Сутки на вечность
– Значит, ты джинн?
– Ну… это как посмотреть. Чтобы тебе было проще – называй меня Карин.
– Это твоё имя?
– Не-е-е-ет. Слишком сложно для твоего понимания, человек. Я говорю: называй меня просто Карин. И не задавай лишних вопросов, если не желаешь сойти с ума.
– Хорошо, – солдат достал бензиновую зажигалку, щёлкнул, закурил, вдохнул ядовитый дым.
– Что тебе нужно, Карин?
Джинн в образе человека стоял перед ним: статный, высокий, неподвижный, словно камень. Казалось, его не смущали ни отвратительный запах сигарет, ни грязная обстановка вокруг.
– Месяц назад ты спас сослуживца. Тогда, на задании…
– И ты хочешь исполнить мои три желания? – солдат выдавил из себя смех, от которого самому стало тошно, и закашлялся.
– Нет. Я хочу, чтобы ты меня дослушал.
– Я не буду говорить об этом задании, – его тон стал жёстче. – Что тебе нужно?
– Какие вы всё-таки грубые, люди, – Карин достал из кармана жетон спасённого сослуживца и протянул собеседнику.
Парень в военной форме взял металлический брелок, покрутил. Ничего особенного. Жетон как жетон.
– Желания я исполнять не умею. Это сказки. Зато могу воскресить одного человека, кого пожелаешь.
«Воскресить…. За что такая мне награда?» – подумал солдат, глядя на предмет в руке.
– За то, что спас. Он не должен был оказаться там и не должен был погибнуть. Но обстоятельства сложились совсем не так. Мне следовало быть с ним. Ты сделал мою работу.
То ли джинн прочитал мысли, то ли просто совпало. Солдата уже мало что удивляло. Его больше волновал вопрос: почему жетон у него, а не у того, кого он спас? Нехорошо.
Карин наблюдал за человеком. Он видел перед собой спокойного, возможно, равнодушного солдата. В его взгляде не читалось ничего: ни боли, ни страха, ни радости, ни горя. Человек только что услышал, что может воскресить кого-то… А он – будто ничего не произошло.
– Ладно, джинн. Так и сделаю.
– Я – Карин! И… ты даже не попросишь доказать, что я тот, за кого себя выдаю?
– Да нет, зачем? Если это правда – хорошо. Если нет – ну и ладно.
Сигарета почти догорела. А Карин всё искал в нём хоть тень эмоции. Впустую.
– У жетона есть срок. Я не такой всемогущий. Сколько тебе нужно на раздумья? Неделя? Две?
– Сутки.
– Сутки? Почему сутки?
– Чем больше думаю – тем больше ошибок совершаю, поэтому сутки.
Карин коснулся цепочки жетона, и солдата будто кольнуло током.
– Через двадцать четыре часа положи его на фотографию выбранного человека. Время пошло.
С лёгким поклоном Карин удалился.
Парень остался один. Несколько секунд он смотрел в ту сторону, куда ушёл Карин. Пусто. Ни звука, ни запаха. Даже пепел с сигареты не упал. Солдат затушил окурок о холодные ступени, сунул жетон в карман и растерялся: «Если это и вправду джинн? А если я и вправду могу воскресить кого угодно, то кого?»
Рядом с Карином было проще – мысли под контролем. Но стоило остаться одному, да ещё и с «вопросом», кого воскресить… Нет, это была не паника, это был настоящий внутренний торнадо. Смерч мыслей, воспоминаний, лиц, голосов. Будто взломали старый гараж, полный до краёв воспоминаний, и всё это обрушилось разом – без предупреждения.
Снова достал жетон, покрутил. Маленький серый кусок металла, а весил как целая жизнь. Или смерть.
Он всегда считал себя уравновешенным. Холодным, когда нужно. Но не сейчас. Выбирать – значит судить. А кто он, чтобы решать, кто достоин второго шанса?