Книга третья: корона из пепла и тьмы

Глава 1. Тишина после Бури

Мир не праздновал. Мир зализывал раны. Победа, если можно было так назвать эту кровавую баню в Туманных Горах, оставила после себя лишь тишину, пропитанную запахом крови и озона. Разлом был запечатан, Пожиратели – разбиты, но цена оказалась чудовищной. Треть армии Каэля осталась лежать на полях, и их погребальные костры горели неделю, смешивая свой дым с вечным туманом.

Твердыня Пепла превратилась в гигантский лазарет и кузницу одновременно. Раненых было так много, что Таль, Бог-Воитель, стал единственной надеждой для сотен умирающих. Он ходил по рядам коек в огромном, мрачном подземелье, и его спокойное присутствие и серебряный свет творили чудеса, затягивая раны, которые были не под силу ни одному лекарю. Он не говорил, он просто делал, и воины – орки, варвары, люди – смотрели на него с благоговейным, суеверным ужасом. Он был чужим, но он спасал их братьев.

А в кузницах, под руководством гномов клана Железного Молота, кипела работа. Осколки зеркальной чешуи Вритры оказались бесценным материалом. Они были легкими, как стекло, но прочнее любой стали, и, что самое главное, они обладали свойством отражать магию. Гномы, матерясь и восхищаясь, начали вплавлять их в щиты и доспехи. Новая эра вооружения рождалась из останков павшего титана.

Но настоящая война теперь велась не на полях сражений, а в тиши залов для совещаний и в полумраке личных покоев.

Часть первая. Шелк и Дерево.

Леди Алариэль не покинула Твердыню Пепла. К всеобщему удивлению, она осталась, заявив, что «лес должен присматривать за своими беспокойными соседями». Но ее истинная цель была иной. Она видела силу, которую продемонстрировал Альянс, и она видела его слабость. И она начала плести свою собственную, изящную паутину.

Ее внимание привлек не Каэль, которого она считала предсказуемым в его ярости и боли. Ее целью стал Таль.

Она начала приходить в лазарет. Не как королева, а как… целительница. Она приносила с собой травы из своего зачарованного леса, которые снимали лихорадку и успокаивали боль. Она говорила с Талем. Не о войне, не о политике. Об энергии. О потоках жизни. О том, как ее древняя, природная магия перекликается с его божественной волей.

– Ваш свет, бог-воин, – говорила она, и ее голос был как музыка ручья, – он исцеляет, но он… навязывает. Он заставляет плоть подчиниться вашей воле. А магия леса – слушает. Она просит рану закрыться, убеждает кровь остановиться.Их беседы были похожи на поединок двух мастеров фехтования, которые вместо клинков используют слова и идеи.

– Воля – это Порядок, леди эльфов, – отвечал Таль, и его серые глаза внимательно изучали ее. – А в мире, где правит Хаос, убеждения бесполезны. Нужны приказы.

Таль, который всю свою короткую божественную жизнь был лишь воином, впервые столкнулся с философией, которая была так же сильна, как и его собственная, но совершенно иной. Он был заинтригован. Мудрость этой древней, прекрасной женщины-эльфа завораживала его. Он начал искать ее общества, их разговоры становились все дольше, все глубже.– Порядок, навязанный силой, – это тирания, – парировала она. – Истинный порядок – это гармония. Естественный баланс.

– О, милый, ты так наивен, – усмехнулась Лисса. – Чем выше существо, тем сложнее его игрушки. Она не соблазняет его тело. Она соблазняет его… душу. Его принципы. Она видит в нем идеальное, могущественное оружие. И она пытается перековать его под себя. Сделать его защитником не Порядка, а ее драгоценного «естественного баланса». То есть, ее леса.Лисса наблюдала за этим с холодным, демоническим весельем и растущей тревогой. Она сидела в тени, в своем «кабинете» – комнате, заваленной донесениями шпионов и алхимическими ретортами, – и видела все. – Она играет с ним, как кошка с мышкой, – сказала она Каэлю, который пришел к ней, чтобы обсудить донесения. – Он – бог. Не думаю, что с ним можно играть, – ответил тот, изучая карту торговых путей.

– У меня нет союзников, Лисса, – Каэль поднял на нее свой уставший взгляд. – У меня есть лишь фигуры на доске. И пока они ходят так, как мне нужно, мне все равно, какого они цвета.– Пусть. Пока он лечит моих воинов, меня это не волнует, – пожал плечами Каэль. – А тебя не волнует, что твой самый могущественный союзник может в любой момент переметнуться на сторону эльфийки, которая считает тебя грязным полукровкой?

Но Лисса видела, что ему не все равно. Она видела тень беспокойства в его глазах. И это ее радовало и злило одновременно.

Часть вторая. Сталь и Тень.

– Тогда, – Каэль посмотрел на свой посох, – мы поговорим с ним по-другому.Мальфас тоже не сидел без дела. Он стал теневым правителем Твердыни Пепла. Каэль был символом, знаменем. А Мальфас был механизмом, который заставлял все работать. Он заключил торговые договоры с вольными городами, и караваны с зерном и сталью потекли на север. Он организовал систему патрулей, которая очистила предгорья от остатков сауриан и диких тварей. Он создал первую в истории объединенную военную академию, где старый орк-ветеран учил молодых варваров тактике строя, а дроу-убийца показывал людям-новобранцам, как бесшумно перерезать глотку. Он был везде. Его холодный, оценивающий взгляд проникал во все. Он знал, сколько копий в арсенале, сколько муки на складах, кто из капитанов пьет, а кто – завел интрижку с женой соседа. И он начал формировать свою собственную, личную гвардию. «Обсидиановый Легион». Он отбирал в него не самых сильных, а самых умных, самых безжалостных, самых амбициозных. Тех, чья верность принадлежала не расе или вождю, а силе. И эффективности. И он щедро платил им – золотом, оружием, властью. – Он строит государство в государстве, – сказал как-то Бьорн Каэлю. – Его легионеры преданы ему, а не тебе. – Я знаю, – ответил Каэль. – Но пока его государство служит моему, я готов это терпеть. – А что будет, когда перестанет?

Он не готовил переворот. Это было бы слишком грубо. Он готовил почву. Чтобы, когда придет время, плод сам упал ему в руки.Мальфас знал, что Каэль за ним наблюдает. И он намеренно демонстрировал свою лояльность. Он приходил к Каэлю с докладами, спрашивал его совета (и никогда ему не следовал), публично превозносил его как спасителя. Он играл роль идеального исполнителя. Но в тени он плел свою паутину. Он встречался с недовольными вождями, намекая, что их старый король слишком устал, слишком увлекся своим горем и своими богами, и что нужна новая, сильная рука. Он отправлял своих агентов в южные города, заключая тайные сделки с купцами и аристократами, которые хотели бы видеть на троне Севера кого-то более… предсказуемого.

Часть третья. Пепел и Бездна.

И никто не знал, чья крепость окажется прочнее. И чей нож – острее.А Каэль… он ушел в себя. Он не вмешивался в управление. Он заперся в библиотеке, и единственной, кто осмеливался его беспокоить, была Лисса. Он погрузился в безумие «Книги Расколотой Тени». Он не просто читал. Он вел диалог. С Падшими. Сделка, которую он заключил в своей душе, начала работать. Это был мучительный, изнурительный процесс. Каждое решение, каждая капля силы, которую он хотел использовать, превращалась в ментальный торг, в борьбу воли с тремя первобытными силами. Но он учился. Он научился брать ярость Мор'Гарота не потоком, а искрой. Он мог теперь, прикоснувшись к обычному мечу, влить в него частицу этой энтропии, делая его способным резать не только плоть, но и магические щиты. Он научился использовать хаос Близнецов не для создания иллюзий, а для… разрушения вражеских. Он мог теперь видеть сквозь любую ложь, любой морок. Он становился чем-то новым. Не воином. Не магом. А… ремесленником самой ткани реальности. Холодным, сосредоточенным, опасным. – Ты меняешься, – сказала ему однажды Лисса, наблюдая, как он, не глядя, превращает кусок свинца в пыль, лишь силой своей воли. – Ты становишься… похожим на них. – Я становлюсь похожим на себя, – ответил он, не отрываясь от книги. – На того, кем я должен был быть. – И кто же это? – Оружие, – просто сказал он. – Оружие, которое само выбирает свою цель. Их близость стала иной. Страсть ушла, выжженная горем и войной. На ее место пришло нечто иное. Мрачное партнерство. Она была его глазами и ушами в мире, пока он путешествовал по безднам своей души. Она приносила ему донесения, а он делился с ней крупицами знаний, которые могли бы свести с ума любого другого. Они были двумя сторонами одной темной монеты. Разум и Тень. Мир замер, и на этой хрупкой, напряженной паузе, каждый из игроков – Каэль, Лисса, Мальфас, Алариэль, Таль – строил свой собственный план на грядущую бурю.

Глава 2. Ход Белой Королевы

Приказ был отдан.В Зале Вечного Сияния царила тревожная гармония. Сияющие наблюдали за миром смертных, и то, что они видели, вызывало у них чувство, близкое к отвращению. Их план провалился. Их меч, Илифия, сломался. А на ее место, в вакуум света, хлынули другие силы. – Он окружен тьмой, – голос Гавриила был подобен треску льда. – Демонесса-любовница. Демон-стратег. Высокомерная эльфийка, чья душа темна, как лесной омут. Даже этот чужой бог, Таль, – он несет в себе не наш чистый свет, а серый свет смертной воли. Каэль тонет. И он утащит за собой весь этот мир. – Мы не можем послать еще одного воина, – сказал Уриэль. – Он воспримет это как агрессию. Его новые союзники – тоже. Нам нужен… иной подход. Не меч, а… рука помощи. – Рука помощи тому, кто пожимает руки демонам? – усмехнулся Гавриил. – Именно, – вмешался Метатрон, и его голос был спокоен и глубок, как ночное небо. – Чтобы вытащить человека из грязи, иногда нужно самому испачкать руки. Мы были слишком прямолинейны. Мы пытались навязать ему наш Порядок. А нужно было… предложить. Он поднял руку, и в воздухе соткался образ. Это была девушка. Ангел. Но не такой, как остальные. В ее облике не было холодного, отстраненного величия Сияющих. Она была… живой. Длинные волосы цвета жидкого золота, которые, казалось, сами светились изнутри. Кожа, теплая, с легким румянцем. А глаза… глаза были цвета летнего неба, и в них плескалось не божественное всеведение, а бесконечное, почти болезненное сострадание. На ее белоснежных крыльях, у самого основания, виднелось одно-единственное темное перо – знак ее греха, ее изгнания. – Амариэль, – с презрением выплюнул Гавриил. – «Сострадательная». Та, что плакала над участью смертных, которых мы приговорили к Очищению. Та, что посмела усомниться в воле Единого. Она – позор. Изгнанница. – Она – наше единственное оружие, – возразил Метатрон. – Каэль окружен хищниками, циниками, стратегами. Они все чего-то от него хотят: власти, знаний, мести. А она… она не захочет ничего. Она просто предложит ему то, чего он лишен. Доброту. Бескорыстную. Чистую. – Он не поверит ей, – сказал Рафаил. – Поначалу – нет. Он будет видеть в ней ловушку. Но ее свет… он подлинен. И он – противоядие от яда, которым пропитана его душа. Она не будет его переделывать. Она просто будет рядом. Исцелять его раненых. Кормить его голодных. Говорить с его народом. Она станет тем светом, который он потерял со смертью своей жрицы. Она станет эхом его утраченной надежды. – Ты хочешь соблазнить его добротой? – спросил Гавриил. – Я хочу напомнить ему, что он – не только монстр. Что в нем еще остался тот мальчик, которого он когда-то пытался спасти, – ответил Метатрон. – Она оттеснит от него демонов не силой, а светом. Она станет его новым моральным компасом. И когда придет время выбирать, он выберет ее путь. Наш путь. – А что, если она сама поддастся его тьме? – спросил Уриэль. – Она всегда была слишком… человечной. – Это – ее испытание, – голос Метатрона стал тверд. – И ее шанс на искупление. Если она сможет вернуть его на путь Света, ее грех будет прощен. Она вернется домой. Если же нет… значит, она недостойна носить крылья.

– Я – Амариэль, – ответила она. – И я пришла служить вашему королю. И вашему народу.Она появилась на границах Твердыни Пепла через несколько недель. Не с неба. Она пришла пешком, как простая странница, в сером дорожном плаще, который, впрочем, не мог скрыть ни ее неземной красоты, ни слабого сияния, исходившего от нее. Ее остановил патруль орков. – Стой, женщина! Дальше пути нет! – прорычал их капитан, огромный орк со шрамом через все лицо. Она не испугалась. Она просто подняла на него свои небесно-голубые глаза, полные сострадания. – Я пришла помочь, – сказала она, и ее голос был как тихая, исцеляющая музыка. Орк замер. Ярость в его глазах сменилась недоумением. Он посмотрел на ее лицо, на ее свет, и его грубое, закаленное в битвах сердце дрогнуло. – Помочь? Чем ты можешь нам помочь, девчонка? Она указала на его руку, изуродованную старой раной, которая так и не зажила до конца. – Твоя боль, – сказала она. – Она мешает тебе спать по ночам. Она протянула свою ладонь и, прежде чем он успел среагировать, коснулась его шрама. Теплый, золотой свет окутал его руку. Боль, которая была его вечной спутницей, ушла. Просто исчезла. На ее месте осталось лишь приятное, пульсирующее тепло. Орк смотрел на свою руку, потом на нее, и его челюсть отвисла. – Кто… ты? – прохрипел он.

И это оружие было нацелено прямо в его истерзанное, одинокое сердце.Слух о ней разнесся по крепости быстрее, чем новость о новой драке в таверне. Ее привели к Каэлю. Он сидел в своем тронном зале, обсуждая с Мальфасом план укрепления восточных границ. Когда она вошла, демон на мгновение замер, и на его лице промелькнула тень отвращения. Он, как и Лисса, чувствовал ее суть. Каэль посмотрел на нее. И его сердце пропустило удар. Она не была похожа на Лию. Но в ее глазах, в ее ауре, в ее тихом, спокойном свете было то же самое… сострадание. Та же самая вера в добро, которую он давно похоронил. – Еще одна святоша, – процедил Мальфас. – У нас уже был перебор с чудесами. – Я пришла не творить чудеса, демон, – ответила Амариэль, и в ее голосе, обращенном к нему, прозвучала сталь. – А исправлять то, что вы, подобные тебе, ломаете. Она повернулась к Каэлю. – Я знаю, кто ты, Король Пепла. Я знаю о твоей боли. И о твоей тьме. Я пришла не судить. И не просить. Я пришла… служить. У тебя есть раненые, которых не исцелить. Есть души, искалеченные войной. Есть дети, которые не помнят ничего, кроме страха. Позволь мне помочь им. Я не прошу ни власти, ни золота. Лишь место, где я могу делать то, для чего была создана. Исцелять. Каэль смотрел на нее, и в его душе бушевала буря. Это была ловушка. Он знал. Это была еще одна фигура, которую Сияющие поставили на его доску. Но он смотрел в ее глаза. И он не видел в них лжи. Он видел лишь искреннее, всепоглощающее желание помочь. – Зачем? – спросил он. – Зачем тебе помогать… нам? Монстрам? – Потому что даже в самой глубокой тьме я верю, что есть искра света, – ответила она. – И потому, что помогая другим, я, возможно, смогу исцелить и свою собственную, изгнанную душу. Это был удар в самое сердце. Он вспомнил Лию. Она говорила почти то же самое. – Хорошо, – сказал он, игнорируя предупреждающий взгляд Мальфаса. – Оставайся. Он не знал, что только что впустил в свою крепость, в свою жизнь, самое опасное оружие, которое только могли придумать Сияющие. Не меч. А сострадание.

Война за душу Каэля только что обрела новое, прекрасное и смертельно опасное лицо. И Лисса знала, что в этой войне она не может проиграть.А в своих покоях Лисса, которой шпионы уже доложили о новой гостье, разбила об стену драгоценный эльфийский кубок. – Нет… – прошипела она, и ее фиолетовые глаза горели яростью. – Только не снова. Я не позволю ему снова утонуть в этой лживой, сладкой надежде.

Глава 3. Позолоченная Клетка

Прошел год. Год хрупкого, напряженного мира, похожего на застывшую перед обвалом лавину. Империя Изгоев, скрепленная волей Каэля и безжалостной логикой Мальфаса, не просто выжила. Она начала расти.

Твердыня Пепла превратилась в бурлящий котел. Гномы, привлеченные богатыми, нетронутыми жилами мифрила, основали под горой целый подземный город, «Железное Сердце», и дым из их кузниц никогда не прекращался. Варвары, которым выделили плодородные долины на юге, с удивлением обнаружили, что сеять зерно иногда бывает выгоднее, чем собирать черепа. Торговые караваны, охраняемые орочьими патрулями и ведомые хитрыми гоблинами, потекли во все стороны, неся на север зерно и шелк, а на юг – сталь, руду и экзотические товары из Подземья.

Мальфас был архитектором этого процветания. Он был как паук в центре гигантской, постоянно растущей паутины. Он создал Совет Гильдий, ввел единую валюту (железный крон с профилем Каэля с одной стороны и изображением дракона с другой), разработал свод законов, суровых, но справедливых. Он превращал хаотичную орду в государство. И с каждым новым указом, с каждым новым построенным фортом, его власть становилась все более реальной, а власть Каэля – все более номинальной. Каэль был символом, иконой, темным божеством, которому молились. Но Мальфас был тем, кто собирал налоги.

А Каэль… он почти не выходил из своей башни. Он погрузился в изучение «Книги Расколотой Тени», и его диалоги с Падшими стали его второй реальностью. Он учился. Он становился сильнее, но эта сила была внутренней, скрытой. Для внешнего мира он был королем-отшельником, который передал бразды правления своему демоническому советнику. И многих это устраивало.

Часть первая. Свет и Шепот.

Амариэль, падший ангел, стала сердцем этого нового мира. Не его мозгом или мускулами, а именно сердцем. Она не вмешивалась в политику. Она просто… была. Ее «Дом Исцеления», выстроенный рядом с лазаретом, стал местом паломничества. Она лечила не только тела, но и души. Она сидела с вдовами варваров, слушая их скорбные песни. Она учила детей-орков читать. Она создала приют для беженцев, которые все еще стекались на север, спасаясь от анархии, царившей в землях Инквизиции.

Ее популярность росла. Люди, простые люди, видели в ней свет. Не холодный, карающий свет Ордена. А теплый, сострадательный. Она стала их «Белой Леди», их заступницей. Когда возникали споры, они шли не к орочьим капитанам или демону-администратору. Они шли к ней. И она судила. Не по законам, а по совести. И ее слово было весомее любого указа.

Она оттесняла от него не только демонов. Она оттесняла его от его собственной тьмы. Она была как чистый, прохладный ручей, который медленно, но верно размывал его ледяную броню.Она часто приходила к Каэлю. Приносила ему простой ужин, который он иногда даже ел. Они говорили. О его народе, об их нуждах. Она никогда не говорила о богах, о небесах, о своей миссии. Она говорила о простых, земных вещах. О том, что у детей-гномов нет теплой одежды на зиму. О том, что старый варвар-сказитель умирает в одиночестве. – Ты построил для них стены, Каэль, – говорила она, и ее небесно-голубые глаза смотрели на него без осуждения. – Но ты забыл построить для них дом. И он, слушая ее, отдавал приказы. Выделить шерсть. Назначить сиделку. Он, сам того не замечая, начал править через нее. Ее сострадание становилось его законом.

Часть вторая. Яд и Ревность.

Их ночи превратились в ссоры. Горькие, ядовитые, полные взаимных упреков. Она видела, как он отдаляется, как между ними вырастает невидимая стена, сотканная из света и сострадания.Лисса видела это. И она ненавидела. Она ненавидела Амариэль не за ее свет, а за ее эффективность. Падший ангел делала то, чего не могла она. Она давала Каэлю… покой. А покой был для таких, как они, ядом. Он делал их слабыми. Ее собственное влияние ослабевало. Каэль все реже приходил к ней по ночам. Их страсть, рожденная из общего горя, угасала, вытесняемая его новой, мучительной работой над собой и тихими беседами с «Белой Леди». Лисса снова становилась лишь главой шпионской сети. Полезной. Но не незаменимой. И ревность, холодная, демоническая, начала точить ее изнутри. Она пыталась бороться. Она приходила к нему, принося с собой не только донесения, но и лучшее вино, и свои самые соблазнительные наряды. – Ты променял огонь на теплую водичку, красавчик, – шипела она, садясь к нему на колени. – Она сделает из тебя ручного зверька. Покорного. Скучного. – Она помогает мне держать равновесие, – отвечал он, мягко, но настойчиво отстраняя ее. – Равновесие?! – она взрывалась. – Мы с тобой – это буря! Мы – хаос! В этом наша сила! А ты хочешь стать… хорошим мальчиком? – Я хочу, чтобы мой народ выжил. – Твой народ выжил благодаря твоей ярости! Твоей тьме! Не смей забывать, кто ты, Каэль!

Она пошла не к Каэлю. Она пошла к Мальфасу.Однажды она не выдержала. Она подкараулила Амариэль, когда та возвращалась из лазарета поздно ночью. – Ты довольна? – прошипела Лисса, выходя из тени. – Ты почти сломала его. – Я? – Амариэль посмотрела на нее, и в ее глазах была лишь спокойная печаль. – Я лишь даю ему то, чего не можешь дать ты. Тишину. – Ты даешь ему иллюзию! Сладкую ложь о прощении и свете! Он – не такой! Он – тьма! Он – мой! – Он – ничей, дитя Преисподней, – ответила Амариэль. – Он – свой собственный. И он сам выберет свой путь. Ты боишься не того, что он выберет свет. Ты боишься, что он выберет не тебя. Это была правда. Жестокая, острая, как кинжал. И эта правда свела Лиссу с ума. – Я уничтожу тебя, святоша, – прошипела она. – Попробуй, – так же спокойно ответила Амариэль и пошла дальше. Лисса смотрела ей вслед, и в ее фиолетовых глазах плескалась ненависть. Она поняла, что не сможет победить в открытую. Нужно было действовать иначе. Хитрее. Подлее.

Часть третья. Сделка в Тени.

Буря назревала не за стенами крепости, а внутри. И она обещала быть самой разрушительной из всех.Она нашла его в его кабинете, заставленном картами и диаграммами. Он даже не поднял головы, когда она вошла. – Проблемы в раю, кузина? – спросил он, делая пометку на плане обороны. – У нас общая проблема, Мальфас. Ее зовут Амариэль, – сказала Лисса, садясь напротив. – Она – не проблема. Она – полезный инструмент, – возразил он. – Она успокаивает быдло. Снижает уровень недовольства. Пока она лечит и кормит, они не бунтуют. Это эффективно. – Она подбирается к королю, – процедила Лисса. – Она влияет на его решения. Она делает его… мягким. Слабым. Это неэффективно. Мальфас наконец поднял на нее свои серые, холодные глаза. – И что ты предлагаешь? Убить ее? Глупо. Он сделает из нее мученицу, а ее культ станет неуправляемым. – Нет. Не убить. Дискредитировать. И она изложила свой план. Жестокий. Подлый. Идеальный. – Ты хочешь подставить ее? – в глазах Мальфаса блеснул огонек профессионального интереса. – Заставить Каэля поверить, что она – шпионка? Предательница? – Я хочу напомнить ему, что ангелы – не всегда друзья. И что их свет может быть таким же лживым, как и наша тьма. Мальфас откинулся на спинку кресла и несколько секунд молча смотрел на нее. – Мне нравится, – наконец сказал он. – Это… изящно. Но что получу я? – Ты получишь Каэля, – ответила Лисса. – Без ее влияния он снова станет тем, кем был. Яростным, непредсказуемым. И он будет нуждаться в твоей холодной логике еще больше. Ты укрепишь свою власть. – А ты? – А я, – на губах Лиссы появилась ее старая, змеиная улыбка, – верну себе свою игрушку. Мальфас усмехнулся. – Хорошо, кузина. Я помогу тебе. Но знай. Если твой план провалится, и он узнает, что за этим стоишь ты… я буду первым, кто вонзит тебе нож в спину. Ничего личного. Просто бизнес. – Я бы и не ожидала от тебя иного, – ответила она. Сделка была заключена. Два самых хитрых, самых коварных демона в Твердыне Пепла объединили свои силы. И их целью была не армия врага. А маленькая, хрупкая падшая ангел, которая осмелилась принести свет в их царство теней.

Глава 4. Совет Голодных Богов

Это было не совещание в привычном смысле. Это была демонстрация мощи и голода. Они не сидели за столом. Их гигантские, постоянно меняющие форму аватары возвышались над выжженной равниной, и сама планета трещала под их весом.Далеко за пределами досягаемости смертных телескопов, в реальности, где само пространство стонало от старости, на мертвой планете, вращающейся вокруг черной, умирающей звезды, собрались они. Ракшасы. Титаны.

Ур-Дарагот, Гнев, был здесь. Его аватара приняла форму горы из дымящегося обсидиана и ярости, и из десятков его пастей вырывался рев, похожий на грохот сталкивающихся галактик. Поражение его авангарда и гибель его «дитя», Вритры, не ослабили его. Они лишь разожгли его гнев до белого каления.

Рядом с ним пульсировала аватара Камы, Похоти. Она не имела четкой формы, постоянно перетекая из образа прекрасной, многорукой богини в массу извивающихся, стонущих тел. От нее исходила аура сладкой гнили, обещание бесконечного, мучительного экстаза.

Третьим был Лобха, Жадность. Его аватара была похожа на гигантского, высохшего паука, сплетенного из чистого золота и драгоценных камней. Он не двигался, но его многочисленные, граненые глаза жадно осматривали остальных, словно прикидывая, что можно будет забрать после их смерти.

Они были не единственными, но они были старейшими. Сильнейшими. Теми, кто пировал, когда их вселенная была еще молода и полна соков.

<МОЙ ПИР БЫЛ ПРЕРВАН!>– прогрохотал Ур-Дарагот, и его ментальный голос был ударом молота. <КУЧКА НАСЕКОМЫХ! В СЛАБОМ, ЗАХУДАЛОМ МИРКЕ! ОНИ УБИЛИ МОЕГО СЫНА! ОНИ ЗАКРЫЛИ ПРОХОД!>

<Твой сын был слаб, Кродха,>– промурлыкал голос Камы, полный яда и соблазна. <А твои воины – просто грубая сила. Ты пытался сожрать их, не попробовав на вкус. Настоящее наслаждение – не в уничтожении, а в развращении. Нужно было послать моих детей. Они бы превратили их мир в прекрасный, стонущий сад боли и удовольствия.>

<Вы оба – глупцы,>– проскрежетал Лобха. <Вы думаете желудком и чреслами. А нужно думать головой. Этот мир… он не просто пища. Он – сокровище. Я чувствую это. Незамутненная, первобытная магия. Ресурсы, которых в нашей умирающей вселенной уже не найти. Его нужно не пожирать и не портить. Его нужно… выдоить. Аккуратно. До последней капли.>

<ДОвольно!>– рев Ур-Дарагота заставил даже их замолчать. <Этот мир – мой! Моя добыча! Я первый его нашел!>

Он был ничтожно мал по сравнению с ними. Пылинка перед горами. Но в его ауре была такая концентрация Порядка, такая несокрушимая, математически выверенная воля, что даже титаны почувствовали укол… уважения. Или, по крайней мере, любопытства.Их спор, который мог бы длиться веками и закончиться очередной войной титанов, прервало новое прибытие. Пространство перед ними исказилось, и из фиолетового разлома, с холодным, отстраненным видом, шагнул Айон. Бог-маг Варна.

<Что нужно муравью от богов?>– пророкотал Ур-Дарагот, с которым Айон вел войну тысячелетия.

– Вы все голодны. Эта вселенная умирает. Вы ищете новые кормушки. И вы нашли ее. Мир, который я называю «Объектом Альфа». Он молод, полон энергии. И он оказал вам неожиданное сопротивление.– Муравей пришел предложить богам сделку, – ответил Айон, и его голос, усиленный магией, звучал ясно и твердо. Он не стал тратить время на прелюдии. Он был прагматиком.

<Мы сокрушим их,>– прошипел Ур-Дарагот.

Титаны молчали. Они знали об этом. Это была главная причина их беспокойства.– Возможно. А возможно, и нет, – Айон оставался спокоен. – Я был там. Я видел их. Они примитивны, да. Но они адаптивны. И у них есть оружие, которого нет у вас. У них есть тот, кого они зовут Каэль. И у него – Сердце Аримана. Артефакт абсолютного распада. Он уже убил одного из ваших, пусть и младшего. Он может убить и вас.

– Кроме того, – продолжал Айон, – у них есть союзники. Драконы, чья мощь сравнима с вашей. Древние боги, которые могут латать дыры в реальности. И они объединяются. Ваша лобовая атака, Ур-Дарагот, была ошибкой. Вы лишь сплотили их.

<Что ты предлагаешь, программист?>– спросил Лобха, и в его голосе прозвучал интерес.

– Вот. Это – ключ. Клинок Рассвета. Древний артефакт, который держит в заточении трех первобытных богов Хаоса. Тех, кто был в этой вселенной до прихода нынешних «хозяев».– Я предлагаю вам ключ. И карту, – Айон поднял руку, и в воздухе перед ним возникла сложная, многомерная диаграмма мира Каэля. – Этот мир защищен не только воинами. Он защищен… парадоксами. В нем одновременно существуют силы Порядка и Хаоса, которые уравновешивают друг друга. Каэль, их чемпион, сам является этим парадоксом. Чтобы победить его, нужно не сломать его, а… разбалансировать. Он указал на одну из точек на диаграмме.

<Мы знаем о них,>– пророкотал Ур-Дарагот. <Старые сказки.>

– Вы не сможете прорваться в их мир силой. Барьер слишком крепок, и его латают. Но вам и не нужно. Вы должны помочь им. Тем, кто внутри. Падшим.– Это не сказки, – ответил Айон. – Они реальны. И они заперты. Но их сила просачивается через их тюремщика – через Каэля. Именно она позволила ему победить вас. План Айона был гениален в своем коварстве.

<Помочь Хаосу?!>– взревел Ур-Дарагот. <Я – воплощение Порядка, доведенного до гнева!>

– И в этом хаосе, когда Барьер рухнет изнутри, когда все защитники будут заняты друг другом… вы просто войдете. И заберете то, что останется. Без единого выстрела.– Временно, – Айон улыбнулся своей холодной улыбкой. – Вы должны найти способ усилить их влияние на Каэля. Искусить его. Сломать его волю. Заставить его добровольно вытащить Клинок и освободить их. – И что тогда? – спросил Кама. – А тогда, – Айон обвел взглядом титанов, – начнется настоящий хаос. Три первобытных бога, обезумевших от эонов заточения, вырвутся на свободу. Они начнут рвать эту реальность на части изнутри. Они вступят в войну с местными богами, с драконами, с самим Каэлем. Начнется всеобщая война всех против всех. Он сделал паузу.

<А что получишь ты, бог-маг?>– спросил Лобха. <Ты помогаешь нам, своим врагам.>Титаны молчали, обдумывая его предложение. План был изящен. И подл. Он идеально соответствовал их природе.

<Ты предашь нас,>– констатировал Ур-Дарагот.– Я получу то, за чем пришел, – ответил Айон. – Пока вы будете делить этот мир, я заберу Сердце Аримана. И вернусь в Варн, чтобы покончить с вашими армиями, которые останутся без своих повелителей.

– Конечно, – кивнул Айон. – Так же, как и вы предадите друг друга, когда придет время делить добычу. Такова природа богов. И голода.

<Хорошо. Мы принимаем твой план, программист. Но как нам усилить влияние Падших? Мы не можем дотянуться до них.><Мне нравится,>– промурлыкал Кама. <Искусить смертного, чтобы он сам разрушил свой мир… В этом есть… стиль.><Это… выгодно,>– проскрежетал Лобха. Ур-Дарагот молчал дольше всех. А затем он кивнул своей обсидиановой головой.

– Вы – нет, – ответил Айон. – Но я могу. Мой «Ткач Реальности» может посылать не только материю, но и чистую энергию. Я направлю на этот мир поток концентрированного, изначального Хаоса. Он не сможет пробить Барьер. Но он просочится. И он будет действовать, как… удобрение. Он усилит любую хаотичную силу в том мире. Скверну. Магию демонов. И, самое главное, он усилит шепот Падших в голове Каэля, делая его громче, слаще, невыносимее. Мы не будем его ломать. Мы просто… поможем ему сломаться самому.

Буря приближалась. И она несла с собой не просто смерть. Она несла с собой искушение.Сделка была заключена. Самый страшный альянс во вселенной был создан. Бог Порядка и Титаны Хаоса. И их общая цель – одна-единственная, сломленная душа, от выбора которой теперь зависела судьба не одного, а сразу нескольких миров. Айон вернулся в Варн и отдал приказ. «Ткач Реальности» был перенастроен. И в мир Каэля, невидимый и неслышимый, хлынул поток. Поток чистого, первобытного безумия, который должен был стать последней каплей, что прорвет плотину его воли.

Глава 5. Шепот Умирающей Вселенной

Сначала это были мелочи. Ночные кошмары, которые стали сниться даже самым стойким оркам. Приступы беспричинной ярости у варваров. Вспышки паранойи среди дроу. Старые обиды, похороненные под общим страхом, начали прорастать, как ядовитые грибы после дождя.Хрупкий мир, выкованный на костях павших, продержался недолго. Он начал гнить. Не снаружи, а изнутри.

Поток Хаоса, направленный Айоном, был невидимым, но его действие ощущалось повсюду. Он был как баритон, низкая, вибрирующая нота, которая заставляла все темное, все скрытое, все хаотичное в душах резонировать и выходить на поверхность.

Скверна, вяло отступавшая на юг, вдруг остановилась. А затем начала снова расти, но иначе. Она стала… умнее. Хитрее. Порождения гнили больше не лезли напролом. Они научились прятаться, устраивать засады, имитировать голоса, заманивая патрули в ловушки.

Магия стала нестабильной. Заклинания магов Атранора иногда давали непредсказуемые, чудовищные эффекты. А магия демонов, наоборот, стала сильнее, первобытнее. Лисса чувствовала это, как прилив силы, темной, пьянящей и пугающей.

Даже природа сходила с ума. В Элдорине, древнем лесу Алариэль, некоторые деревья начали чернеть, их листья сворачивались в уродливые спирали, а из-под коры сочилась темная, маслянистая слизь. Лес болел.

Шепот Падших в его голове перестал быть шепотом. Он стал криком. Их сила, подпитываемая извне, билась о стены его воли, как штормовой прибой о скалы. Его «внутренний совет» превратился в непрекращающуюся пытку. Он почти перестал спать, проводя ночи в медитации, пытаясь удержать равновесие, которое с каждым днем становилось все более хрупким.Но хуже всего было Каэлю.

– Чувствуешь? – спросил он, и его голос был тих. – Мир поет. Песню своего конца.Именно в одну из таких ночей, когда он сидел в своей библиотеке, пытаясь сосредоточиться на рунах «Книги Расколотой Тени», перед ним появился Моргрим. Ведьмак выглядел… серьезным. Исчезла даже тень его обычной иронии. Он просто сел в кресло напротив, и сама его аура, казалось, на мгновение стабилизировала хаос в комнате.

– То, что ты чувствуешь, – это лишь прелюдия. Они накачивают этот мир Хаосом. Усиливают все конфликты. Подпитывают всех монстров. Твою Скверну. Твоих Падших. Гордыню эльфов. Фанатизм инквизиторов. Они хотят, чтобы вы все вцепились друг другу в глотки. Чтобы вы ослабили этот мир изнутри, подготовили его к главному блюду.– Айон, – выдохнул Каэль. – Это его работа. – Не только его, – поправил Моргрим. – Он лишь открыл кран. Но вода, которая течет, – она из другого источника. Титаны не отступили, Каэль. Они просто сменили тактику. Их вселенная мертва. Оскудела. Они – как саранча, сожравшая свое поле и теперь смотрящая на твое, зеленое и сочное. Они не успокоятся, пока не пожрут все. Он посмотрел на Каэля в упор.

– Твой хрупкий альянс… он не выдержит. Когда начнется настоящая паника, все твои «союзники» побегут спасать свои шкуры. Эльфы закроются в своем лесу. Маги – в своих башнях. Тебе нужна не армия, построенная на страхе. Тебе нужна… вера.– И что мне делать? – в голосе Каэля была неприкрытая усталость. – Готовиться, – ответил Моргрим. – Потому что скоро они придут. Не авангард. А настоящая сила. Айон откроет им дорогу, думая, что сможет их контролировать. Идиот. Никто не может контролировать голод. Он обвел взглядом библиотеку, пергаменты, оружие, стоявшее у стены.

– Прекращай прятаться в своей башне. Выйди к ним. Покажи им свою силу. Не разрушительную. А ту, другую. Которую ты пытаешься освоить. Исцели кусок земли, отравленный Скверной. Почини стену, разрушенную ящерами, одним движением руки. Напомни им, почему они пошли за тобой. Не потому, что ты был самым сильным. А потому, что ты был единственным, кто никогда не сдавался.– Вера? – усмехнулся Каэль. – Я убил богов. Какая может быть вера? – Вера в тебя, – серьезно сказал Моргрим. – Ты должен перестать быть просто полководцем или стратегом. Ты должен стать тем, кем они тебя уже считают. Символом. Единственной силой, способной противостоять концу света. Он наклонился вперед.

И этому миру нужен был темный король.Каэль молчал. Слова ведьмака были горькими, но правдивыми. – А ты? – спросил он наконец. – Ты просто будешь стоять и смотреть, как мы умираем? Ты вмешаешься? Моргрим откинулся на спинку кресла, и на его лице впервые за весь разговор появилась тень его обычной, усталой усмешки. – О, я бы с радостью посидел в стороне с бутылкой хорошего вина. Но, боюсь, в этот раз не получится. Он стал серьезным. – Когда такие силы, как титаны, Сияющие и твои Падшие, сойдутся в открытом бою, скорее всего, от этого мира останутся одни осколки. И такая концентрация мощи станет сигнальным костром для всех сущностей из Сумрака, и хороших, и плохих. Это будет пир для стервятников космического масштаба. А я, как-никак, Хранитель Равновесия. И превращение целой реальности в черную дыру – это серьезное нарушение баланса. Он встал. – Так что, да. Когда начнется последняя битва, для спасения мира… я не останусь в стороне. Он посмотрел на Каэля, и в его желтых глазах на мгновение промелькнуло что-то, похожее на… сочувствие. – Но помни, дитя Раскола. Я спасаю не тебя. И не твой народ. Я спасаю шахматную доску. А какие фигуры на ней останутся после – решит сама игра. Он исчез, оставив после себя лишь запах озона и тяжесть надвигающейся, неизбежной тьмы. Каэль остался один. Но теперь он знал, что делать. Хватит прятаться. Хватит сомневаться. Наступали темные времена.

Глава 6. Проповедь на Площади Пепла

И этот гнев был готов сжечь весь мир.На следующее утро Каэль вышел из своей башни. Новость об этом разнеслась по Твердыне Пепла мгновенно. Все – от последнего гоблина-рудокопа до вождей кланов – высыпали на центральную площадь, чтобы посмотреть на своего короля-отшельника. Он был не один. За ним, как две тени, шли Мальфас и Таль. Демон и Бог. Тьма и Свет. Каэль, опираясь на свой посох, поднялся на импровизированный помост. Он не был похож на короля. Постаревший, израненный, с сединой в волосах. Он был похож на ветерана, который видел слишком много войн. Он молча обвел взглядом тысячи лиц, смотрящих на него. Лица, полные страха, надежды, сомнения. И он начал говорить. – Вы боитесь, – его голос был тих, но, усиленный магией, разносился по всей площади. – Я вижу это в ваших глазах. Вы слышите шепот на ветру. Вы чувствуете, как земля дрожит под ногами. Вы думаете, что мир сходит с ума. И вы правы. Толпа зашумела. – Но я здесь не для того, чтобы утешать вас, – продолжал он. – Я здесь не для того, чтобы лгать вам, что все будет хорошо. Не будет. Надвигается буря. Такая, какой не видел ни один из наших предков. И многие из нас не увидят рассвета после нее. Он сделал паузу, давая своим словам впитаться в их души. – Я не могу обещать вам победу. Я не могу обещать вам жизнь. Я могу обещать вам лишь одно. Он выпрямился, отбросив посох. Он встал на свои ноги, прямой и несокрушимый. – Я буду стоять рядом с вами. В первом ряду. Я буду тем щитом, о который разобьются их первые волны. И я буду тем мечом, который нанесет последний удар. Он поднял руку. Ту, что была покрыта узорами Пустоты. – Они называют нас монстрами. Изгоями. Ошибками этого мира. Так пусть! Его голос набрал силу, и в нем зазвенела сталь, закаленная в аду. – Мы покажем им, на что способны ошибки! Мы покажем богам и титанам, как умирают те, кого они списали со счетов! Мы вцепимся в глотку этой бури! И если нам суждено погибнуть, то мы утащим их с собой в бездну! Мы станем тем пеплом, которым они подавятся! Он замолчал. И в ответ ему, после мгновения оглушительной тишины, грянул рев. Это ревели не солдаты. Это ревел народ. Народ, который только что обрел то, чего ему так не хватало. Не надежду. А ярость. Праведную, священную ярость. Каэль стоял, и в его глазах отражалось это море лиц. Он больше не был ни королем, ни героем. Он стал их гневом.

Глава 7. Гниль в Сердце

Проповедь Каэля на площади возымела свой эффект. Ярость, чистая и первобытная, на время заглушила страх. Твердыня Пепла снова превратилась в военный лагерь, но на этот раз в нем не было отчаяния. Была злая, суровая решимость.

Но пока они точили мечи и латали доспехи, враг уже был внутри.

Скверна, подпитываемая потоками Хаоса, перестала быть просто слепой, пожирающей стихией. Она обрела разум. Не единый, как у Спящего, а коллективный, ульевой. Как у стаи волков. Она научилась не только пожирать, но и… проникать.

Первый случай произошел на дальнем южном форпосте, который охранял клан орков-ветеранов. Однажды ночью дозорные заметили одинокую фигуру, бредущую из мертвых земель. Это был один из их разведчиков, Гхар, пропавший неделю назад. Он был изранен, истощен, но жив. Его впустили, накормили, уложили в лазарет. Он рассказывал страшные истории о новых тварях, о том, как он чудом выжил. Никто не заметил крошечную, почти невидимую каплю серой слизи, которая осталась на его сапоге.

Ночью, когда он спал, слизь ожила. Она поползла по его телу, тонкой, как паутина, нитью, и проникла в его тело через ноздрю. Гхар дернулся во сне, но не проснулся. Внутри него началась тихая, невидимая война. Микроскопический паразит добрался до его мозга и начал свою работу. Он не убивал. Он… сливался. Прорастал в его нервную систему, впитывая воспоминания, привычки, эмоции.

Когда на рассвете к форпосту прибыл патруль, они нашли лишь тишину. Гарнизон был вырезан во сне. А Гхар сидел посреди двора и спокойно ел сырое мясо своего капитана. Увидев патруль, он улыбнулся и бросился на них, двигаясь с нечеловеческой скоростью. Его пришлось убить. Когда его тело вскрыли, все его внутренние органы оказались заменены пульсирующей, серой биомассой.На следующую ночь Гхар встал. Это был все еще он. Его тело. Его память. Но его воля… она больше не принадлежала ему. Его глаза были такими же, но в их глубине застыло нечто холодное, чужое. Он бесшумно, с ловкостью, которой у него никогда не было, перерезал глотки часовым на стенах, а затем открыл ворота.

Весть об этом ударила по Твердыне, как таран. Мальфас немедленно ввел карантин. Всех, кто возвращался с границ, теперь помещали в изоляцию. Началась охота на ведьм. Доверие, хрупкое стекло, на котором держался их альянс, начало трескаться.

Она научилась превращать живых существ в свои идеальные «спящие ячейки». Носитель мог неделями жить обычной жизнью, ничем не выдавая себя. Он был самим собой. Он смеялся, пил, сражался. Но внутри него, в его мозгу, сидел паразит, осколок коллективного разума гнили. Он ждал. Ждал приказа, сигнала. А когда получал его, он брал тело под полный контроль, превращая героя в безжалостного убийцу.Это были Носители. Новое, самое страшное оружие Скверны.

– Она бьет не по нашим стенам. Она бьет по нашей душе, – сказал Каэль на экстренном совете. – Она хочет, чтобы мы сами уничтожили себя, погрязнув в паранойе.

– Знака нет, – вмешался Таль, который изучал донесение о вскрытии Гхара. Его лицо было серьезным. – Магически, физически – это все еще тот же орк. Паразит полностью сливается с носителем, маскируясь под его собственную жизненную силу. Это… идеальная инфильтрация.– Мы должны найти способ их вычислять! – прорычал Бьорн. – Должен же быть какой-то знак!

– Но у всего есть слабость, – настаивал Каэль.

Она объяснила. Носители, будучи идеальными шпионами, все же имели изъян. Паразит внутри них постоянно «общался» с коллективным разумом. Это был ментальный шепот, неслышимый для большинства. Но те, кто обладал обостренной эмпатией или жил в постоянной тишине, как гномы в своих шахтах, могли уловить этот «белый шум». Он сводил их с ума, вызывая галлюцинации и паранойю.И слабость нашла их сама. Это случилось в самом сердце Твердыни. Один из гномьих инженеров, работавший в глубоких кузницах, вдруг сошел с ума. Он начал крушить механизмы, крича что-то о «шепоте в камне». Когда его схватили, он был в горячке. Его принесли в лазарет. Амариэль, падший ангел, подошла к нему. – Не трогай его! – крикнул Каэль. – Он может быть носителем! Но она не послушалась. Она положила свою сияющую ладонь ему на лоб. – Он не носитель, – сказала она тихо. – Он… слышит.

Он вспомнил, как дети-беженцы в последнее время стали бояться одного из орков-стражников. Добродушного ветерана Грумша, который всегда угощал их сладостями. Они плакали и убегали, когда он подходил, и никто не мог понять, почему.Это был ключ. – Дети… – прошептал Каэль.

– Это он. Но… не совсем, – прошептала она. – Я чувствую в нем… диссонанс. Как две мелодии, которые пытаются играть одновременно.Каэль, Амариэль и отряд «Обсидианового Легиона» Мальфаса нашли Грумша в казарме. Он сидел на своей койке и чистил топор, насвистывая веселую мелодию. Он выглядел абсолютно нормально. – Грумш, – позвал Каэль. – Подойди. Орк поднял на него свои глаза. В них не было пустоты. В них было обычное, дружелюбное любопытство. – Да, повелитель? – Ты служил мне верой и правдой, – сказал Каэль, и его голос был тяжел. – Ты был в битве у Туманных Гор? – Так точно, повелитель, – кивнул орк. – Дрался рядом с самим Ульфгаром. Жаль, не уберегли вождя. Он говорил правильно. Он помнил. Но Амариэль, стоявшая рядом с Каэлем, покачала головой.

Они нашли еще троих. Одного человека-торговца, одну дроу-ткачиху. Всех их пришлось убить.Каэль сделал знак. Легионеры Мальфаса окружили орка. – Что… что такое? – Грумш растерянно посмотрел на них. – Я что-то сделал не так? – Когда ты в последний раз говорил со своими детьми, Грумш? – спросил Каэль. И тогда, при упоминании детей, лицо орка на долю секунды дернулось. Легкая, почти незаметная судорога. Паразит внутри него отреагировал на слово, которое в его «памяти» было связано с угрозой разоблачения. – Я… я не понимаю, о чем ты, повелитель. – Амариэль. Сейчас, – сказал Каэль. Падший ангел шагнула вперед и положила свою ладонь орку на лоб. Она не стала его лечить. Она влила в него поток чистого, концентрированного света. И Грумш закричал. Это был крик не одного, а двух существ. Крик орка, чей разум внезапно осознал чужеродное присутствие. И визг паразита, которого обожгло светом. – УБЕЙ… МЕНЯ… – прохрипел Грумш, его глаза на мгновение прояснились. – ОНО… ВНУТРИ… А затем его лицо исказилось, и из его рта, носа и ушей хлынули серые, пульсирующие щупальца. Тело орка начало раздуваться, превращаясь в бесформенную, кричащую массу. Паразит, поняв, что его обнаружили, пошел ва-банк, пытаясь превратить носителя в боевую форму. Но легионеры Мальфаса были готовы. Десяток черных клинков одновременно вонзились в пульсирующую плоть. Когда все было кончено, на полу лежало то, что осталось от героя битвы.

Прежде чем их мир окончательно сожрет себя изнутри.Паранойя достигла своего пика. Никто больше не мог доверять даже тем, с кем сражался плечом к плечу. – Мы не можем устраивать такие проверки каждому! – рычал Бьорн на совете. – Мы перережем половину своей армии! – Значит, мы должны ударить по источнику, – сказал Каэль. – Эта новая Скверна умна. У нее есть… лидеры. Альфы. Те, кто координирует атаки. – Но где они? – спросила Лисса. – Они там, где Скверна сильнее всего, – ответил Каэль, и его палец указал на точку на карте. – Развалины Храма Забытых Богов. Ее родина. Он посмотрел на своих вождей. На демона. На бога. На падшего ангела. – Хватит обороняться. Мы объявляем охоту. Он начал формировать ударный отряд. Не армию. А группу специалистов. Каждый из которых обладал уникальным даром, способным противостоять новой угрозе. Таль – его воля была щитом против ментальной атаки. Амариэль – ее свет мог выявлять и выжигать паразита. Лисса – ее иллюзии и яды были идеальны для диверсий. Келенос – его огонь и скорость были их тараном. Мальфас – его холодный ум был их стратегом. И он сам. Каэль. Со своей тьмой и светом, со своими богами в голове. Он был их оружием. – Мы пойдем в самое сердце Гнили, – сказал он. – И мы вырвем его. Это была самоубийственная миссия. Поход в самое логово врага, который мог скрываться под любым лицом. Но это был их единственный шанс.

Глава 8. Путь через Умирающий Мир

Их отряд был похож на процессию обреченных богов, идущих в самое сердце своей преисподней. Семь фигур, двигающихся по выжженным, серым землям, где сам воздух, казалось, был пропитан скорбью. Путь к руинам Храма Забытых Богов был не просто походом. Это было паломничество в эпицентр чумы.

Они шли пешком. Келенос, хоть и мог перенести их на своей спине, был нужен свежим для битвы. А земля… земля была врагом, и ее нужно было чувствовать ногами. Серая, потрескавшаяся почва, покрытая пеплом умерших растений. Мертвые деревья, чьи ветви-крюки царапали свинцовое, безразличное небо. Тишина, нарушаемая лишь скрипом их шагов и тихим, почти неслышным шепотом, который, казалось, исходил от самой земли.

Это была территория Скверны. И она знала, что они идут.

Это была не битва. Это была проверка на прочность нервов. Им приходилось убивать тех, кто еще вчера мог быть простым крестьянином, отцом, ребенком. Каждый удар меча был ударом по собственной душе. Амариэль, падший ангел, отвернулась, не в силах смотреть на это. Ее свет, созданный для исцеления, был бессилен против такой глубокой, экзистенциальной раны.Она не стала встречать их ордой. Она была хитрее. Она играла с ними, как кошка с полумертвой мышью. Первыми пришли тени. На второй день пути, когда они проходили через руины сожженной деревни, из подвалов, из-за обугленных стен, на них бросились они. Плачущие. Это были не Носители. Это были жертвы, чьи тела Скверна не смогла захватить, но чьи души были сломлены. Искалеченные, иссохшие фигуры, двигающиеся рваными, неестественными рывками. Они не атаковали, чтобы убить. Они бежали к ним, протягивая свои костлявые руки и плача. Беззвучно. Из их пустых глазниц текли черные, маслянистые слезы. Они хотели лишь одного – коснуться, передать свою боль, свою гниль. – Не дайте им дотронуться! – крикнул Каэль.

– Зато она есть у них, – Лисса кивнула на Таля и Амариэль, которые сидели поодаль, и их светлые ауры, казалось, съежились в этой проклятой земле. – И у него, – она посмотрела на Каэля. – И это – наша главная уязвимость.– Она ломает нас, – сказала Лисса вечером, когда они сидели у костра, который горел тускло и не давал тепла. – Она бьет не по телам. А по совести. – У меня ее нет, – холодно заметил Мальфас, протирая свой клинок от черной слизи.

Это было жестоко. И необходимо.На третий день Скверна сменила тактику. Она начала посылать Носителей. Но не для атаки. Они просто появлялись на горизонте. Одинокая фигура варвара, машущая им. Отряд дроу, который, казалось, шел им навстречу. Они заставляли их останавливаться, всматриваться, сомневаться. Кто это? Друг или враг? Настоящий или Подменыш? Паранойя снова становилась их спутницей. – Не останавливаться, – приказал Каэль. – Идем вперед. Если подойдут ближе – стрелять на поражение.

– Любой яд – это лишь лекарство в неправильной дозировке, – ответил Мальфас, брезгливо отряхивая свой камзол. – И наоборот.Но Скверна была не единственной их проблемой. Мир, разбуженный потоками Хаоса, просыпался. Когда они спустились в систему пещер, чтобы обойти особенно зараженный участок, они потревожили то, что спало тысячелетиями. Глубинный Скрежет. Древнее, доразумное существо, похожее на гигантскую сороконожку, чье тело состояло из чистого, вибрирующего кристалла. Оно не было злым. Оно просто было голодным. И оно питалось магией. Оно вырвалось из стены, и его появление сопровождалось оглушительным, высокочастотным визгом, который бил по мозгам. Магия Таля и Амариэль начала мерцать, их силы, казалось, высасывало из них. – Физические атаки! – взревел Каэль. Но хитиновый панцирь твари был крепче стали. Мечи и топоры отскакивали от него с искрами. Именно тогда Мальфас показал, почему Бельфегор считал его своим лучшим агентом. – Оно питается чистой магией! – крикнул он, уворачиваясь от удара кристаллической лапы. – Дайте ему то, чем оно подавится! Он начал плести заклинание. Но это была не чистая энергия. Это был… мусор. Он вытягивал из реальности самые грязные, самые нестабильные потоки Хаоса, смешивал их с эманациями Пустоты Каэля и бросал в тварь. Это было все равно что накормить гурмана гнилью. Глубинный Скрежет взвыл от боли и отвращения. Его кристальное тело пошло трещинами, из которых хлынул не свет, а черная, вонючая жижа. Он отступил, уползая обратно в свою нору. – Впечатляет, – сказал Таль, когда они двинулись дальше. – Ты отравил его.

С этими словами ее отряд растворился в тенях, чтобы начать свою собственную, безмолвную войну на флангах.Они вышли на поверхность, и их ждали новые «друзья». На перевале их путь преградил отряд. Воины в черной броне и золотых масках. Послы Кхема. И вела их сама Нефтида. – Король Пепла, – сказала она, и ее голос был холоден, как ночь в пустыне. – Мы знаем, куда ты идешь. И зачем. Мой господин, Хранитель, не одобряет. – Твой господин может сидеть всвоей пустыне и не вмешиваться, – ответил Каэль, его рука легла на эфес. – Он не может, – возразила жрица. – Скверна – это болезнь. Хаос. Она нарушает равновесие. Она – шум, который мешает его вечному сну. Он прислал нас… помочь. Она сделала знак, и ее воины расступились, пропуская их. – Мы не будем сражаться на вашей стороне. Это ниже нашего достоинства. Но мы очистим вам путь. Мы уничтожим отряды Скверны, которые идут за вами по пятам. Считай это… жестом доброй воли. Мы хотим, чтобы ты добрался до сердца Гнили. И вырезал его. Быстро. Чтобы снова наступила тишина. Она посмотрела на него в упор. – Но знай. Если ты потерпишь неудачу, мы выжжем и тебя, и эту заразу. Хранитель не терпит полумер.

– Я привык, – ответил Каэль.– Еще один союзник, который держит нож у твоей спины, – прокомментировала Лисса, когда они двинулись дальше.

Младшие Боги, верные своему слову, тоже вели свою войну. Не ради Каэля. Ради своей земли.Их путь становился все более странным, все более сюрреалистичным. Они шли через земли, которые были полем битвы не только для них, но и для невидимых, древних сил. Они видели, как из-под земли вырастают гигантские, каменные руки Вул-Гората, которые сжимали и давили отряды Скверны. Они видели, как на мертвые озера обрушиваются гигантские волны, вызванные волей Мары, и смывают гниль. Они видели, как в зараженных лесах деревья оживают и их ветви, как копья, пронзают порождений Хаоса – это был след Керна.

Потому что от успеха этой самоубийственной миссии теперь зависело все.Их маленький отряд шел через самый эпицентр незримой, вселенской войны. – Мы – как блохи на спине дерущихся титанов, – сказала Лисса, глядя на то, как в небе, в разрыве облаков, на мгновение промелькнула серебряная комета – один из Сияющих, патрулирующий границы. – Нет, – ответил Каэль, глядя на темные очертания Храма на горизонте. – Мы – не блохи. Мы – игла, которая должна проткнуть сердце одного из них. Они приближались. И все силы этого мира, и света, и тьмы, и порядка, и хаоса, затаив дыхание, смотрели на них.

Глава 9. Преддверие Ада

Чем ближе они подходили к Храму Забытых Богов, тем сильнее мир вокруг них сходил с ума. Земля под ногами перестала быть твердой; она дышала, пульсировала, как кожа больного лихорадкой. Небо приобрело больной, желтовато-серый оттенок, и редкие лучи солнца, пробивавшиеся сквозь облака, казались ядовитыми. А шепот… шепот стал постоянным. Он больше не прятался на границе слуха. Он был везде – в шорохе ветра, в скрипе камней, в стуке их собственной крови в висках.

Они двигались медленно, каждый шаг был проверкой. Амариэль шла впереди, ее аура света была их единственным компасом в этой гниющей реальности. Она была похожа на хрупкую ледяную скульптуру посреди кипящей смолы, и напряжение последних дней оставило на ее совершенном лице след – тонкую, едва заметную морщинку между бровей.

– Она собирает силы, – сказала она на одном из коротких привалов, ее голос был тих, но в нем слышалась сталь. – Я чувствую это. Она больше не распыляется. Она стягивает все свои нити в одну точку. Сюда. К Храму. Она знает, что мы идем за ее сердцем.

– Значит, нас ждет теплый прием, – прорычала Лисса, проверяя остроту своих клинков. Она, в отличие от ангела, казалось, черпала силу в этой гниющей атмосфере. Ее кожа приобрела бледный, почти перламутровый оттенок, а в фиолетовых глазах плясали хищные, голодные огни. Хаос, разлитый в воздухе, был ей родным.

– Не теплый, – поправил ее Мальфас, который с отстраненным интересом изучал странный, пульсирующий гриб, выросший на камне. – Агонизирующий. Скверна в своей высшей форме – это не ярость. Это отчаяние. Она не будет пытаться нас убить. Она будет пытаться заставить нас захотеть умереть.

Они выглядели как воины, павшие в прошлых битвах. Каэль с ужасом увидел среди них лица орков из форпоста, варваров из отряда Ульфгара, даже дроу-убийц Мал'кора. Но их тела были… неправильными. Слегка прозрачными, мерцающими, словно плохой мираж. И они несли в руках не свое оружие, а его призрачные, светящиеся копии.Его слова оказались пророческими. Первый серьезный удар они приняли в Ущелье Скорби – узком, извилистом каньоне, стены которого, казалось, были сложены из спрессованных костей. Они не выскочили из-за скал. Они просто… возникли. Сотни Носителей. Но это были не просто захваченные тела. Скверна усовершенствовала свой метод. Она превратила их в Эхо.

Начался бой, похожий на кошмарный сон. Они сражались с призраками своих павших друзей и врагов. Эхо двигались с той же скоростью, использовали ту же тактику, что и при жизни. Варвары рубили с плеча, дроу наносили удары из тени.– Она использует их память! Их боевой опыт! – крикнул Каэль, когда первое Эхо, копия варвара, с ревом бросилось на него, и его призрачный топор прошел в сантиметре от его головы.

Но это было сложно. Сложнее, чем сражаться с любым монстром. Убивать тех, с кем ты вчера делил хлеб и эль, было пыткой.– Не поддавайтесь их облику! – ревел Таль, и его серебряный свет создавал вокруг них островок безопасности. – Это не они! Это лишь куклы, надетые на пальцы гнили!

Вокруг Каэля образовалась зона смерти, радиусом в десять метров. Он стоял в центре, и его лицо было непроницаемо, а черная плеть пела свою беззвучную песню конца. Одно за другим, Эхо, бросавшиеся на него, просто переставали существовать.Именно тогда Каэль показал, чему он научился. Он шагнул в самый центр вихря из призрачных клинков. Он не стал вызывать ярость Мор'Гарота или хаос Близнецов. Он воззвал к их сути. – Хватит прятаться, – прошептал он. И Призрачная Плеть в его руке изменилась. Она перестала быть хлыстом. Она вытянулась, стала длиннее, тоньше, превратившись в гибкую, многометровую ленту из чистой, угольно-черной Пустоты. И Каэль начал свой танец. Он не атаковал. Он вращался. Он кружился на месте, и черная лента, следуя за его движениями, превратилась в горизонтальный торнадо, в ревущий круг абсолютного небытия. Это была не просто физическая атака. Это была аннигиляция. Эхо, попадавшие в радиус действия этого смерча, не рассыпались. Они… стирались. Их призрачные тела, их оружие, сама их память – все исчезало, втягиваясь в черную ленту. Без крика, без крови. Просто исчезало.

Но Каэль не слушал. Он смотрел на свои руки. Он чувствовал цену. Каждое стертое «эхо» отзывалось в его душе холодом, словно он стирал не только врагов, но и частицу своих собственных воспоминаний о тех, кем они когда-то были.– Боги… – прошептал Келенос, наблюдая за этим с воздуха. – Он не сражается. Он… чистит. Когда последнее Эхо было стерто, Каэль остановился. Лента Пустоты втянулась обратно в его руку. Он стоял, тяжело дыша, посреди идеально чистого круга в ущелье, заваленном призрачными останками. – Впечатляющая демонстрация… санитарных услуг, – прокомментировал Мальфас, и в его голосе впервые прозвучало нечто, похожее на уважение.

И небо, словно в предчувствии, окончательно затянулось серыми, плачущими тучами.Они двинулись дальше. И Скверна, поняв, что грубая сила и психологическое давление не работают, сменила тактику. Она прислала своего чемпиона. Он ждал их на выходе из ущелья, на широком, открытом плато перед самым Храмом. Он был огромен. Трехметровая фигура в тяжелых, искореженных доспехах, которые, казалось, срослись с его телом. Из-под шлема, похожего на череп неведомого зверя, вырывался серый дым, а в руке он сжимал гигантский двуручный меч, лезвие которого было живым, оно изгибалось и пульсировало. Это был Морбиус, Первый из Носителей. Когда-то он был величайшим паладином Ордена, который в одиночку отправился в мертвые земли, чтобы бросить вызов Спящему. И Скверна не просто поглотила его. Она… уважила. Она сделала его своим Альфой, своим генералом, сохранив его разум, его волю, но извратив их, наполнив своей гнилью. – Так-так-так, – его голос был глубоким, резонирующим, но в нем слышался скрип ржавого металла. – Какая компания. Бог-самозванец. Падший ангел. Демоны-интриганы. Дракончик. И ты… Аномалия. Он посмотрел на Каэля, и в его глазах под шлемом горел не огонь, а холодное, гнилостное свечение. – Он ждет тебя, Каэль. Он устал от игр. Он хочет поговорить. Но, чтобы получить аудиенцию у бога, нужно сначала… пройти его чемпиона. – Мы не будем с тобой сражаться, паладин, – шагнул вперед Таль. – Твоя душа еще не до конца поглощена. Мы можем тебя освободить. Морбиус расхохотался. Громким, раскатистым, мертвым смехом. – Освободить? Глупый божок. Я никогда не был так свободен! Я видел истину! Единство! Покой! А вы… вы цепляетесь за свою боль, за свое эго, за свою иллюзию выбора! Я избавлю вас от этого бремени! Он поднял свой живой меч. – Кто первый удостоится чести стать частью Великого Единства? – Я, – сказал Каэль, делая шаг вперед. Он посмотрел на своих спутников. – Это мой бой. Не вмешивайтесь. Он встал напротив павшего паладина. Темный Король против Темного Чемпиона. Раскол против извращенного Единства. Это была не просто битва за проход. Это была битва за саму душу этого мира.

Глава 10. Диалог на Лезвии Меча

Плато перед Храмом превратилось в арену для поединка титанов. Воздух звенел от напряжения, настолько плотного, что его, казалось, можно было резать ножом. Спутники Каэля отступили, образовав широкий круг, и молча наблюдали. Они понимали, что это не просто бой. Это был спор. Диалог, который велся не словами, а сталью, и где аргументами были воля и сама суть мировоззрения.

– Ты одинок, Король Пепла, – его голос, скрежещущий и мертвый, разносился по плато. – Посмотри на себя. Твои боги в голове рвут тебя на части. Твои союзники – клубок змей, готовых ужалить в спину. Твоя душа – выжженная пустыня. Зачем ты цепляешься за это страдание?Морбиус стоял неподвижно, как скала. От него исходила аура несокрушимой, фанатичной уверенности. Он был не просто воином. Он был адептом. Он нашел свою веру в самой сердцевине гнили, и эта вера делала его чудовищно сильным.

– Потому что оно – мое, – ответил Каэль, и его голос был спокоен. Он медленно высвободил свои Сумеречные клинки. – Мои шрамы, моя боль, мои ошибки. Они – это я. А ты… кто ты? Лишь эхо чужой воли. Пустая оболочка.

Их клинки столкнулись, и раздался не звон стали, а вой. Вой двух противоположных энергий. Чистая, упорядоченная мощь паладина, извращенная Скверной, столкнулась с хаотичной, многослойной силой Каэля. Во все стороны полетели снопы черно-серых искр.– Я – покой! – взревел Морбиус. – Я – конец сомнений! Я – единство, которое ты так отчаянно ищешь, но боишься принять! Он бросился в атаку. Несмотря на его гигантский рост и тяжелые доспехи, он двигался с грацией и скоростью мастера-фехтовальщика. Его живой, пульсирующий меч, казалось, имел собственный разум, он изгибался в полете, меняя траекторию, пытаясь обойти защиту Каэля. Но Каэль был готов. Он не стал танцевать, как в ущелье. Он встретил удар. Жестко. Непробиваемо.

Каэль был скоростью и хитростью. Он не пытался блокировать удары в лоб. Он отводил их, уклонялся, заставляя инерцию гигантского меча работать против самого Морбиуса. Он был ветром, который огибает скалу, ища в ней малейшую трещинку.Это был поединок двух величайших воинов своего поколения. Морбиус был силой. Каждый его удар был подобен удару осадного молота, способного проломить стену. Его техника была безупречной, отточенной годами тренировок в Ордене. Он был несокрушимым бастионом.

– Я не защищаюсь. Я изучаю, – ответил Каэль, парируя очередной удар так, что лезвие меча Морбиуса с визгом проехало по его клинку, едва не коснувшись его лица. – Твоя техника безупречна. Но она… мертва. В ней нет ни капли импровизации. Ты – машина.– Ты защищаешься! – ревел Морбиус, обрушивая на него град ударов. – Ты боишься! Ты чувствуешь, что моя вера сильнее твоей пустоты!

– Я разговариваю с твоим клинком, – усмехнулся Каэль. – И он говорит мне, что ему не нравится его новый хозяин.Каэль начал переходить в контратаку. Но его удары были странными. Он не целился в уязвимые точки доспеха. Он бил по самому мечу. Его Сумеречные клинки, напитанные каплей ярости Мор'Гарота, оставляли на живом лезвии врага глубокие, дымящиеся царапины, из которых сочилась серая слизь. – Что ты делаешь?! – взревел Морбиус, чувствуя боль своего оружия, как свою собственную.

Это было все равно что заставить человека выпить ведро яда.И тогда он призвал ее. Призрачную Плеть. Она вырвалась из его руки, как черная змея, и обвилась не вокруг Морбиуса, а вокруг его меча. Павший паладин взвыл, когда Пустота Каэля вцепилась в живую сущность Скверны, заключенную в клинке. Он пытался вырвать оружие, но плеть держала мертвой хваткой. – Ты хочешь единства? – прорычал Каэль, и его глаза вспыхнули фиолетовым огнем. – Ты его получишь! Он рванул плеть на себя. Но он не просто вырвал меч. Он, используя знания из «Книги Расколотой Тени», сделал нечто иное. Он разорвал ментальную связь между Морбиусом и его оружием, и всю концентрированную гниль, всю волю Скверны, что была в клинке, он направил… обратно в самого паладина.

И они, молча, двинулись к зияющему входу в Храм Забытых Богов, в самое сердце тьмы.Морбиус закричал. Его тело затряслось. Его доспехи начали трескаться изнутри, и сквозь трещины хлынул поток серой, пульсирующей биомассы. Он терял форму. Скверна, лишенная сдерживающего фактора в виде оружия-концентратора, начала пожирать своего носителя изнутри, превращая его в бесформенного, кричащего монстра. – Видишь?! – кричал Каэль, отступая. – Вот оно, твое хваленое единство! Безличная, голодная гниль! Где теперь твой покой, паладин?! Где твоя свобода?! Монстр, в который превратился Морбиус, издал последний, полный агонии рев и бросился на Каэля. Но Каэль уже ждал. Он не стал использовать Пустоту. Он, отбросив один клинок, сосредоточил в своей свободной руке иную силу. Силу Амариэль. Силу света, который она влила в него, исцеляя его раны. Силу, которую он сохранил, как последний, драгоценный резерв. Его ладонь вспыхнула чистым, золотым светом. И он ударил. Не мечом. А ладонью. Прямо в центр пульсирующей массы. Это был не взрыв. Это было… очищение. Свет, столкнувшись с концентрированной Скверной, вызвал цепную реакцию. Монстр взвыл, и его тело начало распадаться, но не в серый пепел, а в миллиарды крошечных, светящихся спор, которые, поднимаясь в небо, гасли, как искры. Когда все закончилось, на земле, там, где только что бушевало чудовище, остался лежать лишь искореженный, пустой доспех. А рядом с ним – человек. Это был Морбиус. Таким, каким он был до своего падения. Без доспехов, в простой тунике. Его тело было покрыто шрамами, но оно было… чистым. Он лежал, глядя в серое небо, и тяжело дышал. Каэль подошел и встал над ним. – Ты… – прохрипел бывший паладин. – Ты… освободил меня… – Я вернул тебе право выбора, – ответил Каэль. – Зачем? – Потому что никто не должен решать за тебя, как тебе умирать. Морбиус слабо улыбнулся. – Спасибо… – прошептал он, и его глаза закрылись. Его душа, освобожденная от гнили, наконец-то обрела покой. Каэль стоял над телом своего поверженного врага, и в его душе не было ни триумфа, ни радости. Лишь бесконечная, тяжелая усталость. Он победил чемпиона. Он доказал, что его путь, путь свободы и боли, сильнее, чем путь покоя и рабства. Но он знал, что главный бой еще впереди. Он повернулся к своим спутникам. – Идем, – сказал он. – Бог ждет.

Глава 11. Сердце Тишины

Храм Забытых Богов не был храмом. Это был шрам. Гигантская, незаживающая рана на теле мира, из которой сочилась сама агония. Вход, похожий на разинутую пасть доисторического левиафана, вел не в залы, а в органические, пульсирующие туннели. Стены были живыми, они состояли из серой, подрагивающей биомассы, по которой, как вены, текли потоки темной энергии. Воздух был тяжелым, спертым, он пах гниющей плотью, озоном и чем-то еще – отчаянием.

– Он здесь, – прошептала Амариэль, и ее голос был напряжен. Ее свет, обычно ровный и сияющий, здесь, в сердце тьмы, стал тусклым, мерцающим, как пламя свечи на ветру. – Я чувствую его. Не одного. Их много.Их маленький отряд вошел в это чрево монстра. Тишина здесь была иной, чем в горах. Она была… липкой. Казалось, она приглушает не только звуки, но и мысли.

Они появились в первом же большом зале – гигантской пещере, похожей на внутренности какого-то чудовища. Их было пятеро. Каждый из них был уникален и отвратителен.Она была права. Это место не было пустым. Оно было ульем. Но не для безмозглых дронов. А для «Альф». Высших порождений Скверны, ее генералов, ее мыслящих центров. Они не стали нападать. Они ждали.

Они были кошмарами, обретшими плоть. И они просто стояли и смотрели.Один был похож на гигантского паука, но его тело состояло из сотен сросшихся, кричащих человеческих торсов. Это был Ткач Боли, тот, кто плел ментальные сети отчаяния. Другой – бесформенная, амебоподобная масса, которая постоянно меняла свой облик, превращаясь то в давно умерших друзей, то в самые потаенные страхи. Лик Страха. Третий – закованный в ржавые доспехи гигант, из-под шлема которого вырывались роящиеся насекомые. Лорд Роя.

– Ты прошел долгий путь, Носитель Раскола. Убил моего чемпиона. Вторгся в мой дом. Ты пришел, чтобы закончить начатое? Уничтожить нас?– Они не собираются драться, – сказал Мальфас, и на его лице впервые появилось нечто, похожее на любопытство. – Они… оценивают. – Они ждут приказа, – понял Каэль. Из центра зала, из самой глубокой тени, выступила последняя фигура. Она не была чудовищной. Она была… знакомой. Это была женщина-дроу. Высокая, аристократичная, с волосами цвета пепла и глазами, в которых горел холодный, фиолетовый огонь. Она была одета в изящный доспех из черного хитина, который, казалось, был выращен прямо на ее теле. – Матрона… – выдохнула Лисса. Но это была не иссохшая, сломленная старуха, которую Каэль вынес из Улья. Это была она. В расцвете сил. Такой, какой она была, возможно, тысячи лет назад. – Не совсем, – голос, прозвучавший в их головах, был молодым, сильным, но в нем слышались отголоски тысяч других голосов. – Я – ее Эхо. Ее Воля. То, что осталось от ее разума, когда он слился со Скверной. Она назвала бы себя… Королевой Гнили. Она оглядела их отряд, и ее взгляд задержался на Каэле.

– Но ты… ты другой. Ты интересен. Ты носишь в себе Раскол. Ты носишь в себе Хаос. Ты почти как мы. Присоединяйся. Ты не будешь просто частью. Ты будешь править вместе со мной. Мы станем Королем и Королевой новой эры. Мы очистим этот мир от боли, от сомнений. Мы превратим его в идеальный, гармоничный организм.– Я пришел поговорить, – ответил Каэль, делая шаг вперед. – Говорить? – Королева Гнили рассмеялась. Тихим, шелестящим смехом. – С нами не говорят. Нас либо принимают, либо умирают. Морбиус был прав. Единство – это покой. – Единство, построенное на рабстве и поглощении, – это не покой. Это – смерть, – вмешался Таль. – Смерть – это лишь переход, божок, – Королева повернула к нему голову. – А ваша драгоценная «свобода воли» – это лишь агония выбора. Мы предлагаем избавление. Она снова посмотрела на Каэля.

И мир для Каэля исчез.– Я уже слышал это предложение, – ответил Каэль. – От того, кто был до тебя. Я отказал. – Потому что он был слаб! Он был сломлен! Он тосковал! – в голосе Королевы зазвенела сталь. – А я – нет. Я – это его сила, очищенная от его слабости. Я – это его мечта, воплощенная без сантиментов. – Ты – это его рак, – отрезал Каэль. Королева перестала улыбаться. – Жаль. Значит, ты выбрал смерть. Она подняла руку. – Но я не буду тебя убивать. Это было бы слишком просто. И слишком скучно. Я дам тебе то, чего ты так боишься. Она щелкнула пальцами.

– Даже если и так, – она подошла и коснулась его щеки. Ее рука была теплой. Настоящей. – Разве сладкая ложь не лучше горькой правды? Разве вечность со мной не лучше, чем еще один день в том кровавом, бессмысленном аду? Останься, Каэль. Пожалуйста.Он не упал. Он не почувствовал боли. Он просто… оказался в другом месте. В белой, бесконечной пустоте. И он был не один. Перед ним стояла она. Лия. Она была точно такой, какой он ее помнил. В своем простом белом платье, с золотыми волосами, и в ее небесно-голубых глазах была вся любовь и нежность мира. – Пепел… – прошептала она. – Нет… – выдохнул он. – Ты – не настоящая. Это иллюзия. – А что есть настоящее, милый? – она улыбнулась своей теплой, исцеляющей улыбкой. – Я – здесь. Я – с тобой. Разве не этого ты хотел? Она протянула к нему руки. – Это не иллюзия, Каэль. Это… дар. Королева может не только поглощать. Она может и воссоздавать. Она воссоздала меня. Из твоих воспоминаний. Из твоей боли. Из твоей любви. Я – реальна. Почти. Он смотрел на нее, и его воля, закаленная в битвах с богами, дрогнула. Он так хотел поверить. – Она предлагает тебе выбор, – продолжала Лия. – Ты можешь сражаться. И умереть. И потерять меня снова. Навсегда. Или… ты можешь остаться. Здесь. Со мной. В этом мире, который она создаст для нас. Мире без боли, без войны. Где будем только ты и я. Это было самое жестокое, самое совершенное искушение. Не власть. Не сила. А то, по чему его душа тосковала больше всего. – Это… ложь… – прошептал он, но его голос был слаб.

И только он сам мог решить, остаться ли ему в своем прекрасном, лживом раю, или найти в себе силы, чтобы снова вернуться в ад. Ради тех, кто все еще сражался за него.В реальном мире, в зале Храма, тело Каэля стояло неподвижно, его глаза были закрыты. – Что она с ним сделала?! – крикнул Келенос. – Она заперла его, – ответила Королева Гнили с триумфальной улыбкой. – В его собственном раю. В идеальной клетке, из которой он никогда не захочет выбраться. Его воля сломлена. Он наш. Ее Альфы, монстры-генералы, двинулись на оставшихся спутников Каэля. – А теперь… ваша очередь, – прошипела Королева. Битва в сердце тьмы началась. Но их главный воин, их главная надежда, был уже побежден. Не сталью. А шепотом любви.

Глава 12. Пробуждение от Рая

Время в белой пустоте остановилось. Для Каэля прошли не секунды, а вечность. Он был с ней. С Лией. Он говорил с ней, он держал ее за руку, он видел ее улыбку. Боль, которая была его вечной спутницей, ушла. На ее месте был покой. Сладкий, убаюкивающий, смертельный.

Но Королева Гнили, в своем высокомерии, допустила одну ошибку. Она воссоздала Лию идеальной. Слишком идеальной. В ее глазах не было и тени той печали, которая всегда жила в настоящей Лии. В ее улыбке не было той легкой горечи, которая делала ее настоящей. Это была не Лия. Это была кукла, красивая, совершенная, но пустая.Он почти сдался. Почти поверил.

– Нет. Она бы никогда не предложила мне сдаться, – он отступил на шаг. – Она бы ударила меня, назвала бы трусом, но она бы заставила меня сражаться. Потому что она верила. Не в покой. А в борьбу.– Ты не она, – сказал Каэль, и его голос, впервые за эту вечность, стал твердым. – Я та, кем ты хочешь, чтобы я была, – ответила она, и ее улыбка не дрогнула.

– Я выбираю память о тебе, – ответил Каэль. – Настоящую. Болезненную. Но мою. А ты… ты – оскорбление этой памяти.Призрак Лии нахмурился, и в ее небесных глазах промелькнул холод. – Ты выбираешь их? Эту боль? Этот умирающий мир? Вместо меня?

Это был акт воли, настолько сильный, настолько невозможный, что ментальная клетка, созданная Королевой, не выдержала. Она треснула.<Да!>– взревел в его голове голос Мор'Гарота. <Разбей эту куклу! Сожри эту ложь!><Какая драма! Сломай ее, мальчик! Сломай красиво!>– захихикали Близнецы. Но Каэль не послушал и их. Он нашел третий путь. Он посмотрел на призрак Лии, и в его глазах больше не было ни тоски, ни ярости. Лишь бесконечная, тяжелая печаль. – Прощай, – сказал он. И он отвернулся. Он просто развернулся и пошел прочь, в белую пустоту. Он не стал ее уничтожать. Он просто… отказался от нее. Отказался от своего рая.

Королева Гнили наблюдала за этим с трона из живой плоти, и на ее прекрасном, темном лице была улыбка триумфатора.В реальном мире битва была в самом разгаре. Это был не бой, а избиение. Пятеро Альф были силой, с которой они не могли справиться. Келенос в своем драконьем обличье бился с Лордом Роя. Его пламя было бесполезно против роя кислотных насекомых, которые облепили его, как саранча, проедая чешую и плоть. Таль и Амариэль вдвоем сдерживали Ткача Боли и Лик Страха. Но их свет и воля лишь отбрасывали кошмары, которые тут же возникали снова. Они были в глухой обороне, истекая силой. А Лисса и Мальфас вели свой собственный, смертельный танец с пятым, самым быстрым Альфой – Тихим Клинком, существом, похожим на гигантскую богомола из обсидиана и теней. Они были ранены, их движения становились все медленнее.

И весь Храм содрогнулся.И в этот момент Каэль открыл глаза. Он не закричал. Он не бросился в бой. Он сделал глубокий, медленный вдох. И мир вокруг него изменился. Он больше не сражался с Падшими. Он принял их предложение. Он стал их «советом». Ярость Мор'Гарота стала не огнем в его венах, а холодным ядром в его груди. Безумие Близнецов – не хаосом в его мыслях, а острым, как бритва, инструментом, позволяющим видеть тысячи вариантов будущего. И его собственная Пустота – не бездной, а тишиной в центре бури. Он поднял руку.

Рой, который был оружием Лорда, взбесился. Он перестал атаковать Келеноса. Он развернулся и обрушился на своего хозяина. Гигант в ржавых доспехах взвыл, когда его собственная армия начала пожирать его изнутри.Сначала он ударил по Лорду Роя. Он не стал его сжигать. Он, используя суть Хаоса Близнецов, «переписал» его природу. Он отдал насекомым приказ. Не голосом. А волей. Приказ был прост: «Жрите».

Он не атаковал их. Он просто… состарил. Он заставил их пережить эоны лет за одну секунду. Их кошмарные формы высохли, сморщились и рассыпались в пыль, как древние мумии.Затем он посмотрел на Ткача Боли и Лик Страха, которые теснили Таля и Амариэль. Он не стал их стирать. Он использовал суть Мор'Гарота. Энтропию.

А затем Каэль нанес ответный удар. Такой же. Простой. Он коснулся ее головы. И она тоже исчезла.Тихий Клинок, увидев это, бросил Лиссу и Мальфаса и метнулся к Каэлю. Каэль встретил его. Но не клинками. Он выставил вперед ладонь, окутанную его собственной, чистой Пустотой. Клинок-богомол ударил. И его обсидиановые лезвия, коснувшись Пустоты, просто… исчезли. Они были стерты. Тварь замерла в недоумении, глядя на свои обрубки.

– Я и не собираюсь, – сказал Каэль, останавливаясь перед ней.За несколько секунд четверо из пяти Альф были уничтожены. В зале повисла оглушительная тишина. Королева Гнили вскочила со своего трона, ее лицо было искажено смесью ужаса и ярости. – Невозможно! – прошипела она. – Ты не мог! – Я многое могу, когда меня как следует разозлить, – ответил Каэль, и его голос был теперь спокойным, но в нем слышался гул первобытной мощи. Он медленно пошел к ней. Его спутники – раненые, истекающие кровью – молча расступались перед ним. Они смотрели не на своего короля. Они смотрели на бога. – Это еще не конец! – взвизгнула Королева. – Я – это Скверна! Пока она есть, я буду жить! Ты не можешь убить идею!

– Спасибо… – это было ее последнее слово.Он протянул к ней руку. Но в его руке был не клинок. И не Пустота. В его руке горел свет. Золотой, теплый, живой. Свет, который он впитал от Амариэль. Свет, который он сохранил. – Ты – это не только ее воля, – сказал он. – Ты – это и его боль. Боль Элиона. И я пришел не убить тебя. Я пришел… освободить его. Он коснулся ее лба. И влил в нее не разрушение, а… сострадание. Свет Амариэль, смешанный с его собственным, очищенным от ярости, пониманием боли. Королева Гнили закричала. Это был не крик боли. Это был крик… прозрения. Ее прекрасное, темное лицо начало меняться. Гнев и высокомерие уходили, сменяясь… скорбью. Она видела. Она вспоминала. Не как Матрона, не как Ллос. А как Лиандра. Она вспоминала свою любовь. И свою ошибку. – Элион… – прошептала она, и из ее фиолетовых глаз хлынули слезы. Черные слезы гнили. Ее тело начало распадаться. Не в пыль. А в серый, безвредный пепел. Скверна, лишенная своей злой, мстительной воли, теряла свою силу.

Он выиграл войну. И, кажется, только что проиграл все.Каэль стоял посреди зала, над кучкой пепла. Все было кончено. Он повернулся к своим спутникам. – Идем домой. Но Мальфас смотрел не на него. Он смотрел на трон, который опустел. – Не так быстро, король, – сказал он, и в его голосе звенела сталь. Из теней за троном выступили фигуры. Десятки. Сотни. Элитные легионеры «Обсидианового Легиона» Мальфаса. Они держали наготове арбалеты, и их болты были нацелены не на врагов. А на Таля. На Келеноса. На Амариэль. И на самого Каэля. – Что это значит, Мальфас? – спросил Каэль, и его новая, божественная сила тут же сменилась ледяной яростью. – Это значит, что представление окончено, – демон улыбнулся своей холодной, аристократической улыбкой. – Спасибо за то, что убрали со сцены всех лишних актеров. Я забираю главный приз. Он указал на трон, который теперь был не просто троном, а сердцем, управляющим всей оставшейся, лишенной воли, Скверной. – Я всегда считал, что у Хаоса должен быть… профессиональный менеджер. Предательство, которого они все ждали, свершилось. В самый неожиданный момент. В самом уязвимом положении. Каэль стоял, истощенный битвой с богами, окруженный армией своего собственного генерала.

Глава 13. Корона из Гнили

Тишина в зале была оглушительной. Мгновение назад они были победителями, героями, вырвавшими сердце тьмы. Теперь они были пленниками в том же самом зале, окруженные своими же солдатами. Лица легионеров «Обсидианового Легиона» были непроницаемы. Это были не орки или варвары, движимые честью или яростью. Это были профессионалы. И их верность принадлежала не королю, а тому, кто платил. Тому, кто обещал им власть.

– Правда? – Мальфас элегантно опустился на престол, который еще недавно занимала Королева Гнили. Трон, почувствовав новую, сильную волю, запульсировал, подстраиваясь под своего хозяина. – Мне кажется, мой расчет был безупречен. Вы сделали за меня всю грязную работу. Устранили всех конкурентов. А теперь, когда главный приз лежит без присмотра, было бы глупо его не забрать.– Ты просчитался, Мальфас, – голос Каэля был спокоен, но под этим спокойствием кипела магма. Он медленно переводил взгляд с арбалетчиков на демона, который с ленивой грацией восходил на трон из живой плоти.

– Я знала, что ты змея, – прошипела она. – Но я не думала, что ты настолько глуп, чтобы укусить руку, которая кормит весь этот проклятый альянс.– Они не будут тебе подчиняться, – кивнул Каэль на легионеров. – Они – воины Севера. – Они – наемники, – поправил Мальфас. – А наемники верны тому, кто предлагает лучшую цену. А я предложил им будущее. Стабильность. Порядок. Империю, которой будет править не сломленный, мечущийся между светом и тьмой король, а… эффективный менеджер. Он посмотрел на Лиссу, которая стояла, бледная от ярости, и ее рука сжимала рукоять кинжала. – Ты знала, кузина? – спросил он. – Ты всегда была такой проницательной.

Он открыл глаза, и они горели теперь не серым, а черным, как смоль, огнем. Он подключался к коллективному разуму оставшейся Скверны, подчиняя ее себе.– О, я не кусаю. Я поглощаю, – Мальфас положил руки на подлокотники трона, и его пальцы погрузились в живую плоть. Он закрыл глаза, и по его лицу пробежала волна экстаза. – Какая… мощь. Необузданная. Дикая. Ей просто нужен был правильный хозяин.

– И я даже готов предложить тебе место в этом новом мире, старый друг. Ты силен. Ты можешь стать моим Чемпионом. Моим кулаком. Тебе больше не придется думать, принимать решения. Лишь исполнять. Разве не этого ты хочешь? Покоя?– Ты не справишься с ней, – сказал Таль, делая шаг вперед. Арбалеты тут же повернулись в его сторону. – Эта сила основана на Хаосе. Она пожрет твой разум. – Мой разум, божок, – усмехнулся Мальфас, – закален в интригах Пятого Круга. По сравнению с ними, это – детский лепет. Я не буду ее подавлять. Я дам ей то, чего она хочет. Цель. Направление. Он встал. Трон за его спиной начал меняться, обрастая шипами из черного, как обсидиан, хитина. – Вы все еще не поняли, – сказал он, обводя их взглядом. – Я не предавал вас. Я просто… возглавил. Смена руководства. Каэль, ты был хорошим тараном. Ты ломал стены. Но ты не умеешь строить. А я – умею. Он поднял руку. – Я объявляю о рождении Новой Империи. Империи Порядка и Силы. Где не будет места ни слабости, ни сомнениям. Где каждый будет знать свое место. Я объединю этот континент. Под одним знаменем. Под одной волей. Моей. Он посмотрел на Каэля.

В ее глазах, полных ярости, на мгновение вспыхнуло узнавание. А затем – дикий, азартный огонь. Это был их старый план. План на случай предательства. Самый отчаянный. Самый безумный.Это было не просто предательство. Это было унижение. Он предлагал ему ту же самую сделку, что и Королева Гнили. Роль послушного оружия. Каэль рассмеялся. Тихим, горьким, безумным смехом. – Ты… ты правда думаешь, что все так просто? – спросил он, отсмеявшись. – Ты думаешь, ты самый умный в этой комнате? – Я не думаю. Я знаю, – ответил Мальфас. – Тогда ты кое-что упустил в своих расчетах, демон. Каэль посмотрел на Лиссу. Он не сказал ни слова. Он просто посмотрел. И она поняла.

И в этот момент Каэль нанес удар.– Ты прав, Мальфас, – сказала Лисса, и ее голос стал сладким, как мед. – Он устал. Он слаб. Ты победил. Она сделала шаг к трону. – Я всегда выбираю победителя. Такова моя природа. Я с тобой. Мальфас прищурился. – Я тебе не верю, кузина. – И правильно делаешь, – она улыбнулась. – Но ты не сможешь устоять. Она бросила свои кинжалы на пол. Подняла руки. И пошла к нему. – Я устала от его метаний, – говорила она, и ее голос был полон соблазна. – Устала от его скорби. Я хочу силы. Я хочу власти. Я хочу партнера, а не пациента. Легионеры расступились перед ней. Она подошла к самому трону и провела пальцем по его подлокотнику. – Мы могли бы править вместе, Мальфас. Как и должны были. Двое из одного клана. Представь, что мы могли бы построить. Она наклонилась, чтобы поцеловать его.

Мальфас, поняв, что теряет контроль, сделал свой ход. Он не стал сражаться. Он слился со своим троном. Трон окутал его, превращаясь в хитиновый, шипастый кокон, и провалился в бездну под Храмом, уходя в самые глубины Скверны. Он сбежал, сохранив свою новую силу.Он не стал атаковать Мальфаса. Он не стал атаковать легионеров. Он, собрав остатки сил, которые дала ему сделка с Падшими, ударил… по самому Храму. Его воля, как таран, врезалась в несущие конструкции этого живого, органического сооружения. – ОБРУШИТЬ! – взревел он, и Падшие, почувствовав его ярость, с восторгом дали ему силу. Храм, который был телом Спящего, а теперь – троном Мальфаса, закричал. Живые стены пошли трещинами. С потолка начали падать гигантские куски биомассы. Пол под ногами затрясся и начал проваливаться. Мальфас, оттолкнув Лиссу, вскочил. – Ты безумец! Ты похоронишь нас всех заживо! – Я всегда говорил, что если я падаю, то тащу всех с собой! – крикнул Каэль. Лисса, в суматохе, схватила свои кинжалы и бросилась не к Каэлю, а к Талю и Амариэль. Она разрубила невидимые путы, которыми Мальфас сковал их магию. – УХОДИТЕ! КЕЛЕНОС! – взревел Каэль. Снаружи, с небес, раздался ответный рев. Дракон, почувствовав, что его друзья в беде, начал крушить своды Храма снаружи. Мальфас был в ярости. – СТРЕЛЯТЬ! УБИТЬ ИХ ВСЕХ! Но его легионеры были в панике. Они были солдатами, а не самоубийцами. Они видели, как мир рушится вокруг них. Они бросились к выходам. – ТРУСЫ!

Келенос, проломив стену, всунул свою гигантскую голову в зал. Он схватил Каэля своими челюстями, осторожно, как щенка, и вытащил его наружу за секунду до того, как весь Храм окончательно схлопнулся, затянулся в точку и исчез, оставив на своем месте лишь гигантский, дымящийся кратер.– Каэль, идем! – крикнула Лисса, утаскивая за собой ослабевших Таля и Амариэль. Но Каэль не двигался. Он стоял в центре рушащегося зала. – Я должен закончить это. Он поднял руки. – Мор'Гарот! Ты хотел жрать? ЖРИ! Из его тела хлынула черная, всепоглощающая энергия энтропии. Но она не была направлена на врагов. Она была направлена на сам Храм. Он не просто обрушивал его. Он стирал его. Живая плоть Скверны, касаясь этой энергии, превращалась в ничто. – КАЭЛЬ! – крик Лиссы тонул в грохоте.

Это была личная вендетта.Они лежали на выжженной земле, в нескольких сотнях метров от кратера. Раненые, истощенные, преданные. Каэль лежал на спине, глядя в серое небо. Он был пуст. Он потратил все. Лисса склонилась над ним. – Ты… идиот, – прошептала она, и по ее щеке скатилась слеза. Черная, демоническая слеза. – Ты чуть не убил себя. Снова. – Но он… не победил, – выдохнул Каэль. Он был прав. Мальфас получил силу Скверны. Но он потерял армию. Он потерял свой идеальный план. Он снова стал одиноким игроком. А они… они выжили. Они потеряли свою армию. Они потеряли свой дом. Их альянс был в руинах. Но они были живы. И они были свободны. Каэль посмотрел на Лиссу, на Таля, на Амариэль, на Келеноса. На эту невозможную, собранную из осколков семью. И он понял, что его война еще не окончена. Она только что началась по-настоящему. Теперь это была не просто битва за мир.

Глава 14. Исход на Пепелище

Мир после падения Храма стал другим. Тихим. Словно само мироздание, устав от грохота божественных битв, взяло паузу, чтобы перевести дух. Но эта тишина была обманчивой. Это была тишина кладбища после бойни.

Их маленький, разбитый отряд стоял на краю гигантского, дымящегося кратера. Твердыня Пепла пала. Не захваченная врагом, а преданная изнутри и брошенная своим собственным королем. Весть об этом, разнесенная выжившими легионерами Мальфаса, уже, без сомнения, достигла Севера, сея панику и хаос. Их дом, их единственное убежище, теперь был в руках врага.

– Мы потеряли все, – голос Бьорна, который привел остатки армии к кратеру, был глух, как удар похоронного барабана. Он смотрел на Каэля, и в его глазах не было упрека. Лишь бесконечная, медвежья усталость. – Армия разбита. Крепость захвачена. Наш народ… они теперь заложники.

Каэль молчал. Он стоял, опираясь на свой посох, и ветер трепал его поседевшие волосы. Он выглядел не как король, а как нищий странник, дошедший до края света и не нашедший там ничего, кроме пустоты. Сила Падших, которую он высвободил, чтобы уничтожить Храм, выжгла его почти дотла. Дар Аватара Жизни иссяк, и его старое, израненное тело снова напоминало о себе каждой вспышкой боли.

– Не все, – раздался тихий, но твердый голос. Амариэль, падший ангел, подошла к нему. Ее белые одежды были порваны и испачканы пеплом, но ее свет, хоть и тусклый, не угас. – Мы потеряли стены. Но не людей. Мальфас – стратег, а не мясник. Он не станет их убивать. Они ему нужны. Как рабочая сила. Как живой щит.

– Она права, – вмешалась Лисса. Она выглядела хуже всех. Предательство кузена ударило по ней сильнее любого клинка. В ее фиолетовых глазах застыл холодный, концентрированный яд. – Он будет строить свою «идеальную» империю. Эффективную. Безжалостную. И он будет ждать. Ждать, пока ты, красавчик, не приползешь к нему на коленях, чтобы вымолить жизнь своего народа.

Он смотрел в кратер, в дымящуюся рану на теле земли. Он проиграл. Он спас мир от одной угрозы, но своими же руками создал другую, возможно, еще более страшную. Мальфас с его холодным, расчетливым гением и силой Скверны… это был кошмар, который он и представить не мог.– Так что же нам делать? – спросил Бьорн. – У нас горстка воинов. Против него и всей мощи Скверны, которую он теперь контролирует. Все взгляды обратились к Каэлю. Они ждали приказа. Чуда. Чего угодно. А он молчал.

<Он забрал у тебя трон. Твою армию. Твою крепость,>– продолжал шепот. <Но он не забрал главного. Он не забрал твою боль. Твою ярость. Твою свободу. Он запер себя в клетке из Порядка и гнили. А ты… ты снова свободен. Ты снова стал тем, кем был в самом начале. Изгоем. Одиноким волком. И именно в этом – твоя главная сила.>Отчаяние, черное и липкое, начало затапливать его душу. «Вот и все», – подумал он. – «Конец». <Нет,>– раздался в его голове голос, которого он не ожидал услышать. Не рев Мор'Гарота. Не хихиканье Близнецов. А спокойный, холодный, как сталь, шепот. <Это – не конец. Это – начало.>Он узнал этот голос. Голос Истинного Мага из «Книги Расколотой Тени». Его эхо, его память, которая теперь стала частью Каэля. <Ты совершил мою ошибку. Ты пытался контролировать Хаос. Но ты же и исправил ее. Ты не стал его рабом. Ты стал его партнером. И ты выжил. Ты сделал то, чего не смог я.>– Что… – прошептал Каэль, и его спутники удивленно посмотрели на него.

И он впервые за долгое время чувствовал себя… свободным.Слова призрачного мага были как удар ледяной воды. Каэль поднял голову. Он посмотрел на свою «армию». Горстка измученных варваров. Несколько десятков дроу, верных Лиссе. Келенос. Таль. Амариэль. Это была не армия. Это была… стая. Стая разношерстных хищников, у которых отняли их логово. И в его глазах, на дне выжженной пустоты, зажегся огонек. Дикий, голодный, гладиаторский. – Он прав, – сказал Каэль, и все удивленно посмотрели на него. – Кто прав? – спросила Лисса. – Мой новый… советник, – он криво усмехнулся. – Мальфас думает, что он загнал нас в угол. Он ждет, что мы соберем новую армию и пойдем штурмовать его крепость. Он готовится к войне, которую знает. К войне армий и стратегий. Он обвел взглядом своих спутников. – А мы не будем играть в эту войну. Он подошел к краю кратера. – Он забрал у нас дом. Хорошо. Значит, у нас больше нет цепей, которые привязывали нас к одному месту. Он забрал нашу армию. Отлично. Теперь мы быстры и неуловимы. Он думает, что он – паук в центре паутины. Каэль посмотрел на юг. – А мы станем огнем, который сожжет эту паутину с краев. План, который родился в его голове, был не планом полководца. Это был план террориста. – Мы не будем отвоевывать Твердыню. Мы от нее отказываемся. Пусть он сидит на своем троне из гнили и правит камнями. А мы… мы отправимся в путешествие. Он посмотрел на Бьорна. – Ты и твои варвары. Вы вернетесь в степи. Но не для того, чтобы прятаться. Вы станете кочевниками, призраками. Вы будете нападать на его караваны, сжигать его форпосты. Вы превратите север в выжженную землю, где он не сможет найти ни еды, ни фуража. Он повернулся к Лиссе. – Ты и твои дроу. Вы спуститесь в Глубинные Пути. Но не для того, чтобы скрываться. Мальфас будет использовать их для снабжения. Вы превратите эти пути в ад. Обвалы, ловушки, яд в подземных реках. Вы отрежете его от Подземья. Он посмотрел на Таля и Амариэль. – Вы двое… вы – наше самое страшное оружие. Вы пойдете в южные земли. В города, которые он считает своими. Вы не будете сражаться. Вы будете исцелять. Вы будете творить чудеса. Вы покажете людям, что есть другой свет. Другая надежда. Вы начнете свою собственную, тихую революцию, подрывая его власть изнутри. – А ты? – спросила Лисса. – Какая роль в этом спектакле у тебя? – А я, – Каэль посмотрел на Келеноса, – я стану его личным кошмаром. Он подошел к дракону. – Мы станем легендой. Призраком. Мы будем появляться из ниоткуда. Сегодня – на западе, сжигая его лесопилки. Завтра – на востоке, разрушая его шахты. Мы не дадим ему спать. Мы не дадим ему строить. Мы будем постоянно напоминать ему, что он сидит на троне, но не правит ничем, кроме своей клетки. Это был план тотальной, партизанской войны. Войны на истощение. – Он силен. Но его сила зависит от контроля. От порядка, – говорил Каэль, и в его голосе звенел азарт. – А мы… мы станем Хаосом. Чистым, неуправляемым, всепроникающим. Мы не будем его побеждать. Мы будем его… утомлять. Мы будем кусать его со всех сторон, как стая волков кусает медведя, пока он не истечет кровью и не рухнет от усталоosti. – И когда он будет слаб… – начала Лисса, понимая его замысел. – И когда он будет слаб, загнан в угол, когда его империя будет в огне, а его подданные начнут роптать… – закончил Каэль, – …вот тогда я приду за ним. Один. И это будет уже не битва армий. А дуэль. Он посмотрел на них. – Он отнял у меня все. И этим он совершил свою главную ошибку. Он развязал мне руки. У меня больше нет ничего, что я боюсь потерять. Кроме вас. Он подошел к Лиссе и, к ее изумлению, не поцеловал ее, а просто коснулся ее щеки. – Выживи, – прошептал он. Он подошел к Амариэль. – Неси им свет. Настоящий. Он подошел к Талю. – Покажи им, что такое воля. Он подошел к Бьорну. – Сражайся, как Ульфгар. С яростью. И с умом. Это было не прощание. Это было начало. Начало их последней, самой отчаянной войны. Они разделились, чтобы стать сильнее. Стая разошлась, чтобы начать свою охоту. А Каэль, Король без Королевства, вскочил на спину золотого дракона и взмыл в небо. Он летел не к трону. Он летел к войне. К своей войне.

Глава 15. Танец Огня и Тени

Мир превратился в шахматную доску, но фигуры на ней двигались не по правилам. Они прыгали через клетки, появлялись из ниоткуда и били не друг друга, а саму доску, пытаясь выбить землю из-под ног противника. Война Мальфаса и Каэля стала войной Порядка против Хаоса, войной крепости против степного пожара.

Сцена 1. Шепот в Глубине.

Это были его личные убийцы. Носители, которых он усовершенствовал. Он не просто захватывал их тела. Он вливал в них часть своей демонической сути, даруя им скорость, силу и способность видеть в темноте. Они были идеальными хищниками для подземной войны.Лорд Мальфас сидел на обсидиановом троне в Твердыне Пепла, и его лицо было непроницаемо. Перед ним на голографической карте, созданной магией Скверны, мерцали донесения. Десятки красных огоньков вспыхивали и гасли по всему Северу. Караван с провизией сожжен. Шахта обрушена. Мост через ущелье взорван. – Он не сражается, – процедил Мальфас, обращаясь к одному из своих новых генералов, безжалостному орку, перешедшему на его сторону. – Он… раздражает. – Мы можем послать легионы, повелитель! Выследить их! Уничтожить! – И гоняться за призраками по всему континенту, пока наша империя гниет изнутри? – Мальфас покачал головой. – Нет. Он хочет, чтобы мы распылили силы. Мы не будем играть в его игру. Его черный ноготь указал на Глубинные Пути. – Здесь. Это его главная артерия. Дроу Лиссы. Они режут наши пути снабжения из Подземья. Они – яд в наших венах. Мы ударим по ним. Он отдал приказ. Не легион. А особый отряд. Охотники за Душами.

Война в подземелье началась. Война двух мастеров интриг. Война яда против яда.Лисса почувствовала их почти сразу. Она вела свой отряд дроу по затопленным туннелям древнего гномьего метрополитена, когда услышала это. Не звук. А… тишину. Неправильную, хищную. – Засада, – прошипела она, и ее воины мгновенно растворились среди колонн и затопленных вагонов. Охотники Мальфаса атаковали из-под воды. Бесшумно, как крокодилы. Они двигались с нечеловеческой скоростью, их клинки, покрытые слизью Скверны, были нацелены в незащищенные сочленения доспехов дроу. Но Лисса была готова. – Сейчас! – крикнула она. Ее алхимики бросили в воду колбы. Вода зашипела и взорвалась не огнем, а слепящим, магниевым светом. Охотники, чьи зрачки были адаптированы к абсолютной тьме, взвыли от боли, ослепленные. И тогда дроу Лиссы нанесли ответный удар. Это была не битва. Это была резня. Они вырезали ослепленных, дезориентированных убийц Мальфаса с холодной, профессиональной жестокостью. Лисса сама сошлась с их лидером. Она не стала с ним фехтовать. Она использовала иллюзию. Она приняла облик Мальфаса. – Хорошая работа, солдат, – сказала она голосом своего кузена. – Цель устранена. Охотник на мгновение замер в недоумении. Этой секунды Лиссе хватило, чтобы вонзить оба своих стилета ему под подбородок, прямо в мозг. Она оставила одного. Искалеченного, ослепленного, но живого. – Возвращайся к своему хозяину, – прошипела она, склонившись над ним. – И передай ему. Он может присылать своих псов. У меня хватит яда на всех.

Сцена 2. Проповедь на Руинах.

Они не строили армию. Они сажали семена. Семена восстания, которое должно было взойти не от приказа, а от зова сердца.Амариэль и Таль пришли в Эшборн. Город, который Каэль когда-то подчинил шантажом, теперь был приграничным гарнизоном империи Мальфаса. Здесь царили страх и порядок. Легионеры патрулировали улицы, а любой, кто смел поднять голос, исчезал по ночам. Они не стали прятаться. Они пришли на рыночную площадь. Амариэль просто встала в центре и начала… исцелять. К ней подходили калеки, больные, раненые, и ее теплый, золотой свет творил чудеса. Таль стоял рядом, ее молчаливый страж, и его спокойное, могучее присутствие не давало страже осмелиться вмешаться. Собралась толпа. Люди смотрели на это чудо с недоверием, потом – с надеждой. Когда капитан стражи, верный Мальфасу, все же прибыл с отрядом, чтобы разогнать «незаконное сборище», Амариэль подошла к нему. – Я вижу твою боль, капитан, – сказала она тихо. – Твоя дочь. Она больна. Лихорадка, которую не могут излечить ваши лекари. Капитан замер, его рука легла на эфес. – Откуда ты… – Позволь мне помочь, – сказала она. В тот вечер она исцелила его дочь. На следующий день капитан стражи «не заметил» толпу, собравшуюся вокруг нее. Амариэль не призывала к бунту. Она не говорила о Каэле. Она просто помогала. И ее доброта была страшнее любого оружия. Она сеяла в сердцах людей сомнение. Сомнение в том, что порядок, построенный на страхе, – это единственный возможный порядок. Таль же, в свою очередь, по ночам ходил по тавернам. Он не проповедовал. Он просто разговаривал с солдатами, с наемниками. Он говорил о чести, о долге, о битве с Пожирателями. Он не призывал их дезертировать. Он пробуждал в них то, что Мальфас пытался искоренить. Воинский дух. Гордость.

Сцена 3. Танец Огня и Пепла.

А одна-единственная демонесса.А Каэль… он стал кошмаром. Он и Келенос были как гроза. Непредсказуемые. Смертоносные. Они обрушились на Великую Караванную Тропу, главный путь снабжения Мальфаса с юга. Дракон пикировал с небес, его пламя сжигало повозки и мосты. А Каэль, на земле, добивал выживших. Он двигался, как призрак, его Сумеречные клинки и черная лента Пустоты превращали отряды охраны в кровавый фарш. Мальфас послал за ними свой лучший легион. Но они не стали принимать бой. Они растворились в горах. А через два дня нанесли удар в сотнях лиг оттуда, на западе, уничтожив лесопилки, которые поставляли дерево для новых фортов. Они не давали ему спать. Они не давали ему сосредоточиться. Они были постоянной, кровоточащей раной на теле его идеальной империи. В одну из ночей, когда они сидели у костра в скрытой пещере, Келенос спросил: – Как долго мы сможем так продолжать, Каэль? Это война без конца. – Мы не пытаемся победить, – ответил Каэль, глядя в огонь. Он читал «Книгу Расколотой Тени», и его лицо в свете пламени казалось лицом древнего, уставшего бога. – Мы пытаемся… подготовить почву. – Для чего? – Мальфас силен своим порядком. Своей логикой. Я должен сломать его. Не его армию. А его… разум. Я должен заставить его совершить ошибку. Эмоциональную. Нелогичную. Он посмотрел на дракона, и в его глазах блеснул холодный, безумный огонь. – Я знаю его слабость. Такую же, как и у меня. – Какую? – Гордыня, – усмехнулся Каэль. – И женщина. Он посмотрел на юг, в сторону Твердыни Пепла. – Пора навестить мою королеву. И напомнить моему дорогому генералу, что некоторые фигуры на доске принадлежат только королю. Он собирался нанести свой самый дерзкий, самый личный и самый опасный удар. Прямо в сердце вражеской цитадели. И целью его была не армия.

Глава 16. Визит в Змеиное Гнездо

Глава 16. Визит в Змеиное Гнездо

Ночь над Твердыней Пепла была чернильной, безлунной, удушающей. Мальфас сидел в кабинете Каэля – он занял его, как трофей, – и его пальцы скользили по холодной поверхности карты. Он не просто смотрел на нее. Он впитывал ее, превращая географию в тактику, а города – в потенциальные могилы. Его империя Порядка росла, но в ее сердце зияла дыра – призрак короля, который отказался умирать. Каэль. Этот иррациональный, эмоциональный фактор, который ломал его безупречные уравнения.

Каэль использовал не просто магию тени. Он использовал саму суть Пустоты, которой его научила «Книга Расколотой Тени». Он не обходил защиту. Он стирал ее. Находил узел, аннигилировал его, и двигался дальше, оставляя за собой крошечные, почти незаметные «слепые зоны» в безупречной паутине Мальфаса. Это была работа ювелира-взломщика, требующая чудовищной концентрации и силы.Проникновение Каэля не было ни тихим, ни незаметным. Он не прошел сквозь стены. Он прогрыз их. Мальфас почувствовал это как сбой в системе. Одна из рун в сложнейшей защитной сети, которую он выстроил вокруг цитадели, на мгновение моргнула и погасла. Затем еще одна. И еще. Это была не атака. Это было похоже на то, как вирус, медленно, клетка за клеткой, пожирает живой организм.

Лисса.Мальфас вскочил. Тревога. Беззвучная, ментальная. Он не стал звать стражу. Это было бы признанием поражения. Он сам, как тень, скользнул по коридорам. Он знал, куда идет Каэль. Не к нему. И не в арсенал. Он шел туда, где находилась его главная, зияющая уязвимость.

Она знала, что Каэль придет. Не потому, что любил ее. А потому, что она была его. Его вещью. Его союзницей. Его частью. А Каэль, Пепел Ямы, никогда не бросал своего. Даже если это было сломанное, ядовитое оружие.Она не металась в клетке. Она сидела в темноте своих покоев, на широком подоконнике, и смотрела на спящий, порабощенный город. Она была спокойна. Но это было спокойствие змеи, готовящейся к броску. Предательство Мальфаса не сломило ее. Оно… освободило. Оно смыло с нее остатки сентиментальности, остатки той странной, болезненной нежности, что начала расти в ее душе. Она снова стала собой. Чистым, холодным ядом.

– А тебя, кузина, я, кажется, переоценил. Я думал, в тебе осталось хоть что-то от нашего клана. Хоть капля прагматизма. Но ты, как и все самки, мыслишь сердцем. Или тем, что у тебя вместо него.Когда он появился в ее комнате, он не возник из тени. Он прошел сквозь стену, как призрак, и материализовался посреди комнаты. Он тяжело дышал, его лицо было бледным от напряжения, а из носа тонкой струйкой текла кровь. Цена за такой проход была высока. – Ты, – это было все, что она сказала. – Я, – ответил он. Он не бросился к ней. Он остановился, и они просто смотрели друг на друга сквозь полумрак. Два хищника, встретившиеся после долгой разлуки. – Глупо, – сказала она. – Безрассудно. Самоубийственно. – Необходимо, – ответил он. – Я не оставлю его здесь. Мою королеву. В его лапах. – Я не твоя королева, Каэль, – в ее голосе звенел лед. – Я – его кузина. Я – демон, который выбрал не ту сторону. – Ты выбрала мою. Этого достаточно. Он сделал шаг к ней. И в этот момент дверь в покои с грохотом распахнулась. На пороге стоял Мальфас. А за его спиной – элита «Обсидианового Легиона». – Какая трогательная сцена, – произнес он, и в его голосе не было иронии. Лишь холодная, констатирующая ярость. – Я недооценил твое… упрямство, Каэль. И твою глупость. Он посмотрел на Лиссу.

Они оттесняли их друг от друга, используя специальные сети из мифриловой нити, которые были невосприимчивы к магии. Они использовали дымовые шашки, наполненные не просто дымом, а пыльцой Сноцветка, которая притупляла чувства.Лисса не ответила. Она просто выхватила свои клинки. Каэль сделал то же самое. Они встали спина к спине. – Ты окружен, – сказал Мальфас. – В этой башне – сотня моих лучших воинов. Каждая дверь, каждое окно – ловушка. Ты пришел в свой собственный гроб. – Ты забыл, кто я, Мальфас, – ответил Каэль, и его голос был спокоен. – Я вырос в гробу. Я там чувствую себя как дома. Он посмотрел на Лиссу. – Потанцуем, милая? В последний раз? – С удовольствием, красавчик, – прошипела она. Они бросились в бой. Но это была не та красивая, слаженная резня, что раньше. Легионеры Мальфаса были не просто солдатами. Они были охотниками, натренированными им лично. Они не лезли напролом. Они действовали, как стая. Они не пытались убить. Они пытались разделить.

Он был пойман.Каэль ревел, и его черная лента Пустоты сносила целые ряды, но на их место тут же вставали новые. Он был как лев, окруженный стаей гиен. Он был сильнее, но они изматывали его, кусали, не давая сосредоточиться. Лисса была поймана. Она уклонилась от одной сети, но тут же попала в другую. Мифриловая нить обожгла ее кожу, блокируя ее демоническую силу. Она билась, как пойманная пантера, но легионеры навалились на нее, связали, обезоружили. – ЛИССА! – взревел Каэль, увидев это. И он совершил ошибку. На долю секунды он отвлекся. Отвернулся от врага, чтобы помочь ей. Этого и ждал Мальфас. Он не стал атаковать сам. Он просто отдал приказ. Десяток арбалетов выстрелили одновременно. Но не в Каэля. А в потолок над ним. В потолок были вмонтированы специальные гарпуны, к которым были привязаны те же мифриловые сети. Каэль поднял голову слишком поздно. Сеть рухнула на него, окутав, как саван. Он взревел, и сила Падших хлынула из него, пытаясь сжечь путы, но мифрил лишь раскалился добела, обжигая его плоть, но не рвался.

И ярость дракона, как оказалось, была гораздо менее предсказуемой, чем холодный расчет демона.Мальфас медленно вошел в комнату, переступая через тела своих же солдат. Он подошел к барахтающемуся, ревущему Каэлю. – Я же говорил, – сказал он спокойно. – Глупый ход. Эмоции. Они всегда ведут к поражению. Он подошел к связанной Лиссе. Он присел перед ней на корточки и, взяв ее за подбородок, заставил посмотреть на него. – И что теперь, кузина? – спросил он. – Твой король – в клетке. Твоя игра проиграна. – Убей меня, – выплюнула она. – Нет, – Мальфас улыбнулся. – Убить – слишком просто. Я сделаю кое-что похуже. Я заставлю тебя смотреть. Смотреть, как я буду ломать его. Медленно. Методично. Пока от него не останется ничего, кроме послушной, слюнявой оболочки. А потом… я отдам его тебе. В качестве игрушки. Он поднялся. – Уведите ее. В самую глубокую темницу. И прикуйте к стене напротив его камеры. Я хочу, чтобы они видели друг друга. Он посмотрел на Каэля, который бился в сети. – А с тобой, король, мы поговорим позже. У нас будет много времени. Вся вечность. Он думал, что победил. Он поймал их обоих. Он загнал их в угол. Он совершил свою главную ошибку. Он забыл, что у Каэля был не только гнев. У него была еще одна, последняя, самая отчаянная фигура на доске. Золотой дракон, который в этот самый момент уже летел к Твердыне Пепла, ведомый не приказом, а чувством. Чувством того, что его подопечный, его друг, в смертельной опасности.

Глава 17. Эхо в Темнице

Темница под Твердыней Пепла не была просто ямой. Это было произведение искусства жестокости, созданное древними гномьими мастерами и усовершенствованное параноидальным гением Мальфаса. Камеры были вырезаны в «мертвой» породе, которая поглощала любую магию. Стены были покрыты серебряными рунами, которые причиняли физическую боль любому, кто обладал хоть каплей сверхъестественной силы. Воздух был холодным, спертым и пах камнем, ржавчиной и безнадежностью.

Хуже всего был вид напротив.Каэль очнулся от холода. Он лежал на каменном полу, голый по пояс. Его тело было одной сплошной, ноющей раной. Ожоги от мифриловой сети горели огнем, а мышцы сводило судорогой от магического истощения. Он попытался пошевелиться, и тут же закричал, когда руны на стенах вспыхнули, и тысячи невидимых игл вонзились в его плоть и душу. Он был в клетке. Но хуже всего было не это.

Мальфас исполнил свое обещание. Он дал им идеальную пытку. Заставил их смотреть на страдания друг друга, не в силах ничего сделать.Через решетку своей камеры, в такой же камере напротив, он видел ее. Лиссу. Она висела на цепях, прикованная к стене. Ее демоническая сила была полностью подавлена. Ее роскошное платье было разорвано, на бледной коже виднелись синяки и кровоподтеки. Она была без сознания. Или притворялась. Но каждый раз, когда ее тело касалось рун на стене, она вздрагивала, и по ее лицу пробегала судорога боли.

<Молчат…>– пронеслось в его голове. Руны, подавляющие магию, создавали «белый шум», который глушил их голоса, превращая их в далекий, неразборчивый шепот. Он был отрезан от своего главного оружия.Каэль ударил кулаком по каменному полу. Снова. И снова. Пока не разбил костяшки в кровь. Бессилие. Вот что было хуже всего. Хуже боли. Хуже унижения. Он, который убивал богов, теперь был беспомощным, как насекомое в банке. Он попытался воззвать к ним. К Падшим.

Прошли часы. Или дни. В этой вечной тьме время потеряло смысл. Иногда приходили стражники. Молчаливые легионеры в обсидиановых доспехах. Они не пытали их. Они просто приносили воду и кусок черствого хлеба. И молча смотрели. Их взгляды были хуже любых ударов. В них не было ни ненависти, ни сочувствия. Лишь холодное, отстраненное любопытство.

Лисса пришла в себя. Она не сказала ни слова. Она просто подняла на него свои фиолетовые, полные боли и ярости, глаза. И они молчали. Их диалог был без слов. Диалог двух пойманных хищников, которые признали свое поражение, но не были сломлены.

Надежда вернулась. Но она принесла с собой еще больший хаос.На третий день (или пятый, или десятый) пришел Мальфас. Он был безупречен. В своем черном камзоле, с идеально уложенными волосами. Он не стал спускаться к их камерам. Он смотрел на них сверху, с галереи. – Как вам апартаменты? – его голос, усиленный магией, был спокоен и насмешлив. – Я старался. Учел все ваши… особенности. Он посмотрел на Лиссу. – Ты прекрасна в своей ярости, кузина. Даже в цепях. Жаль, что твой вкус на мужчин оказался столь… плебейским. Затем он перевел взгляд на Каэля. – А ты, король… ты молчишь. Ни угроз, ни проклятий. Ты разочаровываешь меня. Я ожидал большего. Каэль поднял на него тяжелый взгляд. – Чего ты хочешь, Мальфас? – Хочу? – демон сделал вид, что задумался. – Забавный вопрос. Я уже получил все, что хотел. Империю. Силу Скверны. Армию. Ты – лишь последняя, неудобная деталь. Вишенка на торте, которую нужно либо съесть, либо выбросить. Он начал медленно ходить по галерее. – Я изучил тебя, Каэль. Я прочитал все донесения. Я знаю о тебе все. О твоей Яме. О твоей боли. О твоей мертвой жрице. О твоей новой ангельской подружке. И я понял твою главную слабость. – И какая же? – Ты – герой, – Мальфас произнес это слово, как ругательство. – Ты, со всей своей тьмой, со своей яростью, в глубине души – предсказуемый, скучный герой. Ты всегда пытаешься всех спасти. Всегда жертвуешь собой. Ты несешь на себе груз всего мира, и тебе это… нравится. Ты упиваешься своей трагедией. Он остановился и посмотрел на Каэля сверху вниз. – И я собираюсь излечить тебя от этой болезни. Он щелкнул пальцами. Двое легионеров втащили в одну из соседних, пустых камер кого-то. Это был Бьорн. Вождь-медведь был изранен, но не сломлен. – Ты! Демонское отродье! – взревел он, увидев Мальфаса. – Поставь его на колени, – приказал Мальфас. Легионеры с трудом заставили варвара опуститься на колени. – Каждые сутки, Каэль, – сказал Мальфас, и его голос стал холодным, как лед. – Я буду приводить сюда одного из твоих друзей. Из тех, кого мы захватили. Бьорна. Гар'Наша. Молодого вождя варваров. Твоих капитанов. И я буду задавать тебе один и тот же вопрос. Ты присягнешь мне на верность? Ты станешь моим Чемпионом? – Никогда, – прохрипел Каэль. – Я так и думал, – кивнул Мальфас. – И каждый раз, когда ты будешь говорить «нет», я буду убивать одного из них. На твоих глазах. Он вытащил из-за пояса свой тонкий, теневой клинок. – Начнем, пожалуй, с этого. Он слишком шумный. Он начал спускаться по лестнице. – НЕТ! – взревел Каэль, бросаясь на решетку. Руны вспыхнули, и его тело пронзила агония. – КАЭЛЬ! НЕ СМЕЙ! – крикнула Лисса со своей стены. – НЕ ПОДДАВАЙСЯ ЕМУ! ЭТО – ТО, ЧЕГО ОН ХОЧЕТ! Мальфас подошел к камере Бьорна. – Последний шанс, Каэль. Твоя гордыня. Или его жизнь. Каэль смотрел на своего верного вождя, на друга. Он видел в его глазах не страх. А приказ. «Не смей». Он был в аду. В персональном, идеально выстроенном для него аду. Мальфас не просто убивал его друзей. Он заставлял его самого выносить им приговор. Он закрыл глаза. Он не мог. – Я… И в этот момент, когда он уже был готов сломаться, цитадель содрогнулась. Это был не взрыв. Это был удар. Могучий, сокрушительный удар, от которого, казалось, сама гора треснула. С потолка посыпалась каменная крошка. Мальфас замер, его клинок был в сантиметре от шеи Бьорна. – Что это? Раздался второй удар. Еще сильнее. Где-то наверху, в верхних уровнях крепости, послышались крики, грохот рушащихся стен. И до них, даже сквозь толщу камня, донесся рев. Рев, полный ярости и огня. Рев, который мог принадлежать лишь одному существу в этом мире. Келенос. Дракон пришел. Он не стал пробиваться сквозь защиту. Он просто… ломал гору. Мальфас посмотрел наверх, на дрожащий потолок. Его безупречное, спокойное лицо впервые исказилось гримасой чистой, незамутненной ярости. – Не вовремя, – прошипел он. Он посмотрел на Каэля, на Бьорна. Он понял, что его идеальная пытка прервана. – Мы еще не закончили, – бросил он Каэлю и, развернувшись, бросился наверх, отдавая ментальные приказы своим легионам. В темнице остались лишь они. И грохот битвы наверху, который был для них самой сладкой музыкой. – Он пришел, – прошептала Лисса. – Да, – выдохнул Каэль, сползая по стене. Они были спасены. На время. Но он знал, что Мальфас так просто их не отпустит. И он знал, что ярость дракона против холодной тактики демона… это будет битва, которая может похоронить их всех под обломками этой горы.

Глава 18. Песнь Ярости Дракона

Битва за Твердыню Пепла не была осадой. Это было избиение горы. Келенос, доведенный до белого каления вестью о пленении Каэля, не стал утруждать себя тактикой. Он превратился в живое стихийное бедствие, в воплощение первобытной ярости своего отца, Игнитуса.

Он не атаковал ворота или стены. Он бил по уязвимым точкам. По акведукам, которые снабжали крепость водой, превращая их в паровые бомбы. По вентиляционным шахтам, вдыхая в них раскаленный добела воздух и выжигая внутренние коридоры. Его рев смешивался с грохотом обвалов и предсмертными криками легионеров, заживо сварившихся в своих доспехах.

Но Мальфас был гением обороны. Он ожидал чего-то подобного. Как только начался штурм, из скрытых бойниц в скале ударили гигантские баллисты. Но стреляли они не гарпунами. Они стреляли «сетями подавления» – теми самыми, из мифриловой нити, усиленными рунами холода. Они не могли пробить чешую дракона, но они опутывали его крылья, сковывали движения, замедляли его.

Но их было слишком мало. Легионы Мальфаса, обученные и безжалостные, методично перемалывали их.На внешних плато развернулась другая битва. Армия Мальфаса, Обсидиановый Легион и остатки орков и варваров, присягнувших ему, сошлись с теми, кто остался верен Каэлю. Таль и Амариэль вели за собой ополчение из людей-беженцев и остатков клана Бьорна. Это была отчаянная, самоубийственная атака, призванная лишь отвлечь внимание. Таль был в самом центре. Он не сражался. Он был щитом. Его серебряная аура воли отражала залпы арбалетов, давая его людям драгоценные секунды, чтобы приблизиться к стенам. Амариэль была их целителем. Она скользила по полю боя, как призрак, ее золотой свет затягивал раны, возвращая в строй тех, кто уже готовился умереть.

<Сломай… не стену… сломай… правила…>– добавил Мор'Гарот.В это же время, в темнице, Каэль и Лисса слушали грохот битвы. – Он не пробьется, – сказала Лисса, и ее голос был полон отчаяния. – Мальфас слишком хорошо укрепил это место. Келенос просто выдохнется. – Значит, мы должны помочь ему, – ответил Каэль. Он сидел, прислонившись спиной к решетке, его глаза были закрыты. Он не бился о прутья. Он искал выход внутри. – Как?! Нас держат эти проклятые руны! – Руны подавляют магию, – прошептал Каэль. – Но они не могут подавить… веру. Он сосредоточился. Он потянулся не к Падшим, не к Пустоте. Он потянулся к той силе, которую чувствовал снаружи. К ярости своего народа. К отчаянию своих друзей. Он стал антенной, впитывая в себя их эмоции. Боль, гнев, надежду. И он направил их. Не вовне, а внутрь. Он воззвал к ним. К тем, кто всегда был с ним. <Мор'Гарот! Близнецы! Вы слышите?!>– его ментальный крик был не приказом, а мольбой. <Я не прошу силы. Я прошу… совета. Как сломать клетку, созданную Порядком?>Ответ пришел не сразу. Сквозь «белый шум» рун он был слаб, искажен. <Клетка… это… иллюзия…>– прошелестел хор Близнецов. <Порядок боится… не хаоса… а… нелогичности…>

Каэля и Лиссу швырнуло о стены, но они были свободны. Цепи на Лиссе расплавились, решетки исчезли.Сломать правила. Каэль открыл глаза. Он посмотрел на руны, светящиеся на стенах. Они были идеальны. Замкнутый, безупречный контур. Он понял. Он не сможет их разрушить. Но он мог… добавить новую. Одну, неправильную. Которая нарушит всю гармонию. Он сосредоточился. Он собрал всю свою оставшуюся волю, всю боль от рун, всю ярость, кипевшую в нем. Он не стал создавать заклинание. Он вспомнил. Вспомнил руны из «Книги Расколотой Тени». Самую простую, самую кощунственную. Руну «Раскола». Он мысленно, силой воли, начертал ее на одной из стен своей камеры. На мгновение ничего не произошло. А затем вся темница взвыла. Идеальная гармония рун была нарушена. Они начали конфликтовать друг с другом, их энергия, вместо того чтобы подавлять, начала вырываться наружу неконтроруемыми вспышками. Стены пошли трещинами. Решетки, раскалившись добела, начали плавиться. – ДЕРЖИСЬ! – крикнул Каэль Лиссе. Взрыв. Он был не громким. А тихим. Имплозия. Вся система защиты темницы схлопнулась сама в себя.

Крепость, которую Мальфас считал своим щитом, начала пожирать сама себя.Они вырвались из темницы, как два демона из ада. Израненные, в ярости, но свободные. Наверху, на поле боя, Мальфас почувствовал это. Резкий всплеск энергии из глубин цитадели. – Невозможно, – прошипел он. Он понял, что его идеальная ловушка захлопнулась, но жертва оказалась не внутри, а снаружи. И теперь она идет за ним. – Отступаем! Все в цитадель! – скомандовал он. – Запечатать ворота! Он бросал свою армию. Он жертвовал ими, чтобы выиграть время. Но было поздно. Каэль и Лисса вырвались на поверхность в самом центре крепости. – Они прорвались! – кричали легионеры. И тогда Каэль сделал то, чего от него никто не ожидал. Он не стал сражаться. Он, собрав последние силы, воззвал к своей новой, ужасающей способности. К той, что родилась из знаний книги и его собственной боли. Он стал проводником. – МОР'ГАРОТ! – взревел он. – ЖРИ! Из его тела хлынула невидимая волна чистой энтропии. Но она не была направлена на живых. Она была направлена на… камень. На стены. На башни. Твердыня Пепла, несокрушимая цитадель, начала стареть. На глазах у ошеломленных защитников камень покрывался трещинами, металл ржавел и рассыпался в прах, дерево превращалось в труху.

И он исчез.Мальфас стоял на полуразрушенной стене и смотрел на это с холодным ужасом. Он проиграл. Его идеальная крепость рушилась. Его армия была разбита или деморализована. Его враг оказался не просто дикарем, а силой природы. – Отступаем, – прошипел он своим последним, верным легионерам. Он открыл свой личный портал, черный, как смоль, овал. Но прежде чем шагнул в него, он посмотрел на Каэля, который стоял внизу, на руинах своего собственного дома. – Это еще не конец, король, – прошептал он. – Ты отвоевал свою кучу камней. Но ты потерял все остальное.

Война только что сбросила старую кожу и приготовилась к новому, еще более смертоносному витку.Каэль стоял посреди руин. Его воины, выжившие, стекались к нему. Они смотрели на него с благоговением и страхом. Он победил. Он вернул себе свой дом. Но дома больше не было. Были лишь руины. Он посмотрел на Лиссу. Она подошла и просто обняла его. Он стоял, обнимая ее, и смотрел на разрушение, которое сотворил. Он спас их. Но он снова заплатил за это частью своей души. И частью своего мира. И он знал, что Мальфас вернется. И в следующий раз он будет еще злее. И еще умнее.

Глава 19. Королевство Двух Сердец

Пепел оседал медленно, как саван, накрывая руины Твердыни Пепла. Победа, вырванная из глотки демона, пахла гарью и скорбью. Они отбили свой дом, но дома больше не было. Был лишь скелет горы, зияющий дырами выбитых башен, и тишина, нарушаемая лишь стонами раненых и воем ветра в разрушенных коридорах.

Каэль не отдыхал. Он ходил по руинам, и каждый шаг по земле, которую он сам же и разрушил, отдавался фантомной болью. Сила, которую он высвободил, чтобы уничтожить Храм и изгнать Мальфаса, выжгла его почти дотла. Дар Аватара Жизни иссяк, и его старое, израненное тело снова напоминало о себе каждой вспышкой боли. Он был королем руин, правителем пепла.

Келенос, сидевший на вершине полуразрушенной стены в своем драконьем обличье, как гигантский, золотой страж.На третий день, когда последний погребальный костер догорел, он собрал всех, кто выжил, на центральной, расчищенной площади. Его «семья». Его стая. Лисса, чье лицо было бледным и суровым. Она потеряла свою шпионскую сеть, свои лаборатории, но ее ярость, очищенная предательством, стала холодной и острой, как осколок обсидиана. Таль, Бог-Воитель, который молча стоял, скрестив руки на груди, и в его серых глазах читалась усталость и… уважение. Амариэль, чей свет, казалось, стал еще ярче на фоне этого всеобщего разрушения. Бьорн, Гар'Наш и другие вожди, чьи отряды были обескровлены.

– Здесь. На этом пепле. Мы построим не Твердыню Пепла. А город, который назовем… Рассвет. В память о тех, кто принес себя в жертву, чтобы мы могли увидеть этот день.– Мальфас разрушил наш дом, – сказал Каэль, и его голос был тих, но его слышал каждый. – А потом я доломал то, что осталось. Мы стоим на костях. На пепле. У нас ничего нет. Он обвел их взглядом. – И это – хорошо. Все удивленно посмотрели на него. – Эта крепость, – он указал на руины, – была символом войны. Символом обороны. Она была нашей клеткой. Теперь ее нет. И мы можем построить нечто новое. Не крепость, чтобы прятаться. А город. Чтобы жить. Он воткнул свой посох в землю.

Это было безумием. Строить город на руинах, когда враг мог вернуться в любой момент. Но в этом безумии была надежда. И она, как искра, зажглась в уставших глазах.

Мир, наблюдавший за ними, увидел странное, почти невозможное зрелище. Гномы, варвары, орки, дроу и люди – расы, которые веками лишь убивали друг друга, – вместе, плечом к плечу, возводили новые стены. Это была работа, которая лечила. Тяжелый, честный, созидательный труд вытеснял из душ горечь потерь.И они начали строить.

Но пока они строили, их враг не дремал.

Сцена 1. Проповедь Черного Рассвета.

Он строил свою, «чистую», цивилизованную империю, основанную не на крови и ярости, а на холодной логике, выгоде и скрытой, гниющей силе Скверны. И он выставлял Каэля и его «дикий» Север варварами, угрозой этому новому, прекрасному миру.Далеко на юге, в вольных городах, которые еще недавно были частью хрупкого альянса Каэля, появился он. Мальфас. Он не пришел с армией. Он пришел с идеей. Он не стал захватывать власть. Он начал говорить. С баронами, с главами гильдий, с магистрами торговых союзов. Он не угрожал. Он… убеждал. – Король Пепла – это Хаос, – говорил он своим бархатным, вкрадчивым голосом, сидя в роскошных кабинетах. – Он приносит лишь разрушение. Посмотрите на его столицу – она в руинах. Посмотрите на его армию – она обескровлена. Он сражается с богами, с титанами, и втягивает в свои безумные войны всех вас. А что вы получаете взамен? Выжженные земли и нестабильность. Он предлагал им иной путь. – Я – Порядок. Я – прагматизм. Я предлагаю вам не войну, а торговлю. Не разрушение, а процветание. Присягните мне – не как вассалы, а как партнеры. И я дам вам то, чего не сможет дать он. Стабильность. Защиту. И доступ к силе, о которой вы и не мечтали. Он не лгал. Там, где бароны присягали ему, жизнь действительно становилась лучше. Караваны ходили без охраны. Преступность исчезала. Налоги были высокими, но справедливыми. А тем, кто сомневался, он показывал другую сторону своей власти. Он научился контролировать Скверну, которую поглотил. Он не создавал монстров. Он создавал… лекарства. Эликсиры, которые давали сверхчеловеческую силу. Мази, которые заживляли любые раны. Он давал им то, от чего не мог отказаться ни один смертный правитель – преимущество. Он не заражал их тела. Он заражал их амбиции. Он давал им силу, а вместе с ней – зависимость.

Сцена 2. Два Сердца Рассвета.

Она была права. Но он был слишком истощен, чтобы начинать еще и внутреннюю войну. Он надеялся, что общий труд их сплотит. Он ошибался.Каэль знал об этом. Шпионы Лиссы, те немногие, что остались ей верны, приносили тревожные вести. Но он не мог ничего сделать. Он был связан. Строительством. Восстановлением. И внутренним расколом. Его новый город, Рассвет, с самого начала был расколот на два лагеря. Таль и Амариэль стали центром притяжения для людей и тех, кто искал мира. Они организовали не просто лазарет, а целый квартал – «Тихую Гавань». Здесь строились школы, больницы. Амариэль учила детей, а Таль, к всеобщему изумлению, оказался неплохим организатором. Он создал систему распределения продовольствия, организовал гражданскую милицию. Он строил общество, основанное на порядке и взаимопомощи. Лисса же, и остатки ее дроу, а также эльфы Алариэль, создали свой, другой центр. «Теневой Базар». Это было место, где заключались сделки, где можно было купить что угодно – от отравленного клинка до информации. Эльфы, со своей древней мудростью, стали судьями в торговых спорах, а дроу Лиссы – их глазами и ушами. Это был мир, живущий по законам выгоды, хитрости и силы. Город Рассвет рос, и в нем с самого начала было два сердца. Светлое и Темное. Порядок и Хаос. И эти два сердца бились вразнобой, с каждым днем все сильнее ненавидя друг друга. – Они строят храм, – однажды сказала Лисса Каэлю, когда они стояли на вершине строящейся стены и смотрели на город. Она кивнула в сторону квартала Таля. – Люди уже молятся на твою ангельскую подружку. Скоро они объявят ее святой. А тебя – демоном, который держит ее в плену. – Пока они строят, меня это не волнует, – устало ответил Каэль. – А зря! – прошипела Лисса. – Мальфас строит свою империю на юге, а у тебя под носом растет другая! Империя Света! И однажды эти два «порядка» решат, что твой хаос им больше не нужен!

Сцена 3. Голос из Бездны.

Или найти третий путь, который мог привести его либо к триумфу, либо к окончательному безумию.Каэль ушел в себя. Он почти перестал появляться на людях, проводя все время в своей новой, отстроенной заново, библиотеке. Он изучал «Книгу Расколотой Тени», пытаясь найти способ противостоять Мальфасу и его новой, «цивилизованной» Скверне. Он вел свой бесконечный диалог с Падшими, и они, верные своей сделке, давали ему силу и знания. Но он чувствовал, что этого мало. Мальфас был не просто воином. Он был идеей. Идеей порядка, построенного на гнили. И чтобы победить идею, нужна была другая, более сильная идея. Однажды ночью, когда он был на грани истощения, медитируя над рунами, он почувствовал зов. Не изнутри. А извне. Из мира Варн. Он не стал сопротивляться. Он позволил своему сознанию последовать за этой тонкой, фиолетовой нитью. Он снова оказался там. На вершине аметистовой башни, напротив Айона. – Я вижу, у тебя проблемы, Аномалия, – голос бога-мага был лишен злорадства. В нем была лишь холодная констатация. – Твой демон-генерал оказался умнее, чем ты думал. Он делает то, чего не смог ты. Он строит империю. – Чего тебе? – спросил Каэль. – Я следил за ним, – продолжал Айон. – За Мальфасом. Он интересен. Он использует Скверну не как чуму, а как… инструмент. Как технологию. Он стабилизирует ее, очищает, направляет. Он делает то, о чем я лишь теоретизировал. Он создает Порядок из Хаоса. Свой, темный, извращенный, но Порядок. Он посмотрел на Каэля. – И он – твой злейший враг. И мой. Он создает на руинах твоего мира цивилизацию, которая, если ее не остановить, станет сильнее и моей, и Пожирателей. Он – рак, который учится имитировать здоровые клетки. – Я справлюсь с ним, – сказал Каэль. – Нет, – отрезал Айон. – Не в одиночку. Ты – разрушитель. А он – строитель. Ты можешь сжечь его города, но он построит новые. Чтобы победить его, тебе нужно не разрушить то, что он строит. Тебе нужно предложить миру нечто лучшее. Он сделал паузу. – Я повторяю свое предложение. Союз. Ты даешь мне доступ к Сердцу Аримана. А я… я дам тебе чертежи. Знания моей расы. Я научу тебя строить. Не из камня и дерева. А из самой ткани реальности. Я научу тебя очищать Скверну по-настоящему, а не просто выжигать ее. Мы противопоставим его темному Порядку – наш. Чистый. Светлый. – И вернем твою мертвую жрицу, – закончил Каэль, и в его голосе был яд. – И вернем мою мертвую жрицу, – спокойно подтвердил Айон, не отрицая манипуляцию. – Подумай, Каэль. Война идей. Чья идеология окажется сильнее? Его – основанная на лжи, контроле и скрытой гнили? Или наша – основанная на истинном знании и возрождении? Он протянул руку. – Мир ждет. Он выберет того, кто предложит ему лучшее будущее. Айон исчез. Каэль остался один в своей башне. Перед ним был выбор, страшнее любого на поле боя. Продолжать свою войну, войну Хаоса против Порядка, и, возможно, проиграть. Или принять помощь другого Порядка, стать его орудием, чтобы сокрушить врага. И получить шанс вернуть то, что, как он думал, потерял навсегда. Два темных короля теперь боролись за душу мира. И Каэль должен был решить, к кому из них присоединиться.

Глава 20. Совет Разбитых Сердец

Ночь укрыла Рассвет своим рваным, чернильным плащом. Город затих, но это была не тишина сна, а затаенное дыхание зверя, прислушивающегося к шорохам во тьме. В башне Каэля горел единственный светильник, его дрожащий свет выхватывал из мрака четыре фигуры, собравшиеся за столом, заваленным картами и свитками. Это был его настоящий военный совет. Не парламент стервятников, а круг тех немногих, кому он еще мог, с оговорками, доверять.

Каэль сидел во главе стола, но не выглядел как король. Он был похож на заговорщика в собственном доме. Рядом, откинувшись на спинку кресла и играя своим стилетом, сидела Лисса. Напротив, спокойный и несокрушимый, как скала, – Таль. И чуть в стороне, у окна, глядя на далекие звезды, стояла Амариэль, ее светлый силуэт был почти призрачным в полумраке.

– Он предложил мне сделку, – Каэль нарушил молчание, и его голос был глух, как удар земли о крышку гроба. Он рассказал им все. О визите Айона. О его предложении. О чертежах. И… о ней. О Лии.

– Восхитительно, – сказала она, вонзив стилет в деревянную столешницу. – Просто восхитительно. Один бог предлагает тебе спасти твою мертвую любовь, а другой, – она кивнула на Таля, – строит из себя твоего молчаливого телохранителя, пока его эльфийская подружка плетет интриги. А ты, красавчик, сидишь между ними и думаешь, какой поводок выбрать на этот раз.Тишина, наступившая после его слов, была тяжелее камня. Первой ее нарушила Лисса. Она не взорвалась. Она рассмеялась. Тихим, безрадостным, ядовитым смехом.

– Идеей?! – Лисса вскочила. – Ты слышишь себя?! Ты, который сжег половину мира своей яростью, теперь собрался побеждать «идеями»?! Его идея – это порядок, основанный на контроле. Идея Айона – это порядок, основанный на знаниях. А наша идея, Каэль, наша с тобой, – это Хаос! Это свобода! Это право быть монстром, если мир не оставляет тебе иного выбора! А ты готов променять это на призрак?!– Это не поводок. Это – шанс, – возразил Каэль, и в его голосе прозвучала сталь. – Шанс победить Мальфаса не силой, а… идеей.

– Она была! – выкрикнула Лисса, и в ее голосе прорвалась вся ее боль и ревность. – Она была прекрасной, светлой мечтой, которая умерла! А я… я – это реальность! Я – та, кто была с тобой в грязи, в крови, в дерьме! Та, кто вытаскивала тебя, когда ты был готов сдохнуть от своей скорби! А ты готов променять меня на сладкую ложь чужого бога!– Она была не призраком, – тихо, но твердо сказал он.

– Он потребует, чтобы ты пожертвовал своей нынешней связью, своей нынешней тьмой, чтобы вернуть свой старый свет, – закончил Таль. – Это будет его доказательством твоей верности. Идеальная, симметричная жертва.– Хватит, – голос Таля был спокоен, но в нем была тяжесть падающей горы. Он впервые вмешался. – Это не ее вина. И не его. Он посмотрел на Каэля, и его серые глаза были серьезны. – Айон – бог Порядка. Но его Порядок – это порядок математика. Холодный. Рациональный. Безжалостный. Он не лжет тебе. Он действительно может обладать знаниями, способными вернуть ее эхо. Но он не говорит тебе всей цены. – И какова же она? – спросила Лисса, с вызовом глядя на него. – Чтобы вырвать душу из потока энтропии, нужно создать дисбаланс, – продолжал Таль. – Заплатить равноценную цену. Душа за душу. Но не просто душу. А ту, что связана с целью. Он потребует от тебя не просто союз. Он потребует от тебя отдать ему… ее. Он кивнул на Лиссу. Лисса замерла, ее лицо побледнело.

– Посмеет, – сказал Таль. – Такова логика богов, подобных ему. Равновесие.В комнате повисла оглушительная тишина. Каэль смотрел на Лиссу, и в его глазах отражался ужас. Он никогда не думал об этом. – Он… не посмеет, – прошептала Лисса.

– Я предполагал, – ответил тот. – Поэтому я молчал. Это – твой выбор. И твоя пытка.– И ты… ты знал это? – Каэль посмотрел на Таля.

Она предложила ему третий путь. Не путь Айона. Не путь Лиссы. Свой. Путь падшего ангела, который верил в людей больше, чем в богов.– Нет, – раздался тихий, мелодичный голос. Амариэль, которая до этого молчала, подошла к столу. Она посмотрела на Каэля, и в ее небесных глазах не было ни осуждения, ни жалости. Лишь бесконечное сострадание. – Это – не выбор. Это – искушение. Самое страшное из всех. Она посмотрела на него. – Ты спрашиваешь, что делать, Каэль. Как победить Мальфаса. Как спасти этот мир. Ты ищешь сложные планы, божественные союзы, тайные знания. А ответ – прост. – И какой же? – язвительно спросила Лисса. – Перестань пытаться спасти мир, – сказала Амариэль. – И начни спасать людей. Все удивленно посмотрели на нее. – Мальфас строит империю. Айон предлагает тебе перестроить реальность. Сияющие хотят Порядка. Падшие – Хаоса. Они все играют в одну игру – игру богов. Они мыслят веками, мирами, концепциями. А люди… люди просто хотят жить. Они хотят растить детей, печь хлеб, любить и умирать в своей постели, а не на поле боя. Она подошла к Каэлю. – Мальфас предлагает им порядок и процветание. И они идут за ним. Что предлагаешь ты? Войну? Разрушение? Вечную борьбу? Она покачала головой. – Этого мало. Ты должен предложить им нечто большее, чем просто победу над врагом. Ты должен предложить им… надежду. Но не на великое будущее. А на простое, человеческое завтра. Ее план был до безумия прост. И до гениальности эффективен. – Перестань быть призраком. Перестань быть богом в своей башне. Спустись к ним. Иди в свои города. В свои деревни. Говори с ними. Слушай их. Решай их проблемы. Не глобальные. А мелкие, бытовые. Помоги орку построить новый дом. Разреши спор варваров о пастбищах. Найди лекарство для больного ребенка. Она посмотрела ему прямо в душу. – Ты хочешь победить Мальфаса? Побей его не на поле боя. А в сердцах людей. Он дает им сытость. А ты дай им… справедливость. Он дает им порядок. А ты дай им свободу. Он – далекий, холодный администратор. А ты стань их отцом. Суровым, да. Темным. Но их. – Это… – Каэль не находил слов. – Это займет годы. – Да. И это будет твоя самая тяжелая битва. Не с демонами и богами. А с самим собой. С твоей гордыней. С твоей болью. Она отошла к окну. – И когда придет время последней битвы с Мальфасом, за тобой пойдет не армия, которая боится тебя. А народ, который любит тебя. И такая армия – непобедима.

И этот выбор определит все.Каэль молчал, обдумывая ее слова. Лисса смотрела на него, и в ее глазах боролись ярость и… страх. Она понимала, что Амариэль права. И она понимала, что этот путь… это путь, по которому она не сможет идти рядом с ним. Это путь, на котором для нее не было места. – А что до Айона? И Пожирателей? – спросил он наконец. – Скажи ему «нет», – ответил Таль. – Категорическое. Дай понять, что этот мир – не его игрушка. Он разозлится. Он, возможно, даже поможет Пожирателям, чтобы наказать тебя. Но это будет честная битва. Битва за свой дом. А не торг за душу. Каэль посмотрел на Лиссу. На ее бледное, напряженное лицо. А затем – на Амариэль. На ее спокойную, светлую уверенность. Две королевы. Черная и Белая. Тьма и Свет. И он, Король Пепла, стоял между ними. И он должен был сделать выбор. Не за мир. За себя.

Глава 21. Три Чаши

Тишина в башне стала плотной, как войлок. Слова Амариэль не прозвучали призывом к действию. Они легли на стол, как три чаши. Одна с ядом, другая с водой, третья – пустая. И Каэль должен был выбрать, какую наполнить. И выпить.

Он не смотрел ни на одну из женщин. Он смотрел на свои руки, лежащие на столешнице из черного дерева. Рука воина, покрытая шрамами и мозолями. И рука монстра, испещренная серебристыми узорами Пустоты, которые, казалось, тускло светились в полумраке. Он был и тем, и другим. И какой путь ему выбрать?

– Ты предлагаешь мне стать… добрым королем? – он наконец поднял взгляд на Амариэль, и в его голосе была не насмешка, а искреннее, почти детское недоумение. – Строить школы? Разрешать споры о меже? После всего, что я сделал? После того, чем я стал? Они не примут меня. Они боятся меня.

– Они боятся твоей силы, – мягко поправила Амариэль. – Но они пойдут за тем, кто направит эту силу на их защиту. Не на защиту мира, не на битвы с богами, а на их простую, повседневную защиту. Ребенок, которого ты спасешь от болезни, не будет видеть в тебе монстра. Он будет видеть в тебе спасителя. Жена, которой ты вернешь мужа с бессмысленной пограничной стычки, будет молиться на тебя, а не проклинать.

– Это… долго, – прошептал он. – У нас нет времени. Мальфас строит свою империю. Айон ждет ответа.

– Именно поэтому ты и должен выбрать этот путь, – вмешался Таль, и его голос был тверд. – Мальфас предлагает им сытость в клетке. Айон предлагает тебе личное счастье ценой предательства. А она, – он кивнул на Амариэль, – предлагает тебе самое сложное. Ответственность. За каждую душу в твоем королевстве. Это путь не короля-завоевателя. Это путь отца. И ни Мальфас, ни Айон не смогут победить отца, защищающего своих детей. Их логика, их мощь разобьются о простую, иррациональную любовь.

И это слово стало последней каплей для Лиссы.Слово «любовь» повисло в воздухе, неуместное и почти кощунственное в этой комнате, где собрались убийца, демон и два бога.

– Клетка. Еще одна. Более красивая, более удобная, но все та же клетка. Они хотят сделать тебя ручным. Предсказуемым. Они хотят отнять у тебя то, что делает тебя… тобой. Твою ярость. Твою боль. Твою тьму. Они хотят превратить волка в пастушью собаку.– Любовь, – она произнесла это слово так, словно пробовала на вкус гниль. Она медленно поднялась и подошла к Каэлю. Она не стала кричать. Ее голос был тихим, вкрадчивым, как шепот змеи. – Они говорят тебе красивые слова, милый. «Отец». «Надежда». «Любовь». А знаешь, что за ними скрывается? Она наклонилась, ее губы были почти у его уха.

– Да! – она не отступила. – Пусть вернет! И пусть ты будешь счастлив! Хотя бы на день! На час! А потом, когда он будет уверен, что ты – его марионетка, мы сделаем то, что умеем лучше всего. Мы предадим его. Мы вонзим ему нож в спину, заберем и знания, и ее, и оставим его истекать кровью в его идеальном, упорядоченном мирке! Мы будем использовать всех, Каэль! Богов, демонов, ангелов! Мы будем лгать, убивать, предавать! Мы сожжем все их шахматные доски и будем танцевать на пепле! Вместе!Она выпрямилась и обвела взглядом Таля и Амариэль. – А я? Я не предлагаю тебе ничего. Ни надежды, ни спасения, ни любви. Я предлагаю тебе лишь свободу. Свободу быть тем, кто ты есть. Монстром, если это необходимо. Разрушителем, если это единственный путь. Я предлагаю тебе не строить школы. А сжечь дотла мир, который порождает сирот, нуждающихся в этих школах. Она снова посмотрела на Каэля, и в ее фиолетовых глазах плескалась отчаянная, почти молящая страсть. – Ты спрашивал, что делать. Я скажу. Прими предложение Айона. Но на своих условиях. Скажи ему «да». Пообещай ему все, что он хочет. Артефакт. Союз. Даже меня, если ему так хочется. Пусть он даст тебе знания. Пусть он вернет ее. – Лисса! – Каэль вскочил, его лицо было искажено болью.

Она стояла перед ним, тяжело дыша, ее грудь вздымалась. Она выложила все карты на стол. Она предложила ему не просто план. Она предложила ему себя. Свою суть. Свой путь. Путь абсолютной, разрушительной свободы.

И путь Айона, который манил самым невозможным из всех призов.В комнате снова воцарилась тишина. Три чаши. Путь Амариэль: долгий, мучительный путь созидания и ответственности. Путь отца. Путь Лиссы: быстрый, яростный, путь обмана и разрушения. Путь любовника и партнера по мести.

– Я не отец. Я – убийца. Мои руки по локоть в крови. Как я могу учить детей, если все, что я умею – это отнимать жизни?Каэль медленно сел. Он посмотрел на Лиссу, и в его взгляде была бесконечная горечь. – Ты предлагаешь мне снова стать тем, кем я был в Яме, – сказал он тихо. – Одиноким зверем, который выживает, предавая всех. – Мы не будем одиноки, – прошептала она. – У нас будем мы. – А что останется от «нас», когда мы предадим всех, включая самих себя? – спросил он. Он перевел взгляд на Амариэль. – А ты… ты предлагаешь мне стать тем, кем я никогда не был. Кем я не умею быть. Добрым. Справедливым. Он покачал головой.

И теперь им всем предстояло жить с его последствиями. И сражаться. Вместе. Но уже по-новому.Он встал и подошел к окну. Он смотрел на свой город, на огни, горевшие в домах. – Вы обе не правы, – сказал он, не оборачиваясь. – И обе правы. Он повернулся. Его лицо было спокойным. Впервые за долгое время. Он сделал свой выбор. – Я не буду строить школы, Амариэль. Это – твоя работа. Твой путь. И я дам тебе все, что для этого нужно. Но я и не буду сжигать мир, Лисса. В нем еще осталось то, за что стоит сражаться. Он посмотрел на них обеих. – Я не выберу ни одну из вас. Я выберу… себя. Он подошел к столу и взял «Книгу Расколотой Тени». – Мой путь – здесь. Я должен найти баланс. Не между светом и тьмой. А между созиданием и разрушением. Я должен стать и щитом, и мечом. Он посмотрел на Таля. – Я откажу Айону. Категорически. И я готов к последствиям. Он посмотрел на Амариэль. – Я буду защищать то, что ты строишь. Я буду твоей стеной. Твоим кнутом, когда твоего пряника будет недостаточно. Он посмотрел на Лиссу. И его взгляд смягчился. – И я никогда не предам тебя. И никогда не пожертвую тобой. Даже ради нее. Прошлое должно оставаться в прошлом. Он протянул ей руку. Не как любовник. А как… друг. Партнер. – Но мне нужна твоя помощь. Твоя хитрость. Твоя тьма. Не для того, чтобы разрушать. А для того, чтобы защищать. Он сделал свой выбор. Третий путь. Самый сложный. Он решил не быть ни святым, ни демоном. Он решил быть Королем. Настоящим. Который использует и свет, и тьму, как инструменты для одной цели – выживания своего народа. Лисса смотрела на его протянутую руку. В ее глазах была буря. Боль, разочарование, но и… облегчение? Амариэль молча наблюдала, и в ее глазах впервые промелькнуло нечто, похожее на… надежду. Таль кивнул, словно одобряя его решение. Выбор был сделан.

Глава 22. Отголоски на Вершинах Мира

Пока в башне Каэля решалась судьба его души, эхо этого выбора, как круги по воде, разошлось по самым основам мироздания, достигнув тех, кто считал себя игроками, а не фигурами.

Сцена 1. Разговор в Вечном Свете.

Он снова отвернулся к гобелену. Он видел, как нити судьбы сплетаются в новый, сложный, кровавый узор. И он не знал, чем он закончится. Но впервые за многие тысячелетия он почувствовал не божественную уверенность, а почти человеческое… любопытство.В Эмпиреях, в Зале Вечного Сияния, царила непривычная, напряженная тишина. Метатрон, Глас Единого, стоял перед огромным, сотканным из света, гобеленом, на котором медленно, как живые, двигались руны судьбы мира Каэля. Другие Сияющие ждали его вердикта. – Она проиграла, – голос Гавриила, Вестника Судеб, был полон холодного, злорадного триумфа. – Наша «Сострадательная». Ее свет оказался слабее его тьмы. Он выбрал не ее. Он выбрал демонессу. Он выбрал Хаос. Я говорил, что это была ошибка. – Ты видишь лишь то, что хочешь видеть, Гавриил, – ответил Метатрон, не оборачиваясь. Его голос был спокоен, но в нем слышалась глубина океана. – Она не проиграла. Она… изменила поле боя. Он указал на одну из рун, которая тускло мерцала золотым светом. – Смотри. Он не выбрал и демонессу. Он отверг ее путь разрушения. Он отверг и сделку с Айоном, сделку, которая могла бы вернуть ему его прошлое. Он сделал немыслимое для такого, как он. Он выбрал… настоящее. – Он выбрал себя! Свою гордыню! – не унимался Гавриил. – Он выбрал ответственность, – поправил Метатрон. – Он отказался от простого пути, от быстрого решения. Он выбрал самый сложный, самый мучительный путь – путь равновесия. И именно Амариэль, наша изгнанница, подтолкнула его к этому. Она не стала его светом. Она стала его зеркалом. И в нем он увидел нечто большее, чем просто монстра. – И что теперь? – спросил Рафаил, Целитель Миров. – Она останется там? Одна, среди тьмы, ее миссия провалена? – Ее миссия только началась, – Метатрон наконец обернулся, и сияние под его капюшоном было мягким, задумчивым. – Он не выбрал ее как любовницу. Но он выбрал ее как… совесть. Он доверил ей строить мир, пока он будет вести войну. Она стала его вторым сердцем. Светлым. Он не сможет полностью погрузиться во тьму, пока знает, что она там, строит свои школы и лечит его детей. Это – идеальный якорь. Гораздо более прочный, чем мы могли надеяться. Он сделал паузу. – А что до демона… Мальфаса… На гобелене вспыхнула новая, черная, как смоль, руна. – Его предательство – это дар. Он объединил их. Он показал Каэлю, что настоящий враг – не абстрактный Хаос, а вполне конкретный, расчетливый Порядок, который хочет надеть на всех цепи. Он дал ему цель, которая понятна и варвару, и эльфу, и даже богу-воину. – Так ты считаешь, что все идет по плану? – с недоверием спросил Уриэль. – Плана больше нет, – ответил Метатрон. – Фигуры начали двигаться сами. И это… интересно. Мы хотели получить послушную марионетку. А получили… союзника. Непредсказуемого, опасного, но союзника. Который, возможно, сам того не ведая, сражается за наше дело. За Равновесие. – Мы должны отозвать Амариэль! – настаивал Гавриил. – Ее место не рядом с этим… существом! – Нет, – твердо сказал Метатрон. – Она останется. Она – наша единственная гарантия. Наш посол. И наш последний судья. Пусть игра продолжается.

Сцена 2. Разнос в Цитадели Страданий.

Великие игроки меняли свои стратегии. И мир Каэля, сам того не зная, превращался из цели в разменную монету в их новой, еще более страшной и масштабной игре.В Пятом Круге Ада, в цитадели из кристаллизованной боли, атмосфера была совершенно иной. Князь Бельфегор не кричал. Он был страшен в своем спокойствии. Он сидел на своем троне и медленно, одним пальцем, чертил на подлокотнике из обсидиана трещину. Перед ним, на одном колене, стоял Мальфас. Вернее, его проекция, сотканная из дыма и тени. Он потерпел поражение, но даже в этой унизительной позе его спина была прямой, а лицо – непроницаемым. – Объяснись, – голос Бельфегора был тихим, почти ласковым. И от этой ласки по спине Мальфаса пробежал холодок. – Я недооценил его, мой господин, – ровным голосом ответил Мальфас. – Не его силу. А его… безумие. Его готовность уничтожить все, включая себя, лишь бы не проиграть. Это было нелогично. – Нелогично? – Бельфегор поднял бровь. – Ты, мой лучший стратег, говоришь о логике, имея дело с существом, в чьей голове сидят три бога Хаоса? Ты разочаровываешь меня, Мальфас. Трещина на подлокотнике стала глубже. – Ты не просто проиграл. Ты потерял армию. Ты потерял крепость. И ты, что хуже всего, потерял контроль. Ты превратил его из проблемы в катастрофу. Ты объединил его со своей глупой кузиной. Ты заставил его стать сильнее, решительнее. Ты дал ему цель. Ты был послан, чтобы стать его поводырем, а стал его точильным камнем. – Я исправлю это, мой господин, – сказал Мальфас, не поднимая головы. – Я строю новую империю на юге. Я… – Ты строишь песочный замок! – голос Бельфегора сорвался на шипение. – А он в это время ищет способ сжечь саму пустыню! Ты думаешь локально! А он, этот полукровка, начал мыслить, как бог! Бельфегор поднялся. – Ты начал эту войну слишком рано. Твоя гордыня, твое желание доказать, что ты лучше моей дочери, ослепили тебя. Ты должен был действовать медленнее. Изнутри. А ты полез на рожон. Он подошел к проекции Мальфаса и склонился над ним. – Я не буду тебя наказывать. Пока. Потому что ты все еще можешь быть полезен. – Что я должен делать? – Продолжай. Строй свою империю. Становись сильнее. Стань для него достойным врагом. Превратись в ту угрозу, которая заставит его снова искать силу. У Падших. У Айона. У кого угодно. Загони его в угол. Заставь его снова сделать выбор между плохим и худшим. – Я должен стать молотом, который либо сломает его, либо заставит стать сильнее? – понял Мальфас. – Именно, – на губах Бельфегора появилась его страшная, прекрасная улыбка. – Я ошибся, думая, что его можно контролировать. Этого зверя можно только натравить. И ты, мой дорогой Мальфас, станешь для него идеальной красной тряпкой. Он выпрямился. – План меняется. Мы больше не пытаемся его подчинить. Мы… делаем на него ставку. Пусть он станет сильнее. Пусть он победит Пожирателей. Пусть он даже бросит вызов Сияющим. Пусть он посеет тотальный, вселенский хаос. – А потом? – А потом, в этом хаосе, когда все троны опустеют, придет настоящий король, чтобы навести порядок, – закончил Бельфегор. – Иди. И не разочаровывай меня снова. Проекция Мальфаса исчезла. Бельфегор остался один. Он посмотрел на треснувший подлокотник своего трона. – Глупые дети, – прошептал он. – Они все еще играют в победу. И не понимают, что в этой игре единственный победитель – это тот, кто останется последним. Он отвернулся от зеркала, в котором отражался мир смертных. И посмотрел в другое зеркало. В котором отражался мир Варн. И фиолетовое, расколотое небо. – Пора познакомиться с соседями, – прошептал он.

Глава 23. Разговор перед Пиром

В Варне царил фиолетовый сумрак. Айон, бог-маг, стоял на вершине своей «Небесной Иглы» и наблюдал за работой «Ткача Реальности». Машина выла, пожирая души, и рана в небе над его миром медленно, но верно затягивалась. Он проиграл. Его гениальный план по использованию Хаоса Падших обернулся против него. Он сам едва успел закрыть прореху, прежде чем эта чужеродная, нелогичная «зараза» начала пожирать его собственную реальность.

И этот враг пришел к нему.Он потерял свой козырь. Каэль, Аномалия, отверг его. И теперь Айон остался один на один со своим вечным врагом.

<Ты потерпел неудачу, программист,>– ментальный голос титана был не ревом, а спокойным, гробовым грохотом. В нем не было гнева. Лишь холодная, хищная констатация.Небо над цитаделью потемнело. Не так, как темнеет ночью. Свет просто… исчез. Был поглощен. Гигантская, бесформенная тень накрыла парящую башню, и в воздухе повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь гулом «Ткача». Айон не пошевелился. Он ждал. Перед ним, из сгустившейся тьмы, соткалась фигура. Не гигантская аватара, а нечто более… интимное. И оттого – более жуткое. Это был гуманоид, ростом около трех метров, одетый в тяжелые, обсидиановые доспехи, которые, казалось, были не выкованы, а выращены. Из-под рогатого шлема, похожего на череп доисторического ящера, горели два глаза – два красных, голодных солнца. Это был Ур-Дарагот. Вернее, его волевая проекция, его «голос».

– Я спасал свой мир от заразы, которую Аномалия выпустила в твою сторону. Скажи спасибо, что она не добралась до тебя. Такого Хаоса ты еще не пробовал. Он не разрушает. Он… переписывает.– План был хорош. Но переменные оказались слишком… хаотичны, – ответил Айон, не оборачиваясь. <Твои планы всегда слишком сложны. Есть лишь один план. Голод. И насыщение,>– сказал титан. <Ты обещал нам легкую добычу. А вместо этого мы потеряли элитную когорту и одного из моих сыновей.>– Я обещал вам возможность. Вы ею не воспользовались, – парировал Айон. <Ты запечатал проход.>

– Ты его не получишь, – ответил Айон. – Барьер снова укрепляется. Мой «Ткач» поврежден. А их боги проснулись. Путь закрыт.Ур-Дарагот молчал, и его молчание было тяжелее гор. <Тот мир…>– наконец произнес он. <…он все еще там. Я чувствую его. Как сочный, теплый плод. Я хочу его.>

Лобха, Жадность, явился в виде сгорбленного старика в золотых одеждах, который держал в костлявых руках весы, и на одной их чаше лежала угасающая звезда, а на другой – кристалл, наполненный слезами.<Путь никогда не бывает закрыт. Бывают лишь слишком маленькие двери.>Тень, отбрасываемая титаном, шевельнулась, и из нее выступили еще две фигуры. Кама, Похоть, предстала в образе прекрасной женщины с шестью руками и змеиными глазами. Она лениво потянулась, и сам воздух вокруг нее, казалось, застонал от невыразимого желания.

<Твой план провалился, потому что был основан на хитрости,>– промурлыкал Кама. <А нужно было действовать через желание. Я мог бы соблазнить их короля. Пообещать ему не просто вернуть его мертвую самку, а подарить ему гарем из тысяч таких, как она. Любая душа имеет свою цену.>

<Вы оба – глупцы,>– проскрежетал Лобха. <Нужно было торговаться. Предложить им защиту от вас двоих в обмен на часть их мира. На один континент. Для начала. Жадность – это не захват. Это – бесконечное приобретение.>

<Что это?>– спросил Лобха.– Ваши методы больше не работают, – сказал Айон, наконец повернувшись к ним. – Мы здесь не для того, чтобы обсуждать прошлые ошибки. Я позвал вас, чтобы обсудить будущее. Наше общее, голодное будущее. Он взмахом руки создал в воздухе карту звездного неба. Но это была не карта его вселенной. – Наш Архипелаг умирает. Звезды гаснут. Реальности истончаются. Мы – последние хищники в пустеющем лесу. Мы можем либо сожрать друг друга, либо… Он указал на одну точку на карте. Тусклую, едва заметную. – Либо отправиться на новую охоту.

– Вы пожираете миры поодиночке. А что, если я предложу вам целую, нетронутую вселенную? Молодую, полную жизни, полную новых вкусов?– Это – то, что я обнаружил, когда мой разум коснулся их мира. Это – эхо. Отголосок другой, гораздо более древней и обширной системы реальностей. Другого Архипелага. Того, откуда пришли их Сияющие. Он посмотрел на титанов.

<Помочь?>– в голосе Ур-Дарагота прозвучало отвращение.Титаны молчали. Предложение было грандиозным. <Путь…>– пророкотал Ур-Дарагот. – Путь лежит через него. Через мир Каэля, – ответил Айон. – Он – не просто мир. Он – перекресток. Ключ. Война Небес, смерть богов, появление Аномалии – все это расшатало его основы, сделало его… проницаемым. Он – как трещина в стене между двумя домами. План Айона был не просто коварным. Он был апокалиптическим. – Мы не будем больше пытаться прорваться туда. Мы… поможем им.

<Зачем?!>– взревел Ур-Дарагот.– Да. Мы поможем им в их маленькой войне. Против Мальфаса. Против остатков Скверны. Мы даже поможем им отразить атаки других, более мелких хищников, которые уже почуяли кровь. Он обвел их взглядом. – Мы станем их… ангелами-хранителями. Мы будем посылать им видения, давать им знания, технологии. Мы поможем Каэлю и его союзу стать сильными. Непобедимыми. Мы поможем им построить несокрушимую империю, которая объединит весь их мир.

– Мы заставим их самих открыть нам путь в тот, другой Архипелаг. Они станут нашим тараном. Нашим авангардом. Они прорвут для нас Великий Барьер, думая, что сражаются за свое выживание. А мы… мы просто войдем следом. В открытую дверь. И пока они будут истекать кровью в войне с Сияющими и их легионами, мы начнем наш пир.– А затем, – Айон улыбнулся своей самой страшной, математически выверенной улыбкой, – когда их мир станет единым, сильным, стабильным… когда он станет идеальным, отточенным оружием… мы просто направим его. Он указал на точку на карте.

<Хорошо. Мы принимаем твой план, программист. Но знай. Если ты снова нас обманешь… я не буду больше с тобой разговаривать. Я просто сожру твою реальность. Вместе с тобой.>Это была не просто война. Это был Великий Обман. План, рассчитанный на столетия. План, в котором целый мир должен был стать разменной монетой, жертвенным агнцем на алтаре голода титанов. <Это…>– проскрежетал Лобха. <…гениально.><Это…>– промурлыкал Кама. <…изящно.>Ур-Дарагот молчал дольше всех. А затем он кивнул.

Он хотел ему помочь. И это было страшнее всего.– Я не обману, – ответил Айон. – У нас у всех одна цель. Выживание. Просто методы разные. Сделка была заключена. Титаны исчезли, оставив Айона одного на вершине его башни. Он посмотрел на свой умирающий мир. А затем – на звезды. Он собирался пожертвовать одной вселенной, чтобы спасти свою. И он не чувствовал ни капли сожаления. Это была не злоба. Это была просто… логика. Логика выживания. И эта логика была страшнее любого Хаоса. А в мире Каэля, в Твердыне Пепла, в этот самый момент, один из магов Атранора, изучавший небо, вдруг замер. – Лорд Каэль! – крикнул он. – Звезды! Они… они меняются! Каэль подошел к нему и посмотрел в телескоп. На ночном небе, среди знакомых созвездий, зажглась новая звезда. Маленькая, фиолетовая, едва заметная. Он не знал, что это. Но он почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. Это был не свет надежды. Это был глаз хищника, который смотрел на него из другой вселенной. И терпеливо ждал. Охота началась. Но теперь ее правила изменились. Враг больше не хотел его уничтожить.

Глава 24. Совет в Сердце Бури (Часть вторая)

В ментальном ландшафте души Каэля, в белой, стерильной пустоте Застывшего Мига, царила непривычная, напряженная тишина. Аватары Падших больше не метались в ярости и не кружились в безумном танце. Они сидели – или, вернее, приняли статичные формы – вокруг невидимого стола, и их «совет» был похож на встречу трех древних, смертельно опасных хищников, обсуждающих детали охоты.

<План работает,>– пророкотал Мор'Гарот, Дракон Судного Дня. Его аватара теперь была более плотной, пепел, из которого он был соткан, казался почти твердым. Каждое использование его энтропийной силы Каэлем, пусть и дозированное, питало его, делало его реальнее. <Каждый раз, когда он стирает врага, каждый раз, когда он распыляет камень… он привыкает. Он начинает видеть в моей силе не хаос, а… инструмент. Эффективный. Чистый. Идеальный конец для любой проблемы.>

<Наш мальчик учится!>– пропели Близнецы, их радужные фигуры переливались спокойнее, словно шторм сменился глубоким, маслянистым океанским течением. <Каждый раз, когда он использует нашу силу, чтобы сломать вражеское заклинание или заглянуть в паутину вероятностей, он делает шаг в нашу сторону. Он начинает мыслить не линейно, а… творчески. Он видит не одну дорогу, а тысячу. И ему это нравится. О, как ему это нравится!>

Их голоса были полны не ярости. А довольного, хищного предвкушения. Их план, рожденный в отчаянии их тюрьмы, работал безупречно. Каэль, уверенный, что контролирует их, что он – хозяин в своем «внутреннем совете», на самом деле медленно, но верно тонул.

Когда он обращался к Хаосу Близнецов, его строгая, выкованная в Яме дисциплина давала трещину. Рискнуть, поставить все на одну безумную карту, довериться интуиции, а не расчету – все это казалось таким соблазнительным.Каждое использование их силы было как капля яда. Сначала она была горькой, чужеродной. Но со временем организм привыкал. И начинал ее требовать. Они не ломали его волю. Они ее… размывали. Когда он использовал энтропию Мор'Гарота, его собственная человеческая эмпатия на мгновение притуплялась. Убить становилось проще. Принять «необходимые жертвы» – логичнее.

<Он все еще сопротивляется,>– прошипел Мор'Гарот. <Его память. Эта мертвая жрица. И эта… ангельская кукла. Они – его якоря. Они тянут его назад, к его жалкой человечности.>Он все еще был собой. Но его «я» становилось все тоньше. Как старый пергамент, который постоянно трут, стирая написанные на нем слова.

<Мы работаем над этим,>– промурлыкал К'Тул, один из Близнецов. <Каждый раз, когда он думает о ней, о Лии, мы добавляем в ее образ… немного нашего света. Делаем ее еще прекраснее. Еще недостижимее. Чтобы реальный мир, с его грязью и болью, казался ему еще более отвратительным. Мы превращаем его скорбь из якоря в гирю, которая тянет его на дно отчаяния.>

<А ангел…>– добавила К'Тар. <Она – более сложная проблема. Ее свет чист. Он действует как противоядие. Но и у него есть слабость. Он – абсолютен. Он не терпит серого. И мы показываем нашему мальчику, как этот абсолютный свет мешает ему. Как он осуждает его необходимые, жестокие решения. Мы превращаем ее из совести в… упрек. В вечного, молчаливого судью. Рано или поздно он устанет от ее праведности.>

Их стратегия была идеальна. Они не боролись с его светом. Они делали его невыносимым.

<Нет. Она – своя собственная,>– поправил Дракон. <Но ее путь – это наш путь. Она тянет его во тьму не потому, что служит нам, а потому, что любит его. Его темную сторону. Каждый раз, когда она искушает его, каждый раз, когда она одобряет его жестокость, она делает нашу работу за нас. Она – идеальный катализатор. Она оправдывает его падение, называя его свободой.><И есть еще она,>– пророкотал Мор'Гарот, и в его голосе прозвучало почти уважение. <Демонесса. Лисса. Она – наш главный, невольный союзник.><Она – хаос! Она – наша!>– обрадовались Близнецы.

<А теперь…>– Мор'Гарот посмотрел на своих безумных собратьев. <…пришел новый игрок. Этот поток извне. От Айона. Он усиливает нас. Он делает наш шепот громче. Но он же и ускоряет все. Он привлекает внимание других. Пожирателей. Сияющих.>Они видели все. Все нити, все рычаги.

<Время поджимает!>– поняли Близнецы. <Мы не можем больше ждать, пока он созреет медленно!>

<Именно,>– кивнул Дракон. <Мы должны форсировать. Мы должны дать ему… кризис. Такой, который заставит его сделать выбор. Не между добром и злом. А между плохим и невыносимым. Кризис, который заставит его добровольно, осознанно, отдать нам контроль. Не на мгновение. А насовсем.>

<Но какой?>

<Мы должны помочь Мальфасу. Незаметно. Мы должны дать ему информацию. Показать ему уязвимость. Мы должны направить его нож в самую больную точку нашего мальчика.>Мор'Гарот на мгновение замолчал, и в его глазах-углях заплясали огни, отражающие тысячи возможных, кровавых будущих. <Мальфас,>– пророкотал он. <Он – идеальный инструмент. Он строит свою империю. Рано или поздно он нанесет удар. И этот удар будет нацелен не на армию Каэля. А на его сердце.>Он посмотрел на Близнецов.

<В ангела? Или в демонессу?>– с азартом спросили Близнецы.

<Идеально!>– захлопали в ладоши Близнецы. <Вилка! Идеальная, прекрасная, кровавая вилка!><В обеих,>– улыбнулся Мор'Гарот своей страшной, пепельной улыбкой. <Мы создадим ситуацию, в которой он сможет спасти лишь одну. И кого бы он ни выбрал… он проиграет. Если он спасет ангела, он потеряет свою последнюю связь с тьмой, которая делает его сильным, и сломается от вины. Если он спасет демонессу, он окончательно отвернется от света, и его падение станет необратимым.>

<В тот момент, когда он будет стоять над их телами, разрываемый своим выбором… его воля треснет,>– закончил Мор'Гарот. <И в эту трещину войдем мы. Не как захватчики. А как спасители. Мы заберем его боль. Мы примем решение за него. И он будет нам… благодарен.>

И точат они его руками его злейшего врага.План был принят. Падшие, боги Хаоса, решили использовать Порядок, который строил Мальфас, как свое главное оружие. Они больше не были просто узниками. Они стали режиссерами. И их кровавая пьеса входила в свой последний, самый трагический акт. А Каэль, уверенный в своей силе, в своем контроле, продолжал тренироваться, не зная, что его самые верные «орудия» в его собственной голове уже точат нож, чтобы вонзить его в самое сердце.

Глава 25. Империя Эффективности

Далеко на юге, в залитых солнцем городах, которые еще недавно дрожали от страха перед Инквизицией, рождалась новая, тихая тирания. Лорд Мальфас не строил свою империю на крови и огне, как это делал Каэль. Он строил ее на логике, золоте и идеально дозированном яде.

Его столицей стал не какой-нибудь древний замок, а процветающий торговый город Веритас, который он превратил в образец своей философии. Улицы были чисты, патрули «Обсидианового Легиона» – вежливы, но неумолимы, налоги – высоки, но каждый житель видел, на что они идут: идеальные дороги, безопасные караванные пути, больницы, которые были чище, чем храмы. Он не запрещал пороки. Он их… монополизировал. Игорные дома, бордели, опиумные курильни – все они принадлежали ему, принося в его казну колоссальные доходы и давая его тайной полиции идеальные инструменты для сбора информации и шантажа.

Он не был тираном. Он был корпорацией. А его подданные – ценными сотрудниками.

Но под этим фасадом процветания и порядка скрывалась гниль. Скверна, которую он подчинил, стала его главным инструментом. Он не создавал монстров. Он создавал… сверхлюдей. Его «Обсидиановый Легион» уже не был просто армией наемников. Каждый его воин проходил «усиление» – ритуал, в ходе которого в его кровь вводилась очищенная, стабилизированная доза Скверны. Она давала им невероятную силу, выносливость, ускоренную регенерацию. Но она же делала их зависимыми. Без регулярных «инъекций» они начинали слабеть, их тела – разрушаться. Он создал идеальную армию: непобедимую и абсолютно лояльную, потому что он был их единственным дилером.

И Безликий – таинственный лидер клана ассасинов, чье лицо всегда было скрыто тенью, а методы – жестоки и эффективны.И он не собирался останавливаться. Его взгляд был обращен на север, на вампирские кланы, погрязшие в междоусобной войне после гибели Люциана. Он видел в них не врагов, а… неиспользованный ресурс. Встреча состоялась в нейтральных землях, в руинах древнего замка под покровом ночи. Он пришел один. Его ждали трое. Три самых могущественных лорда, претендовавших на трон Ночного Князя. Лорд Кассиан – старый, хитрый аристократ, ценивший традиции и кровную чистоту. Леди Морвенна – молодая, амбициозная воительница, презиравшая старые законы и верившая лишь в право сильного.

Они согласились. Вампирский Конклав был создан. И его негласным правителем, дергающим за все ниточки, стал Мальфас.– Зачем ты позвал нас, демон? – прошипела Морвенна, ее рука лежала на эфесе рапиры. – Чтобы мы перегрызли друг другу глотки на твоих глазах? – Напротив, – ответил Мальфас, и его бархатный голос, казалось, обволакивал их. – Я пришел, чтобы прекратить вашу детскую возню. Он не стал им угрожать. Он сделал им предложение, от которого они не могли отказаться. – Вы сражаетесь за корону, которой нет, за трон, который пуст. Вы делите остатки былого величия, пока мир меняется. На севере – дикари Каэля. На юге – моя империя. Вы зажаты. Рано или поздно один из нас придет и просто… заберет все. Он посмотрел на каждого из них. – Я предлагаю вам не подчинение. А партнерство. Он обратился к Кассиану. – Лорд Кассиан. Вы цените стабильность. Порядок. Я дам вам его. Вы станете Хранителем Традиций. Верховным судьей нашего нового союза. Ваше слово будет законом во всех вопросах крови и наследия. Он повернулся к Морвенне. – Леди Морвенна. Вы жаждете битвы. Славы. Я дам вам ее. Вы возглавите наши объединенные легионы. «Багровый Клинок». Ваша ярость, направляемая моей стратегией, станет несокрушимой силой. Он посмотрел в тень, где прятался Безликий. – А вы… вы получите то, чего всегда хотели. Полную свободу действий. Ваши ассасины станут моей тайной службой. Вы будете моими глазами, ушами и кинжалом во тьме. Никаких ограничений. Никаких запретов. – А что получишь ты? – спросил Безликий. – Я? – Мальфас улыбнулся. – Я получу то, что мне нужно. Единый, сильный, подконтрольный Север. Идеальный щит между моей империей и хаосом, который несут Пожиратели. И идеальный молот, который, когда придет время, обрушится на Каэля. Он дал им то, чего они хотели больше всего. Не власть над другими, а утверждение их собственной.

<План работает,>– прошептал он в пустоту, обращаясь к своим невидимым, новым союзникам. <Он строит свой город. Он играет в свои игры. А я строю армию, которая сотрет его с лица земли. Когда вы дадите сигнал?>Он вернулся в Веритас триумфатором. Его империя расширилась вдвое за одну ночь. Он был на вершине. Но его мысли были не здесь. Они были далеко на севере, в душе одного-единственного существа.

Обычно – летальное.Ответ Падших пришел не сразу. Он был как холодный ветерок в закрытой комнате. <Не спеши, демон,>– прошелестел хор их голосов. <Молот еще не выкован. Нам нужно, чтобы он стал сильнее. Нам нужно, чтобы он окончательно принял нашу суть. А для этого… ему нужна достойная угроза. Та, что заставит его снова перейти черту.><Ваша ловушка… когда она захлопнется?>– спросил Мальфас. <Скоро. Мы уже нашли идеальную приманку. Мы направим твой нож. Будь готов.>Связь прервалась. Мальфас остался один. Он подошел к окну и посмотрел на свой идеальный, упорядоченный город. Он был пешкой в игре богов. Он знал это. Но он был той пешкой, которая собиралась съесть все остальные фигуры. И, когда придет время, дойти до конца доски и стать королевой. Он ненавидел Каэля. Не за то, что тот победил его. А за то, что он был… непредсказуем. Он был Хаосом, который ломал его идеальные уравнения. И Мальфас, гений Порядка, собирался доказать всему мирозданию, что любое, даже самое дикое, уравнение имеет решение.

Глава 26. Посольство в Горящий Дом

Пока Мальфас строил свою теневую империю, а Каэль – свой расколотый город, мир вокруг них продолжал гнить. Поток Хаоса из Варна, невидимый и всепроникающий, делал свое дело. Скверна становилась агрессивнее. Древние твари, спавшие в глубинах, просыпались. Но хуже всего было то, что он делал с людьми.

В южных землях, в осколках того, что когда-то было теократией Ордена Очищающего Пламени, начался ад. Гражданская война, спровоцированная Каэлем в Аквилоне, перекинулась на другие города. Инквизиторы сражались с инквизиторами, храмовники – с храмовниками. Каждый магистр, каждый епископ объявлял себя истинным носителем веры, а остальных – еретиками. Города пылали. А на пепелищах, как грибы-трутовики, росли новые, еще более жуткие культы. Культы, которые видели в нашествии Пожирателей не угрозу, а божественное очищение.

Каэль наблюдал за этим с мрачным удовлетворением и растущей тревогой. Он сломал своего врага. Но осколки оказались острее и опаснее, чем был целый клинок.

– Они больше не армия. Они – чума, – сказал он на одном из советов. – И эта чума рано или поздно перекинется на наши земли. Мы не можем просто сидеть и ждать.

– Что ты предлагаешь? – спросила Лисса. – Послать армию и добить их? Мы лишь подбросим дров в их костер фанатизма. Они объявят нас демонами-захватчиками и объединятся против нас.

– Отец Августин. Магистр Ордена Тишины. Тот самый, которого Малахиус видел своим преемником. Он – не воин, как Гектор. Он – ученый. Прагматик. Он заперся в Великой Библиотеке Гелиополя и пытается удержать город от падения в полный хаос. Он – наш единственный шанс.– Нет, – Каэль покачал головой. – Не армию. Посольство. Все в зале удивленно посмотрели на него. – Ты хочешь снова говорить с ними? – спросил Бьорн. – После того, как они пытались сжечь тебя на костре? – Я хочу говорить не с ними. А с теми, кто еще сохранил разум, – ответил Каэль. – Не со всеми. Гектор мертв, его место заняла дюжина таких же фанатиков. Но есть один. В самом сердце их горящего дома. В Гелиополе. Он указал на карту.

– В прошлый раз мы пришли к ним с угрозами. С драконом и демоном. Теперь мы придем с… предложением, от которого не сможет отказаться даже самый упертый фанатик.– И ты думаешь, он станет слушать тебя? Убийцу своего бога? – усмехнулась Лисса. – Меня – нет. Но, возможно, он станет слушать их. Каэль посмотрел на Таля и Амариэль.

И с ними, в качестве «советника», шел Каэль. Скрытый под капюшоном, неузнаваемый, он был мозгом этой операции.Посольство, которое отправилось в Гелиополь, было самым странным из всех. Его возглавляла Амариэль. Падший ангел, чья аура чистоты и сострадания была лучшей защитой от праведного гнева. С ней шел Таль. Бог-Воитель, чья спокойная, несокрушимая мощь должна была продемонстрировать, что они пришли не как просители, а как равная сила.

Когда они подошли к Гелиополю, город был в осаде. Но осаждали его не враги. А он сам себя. На стенах стояли изможденные храмовники, которые отбивались от толп обезумевших фанатиков, пытавшихся прорваться внутрь и устроить «последнее очищение».Их путь в Гелиополь был путешествием по аду. Они видели города, где на площадях стояли виселицы, а костры горели днем и ночью. Они видели беженцев, которые боялись и солдат Ордена, и бандитов, и порождений Скверны.

Их появление вызвало шок. Ангел и бог, идущие из диких северных земель. Ворота открыли не сразу. Лишь после долгих переговоров и демонстрации силы Таля, который одним движением руки разбросал толпу фанатиков, их впустили.

– Ангел, – прошептал он, глядя на Амариэль. – Я читал о вас в древних текстах. Но не думал, что увижу воочию. И… – он посмотрел на Таля, – …существо, чья сила подобна силе самих Сияющих. Зачем вы здесь? Вы пришли вершить суд над нашим падшим миром?Отец Августин принял их в своем кабинете в Великой Библиотеке. Он был стар, худ, и его лицо было похоже на пергамент, исписанный скорбью. Но в его глазах, за толстыми линзами очков, горел острый, несломленный ум.

– Эта война – не только война мечей. Это война идей. Война технологий. Здесь, в этих книгах, хранятся знания о древних врагах. О старых ритуалах. О слабостях существ из других миров. Нам нужны эти знания. А вам… вам нужна сильная рука, чтобы навести порядок.– Мы пришли предложить помощь, отец Августин, – сказала Амариэль, и ее голос был полон сочувствия. – Помощь? От имени кого? – спросил старик, его взгляд метнулся на третью, молчаливую фигуру в капюшоне. – От имени Севера, – ответил Каэль, откидывая капюшон. Августин вздрогнул, его рука потянулась к сигнальному колокольчику. – Пепел Ямы… – Успокойтесь, магистр, – сказал Каэль. – Если бы я хотел вас убить, вы были бы уже мертвы. Я пришел не с войной. Я пришел с миром. – Мир? С убийцей? С еретиком? – С соседом, у которого враг стоит у ворот. Такой же, как и у вас, – Каэль подошел к окну и посмотрел на горящий город. – Ваш мир рушится. Ваша вера пожирает сама себя. А пока вы тут режете друг друга, настоящий враг – Пожиратели, Мальфас, Скверна – набирает силы. – И что вы предлагаете? Чтобы мы склонили колени перед вашим темным троном? – Я предлагаю вам выжить, – ответил Каэль. – Мы дадим вам зерно, чтобы накормить ваших голодных. Мы дадим вам сталь, чтобы вооружить ваших солдат. Мы поможем вам восстановить порядок. – В обмен на что? – прищурился Августин. – На наши души? – В обмен на одну вещь, – сказал Каэль. – На знания. Он посмотрел на гигантские стеллажи библиотеки.

Или его самое страшное предательство.– Это союз с дьяволом, – прошептал Августин. – Это союз с реальностью, – вмешался Таль. – Ваш мир изменился. Ваши старые враги – орки, варвары – больше не главная угроза. Вы должны измениться вместе с ним. Или умереть. – Мы не можем, – покачал головой старик. – Догма… вера… – Ваша вера привела вас сюда, – Каэль указал на горящие за окном дома. – В горящий дом. Мы не просим вас отказаться от вашей веры. Мы просим вас на время забыть о ней и вспомнить о здравом смысле. Он сделал свой последний, решающий ход. – Я знаю, вы не доверяете мне. Поэтому я предлагаю вам гаранта. Он посмотрел на Амариэль. – Она останется здесь. С вами. Как мой посол. Как символ нашего союза. Она поможет вам восстановить город. Ее свет исцелит ваших раненых. Ее присутствие успокоит ваш народ. Она будет залогом того, что я вас не обману. Августин посмотрел на Амариэль. На ее чистый, сострадательный лик. Ангел. Живой ангел в его городе. Это был знак, который не мог проигнорировать даже самый закоренелый догматик.