Ученик Хранителя Снов. Тетралогия

Глава первая. «Санта-Клаус» и пряничные человечки

Эрни, с самым непринужденным видом, на который только он был способен, разглядывал содержимое полки супермаркета. В разгар зимних праздников секция с кремами для загара и прочих атрибутов курортного времяпрепровождения выглядела откровенно заброшенной. Видимо, те, кто мог позволить себе в эти дни погреться под тропическим солнцем, приобретали все эти вещицы в магазинах иного класса. Однако это не отменяло необходимости ежедневной уборки, и Эрни выбрал удачный момент, когда дама с моющим пылесосом свернула в проем между витринами, направляясь к холодильникам, и он проскользнул сюда незамеченным. Он знал, что примерно через десять минут она вернется и ему придется уйти.

Но сейчас он может спокойно стоять здесь, отогревая окоченевшие пальцы рук и ног, и спокойно думать, позвякивая последними монетами в кармане слишком короткой для такой холодной зимы куртки.

Он никогда не воровал, как бы ни было трудно (просто поклялся себе этого не делать), и даже никогда не выходил из магазина, совсем ничего не купив. Он продержится еще несколько дней, оттаивая в ладонях снег, чтобы выпить чистой воды, и растягивая подкопченную корку хлеба на целые сутки, превращая его кусочки во рту в жидкую-прежидкую кашицу. Потом он снова найдет какую-нибудь работу в порту или еще где-нибудь, а потом…

Он не знал, что будет делать, но он попытается накопить немного денег, и, может быть, даже когда-нибудь сможет купить ее. Он даже не знал, получится ли у него что-нибудь сделать, когда она ляжет в его руки, издаст ли она под его загрубевшими пальцами хоть один мелодичный звук.

Но он знал, что никогда не сможет забыть ее голос, глубокий, тревожащий и умиротворяющий, ниспровергающий все и возвращающий надежду из ниоткуда.

Тогда он просто проходил мимо и увидел сквозь стекло витрины, как парень с темными густыми волосами, собранными в хвост, отложил другую и взял в руки эту, как будто уже поняв, что именно она – та самая, – и, прикрыв глаза и запрокинув назад голову, заскользил тонкими, почти как у девушки, пальцами по струнам.

Тогда еще с ним был дедушка. Дедушка, который не стал одергивать и задавать лишних вопросов, а просто мягко положил на его плечо свою теплую шершавую руку и молча стоял рядом, пока он, «остолбенев» посреди улицы, с полуоткрытым ртом слушал музыку, лившуюся из-за неплотно закрытой двери на грязную, суетную, грохочущую улицу вопреки всему или во имя всего.

Музыка уже смолкла, и темноволосый парень, держа в одной руке картонный футляр со струнным чудом внутри, вышел из магазина и направился к светофору, а Эрни все стоял и стоял, как будто боялся, что если он сдвинется с места, волшебство, открывшееся ему, исчезнет и уже никогда не вернется. Загорелся зеленый свет, но парень, оглянувшись и едва взглянув на Эрни, остановился и, не обращая внимания на толкавших его людей, спешащих через дорогу, стал сосредоточенно искать что-то в кармане своих узких джинсов.

Наконец он извлек оттуда нечто, умещавшееся между его пальцами, и легкими шагами приблизился к Эрни. «Я бы никогда с ним не расстался, но он всего лишь из пластмассы, и мне все-таки пришлось купить новый. Это тебе на удачу». И парень разжал пальцы. На его ладони лежал кусочек пластмассы, наверное, когда-то бывший треугольным и ярко-розовым, весь пронизанный микротрещинками, как будто готовый вот-вот рассыпаться в пластиковую пыль.

«А что мне с ним делать?» – спросил Эрни скорее сам себя, потому что парень на этот раз все-таки перешел дорогу.

Дома он осторожно проделал нагретой иглой в середине треугольничка отверстие, и с тех пор «амулет» всегда был с ним.

Сейчас Эрни чувствовал, как он немного царапнул ему грудь под майкой, и воспоминания и мечты, как будто нанизанные вместе с бледно-розовой безделушкой на нить, обвязанную вокруг шеи, сейчас грели его не меньше, чем радиатор, пристроенный у соседней стены.

Через минуту женщина с пылесосом вернется в секцию «загара», он перестанет рассматривать статуэтку туземной девушки в купальнике из ракушек, зачем-то втиснутую на полку с кремами, возьмет сухари из ржаного хлеба, заплатит за них и выйдет в холодные сумерки.

Разжившись сухарями, Эрни рискнул погреться еще немного, изображая интерес к автомату с разноцветными попрыгунчиками возле выхода: до темноты, когда можно будет незамеченным пробраться в чистенький подвал и прижаться к теплой трубе, все-таки, еще минимум час. А час на морозе – это немало.

– Полагаю, ты уже вырос из этого… – Низкий мужской голос заставил Эрни вздрогнуть.

В другой раз Эрни выскользнул бы из дверей магазина, быстро, легко и бесшумно, как перепуганная кошка, и через полминуты был бы уже за пару кварталов отсюда, в одном из тех мест, где никто не будет буравить подозрительным взглядом его затылок с сильно отросшими волосами, выбивающимися из-под старой шапки.

Но что-то в этом голосе заставило Эрни поступить иначе. Что-то, чего он почти никогда не слышал в голосах людей старше него. Эрни во что бы то ни стало захотелось разглядеть обладателя этого странного голоса. Он медленно повернулся, чтобы рассмотреть его.

Если бы не элегантное черное пальто, шапка с искусственным мехом, отглаженные брюки, аккуратные ботинки на невысоком каблуке и безупречная осанка, Эрни мог бы сказать, что незнакомец очень похож на Санта-Клауса с картинки: белоснежные густые брови, усы и борода, спрятанная под шарф, закрывали почти все лицо с мягкими светлыми глазами, сейчас разглядывавшими Эрни поверх очков в прямоугольной позолоченной оправе с не меньшим любопытством.

В руках, как будто только что тщательно вымытых с мылом, с белоснежными краями ногтей и мягкой кожей, «Санта-Клаус» держал коробку с прозрачной крышкой, перевязанную тонкой лентой, зеленой, с красными полосками по краю. В коробке лежали два больших пряничных человечка, так, как будто они держатся за руки, маленькие пряничные руки в сахарной пудре. Человечки подмигивали шоколадными глазами и улыбались губами из глазури. Даже сквозь стеклянную крышку Эрни почувствовал запахи имбиря и сладкой присыпки. Его живот громко заурчал.

Незнакомец прочистил горло и повторил свою фразу сначала.

– Полагаю, ты уже вырос из этого, но пряники действительно вкусные.

С полминуты он снова разглядывал Эрни, немного наклонив голову набок, потом просто спросил:

– Выпьешь со мной чая?

Не успев толком подумать о чем-либо, Эрни кивнул, понимая, что очень рискует. Но что-то внутри него очень хотело доверять этому человеку, как будто в нем было что-то родственное, что-то напоминавшее о волшебстве, которое он уловил в случайно подслушанной живой музыке, волшебстве, которое пряталось за пеленой тех снов, которые никогда не помнишь отчетливо.

Мужчина уже открыл и придерживал входную дверь магазина, легким движением головы предлагая Эрни выйти первым. Эрни на секунду заколебался («Куда все-таки он собирается отвести его?»), но, почувствовав колкий уличный холод, так быстро съедавший искусственное тепло большого помещения, холод, который этой зимой, казалось, пробрал его не только до костей, но и въелся в самое сердце, холод, грозивший навсегда превратить его в настороженного, недоверчивого, ощетиненного получеловека-полуволка, вышел (а не выбежал) из магазина, теперь сам придерживая дверь, дожидаясь, пока его спутник выйдет.

Мужчина бодро зашагал по утоптанному снегу, жестом указав направление (Эрни заметил, что он не надел перчатки и не спрятал руки в карманы пальто). Когда они переходили через дорогу, он легко придержал Эрни за плечи свободной рукой («Точно так же делал дедушка»), и сквозь свою тоненькую куртку Эрни почувствовал, какая его ладонь горячая.

Теперь они шли по недавно расчищенному тротуару. Снегопад усилился, и тонкое снежное покрывало, легшее на темный асфальт, переливалось и искрилось под лучами фонаря. Неожиданно спутник Эрни нарушил молчание.

– Если я не ошибся, ты беспокоишься о работе, которой сейчас нет для тебя. А вот у меня ее, наоборот, чересчур много, в этом году не справляюсь один.

Он говорил просто, будничным тоном, как будто они с Эрни знакомы давным-давно. Эрни поразила его осведомленность, и, не зная, что ответить, он нелепо ловил холодный воздух ртом, чувствуя себя глупой и беспомощной рыбой, застрявшей между камней у берега озера.

Заметив смятение Эрни, мужчина поспешил его успокоить:

– Не переживай, я тебя никуда не сдам.

Он снова положил на плечо Эрни горячую ладонь, увлекая за собой в заснеженный проход между домами.

Сквозь белую гардину снегопада светились окна, украшенные гирляндами, фигурками снеговиков, снежинками и лентами. Только теперь он по-настоящему заметил все это, а тепло руки, вкрадчивый голос и ласковые глаза его спутника напомнили о дедушке, его улыбке, освещающей лицо в сеточке мелких морщин, которые делали его еще добрее и приветливее. Эрни вспомнил запах еловых веток, которые они собирали на улице и сплетали в венки («Зачем срубать целое живое дерево?!»), скромный, но вкусный ужин из запеченных овощей, самодельный сок из погреба, старый-престарый кованый подсвечник, весь в капельках застывшего воска, желтовато-белую, но чистую скатерть с вышитыми крестиком оленями по краю, пропахшую старинным комодом с засушенными травами в ящиках, отблеск огонька свечи на припыленных стеклах, под которыми притаились пожелтевшие фотографии, душистый чай из листьев мяты, выросшей на маленьком огороде за домом… Забытое ощущение безопасности и тепла как будто снова согрело его…

Картинки воспоминаний окружили его, заслоняя, вытесняя кадры реальности. Он шел как послушная механическая кукла, увлекаемый куда-то едва знакомым человеком, направляемый теплом его ладони.

Но вот ладонь отстранилась, тепло отступило, распалась иллюзия, которой хотелось довериться, в которой хотелось остаться.

Эрни стоял прямо возле окошка того чистенького и светлого подвала, в котором он ночевал последние две недели. Он предпочел бы не считать эти дни, совсем забыть о времени, не знать, сколько прошло ужасно грустных ночей, часов, минут с того темного вечера… Впрочем, теперь это уже неважно. Его поймали с поличным. Незнакомец, так правдоподобно изображавший дружелюбие, сейчас достает из кармана телефон. Он позвонит в социальную службу и сообщит его приметы, и не сегодня завтра за ним придут, его поймают, ведь у него уже не осталось сил убежать далеко, надежно спрятаться. И все-таки он попытается. Несмотря на болезненное чувство обманутого доверия и почти парализующего ощущения безнадежности, Эрни, мягко, как кошка, которая пятится, выгнув спину, стал отступать назад.

Мужчина тем временем достал из кармана то, что искал.

Ключи в его руке звякнули и упали в снег.

Эрни совершил свой «кошачий» прыжок – но не назад, а вперед, – и быстро поднял ключи.

Мужчина, по-видимому, не заметил ни смятения и испуга, ни манипуляций Эрни: немного потерев друг о друга ладони, он снял запотевшие и залепленные снегом очки и, подув на них, стал протирать стекла белым, как свежий снег, носовым платком.

Глава вторая. Новый дом, ловец снов и коровы для маскировки

Раньше Эрни не позволял себе разглядывать этот дом. Для него существовал только подвал, в который нужно проскользнуть незамеченным. В маленьком мирке, где он вел борьбу за выживание, не было места зимним пейзажам, голубям, ворковавшим под крышей, толстым котам, из-за чистых окошек лениво наблюдавшим за воробьями.

Это был тот же самый двор, в который он прокрадывался еще вчера, как пугливая мышь в свою норку.

Но сейчас он смотрел на него совсем другими глазами: глазами человека, которого другой человек пригласил к себе в гости. Теперь этот двор дружелюбно светился лампами и подмигивал гирляндами. Улыбчивый довольный дом, надевший уютную снежную шапку, открывал для него одну из своих дверей.

Мужчина закончил с очками и взял из ладони Эрни аккуратный чистый ключ. Его пальцы уже не были такими теплыми.

– Это моя причуда – не носить перчатки. Они всегда казались мне ужасно неудобными. А пальцы уже не те, что были раньше, и глаза подслеповатые. Так что не окажись ты сейчас рядом, я бы ползал в сугробе добрых полчаса. – Мужчина заговорщически подмигнул Эрни. – Я живу здесь, на первом этаже. – Он указал на окно, располагавшееся прямо над окошком подвала, так хорошо знакомого Эрни. В нем не горел свет.

Мужчина сам ответил на вопрос, который Эрни постеснялся бы задать.

– Я живу один. Если, конечно, не брать в расчет Мистера По. Но он нечасто бывает дома. Впрочем, я забегаю вперед, а ты, наверное, уже успел замерзнуть.

Они вошли в подъезд, в который Эрни не раз доводилось проникать «контрабандой». Опрятная деревянная дверь немного скрипнула, пропуская их в уютную прихожую.

Скромная и опрятная прихожая выглядела ничем не примечательной. Но здесь ужасно странно пахло: прихожие маленьких квартир просто не должны пахнуть так. Платяные шкафы и полки для обуви не хранят запах смешанного леса. Эрни знал и любил этот запах, он не спутал бы его ни с чем на свете.

– Знаю, у меня скромно, но я регулярно убираюсь и проветриваю. – Мужчина снова подмигивал. Из-за отсветов лампы в стеклах очков его глаза казались моложе и веселее, чем должны были бы быть у такого почтенного господина.

Пока Эрни разглядывал занавеску, отделявшую маленькую прихожую от комнаты-студии, возле его ног очутились мягкие тапки. Их носы были сшиты в форме голов мышей, на заостренных «мордочках» сверкали черные пуговицы-бусины, а за пятками тянулись хвосты. Когда Эрни сунул в них ноги и встал, мышки издали писк. Эрни вздрогнул и улыбнулся.

Хозяин тапок и квартиры хохотнул почти по-детски радостно.

– Это мои любимые. Надеюсь, тебе нравится.

– Большое спасибо.

Он уже снял пальто, и Эрни удивился, какая его белоснежная борода густая и длинная. Дедушка тоже носил бороду, но она едва касалась ворота рубашки.

– Пойду поставлю чайник. Если хочешь вымыть руки – ванная направо, – сообщил хозяин, раздвигая шуршащие и шелестящие нити занавеса, на которые были нанизаны какие-то бусины и перья. Миниатюрные колокольчики тонко звякнули, когда он исчез в недрах гостиной.

Эрни осторожно прошаркал в ванную, стараясь, чтобы «мышки» под его ногами не пищали слишком громко.

Не найдя выключателя, он боком протиснулся сквозь раздвижную дверь и стал осторожно ощупывать стену внутри. Но свет мягко включился сам, маленькие лампочки на потолке зажглись одна за одной, освещая почти всю белоснежную ванную комнату с большим прямоугольным зеркалом над миниатюрной раковиной.

Эрни подошел к раковине, открыл кран и подставил ладони под горячую воду. Тепло от рук как будто растекалось по всему телу. По бокам зеркала мягко загорелись еще две миниатюрные лампочки. Эрни медленно поднял глаза, собираясь духом перед тем, как ему придется взглянуть в лицо собственному отражению.

Он ожидал увидеть почти больное, изможденное, затравленное лицо бездомного человека.

Но из большого зеркала на него смотрело совсем другое лицо: худое, с высокими скулами, но свежее, с румянцем на светло-персиковой коже – лицо юноши со взрослыми, горящими глазами. Это было почти незнакомое, но ясное и красивое лицо.

Эрни быстро вымыл руки, умылся, наспех вытерся пушистым полотенцем и вошел в гостиную, уже не обращая внимания на громкий писк под своими ногами, чувствуя себя почти как дома.

Странный запах, который он почувствовал еще в прихожей, ощущался здесь еще сильнее, воздух в комнате был как будто перенасыщен кислородом и запахом древесины, спящих почек, смолящихся игл. Там, где он ожидал увидеть окно, висел плотный занавес, похожий на театральный, крепившийся к карнизу на потолке, напоминавшему собой яхтенную мачту. Справа на «мачте» помещалось какое-то колесико, с которого свисал канат.

Окно же находилось в стене напротив. Оно было очень большое, почти от потолка до пола. И вид из него открывался довольно-таки странный. Несмотря на то что когда они заходили в дом, на улице уже стемнело, это окно выходило куда-то, где солнце только начинало клониться к закату. Кроме того, пейзаж был совсем не зимний. Точнее сказать, пейзаж был таков, что зимы здесь вообще, скорее всего, не было: здесь росли пальмы, в домиках-коттеджах окна были открыты настежь, за окнами сушилось пестрое белье, среди которого Эрни успел заметить несколько легких платьев, рубашки и шорты.

Хозяин квартиры, сейчас возившийся с на вид слишком большим для такой «хоббитской» кухни чайником, заметил, что Эрни застыл, глядя в окно. Он «бухнул» здоровенный пузатый чайник на крошечную плиту, скользя по полу, заспешил к стене с окном, переключил что-то на странном устройстве, отдаленно напоминавшем выключатель, и из окна (теперь нормального окна стандартной формы и обычного размера) стала видна темная заснеженная улица, по которой они еще недавно шли.

«Ничего себе – скромное жилище, – пронеслось в голове у Эрни, – если даже вид из окна меняется автоматически».

Из-за шторы-занавеса выплыло нечто, что Эрни поначалу принял за большой мыльный пузырь. Но когда «пузырь», совершая свое странное путешествие по комнате, завис перед его лицом, он разглядел внутри него маленькую фигурку.

Когда-то он видел красивые хрустальные шары, внутри которых умещались крошечные домики и искусственный снег, но никогда не видел ничего подобного.

Прозрачный шар с отливающими перламутром боками увеличивался в размерах. Рос и маленький мирок внутри него. Теперь все это чудо буквально прилипло к носу Эрни. Человечек внутри тоже прислонил свой красноватый на кончике нос-картошку к тонкой прозрачной поверхности сферы и уставился на Эрни. У него были всклокоченные, цвета соломы волосы, топорно обрезанные на уровне скул, круглые ярко-голубые глаза, широко расставленные и широко раскрытые, они буравили Эрни. Человечек, так же, как и Эрни, явно не понимал, кто перед ним, и определенно был напуган, хотя старался не показывать этого. А вот Эрни пугало то, что пузырик вместе со своим обитателем продолжал расти.

Стенки прозрачной сферы истончались и дрожали, все больше растягиваясь. Эрни понимал, что вот-вот случится катастрофа. Было очевидно (Эрни не знал, почему, но чувствовал, что это так), что человечек погибнет, если прорвется эта странная защитная оболочка.

Он не принадлежал этому миру, не должен был находиться здесь, не мог переступить через эту «грань» безнаказанно. Происходило что-то, чего не должно было случаться. Эрни понимал это, но не знал, что делать. Его парализовало предчувствие беды.

Внезапно по лицу Эрни проскользила какая-то сетчатая ткань, и видение исчезло. Рядом снова были чистые теплые руки, сейчас державшие за ободок что-то напоминавшее сачок, но без ручки, вместо сетки у которого были затейливо сплетенные между собой веревки, украшенные бусами и перьями. Сейчас мужчина с белоснежной бородой выглядел так, как будто убаюкивал младенца, только вместо «люльки» он качал экзотический амулет ручной работы, шепча и напевая непонятные Эрни слова.

Он видел ловцы снов в магазинах, но всегда воспринимал их как декоративные безделушки. Неужели то, с чем он столкнулся буквально нос к носу, было сном? Если да, то чьим? И не спит ли он сам, или бредит, сойдя с ума от тяжелой уличной жизни?

– Прости, если задел тебя. И за то, что тебе пришлось столкнуться с тем, к чему ты еще не был готов. Я-то думал поговорить с тобой о работе хотя бы после того, как мы выпьем чая.

Большущий чайник на малюсенькой конфорке поливал кафельные плиты на стене мощной струей пара и капельками кипятка, подпрыгивал и тарахтел неплотно прикрытой крышкой.

Мужчина, продолжая баюкать то, что он удерживал при помощи ловца снов, удалился за занавес. Оттуда послышались звуки: было похоже, что пересыпаются мелкие камни. Несколько маленьких пузырьков выплыли из-за занавеса, но были пойманы тем же способом, что и их дезертир-предшественник.

Чайник совсем угрожающе затарахтел, выплюнув очередную порцию пара и брызг. Эрни, прикрыв рукой лицо, осторожно подошел к плите и повернул ручку под ним. Чайник успокоился и затих.

Шуршание за занавесом тоже стихло, из-за него выплыли белоснежная борода и руки, бережно расправлявшие спутавшийся ловец снов.

Эрни заметил, что на маленьком столике, больше походившем на журнальный, чем на обеденный, уже стоят чашки на блюдцах, сахарница, чайник для заварки и железная прямоугольная банка, на стенках которой были почему-то изображены коровы, играющие друг с другом в футбол (впрочем, коровы в спортивных трусах и бутсах показались Эрни довольно милыми). Эрни решил, что в банке наверняка лежит листовой чай, который лучше бы заварить, пока не остыл кипяток в чайнике, и открыл крышку.

Банка оказалась на удивление легкой, как будто почти пустой, вместо листьев чая на дне банки виднелась щепотка какого-то порошка, по цвету напоминавшего песок океанского побережья.

Хозяин квартиры (Эрни про себя называл его так, потому что они до сих пор формально не представились друг другу) тем временем как ни в чем не бывало водружал ловец снов на крючок над диваном у противоположной стены, как будто тот был обыкновенной безделушкой, украшавшей интерьер скромной комнаты.

От содержимого коробки, однако, исходил сильный и странный запах, как будто к молотому перцу примешали одновременно тимьян, корицу и ваниль.

Эрни инстинктивно встряхнул коробку.

Запах чего-то, что едва покрывало ее дно, усилился, вместе с тем усилился и запах живого леса, который так смутил Эрни, когда он только вошел сюда.

Между тем порошок, который, как оказалось, состоял из очень-очень мелких перламутровых частичек, похожих на пылинки, подсвеченные солнечными лучами, стал, как джинн, выплывающий из бутылки, ароматным облаком взмывать в воздух, все расширяясь и расплываясь, стремясь заполонить собой всю комнату. Хозяин квартиры, заметив это, хлопнул себя ладонью по лбу и прикрыл лицо руками, очевидно поняв, что стихийно начавшийся процесс уже не остановить.

Немногочисленная мебель и все предметы в комнате тряслись так, как будто происходило легкое землетрясение. Пол под ногами Эрни двигался: его ноги разъезжались, со стенами происходило то же самое – пространство между ними заметно увеличилось.

Не зная, что еще предпринять, Эрни зажмурил глаза и, оторвав от пола ту ногу, которая «уезжала», застыл в позе ласточки, как морская фигура из детской игры.

Примерно через минуту дрожание всего вокруг прекратилось, исчез и запах самораспылившегося на всю комнату странного порошка.

– Кот – для чая, коровы – для маскировки!

Вслед за странной репликой Эрни услышал и шаги, и осторожно открыл глаза.

Он все еще стоял возле столика, только выглядел этот столик совсем иначе: столешница с не очень ровными краями под небольшим наклоном крепилась к настоящему пню, обтесанному, но почти цельному, разве что без корней. Чайник, из носика которого все еще валил густой пар, тоже остался на месте, только остывал он теперь на плите, вполне соответствовавшей его размерам: плита была водружена на печь с дымоходом, уходящим в потолок.

Пол был чистым, почти идеально ровным, отполированным, но состоял из широких досок с неровными краями, изогнутые линии стыков складывались в довольно странный узор. Можно было представить, что ствол одного дерева аккуратно распилили на тонкие «ломтики» одинаковой толщины, а потом сложили их на плоскости, как пазл. Эрни невольно вспомнил карту мира, где края удаленных друг от друга материков имели почти одинаковые очертания.

Окно уменьшилось и «уехало» влево, а справа от него появилась дверь, деревянная, изнутри закрытая на грубый железный засов.

«Занавес», свисавший с похожей на карниз мачты, по-прежнему хранил молчание где-то там, где, как казалось Эрни, должно было находиться окно стандартной небольшой квартиры.

Глава третья. Голодный дух и Мистер По

Из окна, которое находилось там, где оно находилось, однако, открывался вид на ночной заснеженный лес, подсвеченный россыпью звезд и серебристым серпом молодого месяца.

Эрни, затаив дыхание, смотрел в окно. Он еще никогда не видел зимний лес ночью. Казалось, груз последних тяжелых недель куда-то исчез. Спокойный, мудрый, искрящийся лес манил его к себе, как будто готовый похлопать его по хрупким уставшим плечам ветвистыми лапами, подбадривая. Как будто уснувший подлесок мог вобрать в себя всю печаль, все горе, всю беду. Как будто весной после дождя здесь просто вырастут грибы и ягоды, которые растут всегда, независимо от того, счастливы ли люди, живущие в городе…

– Прости, я перепутал эти банки. Та, в которой хранится чай, очень похожа на ту, в которой я держу порошок для маскировки пространства. Кстати, меня зовут Том, а ты?..

Эрни вздрогнул и повернул голову влево, на звук голоса. Том держал на каждой ладони по одинакового размера и формы железной банке. На банке в его левой руке толстый кот в цветастых плавках и гавайской рубашке, зажмурившись, растянулся на шезлонге. Действительно, между ним и коровами в бутсах было некое едва уловимое сходство, наверно, их рисовал один и тот же художник.

– Эрни.

– Рад знакомству. Кстати, Эрни, ты уже можешь опустить обратно свою правую ногу: с этим полом в ближайшем будущем больше ничего не случится.

Невольно улыбнувшись, Эрни опустил ногу на пол, только сейчас заметив, что она ощутимо ноет.

– Можешь выйти и осмотреться, если хочешь.

– Спасибо, это было бы неплохо.

Эрни уткнулся взглядом в носы тапок-мышей.

– А, да, твои куртка и ботинки, они в прихожей. В той самой, через которую ты попал сюда. Просто пройди сквозь занавес. Хотя, знаешь, я мог бы поискать для тебя что-нибудь потеплее.

– Спасибо, не нужно беспокоиться, я ненадолго.

Эрни прошлепал к занавесу на полуонемевших ногах, уголком глаза параллельно разглядывая расширившуюся и видоизменившуюся комнату. Он успел заметить камин и плетеное кресло-качалку с небрежно перекинутым через ручку пледом возле него, гамак, подвешенный к потолку, нишу-арку в стене, в которой умещалась кровать с пологом, небольшая, но вполне подходившая для взрослого человека.

Перед занавесом Эрни ненадолго остановился. Сквозь просветы между нитями и «побрякушками», нанизанными на них, прихожей не было видно. Был виден голубоватый свет, точнее, это выглядело так, как будто голубой туман подсветили прожектором. Эрни сделал глубокий вдох и шагнул вперед, осторожно раздвинув нити руками, на всякий случай зажмурив глаза и задержав дыхание.

Ничего страшного не произошло, воздух в месте невидимого барьера как будто был гораздо более плотным, Эрни как будто протиснулся сквозь воздушную нору. Когда «давление» вернулось в норму, а шелест нитяного занавеса остался позади, Эрни открыл глаза и глубоко и шумно вдохнул. Прихожая действительно была та же самая, и куртка, шапка и ботинки были там же, где он оставил их.

Запах леса заметно ослаб, а вот из подъезда тянуло жареной картошкой, и пустой желудок Эрни снова подал голос.

Он взял в охапку одежду и ботинки и, теперь уже смелее, раздвинул нити занавеса. Перед ним не было ничего, кроме тумана, на этот раз светившегося зеленым.

– Почти как в фильмах ужасов, – вслух сказал Эрни и рассмеялся: зеленоватый туман не внушал ему страха, наоборот, он заманчиво пах свежезаваренным чаем, пряниками, чем-то печеным и благородным деревом. Здесь не было ни верха, ни низа, ни потолка, ни стен, только зеленоватая мгла, безотносительно существовавшая сама по себе.

Эрни отступил на пару шагов, снова зажмурился и представил комнату, в которой должен оказаться: кровать в нише, кресло, камин, гамак и стол, Тома, суетящегося возле печки; затаив дыхание, шагнул сквозь занавес, и очутился в лесном доме.

Том действительно сидел на корточках возле печки, придерживая сквозь сложенное в несколько раз полотенце противень, тыкая вилкой в пирог с румяным боком, пахший чем-то восхитительным, но еще сыроватым.

Возле той двери, что вела в заснеженный лес, тоже стояла вешалка для одежды, имелась полочка для обуви (доска, втиснутая между бревнами сруба) и маленький стул с кривоватыми ногами. Эрни наскоро втиснулся в ботинки, не зашнуровав их, накинул куртку, не застегивая, и осторожно отодвинул тяжелый дверной засов.

Старая дверь распахнулась сама, бухнув о полку возле окна, и морозный воздух улицы и тепло из недр дома, столкнувшись, завихрились паровым облаком. Эрни осторожно прикрыл дверь и сбежал по заснеженным ступенькам в белоснежный сугроб, провалившись в снег по колено.

Воздух заполнял легкие как ледяная вода, обжигающе живая.

Эрни сделал несколько больших шагов, как будто бредя через снежное озеро навстречу ветвистому берегу, и оглянулся.

Снаружи дом походил на миниатюрный терем с красивым крыльцом, освещавшимся фонарем, возраст которого было трудно определить на глаз. Точнее, это был как бы кусочек терема, торчащий из зеленоватой дымки. Границ этого густого изумрудного тумана не наблюдалось: он был везде, от земли до неба, на востоке и западе. И Эрни снова поймал себя на мысли, что его это совершенно не пугает.

Он отвернулся от дома и тумана и побрел по заснеженной поляне, как будто погружаясь в снежное озеро. Казалось, что лес совсем близко, но Эрни брел и брел, проваливаясь глубже и глубже, а деревья, оранжевые глаза-блюдца совы, шорохи, шум крыльев, топот лап оставались все так же неумолимо отделены от него пространством снежного озера. Эрни хотелось дотронуться до ствола старого высокого дерева, позвать белку, заглянуть в оранжевые глаза, покачаться на упругих ветвях молодой пихты, но он так устал, ужасно устал, смертельно устал…

Тонкий серебристо-холодный серп месяца падал и падал куда-то вниз, подпрыгивая среди кружащегося серпантина звезд, таких ярких звезд, снова упал, наверное, мир рухнул, и стало темно.

– Не сспи-и-и, зам-мёр-р-р-рзнешь! Зам-мёр-р-рз-нешь! Зам-мёр-р-рз-нешь!

Сквозь темноту к мозгу Эрни настойчиво рвался скрипучий голос, хриплый, назойливый, сварливый, странный голос. Кто-то царапал его грудь длинными ногтями, будто пытаясь разорвать свитер и добраться до сердца, что-то перистое хлопало по его щекам и ушам, что-то острое, ужасно пахнущее щипало за нос.

Эрни с усилием поднял отяжелевшие веки и сел, глубже проваливаясь в снег, который сейчас холодным огнем обжигал поясницу, шею и лодыжки. Над ним кружилось что-то большое, черное и шумное.

– Том! Человек! Снег! Том! Человек! Снег! Том! Человек! Снег! – Хриплый сварливый голос, будивший его, теперь звучал выше и тоньше.

Эрни услышал, как открылась дверь домика, и тревожный голос спросил:

– Что случилось, Мистер По?

– Человек! Снег! Снег! Человек!

Послышались бормотание, суета и шорохи, удаляющиеся звуки хлопающих крыльев. Эрни молча сидел в снегу и смотрел на звезды, яркие, густо-густо рассыпанные серпантином огоньков на волшебном куполе ночи, далекие и близкие, холодные и родственные. Пятна перед глазами исчезли, шум в голове прекратился, отяжелевшие ноги стали легкими, как будто пустота и невесомость появились внутри него самого.

Эрни казалось, что он готов просидеть так хоть целую вечность. Ощущение невесомости уступило место чувству пьянящей свободы, необузданной, дикой и безбрежной, как обозримый космос. В сравнении с этой невыразимой свободой все сейчас казалось мелким, несущественным, незначимым, даже сильный холод и обострившееся до предела чувство голода казались какими-то потусторонними.

Внезапно «полет в космос» прервался, Эрни услышал какое-то шипение, вскрик женского голоса, высокого, чистого, красивого, но леденяще-холодного, как снег и далекие звезды. За этим голосом последовал другой выкрик. Уже знакомый каркающий голос истошно вопил:

– Пр-рочь! Прочь! Пр-р-рочь!

Эрни резко обернулся. В паре шагов от него, на уровне его собственных глаз ярко горели два изумительно фиалковых глаза. Они принадлежали созданию, похожему на куклу с длинными-предлинными перламутрово-лиловыми волосами, густыми, свисавшими вдоль тела спереди и сзади, заменявшими одежду. Создание протягивало к Эрни маленькие очень красивые руки, становясь все более и более прозрачным, и, наконец, исчезло.

Там, где стояла призрачная девочка, сейчас была лужица. От лужицы поднимался пар, Эрни ощутил его тепло, протянув руку над дымящейся лункой в снегу, и только теперь заметил, что сильно дрожит от холода, а желудок так сжался, что стоять прямо было почти невыносимо больно.

Том стоял совсем рядом, в наспех накинутом поверх домашнего свитера искусственном полушубке, старом, но абсолютно целом, сапогах с высокими голенищами, прикрывавшими колено и половину бедра. В правой руке он держал тот самый пузатый чайник, из носика которого еще шел пар. Эрни невольно провел аналогию между кипятком, дымящейся лункой в снегу и вскриком непонятно куда исчезнувшей девочки, и ему стало не по себе. Однако от мыслей о девочке невероятной красоты его отвлекла черная масса на левом плече Тома, которую он сейчас поглаживал. Масса довольно бормотала что-то, похожее на «Ар-р-р-р». Потом затихла, как будто затаившись, и выстрелила в сторону Эрни резким выкриком: «Человек!»

Эрни невольно вздрогнул, по тону существа он не понимал, что означал этот выкрик: утверждение, обвинение или приветствие.

– Его зовут Эрни, Мистер По.

«Мистер По, Мистер По… Кажется, Том уже упоминал это имя… что-то про дом, одиночество…»

– Эр-р-р-Ни? – теперь в спокойном голосе явно различался вопрос.

– Именно так, дорогой Мистер По: Эрни.

Черная масса уставилась на Эрни, Эрни уставился на нее и наконец понял, что перед ним крупный черный ворон с умными черными глазами. Ворон наклонил голову набок и ненадолго застыл, как бы размышляя. Потом расставил крылья, задев Тома и чуть не сбив с его лица очки, изобразил нечто похожее на реверанс:

– Мистер-р-рпо!

Эрни неуклюже присел в снегу, отставив одну ногу:

– Очень рад знакомству!

Том расхохотался, снова почти по-детски, а Мистер По летал над ним и хрипло передразнивал его заливистый смех.

Том хохотал так, что чуть не пролил кипяток из чайника себе на ногу. Эрни снова вспомнил о девочке и подошел к лунке в снегу, которая уже успела покрыться корочкой льда.

– Если ты переживаешь о том создании, которое успел увидеть, то ей совсем не было больно: она всего лишь лесной дух. А кричала она от недовольства: я ведь не позволил ей перекусить тобой.

– Перекусить? Мной?!

Эрни никак не мог представить, что такая хрупкая красота таит в себе смертельную опасность, эти чистые глаза и нежные руки никак не могли принадлежать плотоядному чудовищу.

– Убить тебя ей вряд ли хватило бы сил, но подпитаться – да. Обычно они не подходят к людям: питаются изнуренными зимним голодом животными, отбившимися от стаи. Они питаются не мясом, а страхом, одиночеством, бессилием и обреченностью. Животные ведь тоже чувствуют все это, хотя современные люди и не хотят в это верить.

Немного помолчав, он добавил:

– Возможно, этой зимой в лесу духи голодают больше, чем звери.

И снова рассмеялся, но теперь тихо, и даже как будто грустно.

– Ты весь дрожишь, пойдем скорее в дом. Чайник снова придется греть, но пирог уже готов, хоть и чуть-чуть пригорел.

Том подставил Эрни свободное плечо, и Эрни, как обессилевшая птица, повис на нем, волоча ноги сквозь высокий белый сплошной сугроб.

Глава четвёртая. «Месть» Мистера По и ночное путешествие

– Бо-на-пе-ти, Эр-рни! – Мистер По восседал на спинке стула, вплотную придвинутого к столику со слегка кривой столешницей, за которым все трое прекрасно умещались. Непонятно было, как Тому удалось спрятать под ним свои длинные ноги, однако он выглядел вполне довольным, потирал ладони, наклоняясь над куском дымящегося пирога, что-то напевал себе под нос, постукивая в ритм по полу пяткой.

Пирог действительно пах прекрасно, Эрни сглотнул слюну, стараясь вести себя воспитанно, несмотря на монстров, копошащихся в давно пустом животе.

– Спасибо, Мистер По!

Том театрально воздел руки к потолку:

– Давайте же, наконец, есть, мои вежливые друзья!

И, снова хохотнув и подмигнув Эрни, с энтузиазмом схватился за вилку и нож.

Эрни, последовав его примеру, наконец положил в рот небольшой кусочек пирога.

Ничего вкуснее он в своей жизни не пробовал. Он распознал картофель, грибы, кислую капусту, горошек и зелень, еще там были какие-то коренья и злаки, отдаленно напоминавшие что-то росшее на дедушкином огороде, только еще вкуснее. Эрни жевал и жевал, невольно прикрывая от удовольствия глаза, пока тарелка не опустела. Том и Мистер По тоже управились со своими порциями, Мистер По теперь постукивал клювом по пустой рюмке для коньяка рядом с опустошенной им тарелкой. Том налил в нее немного компота из графина.

Мистер По быстро осушил рюмку и, покачиваясь взад-вперед на спинке стула и шумно хлопая крыльями, сипло заголосил:

– Давай еще!

Том и Эрни смеялись так, что чуть не падали со стульев. Мистер По тем временем начинал терять терпение, и Том, заметив это, поспешил за новой порцией пирога. Эрни заметил на левой лапе ворона ярко-оранжевую тонкую атласную ленту.

– Вообще-то Мистер По очень вежливый, но вот право и лево всегда путает.

Ворон весь съежился, вжав голову в плечи, сквозь прищуренные глаза несколько секунд холодно разглядывал Тома, как будто разрабатывая в своей маленькой черной голове план мести. Но не бросился на него, как ожидал Эрни, а скрылся в нише, не издав ни звука.

Ни о чем не подозревающий Том извлекал из духовки оставшуюся часть пирога и раскладывал румяные куски на опустевшие тарелки. Разливая компот и чай, он наконец заметил пустовавший стул (точнее, спинку стула) и вопросительно поднял брови, глядя на Эрни. Эрни молча указал на нишу (рот снова был набит пирогом).

Том на цыпочках подкрался к нише и прижался спиной к бревенчатой стене. Прислушался, потом осторожно заглянул внутрь. Выглядело это так, как будто он выглядывает из-за дерева, играя в прятки в парке.

Том театрально прикрыл глаза и, притворно схватившись за сердце, шумно выдохнул. Потом решительно выступил из-за стены и встал возле кровати, расставив ноги на ширину плеч и уперев руки в бока. Его голос звучал уверенно и строго, но Эрни показалось, что на самом деле он еле сдерживается, чтобы снова не расхохотаться.

– Мистер По, какой грязный прием! Это возмутительно!

Из ниши послышалось сиплое карканье, довольно сильно напоминавшее человеческий смех. Мистер По спикировал на спинку стула, где и сидел прежде, и как ни в чем не бывало с невозмутимым видом принялся уплетать большой кусок пирога.

Том проследовал в ванную с перепачканным плюшевым покрывалом еще недавно фиолетового цвета, притворно зажимая нос свободной рукой.

Эрни лежал в гамаке, сквозь тяжелеющие полуприкрытые веки лениво наблюдая, как огонь в камине жадными оранжевыми язычками облизывает древесный уголь.

Том сидел в кресле, положив руки, сцепленные замком, на колени, прикрытые пледом.

В кольце его рук угнездился Мистер По – с видом невинного пушистого котенка, пару месяцев назад появившегося на свет.

Эрни снова стоял на снегу, только теперь его ботинки скользили по нему, не проваливаясь, как будто лыжи. Заснеженная поляна была та же самая, только теремка Тома на прежнем месте не было, вокруг был только лес. Обледенелые веточки и заснеженные иглы переливались сиреневым, нежно-розовым и лимонным, как будто была не середина зимы, а весна в разгар цветения. Месяц был огромный, светло-светло желтый, и смотрел совсем не в ту сторону, как будто Эрни пропустил целый лунный цикл.

Он был очень красивым и очень большим. Казалось, он висит совсем близко, как потолочный светильник, нужно только повыше подпрыгнуть, чтобы дотронуться.

И Эрни подпрыгнул. И дотронулся. Месяц вздрогнул. Что-то зазвенело и затихло. Эрни оттолкнулся сильнее и подпрыгнул еще выше и обхватил светло-желтый месяц руками. Качнулся, подтянулся и оседлал его. Это оказалось совсем не сложно. Эрни обхватил рожок-месяц руками и пришпорил ногами, и месяц поплыл. Зимний лес внизу светился и переливался, как изысканное световое шоу. Эрни летел и летел, а лес редел и редел. Теперь внизу была сплошная снежная степь. Казалось, она бесконечна. Эрни покрепче прижался к светящемуся телу месяца: казалось, если он упадет в эту степь, его уже не найдут. Никто и никогда не найдет. Его ноги и руки онемели от страха. Сумасшедший месяц, злой месяц, это он заманил его сюда, чтобы бросить в пустынное безжизненное поле замерзать. Он посмеется над ним, его страхом, отчаянием, и полетит дальше, искать новую жертву. О чем он только думал.

Однако степь пересекла посадка, затем еще одна, и вот появилась дорога, по ней проехал грузовик. По другую сторону дороги высилось несколько домиков, крохотных, одноэтажных, но опрятных. За домиками росли пихты и сосны.  Много сосен. Они перемежались с черными, присыпанными снегом стволами лиственных деревьев. В груди у Эрни что-то шевельнулось. Он начал узнавать это место. Знакомые древесные силуэты мелькали и мелькали под ним, ближе и ближе. В животе Эрни завертелась карусель. Та самая крыша. Когда-то красная черепица, труба, в которую мог бы пролезть самый толстый кот на свете, немного покосившийся водосток, сейчас обледеневший внизу, а сверху прикрытый снежной шапкой, крыльцо с крутыми ступеньками, посыпанными песком, кольцо с колокольчиком на двери. Он понял, что она открыта.

Сердце в груди колотилось так сильно, что если бы он постучал в дверь, удары крови в ушах заглушили бы этот стук.

Эрни захотелось положить руку на эту дверь, от одного взгляда на которую ему стало тепло во мраке холодной зимней ночи, погладить чистые шершавые дощечки с наполовину стершейся краской.

Он протянул руку вперед, и кисть исчезла за дверью. Эрни не знал, что умеет проходить сквозь стены. Впрочем, летать верхом на огромном месяце, умеющим читать в его сердце самые сокровенные желания, до сегодняшней ночи ему тоже не доводилось. Месяц парил в нескольких сантиметрах от земли, мягко подсвечивая все вокруг.

Эрни знал, что его ночной визит ничего не меняет, но ему до смерти хотелось попрощаться с родным ему домом, домом, который хранил его лучшие воспоминания, домом, который по праву принадлежал ему, домом, в который он не мог вернуться.

Эрни вспомнил прихожую Тома и зеленоватый туман, зажмурился и шагнул вперед. Он ожидал, что окажется в темноте, что сквозь небольшое окошко в прихожую и комнату будет литься тусклый отсвет заснеженной ночи, что все, что ему так знакомо и близко, будет напоминать темный запыленный склеп.

Однако изнанка век зажелтела, едва он миновал (таким непривычным для себя образом) входную дверь.

В изумлении Эрни широко раскрыл глаза.

Он стоял в маленькой прихожей, никак не отделявшейся от гостиной, некогда служившей одновременно и столовой, и кухней, и библиотекой, и мастерской, и прачечной. В противоположном углу комнаты светился крохотный камин. В нем догорало последнее поленце. Вполоборота к огню, в старом низком плетеном кресле сидела знакомая фигура.

Он всегда сидел вот так у камина перед сном, держа в руках потертый томик французских стихов, то опуская глаза к пожелтевшим страницам, глядя на бисерные буквы сквозь линзы очков в узкой оправе, то, всматриваясь в крохотные огоньки пламени, переворачивая лист. Белоснежные волосы и борода были чуть длиннее, чем обычно. Лицо и взгляд – гораздо более спокойные и умиротворенные, чем когда бы то ни было. В этих глазах больше не было беспокойно-живых огоньков, но был глубокий покой.

Эрни посмотрел за окно. Он так любил ранним утром, еще лежа в постели, смотреть сквозь маленькое окошко, обрамленное простыми занавесками в уютную клетку, на небо, постепенно светлеющее, меняющее цвет, на листву, затихшую перед рассветом, или на осенние капли дождя, на темно-серое хмурое небо, такое далекое за границей теплой комнаты… Ему вспомнились старое колючее одеяло, впечатывавшееся в сонную щеку, ощущение уюта, запах дома…

Апельсиновая краюшка солнечного диска возникла в окне, заполонив теплыми бликами пространство дома. Эрни снова посмотрел в сторону камина. В нем пылилась старая зола.

Плетеное кресло с поломавшейся ножкой пустовало. Эрни провалился в пустоту.

Глава пятая. За занавесом

Дверь негромко открылась и закрылась. Эрни снова ощутил сильный запах леса и морозного воздуха. Но еще сильнее ощущался запах свежесваренного какао.

Эрни приоткрыл левый глаз и сжал в кулак левую руку, свесившуюся с гамака. Правую он совсем не чувствовал, потому что лежал на ней. На полу под ним лежали какие-то подушки, видимо, когда-то служившие диваном. Эрни сел в гамаке, потирая онемевшую руку, поболтал свешенными вниз ногами. Спать подвешенным в воздухе было определенно здорово.

– Ты предпочитаешь рисовое или кокосовое? – Том придерживал одной ногой (сейчас обутой в тапки-мышки) дверцу миниатюрного холодильника. В каждой руке он держал по стеклянной бутылке с нежно-белой жидкостью. Одна из бутылок была чуть меньше и «пузатее». Только этим они и отличались.

– Э-э-э…

Том нетерпеливо постукивал пищащей «мышкой» по полу, видимо, намекая, что держать холодильник открытым так долго не стоило бы.

– Кокосовое, спасибо.

Эрни не пробовал ни то, ни другое, однако мысль о кокосе в середине снежной зимы сейчас казалась определенно согревающей. К тому же окно снова было настроено на пейзаж какой-то солнечной страны, которую он успел увидеть вчера.

От стены с камином до какого-то крючка возле окна была протянута бельевая веревка. На ней сушились плед, который вчера почтил своим присутствием любезный Мистер По, носки, похожие на валенки, и фланелевая пижама в крупную клетку.

Руки и ноги Эрни тоже «проснулись» и теперь могли двигаться самостоятельно. Эрни слез с гамака, прошелся по подушкам, лежавшим на полу, втиснулся в клетчатые потертые тапочки на пять размеров больше его узкой ноги и прошлепал в ванную, миновав уже знакомый туман, поджидавший за позвякивающими занавесками.

Из зеркала на него смотрело посвежевшее лицо, как будто даже менее угловатое, чем вчера. Смывая ароматную мыльную пену горячей водой, Эрни пытался вспомнить, когда он в последний раз умывался вот так, а не протирал лицо наспех оттаявшим снегом, обмораживая пальцы.

Возле небольшой треугольной ванны на опрятной полке стопкой лежали пушистые полотенца, стояли бутылки с шампунями. Эрни с трудом мог представить, как в ней умещается такой высокий человек, как Том, и засмеялся, представив, как Мистер По яростно кружится здесь в шубке из пушистой пены. Впрочем, пора было завтракать.

На столике уже стояли три миски со свежесваренным белоснежным рисом, от которого поднимался ароматный пар. На широком блюде большой горкой лежали румяные тосты. Рядом стояли баночки с брусничным джемом и арахисовым маслом. Том наливал какао в кружки, в свободной руке держа бутылку с кокосовым молоком. Мистера По нигде не было видно.

Слева от плиты на полочке стоял миниатюрный радиоприемник. Том включил его и, оглянувшись через плечо, подмигнул Эрни. Из приемника полился теплый тягучий фокстрот. Уютный домик стал еще уютнее. Эрни вспомнил, как однажды он и дедушка гуляли в большом парке, из колонок лилась похожая музыка, он отрывал и запихивал в рот волокна сладкой ваты…

В окно настойчиво стучали. Эрни вздрогнул. Том поспешил к двери. Мистер По, влетев внутрь, опустился на коврик возле двери и, расставив крылья, переступал с лапы на лапу, отряхивая снег. «Как будто миниатюрный очень худой черный пингвин». Эрни стало очень смешно, но он сдержался, помня, каким Мистер По бывает мстительным.

Все трое снова сидели за столом. Том намазывал на тост, политый джемом, арахисовое масло, подпевая задушевной песенке, лившейся из мини-приемника. Мистер По с упоением уплетал рис.

Эрни с удовольствием съел и выпил все предложенное. Мистер По, не став требовать добавки, снова удалился на улицу по каким-то важным делам.

Эрни собрал посуду и отнес в раковину. Том исчез за занавесом.

Эрни подкатил рукава свитера, заткнул пробку в раковине, налил немного мыла и открыл горячую воду. Из радиоприемника пел приятный низкий женский голос. Песня была грустной, но одновременно в ней слышались какие-то солнечные нотки. Клавишные аккорды и саксофонное соло, обрамлявшие голос, рассказывали свою затейливую историю, и история эта казалась неоднозначной.

Эрни успел вымыть миски и ложки. Радио зазвучало тише. Том приобнял Эрни за плечи.

– Позволишь кое-что показать тебе? С посудой мы можем разобраться позже.

Эрни заметил, что в комнате стало очень светло, как будто она просвечивалась насквозь. Том увлекал его за собой. В свободной руке он держал ловец снов. Эрни осознал, откуда льется свет: загадочный занавес теперь был открыт.

Сначала Эрни показалось, что пол под окном усыпан крупным бисером. Бисера было очень много, солнечные лучи преломлялись в стеклянных бусинах, заливали бликами потолок, пол, стены и мебель. На стенах висели полки, много полок, почти от потолка до пола. На полках стояли прозрачные банки без крышек. В банках тоже лежал светящийся бисер.

Окно было то самое, которое должно было выходить во двор, из которого они вчера попали сюда.

Эрни ожидал увидеть заснеженный двор. Но увидел только небо. Высокое, чистое небо с воздушными белыми облаками, которые пронизывали солнечные лучи. Как будто они смотрели из окна самолета. Эрни даже привстал на цыпочки: ему хотелось знать, кончается ли где-то это небо, есть ли внизу земля.

Земли не было. Но внизу был уже знакомый зеленоватый туман, немного колеблющийся, как трава на холме, волнуемая ветром.

Форточка была открыта. В нее ворвался вихрь «мыльных пузырей». Внутри каждого из них виднелись цветовые пятна, какие-то фигурки. Внутри одного из пузырей Эрни разглядел сёрфингиста, балансирующего на гребне большой океанской волны. Внутри другого росло высокое сильное дерево, к одной из веток которого крепились веревочные качели. Девушка, увлеченно раскачивавшая их ногами, выглядела счастливой и беззаботной.

Том подставил ловец снов, аккуратно собрал все пузыри и закрыл окно.

Теперь он «колдовал» над ловцом снов: вращал его, поправлял нити, встряхивал; наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, прищуривался, приглядываясь.

Эрни читал надписи на банках, которыми были уставлены стеллажи. Надписи, сделанные размашистым, но изящным почерком, гласили: «Красиво», «Интересно», «Банально», «Скучно», «Жутко», «Отвратительно», «Хранить бережно», «Очень важно!», «Не смотреть», «Ни то ни се», «Бесценно», «Бывало и получше», «Врачебная тайна», «Сопли и слюни»…

Эрни не выдержал и тихонько засмеялся.

Том продолжал манипуляции с ловцом снов.

– Дай-ка мне, пожалуйста, вот эту. – Том тянулся рукой к банке с надписью «Хранить бережно».

Пока Эрни доставал стеклянную банку, наполовину наполненную тем, что он принял за стеклянный бисер, Том нырнул рукой в железную банку, стоявшую на полу возле его ног. На ней был изображен верблюд в темных очках, улыбавшийся голливудской улыбкой. Верблюд обнимал высокий кактус, у которого были глаза. Эрни вспомнил банки с коровами и котом. У них определенно было что-то общее с верблюдом. Верблюд хранил какой-то порошок особого назначения.

Том потер пальцы о ладонь и запустил руку в недра ловца снов. Он что-то сжимал в кулаке. Потом осторожно раскрыл ладонь. К ней прилип крошечный пузырик. Пузырик быстро начал расти. Когда шарик достиг размера небольшого мяча, которым мог бы играть ребенок, недавно научившийся ходить, Том аккуратно надавил пальцами на его стенки.

Шар перестал расти. Эрни смотрел на фигурку внутри. Это была девушка с бледным лицом и темными густыми волосами. У девушки были угловатые хрупкие плечи, худенькие руки и длинные тонкие пальцы. На ней было длинное белое платье, волосы были украшены венком из цветов, к цветам была подколота прозрачная белая ткань. Платье было как будто размытым, а лицо девушки и очертания ее фигурки – очень четкими.

– Я думал, мы положим это в «Сопли и слюни».

– Тот, кто создал этот сон, едва ли согласился бы с тобой.

– Так это был «он»?! Я думал, такое может присниться только девчонке.

– Да, Эрни, это определенно был «он». И ты очень скоро начнешь понимать разницу между теми, кто может видеть сны, и теми, кто способен создавать их.

Том немного помолчал, мягко глядя на Эрни поверх очков, улыбаясь только уголками губ и глазами.

– Тебе пришлось многое пережить, Эрни, но где-то глубоко внутри ты еще совсем ребенок. И это прекрасно.

Он снова сжал пальцами стенки пузыря, и пузырь стал уменьшаться, пока не стал настолько маленьким, чтобы легко уместиться в банке, которую сейчас держал Эрни. Шарик скатился по ладони Тома и улегся поверх толстого слоя «бисера».

Дерево с качелями отправилось в банку «Красиво», сёрфингист поселился в «Интересном», пару шариков Том отправил в банку «Скучно», один пузырик был выброшен в «Не смотреть», пять или шесть шариков были определены в «Банально». Ни один из них Том не увеличивал так, как шарик с девушкой-невестой.

– Остался последний. Не подашь мне вон ту банку?

Том выставил указательный палец в направлении банки, стоявшей на самой нижней полке, с краю. На банке было написано «Эрни». Она была пустой.

Том встряхнул ловец снов.

– Остался всего один, хочешь рассмотреть его?

Эрни только сейчас вспомнил о своем ночном путешествии верхом на гигантском месяце, о доме, камине, опустевшем кресле… Как это все могло уместиться в одном крошечном пузырьке?

– Что я должен делать?

– Возьми немного порошка и разотри в ладони.

– А как я удержу его?

– Просто созерцай и будь спокоен. Ты сам почувствуешь, что нужно делать.

– Хорошо, я постараюсь.

– Уверен, ты справишься.

Эрни сунул руку в банку с верблюдом и зачерпнул немного порошка, который сам лип к пальцам, потер пальцы о ладонь и раскрыл ее. Том поднес ловец снов к руке Эрни и сильно встряхнул его. Крошечный шарик упал на ладонь и стал расти, расти и расти. Эрни чувствовал тепло внутри него. Хотя, скорее, ощущения были такие, как будто в руке у него была маленькая птица, внутри тела которой часто-часто билось сердце.

Эрни осторожно сжал пальцами грани пузыря, как это делал Том, и биение стало замедляться. Прозрачный шар лежал у Эрни в руке, теперь он был тяжелым, как будто целиком состоял из стекла. Биение жизни в нем по-прежнему было ощутимым, хотя и более спокойным.

Эрни смотрел на кресло и камин. Фигура с книгой на коленях. Спокойное, умиротворенное лицо. Маленькое окошко, недавно взошедшая луна, желтый полумесяц. Эрни вспомнил, что это было первое, что он увидел той ночью, проснувшись оттого, что книга упала на пол. Вот почему месяц во сне был такой большой, вот почему казалось, что он хочет зло пошутить над ним.

Эрни сжал пальцы и осторожно опустил маленький шарик в банку.

Том погладил его по бледной щеке.

– Ты в порядке?

Эрни молча кивнул, ставя банку на полку.

– Ну вот, ты справился со своим сном, значит, справишься и с остальными. Так ты согласен мне помогать? – Том с притворной серьезностью посмотрел на Эрни, потом улыбнулся и подмигнул.

Эрни снова кивнул, продолжая смотреть на банку, названную в честь него.

– Как это получилось?

– Наша память способна на многое. Если, конечно, мы готовы ей это позволить.

– А… что в этой банке? – Эрни ткнул пальцем в улыбку верблюда.

– Ничего особенного: измельченные сушеные травы и толченые коренья, в основном. Просто правильные ингредиенты в нужных пропорциях. Имея под рукой рецепт, такую смесь приготовит любой смышленый школьник.

– А… у кого вы взяли этот рецепт?

– У друидов. – Том немного помолчал, ожидая реакции Эрни, и снова тихо засмеялся. Эрни успел заметить, что улыбается и смеется он довольно часто. Том продолжал: – Не лично у них, конечно, его оставил нам прадедушка, а он умел разбирать их записи.

– Поэтому вы носите бороду? – Эрни понимал, что, не подумав, задал бестактный вопрос, но Том не обиделся и не смутился.

– Нет, не поэтому. Я просто ленивый и не люблю бриться. Да и вообще, борода – это классно. – Том поглаживал длинную ухоженную бороду с выражением крайнего довольства на лице.

– Кстати, не хочешь посмотреть, как поживает твой вчерашний знакомый? – Эрни пока не совсем понимал, о чем речь, у него перед глазами все еще плавал желтый месяц и плясали огоньки горящих в камине поленьев. Ладони еще ощущали пульсацию живого сна.

Том влез на высокий табурет и снял банку с одной из верхних полок. Она была больше других и наполнена почти до краев. «Легенды, сущности и персонажи» – надпись была выведена по стеклу ярко-розовым лаком. Том достал из кармана нечто похожее на щипцы для сахара в миниатюре и стал бесцеремонно ворошить содержимое банки.

Наконец он извлек один из шариков и вопросительно поднял бровь, глядя на Эрни:

– Попробуешь еще раз?

Эрни зачерпнул немного порошка, снова потер пальцы о ладонь и подставил руку. Том вложил в нее хрупкий шарик. Шарик расширился, как облачко газа. Он был очень легким и упругим одновременно. Эрни чувствовал жизнь внутри него, но ощущение было легким, воздушным.

Маленький человечек внутри теперь не смотрел на него со страхом и любопытством, как вчера. Он брел куда-то по своим делам. Поверхность шара при этом как будто перекатывалась, переливаясь на свету.

Человечек подошел к цветку, который был выше, чем он, раза в три, и посыпал землю под ним какой-то пыльцой, которую достал из тряпичного мешочка, висевшего у него на поясе. Цветок согнулся, из его соцветия что-то выпало, как будто крупная капля дождя разлетелась на мелкие брызги, ударившись о карниз. Там, куда упали «брызги», появились ростки. Ростки быстро тянулись вверх, на них появлялись бутоны; бутоны из зеленых становились фиолетовыми, желтыми, пурпурными, белыми. За несколько секунд на глазах у Эрни вырос целый цветочный сад, в котором затерялась фигурка человечка с волосами цвета соломы.

Эрни аккуратно сжал пальцами стенки шара, он, как настоящий мыльный пузырь, будто растаял в его ладони, остался только крошечный шарик, на ощупь напоминавший стекло. Эрни осторожно вернул его в банку с «легендами» и «сущностями».

– Но ведь… Вчера я не брал этот порошок… А тот сон… он чуть не прорвался прямо сюда, так ведь?

Том кивнул, улыбаясь.

– Почему это произошло?

– Это произошло оттого, что ты хотел рассмотреть его, а он – тебя.

– Только поэтому?..

– Волшебство в твоем сердце, Эрни. Ты по своей природе так добр и силен духом, что позволяешь чужим снам и мечтам воплощаться в реальность. Этому нельзя научиться, не являясь тем, кем ты уже являешься.

Эрни почувствовал, что краснеет.

– Мне казалось, он погибнет, если появится здесь.

– Нет, не погибнет, но его время еще не пришло. И он предназначен для совсем другой истории, не твоей и не моей. Это было бы не смертельно, но неправильно.

– А почему они лежат на полу?

Эрни никак не мог понять, почему так много шариков разбросано по полу, если Том постоянно «отлавливает» их и раскладывает по банкам.

– А вот поэтому я и прошу тебя помогать мне: иногда их бывает слишком много, и я не справляюсь один. Но мы займемся этим потом, сейчас пора готовить обед. Мистер По нас заклюет, если мы не накормим его супом, уж поверь мне.  – Том снова подмигивал.

Том задернул занавес, и они снова оказались в уютной жилой комнате, которую освещало солнце какой-то приморской жаркой страны.

Глава шестая. История Эрни

Том поставил посуду, которую Эрни успел помыть вручную, на полку.

– Спасибо за это, но обычно посуду у нас моет вот эта дама.

Том нажал на кнопочку слева от раковины. Столешница, встроенная рядом, разъехалась, как раздвижная дверь. Над ее поверхностью медленно всплыла посудомоечная машина, створки стола снова соединились. Том загрузил в машину все, что не успел помыть Эрни, и нажал другую кнопку. Рядом с посудомоечной машиной появилась овощерезка.

Эрни заметил, что на крючках возле печи, в которой вчера готовился пирог, висит много засушенных трав. Там же висела сетка с крупными золотистыми луковицами и целый гербарий из сушеных грибов разных цветов и размеров, нанизанных на нить. Том достал из сетки луковицу, из холодильника – морковку и протянул их Эрни:

– Сможешь почистить и помыть это?

– Да, конечно.

Эрни подставил под струю холодной воды луковицу и легко снял с нее кожуру, быстро счистил комочки земли с моркови и подал все это Тому, который запихивал в овощерезку какие-то травы.

– С тобой приятно иметь дело, Эрни. Ты готов браться за любой труд, даже не поинтересовавшись, чем тебе за это отплатят.

Эрни не совсем понял, комплимент это или предостережение, но снова покраснел.

Когда овощерезка справилась с луком и морковью, Том ополоснул ее и снова нажал на кнопку. На месте овощерезки появилась кастрюля с кнопками.

Том налил в нее масло, положил овощи, травы, специи и муку, налил воду, накрыл крышкой и пощелкал кнопками.

– Теперь можем отдохнуть. Хочешь чая? Кстати, вчера мы так и не добрались до пряников. Думаю, стоит их наконец попробовать.

Том сидел в кресле-качалке с чашкой дымящегося чая в руках, в мультиварке бурлил ароматный луковый суп.

Эрни жевал имбирный пряник, успевший затвердеть за ночь, грея руки о чашку.

В комнате было тихо, мирно и солнечно.

Эрни хотелось сидеть и молчать вот так долго-долго, купаясь в уюте и тепле. Но он все-таки решился задать вопрос, с самого утра не дававший ему покоя.

– А вы узнали, что мне нужна работа… при помощи… вашего волшебства?

– Нет, что ты. Просто заметил, как ты просматривал газету с объявлениями, вытащив ее из моего почтового ящика, а потом аккуратно положил обратно. Извини, я совсем не хотел за тобой подглядывать. Тем утром я чистил пальто у себя в прихожей и услышал топот на лестнице, потом снова топот и суету, когда почтальон уже ушел. И решил посмотреть в глазок. Конечно, я не принял тебя за вора. Воры не прокрадываются в подъезд только лишь для того, чтобы прочесть свежую газету. Я хотел выйти и поговорить с тобой, но ты ускользнул быстрее, чем я успел отстегнуть дверную цепочку.

Эрни рассмеялся. Сейчас казалось, что все это происходило с кем-то другим. Что все это – просто история, рассказанная у камина темным зимним вечером.

Мультиварка запищала, и суп в ней перестал бурлить.

Том поставил на стол миски для супа, Эрни без труда отыскал в холодильнике сыр. Тосты, недоеденные за завтраком, оказались весьма кстати. Том выглянул за дверь, чтобы позвать Мистера По, но у того, видимо, имелись какие-то неотложные дела, и они сели за стол вдвоем.

Эрни казалось, что с тех пор как Том в магазине протянул ему коробку с пряниками, прошло много недель или даже месяцев. Сейчас они оба, не стесняясь и не скрывая разыгравшегося аппетита, шумно хрустели тостами с сыром и глотали горячий ароматный суп, как будто знали друг друга давным-давно.

Да, Том и Эрни определенно были родственными душами. Почти сутки они провели под одной крышей и очень неплохо ладили. И все-таки они знали друг о друге так мало, точнее… почти совсем ничего.

– Что ж, Эрни, – голос Тома звучал по-прежнему мягко, но теперь очень серьезно, его глаза смотрели прямо на Эрни дружелюбно, и в то же время строго и проницательно, – расскажи мне свою историю.

– Я… мне… это случилось… тогда я просто… он… они бы… я хотел… но…

Эрни перебирал и перебирал обрывки фраз и местоимений, но так и не смог сказать что-нибудь вразумительное. Он чувствовал себя ужасно. Нелепо и глупо. Он умел уже так много и знал немало, но он совсем не умел говорить о себе. Это было гораздо труднее, чем, притворившись почти совершеннолетним, найти временную работу и справиться с ней, труднее, чем выжить на улице в разгар зимы, труднее, чем сохранить человеческий облик после всего, что довелось пережить…

– Давно ты вот так бродил по улицам? – Том подвинул свой стул ближе и теперь сидел совсем рядом, взяв в свои большие мягкие ладони вспотевшие руки Эрни, как будто держал за руки ребенка.

– С тех пор как умер дедушка. Я убежал. Я не хочу в приют.

– У тебя никого не было, кроме него?

Голос Тома звучал мягко и вкрадчиво, но Эрни все еще колебался.

– Ты можешь рассказать мне все, что хочешь, Эрни. Я не буду смеяться или осуждать тебя.

Комок в горле у Эрни стал немного меньше.

– Мама… она… пропала. Несколько лет назад. А… папа… он…

Слова снова застревали в горле, натыкаясь на какое-то непроходимое препятствие, как будто грубые руки снова вцепились в его еще неокрепшую шею, как будто покрасневшие мутные глаза, в которых нет ни искры тепла, снова зло буравят его…

Он помнил, как темнота обступила его со всех сторон, и все исчезло, а потом он очнулся в доме дедушки, заботливо укрытый теплым колючим одеялом. Он помнил шершавые руки, подносившие к его рту кружку с супом, поглаживавшие его волосы, когда он снова проваливался в тяжелый сон, полосатого кота, свернувшегося калачиком на его ногах…

Эрни сделал глубокий вдох и низким, совсем не похожим на его собственный, голосом, тяжело выговорил:

– Он слишком много пил.

– К сожалению, иногда плохие вещи случаются с очень хорошими людьми, Эрни. Ты не должен ни в чем винить себя.

Эрни хотелось просто и уверенно сказать: «Я знаю, все в порядке». Ему хотелось опять стать взрослым и сильным, таким, каким он ощущал себя в последние недели той невероятно тяжелой жизни, которая теперь представлялась не более чем дурным сном. Но язык снова предательски онемел, а из глаз выкатились крупные слезы, которые невозможно было скрыть.

Мягкие теплые пальцы осторожно вытерли струйки слез с его щек.

И он почувствовал, как вместе с этими слезинками его душу покинули страх, тревога, печаль и затаенное отчаяние.

Том снова осторожно взял руки Эрни в свои и мягко повернул их ладонями вверх. Он задумчиво разглядывал грубые мозоли, порезы, ссадины и занозы. Затем исчез в нише, где располагалась кровать с пологом, и вернулся с флаконом (в таком могли бы храниться женские духи) и какой-то штукой, похожей на тонкий пинцет (который, опять же, мог бы принадлежать девушке или женщине).

– Подержи-ка. – Том протянул пинцет Эрни, откручивая крышку флакона. По комнате растекся аромат апельсина.

Том капнул масло на ладони Эрни, мягко втер его подушечками пальцев, аккуратно достал занозы и снова втер масло в кожу.

– Я как будто в салоне красоты…

Том снова радостно хохотнул.

– Кстати, давай приведем в порядок и твои ногти, а то Мистер По скоро начнет тебе завидовать.

Эрни рассмотрел свои ногти: они были длинными, как у старой ведьмы, кое-где обломавшимися, кое-где пожелтевшими, под них набились грязь и пыль… Да уж, есть чему позавидовать…

Том уже протягивал ему ножницы и старую газету. Эрни с удовольствием избавился от «ведьминых когтей».

– Ты, наверное, много умеешь, Эрни?

– Да, я умею пилить, строгать, обтесывать и резать по дереву: дедушка научил меня.

– Это здорово. Но как же тебе удавалось получить работу? Тебе ведь всего…

– Двенадцать. Я говорил, что шестнадцать, показывал, что умею.

– И тебе верили?

– Не знаю. Но я справлялся, а платили мало. Наверно, их это устраивало.

– Пожалуй, что так. Ну что ж, теперь я, по крайней мере, знаю о тебе достаточно. А у тебя, наверно, тоже есть ко мне вопросы?

Эрни даже не знал, с чего начать.

«Вы владеете магией?.. Мы находимся в городе или в лесу?.. Мистер По выступает в цирке?..»

– Этот дом, из которого можно выйти в тот лес, он тоже ваш? – Наконец-то Эрни на ум пришло что-то более-менее вразумительное.

– Дом в лесу завещал мне мой дядя, а в этой квартирке мы с отцом жили всегда, сколько я себя помню. Но ты, наверное, хотел спросить, как нам удается находиться в двух местах одновременно?

Эрни смущенно кивнул. Том снова улыбался глазами и уголками губ.

– Вообще-то, это довольно сложно объяснить словами, но, если попытаться… мы как бы находимся в точке совмещения двух систем пространства. Конечно, я не совсем верно выразился, но, боюсь, яснее не скажешь.

Том беспомощно развел руками.

– Давай я лучше кое-что покажу тебе. – Том подмигнул Эрни и жестом поманил его в прихожую.

Глава седьмая. Сквозь арку

Они оделись и вышли в подъезд.

Том лучезарно улыбался кому-то.

– Добрый день, Тереза.

– Здравствуй, Том.

Совсем невысокая женщина с тщательно уложенными седыми волосами средней длины, закутанная в темно-бордовую шаль, прикрывавшую даже ее колени, настойчиво водружала фигурку белоснежного ангела, крылья и волосы которого покрывали золотые блестки, на миниатюрную елку, росшую в горшке прямо на лестничной площадке. Ангел соскальзывал с упругой еловой ветки и падал на пол, но женщина настойчиво продолжала свои попытки.

– Тереза, это Эрни. Эрни, это Тереза.

Женщина отвлеклась от сражения с елкой и недоверчиво покосилась на шапку Эрни. Ее темно-зеленые шерстяные брюки с хорошо заметными стрелками были почти такого же цвета, как несчастное дерево, с которым она вела борьбу.

– Твой ученик, Том?

– Именно! Причем один из самых лучших.

Том гордо приобнял за плечи Эрни, выпячивая грудь, будто тот только что завоевал олимпийскую медаль под его руководством.

Когда они миновали усердную Терезу и вышли из подъезда, Том отпустил Эрни и снова по-детски расхохотался.

– Они знают?! – Эрни был откровенно разочарован. Он думал, что стал сопричастным чему-то тайному, чему-то, что открыто очень немногим, он чувствовал себя особенным, достойным… А теперь выясняется, что эту «тайну» знают даже соседи по подъезду…

– Конечно нет. В обычной жизни я учитель истории. В свободное время, так сказать. – Том снова хохотнул. – Но, конечно, они находят меня немного чудаковатым, как ты, наверное, догадался.

У Эрни отлегло от сердца.

День был солнечным. Рассыпчатый снег искрился, ослепляя. В мягком морозном воздухе клубились облачка пара – следы теплого дыхания Эрни и Тома.

Во дворе какой-то малыш пытался скатать в шарик снег, который совсем плохо лепился. Малыша это совсем не расстраивало. Он бросил снежный комок на землю, сам плюхнулся рядом и стал молотить по нему пластмассовой лопаткой. Папа малыша и Том приветливо помахали друг другу. Малыш посмотрел на Эрни и тоже помахал ему (лопаткой). Эрни улыбнулся и помахал ему в ответ.

– Пойдем, – сказал Том почти шепотом и стремительно прошествовал за угол.

Когда Эрни догнал его, он стоял возле арки, соответствовавшей его росту. «Арка» представляла собой проем в воздушном пространстве, по ту сторону которого клубился зеленоватый туман.

Мимо прошел какой-то мужчина: коротко поздоровался с Томом и пошел дальше.

– Они не замечают? – спросил Эрни почти шепотом.

– Как видишь, – будничным тоном изрек Том. – А теперь сосредоточься. Помнишь двор и крыльцо?

Эрни кивнул и закрыл глаза. Он помнил крыльцо, старый фонарь (сейчас он вряд ли светит), снежное поле, обрамленное подступающим со всех сторон лесом, полным…

Том мягко втолкнул Эрни в проход, вязкий туман едва коснулся его кожи и снова отпустил в морозный воздух, теперь сильно пахнущий лесом.

Он открыл глаза и снова зажмурился – так ярко блестел снег.

На сетчатке отпечатались два силуэта.

Эрни защитил глаза ладонью и присмотрелся. Силуэты принадлежали животным: матери и совсем молодому зверьку, прижимавшемуся к ее боку. Мать настороженно смотрела в сторону Эрни, инстинктивно заслоняя собой детеныша.

Позади себя Эрни услышал шаги: Том поднимался на крыльцо.

– Я сейчас! – Он подмигнул Эрни и исчез в недрах дома.

Через пару минут он уже вышел обратно, держа в руке связку высушенных трав. На нем снова были сапоги с высокими голенищами.

– Подождешь меня здесь? Они не слишком доверяют людям.

«Правильно делают», – подумал Эрни, вспомнив, как однажды, ночуя в лесу, слышал топот копыт и выстрелы, после которых еще долго кричало все живое в лесу…

Том шел навстречу животным, и они, немного поколебавшись, тоже медленно побрели ему навстречу. Глаза Эрни уже привыкли к свету, и он смог рассмотреть их получше. Это были олени: мама и сын, который теперь выступал впереди.

У него уже пробились рожки. Его ноги были еще не такими сильными и норовистыми, как у матери, но он решительно и гордо вышагивал вперед, вскидывая голову, встряхивая совсем молодыми, но уже разветвившимися рогами, с любопытством и энтузиазмом оглядывая все вокруг. Ни он, ни его мать не проваливались под снег, как Том.

Том остановился, разложил на снегу травы и медленно пошел назад, хотя олени явно не боялись и не стеснялись его.

Только сейчас Эрни наконец осознал, чем же этот чудаковатый человек так расположил его к себе, когда они встретились впервые: Том искренне любил детей и животных и умел ладить с ними.

– Хочешь занырнуть обратно? – Том снова стоял рядом с Эрни, а олени брели к чаще. – Кстати, Мистер По на «той» стороне всегда делает вид, что мы незнакомы и притворяется обычной дворовой вороной. Особенно ему нравится красть еду у местных котов и дразнить их – они никогда не могут его достать. А когда я намекнул ему, что в его возрасте играть в такие игры не слишком благоразумно, он разбил мою любимую антикварную вазу для цветов, веришь мне?

– Охотно верю. – Эрни вспомнил суровый взгляд черных умных глаз и плед, который, наверно, сейчас так и висит на бельевой веревке. – А сколько лет Мистеру По?

– Умножь свой возраст на десять.

– Сто двадцать лет?!

– Именно. Он из древнего рода воронов, друживших с воинами и знахарями. Вороны бывают вполне дружелюбны и сговорчивы, если уважать их принципы.

Они подошли вплотную к полотну густого клубящегося тумана. Том запустил в него руку и очертил границы проема, через который они попали сюда, и сквозь арку снова стал виден залитый солнцем двор.

В следующее мгновение они двое как ни в чем не бывало огибали дом, направляясь к деревцам, росшим посреди двора. На ветке одного из них величественно восседал Мистер По, действительно игнорировавший факт их присутствия. Взгляд Мистера По был устремлен в одно из окошек, за чистеньким стеклом которого, заняв весь подоконник, мирно спал очень толстый кот с блестящей шерстью.

От арки, сквозь которую они проникли во двор, не осталось и следа. Эрни пытался представить, что подумал бы обычный человек, случайно заметив, как они материализовались из ниоткуда.

– А как это выглядит со стороны?

– Так, как будто ты вывернул из-за угла. При редком стечении обстоятельств кому-то покажется, что ты «вырос из-под земли». Кому-то очень-очень внимательному, ничем не занятому и никуда не спешащему. Разве среди современных людей такие встречаются часто?

Эрни рассмеялся. В словах Тома была весомая доля правды: люди всегда слишком заняты собственными делами и мыслями, а если им и довелось заметить что-нибудь совершенно необычайное, они тут же постараются забыть об этом или же придумать удобное логическое объяснение тому, о чем не хочется задумываться.

– Пора бы нам домой. Какой вход предпочитаешь?

Эрни жестом указал в направлении угла дома, из-за которого они только что появились.

– Я так и думал. – Том топал каблуками своих высоченных сапог, стряхивая налипший на них снег.

Меньше чем через минуту они снова были у крыльца с фонарем.

– Кстати, Тереза совсем не злая. – Том внимательно осмотрел шапку Эрни. – Но, знаешь, что? Давай-ка завтра купим тебе новую одежду, окей?

Эрни стянул с себя шапку и рассмотрел ее: она была не слишком чистой, в разных местах из нее торчали оборвавшиеся нитки.

– Я бы рад, но у меня совсем мало денег. – Эрни похлопал себя по ноге, там, где в кармане джинсов лежали последние две монеты.

– Ты ведь теперь работаешь на меня, так ведь? И я, конечно, собираюсь платить тебе за это. Или я похож на эксплуататора? – Том попытался сделать суровое лицо. Выглядело это очень смешно.

Глава восьмая. Мистер По спасает снова

Внутри дома снова было светло и уютно. На маленькой плите грохотал большущий чайник.

Том почесывал затылок, приоткрыв холодильник.

– Пора пополнить запасы, а еще страшно хочется шоколада. Мой любимый – с орешками, а ты какой предпочитаешь?

Эрни пожал плечами.

– Вообще-то я не привередливый.

– Это я успел заметить. Можешь брать и разглядывать здесь все, что хочешь. Для Мистера По, если он объявится, осталось немного супа. А! Совсем забыл…

Том занырнул в шкаф, спрятанный в нише. Он долго копошился там, что-то бормоча и выбрасывая одежду и белье на кровать. В итоге то, что он искал, было найдено, а гора вещей, образовавшаяся на кровати, была отправлена обратно в шкаф, как куча хлама, в спешке заброшенного на чердак.

На кровати остались пижама, которую «украшали» крупные зеленые и желтые (поменьше) круги и такие старые пуговицы, которых Эрни никогда не видел даже в дедушкином комоде. Однако она была чистой, совсем не ношеной и вполне соответствовала росту Эрни. Рядом с пижамой лежал халат, чуть менее древний на вид, с немного потертыми рукавами и длинный настолько, что Эрни мог бы спрятаться под ним стоя, натянув воротник на голову.

– Не сочти за грубый намек, но я подумал… вдруг ты захочешь принять ванну. В общем, будь как дома. – Том уже нырял в туман, раздвинув нити звенящего занавеса.

Эрни услышал, как щелкнул замок в прихожей. В дверь же, которая выходила в лес, настойчиво постучали. Кто это может быть? И что он скажет ему? Стучали, однако, все громче и чаще. Этот стук уже напоминал трель дятла…

Эрни быстро отодвинул засов, и знакомая черная масса материализовалась в комнате, снова отряхивая снег, смешно расставив ноги. Эрни изо всех сил старался сохранить невозмутимый вид, когда суровые и проницательные глаза-бусины разглядывали его.

– Э-эр-р-ни?.. То-о-ом?

– Том вышел в магазин. Могу угостить супом, он вкусный.

Мистер По, наклонив голову набок, о чем-то раздумывал. Затем, перекрестив за спиной крылья и вытянув голову вверх, два раза прошелся от одного края комнаты до другого. И наконец взлетел на спинку стула, придвинутого к столу.

– Естьсуп!

Эрни вылил оставшийся суп в миску и поставил перед Мистером По. Но тот не притронулся к еде. Эрни вспомнил, что вчера за ужином ворона украшала белая тряпичная салфетка, которая сейчас висела на спинке стула рядом с ним. Эрни аккуратно завязал салфетку сзади и расправил спереди, но Мистер По так и сидел, глядя в тарелку.

– Что не так, Мистер По? – как мог мягко спросил Эрни.

– Тоомкхлепсуп!

Эрни пытался сложить два плюс два, но никак не мог. А потом он вспомнил Тома, за обедом крошившего тосты в тарелку, и решил проделать то же самое.

К счастью для себя, он сделал все правильно: Мистер По с вполне довольным видом теперь уплетал суп.

Эрни, уже привычным для себя способом, прошел сквозь звенящий и шелестящий занавес и, миновав прихожую, проследовал в ванную. Заткнув отверстие слива и открыв горячую воду, он изучал флаконы с надписями. На одном из них небрежными розовыми буквами было выведено «Много пены». Не особенно задумываясь о последствиях, Эрни налил перламутрово-розовую субстанцию в ванну и направился обратно в комнату.

Мистер По уже закончил с супом и теперь прогуливался вдоль ряда прижатых друг к другу книг по одной из полок книжного шкафа. Все они были небольшими, тонкими, к корешку каждой книги была приделана лента-петелька. Эрни решил, что это закладки. Но Мистер По ухватился клювом за одну из петелек, потянул за нее, взлетел и через несколько секунд уже сидел в кресле с открытой книгой, которую он ловко уложил перед собой.

Эрни успел прочитать на обложке: «Эдгар По. Рассказы». Мистер По сидел в позе голубя, высиживающего яйцо, уткнув свой черный нос в книгу.

Эрни заметил, что к полкам шкафа приклеены таблички с надписями: «Мистер По», «Средние века», «Античность», «Общая история», «Для чайников», «Эпос», «Поэзия», «Мифы», «Фантастика», «Исторические портреты», «Редкости», «Интересное» и еще что-то, под самым потолком, что разглядеть было невозможно.

В коллекцию Мистера По, в числе прочего, входили: Шекспир, валлийские легенды, средневековый трактат по теоретической механике, большой атлас Вселенной, труды Аристотеля и скандинавские мифы.

Большую часть библиотеки Тома действительно составляли разного рода книги по истории, в том числе школьные учебники.

На одной из полок, в прямоугольной рамке цвета благородного дерева стояла фотография. На ней обнимали друг друга женщина с темно-оливковой кожей и почти черными волосами и глазами и совсем юная девушка с пепельно-русыми волосами и светло-голубыми глазами на загорелом лице, очень сильно похожем на лицо Тома.

Эрни мысленно спросил себя, может ли быть такое сильное сходство случайным.

Он смотрел и смотрел на лицо девушки, напоминавшее лицо Тома, которое он вспоминал сейчас, как хорошо знакомое. И вдруг краем глаза он заметил перламутровый блеск. Эрни быстро добрался до ловца снов, который сейчас висел на стене прямо возле книжной полки, и поймал им пузырик. Пузырик лопнул, оставив на полу мыльный след. Запахло розами. По комнате проплыли еще несколько пузырей, аромат роз усилился.

Мистер По оторвался от чтения и шумно заголосил: «Мистер-р-по! Купа-ать!» – хлопая крыльями и летая по комнате, лопая мыльные пузыри клювом.

Эрни наконец вспомнил о флаконе с предостерегающей надписью «Много пены» и догадался, что на этот раз пузыри на самом деле были мыльными. Он сгреб в охапку халат и пижаму, дарованные Томом, и поспешил в ванную. Мистер По, шумно хлопая крыльями, устремился за ним.

В прихожей пузырей было так много, что трудно было идти и дышать. Эрни лопал их руками прямо перед лицом, чтобы сделать очередной вдох. Мистер По и его острый клюв справлялись быстрее. Его тело оставляло в пенном пространстве след, похожий на узкий туннель, ведущий к раздвижной двери в ванную. По этому следу Эрни и брел. Идти и дышать было тяжело. Эрни чувствовал себя так, как будто его заставили без подготовки бежать марафон.

Неожиданно все пузыри лопнули и их мыльные «останки» плавно упали на пол, как будто кто-то вдруг тряхнул небольшое деревце зимой в безветренный день, и весь снег, налипший на ветви, мягко осыпался вниз.

Эрни сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и вошел в ванную. На стенах, кафельном полу и пушистом коврике виднелись следы пенной катастрофы. Мистер По сидел на кране, теперь выключенном. Почти до краев наполненная ванна с пушистой – с едва уловимым розовым ароматом – пеной выглядела ничем не примечательной. Ворон внимательно смотрел на Эрни, немного наклонив голову.

– Ты снова спас меня. Спасибо.

Мистер По перелетел на край ванны.

– Мистер-р-по-о! Ку-па-ать! Эр-р-ни!

– Ну да, я собираюсь искупаться.

Ворон снова скрестил крылья и вытянул вверх шею, и несколько раз измерил шагами периметр ванны. Он очень напоминал напряженно думающего человека, прохаживающегося туда-сюда, скрестив за спиной руки.

Наконец он остановился и снова внимательно посмотрел на Эрни. Потом взлетел и направился к полке, висевшей в углу.

Он принес прозрачный пакет, в котором лежали миниатюрный флакон с чем-то оранжевым и маленькая, тоже оранжевая, губка. Эрни заметил, что в тележке для полотенец целая полка отведена под полотенца оранжевого цвета, и сразу догадался, для кого они предназначены.

Мистер По вручил пакет Эрни и снова уселся на край ванны.

– Мистер-р-по! Купа-а-ать! Эр-р-р-ни!

– Ну хорошо, давай купаться.

Эрни намочил губку и налил на нее из флакона немного оранжевой субстанции. Запахло апельсином.

Эрни осторожно потер губкой спину ворона. Он довольно зажмурился и снова принял позу безобидного голубя. Потом расправил и вытянул одно крыло, потом другое, потом выпятил грудь и запрокинул голову, как довольный котенок, которому чешут подбородок. Напоследок Эрни еще раз нежно потер спину ворона и аккуратно вытер его оранжевым полотенцем.

Довольный и чистый Мистер По теперь источал аромат апельсина.

– Эр-р-р-ни! Купа-а-ать!

Мистер По теперь держал в лапах мочалку человеческих размеров и летал вокруг Эрни.

– Э-э-э… Спасибо, я, наверно, справлюсь сам.

– Том! Купа-а-ать! Мистер-р-по! Эр-р-р-ни! Купа-а-ать! Мистер-р-по! – сиплый голос зазвучал упрямо и раздражительно. Эрни понял, что спорить не стоит, разделся и залез в ванну.

Ворон старательно потер мочалкой его плечи и шею и, успокоившись, вылетел сквозь раздвижную дверь.

После горячей ванны Эрни чувствовал себя так, как будто родился заново. Каждая клеточка чистой кожи дышала и ощущала, чистые волосы теперь окружали его лицо пушистым растрепанным облаком. Пожалуй, если Том действительно заплатит ему за работу, стоит навестить и парикмахера, а не только магазин одежды.

Щелкнул замок, в прихожей зажегся свет и послышались шаги. Том шлепал пищащими тапками по полу, украшенному следами мыльной пены. Эрни спотыкался, наступая на чересчур длинный халат.

Мистер По спикировал на плечо Тома и стал тереться головой о его подбородок. Том погладил и поцеловал его.

– А вы неплохо провели время, ребята, да? – Голос Тома звучал искренне радостно. – Мыльная пена – это именно то, что нужно: я как раз собирался протереть пол.

Эрни мысленно спросил себя, может ли что-то вообще расстроить этого человека.

Шурша сумками с продуктами, Том с Мистером По на плече прошествовал в комнату.

Проходить сквозь туман вслед за Томом было совсем легко: он как будто протаптывал дорогу, оставлял свой невидимый след, Эрни явственно ощущал его.

Том выкладывал на стол содержимое сумок.

– Как я и обещал. – Мистер По получил почти идеально круглый большой апельсин и, схватив его обеими лапами, полетел в кресло. – А это нам с тобой, Эрни, а то праздники скоро закончатся. – Том достал из сумки большущую коробку шоколадных конфет с орешками.

Глава девятая. Чай, конфеты и серьезный разговор

Зимние каникулы действительно подходили к концу. Если бы Эрни не пришлось бросить школу, чтобы работать, в это время у него начались бы уроки.

На столе появились консервированные ананасы, большая банка горошка, пакет с белоснежным рисом, связка пшеничных сарделек, две банки с джемом, кокосовое молоко, мятные пряники, пара огромных морковок и большая пачка индийского чая.

– Я выбрал со слоном, чтобы ни с чем не спутать. – Том вертел в руках коробку с чаем. На ней действительно был изображен слон, украшенный цветами и орнаментами. – Заварим чай?

Эрни добрался до плиты и чайника, путаясь в халате.

Короткий зимний день быстро клонился к закату, сумеречные тени заполняли дом. Том щелкнул переключателем, и комната наполнилась светом южного солнца, стало теплее. Эрни приоткрыл окно, запахло морем, цветами и пылью.

– А мы можем пойти туда, как в лес? – Эрни очень хотелось исследовать городок с пальмами и яркими цветами, он еще никогда в жизни не бывал так далеко от дома.

– Когда-нибудь мы обязательно туда отправимся, но не сегодня. Всему свое время, а у нас и здесь много дел. Например, постирать твою одежду.

Свитер и джинсы Эрни валялись на краю дивана – старого, потертого и уютного. Но, объективно говоря, диван выглядел опрятнее. Манжеты и ворот свитера были коричнево-серыми, на джинсах красовались засохшая грязь, следы машинного масла, копоть, краска и мыльные подтеки. Цвет носков было трудно определить, зато они в точности повторяли форму ступни – как гипсовый слепок.

– Кстати, я кое-что подобрал для тебя в супермаркете, примерь-ка.

Том достал со дна сумки бумажный сверток. Мистер По подлетел посмотреть, что происходит: внутри лежало что-то оранжевое. Том развернул бумагу и протянул Эрни оранжевый свитшот и темно-серые спортивные брюки.

Эрни зашел в нишу и переоделся, прикрывшись пологом. Сменить старинную пижаму и огромный халат на современную спортивную одежду было очень приятно.

Том уже заварил крепкий черный чай и нарезал пушистый, почти совсем белый батон с румяной коркой. На столе остались только чашки, чайник с заваркой, сахарница, пряники, банка с джемом и коробка с конфетами.

Мистер По, обвязанный тряпичной салфеткой, снова сидел на краю стула и с одобрением поглядывал на оранжевую кофту. Похоже, Том старался делать все что мог, чтобы Эрни и Мистер По нравились друг другу.

– Я лучше положу вещи в машину сейчас, чтобы она не работала до поздней ночи. В карманах твоих джинсов ничего нет?

Эрни вывернул карманы, и на диван посыпались мелкие монеты, на пол со стуком приземлились два носовых платка, не уступавшие по «свежести» полуокаменевшим носкам, три совсем маленьких сухаря и небольшой прямоугольный сверток. Эрни совсем забыл о нем: все это время сверток покоился на дне кармана, как сбившаяся подкладка.

Он осторожно развернул его.

Сложенные в несколько раз, но целые, в нем лежали школьный табель за прошлый год, бумаги с его именем, адресом, группой крови и фотографией округлого полудетского лица с почти абсолютно счастливыми глазами.

– Я посмотрю, если позволишь? – Том заглядывал через плечо Эрни.

– Да, конечно. Я только сейчас о них вспомнил. Тогда я решил взять их с собой.

Том внимательно просматривал документы, особенно его заинтересовали оценки Эрни.

– Ты молодец, Эрни.

– Вообще-то я не слишком разбираюсь в математике и всем таком…

– Молодец, что взял все это с собой. А в математике я разбираюсь гораздо хуже тебя, поверь мне на слово.

Послышался шум крыльев.

– Мистер-р-р-по-щита-ать! – Эрни инстинктивно повернулся в сторону уже хорошо знакомого голоса. Ворон сидел возле окна, на жердочке, возле деревянной доски, на которой в буквальном смысле были нацарапаны числа. Над ней помещалась небольшая доска с маркером.

Не выпуская из левой руки документы Эрни, Том подошел к ворону и, погладив его, быстро написал маркером на верхней доске: «120 – 12 = ?»

Мистер По, наклонив голову, немного подумал, и стал неистово выдалбливать клювом по деревянной доске большую цифру один.

Том, совершенно не обращая внимания на шум, аккуратно сложил бумаги в миниатюрную тумбочку, стоявшую возле книжного шкафа и, перекинув через локоть все грязные вещи Эрни, удалился в ванную.

Ворон тем временем закончил выцарапывать число сто восемь и пристально смотрел на Эрни, как будто ожидая чего-то.

– Все правильно, Мистер По, сто восемь.

Если бы речь шла о человеке, Эрни сказал бы, что Мистер По вжал голову в плечи.

– Мистер-р-по! Приз! Том!

Эрни начинал понимать язык ворона. По всей видимости, реплика означала, что Том давал Мистеру По какой-то приз, когда тот считал правильно. Но что это могло быть? Наверняка, это что-то оранжевое и, наверно, вкусное.

Эрни еще раз внимательно посмотрел на ворона. Ворон, нахохлившись, сидел на жердочке. Жердочка торчала из бревенчатой стены. Рядом торчал большой гвоздь. На гвоздь была намотана веревка, веревка была продета в дырку в небольшом пластиковом контейнере. В пластиковом контейнере лежало что-то оранжевое. И вкусно пахло.

Эрни сунул руку в контейнер и достал дольку сушеного абрикоса. Мистер По радостно захлопал крыльями, крича «Приз!» Эрни осторожно вложил приз в клюв Мистера По.

Эрни присел за столик и налил горячий чай в две кружки: для себя и для Тома. Свежий белый хлеб с брусничным джемом и согревающий крепкий чай разбудили приятные воспоминания. Теперь они были легкими, как облако, ненавязчиво проплывающее мимо в солнечный ветреный день. Боль потери ушла, осталась только память, заключенная в миниатюрном шарике, сейчас хранившемся в одной из банок, на одной из полок…

Они часто сидели в комнате так, среди сгущавшихся сумерек, при свете маленькой настольной лампы, пили вечерний чай. В это время к ним обычно заходила в гости женщина, живущая неподалеку. Она шила и вязала для них одежду, а они чинили все, что ломалось в ее доме. Допив чай, она вязала очередной свитер, носок или жилет, полосатый кот мурлыкал на ее коленях, одетый в вязаный костюм. Свет лампы отражался в стеклах ее очков, освещал ее открытое, приветливое лицо. Как хорошо было бы снова навестить ее…

Эрни заметил, что Том наблюдает за ним, тщательно пережевывая булку с джемом и барабаня пальцами по чашке. Погрузившись в воспоминания, он не заметил, что за столом их теперь трое. Мистер По клевал накрошенный хлеб, политый джемом, из своей тарелки.

– Знаешь что, Эрни? – Том в кои-то веки не подмигивал и не улыбался. – Позволь мне задать тебе один серьезный вопрос.

Эрни понятия не имел, к чему клонит Том.

– Да?

– Эрни, ты хочешь, чтобы я стал твоим опекуном?

Эрни поперхнулся чаем и закашлялся. Он понимал, что встреча с Томом для него – счастливый случай, чудесный шанс и подарок судьбы… Но на такой исход он даже не надеялся.

– Это… Это было бы здорово! Но… Я ведь… сбежал… это ничего?

– Знаешь, брат директора школы, в которой я работаю, трудится как раз в службе опеки. Я думаю, он не откажется помочь нам.

Том невозмутимо положил в рот три конфеты сразу и стал сосредоточенно пережевывать их, запивая большими глотками чая.

– Если ты не против, я возьму твои бумаги и в ближайшее время разузнаю, как нам все уладить. Кстати, как ты смотришь на то, чтобы вернуться в школу? Занятия начнутся послезавтра.

Том отправил в рот еще три конфеты и подлил чая себе в чашку.

Эрни вспомнил маленькую школу – самый крайний домик возле дороги, окруженный соснами и вязами, с небольшой полянкой на заднем дворе, где все играли в мяч на больших переменах. Он был не слишком силен в науках, зато в резьбе по дереву был лучшим во всей школе. Там у него были друзья. Их было немного, но он так скучал по ним все это время…

– Школа, в которой я учился, довольно далеко отсюда, – неуверенно ответил Эрни.

– А та, в которую хожу я, совсем близко. Мы могли бы пойти туда вместе.

Эрни не мог назвать себя человеком, который легко заводит друзей, и мысль о новой школе немного пугала его. Но… если рядом будет Том…

– Можно попробовать.

– Отлично. Тогда завтра пройдемся по магазинам и приведем тебя в порядок. Все расходы беру на себя как твой будущий опекун, идет?

– Вообще-то у меня осталось кое-что, я мог бы добавить…

– Положи эти монеты вон в ту копилку, будь добр. – На одной из книжных полок стояла копилка в виде черной кошки с поднятым хвостом. – Если на Хэллоуин к нам пристанут какие-нибудь чертята, будет чем от них откупиться.

Том продолжал уплетать конфеты, меланхолично глядя в окно. Крыши домишек заблестели оранжевым, потом окрасились в ярко-розовый, и, наконец, южная улица утонула в сиреневатой дымке. В окошках зажигали свет. Том задернул жалюзи, повернул штуку, похожую на выключатель, и разжег в камине огонь. Мистер По, снова похожий на кроткого голубя, угнездился в кресле, скомкав плед. Наклонив голову влево, он наблюдал за разгорающимися огоньками.

Эрни улегся в гамаке, обняв подушку.

– Какое ты любишь кино, Эрни?

Том дернул за шнурок, свисавший из-под потолка. Наверху что-то зашуршало, и посреди комнаты появилось белое прямоугольное полотно. Том достал из маленькой тумбочки крошечный ноутбук, и белый экран превратился в рабочий стол с иконками.

– Если честно, я совсем в этом не разбираюсь: у нас с дедушкой не было компьютера и телевизора. Иногда мы ходили в кинотеатр, пару раз я смотрел фильмы у школьного друга. Наверно, Мистер По разбирается в этом лучше меня.

Мистер По лениво посмотрел на Эрни и снова уставился в камин.

– Хорошо, тогда выберу я. – Том перебирал виртуальные папки, аккуратно водя пальцем по сенсорной панели. – Как насчет истории о человеке с двумя сердцами, который украл телефонную будку?

– Мистер-р-по! Доктор-р-р-кто! – Мистер По оживился и отвернулся от камина.

Глава десятая. Пустынная планетка, гроза и кружка с Обеликсом

На экране замелькали титры, зазвучала «космическая» музыка. Угрюмого вида мужчина и девушка со светлыми волосами спасали планету от говорящих и летающих металлических коробок. У них неплохо получалось.

Эрни вошел в телефонную будку, закрыл за собой дверь и полетел.

Он пролетел мимо луны, она оказалась холодно-серым камнем, на который не так уж интересно смотреть вблизи, проскользнул мимо красновато-угрюмого Марса, немного полюбовался льдистыми кольцами Сатурна, увернулся от астероида, немного полетал за петляющей кометой с пылящим хвостом и проследовал дальше.

Солнце все удалялось, теперь оно стало просто крупной блестящей звездой – одной из многих. Далеким холодным шариком. Будка летала сквозь галактики и туманности, иногда Эрни видел большие космические корабли, ракеты и спутники. Его не слишком волновало, кто их построил, кто управляет ими. Будка куда-то несла его, она хотела что-то показать.

И, кажется, она наконец начала замедляться. Космическое пространство здесь было светло-синим, дружелюбно подсвеченным россыпью желтых звезд, как в детском мультике.

В окне виднелась какая-то точка, она росла и приближалась. Будка остановилась, зависла.

Точка теперь была не точкой. Это была одна маленькая пустынная планетка. На ней сидел мальчик. Он сидел, подложив одну ногу под другую, которой он болтал, как будто сидел на высоком-высоком стуле. Это был взрослый мальчик с кудрявыми волосами. Он играл на инструменте, чем-то похожем на гитару. Но это была не гитара (Эрни не знал, как называется этот инструмент, или не мог вспомнить). На руку, которой мальчик перебирал струны, был надет браслет с маленькими колокольчиками. Они звенели в такт музыке.

Сначала мальчик играл тихо, неуверенно, как бы нащупывая мелодию. А планета теперь уже была не крошечной и пустынной. Она стала больше и живее. Теперь мальчик сидел на траве, на горизонте виднелись невысокие деревья. Музыка зазвучала живее и громче. Вдруг она почему-то стала назойливой, раздражающей… противной. Эрни никогда бы не поставил такую мелодию на звонок будильника.

Том шлепал пищащими тапками по полу, завернувшись в длинный даже для него халат.

– Извини, я всегда выбираю самую отвратительную мелодию и ставлю его на вот эту тумбочку. Иначе не просыпаюсь.

Том развел руками и пошел к раковине. Где-то там, где он вчера нажимал кнопки, чтобы появились посудомоечная машина и овощерезка, он снова нажал на что-то. Из недр стола возникли кофеварка и тостер.

– Ты пьешь кофе? Я бы выпил. – Том потирал глаза, облокотившись о компактный гарнитур.

– Иногда.

– Ну вот и славно. У нас остался сыр. Кофе и тосты с сыром способны оживить мертвого… не понимай буквально, этим я не занимаюсь. – Том скорчил гримасу и замахал ладонями («Я?! Да никогда!»).

Том взял с полки стеклянную банку с измельченными кофейными зернами, засыпал в кофеварку кофе, налил воду. Отрезал батон и запихнул его в тостер.

Прямоугольный экран, который вчера служил мини-кинотеатром, снова был аккуратно припрятан под потолком, о его существовании напоминала только веревка, болтавшаяся посередине комнаты. На бельевой веревке сушились джинсы, свитер, шапка и носки Эрни. Теперь они больше напоминали собой человеческую одежду.

Эрни сполз с гамака, влез в тапки и пошел в ванную. Проходить сквозь занавес с каждым разом было все легче, как будто его тело и разум прокладывали в тумане тропу. Это было похоже на дорожку в снегу, которую постепенно утаптывают.

На полу в прихожей еще виднелись следы вчерашнего приключения с мыльными пузырями. «Помою здесь пол после завтрака», – решил Эрни.

Он умылся, почистил зубы, расправил мокрыми ладонями растрепавшиеся за ночь волосы.

Из-за занавеса уже пахло свежесваренным кофе. Эрни шагнул сквозь него, не задумываясь, закрыв глаза, втягивая ноздрями теплый ароматный воздух. Туман слегка коснулся его тела и отступил.

На столике стояла большая белая кружка с красным сердцем на одном боку и кофейным зерном – на другом. На плоской белой тарелке лежали несколько больших ломтей подрумяненного хлеба и нарезанный сыр. Тома нигде не было видно.

Эрни бросил в чашку с кофе четыре кубика сахара и размешал. Окно сейчас показывало лесную поляну, залитую зимним солнцем. День уже немного прибавился. А в приморской стране, которая так дорога Тому по ему одному ведомым причинам, наверняка сейчас жарко. А может, там дождь? Гроза?

Внезапно вспышка молнии озарила темно-серое небо, еще секунду назад бывшее безоблачным. Крупные капли дождя и градины забарабанили по стеклу. Струйки воды пересекали друг друга или сливались в ручейки. Кусочки льда с громким стуком отскакивали от окна. Снова вспышка. Силуэты знакомых крыш, раскачивающиеся ветки пальм…

И снова ясное морозное утро. Припорошенный снегом отлив. Немного запотевшее в уголках внутреннее стекло.

Наверно, у переключателей вида из окна (или как там называется эта штука) тоже бывают перебои в работе. Эрни начал жевать следующий бутерброд, допивая кофе. Вдалеке с ветки на ветку перепорхнула какая-то большая птица. На снегу виднелись следы лисы. Сугроб под лучами солнца переливался всеми цветами радуги.

На секунду стекло снова залило водой. Эрни успел заметить силуэт парня в дождевике, сунувшего что-то в почтовый ящик, не слезая с велосипеда.

В следующее мгновение окно снова было сухим и чистым. Солнце светило так ярко, что перед глазами замелькали пятна. Эрни вдруг вспомнил, что как раз возле окна на улице видел почтовый ящик. На вид такой же неопределенно старый, как фонарь на крыльце.

Эрни накинул куртку Тома, сунул ноги в какие-то галоши, валявшиеся тут же, под вешалкой, отодвинул дверной засов и вышел на крыльцо.

Из ящика действительно торчала газета. На ее немного смятом краю виднелись несколько капель дождя, еще не успевшие замерзнуть. Тумана возле ящика видно не было, но он ощущался как бы на ощупь. Примерно так же, как когда Эрни в последний раз проходил сквозь занавес внутри дома.

Держа в одной руке газету, от которой сильно пахло свежей типографской краской и дождем, Эрни спустился с крыльца и выглянул за угол. Заснеженный двор с кустами и молодыми деревьями, посаженными рядом, заканчивался там, где начинался проход между домами. Одноэтажный деревянный домик пристроился боком к двухэтажному кирпичному городскому зданию. Воздух в месте, где заканчивался деревянный дом, немного дрожал, как и в том месте, где была «арка», сквозь которую они с Томом вчера проходили. Тумана не было.

Эрни вернулся в дом, допил кофе, повертел в руках газету. Она была написана на языке, которого он не знал. Впрочем, можно было догадаться, что означают слова «contrabando», «operación» и «antigua». На фотографиях у большинства людей была загорелая кожа и темные густые волосы.

Тома по-прежнему не было. Однако не было и его любимой кружки с Обеликсом.

Эрни взял газету и подошел к занавесу. Из-за занавеса послышался тихий звон: как будто кто-то пересыпал стеклянный бисер. Эрни осторожно отодвинул край шторы.

Том, как был в халате, надетом поверх пижамы, сидел возле окна на раскладном стульчике. На полу стояла наполовину пустая кружка с Обеликсом, рядом с ней – опустошенное блюдо с крошками от бутербродов. Немного поодаль на полу лежал ловец снов. Открытая банка с верблюдом и кактусом стояла возле левой ноги Тома (как обычно, на ноге был тапочек-мышка).

Правой рукой Том запихивал в рот последний тост. Левую он непринужденно запустил в банку с верблюдом. Пережевывая бутерброд и запивая его, наверно, уже остывшим кофе, растер порошок на ладони и непринужденно зачерпнул горсть «шариков», валявшихся на полу у окна. Сжал их пальцами, ненадолго прикрыл глаза, сосредотачиваясь, и снова разжал пальцы.

На его раскрытой ладони «расцвели» маленькие мирки с прозрачными сферами-стенками. В ближнем к Эрни шарике двое людей горячо спорили друг с другом, экспрессивно жестикулируя. В другой микросфере среди озера, укрытого туманной дымкой, светился маяк. Крошечный кораблик плыл прямо к нему. Его миниатюрные огни отражались в зеркале озера.

Глава одиннадцатая. Работа Хранителя Снов

Том слегка надавил пальцами на упругие стенки сфер и, держа сны в кулаке, словно горстку зерен, направился к стеллажу с банками. Ненадолго остановился, как будто размышляя, вытер правую ладонь о халат, разжал пальцы левой руки, сложив ее лодочкой. Еще немного подумал.

Шарик с маяком внутри с тихим звоном скатился в банку с «легендами и сущностями». Спорящие друг с другом люди отправились в «неразрешенное». Один шарик со стуком упал в «не смотреть», остальные отправились в «банально» и в «ни то ни се».

На нижней полке в одиночестве стояла банка с именем Эрни. Он присел на корточки и вгляделся в содержимое. Один крошечный шарик спокойно лежал на дне. Другой перекатывался с места на место и подрагивал. Эрни осторожно взял банку в руки и поднес к лицу.

Банка покачнулась и задрожала: свежий сон занял все свободное пространство в ней.

Эрни прижался носом к банке. Он снова был в «мультяшном» светло-синем пространстве космоса, подсвеченном тепло-желтым солнцем. Пустынная планетка висела рядом. Длинноногий мальчик в узких джинсах встряхивал пушистыми волосами в такт музыке и болтал босой ступней. Он сидел спиной к Эрни. Но его музыка была отчетливо слышна. Позвякивавшие на руке колокольчики красиво оттеняли его высокий голос – он негромко напевал мелодию, которую играл. Эрни еще немного полюбовался сном. А потом отпустил его. Это было легко – просто ощущение, которым он мог управлять. Сон сжался и застыл на дне банки, неподалеку от своего соседа.

Эрни поставил банку на место и выпрямился. Он заметил, что на второй полке снизу так же одиноко стоит банка с именем Мистера По. Интересно, куда Том прячет собственные сны?

Все полки выше были плотно заставлены банками, забитыми мини-сферами почти до краев.

Вдруг все это разом навалилось на Эрни: сны рвались в его сознание, бились о стенки банок, как разволновавшееся сердце, пытающееся выпрыгнуть из коробки грудной клетки.

Эрни отошел от стеллажа и присел на корточки возле груды шариков на полу. Положил газету в каплях дождя (которую до сих пор сжимал в руке) на раскладной стул. Том стоял спиной к стеллажу, скрестив руки на груди, и угрюмо смотрел в окно.

Эрни снова слышал их, чувствовал их пульсацию. Он протянул руку и зачерпнул горсть сфер ладонью. Они быстро начали расти. Эрни накрыл их свободной рукой и осторожно сжал. Сферы перестали расширяться. Теперь Эрни мог рассмотреть их.

В ближайшей из сфер вращался… Эрни сказал бы, что это язычок тумана. Дымчатая лента цвета облака на закате. Эрни понял, почувствовал, что это след. Эхо, отголосок сна, который был здесь. И все-таки это эхо было чем-то важным, чем-то, что он должен был сохранить.

В другой сфере семья роботов солнечным днем играла в мяч на искусственном газоне. В третьей – мускулистый тонконогий юноша убегал от большой тропической змеи. Змея, похоже, совсем потеряла к нему интерес и заползла на дерево. В четвертой – молодой небритый мужчина летал над городом. В пятой – гигантский паук висел под потолком темной комнаты.

Эрни вопросительно посмотрел на Тома. Он все еще стоял там же: скрестив руки, смотрел в окно, задумавшись о чем-то своем. Эрни подумал, что Том не замечает его. Однако он, не отрывая глаз от окна, спокойно произнес:

– Очень хорошо. Положи их туда, куда считаешь нужным.

Эрни накрыл сферы второй рукой и легко надавил на них. Сферы немного уменьшились. Эрни подошел к стеллажу. Он читал все надписи, до которых мог дотянуться взглядом. Мысли и образы путались, сбивались. Наконец сознание Эрни сфокусировалось на банке с надписью «Воплощенное». Он понял, что язычок тумана стоит оставить в ней. Он осторожно взял его двумя пальцами и стал сжимать, держа над банкой. Шарик послушно уменьшался, наконец уплотнился и выскользнул, стукнулся о горку других сфер, лежавших в банке.

Эрни побродил возле стеллажа еще, даже влез на высокий старый табурет, чтобы дотянуться до самых верхних запыленных полок.

Паука и змею он отправил в «Страхи и кошмары», а вот роботы и летающий человек не захотели ложиться туда, куда он пытался их уложить. Сферы не хотели сжиматься, как он ни напрягал пальцы и сознание: они вращались, дрожали и меняли цвет полупрозрачных стенок, становились мутными, плохо просматриваемыми. Эрни понял, что логика здесь не работает. Придется довериться интуиции, постараться включить свое шестое чувство «на максимум».

Он еще раз проверил все полки и перешел к противоположной стене. На этот раз он не читал и не думал, он слушал вибрацию снов. Летящий человек захотел остаться в «Осознанных снах», а роботы отправились в «Интеллектуальное воображение».

Теперь Эрни начинал понимать, почему Том не справляется один. Работа Хранителя Снов была нелегкой. Он никогда не чувствовал себя таким уставшим и истощенным, даже когда занимался тяжелым физическим трудом на улице в разгар зимы. Он еле стоял на ногах и безумно проголодался, хотя на зубах еще остались крошки, а во рту ощущался привкус кофе.

Он вгляделся в худощавое лицо Тома, он тоже выглядел уставшим. Эрни впервые заметил, что волосы и борода у него не седые, как он думал все это время, а светло-русые с проседью. Том был совсем не старым, но уже потерял отца и дядю… и, возможно, кого-то еще… Наверно, у них действительно много общего.

Глава двенадцатая. «Устаревшая модель», шопинг и борода

Том заметил газету, которую Эрни оставил на раскладном стуле. Его лицо еще больше побледнело.

– Как она попала к тебе? – Том выглядел очень обеспокоенным.

Эрни рассказал ему все. Том быстро вышел из «хранилища», набросил полушубок и, выглянув за дверь, прокричал несколько очень странных слов.

Вскоре послышался знакомый шум крыльев Мистера По. Том тихо и быстро сказал ему что-то, сунув в клюв сушеный абрикос, повернул переключатель и выпустил птицу в загадочный приморский город.

Солнце уже высушило крыши и окно, на стекле виднелись только следы испарившихся капель, хотя на горизонте, где размытые очертания улицы блекли на фоне яркой бирюзы моря, виднелся рваный край темной тучи, недавно осыпавшей городок градом и молниями.

Том молча стоял, уперев ладони в подоконник.

Ворон не заставил себя долго ждать. Он постукивал по стеклу когтем, держа в клюве красивый цветок оранжевого цвета. Том открыл окно и впустил ворона. В дом ворвался запах прибитой дождем пыли, мокрой травы, цветов и моря.

– Дана-пор-рядок-Мистерпо!

Том погладил ворона, нежно разглядывая цветок. Он поднес его к губам и закрыл глаза.

Эрни решил оставить Тома наедине с его мыслями и вышел в прихожую, которая нуждалась в уборке. В углу за шкафом стояла какая-то железяка странной формы, там же обнаружились швабра и ведро.

Эрни закатил рукава, набрал в ведро немного воды и принялся оттирать следы мыльных пузырей.

Послышался шелест и звон: Том возник из-за занавеса. Оранжевый цветок теперь выглядывал из-за его уха. На его лице все еще проглядывалось выражение тревоги, а взгляд был немного отрешенным.

– Оставь-ка это. – Том мягко высвободил швабру из цепких рук Эрни. – Знаешь, трудолюбие – это прекрасно. Но иногда стоит экономить свое время и силы.

Том убрал швабру обратно в угол и выкатил железяку, на которую Эрни не обратил особого внимания. У «железяки», однако, имелись туловище, голова, колесики и тряпичный валик.

Том нажал кнопку на спине робота, тот запрокинул назад голову и открыл беззубый рот. Том налил туда воды из стеклянной бутылки и снова нажал кнопку. Из «живота» робота на пол брызнули струйки воды, он зажужжал и поехал, вращая тряпичный валик. От мыльных подтеков вскоре не осталось и следа.

– Модель, конечно, устаревшая, но вполне дееспособная. – Том выключил робота и задвинул обратно за шкаф.

– Здорово! – Эрни никогда раньше не видел бытовых роботов, даже «устаревших».

Дом Тома, помимо волшебных порошков и мистических проходов из одного места в другое, был битком набит разного рода техникой. Том и его дом как будто жили несколькими жизнями одновременно. Однако Эрни про себя отметил, что эта странность не пугает и не смущает его: напротив, ему все больше нравилось здесь.

Эрни натягивал высохшие джинсы и свитер, рукава которого были уже коротки, поверх спортивных брюк и свитшота: так будет хоть немного теплее. День был солнечным, но морозным. Шапку он, однако, решил не надевать, несмотря на холод. Том, как обычно, пренебрегал перчатками.

До торгового центра, благо, идти было недалеко, они решили не брать такси. Том то и дело с кем-то здоровался, протягивая для рукопожатия свои закоченевшие пальцы, сдержанно улыбаясь. «Интересно, каково это: всю жизнь прожить в одном и том же доме?.. Дедушка ведь тоже родился и умер в доме, построенном еще его дедом…»

Внутри торгового центра кипела жизнь: гремела музыка, дети катались на механических оленях, кружащих вокруг елки, упиравшейся в потолок, два розовощеких снеговика ростом чуть выше Эрни приглашали посетителей на мини-каток.

Том и Эрни осторожно продирались сквозь все это великолепие, направляясь к магазину одежды.

Оглядев себя в полный рост в примерочной, Эрни заметил, что протеревшиеся на коленях джинсы и тонкая изношенная куртка ему тоже коротки. Из-под его старой одежды выглядывали вещи, купленные Томом в универмаге «на глаз». Он и не заметил, что здорово прибавил в росте за последнее время. В плечах куртка трещала по швам. Эрни снял ее и повесил на крючок. Было жарко, он закатал рукава. Его руки были сильными и жилистыми, почти как у взрослого мужчины. Бедра и колени казались теперь совсем узкими.

Из-за занавески показались несколько вешалок с одеждой и рука Тома. Эрни повесил их на крючок и снял свою одежду. Рука появилась снова, и еще раз – через несколько минут.

Эрни примерил две пары джинсов, спортивные брюки, фланелевую рубашку, свитер с горлом, три футболки и свитшот. Рука Тома, появившаяся из-за занавески, сгребла и забрала все это, а через минуту возле ног Эрни стояли две пары кроссовок и замшевые ботинки на шнуровке. Следом за ними появились четыре разных шапки.

Когда Эрни наконец вышел из примерочной, Том поджидал его, перекинув через руку, согнутую в локте, стопку носков, шарф, пижаму, халат, белье и варежки. В другой руке он держал мягкие тряпичные кеды того же размера, что и только что выбранные кроссовки.

– Надеюсь, это подойдет? – Том наклонил голову набок и посмотрел в глаза Эрни, чем-то напоминая сейчас Мистера По. («Наверно, птицы тоже перенимают привычки и жесты людей, с которыми живут, как и собаки»).

– Да, но это… не слишком много?

– Не слишком много, чтобы унести в руках сегодня. Все остальное мы купим тебе в следующий выходной.

Том уже направлялся к кассе. Пока они стояли в очереди, он внимательно разглядывал какие-то женские заколки и туалетную воду. Взяв в руки флакон нежно-сиреневого цвета, раскрыл его и приложил крышку к кончику носа, довольно прикрыл глаза, удовлетворенно кивнул и положил флакончик в корзину с носками и прочим. Туда же отправились несколько заколок с искусственными цветами и яркие атласные ленты. «Интересно, для кого это все? Для Мистера По или, может… для Терезы?.. Вряд ли… впрочем, это дело Тома».

Спустившись на эскалаторе на первый этаж, они зашли в небольшую парикмахерскую с большим зеркалом от пола до потолка. Эрни все еще был в своей старой одежде. Высокая сухощавая дама в отглаженном фартуке, с волосами, скрупулезно уложенными в какую-то старомодную прическу, скептически оглядела Эрни, но жестом пригласила его сесть в кресло. Том скромно стоял у входа, обнимая большой бумажный пакет, набитый только что купленными вещами. Его длинная борода небрежно лежала поверх пакета. Разглядывая потолок, он механически перебирал ее. Дама-парикмахер брезгливо покосилась на бороду и принялась педантично продираться гребнем сквозь пушистую шевелюру Эрни.

Том покачивался на каблуках, не открывая рта, что-то напевал себе под нос.

– Вы, как я понимаю, следующий? – Дама уже закончила стричь Эрни и доставала фен.

Том перестал раскачиваться и уронил пакет на пол. Он выглядел немного оскорбленным.

– Спасибо, не сегодня. – Том недовольно нахмурился и заботливо погладил свою бороду (как будто она все понимает и расстроилась).

Глава тринадцатая. Опасное пространство

Эрни хрустел картошкой, поджаренной во фритюрнице, и потягивал маленькими глотками дымящийся какао.

Мистер По сидел на подлокотнике и клевал картофелины с ладони Эрни.

Том сидел за столом, обложившись книгами по средневековой истории, и что-то записывал в свой блокнот. Он уже приготовил одежду для себя и Эрни, в которой они завтра пойдут в школу.

Окно сегодня показывало лесную поляну. В сумерках Эрни разглядел лису, выкапывавшую что-то из-под сугроба, и крупного филина, оглядывавшего темнеющий снежный покров с вершины небольшого кустарника.

Мистер По допил остатки какао из кружки Эрни и даже позволил себя погладить.

В дверь позвонили. За спиной Эрни, где-то там, где висел ловец снов, задребезжал колокольчик.

Том вышел в прихожую, тщательно расправив нити занавеса, которые он потревожил. Послышался щелчок замка.

– Тереза! Какой сюрприз! – Эрни расслышал звук дружеского поцелуя и смущенный женский смех. – Я бы с радостью пригласил тебя на чай, но нужно готовиться к работе. О! Большое спасибо, я твой должник.

Замок снова щелкнул, и Том прошелестел сквозь занавес обратно в комнату. В руке он держал тарелку, на которой лежала половинка еще дымящегося рулета с маком. Поставив тарелку на стол, он достал из холодильника бутылку с вареной сгущенкой и наполнил ей почти до краев кружку с Обеликсом. Отломив половинку от дымящегося рулета, обмакнул его в сгущенку и тут же отправил в рот половину куска, даже не испачкав бороду. Кружка с остатками сгущенки перенеслась поближе к записям по средневековой истории, а остаток дымящегося рулета, теперь тоже аккуратно политого сгущенкой, достался Эрни и Мистеру По.

– Тереза печет замечательные рулеты, – Том говорил с набитым ртом, развернувшись вполоборота и чуть не опрокинув стул. – Почему, ты думаешь, ее кот такой толстый?

Мистер По наклонил голову и прищурился. Видимо, упоминание толстого кота соседки не слишком его обрадовало. Эрни поспешил накормить его с ладони.

Ворон действительно успокоился и, доев рулет, угнездился на коленях у Эрни, как кот, собирающийся вздремнуть на руках у хозяина.

Эрни поглаживал его и наблюдал за Томом, который теперь допивал сгущенку из кружки, одновременно что-то строча в своем блокноте.

Том строчил и строчил, скрипя пером по пергаменту. Свитки исписанного пергамента ниспадали со стола, как на глазах отрастающие локоны. Они множились и множились, а Том уменьшался и уменьшался. Его волосы почернели и стали короткими, и одет он был, оказывается, в шерстяной черный свитер. Его пальцы истончились и скрючились, теперь он царапал пергамент когтем.

Том куда-то исчез. На столе сидел огромный черный ворон с голубыми глазами, смотревшими на Эрни то ли с сожалением, то ли с надеждой.

В окно стучали. В окно билась птица с головой женщины, лицо казалось размытым из-за капель дождя, заливавшего стекло.

Ворон молча сидел на столе, грустно глядя в окно. Эрни стало очень жаль птицу, он хотел впустить ее. Он встал и подошел к окну, собираясь открыть его. Но руки Тома остановили его: они вцепились в его плечи, не давая дотянуться до рамы. Том, снова ставший человеком, зачем-то тряс его.

– Эрни, проснись, нам пора идти. – Мягкий, но настойчивый голос Тома определенно не принадлежал птице. Эрни протер глаза.

Том был уже полностью одет, борода и длинные волосы спрятались под шапкой и шарфом, начищенные ботинки отражали слабый утренний свет.

– Скорее одевайся, вот ключи, я подожду тебя на улице.

Том удалился в прихожую, замок щелкнул.

Сероватая в тусклом утреннем свете комната показалась Эрни какой-то печально-опустошенной.

На столе, рядом с кружкой, на стенках и дне которой виднелись останки сгущенки, лежал измятый оранжевый цветок.

Эрни быстро оделся, зашнуровал новые ботинки, накинул куртку. Набрал в ладонь немного воды из крана над кухонной раковиной, протер заспанные глаза, провел по волосам руками (после стрижки они почти не торчали). Надел шапку (новую, чтобы не привлекать критичных взглядов почтенных дам вроде Терезы) и, не задумываясь, раздвинул нити занавеса и шагнул…

Он забыл сконцентрироваться, забыл, что где-то между «тем» и «этим» домом – целое неизмеримое пространство магии, неподвластной ему субстанции, похожей на густой промозглый туман, то тугой и вязкой, то разреженной и податливой – по непонятным ему причинам.

И сегодня эта субстанция оказалась совсем не дружелюбной: нога Эрни увязла в зеленоватой дымке как в топком болоте, его тело застыло как парализованное, а сознание сделало тройное сальто.

Эрни как будто раздвоился. Часть его по прежнему стояла в проеме между комнатой и прихожей, а другая его часть падала, падала и падала по спирали вниз, окруженная густым холодным туманом со всех сторон. Падать было страшно и приятно одновременно. Стоять было тяжело: спина и грудь как будто отчаянно стремились в противоположные стороны, ногу сильно тянуло вниз, рука, инстинктивно ухватившаяся за дверной косяк, онемела, как после долгого сна в неудобной позе, голова сильно кружилась.

Эрни пытался «прийти в себя» и пошевелить хоть какой-нибудь частью тела, но ничего не получалось. Он попытался представить прихожую Тома, но в сознании всплыла только дверь в дом дедушки. Он попытался ухватиться за ручку, но что-то отбросило его назад.

Вдруг перед глазами возникла фигура Тома. Она то увеличивалась, то уменьшалась, то переворачивалась головой вниз. Фигура протягивала ему руку. Эрни услышал голос, тихий, доносившийся как будто издалека.

– Эрни! – Эрни… Эрни… – Дай мне руку! – руку… руку! – Постарайся! – старайся… старайся…

Эрни улучил момент, когда он и фигура Тома оказались на одном уровне, лицом к лицу, и ухватился за его руку.

Том легко потянул руку Эрни на себя, кружение прекратилось. Эрни увидел прихожую как будто сквозь пузырь воды. Пространство мягко обтекало его, впуская.

– Но… вы же… были на улице?.. – Эрни был рад вернувшейся к нему способности говорить и думать нормально.

Том разглядывал его, как будто ища царапины или ссадины на его коже.

– Шестое чувство: решил вернуться и проверить, все ли у тебя в порядке. – Теперь Том, прищурившись, разглядывал свои наручные часы. – Но нам действительно пора идти, перекусим в школьном кафетерии, идет?

– Хорошо. – Эрни совсем забыл, что они не завтракали.

По дороге Том снова поздоровался с несколькими встретившимися им людьми, хотя было довольно рано. Уже светало, но было облачно, и все вокруг, даже свежий снег, выглядело сероватым. Эрни пожалел, что не встал немного пораньше и не выпил горячего какао или кофе.

Том снова осторожно придержал его за плечо, когда они переходили дорогу. Теперь они шли по узкому безлюдному проулку. Дома здесь были довольно старые, некоторые даже выглядели готично в ареоле серого утреннего света.

Неожиданно Том снова приобнял Эрни за плечо и мягко притянул к себе.

– Извини, что оставил тебя одного. Ты так ловко справился со снами, вот я и решил, что магия совмещения пространства для тебя – все равно что букварь для пятиклассника. И, конечно, ошибся, взвалив на тебя сразу так много. Я поступил безответственно, прости меня.

Эрни не знал, что ответить: взрослые люди никогда не разговаривали с ним в таком тоне. Он очень любил дедушку, но тот всегда был добродушно-молчаливым и уставшим, он редко говорил с ним откровенно, прямо, по душам.

– Это ничего, я почти привык к туману, – честно и просто ответил Эрни.

Глава четырнадцатая. Ушастик

Неожиданно Том остановился перед высокой старой резной дверью из добротной древесины. Эрни чуть не врезался в него.

– Ну вот, мы пришли.

Здание было старым, трехэтажным, из красного кирпича, с большой трубой, торчащей из круто наклоненной черепичной крыши. Окна были узкими и высокими. Некоторые, арочные, поменьше, прятались в нишах. Резной, угрюмый, но в то же время уютный фасад здания был как будто втиснут между двух простых соседей-домов поновее.

Это здание напомнило Эрни библиотеку в старой части города, где он иногда бывал с дедушкой.

Том открыл большую тяжелую дверь и жестом пригласил Эрни войти.

Пол в вестибюле был выложен старинной плиткой с орнаментом. Сейчас аккуратного вида женщина старательно терла его шваброй. Том кивнул ей, лучезарно улыбнувшись.

Они миновали несколько низких широких ступеней и свернули налево, в узкий коридор.

Здесь пол был тоже старым, паркетным. Он был скользкий и блестящий. Пустые классные комнаты слева и справа казались чересчур большими и безжизненными.

В конце коридора виднелась – единственная здесь – плотно закрытая дверь с опрятной круглой ручкой. Том, оказалось, направлялся именно к ней.

Он легко постучал.

– Входите! – хорошо поставленный мужской голос звучал приветливо.

Том повернул круглую ручку, и они оказались в кабинете с большим окном, возле которого стоял большой стол с большим комнатным цветком на нем.

Среднего роста (гораздо ниже Тома) круглолицый мужчина с простой короткой стрижкой убирал пальто в небольшой платяной шкаф.

Он и Том протянули друг другу руки для рукопожатия и слегка приобнялись.

– Это Поль, директор школы.

Поль протянул Эрни руку и легко улыбнулся.

– Тот самый двоюродный племянник? – Том едва заметно подмигнул Эрни.

– Это Эрни. Давайте разберемся с книгами и пойдем пить кофе. Кстати, я и Поль когда-то вместе учились в этой самой школе.

– Точно, а то я и забыл, что у тебя когда-то не было бороды. – Том снова слегка нахмурился и провел рукой по бороде. Эрни вспомнил Мистера По и свой сон и едва сдержал улыбку. – Вообще-то Том и сам давно мог стать директором, но он у нас скромный.

Поль тем временем что-то доставал из ящика стола.

На его не слишком тщательно отглаженных брюках виднелись кошачьи шерстинки, свитер он носил скромный, туфли, хоть и чистые, были стоптаны и кое-где потрескались.

Тем не менее он определенно производил впечатление человека серьезного, хотя и добродушного. Что-то в его манере двигаться и говорить выдавало острый ум и волевой характер.

– Держи, Эрни, это твое расписание, ключи от шкафчика и список книг. Кое-что можешь найти вон на той полке, остальное Том возьмет в библиотеке.

Том расстегнул свой миниатюрный портфель, достал несколько тетрадей, ручки, карандаши и линейку и протянул Эрни. Документы Эрни и табель с оценками он протянул Полю. Поль с осторожностью положил их в ящик, который запирался на ключ, а ключ положил в карман.

– Я сделаю все что смогу, но не могу ничего обещать. Позвоню Эдуарду сразу после завтрака, изложу ситуацию.

– Спасибо, Поль, я твой должник.

– Пока что не за что. Пойдемте в кафетерий.

Поль без стеснения жевал сдобный ореховый рулет и большими глотками пил черный кофе из высокого стакана.

Том и Эрни макали картофель фри в сырный соус и пили кофе со сливками.

Столовая мало-помалу заполнялась учениками и персоналом, все вели себя свободно. Похоже, большинство из учившихся и работавших здесь предпочитали, как и Том, завтракать в школе.

Том собрал посуду на поднос.

– Эрни, пойдем, провожу тебя на первый урок. Поль, увидимся позже.

Том бодро шагал по коридору, увлекая за собой Эрни. Они остановились возле одного из кабинетов, который все еще пустовал. Том повертел в руках клочок бумаги с расписанием.

– Все верно, тебе сюда. – Он подмигнул и легко хлопнул Эрни по плечу. – Надеюсь, биология тебя не сильно утомит. Скоро увидимся, я рядом, вон там. – Кабинет, на который указывал Том, действительно был совсем рядом, по соседству с тем, что располагался напротив.

Эрни вошел в кабинет и присел за предпоследний стол. Большая книжка из кабинета Поля занимала почти треть его поверхности. Наверно, даже столики в кафетерии были больше.

Здесь сильно пахло кормом для животных и опилками. Высокие узкие арочные окна, как и пол под ними, были уставлены разнообразными растениями в горшках – большими и маленькими. Возле крохотной доски с маркером висела большая полка. Ее занимали старые книги, несколько скелетов каких-то некрупных животных и клетка с очень большим тарантулом, который сейчас спал, просунув сквозь прутья мохнатую лапу.

У противоположной стены, в конце кабинета, тоже располагались шкафы и полки. На самой нижней из них стоял большой аквариум с подсветкой, на полке над аквариумом вращала колесо белка, рядом с ней в просторной коробке копошились крольчата, а под самым потолком на жердочке спал крупный попугай с длинным хвостом.

Из окна виднелся тесный заасфальтированный дворик-колодец, сероватый и тусклый в слабом свете пасмурного утра и одинокого фонаря, освещавшего заброшенное покосившееся баскетбольное кольцо.

Эрни вспомнил просторный, заросший травой двор старой школы, где всегда, даже в самый холодный зимний день, кто-то играл в футбол и висел на деревьях. Впрочем, футболом Эрни никогда всерьез не увлекался.

В расписании на сегодня были биология, французский, музыка и труд. В остальные дни было совсем немного математики и естественных наук, зато много времени занимали уроки изобразительного искусства. Имелся предмет с названием «Основы создания скульптуры» и два факультатива по выбору. В субботу уроков не было. Похоже, Том и Поль учли его способности и интересы.

Из-под последнего стола послышались шорохи, рычание и еще какие-то странные звуки – как если бы кто-то насыпал в глубокую тарелку мелкое печенье (например, в форме рыбок).

Эрни встал и подошел к «шумному» столу. Нагнулся, чтобы заглянуть под него, и… неожиданно получил удар по голове.

Потирая ушибленный лоб, Эрни разглядывал девочку, которая тоже терла голову ладонью, нахмурившись. Девочка была почти одного с ним роста, с пушистыми рыжеватыми волосами чуть ниже плеч. От нее довольно странно пахло: чем-то, напоминавшим сушеную рыбу.

– Привет! – Эрни первым нарушил неловкое молчание.

– Привет, – буркнула девочка и снова исчезла под столом.

Что ж, он здесь хотя бы не самый странный.

– Ты что-то потеряла? Я могу помочь?

– Нет. Спасибо. – Похоже, здесь не принято болтать на переменах с одноклассниками, а жаль: Эрни был бы не прочь перекинуться парой слов с кем-то из ровесников, расспросить о школе и местных порядках.

– Меня зовут Эрни. Если что, зови.

Девочка зарычала и мяукнула. Потом из-под стола послышались чавканье и урчание. Может, он опять уснул и попал в комикс про женщину-кошку?

В класс вошел мальчик с волосами до плеч, которые он небрежно поправлял рукой слишком часто. Посмотрев как бы мимо Эрни, он прищурился и легко кивнул ему, затем, усевшись за столик у окна, занялся своим гаджетом.

Полупустой класс постепенно заполнялся. Людей было немного, девочек – больше, чем парней. Один из них – коротко стриженный, рыжеволосый и крепко сложенный (единственный из всех здесь, кто вел себя просто и открыто), подошел к Эрни и пожал ему руку. Две сильно похожих друг на друга девочки (может быть, они были сестрами, а может, просто близкими подругами), сидевшие рядом друг с другом, перешептывались, косясь на Эрни.

Все они сейчас казались Эрни детьми. Наверно, он никогда уже не сможет по-настоящему понимать своих ровесников, не знавших трудностей и бед. Интересно, со старыми друзьями из бывшей школы он чувствовал бы себя так же? Наверно, нет: они жили ближе к природе, и это делало их более мудрыми и чуткими. Жаль, что теперь они так далеко…

В класс вошла учительница. На ней были джинсы с прорезями, ярко-розовые кроссовки и свитшот с принтом в виде кошки. Темно-рыжие волосы доставали почти до пояса. Если бы не квадратные очки и морщинка между бровями, Эрни решил бы, что это старшеклассница. Все сонно ответили на ее приветствие, не вставая с мест.

– Давайте сегодня поработаем над ошибками в тесте по эволюции видов, который мы все напишем заново, чтобы получить более высокие баллы. Прочтите, пожалуйста, дома главу четвертую и ответьте на вопросы в конце нее.

Все сонно листали книгу и что-то записывали, параллельно продолжая заниматься своими делами. Похоже, увлеченных естественными науками, как и любителей спорта, здесь было не много.

Эрни полистал учебник, просматривая вопросы теста, и решил, что с эволюцией видов он вполне способен справиться минут за десять.

Многие, зевая, поглядывали на часы, кое-кто уже складывал вещи в сумку. Урок подошел к концу. Из-под стола девочки-кошки вдруг снова послышалось мяуканье. Она немного покраснела и запустила одну руку под стол.

Мальчик с длинными волосами, прищурившись, глянул в ее сторону и снова уткнулся в свой электронный браслет. Похожие друг на друга девочки, переглянувшись, хихикнули и стали собираться.

– Урок окончен, все свободны, до свидания!

Из класса вышли все, кроме «мяукающей» девочки, Эрни и учительницы. Девочка опять нырнула под стол: оттуда послышались хруст и урчание. Эрни не выдержал и, присев на корточки, заглянул под стол.

Из полураскрытой самошитой тряпичной сумки на молнии торчали два больших треугольных уха, покрытых ярко-рыжим пухом. От сумки ужасно пахло. Котенок ел мягкий корм с ладони девочки, скорчившейся на полу.

– Нина, дорогая, тебе ведь известно, что у нас запрещено приносить в школу домашних животных. – Голос учительницы звучал мягко и вкрадчиво. Она, как и Эрни, сидела на корточках, заглядывая под стол. Вообще-то, в свете того, что кабинет биологии больше напоминал собой зоомагазин, ее слова звучали довольно странно.

– Я знаю, но… его совсем не с кем оставить, а он так грустит один…

Котенок покинул свое «укрытие» и, вскарабкавшись по одежде женщины, быстро добрался до ее плеча и стал тереться о щеку.

– Как его зовут? Ему нужно искупаться. – Учительница поморщилась, но продолжила почесывать спинку котенка, не отворачиваясь от него.

– Ушастик.

– Хорошо, Ушастик, ты пока что останешься здесь, а Нина заберет тебя после уроков.

Глава пятнадцатая. Деревянный лютнист

Эрни встал с корточек, Нина вынырнула из-под стола. Она быстро вытерла влажной салфеткой руки и одежду и просто сказала Эрни:

– Пойдем, нам в кабинет французского.

Эрни шел за девушкой, глядя ей в затылок. Ее волосы были очень похожи на его собственные до стрижки, только они были темнее, длиннее и гуще.

Дверь в один из близлежащих классов была распахнута.

Элегантный учитель с идеальной осанкой мерил шагами пространство от двери до окна – Том невозмутимо вещал о войнах крестоносцев притихшим юношам и девушкам. Поверх темно-синего свитера с горлом он надел пиджак, волосы были аккуратно собраны в низкий хвост. От игриво-радостного выражения на его лице, к которому так привык Эрни, не осталось и следа. Он неспешно прохаживался из одного конца класса в другой. Все не только внимательно слушали его, но и следили глазами за его перемещениями.

Похоже, тот факт, что формально до окончания урока оставалась всего пара минут, его совсем не смущал. Никто из слушавших его не собирал вещи и не зевал.

Едва ли кто-то из детей или взрослых в этой школе считал его чудаком: одного его взгляда или слова здесь было достаточно, чтобы все вокруг притихло. При звуке его имени сотрудники школы расправляли плечи, поправляли одежду и волосы. Похоже, Поль был единственным, кто был здесь с Томом на короткой ноге.

Эрни вдруг ощутил гордость: так мать может гордиться своим повзрослевшим сыном, так взрослеющий сын может гордиться своим отцом…

Возможно, Том действительно станет ему настоящим отцом. А если ничего не получится? Он просто не будет об этом думать. Хотя бы сегодня.

Кабинет французского был маленьким и уютным. Парты здесь были парными. Эрни и Нина заняли один из последних столов.

Невысокий худощавый темноволосый учитель, держа руки в карманах своих приталенных брюк, приветствуя класс, покачивался на каблуках. Непринужденно наклонив голову набок, он по-французски поинтересовался, как все провели каникулы. Мальчик в рубашке в красную клетку и девочка в малиновых брюках немного сбивчиво, но смело поведали всем о своих путешествиях, вечеринках и покупках. Учитель довольно кивал, деликатно поправляя их, когда они делали ошибки.

В оставшееся время все смотрели черно-белый фильм с субтитрами о достопримечательностях Парижа. Эрни и Нина играли в крестики-нолики.

Кабинет музыки был, несмотря на пасмурный день, очень светлым. Он находился на последнем этаже, здесь было много высоких окон, расположенных близко друг к другу. Потолок тоже был довольно высокий.

В центре класса стоял рояль. На некотором расстоянии от него полукругом располагался ряд кресел, похожих на театральные. Эрни присел на одно из крайних, Нина присела рядом. Похожие друг на друга девочки перешептывались, поглядывая в их сторону. Какие они все-таки дети. Хорошо, что Нина не такая. Похоже, она, как и Эрни, чувствовала себя с ровесниками немного не в своей тарелке. В ее поведении присутствовала несвойственная их возрасту рассудительность: полудетское поведение девочек с виду совсем не трогало ее. Она как будто все время думала о чем-то своем, обращая внимание на окружающих только формально.

Возле стены, слева от рояля, стоял стеллаж с нотными сборниками и разными книгами по теории и истории музыки. Слева от стеллажа висел большой портрет Иоганна Баха и небольшая полка с антикварными пластинками. На крайней из них был изображен танцующий Элвис Пресли с микрофоном, головой вниз. На стене напротив висела репродукция картины, где мужчина в средневековой обстановке, носивший берет и длинные волосы, играл на лютне.

Учитель – мужчина с белоснежными, до плеч, волосами и длинными-длинными пальцами, раздавал всем доски для письма и листы бумаги.

Он присел за рояль и, прикрыв глаза, вдохновенно заиграл «Лунную сонату». Закончив игру, он попросил написать эссе о своих впечатлениях от прослушанной музыки и обрисовать увиденные образы.

Эрни почему-то привиделась рыжая кошка, с высокого деревянного табурета (грубо сколоченного из грубых досок), созерцавшая мир сквозь окно. Эрни долго думал, писать об этом или нет, и все-таки решил написать.

Урок труда, наоборот, проходил на нулевом этаже, в мастерской с маленькими прямоугольными окошками и квадратными потолочными лампами, без белого света от которых здесь, наверно, было бы темно, как в склепе.

В середине класса стоял широкий стол с несколькими поленьями, небольшим топориком и довольно примитивными инструментами для обработки древесины.

А вот на полках у стены стояли самолепные глиняные вазы и фигурки, обожженные в печи, несколько учебных картин по дереву, самодельная стеклянная ваза, несколько фигурок оригами. Эрни вдруг почувствовал себя как дома.

Мальчик со светлыми волосами, снова прищурившись, с неодобрением косился на поленья, скрестив на груди руки.

Рыжеволосый коренастый парень, закатав рукава, с воодушевлением потирал ладони.

Учитель, одетый, как показалось Эрни, чересчур изящно для такой обстановки, поставленным тенором обратился к ним так, как будто играл на сцене пьесу Шекспира:

– Господа, сегодня мы, как бы приземленно это ни звучало, будем колоть дрова. Кто-нибудь из вас делал это раньше?

Трое ребят, включая рыжеволосого парня, отрицательно покачали головами. Эрни не стал стесняться:

– Я умею это делать.

– Великолепно… как, прости, твое имя?

– Эрни. – Три парня смотрели на Эрни с любопытством, как будто идея спросить его имя не посетила ни одного из них до последнего урока.

– Отлично, Эрни, ты сможешь расколоть это полено на три примерно одинаковые части, а потом разделить их на половинки?

– Да, конечно.

– Ну что ж, тогда – за дело, а остальные пусть немного отойдут.

Эрни взял топорик (такой легкий и удобный, его руки с еще не сошедшими мозолями даже соскучились по работе), пригляделся, замахнулся и быстро расколол полено на шесть почти идеально равных частей, почти не оставив щепок на столе под ним.

Учитель удовлетворенно, но сдержанно кивнул:

– Очень хорошо, тут тебя учить нечему. Можешь присесть вон там и заняться пока своими делами. Теперь пусть попробуют остальные.

Эрни присел на низкий стульчик, стоявший возле полок с поделками, и занялся тестом по биологии.

Парень со светлыми волосами немного поранил руку, и его освободили от уроков на три дня. У рыжеволосого парня получалось неплохо, хотя щепки летели во все стороны. Брюнет, неплохо говоривший по-французски, тоже справлялся, хоть и медленно.

Эрни заметил на полке рядом с собой деревянный брусок и нож для резьбы по дереву. Руки как будто сами тянулись к инструменту: как давно он в последний раз держал такой нож в руках?

– Простите, могу я взять это?

Учитель с полминуты серьезно разглядывал Эрни, напряженно размышляя.

– Ты забегаешь вперед, но хорошо: если ты умеешь делать это, брусок твой на сегодня.

– Спасибо.

Эрни уже знал, что будет вырезать: объемная фигурка лютниста, чем-то похожего на того, чей портрет висел в кабинете музыки, кружилась перед его внутренним взглядом.

Эрни быстро и уверенно работал, придавая силуэту форму, вырезая мелкие детали, черты-штрихи, придающие образу индивидуальность и выразительность. В памяти всплывал лютнист с картины и почему-то профиль Нины, сидевшей рядом, – но это совсем не мешало работать.

– Так быстро? Без эскиза?!

Полностью погрузившись в процесс работы, Эрни не заметил, что одноклассники и учитель стоят тесным полукругом вокруг него, с немым изумлением наблюдая за движениями его рук.

Эрни сделал несколько легких завершающих движений ножом и протянул фигурку учителю. Тот, взяв, уронил ее и тут же бережно поднял.

– Эрни, где ты научился этому? Очень мало кто владеет этим редким искусством в наше время.

– Дедушка научил меня. – Эрни хотел сказать: «У нас с ним дома…» – но вовремя опомнился.

Учитель ничего не ответил, он разглядывал фигурку, вращая, и как будто напряженно размышлял о чем-то.

– Можно взять ее для выставки? Я обязательно верну ее тебе в целости и сохранности, чтобы дедушка мог тобой по праву гордиться, кстати, пригласи его на выставку, и, знаешь, что еще… – учитель теперь рылся в какой-то коробке под своим столом.

Через минуту он не без надежды в глазах протягивал Эрни еще три бруска и набор ножей для профессиональной работы, каких Эрни еще никогда не видел:

– Тебя не затруднит вырезать еще что-нибудь к следующему понедельнику?

– Да, конечно. – Эрни складывал бруски и ножи в легкую сумку, которую утром вручили ему Поль и Том.

Том ждал Эрни у входа в кабинет, он был уже полностью одет, в руках он держал куртку Эрни.

– Мне нужно бежать, иди домой и будь осторожен с занавесом, если что, зови Мистера По, хорошо?

– Ладно.

Пока Эрни застегивал куртку и натягивал шапку, Том исчез.

На выходе Эрни снова столкнулся с Ниной: она, немного сгорбившись, прижимала что-то к груди. Из-под ворота ее серого пальто торчало треугольное рыжее ухо котенка. Эрни осторожно погладил ухо пальцем.

– Увидимся завтра? – Нина теперь обматывала вокруг своей шеи и головы котенка большой пушистый шарф.

– До завтра… рад знакомству… – Эрни почувствовал, как краснеет. Хорошо, что рядом нет двух похожих друг на друга девочек.

Нина улыбнулась и помахала рукой в варежке.

Глава шестнадцатая. Предупреждение

Эрни открыл дверь и шагнул в прихожую, снова ощутив знакомый запах леса. Сняв ботинки и куртку, он подошел к шелестящему занавесу и прикрыл глаза, пытаясь вспомнить детали обстановки, представил, как из окна льется мягкий свет зимнего дня, как тени от мебели ложатся на деревянный пол… Крошки от рулета, испеченного Терезой, на подлокотнике кресла, в котором он и Мистер По так сладко уснули вчера… оранжевый цветок на столе, уронивший привядший лепесток… смешная кружка Тома со следами вчерашней сгущенки…

Комната как будто сама потянула Эрни на себя, и через секунду он уже был внутри – абсолютно весь, целый и невредимый.

Эрни вытер крошки с подлокотника кресла, расправил плед на нем. Убрал в раковину кружку Тома и тарелку, налил в них мыльной воды.

От оранжевого цветка, когда он взял его в руки, отпали еще два лепестка. Однако он все еще хранил аромат.

Эрни поставил на огонь пузатый чайник и заглянул в холодильник. Интересно, что Том предпочитает на обед? Омлет с сардельками и сыром подойдет?

Том даже не сказал, куда идет и когда вернется. Мистера По нигде не было видно. Наверно, он улетел еще утром, когда Эрни спал.

Эрни доедал приготовленный омлет, отпивал маленькими глотками свежезаваренный чай с лимоном. Тома все еще не было, а вот Мистер По уже сидел рядом и клевал свою порцию омлета, дожидаясь, пока остынет его чай.

Эрни вдруг вспомнил сегодняшний сон. Что сказал бы о нем Том? Наверно, что-нибудь вроде: «Только не показывай Мистеру По!»

Эрни взял кружку с чаем и ловец снов и отправился «на работу».

Из окна лился сероватый свет, как будто неоновый. Окно было приоткрыто, несколько снов-сфер парили над полом.

Небо было низким, серо-голубым. Стремительно бегущие над городом облака рвал на кусочки ветер, как будто они были лоскутами износившегося ситца. Город лежал внизу, припорошенный снегом, укрытый зеленоватой дымкой, видимый в перспективе – как будто с высоты птичьего полета. Это был как будто замороженный сном город без людей и машин, его угрюмый призрачный каркас, в своей застывшей полужизни по-своему прекрасный.

Эрни отложил в сторону ловец снов, присев на корточки, поймал на ладонь сферу с Томом-вороном внутри. Немного сжал его, поднес к банке с надписью «Эрни».

Но Сон не хотел укладываться в банку с его именем. Уже зная, что делать, Эрни «на ощупь» нашел подходящую банку. Сон-сфера нырнул в нее и мягко спикировал на дно. Банка называлась «Предупреждения». Нужно будет показать Тому, может быть, он объяснит, что это значит.

В замке повернулся ключ.

Том разделся, «прошелестел» из прихожей в комнату. На пол бухнулись какие-то пакеты и вещи, скрипнула дверца шкафа, стукнулись друг о друга вешалки, зашумел чайник.

Пока Том переодевался и наливал чай, Эрни успел распределить все «сегодняшние» сны. Он уже не рассматривал их, прикидывая, куда бы положить, – он действовал, полагаясь на ощущения.

Том вошел в свою святая святых, держа одной рукой сразу две кружки с горячим чаем. В другой руке он держал тарелку с гамбургерами. Бороду он перекинул через плечо. Эрни раньше не видел его таким: вид у Тома был уставший и довольный.

Казалось, он пытается что-то скрыть от Эрни или отложить важный разговор до поры до времени.

– Я купил нам по гамбургеру с овощной котлетой, надеюсь, тебе понравится. Большое спасибо за омлет – сто лет его не готовил.

Эрни маленькими глотками пил горячий чай с лимоном, облокотившись об узкий подоконник, стараясь не наступить на «бисерные» сферы, по-прежнему разбросанные по полу. Том сидел на своем раскладном стуле, доедая гамбургер.

– Как прошел твой день? Не очень скучаешь по старой школе?

– Вроде не очень. Сегодня все было неплохо, по крайней мере.

– Ну что ж, я рад. Купил тебе кое-что для завтрашних занятий.

Эрни вспомнил, о чем хотел поговорить с Томом.

– Я видел сегодня очень странный сон. Мне кажется, он что-то значит… или, вернее сказать… это сон считает так…

– Как интересно. Можно мне взглянуть?

– Он здесь, в самом верху.

Маленькая сфера в банке с надписью «Предупреждения» парила над остальными шариками.

– Если разрешишь, я посмотрю его целиком.

– Да, конечно.

Том достал банку с улыбающимся верблюдом, зачерпнул порошок, похлопал ладонью по ладони (как будто аплодировал), встряхнул руками, как будто разминал уставшие пальцы, и накрыл одной рукой банку с «предупреждениями».

Сон вздрогнул и поплыл наверх, к ладони Тома, прилип к ней. Том поднес сон к груди, легко сжал его обеими руками, и сфера выросла до размеров большого мяча. Том подул на «мяч» и стал вращать его на пальце, как ловкий баскетболист.

Сон Эрни внутри увеличенной сферы «прокрутился» у них на глазах от начала до пробуждения.

– И что это может значить? – не сдержался Эрни.

– Не думаю, что что-то плохое, во всяком случае. Знаешь, я не очень-то люблю гадать о будущем, если честно. Я предпочитаю просто делать все, что в моих силах. По крайней мере – стараться делать. Так что не думай об этом, хорошо?

– Хорошо.

– Эрни, ты, наверное, помнишь наш утренний разговор с Полем?

Сердце в груди Эрни сильно заколотилось.

– И ты наверняка догадался, где я пропадал после работы. Так вот, я должен сообщить тебе: благодаря Эдуарду и Полю нам удалось все уладить. Осталась только бумажная часть: работник из соцслужбы сам зайдет к нам в эту субботу, и мы оформим документы об опеке. Так что можешь смело перестать говорить мне «вы» и называй меня просто Томом, окей?

Это была потрясающая новость, но Эрни не знал, как задать другой, до сих пор сильно волновавший его вопрос. И все-таки он решился.

– А дом? Его… продали?

– Нет, Эрни, его не продали и не снесли. В общем-то, он стоит на прежнем месте в прежнем виде. – Эрни шумно выдохнул. Том внимательно и мягко смотрел на него. Выдержав паузу, он продолжил: – И он по-прежнему принадлежит тебе. Ты вступишь в наследство по достижении совершеннолетия, а пока что можешь навещать его так часто, как только захочешь. С моего разрешения, конечно, – с притворной строгостью добавил Том и засмеялся своим обычным полудетским смехом.

Эрни подошел и обнял Тома, и Том тоже обнял его – осторожно и бережно, как будто боялся сломать.

Глава семнадцатая. Новая жизнь старого дома

Нина сидела вполоборота к Эрни. Он заканчивал акварельный портрет.

Вышло довольно смазанно, но экспрессивно (по словам учителя). Впрочем, Эрни подозревал, что оценка «экспрессивно» отнюдь не означает «плохо».

Ушастик снова дожидался окончания уроков в кабинете биологии. Учительница биологии, похоже, уже была влюблена в него.

Парень со светлыми волосами (Эрни узнал, что его зовут Иван), несмотря на пораненную руку, пришел на урок изо. Говоря объективно, в рисовании он был лучшим. Нина сказала, что еще он играет на скрипке. Эрни было жаль его и его пораненную руку.

Эрни и Том сегодня снова позавтракали в кафетерии, как и большинство учившихся и работавших в школе. С Эрни этим утром поздоровалось, как ему показалось, огромное количество людей. Он за два дня так привык к этой школе, как будто учился в ней с самого детства. Кажется, он даже начинал понимать Тома и Поля, оставшихся работать здесь.

Сегодня Эрни собирался наведаться в дом дедушки и хоть что-нибудь привести там в порядок. Пока он рисовал портрет Нины в кирпично-красном свитере с горлом, его посетила идея.

– Слушай, ты занята сегодня днем? Кажется, я знаю место, где Ушастику могло бы понравиться: там довольно большой двор.

– Правда? А он не потеряется?

– Нет, не думаю. По крайней мере, Марк никогда не терялся, а мы взяли его, когда он был еще меньше Ушастика.

– Ну хорошо, если это не слишком далеко отсюда.

– Минут пятнадцать на автобусе, он останавливается в паре кварталов отсюда.

– Наверно, это там, где я живу: возле кольца автобусов, идущих в пригород.

Ушастик лежал на коленях у Нины, укутанный шарфом, и кусал ее варежку.

Эрни, облокотившись на пустовавшее кресло впереди, смотрел в окно, наблюдая, как центральные улицы сменяются полусонными пейзажами заснеженных окраин. Лицо Нины на фоне окна выглядело до боли знакомым. Наверно, когда нарисуешь чей-то портрет, всегда так.

Нина. Она даже не спросила, куда он ведет ее и почему он хочет туда отправиться. Конечно, он совсем не похож на маньяка, но почему она так доверяет ему?

– Кстати, завтра тебе придется прийти ко мне в гости, помнишь про домашнее задание?

Действительно, теперь она должна нарисовать его портрет, он совсем забыл. Но завтра он должен быть дома, они с Томом ждут работника социальной службы.

– Знаешь, что: давай в воскресенье, идет? Завтра я никак не могу, правда.

Нина пожала плечами.

– Ну ладно. Завтра нарисую Ушастика.

За окном замелькали знакомые деревья и постройки – пора было выходить.

Это была та самая дорога, которую он видел в тревожном сне с огромным месяцем.

Только на этот раз тревоги не было, наоборот, Эрни чувствовал себя очень умиротворенным.

Нина с интересом все разглядывала, Ушастик осторожно втягивал розовым носиком новый для него воздух.

– Какой чистый здесь снег… Не думала, что ты живешь так далеко от школы.

– Я жил здесь раньше… теперь в доме никто не живет, я решил наведаться…

Нина внимательно посмотрела на него. Она как будто собиралась что-то сказать, но ничего не сказала.

Эрни уже видел знакомую крышу и трубу, заваленную снегом.

Они обогнули угол и подошли к крыльцу. Эрни достал старый ключ и отпер входную дверь.

Внутри все было так же, как всегда, только сильно пахло пылью. Кресла с поломанной ножкой возле камина не было, внутри камина «красовалась» большая горка золы и пыли.

– Ух ты! – Нина с интересом разглядывала все вокруг, особенно полки с вырезанными из дерева предметами быта и декоративными фигурками.

Ушастик уже катался по пыльному полу, играя со своим хвостом, и смешно и громко чихал.

Эрни открыл засов на небольшой двери, ведущей во двор. С куста сирени, росшего рядом, сорвалась стайка воробьев, устроив снежный дождь.

Забор из камня по периметру двора оплетали ветви дикого винограда. Сосна, туя и молодая ель, подпиравшие стену соседского домика, были на месте. Ушастик уже карабкался на орех.

– Здорово! Никогда не видела такого большого двора! – Нина, предоставив осмелевшего Ушастика самому себе, осторожно, как будто боясь потерять равновесие, брела по каменной тропинке, ведущей к деревьям и кустарникам дикой розы.

Она смахнула варежкой снег с небольшой самодельной скамейки, присела на нее и позвала котенка. Ушастик, как миниатюрный альпинист, стал осторожно спускаться вниз, соскальзывая по обледеневшему стволу.

Эрни посмотрел на часы: он обещал Тому быть дома в четыре, чтобы вернуться до темноты. Нужно забрать свои инструменты для резьбы, кисти и лаки и навести порядок в доме, чтобы мыши и моль не стали здесь хозяйничать. Хорошо, что Ушастик оставит здесь свой запах.

Эрни вытирал пыль с полок и деревянных статуэток. Нина выгребала золу из камина, Ушастик пачкал в ней лапы и нос. Нужно было согреть чайник: в нетопленном доме было холодно даже в куртках.

В шкафчике над плитой лежал бумажный сверток с сушеной мятой, немного сахара, масла и кукурузной муки. Нина, наверно, ничего не ела с самого завтрака. Если купить молоко, можно быстро напечь блинов: в погребе наверняка остался ягодный джем. Эрни пересчитал монеты в кармане джинсов: Том положил их туда, пока он спал.

– Я схожу в магазин, это недалеко, хорошо? Можешь закрыть дверь на засов изнутри, хотя обычно здесь никто так не делает.

– Не переживай, я не боюсь, иди. – Нина сняла пальто и почему-то подкатывала рукава свитера.

В магазинчике, как обычно в это время, почти никого не было. Эрни решил поискать на полке что-то похожее на то, что обычно держал в холодильнике Том. На одной из дальних полок нашлась бутылка с овсяным молоком.

Колокольчик над входной дверью магазинчика звякнул. Эрни узнал светловолосого Макса, своего приятеля по старой школе, жившего через две улицы отсюда.

Макс протянул для приветствия руку (как всегда, загорелую и обветренную). В другой руке он держал годовалую сестренку, обхватившую маленькими ручками его шею.

– Давно тебя не видно.

– Я… перебрался в город, можно сказать… Теперь буду бывать здесь редко.

– Ну удачи тебе. Заходи, если что.

– Спасибо, передай всем в школе от меня привет.

Эрни поспешил вернуться в дом.

Возле порога лежала сложенная вдвое мокрая тряпка. Эрни вытер ноги.

Воздух в комнате был влажным, а пол – чистым, только Ушастик наследил на нем лапками, перепачканными в золе.

Нина выгребала золу из камина и ссыпала в какое-то старое ведро (интересно, где она нашла его).

– Спасибо за все это… Но, знаешь, ты не должна убирать здесь.

Нина выпрямилась во весь рост, уперев руки в бока. На ее запястьях и локтях виднелись следы золы, джинсы на коленках были перепачканы пылью и паутиной. Эрни уже подумал, что сейчас она подбежит к нему и начнет бодаться или драться.

Но она только рассмеялась, отряхивая колени и руки.

– Конечно, не должна. Но ведь и ты не должен был приглашать сюда меня и Ушастика, так ведь?

– Ну… да… наверно…

– Наверно, да. Так что давай готовить блинчики, чай я уже заварила.

Глава восемнадцатая. Землетрясение и история Тома

Эрни проснулся от странных толчков. Вдобавок кто-то или что-то довольно бесцеремонно «переложило» его с гамака на маленький складной диванчик. Спасибо, подушка и плед остались на месте. Хотелось снова уснуть, не открывая глаз: Эрни дождался, пока «землетрясение» закончится, и так и сделал.

Вскоре он проснулся снова: жужжал робот, мывший пол в комнате. Том был рядом. Эрни понял это по писку, который время от времени издавали его любимые тапки.

Эрни протер глаза и сел.

Привычного «сквозного» утреннего света не было: занавес был плотно задернут. Комната стала гораздо уже и… заурядней. Это была скромная и опрятная квартира-студия. Такая, какой Эрни, впервые войдя сюда, ее увидел.

Том помешивал кипящий какао и выкладывал на сковородку овощи и кусочки соевого творога.

– К нам придут минут через сорок. Позавтракаешь со мной?

– Конечно. Пойду умоюсь.

Эрни влез в гигантские тапочки и запихнул плед и подушку в платяной шкаф, теперь стоявший там, где вчера находился стеллаж с книгами.

Подойдя к проему, ведущему в коридор, он сконцентрировался, рисуя в воображении детали интерьера прихожей. Восстановив в памяти обстановку, он раздвинул занавеску и шагнул. И ничего не почувствовал. Упругого тумана не было: обычный воздух без каких-либо следов магии.

Похоже, сейчас они действительно находились в обычной квартире, в обычном доме, в обычном городе. Это было странное ощущение: за эти несколько дней волшебство как будто стало неотъемлемой частью его новой жизни, и без него дом казался каким-то… неполноценным. Хорошо, что это ненадолго.

Эрни оделся, и они с Томом наскоро позавтракали. Том, пережевывая овощи, снова повторил Эрни то, что вчера вечером они «репетировали» перед сном.

– «Я спокоен. Все хорошо. Это просто формальность. Сейчас мы просто сделаем это». Ну, давай, Эрни, теперь ты: вдох, выдох.

Эрни вдохнул, выдохнул и пять раз подряд повторил то, что сказал Том. В дверь позвонили как раз тогда, когда он закончил. Том уже успел убрать со стола посуду.

Бледный молодой человек присел за стол напротив Эрни. Он избегал смотреть на них с Томом и говорил очень тихо, иногда заикаясь. Бумаги и ручки он несколько раз уронил и долго извинялся.

Эрни отвечал на формальные вопросы, ставил галочки в бланках, вписывал в пустые поля свое имя. Том все это время стоял позади него, положив ладони ему на плечи.

Молодой человек отказался от чая, предложенного Томом. В прихожей он снова уронил папку с бумагами, густо покраснел и вышел, споткнувшись о порожек.

Том и Эрни обнялись.

– Ну вот, все позади. Теперь я твой полноправный опекун, приемный папа. Просто папа, если хочешь. Или просто Том, если тебе так комфортнее. Хорошо?

Том снова держал Эрни за плечи, вытянув руки, глядя на него сверху вниз со странным, одновременно и внимательным, и отстраненным выражением лица.

– Пойдем все-таки выпьем чая: мы же не такие стеснительные, как этот молодой человек, верно?

– А почему он так нервничал?

– Он работает совсем недавно, на испытательном сроке. Ему поручили заполнить документы, и переживает он гораздо больше, чем мы с тобой.

– Понятно.

– Надеюсь, он ничего не забыл. – Том запускал руку в банку с коровами. – Я так привык к «двойному» дому, что без этого чувствую себя как в гостях.

Эрни рассмеялся.

– Я тоже.

Том рассыпал по полу порошок, вращаясь «вокруг своей оси» и беззвучно бормоча что-то.

Дом снова принял привычный вид. Большое окно показывало южную страну.

Том и Эрни присели за столик друг напротив друга. Оба макали в чай овсяное печенье.

Из ниши вылетел Мистер По и потребовал пропущенный завтрак.

Том выглядел беззаботным и довольным. Он насвистывал что-то и качал ногой под столом, задевая коленку Эрни, в такт своей «песенке».

Эрни не хотелось портить Тому настроение, но он все-таки решился задать сильно волновавший его вопрос.

– Том?

Том перестал насвистывать, но все еще пинал коленку Эрни, в его глазах мелькали веселые, ребяческие искорки. Приподняв брови, он задержал взгляд на лице Эрни.

– А ты когда-нибудь раньше был опекуном?

Том перестал пинать ногу Эрни носком тапка, как бы сжался, спрятав ноги под стол и скрестив руки в замок, опираясь на стол. Теперь он серьезно и грустно смотрел в окно. Большое окно с красивым пейзажем.

– Нет, Эрни. Но я был отцом.

Последнее слово он произнес как будто через силу, по его лицу пробежала тень душевной боли. Эрни инстинктивно взял в свои ладони его руки, по-прежнему крепко сцепленные в замок.

Некоторое время Том молчал, глядя в окно. Между его светлых бровей проступила морщинка.

Потом он заговорил, не сводя глаз с извилистой улицы приморского города:

– Ты, наверное, видел ту фотографию в рамке… у нас в доме нет других фотографий.

– Да… там девушка, очень похожая на тебя.

– Ее зовут Дана.

В голове у Эрни пронеслось карканье знакомого сиплого голоса: «Дана-порядок-Мистерпо!» Нетрудно было догадаться, кем приходилась Дане красивая женщина, обнимавшая ее на фото.

– Она живет там? В этой стране с пальмами?

– Да. В стране с пальмами, морем, оранжевыми цветами, розовыми деревьями и темноволосыми бойкими людьми. Это Испания, Эрни.

– Они живут на этой улице?

– Нет. Но на этой улице немало милых магазинчиков, и они часто проходят здесь.

Эрни никогда не думал, что увидит Тома таким грустным. Он мог представить его уставшим, притворно-строгим или раздраженным, но не глубоко печальным и подавленным.

– Но… вы же видитесь?.. Хотя бы иногда?

– Иногда – да. Но чаще я просто смотрю в это большое окно.

Эрни не знал, что сказать, он просто продолжал сжимать похолодевшие пальцы Тома с шершавой кожей, обветрившейся на морозе.

– Как ты, наверное, успел заметить, я слишком люблю эксперименты.

Однажды Далия сказала, что хочет «нормальной жизни» для себя и дочери. И ведь они имеют на это полное право, не так ли?

Последние слова Том произнес совсем тихо, как будто надеясь, что это сделает грустную правду менее очевидной.

– Да, так. – Не смог не согласиться Эрни.

Ему было безумно жаль Тома, но он не знал, как подбодрить его. Он встал и налил по новой кружке чая для себя и Тома.

Глава девятнадцатая. Потайная дверца и письмо для дедушки

Напившись чая, Том немного повеселел: он снова болтал ногой и барабанил по столу пальцами, продолжая рассказ.

– У Далии теперь собственная школа танцев. Ты не представляешь, как она танцует. Она даже меня научила, а раньше я двигался как медведь.

Теперь Эрни понял, откуда у Тома такая осанка и пристрастие к каблукам.

– А Дана создает декорации для местного театра, у нее безупречное чувство красоты, она всегда была такая умница. Далия ужасно ей гордится.

Том ненадолго замолчал, пережевывая очередное печенье, смоченное чаем.

– А как насчет тебя, Эрни? Ты еще не решил, чем хотел бы заниматься в жизни? Учитель труда считает, что в резьбе по дереву ты Огюст Роден. Так он мне и сказал.

Сердце Эрни сделало сальто. Он запустил руку под футболку и достал истончившийся, бледный и ломкий кусок пластика, все это время служивший ему амулетом, надеждой, чем-то, связывавшим с самой сокровенной мечтой.

– Знаю, у меня здорово получается. Но это скорее хобби… Есть одна мечта… Однажды я… я услышал музыку и…

– О. Музыка – это чудесно, расскажи мне об этой музыке и своей мечте.

Эрни рассказал Тому все. Ему казалось, что он полностью понимает его: видит его глазами, слышит его ушами, проживает его ощущения. Том действительно умел читать в сердцах людей, замечать и беречь все чудесное, что есть в тех, кто рядом с ним, и даже в тех, кто далеко от него…

– Знаешь, у меня кое-что есть, что может тебе понравиться.

Том занырнул в нишу, звякнул какими-то ключами и исчез за шкафом. Эрни заглянул в нишу, Тома совсем не было видно.

Эрни обошел громоздкий платяной шкаф. За шкафом в стене виднелся проем: низкий, в полный рост здесь прошел бы только годовалый ребенок. Дверца в форме арки с древней-древней связкой ключей, торчавшей из нее, болталась туда-сюда, поскрипывая на грубых петлях. Пахло пылью и опилками.

Из проема показалась голова Тома. Он выбирался из «потайной комнаты» на корточках. Приняв позу потягивающейся кошки, он что-то доставал оттуда. Раздался звук лопнувшей струны.

Наконец Том и то, что он доставал, окончательно появились. Эрни широко раскрыл глаза: Том держал в руке точно такую же лютню, какую он на днях видел на картине и вырезал из дерева.

– Не имею ни малейшего понятия, как обращаться с ней, но учитель музыки наверняка подскажет что-нибудь. Это настоящая средневековая лютня. Давным-давно мне подарил ее один из учеников, распродававший антиквариат, доставшийся ему по наследству. Если бы не твоя история, я даже и не вспомнил бы о ней. Тебе она интересна, или запихнуть ее обратно?

– Она… она… потрясающая! Можно подержать?

Эрни осторожно провел пальцами по оставшимся в живых расстроенным струнам запылившейся лютни. Сейчас ему казалось, что в этих звуках больше магии, чем во всем, с чем ему довелось столкнуться в доме Тома.

– В понедельник покажу ее учителю музыки, узнаю, где раздобыть струны и нуждается ли она в ремонте. А пока делай с ней все, что хочешь, я буду там. – Том указывал на «хранилище».

Эрни сел в кресло, стараясь понять, как правильно держать лютню. Он пытался вспомнить, как это делал человек, изображенный на картине в кабинете музыки. Пальцы Эрни не были нежными, но прижимать струны к грифу так, чтобы звук был приятным, было трудно и больно: струны оставляли в подушечках пальцев глубокие борозды.

Однако это не остановило Эрни: он пробовал и пробовал снова и снова, пока не получился более-менее внятный мотив. И это было совсем не то, что слушать со стороны любую, сколь угодно прекрасную музыку, это было… настоящее волшебство. Волшебство, создаваемое его собственными уставшими пальцами.

Наверно, Эрни просидел бы так, прижимая и перебирая струны, весь остаток дня и полночи, но он вспомнил, что завтра Нина ждет его, чтобы сделать рисунок для урока изо, а учителю труда он обещал еще парочку фигур из дерева к понедельнику. Хорошо бы еще помочь Тому со снами и накормить Мистера По чем-нибудь вкусным.

Эрни взял брусок и нож, один из тех, которые одолжил ему учитель труда. Он представил себе фигурку: девушку-тинейджера с головой кошки (точнее, «лицом» и ушами) и длинными волосами. Минут через пятнадцать он почти закончил: осталось только доработать форму ног и руки, скрещенные на груди.

Давая рукам отдохнуть, он разглядывал сквозь окно улочку испанского города, залитую послеполуденным светом. По ней не спеша шла девушка. Время от времени она останавливалась. Было заметно, что идти ей почему-то тяжело. Однако она все приближалась и приближалась. Эрни уже догадался, что она направляется к их дому.

На девушке была шляпка с приколотыми к ней живыми цветами. Один из них был точно таким же, как тот, который принес Мистер По после случая с грозой и газетой. Платье девушки было длинным, легким и очень просторным. Время от времени налетавший ветер трепал его, как парус. Волосы девушки были очень длинными, светло-русыми. Одной рукой она придерживала шляпку, в другой держала какие-то конверты.

Дойдя до двери, она просто положила конверты в почтовый ящик и так же неспешно отправилась обратно.

– Том, тебе письмо! Из Испании! – Том тут же материализовался в комнате и через пару секунд уже держал в руках письма, глядя сквозь стекло на удаляющийся силуэт девушки.

Конверты были подписаны изящным красивым почерком. Верхний конверт был адресован «Мистеру По», второй – «Тому», а прочитав надпись на третьем, Том скорчил возмущенную физиономию.

– Почему она назвала меня «дедушкой»?! Я, вообще-то, совсем еще не старый!

Том распечатывал конверт с надписью «дедушке Тому». Внутри оказалось не письмо, а нечто, похожее на рентгеновский снимок, перенесенный на бумагу. Вот только, что именно было изображено на снимке, понять было трудно. Но Эрни прочитал надпись на обратной стороне листка, которую Том, разглядывая «рентген», сейчас не видел. «Дедушке Тому от крошки Анни». Эрни уже догадался, что это за снимок.

– Том, по-моему, такие снимки женщины делают, когда они ходят к врачу.

– А?!. – Том все еще не понимал.

– Ну… к женскому врачу, понимаешь? – Том поморщился, но все еще не понял.

– Когда они беременны.

– Далия?!

– Том, это была не Далия.

Том хлопнул себя по лбу и сел на стул.

– Я совсем забыл, какая она уже взрослая… Дана… она ведь уже… взрослая…

– Давай откроем другие конверты! – предложил Эрни.

Внутри них действительно были письма – очень красиво оформленные. Это были приглашения на свадьбу. В конверте для Мистера По лежал оранжевый галстук-бабочка, сделанный из атласной ленты.

Том смотрел на дату в уголке листа, где были изображены букетик цветов и фигурки-символы невесты и жениха:

– Это следующее воскресенье, Эрни… так скоро…

– Ничего, мы купим подарок в субботу, могу помочь выбрать костюм.

– Костюм мы будем выбирать тебе, тем более у тебя еще нет ни одного. А все мои пылятся в том большом шкафу.

– Но меня ведь… не приглашали.

– Брось, Эрни, как бы тебя пригласили, если они и не подозревают о твоем существовании? Ты пойдешь со мной, и точка.

– Ну хорошо. Только, стоило бы предупредить их…

– Конечно, я их предупрежу, Эрни. Может, я и стану дедушкой в этом году, но в маразм я еще не впал.

Том снова хохотал как ребенок, от его недавней грусти не осталось и следа.

Глава двадцатая. Гномы и кукольный домик

Утро было пасмурным. Эрни и Том разобрали почти половину снов, в хаосе валявшихся на полу, и теперь снова пили кофе с бутербродами. Работать вдвоем по очереди было гораздо легче. Отдохнув, пока Том раскладывал сны «по полочкам», Эрни снова мог делать это сам.

Но все-таки они устали. К тому же в двенадцать он обещал быть у Нины.

– Том, а когда ты начал собирать сны?

– Знаешь, даже не помню точно. У нас в семье все этим занимались, по крайней мере, начиная с моего прапрапрапрадедушки. Но мое дело некому продолжить, поэтому я очень рад, что мы с тобой встретились.

Том, как обычно, устало смотрел в окно, скрестив на груди руки.

– Если бы я тебя не встретил, никогда бы не подумал, что сны, которые снятся людям, могут вот так лежать где-то, в чьей-то маленькой квартире. Это похоже… не знаю… на странную коллекцию редких вещей…

– Сны не предметы, Эрни. Одни из них становятся воплощенными идеями, другие живут как память, третьи олицетворяют надежду и веру, другие – заветные мечты, которые ищут возможности осуществиться, некоторые из них – боль, которую излечит время, некоторые – утрата, которую ничем не восполнить… Знаешь, я мог бы продолжать долго, но есть вещи, которые опасно называть словами. Словами можно выразить не все на свете.

– И мы храним все это?

– Да, Эрни, кто-то должен хранить. Ты можешь представить себе мир без надежды, без мечты, без идей, без исцелений и чудес?

– Наверно, это был бы очень угрюмый, несчастливый мир.

– Ты прав. Поэтому мы и здесь, так ведь? Ты ведь хочешь жить в счастливом мире, как и я.

Том был поистине уникальным человеком: он говорил о счастье с глубоко печальным лицом и смеялся, когда другие умерли бы от страха или разразились бы криком.

Нина встретила Эрни на автобусной остановке, с которой они позавчера отправлялись в пригород. Ушастик снова торчал из-под ее пушистого шарфа, принюхиваясь и фыркая.

Они свернули в узкий извилистый проход и прошли немного вперед, вдоль железного забора. Нина отперла калитку, и они вошли во двор. Точнее, дворик. Он был изолированным, но совсем крошечным. Узкая тропинка, ведущая к дому, была расчищена и посыпана песком. Эрни почему-то был почти уверен, что тропинкой занималась Нина. Ведро с песком и квадратная лопата стояли у железного забора.

Дом Нины производил странноватое впечатление. Эрни мог бы сказать, что это миниатюрный коттедж с претензией на дворец. Или игрушечный домик для принцессы, который ради шутки увеличили до человеческих размеров.

– Твой дом очень красивый.

– Да, он действительно милый. Но мама и папа все время работают, чтобы расплатиться за него. Я почти никогда их не вижу: раньше были няни и учительница, теперь я сама по себе. Зато я все умею: готовить, убирать, стирать, шить и гладить, пересаживать цветы, подстригать газон, оплачивать счета… Маме некогда все это делать. А еще она ненавидит животных в доме. – Ушастик, не обращая внимания на слова Нины, громко мурлыкал, стоя на ее плече, «бодая» чумазым лбом ее щеку.

– Это… немного грустно.

– Насчет животных?

– Насчет тебя. Ты как будто совсем одна…

– Я привыкла.

– Ясно.

– А что это там? – За спиной Нины виднелась еще одна небольшая постройка бледно-розового цвета.

– А, это… летняя беседка. Пойдем покажу.

Идти было недалеко: дворик был совсем небольшим.

На покатой розовой крыше лежала толстая снежная шапка. Сетчатые «стенки» оплетали обледенелые стволы винограда. Внутри, однако, были какие-то полки, уставленные странными вещицами. Нина и Эрни втиснулись внутрь. Ушастик остался барахтаться в снегу.

Теперь Эрни мог разглядеть «вещицы», которые заметил снаружи. Это были фигурки гномов, по-видимому, сделанные вручную. Эрни уже догадался, чьих это рук дело.

– Это все ты сделала?

Нина стояла совсем рядом, упираясь плечом в металлический каркас: вдвоем они еле помещались здесь.

– Ты вырезаешь по дереву, а я делаю гномов. Надо же чем-то занимать руки, чтобы голова не взорвалась, так ведь?

Эрни проигнорировал сарказм, поняв, что Нина на самом деле очень стесняется, хоть и пытается скрыть это.

– А из чего ты их делаешь?

– Да из всего подряд. Ну, на самом деле, обычно это вещи, которые мама собиралась выбросить. Этот гном – из старого миксера, туловище и голова этого – старая насадка для пылесоса. Шляпа этого – износившаяся потертая сумка с вышитыми цветами. На этой «даме» брошь моей прапрапрабабушки, здесь – букетик искусственных цветов с выпускного бала двоюродной тети…

Гномы были очень милые. Это не была шаблонная работа: у каждого из них был характер, каждый как будто скрывал какую-то историю, и этой историей хотелось любоваться часами.

– Учительница труда и твои знакомые, наверно, от них в восторге?

– Я никому их не показывала. Мама и папа их даже не заметили: каждое утро они ни свет ни заря несутся на работу, как будто тут не то что беседки с гномами, а и Нины никакой нету…

Эрни был уверен, что Нина сейчас заплачет, но она не плакала. Ее бледное лицо с бледными веснушками, как обычно, было спокойным и непроницаемым.

– Но почему ты не показывала их в школе?!

– Не знаю… это как будто что-то личное…

– Брось, они классные, всем понравится! Ты не можешь хранить всех их здесь вечно. Ну и… как насчет них самих? Вдруг они хотят с кем-то познакомиться? Или посмотреть мир?

Эрни не очень-то надеялся, что его слова возымеют какое-то действие, но Нина рассмеялась и как будто воспряла духом.

– Ну хорошо, я подумаю. Пойдем теперь в дом, а то совсем замерзнем. Кстати, мама приготовила для нас обед. Последний раз она готовила, когда мне было, наверно, два. Так что можешь считать себя особенным гостем, хотя я не уверена, что это будет съедобно…

– Это ничего, я умею готовить и сам.

– Это я уже поняла.

– Кажется, готово, теперь можешь двигаться. – Нина отошла от мольберта, критически разглядывая рисунок.

– Думаю, на «экспрессивно» потянет. Можно посмотреть?

– Да, только не смейся.

– Я же не буду смеяться над собой, ты вроде бы меня рисовала.

Эрни обошел мольберт.

– По-моему, классно. Мне нравится. – Конечно, Нина поймет, что он врет, но, может быть, она снова улыбнется.

– А гномы тебе «понравились» так же? – Она смотрела на Эрни очень серьезно.

– Ну хорошо, портрет почти «экспрессивный», а гномы действительно классные, я правда так думаю. Честно-честно.

Нина пристально смотрела на него, слегка прищурив глаза. Она и Мистер По, наверное, могли бы поладить.

– Можешь считать, что я тебе поверила. Пойдем съедим мамин обед, а то она расстроится.

Нина подогрела в микроволновке овощную смесь, поджаренную с наскоро взбитыми яйцами. Блюдо оказалось вполне съедобным, несмотря на то что ему недоставало соли и специй.

Ушастик тоже съел свою порцию, чуть не подавившись стручковой фасолью, и теперь отчаянно скреб пол возле своего лотка.

Пока Нина меняла опилки в лотке, Эрни заварил чай. Счастливый Ушастик, полный энергии, взбирался по бархатной портьере.

Эрни наливал чай в кружки, Нина доставала из буфета печенье и мармеладки.

– А откуда взялся Ушастик?

– Из приюта. Мама никогда не дала бы мне деньги на покупку породистого котенка.

Сначала мне не хотели там никого давать, потому что я несовершеннолетняя. Но я все равно приходила каждый день, кормила его, играла с ним. Он привык ко мне, и они согласились отдать его на испытательный срок.

– Ты молодец.

– А ты давно живешь у Тома? Он твой родственник?

– Ну в некотором роде: он мой приемный отец.

Нина снова пристально посмотрела на Эрни и снова не спросила ничего лишнего.

– Надо же. Знаешь, о нем почти никто ничего не знает, хотя в школе он как серый кардинал, Поль директор только формально. Вот про Поля все знают все: у него три дочки и сын, собака, четыре кота и два брата. А Том… Его все уважают, но… я бы сказала, что он самый странный человек из всех, кого я встречала. Он мне нравится, но я его не понимаю: не понимаю, какой он на самом деле.

– На самом деле ты бы с ним поладила хотя бы потому, что он обожает животных. Когда-нибудь я познакомлю тебя с нашим питомцем. Ставлю все свои карманные деньги, такого ты никогда не видела.

– Кто это? Змея? Паук? Сова? Лиса? Дракон?! Скажи!

– Испорчу сюрприз.

– Ну хорошо, сюрприз так сюрприз.

Когда Эрни вернулся домой, на улице стоял голубой зимний вечер, быстро темневший, сгущавшийся. Уже горели фонари. А в комнате Тома снова было светло, из приоткрытого окна пахло зеленью.

Том снова что-то писал, готовясь к урокам. Эрни взял деревянный брусок и набор ножей и уже через полчаса закончил последнюю фигурку: садового гнома, держащего в маленьких руках виноградную гроздь.

Глава двадцать первая. Лютня

Эрни встал пораньше, чтобы позавтракать дома, а не толкаться в кафетерии. Тома, однако, уже не было, как и коробки со старой лютней, которую он, очевидно, прихватил с собой.

Эрни сварил кофе и поджарил тосты. Поел, оделся, взял ключи от шкафчика, фигурки из дерева и набор ножей, которые одолжил у учителя труда.

Однако времени до первого урока оставалось еще много, а идти было недолго. Эрни решил поработать со снами.

Сегодня вид из окна снова был другим – это был романтичный нежно-розовый рассвет над городом с белыми и желтыми домиками. Легкий туман, как на склонах холмов в конце лета, стелился над крышами.

Эрни понял, что «пейзаж», который он видит, зависит не только от его настроения, но и от того, какие грезы сегодня принес спавший мир в его дом.

Действительно, большинство свежих снов были светлыми, романтичными. Конечно, не обошлось без парочки кошмаров и банальностей, но они не могли испортить общую картину.

Любуясь красивыми снами, Эрни даже ощутил прилив сил и смог разобрать горсть старых снов из «архива» на полу.

Теперь пора было идти.

Подойдя к школе, Эрни издалека увидел Нину, вывернувшую из-за угла, и подождал ее. В одной руке она держала ватман со вчерашним «экспрессивным» портретом, другой рукой придерживала Ушастика.

Они отправили Ушастика «на урок биологии» (рыжеволосая учительница сегодня прихватила для него две пачки корма) и пошли в свой кабинет.

До начала урока еще оставалось время, и Эрни решил разыскать учителя труда. Он, оказалось, сегодня вел факультатив по театральному искусству.

Фигурки, сделанные Эрни, он разглядывал с восторгом.

– Клянусь Шекспиром, Эрни, твои работы тянут на солидный денежный приз. Я постараюсь придумать им подходящие названия и посоветуюсь с тобой, идет? Или у тебя есть свои идеи?

– Да нет, если честно. Я просто вырезал то, что хотелось.

– Ну ладно, беги на урок, я тебя найду попозже, нужно будет заполнить кое-какие бланки для конкурса.

– Хорошо, до свидания. А… еще я хотел спросить… на конкурс можно отправлять поделки… ну фигурки там всякие… куклы… гномов, например?

– Вообще-то, можно, а ты шьешь кукол? – учитель с сомнением смотрел на Эрни.

– Нет, не я – одна моя знакомая.

– Если эта знакомая учится в нашей школе, то пусть принесет своих кукол мне до конца недели.

– Здорово! Я думаю, она принесет. До свидания!

– Удачного дня.

«Основы создания скульптуры» преподавал учитель изо. Все пытались слепить из глины «Две руки» (копия скульптуры стояла в середине кабинета). У Эрни и Нины, похоже, получалось лучше остальных.

– Вполне неплохо, юный мастер резьбы по дереву. Нина, молодец, продолжай работать.

Рыжеволосый парень снова с уважением смотрел на Эрни («Надо будет спросить у Нины, как его зовут»).

На перемене Нина собиралась навестить Ушастика, но Эрни решил заманить ее в кафетерий.

– С ним все в порядке, небось, лопается сейчас, уплетая вторую пачку корма. Пойдем-ка выпьем кофе или сок, есть разговор.

– Ну ладно. А что за разговор?

– Помнишь мои деревянные фигурки?

– Я-то помню, а откуда учитель о них знает? Ты его водил в свой старый дом?

– Да нет, конечно. Это учитель труда попросил меня их вырезать на конкурс, надеется выиграть приз для школы, и, видимо, всем рассказал.

– А, вот оно что…

– Так вот, я его сегодня спросил про кукол, и… в общем, сказал, что ты тоже принесешь своих для конкурса. Ну вот. Ты ведь принесешь?

– Прямо так и сказал?!

– Ну, не совсем. Я сказал: «Одна моя знакомая делает…» А он: «Пускай приносит до конца недели…»

– Ага… – Нина задумалась. Вроде бы она не злилась. – Ну почему бы и нет, попытка не пытка. Хотя… я к ним привыкла, жалко как-то…

– Да ладно, всего троих! Тем более тебе их вернут.

– Ну… хорошо. – Немного помолчав, она добавила: – Спасибо, что попросил за меня. Сама бы я не решилась.

На уроке физкультуры Эрни наконец познакомился с рыжеволосым парнем: он и Эрни были единственными, кто подтягивался на турнике. Остальные были заняты настольным теннисом, кеглями, шахматами или просто болтовней. Одна из «девочек-близняшек», правда, крутила обруч. Нина бросала мяч в кольцо.

Эрни снова вспомнил старую школу, где физкультура была любимым уроком большинства ребят. Здорово бы навестить Макса… и Дена… Впрочем, в эти выходные у них с Томом есть миссия поважнее.

Математику Эрни и Нина «пережили», снова играя в крестики-нолики за последней партой.

Ушастик вышел из кабинета биологии действительно очень пузатым и довольным.

– Можно, я тебя сегодня провожу домой? – Эрни старался говорить негромко, чтобы его слова не долетели до чьих-нибудь слишком любопытных ушей.

– Если не боишься, что про нас начнут сплетничать. – Нина пыталась высвободить шарф из лапок кота, теперь хотевшего играть со всем, что ему встречалось.

– Те, кому это интересно, все равно начнут, если уже не начали, это неважно. А ты как думаешь?

– Думаю, что мне плевать на глупые разговоры, как обычно.

Эрни не слишком спешил домой, но когда он вернулся, Тома все еще не было.

Он вернулся где-то через полчаса, коробки с лютней при нем не было.

– Представляешь, учитель музыки сказал, что ее можно продать за кучу денег, потому что это редкий средневековый инструмент, таких почти не осталось в мире.

Эрни не совсем понимал, что Том хочет сказать.

– И ты ее продашь?

– Ну что ты, нет, конечно. Я же обещал ее тебе – она твоя. Если когда-нибудь захочешь ее продать – на здоровье. А пока я раздобыл для нее струны и оставил учителю музыки, он их заменит. Сам я не имею ни малейшего понятия, как это делать.

У Эрни отлегло от сердца. Он безумно хотел учиться играть на этом инструменте.

– А как насчет занятий, он сможет давать мне уроки?

– Лично он – увы, нет. Но в штате есть преподаватель игры на струнных инструментах, он ведет факультатив, его-то ты и сможешь посещать, и, если захочешь, урок сольфеджио по субботам.

– Хочу, конечно! Хотя пока я не очень-то понимаю, что это значит. Но я правда хочу учиться музыке, даже по выходным.

– Ну вот и славно, я ему завтра так и передам, он будет рад: сейчас к нему почти никто не ходит, все мечтают стать диджеями или вроде того.

Эрни рассмеялся. И сразу вспомнил Нину. В последнее время он всегда вспоминал о ней, когда чему-то радовался.

– Том… А я могу пригласить к нам в гости друга?

– Друга? Да, конечно, только не показывай ей слишком много, я покажу тебе, как пользоваться маскировкой так, чтобы занавес слился со стеной.

– Хорошо. Вообще-то, я хотел бы познакомить его… ее… с Мистером По. Я обещал… Можно?

– Ты знаешь Мистера По хорошо, решай сам.

– Спасибо!

Том немного помолчал, о чем-то думая.

– Знаешь, я никогда раньше не видел, чтобы у Нины были друзья: обычно она никого к себе не подпускает близко. Наверно, она очень доверяет тебе.

Эрни натянул на лицо воротник от свитера, чтобы Том не видел его красные щеки.

Глава двадцать вторая. Том стрижет бороду

Неделя пролетела быстро. Тем более Эрни все свободное время разучивал гамму и маленькую музыкальную пьесу для лютни, которую они с учителем разобрали на первом уроке. Подушечки пальцев покрылись грубыми мозолями, запястье постоянно ныло, приходилось его все время разминать. Но все это совершенно не смущало Эрни, он был счастлив как никогда, как никогда – близок к самой заветной мечте.

Том тихо улыбался, наблюдая за его занятиями, но Эрни по его лицу видел, как сильно он переживает о предстоящем событии.

В субботу, сразу после первого в жизни Эрни урока сольфеджио, они отправились в торговый центр.

Том был очень хмурым и никак не мог ничего выбрать. Все, что ни предлагала ему консультант, он отверг, изрядно ее расстроив.

Наконец, уже в другом магазине Эрни почти заставил Тома все-таки взять кованый подсвечник с фигурками ангелов, и они пошли выбирать одежду. Эрни наскоро выбрал, не слишком примеряясь, подходящие по размеру брюки и рубашку, и они пошли домой.

Том, как старая дама с трудным характером, перебирал костюмы из своего шкафа. Один за одним они отправлялись на кровать: «Ужасный цвет», «Совсем облезлый», «Рукав широкий», «Коленки торчат»…

На одном из костюмов он все-таки задержал взгляд, потом поморщился и изрек:

– Неплохо. Но не подходит.

Костюм показался Эрни отличным: темно-синий, почти черный, бархатный пиджак и брюки со светящимися вставками. Было сразу видно, что Тому он очень шел. Костюм был как будто новый. Наверно, его надевали всего раз или два.

– По-моему, то, что нужно. Почему нет?

– Я был в нем на собственной свадьбе. Далия решит, что я над ней издеваюсь. Или помешался.

Однако он все-таки надел костюм.

– Том, тебе ужасно идет, попробуй вот с этой рубашкой. – Эрни нашел светло-голубую рубашку из хорошей ткани, одну из тех, которые Том носил в школу.

– Да, наверно. Но я все-таки надену что-нибудь попроще.

– Тебе правда стоит пойти в нем, честно. Я правда так думаю.

Том долго вертелся и прохаживался перед зеркалом. Потом тяжело вздохнул и присел на край кровати:

– Такое чувство, будто я одеваюсь на собственные похороны. Туфли дурацкие. Надо было купить новые.

Эрни еще никогда не видел Тома таким ворчливым.

– По-моему, все хорошо. Да и вообще, какая разница, что на тебе надето. Главное, ты будешь там. Дана не будет одна.

– Она и так не будет одна, она ведь выходит замуж.

– Не глупи, ей нужна твоя поддержка. Ты же знаешь это. Она бы не пригласила тебя, если бы это было не так.

– Я знаю, Эрни… просто… Никак не могу переварить… прошло столько времени… она выросла… а я… где я был…

Эрни сел рядом с Томом и обнял его.

– Ты не боишься самых страшных на свете кошмаров, которые каждые утро влетают в твою форточку, не боишься ошибиться, сортируя, как овощи на рынке, чужие сокровенные мечты, идеи и надежды. Ты справишься. Завтра мы просто пойдем туда, хорошо?

– Что бы я без тебя делал, Эрни. И как хорошо, что тебе всего двенадцать. Ты совсем не то, что я – старый глупый страус с косматой бородой.

– Том, ты не глупый. И совсем не старый. А бороду я помогу тебе подстричь, если хочешь.

– Ну разве что на пару миллиметров.

Эрни понял, что приступ «самобичевания» закончился, и к Тому вернулось его обычное настроение, которое почти ничто на свете не могло испортить. И это было здорово.

Том, в халате и тапочках, с полотенцем, обмотанным вокруг головы, сидел на стуле напротив зеркала. Эрни осторожно продирался расческой сквозь его внушительную бороду, ощущая себя настоящим цирюльником.

Мистер По, принявший ванну вместе с Томом, снова источал аромат апельсина. Он сидел на полотенце, прямо на голове у Тома. Для человека постороннего зрелище было бы, наверно, то еще. Но посторонних, конечно, в доме не было.

Когда Том сидел, борода доставала ему до коленок.

– Пару миллиметров, говоришь?

– Ну, может быть, сантиметров. Пять.

– Пятнадцать.

– Десять и не больше.

– Идет.

Эрни даже не надеялся, что удастся так легко уговорить Тома расстаться со «священными» десятью сантиметрами. Он быстро достал ножницы, пока Том не передумал.

– Ты выглядишь моложе.

– Правда?

– Честно.

– Хорошо, но на сегодня мы закончили, и точка. Больше ни миллиметра.

– Я и не намекаю.

– Серьезно?

– Правда.

– Тогда иди и тоже прими ванну. А то я тебя подстригу.

Эрни, Том и Мистер По, державший свой гордый клюв еще выше, чем обычно, потому что его черную шею украшал галстук-бабочка, вышли на улицу. Они шли по той самой улице, на которую Эрни так долго смотрел из окна, мечтая однажды погулять по ней.

За одним из окон сушились, кажется, те же самые шорты, которые он увидел, впервые оказавшись у Тома.

Эрни нес в руках подарочный подсвечник, Том – букет цветов и пакетик с туалетной водой и лентами.

Мистер По сидел на плече у Эрни (Том и так приковывал к себе слишком много любопытных взглядов).

Какие-то дети играли в бадминтон на пыльном тротуаре. Женщины, снимавшие высохшее белье, махали друг другу с противоположных сторон улицы и громко переговаривались. Почти все окна первых этажей были открыты. Было слышно, как жарят оладьи, нарезают овощи, моют тарелки. Где-то звучала музыка, где-то шумно и весело что-то праздновали.

Двухэтажные домишки сменились одноэтажными. Эрни издалека заметил палисадник с оранжевыми цветами и догадался, что они уже близко.

Том позвонил в колокольчик, висевший на калитке.

Дверь открыла Далия. И без долгих приветствий жестом пригласила их идти за собой вглубь двора. Она шла так грациозно и плавно, как будто танцевала. Том пару раз споткнулся и даже чуть не упал, но букет и подарок не выронил.

Они шли по тропинке, вручную выложенной из камней. Вокруг нее везде росли цветы. Тропинка «виляла» по двору, и наконец привела их к заднему фасаду дома с небольшой верандой, возле которой и был накрыт стол и «кучковались» немногочисленные гости.

Дана поцеловала Мистера По и унесла в дом подарок, который вручил ей Эрни. Том наконец-то подарил Далии цветы, и жених Даны смог пожать ему руку.