, как реагировать на эту внезапную сцену, сидели молча и просто наблюдали.

– Что-то не так? – робко переспросила Елена, чувствуя, как краска заливает ее щеки.

– Простите меня, – неожиданно произнес Дмитрий, стараясь придать своему голосу серьезность. – Просто я словно сейчас смотрю телевизионную передачу «Криминальная Россия».

Студенты переглянулись в недоумении. Они едва ли понимали, о чем идет речь. Так как не просто не застали эту передачу, они вообще не застали традиции смотреть ТВ эфир. Телевизор для них был не более чем большим экраном для игр или онлайн-кинотеатров.

– Ребят, вспомните наши семинары. Только сейчас представьте, что веду его не я для вас, а вы для меня, – Дмитрий ободряюще улыбнулся и подмигнул, словно приглашая их в увлекательное путешествие во времени.

Его попытка проявить харизму в стиле Дуэйна Джонсона вызвала обескураживающее недоумение на лицах перенапряженных студентов.

– Так, ладно, – Дмитрий спешно прервал неудобную паузу. Он снял с шеи медальон в виде старинной золотой монеты. На одной стороне которой был необычный крест, а на другой – профиль бородатого мужчины в старомодной шапке.

– Вот, держите исторический артефакт, – предложил он, протягивая медальон ребятам. – Прикоснитесь к истории и поведайте мне о событиях тех лет. Но не забывайте о ключевых датах и событиях, – Дмитрий на мгновение вернул себе серьезное и немного строгое выражение лица, напоминая о том, что это все-таки экзамен.

– Дмитрий Вячеславович, но ведь золото Пугачева – это очередная красивая легенда. И в учебниках истории ничего о нем не говорится, – осторожно возразила одна из одногруппниц Елены, выражая общее сомнение.

– Да, вы же сами говорили, что история строится на сухих фактах, а легенды – на удобных версиях. А поскольку нет никаких первоисточников, описывающих этот артефакт и другие похожие монеты этого периода, то и эта монета не может быть верифицирована, а следовательно, относится скорее к красивой версии, чем к неоспоримому факту, – поддержал ее одногруппник, демонстрируя аналитический склад ума.

– Да, интернет переполнен информацией о затерянных кладах и несметных богатствах практически каждого значимого исторического события, но вероятно, большинство из них – это выдумки, – добавила Елена, присоединяясь к общему хору скептиков.

– Мне нравится ваш скептицизм и научный подход, – одобрительно произнес Дмитрий, довольный тем, что его студенты не лишены критического мышления. – Осталось добавить базу в виде дат и верной последовательности исторических событий. Итак, вернемся к Пугачеву, – Дмитрий указал на профиль человека, изображенного на монете.

Даже самые нерадивые студенты Дмитрия знали о Пугачевском восстании чуть больше, чем остальные. И в расслабленной обстановке они достаточно хорошо восстановили хронологию основных событий, назвали ключевых действующих лиц и даже по памяти нарисовали карту восстания. В какой-то момент Дмитрий, увлеченный рассказом, перехватил инициативу и провел дополнительную лекцию, основанную на собственных исследованиях по данному вопросу. Завершив экзамен на духоподъемной ноте, процитировав строки из Пушкина о бунте, Дмитрий отпустил уставших, но просветленных студентов с зачетами.

По своему обыкновению Дмитрий задержался на кафедре. Завершив работу с документами, он наконец навел порядок на своем рабочем столе. Откинувшись на спинку стула, его взор зацепился за парочку пожелтевших листочков фикуса, который стоял на шкафу в самом дальнем углу кафедры. Расценив это как знак, он подарил ему частичку своей заботы, обильно полив и опрыскав из пульверизатора. После, с абсолютно спокойной душой отправился домой.

На улице было довольно жарко, воздух представлял из себя вязкое пространство духоты. Небольшие порывы ветра изредка прогоняли теплый летний воздух вдоль улиц шумного мегаполиса. Спускаясь по ступеням университета, Дмитрия охватила легкая приятная ностальгия. Он вновь ощутил то чувство свободы и окрылённости, которое возникало у него после сдачи всех летних экзаменов, будучи школьником или студентом, когда впереди ожидало целое лето, полное возможностей и приключений. Погрузившись в приятные воспоминания, он решил пройтись пешком, наслаждаясь моментом.

Подойдя к своему дому, Дмитрий испытывал приятную усталость в ногах. Рекомендация врачей по количеству шагов в сутки была перевыполнена с лихвой. Эта прогулка позволила ему привести мысли в порядок, расставить все по полочкам. Он осознал, что в последнее время был сильно увлечен работой. В последние годы это сильно раздражало его жену, вызывая ее справедливое негодование. Особенно ей не нравились дипломницы: юные, полные энтузиазма и амбиций. Некоторые из них имели необыкновенную наглость названивать Дмитрию во внерабочее время для консультаций. И их бесконечные сообщения в мессенджерах часто служили поводом для грандиозных семейных скандалов.

У Дмитрия давно не было настоящего отпуска с супругой. В последние годы они отдыхали раздельно. Поначалу, конечно, он брал её с собой в свои исторические экспедиции и на археологические раскопки, надеясь разделить с ней свою страсть к истории. Однако там всё своё внимание и энергию уделял своим коллегам, пламенно обсуждая находки и гипотезы. К тому же спартанские условия проживания мягко говоря не соответствовали её ожиданиям. Их свадебное путешествие в Египет тоже не было идеальным. Дмитрий в силу своей личной заинтересованности предпочитал экскурсии по музеям и изнурительное изучение пирамид. В то время как его жене хотелось провести время в более праздных развлечениях, наслаждаясь солнцем и морем. Возможно, уже тогда в фундаменте их взаимоотношений возникли микроскопические трещины недопонимания. И вовремя не придав этому должного значения, трещины не только разрослись, но и раскрылись, грозя обрушить их брак. Но теперь пришло время их заделать, залечить раны прошлого и, наконец, отправиться на популярный курорт с пляжным отдыхом и хорошим отелем «всё включено».

– Скорее бы уже пришли отпускные, – произнес Дмитрий свои мысли вслух и легко взбежал на крыльцо своего дома.

Он зашел в подъезд любезно придержав дверь соседке. Она была не в духе. Войдя в парадную, она принялась громко делиться своими переживаниями с консьержем. Дмитрий зашел в лифт и нажал на кнопку пятого этажа. Лифт начал движение вверх, оставив шум от соседки где-то внизу.

Подойдя к двери, Дмитрий заметил грязные разводы на полу.

– Скорее всего, что-то опять сломалось, и жена вызвала мастера, -про себя подумал он.

Привычные движения рук не привели к желаемому результату: дверь не открылась. Ключ предательски не хотел проворачиваться в замке, словно он был от другой двери. Дмитрий даже на мгновение подумал, что это не его этаж. Но оглянувшись убедился в привычности окружения, узнавая знакомые черты. Звонки и стук в дверь оставались безответными. В квартире никого не было.

Дмитрий достал мобильный телефон и, до автоматизма привычными действиями, набрал жену. Но гудков не было. Вместо них был стандартный роботизированный женский голос, сообщающий об отключенном телефоне вызываемого абонента.

Дмитрий повторил попытку открыть дверь, достучаться, дозвониться, но все было безуспешно. Он почувствовал, как невольно нарастает тревога.

Тем временем поднялась проворочавшаяся соседка.

– Здравствуйте ещё раз! – обратился к ней Дмитрий. – А вы не видели случайно мою жену, а то я что-то не могу ей дозвониться? – вынужденно спросил у нее Дмитрий.

– Видела, – несколько удивленно ответила старушка. – А вы разве ещё не уехали на экспедицию?

– Какую экспедицию? Нет! – ответил Дмитрий, пораженный ее словами. – Я весь день был на работе в университете и никуда не планирую ехать.

– Странно. Днем твоя жена сказала, что ты надолго уехал и больше вернешься, – повторила соседка.

– Что за бред?! – удивился Дмитрий, не веря своим ушам.

– Говорю, как было, – задумчиво сказала соседка, словно взвешивая каждое слово.

– Так… При каких обстоятельствах она это сказала? – серьезным тоном спросил Дмитрий, чувствуя, как внутри него нарастает волна гнева и непонимания.

– Днем сказала. Я услышала шум, посмотрела в глазок, думала вашу дверь взламывают. Пригляделась, а это наш плотник местный. Замок меняет.

– Чей, наш? – переспросил Дмитрий.

–Да, ваш! Вот этой двери, – старушка постучала по двери квартиры Дмитрия. – Развел тут грязь, повсюду мусор. Я ему сказала, чтобы он мусор за собой убрал и подмел тут всё. Он огрызнулся, дескать, не его это дело. А я таких невежд у нас в подъезде не потерплю, ты же знаешь, – соседка серьезно посмотрела на Дмитрия.

– А зачем он замок менял? – с растущим недоумением спросил Дмитрий.

– Так вот слушай дальше. На шум вышла твоя женушка, заверила меня что всё подметет. Замок решила сменить на более крепкий и надежный, так как она сегодня надолго улетает в Индию. А про тебя сказала, что ты уже уехал надолго в куда-то Сибирь. Я даже ненароком подумала, что в ссылку. А потом вспомнила что ты археолог.

– Я историк, – уточнил Дмитрий.

Он невольно начал краснеть, чувствуя, как кровь приливает к его лицу. Его руки затряслись, и он обронил на пол ключи. Дмитрий взялся за голову и закрыл глаза, пытаясь унять бурю эмоций, бушевавшую внутри него. Затем он дернул свою дверь и нервно с силой надавил на звонок, словно пытаясь разбудить.

– Как? Но почему? –выкрикнул он, не в силах сдержать свой гнев и отчаяние.

Соседка напугалось настолько эмоциональной реакции Дмитрия. Она начала понимать, что стала невольным свидетелем семейной драмы, коих видела не мало и в своей жизни, и по телевизору. И, не желая долго пребывать в данном статусе, спешно принялась открывать свою дверь.

– Что ещё она сказала? Как давно она ушла? – Дмитрий пытался выведать хоть что-то, зацепиться за какую-нибудь ниточку, которая могла бы пролить свет на происходящее.

– Ушла с огромными сумками после обеда. Говорила по телефону с мамой о том, что выезжает на такси в аэропорт, – доложила соседка.

– А она ключи от нового замка не оставила? – с надеждой спросил Дмитрий.

– Нет, мне ничего не оставила, – ответила соседка. – Может у консьержа оставила, спроси у него, – порекомендовала соседка и спешно удалилась в свою квартиру.

Дмитрий не мог дождаться лифта, потому что он не мог просто стоять. Его разрывал целый букет эмоций изнутри: гнев, отчаяние, непонимание, растерянность. Не дождавшись прибытия лифта, он побежал по лестнице вниз. Спотыкаясь и практически падая, он примчался к консьержу в надежде хотя бы на горсть успокоительных новостей. Но от него он узнал ещё более гнетущую информацию.

– Ваша жена сказала, что вы здесь больше не живете, – печальным, полным чувством мужской солидарности голосом сказал консьерж, искренне сочувствуя его горю.

Глава 3

Гаражный кооператив

Дмитрий брёл по пыльной дороге, мимо однообразных, выкрашенных в тусклый серый цвет ворот гаражей. Ржавчина, словно неумолимый хищник, разъела металл некоторых из них на столько, что их номера едва угадывались, а подступы к дверям погребены под дикой травой и ворохом мелкого мусора. Осторожно обходя тёмные лужи, оставленные вчерашним дождём, Дмитрий вдруг ощутил волну доброй ностальгии. Дед всегда стремился приобщить его к миру техники, и в детстве он провёл здесь немало времени. Однако, Дмитрия больше привлекали старые вещи, хранящие в себе отпечатки времени и человеческих судеб. Он жадно ловил любую возможность пообщаться с соседями, внимая их удивительным, наверняка приукрашенным историям жизни, визуальным подтверждением которых служили семейные реликвии. Те самые ценности, которые жалко было выбросить на свалку, но и хранить в тесных квартирах по разным причинам уже не представлялось возможным. Теперь Дмитрий смотрел на эти гаражи, скорее, как на неиссякаемый источник артефактов для "блошиных рынков", чем на кладезь достоверных знаний.

В конце проезда возвышалось несколько гаражей с надстройками. У одного из них дверь была приоткрыта, из тёмного проёма доносились обрывки теле- радио- эфира. Дмитрий шагнул в полумрак гаража.

– Дед ты тут? – – протяжно позвал он, застыв на пороге и ожидая, пока глаза привыкнут к скудному освещению.

–Дед? Это я, Дима, твой внук. Ты здесь? – не дождавшись ответа, повторил Дмитрий, оглядывая первый этаж.

Большую часть пространства первого этажа занимал легковой автомобиль, укрытый тёмно-зелёным чехлом. Вдоль стены тянулись три ряда металлических полок, каждый сантиметр которых был усеян россыпью железа: от гаек и болтов до тисков и всевозможных инструментов. В глубине, у дальней стены, виднелась наклонная деревянная лестница, ведущая на второй этаж. Поднявшись по ней, Дмитрий оказался в довольно просторном помещении. Небольшое окно пропускало достаточно солнечных лучей, чтобы на какое-то мгновенье опять потерять способность нормально различать предметы уже из-за резкого контраста света и тени.

Источником звука оказался автомобильный телевизор, стоявший на небольшом старом журнальном столике. Перед ним, на старой кровати, закинув руку за голову и скрестив ноги, в потрёпанной кожаной куртке лежал пожилой человек. Его спокойный, протяжный храп и умиротворённое морщинистое лицо выражали полное согласие со всем, что вещали из телевизора.

Дмитрий наклонился к телевизору. Через секунду звонкий щелчок кнопки отключил вещание. В помещении воцарилась давящая тишина. Глаза деда открылись.

– Не выключай, я смотрю! – спокойным, чётким голосом скомандовал он, словно и не спал вовсе.

– Дед привет! Это я, Дима, твой внук! – на всякий случай уточнил Дмитрий. Всё-таки они давно не виделись, и с тех пор он немного отпустил бороду и в целом сменил имидж, придав себе вид, как ему казалось, более подходящий для человека из академической среды.

– Вижу, что не внучка! – недовольно ответил старик. – Чего не бреешься? Ходишь в обносках? Жена что ли выгнала?! – продолжал иронизировать дед.

Он приподнялся и сел, быстрыми движениями потёр ладони и приложил образовавшееся тепло к лицу, растирая глаза круговыми движениями.

–Нет! – на автомате ответил Дмитрий, видимо позабыв о своем положении и думая только о своём внешнем виде.

Спустя мгновение он всё же добавил:

– Ну… точнее да, сегодня выгнала – с глубокой печалью и нарочитой попыткой не унывать ответил Дмитрий и осторожно опустился на скрипучий от старости стул.

Дед, не отводя ладони от лица, а только приспустив их на нос, посмотрел на него широко раскрытыми глазами, выражающими тот самый многозначительный взгляд, в котором читалось и удивление, и порицание, и ещё много всего, что могло быть уместным в данной ситуации.

Старик взял пожелтевший от старости электрический чайник, налил воды в алюминиевую кружку, потерявшую свою правильную геометрическую форму ещё в прошлом веке, и начал жадно пить. В какой-то момент капельки воды стремительно проскользнули по его гладко выбритым щекам. Затем он вытер лицо обратной стороной ладони и сурово посмотрел на внука.

– А ко мне ты пришёл, потому что в квартиру не пускает? –начал расспрашивать он с некоторым пристрастием.

– Нет, не пускает, – обреченно ответил Дмитрий. – Она сменила замок и уехала, не забыв предупредить консьержа о том, что я в квартире больше жить не буду.

– Как не пускать?! – возмутился дед. – Это же твоя квартира тоже!

Он встал, снял кожаную куртку и кинул её на диван, подошёл к массивному зеркалу, висящему по деревенской моде под потолком, и начал прихорашиваться.

– Помнится мне, что половина квартиры твоя! А это как минимум две комнаты и один из санузлов, – деловито продолжал говорить дед. – Ишь чего удумала! Не пускает она! Консьержа предупреждает! Скандалы устраивает! Законного владельца не пускает! – лицо деда порозовело, его мимика и движения стали активнее, от последствий недавнего пробуждения не осталось и следа. – Я вам обоим подарил эту квартиру на свадьбу! Тебе и ей! Чтобы поровну было. Чтобы в семье было равноправие и паритет. Чтобы, чёрт возьми, никто никого не мог выгнать! – подытожил он.

– Чего расселся!? – резко повернувшись, дед рявкнул на Дмитрия. – Поехали! – скомандовал он и направился к лестнице.

– Там такое дело, – робко начал говорить Дмитрий, продолжая при этом сидеть и смотреть куда-то сквозь пол.

– В общем, я продал свою половину ещё в прошлом году, – виноватым тоном сказал он.

– Кому? – удивленно спросил дед.

– Жене, – невозмутимо ответил Дмитрий.

– Зачем продал жене? Что за глупости ты говоришь? Вы семья или деловые партнеры? Готовку, уборку и секс тоже друг другу продаёте? – с недоумением и новой волной раздражительной активности дед, который видимо начал разом озвучивать совершенно все вопросы, возникавшие у него в голове по этой ситуации. –Вы что?! В монополию переиграли? По нотариусам от скуки решили побегать? Калории так сжигали? – не унимаясь продолжал он.

– Дед, ну что ты начал!? Дай сказать! – попытался остановить его Дмитрий.

– Ну конечно говори! – сказал дед, но тут же продолжил: – Не понимаю, что ты молчишь!? Говори уже что-нибудь скорее!

Дед вернулся и сел на диван.

–Ну?

– В общем, нам опять срочно понадобились деньги, – начал Дмитрий. Учитывая тягу деда к накручиванию, он пытался аккуратнее выстроить своё повествование.

– Вот те раз! – с нарочитой ухмылкой начал дед. – А ты, кстати, ещё с двумя почками ходишь?

– Дед! Ну че ты опять начинаешь! – раздражённо сказал Дмитрий и продолжил:

– У жены постоянно болело горло. Ничего не помогало. Начались осложнения. И врач посоветовал сменить ей климат на пару месяцев.

– Ну так и ехала бы к маме в Саратов! – съязвил дед.

– Нет, её маме тоже нужно было сменить климат, – добавил Дмитрий.

– Удивительное совпадение родственного недуга, – не удержавшись, прокомментировал дед.

– Так вот, – подложил Дмитрий, – для того чтобы пару месяцев подлечиться в Индии…

– В Индии!? – перебил дед. – В Ессентуках уже не лечат что ли? И вообще, что ты тут мне зубы заговариваешь!? Твоя доля квартиры тут причем?

– А так, – продолжал Дмитрий, – теща же моя проработала много лет в налоговой, вот она и посоветовала продать долю жене. Ну как бы фиктивно, но по реальному договору. И она как покупатель получила налоговый вычет с этой сделки.

– И что, прям хватило на Индию? – уточнил дед.

– Нет, хватило только на Ессентуки, – Дмитрий обреченно ухмыльнулся и продолжил: – Но потом жена продала квартиру своей маме. Так же фиктивно, но по реальному договору и с заниженной суммой. И теща тоже получила налоговый вычет.

Дмитрий предусмотрительно сделал паузу, ожидая комментарий, однако дед на этот раз молчал. Он сидел задумчиво и, по-видимому, был ошеломлён финансовой расторопностью женщин. Пауза затянулась.

– Вычет и квартиру…, – тихо сказал дед.

– И отпуск в Индии, – добавил Дмитрий, уставившись в небольшое окошко гаража.

Холодный западный ветер нагнал с залива дождевые тучи. Порывы ветра сквозняком гоняли мелкую пыль по дороге вдоль гаражей, где-то на противоположном конце улицы периодически слышался скрежет металла. Темнота туч накрыла город и небольшой гаражный кооператив в нём. Начался дождь. Он шёл крупными каплями, барабаня по десяткам жестяных крыш. Через пять минут громкие звуки стихли, за окном заморосило. В гараже стало сыро и прохладно. Но этот холод ощущал только Дмитрий. Дед, вновь разгорячённый, не стесняясь в выражениях, ругал и хитрых женщин, и наивного внука, и даже налоговую систему. Дмитрий терпеливо дождался того момента, когда дед подустал. Заботливо налил ему воды и подал кружку.

– Дед, можно я пока поживу немного у тебя? – спросил Дмитрий.

Дед сделал вид, что не услышал вопрос. Снова надел позеленевшую от потертостей кожаную куртку. Включил телевизор и принялся настраивать громкость. Дмитрий хорошо знал эту его повадку: прикидываться тугоухим. Обычно это происходило тогда, когда он не хотел отвечать на неудобные вопросы.

– Дед?! Ты чего??? – переспросил Дмитрий.