Тень клинка
Боги прошлого бросили нас, и мы обратились в новую веру, избрали иной Путь. Он приведет нас в новый мир и светлое будущее. Пусть сила Его горит долго и ярко.
Эпоха Смуты
Уцелевшие записи первого Патриарха Церкви Пироранса
Киллиана Фланагана
Пролог
Протоптанная лесная дорога привела к небольшому сонному городку. Тишина пугала. Этот город станет конечной точкой их пути, а потом последователи новой веры вернутся в главный город на центральном материке – откуда и раскинулись сети их религиозной общины, разросшейся подобно плесени на залежавшемся хлебе. Те, кто остался в здравом уме и трезвой памяти, избегали встреч с посланниками – последователями Красного Бога, Повелителя Огня и Хранителя света и жизни. Местные жители знали об их приближении еще до того, как посланники – в народе прозванные Красными Кафтанами из-за их темно-алых одеяний, – показались на горизонте.
Теплый ветер обдувал взмокшую от растущего беспокойства шею. Время вытекало водой сквозь пальцы, и никто не ощущал его нехватку так же остро, как Рен, который возглавлял одну из троек в целой процессии. Он вместе с двумя своими провожатыми спешился с черных коней и направился к северу от центра города. Другая часть процессии продолжила путь, рассеиваясь по улицам. Безликие алые пятна наполняли мертвый город.
Ночные тени углублялись, обходя троицу стороной. Рен поднял свой фонарь, чтобы осветить неровную дорогу. Золотистый и красный свет с трудом боролся с густым мраком. Они шли тихо по безлюдному городу: типичный западный городишко, ничем не примечательный на фоне других. Он затерялся среди редких лесов, и казалось, что весь прочий мир про него позабыл. Мир – да, а Бог – нет. И вот они здесь, чтобы рассказать о правде, выжженной в истории, выложенной костями и вознесенной на алтарь светлого будущего.
Вокруг тянулись местные каменные постройки. Черные, лишенные света громады взирали слепыми провалами окон, пытаясь спугнуть чужаков и их проклятую магию, что следовала за ними едва уловимым шлейфом эфира.
– Это место медленно погибает, – проронил бритый юноша, Маркус, шедший рядом с Реном. Стены осыпались, домишки накренились как попало, крыши прохудились. Их шагам вторили только капли, падающие с карнизов. – Как и те, кто жил здесь.
Троица, не сбившись с шага, прошла мимо разорванного женского тела. Кровь лужами засохла на земле, и пятнами – на каменной кладке здания. Ледяная глыба рухнула в желудок, когда Рен уперся взглядом в стеклянные зрачки расколотого черепа. Что осталось от этой молодой, некогда пышущей здоровьем девушки? Еще одна жизнь, которую оборвали.
– Остается только помолиться за их души, – с этими словами Маркус прошептал красивое четверостишие и коснулся пальцами лба.
– Полагаю, именно поэтому выжившие и не высовываются, – фыркнула Сесилия.
Сесилия была невысокой девушкой, обладала черными плотными кудрями, которые только оттеняли ее кожу цвета эбенового дерева. Она подняла фонарь выше, чтобы разглядеть вывеску магазинчика с грязными окнами. В нем некогда продавали выпечку. Булочки Сесилию интересовали поболее мертвых тел, что иногда встречались им на дороге.
Она покачалась и тихо закончила:
– Мало тех, кому хочется ощутить на себе нашу молитву.
– Если здесь вообще живы те, за кого остался смысл молиться. Сюда наведался настоящий Хаос, – впервые за долгое время Рен подал голос и поморщился от его нескладного звучания, словно он молчал последние пару веков и совсем забыл, как изъясняться. – Мы уже близко.
Троица остановилась у дверей самого дальнего и одинокого строения, больше напоминающего сооруженную из кубиков башенку – причем неуклюже, неумело, словно бы ребенком. Углы здания странным образом торчали, окна были хаотично разбросаны по стенам, а крыша острым конусом упиралась в темное небо с несколькими скромными звездами, что осмелились наблюдать за ними. Неприятное давящее чувство поселилось в груди Рена, пока он созерцал прожилки в деревянной двери и ждал. Ему хотелось ошибиться, развернуться и покинуть это место. Однако алая магия, что привела его сюда, шептала: вещь, которую ищут его братья и сестры, в этом доме. Вещь, которую Он так жаждет.
– Приказы? – осторожно поинтересовался Маркус, взглянув из-под глубокого капюшона на Рена. – У нас не так много времени. Скоро Августина пустит остальных вытряхивать выживших из их домов. Наши поиски важнее… Мы должны…
– Ты этого не хочешь, – перебила его Сесилия, вставая перед молчащим юношей. Она коснулась плеча и ощутила его напряжение. – Мы это понимаем.
В ночи средь черных кудрей и темной кожи ее голубые глаза казались Рену провидением – крупицей магии, которую обронили небеса. Они сверкали так же ярко, как и ее душа, бьющаяся о стенки тела. Ее душа только и ждала момента, когда оковы ее спадут и она обретет свободу.
Рен моргнул, и наваждение – видение – исчезло, вернув женскому облику привычную человечность, скрытую в алых одеяниях.
– Я пойду один, – только и ответил он, толкая дверь. Алые нити скользнули вдоль пальцев, отворяя ее магией.
Неожиданно Сесилия остановила его, ухватив за локоть. Касание было осторожным, точно вопрошающим, но все-таки достаточно жестким для того, чтобы его проигнорировать. Беспокойство читалось в мягких чертах, а голос звучал негромко, напряженно и предостерегающе:
– Справишься? – Свет фонаря выхватил интерьер прихожей, и она обеспокоенно осмотрела его взглядом, а потом нахмурилась. – Один. Ты точно справишься?
– Сесилия права. Ты же знаешь, что не обязан делать это в одиночку, – напомнил Маркус. Он чуть улыбнулся. – Для этого мы и здесь.
Больше всего на свете хотелось сказать этим двоим, чтобы сделали это вместо него; чтобы, как и всегда, прикрыли ему спину; чтобы не бросали в одиночестве бороться с мраком и ужасом предстоящего решения… Однако ничего из этого так и не было сказано вслух. Мысли громом бились о стенки черепа, но на языке вертелось спокойное:
– Я справлюсь.
Только Рен видел изломанное, наклонившееся к его спутникам чудовище – то уже готово было их проглотить, – и вот оно одобрительно зарокотало, отдергивая пальцы от их голов. Рен сбросил руку Сесилии и скоро вошел в накрененное здание, сбегая от видения, все никак не желавшего его отпускать. Сердце билось загнанной птицей, просясь на волю.
С тихим щелчком дверь закрылась. Рен поднял руку, повел пальцами – и между ними собрались алые крупицы, рассеивающие слабый свет. Половицы скрипели под его обувью – и это весь ответ дома незваному гостю? Слева проем уводил в небольшую скромную гостиную, а справа – в комнату с кроватью, возможно, гостевую. На первом этаже – никого, только одинокие потускневшие картины. Печальные лица осуждающе взирали на чужака, пока он медленно поднимался по лестнице. Меж теней кружились тихие голоса, но ни слова Рен не мог разобрать. Они напоминали унылую песнь, медленно выворачивающую душу – его душу.
Мурашки прошлись по коже, когда он открыл дверь в коридоре второго этажа. Пустая спальня с открытыми ставнями и машущими в окна белыми шторами. Призрак, зовущий кого-то домой.
Стены коридора, окрашенные светлой краской, были покрыты бороздами – глубокими уродливыми и неровными. Особенно выделялись четыре рваные линии и небольшой осколок под ними. Рен отстранено взирал на искореженные шкафы, разбитые стекла в дверцах и осторожно ступал по опасной реке осколков. Хруст напоминал ему ломающиеся шейные позвонки. Страх медленно подкрадывался со спины, цеплялся за пятки, шептал, умолял гостя взглянуть под ноги и убедиться, что это всего лишь стекло – а не черепа убитых им людей.
Алый кафтан расплавленной мазью растекся в мутном оконном стекле. Последняя дверь этого дома с сухим скрипом – прощальным, предостерегающим – отворилась. Рен встретил леденящий душу взгляд кроваво-красных глаз, искаженную натянутую усмешку на бледном лице и тонкие пальцы, что манили его с неровного полотна.
Зеркало.
Рен моргнул, качнул головой и снова увидел перед собой свое серое от усталости, побледневшее лицо – худое и вытянутое, – и мрачно взирающие на мир темно-карие глаза. Ничего необычного. Просто призрак, просто мираж, навеянный его расстроенным, будто старое пианино, рассудком.
– Кто здесь?
Искры соскользнули с длинных пальцев и побежали по полу, выискивая владелицу голоса. Черномазая девчушка-оборотень, только недавно познавшая остроту своих когтей и клыков, таращилась на незваного гостя из темноты. Она забилась в самый дальний и сырой угол комнаты, разгромленной ее буйным превращением. Небольшое жилистое тельце с клочками темной шерсти дрожало от ужаса перед застывшим напротив человеком. Чудовище в детском тельце оскалилось, клацая еще не исчезнувшими клыками.
– Я никого не убивала! – прорычала она, сжимая в руках измазанного в крови плюшевого мишку. – Посланникам не за что меня наказывать. Я была послушной, – но на последнем слове ее голос предательски дрогнул, и конец фразы прозвучал по-детски беспомощно: – Честно.
– Я верю тебе, – склонив голову, успокоил ее Рен.
Он оглядел пустую заброшенную комнату. Все в ней в миниатюре отражало состояние всего остального города – да и многих других городов, которые ему приходилось посещать. Вроде бы что-то цело, работает, используется, но бреши, следы разрушений и опустошения такие явные, что игнорировать их не выходило. Они почти кричали о том, что некогда Хаос коснулся их всех: каждого существа, каждой вещи. Всех миров.
Шепот становился назойливее: точно муха над ухом, которую нельзя отогнать.
– Ты одна… – он хотел спросить «в этом кошмаре?», но произнес безобидное: – …в этом доме?
– Была еще Мила, но она бросила меня. – На худеньком лице отчетливо виднелись большие темные глаза и обиженно выкаченная губа. Кем бы ни была эта Мила, для девочки она много значила. И очень жаль: оборотни были склонны к убийствам близких им людей в ночи полнолуний.– Что тебе нужно от меня?
Рен заставил себя сделать к ребенку шаг и остановился, ощутив, как плечи сжимают словно тисками, как чья-то рука толкает его дальше, пока все его тело противится чужеродному воздействию. Пальцы чувствовали шелковистый эфир алой магии, бурлящей в крови, желающей выйти и забрать свое. То существо хотело этого, и юноша мог лишь подчиниться этому всеобъемлющему желанию.
Рен чуть улыбнулся девочке, осторожно опустился на пол, раскинув длинные алые полы кафтана, и сбросил капюшон с взъерошенных волос.
– Как тебя зовут? Почему ты здесь?
Девочка нахмурилась, с подозрением оглядывая человека в красном. Ее тельце подрагивало от нескрываемого страха, но вместо слез волчонок готовился, если потребуется, выпустить когти и разорвать врага.
– А если так? – Он предусмотрительно выудил из поясной сумки конфету и снова чуть улыбнулся. – Мила просила извиниться перед тобой. Она стукнулась головой, поэтому не смогла прийти.
– Стукнулась, ага, конечно, – фыркнула девочка, но все же потянулась за конфетой – и легко ее заполучила. В тусклом свете искорок, что катались под ногами посланника, черные пятна отливали на ее лице желтым. – Мила – вредина. Она пыталась забрать мамин подарок, а я просто немного ее поколотила. Всего-то.
– Всего-то, – согласно кивнул головой Рен, оглядывая разорванный костюмчик, знакомые борозды на стенах и полу, а главное – запекшуюся кровь на губах и пальцах. – Скажешь, как тебя зовут? Меня можешь звать Реном. Простое имя, согласна?
– Странное имя. У меня лучше. – Улыбка чуть скрасила жуткое выражение лица, слишком явно напоминающее волчье: с его грубой вытянутой челюстью, глубоко посаженными глазами и хищным взглядом. – Мама назвала меня Аликой. Красиво, да? Я знаю, что красиво. Лучше, чем у Милы и у тебя, человек.
– Ты права. У тебя и правда красивое имя, – тускло звучал его голос. – Расскажешь мне, что случилось здесь? Мы пришли помочь этому городу, но, кажется, опоздали.
Алика протянула руку, ожидая что-то получить, и Рен вложил в ладонь очередную конфету. Девочка улыбнулась и одним махом ее проглотила.
– Луна сошла с неба и забрала всех, кто тут был. – Она уставилась на него, выпустив игрушку, и перенесла вес на руки. Ни дать ни взять крохотный зверек. – И тебя она тоже возьмет, Рен.
Что-то было не так. Совсем не так.
Одним быстрым движением Алика бросилась на посланника, но алые искры вспыхнули, и горячие нити вытянулись, точно с клубков, обхватили лапы и мохнатое тельце. Рычание эхом пронеслось по пустому дому. Зубы клацнули в сантиметре от его лица. Натянутая улыбка медленно сползала. Рен вздохнул, поднялся, вытянул руку – раскрылась книга, недавно висевшая на поясе, и листы засверкали под мужской ладонью, пока синие надписи не вспыхнули холодным светом.
«Убей ее! – шершавый голос коснулся слуха. Он вклинивался в стройный ряд мыслей, разбивая их и путая. – И забери мою вещь. Возьми ее, пока никто снова не отобрал!»
Пальцы скрутило истомой. Холодная дрожь ответила чужим голосам. Рен отдернул руку от гримуара, и тот бесполезной кипой листов упал под ноги, а магия бледными всполохами рассеялась, выпуская волчицу. Животное взревело, мелькнуло белыми клыками и бросилось на колдуна, но… Промчалось мимо черным сгустком шерсти и нырнуло в разбитое окно.
– Рен!
В комнату ворвалась Сесилия с саблей наголо и в одно мгновение подлетела к покачнувшемуся напарнику. Боль наказанием растеклась по вискам, грозя расколоть череп. Среди прочих голосов в голове звучал какой-то новый – женский, и он молил его очнуться. Окружающая реальность размылась, черты потеряли четкость, и осталась только боль.
«Бесполезный никчемный мальчишка, – звук прижженной металлом кожи. Треск дров. Хруст ломаемых шей. – Ты хочешь вспомнить, что случилось той ночью?»
Крик оглушил его. Рен дернулся, отталкивая Сесилию. Он закрыл уши, задохнулся от несуществующего дыма, кашляя от гари на языке. Пепел забился в горло, и он не мог сделать ни вдоха. Ужас перед чем-то, что было скрыто за алой простыней памяти, отрезвил его.
– Найти, – прошептал Рен, ошалело упираясь взглядом в безмолвную посланницу. Ее ясные голубые глаза стали маяком, следуя за которым оставался шанс выбраться из мрака. – Найти девчонку. Сейчас же.
– Маркус последовал за ней, – она выдохнула и раздраженно закончила: – И люди Августины видели ее, так что…
Но слова Сесилии не были услышаны. Рен бросился на выход, махнув рукой и призвав за собой гримуар. Нельзя было допустить, чтобы старая карга добралась до ребенка раньше них, иначе конец может оказаться слишком ярким. Ярким и болезненным. Для них обоих.
Холодный воздух ночи ошпарил разгоряченные легкие. Троица бежала, преследуя тени волшебных следов, хватаясь за надежду, которая была слишком хитра, чтобы попасться. Добравшись до площади, они наткнулись на стену из других людей в красном, а за ней возвышалась женщина преклонных лет и корчился в агонии волчонок. Его окутало жестокое магическое пламя Заклинательницы. Августина терпеливо ждала, пока элир1 выл и рычал. Но в какой-то момент все это сменилось криком и детским плачем.
– Она же убьет ее, – сорвался Рен, но Сесилия крепко схватила его за руку. – Есть другой способ. Он просто обязан быть!
– Рен, это конец. Не зли ее, – женский голос почти затих, – не зли Его.
Алые фигуры окружили жуткую театральную сцену. Несколько посланников держало под локти Маркуса, не позволяя испортить сакральный ритуал, но он быстро опомнился и со сдержанной улыбкой выпутался из их рук: никто его не остановил, когда юноша направился к своим товарищам с поистине скорбным выражением лица. Кто-то распевно шептал таинства до тех пор, пока крик не оборвался и Августина не склонилась над сожженным дотла волчонком. Секунды потянулись смолой, растекаясь в руках тянущей безысходностью. Рен не мог оторвать воспаленного взгляда и не знал, чего жаждет больше: увидеть священный артефакт души – или нет.
Блеснул ключик в морщинистой руке. На лице Августины расцвела теплая улыбка: они получили то, что хотели, и неважно, какой ценой.
Опустошение, похожее на выжженную землю, на которой вряд ли что-нибудь зацветет, целиком заполнило его сердце. Рен медленно поднял взгляд к ночному небу и впервые в жизни взмолился красной луне. Девичье предсказание – пусть оно сбудется.
– Мы приблизились на один шаг к возвращению нашего Господа, – прозвенел голос Августины, и ей вторили блаженные вздохи и возгласы. – Совсем скоро он вернется, и наши труды будут вознаграждены, а жертвы смогут упокоиться с миром.
Сесилия рядом фыркнула, крепче сжимая пальцы на руке Рена:
– И когда врата откроются, мы будем обречены.
Часть первая
Последний костер
Волшебные лисы славились своими иллюзиями и удивительным синим пламенем. Но однажды Огненный Бог позавидовал их силе и возжелал стереть весь род с лица Земли, а мы, преданные и предатели, взялись за мечи и последовали за ним, как стадо овец. Мы разожгли костры, чтобы принести свет, а породили лишь тьму.
14 лет с конца Великой Войны.
Из дневника Заклинательницы
Августины Аврелии
Глава 1. Лисья поступь
– Это грабеж средь бела дня!
Продавец в ответ только пожал плечами, махнув рукой, мол, не хочешь – не бери. Он уже повернулся к следующему клиенту, но на лавке блеснули монеты. Густые рыжие усы зашевелились от улыбки. Перед покупательницей лег сверток из тонкой черной ткани, отливавший синевой в предвечернем свете. За эти пару мечей Юзуки отдала все свое небольшое состояние, и вот они увесистой ношей легли за спину. Их тяжесть успокаивала, дарила ощущение безопасности.
– Гоблины, – будто этим было все сказано, проворчала она.
Поглубже натянув капюшон, Юзуки нырнула в поток разношерстных существ. Вокруг пестрела кожа, мелькали нечеловеческие изгибы тел, волосы сменялись шерстью, а на головах виднелись то рога, то причудливые звериные уши всех форм и оттенков. Улицы лесного города были переполнены – никто не замечал еще одну шестеренку отлаженного механизма. Простая скромная женская фигура – и женская ли, ведь из-за объемного плаща не угадать? – легко подстраивалась под окружение благодаря своей лисьей сущности. Люди или элиры – неважно, все живые существа всегда заняты только своими хлопотами, а потому никто не обращал внимания на ворчание незнакомки:
– Чтоб их… Дерут выше стоимости и даже не чешутся. Рано или поздно кто-нибудь отрубит им их жадные кривые ручонки…
Ее шаги ложились на землю легко и бесшумно, а движения были танцевальными и изящными. Юзуки быстро и плавно маневрировала между эльфами, гоблинами и гномами – основными жителями лесного города. Казалось, все здесь построено из зеленого: жилые дома, магазины, лавки и прочие строения. Очень запоминались вырезанные из камня дома-шарики: сплошь покрытые мхом, а в гуще живых веточек горели окна, как настоящие глаза из-под челки. Высокие извилистые деревья на многие километры возвышались над головами жителей, их ветви и листья игрались с солнечным светом, то пропуская его к земле, то скрывая от него городскую суету.
На короткое мгновение лисице, прячущей свои уши под капюшоном, пришлось остановиться и пропустить тяжелую телегу с хохочущим толстяком-гномом на козлах. Запахло лесным элем.
– Тут пропусти, там пропусти, – ее тихий голос был полон раздражения, – когда уже здесь начнут думать об удобстве пешеходов?
Все в этом городке казалось хаотичным: улочки, кривые дорожки из неотесанных камней, шарообразные дома, стволы деревьев, растущие сплошной стеной то тут, то там. Складывалось ощущение, что при планировке архитекторы брызнули на бумагу зелеными каплями и проложили между ними дороги, гордо сказав: «Вот вам и город. Очарование природы в ее непостижимости!».
Юзуки поспешила дальше, опасливо оглядывая встречных прохожих. Ее не отпускало предчувствие, что за ней кто-то наблюдает, но эти опасные соглядатаи умело скрывались от нее.
– День явно не задался, – следом прозвучало что-то оскорбительное, но суть потонула в общем шуме города.
Когда-то в таком городке, как этот, можно было чувствовать себя спокойно, но времена изменились: о многих городах, некогда скрытых под магическим покровом, узнал мир. Даже не мир, а Церковь, и это было куда страшнее.
Городишко нельзя было назвать шумным. Те звуки, что общим гамом поднимались над домами, глушила широкая и бурная река, которая огибала границы населенного пункта, а те немногие тропы, которые проложили местные жители, старательно скрывались с помощью крупиц зеленой магии2 и маскировались заботливыми руками эльфов, знавших каждый куст, цветочек и камешек. Эльфы мастерски их растили, сажали и укладывали, смягчая заметность их города. Глупые попытки, потому что если Церковь захочет, она их найдет вопреки всем этим уловкам. Наверное, их успокаивали сами старания, а не их результативность и реальная практичность.
Но Юзуки считала главным чудом этого места первородный запах леса. Это была истинная магия3, так приятно щекотавшая нос и копошившаяся под кожей. Истинная, потому что не тронутая людским грехом и их алхимией, их алчностью и жестокостью.
Несколько извилистых дорог средь чудаковатых домиков привели Юзуки в тихий проулок. Приобретенные мечи легли на один из пустых ящиков, оставленных местным трактирщиком. Ткань соскользнула с лезвий, приятно мерцающих в игре света. Он мягко проливался из окон соседних домов. Пальцы привычно обхватили шершавую рукоять. Тяжесть – знакомая, верная и надежная. Несколько взмахов рассекли воздух, словно масло, и тихий свист потешил острый лисий слух.
– Они не стоят своих денег, но выглядят лучше, чем могли бы. – Парные клинки вернулись за спину в кожаные ножны, купленные чуть ранее у другого, уже менее проворного гоблина, согласившегося сбавить стоимость и продать их за несколько серебряных монет. Тогда лисица решила, что наказала дурака за его глупость, а теперь, когда она отдала последние деньги, ее самоуверенности слегка поубавилось. – Они не новые. Выглядят так, словно ими уже рубили чьи-то головы, но не в моем случае жаловаться.
Была причина, по которой Юзуки недолюбливала гоблинов: они не просто драли деньги, так еще и обманывали своих покупателей, уверяя в подлинности предметов искусства, в чистоте производства, и грешили перепродажей уже использованных товаров. Выдавали старье за новодел. Однако в настоящей кузне за парные мечи пришлось бы отдать в два или в три раза больше. В последнее десятилетие после Войны стоимость на оружие увеличилась, потому что Церковь считала возможность обладать им нецелесообразной и опасной. Мало того: для покупки оружия в официальных кузнях нужно было разрешение от местного митрополита, не ниже.
Юзуки выудила из нагрудного кармана кошель и пересчитала медяки. Паршиво. В лучшем случае хватит на кусок черствого хлеба, который придется растянуть до следующего дела
– Может, не стоило уходить из Цитадели4? – Юзуки со вздохом подняла взгляд к далеким кронам деревьев и встрепенулась. На фонарном столбе сидел голубь. Он с интересом склонил голову, взмахнул крыльями и взлетел. – Стой! Дурное создание…
Поймать птицу – что может быть проще?
«Да все что угодно!» – решила Юзуки, но все же рванула следом, чуть не сбив с ног случайного эльфа. Он разразился чередой оскорблений, на что Юзуки только мрачно отмахнулась и нырнула в живой поток кривых улочек. Темной нитью она мелькала средь существ и зеленых домиков, пока в один момент не упустила голубя на перекрестке улиц. Оборачиваясь, выискивая его по крышам, фонарям, Юзуки находила только удручающее чувство неудачи. Потеряла разведчика. Это значит, ее скоро и здесь найдут – пора уходить.
– Держи ее, держи!
Инстинктивно лисица напряглась, почти коснувшись ножа за поясом, но разнесшийся над перекрестком грохот сообщил ей, что крики связаны с кем-то другим. Скрытые под капюшоном лисьи уши навострились.
– Да чего же вы смотрите? Ловите!
Толпа смешалась, заохала и зашевелилась. Юзуки проскользнула к краю дороги, намереваясь скрыться в тени и сбежать прочь из города от тех, кого приведет болтливый голубь, но в последний момент ее вниманием завладел женский визг.
По склону дороги с соседней улицы неслась телега, набитая бочками и ящиками. Часть поклажи уже рухнула на дорогу, разлетевшись на части, алое содержимое бочек кисло пахнущей жижей расплескивалось по камням и траве. Грузные низкорослые гномы бежали за товаром, пытаясь ухватиться за оборвавшиеся веревки. Высокая эльфийка средних лет, расталкивая толпу, задела Юзуки плечом и закричала, потому что телега наехала на камень, крепление колеса хрустнуло и повозку повело на мальчишку, который как раз на свою беду выходил из-за угла.
Нечто сдавило в груди – нечто, иногда руководящее ее решениями и поступками вопреки логике и здравому смыслу.
Мальчишка не сразу сообразил, что происходит, а когда понял, было уже поздно бежать. Его пятки точно приколотили к месту, руки испуганно закрыли лицо, как если бы он мог так защититься. Из толпы кто-то бросился в его сторону, но тень, отделившаяся от фонарного столба, оказалась быстрее. Прытко, неожиданно она возникла на сцене за секунду до трагедии и оборвала жуткую постановку, утащив ребенка в сторону. Оба рухнули прямиком на деревянные столы и табуретки таверны. Следом оглушающим эхом разнесся грохот, задрожали даже самые дальние листья на деревьях, и птицы испуганно разлетелись.
Телега разбилась, столкнувшись с каменной стеной дома. Вино потекло по земле, тухлая рыба оказалась на поверку вполне живой и билась в конвульсиях под их смешавшимся ногами. Юзуки чувствовала пульсирующую боль в плече и лопатках, с трудом переводила дыхание, но это почти не имело значения, потому что в ее руках дрожал перепуганный мальчик-эльф. Его белая кожа раскраснелась, глаза ошарашенно смотрели на нее, и единственная слезинка очертила контур щеки.
– Ты в порядке? – Юзуки села и оглядела ребенка, желая убедиться, что он не поранился. Криво улыбнувшись, она сказала: – В другой раз будь внимательнее, хорошо?
Мальчик открыл рот, как та рыба, что билась рядом с ними, затем закрыл, а потом чьи-то жесткие руки выдернули его из объятий Юзуки. Это была та самая женщина, что так истошно кричала и молила о спасении сына: у них были одинаковые черты лица и жидкие белесые волосы. Впрочем, вымолив желаемое, теперь она смотрела на лисицу с таким ядовитым презрением, что им вполне можно было убить. Всем своим худощавым телом она закрыла от Юзуки ребенка, словно именно та была причиной всех бед. Еще до того, как осознание накрыло ее, прозвучало:
– Лиса, – эльфийка выплюнула это слово, как если бы оно на вкус было подобно прогнившему яблоку.
– Я думал, их не осталось, – пролепетал мальчик, с любопытством и взявшимся откуда-то бесстрашием выглядывая из-за спины матери. – Вау, она настоящая!
Юзуки схватилась за спавший с волос капюшон. Ничего больше не скрывало ее черные лисьи уши и острые черты лица, свойственные многим элирам звериной природы, но именно волшебные лисы пугали больше всего. Нутро Юзуки точно льдом набили, холодок иголочками пробежался вдоль позвоночника, когда она резко подорвалась и встретилась с внезапно застывшей толпой, столь недавно так бурно шумевшей, боровшейся против обыденной неприятности, которая не случилась благодаря ей… Впрочем, кого это сейчас волновало, ведь перед ними была настоящая лиса.
Последняя лиса. А еще она была проклятой!
Никто не разделил детского восторга. Поднялся шум пуще прежнего. Пальцы, взгляды, руки – все направлено на Юзуки. В их глазах она не была спасительницей.
– Проклятая!
– Взять ее!
– Нет, гоните ее взашей!
– Из-за нее нас накажут. Сожгут всех, – кто-то разревелся, где-то грозно закричали, зашумела сталь и загрохотали палки.
Юзуки натянула капюшон, кивнула мальчугану и, разбежавшись, взобралась по стене на крышу. Слова тяжелыми камнями ударяли в спину, и это было больнее, чем расшибиться, упав с карниза. Возмущенные, испуганные и циничные голоса, одинаково презрительные и настороженные взгляды – все это всегда ощущалось так, словно она чужая везде: среди людей, среди элиров.
Скорее всего, так и было.
Долгое время беглянка плутала по улицам и крышам, пока вечер не перешел в ночь. Она накрыла лесной город тьмой, и крупицами желтых звезд в сумраке зажглись фонари. Светлячки очаровательным роем взлетели со стволов деревьев и потекли золотым потоком над крышами.
Тьма оставалась убежищем для убийц, воров и изгнанников – для тех, кому нигде не были рады, для тех, кто мог выдохнуть лишь на перине мрака, укрывшись от посторонних взглядов тенями. Юзуки взобралась на нижнюю ветвь ближайшего дерева-великана. Под ее ступнями качалась ветка, а ниже переливались желтые и оранжевые огни, обращающие зелень в осеннее золото и пламя. Мир элиров остался далеко внизу: такой никчемный, шумный и все-таки манящий.
Никто из желающих ее смерти не достал бы Юзуки здесь, на такой высоте: ведь среди лесных народов крылатые водились редко, и охотники за лисьей шкурой даже и подумать не могли, как ничтожен их маленький мир и как же он все-таки хрупок. Протяни руку – и весь город уместится в ладонь. Юзуки медленно сжала в кулак пальцы, представляя, как разрушает все вокруг и избавляется от всех тех жадюг, что смотрят на нее – но видят лишь животное, за которое можно выручить несколько золотых. Разве это так сложно – признать ее личностью, равной себе? Той, у кого тоже есть чувства, чья душа плачет и мечтает о доме, безопасности и надежном будущем?.. Как и все они в это опасное, неспокойное время.
Мысли о разрушении этого городка звучали заманчиво и соблазнительно. В ее ожесточившейся душе отзывалась сила, данная ей кровью рода, который ныне стерт с лица Земли. Эта сила рокотала в ней. Ее пробудили несправедливость, обида и жалость к самой себе. Миллионы раз Юзуки спрашивала и мир, и оставивших их Богов: за что ей приходится нести рок, о котором она не просила? Жаль, но никто не мог ей ответить, ведь Боги прошлого мертвы, а Бог настоящего ей ненавистен.
Резко Юзуки разжала кулак и выдохнула, выпуская накопившуюся в груди злость, выбрасывая ее из мыслей и запирая где-то глубоко под тяжелыми увесистыми замками и цепями. Эти мысли, желания и чувства – трут, на котором может возгореться пламя, и лиса сомневалась, что сможет его потушить.
– Где же мне теперь разжиться деньжатами? – Из вещмешка Юзуки извлекла веревки и тщательно привязала себя к ветке, чтобы во сне не сорваться. – Если вернусь в Цитадель, другие наемники от меня мокрого места не оставят: нельзя сбежать из банды и надеяться, что она с распростертыми объятиями примет тебя обратно. Хотя видела я их объятия в самой Бездне. Сборище ублюдков.
Война давно закончилась, но мир до сих пор не мог встать на ноги, пожиная ее плоды. Многие остались не у дел, многих раздавила новая правительственная машина, объявившая свои права на этот мир. У редких счастливчиков получалось вертеться и налаживать жизнь, а как именно – это уже никого не интересовало. Каждый надеялся спасти только себя, вытащить из болота прошлого и вскарабкаться на освещенную солнцем гору будущего: даже если вся ее громада пропитана кровью, а вместо каменных пород блестят черепа.
Юзуки перебирала пальцами жетон с рисунком голубя и кривила рот. Когда-то она была рада получить его, потому что жетон обеспечивал ей проход в стены Цитадели, иллюзию безопасности, но потом Юзуки на своей шкуре узнала, что за элиры там жили. Какой безумец выбрал для отбросов общества символ чистоты и света? Может, до того, как алчность испортила ее, Цитадель и была достойна зваться оплотом надежды, однако сейчас ни чести, ни справедливости не было в деяниях живущих там элиров.
Ноша набедренных кинжалов, вспоровших не одно горло, перевесит на весах ее души тяжесть грехов многих ее бывших коллег.
«Проклятая».
Жар опалил щеки, на языке свернулся горький привкус пепла.
– Подумаю об этом завтра.
Жетон исчез в кармане.
Скрестив руки, Юзуки наблюдала за жизнью, что затихала далеко внизу, и думала, что вид города с высоты ее убежища красив ровно настолько, насколько и одинок он был в своей красоте.
Сон выдался скомканным, неприятным и утомительным. Юзуки с трудом разомкнула веки, морщась на солнце, пробивающемся сквозь кроны. Сегодня ей необходимо было двинуться дальше, но куда держать путь, она не представляла. Слоняться по континенту в поисках заработка – это как уповать, что кошелек, полный денег, свалится на тебя с неба. В целом несбыточная мечта. Однако мечты иногда могут и сбываться.
На носке сапога сидела черная птица с темными, точно игрушечными, глазами-бусинками. Ворон гаркнул, из его клюва выпала сложенная бумажка, и до того как ветер унес бы ее, Юзуки подхватила послание и развернула. Сердце встревоженно колотилось в груди. Буквы были выведены аккуратно, чтобы даже такая безграмотная наемница, как она, могла разобрать суть написанного: некоторые слова Юзуки узнала, потому что видела их далеко не в первый раз. К записке прилагалась схематичная карта, указывающая на Хопо, столицу континента.
«Бывшую столицу», – одернула себя Юзуки.
– Значит, Хаос5 выбрал новую жертву, – с кровожадной усмешкой произнесла она вслух.
Юзуки развязала веревки, сунула их в мешок и проворно спустилась с дерева, намереваясь отыскать где-нибудь скакуна и помчать во весь опор. Конечно, придется его украсть, а кто говорил о покупке? Она хитро усмехнулась и исчезла в глубинах леса.
Дни проходили один за другим, превращаясь в череду однообразных отрезков времени. Путешествие заняло не так много времени благодаря тому, что лесное поселение расположилось недалеко от города Хопо. Юзуки смогла бы добраться быстрее, использовав портал6, но рисковать не хотелось. Белокаменные врата упрощали перемещения между городами, но вместе с тем усложняли задачу бегства от прошлого. Оказывается, прошлое тоже умеет ими пользоваться.
Небо окрасилось роскошными переливами теплых оттенков – единственный золотой свет во всем этом холодном городе, где не было места добру и состраданию. «Ты или тебя» – вот закон здешних улиц. И дело было не в том, что монет на всех не хватало, – хотя бедность и вынуждает существ превращаться в чудовищ, – а в том, что куда ни глянь: висели на стенах домов, на фонарных столбах, болтались под ногами втоптанные в грязь бумаги. О пропавших без вести, о разыскиваемых Церковью элирах… По убеждениям местных фанатиков, за нарушением одной из многочисленных заповедей (даже самой ничтожной и глупой) должно непременно последовать очищение. Но хуже всего было другое…
Пепел.
Он был повсюду. Казалось, и запах его, и частицы пропитали собою кровь, осели в легких, забились под ногти и заполнили собой весь мир. Костры на площади и окраинах почти никогда не гасли, но их свет отказывал в спасении от тьмы и зимних холодов. Он способен был только подарить смерть – мучительную и бесконечную.
Сегодняшний вечер мало чем отличался от других подобных вечеров бывшей столицы западного материка. Когда-то в Хопо хотелось приезжать, ведь это был город, напоминающий дом, Родину элиров, и даже скрывающаяся сейчас в тени Юзуки когда-то мечтала побывать в ней, ступить на ее бесконечные улочки и ощутить себя на своем месте. Это была столица прошлого королевства элиров, Кссандрии, которая канула в Бездну после Войны следом за погибшей королевой Камарией.
Юзуки выросла, а детские грезы разбились о реальность.
Работа в столице кипела. Элиры занимались повседневными делами: торговали, посещали музеи и выставки, работали и общались в затененных улочках. Пускай люди в алых мантиях всегда были рядом, следили за ними – элиры продолжали свои жизни. Нельзя жить в страхе вечно.
В отличие от лесного поселения, в столице явно виднелась человеческая рука. Все эти высокие каменные дома с красивыми черепичными крышами, ровные улицы с широкими дорогами для лошадей, карет и торговых процессий… Возможно, когда-то все здесь выглядело иначе, но теперь элиры растеряли былую власть, былое волшебство своей Родины, и им оставалось только подстраиваться под изменения. Многоярусный город, раскинувшийся ближе к северу материка, поражал своей величиной и пестротой различных мест увеселения, а также шумом торговли, красотами ярмарок – всем тем, что способно было скрыть обожженные столбы, костры и алый, алый, алый повсюду.
Юзуки затаилась на крыше четырехэтажного здания с удивительно широкими балконами, предназначенными для планирования летающих элиров. Целью ее наблюдения была соседняя улица. Трактир с говорящим названием был полон элиров. В широких окнах виднелись крупные фигуры, через приоткрытую дверь слышалась громкая, неприятная лисьему слуху музыка, и даже здесь, на крыше соседнего дома, чувствовалось, как много было пролито дешевого алкоголя: спирт впитывался в деревянные полы, и нотки его покалывали нюх.
На далекой башне медленно колесила стрелка часов. Риска за риской, сердечный удар за ударом – один элир за другим, пока знакомая пособница наемников не вернулась, пока не наступила ночь.
На небосводе огромным светилом царствовала алая луна. Она шаром висела над столицей и почти скрывала сестру-близняшку – белую луну. Звезды загорались ярче, и с каждой крохотной вспышкой свет рассеивался по куполу, смешиваясь цветами сиреневого, розового, темно-синего и многих других. Богатство красок, танец двух полных лун жители этого мира видели всего раз в месяц, а потом ночи снова превращались в темные и пустые отрезки времени. Одинокий серп белой луны хранил свой пустой трон до возвращения сестры.
Многие элиры ощущали себя иначе в ночи, когда с неба алый свет проливался в мир. Магия, что текла в нечеловеческих жилах, пробуждалась – становилась сильнее и неистовее. И не все могли совладать с этим природным хаосом. Юзуки тоже это чувствовала: шерсть на хвосте вставала дыбом, мурашки бежали по коже, а пальцы покалывало от переполняющего ее эфира. Ее подмывало вылить лисье проклятие в мир.
Дверь таверны в очередной раз хлопнула, приятной мелодией звякнули колокольчики. В ночь вышла мужская фигура, облаченная в темный костюм. Она неспешно оглядела почти полностью опустевшие улицы, надела цилиндр и двинулась прочь. Юзуки подобралась к краю крыши, наблюдая за удаляющимся человеком, – он совершенно точно был человеком, и это казалось ей странным и непривычным, – но цепочка мыслей прервалась, когда дальше по улице чья-то крупная тень пробежала меж домов.
Коснувшись набедренных кинжалов, Юзуки успокоила сердце в груди и спрыгнула на соседнюю крышу. Бесшумно, точно кошка, она преследовала монстра – оборотня, потерявшего в ночь танца двух лун контроль. Волка, от которого разило кровью и смертью. Цель, что принесет ей золото.
У запозднившегося щеголя хватило ума свернуть с главной улицы и отправиться по узким улочкам среди особенно ветхих домов. Местные жильцы не заморачивались, из окон выливали помои, вывешивали одежду на просушку, а по углам несло слизью, кровью и чем-то едким. Видимо, забредший сюда молодой человек понял, что неверно выбрал направление своего пути, но оборотень был иного мнения. Он осклабился и покинул тень меж домами, выпустив острые когти.
– Заплутал, человечек? – В сумерках и свете жилых окон блеснули стальные клыки. Волчий рык был полон презрения, точно само существование этого человека его оскорбляло. – Здесь тебе не рады!
Но перед тем, как когти коснулись опрятной дорогой одежды, звериную ладонь пронзил кинжал с длинным острым лезвием. Нападавший взревел, когда с крыши на него обрушилась Юзуки и жестоко ударила его тяжелой подошвой сапога по голове, прибивая к земле. Темно-синий плащ с прорезями для рук взметнулся, когда она подняла голову, и капюшон медленно соскользнул с тусклых коротких волос. Из полумрака осторожно поднялись длинные остроконечные уши.
– Пошла прочь, лисья шкура! – взревел оборотень, вывернувшись из-под Юзуки, и набросился на нее так стремительно, что его силуэт слился с окружающей ночью. – Иначе я сдеру твой мех и продам на черном рынке!
Юзуки ушла в сторону, точно в каком-то танцевальном па, и грубо оттолкнула застывшего в стороне парня, чуть не ставшего ужином для волка. Нападавший врезался в стену. Его ярость притупляла разум, а звериный голод свел с ума. Накидка трактирщика свалилась с его плеч. Мешанина непропорциональных в размерах конечностей, покрытых мехом; большое согбенное туловище застыло пред ними. Юзуки впервые видела оборотня, застрявшего между обликом человека и волка: изломанные кости рук, искривленная спина и обезображенная морда с налитыми кровью глазами. Но самым отвратительным был запах – от него смердело чем-то гнилым, темным… Неправильным. Он повернулся к ней и зарычал так громко, что пробудил, вероятно, весь квартал.
– Плохо, – тихо произнесла Юзуки, чуть склонившись. Она бросила за спину взгляд, встретившись с необычным золотистым глазом незнакомца, и едко крикнула: – Каждый сам за себя!
Когда зверь рванул в их сторону, она проскользнула между громадных лап, вонзила один из своих клинков в брюхо и оставила длинный порез. Вскочив на ноги, Юзуки запрыгнула на спину монстра, и клинок жалом впился в его плечи. Скрутила ногами и завалила зверя на землю, под ноги к ошарашенному незнакомцу, пачкая каменную дорогу и его обувь грязью и кровью. Черная слизь брызнула Юзуки в лицо, из-за чего волосы слиплись, скользя по щекам и шее.
Юзуки замахнулась и нанесла последний удар в основание черепа.
Тихое, тяжелое дыхание опаляло губы и звучало слишком уж громко в неожиданной тишине проулка. Привычные к разборкам жители погасили окна, погружая двух существ в ночной мрак, и те остались единственными свидетелями смерти. Темная шерсть не могла побуреть еще сильнее, но Юзуки видела, как набухают капли склизкой крови, как они обтекают вогнанный в череп кинжал и оставляют новые узоры на пальцах.
Снова вдох, снова выдох – сердце успокаивалось, пока мысли растерянно бились по углам, оставляя сознание пустым и безучастным. Все произошло быстро, неожиданно, рефлекторно.
Она инстинктивно забрала чужую жизнь.
В крови шипел синий пепел. Он рвался облегчить внутреннее напряжение, оборвать нить, натянувшуюся до предела. Еще немного, и она порвется. Немного, и кровь затопит весь ее маленький мир.
– Ты в порядке?
Чья-то рука коснулась сжатых до боли пальцев. Лиса дернулась, извлекая кинжал и поднимая второй к горлу незнакомца. Он спешно поднял ладони, удивленно проронив:
– О, аж два. Было бы славно, если бы ты оба держала при себе. Не хочу повторить судьбу этого несчастного парня.
– Катись отсюда! – прошипела Юзуки.
Чудовище взревело, дернув могучим искривленным плечом. Квадратный локоть ударил в бок, сбрасывая наемницу со спины. Юзуки на мгновение подавилась вдохом, но в следующую секунду высвободила свою кисть и жестко оттолкнула парня прочь.
– Вали! – ее голос погас на губах, потому что она тут же извернулась, бросая кинжалы и обнажая парные мечи. Их концы вонзились в широкие, мохнатые плечи.
Почти обратившийся волк придавил ее к грязной, залитой нечистотами земле. Склизкая черная слюна стекала с длинных, чуть крючковатых клыков… Юзуки легко могла представить, как они выдирают часть ее плоти, оставляя смертельные раны.
– Гадство. Человек, разгулялся по городу элиров так, будто у тебя девять жизней! – ее голос больше напоминал рык, и он соперничал с воем волка, клацнувшего зубами перед женским лицом.
Мечи глубже вошли в плечи, а руки Юзуки сильнее согнулись, прижимаясь к земле. Взрослый, еще и пораженный черным эфиром оборотень превосходил физической силой даже древнюю лису, не говоря уже о молодой лисичке лет девятнадцати. Желтые глаза Юзуки блеснули ужасом – на миг, – а в следующий налились голубым. Оборотень будто бы застыл, всплески луж замерли в воздухе. Время обратилось его врагом.
Охотница обхватила ногами волчий корпус, вдавила свои клинки и резким движением разъединила их. Что-то голубое прострелило плоть. Свет озарил проулок, а когда погас, первые капли дождя уже смывали черно-алую кровь с женского лица, пока лисица отталкивала от себя обезглавленную тушу и медленно, опираясь на ладони и колени, поднималась. Острые ушки опустились. Плащ был безнадежно испорчен и бесполезной грудой ткани рухнул к ногам. Вода стекала по голым рукам, прибивала тусклые волосы к измазанному лицу.
Незнакомец опустил руку и пораженно смотрел на лису. Взгляд единственного видимого золотого глаза ощутимо цеплялся за уши и хвост. В нем зрело понимание.
– Не знаю, откуда ты такой взялся, но Хопо – не лучшее место для людей.
– Это было синее пламя. – Не вопрос, а констатация факта. Юзуки отшагнула, внезапно возжелав уйти и не понимая, что ее напугало в этой простой фразе. Может именно то, как просто этот человек обличил правду о ее проклятии? – Постой! Я так долго искал кого-то вроде тебя!
Она отшагнула. Нет, снова эти слова! Все они хотели найти лисов из-за их синего огня. Их желание стерло вид этих оборотней с лица Земли.
– Не подходи. – Юзуки подняла окровавленный меч, разделяя их. – Не подходи, если хочешь жить.
– Прости, – и ему как будто правда было жаль. В сострадание на его лице почти можно было поверить. – Всего несколько минут.
Пальцы бесстрашно коснулись грязного лезвия, и вдруг он выставил руку, коснувшись ее пальцев на рукояти. Юзуки дернулась, собираясь пронзить его острием, но… Ничего не произошло. Она только подумала так, но тело не послушалось – оно застыло, потеряв способность подчиняться мыслям. Холодный ужас сковал Юзуки: ее поймали какой-то неизвестной, могущественной магией, и даже синие искры, кусающие душу, беспомощно трепетали в тенях сознания.
– Я возьму всего несколько минут. – Ледяной, сырой ветер взъерошил завивающиеся от влаги волосы. В переполохе потерялся его новомодный цилиндр. В свете белых молний, раскатом грома пробежавших по небосводу, вместо левого глаза сверкал золотой циферблат, неспешно отсчитывающий назад время. – Меня зовут Кристофер Темпс. Прошу выслушай меня! Уверен, после этого ты сама согласишься отправиться со мной.
Он спешно оглядел место, где они оказались – грязное, забытое, оскверненное убийством, – и с тяжелым вздохом проронил:
– Ты когда-нибудь слышала о пророчестве, что предвещает конец тирании Огненного Бога?
Глава 2. Остановка времени
«Когда-то давно, когда люди еще не умели считать и писать, когда элиры только учились строить и познавали искусство, – в те далекие времена мир был иным, небо полнилось волшебством, а земля была напитана эфиром. С первым вдохом и последним выдохом живые существа втягивали его в себя, наполняя свои тела первородным волшебством, способным продлить человеческую жизнь и одарить способностями нелюдей. Это было так давно, что все плохое стерлось из памяти, и все воспоминания о тех веках наполнились красотой и невероятными чудесами. Верно? Желание вернуться в те времена, про которые каждый слышал лишь хорошее, укрепилось в сердцах – это и стало связующим звеном для многих рас, ютившихся на одной земле: сделать мир лучше, хотя бы немного приблизить его к первозданной чистоте…»
– Да, это все очень интересно, и мне правда нравится, как ты умеешь красноречиво разглагольствовать о том, что можно уместить в одно предложение, Крис. Но не мог бы ты сейчас перейти к сути?
Сестра привычно пыталась подтрунивать над ним – таким сдержанным и обходительным, – но это происходило так часто, что в какой-то момент Кристофер перестал реагировать на ее шпильки. Обычно он качал головой и переходил к следующей части рассказа. Но сейчас реплика вырвалась сама, точно выдернутый из рук воздушный шарик, который уже не поймать:
– Изабелла, когда ты воспитаешь в себе больше терпения и усидчивости?
– Вот когда солнце встанет…
– Только не начинай! – фыркнул Кристофер. – Все эти выдумки деда о том, что солнце однажды встанет на западе, не имеют смысла. Велон хорошо умеет мешать правду с вымыслом.
– На то он и книжный червь, – Изабелла откинулась на мягкие подушки софы, небрежно вытянула ноги и чуть не свалила одну из бесчисленных книжных стопок. – Если все Хранители становятся такими занудами, то лучше завязывай с этим. Ты и в лучшие дни просто невыносим, а после того, как ты реально станешь одним из них, боюсь, у меня окончательно разовьется аллергия на твое общество.
Слова звучали грубо, но Изабелла не хотела его обидеть или задеть, разве что, не задумываясь, выдала голую правду. Его сестра обычно избегала лжи, хитрости или заискивания. Она напоминала одну из тех рыб, о которых Кристофер когда-то читал: выглядят мило и забавно, пока их не трогаешь, а стоит едва задеть – и они тут же выпускают иглы, покрытые смертельным ядом. Мысли об этом вызвали на его молодом лице улыбку, но привело это к еще большему негодованию младшей сестры. Она что-то тихо бубнила, постукивая мысками балеток друг о друга и листая книжку о структуре магии, где Изабелла могла понять в лучшем случае знаки препинания. Написан учебник был на старомирском языке, который ей еще не довелось изучить. Вернее было бы сказать, что его сестра не посчитала это нужным.
– Будь я как наш дед, то сказал бы со знанием дела, что все твои выкрутасы – это всего лишь издержки подросткового возраста. Когда ты повзрослеешь, то поймешь наконец, какими мудрыми и правильными речами я…
– Хватит!
Книга со шлепком захлопнулась, а Изабелла вскочила на ноги точно ошпаренная. Темные длинные косы взметнулись змеями, готовыми жалить, черные радужки блестели нескрываемым ужасом. Только ее смолистые глаза могли так сиять. Слегка подтрунивать над Изабеллой было слишком приятным искушением, чтобы удержаться даже взрослому серьезному Хранителю. Ну или начинающему Хранителю. Ему всего-то двадцать четыре, можно и «подергать за косички» любимую сестру.
– Еще одно слово, и я точно решу, что для тебя нет дороги назад! Ты говоришь совсем как он. Ужас, кошмар, отстой.
Притворный удивленный вздох сорвался с его губ. Пораженно раскрыв глаза, точно перед ним была не сестра, а обратившаяся в воздушный шар лягушка, Кристофер прошептал:
– О нет, Изи, это красноречие… Оно уже и тебя поработило?
– Да хватит издеваться! – Удар книжкой был сильным, но совсем безобидным – так, тупая вибрация по поднятому локтю в попытке укрыться от праведного гнева подростка. – Ты знал, как я ненавижу тебя, да? Вот всем сердцем, понял?!
Смех смешался с приглушенными хлопками книг, которые посыпались со своих нестройных башенок, пока сестра и брат дурачились в небольшом библиотечном атриуме, отлынивая от работы, назначенной их единственным опекуном. Неважно, сколько Кристоферу было лет, между составлением архивов на трех языках прошлого и перепалкой с сестрой он выберет, конечно же, второе.
– Изи, да я же ничего такого не сказал! За что ты так со мной?
– Невыносимый мужлан!
– Откуда ты знаешь такие вульгарные слова?!
– Несносный, назойливый, душный, как этот демонайский7 атриум!
– Во имя святых костей, кто тебе рассказал о таких словах?!
Солнечный свет струился сквозь арочное окно, растянутое на всю дальнюю стену атриума, рассеивался разными цветами и играл на мозаике. Пышные зеленые кроны деревьев качались на ветру, царапая стекло и привлекая внимание живущих в этом необычайном месте людей, а где-то на горизонте в синей дымке виднелись скалистые вершины, полные тайн и неозвученных рассказов. Хотелось любоваться ярким насыщенным и живым видом, не замечая, что чем дольше вглядываешься в него, тем явственнее замечаешь фальшь – морок, наложенный на их дом.
Выпустив весь свой праведный гнев, Изабелла вернулась на свое место. Кристофер еще какое-то время потирал ушибленное плечо и ворчал.
– Невыносимый тип, – пробурчала она.
– Этот тип – твой старший брат.
– Фу.
– «Фу» – это ты.
– Как по-взрослому!
– Кто бы говорил!
Цветы в горшках, миловидные кустики на коричневом подоконнике и две высокие пальмы, склонившиеся над полом от веса собственных листьев, насыщали взор, скрашивали скудность и сухость книжных полок, холод каменных полов, а льющийся смех и шелест страниц – тишину, давно желающую вытеснить владельцев и занять их замок. Его белокаменные стены, сложенные из отполированного, в земном мире несуществующего камня, всегда казались холодными, далекими и чужими, несмотря на все попытки жильцов скрасить место, осколком забившееся между реальностей. Завеса была чудным и странным местом.
– Значит, слушать дальше не будешь?
Изабелла отвернулась к окну, подтянув ноги, демонстративно раскрыла учебник, взяла лист и начала писать. Кристофер предположил, что она составляла список рукописей для архива. Его хватило на несколько секунд, а потом он достал из нагрудного кармана темно-алого жилета пожелтевший от времени свернутый листок. Покачал между пальцами и негромко проронил:
– Знаешь, недавно Велон наконец показал мне пророчество.
Спина Изабеллы резко выпрямилась, а пальцы перестали изображать вычерчивания механической ручкой на бумаге.
– Думал рассказать тебе, но если ты так поглощена работой, то и я, пожалуй, тоже пойду займусь чем-нибудь полезным.
– Работой? – она закрыла книгу, пожав плечами. – Не знаю никакой работы.
Чуть наклонившись, с почти плотоядным интересом вперившись взглядом в сложенную бумагу, сестра осторожно поинтересовалась:
– И что там? Какое послание нам оставили Боги?
– Послание… – Кристофер развернул пророчество, так просто и буднично записанное на жалком огрызке страницы, точно то самое божество писало второпях, молясь, чтобы мудрые умы разгадали послание и исправили все то, что они натворили в те чудесные времена. – Хочешь узнать? Прочти.
Воодушевление как рукой сняло. Изабелла закатила глаза, откидываясь на спинку кресла. Все в ней: хрупкий, стройный и вытянутый силуэт в белой шелковой рубашке с буфами, темно-алых штанах с золотистыми пуговичками на бедрах с рисунком часов, и расслабленная картинная поза с подпертым ладонью подбородком, книгой на коленке – абсолютно все резало глаз своей кощунственной схожестью, безжалостным напоминанием, взятым из его прошлого. Еще молодая, несмышленая и пылкая, но уже так похожая на их мать, и все эти мелкие детали – они были непомерной платой за то, что эти двое продолжали жить, а их родители давно ушли.
Кристофер поджал губы, но едва ли изменился в лице, которое, по обыкновению, выглядело благодушно, миролюбиво, открыто для окружающих вопреки внутренним метаниям.
– Не могу, ты же знаешь! Не заставляй меня в очередной раз тебя умолять, – взгляд отрешенный, голос почти незаинтересованный. Эмоции Изабеллы метались, как флюгер за порывами ветра, быстро, неожиданно. Она то легкая, как перо, то текучая, точно река, то жгучая, подобно пламени. – Только одаренные могут читать божьи рукописи.
Она медленно подняла на него взгляд. Когда Изабелла успела так вырасти? Ей всего шестнадцать, но порой Кристоферу казалось, что из них двоих это он – младший братик.
– Другими словами, Хранители или их наследники, – ее рот недовольно скривился. – Так что там написано, Кристофер, будущий Хранитель Времени?
Едко, но за дело. Хватит уже играть с ней, испытывая ее мизерное терпение, рассуждая на темы, о которых она еще не была готова думать. Хранители… Это тема, которую понять и принять можно только со временем, и Кристофер не станет торопить сестру. Когда-нибудь Изабелла поймет его решение, решение Велона и родителей. Она сможет простить их за то, что бросили ее.
– На самом деле ничего, что удовлетворило бы твое любопытство, – Хранитель медленно сложил обрывок пергамента и спрятал в карман. Сестра внимательно следила за его действиями, и от него не укрылось сожаление, промелькнувшее в глазах, когда лакомый кусочек исчез. – Боги подарили нам обещание. Они верят, что элиры и люди сломят колесо судьбы и смогут спасти свой мир.
– Пф-ф… Расплывчато, как и всегда.
Повисла пауза – пустая, почти комфортная, но и не вполне естественная. Никакая, точно из нее выдернули звук, словно диалог немых. Что-то было между братом и сестрой: какие-то слова, мысли и чувства, но стены их не слышали. И духи, бродящие за миражом в оконной раме, оставались безучастными; даже их собственные сердца не могли понять того, что хотелось донести. Это находилось внутри границы, что легла пропастью между простой девочкой и особенным мальчиком, избравшим путь одиночества. Это был тот самый путь, где он не мог принадлежать себе, и воля его, и слова, и сама душа – все являлось собственностью мира. Времени, которому они верно служили.
Такая уж у них семья – навечно запертая в золотой клетке, разбитая на осколки, и члены ее потеряли дорогу друг к другу… Но Изабелла и Кристофер честно старались: так, как только могли те, чьи пути обречены пролегать параллельно.
Тикали часы, но в атриуме не было ни одного циферблата. В тишине неуместного молчания эти тики выводили из себя, раздражали, словно бы втыкались иглами в мозг. Не выдержав, сестра кашлянула и негромко попросила:
– И все же, что там было, в той истории?
Кристофер улыбнулся, надеясь, что эта улыбка отразилась и в его единственном золотом глазе.
– Расскажу тебе во всех красках, если позволишь.
Она только махнула рукой, но он знал, что Изабелла прятала неловкую улыбку на угловатом лице. Его голос звучал ровно и вдохновленно:
– Хорошо. На чем я остановился? А, точно, на далеком и прекрасном прошлом…
«Тогда еще не было ни королевств, ни империй, знакомых нам ныне. Элиры и люди жили сами по себе, строили свои маленькие миры, точно соты в огромном улье. Все они заблуждались, думая, что их уголок самый особенный: единственный, сакральный, неприкосновенный. Как много было в том иллюзий, красоты и непосредственности, однако время шло, и оно несло свой неумолимый рок, извращая умы, даруя живым созданиям сомнения, стремления, амбиции и силу.
Почему, ты спросишь, те далекие времена казались идеальными и непорочными? А я отвечу тебе так: стремление – это обоюдоострый меч, способный как вознести и спасти душу, так и низвергнуть, обречь на мучения. Когда-то люди и элиры стремились к самым простым вещам: к сытости, теплу и безопасности… Но развитие технологий открыло и другие идеалы, к которым мечталось приобщиться, иные вершины, которых захотелось достичь. Знания, искусство и вера были одной стороной медали, когда другой выступили богатство, сила и власть.
Люди ощутили, сколь мощно элиры превосходят их в волшебстве, как близки они к ядру их мира и как теплы для них объятия Богов, а потому отгородились от них и построили свое королевство. Люди совсем позабыли о тех временах, когда человек мог жить по соседству с волком и не враждовать за место под солнцем. Люди познали вкус магии, названной алхимией, шаманством и колдовством, ощутили могущество, величие и значимость, словно все эти достижения могли заглушить чувство неполноценности в сравнении с элирами, одаренными по рождению.
Да только правда проста и неказиста: нельзя прикрыть дыру красивой картиной и верить, что через нее холодный зимний ветер не проберется в дом! Правящей семье все было мало. Их алчность породила страх перед элирами, и это зерно упало на благодатную почву из интриг и заговоров. Оно только и ждало момента, чтобы прорасти».
– Тебя послушай, складывается впечатление, что в вылившейся Войне ты на стороне элиров. – Изабелла застыла у арочного окна, разглядывая наколдованную на ветке птицу с синим оперением. Она коснулась стекла, пока черные бусинки наблюдали за девушкой, запертой в замке. Кого на самом деле проще поймать – птицу или человека? – Разве Хранители не должны быть беспристрастны к событиям, что происходят на Земле?
Она обернулась, оперевшись на подоконник.
– Знаешь, что я поняла, прочитав столько летописей? – Ее рука небрежно указала на бесчисленные книжные полки. Кристофер заинтересованно склонил голову, не спеша прерывать поток мыслей. – В любом конфликте виноваты обе стороны. Так или иначе, в ладошки-то обе руки хлопают, верно?
– Это как-то слишком категорично, не находишь? – Изабелла продолжала молчать, видимо, не понимая, к чему клонит брат, но Кристофер не стал настаивать на своем и легко вернулся к изначальной теме беседы: – Однако да, в этом случае ты права, и элиры внесли свой вклад в людскую паранойю. Те, кто наделен силой, несут за нее ответственность… Но элиры отказали в сочувствии не-магам, тем, кто не обладал волшебством, тем, чьи жизни коротки и хрупки, как снежинка на ладони. Элиры и люди оказались слишком разными, чтобы понять друг друга.
– Это глупо.
Хранитель пожал плечами, перелистнув книгу на следующий параграф. Витиеватым почерком Велона вычерчена история прошлого, так хорошо им знакомая. Казалось, не осталось в ней ничего, о чем можно было бы так долго беседовать, однако брат и сестра из раза в раз возвращались к этой пустой полемике. Если бы только они смогли найти разгадку тех событий, а затем исправить сбившийся с правильного хода механизм… Но кому, как не им, знать, что время – материя своевольная, и свершившееся навсегда останется в прошлом тяжелым грузом. Вопрос только в том, как с этим жить дальше?
– Со стороны все войны кажутся глупыми и бессмысленными, ведь так просто все решить разговором. Так думается нам, наблюдателям. Но пути души неисповедимы, – Кристофер негромко отстукивал кончиками пальцев по белой странице, настраивая мысли на нужный лад. – Мы никогда в полной мере не поймем, что творится в головах других.
– Снова начинаешь? Давай без твоих нравоучений. – Изабелла замолчала, окинув брата внимательным взглядом. Тому сразу захотелось съежиться вопреки высокому росту и широким плечам. Как эта девчонка умудряется так влиять на окружающих? – Крис, ты идеально копируешь других: дедушку, отца, даже авторов книг, – но где среди всех твоих слов ты сам? Меня раздражает, что ты только и делаешь, что говоришь с чужого голоса.
Ответных слов не нашлось – все мысли поспешили спрятаться в закоулках его мозга. Кристофер нахмурился, но тут же смягчился и вернулся к написанным строкам. Разве он кого-то копировал? Все его и слова, и мысли только его собственные и больше ничьи…
– Ладно, – сестра улыбнулась, пытаясь вернуть былую легкость их беседе. – Возникли два великих королевства, Боги избрали двух правителей, а затем случилась Великая Война. Струна наконец порвалась – терпение лопнуло. Победили люди и принесли в мир власть Пироранса, и что теперь?.. Что? Не смотри на меня так. Если бы я дала тебе волю, мы закончили бы к завтрашнему утру, поэтому я слегка сократила историю.
– Слегка? – нервный смешок сорвался с его губ. – Ты опустила множество важных деталей!
– Важных? Да кому какое дело, кто были те погибшие правители, как тяжела была Война и последующий за ней гнет религиозной организации – все это и так понятно. Лучше скажи, что теперь со всеми этими исходными делать.
Молчание лопнуло, как шар.
– Изи, я не пророк, а Хранитель Времени, если ты забыла.
Сестра только изобразила гримасу, точно любое упоминание из цветистого сонма титулов, принадлежавших ее брату, готово было обрушиться на ее голову точно нож гильотины. Но ее слова что-то задели в нем, поэтому замолчать Кристофер не смог:
– Мы ждем следующего хода Богов. Пророчество обещает, что из общего потока будут выбраны души, как и некогда избранные ими правители. Эти избранники изменят мир.
– И каковы будут эти изменения?
– Они могут как спасти его, так и окончательно разрушить.
Сестра с братом резко обернулись к Велону, застывшему в арочном проходе. Его простой классический костюм немногим отличался от одежды Кристофера. В морщинистом, полном жизни лице можно было угадать схожие родственные черты: широкий лоб, тонкие, остро очерченные губы, – и только преклонный возраст практически скрывал это сходство. Дедушка добродушно улыбнулся внукам.
– Однако наша роль во всем этом – наблюдать за выборами, которые сделают они. Это их мир, их долг и их история.
Улыбка его сделалась натянутой. Велон оглядел ребят и остановил взгляд на Кристофере. Некогда золотые, как и у него, радужки теперь были темными, точно окошки с погасшими лампочками. Они придавали вытянутому лицу с серебристыми бакенбардами, россыпью морщинок на лбу, щеках и в уголках глаз некоторую таинственность, отстраненность и проницательность.
– Такова работа Хранителя Времени, – чуть отдернув рукав пиджака, Велон взглянул на часы и поправил тонкую оправу очков. – И через одиннадцать месяцев она станет твоей, Кристофер. Надеюсь, ты понимаешь.
Надеюсь, ты понимаешь. Теперь это были его собственные слова, обращенные двум лунам над головой, погибшему волку и озлобленной лисице.
Мир, о котором Кристофер только читал, который видел через магические призмы, предстал наконец в нереальной красоте и истинном уродстве. И в этом мире Хранитель нашел ее – кицунэ, объятую синим пламенем; жестокую, безжалостную убийцу с окровавленными клинками. С расколотого неба хлынул дождь и смыл темные капли с ее лица. Эта девушка была кем угодно, но не героем, о котором писалось в пророчестве, и все-таки одну вещь нельзя было оспорить – доказательство его правоты. Он чувствовал: это она, – и метка на ее коже станет тому подтверждением.
– Ты понимаешь? – Одежда неприятно липла к телу, черная кровь впиталась в подошвы ботинок, сумрак впивался в душу, а обозленные желтые глаза выворачивали разум, будто обращая все его слова в бессмысленный поток звуков. – Все это наконец закончится! Элиры и люди смогут жить в мире, не боясь собственных теней, не скрываясь во мраке и… – Его взгляд на мгновение скользнул по обезглавленному телу оборотня и вернулся к лисице. – …И больше не придется убивать.
Тиканье часов звучало громче поднебесных раскатов. Оно было острым, болезненным, и с каждой открученной назад секундой колючие мурашки все больше рассеивались вниз от левого глаза по всему телу. Браво! За жалкие пару дней на Земле Кристофер уже нарушил одно из сокровенных правил Хранителя Времени: остановил чужие часы жизни. А что дальше?
– Но главная причина, почему ты должна прислушаться к моим словам, – Кристофер шагнул к лисе, и, пускай она не могла сбежать, он ощутил этот внутренний порыв. – Боги выбрали тебя нести ответственность за судьбу вашего мира. Не знаю, как сказать, но от твоего ответа зависит все.
Щелчок, и боль схлынула – и секундная стрелка выровняла ход, а путы, что сдерживали лису, исчезли. Она опустила клинок. Капли дождя отбивали похоронный ритм на покатых крышах, пока Кристофер наблюдал за ней. Движения выверенные, неспешные, спокойные – и вдруг все полетело кувырком: лиса сорвалась с места, жестко впечаталась плечом в его грудь. Кристофер отлетел к соседней стене, а лиса еще и вонзила клинки ему в рукава и лишила всякой возможности снова воспользоваться своей чужеродной силой.
– Я убью тебя за каждую секунду этого мучения! – рычание звучало опаснее оголенного ножа, выпавшего из рукава черной рубахи и так легко замершего над артерией. – Ты сумасшедший? О чем ты только что говорил? Спасение? – Радужки налились голубым, предупреждая о надвигающейся буре, что едва помещалась в женском теле.
Резкие рваные выдохи, лихорадочно расширенные острые зрачки… Точно это она была зверем, загнанным в ловушку, хотя среди них двоих оружие было именно в ее руке, и кровь пропитала ее одежду. Но все же это был страх.
– Сказок начитался? Какое спасение? Себя бы для начала спас!
Лиса была осторожна: она не притрагивалась к Кристоферу и не позволяла ему коснуться ее. Догадалась, что его жуткая магия действует только при физическом контакте.
Одним неосторожным движением можно было воплотить обещание в жизнь – убить его, однако наемница тянула, выискивая что-то в мужском лице. И нашла она острое сожаление, оттолкнувшее ее без всякой магии и принуждения лишь только одной своей каплей.
– Не знаю, из какого дома душевнобольных ты сбежал, но впредь не попадайся мне на глаза. – Шаг назад, нож в рукав. – Мне и без этого хватает забот.
Все ее внимание теперь было сосредоточено на руках, одним касанием лишивших власти над собственным телом, и эта опасность казалась ей в разы важнее любой другой, скрывающейся в проулке. И зря: едкий запах коснулся лисьего нюха, но ни это, ни предостерегающий крик Кристофера не спасли ее от огромной лапы, сомкнувшейся на лодыжке и дернувшей на землю. Безголовое чудовище, сочащееся черной жидкостью, вдруг поднялось в раскате грома, волоча за собой брыкающуюся лисицу, оставленную с одним жалким ножом. Два меча бесполезным хламом валялись внизу, выскользнув из ножен, а клинки оставались воткнутыми в стену.
Небо в очередной раз разбилось серой плиткой из-за бело-желтой молнии, когда случилось невозможное даже для мира, полного магии: когда смерть испуганно отпрянула, и рожденное чудовище испустило вой отросшей волчьей головой.
Глава 3. Проклятая героиня
Это определенно были самые тяжелые пятьдесят золотых, которые ей доводилось заработать!
В какой момент все пошло не так? Когда Юзуки увидела ворона с заданием или когда спасла мальчишку от телеги? Все уже складывалось весьма подозрительно, когда она ушла из Цитадели, но Юзуки чувствовала, что истоки где-то далеко в прошлом. Ей было плевать.
Проклятая.
Мурашки прошлись по коже, шерсть на хвосте встала дыбом – Юзуки согнулась, спасаясь от второй лапы с длинными черно-желтыми когтями. Существо тряхнуло добычу, точно тряпичную куклу, подняло к мохнатой морде и прищурилось заплывшими глазами. Смердящий аромат ударил в чуткий нос, скрутив кишки. Запах гнили, смерти и греха.
– Что ты такое?.. – прошептала Юзуки, извлекая ножик из рукава.
Вытянутый нос обнюхивал ее, точно примеряясь, какой кусочек чудовище откусит первым.
От волка не осталось и следа: некогда ловкий, подтянутый и могучий зверь обратился в дряхлого, разбухшего и неуклюжего монстра. Черные клочки шерсти, изодранная одежда… Темная жидкость, заменившая ему кровь, стекала с зубов, изодранных ушей и из оставленных наемницей ран. Длинный неровный рубец на широкой шее медленно втягивался, оставляя только запекшееся нечто, пахнущее тухлятиной.
Чутье подсказывало, что сталью эту тварь не взять. Здесь нужна магия – особенная. Да такая, чтобы за раз очистить черный эфир, иначе тело так и будет подниматься вне зависимости от количества нанесенных ран. Неожиданное осознание своей беспомощности ошарашило Юзуки так же сильно, как плен в собственном теле.
Но несмелая идея все же скользнула в разум.
Пасть разомкнулась – контуры рта разорвались, увеличивая зияющую дыру с почерневшим языком и серыми зубами. Юзуки была куда меньше старого, проклятого скверной волка, которого обратили в медведя, в чудовище, и он мог легко в два укуса заглотить ее, точно непутевого кролика.
Дождевая вода холодными каплями стекала по переносице, заливала глаза, но они замечали, казалось бы, все в этом мире: дрожащие волосинки на носу волка, неожиданно крепко стоящего на задних лапах, отсветы молний в тусклых окнах домов и то, как уже знакомый силуэт двигался на периферии. Время ощущалось медом, стекающим с ложки, – тягучим, неспешным. Можно было разглядеть каждую разбившуюся о черный нос каплю и все те маленькие брызги, в которые она превращалась.
– Ты же не позволишь ему себя сожрать?!
На самом деле, именно это Юзуки и собиралась сделать, перестав брыкаться и плетью повиснув в лапе. Она прикрыла глаза, прижала к груди нож и медленно выдохнула, когда пасть почти захлопнулась – та застыла в сантиметрах от ее ребер. Рев родился в грудине монстра и вылился наружу, когда от вонзенного в небо ножа черная жидкость потекла по пальцам в глотку.
Напряжение сковало локти. Юзуки сдерживала пасть, задыхаясь зловонием мертвого тела. Лишний удар сердца, и план сработал: волк пошатнулся, выпустил женскую ногу и почти завалился на бок. Наемница успела оттолкнуться ботинками о его морду и неуклюже свалилась в грязь, изодрав руки и живот его зубами.
– Можешь встать? – снова этот обеспокоенный тон! Почему этот щеголь еще здесь? – Если мы все-таки не собираемся быть съеденными, лучше бежать.
«Мы?» – ошпарила ее мысль, когда Юзуки стрельнула по незнакомцу взглядом.
– Катись в Бездну!.. – выдала она, когда земля пошла рябью и заглушила ее слова.
Юзуки подняла голову только для того, чтобы увидеть, как волк упал на четыре лапы, ощетинился, изогнувшись в позвоночнике. Меч маленькой зубочисткой торчал рукоятью из его бока, а затем, точно деревяшка, был переломан ударом о стену. Незнакомец использовал один из ее мечей, чтобы отвлечь чудовище. Чтобы помочь ей?
Плакало ее золото. Может, ему тоже обещали плату за тот же заказ?
Шерсть на загривке встала дыбом, когда чудовище бросилось в их сторону.
Незнакомец дернул Юзуки с земли и рванул прочь, увлекая ее за собой, а затем та вспомнила о собственных ногах и побежала. Легкие воспаленно качали сырой воздух, ледяные капли дождя разбивались ледышками на лбу и щеках.
Переулки разветвлялись сетью: куда ни поверни, рождалось еще больше поворотов. Но ведомое запахом крови чудовище легко выискивало свою добычу. Оно билось о стены домов, пыталось схватить своих жертв и только сметало вокруг дешевую штукатурку.
В какой-то момент Юзуки с силой толкнула неожиданного напарника по несчастью в проем между домов, сдирая ткань одежды о необтесанные камни.
– На площадь, – прорычала она, толкая парня в спину. – Быстрее!
– Чтобы нас раньше этого оборотня стяпали посланники?
– Есть предложения получше? – Они застыли, когда волк взобрался по стене на крышу и неуклюже пробарабанил над их головами, осыпая черепицу. Кусочки звонко разбивались о камень. – Давай, проверни с ним то же, что и со мной! Или боишься испачкать нежные ручки?
Их шепот казался криком в странной и жуткой, неживой тишине вокруг. Беглецы торопливо пробирались через тесный тоннель между домов, застывших в ожидании немой развязки.
– Не могу. Его время уже вышло.
Беглецы замерли на краю своего укрытия, оглядывая пустые улицы, погасшие окна и отражающуюся в лужах молнию, на миг наполнившую мир светом и затем вернувшую ему привычный мрак.
– И я не уверен, как такое возможно, – закончил он.
– Очень жаль. – Осторожно протиснувшись мимо него и выглянув из-за угла, наемница шагнула в свет ночных фонарей. – Не ходи за мной! В следующий раз я не стану тебя спасать.
Кажется, незнакомец что-то сказал, но гром стер все звуки, а Юзуки не хотела ни знать, ни видеть этого странного человека, и еще меньше ей хотелось находиться рядом, постоянно опасаясь его пугающей магии. Что же это такое? Он говорил о времени, Хранителях и каких-то героях из пророчества, но все это звучало бредом, сказкой – не слишком красивой и складной, но все-таки сказкой наподобие тех, что читают детям на ночь. Как можно поверить в обещание счастливого конца, когда ни разу в твоей жизни не было даже маленького случайного везения? Верно, никак. И она не поверит – не позволит себе очароваться сладкой выдумкой.
Быстрый бег, плавные движения, но никакой скрытности: лужи громко разбивались под подошвой, фонарный свет мазал по спине и лисьим ушам, точно отмечая живую мишень, привлекая к ней внимание хищника. Длинная каменная дорога оборвалась неожиданно, превратившись в квадратную площадь. Ее окружали высокие, нагроможденные друг на друга дома с конусообразными крышами, шпилями, вперившимися в темное небо без звезд. На каменном помосте возвышались три столба с черными бесформенными кучками у основания; даже беглый взгляд на них вызывал затравленное чувство страха.
Юзуки замедлилась, озираясь в поисках сгустка шерсти и мышц, что текучей массой карабкался по крышам. Дальше по улице между домов замерцали красные огни, осветили темно-алые кафтаны с блестящей вышивкой. Даже дождь не был помехой для божественного пламени, которому поклонялись посланники, и, не будь Юзуки измотанной, вымокшей и напуганной, она вздохнула бы с облегчением. Несколько шагов, и оскверненный монстр перестанет быть ее проблемой.
Огни погасли, точно затушенные сквозняком свечи.
Влажный холод поселился вдоль позвоночника. Мокрые волосы раздражающе липли к щекам и шее. Одежда грузом тянула к земле, а пустые ладони без привычной стали ощутили отрезвляющую легкость. Сердце соскочило с верного хода, когда тень вдоль дома ожила и обрела бугристые очертания. Она потекла по земле: поднималась и снова опадала, точно в ней не было ни костей, ни мышц – ничего, кроме проклятия, двигающего оболочкой. Фонари вдоль площади замигали, как если бы в подбирающемся к Юзуки существе тьмы было с излишком, и она поглощала любой свет. Как если бы именно она пожрала все звезды с неба.
«Беги», – ласково просил ее внутренний голос, перерастая в гневный приказ, но ничего не смогло бы сдвинуть Юзуки с места. Взгляд покрытых пленкой глаз приковал ее к месту, он будто бы черпал силы из ее души, выедал волю, низвергал в пучину ужаса. Где-то глубоко внутри рождалось желание шевельнуться, но ничего не происходило: мысли бились о преграду в сознании, не достигая нервов. Мир погрузился в желе.
Юзуки рухнула в бездну болезненных и страшных воспоминаний, вызванных странным запахом гнили и мертвенным взором оборотня. Золото радужек сверкнуло и сменилось голубым. Искры заструились в крови, а бешено колотящееся сердце распаляло в нем пожар.
«Ты следующая. – Воспоминания о беспомощности сами вылезли наружу. – Бедная, бедная лисичка…»
Существо нависло над Юзуки бугристой скалой, тихо сдавленно рыча, и в этом звуке слышались голоса. Они издевались, умоляли, смеялись, проклинали и обещали только одно – смерть. Чудовище зарокотало и осклабилось. Оно чувствовало ее разбитую душу – лакомый кусочек для любого демоная. Она пропитана болью, отчаянием и бесконечной тоской.
«Бедная лисичка, нам жаль, но так надо… – не унимался голос прошлого. – Бог поймет. Он простит».
Гром разрушил мир. Рев оглушил его. А синее пламя – стерло.
Искра родилась где-то в душе, распалилась мыслями и вспыхнула кострищем в элирской крови, прожигая кости, сжигая реальность. И всякие чувства: ужас, страх, отчаяние, волнение – не стало ничего, кроме мгновения, когда ее обуяло синее пламя, когда чудовище вдруг отпрянуло, точно, наконец, испугавшись. А затем не стало и его.
Диким, неудержимым волчком Юзуки обогнула оборотня, вцепилась в шерсть на спине, взобралась на могучие плечи, обхватила шею ногами и вонзила когти в заплывшие глаза. Склизкая жижа испарялась, касаясь синего огня, объявшего их обоих. Рев волной прокатился по столице, зажигая окна домов, успокаивая бурю в небесах и призывая ее на землю.
Но ничего из этого для Юзуки не существовало: ни сжигаемого изнутри зверя, ни синего огня, ни ее собственного крика:
– Оставь! Меня! В покое!
Туша оборотня рухнула недвижимой грудой, а Юзуки все бесновалась: била искривленную голову, бугристую спину, выцарапывала клочья шерсти, видя перед собой только образы в синем отблеске. Самодовольное лицо чудовища в человеческом облике, пахнущем так же: сладко с гнильцой. Его вкрадчивый голос потрошил ее самообладание, пробуждал проклятие.
– Заткнись!.. Замолкни!
Дождь смыл воспоминания вместе с синим пеплом. Последние капли упали с неба, смешиваясь с черной кровью оборотня. Юзуки истошно закричала и затихла, замерла, невидящим взглядом упершись в измазанные руки. Огонь погас так же резко, как и вспыхнул, унося с собой кусочек души.
Тихо – везде: снаружи и внутри. Ничего не осталось. Все сожжено.
Она сожгла все.
– Эй?
Лисье ухо чуть дрогнуло в ответ на звук, разбивший оглушающую тишину. Медленно, точно вода через трещину, начала проникать в разум реальность, касаться зрения, кожи, слуха.
– Слезай с него. Давай, все кончилось.
Юзуки механически повернулась, не видя ничего, кроме черного и сожженного мира. Возможно, так выглядела и ее собственная душа?
– Через несколько минут сюда сбежится вся местная паства. – Человек, которому принадлежал голос, коснулся ее рук: грязных, отвратительных рук, забравших очередную жизнь. – Ты победила. Ты молодец.
Юзуки медленно моргнула: среди сажи, оказывается, есть очертания фигур. Они расширялись, приобретали объем, рельефность и насущность. Они касались ее, вытягивая из омута бесчувствия. Стоило только соскользнуть со спины чудовища, Юзуки почувствовала, как слабость поселилась в коленях. Ее поступь стала неровной, но незнакомец подставил плечо и помог идти. Неважно куда, главное – идти, не останавливаться, и, может, когда-нибудь она найдет выход из мрака.
– Замечательно, – облегчением наполнился такой живой, отчетливо различимый голос. – Ты можешь мне верить. Я помогу тебе.
Она подняла отупелый взгляд и рассеянно осмотрелась вокруг. Дыхание сбивалось с ритма, точно легкие заново учились качать воздух по прожженным путям. Оглушение отступало, пропуская и другие звуки: завывание ветра и скрип ставней.
Нахмурившись, Юзуки различила средь сумрака лицо. Она уже видела его где-то, но память размякла и не смогла подсказать ответ. Однако сейчас это казалось неважным, потому что, только взглянув на то, как безупречно чистые ладони держали ее измаранные и оскверненные, Юзуки поняла, что он прав: ему можно верить.
– Юзуки, – ее голос прозвучал, как петли несмазанной створки.
Улыбка на чужом лице – это определенно была она. Разум зацепился за нее, как за крючок, чтобы не сорваться.
– Люблю цитрусы. – Она наморщилась, но парень уклонился от пояснений. Они куда-то свернули, удаляясь от нарастающего шума. – Кристофер Темпс, и я же говорил, что в конце концов ты сама пойдешь со мной.
Эти слова вонзились в разум колючкой шиповника, и Юзуки фыркнула, отстраняясь от него – отталкивая и прислоняясь к стене. Они застыли в щели между стенами домов, как недавно до этого, и молча переглядывались. Каждый задавался своими вопросами, которые озвучить было слишком опрометчиво и глупо. Кристофер во всей своей дорогой, некогда опрятной и красивой одежде, с чистыми мягкими руками, как у многих аристократов, с таким проницательным, открытым взглядом и этим жутким циферблатом вместо левого глаза казался чем-то сюрреалистическим, неуместным в затхлом проулке, полном тараканов, вылитых помоев и беспорядка. Все было неправильно.
Она в беспорядке. В хаосе – в самом его ядре.
Юзуки хрипло вздохнула, одергивая влажный рукав рубахи. Холодно. Зябко и отвратительно.
– Говоришь, я нужна тебе? – неожиданно даже для самой себя начала она. Юзуки расправила плечи, словно в глазах этого невероятно странного человека не была вымокшей, избитой шавкой. – Мы, наемники, называем таких, как ты, кошельками. Хочешь что-то получить от меня – тогда плати.
Кристофер надел повязку на левый глаз, скрывая циферблат.
Взгляд скользил по его ухоженному и на деле едва ли человеческому лицу, подмечая обворожительные прядки, упавшие на глаза, отчетливый контур плеч под дорогой тканью – и весь его плотно сложенный, аккуратный силуэт. Намокшая одежда очень удачно обтягивала руки, плечи и грудь. Если бы ее не вымотала история с оборотнем, Юзуки нашла бы этого щеголя вполне привлекательным. Могла бы даже забыть о глупых сказках и развлечься с ним, хоть в его руках и заключена страшная сила… Нет! Юзуки скорее умрет, чем позволит ему снова себя коснуться.
– Ты видел, на что я на самом деле способна, – кривая усмешка изогнула губы. – Наймешь меня, тогда достану тебе и звездочку с неба, и заплутавшего Бога – мне плевать.
– Хочешь, чтобы я купил спасение вашего мира? – удивление, с которым был задан вопрос, почти рассмешило ее, хотя, вероятно, смех вышел бы жалким кашлем. Все женское тело пробирали судороги, и только гордость удерживала ее на ногах. – Это…
Кристофер склонил голову, коснувшись задумчиво подбородка. Он прикидывал варианты исхода этой нереальной сделки.
Нездешний, чужак, другим словом, тогда отчего же его так беспокоит судьба их мира? Юзуки могла поразмышлять об этом, но мысли все еще лениво перекатывались в голове. Она, скучая, повернулась в сторону арки между домами, вглядываясь в горящие через улицу окна. Их не найдут хотя бы потому, что не знают, кого искать.
Кицунэ.
Она отмахнулась от этого. Нет, больше ее не поймают. Теперь у нее всегда будет выбор, и сейчас Юзуки выбирает этого парня с помешательством, зато богатого и способного купить ей парочку хороших клинков взамен утраченных.
– Ладно, но для начала дай мне свою руку.
– Нет.
– Ты можешь мне верить, – Кристофер произнес это так, словно не знал, как ее еще убедить в своей искренности. Чудной. – Да ладно, я понимаю, что ты боишься моей…
– Нет, – грубо перебила Юзуки. – Я ничего не боюсь.
Секунду они просто смотрели друг на друга: он растерянно, она с предостережением. Вопросительно приподняв бровь, Кристофер кивнул – медленно, осторожно, вежливо изображая понимание, хотя на деле его не ощущая.
Поднимался ветер. Ночной холод кусал позвонки.
Кристофер поднял ладони, указал на тыльную сторону кисти:
– Тогда проверь сама. Она должна быть там.
– Она? – Юзуки скосила взгляд на свою ладонь, придирчиво соскребла темную корочку с кожи и замерла. – Что это?
Темно-синий узор, напоминающий язычки пламени, что тянулись к костяшкам пальцев, точно пытаясь их окольцевать.
– Метка, подтверждающая мои слова, – сухо отчеканил он, но в его глазе проскользнуло облегчение. – Искрой блеснет, рожденная нести тепло, да сжигающая искалеченные души. Наконец-то я нашел тебя, Юзуки.
Глава 4. Волшебная библиотека
Это оказалась среднего пошиба таверна на окраине столицы. В здравом уме Юзуки вряд ли сунулась бы сюда, побоявшись привлечь внимание своей неопрятностью: обычно ее одежда была больше похожа на половые тряпки, которыми драили скотские помещения. Продолговатые бреши на плаще и рубашке определенно привлекли бы излишнее внимание. Но теперь у нее были деньги стараниями нового нанимателя, а потому появилась новая и опрятная одежда.
Теперь Юзуки с гордостью могла сидеть за одним из дубовых столов, отвечать презрительным взглядам своим надменно задранным подбородком и с полнейшим удовольствием уплетать жаренное мясо с овощами – с такими, которые она видела только на вывесках для привлечения клиентов. Сказочник, как его про себя прозвала наемница, со смесью чувств изучал ее. Кто-нибудь другой подавился, если бы на него так долго и пристально смотрели, но Юзуки знала цену еде, а еще больше знала цену еде, купленной за чужие деньги. Пусть смотрит сколько душе угодно, пока его кошелек приятно позвякивает каждый раз, когда ей что-то нужно.
– Никто не отберет у тебя еду, – неожиданно заметил Кристофер, задумчиво постукивая пальцами по подбородку.
По всей видимости, так он делал каждый раз, когда ему встречалась простая на первый взгляд задача, которая почему-то вызывала трудности. Например, когда встал вопрос, куда деться двум вымокшим, измученным душам посреди ночи, или когда наутро Юзуки потребовала купить ей новые клинки и добыть еды. Сейчас он с таким же выражением смотрел на то, как в очередной раз деревянная ложка с едой исчезла во рту.
– Я, конечно, могу ошибаться, но мы же заплатили за свой заказ? Зачем так спешить?
– Язвишь, Сказочник? – Она облизнулась, соскребая остатки со дна глубокой тарелки. Ее желудок был приятно ошеломлен и количеством, и тяжестью пищи, а разум благоговейно купался в терпком аромате специй, тепле таверны и «правильности» происходящего. Да, наемница имела право находиться среди других элиров и не опасаться за свою шкуру. Пока. – Сразу ясно: что такое голод, тебе невдомек.
Ответа не последовало, и их небольшой стол погрузился в молчание. Прошло несколько часов после сражения с проклятым оборотнем, а каждая минута их совместного времяпрепровождения тянулась бесконечно в этом молчаливом напряжении. У Кристофера явно были вопросы, но он не спешил их озвучить, только наблюдал за окружающим его миром с поистине невероятным выражением на лице. Сама Юзуки не видела ничего «удивительного» и «восхитительного» вокруг.
Ночь они провели на унылом постоялом дворе. Никто не спросил, где они так изгваздались. Разошлись они по комнатам также в молчании, но Юзуки ощутила силу невысказанной Кристофером фразы: а не сбежит ли она к утру? Сам он, вероятно, подумывал, а не снять ли им одну комнату на двоих, чтобы исключить такую вероятность. Но навязывать свое присутствие даме ему не позволило воспитание. Да и Юзуки не сбежала. Облегчение явно читалось в золоте радужки, когда она, собранная, готовая и в порванной рубашке, вышла в коридор. Юзуки захотелось закатить глаза и напомнить ему о монетах в его кошельке, но она только натянула глубокий капюшон на лисьи уши и озвучила свои желания.
«Я обнесла бы этого простака как два пальца», – подумалось Юзуки, но есть вещи, до которых не опустится даже наемник-одиночка. Кража у собственного нанимателя – одна из таких вещей.
Пришлось отправиться на поиски кузни, где получится урвать качественную сталь за разумные деньги. Удивительно, как благосклонно влияет на окружение ухоженный и располагающий вид Кристофера. Он умудрился заговорить кузнеца, и тот продал им оружие, не спросив соответствующие бумаги. Но когда им озвучили общую стоимость, Юзуки не сдержалась и выругалась:
– Треклятые гоблины! – прорычала она, когда, расплатившись за парные клинки, путники покинули кузницу. – Найду того гада и самолично оторву ему кривые пальцы.
Кристофер чуть улыбнулся, больше заинтересованный окружающими существами, чем бранью своей спутницы. Та ворчала вплоть до момента, пока перед ней не возникла полная еды тарелка. До момента, когда они в очередной раз замолчали и напряженно поглядели друг на друга. Странная ситуация.
«Страннее со мной не случалось, наверное», – подумала Юзуки.
Но она не хотела ничего менять. Ей все равно. Совершенно.
И все-таки Юзуки не привыкла работать спустя рукава, поэтому – и только поэтому – спросила:
– Значит, ты здесь, чтобы спасти всех нас?
– Нет, – тут же ответил Кристофер, отвлекаясь от созерцания окружающих элиров. – Это вы должны спасти свой мир, а я здесь только для того, чтобы подтолкнуть вас к правильному выбору.
Деревянная ложка громко стукнулась о дно тарелки, когда ее хозяйка откинулась на спинку широкого стула. Все в этом месте было деревянным и каменным в желто-оранжевом отливе, а утренняя тишина убаюкивала мысли, обманчиво обещая безопасность.
– Ладно. За золото я приму любую сторону, – она пожала плечами, склонив голову. – Но ты говорил и о других существах или людях, которым тоже придется как-то в этом поучаствовать. Что ты им предложишь? Как бы ты ни был богат в своей Завесе, на всех монет не хватит.
– Будущее, – его ответ прозвучал просто и наивно, поэтому над ним не хотелось смеяться, и все-таки Юзуки выдавила усмешку. Будущее… Кому оно нужно? – Почему ты мне не веришь? Нет, точнее, почему ты не веришь в вас? В себя?
– Хочешь узнать, почему я не верю в сказки? Даже не знаю, с чего начать.
Кристофер неоднозначно махнул рукой, указывая не только на нее, но и на весь пролегающей за стенами таверны мир.
– Что бы я ни говорил, ты смеешься. Не веришь в мои слова, не веришь, что что-то можно изменить. Ты сомневаешься, что у этого кошмара может быть конец! Это в ваших силах, – Кристофер вздохнул, окинув взглядом сидевших в таверне элиров: мрачную девушку-ворона с опущенными темными крыльями, эльфа за барной стойкой, нескончаемо поправляющего приборы, – и при этом будто заглядывая дальше, в каждый дом в Хопо, в каждый город на континенте – в каждое сердце в мире. – Только вы строите завтрашний день.
Окна были узкими, не предназначенными для того, чтобы освещать грубые, необтесанные углы таверны. Сруб был сложен из бревен настолько старых деревьев, что они и без топора испустили бы дух; ничто не смягчало жесткий каменный пол с его буграми; холодные тени безраздельно властвовали под столами и стульями, в углах, между ступенек лестницы, уводящей на балкон. Ничего в этом месте не могло выглядеть по-особенному, но неожиданно выглядело. В его глазах, словах, чувствах. Красиво, необычайно. Волшебно.
Все вокруг могло быть таким… приятным? Нет. Она не знала подходящего слова, наверное, никогда такого и не слышала. Может, слово и не могло обличить рожденный отклик чувств, когда Юзуки проследила за этим взглядом, точно под руку пройдя по комнате – другой комнате, – учась вслед за мастером видеть мир иначе. Что-то неуловимо теплое скользнуло под ребрами и исчезло.
– Попробуй это сказать детям, которых посланники забирают из семей, чтобы отдать во служение своему божеству, и родителям, которые никогда больше их не увидят, а если попытаются воспротивиться, сгорят на костре как еретики, – слова разливались в глотке горечью, и еще больше они душили от осознания истинности сказанного.
Медленно напряжение сковывало его губы, щеки, забралось в прищур и разбежалось по всему телу. Кристофер знал, что она права, а Юзуки уже не могла остановиться:
– Или воронам, которым связывают крылья, чтобы те не смогли летать, чтобы их можно было контролировать. Может, павшим королевствам? Костям в земле на полях битвы, даже спустя столько лет пустых, пахнущих смертью и болью? Они тоже выбрали это, да, Сказочник? Хочешь сказать, все это, – Юзуки взмахнула руками, едва сдерживая растущую в груди ярость. На кого? На него? Или на себя? – все это я выбрала? Я построила свою жизнь так?
Зачем говорить все это? Да еще и такому, как он, который едва ли знал хоть о крупице тех ужасных вещей, которые сыпались на головы элиров, как камни с оползнем. Будто этим можно было что-то доказать. Будто она ждала его ответа, будто хотела, чтобы он опроверг ее слова. Эту правду.
Но Кристофер молчал, нервно постукивая пальцами по подбородку и устремляя взгляд в окно на противоположной стене. Кажется, там мелькнула алая фигура. Аппетит пропал, а съеденная еда ледяной глыбой набила желудок. Ее холод пропитал кровь.
– Завеса, – Юзуки резко вставила клин в растущую тишину. – Что это за место? Другой мир? Неужели там нет даже намека на ужасы и кошмары нашего измерения?
– Сложно сказать, – отстранено ответил Кристофер, будто все еще обдумывая ранее прозвучавшие слова. – Это место без времени. Там жизнь остановилась между вдохом и выдохом, стрелки часов застыли между рисками циферблата. Ничего не меняется, не развивается, не растет и не умирает.
– Я не понимаю. Как время может не идти? Ты что же, уже родился таким большим парнем?
Уголок губ дрогнул. Кристофер подпер ладонью подбородок.
– В какой-то степени все Хранители Времени – живые люди, но на них особенности того места оказывают меньшее влияние. Мы растем, становимся старше и даже умираем, только занимает это намного больше времени, чем здесь, на Земле. – В отсвете солнечного света радужка становилась дымчато-золотой. Жуткий циферблат скрывала черная повязка. – После смерти ваши души отправляются в Завесу и ждут, пока не растворятся или не переродятся – зависит от силы самой души и ее желаний.
Юзуки скрестила на груди руки, отгораживаясь от неожиданного открытия об их мире. Он здесь больший чужак, чем она.
– Вот ты мне и скажи: ужасно ли место, где все застыло в мгновении и где бродят в поисках выхода несчастные души, стонущие об утерянном, об оставленном тут? Насколько это кошмарно – наблюдать за ними и не иметь возможности помочь или хотя бы сбежать от этих стонов?
Мягко, неспешно звучал его голос. Хранитель говорил о реальности, которая его окружала, о том, с чем он уже давным-давно смирился и к чему перестал испытывать хоть какие-то живые чувства.
– Пошли, – Юзуки резко поднялась. Стул со скрипом проехался по камням, привлекая внимание даже безучастного эльфа. – Отправимся книжки почитаем. В этом уж ты точно хорош.
– Волшебная библиотека! – И словно вопреки всему на его лице снова расцвела улыбка, смягчающая острые грани. Грани, которые рисовали его портрет, но не задерживались в нем, чего нельзя сказать о лисице, которая только из них и состояла, держалась на них одних. – Как я сразу не подумал о ней? Это же идеальное место, чтобы найти ответы на свои вопросы!
– Если только она захочет ответить.
Покинув таверну, Юзуки протянула руку и колюче улыбнулась Кристоферу.
– Серьезно?
– Хочешь, чтобы я отвела тебя в библиотеку? Два серебряных.
Кристофер смерил ее взглядом, но вложил в протянутую руку монетки. Довольная наемница повела его по улице в северный квартал.
Элиры вытекали на улицы, занимались своими повседневными делами и, по обыкновению, не замечали пепел, витающий в воздухе, вбитые в грязь плакаты о разыскиваемых и шествующих небольшими группами людей в алых кафтанах. Их никто не замечал, пока они не пожелали бы этого. Взгляды соскальзывали с их вытянутых фигур, с золотого и серебряного тиснения на тканях, с оружия или зачарованных книг так, как с элемента интерьера – как с чего-то, что совершенно не заслуживало бы чужих мыслей и примечаний.
Молоты били по доскам в отстраиваемом районе, слышалась ругань рабочих, копыта стучали о каменную кладку, негромкие разговоры летели из проулков, и тянулась протяжная мелодия – заунывная, выкорчевывающая из груди душу. Мелодия песнопений из храма, отстроенного на юге столицы, – далековато от библиотеки на севере, но волшебство разносило священные тексты на многие километры. Хотелось закрыть уши, склониться еще ниже к земле, чтобы избежать этого звука, чтобы спрятаться от взглядов, скользящих мимо. Юзуки проследила за алой процессией, шедшей на противоположной стороне улицы, успокаивающе коснулась ножа в рукаве и сдержала порыв ускорить шаг.
Посланники никого не тронули – они шли стройной шеренгой, осматривая дома, улицу, элиров, и беззвучно переговаривались. В серых лицах не было интереса или знакомых чувств, точно люди эти – заводные куклы, что двигались по заученным схемам: оберегали слаженный механизм жизни, неустанно выискивали детали, выбивающиеся из общего строя. Вот Хранитель с кицунэ были как раз такими деталями.
Седовласый мужчина с пронзительно серыми глазами зацепился за их фигуры взглядом, окинув с головы до ног. Все внутри наемницы сжалось, пальцы закололо от напряжения, с которым те впились в рукоять ножа.
– Ты когда-нибудь задумывалась, почему люди зовут вас элирами?
– Что? – Каждая клеточка тела была сосредоточена на мужчине, опасно долго смотревшем в их сторону. – Нет. Мне все равно.
Кристофер качнул головой, указывая на небо и вынуждая лисицу оторвать взгляд от алого полотна и взглянуть на чистейшее голубое: ни одного облачка, только океан над головой. Грани крыш, карнизов, шпилей, балконов и канатов с красными флажками между домами рассекали его, точно трещины стекло.
– В честь белой луны, символизирующей вашу Богиню-Прародительницу – Элеонору. Ее имя значит «иная», и вы для людей другие.
– Легенда о трех божествах, – догадалась Юзуки. – Это кровавая и жестокая история. Почему я не удивлена, что люди назвали нас в честь предательницы? Странно, что мы согласились на это.
– Считаешь, она была такой?
– Элеонора обманула сестру, убила ее и прокляла воина, которого та любила. Что это, если не предательство?
Хранитель пожал плечами.
– Может, отчаяние?
– Или жадность.
Они переглянулись, свернув с главной улицы на прилегающую, которая стройной тропой уводила их к северной площади с белокаменной аркадой вокруг светлых башен библиотеки. Юзуки обернулась, выискивая пронзительные серые глаза, но ничего не нашла. Обычные улицы, обычные лица. Привычный пепел, зависающий в воздухе и хлопьями падающий на волосы.
День нарастал: солнце щедро дарило свет и тепло, позолотив листву деревьев, кустов и газонов между роскошными домами. Здесь здания были отстроены из дорогого камня, с завораживающими балюстрадами, широкими балконами, белой лепниной под карнизами и вдоль углов. Граница между двумя кварталами: Знаний и Искусства и музыки. Юзуки слышала, что до Войны в Хопо приезжали элиры и даже люди, чтобы учиться, созидать и мечтать. Внешне мало что заметно изменилось, но бывшую столицу покинула душа: исчезло нечто настоящее и живое. Все чаще можно было заметить холодный камень стен, пустые окна, тусклую зелень и скучные пейзажи.
Некоторые кварталы Хопо разделялись каналами, летом наполненными бурной водой. Она отливала насыщенной бирюзой. Мосты соединяли кусочки города как крепления, перекидываясь с одного берега на другой, встречались часто и внешне никогда не повторялись. Тот, на котором застыли путники, был выкрашен голубым, перила повторяли форму вздымающихся волн. Краска посветлела и местами облетела. Некогда мастера вырезали в стенках силуэты женщин с рыбьими хвостами. Те уже были стерты до медного отблеска, как если бы их слишком часто скребли, касались пальцами. Хоть былая краска стерлась, а узор выровнялся, но мост как бы ожил и зашептал: «Я провел не одну душу. Я видел и слышал многое».
– Сказочник?
Кристофер молчал, внимательно вглядывался в речную гладь, подрагивающую от ветра и течений. Пальцы механически касались граней перил, изучая все неровности, повороты и выемки.
Умение подмечать детали было неотъемлемой частью арсенала любого наемника, желающего выжить и заработать, потому что порой едва уловимые перемены в поведении или словах нанимателя могли сказать больше, чем явные эмоции, широкие жесты и громкие речи. Обманет ли он тебя, предаст или достойно отблагодарит, искренен ли он или лжив – все это читалось в движении глаз, положении рук, частоте вдохов, между паузами слов, и Юзуки так долго изучала этот язык, что уже не могла не видеть сложенные им слова.
Проследив за взглядом компаньона, Юзуки мгновение не видела ничего, кроме мерцающей в солнечном свете реки. Пахло водорослями, прилипшими к стенам канала. Вдоль края виднелись трубы, что сливали воду из других частей города, но, вглядевшись, наемница различила радужные переливы в темной воде, расплывающиеся силуэты.
Колючие мурашки прошлись вдоль позвоночника.
– Русалки, – озвучил догадку Кристофер. Темные прядки кудряшками скользнули по широкому лбу, прикрывая часть черной повязки на глазу с часовой стрелкой. – Не думал, что они еще остались.
– Как… – Шок прозвучал в голосе и привлек внимание Кристофера. Он чуть улыбнулся, будто понимая, о чем хотела спросить Юзуки. Как он догадался, как отыскал их, если даже она – лиса, ремесло которой – поиск, добыча и убийство, – не замечала ничего, пока не вгляделась, не повторила взором путь, уже кем-то проложенный? – У тебя есть еще какая-то сила, помимо остановки чужого времени?
По мосту пробежала парочка ребятишек с черными крылышками, перевязанными едва заметной красной нитью. Они дружно перекрикивались, с любопытством окинули взглядом двух застывших путников и тут же потеряли к ним интерес, обратившись к перилам моста. Парнишка толкнул девочку, указывая на что-то в воде и шепча ей какую-то глупость, отчего та возмущенно взвизгнула, но ее широко раскрытые глаза выдали интерес.
Русалки. Дети тоже их видели.
– Нет, – негромко ответил Кристофер, подходя к спутнице. – Я просто не разучился видеть.
– Тебе повезло, – лисица фыркнула, разворачиваясь и стремительно спускаясь по склону моста на берег. – Ничего удивительного, что здесь плавают русалки, хотя, скорее всего, это – лоскуты. Род морских элиров не вымер, его не истребляли, как…
«Нас».
Юзуки споткнулась на слове, поправляя капюшон. Узкие дороги не позволяли разойтись двум встречным потокам существ, особенно если это были крылатые или звероподобные элиры, а потому приходилось идти стройным рядком.
– Как некоторых особенно неудобных, – Юзуки не видела, но спиной чувствовала, как поморщился при этом слове Кристофер. – Русалки всегда жили в своем мире, на который никто не претендовал, а потому проблемы землян им мало были интересны. Их королевство – одно из немногих, сохранивших суверенитет.
– Я читал, что настоящих русалок уже многие десятилетия не видели. Остались только сирены и лоскуты.
– И я их понимаю.
Путь неспешно запетлял и вывел на небольшую площадь.
– Если бы у меня был выбор, я выбрала бы другой мир.
Кристофер скользнул по ней нечитаемым взглядом, но лисица ускорила шаг, перебегая через дорогу, по которой катила карета, обернулась и поманила Хранителя за собой.
Аркада огибала площадь гусеницей с резными кольцами, венчающимися антаблементом8 с вкраплениями золота, кварца и других камней, всегда ярких, переливающихся, полных эфира. Голубые блюдца фонтанов наполняли воздух свежестью и влагой, от которой неприятно слипалась шерсть на хвосте. Расцветающие зеленые шапки деревьев накрывали стеклянный купол одной из башен библиотеки, которая напоминала закручивающийся, как улей, мрамор. Резные пилоны поддерживали выступающие балконы. Кустистые фигуры встречали путников на подходе к ступенькам у главного входа. Не было ни дверей, ни охранников, потому что сокровищница знаний открыта для любого жаждущего истины, для всех пытливых умов и ищущих душ.
Или так было раньше.
– Куда… Почему мы не можем просто войти через эту огромную арку?
– Можешь попробовать, – Юзуки спокойно огибала площадь, поглядывая по сторонам и натыкаясь только на кучку эльфов и парочку теней, выглядевших днем странновато. – Но уже давно эта библиотека находится во владениях Красных лилий. Не думаю, что они будут рады пустить какого-то незнакомца, выглядящего слишком подозрительно.
– Красных лилий? Ты говоришь про Орден охотников?
Юзуки бросила в ответ тяжелый взгляд, мол, не самое подходящее место обсуждать людей, ремесло которых – защита человеческого рода путем истребления элиров. Мысли об этом заставили их прибавить ходу и нырнуть вдоль стен библиотеки. Никого не было вокруг – тихо, пустынно, но только на первый взгляд.
Лисица извлекла из походного мешка кулек, сыпанула мерцающую темную пудру на ладонь и рассеяла ее над ними. Частички блестели фиолетовым, синим и белым, превращаясь в россыпь забавных веснушек на их лицах и чарующих звездочек в темных волосах Кристофера.
– Сумеречный порошок! Какие еще у тебя припрятаны секреты?
– А тебе все расскажи, – Юзуки поправила сумку, проверила мечи за спиной и оглядела окрестность. Чуткий слух ничего не услышал, зрение не нашло опасности, а магия скрыла их от света, преломляя его о волшебный шлейф. – Секреты на то и секреты, чтобы о них никто не знал. Так они наиболее эффективны.
Кристофер улыбнулся, а озорной взгляд еще больше смягчил его обманчиво суровое выражение лица: точно мальчишка, наконец, выбравшийся из дома и бросившийся с головой в сказочные приключения.
«Так странно», – в очередной раз решила лисица, но промолчала, ощупывая неровности стены. В ладонь скользнул металлический жезл – короткий, помещающийся в женскую ладошку, – и раскрылся крестом. Крюк-кошка взметнулся вверх до первого склона самой низкой из башен, заскользил по гладкой поверхности и зацепился за выступ.
– Мы полезем на крышу?
– Привыкай, – Юзуки дернула веревку, упавшую от конца крюка. Надежно. – Поверь, еще несколько раз, и для тебя это станет рутиной.
– Забираться на чужие крыши? Вряд ли.
– А как же спасение принцесс? – Она иронично приподняла бровь. – В сказках они всегда томятся в башнях без лестниц и дверей.
Юзуки уперлась ступнями в стену и полезла, ловко справляясь с вертикальным подъемом, точно делала это всю жизнь. За считанные минуты она добралась до ската первой крыши, огляделась и кивнула Кристоферу, самодовольно усмехаясь. Давай, важный гость из неизвестной ей Завесы, прими этот простой вызов или отправляйся домой.
***
Ветер взметнул полы темно-алого, почти черного плаща Кристофера и растрепал ему кудри. Весенний день пах раскрывшимися листьями, цветущими крокусами и новыми выборами, предлагаемыми миром. Вокруг пробуждался мир в весенней красоте, пока он планировал свой первый подъем по вертикальной стене. Лисица ухмылялась, точно зная, что для него это – задачка со звездочкой. Она уперлась пятками в выступ, наклонилась, держась за край «кошки», и ждала.
Кристофер окинул взором стену, деревья, которые стройными рядами возвышались за ними вдоль канала, и прикинул иные варианты, но не нашел ни одного. Тогда Хранитель вернулся к веревке, крюку и насмешливым желтым глазам с острыми зрачками.
«Лисица», – подумал он.
Некоторые камни были слегка выдвинуты, а где-то вообще отсутствовали, как если бы кто-то уже проникал в библиотеку обходным путем. На веревке виднелось несколько некрупных узлов. У Кристофера были кожаные перчатки, но интуиция ему подсказывала, что тонкий материал не убережет его руки. С другой стороны, если он сорвется, то содранная кожа будет последней из его проблем. Он взял веревку, проверил ее прочность и медленно выдохнул. Ерунда. Ничего сложного. Нет, это даже интересно, это что-то новое в его жизни – как и все происходящее за последние сутки.
– Знаешь, если говорить о принцессах в башнях, – первый неуверенный шаг, напряжение, раскатившееся по всему телу от рук по корпусу к ногам, и таинственный прищур, – то кое в чем ты просчиталась.
– Думаешь? Поднимись и расскажи мне.
Кристофер никогда раньше не взбирался на стены, не покорял вершины, ведь там, откуда он родом, не было ни вершин, ни крыш, ни того, что нужно покорять, а потому, казалось бы, простительны его опасения и смятения – для кого угодно, только не для этой жесткой, своенравной и определенно не самой дружелюбной девушки. В ее холодном, вырезанном из мрамора с острыми углами лице не было сочувствия, понимания, а только – расчет и презрение. К нему. Ко всем. Юзуки не скрывала этого. Все ее слова – правда, все взгляды – искренние. Да, они горьки, но правдивы, и это стоило ценить. Юзуки не побежала спасать мир, когда к ней явился незнакомец с красивыми речами, но предложила возможность, выгодную всем.
«Циничная, – размышлял он. – Такая юная, а уже такая циничная».
Еще несколько шагов. Веревка почти скользила между пальцами, но Кристофер держался крепко и для человека, впервые исполняющего нечто подобное, сносно справлялся. С холодным облегчением он цеплялся за узелки, внимательно следил за каждым своим шагом и медлил перед следующим. Сердце пустилось в сумасшедший бег, увлекая за собой беспокойные мысли, которые не скупились на жуткие картинки о том, как он срывается с отвеса и падает.
– Не думай, что сорвешься! – вдруг вставила лисица, наклоняясь ниже и прищуриваясь. Ее взгляд цеплялся за его руки и ноги. – Пока ты держишься за веревку, все в порядке.
Кристофер удержался, подтянувшись и схватившись за следующий отрезок веревки. Главное – не думать о высоте стены! Она казалась огромной, но на деле была не такой уж высокой, и тем не менее силы Кристофера таяли льдом под солнцем – стремительно. Ладони и пальцы жгло даже через перчатки, а мышцы тела дрожали от натуги. Но это ничего: физическая боль – не самое важное. Страх – это куда опаснее.
– Кто-нибудь обязательно спасет принцесс из башен, – Кристофер продолжал их глупый разговор, отвлекаясь от иллюзорного ощущения, что он падает. – Но это точно буду не я, потому что, как по мне, принцессе стоило бы самой попытаться спасти себя из заточения.
Выдохнув, Кристофер дернул веревку, подтянулся к краю и ухватился за него. Рывок, и он выпустил ее, опираясь коленом на край, а рукой взявшись за протянутую ладонь Юзуки. Обе руки были в перчатках. Она старательно избегала любого прямого контакта с его кожей.
– Ты просто боишься навернуться. – Ее пальцы по-новому перехватили его ладонь и локоть, помогая подняться на уступ перед скатом крыши. Юзуки проследила взглядом вниз, присвистнув: – Падать далеко, боюсь, даже немного смертельно.
– Если оно того стоит, то возможность рухнуть с отвесной стены – это малая плата за отважную воительницу.
Лисица прищурилась, взглянув в его лукаво поблескивающий глаз.
– Мы все еще говорим о сказке?
– Это определенно сказка, – Кристофер отпустил ее руку и осторожно отшагнул, чтобы Юзуки забрала свой крюк. Все его тело протестовало против этого безумия, которое можно было бы избежать, но восторг от того, что он справился, притуплял боль. – Итак, а теперь мы…
– Продолжаем наше восхождение! – и с этими словами Юзуки развернулась к скату и повторила то же, что и до этого.
Кристофер провел ладонью по волосам, предвкушая дальнейшее увлекательное скалолазание – и страшась его.
Потребовался не один час, чтобы преодолеть несколько крыш башен, растущих как грибы в грибнице. Задержка была вызвана тем, что уже во время второго восхождения Кристофер чуть не расстался с жизнью, а Юзуки – с заработком, поэтому лисе пришлось придумывать, как подстраховать своего неумелого нанимателя. Выход был простым, относительно эффективным, но крайне небезопасным. Ей пришлось придавить раздражение и связать себя с Кристофером веревкой, которую она использовала для того, чтобы спать на деревьях и не беспокоиться о том, что может сорваться.
– И только попробуй отпустить или соскользнуть, – прорычала Юзуки, проверяя узлы. Ее душила необходимость этой страховки. – Одна твоя ошибка погубит нас обоих.
– Ты можешь на меня положиться, – с улыбкой уверил Кристофер, ничем не выдав своего истинного состояния.
Юзуки криво усмехнулась, отворачиваясь:
– Это вряд ли.
***
В этот раз Юзуки вручила Кристоферу кинжал с крепким, слегка тупым лезвием, чтобы при необходимости он мог вонзить его в щель между камнями. Пришлось, конечно, еще и показывать, как это делать, потому что Сказочник умел только красиво болтать, а в остальном был настоящим балластом. Причем переносно и буквально.
Опаснее их идеи было только чаепитие с охотниками Ордена, поэтому Юзуки, молча скрипя зубами, взбиралась вверх на вытянутой веревке, чувствуя, как ее гибкое, сильное и обычно легкое тело при каждом шаге тянет вниз – незнакомое, сковывающее, пугающее и невозможно раздражающее ощущение. В какой-то момент она сильно пожалела, что вписалась во всю эту историю, но повернуть назад не могла, да и не было в этом смысла, потому что вершина была ближе земли. Все обошлось: лисе помогло топливо из злости, а Хранителю – бесконечная упертость и умение игнорировать протесты организма.
Балкон скрывался под зелено-синей шапкой дерева. Перемахнув через балюстраду, юноша и девушка оказались у ряда незастекленных окон самых разнообразных форм и размеров. Юзуки почти не запыхалась, чего нельзя было сказать о выдохшемся Кристофере, мрачно поглядывающем на оставленный позади путь и предстоящий спуск по винтовой лестнице.
– Не передумал мир спасать? – съязвила Юзуки, оглядывая взмокшего и сражающегося с усталостью за каждую секунду на ногах нанимателя. К его чести, он ни разу не пожаловался.
– Этого ты хотела? – был его сухой, слегка напряженный ответ.
Юзуки не ответила, развязывая веревку на поясе.
– И ради чего все это было?
– Чтобы увидеть твое раскрасневшееся потное лицо.
– То есть это был твой коварный план, и мы могли по-человечески попасть внутрь?
Лисица снова не удостоила его ответом. Она вернула свой клинок, не позволив Хранителю даже такой роскоши, как затупленное оружие.
– Пошли.
Сложив крюк и спрятав его в сумку, Юзуки проскользнула через окно внутрь, огляделась, извлекла из рукава нож – новый, как и большая часть ее обмундирования, идеально сидевшего на ее худощавом, жилистом теле. Затем она двинулась, точнее, бесшумно потекла, по каменным светлым ступеням вниз, не дожидаясь Хранителя. Он недурно справился с новой для себя задачей, и заработал пару очков уважения в глазах наемницы – о чем она, конечно же, никогда ему не скажет.
Лестница привела их на балкон с книжными полками, под которым простирался огромный зал в несколько десятков ярусов. Взглянув вниз, Кристофер тихо присвистнул, и его удивление было вполне объяснимо: далеко, на многие этажи вниз открывалась бездна, разбавленная редкими вкраплениями света, а пространство заполняли бесчисленные полки книг, одиночные тома и свитки. Золотистый солнечный свет проникал через небольшие окна и превращал библиотеку в шкатулку с драгоценностями.
– Только не говори, что нам теперь надо вниз!
– А если и так, то что?
– Пришлось бы лезть… – Кристофер пожал плечами, снова окинув взглядом бесконечность под их узким балконом. – Поэтому мне повезло, что нам всего лишь надо спуститься на тот выступ с кафедрой.
Над бездной протянулся, словно вытянутый язык, островок из белого камня. На краю стояла кафедра для книг, через которую раньше посетители общались с древней магией библиотеки.
– Только как нам?..
Раньше, чем мысль оформилась в слова, к балкону подлетела лестница, соединив два островка твердой земли. Спутники переглянулись и поспешили вниз, скрытые от шального взора магией сумеречного порошка. Обычно им пользовались артисты, чтобы придать эффектности своим выступлениям, но именно поэтому его было легко достать задешево, и действовал достаточно долго, чтобы войти и выйти незамеченными. Однако сердце Юзуки бежало едва ли не быстрее их поспешной поступи, а чутье советовало оставаться начеку, лишний раз оглядываться и при виде охотников бросаться в бездну. Выжить, упав с такой высоты, все равно было бы проще, чем после встречи с ними.
Лестница дождалась, когда гости сошли с последней ступени, и отплыла, исчезнув среди полок. Кристофер на миг застыл, всматриваясь в потрясающе прекрасный вид внизу и пытаясь запечатлеть эту картину в сознании, сберечь все чувства, которые она порождала.
– Что мы ищем?
– Ответы на загадки из пророчества, – Хранитель подошел к кафедре и извлек из нагрудного кармана клочок пергамента с грубо оторванной нижней частью. – Или ответы на ту часть, которая уцелела.
– У тебя пятнадцать минут. Может, меньше, – Юзуки мельком взглянула на закорючки и отвернулась, вытянувшись струной. – Дурное предчувствие. Даже в библиотеке не бывает так тихо.
В бескрайности зала мужской голос прозвучал тихо и шершаво:
– Рожденная без вольности голоса Слуга, но обретшая силу сокрушать волю и разрушать проклятия.
Потекли секунды, быстро превращаясь в минуты. Где-то что-то ухнуло, привлекая внимание. Из-за огромной книжной полки выплыл тонкий томик, плавно опустился на кафедру, раскрылся, и желтые страницы замерли на главе про морских существ. Древние, давно вымершие или никогда не существовавшие, они смотрели со своих страниц на читателя и скалились, показывая ряды огромных зубов или шипастые плавники вдоль хребтов, заросшие или сверкающие глазницы. Черный текст, неаккуратно выведенный чернилами, расплылся, и смысл многих абзацев потерялся.
– Нашел?
– Не уверен, – ответил Кристофер, листая книгу. – Юзуки, помнишь, я говорил, что настоящих русалок давно никто не видел? Ты что-то слышала об этом?
Лисица заглянула через плечо в открытую книгу и различила только уродливые картинки.
– Только то, что их уже многие десятки лет никто не видел на суше. Прирожденные русалки или вымерли, или ушли глубоко в океан, решив никогда не возвращаться. Остались только сирены, потому что они больше рыбы, чем сознательные существа, и лоскуты9 , потому что они…
– Некогда были людьми, – закончил Кристофер и закрыл книгу. – Но как нам найти одну-единственную русалку в этом огромном мире?
– Кристофер.
Хранитель обернулся к ней, когда лисица потянула его за локоть в сторону и жестом приказала молчать, следовать за ней – медленно. В арочном проеме замелькали тени, вытянутые, деформирующиеся в игре танцующего света. Приглушенные шаги, шелест одежды и тихие голоса.
Прижавшись к перилам, они замерли, надеясь, что тени пройдут мимо зала, но их надежды не были услышаны. Из-за угла вынырнул небольшой силуэт – он огляделся и направился к кафедре. Сердце Юзуки забилось чаще, нож в ладони успокаивающе оттягивал руку. Кто бы это ни был: охотник или посланник, – он не сможет увидеть чужаков сквозь завесу магии. Все будет хорошо: они беспрепятственно покинут библиотеку и останутся в живых.
Свет волшебных ламп окрасил фигуру. Все мысли в голове резко остановились, точно наткнувшись на возникшую преграду. По платформе шла девочка лет восьми. Одета она была в белое свободное платье, скрывающее ее с ног до головы. Белая повязка на глазах говорила о ее слепоте.
Юзуки поморщилась. Холодные иголочки прошлись вдоль позвоночника, когда девочка повернулась и будто бы скользнула скрытым взглядом по лисе и Хранителю, а потом остановилась у кафедры. Седые волосы свободно качались над тонкими плечиками.
На кафедру рухнул толстенный том в темно-алом переплете. Юзуки настороженно взглянула на Кристофера, они молчаливо сошлись во мнении, что это был ответ библиотеки на их странный вопрос.
– Как и всегда, чудесно! Не успела я спросить, а ты уже ответила, – хихикнула слепая, поднимая ладонь над обложкой. – Сегодня это метрическая книга Кссандрии? Необычное решение.
Медленно они отступали, пока слепая щебетала с библиотекой так, будто та была живая и столь же бурно ей отвечала, вызывая яркие, настоящие чувства ребенка. Страницы двигались, скрипел толстый корешок, едва удерживающий такую стопку бумаги. Когда Юзуки добралась до порога, болтовня оборвалась тихим «ага». Она бегло обернулась и застыла, вдруг позабыв, куда так торопилась, потому что слепая смотрела на них с невинной улыбкой и вытянутой ладонью – на которой чернел глаз.
– И ты совсем не хочешь узнать, где искать героя, а, Хранитель?
Глава 5. Воронье дело
Сумеречный порошок скрадывал их фигуры, смешивая их очертания с окружающими тенями. Простой взгляд просто соскальзывал бы с них. Но девочка с хамсами10 на ладонях определенно их видела.
– Ты – ясновидящая! – догадался Кристофер
– Неужели это так очевидно? – Девочка выпятила нижнюю губу. – Впрочем, другого и не ждала от Хранителя Времени. Ваши знания порой тоже можно назвать пророческими.
– Пора уходить, – предостерегающе напомнила Юзуки. – Если она здесь – значит, очередная орденская прислужка, а это не те ребята, с которыми хотелось бы повстречаться.
Ее напряженная поза сама за себя говорила, к тому же Кристофер и без Юзуки прекрасно знал, кто такие охотники на элиров и почему с ними лучше никогда не встречаться. Ему хватило и той скромной выжимки об Ордене Красной лилии11, что имелась в Завесе, чтобы сложить собственное мнение об этих людях. Когда-то они следовали Пути Алестра Солнечного, подчинялись чести и справедливости, но теперь их души замараны кровью невинных. Однако уйти Кристофер не мог, и ясновидящая это знала, поэтому ждала, когда он озвучит повисший в воздухе вопрос.
– Мы не можем уйти, – сказал Кристофер, чем вызвал в наемнице приступ негодования и злости. Она зарычала, озираясь на арочный проем. – Чем ты можешь нам помочь?
Ясновидящая улыбнулась и разгладила невидимые складки на длинном подоле белого платья. На ее стройной невинной фигуре оно сидело просто, словно покрывало, и скрывало руки, шею и даже носки балеток. В сочетании с серебристыми волосами и повязкой на глазах она напоминала живую икону. В иных обстоятельствах Кристофер не увидел бы в ее портрете ничего жуткого, но из-за возраста и несвойственной ему рассудительности вид ясновидящей отзывался тянущей болью в сердце: ребенок не должен был выглядеть как маленький взрослый или как душа, покинувшая тело.
– Святые рассказали мне о вашем приходе. Их кости стонут и поют в ожидании ваших свершений! Я так хотела увидеть вас сама, поэтому не смогла усидеть на месте. Надеюсь, вы простите мне мое любопытство! – Ясновидящая смущенно оправила узкие рукава, а потом развернулась и поманила их к кафедре. – Понимаю ваши страхи из-за Ордена, но сейчас почти все в городе. Мы с Нарой пришли сюда без разрешения, поэтому и мне стоит поскорее закончить и вернуться, но сначала давайте разгадаем загадку библиотеки. Она тоже хочет вам помочь!
Кристофер в несколько шагов подошел к кафедре и взглянул на раскрытую книгу. Его сердце взволнованно билось, пораженное новыми открытиями: сначала кицунэ, теперь ясновидящая! Картинки из книг вдруг ожили и окружили его. Невероятное стечение обстоятельств!
– Знаешь о Хранителе? Получается, ты знаешь и о том, зачем он здесь, – произнесла Юзуки, оглядев замершие в воздухе книжные полки в попытке найти ту самую Нару. – Орден сотрудничает с посланниками, а значит…
– Мы – враги. – Ясновидящая понимающе кивнула, поставив руки на бока. – А если я скажу, что не поддерживаю идеи Ордена и посланников? Я могу вам помочь.
– Почему мы должны тебе верить? – не могла успокоиться Юзуки.
Кристофер непринужденно расправил плечи, поправив рукава черной рубашки, выглядывающей между широкими прорезями плаща. Его вчерашняя одежда оставляла желать лучшего, поэтому пришлось потратиться и на новую. Теперь она неприятно царапала кожу на руках, отвлекая его внимание. Кристофер, конечно, понимал, что опасения Юзуки оправданы, но интуиция ему подсказывала, что девочке можно было верить.
– Не должны, – ясновидящая указала на выход. – Можете уйти, но тогда вам придется потратить немало времени, чтобы хоть немного приблизиться к вашей цели. Богоизбранные герои рассеяны по всему миру, по всем пяти материкам, а часть пророчества украдена посланниками. Как вы собираетесь играть против этих карт? Хранитель, не будь дураком!
– Об этом ты мне не рассказывал, – сухо хмыкнула Юзуки, резанув по нему взглядом желтых глаз. Вопреки их теплому свету, смотрели они холодно и безжалостно.
Неприятная дрожь пробрала Кристофера. Откуда она знает? Конечно, знает!
«Она же ясновидящая», – одернул себя он.
– Сейчас это не так важно, – ответ его прозвучал легко, но сам Кристофер этой легкости не ощущал.
– Ага, – лисица фыркнула. – Как скажешь.
Кристофер не хотел, чтобы об этой его ошибке кто-нибудь узнал. Когда-то давно часть пророчества действительно была украдена людьми Красного Бога, и Кристофер пока не был готов решать и эту проблему.
– Будь ты элиром, я бы поняла ненависть к Ордену, но ты человек, – Юзуки взглянула на ясновидящую и нахмурилась. – Говоришь, что хочешь нам помочь. Прекрасно, тогда для начала пусть тот, кто прячется в тени, покажется. Нельзя говорить о доверии, когда чьи-то когти вот-вот вырвут мне позвоночник.
– Резонно, – ответила ясновидящая. Она вскинула голову и протянула: – Нара, будь так любезна, покажись моим новым друзьям!
По залу прокатился раскат грома. Стены затряслись, несколько книг покинуло свои полки, взлетев в пространство подобно птицам. Юзуки схватилась за рукоять меча, пока Кристофер безотрывно смотрел на ясновидящую, пытаясь понять ее, разгадать этот трюк. Его не отпускали мысли: «Как эта девочка может быть связана с Орденом, со всей этой сложной и запутанной историей? Неужели святые втянули ребенка в свои игры, чтобы помочь нам?» Невольно Кристофер подумал о другом ребенке, который тоже был лишен свободы выбора и судьба которого решилась в момент его рождения.
«Почему Боги решили, что дети – это лучшие их посланники?» – мысль проскользнула по разуму и исчезла.
– Вы звали меня, госпожа? – низкий голос сопровождал отзвуки грома, когда на пандусе появилась женщина.
– Нара, ты так скоро появилась! – со вздохом сказала ясновидящая и улыбнулась. – Кицунэ, это – Нара, моя охранница. Видишь, она совсем не страшная и позвоночник твой не собирается выдирать?
Кристофер видел, как дернулись пальцы Юзуки, будто она собиралась натянуть капюшон плаща посильнее, но тот и без этого прекрасно скрывал ее лисью сущность. Сегодня утром он не стал донимать вопросами: без этого понимал причины ее опасений. Мир не смог принять могущество лисьей крови. В этом была и его вина. У Юзуки был сложный, хоть и интересный нрав. Вот только нрав этот вполне мог вспороть ему глотку.
Нара склонила голову. Одного только взгляда хватало, чтобы понять, кто перед ними: крепкие плечи, плотно сложенное тело, скрытое под черной солдатской униформой без значков и отличий, а еще – черная чешуя на лице и острые зрачки в золотых глазах. Ее коротко стриженные светло-каштановые волосы венчались синим на концах. Когтистые пальцы сжимали рукоять меча.
«Драконоид, – пронеслось в голове Кристофера, пока он с восторгом впитывал увиденное. – Невероятно встретить человека, дожившего до такого возраста!»
– В ней живет сущность черных драконов, – с улыбкой пояснила ясновидящая, но Юзуки только поежилась и отступила от Нары. – Но мы вроде зовем это драконьей хворью.
– Все так, – отчеканила Нара
– Теперь, когда никто не скрывается в тенях, тебе стало проще поверить в мою искренность, кицунэ? – Ясновидящая подняла правую ладонь с глазом в сторону Юзуки. – Да-да, и про это я тоже знаю. Давайте пропустим этот момент и перейдем к делу? Время поджимает.
– Что ты получишь, помогая нам? – не унималась Юзуки.
Кристофер напряженно поджал губы. Столько вопросов… Она так сильно сомневалась в словах маленькой святой?
– Свободу, – ответ прозвучал странно, будто в нем был потайной смысл, скрытый от окружающих. – А теперь давайте поскорее разберемся с тем, что предложила нам библиотека! Кицунэ, я клянусь своим именем и душой, что не предам вас.
– Ладно, – Юзуки кивнула. – Говори.
Ясновидящая повернулась к кафедре, подняв ладонь над страницами.
– Метрическая книга Кссандрии? – удивился Кристофер. – В ней миллионы имен элиров и людей! Как среди них найти нужное?
– Точнее, это одна из многих метрических книг, – уточнила ясновидящая, проводя ладонью по страницам. – Вы ищете ту, кто уже встречал смерть и смог получить второй шанс.
– Это лоскуты, – со знанием дела подтвердил Кристофер, заработав косой взгляд лисы.
Юзуки словно спрашивала его: «Ты ей правда все расскажешь?» В ответ он мог только пожать плечами. Перед ними ясновидящая! Разве есть что-то, чего она не знает?
– Они не могут находиться на суше больше шести часов, – продолжил Кристофер, – а значит, мы ищем населенный пункт вдоль побережья или в заливах.
– Конечно, без учета озер, рек и прочих водоемов, – Юзуки хмыкнула, загибая пальцы. Она не спешила подбираться к девочке слишком близко, точно окружающая ее аура была монолитной стеной. – Плевое дело – обойти каждое!
– Благо у вас есть я! – самодовольно напомнила ясновидящая, указывая пальцем на одну из строчек. – Чувствую что-то знакомое. Белфаст! Где-то там что-то изменится, как если бы старые нити, наконец, истончились и оборвались, а звездные руки повязали новые. Лазурь океана, запах искаженного эфира и… Что же это? Новое начало? Или чужой конец? Кто-то умрет! Какой ужас! Или нет? Пахнет кровью… Но да, думаю, там вы найдете нужную русалку.
– Умрет? – осевшим голосом спросила Юзуки.
– Белфаст? – с интересом переспросил Кристофер. – Это на южном берегу континента, верно?
– Туда пешим ходом не один месяц пути, – проворчала его напарница. – Через порталы идти опасно, а пешком – долго и… – Взгляд, которым Юзуки окинула его, прошелся по нему как сапоги. – И не уверена, что кто-то с этим справится.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Да так, – она отвернулась. – Ты себя в зеркало видел? Выглядишь как избалованный мальчик.
У него дернулась жилка на шее. Эта женщина за словом в карман не лезла.
Ясновидящая понаблюдала за ними и закрыла книгу с тихим хлопком. В ней все равно не было имени героя, зато теперь Кристофер знал город, в котором, предположительно, можно его найти. Это немного, но все-таки что-то.
– Порталы все же лучше не использовать, – добавила ясновидящая. – Святые согласны с упрямой кицунэ.
Тонкие девичьи пальцы касались холодной кафедры. Со склоненной над ветхой книгой головой ясновидящая напоминала настоящую святую с икон, изображения которых Кристофер часто видел в религиозных книгах. Из этих же книг он знал, что обычно история святых печальная и обреченная.
– Мы не можем помочь тебе?
Она подняла голову, будто могла видеть его. Озорная улыбка молодила ее лик, обрамленный сединой.
– Не сейчас, Хранитель, но когда-нибудь. – Ясновидящая повернулась к Юзуки. – Когда ты будешь готова, когда боль утраты и темные страхи отпустят тебя, кицунэ, я буду ждать, – ее голос звучал монотонно, словно ясновидящая погрузилась глубоко в свои мысли. – Долгий и сложный путь вас ждет. Он пахнет, как весеннее утро, раскаленное железо и нежные бутоны грибной ветреницы. Как увлекательно! И сказочно…
Юзуки покосилась на Кристофера. Магия или, лучше сказать, способности ясновидящей прошили его душу насквозь. Она смотрела на них, но явно видела куда больше, чем могла передать словами.
– Что нам стоит знать? – мягко спросил он.
– Держитесь друг друга, – с улыбкой ответила ясновидящая, протянув к ним руки с хамсами. – Не забывайте, что смотрящий и отраженный – две стороны одной души.
Кристоферу хотелось задать так много вопросов, но время их подгоняло.
– А теперь уходите, – ясновидящая подтвердила его догадки. Ее лицо сияло трепетными и живыми чувствами. – Сегодня неспокойно в городе: охотники рыщут в поисках убийцы посланников. Чувствую, они скоро вернутся.
– Пошли, Сказочник, – Юзуки скользнула взглядом по ясновидящей и ее охраннице Наре, шагнула к краю выступа в ожидании услужливой лестницы. – Нас ждет невероятно долгая дорога.
– О, кицунэ, это не самая удачная идея, – вдруг с невинным смешком высказалась ясновидящая, взглянув на далекий балкон, прекрасно зная, как путники пробрались в библиотеку и как они собирались ее покинуть. – Если провалишь это задание, то вряд ли доживешь до следующего дела. Твой наниматель не такой прыткий, как ты.
– Все в порядке, – спешно произнес Кристофер. – Я справлюсь.
– Сейчас в библиотеке тихо, почти безлюдно, – ясновидящая улыбнулась и игриво наклонила голову. Хамса на правой ладони недвижимым зрачком пялилась на наемницу. – А еще достаточно сумеречно.
Юзуки нахмурилась, глянула на балкон и явно представила, какой путь обратно им предстоит преодолеть. Спускаться с крыши не то же, что на нее взбираться. Лишнее мгновение она сомневалась, но потом кивнула в сторону арочного прохода и поспешила прочь, почти сбежала от эхом отдававшихся слов ясновидящей. Кристофер шагнул было за ней, но вдруг обернулся к девочке и спросил:
– Как твое имя?
– Элли.
– Спасибо за помощь, Элли, – сказал он, улыбнувшись. – Мы вернемся.
Она кивнула, после чего Кристофер развернулся и исчез следом за своей спутницей. В библиотеке воцарилась прежняя идиллия тишины и магии.
– Ступай осторожно, Хранитель, ведь тени уже сгущаются…
Город переменился: голоса элиров стали тише, чувство тяжелого ожидания отпечаталось на лицах, неопределенная опасность затаилась за углами. Группа посланников была убита – растерзана, – и это вызывало праведный гнев, требовало строгой кары. Снарядили рейды, целые отряды мужчин и женщин в алых кафтанах вылились на улицы. Элиров, способных на такое, собирали в кучи и уводили куда-то – куда, никто не хотел знать. Они оглядывались перед тем, как покинуть свой дом, дети перестали играть во дворах и на площадях, даже молотки в отстраиваемом районе затихали.
Лисица и Хранитель едва не попались, когда выбежали из библиотеки и почти налетели на группу молодых мужчин, облаченных в черную кожаную форму. Их одежда была украшена серебренными деталями на груди, руках и ногах – роскошный и необычный вид для этого места. Одного взгляда хватало, чтобы понять, что оружие отливалось из лучшей стали, защитные пластины куда крепче, чем кажутся, а движения людей такие плавные, текучие лишь в силу высокого контроля и развитости мышц.
Сердце испуганно качнулось в груди при виде алой вышивки над сердцем. Алый цветок с красивыми, нежными ниспадающими лепестками и позолоченной сердцевиной. Красная лилия.
Охотники вернулись в библиотеку.
Юзуки шарахнулась, наткнулась спиной на подоспевшего Кристофера и резко развернулась, едва не закричав. Неловкими скомканными движениями она втолкнула его между мраморными статуями, что украшали главный коридор библиотеки. Кристофер знал, что их присутствие скрывал сумеречный порошок, блестками мерцавший в черных волосах Юзуки, но и его душа была неспокойна. Вдруг охотники способны видеть сквозь магическое покрывало?
Они шли как живые тени, как кусочки мрака, струящегося по широкому коридору с арочным потолком, мимо статуй, покорно склонивших перед ними головы. Их появление скрадывало дневной свет и свечение подпотолочных люстр. Если бы Кристофер не знал, что все члены Ордена – люди, то с уверенностью сказал бы, что мимо него шли воплощения Бездны, сами демонаи: их движения, дыхание – все пропитано мраком. Тьма клубилась вокруг – обволакивающая, всепоглощающая. Бледные лица, частично скрытые глубокими капюшонами, казались вырезанными из того же мрамора, что и исполины, между которыми притаились юноша и девушка.
В молчании солдаты втекали в коридор, шли мимо них и – не замечали. Густая, удушающая аура влажно коснулась позвоночника Кристофера, будто бы облизала ладони, крепко державшиеся за угол постамента. Испарина выступила на лбу.
Юзуки почти не дышала. Она вперила взгляд в грудь Кристофера, напряженная, как тетива, и не решалась повернуться, посмотреть на существ, называвшихся людьми, но походивших на них меньше, чем сам Хранитель или же лисица. Ее губы плотно сжимались, на скулах пробегали желваки, костяшки пальцев побелели, сжимая прижатый к груди нож. Узор пламени на тыльной стороне ладони загадочно переливался в цвет ее глаз.
«Она же в ужасе», – догадался Кристофер и почему-то решил, что не будь он ее нанимателем, Юзуки убила бы его только за то, чему он стал свидетелем.
«Я ничего не боюсь», – эхом звучали ее собственные слова, слишком звонкие, резкие, чтобы быть правдой. Так сказала девушка, которая всеми силами пыталась сейчас сохранить дистанцию между ними, уберечь себя от его магии.
«Бояться – это нормально, – хотелось ему сказать, и, словно в очередной раз слыша беззвучные слова в тишине между ними, Юзуки подняла взгляд. Он был болезненно откровенным. – Все мы чего-то боимся».
Она отвернулась.
Солдаты скрылись за поворотом, оставив после себя оглушающую тишину, в которой слышны лишь их скоро бьющиеся сердца. Это было опасно, близко, но все обошлось: сумеречный порошок спас их. Кристофер собирался сделать шаг из их убежища, но Юзуки качнула головой, подбородком указывая в сторону выхода. Отставший от других охотник, медленно перебирая ногами, шел от арочного входа в их сторону. В отличии от соратников, на нем не было ни короткого плаща, скрывающего плечи, ни глубокого капюшона – только уже знакомая черная униформа и эмблема на груди, подтверждающая его принадлежность к Ордену.
Темные волосы птичьим гнездом топорщились на голове, беспорядочно падая на глаза. Его отличали чуть неровная походка, ссутуленные плечи, сероватый оттенок кожи и взгляд. Хотя Кристофер не видел, как смотрят на мир другие охотники, но ему казалось, что точно не так: взгляд пустой, неживой – нет, скорее отрешенный, точно перед взором полупрозрачная ширма, что скрывала своего хозяина от окружающего мира.
Пальцы с черными кольцами скользили по неровной шершавой стене, перебирали рельефы колонн и упали, когда охотник остановился напротив Хранителя и лисы. Сухой вздох и взгляд в их сторону.
Кристофер ощутил, как рядом дрогнула Юзуки, вцепившись в свое оружие как в спасательный круг.
На лице как будто вырезали скошенную улыбку. Охотник явно видел их: его взгляд зацепился за их фигуры, изучающе скользя сверху вниз. Темные брови чуть нахмурились, но тут же разгладили морщинку на переносице.
– Интересно, – проронил колючий голос. Ладонь взметнулась к волосам, но вместо того, чтобы убрать мешающиеся прядки, охотник пальцами начертил у виска круг. – Как же занимательно.
И пошел дальше. Несколько минут, и странный охотник исчез, а вместе с ним и шлейф влажного мрачного воздуха, парами оседающего в легких. Пахло искаженным эфиром – кисловато и горько.
– Гребаная девчонка, – едва слышно прорычала лиса, вспоминая, как дышать. Выбравшись в коридор, она продолжила: – Не знаю, что это было, но будем считать, нам повезло.
– Ты в порядке?
Она скосила на него взгляд, пряча нож, расправляя плечи, и спокойно ответила:
– Вполне.
Вопрос был исчерпан. Юзуки не хотела говорить правду, хотя она так явно читалась в ее поведении, а Кристофер никак не мог уложить в голове, почему так сложно сказать о своих чувствах.
Но, выбравшись из библиотеки, путники ощутили, что удача изменила им, когда они приблизились к окраинам столицы. Если добраться до южных ворот было просто, так как рельеф местности и хаотичная застройка стали им союзниками, то пересечение последнего рубежа стало камнем преткновения.
– Они поставили Заклинателей! – Юзуки выглянула из-за угла дома, в очередной раз обругав ясную погоду. Солнце почти не оставляло им шанса скрыться от чужих глаз даже под покровом сумеречного порошка. В нем был толк только в игре светотени, а не под прямыми солнечными лучами. – Кого еще мы сегодня встретим? Сначала охотники, потом Заклинатели! Сказочник, мои услуги дорожают с каждым мгновением.
– Золотой дождь из моего кошелька не спасет нас от их заклинаний.
Хопо был окружен полупрозрачными стенами, сделанными из руды, привезенной с северного континента. В солнечном свете башни и ворота представляли собой зачаровывающее зрелище – громады мерцали, как метель в потоке блестящих снежинок. Широкие ворота были распахнуты, пропуская новых гостей столицы равно как и покидающих город. Двое посланников в алом проверяли документы, сверяли их со своими записями и решали: пропускать элиров или нет. Обычно отказ означал кое-что весьма нехорошее – особенно после событий минувшей ночи.
Желающих покинуть столицу было больше, чем тех, кто стремился попасть за великолепные стены. Добровольно шагнуть в огромную ловушку с чудными домами, волшебными районами и разношерстным населением дураков не находилось. Цепочка существ тянулась вдоль округлой площадки. Несколько зверолюдей мялись в очереди, миловидная девица с опущенными серыми крыльями покачивала головой в такт напеваемой мелодии. Она сидела на козлах катафалка и оглядывала существ впереди, оценивая влияние пекущего солнца на ее скорбный груз.
– Используй свой фокус со временем, – потребовала Юзуки.
Кристофер обернулся к ней, не совсем понимая, что его задело больше: слово «фокус» или небрежность, с которой было сказано о даре контролировать время.
– А как насчет твоего фокуса с пламенем?
Он правда это сказал? Глаза Юзуки округлились, будто и она удивилась его фразе, но, вопреки ожиданиям, она только отмахнулась.
– Его нельзя призвать осознанно, иначе я уже давно спалила бы всех посланников и все их храмы. А у тебя, Сказочник, какое оправдание быть бесполезным?
– Чтобы остановить чье-то время, мне нужен физический контакт. Замедлить часы живого существа проще. Для остановки времени неодушевленного предмета, надо учитывать не только особенности материала, но и задействовать окружающую действительность. Это… У меня нет такой власти, – безрадостно поведал Кристофер, чувствуя собственную ущербность. Не так уж много радости в том, чтобы рассказывать наемнице о своей несостоятельности как Хранителя Времени. – Но даже если у меня чудом и получилось бы, то сил бы хватило на несколько секунд.
– Чудесно, – съязвила лиса.
Другими словами, идей не было. Юзуки судорожно изучала обстановку, их возможности и явно не находила решения. Единственное, что оставалось: залечь на дно и выжидать, когда ситуация в столице изменится, охотники исчезнут, а посланники снова утихнут и затянут свои распевы в храме. Кристофер бы согласился с ней, но он чувствовал, как время высыпается песком сквозь пальцы – чудное сравнение, учитывая циферблат в глазу, – и все-таки ему надо было как можно быстрее собрать всех богоизбранных героев. События, наконец, должны были сдвинуться с мертвой точки, чтобы ослепленные силой люди не сотворили необратимого – не освободили одно из древнейших существ Бездны, зовущегося Богом.
– Можно попробовать через портал…
– Ясновидящая была права, – Юзуки вздохнула. – Раз они у ворот поставили Заклинателей и наложили на них барьер, то портал и подавно охраняется куда сильнее. Он все-таки связывает столицу с кучей городов на континенте.
Они снова замолчали. Наемница развязала мешочек с сумеречным порошком и нахмурилась. Осталось немного.
– Ладно, уходим, – сказала она. – Вернемся на постоялый двор и обождем.
– Секунду. Дай мне секунду.
Юзуки раздраженно цокнула, оперлась плечом о стену дома и махнула пальцами, мол, да пожалуйста, у нас же столько шансов быть пойманными.
– Надо отступить, обождать и потом покинуть Хопо без лишнего шума и пыли, – ворчала она. – Уйдет каких-то пара дней.
Его пальцы ритмично барабанили по подбородку, взгляд скользил по полупрозрачным стенам, по элирам, флажкам над головами и Заклинателям с увесистыми книгами на поясах. Одаренные Пирорансом! Что же это за дар такой, оставивший на лице одного из посланников уродливый ожог, смяв его правую часть?
– Сейчас мы ничего не сделаем, – настаивала Юзуки.
Разумно. Стоит прислушаться к голосу разума: всего несколько дней, и все уляжется, вернется в привычный ритм, охрана ослабнет, бдительность врагов притупится, и они смогут легко покинуть Хопо. Это звучало действительно логично, правильно и безопасно. А еще это могло занять больше, чем пару дней. Потому что если бы охотники удовлетворились сожженным трупом оборотня, то утром не стали бы вытряхивать жильцов из домов. И не мелькали бы повсюду живые тени с алыми эмблемами. Юзуки тоже прекрасно это понимала, но не произносила вслух: посланники ищут не убийцу своих собратьев, а того, кто смог сжечь оскверненного черной магией элира – обладателя синего пламени.
С каждым прошедшим днем столица будет напоминать игольницу, в которую втыкают все больше игл: новые рейды посланников, очередные группы охотников. Появятся колдуны, служащие Церкви; элиры, желающие избавиться от нависшей угрозы и готовые продать соседей за иллюзию собственной безопасности, и, конечно же, выше взметнутся костры, запах от которых и так ощутимым смрадом тянулся через весь город. Оставшись здесь , они не выиграют, а напротив, окончательно загонят себя в ловушку.
– Порошок прекращает действовать, – давила Юзуки.
Взгляд в очередной раз зацепился за катафалк. Кристофер нахмурился, наблюдая за тем, как девушка-ворон12 спрыгивает с козел, потягивается и всовывает кипу бумажек Заклинателю. Обожженный окинул ее взглядом, пролистал документы, повернулся к товарищу и крикнул «Открывай!». Раздался щелчок. Легкая дрожь под ногами сотрясла маленькие камушки, и невидимый магический барьер опустился, пропуская катафалк.
Девушка ловко запрыгнула обратно на козлы, взялась за поводья и двинула прочь. Колеса стучали, деревянные, поблескивающие желтоватым лаком ящики тряслись, вызывая тошноту у зрителей, и через несколько минут повозка с мертвецами исчезла за воротами. Заклинатели еще наблюдали за ней какое-то время, потом стряхнули мерзлое оцепенение и вернулись к работе.
– Хорошо, если ты хочешь здесь стоять и ждать, когда они…
– Юзуки, а в Хопо есть кладбище или колумбарий?
– Конечно нет, – раздраженная бессмысленностью вопроса лиса вскинула руки. – Ты видел, как здесь все застроено? Куда можно втиснуть гектары могил?
Снова щелчок, только в этот раз в его голове. Неожиданно, так просто кусочек пазла нашелся и встал в нужное место, вызвав волну приятных мурашек в затылке.
– Мы отправляемся в похоронное бюро!
***
Найти в столице похоронное бюро было немногим проще, чем выбраться из нее. Юзуки никогда не приезжала в Хопо до этих событий, а потому даже представить не могла, где среди всех кварталов можно было найти тот, в который элиры приходили попросить об ушедших. Кристофер же времени зря не терял, не стал дожидаться, пока она придумает, как выведать информацию у кого-нибудь простака. Он подошел к «приятной на вид» женщине и просто спросил, где они могут найти упомянутое бюро. Сказать, что у Юзуки челюсть едва не отвисла, это ничего не сказать, но даже недовольный взгляд, с которым Кристофер после встретился, не дал ему даже скудной пищи для размышлений.
– Это была милая и добрая женщина, Юзуки, – оправдался он, кажется, уже в четвертый раз.
Ничего, пусть повторит еще пару раз, может, тогда это и правда окажется так – и тогда у таких «милых и добрых женщин» не окажется ножа за спиной.
– И она искренне посочувствовала моему горю, – закончил Кристофер.
– Да, потерять питомца – это истинное горе.
– Сразу видно: у тебя никогда не было питомца, – парировал он, когда они вышли на узкую кривую улочку, оказавшись перед небольшим каменным крыльцом непримечательного двухэтажного здания. Комнаты в нем, вероятно, были всего в несколько квадратов. – Порой потеря питомца – это большая трагедия, чем ты можешь себе представить.
– Какая чушь.
Юзуки взлетела по ступенькам к входной двери, оттянула дверной замок и постучалась.
– У Сильви тоже недавно умер кот, так что ее сопереживание было искренним.
– Сильви, значит, – едко усмехнувшись, лиса снова постучалась. – Думается мне, что похоронил бы ты, не знаю, лангуста какого-нибудь, то у этой Сильви совершенно неожиданно тоже недавно умер бы совершенно обычный лангуст.
Кристофер провел ладонью по волосам, взъерошив кудряшки, и растерянно наблюдал за ее нервными попытками достучаться до хозяина бюро, на которое им так любезно указала милая добрая ведьмочка Сильви. Юзуки продолжала бы видеть во всем этом ловушку, даже если, кроме вывески над дверью, во всю стену была бы роспись с могилами и готическая витиеватая надпись: «Гробы: два по цене одного. Приведи друга и получи скидку».
– Не стоит во всех элирах и людях видеть врагов.
– Равно как и друзей, – Юзуки занесла кулак, чтобы в последний раз отчеканить ударную дробь, но дверь со скрипом отворилась. – О, неужели здесь еще есть кто-то живой?
– Это ненадолго, – голос с хрипотцой предвосхитил появление на пороге молодого ворона со смолисто-черными крыльями, сложенными за спиной. – Чем обязан появлению живых на моем пороге?
Его глаза были как два лазурита, потерявших свои белые крапинки, а вместе с ними взгляд лишился живого выражения. Он вперился в незваных гостей, не скрывая безразличия и скуки.
– Вы прекрасно выглядите и не тянете на неизлечимо больных. Что это вам вдруг понадобился парный гроб?
Раздражение, что еще клокотало в ее груди, готово было вырваться наружу и прожечь дыру в этом неприятном существе, но Кристофер протянул руку с улыбкой, представляясь и совершенно просто замечая:
– На самом деле, вы правы. Я со своей спутницей совершенно здоров и в ближайшее время не планировал умирать, поэтому мы и здесь.
Черная бровь ворона удивленно скользнула вверх, впервые выдавая какое-то чувство на лице. Кристофер же продолжал:
– Чтобы покинуть столицу живыми, нам нужна парочка гробов.
– Оксюморон какой-то, – юноша-ворон скупо улыбнулся, раскрывая дверь и пропуская их внутрь. – Ну, входите, соловьи, поведайте мне эту интригующую историю.
Внутри оказалось на удивление просторно и уютно: обшитые светлыми деревянными панелями стены, несколько картин с живописными пейзажами и настенные лампы на изгибающемся основании. Мягкий ковер скрадывал шаги, а полумрак не казался таким жутким и мрачным, как должен был бы в месте, куда живые приходили попрощаться с близкими.
– Это не похоже на похоронное бюро, – тихо произнесла Юзуки.
– Вы уверены в этом?
Ворон не обернулся, не замедлил шаг, – напротив, он спокойно шествовал впереди, спрятав руки в карманы свободных штанов, ставших темным продолжением его фигуры.
– И как много подобных заведений вам удалось посетить? – спросил он. – По вашему грубому тону и холодному взгляду можно сказать, что вы часто имеете дело со смертью, но сопровождать туда и убивать – две разные профессии.
– Простите?
Ворон чуть повернул голову, и на скуластом лице появилась усмешка. Вызванная атмосферой мистики лихорадочная мысль бегло опалила разум: он будто бы и не касался пола, мягко скользя над ним. Его голос звучал мягко и сухо:
– Это вы меня простите, не стоило мне делать поспешных выводов, пока я не услышу всю историю.
– Нам необходимо покинуть Хопо не по обвинению в убийстве, – тут же вставил Кристофер и осекся, как и Юзуки, вспомнив волка. Его лицо вытянулось, напряжение прибавилось в контуре губ, но голос прозвучал спокойно: – Не совсем из-за этого.
Коридор закончился двумя плотными темно-зелеными шторами, которые эффектно раздвинулись, когда ворон пересек порог и обернулся. Перья колыхнулись вслед за крыльями, на которых, по обыкновению, блестела красная нить – красивое, завораживающее украшение, но все в нем выдавало кандалы, прибившие парня к земле. Юзуки знала, что это были зачарованные нити Церкви, которые могли снять только посланники, и этим лишний раз указали место элиров в изменившемся мире.
Посланники много обещали элирам и людям, но, по существу, все их слова – красивые сказки, в которые Юзуки не верила. Они также убеждали многих, что крылья – это сила, ответственность за которую элиры пока не могли нести. «Время покажет, – говаривал когда-то один из голосов последователей Красного Бога, – пройдет не один год, а может и десяток лет, когда элиры смогут доказать, что ужасы Великой Войны не повторятся. Их жизнь длиннее нашей, человеческой, поэтому и времени показать себя потребуется соответствующе». Крылья – это власть, это часть могущества летучих элиров, поэтому неудивительно, что Кафтаны решили ее подсократить.
– Ага, вот оно! – Ворон щелкнул пальцами, точно получил разгадку тайны. – Это вас ищут посланники. Вы оба как-то связаны с… – прищур этих глаз казался жутким, не совсем здешним, немного опасным. – Со смертями посланников.
– Можно и так сказать, – ответил Кристофер. – Но мы их не убивали.
– Ты-то нет, – ворон скользнул этим мистическим неприятным взглядом, от которого холодели лопатки, к лисе. – А вот ты не так давно явно оборвала чью-то жизнь. Жаль, что только одну.
Истеричный смешок сорвался с ее губ:
– Жалеешь, что я убила только одного? Хочешь присоединиться к нему?
– Жалею, что это вряд ли был посланник, – тон потяжелел, а лицо снова приняло неживое выражение. Ворон коснулся подвески на шее. – Итак, вернемся к делу. Вам нужно выбраться из столицы в моих гробах, верно?
– Мы предполагаем, что это наилучший вариант, – чинно произнес Хранитель, почти вызвав у Юзуки улыбку, хотя все ее естество противилось находиться в этом помещении рядом с вестником смерти, от которого несло тяжелым влажным тленом. Вороны – отшельники, и Юзуки прекрасно понимала, почему. – Услуги бюро стоят определенных денег. Думаю, этот вопрос легко решаем.
Юзуки взглянула на своего спутника из-под капюшона, испытав незнакомое наслаждение от этих слов. Ей всегда хотелось иметь возможность сорить деньгами и с таким важным непроницаемым лицом говорить, что мешок, два мешка золота – это ерунда, если она чего-то хочет. И сейчас это почти было так, потому что, на какое бы дело она ни подписалась, согласившись путешествовать с этим чудным парнем, Юзуки почти могла представить себе, каково это – не думать о заработке, а вместе с тем о еде, об одежде, об оружии.
Правда ли этот человек из так называемой Завесы или всего лишь хороший сказочник да одаренный колдун – кто знает, какие ветви магии уже создали люди? – все это не так важно, пока лисе не надо было думать о золотых монетках.
– Вообще мы…
– О, дорогой Лукас, не спеши отказываться от просьбы! – Его прервал сильный, но приятный женский голос. Юзуки тут же взялась за рукоять клинка на бедре и взглянула в сторону говорившей. – Ведь любая просьба подразумевает ответную услугу.
Это был и без того маленький зал: троим с учетом крыльев было тут тесновато, – однако стоило в противоположном проеме появиться высокой женщине, как пространство окончательно схлопнулось. Она выглядела изящно, а тонкое черное платье в пол было таким тонким и откровенным, что невольно создавалось впечатление: незнакомка только поднялась с постели.
– Диадора, – натянуто улыбнулся ворон, и если даже у него появление женщины вызывало напряжение, то гостям стоило уже развернуться и покинуть бюро. – Это глупо, неразумно и опасно.
Диадора хохотнула, вальяжно поправляя темные волосы, заплетенные во множество тонких косичек, которые она мастерски заколола золотыми шпильками в два хвоста.
– Прости, ты сейчас пытался меня отговорить? – Улыбка, как проступивший месяц в ночном небе, приятно осветила ее мягкое лицо с округлыми губами и наполнила волшебством тот кусочек гостиной, где она стояла или уже покинула его, потому что Диадора двинулась к гостям навстречу, легко минуя вытянутую руку ворона, будто тот пытался ее остановить. – Значит, это вы гости, перевернувшие жизнь в Хопо с ног на голову, верно? Я так рада вас видеть, давно в этом местечке не происходило чего-нибудь эдакого.
У нее была кожа цвета молочного шоколада, глубокие черные глаза с задорной искоркой между их тенями, как звезды, которые можно разглядеть, если долго смотреть в полночное небо, – все шептало об элирской могущественной крови. Но кем была эта Диадора, Юзуки не знала и не могла никак угадать.
«Если не облава, то черный рынок, – невесело заключила Юзуки, сжимая рукоять клинка. Ее сердце взволнованно и испуганно билось. Взгляд оценил расстояние до выхода или ближайшего окна. – А то и по частям продадут».
– Кристофер Темпс, а это моя компаньонка – Юзуки, – в очередной раз представил их Хранитель, протянув женщине руку. – Приятно познакомится, Диадора…
Он запнулся, когда с неизменной улыбкой Диадора протянула руку, точнее то, что от нее осталось. Конечность по локоть была отсечена ровным срезом и аккуратно перевязана шелком, но этот аксессуар не смягчал впечатление, напротив, лишь усугублял неловкость юноши. Кристофер только собирался извиниться – это было написано на его побледневшем лице, – но Диадора посмеялась и сжала его ладонь правой рукой.
– Гатея, – закончила она. – Не обращайте внимания. Так, некоторая неприятность лишила меня руки, но я всегда плачу долги, так что когда-нибудь в мире на одного однорукого станет больше. Если ему повезет.
– Да, Диадора Гатея, – к чести Хранителя, тон голоса не изменился, звучал галантно и учтиво. – У вас чудесное имя.
«Позер, – Юзуки хотелось закатить глаза, но она сдержалась. – Невыносимый тип».
Диадора хихикнула, отняла руку и пробежалась пальцами по плечу, словно специально акцентируя всеобщее внимание на ее изъяне. Юзуки уже видела существ, лишавшихся конечностей, и это всегда была трагедия и неприятность, которую они пытались скрыть, будто стыдясь этого. Диадора же будто упивалась реакциями других.
«Диадора Гатея… Интересно, получается. Фамилии встречаются у людей или же у элиров, которые работают на людей, – размышляла Юзуки, пока ее наниматель общался с владельцами или работниками бюро. – Эта женщина явно здесь не последняя фигура».
– Такими темпами, Кристофер, твоей компаньонке придется отбивать тебя от толпы влюбленных девиц.
– Еще чего, – фыркнула Юзуки. – Думаю, мы разойдемся с ними на приятном компромиссе: им этот щеголь, а мне его кошель.
Кристофер смешался, но натянуто улыбнулся, а вот Диадора задорно расхохоталась, разбавив полным, пестрым – живым смехом это сумрачное прохладное местечко и даже заразив им ворона. Лукас покачал головой, но острые черточки, обозначившие его профиль, смягчились.
– Ты, Юзуки, мне определенно нравишься. Острый язык – это лучший способ найти себе неприятности.
– Спасибо. Наверное.
Атмосфера переменилась, напитавшись непринужденностью диалога, простотой сказанных фраз и искренностью прозвучавшего смеха. Диадора привнесла в гостиную не только изящную красоту в платье, совсем не подходящем для похоронного бюро, но и близость, от которой многие в этом мире давно отвыкли. В подобной обстановке можно было говорить не только о делах, о войнах, о боли, но также просто знакомиться, шутить и выражаться.
«Короче, попусту тратить время», – думала Юзуки, но улыбка пощекотала губы и ей.
Лукас кашлянул, о чем-то напоминая Диадоре. Она махнула ладонью, точно поймав мысль, пытающуюся от нее ускользнуть.
– Слышала, вам надо покинуть Хопо, и мы можем с этим помочь. Уверена, Лукас сделал бы это безвозмездно, посмотри вы на него щенячьими глазами чуть подольше, – Диадора не взглянула на ворона, но спутники видели, как он поднял плечи, будто пожелав спрятаться от сказанного. Ему стало неловко от правдивости этих слов. – И я его понимаю, мне тоже хочется вам помочь…
– Но вам что-то нужно, – Юзуки растеряла легкость, вернув себе прежнюю осторожность. – Денег вам мало? Что еще вы хотите получить?
– На самом деле, это именно ваша вина, и вам ее придется искупить, – ответила Диадора. – После гибели группы посланников их собратья решили под это дело подтянуть несколько элиров, которые уже были на плохом счету у Церкви. Это наши партнеры, если так можно выразиться.
– И невинные существа, – добавил Лукас. – Дела становились хуже, поэтому они собирались уехать, но не успели. Две семьи: эльфы и квазарские ведьмы. Их положение усугубилось, потому что родители не стали отдавать своих первенцев Церкви, поэтому… В целом, вы представляете, что их ждет.
– Что? – его голос немного дрогнул, заставив троих с удивлением взглянуть на Кристофера. – Вы же не хотите сказать, что из-за этого их и правда сожгут?
– На костер и за меньшее отправляли, – Диадора пожала плечами, накрутив косичку на палец. – Их Богу нужны последователи, искренне верующие в его проповеди, а таких можно только воспитать. Дети – это ресурс.
Пальцы Юзуки дрогнули, но не коснулись ножа на бедре. Ее голос прозвучал глухо:
– Значит, условия такие: мы помогаем спасти семьи, а вы нам – выбраться из столицы.
– Совершенно верно, деточка, – Диадора щелкнула пальцами. – Настоящее воронье дело!
– Воронье? – хором переспросили Юзуки и Кристофер.
Лукас невесело усмехнулся:
– Иначе, смертельное – пора писать завещания.
Глава 6. Духи этих стен
План составился так быстро, словно его наметки придуманы были уже давно. Теперь же, когда появились претенденты на главные роли, постановка получила свой шанс выйти в свет. Диадора озвучила короткий перечень всех прочих «актеров», описала места, которые потребуются им, и строго обозначила задачи для каждого участника. Это было даже слишком быстро и просто, чтобы не задуматься, что в ее складных словах есть несостыковки. Они и правда имелись, но на более надежный план у ребят не было ни времени, ни средств, ни возможности. Главное, конечно средства, потому что любая смута требовала денег – и в куда большем количестве, которым располагал Кристофер. У владельцев похоронных бюро с мертвецами в подвале залежей золота не добавлялось.
– Когда выступаешь против Бога, будь готов потерять пару конечностей.
– Диадора, это уже ни в какие ворота, – Лукас в очередной раз сделал затяжку. Этот парень курил табак в таком количестве, что мебель и стены в зале впитали его запах, приняв характерный желтоватый оттенок. – Твои шутки – они, знаешь, были актуальны в прошлом веке.
Кристофер улыбнулся, но тактично промолчал. Окружающая его компания была необычной – как, конечно же, и все вокруг, – но ему нравилось не это, а то, как его новые знакомые несерьезно обменивались безобидными колкостями в процессе обсуждения крайне важной темы; как Юзуки, устроившись в одном из коричневых кресел, закинув ноги на подлокотник, точила свой излюбленный нож, от которого она не смогла отказаться, даже когда Хранитель предложил его заменить на более острый и удобный. Было в этом неуклюже отлитом оружии что-то особенно ценное для нее.
Его компаньонка редко говорила, но когда делала это, слова звучали сухо и обидно, а Диадора только цокала и продолжала вести свой монолог.
– Какой-то хилый Бог, получается, встретился тебе, – хмыкнула Юзуки.
– Ты оскорбляешь Богов, сравнивая их с той грязью, которая сделала это, – Диадора налила вино в бокал с позолоченными краями, покачала его, наслаждаясь переливами цветов. – Знаешь, правда, некоторые мужчины склонны называть себя Богами. Хорошо, что в нашем сегодняшнем обществе те, кто умеет пользоваться содержимым черепной коробки.
– Она предвзята, – Лукас улыбнулся, срезав с сигары тлеющий кончик. – Не сужу о нашем друге, но я точно не всегда дружу с головой. Иначе как объяснить мое решение взять тебя на работу?
– В противном случае ты бы просто зачах в компании своего духа, мальчик, – фыркнула Диадора.
Ворон не ответил, только постучал по сигаре и сделал затяжку – долгую, от которой закружилась бы голова у любого из присутствующих.
– И, к слову, я на тебя не работаю. Ты даже не платишь мне за то, что я скрашиваю твои скучные будни и от всей души помогаю спасать непутевых элиров.
– Ты просто не заинтересована в золоте.
– Это так, – она улыбнулась. – Куда ценней пища, которую можно здесь найти.
От ее слов вдоль позвоночника прошелся холодок. Кристофер по крупице собирал информацию, пытаясь понять, к какому виду элиров относится Диадора, но пока его идеи выглядели слишком невероятными, чтобы быть правдой.
– Лучше тебе об этом помалкивать, – Лукас скривился. – Наши гости могут не так тебя понять.
Диадора загадочно улыбнулась.
В полумраке гостиной было всего шесть источников света, и они не лучшим образом справлялись с тьмой. Их четверка, сидевшая полукругом у дубового стола, напоминала Кристоферу иллюстрацию из книги жутких сказок сестры. Изабелла всегда любила истории, где балом правила нечисть, висела липкая атмосфера страха и угадывался плохой конец. Все они были перечитаны множество раз, а потому Кристоферу легко мог представить, что вот-вот тишину гостиной разорвет неожиданный жуткий звук, привлекающий всеобщее внимание, вынуждающий героев истории разделиться и безвольно погибнуть.
Он никогда не любил подобные истории. Зачем читать о плохом, когда в реальности и так предостаточно зла? Изабелла так не считала. На фоне ужастиков ее собственная жизнь выглядела намного лучше.
Кристофер прокашлялся, сбрасывая с себя наваждение, и уточнил:
– Значит, на утро четвертого дня мы сделаем это.
– Именно так, – Диадора отпила вино и, смакуя вяжущее послевкусие винограда, повторила: – Мы с тобой устроим небольшое представление, чтобы привлечь внимание посланников, а Юзуки и Лукас освободят приговоренных. Не вижу ничего сложного.
– Никто не сказал, но мы все понимаем, что, кроме посланников, там будут и охотники. – Точильный камешек резко скользнул вдоль лезвия. – А это вносит некоторые сложности в твой идеальный план.
– Охотники такие же люди, как и посланники, – Диадора пожала плечами. У нее был мягкий уверенный голос, лишенный сомнений – только легкое веселье. – Они, как и любые другие существа, истекают кровью и умирают. Почему вы все их так боитесь?
– Наверное, потому, что убивают они чаще, чем умирают сами, – ответила Юзуки.
Диадора поднялась, отставляя бокал. Она внимательно окинула взглядом присутствующих.
– В таком случае нам придется управиться еще быстрее и лучше. А теперь будьте паиньками и не доставляйте Лукасу проблем, пока меня нет.
– Доставлять мне проблемы – это твоя работа.
Диадора прошествовала к зеркалу, спрятанному за шторой, оглядела себя и сняла с крючка плотный приталенный плащ с расклешенными рукавами – почти как верхнее платье, но уже более скромное. Когда она плавным движением накинула его и застегнула с десяток пуговиц, показалось что до этого Диадора была в ночной сорочке.
– Дела сами себя не сделают, – пояснила она. – Придется связаться с остальными нашими друзьями, подмазать тут, сыпануть песочка там, чтобы все прошло без сучка и задоринки.
– Будь осторожна. Сейчас даже за косой взгляд можно угодить за решетку.
– Прекрати меня подначивать! – Высвободив косички из-под ворота, Диадора взяла со стола одну стопку исписанных бумаг.
У порога она обернулась к Юзуки и произнесла:
– Научись сама бросаться в реку судьбы, не задумываясь о возможных камнях на дне, иначе когда-нибудь тебя в ней утопят.
Они не слышали, как Диадора ушла. После бурной беседы тишина ощущалась неловко, неуместно – слишком объемно, слишком громоздко… А может, это чувствовал только Кристофер, пока пытался уложить в голове услышанное? Совсем скоро он вмешается в чужую историю. Снова.
Мерзлые мурашки скрутили нервы.
«В этот раз никто не умрет, – спешно успокоил он себя. – Все будет хорошо».
– Сейчас разгар дня, а нынешние события обещают приток новых клиентов, – в скудном свете темнели синяки под глазами, впадинки скул и подбородка, делая юного парня изможденным стариком. Все ли вороны похожи на Лукаса, или были какие-то иные причины тяжелого взгляда? – Вам не стоит покидать бюро, чтобы не подбрасывать кость голодной псине Церкви. Вы правы: охотники рыщут сейчас по всем улицам и достанут всякую крысу, что пытается от них спрятаться, поэтому вам стоит быть тише костей в подвале.
– В подвале? – Юзуки выпрямилась, скидывая ноги на пол. – Там что, мертвецы?
Лукас натянуто улыбнулся, пожевывая кончик сигары.
– Это все-таки похоронное бюро. Чем, ты думаешь, мы здесь занимаемся? – Он повел пальцами в воздухе, вздыхая: – В большую часть вечеров, я имею ввиду.
Зал не изменился: низкий потолок с осыпавшейся лепниной, темные стены, зашторенные окна и старая мебель, скрипящая под весом существ здесь, – но все-таки углы будто стали острее, тени глубже, а тишина ожила. В ней слышались шепотки, скрипы где-то в дальних коридорах дома. Духи бродили и наблюдали за теми, кто еще дышал, жил и суетился, ведь им самим уже некуда спешить, бежать и опаздывать. Их время истекло.
Юзуки провела ладонями по плечам, будто ее посетили те же мысли.
– Где мы можем?..
– Лестница в конце того коридора, второй этаж и там четыре гостевых комнаты. – Лукас откинулся на спинку кресла с прорезями для его массивных крыльев. Они шелестели, сопровождая каждое движение. – Можете выбрать любую. Диадора здесь не ночует, а я… плохо сплю в последнее время. Мертвецы, знаете ли, не любят ждать.
Не прошло и мгновения, а лисица уже исчезла за поворотом, бесшумно минуя плотные шторы, что разделяли комнаты и составляли часть здешней жутковатой атмосферы. Кристофер безотчетно улыбнулся, поблагодарил хозяина за проявленную любезность. У порога он обернулся, снова почувствовал промозглый холодок вдоль позвоночника: где-то звучал женский шепот, но в зале остался только Лукас, скорбно глядевший на портреты над столом и покачивающий между пальцев сигару. Может, он не казался измотанным, а был таким? Бесконечная усталость в лазурных глазах, которую не снять ни одним сном…
День стерся, как если бы его и не было. К Лукасу приходили элиры, многие из них кричали, плакали, вопрошали ворона – за что им все это? Будто он мог им помочь, остановить смерть, пришедшую по души их близких. Были и те, кто молчал, тихо лил слезы или даже вымученно улыбался. Эмоции и чувства смешивались бесформенной кляксой на холсте дня, превращая его в черное неприглядное месиво. Но все, что было в силах вестника – это высказать соболезнования и провести очищающий ритуал, что отпускал неспокойных духов в другой мир или Завесу, как знал Кристофер. Он заскучал в своей комнате, в отличии от Юзуки, поэтому к полудню второго дня решил изучить коридоры и комнаты бюро. Однако оказалось, что здание больше походит на спичечный коробок, где места было всего-то на несколько спичек.
Кристофер спустился на первый этаж и притаился в коридоре, через который зал соединялся с остальной частью дома и лестницей на второй этаж. Сюда гостей не пускали, а висевший в здании сумрак играл Кристоферу на руку. Он не мог объяснить беспокойное желание слышать каждую историю, приходившую в этот дом. Отчего же он желал видеть слезы на лицах элиров, слушать их ругань, чувствовать их злость, обиду и боль? Будто наблюдая за ними, он мог прожить тысячи жизней, искупить бездействие своей семьи. А может, Хранитель чувствовал безотчетный стыд, отгораживаясь от чужой беды дверями своей спальни?
«Наш долг – написание историй и их сохранение. Кто-то должен знать правду», – голос Велона часто звучал в его голове. Он направлял его, успокаивал и упорядочивал хаос, который все норовил вырваться и учинить беспорядок, нарушить установленные правила.
«Совершенно глупые правила», – подумалось Кристоферу, когда колокольчик над входной дверью снова звякнул и в зал вошла согбенная старушка с густым пучком на голове. Острые уши выдавали в ней жительницу лесных народов, вероятно, эльфийку.
– У меня нет тела для тебя, могильщик. Они его забрали.
Надтреснутый голос наполнил пространство. Ее голова была высоко поднята, походка ровная, а взгляд прямой, осмысленный и жесткий. Только губы плотно сжимались, когда она замолкала.
Лукас мягко улыбнулся ей, предлагая присесть, но старушка отмахнулась, осторожно опустила мешочек на стол и извлекла брошь в форме цветка.
– Мой муж – гордый эльф. Он всегда такой важный, своенравный и слишком гордый, – морщинки разбили щеки, когда она попыталась улыбнуться. Ее слова звучали так, словно женщина рассказывала о живом существе. – Ни перед кем этот элир не склонил бы головы, даже если это ему стоило бы жизни. Что же, все-таки стоило бы – например, сегодня.
– Мне очень жаль.
– Не надо меня жалеть, – стальные нотки отрезвили юношей. – И уж точно не надо жалеть Исайю. Он боролся с этими гнилыми людьми до последнего вздоха, и я горжусь его жертвой и молюсь за его душу.
Она протянула Лукасу брошь. Губы чуть дрогнули, когда мужские пальцы спрятали украшение.
– Помолитесь за него и попросите Богов дождаться меня, – старушка кивнула каким-то своим мыслям и развернулась. – Смерть – это лишь очередное испытание, которые мы преодолеем с ним вместе.
Если уж и писать истории, решил юный Хранитель, то это должны быть истории чьих-то жизней, потому что каждая была по-своему необычна, интересна и прекрасна. Они хотят быть услышаны, поэтому элиры и приходят сюда: не за соболезнованиями, и не столько за похоронными услугами, сколько за тем, чтобы поделиться с кем-то своим рассказом, чтобы еще кто-то знал о тех, кого уже нет. Чтобы они жили в чьей-то памяти.
Лукас прокручивал в пальцах круглую подвеску на шее. Выглядел он совершенно несчастным и потерянным.
– Зачем тебе это?
Ворон моргнул, будто его разум был где-то в другом месте, далеко отсюда. Он медленно повернулся к притаившемуся Кристоферу и покачал головой, делая вид, будто не замечал его присутствие, но они оба знали, что это ложь.
– Кто-то же должен.
– Ты тоже кого-то потерял?
– Почему ты так решил?
Он выпустил подвеску и оперся о стол. Единственными яркими цветами в его фигуре были глаза и нить в крыльях.
Кристофер улыбнулся, пожимая плечами.
– В какой-то момент ты выглядел так, будто сам сейчас испустишь дух, но, наверное, мне показалось. Освещение тут и правда ни к демонаю, – он указал на скрытый под повязкой глаз и мягко посмеялся над собой. – И это, конечно, не улучшает восприятие.
– Это было давно, – вдруг ответил Лукас. – Сейчас это не имеет значения.
– Мне жаль.
Лукас горько рассмеялся, качая головой.
– В чем-то старушка права. В жалости нет ни уважения, ни смысла. Она все равно не вернет ушедших.
Беседа свернула на опасную дорожку – слишком личную, и оба ощущали себя паршиво, потому что не были достаточно близки, чтобы обмениваться болезненными историями из прошлого, но и сделать вид, что ничего не произошло, казалось до тошноты невозможно. Появление веселой и шумной Диадоры спасло парней от этой колючей тишины, и мир расширился за пределы маленького зала.
– Сегодня на ужин форель, и я надеюсь, в этот раз наша гостья все-таки соизволит составить нам компанию, – она опустила пакет на стол и окинула присутствующих взглядом. – Чего такие мрачные? Надеюсь, вы уже решили, кто из вас сегодня готовит?