Антиматериальный контакт

Глава 1: Аномалия

Звездная бездна открывалась перед визором обзорного экрана. Зонд «Пионер-387» неспешно скользил через периферию галактики, собирая данные. Его корпус, покрытый многослойной защитой, отражал редкие фотоны отдаленных звезд, а чувствительные сенсоры ощупывали космос в поисках частиц экзотической материи.

На внутреннем мониторе исследовательского центра Объединенного Космического Агентства курсор ползал по трехмерной проекции маршрута зонда. Оператор дежурной смены, молодой специалист с рыжеватыми волосами и россыпью веснушек, зевнул. Дежурство заканчивалось, и ничего примечательного за восемь часов не произошло. Впрочем, как и за последние шесть месяцев работы станции дальнего отслеживания.

Сонное течение смены прервал резкий звуковой сигнал. Оператор вздрогнул и подался к экрану. Красный индикатор на виртуальной панели мигал, требуя внимания.

– Что за черт? – пробормотал он, раскрывая окно с телеметрией.

Данные сенсорного массива зонда демонстрировали аномальные значения. Сначала молодой человек решил, что это сбой, но затем его брови поползли вверх, а глаза расширились от удивления.

– Система, полная диагностика сенсоров «Пионера-387».

«Диагностика запущена. Время выполнения – сорок секунд», – отозвался нейтральный голос ИИ.

Но оператор уже не слушал. Его пальцы забегали по виртуальной клавиатуре, вызывая протокол экстренной связи. Запрос на соединение ушел адресату за три световые минуты – на орбитальную станцию «Гагарин», где находился главный координатор проекта.

Ева Романова проснулась мгновенно, как от удара. Ночные кошмары, преследовавшие ее с момента трагедии на Титане, снова вернулись. Перед глазами еще стояли образы разорванного шлюза, вакуумных судорог коллег и слышались отчаянные крики по внутренней связи.

– Освещение тридцать процентов, – скомандовала она, садясь на кровати.

Стены крошечной каюты на орбитальной станции мягко засветились, рассеивая остатки кошмара.

– Время?

«04:23 по станционному времени, доктор Романова», – бесстрастно доложил ИИ.

Ева потерла виски. До официального подъема оставалось больше трех часов, но она знала, что уснуть больше не удастся. Сны о погибших коллегах преследовали ее особенно упорно перед важными решениями. Словно погибшие ученые предупреждали ее.

– Душ и полный кофеин, – распорядилась она, поднимаясь с кровати.

Когда Ева заканчивала с утренними процедурами, в ее личный терминал пришло сообщение с грифом «Срочно». Она нахмурилась. В четыре утра по станционному времени срочные сообщения не предвещали ничего хорошего.

Развернув голограмму, она быстро пробежала глазами по строкам кода. Сначала не поверила, затем просмотрела еще раз, тщательнее. Вода с мокрых после душа волос капала на пол, но Ева не замечала этого.

– Проекция в полный рост, – скомандовала она, и ее крошечная каюта превратилась в центр анализа данных.

Перед ней развернулась объемная модель показаний «Пионера-387» – красные точки, обозначающие регистрацию позитронов, окружали голубоватое облако еще не идентифицированной субстанции. По всем признакам, зонд наткнулся на крупное скопление антиматерии – редчайшее явление во Вселенной. Но не это заставило сердце Евы биться чаще.

– Компьютер, геометрический анализ структуры красных маркеров.

«Выполняю анализ».

Через несколько секунд в воздухе появились дополнительные линии, соединяющие точки регистрации частиц.

«Вероятность случайного распределения: менее 0,0001 процента», – сообщил ИИ.

– Я так и думала, – прошептала Ева. – Это не случайное скопление.

Антиматерия во Вселенной обычно существовала в виде редких частиц, появляющихся в результате высокоэнергетических космических процессов. Обнаружить ее целое облако было само по себе сенсацией. Но то, что она видела сейчас, выходило за рамки любых научных прогнозов.

Позитроны и другие античастицы формировали упорядоченные структуры. Ева увеличивала и вращала проекцию, не веря глазам. Концентрические кольца, соединенные между собой радиальными «спицами», напоминали искусственное строение.

«У природы нет таких чертежей», – подумала она, ощущая, как по спине пробежал холодок.

Зал заседаний научного совета ОКА заполнился до отказа. Представители разных отделов перешептывались, создавая непрерывный фоновый гул. Технические специалисты сверялись с данными на персональных планшетах. Эксперты по экзофизике собрались в углу, жарко споря о чем-то.

Ева стояла перед голографической трибуной, перепроверяя свою презентацию. Последние трое суток она не спала, обрабатывая данные, проводя симуляции и сравнивая результаты со всеми известными космическими феноменами. Ее теория была настолько революционной, что граничила с научной ересью. И все же факты говорили сами за себя.

– Прошу внимания, – раздался мощный голос директора ОКА, седовласого Виктора Ламанова. – Мы собрались по экстренному вопросу, связанному с обнаружением аномального объекта в секторе J-459. Доктор Романова, вам слово.

Ева окинула взглядом аудиторию. Многие смотрели на нее со скептицизмом. Ее репутация после Титана серьезно пострадала, хотя официальное расследование и сняло с нее прямую вину за гибель экспедиции.

– Три дня назад автоматический зонд «Пионер-387» зарегистрировал крупное скопление антиматерии на расстоянии 214 световых лет от Земли, – начала она, активируя первый слайд презентации. – Размеры скопления превышают все ранее зафиксированные объекты подобного типа в сотни раз.

На голопроекторе появилось трехмерное изображение аномалии.

– Но не размер делает это открытие революционным, – продолжила Ева, активируя следующий слайд. – Взгляните на структуру распределения частиц.

Изображение сменилось схемой с выделенными геометрическими паттернами.

– Мы провели более пятидесяти различных тестов, чтобы исключить ошибку измерений. Результат неизменен: античастицы в этом скоплении организованы в стабильные структуры, которые не могут объясняться известными нам законами физики.

По залу прокатился шепот. Ева заметила, как переглянулись два седовласых академика в первом ряду.

– Доктор Романова, – поднялся один из них, – вы же понимаете, что любое крупное скопление антиматерии должно мгновенно аннигилировать при контакте с обычной материей? Как такое образование может существовать стабильно?

– Именно этот вопрос привел меня к единственно возможному выводу, – Ева активировала следующий слайд. – Антиматерия удерживается искусственно созданным магнитным полем невероятной сложности.

Зал взорвался возгласами. Директор Ламанов поднял руку, призывая к тишине.

– Вы хотите сказать, что мы столкнулись с искусственным объектом?

– Да. Более того, – Ева сделала глубокий вдох, готовясь произнести самую противоречивую часть своего доклада, – динамика изменений в структуре говорит о том, что этот объект… реагирует на присутствие нашего зонда.

Тишина, наступившая после этих слов, была оглушительной. Ева видела, как за одним из дальних столов прямой военный человек с седыми висками и холодным взглядом что-то быстро записывал на своем планшете. Командующий Алексей Драгов, представитель Объединенных Военных Сил Земли. Его присутствие на научном совете было необычным, но объяснимым: любое открытие такого масштаба автоматически становилось вопросом планетарной безопасности.

– Я считаю необходимым, – продолжила Ева, – немедленно организовать полномасштабную исследовательскую экспедицию к аномалии. У нас есть все технические возможности для безопасного изучения объекта.

– И подвергнуть людей смертельной опасности? – раздался голос с задних рядов. – Мы все помним, чем закончилась ваша последняя экспедиция, доктор Романова.

Ева сжала зубы, но сохранила профессиональное спокойствие.

– Технологические протоколы существенно изменились с тех пор. Многослойная магнитная защита нового поколения делает наши корабли практически непроницаемыми для высокоэнергетических частиц.

– Если позволите, – поднялся Драгов, и его тяжелый взгляд остановился на Еве. – Объединенные Военные Силы Земли считают необходимым сопровождение научной миссии военным контингентом с соответствующими полномочиями. Мы не можем исключать потенциальной угрозы.

«Началось», – подумала Ева. Военные немедленно учуяли возможность получить доступ к антиматерии – самому мощному известному источнику энергии и, соответственно, самому разрушительному потенциальному оружию.

– При всем уважении, командующий, – ответила она, – присутствие военного корабля может быть воспринято как угроза, если мы действительно имеем дело с искусственным объектом, способным к реакциям.

Драгов усмехнулся.

– Вы уже говорите о нем как о живом существе, доктор. Но вашу озабоченность я услышал. Речь идет не о военном корабле, а о смешанной экспедиции под общим научным руководством, но с необходимыми мерами безопасности. В конце концов, мы не знаем, с чем столкнулись.

Директор Ламанов задумчиво постукивал пальцами по столу.

– Предлагаю голосовать по двум вопросам. Первый: необходимость экспедиции к аномалии. Второй: состав и структура этой экспедиции.

Мягкий свет настенных панелей в лаборатории подсвечивал схемы и диаграммы, висевшие в воздухе. Ева сидела за рабочим столом, просматривая отчеты о подготовке экспедиционного корабля. Голосование закончилось ожидаемо – экспедиция была одобрена, но с обязательным военным компонентом. Теперь предстояло определить конкретные параметры миссии.

– Компьютер, оптимальный состав научной группы, – скомандовала она.

«Анализирую требования миссии и доступных специалистов», – отозвался ИИ.

Ева потерла уставшие глаза. Три дня без сна давали о себе знать, но мысль о том, что где-то там, в глубинах космоса, их ждет потенциально величайшее открытие в истории человечества, не давала расслабиться.

В дверь лаборатории постучали, и на пороге появился высокий мужчина с аккуратной бородой и проницательным взглядом.

– Не помешаю? – спросил Михаил Кронов, главный инженер двигательных систем ОКА.

– Заходи, – кивнула Ева. – Как раз собиралась с тобой связаться.

Михаил прошел внутрь, с интересом разглядывая проекции.

– Полагаю, ты уже думаешь о составе экспедиции?

– Да, и надеюсь, что ты будешь ее частью.

Михаил усмехнулся.

– Мне льстит твое предложение, но я не уверен, что готов снова отправиться в дальний космос. После того случая на орбите Сатурна…

Ева кивнула. Три года назад Михаил едва не погиб, когда экспериментальная двигательная установка вышла из-под контроля. С тех пор он предпочитал оставаться в пределах Солнечной системы.

– Послушай, Миша, мне нужен лучший специалист по двигателям. Если мы действительно столкнулись с тем, о чем я думаю, нам потребуется способ быстро маневрировать вблизи антиматерии. Я никому другому не доверю эту задачу.

Михаил задумчиво потер подбородок.

– Что думаешь о прототипе «Ноябрь-7»? Он прошел все испытания, и его магнитная защита теоретически должна справиться с близостью антиматерии.

– Ты читаешь мои мысли, – улыбнулась Ева. – Я уже запросила технические спецификации.

– Хорошо. Я рассмотрю твое предложение, – он перевел взгляд на трехмерную модель аномалии. – Ты действительно считаешь, что это искусственный объект?

Ева помолчала, формулируя мысль.

– Знаешь, после всех симуляций, которые мы провели, вероятность того, что это естественное образование, стремится к нулю. И если это так, то… – она не закончила фразу.

Михаил понимающе кивнул.

– То мы не одни. И они владеют технологиями, которые мы даже не можем себе представить.

– Именно, – тихо сказала Ева. – И это меня одновременно восхищает и пугает.

На подготовку экспедиции ушло три месяца. За это время Ева ежедневно получала новые данные от «Пионера-387», продолжавшего свои наблюдения. Аномалия демонстрировала все более странные свойства: периодическое изменение структуры, пульсации магнитного поля, направленные выбросы позитронов.

Особенно интригующим было поведение аномалии, когда зонд приблизился на минимально допустимое расстояние. Внешний слой антиматерии сформировал структуру, отдаленно напоминающую схематическое изображение самого зонда.

«Словно оно пытается нам что-то сказать», – думала Ева, просматривая записи в своем кабинете на орбитальной станции «Циолковский», откуда должен был стартовать экспедиционный корабль.

Дверь открылась, и в кабинет вошел Драгов. Его военная форма с нашивками Объединенных Военных Сил контрастировала с гражданской обстановкой научной станции.

– Доктор Романова, – он кивнул в знак приветствия. – Я хотел обсудить с вами некоторые аспекты безопасности миссии.

Ева жестом предложила ему сесть. Они никогда не были друзьями, но профессионализм требовал конструктивного взаимодействия.

– Слушаю вас, командующий.

Драгов активировал свой планшет и развернул голографический экран между ними.

– Мои аналитики считают, что мы должны быть готовы к нескольким сценариям, – он переключил изображение на первую схему. – Первый: аномалия действительно является искусственным объектом, но не проявляет признаков разума или агрессии.

Ева кивнула. Это был оптимальный сценарий.

– Второй, – продолжил Драгов, – мы имеем дело с разумной, но враждебной формой существования.

– На основании чего вы делаете такой вывод?

– Чистая предосторожность, доктор. История исследования космоса учит нас быть готовыми ко всему.

Он переключил изображение на следующую схему, демонстрирующую план боевых действий.

– В случае агрессии мы должны иметь возможность быстро отступить и, при необходимости, нейтрализовать угрозу.

Ева нахмурилась.

– Как вы предлагаете «нейтрализовать» облако антиматерии?

Драгов помолчал, явно взвешивая, сколько информации ей раскрыть.

– У нас есть экспериментальные системы воздействия на магнитные поля. Теоретически они могут дестабилизировать структуру аномалии.

– И вызвать неконтролируемую аннигиляцию? – Ева смотрела на него с недоверием. – Это безумие, командующий. Мы говорим о потенциальном взрыве мощностью в несколько терратонн!

– Который произойдет в безлюдном космосе, на безопасном расстоянии от населенных систем, – невозмутимо ответил Драгов. – Я не говорю, что мы планируем такой исход. Но мы должны иметь план на крайний случай.

Ева откинулась на спинку кресла, пытаясь скрыть раздражение.

– Ваша осторожность понятна, но преждевременна. Мы еще не знаем, с чем имеем дело.

– Именно поэтому мы должны быть готовы ко всему, – Драгов выключил голопроектор. – У нас общая цель, доктор Романова. Безопасность человечества.

– И продвижение науки, – добавила Ева.

– Разумеется, – кивнул Драгов, но в его глазах Ева не увидела интереса к научной стороне вопроса. – Я подготовил для вас досье на военных специалистов, которые войдут в состав экспедиции. Думаю, вам будет полезно ознакомиться с их квалификацией.

Он передал ей кристалл данных и поднялся.

– Еще один момент, доктор. Я буду лично возглавлять военный контингент. Надеюсь на плодотворное сотрудничество.

Когда Драгов ушел, Ева вставила кристалл в считывающее устройство. Информация развернулась перед ней в виде серии личных дел. Десять человек – все с богатым боевым опытом, в основном из космического спецназа. Никаких ученых степеней или научного бэкграунда.

«Похоже, они готовятся к войне, а не к исследованию», – мрачно подумала она.

Космодром «Королев», расположенный на околоземной орбите, гудел от активности. Массивные роботизированные манипуляторы завершали последние приготовления к запуску исследовательского судна «Пульсар». Его огромный корпус, напоминавший вытянутую каплю, сверкал в лучах солнца.

Ева наблюдала за приготовлениями через иллюминатор транспортного шаттла, который доставлял последнюю группу специалистов на борт корабля. Рядом с ней сидела Анна Лей, ведущий ксенобиолог ОКА, азиатка с короткими черными волосами и живыми темными глазами.

– Впечатляет, правда? – сказала Анна, разглядывая «Пульсар». – Самый современный исследовательский корабль, и мы будем первыми, кто отправится на нем к звездам.

Ева кивнула. «Пульсар» действительно был шедевром инженерной мысли – 1,2 километра высокотехнологичных систем, предназначенных для исследования глубокого космоса. Его гибридный двигатель мог разогнать корабль до трети скорости света, а система искривления пространства теоретически позволяла совершать короткие сверхсветовые прыжки.

– Надеюсь, он оправдает возложенные на него ожидания, – ответила Ева. – Восемь месяцев полета – это серьезное испытание для экипажа и оборудования.

– Не говоря уже о том, что нас ждет в конце пути, – Анна поежилась. – Антиматерия. До сих пор не могу поверить, что мы собираемся изучать ее вблизи.

– Под защитой лучших магнитных экранов, – уточнила Ева. – Теоретически мы должны быть в безопасности.

– Теоретически, – эхом отозвалась Анна. – Знаешь, я перечитала все твои работы по экзотической материи. Впечатляет. Особенно твоя гипотеза о возможности существования экзотических форм жизни.

– Это была просто теоретическая статья, – смутилась Ева.

– Но что, если ты была права? Что, если то, с чем мы столкнулись, – это действительно форма жизни, существующая на основе антиматерии?

Ева задумалась. Эта мысль не давала ей покоя с момента обнаружения аномалии.

– Тогда это будет величайшим открытием в истории человечества. И самым опасным контактом, который можно представить.

Шаттл мягко пристыковался к «Пульсару», и двери шлюза открылись. Ева и Анна, вместе с другими специалистами, перешли на борт исследовательского судна. Их встретил высокий мужчина в форме космического флота с капитанскими знаками отличия.

– Доктор Романова, доктор Лей, – кивнул Игорь Вельский, капитан «Пульсара». – Добро пожаловать на борт. Ваши каюты готовы, как и лаборатории. Предстартовый брифинг через два часа в главном конференц-зале.

– Спасибо, капитан, – ответила Ева. – Как продвигается загрузка оборудования?

– По графику. Последние модули будут установлены через шесть часов. Запуск, как и планировалось, завтра в 08:00 по станционному времени.

Ева и Анна направились к своим каютам. Внутреннее пространство «Пульсара» впечатляло – широкие коридоры, современный дизайн, все продумано для долгого пребывания в космосе.

– Тебе не кажется странным, – тихо спросила Анна, когда они остались одни в транспортном лифте, – что военные проявляют такой интерес к этой миссии?

– Не странно, а предсказуемо, – ответила Ева. – Антиматерия – идеальное оружие. Один грамм при аннигиляции выделяет энергию эквивалентную взрыву сорока килотонн тротила.

– И ты думаешь, что они…

– Я думаю, что нам нужно сосредоточиться на научной части миссии, – прервала ее Ева. – А политические игры оставим политикам.

Лифт остановился на жилой палубе. Когда двери открылись, они увидели группу людей в военной форме, проверяющих какое-то оборудование. Драгов стоял среди них, отдавая короткие распоряжения.

– Доктор Романова, – он кивнул, заметив ее. – Рад, что вы благополучно прибыли. Как вам «Пульсар»?

– Впечатляет, – ответила Ева сдержанно. – Хотя меня несколько удивляет количество военного персонала на борту научного судна.

– Стандартные меры предосторожности, – отмахнулся Драгов. – В конце концов, мы отправляемся в неизведанные области космоса. Лучше быть готовыми ко всему.

Ева не стала развивать тему и двинулась дальше по коридору. Анна последовала за ней.

– Он мне не нравится, – прошептала она, когда они отошли на достаточное расстояние.

– Мне тоже, – согласилась Ева. – Но нам придется с ним работать. Восемь месяцев пути туда, плюс неопределенное время на исследования, плюс восемь месяцев обратно. Длительный срок для сохранения напряженных отношений.

– Я справлюсь, – улыбнулась Анна. – Кстати, ты слышала, что Михаил Кронов согласился присоединиться к экспедиции? Это настоящий прорыв. Никто не понимает двигательные системы лучше него.

– Я знаю. Я лично его пригласила.

– О, вы знакомы?

– Мы работали вместе в проекте «Гермес». Там же я познакомилась с капитаном Вельским. Хорошая команда… была. – Ева слегка помрачнела, вспомнив погибших коллег.

Они дошли до своих кают, расположенных рядом.

– Увидимся на брифинге, – сказала Ева, прикладывая ладонь к сканеру.

Дверь мягко отъехала в сторону, открывая небольшое, но функциональное помещение. Стандартная каюта корабля дальнего следования – кровать, рабочий стол, компактная ванная комната, минимум личных вещей. Ева бросила сумку на кровать и подошла к иллюминатору.

За прозрачным материалом, способным выдержать чудовищные нагрузки, раскинулась Земля – голубой шар, окутанный белыми облаками. Где-то там, внизу, Генеральный Секретарь Объединенного Правительства подписывал официальное разрешение на начало экспедиции «Омега». Миссия, которая могла изменить все представления человечества о Вселенной.

Ева прижала ладонь к холодной поверхности иллюминатора.

– Что ты такое? – прошептала она, думая о далекой аномалии. – Чудо природы или первый контакт?

Земля медленно вращалась под станцией, и Ева наблюдала, как ночная сторона планеты усеяна огнями городов – миллиарды людей, живущих своей обычной жизнью, не подозревающих, что через несколько часов группа ученых и военных отправится навстречу возможно величайшей тайне космоса.

Глава 2: Экспедиция «Омега»

Предстартовый брифинг собрал в главном конференц-зале «Пульсара» весь ключевой персонал – научную группу, технических специалистов, медиков и военный контингент. Огромная голопроекция в центре зала демонстрировала маршрут экспедиции и предварительные данные об аномалии.

Ева стояла у голограммы, наблюдая, как собираются участники миссии. Каждый отсек находил своих представителей. Ученые в темно-синих комбинезонах ОКА группировались у дальнего стола, переговариваясь вполголоса. Военные в серо-зеленой форме ОВСЗ держались обособленно, демонстрируя отточенную дисциплину и сдержанность.

Капитан Вельский первым взял слово:

– Дамы и господа, через четырнадцать часов исследовательское судно «Пульсар» отправится к точке назначения – аномалии «Омега». Наша миссия официально одобрена Объединенным Правительством и получила высший приоритет. Прошу доктора Романову представить научные аспекты экспедиции.

Ева вышла к голограмме и активировала первый слайд презентации.

– Восемь месяцев назад автоматический зонд «Пионер-387» обнаружил необычное скопление антиматерии на расстоянии 214 световых лет от Земли. Последующие наблюдения показали, что это скопление обладает признаками искусственного происхождения. Впервые в истории мы можем столкнуться с технологией, способной управлять антиматерией в масштабах, которые мы считали теоретически невозможными.

Она сделала паузу и переключила изображение на детальную схему аномалии.

– За прошедшие месяцы мы наблюдали постоянные изменения в структуре аномалии. Эти изменения имеют слишком сложный характер, чтобы объясняться случайными процессами. Есть основания полагать, что «Омега» реагирует на внешние раздражители, включая наш зонд.

По залу прокатился шепот. Михаил Кронов, сидевший в первом ряду, поднял руку.

– Доктор Романова, какова природа удерживающего механизма? Как антиматерия сохраняет стабильность в обычном пространстве?

– Предположительно, речь идет о сверхмощном магнитном поле с модуляциями, которые мы пока не можем полностью расшифровать. Наши сенсоры фиксируют непрерывные изменения в напряженности и конфигурации этого поля.

– То есть кто-то или что-то активно контролирует это поле? – уточнил Михаил.

– Такая гипотеза не может быть исключена, – осторожно ответила Ева, заметив, как напряглись представители военного контингента. – Именно поэтому наша миссия имеет такое значение. Мы должны установить истинную природу аномалии.

Драгов поднялся со своего места.

– Доктор Романова упомянула о реакции аномалии на наш зонд. Позвольте задать прямой вопрос: вы считаете, что мы имеем дело с проявлением разумной деятельности?

Ева выдержала его тяжелый взгляд.

– На данном этапе я не могу дать однозначный ответ. Но поведение аномалии указывает на наличие сложных алгоритмов, управляющих ее структурой. Будь то искусственный интеллект, автоматическая система или действительно разумное существо – выяснить это и является нашей задачей.

– Благодарю за честный ответ, – кивнул Драгов. – В таком случае я хотел бы представить свою часть брифинга, касающуюся безопасности экспедиции.

Он вышел к голографическому проектору, и изображение сменилось схемой корабля с выделенными зонами безопасности.

– «Пульсар» оснащен многослойной магнитной защитой последнего поколения, способной сдержать значительные объемы антиматерии. Однако мы должны признать, что имеем дело с явлением, которое превосходит наши технологические возможности. Поэтому я разработал протоколы безопасности для различных сценариев.

Драгов начал описывать последовательность действий при обнаружении угрозы, правила поведения вблизи аномалии, алгоритмы экстренной эвакуации. Ева слушала внимательно, отмечая про себя, что большинство протоколов подразумевали военный ответ на любую неопределенную ситуацию.

– В случае установления факта разумной деятельности, – продолжил Драгов, – все контакты будут осуществляться через специальную группу, в которую войдут как научные, так и военные специалисты. Любые несанкционированные попытки коммуникации строго запрещены.

– Это противоречит стандартным протоколам первого контакта ОКА, – возразила Анна Лей. – Научный руководитель экспедиции имеет приоритетное право определять методы коммуникации.

– В стандартных условиях – да, – согласился Драгов. – Но мы имеем дело с потенциально смертельной угрозой. Одна ошибка может стоить нам корабля и всех жизней на борту. Вы же понимаете, что антиматерия при контакте с обычным веществом мгновенно аннигилирует с выделением колоссальной энергии?

– Думаю, все присутствующие знакомы с базовыми принципами физики, командующий, – холодно отметила Ева. – Но предлагаю отложить обсуждение конкретных протоколов до момента, когда мы получим более полную информацию об объекте исследования.

Капитан Вельский, почувствовав нарастающее напряжение, вмешался:

– Я согласен с доктором Романовой. Мы сможем корректировать наши протоколы по мере поступления новых данных. Сейчас же предлагаю перейти к техническим аспектам миссии. Михаил Кронов, пожалуйста, представьте информацию о двигательных системах.

Михаил поднялся и активировал схему двигательного отсека.

– «Пульсар» оборудован гибридной системой движения третьего поколения. Основные субсветовые двигатели способны разогнать корабль до 0,3 скорости света, что позволит нам достичь аномалии примерно за восемь месяцев. Дополнительно установлена экспериментальная система искривления пространства, которая теоретически может обеспечить короткие сверхсветовые прыжки.

– «Теоретически»? – переспросил один из военных офицеров. – Это оборудование не тестировалось?

– Система прошла все лабораторные испытания и два полевых теста в контролируемых условиях, – пояснил Михаил. – Однако для активации требуется огромное количество энергии, поэтому мы планируем использовать ее только в экстренных случаях или на обратном пути, когда будем лучше понимать ее взаимодействие с аномалией.

Брифинг продолжался еще два часа. Руководители всех отделов представили свои планы и задачи. К концу совещания общая картина миссии стала более ясной, но Ева заметила, что напряжение между научным и военным персоналом только усилилось.

Когда основная часть брифинга завершилась, и участники начали расходиться, капитан Вельский подозвал Еву и Драгова.

– Я понимаю, что у вас разные приоритеты, – сказал он тихо, когда они остались втроем. – Но успех миссии зависит от нашей способности работать вместе. Я не позволю, чтобы личные разногласия подвергали опасности экспедицию.

– Моя единственная цель – безопасность экипажа и выполнение поставленной задачи, – ответил Драгов.

– Как и моя, – добавила Ева. – Просто наши методы могут различаться.

– Тогда предлагаю компромисс, – капитан посмотрел на обоих. – Доктор Романова сохраняет полную автономию в научных вопросах. Командующий Драгов отвечает за безопасность. В спорных ситуациях последнее слово остается за мной как капитаном корабля. Это устраивает обе стороны?

Ева и Драгов обменялись взглядами и синхронно кивнули.

– Отлично, – заключил Вельский. – Тогда до завтра. Старт в 08:00.

Симуляционная палуба «Пульсара» представляла собой просторное помещение с продвинутой системой виртуальной реальности. Здесь члены экипажа могли тренироваться в условиях, максимально приближенных к реальным.

Ева наблюдала за тренировкой научной группы через стеклянную перегородку. Анна Лей и трое других ксенобиологов работали в виртуальных защитных костюмах, имитирующих условия повышенной радиации. Их движения были осторожными, выверенными – малейшая ошибка в реальной ситуации могла стоить жизни.

– Впечатляет, правда?

Ева обернулась. Рядом стоял Михаил Кронов, с интересом наблюдая за тренировкой.

– Да, они хороши, – согласилась она. – Но я всё равно беспокоюсь. Мы не знаем, с чем столкнемся там.

– Никто не знает, – пожал плечами Михаил. – В этом и заключается смысл исследований. Кстати, я слышал, что ты отказалась от предложения Земного Правительства возглавить новый институт экзофизики. Это правда?

Ева кивнула.

– Слишком много бюрократии, слишком мало настоящей науки. К тому же, после Титана… – она замолчала, но Михаил понял без слов.

– Ты не виновата в том, что произошло, – мягко сказал он.

– Официальное расследование пришло к такому же выводу. Но это не возвращает погибших, – Ева отвернулась, наблюдая за тренировкой. – Знаешь, иногда я думаю, что эта экспедиция – мой последний шанс доказать, что я все еще могу принести пользу науке.

– Ты лучший астрофизик ОКА, – возразил Михаил. – Никто не сомневается в твоей ценности для науки.

– Кроме меня самой, – тихо ответила Ева. – В любом случае, я рада, что ты согласился участвовать в экспедиции. Твой опыт будет неоценим.

– Не мог же я позволить тебе отправиться в такую авантюру без поддержки, – улыбнулся Михаил. – Кстати, что ты думаешь о военном контингенте? Драгов кажется… напряженным.

– Он военный до мозга костей. Видит угрозы везде. Но я понимаю его беспокойство. Антиматерия – не шутки.

За стеклом тренировка закончилась, и Анна Лей направилась к выходу. Увидев Еву и Михаила, она помахала им и подошла.

– Как прошло? – спросила Ева.

– Мой виртуальный пациент выжил, так что, полагаю, неплохо, – улыбнулась Анна. – Симуляция реагирования на радиационное воздействие. Правда, не уверена, что это применимо к антиматерии.

– Будем надеяться, что нам не придется это проверять, – ответил Михаил.

– О, кстати, – вспомнила Анна, – я хотела показать тебе кое-что интересное. Мы провели анализ последних данных с «Пионера-387», и есть странная закономерность в изменениях структуры аномалии.

– Какого рода закономерность? – заинтересовалась Ева.

– Похоже на цикличность. Словно она «дышит». Я подготовила отчет, он у меня в лаборатории.

– Пойдемте посмотрим, – предложила Ева.

Они направились в лабораторный модуль корабля. По пути встречались члены экипажа – все были заняты последними приготовлениями перед стартом. В одном из коридоров они столкнулись с группой военных техников, устанавливающих какое-то оборудование.

– Извините, проход временно ограничен, – сообщил один из них. – Проводится установка систем безопасности.

– Это научный корабль, – напомнила Ева. – И я научный руководитель экспедиции. Что именно вы устанавливаете?

– Дополнительные сенсоры периметра, мэм, – ответил техник, явно чувствуя себя неловко под ее взглядом. – Приказ командующего Драгова.

– И почему меня не уведомили об этом?

– Я не могу ответить на этот вопрос, мэм.

Ева хотела возразить, но Михаил положил руку ей на плечо.

– Давай выберем другой маршрут, – предложил он. – До старта осталось меньше двенадцати часов, сейчас не время для конфронтации.

Ева нехотя согласилась, и они пошли в обход. В лаборатории Анны их ждали голографические проекции данных с зонда.

– Вот, смотрите, – Анна активировала временную шкалу. – Каждые 26,7 часов структура аномалии проходит полный цикл изменений. Сначала расширение, затем сжатие, потом короткая фаза стабильности, и цикл повторяется.

Ева внимательно изучала данные.

– Это действительно напоминает дыхание. Или… пульсацию.

– Как сердцебиение, – добавил Михаил.

– Вы думаете, это может быть биологический организм? – спросила Анна, и в ее голосе звучало плохо скрываемое возбуждение. Как ксенобиолога, ее волновала перспектива обнаружения новой формы жизни.

– Не исключено, – осторожно ответила Ева. – Хотя мне сложно представить живой организм, состоящий из антиматерии. Эволюция такого существа потребовала бы полной изоляции от обычной материи в течение миллионов лет.

– А что, если это искусственно созданный организм? – предположил Михаил. – Своего рода биотехнологическая конструкция?

Ева покачала головой.

– Слишком много предположений на слишком малом объеме данных. Давайте не будем забегать вперед. Когда доберемся до аномалии, у нас будет возможность провести полноценное исследование.

Анна кивнула, но Ева видела, что ее глаза все еще горели энтузиазмом. Молодая ксенобиолог была полна энергии и жажды открытий – качества, которые Ева ценила, но которые могли быть опасны в неизведанной ситуации.

– Анна, я ценю твой энтузиазм, но прошу соблюдать осторожность. Особенно когда мы достигнем аномалии. Никаких необдуманных действий, хорошо?

– Конечно, – серьезно ответила Анна. – Я понимаю риски.

– Отлично, – Ева посмотрела на часы. – Мне нужно проверить последние калибровки научного оборудования. Увидимся позже.

Оставив Анну и Михаила в лаборатории, Ева направилась в свой рабочий кабинет. Проходя мимо смотровой палубы, она остановилась, привлеченная видом Земли через огромный иллюминатор.

Голубая планета выглядела такой спокойной, такой защищенной. Завтра они покинут ее, отправятся за пределы Солнечной системы, к неизвестности, которая могла изменить все представления человечества о Вселенной.

«Что если мы действительно не одни?» – подумала Ева, глядя на россыпь огней ночной стороны Земли. Эта мысль была одновременно вдохновляющей и пугающей.

Последние часы перед стартом на орбитальной станции «Циолковский» прошли в напряженных приготовлениях. Экипаж «Пульсара» собрался в главном конференц-зале для прощальной церемонии. На огромном экране транслировалось обращение Генерального Секретаря Объединенного Правительства.

– … эта миссия символизирует неугасающий дух исследований человечества, – говорил седовласый мужчина с экрана. – Вы отправляетесь к границам неизвестного, чтобы расширить наши знания о Вселенной. Весь мир наблюдает за вами с надеждой и гордостью. Желаю вам успешного путешествия и безопасного возвращения.

Когда трансляция завершилась, директор ОКА Виктор Ламанов поднялся для своего напутствия.

– Дамы и господа, через несколько часов вы отправитесь в миссию, которая может стать поворотным моментом в истории космических исследований. Впервые мы столкнулись с явлением, которое не можем объяснить с позиции наших знаний. Это пугает и вдохновляет одновременно.

Директор сделал паузу, обводя взглядом собравшихся.

– Я не буду произносить длинных речей. Скажу лишь одно: помните, что вы представляете все человечество. Ваши действия и решения должны отражать лучшие качества нашей цивилизации – любознательность, мужество, сострадание и мудрость. Удачи вам, и да хранят вас звезды.

После церемонии члены экипажа разошлись для последних приготовлений. Ева отправилась в комнату связи, чтобы провести последний видеозвонок своим родителям. Они жили в одном из защищенных городов на побережье Тихого океана, в зоне, пострадавшей от повышения уровня моря в начале века.

– Милая, мы так гордимся тобой, – улыбнулась мать, седая женщина с проницательными глазами, унаследованными дочерью. – Хотя, конечно, волнуемся.

– Всё будет хорошо, мама, – уверенно ответила Ева. – «Пульсар» – самый современный корабль флота. К тому же, я не одна – со мной отличная команда.

– Мы видели новости, – сказал отец, бывший инженер космического флота. – Эта аномалия… она действительно такая необычная, как говорят?

– Даже больше, – кивнула Ева. – Мы не знаем, с чем столкнемся, но это шанс совершить величайшее открытие в истории человечества.

– Только, пожалуйста, будь осторожна, – попросила мать. – После того случая на Титане…

– Мама, это совсем другое. Мы учли все ошибки прошлого. Обещаю, я вернусь.

Попрощавшись с родителями, Ева отключилась и на мгновение прикрыла глаза. Разговоры с семьей всегда давались ей нелегко перед опасными миссиями. Они никогда не пытались отговорить ее, всегда поддерживали, но в их глазах она видела страх, который не могла развеять.

За час до старта экипаж занял свои места. Мостик «Пульсара» напоминал сложный организм – дисплеи, голографические проекции, сенсорные панели окружали центральное кресло капитана. Капитан Вельский проверял системы корабля, переговариваясь с офицерами.

Ева сидела на своем месте научного руководителя, просматривая последние данные калибровки оборудования. Рядом с ней Анна Лей настраивала биологические сенсоры. За спиной Евы расположился Михаил, контролировавший двигательные системы. Драгов занял место руководителя службы безопасности справа от капитана.

– Все системы готовы к запуску, – доложил старший инженер. – Генераторы на полной мощности, двигатели в режиме ожидания.

– Отлично, – кивнул Вельский. – Центр управления полетами, мы готовы к отстыковке.

«Подтверждаем готовность, «Пульсар». Начинаем обратный отсчет. Удачного пути».

На главном экране появились цифры отсчета: 10, 9, 8…

Ева почувствовала, как учащается пульс. Несмотря на многолетний опыт космических полетов, каждый запуск вызывал особые эмоции – смесь восторга, тревоги и предвкушения.

– Активация магнитных захватов, – скомандовал Вельский.

– Захваты активированы, – подтвердил офицер.

3, 2, 1…

– Отстыковка!

Легкая вибрация прошла по корпусу корабля, когда «Пульсар» отделился от станции. Маневровые двигатели мягко развернули судно, направляя его нос к звездам.

– Расстояние до станции – пятьсот метров и увеличивается, – доложил навигационный офицер. – Курс стабилен.

– Запуск основных двигателей через тридцать секунд, – объявил Вельский. – Приготовиться к ускорению.

Ева пристегнула ремни безопасности. На экране перед ней мелькали данные систем жизнеобеспечения и научного оборудования. Все показатели были в норме.

– Запуск двигателей!

Мощная сила вдавила Еву в кресло, когда ионные двигатели «Пульсара» пришли в действие. Корабль начал набирать скорость, удаляясь от Земли.

– Траектория стабильна, – сообщил навигатор. – Выход на расчетный курс через две минуты.

– Все системы функционируют нормально, – добавил старший инженер. – Реакторы работают на оптимальной мощности.

Ускорение продолжалось пять минут, после чего двигатели перешли в крейсерский режим. Ева почувствовала, как давление ослабло, и отстегнула ремни.

– Дамы и господа, – обратился Вельский к экипажу, – мы успешно покинули орбиту Земли и взяли курс к аномалии «Омега». Через четыре часа активируем основные субсветовые двигатели для основного разгона. До этого момента всем отдыхать и готовиться к длительному периоду ускорения.

Ева поднялась и подошла к иллюминатору. Земля уже превратилась в яркий голубой шар среди бесконечной черноты космоса. Они начали путь, который продлится восемь месяцев только в одну сторону. Восемь месяцев надежд, страхов и ожидания.

«Что бы ты ни было, – мысленно обратилась она к далекой аномалии, – мы идем к тебе. И я очень надеюсь, что ты нам рады».

Корабельное время показывало 23:42, когда Ева вошла в научную лабораторию. Большинство членов экипажа уже отдыхали, готовясь к периоду основного ускорения. Но она знала, что не сможет уснуть, и решила провести время за анализом данных.

К ее удивлению, в лаборатории уже был Михаил. Он склонился над голографической моделью двигательной системы, внося какие-то корректировки.

– Не спится? – спросила Ева, подходя ближе.

Михаил вздрогнул от неожиданности, но, увидев ее, улыбнулся.

– Как и тебе, судя по всему. Проверяю последние настройки перед основным ускорением. Хочу быть уверенным, что система справится с нагрузкой.

– Сомневаешься?

– Скажем так, предпочитаю перестраховаться. Это первый полномасштабный запуск двигателей нового поколения в условиях длительной миссии.

Ева кивнула и активировала свою рабочую станцию.

– Я собиралась еще раз просмотреть последние данные с «Пионера-387». Анна права, в пульсациях аномалии есть что-то… органическое.

Они работали в комфортном молчании около часа. Ева периодически поглядывала на Михаила – его сосредоточенное лицо, освещенное голубоватым светом голограммы, выражало абсолютное погружение в работу. Она всегда уважала таких людей – целеустремленных, увлеченных своим делом.

– Ева, – вдруг нарушил молчание Михаил, – ты никогда не рассказывала, что произошло на Титане. Я знаю официальную версию, но…

Она напряглась. Тема Титана все еще была болезненной.

– Но хочешь знать, что случилось на самом деле?

– Только если ты готова об этом говорить.

Ева отвернулась к экрану, но уже не видела данных перед собой.

– На самом деле, официальная версия довольно точна. Разгерметизация научного модуля из-за структурной деформации корпуса. Пятеро погибших. Я выжила только потому, что в тот момент была в смежном модуле.

– Но люди говорят…

– Люди всегда говорят, – резко ответила Ева, но затем смягчилась. – Прости. Ходят слухи, что я проигнорировала предупреждения о проблемах с обшивкой, что была слишком увлечена экспериментом. Это неправда. Мы получили все разрешения, все проверки были пройдены. Просто… никто не предвидел, что радиационный фон Титана повлияет на новый тип обшивки именно таким образом.

Михаил помолчал, обдумывая услышанное.

– Спасибо, что рассказала. Я никогда не верил слухам. Знаю, каково это – нести ответственность за жизни других.

Ева благодарно кивнула. Было что-то освобождающее в том, чтобы поговорить об этом с человеком, который не пытался ее судить.

Их разговор прервал сигнал интеркома.

«Внимание всему экипажу. Через тридцать минут начинается процедура основного ускорения. Всем занять свои места и приготовиться к длительной перегрузке».

– Пора возвращаться на мостик, – сказала Ева, выключая рабочую станцию.

Когда они шли по коридору, Ева заметила, что многие члены экипажа выглядят напряженными. Для некоторых это был первый дальний космический полет. Даже с современными системами компенсации длительное ускорение было испытанием для организма.

На мостике капитан Вельский проверял готовность систем.

– Доктор Романова, мистер Кронов, как раз вовремя, – кивнул он. – Займите свои места, мы начинаем процедуру через двенадцать минут.

Ева села в свое кресло и пристегнулась. Рядом с ней заняла место Анна, выглядевшая взволнованной, но решительной.

– Все научное оборудование закреплено и переведено в транспортный режим, – сообщила она. – Мы готовы к ускорению.

– Отлично, – ответила Ева. – Первые несколько часов будут самыми тяжелыми, потом организм адаптируется.

На мостик вошел Драгов, сопровождаемый двумя офицерами ОВСЗ. Его лицо, как всегда, не выражало эмоций, лишь в глазах читалась сосредоточенность.

– Капитан, военный контингент готов к процедуре ускорения, – доложил он, занимая свое место. – Все системы безопасности активированы и функционируют нормально.

– Благодарю, командующий, – ответил Вельский. – Мы начинаем через пять минут. Всем приготовиться.

Последние минуты перед ускорением тянулись особенно медленно. Ева смотрела на экран, где отображался обратный отсчет, и чувствовала, как нарастает внутреннее напряжение.

– Активация систем искривления пространства, – скомандовал Вельский, когда отсчет достиг нуля. – Запуск субсветовых двигателей на полную мощность!

«Пульсар» содрогнулся, когда основные двигатели пришли в действие. Ева почувствовала, как невидимая сила вдавливает ее в кресло. Перед глазами мелькали красные точки – признак начинающегося кислородного голодания мозга.

– Стабилизация гравитационного поля, – голос капитана звучал напряженно. – Компенсаторы на максимум!

Постепенно давление начало ослабевать, по мере того как система компенсации приходила в равновесие с нарастающим ускорением. Через десять минут Ева уже могла дышать почти нормально, хотя все еще ощущала тяжесть во всем теле.

– Основное ускорение пройдет в течение двенадцати часов, – объявил Вельский. – После этого мы достигнем крейсерской скорости в 0,3 от скорости света и перейдем в режим постоянного полета. Рекомендую всем после смены отправиться в медицинский отсек для профилактического осмотра.

Началось долгое путешествие к аномалии «Омега». Впереди были месяцы космического полета – время подготовки, тренировок и ожидания встречи с неизвестным, которое могло изменить судьбу человечества навсегда.

Глава 3: На границе известного

Межзвездное пространство растянулось вокруг «Пульсара» бесконечным черным полотном, усыпанным мириадами далеких огней. За восемь месяцев полета корабль преодолел огромное расстояние, удалившись от Солнечной системы на 214 световых лет. Созвездия сместились, изменили свои очертания; сама галактика выглядела иначе с этой новой точки обзора.

Ева стояла в обсервационном куполе – круглом помещении с прозрачным потолком, откуда открывался панорамный вид на космос. После месяцев, проведенных в искусственном освещении корабля, возможность видеть настоящие звезды была бесценной.

– Потрясающий вид, не правда ли? – произнес голос за ее спиной.

Обернувшись, Ева увидела капитана Вельского. За время экспедиции его аккуратная борода приобрела седину, а в глазах появилась глубина, которой не было раньше. Долгие месяцы ответственности за жизни более сотни человек оставили свой след.

– Действительно впечатляет, – согласилась Ева. – Мы так далеко от дома, как никто до нас.

– И почти у цели. Через шесть часов мы начнем финальное торможение. Согласно последним данным, аномалия находится в 0,7 астрономических единицах от нас.

Ева кивнула. Восемь долгих месяцев подготовки, тренировок и ожидания подходили к концу.

– Как команда? – спросила она.

– Напряжена, – честно ответил Вельский. – И это понятно. Мы приближаемся к объекту, о котором почти ничего не знаем, кроме того, что он теоретически может уничтожить нас одним прикосновением.

– Я думала, вы как капитан должны быть более оптимистичны, – улыбнулась Ева.

– А я думал, что ученые должны быть более осторожны, – парировал Вельский с легкой усмешкой. – Особенно после просмотра последних данных зонда.

Он был прав. За последние недели, по мере приближения «Пульсара» к цели, автоматический зонд «Пионер-387», продолжавший наблюдение за аномалией, зафиксировал усиление активности. Структура антиматериального облака менялась все быстрее, пульсации участились, а магнитное поле, удерживающее антиматерию, усложнило свою конфигурацию.

– Я знаю риски, – серьезно ответила Ева. – Но также знаю, что мы приняли все возможные меры предосторожности. Наша магнитная защита способна выдержать близость к антиматерии, а протоколы безопасности проработаны до мельчайших деталей.

Вельский кивнул, хотя в его взгляде читалась не до конца развеянная тревога.

– Я собрал офицерский состав на брифинг через час. Будем обсуждать процедуру приближения. Думаю, вам как научному руководителю следует присутствовать.

– Конечно, – согласилась Ева. – Я буду.

Когда капитан ушел, она снова повернулась к звездам. Где-то впереди их ждала аномалия «Омега» – объект, изменивший ее жизнь еще до того, как она его увидела. Восемь месяцев в космосе. Восемь месяцев подготовки, исследований и размышлений. И вот теперь, на пороге открытия, Ева ощущала странную смесь возбуждения и страха.

Зал тактического планирования был заполнен ключевыми членами экипажа. Вокруг центрального голографического стола собрались капитан Вельский, командующий Драгов, старший навигационный офицер, главный инженер, Ева, Михаил Кронов и руководители других отделов. В воздухе висела трехмерная проекция аномалии «Омега» – последние данные, полученные с расстояния в один световой день.

– Итак, дамы и господа, – начал Вельский, – через пять часов мы начинаем торможение и выходим на исследовательскую траекторию вокруг аномалии. Наша первоочередная задача – занять безопасную позицию и провести детальное сканирование объекта перед любыми активными действиями.

Он жестом активировал симуляцию приближения корабля.

– Согласно расчетам навигационного отдела, оптимальная позиция находится на расстоянии 500 000 километров от внешней границы аномалии. Это обеспечит безопасность корабля и при этом позволит нашим сенсорам работать с максимальной эффективностью. Доктор Романова, вы хотели представить последние научные данные?

Ева поднялась и активировала свою часть презентации.

– За последние недели аномалия продемонстрировала значительное увеличение активности, – начала она, показывая сравнительные графики. – Пульсации участились на 34%, а конфигурация магнитного поля стала более сложной. Особенно интересен этот сегмент, – она увеличила часть изображения, – где формируются структуры, напоминающие направленные антенны.

– Направленные в сторону нашего приближения? – уточнил Драгов.

– Именно, – подтвердила Ева. – Более того, временная корреляция между изменениями в структуре аномалии и нашим движением указывает на то, что объект… реагирует на наше присутствие.

По комнате прокатился шепот. Идея о том, что аномалия могла осознавать их приближение, звучала одновременно захватывающе и тревожно.

– Вы хотите сказать, что это разумное существо? – спросил один из офицеров безопасности.

– Я не делаю таких далеко идущих выводов, – ответила Ева. – Но факт в том, что поведение аномалии не случайно. Она реагирует на внешние стимулы по определенному алгоритму, будь то автоматическая система или проявление разума.

– А какова вероятность враждебной реакции? – поинтересовался Вельский.

Ева обменялась взглядами с Анной Лей, которая все это время делала заметки.

– Мы не можем оценить вероятность враждебности, поскольку не знаем мотивов или природы объекта, – ответила Ева. – Однако сам факт, что аномалия существует в изоляции, а не пытается расширяться или активно взаимодействовать с окружающим пространством, может свидетельствовать о ее… мирном характере.

Драгов фыркнул.

– Или о том, что она выжидает, пока добыча сама подойдет ближе, – он перевел взгляд на капитана. – При всем уважении к научному оптимизму доктора Романовой, я настаиваю на максимальных мерах предосторожности. Предлагаю держать боевые системы в состоянии полной готовности.

– Боевые системы? – переспросила Ева. – На исследовательском корабле?

– Не будьте наивны, доктор, – холодно ответил Драгов. – «Пульсар» оснащен защитными системами, способными при необходимости перейти в наступательный режим. Стандартный протокол для дальних экспедиций.

Ева повернулась к капитану, ища подтверждения или опровержения, но Вельский лишь слегка кивнул.

– Командующий Драгов прав в том, что касается мер безопасности, – сказал он. – Но я хочу подчеркнуть, что приоритетом нашей миссии остается исследование, а не конфронтация. Мы активируем защитные системы только в крайнем случае.

Михаил, до этого момента молчавший, поднял руку.

– Если мы действительно имеем дело с разумным или хотя бы реактивным объектом, не следует ли нам задуматься о способах коммуникации? – спросил он. – Если аномалия воспринимает наше присутствие, возможно, она пытается установить контакт.

– Интересная мысль, – согласилась Анна. – Мы могли бы попытаться использовать модуляции магнитного поля для передачи простых сигналов.

– Слишком рискованно на данном этапе, – возразил Драгов. – Мы не знаем, как она интерпретирует сигналы. То, что для нас «привет», для нее может означать «атака».

– Командующий прав, – неожиданно поддержала Ева. – Сначала наблюдение, потом взаимодействие. Предлагаю следующую последовательность действий: выход на безопасную орбиту, полное сканирование аномалии всеми доступными средствами, анализ данных, и только после этого – разработка протокола коммуникации, если будет признано целесообразным.

Вельский кивнул.

– Принимается. Навигационный отдел, проложите курс с учетом новых данных. Инженерная служба, проверьте все системы перед началом торможения. Доктор Романова, подготовьте научное оборудование к интенсивному режиму работы. Командующий Драгов, обеспечьте готовность защитных систем, но без активации боевого режима. Брифинг закончен. Всем приступить к своим обязанностям.

Ева сидела в своей каюте, просматривая личные записи за восемь месяцев экспедиции. За это время многое изменилось – как на корабле, так и в ней самой.

Первые недели были наполнены напряжением между научным персоналом и военным контингентом. Драгов настаивал на регулярных тренировках по чрезвычайным ситуациям, часто отрывая ученых от исследований. Ева сопротивлялась, но со временем пришлось признать, что подготовка к кризисным сценариям была необходима.

Отношения с экипажем тоже эволюционировали. Анна Лей, поначалу просто коллега, стала близким другом. Они часами обсуждали теории о природе аномалии, от научных гипотез до почти фантастических предположений.

Михаил Кронов оказался неоценимым союзником. Его инженерный гений позволил разработать несколько уникальных инструментов для исследования антиматерии, включая дистанционные зонды с усиленной магнитной защитой.

Даже с Драговым установилось что-то вроде уважительного нейтралитета. Он оставался непреклонным в вопросах безопасности, но перестал активно противодействовать научным инициативам.

Вельский, как и подобает капитану, сохранял баланс между всеми фракциями на борту, проявляя дипломатические навыки и твердость, когда это было необходимо.

Стук в дверь прервал размышления Евы.

– Войдите, – сказала она, откладывая планшет.

Дверь отъехала в сторону, и на пороге появился Михаил.

– Прошу прощения за вторжение, – сказал он, – но я подумал, что тебе будет интересно взглянуть на это.

Он протянул ей кристалл данных. Ева взяла его с любопытством.

– Что это?

– Последние расчеты по магнитному полю аномалии. Я проанализировал частотный спектр пульсаций, и, похоже, там есть закономерность, которую мы раньше не замечали.

Ева вставила кристалл в считывающее устройство, и перед ней развернулась голограмма с графиками и уравнениями.

– Видишь эти пики? – Михаил указал на повторяющийся паттерн. – Они возникают с интервалом в 127,3 секунды. Слишком точно для природного явления.

– Словно метроном, – пробормотала Ева, изучая данные. – Или… сердцебиение.

– Именно! И вот что еще интересно: когда я наложил спектральный анализ этих пульсаций на стандартную таблицу элементарных частиц, получилась почти идеальная корреляция с распределением квантовых состояний первых двадцати элементов.

Ева с удивлением посмотрела на него.

– Ты хочешь сказать, что аномалия транслирует… периодическую таблицу?

– Или нечто, структурно подобное ей, – кивнул Михаил, его глаза горели энтузиазмом. – Если это не случайность, то мы имеем дело с попыткой коммуникации. Причем, на языке фундаментальной физики – единственном универсальном языке во Вселенной.

Ева внимательно изучала данные, и чем больше она смотрела, тем сильнее убеждалась, что Михаил прав. Это не могло быть совпадением.

– Нужно показать это Анне и собрать расширенную научную группу, – сказала она, поднимаясь. – Если аномалия действительно пытается с нами «говорить», мы должны быть готовы ответить.

– А как быть с решением не инициировать контакт до полного сканирования? – спросил Михаил.

– Мы не будем инициировать. Мы будем готовиться к ответу, если сканирование подтвердит твою гипотезу.

Они направились в научный отсек, где Анна и другие исследователи уже готовили оборудование к активной фазе миссии.

– Анна, у нас есть нечто интересное, – начала Ева, но ее прервал сигнал общекорабельной связи.

«Внимание всему экипажу. Мы начинаем процедуру торможения через пятнадцать минут. Всем занять свои места и приготовиться к перегрузкам. Повторяю…»

– Придется отложить обсуждение, – сказала Ева. – Анна, после торможения соберем научную группу. Кажется, у нас появились новые данные, указывающие на попытку коммуникации со стороны аномалии.

Глаза Анны расширились от удивления и восторга.

– Серьезно? Какого рода коммуникация?

– Объясню позже. Сейчас нужно готовиться к торможению.

Ева, Михаил и Анна направились на мостик, где уже собрались ключевые члены экипажа. Капитан Вельский проверял системы корабля, готовясь к сложному маневру. Драгов занял свое место руководителя службы безопасности, его лицо, как всегда, не выражало эмоций.

– Доктор Романова, – кивнул капитан, когда они вошли. – Как раз вовремя. Займите свои места, мы начинаем через семь минут.

Ева села в кресло научного руководителя и активировала мониторы, отображающие состояние исследовательского оборудования. Все системы функционировали нормально, готовые к интенсивной работе после выхода на орбиту вокруг аномалии.

– Начинаем обратный отсчет, – объявил Вельский. – Десять, девять, восемь…

Ева пристегнула ремни безопасности. После долгих месяцев ожидания они наконец достигли цели. Что бы ни ждало их впереди, пути назад уже не было.

– Три, два, один… Активация тормозных двигателей!

Корабль содрогнулся, когда мощные двигатели заработали в реверсивном режиме, создавая противотягу. Ева почувствовала, как ее вдавливает в кресло – на этот раз в противоположном направлении от того, к которому они привыкли за время разгона.

Процедура торможения продолжалась несколько часов, постепенно снижая скорость «Пульсара» до значений, позволяющих маневрировать вокруг аномалии. Когда основное торможение завершилось, капитан активировал маневровые двигатели, направляя корабль на расчетную орбиту.

– Дамы и господа, – объявил Вельский, когда корабль стабилизировался, – мы успешно вышли на исследовательскую траекторию вокруг аномалии «Омега». Расстояние до внешней границы объекта составляет 498 000 километров. Всем отделам приступить к выполнению своих задач согласно протоколу. Научный отдел, запускайте сканирование.

Ева активировала научные системы. Десятки датчиков направили свои сенсоры на аномалию, собирая информацию о ее составе, структуре, магнитном поле и энергетических характеристиках.

– Сканирование запущено, – доложила она. – Первые результаты будут доступны через сорок минут.

– Отлично, – кивнул Вельский. – А теперь давайте взглянем на нашу цель.

Он активировал главный экран, переключая его в режим визуального наблюдения. Перед экипажем открылась картина, от которой захватывало дух.

В бархатной черноте космоса пульсировало огромное облако антиматерии – сине-фиолетовое свечение, окруженное мерцающей аурой. Внутри облака виднелись более плотные структуры, соединенные между собой тонкими нитями энергии. Вся композиция медленно вращалась вокруг невидимого центра, периодически выстреливая тонкими лучами в окружающее пространство.

– Боже мой, – прошептала Анна, выражая общее изумление. – Это… прекрасно.

– И смертельно опасно, – добавил Драгов. – Каждый грамм этой красоты при контакте с нашим кораблем высвободит энергию, эквивалентную ядерному взрыву.

– Это понимают все присутствующие, командующий, – сухо заметила Ева, не отрывая глаз от захватывающего зрелища. – Но вы не можете отрицать величественность момента. Мы первые люди, увидевшие такое скопление антиматерии вблизи. И, возможно, первые, кто столкнулся с проявлением иного разума.

Драгов хотел что-то возразить, но передумал, молча наблюдая за пульсирующим облаком на экране.

Научный отсек «Пульсара» превратился в центр непрерывной активности. Ученые анализировали потоки данных, поступающих от сканеров, сравнивали показания различных приборов, строили компьютерные модели и выдвигали гипотезы.

Ева, Михаил и Анна собрали расширенную научную группу для обсуждения открытия, сделанного Михаилом. На большом голографическом экране отображались спектральные характеристики пульсаций аномалии и их корреляция с квантовыми состояниями элементарных частиц.

– Итак, коллеги, – начала Ева, – перед вами данные, которые могут свидетельствовать о попытке коммуникации со стороны аномалии. Пульсации ее магнитного поля демонстрируют паттерн, соответствующий фундаментальным физическим константам. Слишком сложный, чтобы быть случайным.

– Но это может быть просто отражением физической структуры самой аномалии, – возразил один из физиков-теоретиков. – Не обязательно сознательной попыткой общения.

– Верно, – согласился Михаил, – но обратите внимание на временную динамику. Эти паттерны усилились с момента нашего приближения. Более того, они направлены преимущественно в сторону корабля, а не равномерно во всех направлениях, как можно было бы ожидать от природного явления.

Анна, все это время внимательно изучавшая данные, подняла голову.

– Я согласна с Михаилом. Более того, посмотрите на это, – она увеличила часть графика. – Здесь видна последовательность, напоминающая простые математические прогрессии: 1, 2, 3, 5, 8… Числа Фибоначчи! Классический способ продемонстрировать разумность.

Обсуждение становилось все более оживленным. Некоторые ученые оставались скептиками, другие были полностью убеждены в искусственной природе сигналов.

– Предлагаю следующий шаг, – сказала Ева, когда дискуссия начала заходить по кругу. – Подготовим ответный сигнал, используя тот же «язык» физических констант. Простое сообщение, демонстрирующее наше понимание и готовность к диалогу.

– Но как мы его передадим? – спросил один из инженеров. – Наши системы не предназначены для генерации направленных магнитных полей такой сложности.

– У меня есть идея, – ответил Михаил. – Мы можем модифицировать дефлекторы защитного поля корабля. Вместо статического барьера создадим модулированный импульс, кодирующий наше сообщение.

– Это рискованно, – заметил старший инженер. – Любое ослабление защитного поля может подвергнуть корабль опасности.

– Не обязательно, – возразил Михаил. – Мы можем использовать резервный генератор для создания временного усиления основного поля, а затем провести кратковременную модуляцию. Общий уровень защиты не упадет ниже безопасного минимума.

Ева взвешивала риски. С одной стороны, любые эксперименты с защитной системой корабля вблизи антиматерии были потенциально опасны. С другой – упустить возможность первого контакта было немыслимо.

– Хорошо, – решила она. – Михаил, подготовь детальный план модификации. Анна, собери рабочую группу для разработки сообщения – что-то простое, но информативное. Я согласую это с капитаном и командующим.

– Думаешь, Драгов одобрит? – с сомнением спросил Михаил.

– Нет, – честно ответила Ева. – Но капитан может убедить его, если мы представим достаточно убедительные доказательства и гарантии безопасности.

Ученые разошлись по своим задачам, а Ева направилась на мостик, чтобы доложить о новых открытиях. Она знала, что предстоит непростой разговор, особенно с Драговым, но была полна решимости добиться одобрения своего плана.

– Абсолютно исключено, – категорически заявил Драгов, выслушав предложение Евы. – Экспериментировать с защитным полем корабля в присутствии антиматерии – это безумие.

Они находились в капитанской каюте. Вельский внимательно слушал обоих, не спеша высказывать свое мнение.

– Мы примем все меры предосторожности, – настаивала Ева. – Кратковременная модуляция поля не создаст угрозы для корабля. Зато мы получим шанс на первый контакт с потенциально разумной формой жизни!

– «Потенциально» – ключевое слово, доктор, – Драгов скрестил руки на груди. – Вы строите свою теорию на зыбких предположениях. Эти пульсации могут быть обычным физическим процессом, не имеющим ничего общего с разумом или коммуникацией.

– Корреляция слишком точная для случайности, – возразила Ева. – Математические последовательности, физические константы, направленные импульсы – все указывает на искусственный характер сигналов.

Вельский, до этого момента молчавший, наконец вмешался:

– Командующий, я понимаю ваши опасения. Безопасность корабля и экипажа – наш высший приоритет. Но миссия «Омега» была организована именно для исследования аномалии. Если существует даже небольшая вероятность того, что мы имеем дело с проявлением разума, мы обязаны проверить эту гипотезу.

– Ценой жизней экипажа? – холодно спросил Драгов.

– Михаил Кронов разработал протокол, исключающий падение мощности защитного поля ниже безопасного уровня, – сказала Ева. – Мы можем провести тестирование в симуляции перед реальным экспериментом.

Вельский задумчиво потер подбородок.

– Предлагаю компромисс. Сначала полная симуляция процедуры с тройной проверкой всех параметров. Затем, если результаты будут удовлетворительными, тест системы на минимальной мощности, без прямого взаимодействия с аномалией. И только после этого, при условии успеха предыдущих этапов, разрешаю провести ограниченный эксперимент по модуляции поля.

Драгов явно был не в восторге от такого решения, но понимал, что капитан уже принял сторону ученых.

– При одном условии, – сказал он. – Военный персонал получит полный доступ ко всем этапам подготовки и проведения эксперимента. И при малейших признаках опасности я оставляю за собой право немедленно прекратить процедуру.

– Справедливо, – согласилась Ева.

– Тогда решено, – заключил Вельский. – Доктор Романова, приступайте к подготовке. Держите меня в курсе всех деталей.

Ева покинула капитанскую каюту с чувством сдержанного оптимизма. Разрешение было получено, хоть и с ограничениями. Теперь предстояла кропотливая работа по подготовке эксперимента.

Зал управления научными операциями превратился в центр подготовки к контакту. Михаил и команда инженеров работали над модификацией дефлекторов, создавая специальный модуль для генерации модулированного магнитного поля. Анна и лингвисты разрабатывали сообщение, которое предстояло передать аномалии.

Ева координировала весь процесс, переходя от одной группы к другой, проверяя расчеты, внося коррективы, обсуждая детали. Её энергия и энтузиазм вдохновляли команду, заставляя людей работать на пределе возможностей.

Параллельно с подготовкой эксперимента продолжалось интенсивное сканирование аномалии. Каждый час приносил новые открытия, углубляя понимание ее структуры и свойств.

– Ева, взгляни на это, – позвала Анна, указывая на один из мониторов.

На экране отображалась трехмерная модель внутренней структуры аномалии, построенная на основе данных глубинного сканирования. В центре облака антиматерии обнаружилось плотное ядро, окруженное концентрическими слоями различной плотности.

– Это похоже на… искусственную конструкцию, – произнесла Ева, изучая модель.

– Именно, – кивнула Анна. – Смотри, эти радиальные каналы соединяют внешние слои с ядром. Через них происходит постоянный обмен энергией. Это напоминает кровеносную систему или… нейронную сеть.

Ева почувствовала, как по спине пробежал холодок. Если Анна права, они имели дело с чем-то гораздо более сложным, чем просто необычное скопление антиматерии.

– Компьютер, увеличить центральное ядро и провести спектральный анализ, – скомандовала она.

Изображение изменилось, фокусируясь на плотном центре аномалии. Спектральный анализ показал необычную концентрацию позитронов и других античастиц, организованных в сложные структуры.

– Это похоже на процессор, – заметил один из физиков, присоединившийся к ним. – Если мыслить аналогиями с нашими компьютерами, этот объект имеет центральный вычислительный модуль и периферийные системы.

– Или мозг и тело, – тихо добавила Анна.

– Не будем спешить с выводами, – предостерегла Ева, хотя сама была поражена увиденным. – Но эти данные определенно усиливают аргументы в пользу искусственной природы аномалии. Анна, включи эту информацию в брифинг для капитана.

В этот момент к ним подошел Михаил. Он выглядел уставшим, но довольным.

– Модификация дефлекторов завершена, – сообщил он. – Мы провели три симуляции, все успешны. Система способна генерировать магнитные импульсы нужной конфигурации без ущерба для общей защиты корабля.

– Отлично, – Ева положила руку ему на плечо. – Ты проделал невероятную работу, Миша.

– Мы все постарались, – скромно ответил он. – Кстати, у лингвистов есть прогресс?

– Да, – кивнула Анна. – Они подготовили последовательность, включающую базовые математические константы, периодическую таблицу элементов и простые геометрические соотношения. Должно быть понятно любому разуму, способному воспринимать научные концепции.

– Когда будем готовы к передаче? – спросил Михаил.

– Нужно еще несколько часов для финальной калибровки, – ответила Ева. – Я планирую запустить эксперимент через шесть часов, после согласования с капитаном и Драговым.

Упоминание командующего вызвало легкую гримасу на лице Михаила.

– Он все еще против?

– Не открыто, но я чувствую его сопротивление, – вздохнула Ева. – Впрочем, капитан на нашей стороне, а это главное.

Подготовка продолжалась по графику. Ученые и инженеры работали в тесном сотрудничестве, настраивая оборудование и проверяя каждый аспект предстоящего эксперимента. Военный персонал, согласно договоренности, наблюдал за процессом, но не вмешивался.

За два часа до запланированного эксперимента Ева собрала финальный брифинг. Капитан Вельский, командующий Драгов и ключевые члены научной группы собрались в конференц-зале.

– Итак, подведем итоги подготовки, – начала Ева. – Модификация дефлекторов завершена и протестирована в симуляции. Сообщение подготовлено на основе универсальных физических и математических констант. Протокол безопасности предусматривает немедленное прекращение эксперимента при любых аномальных показателях.

Она активировала голографическую модель, демонстрирующую последовательность действий.

– Сначала мы проведем тестовую модуляцию на минимальной мощности, направленную в сторону от аномалии. Это позволит проверить работу системы в реальных условиях. Затем, при успешном тесте, выполним основную передачу – короткую последовательность импульсов, кодирующую наше сообщение.

– Какова вероятность успеха? – спросил Вельский.

– Если под успехом понимать техническую сторону – передачу сообщения без ущерба для корабля – то вероятность превышает 99%, – ответил Михаил. – Если же говорить о получении ответа… это невозможно предсказать. Мы не знаем, способна ли аномалия интерпретировать наше сообщение или желает ли она вообще взаимодействовать с нами.

– А что насчет новых данных сканирования? – поинтересовался капитан.

Анна активировала трехмерную модель внутренней структуры аномалии.

– Мы обнаружили, что аномалия имеет сложную внутреннюю организацию, напоминающую искусственную конструкцию или даже биологический организм. Центральное ядро связано с периферийными структурами системой каналов, по которым происходит постоянный энергообмен.

– То есть, это может быть… живое существо? – уточнил Вельский, не скрывая удивления.

– Или искусственный интеллект, – добавила Ева. – Или нечто, не имеющее аналогов в нашем опыте. Но одно можно сказать с уверенностью: это не случайное скопление антиматерии. Оно организовано и, судя по всему, способно к целенаправленным действиям.

Драгов, до этого молчавший, подался вперед.

– Доктор Романова, вы понимаете, что если ваша теория верна, и мы имеем дело с разумным существом или системой из антиматерии, то перед нами потенциально самое опасное создание во Вселенной? Существо, способное уничтожить планету одним прикосновением?

– Или самый удивительный партнер для диалога, – парировала Ева. – Существо, эволюционировавшее в условиях, радикально отличающихся от наших, обладающее знаниями и технологиями, которые мы не можем себе представить.

– Это спекуляции, – отмахнулся Драгов. – Факт в том, что мы не знаем его намерений или возможностей. И в такой ситуации лучшая стратегия – осторожность, а не необдуманный контакт.

– Но мы приняли все меры предосторожности, – возразила Ева. – Эксперимент спланирован так, чтобы минимизировать любые риски.

– Достаточно, – вмешался Вельский. – Я выслушал обе стороны и принял решение. Эксперимент состоится согласно представленному плану. Командующий Драгов, ваши люди будут контролировать системы безопасности и могут прервать процедуру при первых признаках угрозы. Доктор Романова, вам предоставляется полная научная свобода в рамках согласованного протокола. Брифинг закончен. Приступайте к финальной подготовке.

Напряжение в центре управления достигло пика. Через несколько минут должен был начаться эксперимент, который мог изменить представление человечества о своем месте во Вселенной. Ева, Михаил и Анна занимали центральное положение в комнате, окруженные инженерами, физиками и специалистами по коммуникациям. В отдалении стоял Драгов с двумя офицерами безопасности, внимательно наблюдая за процессом.

– Все системы готовы, – доложил Михаил, проверяя показания приборов. – Дефлекторы настроены на требуемую частоту. Энергия направлена в модуляционную камеру.

– Лингвистическая последовательность загружена и проверена, – добавила Анна. – Система кодирования работает нормально.

Ева обвела взглядом помещение. Все присутствующие были сосредоточены и напряжены. Она чувствовала огромную ответственность – за эксперимент, за экипаж, за потенциальный первый контакт с иным разумом.

– Начинаем тестовую модуляцию, – скомандовала она. – Минимальная мощность, направление на 180 градусов от аномалии.

Михаил активировал систему. Индикаторы на панели управления изменили цвет с зеленого на желтый, показывая, что процесс начался.

– Тестовая модуляция выполняется, – доложил он через несколько секунд. – Все параметры в норме. Защитное поле стабильно.

– Продолжать, – кивнула Ева.

Тест продлился тридцать секунд. Когда он завершился, Михаил с удовлетворением проверил показания.

– Тест прошел успешно. Система функционирует точно по расчетам. Готовы к основной передаче.

Ева глубоко вздохнула. Момент истины настал.

– Переориентировать модулятор на аномалию. Проверить вектор и интенсивность.

– Выполнено, – подтвердил один из инженеров. – Вектор стабилен, интенсивность на расчетном уровне.

– Начать передачу, – скомандовала Ева.

Михаил активировал основной протокол. Модулятор начал генерировать сложную последовательность магнитных импульсов, кодирующую подготовленное сообщение. На главном экране отображался процесс передачи – волнообразная линия, представляющая интенсивность сигнала.

– Передача выполняется, – сообщил Михаил. – Первая часть сообщения отправлена.

– Защитное поле стабильно, – добавил офицер безопасности. – Никаких признаков дестабилизации.

Эксперимент продолжался две минуты. За это время модулятор успел передать все подготовленное сообщение – базовые математические константы, структуру атома водорода, периодическую таблицу элементов и простые геометрические соотношения.

– Передача завершена, – объявил Михаил, когда последний импульс был отправлен. – Все системы в норме. Возвращаем дефлекторы в стандартный режим.

Наступила тишина. Все взгляды были прикованы к главному экрану, где отображалась аномалия. Никаких видимых изменений не происходило.

– Что теперь? – спросил один из молодых физиков.

– Теперь мы ждем и наблюдаем, – ответила Ева. – Если аномалия разумна и восприняла наше сообщение, она может ответить. Или не ответить. Мы не можем знать наверняка.

Минуты тянулись в напряженном ожидании. Научная команда анализировала данные, ища малейшие признаки реакции аномалии на переданное сообщение. Пока все показатели оставались неизменными.

– Возможно, мы выбрали неправильный «язык», – предположила Анна. – Или наш сигнал был слишком слаб для восприятия.

– Или аномалия просто не заинтересована в общении, – добавил Драгов, явно довольный отсутствием результатов.

Ева не отвечала, сосредоточенно изучая показания приборов. Что-то привлекло ее внимание – незначительное изменение в спектре пульсаций аномалии.

– Михаил, обрати внимание на канал 347, – сказала она, указывая на один из мониторов. – Видишь это отклонение?

Михаил наклонился к экрану.

– Да, есть небольшой сдвиг частоты. Но это может быть случайностью.

– Проведи спектральный анализ последних пяти минут активности, – попросила Ева. – Сравни с предыдущим периодом.

Михаил выполнил запрос. На экране появились две наложенные друг на друга спектрограммы.

– Смотри! – воскликнул он. – Здесь и здесь – новые пики активности. Они появились после нашей передачи.

Анна подошла ближе, вглядываясь в данные.

– И они формируют паттерн, похожий на первую часть нашего сообщения – математические константы!

Ева почувствовала, как сердце забилось чаще. Это не могло быть совпадением.

– Аномалия отвечает нам, – тихо произнесла она. – Она повторяет наше сообщение, демонстрируя понимание.

Даже Драгов подошел ближе, с недоверием изучая показания приборов.

– Вы уверены, что это не отражение нашего собственного сигнала? – спросил он.

– Абсолютно, – ответил Михаил. – Структура сигнала иная, хотя содержание похоже. Словно кто-то переформулировал наше сообщение на своем языке.

В этот момент вся лаборатория содрогнулась. Сигнал тревоги прорезал воздух.

«Внимание! Зафиксировано аномальное энергетическое возмущение! Всем занять безопасные позиции!»

– Что происходит? – спросил Вельский через коммуникатор.

– Не знаю, – ответила Ева, быстро проверяя данные. – Аномалия демонстрирует усиленную активность. Похоже, она генерирует направленный импульс… в нашу сторону!

– Поднять щиты на максимум! – скомандовал Драгов.

На главном экране было видно, как от аномалии отделяется яркий сгусток энергии и движется по направлению к кораблю.

– Это не атака, – внезапно поняла Ева, анализируя состав импульса. – Это… зонд. Она отправила к нам антиматериальный зонд!

– Который уничтожит корабль при контакте, – резко заметил Драгов. – Капитан, разрешите активировать защитные системы.

– Подождите! – Ева повернулась к Вельскому, который появился на пороге лаборатории. – Капитан, этот зонд движется слишком медленно для атаки. Его траектория рассчитана так, чтобы остановиться на безопасном расстоянии от нас. Я уверена, это попытка более прямого контакта.

Вельский посмотрел на экран, где отображалась траектория приближающегося объекта.

– У нас есть время на эвакуацию, если вы ошибаетесь?

– Да, – подтвердил навигационный офицер. – При текущей скорости объект достигнет периметра безопасности через семнадцать минут. Мы можем покинуть зону риска за пять минут. Спасательные челноки готовы к эвакуации.

– Нет необходимости, – твердо сказала Ева. – Посмотрите на структуру этого объекта. Он имеет стабильное магнитное поле, удерживающее антиматерию в четко ограниченном объеме. Это не случайный выброс, а направленный зонд.

Драгов скептически покачал головой.

– И что вы предлагаете? Стоять и наблюдать, как к нам приближается объект, способный превратить корабль в облако раскаленного газа?

– Я предлагаю продолжать наблюдение и готовиться к следующему этапу контакта, – ответила Ева. – Это исторический момент, командующий. Первое взаимодействие между материальной и антиматериальной формами жизни.

Вельский выслушал обе стороны и принял решение:

– Поднять защитные поля на максимум. Подготовить спасательные челноки к эвакуации, но не запускать их без моего приказа. Доктор Романова, вы отвечаете за мониторинг этого… зонда. Малейший признак нестабильности или агрессии – и мы немедленно уходим. Ясно?

– Абсолютно, капитан, – кивнула Ева.

Следующие пятнадцать минут прошли в напряженном ожидании. Антиматериальный объект продолжал приближаться, сохраняя стабильную траекторию. Научная команда непрерывно анализировала его характеристики, пытаясь понять природу и назначение.

– Расстояние до объекта – один миллион километров и сокращается, – доложил навигационный офицер. – Скорость остается постоянной.

– Структура стабильна, – добавил Михаил, изучая показания сенсоров. – Объект представляет собой сферу антиматерии диаметром около десяти метров, удерживаемую сложным магнитным полем. Внутри наблюдаются организованные структуры, напоминающие… механизм.

– Оно замедляется, – внезапно заметила Анна. – Скорость снизилась на двадцать процентов.

Действительно, антиматериальный зонд начал тормозить по мере приближения к кораблю. Его траектория была рассчитана так, чтобы остановиться на безопасном расстоянии – около ста тысяч километров.

– Это окончательно подтверждает искусственную природу объекта, – сказала Ева. – Естественные процессы не могут создать такое точное управление.

Через несколько минут зонд достиг расчетной точки и замер. Теперь он висел в пространстве на равном удалении от «Пульсара» и аномалии «Омега», словно мост между двумя мирами.

– И что теперь? – спросил Вельский, не отрывая взгляда от экрана.

– Теперь мы ждем следующего шага, – ответила Ева. – Зонд здесь с определенной целью. Возможно, он изучает нас, как мы изучаем аномалию.

Не успела она закончить фразу, как зонд начал излучать серию магнитных импульсов, намного более сложных и интенсивных, чем те, что наблюдались ранее.

– Это сообщение! – воскликнул Михаил, анализируя частотный спектр. – И оно гораздо сложнее предыдущего. Я не могу расшифровать его полностью, но часть структуры повторяет наши математические последовательности, а затем добавляет нечто новое.

– Компьютер, полный спектральный анализ, – скомандовала Ева. – Построить модель соответствия между нашим сообщением и полученным ответом.

«Выполняю анализ», – отозвался ИИ корабля.

Через несколько минут на главном экране появилась сравнительная схема двух сообщений – отправленного людьми и полученного от зонда. Компьютер выделил соответствия и различия.

– Невероятно, – прошептала Анна, изучая результаты. – Они не просто повторили наше сообщение. Они расширили его, добавив информацию о структуре античастиц и их взаимодействии. Это… учебник по физике антиматерии!

– Но зачем им это делать? – спросил Драгов, все еще сохранявший скептицизм. – Какой смысл раскрывать нам информацию о своей физической природе?

– Возможно, это жест доброй воли, – предположил Вельский. – Демонстрация открытости и готовности к обмену знаниями.

– Или первый шаг к установлению общего языка, – добавила Ева. – Они начинают с того, что мы оба понимаем – фундаментальной физики, – чтобы затем перейти к более сложным концепциям.

Зонд продолжал передавать данные. Каждая новая последовательность содержала все более сложную информацию о природе антиматерии, ее свойствах, методах управления ею и стабилизации.

– Они дают нам технологию, – осознал Михаил, изучая последнюю часть сообщения. – Эти формулы описывают принципы создания стабильных магнитных полей для удержания антиматерии. Технология, превосходящая наши возможности на столетия!

– Или оружие, – мрачно заметил Драгов. – Представьте, что произойдет, если эти знания попадут в руки военных лабораторий.

– Это не оружие, – возразила Ева. – Это ключ к пониманию. Они показывают нам, как безопасно взаимодействовать с их миром.

Дискуссия была прервана новым сигналом тревоги.

– Зонд изменяет конфигурацию! – доложил один из операторов.

На экране было видно, как антиматериальный объект начал трансформироваться. Его сферическая форма вытянулась, образуя цилиндр с направленной в сторону корабля апертурой.

– Это похоже на… телескоп, – заметила Анна. – Или передатчик.

– Или оружие, – снова вставил Драгов. – Капитан, предлагаю немедленно увеличить дистанцию.

– Подождите, – Ева подняла руку, изучая данные. – Спектральный анализ не показывает концентрации энергии, характерной для атаки. Вместо этого… Боже мой!

На главном экране появилось изображение, переданное зондом – трехмерная голографическая проекция, висевшая в пространстве между кораблем и объектом. Изображение напоминало схематическое представление «Пульсара», созданное из светящихся линий.

– Они создали модель нашего корабля, – пробормотал Михаил. – С удивительной точностью, учитывая, что видели его только издалека.

Голографическая модель начала вращаться, демонстрируя все детали конструкции «Пульсара». Затем рядом с ней появилась вторая модель – странная конструкция, состоящая из концентрических сфер, соединенных спиральными каналами. Очевидно, это было представление самой аномалии «Омега» или какого-то объекта внутри нее.

– Это сравнение, – поняла Ева. – Они показывают нам себя и нас, демонстрируя различия и, возможно, ищут общие черты.

Две модели начали взаимодействовать. От конструкции, представляющей аномалию, протянулся тонкий луч к модели «Пульсара». В месте соприкосновения появилось яркое свечение, но не взрыв, который можно было бы ожидать при контакте материи и антиматерии, а стабильный мост.

– Они предлагают… контакт? – неуверенно предположил Вельский.

– Нет, – покачала головой Ева. – Они предлагают решение. Способ безопасного взаимодействия между нашими мирами.

Изображение изменилось, демонстрируя сложную последовательность процессов, которые привели к созданию стабильного интерфейса между двумя объектами.

– Это невероятно, – прошептал Михаил, не отрывая глаз от голограммы. – Они описывают технологию создания буферной зоны, где материя и антиматерия могут сосуществовать без аннигиляции. Нечто, что мы считали теоретически невозможным.

– Но возможно ли это реализовать с нашими технологиями? – спросил Вельский.

– Трудно сказать, – честно ответил Михаил. – Некоторые принципы находятся за пределами нашего текущего понимания физики. Но основа… основа кажется выполнимой. Особенно если использовать искривители пространства.

Голограмма исчезла, и зонд вернулся к своей первоначальной сферической форме. Затем он начал медленно удаляться в направлении аномалии.

– Он возвращается, – заметил навигационный офицер. – Траектория ведет прямо к «Омеге».

– Капитан, – обратилась Ева к Вельскому, – я считаю, что мы получили приглашение. Они продемонстрировали свои технологии и предложили способ безопасного взаимодействия. Теперь решение за нами.

– Или это ловушка, – вставил Драгов. – Способ заманить нас ближе.

– К чему такие сложности? – возразила Ева. – Если бы они хотели уничтожить нас, то могли бы запустить десятки таких зондов в самоубийственной атаке. Мы бы не смогли отразить их все.

Вельский задумчиво потер подбородок.

– Совещание в моей каюте через час, – решил он. – Научному отделу проанализировать всю полученную информацию. Инженерному – оценить возможность реализации предложенной технологии. Службе безопасности – разработать протоколы на случай враждебных действий. Все свободны.

Когда команда разошлась, Ева, Михаил и Анна остались в лаборатории, просматривая записи удивительного взаимодействия.

– Что ты об этом думаешь? – спросила Анна Еву. – Мы действительно установили контакт с разумной формой жизни, существующей на основе антиматерии?

– Все указывает на это, – кивнула Ева. – Направленные действия, сложная коммуникация, передача технологических знаний… Это не может быть результатом случайных процессов.

– Но что они такое? – задумался Михаил. – Биологические организмы? Машины? Нечто среднее?

– Возможно, для них этот вопрос не имеет смысла, – ответила Ева. – Наши категории могут быть неприменимы к цивилизации, эволюционировавшей в настолько отличных условиях.

– Знаешь, о чем я думаю? – тихо сказала Анна. – Если они существуют на основе антиматерии, они должны были развиваться полностью изолированно от обычной материи. Возможно, в какой-то изолированной области космоса, где антиматерия была преобладающей формой вещества.

– Или в другой вселенной, – добавил Михаил.

– В любом случае, – подытожила Ева, – мы стоим на пороге величайшего открытия в истории человечества. И независимо от решения капитана, я намерена продолжить диалог.

Они погрузились в работу, анализируя каждый фрагмент полученной информации, каждую деталь удивительной встречи. Первый контакт состоялся, и теперь предстояло понять его значение и последствия.

Глава 4: Первый контакт

Капитанская каюта «Пульсара» была просторнее стандартных помещений, но сейчас, заполненная ключевыми фигурами экспедиции, казалась тесной. Вельский сидел во главе стола, внимательно слушая доклады. Ева, Михаил и Анна представляли научный отдел. Драгов с двумя старшими офицерами – службу безопасности. Главный инженер и навигационный офицер завершали круг присутствующих.

– Итак, – начал Вельский, когда все собрались, – мы столкнулись с беспрецедентной ситуацией. Давайте по порядку оценим наши возможности и риски. Доктор Романова, начнем с вас. Что мы знаем об этой аномалии после сегодняшнего контакта?

Ева активировала голографический проектор, демонстрируя собранные данные.

– Все указывает на то, что «Омега» является искусственной конструкцией, созданной разумными существами, существующими на основе антиматерии. Структура слишком сложна и целенаправленна, чтобы возникнуть естественным путем. Более того, зонд, отправленный к нам, продемонстрировал технологии, значительно превосходящие наши.

Она переключила изображение на модель, переданную зондом.

– Эта схема, как мы полагаем, представляет внутреннюю структуру «Омеги». Концентрические сферы, соединенные спиральными каналами, напоминают искусственную экосистему или даже огромный механизм. Центральное ядро, вероятно, служит источником энергии или управляющим центром.

– Как они выжили? – спросил один из офицеров. – Антиматерия должна мгновенно аннигилировать при контакте с обычной материей, а в нашей Вселенной обычная материя преобладает.

– Это ключевой вопрос, – кивнула Ева. – Мы предполагаем, что они эволюционировали в изолированном пространстве, защищенном от контакта с обычной материей. Возможно, внутри гигантского облака антиматерии, оставшегося после Большого взрыва и каким-то образом сохранившегося. Или даже в другой вселенной с доминированием антиматерии.

– А теперь они здесь, – мрачно заметил Драгов. – Как и почему?

– Опять же, мы можем только предполагать, – ответила Ева. – Возможно, их изолированное пространство начало сокращаться, вынудив их искать новое место обитания. Или они целенаправленно исследуют нашу вселенную, как мы исследуем космос.

Вельский задумчиво постукивал пальцами по столу.

– И что они хотят от нас?

– Судя по их действиям – коммуникации, – вступила Анна. – Они могли уничтожить нас, но вместо этого предложили диалог. Более того, они поделились технологией, которая может позволить нам безопасно взаимодействовать.

– Кстати о технологии, – Вельский повернулся к Михаилу. – Каковы ваши выводы, мистер Кронов?

Михаил активировал свою часть презентации, демонстрируя сложные уравнения и схемы.

– То, что они нам показали, находится на грани нашего понимания физики. Речь идет о создании «буферной зоны» – пространства, где модифицируются фундаментальные законы, предотвращающие аннигиляцию при контакте материи и антиматерии.

– Это вообще возможно? – скептически спросил Драгов.

– Теоретически, да, – ответил Михаил. – Некоторые из наших моделей квантовой физики предполагают возможность локального изменения физических констант в экстремальных условиях. Но практическая реализация… – он покачал головой. – Для этого потребуются энергии и технологии, превосходящие наши возможности.

– Но они каким-то образом это делают, – заметила Ева.

– Верно, – кивнул Михаил. – И если я правильно интерпретировал переданную информацию, они предлагают нам помощь в создании такой зоны для безопасной коммуникации.

– Что конкретно нам нужно сделать? – спросил Вельский.

– Согласно их инструкциям, мы должны модифицировать наш искривитель пространства, перенаправив его фокус в определенную точку между кораблем и аномалией. Они сделают то же самое со своей стороны. Совмещение двух искривлений теоретически может создать область с измененными законами физики.

– И вы верите, что это сработает? – с сомнением спросил Драгов.

– Я верю, что это возможно, – осторожно ответил Михаил. – Но риск, безусловно, существует. Малейшая ошибка в калибровке может привести к катастрофическим последствиям.

Вельский обвел взглядом собравшихся.

– Мнения? Стоит ли нам пытаться установить более прямой контакт с использованием предложенной ими технологии?

– Абсолютно, – без колебаний ответила Ева. – Это шанс, который выпадает раз в истории цивилизации. Первый контакт с разумом, эволюционировавшим в совершенно иных условиях. Знания, которые мы можем получить, неоценимы.

– При условии, что мы выживем достаточно долго, чтобы их использовать, – парировал Драгов. – Я считаю этот план неоправданно рискованным. Мы доверяем технологию, которую не понимаем, существам, о которых ничего не знаем, с потенциально катастрофическими последствиями в случае неудачи.

– Какие альтернативы вы предлагаете, командующий? – спросила Ева. – Уйти? Упустить шанс на величайшее открытие в истории человечества? Или, может быть, вы хотите атаковать? Развязать войну с цивилизацией, чьи технологические возможности очевидно превосходят наши?

– Я предлагаю осторожность, доктор, – холодно ответил Драгов. – Продолжать наблюдение и анализ с безопасного расстояния. Отправить отчет на Землю и ждать инструкций.

– На получение ответа уйдут годы, – возразил Михаил. – А аномалия может не ждать так долго.

– Не говоря уже о том, – добавила Анна, – что они уже проявили инициативу. Игнорирование их попытки контакта может быть воспринято как враждебность.

Вельский поднял руку, останавливая нарастающий спор.

– Я понимаю аргументы обеих сторон. Риск действительно существует, но и потенциальные выгоды огромны. – Он повернулся к главному инженеру. – Каково состояние наших систем? Выдержат ли они предлагаемую модификацию?

Главный инженер, худощавый мужчина с усталыми глазами, пожал плечами.

– Технически, модификация искривителя возможна. Мы можем перенастроить фокус и перенаправить энергию по указанным параметрам. Но это значительно увеличит нагрузку на реактор. И я не могу гарантировать, что система будет стабильна в новой конфигурации.

Вельский задумался, взвешивая все «за» и «против».

– Я принял решение, – наконец произнес он. – Мы попробуем установить контакт с использованием предложенной технологии, но с максимальными мерами предосторожности. Инженерный отдел разработает системы аварийного отключения на случай нестабильности. Подготовить спасательные челноки к немедленной эвакуации. Командующий Драгов, ваши люди будут контролировать безопасность процесса на всех этапах.

– Есть, капитан, – неохотно ответил Драгов.

– Доктор Романова, вы будете руководить научной стороной эксперимента. Мистер Кронов, на вас модификация искривителя пространства. Приступайте немедленно. Я хочу, чтобы мы были готовы к попытке контакта через двенадцать часов.

Когда совещание закончилось, Ева, Михаил и Анна направились в научный отсек, обсуждая предстоящую задачу.

– Двенадцать часов – очень мало времени, – заметил Михаил. – Модификация искривителя – сложная задача даже в стационарных условиях.

– Ты справишься, – уверенно сказала Ева. – Если кто-то и способен реализовать эту технологию, то это ты.

– Лестно, но я предпочел бы больше времени на тестирование, – вздохнул Михаил. – Впрочем, выбора у нас нет. Я соберу инженерную команду и начну работу.

– А мы с Анной подготовим протокол коммуникации, – кивнула Ева. – Если все пойдет по плану, нам предстоит прямой разговор с представителями антиматериальной цивилизации.

Анна, до этого момента задумчивая, внезапно остановилась.

– Подождите. А что, если это не цивилизация в нашем понимании?

– О чем ты? – спросила Ева.

– Мы все время говорим «они», подразумевая множество разумных существ, подобных нам. Но что, если «Омега» – это единый разумный организм? Или коллективный разум, состоящий из множества меньших сущностей?

Ева и Михаил обменялись взглядами, осознавая справедливость замечания.

– Ты права, – кивнула Ева. – Мы не должны ограничивать себя антропоцентрическими представлениями. Форма разума, эволюционировавшего в антиматерии, может радикально отличаться от нашей.

– Это усложняет задачу коммуникации, – заметил Михаил.

– И делает ее еще более захватывающей, – улыбнулась Анна, в ее глазах горел энтузиазм исследователя.

Они разошлись по своим задачам, понимая, что следующие часы могут изменить историю человечества навсегда.

Инженерный отсек «Пульсара» напоминал муравейник – десятки специалистов работали над модификацией искривителя пространства, следуя инструкциям Михаила. Сложная система, занимавшая целую палубу, была частично разобрана, обнажая внутренние компоненты. Голографические схемы и диаграммы висели в воздухе, направляя работу инженеров.

Михаил стоял в центре этого организованного хаоса, координируя усилия команды. Его обычно спокойное лицо выражало сосредоточенность, граничащую с напряжением.

– Усилители поля готовы, – доложила инженер Соколова, молодая женщина с короткой стрижкой. – Фокусирующие линзы перенастроены согласно новым параметрам.

– Отлично, – кивнул Михаил. – Как продвигается модификация генератора искривления?

– Почти закончили, – ответил старший инженер Левин. – Но у меня есть опасения насчет стабильности при перенаправлении потока энергии. Мы никогда не тестировали систему в такой конфигурации.

Михаил подошел к главной консоли, изучая показания диагностики.

– Понимаю ваши опасения. Добавьте дополнительные стабилизаторы в цепь питания и установите автоматическое отключение при превышении критических параметров.

– Уже делаем, – кивнул Левин. – Но я все равно считаю, что мы сильно рискуем. Малейший сбой в синхронизации с их системой…

Он не закончил фразу, но все понимали последствия – неконтролируемое искривление пространства могло разорвать корабль на части или, еще хуже, создать условия для контакта материи и антиматерии без защитного буфера.

– Я знаю риски, – серьезно ответил Михаил. – Поэтому мы должны быть предельно точны. Проверяйте каждое соединение, каждый параметр. Никаких ошибок.

В этот момент в инженерный отсек вошел командующий Драгов в сопровождении двух офицеров безопасности. Его холодный взгляд окинул работающую команду, остановившись на Михаиле.

– Мистер Кронов, как продвигается модификация?

– По графику, командующий, – ответил Михаил. – Мы завершим основные работы через семь часов, затем начнем тестирование.

– Хорошо, – кивнул Драгов. – Я разместил своих людей для мониторинга процесса. Они будут следить за всеми параметрами системы и готовы активировать аварийное отключение при малейших признаках нестабильности.

– Это разумная предосторожность, – согласился Михаил, хотя присутствие военных в инженерном отсеке его нервировало. – Но помните, что в процессе калибровки некоторые показатели могут временно выходить за стандартные рамки. Это нормально и не обязательно указывает на опасность.

– Мои люди проинструктированы соответствующим образом, – сухо ответил Драгов. – Они будут вмешиваться только в случае реальной угрозы.

– Тогда не буду вас задерживать, – Михаил вернулся к работе, демонстративно игнорируя дальнейшее присутствие командующего.

Драгов постоял еще несколько секунд, наблюдая за активностью инженеров, затем развернулся и покинул отсек, оставив своих офицеров на позициях.

– Не доверяет нам, – тихо заметила Соколова, когда Драгов ушел.

– Он выполняет свою работу, – пожал плечами Михаил. – Безопасность корабля – его приоритет, как модификация искривителя – наш. Давайте сосредоточимся на задаче.

Работа продолжалась в напряженном темпе. Каждый член инженерной команды понимал важность своей задачи и возможные последствия ошибки. Михаил переходил от одной группы к другой, проверяя, корректируя, направляя. Его обширный опыт и глубокое понимание принципов работы искривителя пространства были неоценимы в этой сложной операции.

Через пять часов интенсивной работы основные модификации были завершены. Искривитель пространства «Пульсара», обычно используемый для коротких сверхсветовых прыжков в экстренных ситуациях, теперь был перенастроен для создания локальной деформации пространства-времени в точке между кораблем и аномалией.

– Начинаем диагностику, – объявил Михаил, активируя тестовую последовательность. – Запуск на минимальной мощности.

Модифицированный искривитель тихо загудел, набирая энергию. Индикаторы на панели управления показывали постепенное нарастание мощности. Все параметры оставались в пределах нормы.

– Первичная диагностика пройдена, – доложила Соколова. – Система стабильна при 10% мощности.

– Увеличиваем до 25%, – скомандовал Михаил.

Гул усилился, а показатели начали приближаться к желтой зоне предупреждения.

– Наблюдается нестабильность в фокусирующей матрице, – сообщил один из инженеров. – Колебания превышают допустимый уровень на 7%.

Михаил быстро проанализировал данные и внес корректировки.

– Перенастраиваю магнитные стабилизаторы. Увеличьте поток к основному конденсатору на 3%.

Корректировки сработали – показатели вернулись в зеленую зону.

– Стабилизация достигнута, – подтвердил инженер. – Система устойчива при 25% мощности.

– Хорошо, – кивнул Михаил. – Теперь самый сложный этап. Увеличиваем до 50% – это минимальный уровень, необходимый для создания буферной зоны согласно инструкциям.

Искривитель отреагировал усилением вибрации. Несколько индикаторов перешли в желтую зону, а один даже коснулся красной.

– Критическая нагрузка на основной конденсатор! – предупредил Левин. – Температура приближается к опасному уровню.

– Активировать дополнительное охлаждение, – распорядился Михаил. – И перенаправить часть нагрузки на резервный контур.

Меры помогли, но не полностью – система оставалась на грани стабильности.

– Мистер Кронов, – вмешался офицер безопасности, – показатели превышают безопасные пределы. По протоколу мы должны прервать тестирование.

– Еще минуту, – попросил Михаил, быстро внося дополнительные коррективы. – Мне нужно определить предел стабильности системы.

Офицер колебался, но не стал настаивать, понимая важность точных данных для предстоящего эксперимента.

Михаил продолжал тонкую настройку, балансируя на грани между стабильностью и перегрузкой. Наконец, после серии микрокорректировок, показатели стабилизировались – все в желтой зоне, но ни один не переходит в красную.

– Система удерживает 50% мощности, – с облегчением констатировал он. – Не идеально, но в рабочих пределах.

– Можем ли мы поддерживать этот уровень достаточно долго для создания буферной зоны? – спросил Левин.

– Теоретически – да. Практически… – Михаил задумался. – Многое будет зависеть от точности синхронизации с их системой. Чем быстрее установится равновесие, тем меньше времени нам придется удерживать нестабильную конфигурацию.

Он отключил тестовый режим, и искривитель постепенно затих, возвращаясь в состояние покоя.

– Завершаем финальные настройки и готовимся к интеграции с основными системами корабля, – распорядился Михаил. – Через три часа должны быть полностью готовы.

В то время как инженерная команда работала над модификацией искривителя пространства, Ева и Анна со своей группой лингвистов и ксенобиологов разрабатывали протоколы коммуникации. Главная лаборатория научного отсека была превращена в мозговой центр, где анализировались все аспекты предстоящего контакта.

– Если исходить из предположения, что «Омега» представляет собой коллективный разум, – рассуждала Анна, изучая модель аномалии, – то коммуникация может происходить не с отдельной личностью, а с целой системой разумов, функционирующих как единое целое.

– Как улей или муравейник, но на гораздо более сложном уровне, – добавил один из ксенобиологов.

– Именно, – кивнула Анна. – И это создает дополнительные сложности для установления диалога. Наше общение основано на индивидуальном восприятии и личностной идентичности. А они могут оперировать совершенно иными концепциями.

Ева, слушавшая обсуждение, подняла руку, привлекая внимание.

– Все это интересные теории, но давайте не забывать, что они уже продемонстрировали способность к коммуникации с нами. Зонд передал информацию в форме, которую мы смогли интерпретировать. Это говорит о том, что они понимают принципы нашего мышления, по крайней мере, на базовом уровне.

– Верно, – согласилась Анна. – Но что, если это была не прямая коммуникация, а результат аналитической работы? Они могли изучать наши сигналы, наше поведение, и на основе этого создать интерфейс для взаимодействия, не обязательно понимая его так, как понимаем мы.

– Как если бы мы создали систему перевода с языка дельфинов, не понимая по-настоящему их мышления, – предположил лингвист Чен, молодой специалист по межвидовой коммуникации.

– Точно, – кивнула Анна. – Мы можем обмениваться информацией, но концепции за символами могут восприниматься совершенно по-разному.

– В любом случае, – вмешалась Ева, – наша первая задача – установить базовый канал коммуникации. Начнем с простых концепций – математика, физика, фундаментальные константы. Затем постепенно будем усложнять диалог.

– А как насчет визуального представления? – спросил Чен. – Они уже использовали голографические проекции для демонстрации технологии. Возможно, это предпочтительный для них способ передачи сложных идей.

– Отличное предложение, – согласилась Ева. – Подготовьте набор трехмерных моделей для основных концепций, которые мы хотим передать. Включите представление нашей Солнечной системы, структуру «Пульсара», базовую биологию человека.

– Не слишком ли это откровенно? – с сомнением спросила одна из исследователей. – Мы раскрываем потенциально опасную для нас информацию.

– Они уже знают форму и структуру нашего корабля, – ответила Ева. – А если они действительно так технологически развиты, как предполагают их действия, то скрывать базовые сведения о нас бессмысленно. Доверие и открытость могут быть более продуктивны, чем подозрительность.

Обсуждение продолжилось, охватывая различные аспекты предстоящей коммуникации. К группе ученых присоединился капитан Вельский, желавший лично оценить готовность к контакту.

– Как продвигается, доктор Романова? – спросил он, наблюдая за активностью в лаборатории.

– Мы разрабатываем многоуровневый протокол коммуникации, – ответила Ева. – От базовых математических концепций до сложных абстракций. Готовим визуальные и символические представления ключевых идей.

– Хорошо, – кивнул Вельский. – А как вы оцениваете вероятность успешного контакта?

Ева задумалась, формулируя ответ.

– Если буферная зона будет создана успешно, и их намерения действительно мирные, я бы оценила шансы на установление базового взаимопонимания как высокие. Что касается глубокого диалога… это зависит от множества факторов, включая саму природу их разума, которую мы пока не понимаем.

– А вероятность враждебных действий?

– Низкая, но не нулевая, – честно ответила Ева. – Их поведение до сих пор было последовательным и нацеленным на коммуникацию. Если бы они хотели нас уничтожить, у них было множество возможностей. Но мы имеем дело с совершенно чуждым разумом, чьи мотивы и этика могут радикально отличаться от наших.

Вельский кивнул, принимая ответ.

– Я получил отчет от Кронова. Модификация искривителя завершена, система прошла тестирование. Не идеально, но в рабочих пределах. Мы будем готовы к эксперименту через два часа.

– Мы тоже будем готовы, – заверила Ева. – Финализируем протоколы и подготавливаем коммуникационное оборудование.

– Отлично, – Вельский повернулся, чтобы уйти, но остановился. – Доктор Романова, я доверяю вашему научному мнению, но помните о безопасности экипажа. Если почувствуете малейшую угрозу, не колеблясь прерывайте эксперимент.

– Конечно, капитан, – серьезно ответила Ева. – Я осознаю свою ответственность.

Когда Вельский ушел, Ева вернулась к работе с обновленным чувством срочности. Время первого прямого контакта с антиматериальной цивилизацией неумолимо приближалось.

Контрольный центр «Пульсара» был заполнен до отказа. Помимо стандартного экипажа, здесь собрались все ключевые фигуры экспедиции – капитан Вельский в центральном кресле, Ева и научная группа у консолей мониторинга, Михаил с инженерами у панели управления искривителем, Драгов и офицеры безопасности у собственных терминалов. Напряжение было почти осязаемым, электризуя воздух.

– Все системы готовы, – доложил старший офицер. – Корабль в режиме повышенной готовности. Спасательные челноки подготовлены к эвакуации.

– Искривитель пространства откалиброван и синхронизирован, – добавил Михаил. – Готов к активации по вашему приказу.

– Научное оборудование функционирует нормально, – сообщила Ева. – Протоколы коммуникации подготовлены. Мы готовы к контакту.

Вельский окинул взглядом собравшихся, отмечая решимость на лицах ученых и настороженность военных.

– Последние данные об аномалии? – спросил он.

– «Омега» демонстрирует повышенную активность, – ответила Анна, изучая показания сенсоров. – Магнитное поле усилилось, особенно в секторе, обращенном к нам. Возможно, они уже начали подготовку со своей стороны.

– Значит, они ждут нашего хода, – заключил Вельский. – Что ж, не будем заставлять их ждать. Мистер Кронов, активируйте искривитель пространства на минимальной мощности. Постепенно увеличивайте до рабочего уровня.

– Есть, капитан, – Михаил начал активационную последовательность. – Искривитель запущен. Текущая мощность – 10%. Все параметры в норме.

На главном экране отображалось пространство между «Пульсаром» и аномалией «Омега». Пока никаких видимых изменений не происходило, но сенсоры фиксировали постепенное нарастание искривления пространства-времени в указанной точке.

– Увеличиваю мощность до 25%, – доложил Михаил. – Система стабильна.

Ева внимательно следила за показаниями научных приборов. То, что они пытались сделать, было беспрецедентно – создать искусственную область пространства с измененными физическими законами.

– Зафиксировано возмущение от аномалии, – сообщила Анна. – Они начали свою часть процесса. Регистрирую направленное искривление пространства, исходящее от «Омеги».

– Увеличиваю мощность до 40%, – продолжал Михаил. – Приближаемся к критическому порогу.

Корабль слегка вздрогнул, когда мощность искривителя преодолела очередной рубеж. Несколько индикаторов перешли в желтую зону.

– Наблюдается нестабильность в контуре питания, – доложил один из инженеров. – Компенсирую перенаправлением энергии.

– Два искривления начинают взаимодействовать, – сообщила Ева, наблюдая за данными. – Формируется область пересечения. Параметры пространства-времени в этой точке начинают изменяться.

– Мощность искривителя – 45%, – напряженно произнес Михаил. – Реактор работает на пределе. Система охлаждения не справляется с нагрузкой.

– Мы можем продолжать? – спросил Вельский.

– Еще немного, – ответил Михаил. – Нам нужно достичь 50%, чтобы зафиксировать эффект.

Напряжение в контрольном центре достигло пика. Все понимали, что они балансируют на грани технических возможностей корабля.

– Мощность – 48%… 49%… 50%! – объявил Михаил. – Максимальный уровень достигнут!

В этот момент на главном экране произошло нечто удивительное. В точке пересечения двух искривлений пространства возникло свечение – сначала слабое, затем все более яркое. Оно расширялось, формируя сферическую область диаметром около ста метров.

– Невероятно, – прошептала Анна. – Это работает!

– Анализ структуры буферной зоны, – скомандовала Ева. – Состав, физические константы, энергетический уровень.

Компьютеры обрабатывали потоки данных, строя модель новообразованной области пространства. Результаты появились на экране через несколько секунд.

– Фундаментальные константы в буферной зоне изменены, – доложил один из физиков. – Электромагнитное взаимодействие модифицировано таким образом, что аннигиляция при контакте материи и антиматерии не происходит. Вместо этого… они сосуществуют в стабильном состоянии!

– Теоретически невозможно, – пробормотал другой ученый. – Но мы это видим!

– Буферная зона стабилизируется, – сообщил Михаил. – Искривитель перешел в режим поддержания. Нагрузка на реактор снижается.

На главном экране сияющая сфера приобрела устойчивую форму. Внутри нее пространство выглядело иначе – словно сквозь искажающую линзу, где цвета и формы подчинялись другим законам.

– Они это сделали, – произнес Вельский, не скрывая изумления. – И мы тоже.

– И что теперь? – спросил Драгов, впервые за все время проявив нечто похожее на любопытство.

Ответ пришел сам собой. От аномалии «Омега» отделился новый объект – меньше предыдущего зонда, размером примерно с человека. Он медленно двигался к буферной зоне, оставляя за собой слабый след сияния.

– Они отправили… представителя, – тихо сказала Ева. – Они готовы к прямому контакту.

Антиматериальный объект приблизился к буферной зоне и остановился на ее границе, словно оценивая стабильность. Затем, плавным движением, вошел внутрь. Никакой аннигиляции не произошло – объект сохранил свою целостность, лишь слегка изменив форму, адаптируясь к новым условиям.

– Капитан, – Ева повернулась к Вельскому, – я прошу разрешения встретить их представителя.

– Исключено, – резко вмешался Драгов. – Мы не можем рисковать научным руководителем экспедиции.

– Но кто-то должен представлять человечество, – возразила Ева. – И я лучше всех подготовлена к этой встрече. Я разработала протоколы коммуникации и глубже всех понимаю природу аномалии.

Вельский задумался, взвешивая аргументы обеих сторон.

– Я согласен с доктором Романовой, – наконец сказал он. – Но с мерами предосторожности. Вы будете в защитном скафандре с усиленным магнитным экранированием. Двое офицеров безопасности будут сопровождать вас до границы буферной зоны. Внутрь вы войдете одна, но при малейших признаках опасности немедленно вернетесь.

– Я пойду с ней, – неожиданно заявил Михаил. – Как главный инженер, я должен контролировать работу искривителя пространства на месте. Если что-то пойдет не так, я смогу внести корректировки.

– И я, – добавила Анна. – Как ксенобиолог, я могу помочь в интерпретации их коммуникационных сигналов.

Вельский смерил их оценивающим взглядом и кивнул.

– Хорошо. Доктор Романова, мистер Кронов и доктор Лей составят контактную группу. Подготовить три скафандра с максимальным уровнем защиты. Запуск шаттла через тридцать минут.

Подготовка к прямому контакту проходила в атмосфере напряженного возбуждения. Ева, Михаил и Анна были облачены в защитные скафандры нового поколения – массивные конструкции с усиленным магнитным экранированием, системами жизнеобеспечения и расширенными коммуникационными возможностями.

– Эти костюмы выдержат даже близкий контакт с антиматерией, – объяснял техник, помогавший с облачением. – Многослойная защита с активным магнитным полем. Но все равно не рекомендую проверять пределы прочности.

– Будем надеяться, что не придется, – ответил Михаил, проверяя герметичность соединений.

Ева осматривала своё снаряжение, мысленно готовясь к предстоящей встрече. Несмотря на все подготовительные протоколы и теоретические модели, она понимала, что реальный контакт может оказаться совершенно непредсказуемым.

– Нервничаешь? – тихо спросила Анна, заметив её сосредоточенность.

– Немного, – призналась Ева. – Это всё-таки первый контакт с негуманоидным разумом. Всё, чему нас учили, все протоколы основаны на предположениях. А мы собираемся встретиться с формой жизни, которая может воспринимать реальность совершенно иначе, чем мы.

– Именно поэтому это так захватывающе, – улыбнулась Анна, её глаза горели энтузиазмом исследователя. – Представь, какие перспективы это открывает для науки. Новая физика, новая биология, возможно, даже новая философия.

– Если мы сможем понять друг друга, – заметил Михаил, проверяя приборы в своём скафандре. – Коммуникация с инопланетным разумом, состоящим из антиматерии – это не просто лингвистический вызов, а фундаментальный вопрос о возможности взаимопонимания между принципиально разными формами существования.

– Мы уже преодолели первый барьер, – напомнила Ева. – Они инициировали контакт и поделились технологией создания буферной зоны. Это говорит о желании общаться и способности мыслить категориями, доступными для нашего понимания.

Финальные приготовления были завершены, и контактная группа направилась к шлюзу, где их ждал малый исследовательский шаттл. Коридоры корабля были необычно пусты – большинство экипажа находилось на своих боевых постах, готовые реагировать на любые неожиданности.

У шлюза их встретил Драгов с двумя офицерами безопасности в боевых скафандрах, вооружённых компактными импульсными винтовками.

– Это меры предосторожности, – пояснил командующий, заметив неодобрительный взгляд Евы. – Они будут сопровождать вас до границы буферной зоны, но внутрь не войдут.

– Надеюсь, оружие не понадобится, – холодно ответила Ева. – Мы идём на дипломатическую миссию, а не на войну.

– В космосе граница между дипломатией и выживанием часто размыта, доктор, – парировал Драгов. – Моя задача – обеспечить ваше возвращение живыми.

Дальнейший спор был прерван появлением капитана Вельского. Он выглядел серьёзным, но собранным, как всегда в критических ситуациях.

– Контактная группа, вы готовы?

– Да, капитан, – ответила Ева, говоря за всех.

– Хорошо, – Вельский окинул их внимательным взглядом. – Напомню основные положения: вы направляетесь к буферной зоне на шаттле, останавливаетесь на безопасном расстоянии. Офицеры безопасности сопровождают вас до границы зоны, дальше вы действуете самостоятельно. Максимальное время пребывания в буферной зоне – тридцать минут. Независимо от результатов, по истечении этого срока вы возвращаетесь. Постоянная связь с кораблём, все переговоры записываются. При малейших признаках опасности – немедленная эвакуация. Вопросы?

– Что считать признаками опасности? – спросил Михаил. – Учитывая уникальность ситуации, стандартные протоколы могут быть неприменимы.

– Доверяю вашему профессиональному суждению, – ответил Вельский. – Но если вы почувствуете, что теряете контроль над ситуацией, не рискуйте.

– Понятно, капитан, – кивнул Михаил.

– Что ж, тогда удачи вам, – Вельский по очереди пожал руки всем троим. – Вы делаете историю. Первый осознанный контакт человечества с нечеловеческим разумом. Постарайтесь произвести хорошее впечатление.

– Сделаем всё возможное, – улыбнулась Ева.

Контактная группа и офицеры безопасности вошли в шаттл – компактный аппарат, предназначенный для коротких исследовательских вылазок. Пилот, сухощавый мужчина с цепким взглядом, занял место у управления.

– Системы шаттла в норме, – доложил он. – Готовы к отстыковке.

– Начать процедуру, – скомандовал Вельский из диспетчерской. – Удачного полёта.

Шаттл мягко отделился от «Пульсара» и взял курс на буферную зону, видимую как сияющая сфера в пустоте космоса. Ева смотрела на неё через иллюминатор, ощущая странную смесь научного любопытства и почти мистического трепета. Внутри этой сферы физические законы были изменены, создавая пространство, где материя и антиматерия могли сосуществовать без взаимного уничтожения. Это было не просто технологическое чудо – это было окно в иную реальность.

По мере приближения буферная зона становилась всё больше и детальнее. Сквозь её полупрозрачную поверхность можно было различить размытые очертания антиматериального объекта – посланника от аномалии «Омега». Он ждал их, неподвижно зависнув в центре сферы.

– Дистанция до буферной зоны – пятьсот метров, – сообщил пилот. – Начинаю торможение.

Шаттл замедлился и остановился на расстоянии ста метров от границы сияющей сферы.

– Дальше мы не можем лететь, – объяснил пилот. – Магнитные искажения вблизи буферной зоны могут повредить двигатели шаттла.

– Понятно, – кивнула Ева. – Значит, последний участок преодолеем в скафандрах.

– Я буду ждать здесь, – сказал пилот. – Будьте осторожны.

Контактная группа и офицеры безопасности покинули шаттл через шлюз. Активировав маневровые двигатели скафандров, они медленно двинулись к буферной зоне.

– «Пульсар», это Романова, – доложила Ева по коммуникатору. – Мы вышли из шаттла и приближаемся к буферной зоне. Визуальный контакт с объектом установлен.

«Принято, Романова, – отозвался голос Вельского. – Мы отслеживаем ваше передвижение. Все системы в норме. Буферная зона сохраняет стабильность».

По мере приближения к сияющей сфере Ева ощущала нарастающее напряжение. Внутри скафандра датчики показывали усиление электромагнитного поля – влияние буферной зоны начинало сказываться.

– Магнитные показатели растут, – сообщил Михаил. – Но в пределах нормы. Защита скафандров справляется.

Они остановились в нескольких метрах от границы буферной зоны. Сквозь её полупрозрачную поверхность антиматериальный объект был виден более чётко – облакоподобная структура, непрерывно меняющая форму, с более плотным ядром в центре. От него исходило мягкое сияние, пульсирующее в определённом ритме.

– Оно… красивое, – тихо произнесла Анна.

– И совершенно не похоже ни на что из нашего опыта, – добавил Михаил. – Ни органическая форма, ни механическая. Что-то принципиально иное.

– Дальше мы пойдём одни, – Ева повернулась к офицерам безопасности. – Ждите здесь и будьте готовы к нашему возвращению.

– Есть, доктор, – ответил старший офицер. – Мы будем на связи.

Ева сделала глубокий вдох и обратилась к своим коллегам:

– Готовы?

– Как никогда, – улыбнулась Анна.

– Начнём историю, – кивнул Михаил.

Вместе они двинулись вперёд, преодолевая последние метры до границы буферной зоны. Когда Ева коснулась сияющей поверхности, она почувствовала лёгкое сопротивление – словно проникала через вязкую мембрану. На мгновение её охватило паническое ощущение, что защита скафандра не выдержит и произойдёт аннигиляция. Но через секунду она уже была внутри, и скафандр продолжал функционировать нормально.

– Мы внутри буферной зоны, – доложила она. – Системы скафандра работают стабильно. Защита выдерживает.

Михаил и Анна последовали за ней. Внутри буферной зоны пространство выглядело иначе – цвета были смещены в сторону фиолетового спектра, а перспектива казалась слегка искажённой. Сенсоры скафандра фиксировали изменённые физические параметры – здесь действительно работали другие законы.

Антиматериальное существо, заметив их появление, начало медленно приближаться. Теперь, видя его вблизи, они могли различить сложную внутреннюю структуру – переплетение энергетических потоков, формирующих динамический узор. Существо остановилось на расстоянии нескольких метров, словно давая им время привыкнуть к своему присутствию.

– Невероятно, – прошептала Анна, изучая показания биосенсоров. – Оно излучает когерентные энергетические паттерны, подобные нейронной активности, но в миллионы раз более сложные.

– И оно определённо реагирует на нас, – добавил Михаил. – Смотрите, как меняется структура центрального ядра.

Ева активировала коммуникационный модуль скафандра – специальное устройство, разработанное для передачи математических и символических последовательностей через модуляции магнитного поля. Это был язык, который, как они надеялись, будет понятен существу из антиматерии.

– Начинаю первую коммуникационную последовательность, – сообщила она. – Базовые математические константы и геометрические соотношения.

Устройство активировалось, испуская серию тщательно рассчитанных магнитных импульсов. Антиматериальное существо замерло, словно прислушиваясь. Затем его внутренняя структура начала перестраиваться, формируя узоры, соответствующие переданным сигналам.

– Оно отвечает! – воскликнула Анна. – Повторяет нашу последовательность, но с вариациями.

– Не просто повторяет, – заметил Михаил, анализируя ответ. – Оно дополняет её, расширяет. Словно… показывает более глубокое понимание этих концепций.

Ева испытала прилив возбуждения. Контакт установлен! Существо из антиматерии не только воспринимало их сигналы, но и осмысленно отвечало на них.

– Перехожу к следующему этапу, – она активировала визуальный проектор скафандра. – Передаю трёхмерную модель Солнечной системы и нашего корабля.

В пространстве между ними возникла голографическая проекция – сначала Солнце, затем планеты на своих орбитах, и наконец, маленькая модель «Пульсара», движущегося от Земли к точке, где сейчас находилась аномалия «Омега».

Реакция антиматериального существа была мгновенной и неожиданной. Оно полностью изменило свою форму, превратившись в зеркальное отражение показанной модели. Но с добавлением – рядом с Солнечной системой появилось изображение другой звёздной системы, с несколькими планетами, одна из которых была выделена особым образом.

– Оно показывает нам… свой дом? – предположила Анна.

– Похоже на то, – согласилась Ева. – И судя по расположению, эта система находится… – она проанализировала координаты, – в Малом Магеллановом Облаке? Это невозможно! Расстояние слишком велико для преодоления даже с их технологиями.

– Если только они не используют какой-то принцип перемещения, о котором мы не знаем, – заметил Михаил. – Червоточины, искривление пространства более высокого порядка…

Их обсуждение было прервано новым действием существа. Его форма снова изменилась, на этот раз формируя подобие гуманоидной фигуры – грубое, схематичное, но узнаваемое. Затем рядом появилась другая фигура, не похожая ни на что земное – облакоподобная структура с центральным ядром и множеством отростков.

– Оно пытается представить нас и себя, – поняла Ева. – Показывает различия и ищет общее.

Она активировала следующую часть коммуникационного протокола – базовые принципы биологии человека, схематическое изображение клетки, ДНК, органов.

Существо изучало проекции с явным интересом, его внутренняя структура непрерывно менялась, словно оно обрабатывало и анализировало информацию. Затем оно создало собственную проекцию – нечто, напоминающее внутреннюю организацию его вида. Вместо клеток и органов была показана сложная сеть энергетических потоков, соединяющихся в узлы различной плотности.

– Это похоже на нейронную сеть, – заметила Анна, изучая изображение. – Но масштаб и сложность… Словно целый мозг распределён по всему телу.

– Не тело в нашем понимании, – уточнил Михаил. – Скорее, энергетическая матрица, способная поддерживать сознание.

Внезапно существо изменило тактику. Вместо визуальных проекций оно начало излучать сложную последовательность магнитных импульсов – гораздо более интенсивных и структурированных, чем раньше.

– Оно пытается установить более прямую форму коммуникации, – сказала Ева. – Компьютер, анализ входящей последовательности. Поиск лингвистических паттернов.

«Анализ выполняется, – отозвался ИИ скафандра. – Обнаружена структура, напоминающая синтаксис. Последовательность содержит повторяющиеся элементы, организованные иерархически».

– Невероятно, – прошептала Ева. – Оно передаёт нам… язык. Создаёт базовую грамматическую структуру, понятную обеим сторонам.

– Но как мы можем интерпретировать концепции, которые могут не иметь аналогов в нашем опыте? – спросила Анна.

– Через фундаментальные понятия, общие для любого разума, – ответил Михаил. – Математика, физика, причинно-следственные связи. На этой основе можно построить более сложные концепции.

Существо продолжало передавать последовательности, периодически повторяя определённые паттерны, словно пытаясь убедиться, что они поняты.

– Компьютер, начать построение предварительного словаря, – скомандовала Ева. – Соотнести паттерны с базовыми концепциями из нашей коммуникационной матрицы.

«Выполняю. Построение словаря начато. Первые соответствия установлены».

– Попробуем ответить, используя их структуру, – предложила Ева.

Она активировала передатчик, и компьютер начал генерировать последовательность магнитных импульсов, копирующую синтаксис существа, но с наполнением из человеческих концепций.

Реакция была мгновенной – существо изменило форму, его внутренняя структура ускорила движение, словно в возбуждении. Затем оно ответило новой последовательностью, более сложной, но построенной на той же основе.

– Оно поняло! – воскликнула Анна. – Мы действительно общаемся!

– Ещё очень примитивно, – предостерег Михаил. – Пока мы обмениваемся только базовыми понятиями. До настоящего диалога ещё далеко.

– Но первый шаг сделан, – сказала Ева. – И это самое важное.

Обмен информацией продолжался, становясь всё более сложным и насыщенным. Постепенно компьютер расширял словарь, устанавливая соответствия между человеческими концепциями и понятиями антиматериального существа.

– Теперь мы можем попробовать задать прямой вопрос, – предложила Ева после двадцати минут интенсивного обмена данными. – Что-то простое, но важное.

– Например, как они себя называют? – предложила Анна.

– Хорошая идея, – согласилась Ева.

Она сформулировала вопрос, и компьютер преобразовал его в последовательность магнитных импульсов, соответствующую установленной структуре.

Существо замерло, словно обдумывая вопрос. Затем ответило серией импульсов, которые компьютер попытался интерпретировать.

«Приблизительный перевод: "Мы/единство/множественность… коллективный разум… нет точного соответствия в вашем языке"».

– Подтверждается гипотеза о коллективном разуме, – заметила Анна. – Они воспринимают себя не как отдельных индивидов, а как части единого целого.

– Спросим о цели их присутствия здесь, – предложил Михаил. – Почему они покинули свою систему?

Ева сформулировала новый вопрос, и существо снова ответило, на этот раз более развёрнуто.

«Приблизительный перевод: "Исследование/расширение… поиск… совместимых пространств. Наш регион/дом… сжимается/исчезает… необходимо найти новое пространство для существования"».

– Они ищут новый дом, – осознала Ева. – Их собственное пространство каким-то образом сокращается или становится непригодным для жизни.

– Это объясняет их интерес к коммуникации с нами, – сказал Михаил. – Они ищут возможность сосуществования, а не конфликта.

– Но как это возможно? – спросила Анна. – Материя и антиматерия не могут существовать в одном пространстве без аннигиляции.

Словно в ответ на её вопрос, существо сформировало новую проекцию – модель буферной зоны, в которой они сейчас находились, но масштабированную до размеров планеты.

– Они предлагают… создать постоянную буферную зону? – предположил Михаил. – Область, где наши цивилизации могли бы взаимодействовать без риска уничтожения.

– Технически это возможно? – спросила Ева.

– С нашими технологиями – нет. Мы едва поддерживаем эту небольшую сферу, и то с их помощью. Но если они готовы поделиться своими знаниями…

Их обсуждение было прервано сигналом от корабля.

«Контактная группа, это «Пульсар», – раздался голос Вельского. – У вас осталось пять минут до окончания отведённого времени. Подготовьтесь к возвращению».

– Принято, «Пульсар», – ответила Ева. – Завершаем контакт и возвращаемся.

Она обратилась к антиматериальному существу с последним сообщением, объясняя, что они должны вернуться, но хотят продолжить диалог.

Существо ответило серией импульсов, которые компьютер перевёл с некоторыми затруднениями:

«Понимание/согласие… Мы/единство будем ждать… возвращение/продолжение диалога. Начало/первый контакт… успешен».

Затем, к их удивлению, существо изменило форму, принимая очертания, отдалённо напоминающие человеческую руку, протянутую для приветствия.

– Оно изучило наши жесты из переданной информации, – поразилась Анна. – И пытается имитировать их.

Ева, после секундного колебания, протянула руку в ответ. Их «ладони» не соприкоснулись физически – между ними оставалось небольшое расстояние, – но символизм этого жеста был понятен обеим сторонам.

– До новой встречи, – сказала Ева, зная, что существо не поймёт слов, но, возможно, уловит интонацию.

Существо ответило пульсацией своего сияния – прощальный жест на его языке – и начало отступать к противоположной стороне буферной зоны.

Контактная группа активировала двигатели скафандров и направилась к границе сферы. Проход обратно через мембрану буферной зоны прошёл так же гладко, как и вход. Снаружи их ждали офицеры безопасности, готовые сопроводить обратно к шаттлу.

– Контакт завершён, – доложила Ева, когда они покинули буферную зону. – Возвращаемся на шаттл.

– Всё прошло хорошо, доктор? – спросил старший офицер.

– Лучше, чем мы могли надеяться, – ответила она. – Мы установили базовую коммуникацию. Они разумны, технологически развиты и, похоже, настроены на мирное взаимодействие.

Вскоре они уже были на шаттле, возвращающемся к «Пульсару». Буферная зона продолжала сиять в пустоте космоса – видимый символ первого успешного контакта между материальной и антиматериальной формами жизни.

– Знаешь, о чём я думаю? – тихо сказала Анна, глядя на удаляющуюся сферу. – Мы всегда искали жизнь, похожую на нас – углеродную, использующую воду, дышащую кислородом. А оказалось, что разум может существовать в форме, которую мы считали невозможной.

– Это меняет всё, – согласилась Ева. – Наши представления о жизни, о возможностях эволюции, о самой структуре Вселенной. И это только начало.

Шаттл приближался к «Пульсару», где их ждал экипаж, готовый услышать отчёт о первом контакте человечества с чуждой формой разума. Впереди были новые встречи, новые открытия и, возможно, начало беспрецедентного сотрудничества между двумя фундаментально различными цивилизациями.

Глава 5: Язык магнитных полей

На борту «Пульсара» атмосфера кардинально изменилась. Если раньше корабль был разделен на два лагеря – научный и военный, то теперь все объединились вокруг анализа исторической встречи. Главная лаборатория превратилась в центр непрерывной активности: лингвисты работали над расширением словаря для коммуникации с антиматериальными существами, физики изучали свойства буферной зоны, инженеры пытались понять принципы технологии, позволившей создать пространство с измененными физическими законами.

Ева, Михаил и Анна, только что вернувшиеся из медицинского отсека после обязательного обследования, вошли в лабораторию, где их встретили аплодисментами.

– Как ощущения после контакта? – спросил один из исследователей. – Никаких побочных эффектов?

– Медики не нашли отклонений, – ответила Ева. – Защита скафандров полностью справилась со своей задачей. Правда, Анна жалуется на легкую головную боль.

– Ничего серьезного, – отмахнулась та. – Вероятно, следствие перенапряжения.

Михаил подошел к центральному терминалу, где отображались данные о состоянии буферной зоны.

– Как там наш «мост»? – спросил он.

– Стабилен, – ответил главный инженер. – После вашего ухода мы зафиксировали небольшие флуктуации, но они быстро нормализовались. Судя по всему, антиматериальные существа активно поддерживают структуру с их стороны.

– А как наш искривитель? – поинтересовался Михаил. – Он не рассчитан на такую длительную работу в нестандартном режиме.

– Мы установили ротацию генераторов, – пояснил инженер. – Каждые четыре часа переключаем на резервную систему, позволяя основной остыть. Так можем поддерживать стабильность неопределенно долго.

Ева кивнула, довольная решением, и обратилась к собравшимся:

– Как продвигается анализ данных контакта?

Молодой лингвист Чен вывел на главный экран сложную диаграмму – визуальное представление развивающегося языка коммуникации.

– Мы достигли значительного прогресса в расшифровке их сигналов, – сообщил он. – Исходная гипотеза подтвердилась: они используют модуляции магнитного поля как основной канал передачи информации. Структура сигналов имеет четкую иерархию, что позволяет нам строить лексические и синтаксические соответствия.

– Проще говоря, мы начинаем понимать их «язык», – пояснила Анна, заметив некоторое замешательство на лицах инженеров.

– Именно, – кивнул Чен. – Хотя термин «язык» здесь условен. Скорее, это система кодирования информации, адаптированная для межвидового общения. Они явно создали её специально для коммуникации с нами, используя фундаментальные математические и физические концепции как отправную точку.

– Насколько сложные идеи мы можем передать с текущим уровнем понимания? – спросил Вельский, который тихо вошел в лабораторию и слушал обсуждение.

– Базовые концепции, описания физических объектов и процессов, простые причинно-следственные связи, – ответил Чен. – Абстрактные понятия пока под вопросом. Но система быстро развивается. С каждым обменом сигналами словарь расширяется.

– Хорошо, – кивнул капитан. – Когда вы будете готовы к следующему контакту?

Ева переглянулась с коллегами.

– Я бы рекомендовала подождать не менее двенадцати часов, – сказала она. – Нам нужно тщательно проанализировать данные первой встречи и подготовить более структурированный протокол коммуникации. Кроме того, команде требуется отдых.

– Согласен, – ответил Вельский. – Но я хотел бы, чтобы вы подготовили предварительный отчет для Земли в ближайшие четыре часа. Они должны знать о нашем прогрессе и получить доступ к данным о контакте.

– Конечно, капитан, – кивнула Ева. – Мы подготовим все необходимые материалы.

Когда Вельский ушел, Ева вернулась к обсуждению с научной группой.

– Что нам известно о них помимо метода коммуникации? – спросила она. – Какие выводы мы можем сделать о их природе, технологиях, социальной организации?

– Судя по паттернам коммуникации, – начала Анна, – мы имеем дело с коллективным разумом. Отдельные сущности, с которыми мы взаимодействуем, похоже, являются специализированными «узлами» или «интерфейсами», но не полностью автономными личностями в нашем понимании.

– Это подтверждается структурой сигналов, – добавил Чен. – Часто используются множественные субъекты для обозначения «я», словно говорящий одновременно является и индивидуумом, и частью более крупной системы.

– Технологически они значительно превосходят нас, – вступил в разговор Михаил. – Создание буферной зоны с модифицированными физическими законами требует понимания фундаментальных сил на уровне, которого мы еще не достигли. Не говоря уже о возможности существования в форме антиматерии.

– И все же они ищут нашей помощи, – задумчиво произнесла Ева. – Они сказали, что их пространство «сжимается» или «исчезает», и им нужно найти новое место для существования. Это делает наш контакт не просто научным обменом, а потенциально спасательной миссией.

– Или началом вторжения, – раздался голос Драгова.

Все обернулись. Командующий стоял у входа в лабораторию, его лицо было непроницаемым.

– У нас нет никаких доказательств враждебных намерений, – возразила Ева. – Напротив, все их действия направлены на мирную коммуникацию.

– Пока, – уточнил Драгов, подходя ближе. – Но что произойдет, если мы откажемся помочь? Или если их требования будут несовместимы с нашими интересами? – Он обвел взглядом присутствующих. – Я не пытаюсь саботировать ваши исследования, доктор. Я просто считаю необходимым рассматривать все сценарии, включая неблагоприятные.

– В этом есть рациональное зерно, – неожиданно согласился Михаил. – Мы должны быть готовы к тому, что наши интересы могут не совпадать. Особенно учитывая фундаментальную несовместимость материи и антиматерии.

– Именно поэтому так важен диалог, – подчеркнула Ева. – Чтобы найти решение, приемлемое для обеих сторон. Буферная зона доказывает, что сосуществование возможно, хотя бы в ограниченном пространстве.

Драгов кивнул, признавая аргумент.

– Справедливо. Но я настаиваю на разработке протоколов безопасности на случай эскалации. И хочу, чтобы мои специалисты получили доступ ко всей информации о контакте.

– Не вижу в этом проблемы, – ответила Ева. – Чем больше умов работает над анализом, тем лучше. Но я ожидаю, что ваши люди будут делиться своими выводами с научной группой.

– Разумеется, – согласился Драгов, и Ева с удивлением заметила в его глазах нечто похожее на уважение. – В конце концов, мы все в одной лодке.

После ухода командующего научная группа продолжила обсуждение. Михаил выдвинул идею, которая должна была значительно упростить дальнейшую коммуникацию:

– Я думаю, нам нужно создать специализированную камеру для прямого контакта. Меньшую версию буферной зоны, но здесь, на корабле, в контролируемых условиях.

– Это возможно? – спросила Ева.

– Теоретически да, – кивнул Михаил. – Мы можем адаптировать технологию искривителя пространства для создания небольшой области с измененными физическими параметрами. Потребуется значительно меньше энергии, чем для поддержания большой буферной зоны. И мы сможем точнее контролировать условия внутри.

– А безопасность? – Ева вспомнила опасения Драгова.

– Камера будет полностью изолирована, с многослойной защитой и системами аварийного отключения. В случае любой нестабильности антиматерия будет мгновенно нейтрализована контролируемым образом.

Ева обдумала предложение. Идея создания постоянного канала коммуникации непосредственно на корабле была привлекательной. Это значительно ускорило бы обмен информацией и позволило бы более глубоко изучить природу антиматериальных существ.

– Хорошо, – решила она. – Начинай проектирование. Но прежде чем приступать к реализации, нам нужно получить одобрение капитана и, вероятно, провести консультации с нашими новыми… знакомыми.

– Я начну немедленно, – кивнул Михаил. – К следующему контакту у меня будут готовы предварительные спецификации.

В то время как научная группа работала над анализом данных и разработкой новых протоколов коммуникации, Михаил и его инженерная команда приступили к проектированию специализированной камеры для контакта. Они расположились в изолированной лаборатории, где можно было проводить предварительные эксперименты без риска для основных систем корабля.

– Основная проблема – энергетический баланс, – объяснял Михаил, показывая расчеты на голографическом дисплее. – Нам нужно создать стабильное искривление пространства-времени, достаточно мощное для модификации фундаментальных взаимодействий, но при этом локализованное и контролируемое.

– Можем ли мы использовать технологию магнитного удержания плазмы как основу? – предложила Соколова, внимательно изучая диаграммы. – Принцип похож: создание изолированной области с особыми условиями внутри.

– Хорошая мысль, – согласился Михаил. – Но нам придется существенно модифицировать генераторы поля. Обычные магниты, даже сверхпроводящие, не справятся с задачей.

Он активировал симуляцию, демонстрирующую концепцию камеры: сферическое пространство диаметром около трех метров, окруженное многослойной системой генераторов искривления и магнитных барьеров.

– Внутренний слой будет создавать собственно буферную зону с измененными физическими параметрами. Средний слой – изолирующий барьер, предотвращающий проникновение эффектов за пределы камеры. Внешний – аварийная система нейтрализации, активирующаяся при любом сбое в работе первых двух.

– А как антиматериальное существо будет попадать внутрь? – спросил молодой инженер, впервые участвующий в столь амбициозном проекте.

– Через специальный канал-шлюз, – объяснил Михаил, указывая на соответствующую часть схемы. – Мы создадим направленный туннель между внешней буферной зоной и нашей камерой, с последовательностью шлюзов для безопасного перехода.

Проектирование продолжалось несколько часов. Инженеры уточняли детали, вносили коррективы, проводили симуляции. Постепенно концепция приобретала конкретные очертания, превращаясь из теоретической модели в практический план.

Когда базовый проект был готов, Михаил отправился искать Еву, чтобы представить результаты. Он нашел ее в личной каюте, где она работала над отчетом для Земли.

– Не помешаю? – спросил он, постучав в открытую дверь.

– Входи, – Ева отложила планшет и улыбнулась. – Как продвигается проектирование?

– Лучше, чем я ожидал, – Михаил активировал небольшой голопроектор, демонстрируя модель камеры. – Вот базовая концепция. Мы назвали ее КИК – Камера Изолированной Коммуникации.

Ева внимательно изучила проекцию, задавая уточняющие вопросы о принципах работы, безопасности, энергопотреблении. Михаил подробно отвечал, объясняя технические детали.

– Впечатляет, – наконец сказала она. – Когда ты сможешь приступить к строительству?

– Если получим одобрение, то сразу. Большинство компонентов можно адаптировать из существующего оборудования. Я оцениваю время сборки в 36-48 часов.

Ева задумчиво кивнула.

– Нужно представить проект капитану и, вероятно, Драгову. Уверена, у последнего будет множество вопросов по безопасности.

– Я готов на них ответить, – уверенно сказал Михаил. – Система спроектирована с учетом максимальных мер предосторожности. В случае любой нестабильности сработает автоматическое отключение, а антиматерия будет нейтрализована контролируемым образом.

– Хорошо, – Ева поднялась. – Давай не будем откладывать. Капитан должен быть на мостике.

Они направились к центру управления корабля, по пути встретив Анну, которая присоединилась к ним, заинтересовавшись проектом камеры. На мостике капитан Вельский обсуждал что-то с навигационным офицером, но, заметив их, прервал разговор.

– Доктор Романова, мистер Кронов, доктор Лей, – кивнул он в приветствии. – Чем обязан?

– У нас есть предложение, которое может значительно упростить дальнейшую коммуникацию с антиматериальными существами, – начала Ева. – Михаил, покажи проект.

Михаил активировал голопроектор, демонстрируя модель КИК и объясняя принципы ее работы. Вельский внимательно слушал, периодически задавая вопросы.

– Интересная концепция, – сказал он, когда Михаил закончил презентацию. – Но я не могу принять решение единолично. Нам нужно обсудить это с командующим Драговым и главным инженером.

Словно в ответ на его слова, на мостик вошел Драгов. Увидев собравшуюся группу и голографическую модель, он сразу понял, о чем идет речь.

– Обсуждаете новый проект? – спросил он, подходя ближе.

– Да, командующий, – ответил Вельский. – Мистер Кронов представил концепцию специализированной камеры для коммуникации с антиматериальными существами прямо на борту «Пульсара».

Драгов внимательно выслушал повторное объяснение Михаила, его лицо оставалось непроницаемым.

– Вы предлагаете пригласить антиматериальное существо на борт нашего корабля, – наконец сказал он. – Существо, одно прикосновение которого к нашей материи может вызвать взрыв, сопоставимый с ядерной детонацией.

– В контролируемых условиях, с многослойной защитой и системами аварийного отключения, – уточнил Михаил. – Риск минимален.

– Риск никогда не бывает минимальным, когда речь идет о технологиях, которые мы едва понимаем, – возразил Драгов. – Но я признаю потенциальные выгоды от более прямой коммуникации.

Он помолчал, обдумывая ситуацию.

– Я соглашусь при трех условиях, – наконец сказал он. – Первое: мои специалисты будут участвовать в проектировании и строительстве, с особым вниманием к системам безопасности. Второе: камера будет расположена в изолированном модуле, который можно отделить от корабля в случае критической ситуации. Третье: военный персонал будет постоянно контролировать процесс коммуникации, с полномочиями немедленного прекращения контакта при любых признаках угрозы.

Ева переглянулась с Михаилом и Анной. Условия были жесткими, но не неразумными.

– Мы согласны, – кивнула она. – Безопасность экипажа должна быть приоритетом.

– В таком случае, – вступил Вельский, – я одобряю проект. Мистер Кронов, приступайте к строительству. Доктор Романова, подготовьте новый протокол коммуникации с учетом возможностей камеры. Командующий Драгов, назначьте своих специалистов для работы с инженерной группой.

– Есть, капитан, – синхронно ответили все трое.

– И еще одно, – добавил Вельский. – Я хочу, чтобы вы обсудили этот план с антиматериальными существами при следующем контакте. Мы не должны предпринимать односторонних действий, которые могут быть неправильно истолкованы.

– Разумеется, – согласилась Ева. – Это будет первой темой для обсуждения.

Следующие двенадцать часов прошли в интенсивной подготовке. Научная группа совершенствовала протоколы коммуникации, инженерная команда начала сборку компонентов для КИК, а военные специалисты разрабатывали меры безопасности. Корабль гудел от активности, объединенный общей целью.

Ева, Михаил и Анна готовились к новому контакту в буферной зоне. На этот раз они планировали более структурированный диалог, с конкретными темами для обсуждения и предложениями для антиматериальных существ.

– Я все еще думаю, что нам нужно дать им имя, – сказала Анна, проверяя оборудование своего скафандра. – Постоянно называть их «антиматериальными существами» неудобно.

– Но мы не знаем, как они называют себя, – возразил Михаил. – Любое имя, которое мы им дадим, будет отражать наше восприятие, а не их сущность.

– И все же нам нужен удобный термин для коммуникации, – настаивала Анна. – Что-то простое и нейтральное.

– «Негатив», – неожиданно предложила Ева. – В фотографии негатив – это обращенное изображение, где светлое становится темным, а темное – светлым. Это отражает их антиматериальную природу, но без негативных коннотаций.

Анна задумалась.

– Мне нравится. Простое, понятное, без лишнего багажа. «Негатив» как коллективный разум, и, возможно, «Эхо» для индивидуальных представителей, с которыми мы взаимодействуем?

– «Эхо»… – повторил Михаил. – Отражение звука, ответ на сигнал. Подходит.

– Тогда решено, – кивнула Ева. – Хотя помните, что это всего лишь удобные обозначения для нашего использования, не имеющие отношения к тому, как они воспринимают себя.

Когда все приготовления были завершены, контактная группа и сопровождающие офицеры безопасности погрузились в шаттл. Как и в первый раз, они направились к буферной зоне, сияющей в пустоте космоса.

– «Пульсар», это Романова, – доложила Ева по коммуникатору. – Мы приближаемся к буферной зоне. Визуальный контакт с объектом установлен.

«Принято, Романова, – отозвался голос Вельского. – Буферная зона стабильна. Мы фиксируем повышенную активность со стороны аномалии. Похоже, они ожидают вашего прибытия».

Шаттл остановился на безопасном расстоянии от сияющей сферы. Через иллюминатор Ева могла видеть размытые очертания антиматериального существа – «Эха», как они теперь его называли, – ожидающего внутри буферной зоны.

– Оно выглядит… иначе, – заметила Анна, изучая объект через оптический усилитель скафандра. – Структура более сложная, с большим количеством «ветвей» и «узлов».

– Возможно, это другой представитель, – предположил Михаил. – Или тот же, но модифицированный для более эффективной коммуникации.

Они покинули шаттл и, активировав маневровые двигатели скафандров, направились к буферной зоне. Офицеры безопасности, как и прежде, сопровождали их до границы, но дальше не пошли.

Проникновение внутрь прошло так же гладко, как и в первый раз. Оказавшись в буферной зоне, Ева сразу активировала усовершенствованный коммуникационный модуль скафандра.

– Начинаю передачу приветствия, – сообщила она коллегам. – Используем расширенный протокол.

Устройство испустило серию тщательно рассчитанных магнитных импульсов, кодирующих не только базовые математические концепции, но и более сложные идеи, включая обозначения времени, пространства, коллективных действий.

Антиматериальное существо – Эхо – мгновенно отреагировало, изменив свою форму и структуру. От него исходили ответные импульсы, которые компьютер скафандра начал анализировать и переводить.

«Приветствие/узнавание… продолжение диалога… новый цикл коммуникации… мы/коллектив готовы к обмену информацией».

– Оно узнало нас! – воскликнула Анна. – И, похоже, понимает концепцию последовательных встреч.

– Да, и использует более сложные лингвистические конструкции, – заметил Михаил, изучая перевод. – Прогресс налицо.

Ева продолжила коммуникацию, постепенно переходя к основной цели визита – представлению концепции Камеры Изолированной Коммуникации. Она активировала голографический проектор, демонстрируя модель КИК и принципы ее работы.

Эхо внимательно изучало проекцию, его внутренняя структура непрерывно менялась, как будто оно обрабатывало и анализировало информацию. Затем оно ответило серией импульсов:

«Понимание/оценка… ваша технология/создание… малая буферная зона внутри вашего корабля/жилища… для прямого обмена/диалога… согласие/одобрение… предложение/модификация».

Эхо создало собственную голографическую проекцию – модификацию предложенной конструкции, с несколькими существенными изменениями в структуре генераторов поля и защитных барьеров.

– Оно не просто поняло нашу идею, – пораженно произнес Михаил, изучая предложенные изменения. – Оно улучшило ее! Эти модификации… они значительно повышают стабильность системы и эффективность использования энергии.

– И добавляют несколько уровней безопасности, которые мы не предусмотрели, – добавила Ева. – Похоже, они так же заботятся о предотвращении аварий, как и мы.

Она сформулировала ответное сообщение, выражающее благодарность за предложения и согласие их реализовать. Затем перешла к следующему вопросу:

– Теперь нужно узнать, кого они отправят для контакта через КИК, и какие условия им необходимы для комфортного существования.

Ева передала соответствующий запрос, и Эхо ответило развернутым сообщением:

«Я/представитель буду контактировать… специально создан/модифицирован для взаимодействия с вашим видом… адаптирован к вашим методам коммуникации… могу существовать в малом объеме без ущерба… требуются только стабильное магнитное поле и базовые энергетические параметры буферной зоны».

– «Я» вместо «мы», – заметила Анна. – Первое использование единственного числа. Похоже, это существо действительно является специализированным интерфейсом для коммуникации с нами.

– И оно говорит, что было «создано» или «модифицировано» для этой цели, – добавил Михаил. – Интересно, это означает технологическую модификацию или какую-то форму биологической адаптации?

– Спросим, – предложила Ева и сформулировала новый вопрос.

Ответ Эха был сложным для перевода, с многочисленными концепциями, не имеющими прямых аналогов в человеческом опыте:

«Я/часть и отдельность… выделен из коллективного сознания/Негатива… сохраняя связь/единство… но с автономностью/индивидуальностью… процесс подобен вашему… [непереводимо]… но без разделения материальной основы».

– Оно использовало наш термин «Негатив», – удивилась Анна. – Должно быть, извлекло его из наших предыдущих разговоров между собой.

– И описывает процесс создания индивидуального сознания из коллективного, – добавила Ева. – Что-то вроде… выделения части разума, которая сохраняет связь с целым, но обладает определенной автономией.

– Как нейрон, который остается частью мозга, но выполняет свои специфические функции, – предположил Михаил.

Обмен информацией продолжался. Ева задавала вопросы о природе антиматериальных существ, их истории, технологиях. Эхо отвечало, хотя многие концепции оказывались слишком сложными для точного перевода.

Постепенно вырисовывалась картина древней цивилизации, эволюционировавшей в изолированной области пространства, где антиматерия была доминирующей формой вещества. Они развивались миллионы лет, создав технологии, основанные на манипуляции фундаментальными силами природы. Их общество представляло собой единое коллективное сознание с дифференцированными функциональными элементами – нечто среднее между сверхорганизмом и распределенным искусственным интеллектом.

– Это потрясающе, – прошептала Анна, когда очередной ответ Эха был переведен. – Они существуют уже десять миллионов лет. Представьте объем накопленных знаний!

– И сейчас они оказались под угрозой, – напомнил Михаил. – Их пространство «сжимается». Нужно выяснить, что это означает и как мы можем помочь.

Ева сформулировала соответствующий вопрос, и ответ Эха был тревожным:

«Наш регион/дом существовал в изоляции/пузыре… отделенном от вашей материальной вселенной… но барьер/граница истончается/разрушается… расширение вашей вселенной создает давление/напряжение… наше пространство сокращается… вызывая аннигиляцию/уничтожение периферийных областей… без решения/вмешательства коллективный разум/Негатив погибнет через короткий период».

– Они живут в какой-то изолированной области пространства, которая разрушается из-за расширения нашей вселенной? – попытался осмыслить Михаил. – Это… выходит за рамки нашего понимания космологии.

– И все же это объясняет их присутствие здесь, – сказала Ева. – Они ищут способ выжить. Спросим, как они видят решение проблемы.

Ответ Эха содержал концепцию, которая одновременно вдохновляла и пугала:

«Необходимо создание/расширение буферных зон… постоянные пространства с модифицированными законами… где наши виды могут сосуществовать без взаимного уничтожения… начать с малого/экспериментального региона… затем расширить при успехе/доказательстве концепции… для этого требуется ваша технология/искривители пространства и наши знания/контроль фундаментальных сил… совместное творение/сотрудничество».

– Они предлагают создать постоянные буферные зоны в реальном космосе? – Михаил выглядел пораженным. – Области с измененными физическими законами, где материя и антиматерия могут сосуществовать? Это… революционно.

– И потенциально опасно, – добавила Ева. – Любой сбой в такой системе мог бы привести к катастрофическим последствиям. Не говоря уже о политических и этических вопросах, связанных с фундаментальным изменением законов физики в части Вселенной.

– Но если альтернатива – уничтожение целой цивилизации… – тихо произнесла Анна.

Ева задумалась, формулируя ответ. Это было слишком серьезное предложение, чтобы давать немедленное согласие или отказ.

– Я сообщу, что мы передадим их предложение нашему руководству и другим представителям нашего вида для обсуждения, – сказала она. – И что мы продолжим диалог через Камеру Изолированной Коммуникации, чтобы лучше понять детали концепции.

Она передала соответствующее сообщение, и Эхо ответило с пониманием:

«Согласие/принятие… сложное решение требует обсуждения/консенсуса… продолжим обмен информацией через вашу камеру/КИК… я/представитель готов к более детальной коммуникации… передам всю необходимую информацию коллективному разуму/Негативу».

– Наше время истекает, – напомнил Михаил, проверив показания хронометра. – Мы находимся в буферной зоне уже двадцать пять минут.

Ева кивнула и начала прощальную последовательность:

«Мы возвращаемся на наш корабль. Продолжим коммуникацию через КИК, как только она будет готова. Благодарим за обмен информацией».

Эхо ответило серией импульсов, которые компьютер перевел как:

«Подтверждение/прощание… ожидание следующего контакта… благодарность за диалог».

Затем оно сделало нечто неожиданное – сформировало подобие человеческой руки и выполнило жест прощания, подобный земному.

– Оно быстро учится нашим обычаям, – улыбнулась Анна.

Ева повторила жест, и контактная группа начала движение к границе буферной зоны. Проход обратно прошел без осложнений, и вскоре они уже возвращались на шаттле к «Пульсару», обсуждая удивительную информацию, полученную от Эха.

На борту «Пульсара» состоялось экстренное совещание командного состава. Ева, Михаил и Анна представили подробный отчет о контакте, включая предложение антиматериальных существ о создании постоянных буферных зон.

– Это беспрецедентно, – сказал Вельский, выслушав доклад. – Фундаментальное изменение законов физики в части космоса для создания области сосуществования двух несовместимых форм материи. Я не уверен, что у нас есть полномочия принимать такие решения. Это вопрос планетарного, если не галактического масштаба.

– Безусловно, – согласилась Ева. – Мы не можем и не должны давать окончательный ответ. Но мы можем продолжить диалог, собирать информацию, изучать технологические и этические аспекты предложения.

– И параллельно работать над Камерой Изолированной Коммуникации, – добавил Михаил. – Эхо передало нам улучшенные спецификации, которые существенно повысят эффективность и безопасность.

Драгов, внимательно слушавший отчет, наконец высказал свое мнение:

– Меня беспокоят несколько аспектов ситуации. Во-первых, асимметрия информации. Они явно знают о нас гораздо больше, чем мы о них. Во-вторых, масштаб их предложения. Речь идет не просто о научном эксперименте, а о фундаментальном изменении части нашей Вселенной. И наконец, их мотивация. Выживание – сильный стимул, который может оправдать любые средства.

– Что вы предлагаете, командующий? – спросил Вельский. – Прекратить контакт?

– Нет, – покачал головой Драгов, что несколько удивило Еву. – Предлагаю продолжить, но с повышенной осторожностью. Мы должны верифицировать их заявления независимыми методами. И нам нужно разработать стратегию на случай, если их намерения окажутся не такими мирными, как они представляют.

– Согласен, – кивнул Вельский. – Доктор Романова, как вы оцениваете искренность их коммуникации?

Ева задумалась, формулируя ответ.

– Насколько я могу судить, Эхо было последовательным и открытым. Его коммуникационные паттерны не демонстрировали признаков, которые мы обычно ассоциируем с обманом – неконсистентность, уклонение от прямых вопросов, изменение базовых фактов. Но должна признать, что мы оперируем человеческими стандартами при оценке чуждого разума, и это серьезное ограничение.

– Понятно, – Вельский помолчал, обдумывая ситуацию. – Хорошо, вот мое решение. Мы продолжаем контакт и строительство КИК по улучшенным спецификациям. Параллельно готовим полный отчет для Земли, включая все полученные данные и предложение о создании буферных зон. Мы не даем никаких обещаний и не принимаем решений, выходящих за рамки наших полномочий.