Ноты сердца
Глава 1. Фальшивая нота
Лиза
В кафе оказалось душно, хотя окна и двери были нараспашку, и мы с Дашкой заняли столик на летней веранде. Здесь, по-крайней мере, ветерок налетал иногда, еще только конец мая, а жара уже накатывала волнами.
– Как в фильмах-катастрофах, да? – Подруга плюхнулась на изящно изогнутый стул с тонкими ножками и потянула ближе большой запотевший стакан сока со льдом, который уже принес официант. – Небо такое чистое, ясно, и солнышко, но все жарче и жарче, и листья такие – раз, и уже коричневые, и трава вся желтая, а потом…
– Даш! Ну что ты опять?
Я фыркнула и тоже придвинула к себе безалкогольный коктейль, ледяной мохито. Стекло было мутным, сплошь покрытым холодными капельками, тут же скатывающимися шустрыми ручейками под пальцами. Дашка обожала всякие страшилки про апокалипсис и в любом погодном явлении умудряясь усмотреть сюжет для очередного блокбастера.
– Тебе жалко, что ли? – Она сморщила нос и вздохнула: – Такая идея!
– Да сто раз уже снимали твою идею. – Дашина кинострасть меня не раздражала, но настроение было странным.
– Ладно. – Она легкомысленно дернула головой, потом пальцами поймала и заправила за ухо выбившуюся прядь волос. – Рассказывай, что там у вас. Интересно же!
– Да мне самой интересно, – я хмыкнула и сделала большой глоток.
* * *
Еще бы! Когда Антон сказал, куда мы поедем, у меня глаза стали в пол-лица.
– Куда? Мы же во Францию собирались.
– Да что мы там не видели в твоей Франции, вы с отцом туда сколько ездили?
– Ну, мы в музеи всякие ездили и на Лазурный, при чем тут… Я же тебе говорила: хочу романтики!
– В очереди в Лувр потолкаться – это, по-твоему, романтика?
Если честно, я разозлилась. Эта поездка была не экскурсионной. Мы с Антоном встречались уже год, и мне хотелось отметить годовщину по-настоящему, как бы по-взрослому – Париж, Монмартр, цветы, Сена. Красиво попозировать на мосту и на фоне Собора Парижской богоматери, посидеть в кафе, зайти в бутик «Caron». Ух, какие там красивые интерьеры, я видела на фотках. Огромные стеклянные конусы с духами, представляете? Фонтанные духи «Caron» – это ж легенда! Прямо при тебе наливают в красивый флакончик, ленточка, коробочка, эксклюзив! Я уже представляла, как выберу себе самые вкусные, а Антон с улыбкой мне их преподнесет – и на тебе.
Не думайте, что я такая уж эстетка. Про Париж мне мама рассказывала и бабушка. Они все время стараются привить мне чувство вкуса. На самом деле, меня и свое вполне устраивает. Но нормальный человек должен быть открыт новому, вот я и стараюсь учиться. Дед говорил, что мне надо на художника или музыканта учиться, на дизайн пойти, творческую жилку развивать, но куда там: оба родителя на дыбы встали.
«Музыкой заниматься должны Моцарты и Рахманиновы, не вижу в тебе подобных талантов», – сказал папа. И я учусь на менеджера.
Антон продолжал рассматривать меня с усмешкой, и я зашипела:
– А там бешеные мартышки и комары!
– Бешеные комары? – он рассмеялся ехидно. – Лиза, ты сама как бешеный комар, это им бояться надо.
Я скорчила ему гримасу. Умник, вечно со своими комментариями. Иногда кажется, что моему парню больше удовольствия доставляет не нежности говорить, а гадости. Я не из тех девушек, которые в обморок от матерного слова падают, но ведь пряники в отношениях тоже должны быть, а не только перепалки, да?
– Там вода плохая и еда странная!
– Еду в отелях подают вполне европейскую, а воду можно пить из бутылок. И вообще, – Антон скривился, став сразу взрослее и жестче лицом, – ты чужую заботу и труд не ценишь. Я нашел уже хороший тур, билеты подобрал, отель забронировал. Пляж, отдых, цветы, экскурсии в центр, где все это древнее и историческое. А тебе наплевать, что столько сил вложили. Никакой благодарности.
Я замолкла. С одной стороны, я ведь не просила Антона всем этим заниматься. Вообще-то четко сказала, чего хочу, договорилась с родителями и с ним самим, мечтала последние месяца три о поездке, в конце концов. Но с другой стороны, и правда… Он обзвонил, нашел, согласовал, за бронь заплатил. Наверное, тоже мечтал и представлял, как мы долетим туда и будем отдыхать, настроился, а получил скандал в ответ. Ему обидно.
Запал у меня тут же сдулся. Не умею спорить и свою точку зрения отстаивать в таких ситуациях. Дашка говорит, что маман во мне взрастила здоровенный, откормленный комплекс вины. Думать об этом неприятно, я и стараюсь этого не делать. Неправда. Это нормальное, здоровое чувство благодарности!
На кухне мы были вдвоем, и когда повисла тишина, а Антон отошел ткнуть чайник, мне стало неуютно.
– Тоша…
Он дернул плечом, не оборачиваясь.
– Что?
– Прости, пожалуйста…
Спина у него была напряженная, сведенные плечи наклонены вперед, как у боксера. С минуту я смотрела на воротник свежей, тщательно отглаженной рубашки, дорогой ремень и отлично сидящие на его крепкой заднице брюки. Наконец, Антон вздохнул и обернулся.
– Ты маленькая еще и глупая. Но хоть стараешься понимать, что можно, а что нельзя. Ладно, прощаю. Запланируй по магазинам пройтись, тебе вещи надо купить, там не Париж.
Я только кивнула, слушая закипающий чайник и пытаясь не слышать, как где-то в глубине души закипаю и сама.
* * *
– Охренеть. – Дашка заморгала, как будто ей песка в глаза сыпанули, и стакан отодвинула. – Так Парижа не будет, а вы…
– Летим на Бали, – я кивнула и глубоко вздохнула.
– Но ты же ни на какие пляжи эти не хотела. – Подруга даже голову наклонила, рассматривая меня, как какое-то чудо в перьях.
– Там тоже романтика. – Я почему-то упрямо нахмурилась, может, потому что и сама пыталась заглушить противный голосок обиды и расстройства внутри. – Просто другая. И вообще, знаешь, мама намекнула, что Антон, кажется, до предложения дозрел. Может, хочет на пляже весь в цветах на колено стать и кольцо подарить?
Даша только глаза закатила.
– Бабок он пожалел, там оплатил все один раз – и готово. А в Европе туда-сюда, машина, отели, поездки, и разлетится черт знает сколько.
– Да ну тебя! Вредина злобная!
Мы рассмеялись обе, и я не заметила, как Дашка смотрит на меня расстроенным взглядом.
– Ненавижу сборы и тяжеленные чемоданы. В Европе все просто: с собой минимум, а если им не обойдешься, то в любой аптеке за углом тебе и резинки продадут, и от головы таблетку. Даш, как думаешь, в Индонезии есть муха цеце? Лихорадки всякие, Эбола, что ли…
Дашка снова рассмеялась.
– Цеце в Африке, балда ты!
– Я в книжках читала, что там всегда проблемы с болячками страшными в этих экваториальных странах!
– В каких книжках? Про Робинзона Крузо?
– Про пятнадцатилетнего капитана!
– С чего ты вообще это взяла, Лизка?
Откуда вытащила… Я маленькая часто простужалась. Родители по работам бегали, а бабуля варила мне куриный бульон, кормила свежими пирожками, заваривала чай с медом и читала книжки про приключения. Там вечно на всех нападали людоеды, шли тропические ливни, летали зловредные насекомые, а герои мерли, как мухи, от чудовищных болячек.
Само собой, я не думала, что меня украдут прямо в Денпасаре. Но, признаться, и комары меня волновали куда больше туземцев. Те разве что ограбят, если не прямо рюкзак спиздят, так на сувенирах и услугах вытрясут. А еще больше пугал призрак собственного неподъемного чемодана.
– Ни с чего…
– Значит, на Бали летите. – Она покрутила почти пустой стакан по столу. – Довольна?
Я замялась, прежде чем ответить. После того, как за Антоном закрылась дверь, минут десять я просто сидела и тупила за кухонным столом, глядя на полупустые чашки кофе и коробочки из-под йогуртов. Расстаться с лучезарными мечтами о Париже в одну секунду не получалось. Фиалки, каштаны и картины, мосты и соборы манили по-прежнему, и в душе раздражение боролось со смущением. Было обидно, что с моими словами и просьбами – да что там просьбами, планами! – нифига не посчитались, но на обиженных воду возят. А еще спорить, когда тебе все готовое, считай, на блюдечке преподносят, неприлично. И вообще, где мой юный бунтарский дух, на который часто сетовали мама и ба? Подумаешь, Франция! Вот Индонезия – это круто!
Я уговаривала себя довольно долго, полезла в сеть, выяснила, что и на Бали есть культурный центр с древними строениями, духовные практики в самом сердце тропиков, а в Сене ни за что не искупаешься, как в океане, – и, в конце концов, уговорила.
– Довольна! – Я даже кивнула для убедительности.
Дашка посмотрела мне в глаза и пожала плечом.
– Ну и хорошо.
Глава 2. Горький шлейф
Гера
Вечно она следит за мной взглядом, как будто сейчас получит оплеуху. Господи, как это раздражает, кто бы знал!
Когда Томка приехала из своих ебеней, похожая на тощую и облезлую дворовую кошку, ластилась, как котенок. Мурчала, нежилась, улыбалась, во всем угодить старалась, каждое слово ловила. Понятно, в провинции ни работы, ни перспектив, наша случайная встреча давала шанс выдраться оттуда нахрен. В рот заглядывала, слушала – нет, внимала! – и главное, вникала. С ней можно было поговорить, вопросы задать, ответы услышать. Я подумал, что нашел, наконец, девчонку, которая сумеет меня понять.
У меня никогда не было проблем с женским полом. Как-то легко получалось и знакомиться, и разговором увлечь, в старших классах – на поцелуй раскрутить, а потом и на кое-что другое. Приятели завидовали, по пьяни трясли: ну, на чем ловишь, расскажи! А я не ловил, честное слово. Обаяние было какое-то врожденное, ни лайфхаков, ни тренировок. Наверное, надо просто самому себе нравиться и заниматься чем-то, что нравится тебе, вот и весь секрет. Тогда и тема для разговора есть, и азарт, и вкус к жизни. И я занимался, собой и делами, хобби находил, как-то так получалось, всегда яркие и опасные. Скейт, паркур, байк, горные лыжи, потом картинг и стрит-рейсинг – от прыжков под солнечным сплетением ухало пустотой, визг и запах подгорающих шин прокатывались по телу электрическим разрядом, на байке казалось так просто вылететь вообще к хренам за горизонт, за пределы этого мира. Было в кайф переживать и рассказывать тоже, так странно ли, что девки висли на плечах?
Но я искал ту, которой можно заглянуть в глаза, с которой можно поговорить, которая меня поймет. И Томка показалась мне такой. Но только показалась.
– Не надо мне спину сверлить взглядом, – говорю спокойно, да, в общем, и не злюсь, раздражаюсь только. – Я тебя в расходах, кажется, не особо ограничиваю.
– Ты который раз за год один уматываешь? – Жена поджала губы, нервно прокручивая на пальцах пару колец.
– Тамара, я вообще много езжу и предупреждал об этом с самого начала, помнишь?
– Разговор был о работе, и я не возражала. Помнишь?
Она зеркалит мои слова и интонацию, и вот это злит. Я медленно втягиваю воздух и выдыхаю так же медленно, считая про себя, чтобы на выдох ушло вдвое больше времени, чем на вдох. И поправляю плотно завязанный галстук.
– А помнишь, я объяснял, что моя работа – это не только офис, что я работаю и дома, и на выходных, и в праздники, как и мои партнеры.
Это правда. Даже когда биржа закрыта у нас, она работает на другом конце света. Даже праздники мимо, если хочешь уследить за колебаниями курсов, ничего не упустить. Я не со своими деньгами работаю, – ну, не только со своими, – и ответственность будь здоров, не кашляй. Будешь хлебалом щелкать, ни черта не поймаешь. А я поймал, и не только на обаяние. Деньгам на обаяние болт положить.
– И то, что я куда-то там лечу, не значит, что буду тюленить неделю. Все, Тома, разговор окончен.
Она кривит губы и поджимает куриной жопкой.
– Не забудь карту мою проверить, я хотела гардероб к лету обновить.
Смотрю ей в прямую спину, домашний шелковый халат сидит, как на модели. Томочка моя быстро отъелась на хороших бабках, лоск навела, вкус прокачала. Приятно взглянуть, не стыдно на мероприятие с собой вывести. Но я уже знаю, как только найду время, отдам Семенычу распоряжение, чтобы развод готовил. Я не против содержать красавицу-жену и такую же красавицу-любовницу, не жалею денег и внимания, но взамен хочу всего лишь понимания и внимания в ответ. Почему его никогда нет?
***
Николай Семенович Трунин смотрел на меня с искренним удивлением:
– Ты, правда, на неделю рвануть решил?
Кому другому я бы пасть заткнул с такими вопросами. Кому захочу сказать – все узнает от меня лично. Но Семеныч еще с отцом моим работал, он и мой адвокат уже порядком лет, ему и не такое можно.
– Когда-нибудь надо и отдыхать. У меня есть запас финансовой прочности, акции проверил, на зама перевел пару дел, он справится.
– Отдыхать, значит. – Он с сомнением посопел и бровями повел, забирая у официанта чашку кофе и кивая ему. – Я тебя с подгузников знаю, Георгий, ты отдыхал разве что до последних курсов универа, раз в год. Чего темнишь?
Улыбаюсь ему в ответ, щуря глаза. Старый лис, все чует. Но рассказывать о поездке почему-то не хотелось. Никаких секретов, собственно, не было. Я дико устал от скандалов, что устраивала жена, как с цепи сорвавшаяся в последнее время. От работы устал тоже, хоть и любил ее безмерно, цифры со мной говорили, как ангелы с шизофреником – охотно и откровенно. Знания и чуйка – вот, что позволяло поднимать на бирже хорошие деньги, радовать душу азартом, а друзей-приятелей поражать удачливостью.
Но этого оказалось мало.
Мечта. У любого человека должна быть мечта, мало стремиться к благополучию. Когда денег становится много и ты можешь позволить себе какой хочешь комфорт, к самому сердцу подбирается скука. Должно быть что-то для души. И я себе такое нашел. Но почему-то обсуждать проект так, как я всегда обгрызал с Семенычем свои денежные дела, не хотелось. Оно было какое-то все… хрупкое, что ли, нежное.
– Не темню я, дядь Коля. Правда, устал дико. Томка выкаблучивается, я хотел тебя попросить документы подбить, сам понимаешь…
Он уставился на меня, держа чашечку эспрессо на весу.
– Георгий, ты выбрал неудачное время, честно скажу. Твое начинание требует вложений. Изымать деньги из основного оборота – не лучшее решение. А Тамара Михайловна, безусловно, потребует отступного, чтобы не судиться с тобой при разделе имущества.
– Да знаю я… – Виски стянуло напряжением, призраком головной боли. – Не могу больше, Семеныч, я устал от нее жутко. Подумаю, какой кусок ей бросить, акции посчитаем, все такое. Почему они такими алчными суками становятся в два счета, а? Ведь классная девчонка была, такая веселая, прикольная, а сейчас – дай, дай, дай, хоть бы пару слов за вечер не о себе любимой. Бесит.
Он приподнял брови снова и откинулся на стуле.
– Гера, дорогой мой, деньги – отличный индикатор отношений. Но вот я, старый дурак, верю, что каждый может найти свою девчонку, веселую и прикольную, которая такой и останется. Ищи.
Я кивнул и махнул официанту, чтобы принес счет.
Глава 3. Резкий аккорд
Лиза
– О чем ты вообще думала, Лизавета?
Мы ехали в аэропорт. Антон сидел на переднем пассажирском сидении и говорил со мной, даже не оборачиваясь через плечо. Я свернулась на заднем, за спиной у шофера. Тот с любопытством косился в зеркало заднего вида, но молчал.
– Я просто тебе поражаюсь иногда. – Слова мой парень выговаривал ровным тоном, неспешно, как будто объяснял что-то малолетнему ребенку. – Что за дикие, придурошные выходки! Соображаешь, что с тобой было бы, если бы не я?
Мне, в общем, и возразить-то нечего: выходка была еще та.
***
Окончание университета должно запомниться чем-то особенным и радостным, как же, такое событие! Только я думала, что ничего вообще не запомню, кроме гонок взмыленной лошадью то за одной бумажкой, то за другой по кабинетам, консультаций с преподами, бессонных ночей за зубрежкой билетов и трясучки перед выпускным и защитой. Но ошибалась.
Выдачу дипломов просто святое дело отметить. Пять лет позади, чертова прорва экзаменов и зачетов, нудных лекций, заумных семинаров, дружбы, ссор, интриг и всего прочего, что прилагается к студенческой жизни. Мне нравилось быть студенткой. Потому что люблю узнавать новое, овладевать навыками, которые по жизни пригодятся потом, но и потому же, почему и большинство нормальной молодежи. Яркие шмотки, бурные отношения, свобода самовыражения и всяких других выражений тоже – кто скажет, что этого в его жизни не было, – соврет!
В нашей дружной группе такая я была не одна. Мало кто удивился, когда староста-заводила Лесенька после банкета, устроенного для комиссии, замахала руками, как ветряная мельница лопастями, и завопила на весь коридор:
– Пятая группа, эй! Не расходимся, сюда гребем! Есть идея!
Народ, растрепанный, счастливый, веселый, подгреб на раз, окружив нашу шуструю рыжую старосту кольцом.
– Есть места на завтра на турбазу, глэмпинг, всей группой. Кто едет? Зайчики мои, последнее пати вместе, ну?!
Парни загалдели тут же, посыпались вопросы про ночевку, выпивку, девчонки дергали Леську за рукава, требуя подробностей.
– Скидываемся, как обычно, пожрать и выпить будет, только заказать надо. Там компания одна собиралась, но сорвалось, вот мне и звякнул знакомый из обслуги тамошний.
– Это там, куда мы на прошлый Новый год гоняли? – кто-то вякнул из-за спины моего долговязого одногруппника Славика.
– Точно! Пати в стиле Алисы в Стране Чудес! Оторвемся в последний раз! – Леся коротко закивала. – Да?!
Ну и кто откажется?
– Чур, я Алиса! – Мой язык успел раньше мозгов, и в дальнейшей дележке ролей я не участвовала.
Идея вообще-то была богатая. Почти все в нашей группе любили косплеи, деньги на костюмы имелись, фантазией бог не обидел, да и вообще это выходило всегда очень забавно. Главное, чтобы градуса хватило. А в том, что об этом позаботятся, я даже не сомневалась.
Родне за ужином я сообщила, что мы укатим на выходные. Мама приподняла брови.
– Лиза, у вас с Антоном билеты, ты помнишь?
Я отмахнулась, дотягиваясь через стол за мисочкой с любимыми оливками:
– Да времени еще дофига, мам!
– Лизавета! – Бабушка тихонько постучала по столешнице черенком ножа. – Следи за языком.
– Ба-а-а, сейчас все так говорят, я же не матом ругаюсь!
– Еще чего не хватало!
– Ладно, поезжай, – мама вздохнула и пожала плечами, – только вещи собери заранее. Приедешь уставшая, забудешь ведь что-нибудь важное…
***
До симпатичных футуристических домиков у кромки леса добираться было недолго, часа полтора на машине. Деревянные каркасы, обтянутые плотными парусиновыми стенами с панорамными окнами – прямо по классике. Спаленки на двоих-четверых и один большой шатер для общей тусовки. Мы ввалились туда всей компанией к обеду и тут же разбежались переодеваться. Я не пожалела пары часов, чтобы пролететь по магазинам и купить себе длинные полосатые чулки к пышной девочковой юбочке и гладкий широкий воротник к строгой блузке. Приличной английской девочке полагалась прическа с аккуратно расчесанными волосами, но тут вышел облом: собственные темные, чуть вьющиеся локоны я заплела в ярко-бирюзовые брейды. С другой стороны, у нас не викторианская Англия, да? Так что к брейдам я добавила почти неоновые сиреневые линзы и радостно выскочила на улицу.
До вечера мы носились на великах, играли в дурацкие салки и ругались с поварами, что сами хотим жарить шашлыки. Когда запалили мангалы, все уже были растрепанные и чутка навеселе. Димон в огромной шляпе ловко насаживал на шампуры куски шашлыка и помидоры с луком. София в белых кроличьих ушках и с милым пушистым хвостиком носилась со стаканами и одноразовыми тарелками. Чеширский Вася то появлялся, то исчезал с бутылками. Каждому нашлось дело.
– Любишь мясо? – Славик с нарисованными на щеках червами смотрелся по-дурацки, но говорил, понизив голос и наклонившись к самому уху. Местный Казанова, ну само собой!
Я дернула плечом от щекотки и глянула на него.
– А ты нет?
– Я люблю. Я вообще все сочное люблю. – Он толкнулся грудью мне в спину и поймал за талию руками.
– Тогда тебе к Маринке, она вон как губки сочно накачала в последний раз! – Васька в футболке с нарисованной чеширской улыбкой заржал рядом и проскочил мимо, потащив бутылку с водой к мангалу, где занялся огонь. – Лови ее, Славик, пока не увели!
Я рассмеялась и вывернулась из цепких пьяных рук. Мне хотелось танцевать.
***
Гром среди ясного ночного неба грянул, когда все уже опрокинули в себя по паре-тройке, а кто и больше пластиковых стаканчиков вина или чего покрепче. Помню, парни еще спорили, что лучше: вискарь или ром. Меня это рассмешило ужасно, тоже мне спецы. Сколько они там в своей жизни хорошей выпивки успели попробовать?
Мы с девчонками бесились на траве, та еще картина: Мартовский Заяц, Алиса, Соня ореховая, Герцогиня, которая таскала везде за собой на поводке надувного, розового, как поросенок, фламинго, Девятка и Десятка пик, милая парочка – скачут горными козлами под тумц-тадумц из колонки, которая и сама подпрыгивает на земле от басов. Но шашлыки к тому времени успели все сожрать, и, напрыгавшись, мы стали расползаться из большого шатра – кто побрел обжиматься и целоваться подальше в подступающую темень, кто-то уселся за столиком с остатками выпивки и спорил, а я поняла, что хочу немного отдохнуть от этого обжорства и гвалта и потопала в сторону своего спального места.
В домике, где устроились мы с Соней, было сейчас темно и тихо. Он стоял подальше от центрального, сюда даже музыка долетала с трудом. Но на территории базы чего бояться? Да и темнота меня никогда не пугала, и я бесстрашно шла себе и шла, не прислушиваясь к шорохам в траве и потрескиванию веток в лесу, вдоль которого лежал путь. Сзади налетели внезапно. Руки меня обхватили прочно и крепко, одна сдавила по поясу, вторая ладонью закрыла рот, так что заорать с перепугу я не смогла.
– Лизка, я ждал, когда ты пойдешь… Твою ж мать, так долго, чуть не околел тут нахер!
В нос шибануло спиртными парами. Парень дышал мне прямо в ухо, и по плечу и загривку тут же всю кожу обсыпало мурашками. Он толкался пахом мне прямо в задницу и ерзал, как псих, пытаясь притереться плотнее. Я замычала, дергаясь и пытаясь вывернуться, но он только стиснул жестче.
– Прыгала там, сиськами своими охрененными трясла, я думал кончу от одного только вида…
Он тоже замычал, слюняво тычась мне в шею, и все тело окатило вдруг омерзение, смешанное со странной горячечной волной. Алкоголь отлично справлялся с ролью «отпусти тормоза», и тело хотело удовольствий. Но не таких же и не с пьяным невесть кем! Я задергалась снова, в губу вдруг вдавилось широкое рифленое кольцо и до меня дошло, кто тут изображал из себя Казанову. Славик, – чтоб ему сдохнуть! – напившийся и распаленный, вдруг повернул меня так, чтобы поймать в замок рук, и поволок к двери своего домика.
– Тебе на меня похер было всегда, да? Ты, Лизка, такая сучка, но сучку трахнуть – это такой кайф! Ты еще спасибо скажешь…
Он бормотал какую-то хрень, тянул и толкал, придавил меня к деревянной стойке, готовясь, кажется, задрать на мне юбку. А я пыталась вывернуться из захвата, и как только сжатая ладонь на губах ослабла, куснула его за палец – и мы заорали вместе. Вдруг, как будто на звук, вспыхнули яркие огни, а потом совсем рядом я услышала голос Антона, искренне обрадовавшись:
– Лизавета, это что еще такое?! Это еще кто такой?!
Глава 4. Приторный аромат
Гера
Надо было уехать сразу после разговора с Томкой. Не пожалеть часа, собрать все и свалить, да хоть в гостиницу на пару дней. Или к родителям в гости с ночевкой, они обрадовались бы. Но мне показалось глупым бежать из собственного дома, хотя загривком чуял, что парой неприятных фраз драгоценная моя половина не ограничится. Как в воду глядел.
– Мне карту заблочили. – Она сидела напротив все в том же шелковом халате и пила чай из фарфоровой чашечки.
– В смысле? – Я поднял глаза от телефона и глянул на жену.
– В прямом. Позвонили из банка, сказали, что слишком большой перевод, они обязаны проверять, а теперь в банк надо ехать, чтобы разморозили. Я сколько тебя просила сделать карту на мое имя, чтобы я все могла подтверждать сама!
Я отодвинул кусок любимого бородинского с куском ветчины, аппетит пропал.
– Что, невтерпеж было очередную побрякушку себе заказать? Не дотерпела до магазина?
Томка скривилась.
– Я себе бронь хотела сделать, в спа поехать на пару дней. Ты на другой конец света сваливаешь, а я рыжая, что ли, как пришитая пуговица тут сидеть и киснуть?!
Да хоть в три спа подряд, мне плевать было, скажи она это спокойно. Но Томочке хотелось скандала – и карту на свое имя, по которой она не будет отчитываться. Я не жадный, но отдать бесконтрольно в ее ведение часть расходов? Нет, я так не умею. Деньги липнут к тем рукам, хозяин которых умеет хорошо считать. И был еще один нюанс. Мне не жалко было бабла на погремушки-побрякушки. Но ведь благоверная, дай ей волю, начнет слать деньги родне. И это ничего б еще, если бы старикам своим. А она ведь будет моим баблом кормить и поить своего братца младшего, алкаша запойного. Вот уж не для того я батрачу, ей-богу!
– Можешь как оторванная пуговица киснуть, – я бросил негромко и все-таки откусил от бутерброда, запивая остывающим чаем.
– Издеваешься?!
Она чуть не взвизгнула, и теперь сморщился я.
– Ты каждую копейку мою считаешь!
– Свою.
– Жлоб!
Томка подскочила со стула. Заводить себя она умела.
– А что, я неправ? Ты когда последний раз на работу-то выходила?
– Сам сказал, чтобы я дома сидела! А теперь попрекаешь?! Я у тебя гроши вымаливать должна?
– Знаешь, Тома, я сказал, что моей жене больше подошло бы занятие благотворительностью какой-нибудь, или что-то с искусством связанное, или дом вести. А ты свою «благотворительность» моими деньгами братану своему в бутылку сливаешь. Нахер.
– Ты не понимаешь ничего! И вообще, я ему денег сто лет не слала…
– Потому что у тебя их нет. За город собралась? Кинь ссыль, в какой отель, я оплачу.
– Георгий, сделай мне карту уже! Я как побирушка не желаю жить!
– А я слушать не желаю этот бред, все, разговор окончен!
Оказывается, при необходимости сборы с часа вполне сокращаются до десяти минут. А через пятнадцать я уже заводил машину. Мне. Нужен. Отдых. Немедленно!
***
Мими ждала меня всегда. Это не я придумал, сама меня просила так ее называть. Мими, как ми-ми-ми. А на самом деле, мою кокетливую зазнобу звали Миланой. От хищной, вечно голодной Томки она отличалась примерно всем. Блонд вместо каштановых волос, голубые глаза с поволокой вместо острых и злых карих, нежная речь нараспев вместо карканья на повышенных тонах, Томка иначе, кажется, вообще перестала разговаривать.
Моя жена была бойцовой дворовой кошкой. А любовница – породистой изнеженной курочкой. Она и ходила вся в перышках, клянусь! На выход обязательно что-то накидывала на плечи – пушистое и мягкое, мех или боа из перьев. Домашний халатик был отделан перьями по вороту и даже на туфельках – она дома ходила на маленьких каблучках, прикиньте, – болтались меховые помпончики. Сладкая сахарная девочка, глуповатая, как я довольно быстро понял, но какая она была страстная…
– Котичек, ты приехал! – Она прямо у двери повисла на мне, прижимаясь всем телом, руками обхватив шею. – Я так рада!
Руки у нее были горячие, пальцы зарылись мне в волосы на затылке, а бедрами она прижалась к моим вплотную. Ощущать ее сквозь тонкую ткань было приятно – изящная, но фигуристая, грудь упруго и плотно придавлена ко мне. Мими заглядывала в глаза, как будто я год не приходил, а она ждала, мучилась, ночей не спала. Правда, тоски в ее лице не присутствовало. Губы сразу приоткрылись, она куснула нижнюю, языком скользнула, оставляя влажный блеск. У меня всегда на это жар стекал в пах и мышцы бедер каменели. У Мими язык был, как у змеи, гибкий, ловкий, и что она им выделывала, господи…
– Давай, малышка…
Она как будто ждала только этого. Руки тут же нырнули к пряжке ремня, расстегнули со звоном, вжикнула молния. Стояло у меня уже крепко, но Мими на колени стекла, как растаявшее мороженое, плавно, разом, и щекой прижалась к хлопку боксеров. Ткань терлась о головку и ствол, и я сморщился от туповатой боли: открытая тонкая кожица была чувствительной до шипения. Правда, курочка моя тут же резинку оттянула, лизнула губы по контуру и обхватила наливающуюся кровью плоть, слюни пустила, как рабочая шлюха, кольцом губ растерла по стволу до середины и сглотнула туго, так что прижала плотно языком вены, и я застонал глухо, сжимая ее волосы на затылке.
Какой же кайф, когда телка сосет с наслаждением, не стесняясь пота на лице, слез на глазах и пенки слюны, взбитой по краям членом! Стоило Мими насадиться поглубже, и на язык ей потекла смазка. Я рычал, толкаясь похабно головкой в скользкие изнутри щеки, вздергивал ее за подбородок, чтобы видеть лицо, прихватывал под челюстью, чтобы чувствовать буквально пальцами, как хер проталкивается в глотку, заставляя ее давиться и булькать горлом. Это никогда не бывало долго, в минете моя пташка была хороша, черт! Я схватил ее голову обеими руками и трахал подставленный рот, резко качая бедрами, хватая воздух короткими глотками, уже не глядя на нее, да и не видя, даже если опускал глаза. Все, что было нужно, – губы, обхватывающие стояк, сомкнутая глотка, в стенку которой я толкался и бой крови в ушах. Быстро, резко, жестко, до дрожи, вдруг прокатившейся по всей спине, и короткой судороги, с которой я излился Мими прямо в горло.
***
В постели после секса было жарко и влажно. Курочка моя почти сразу задремала, трогательно подобрав ножки и уткнувшись в мое плечо носом. А мне было противно лежать на как будто сопревшей простыне, и курить хотелось страшно. Осторожно отодвинув Мими, спустил ноги на пол и поднялся. Ветерок из окна тут же прихватил спину, но я только шагнул ближе к окну. Город никогда не бывал совсем темным, небо казалось испачканным грязными пятнами света. Зато пахло странно и приятно, пылью и зеленью, далеким дождем, политым асфальтом и совсем смутно – цветами. Мысли вдруг перепрыгнули от красивой затраханной телочки, валяющейся на сбитых простынях у меня за спиной, к делу, которым я в последнее время реально горел.
Запах цветов, что ли, подтолкнул? Или смутное ощущение бессмысленности суток в койке с пустышкой? Гера, ты ли это? С каких пор тебе ровно на баб стало? Только что стояло вполне исправно. Но вот нате вам, я собирался у Мими осесть на сутки до отлета в отпуск, наслаждаясь отдыхом от зануды-жены и горячим трахом. А сейчас вертел в руках сигарету и размышлял о том, что мне нужен ноут. В нем не только договоры и контакты, там были и мои робкие наброски, техническое задание, которое я собирался передать месье Бертрану. Он это называл техническим, я иначе как творческим назвать не мог.
Сон у Мими был довольно крепкий, топотом не разбудишь. Достать ноут из сумки и пойти на кухню было вполне себе вариантом. Сесть там, заварить кофе и покопаться на сайтах, посмотреть тенденции, еще раз прикинуть, что по рынку, даже помечтать. Но почему-то вдруг эта коробочка, набитая ленточками и рюшечками, которую Милана называла своей квартирой, показалась невыносимо пошлой. Здесь пахло жженым сахаром и сахарной ватой, карамелью и сладкими орешками, запах лип к носу и почти скрипел на зубах, почему я не замечал этого раньше? Если предаваться любовным играм в этом ароматном облаке мне не претило, то вот мечтать не вышло бы. Страшно захотелось на воздух. Ноут я сунул обратно в сумку и взялся за смарт. Благо, найти гостиничный номер даже среди ночи сейчас не такая уж проблема в миллионнике.
Сделав бронь, я отправился одеваться. Мими все-таки очнулась и села, моргая, как куколка, длинными ресницами.
– Что-то случилось, котик?
– Мне надо домой.
Она округлила глаза растерянно и удивленно.
– Зачем?
Эта непосредственность меня восхищала, честное слово.
– Кисонька, у меня семья есть.
Рассказывать ей про работу не имело смысла, она мне точно не советчик в таком деле. Хотя бы потому, что Мими плевать на все, что не приносит ей удовольствия.
– Ой, эта сука опять нервы будет портить моему котеночку!
Улыбка у меня вышла кривая. Собравшись, я подошел к постели и чмокнул ее в макушку:
– Все, рыбка, плыви отдыхать дальше.
– Позвонишь, как вернешься?
Я кивнул, уже направляясь к двери:
– Всенепременно!
На улице я ткнул вызов такси и набрал сообщение Костику, моему драгоценному заму. Всяко могло выйти, не стоит ему время терять и метаться между моими лежками. «До отлета в гостинице, Томке и Мими адрес не говори». Коротко и ясно. Костян не спал, сообщение мигнуло двумя галочками – прочитано.
«А чего тебя понесло-то?» – некоторое удивление сквозило даже через экран.
«Задрали обе».
Костян отбил смайликов: «Жене сказал, что к любовнице, любовнице – что к жене, а сам работать-работать? Силен! Ок, не скажу». Я сунул телефон в карман и пошел к подъехавшей машине.
Глава 5. Синтетика
Лиза
Всю дорогу до аэропорта Антон только и делал, что отчитывал меня снова и снова. Как мне вообще пришло в голову смотаться за город прямо перед отъездом? Чем я думала, когда отправилась в компании неуравновешенных юнцов пьянствовать? Какого черта я лизалась с этим пьяным ублюдком, когда у меня есть парень?!
Я со всех сторон была плохая, Антон же – просто рыцарь на белом коне! Хорошо, что моя мама догадалась позвонить ему и предупредить, что доченька укатила гулять с однокурсниками. Хорошо, что он не поленился и поехал, чтоб забрать меня и не опоздать на самолет. Хорошо, что хоть у кого-то из нас есть мозги, чтобы вести себя как следует!
– Ты выглядишь, как пятнадцатилетка, и мозгов столько же, как я посмотрю.
Таксист вытащил наши чемоданы, глянул на нас обоих с интересом и уехал, кажется, посмеиваясь.
– Зато ты как строгий папочка! – огрызнулась я внезапно даже для себя самой.
Доля правды в этом была, чего уж. Антон даже в дорогу оделся, как в элитный гольф-клуб: брюки и рубашка из натуральных тканей, дорогой чемодан, часы еще дороже, начищенные кожаные туфли. Я рядом с ним смотрелась очумевшей дочкой со своими брейдами, кошачьими линзами, рваными джинсами и футболочкой в облипку. Чемодан, изрядно поездивший со мной, я тащила без всякого пиетета. Интересно, почему меня раньше не раздражал вид моего парня?
– Лиза. – Антон остановился прямо посередине прохода и уставился на меня очень серьезно. – Тебе пора бросать все эти штучки. Пока ты училась – ладно, но учеба окончена, наступила взрослая жизнь. И веди себя, пожалуйста, как взрослая. Вернемся, и возьмешься за ум. Стрижка, одежда, поведение – мне не нужна спутница жизни, которая похожа на мартышку.
Я онемела. Какой-то мужик толкнул меня сбоку, огибая нас, буркнул что-то про идиотов, стоящих у всех на ходу, маленькая девочка с визгом пронеслась мимо, ее мамаша оглядела нас неодобрительно, протаскивая свой баул Антону по ногам, а я стояла и смотрела на него круглыми глазами.
– Спутница жизни?
Он что, предложение мне собрался делать?..
– Пошли. – Он поймал мой взгляд и нахмурился. – Регистрация скоро закончится.
Я поплелась следом, все еще хлопая глазами. Надо было радоваться: Антон и правда завидный жених, почему же я только воздух хватала ртом, как вытащенная из воды рыба?
***
Перелет выдался как перелет. Кормили отлично, стюардессы в бизнес-классе оказались любезными до приторности, кресла удобные, и место мне досталось у окна. Я не боюсь высоты и верю в статистику, по которой упасть на самолете вероятность куда меньше, чем под машину попасть. Правда, все-таки почти полсуток лета – это долго, и мне было скучно. Если честно, мелькнула мысль продолжить разговор с Антоном. Интересно, это оговорка была про спутницу или намерение сделать мне предложение прорвалось?
Я не из стеснительных и поэтому с вопросом полезла почти сразу, как только перестало уши закладывать от набора высоты, но получила чуть ли не щелчок по носу.
– Лиза, это вопрос не для разговора на людях, тебе не кажется? – Мой красавец даже нос сморщил, ну кто бы мог подумать, что такой недотрога. – Это личное!
На том беседа и закончилась, потому что он воткнул наушники и уперся в экран. Я нахохлилась, как воробей, и отвернулась. За стеклом проплывали облака под длинным крылом, и яркое, почти белесое небо нависало сверху. Глядя на переливы света и тени на плотной пелене, закрывающей землю, я задумалась.
***
Антона я знала очень давно. Наши отцы долго работали вместе, и дружба семьями сложилась как-то сама собой. Мелкой он меня, конечно, не замечал, как и подростком. Ну что я ему, обычная девочка, да еще почти на десять лет младше. Антон же вырос красивым, вот не отнять. Не очень высокий, но с осанкой, как у принца по крови, лицо с резкими скулами, серьезное и замкнутое, очень светлые, почти прозрачные глаза и пшеничные волосы, прямо русый по всем статьям, есенинский такой парень.
Девчонки на нем висли, ужас! Когда я начала понимать, что мальчиков можно не только лопаткой по голове в песочнице бить, он уже которую красотку сменил. Девицы были как на подбор, кажется, на все готовые. Но нравы в семье Антона были строгими, как и в моей. Он не девица на выданье, думаю, никто ему в вину отсутствие девственности не поставил бы. Тем не менее, я слышала, как наши отцы как-то разговаривали за столом с остатками плова, пока мамы чай собирали.
– Да по любви-то хорошо, Семен, но про дело тоже надо думать. Сегодня он по любви женится, а завтра эта девочка залетит, родит и вдруг решит развестись, чтобы кусок оттяпать, может такое быть?
Мой отец кивнул согласно:
– Запросто. А с Лизкой и того проще, ведь женится и устраивай его потом…
– Слушай… – Антонов папа глянул на меня, сидящую на другом конце стола с большим красным яблоком в руках, и улыбнулся вдруг. – Есть у меня одна мысль…
Разговор они свернули, но так понимаю, тогда нас и сосватали, прямо по старинке, без нашего участия. А что, семьи отлично знакомы, никаких сюрпризов, опять же капиталы соединить, ну чем плохо? Девочка молоденькая еще? Так вырастет, как раз Антоша пока нагуляется. Порешали, в общем. Антоша продолжал с длинноногими девочками встречаться, я с одноклассниками первую любовь крутила, но в отцовском расчете было здравое зерно. Я привыкла к Тоше, он всегда был рядом, старше меня и балбесов-ровесников, красивее их, надежнее как-то, да и деньги у него имелись свои, не родительские. И я очень удивилась и очень обрадовалась, когда на мое шестнадцатилетие Антон пришел в гости с билетами в театр.
– Отец достал вот на премьеру, пойдешь?
И мы пошли. И так оно и закрутилось. В школе, а потом и в институте у меня были кавалеры и ухажеры, но встречал меня с последних пар Антон, и с ним я на всякие премьеры ходила, и он первый меня поцеловал всерьез, когда мы сидели на одном из последних рядов большого кинозала. Поймал за подбородок, повернул лицо к себе и прижался губами, а потом влажно прошелся языком, скользко и мягко, у меня по шее побежали мурашки от странной щекотки. Было непривычно, неудобно, жарко и мокро. Я уцепилась пальцами за его локоть, приоткрыла губы, впуская его язык внутрь. И вдруг это влажное скольжение по нежной изнанке губ заставило дернуться всем телом, сжать пальцы резко и сильно. В горле пересохло мгновенно, а в груди стало пусто, по животу побежал морозный холодок. Это было так странно и сладко, что я попыталась поймать его язык, заставить еще раз скользнуть так же, но Антон перехватил воздуха и впился в мои губы жадно и нетерпеливо. Вышло иначе, грубее, жестче, и мне тоже нравилось, но я все пыталась снова поймать то ощущение тягучей сладости, от которой по ногам разливалась мягкая слабость…
***
– Лиза! – голос Антона выдернул меня из воспоминаний, негромкий, но настойчивый: – Ты заснула, что ли?
Я что-то пробурчала, повернувшись к нему и глядя немного рассеянно.
– Ты телефон выключила?
– Что? – Взгляд сфокусировался на его лице с плотно сжатыми губами. – Какой телефон? Домашний?
Я, правда, не въехала, озадачившись вдруг, чем может грозить не выключенный домашний телефон, это ж не утюг! Разве что счетами от разговоров бабушки со старинными подружками, но это семейный бюджет как-нибудь потянет.
– Господи… – Антон закатил глаза. – Лизавета, когда ты повзрослеешь? Свой телефон, ты в режим полета поставила его?
Я сунула руку в карман и вытащила устройство, предъявив, как билет на входе в учреждение.
– Ну, слава богу, хоть так.
Он отвернулся, я снова откинулась на спинку кресла и посмотрела на него. Похоже, строгий папочка – не такое уж глупое сравнение. Интересно, это мне на всю жизнь такое счастье теперь или есть шанс в его глазах повзрослеть?
Глава 6. Формула вдохновения
Гера
Мой давний, еще школьный друг-приятель Димка Маренов, говорил как-то после очередной поездки в тропики: «Париж, Париж… Чего ты там не видел, Гоша? А вот Индонезия…» Впрочем, это его «а вот…» повторялись каждый раз, когда он возвращался из очередной поездки куда бы то ни было. Рассказы о чудесных краях могли длиться часами. Димон, заядлый путешественник и первоклассный болтун, стал практически крестным отцом моей сумасшедшей идеи – сделать свой парфюмерный бренд.
Эта мысль забрезжила в моей голове давно. Еще в детстве мне нравилось рассматривать мамин столик с хрустальными флакончиками, а священнодействие в виде нанесения ею духов перед выходом в гости или в театр я никогда не пропускал. Я любил запахи, причем, не только парфюма. Скошенная трава, горелое дерево, жареное мясо, мокрый песок, распускающиеся под солнцем цветы, свежая простыня – мне было почти все равно, во что совать нос. Я сам был ярким с детства – все так говорили – и любил все яркое, и цвета, и звуки, и запахи. Мама меня называла «мой солнечный зайчик», хотя я был темноволосым и никогда не слышал, чтобы у зайчиков были ярко-голубые глаза.
Правда, став подростком, я прежнюю привычку подзабыл. Неприлично как-то пацану обнюхивать ветки и свежевыкрашенные перила – оборжут. Потом институт и работа, и стало вовсе не до цветочков-мотылечков. Учиться приходилось много, над конспектами сидеть упорно, хоть на память я не жаловался. Цифры, сводки, котировки – все это требовало внимания, концентрации и силы воли, чтобы не плюнуть на все и не поискать профессию попроще биржевого брокера. Я злился на отца и дядю, которые настояли на этом поступлении, злился истово, со всем жаром юной бунтарской души, а потом… Потом вдруг увидел в этих цифрах и котировках странную поэзию. Можете сказать, что я идиот, не обижусь. Потому что я научился слушать эту поэзию, эту музыку биржевых сфер. И начал зарабатывать деньги.
Они не текли в руки сами собой. Так не бывает, не верьте. Это труд, серьезный, требующий сил и самоотдачи, но и награждающий сполна. Вот тут-то художественная часть моей натуры проснулась снова и радостно развернула крылья. Чтобы приносить прибыль клиентам, а значит, и себе самому, нужны не только знания. Надо уметь оценивать данные, нужна интуиция, широта взглядов, полет мысли, свободное парение. Когда я толканул речь об этом Димке, тот с полминуты рассматривал меня внимательно, а потом кивнул.
– Всегда знал, что ты ебанутый, Гера. Но некое здравое тут имеется…
Не сразу, но я стал серьезным игроком на местной бирже. Оценка рисков у меня всегда была здравой, анализ рынка со временем давался все легче, появился первый клиент, доверивший мне портфель, все налаживалось и давало хороший, постепенно растущий доход. Его хватало не только на отдельное проживание в небольшой, но своей квартире, но и на все мои безумные увлечения. А их оказалось много.
Как-то по жизни выходило, что вокруг меня всегда много народу крутилось. В школе – самые активные и пробивные рядом, самые безбашенные, если подумать. В институте – отличная компания, дружная и веселая. И как-то выходило всегда, что меня слушали, мои идеи пацанам и девчонкам казались крутыми, меня звали на все вечеринки, с моими словами считались. Но если с парнями было довольно просто, я их воспринимал, как соратников, и не искал ничего, кроме дружбы, то с девчонками выходила беда.
На меня вешались в старших классах и на всех курсах института, вокруг красоток было очень много, казалось бы, только выбирай. И поначалу я выбирал. Радовался любовным запискам и признаниям, влюбленным взглядам и тем, как послушно в руки давались даже самые заносчивые девчонки. Удовольствия, само собой, очень скоро из невинных стали, как говорится, взрослыми, и это тоже грело душу, да и тело, чего там. Но болтовня ни о чем очень быстро стала приедаться. В сущности, у всех девок между ног вдоль, а не поперек, хотелось чего-то большего. Скажи кому – засмеют, но мне нужно не только, чтобы раз-два, ножки врозь. В конце концов, никто не отменял обычных проституток, с ними и быстрее все, и честнее, и проще. Никаких конфет, букетов и обещаний, никаких ожиданий. Но я искал другого. Мне нужна была такая, что смогла бы выслушать и понять. Понять, что за моей смазливой мордой есть душа, оценить идеи, поддержать, остаться рядом не только любовницей, но и другом. Но пока не везло.
Зато с бизнесом везло настолько, что я успел накопить подушку безопасности и наладить дела так, чтобы мой зам, ушлый и хваткий мужик, мог вести их почти без моего участия. Мое воображение, как я уже сказал, захватила идея создать свой бренд духов.
Когда Димка это услышал, задумчиво погрыз зубочистку, измочалил ее зубами до щепки, бросил в пепельницу и вздохнул:
– Псих. Ты хоть представляешь, что это за бодяга?
Я только пожал плечом. Я потратил на изучение вопроса несколько месяцев и представлял.
– Ебать, да, представляю! До того флакончика на полке пилить лесом, полем и все раком.
– И куда ты впихнуться собираешься? Месье Шанель из тебя не выйдет – вот нихрена.
Вздох терпения, спокойно, Герыч, Дима друг, а не еда…
– Ну, я ж не мечу в концерны, «Estee Lauder», там, «Paco Rabanne» или «LVMH». Но ты же знаешь, везде не только гиганты есть. Рынок делится на сегменты, малый бизнес никто не отменял.
– Ага! На коленке ведьмину отраву мешать будешь? На кухне у себя?
– Зря смеешься! Есть такие, кто в домашних лабораториях делают!
Димон заржал. Час моего драгоценного времени был потрачен на лекцию, во время которой этот змей икал, чихал, кашлял, закатывал глаза, но в итоге все же унялся и стал слушать.
– Ты подумай, Дим, если бы весь мир состоял только из корпораций и концернов, что с экономикой было бы? Средний и малый бизнес! Думаешь, парф-сфера отличается от биржи в этом? Да ни хуя!
Я ходил по комнате, взмахивая руками, вещал как с трибуны, а Димон водил за мной глазами, как студент на лекции.
– Ежу понятно, «Шанель», там, «Герлен» – монстры, но нам такие обороты не по силам, это как «BP» или «Shell» пытаться переплюнуть. Вон, кроме люкса, есть нишевая парфюмерия, слышал? Отличный сегмент, выпускают небольшие независимые компании или даже отдельные парфюмеры. Есть, конечно, какие тонут быстро или владельцу бабки не отбиваются, или лень стало, другой интерес. А есть такие, которые годами процветают, десятками лет. Бренд-успех, а их духи и свечки там всякие – признак безупречного вкуса.
Маренов задумчиво покрутил в пальцах сигарету, обычную, привычную, крепкую вонючку, какие курил со школы, и бровями шевельнул:
– Ну, ты и такой не раскрутишь. Они, поди, учились полжизни, где там… Париж, Лондон… где их учат?
– Да и во Франции учат, и в Англии, и даже в Японии. Не в этом дело, Дим. Есть еще одна лазейка – инди-бренды. Вот именно что почти на коленке, на кухне. Домашние лаборатории, маленькие партии, полет фантазии, все дела… Я знаю такие, у нас, их немного, но есть. И работают. Есть те, которые девчонки организовали, а есть парочка, которые парни раскручивают.
– Прям вот так, неучами? Не верю я в такое, Герыч.
– Почему неучами? Курсы, обучение, а те, которые посерьезнее – химобразование, обучение в Грассе, это во Франции такой город, практика в зарубежных компаниях…
– И ты туда учиться поедешь? А сначала тут на химика пристроишься за дипломом? Не смеши!
Я присел напротив него на табурет и покрутил пачку, глянцево поблескивающую прозрачной пленкой.
– Нет. У меня такого носа нет, времени нет, не осилю, да и дела не брошу. Но ведь все решаемо. Я придумываю идею и нанимаю парфюмера с ней работать. Вуаля!
Маренов по-пацански пустил пару колечек дыма и пожал плечами.
– Смотри, если жопу припекло… может, и получится, – и подмигнул, зараза такая, – первый флакон, чур, мне!
***
Припомнив это давнее уже напутствие, я улетел на Бали. И приехал сюда не только отдохнуть, я явился на остров за вдохновением.