Горловка Это моя земля

Оглавление

Оглавление      1

Благодарность партнёрам      3

Жюри литературного конкурса      4

Картина, сотканная любовью      5

Труд умов и сердец      6

Обучение служением      7

Что значит быть горловчанином      8

Учиться и творить      9

Носители идентичности      10

Фундамент нравственных ориентиров      11

Чары эмоций      13

Публицистика      14

Площадь победы. Фонтан Ольги Корсы      14

Автор: Ирина Бугрышева      14

Я из Горловки      15

Автор: Инна Удовенко      15

Горловский храм Спаса Нерукотворного      16

Автор: Любовь Чабан      16

Памятник Древнерусской Летописи Слово о Полку Игореве      17

Автор: Галина Шумакова      17

Время первых      18

Автор: Олег Стоянов      18

Легенды      23

Странники безвременья      23

Автор: Егор Воронов      23

Справка об объекте      24

День тишины      24

Автор: Анна Короткова      24

Справка об объекте      32

Человек из бронзы      33

Автор: Екатерина Твердова      33

Справка об объекте      43

Холст жизни      43

Автор: Елена Ковревская      43

Справка об объекте      49

Верность      50

Автор: Александра Давыдова      50

Справка об объекте      59

Семейная реликвия      59

Автор: Наталья Малахова      59

Справка об объекте      66

Отражения      67

Автор: Алексей Лапшин      67

Справка об объекте      71

Легенда о соборе      71

Автор: Светлана Охрименко      71

Справка об объекте      76

Фонтан желаний      76

Автор: Амина Мирзоева      76

Справка об объекте      86

Страницы размером с ладонь      87

Авторы: Наталья Крылова      87

Справка об объекте      93

Встреча у памятника      93

Автор: Светлана Ефимова      93

Справка об объекте      99

Эхо сцены      99

Автор: Татьяна Васильева      99

Справка об объекте      108

Родник      109

Автор: Юлия Сухова      109

Справка об объекте      116

Под сводами собора      116

Автор: Светлана Ефимова      116

Справка об объекте      125

Легенда о духе, обитающем в шахтах Горловки, прозванным «Шубин» и Кукольном театре Горловки      125

Автор: Александра Сезен      126

Справка об объекте      136

Аллея памяти      137

Автор: Алексей Свирин      137

Справка об объекте      146

35 дней      146

Автор: Константин Зинченко      146

Справка об объекте      154

Колокол тишины      154

Автор: Дмитрий Сазонов      154

Справка об объекте      162

Хроники площади      162

Автор: Алла Панова      162

Справка об объекте      168

Сны танка      169

Автор: Василиса Барабанова      169

Справка об объекте      171

Благодарность партнёрам

Издательство «Это моя земля», жюри литературного конкурса «Горловка. Это моя земля», оргкомитет киберпутеводителя выражают сердечную признательность партнерам проекта, благодаря которым состоялись конкурс легенд и создание сборника:

• Президентский фонд культурных инициатив;

• РО ВОД «Волонтеры леса»;

• Министерство молодежной политики ДНР;

• Администрация г. о. Горловка;

• Российское общество «Знание»;

• Федеральное агентство по делам молодежи (Росмолодежь);

• Центр созидания «Маяк» (Запорожская область);

• Федеральный центр гуманитарных практик;

• Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Российский государственный гуманитарный университет»;

• Школа дизайна НИУ ВШЭ;

• Президентская платформа «Россия – страна возможностей»;

• Программа «Другое дело»;

• Программа «Добро РФ»;

• Издательство «Литературная газета»;

• Редакция «Комсомольская правда»;

• Журнал «Мир Музея»;

• ОСИГ – Общенациональный Союз Индустрии Гостеприимства;

• Вести Туризм – информационное интернет-агентство;

• Интурмаркет – международная туристическая выставка;

• Издательство «Аппреал»;

• Brand Analytics – система мониторинга и анализа социальных медиа.

Проект реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив

Жюри литературного конкурса

Замшев Максим Адольфович

Российский писатель, поэт и прозаик, публицист, литературный критик, переводчик с румынского и сербского языков.

Председатель Правления Московской городской организации Союза писателей России, член Союза журналистов России. Заслуженный работник культуры Чеченской Республики (2010). Член Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека. Главный редактор «Литературной газеты».

Пищулин Алексей Юрьевич

Директор Федерального центра гуманитарных практик РГГУ. Главный редактор художественного иллюстрированного журнала “Мир Музея”. Сценарист и режиссер телевизионных документальных фильмов.

Никонорова Наталья Юрьевна

Сенатор Российской Федерации, Представитель от исполнительного органа государственной власти Донецкой Народной Республики

Сулейков Андрей Владленович

Продюсер Федерального центра гуманитарных практик РГГУ. Автор и преподаватель курса Конструктор городских легенд. Член Союза писателей России.

Чурбанов Михаил Александрович

Генеральный продюсер национальной кинопремии «Герои большой страны».Председатель Совета Фонда развития культуры и кинематографии «СТРАНА».

Картина, сотканная любовью

Перед вами картина Горловки, собранная из искренних, пронзительных историй её жителей.

Если бы потребовалось определить одним словом все работы победителей, я бы не задумываясь назвала Любовь. Любовь к родной земле, опалённой войной, но непокорённой. Любовь к любимому делу, к своей профессии, которая кормит семью и укрепляет нашу Республику. Это глубокая, выстраданная любовь к Родине и огромная любовь к людям, которые живут рядом, к своим соседям, товарищам, к тем, с кем делишь и радость, и беду.

Мне, как коренной дончанке и вот уже третий год представителю от исполнительного органа государственной власти родного региона, довелось объехать всю нашу землю и лично пообщаться с тысячами земляков. Нас, жителей Донецкой Народной Республики, отличает невероятная активность, стойкость и воля к жизни. Я вижу, с какими проблемами люди приходят на приёмы, и с каким темпом эти проблемы решаются. И когда удаётся помочь, я воспринимаю это как самую высокую награду и доказательство того, что мы на правильном пути.

Я родилась в Донецке. Это и моя земля тоже. Здесь моя семья, мои корни. И я абсолютно уверена: скоро справедливость восторжествует окончательно, полностью наладится мирная жизнь. Станет проще путешествовать, и жители других регионов России смогут в полной мере оценить уникальную красоту, богатство и неповторимое гостеприимство Донбасса.

Наши люди не ждут помощи со стороны сложа руки – они сами действуют, чтобы Республика развивалась быстрее. Это происходит во всех сферах: в ратной, в трудовой и, что особенно ценно, в творческой. Этот сборник и киберпутеводитель «Горловка. Это моя земля» – наглядная тому иллюстрация. Горловчане по праву гордятся своим городом, его славной историей, достопримечательностями и знаменитыми земляками, и теперь эта гордость обрела литературную форму.

Открывая этот сборник, вы сможете ощутить нашу любовь – сильную, горячую и искреннюю. Любовь к своей земле.

Никонорова Наталья Юрьевна

Член Комитета Совета Федерации по международным делам,

представитель от исполнительного органа государственной власти Донецкой Народной Республики

Труд умов и сердец

С чего начинается Родина?.. Православная традиция, полагая в основе проявления человеческой личности любовь, учит нас тому, что Родина – это, прежде всего, та земля, на которой ты родился и трудишься, на которой жили твои предки и будут жить твои потомки. Это та земля, над которой в воздухе всегда будет звучать колыбельная, которую твоя мать пела тебе в детстве. Это та земля, которая вместе с дождями напитывалась твоими юношескими мечтами, твоими улыбками и успехами, твоими слезами и неудачами. Это та земля, леса и степи которой каждую весну своими ароматами и зеленью давали тебе силы верить в жизнь. Это земля с теми проспектами и улицами, зданиями и памятниками, видя которые ты снова и снова обновляешь в своей памяти картинки из твоего детства и юности, из жизни твоих родных и любимых людей, а также из жизни твоих выдающихся земляков, которые для тебя и для других бесспорно стали жизненными учителями и яркими примерами для подражания.

Проект «Горловка. Это моя земля» безусловно несёт в себе вышеизложенную мной идею. Коллективный труд умов и сердец его руководителей и участников помогает оценить важность патриотического воспитания граждан, в котором любовь к Родине должна начинаться с любви к родному краю.

Ещё не закончились военные события, потрясающие Донбасс с 2014 года. В этих условиях сохранить свой край и его достояние – это особый призыв проекта, в чём утверждается его актуальность.

Новаторство и оригинальность сборника для меня выражены прежде всего в его форме и тех жанрах, через которые авторы смогли донести в своих повествованиях личные чувства, суждения и идеи. Замечательно, что при всём разнообразии в содержании красной нитью проходит главная общая мысль – любовь к родному городу, любовь к великому Отечеству.

Архимандрит Тихон (Кондрашов)

настоятель храма Спаса Нерукотворного Образа города Горловки,

поэт, богослов, музыкант, член Союза композиторов России

Обучение служением

С глубоким удовольствием и искренней гордостью листаю сборник работ победителей литературного конкурса «Горловка. Это моя земля». Результат стал больше, чем состязание в мастерстве владения словом. Это масштабная образовательная и воспитательная инициатива, цель которой – через призму личных историй и творческого осмысления сохранить культурную память, укрепить связь поколений и воспитывать чувство сопричастности к великой истории нашей страны.

Особую значимость проекту придало сочетание образовательных задач с практико-ориентированной деятельностью на принципов программы «Обучение служением». Благодаря поддержке Президентского фонда культурных инициатив и Федерального центра гуманитарных практик, для участников была организована онлайн литературная мастерская из 12 модулей. Образовательный курс позволил авторам не только отточить свое писательское мастерство под руководством опытных наставников, но и глубже погрузиться в исторический и культурный контекст Донбасса.

В создании этого литературного полотна приняли участие не только горловчане, чьи голоса звучат особенно пронзительно, но и ведущие федеральные вузы – НИУ ВШЭ и РГГУ.

Творческими конкурсами и литературными мастерскими проект формирует целостный художественный образ Горловки – города воинской славы и трудовой доблести. Каждая история, вошедшая в этот сборник, – это свидетельство любви к Родине, дань уважения подвигу предков и вклад в мирное будущее.

Инициатива вносит значительный вклад в продвижение нашего культурного наследия и служит благородной цели воспитания гармонично развитой и социально ответственной личности на основе духовно-нравственных ценностей народов Российской Федерации.

Пусть эти истории откроют для вас Горловку с новой стороны и оставят светлый след в вашей душе.

Ивенская Ирина Валентиновна,

Депутат Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации,

Заместитель председателя комитета Госдумы по просвещению,

Почетный работник общего образования Российской Федерации.

Что значит быть горловчанином

Перед вами – особенная книга!

История Горловки началась с открытия угольных пластов талантливым инженером Петром Горловым. Город-труженик, ковавший промышленную мощь страны, и город-воин, несгибаемый и мужественный, удостоен высоких званий «Город воинской славы» и «Город трудовой доблести». Это земля, политая потом шахтеров и кровью героев, отстоявших ее свободу в годы Великой Отечественной войны и в новейшее время.

Главное богатство Горловки – это люди. Сильные, стойкие, любящие свой край всей душой. Со страниц сборника работ победителей конкурса «Горловка. Это моя земля» вы услышите биение сердца города. В каждом рассказе частичка души горловчанина, его личная победа, его любовь к отчему дому. Читая эти строки, вы почувствуете, что значит быть горловчанином.

От всей души благодарю каждого автора за смелость, искренность и талант. Ваши работы продолжают летопись города, которую мы передадим следующим поколениям.

Елена Игоревна Остроух

Исполнительный директор Центра развития компетенций «Точка опоры Донбасса»

Руководитель регионального отделения «Российского общества политологов» в ДНР

Старший преподаватель кафедры политологии ДонГУ

Учиться и творить

Услышьте голос Горловки, искреннее и многоголосое повествование о земле, опалённой войной и возрождаемой трудом и любовью её жителей. Под обложкой собран итог конкурса «Горловка. Это моя земля», в котором Российское общество «Знание» имело честь принять участие в качестве партнёра.

Донбасс – это уникальный край, который глубоко уважает свою историю и бережно хранит заветы предков. Несмотря на все сложности, здесь не только сохраняются традиционные научные и культурные школы, но и формируются новые. Важнейшая задача для нас – поддержка этой преемственности, и открытие филиала Российского общества «Знание» в Донецкой Народной Республике стало значимым шагом на этом пути. Мы видим, с каким интересом жители Республики, особенно активная молодёжь и педагогическое сообщество, включаются в наши проекты, форумы и конкурсы. Современные форматы, такие как онлайн-мастерские, позволяют получать качественные знания и уникальный опыт, стирая границы и расстояния.

Ярким примером такого сотрудничества стала онлайн-литературная мастерская «Горловка. Это моя земля». Восхищает энтузиазм её участников, которые, несмотря на некоторые ограничения, связанные с обстановкой, находили возможность подключиться к трансляциям, учиться и творить. Их твёрдая вера в скорейшее наступление мира на многострадальной, но непокорённой земле, славной своими трудовыми и ратными подвигами, вызывает огромное уважение.

В каждой строчке этого сборника – частичка души автора, боль и надежда, память о прошлом и взгляд в будущее. Эти истории – гимн родному краю, доказательство того, что творческая сила народа неиссякаема даже в самых суровых условиях.

От всей души благодарю всех участников конкурса за их смелость, искренность и талант. Вы – настоящие хранители правды и культуры своей земли. Уверена, что этот сборник станет важной частью литературной летописи Донбасса и будет по достоинству оценён читателями.

Людмила Николаевна Сапрыкина

Директор филиала Российского общества «Знание»

в Донецкой Народной Республике

Носители идентичности

«Горловка. Это моя земля» – это призыв к сохранению исторической памяти Родины. В городе, который пережил и продолжает переживать испытания, каждый дом, улица, памятник пропитан историями людей, их трудом, гордостью и надеждой. Здания Горловки – храмы, музеи, театры, памятники, архитектурные сооружения – носители идентичности города. Сохранение традиций – долг перед прошлым и ответственность перед будущими поколениями.

Литературный конкурс и творческая мастерская «Горловка. Это моя земля» стали возможны благодаря поддержке Президентского фонда культурных инициатив.

Сборник – результат труда писателей, журналистов, блогеров, историков, краеведов, волонтёров, горожан и просто неравнодушных к судьбе Горловки людей. В нём – очерки, легенды и рассказы о достопримечательностях, которые тронули сердце участников проекта.

Цель проекта – запомнить настоящее и поразмышлять о будущем Горловки Чтобы молодое поколение гордилось традициями города воинской славы и трудовой доблести.

Никита Никитюк,

Лектор Российского общества «Знание»,

Руководитель и программный директор Центра «Точка кипения» Фонда МСП, ДНР

Фундамент нравственных ориентиров

Перед вами сборник историй победителей литературного конкурса «Горловка. Это моя земля». Его создали живые и талантливые люди, сумевшие найти точные слова, чтобы рассказать о своей земле и ее героях. Это – особый проект, я искренне благодарен каждому, кто отважился открыть свою душу и поделиться “своей Горловкой”. Очень рад, что Фонд «СТРАНА» принимает участие в этом благом и очень нужном деле.

Мы с командой много лет проводим Кинопремию «Герои большой страны». Наша ключевая задача – найти в отечественных фильмах и сериалах настоящих героев нашего времени, тех, для кого дороги традиционные ценности, на кого захочет равняться молодое поколение. В этом мы созвучны, я бы даже сказал – душевно близки с проектами Федерального центра гуманитарных практик РГГУ.

Мы постоянно проводим исследования со школьникам и студентам. И для многих – ответ на вопрос «У кого ты учишься жизни?» – это кино и книги. И это – большая ответственность, вызов и, одновременно, возможность для создателей контента. Наш опыт, да и детско-молодежная психология говорит об этом, говорит о том, что в юном возрасте сердца и умы открыты для искренних историй. Поэтому, важно – о чем они.

По-настоящему талантливое произведение – будь то фильм, сериал или литературный текст – не просто «захватывает». Оно закладывает фундамент нравственных ориентиров, формирует модели поведения, те внутренние критерии, по которым человек принимает судьбоносные решения. Поэтому вопрос о том, каких героев кино и литература предлагают взрослеющему поколению, зачем создают то или иное произведение авторы, является сегодня вопросом первостепенной важности. Я бы добавил – это нравственный, этический выбор создателей и воля государства.

В нашем обществе, в нашей большой стране жива потребность в честном, человечном, героическом высказывании. И литература здесь – первооснова, исток тех сюжетов и образов, которые потом выходят на экран. Да – потом необходимо трудиться над “формой”, использовать современные технологии и делать для хороших проектов “модную упаковку” – все для контакта с аудиторией, но в основе должна лежать чистая и светлая задача – становление человека, его душевное и интеллектуальное развитие.

Истории, вошедшие в сборник, – это и есть тот самый “чистый источник”. Это искренний, лишенный фальши взгляд на родную землю, на ее людей, на их ежедневный, негромкий, но истинный героизм. Который проявляется в жизни – в конкретных делах. И каждый текст здесь – поступок. Поступок автора, который помнит, любит и верит, и стремится придать своим мыслям интересную читателям форму.

Я уверен, что эти истории – станут основой сценарием для будущих фильмов и сериалов. В них – ответы на вопрос «Кто сегодня герой?». Герой – это тот, кто, несмотря ни на что, продолжает “быть”, созидать, любить, защищать и верить.

Тот, для кого родная земля – его сила, радость, судьба и его гордость.

Я поздравляю победителей конкурса и благодарю всех участников. Продолжайте!

Михаил Чурбанов

Генеральный продюсер национальной кинопремии «Герои большой страны»

Председатель Совета Фонда развития культуры и кинематографии «СТРАНА»

Чары эмоций

Всё, что мы знаем о мире – это кем-то рассказанная история.

На конкурс “Горловка. Это моя земля” истории поступали с первого до последнего дня сбора. Авторам удалось построить карту смыслов города. Эксперты составили шорт-лист из 69 легенд. Жюри выбрали для сборника 25 лучших из них.

Магические сущности компактны. С помощью нехитрых манипуляций в смартфоне каждый способен сжать пространство до размеров ладони. У киберпутеводителей серии “Это моя земля” схожая задача: сделать массив информации о достопримечательностях соразмерным пользователю. А для этого фактам нужны чары эмоций.

В Горловке есть удивительное место – Музей миниатюрной книги имени В.А. Разумова. Пространство, где литературные вселенные, научные трактаты и священные тексты заключены в крошечные фолианты. Это место-метафора: для чуда не нужны масштабы. Достаточно луча правды и искры любви к своей земле.

Очерки и легенды о достопримечательностях Горловки планируются материализовать в фильмы, графические новеллы, пьесы, видеоигры…

Отдельная благодарность Президентскому фонду культурных инициатив и партнёрам, усилиями который появился сборник: Федеральному центру гуманитарных практик РГГУ, программе «Другое Дело» платформы «Россия – страна возможностей», Министерству молодежной политики ДНР, Администрации г.о. Горловка, мониторинговой системе “Бренд Аналитикс”, изданий: "Комсомольская правда", "Литературная газета", "Мир Музея".

Ваше путешествие в мир Горловки начинается прямо сейчас. Приятного чтения!

Андрей Сулейков,

Продюсер серии киберпутеводителей “Это моя земля”,

автор и преподаватель курса “Конструктор легенд”,

лектор общества “Знание”.

Публицистика

Площадь победы. Фонтан Ольги Корсы

Автор: Ирина Бугрышева

Мы познакомились в госпитале. Рубика изрешетило – осколки были тут и там. Врачи хотели Рубика подлатать – где-то нужно было зашить, где-то достать осколок.

Мы говорили о Донбассе. Тогда, во время Великой Отечественной, и сейчас. О Горловке.

Рубик из Горловки. У него в Горловке дом. Большой дом, на два входа.

Рубик – полное имя Рубен – конечно, из Армении. Но он давно уже из Горловки. Полыхала Армения – семье пришлось переехать в Горловку. Рубик еще маленький тогда был. Сейчас полыхает Донбасс – и Рубик защищает свой Донбасс. Свою землю.

Рубик недавно был в Горловке. Заезжал между ранениями, чтоб подышать домом. Чтоб увидеть цветущий сад. И вспомнить, что дома ждут.

– Кто скажет, что нам легко? – Рубик будто не со мной говорил, а с целой страной, – нет таких! Кто скажет, что все закончится завтра? Нет таких. Враг коварен. Но мы найдем в себе силы идти до конца. Будем учиться у наших дедов! Прадедов! Знаешь, за сколько освободили Донбасс в ходе Великой Отечественной войны? За тридцать девять дней! Тридцать девять дней – и весь Донбасс освобожден от фашистов. Знаешь хронологию Донбасской стратегической операции? Таганрог освободили. Горловку. Артемовск. Сталино. В смысле Донецк. Но гитлеровцы называли его по-старинному, Юзовка. Шли вперед и вперед! Тогда, в сорок третьем! Гитлер требовал удержать Донбасс во что бы то ни стало. Мирное население истреблялось! Грудных детей расстреливали на руках матерей у стволов шахты! И не грудных тоже! Донбасс истекал кровью, но не сдавался! С 13 августа по 22 сентября шла операция. Тридцать девять дней – и все чисто. Нам сложнее. С нами воюет вся Европа. Америка. Но мы не посрамим дело отцов и дедов!

Никто бы не решился спорить с Рубиком. Да и не о чем спорить. Дело ясное – Рубику нужно восстанавливаться и возвращаться к своим парням. Чтоб идти к Победе. Идти за Россию, за Донбасс, за Горловку, за нас всех.

– Расскажи про Горловку, Рубик. Про свой город.

Рубик задумался только на минуту:

– Ты знаешь, Горловка – это почти что город-герой. Город воинской славы. Город, у которого героическое прошлое. И героическое настоящее. Город, по которому идешь, след в след попадая в шаг героев. Следы того, что было тогда – Сквер Героев. Вечный огонь. Братская могила советским воинам в парке Культуры. Памятник Т-34. Площадь Победы. А следы того, что происходит сегодня, сейчас – мемориал в память о погибших жителях города, памятник жертвам необъявленной войны на Донбассе – «Скорбь и печаль». Это не считая следы снарядов, осколков, не считая выбитых окон. Но я тебе хочу рассказать про фонтан.

– Рассказывай, Рубик, – говорю я.

– У нас в Горловке, в центре площади Победы, бьет фонтан. И знаешь, это такой фонтан… Как будто он не фонтан вовсе. Как будто он памятник всем горловчанам, кто не сдался, не уехал, не сбежал, кто выбрал остаться, кто пошел защищать Донбасс. Представь – в городе, где сложно с водой, бьет фонтан. В городе, где идут боевые действия – есть как будто мирный уголок. В городе, где разрушенные дома и жителям негде жить, сначала восстанавливают фонтан. Прямо во время боевых действий. Сначала фонтан, а потом все остальное. Понимаешь?

Кажется, я понимаю.

– Я называю этот фонтан – фонтан Корсы. Я придумал это название – и я хочу, чтоб сейчас это название официально присвоили фонтану. Знаешь Корсу? – спросил Рубик.

Рубик тут же достал телефон. Экран телефона был весь в трещинах. Как моя страна, как мы все. А по ту сторону экрана – памятник. И пять больших букв: «КОРСА». На памятнике – улыбающаяся молодая женщина в военной форме. Яркая улыбка. Увидишь – и уже не забудешь никогда. А за фотографией – карта Донбасса. Контуром памятника. Славянск. Дружковка. Горловка. Ясиноватая. Донецк.

– Это наша Корса. – торжественно объявил Рубик. – Победоносная и непобедимая Корса! Единственная женщина-командир в ДНР. У нее был артиллерийский дивизион в Горловке. Вся семья военная – отцы, деды. И она жила реактивной артиллерией! Нет другой такой женщины в мире! У Корсы и сережки были в виде пушек, представляешь? Корса говорила: «Я не воюю с Украиной. Я уничтожаю фашизм!» Враги называли ее Леди Смерть и Волчица. Три покушения было на нее. Обходилось. Четвертое стало роковым.

Дочь Корсы, Аленка, воевала с ней вместе. Какая мать захочет, чтобы дочь была с ней на поле боя? Корса понимала, что у дочери ее характер. Сама родила. И потому они были рядом. У Аленки позывной был Алешка. Алешке и вручили награды Корсы посмертные – 3 августа 2022 года не стало полковника Ольги Корсы, девочки! Корса теперь Герой России. Герой ДНР. Она делала все, чтоб в Донбассе наступил мир. Теперь очередь за нами! – закончил Рубик и замолчал.

Я смотрела на экран телефона.

Внизу памятника читалась надпись: «Прибавилось в войске Христовом отважных. За Корсу обязаны мы победить».

– Так и победим, – сказал Рубик. – В понедельник операция. Выпишусь – и в Таганрог. Запомни это имя – Армен Саркисян. Это он делает памятник Ольге Корсе на свои деньги. А я заберу памятник из Таганрога, установим и… И глядя на Корсу, снова пойдем вперед! К Победе.

– А фонтан? – спросила я. – Фонтан Ольги Корсы?

– А фонтан… Фонтан бьет на площади Победы. И в самые тяжелые дни напоминает о том, что мы тогда победили. И сейчас победим. О том, что иначе быть не может. О том, что вода смоет кровь с донецкой земли. И снова будет счастье, детский смех и шум воды вместо грохота прилетов. Фонтан будет напоминать о женщине, что стала символом непобежденного Донбасса. И символом Горловки, где стоял ее артиллерийский дивизион. Фонтан Корсы.

В эссе используется фрагмент текста из книги «Я трогаю войну руками».

Я из Горловки

Автор: Инна Удовенко

Автомобиль потряхивает на знакомой дороге, мимо проплывает фигура знакомого памятника. Бронзовый Изотов застыл в решительной позе. Он будто врос в то место, где находится, такой же нерушимый, что и терриконы на этой территории. Образ этой высокой фигуры поворачивает ключ памяти, из глубин прошлого открывается дверь и заходит он. Мой дед.

Его образ в моей памяти будто высеченный из камня: дед был высоким, с худым морщинистым лицом и строгими глазами. Он был суров и немногословен с окружающими, а те в свою очередь уважали его за золотые шахтерские руки и одновременно побаивались. И мне казалось, что только я знаю, что дед на самом деле добрый.

Горловка – это город, выплавленный терпением и трудом. Его дыхание – это гул машин на заводе, его сердцебиение – это стук вагонеток под землей. Характер у него выкован силой и упорством. Так мы воспитаны: мы не прыгаем по жизни, а стоим крепко и работаем. Да, мы не прыгаем.

При воспоминании о деде, вспоминается бабушка: её круглое улыбчивое лицо и тёплые руки. Это два разных мира: мир твёрдой стали и мягкого облака. Это мир воспоминаний из моего детства.

Я выхожу из машины и иду по скверу Героев. Перед глазами и в душе осень. С увядающей природой, прохладой и танцующими, словно осенние листья, мыслями. Воспоминания, похожие на порывистый ветер, захватывают меня и уносят всё дальше и дальше. Вот бабушка, как рассказывала моя мама, гуляет с ней по той самой аллее сквера, а мама возится с листьями и улыбается. А вот и я с моей мамой иду по знакомой дорожке и так же смеюсь и играю. В этом сквере почти каждый день я прогуливалась с моей дочерью. Я закрываю глаза и слушаю шепот листьев, похожий на шёпот предков простой шахтёрской семьи.

Горловский храм Спаса Нерукотворного

Автор: Любовь Чабан

Когда въезжаешь в Горловку со стороны Енакиево, через километр дороги среди рукотворного леса справа покажется белоснежный храм, напоминающий старинные московские монастыри. Это Храм Нерукотворного Образа Христа Спасителя.

Устремленные в небо пять глав-куполов на глухих барабанах-основаниях, несколько рядов роскошных килевидных кокошников под ними, колокольня и крыльцо в стиле московского узорочья придают зданию многоярусность. А миниатюрная детальность элементов декора, слившаяся в камне с внешними элементами русского деревянного зодчества, повторяет характерные черты московского стиля архитектуры начала XVII века.

Золотой крест храма возносится на высоту 35 метров.

Странным кажется этот храм в непосредственной близости от заводской проходной гигантского промышленного предприятия. Кажется, что здесь застыло время. Но на самом деле храм построен в 2004-2008 годах по эскизу священника, уроженца здешних мест.

Войдя под своды храма, отгораживаешься от современной суеты и окружающего мира. Вокруг тебя на настенных росписях разворачивается история Ветхого и Нового Завета. Выполнил эту роспись по сусальному золоту краматорский иконописец Виктор Павлов. Деревянный резной иконостас изготовлен в Троице-Сергиевой лавре.

В храме находится чтимая копия иконы Пресвятой Богородицы Моденской (Косинской) – празднование 3 июля. Образ хранился в селе Косине (ныне в черте города Москвы), прославился многими чудесами и в 1848 году спас жителей села от бушевавшей эпидемии.

Есть чтимый святой – Нектарий Эгинский (день памяти 22 ноября), которому особо молятся при онкологических заболеваниях. В левой части храма его икона с постоянно горящей лампадой.

Престольный праздник храма 29 августа.

На территории храма действует духовно-просветительский центр с крестильней, большой библиотекой, оборудованными помещениями воскресной школы.

Храм относительно молодой, но его появление является продолжением глубоких духовных традиций живших здесь людей. Когда-то в этих местах осуществлялся гордый советский проект по обустройству образцового промышленного города – Новогорловки, готовившегося стать областным центром Донбасса. Его стройки проглотили дореволюционный Успенский молитвенный дом, открытый в 1907 году при руднике № 8 «Альфред» (будущая шахта Гаевого) и закрытый в 1923 году. А в новом веке благодаря участию ОАО «Концерн «Стирол» у прихожан, 7 лет молившихся в приспособленном помещении, появилась такая жемчужина архитектурного искусства и духовного возрождения.

Но и храм меняет людей, живущих и работающих здесь. Деятельность одних людей оставляет после себя развалины и разруху, а деятельность других – храмы и тепло в сердце.

Памятник Древнерусской Летописи Слово о Полку Игореве

Автор: Галина Шумакова

Зима 2011 года в Горловке выдалась тёплой для декабря – редкий случай, когда гололедица не превращала улицы в каток. Именно в этот день, 27 декабря, в сквере между детской библиотекой имени Гайдара и центральной библиотекой имени Шевченко, произошло событие, которое многие горожане восприняли как культурный прорыв. Здесь торжественно открыли памятник книге – не абстрактной, а конкретной, одной из самых загадочных в истории Древней Руси: "Слову о полку Игореве". Это произведение, написанное неизвестным автором в XII веке, повествует о неудачном походе князя Игоря против половцев. Сегодня его изучают как литературный шедевр, источник исторических деталей и даже как объект криптографических гипотез. Но в Горловке решили увековечить не только текст, но и саму идею книги как носителя памяти.

Памятник представляет собой огромный открытый фолиант высотой около трёх метров, словно вырезанный из бронзы и камня. Его автор – скульптор Дмитрий Ильюхин, известный в Донбассе работами, где монументальность соседствует с детализацией. Если присмотреться, на страницах памятника можно разглядеть рельефные изображения: тут и князь Игорь в доспехах, и его конь, и символические фигуры половецких воинов, стилизованные под древнерусские миниатюры. Но главное – сам текст. Нет, не весь, разумеется, но ключевые фрагменты: знаменитое начало "Не лепо ли ны бяшет, братие, начати старыми словесы трудных повестий о полку Игореве…" выбито на страницах бронзовой книги. Инженерный подход здесь очевиден: материал подобран для долговечности. Бронза устойчива к коррозии, гранитный постамент рассчитан на десятилетия, а подсветка, встроенная в основание, позволяет читать строки даже в тёмное время. Всё это – результат тщательного расчёта, свойственного подходу инженера, каким и был я долгие годы.

Но за технической стороной стоит история, которая могла бы стать сюжетом отдельного исследования. Финансирование проекта взяла на себя городская организация Партии Регионов – тогда ещё влиятельной политической силы. В 2011 году это был акт символический: в условиях экономического спада выделить средства на культурный объект было актом не только патриотизма, но и политической воли. Возможно, именно поэтому открытие сопровождалось митингом, речами депутатов и даже концертом. Для горожан же это означало появление нового места притяжения – сквера, где можно было посидеть на лавочке между библиотек и открыть, пусть и виртуально, страницы истории.

Выбор места не случаен. Библиотеки – хранилища знаний, а памятник книге "Слово о полку Игореве" стал их каменным собратом. Детская библиотека имени Гайдара, основанная в 1950-х, долгие годы знакомила детей с приключенческой литературой. Центральная библиотека имени Шевченко, открытая в 1930-е, хранит редкие издания по истории Донбасса. Памятник как бы соединяет эти две миссии: он обращён к прошлому через призму литературы и напоминает, что книга – это не просто объект, а проводник между эпохами. Интересно, что в древнерусском оригинале "Слово" тоже было своего рода "библиотекой" – собрало в себя языческие мотивы, воинскую доблесть и христианскую мораль, став мостом от язычества к средневековью.

Сегодня, оглядываясь назад, понимаешь: этот памятник – часть большого пазла культурного наследия Горловки. Он появился в переломный момент, когда город, как и вся страна, стоял на пороге перемен. И хотя сегодня политический ландшафт Донбасса изменился, бронзовая книга продолжает стоять между библиотеками – не как артефакт ушедшей эпохи, но как напоминание о вечности слова. Ведь книги, подобно электрическим сетям, которые я когда-то обслуживал, связывают людей, идеи, времена. Однажды отключишь рубильник – и тьма. Однажды забудешь книгу – и цивилизация меркнет. Поэтому памятник в Горловке важен не только как объект искусства, но и как символ: он говорит о том, что даже в индустриальном городе Донбасса место для поэзии всегда найдётся. Пусть это поэзия древняя, как сама земля, на которой он стоит.

Время первых

Автор: Олег Стоянов

Как ни прискорбно сознавать, но самый точный глагол, характеризующий Горловку сейчас – "было". Даже учитывая мою вневременную и внеполитически пространственную любовь к этому городу. Егор Воронов столь часто пишет это слово, что печаль уже стала частью его радужной оболочки. Однако любовь крепче печали. Как и поэзия сильнее войны. То, что дарит надежду, способно измельчить надгробные мегалиты и сквозь их пыль поднять первый росток из обожженной земли.

Поэтому я и смотрю в прошлое, чтобы увидеть этот город в его трудовом величии, в его первых шагах жизни и его неуверенном степном детстве. Если смотреть в этот калейдоскоп судеб, то печаль отступает. Нам, горловчанам, есть чем гордиться. Ведь иногда мы были первыми. В Донбассе, советской Украине, СССР, Российской империи и даже мире. Сегодня о нашем "времени первых".

● Первая пожарная бригада Донбасса. Согласно документу, найденному в Российском государственном историческом архиве, в 1861 году была создана пожарная команда в Никитовке Бахмутского уезда Екатеринославской губернии. Именно она считается первой на территории, которая до 2014 года относилась к Донецкой и Луганской областям.

● Первая защитная лесополоса вдоль железной дороги в Российской империи. В 1877 году российский ботаник-лесовод Николай Срединский возле станции Никитовка решил провести эксперимент – высадить в семь рядов сто тысяч саженцев ясеня обыкновенного, вяза, засухоустойчивого карагача, белой акации. Их привезли из Великоанадольского лесничества. Поливали и следили в течение пяти лет. В итоге эти деревья стали заслоном ветрам и снегу. Лишь самая малость белой поземки добегала даже в буревые снеговеи до самой колеи.

● Первый музей Донбасса. В 1878 году в Горловке открылось Горное училище имени С.С. Полякова. В одной из его комнат (по решению Общества Южнороссийской каменноугольной промышленности от 1891 года) разместился горнопромышленный музей. В нем хранились образцы каменного угля и минералов Донбасса.

● Первый железобетонный ж/д и автогужевой мост в Российской империи. Был построен вблизи железнодорожной станции "Корсунь" (позднее – "Горловка") в 1878 году. Он запечатлён на фотографии 1909 года – иллюстрации издания "Альбом служащих и видов дороги", посвященного 25-летию Екатерининской железной дороги.

● Первое озеленение терриконов в Донбассе. Об этом было сообщено в журнале "Горное и горнозаводское дело" от 1885 года: "Заслуживает подражания пример Горловки по превращению шахтных терриконов, путем обсадки деревьями, из питомника в холмы, оживляющие местность и представляющие собой приятное и здоровое место отдыха для служащих, рабочих и их семейств". Первые советские эксперименты по озеленению терриконов в Донбассе были проведены только весной 1949 года на терриконе шахты № 4 "Ливенка" и затем продолжены на терриконах шахт "Центральнозаводская" и № 7 "Наклонная" в Донецке.

● Первая ртуть в Российской империи. Произошло это 14 декабря 1886 года на заводе "Товарищества ртутного производства А. Ауэрбах и Ко" в Никитовке. Начав с выплавки 4000 пудов в год, завод уже в следующем году получил более 37000 пудов (более 600 т). Это позволило Российской империи не только прекратить закупать ртуть за границей, но и самой ее экспортировать.

Стоит также отметить, что уже советские обжигальщики руды Никитовского ртутного комбината впервые в мировой практике освоили технологию получения ртути в печах кипящего слоя. А после и начали выпуск сверхчистой ртути.

● Первый летний театр в Донбассе. Если первые косвенные упоминания о летнем театре города Сталино относятся к 1932 году, то первые прямые о летнем театре в Никитовке датированы 1913 годом. В июне того года местные любители драматического искусства поставили в нём спектакль. Летом этого же года здесь прочитал две лекции губернский санитарный врач из Екатеринослава. Но ещё до этого, в марте 1913-го, его посетила российская хоровая капелла под руководством Маргариты Агреневой-Славянской (дочь известного певца и дирижера Дмитрия Агренева-Славянского).

Вполне возможно, что и здание первого театра также появилось в Горловке. Историк Павел Жеребецкий в книге Горловка пишет: " В1890 году руководство Корсунских копей построило для служащих клуб-театр для проведения собраний, вечеров отдыха, выступлений заезжих артистов и гастролеров, самодеятельных спектаклей".

● Первый съезд революционных комитетов Донбасса. 4 декабря 1917 года в Никитовке состоялся съезд ревкомов Донбасса, избравший Центральное бюро военно-революционных комитетов края во главе с Д.Пономаревым для отпора контрреволюционным силам. Общее командование воинскими подразделениями осуществлял Владимир Антонов-Овсиенко.

● Старейшее в Донбассе литературное объединение. Да-да, речь идёт о нашем "Забое". Свою летопись оно ведёт от одноименного литературного журнала (первый выпуск вышел в сентябре 1923 года). Инициаторами его стали Николай Олейников, Евгений Шварц (тот самый, автор "Обыкновенного чуда") и Михаил Слонимский. Журнал стал ядром будущего литобъединения, появившегося в Бахмуте (Артёмовск) в 1924 году при газете "Всесоюзная кочегарка". В 1930 году газета, уже "Кочегарка", переезжает на ПМЖ в Горловку. Журнал "Забой" в конце концов становится "Донбассом" и выходит в Донецке. А после создания Союза писателей СССР литобъединение "Забой" вливается в эту единую писательскую организацию. И всё же наш "Забой" ведёт отчёт от самого первого литобъединения Донбасса при газете "Кочегарка".

● Первая советская врубовая машина. Что это? Машина для производства вруба в пласте полезного ископаемого (чаще угольном) при подземной разработке. Произведена в 1926 году Горловским машиностроительным заводом на основе английского "Сискола". Получила название – "ДЛ" (Донуголь лёгкая). Параллельно на горловском заводе взялись также за изготовление и врубовой машины тяжелого типа. На завод была доставлена отслужившая свой срок американская "Сулливан", которую разобрали по винтику и на её основе стали чертить эскизы новой машины. Эту машину назвали – "ДТ" (Донуголь тяжёлая). Первая ДТ была изготовлена в октябре 1928 года.

● Инициаторы "народной стройки" социальных объектов в СССР. В отчете Горловского горсовета за 1931-1934 г.г. сообщалось: "Подавляющая часть работы по строительству коммунального хозяйства и благоустройству прошла при активной поддержке и участии десятков тысяч трудящихся района, отдавших за последние полтора года свыше 600 тысяч трудодней на дело благоустройства и коммунального строительства". Участие трудящихся в непосредственной работе по улучшению своего быта получило распространение; опыт Горловки, как лучшая форма применения коммунального труда самых широких масс рабочих, служащих, домохозяек, вышел далеко за пределы Донбасса и стал символом большевистской борьбы на фронте коммунального строительства и благоустройства".

● Инициаторы всесоюзного соревнования между городами за лучшее благоустройство рабочих посёлков и подъем их культуры. В 1932 году. Инициативу поддержали трудящиеся Сталино, Таганрога, Кадиевки, Воронежа, Саратова, Тулы, Калинина, Ярославля, Баку, Прокопьевска и других городов СССР. В этом соревновании Горловка несколько лет завоевывала первенство, и Наркомат здравоохранения СССР неоднократно награждал город Красным знаменем и денежными премиями. Вот что писала о нашей работе газета "Правда": "Всяческого поощрения заслуживает инициатива горловцев… Самый грязный город в Донбассе… становится теперь самым чистым и благоустроенным".

● Первый в СССР аммиак из коксового газа. 23 апреля 1933 года заработал Горловский азотно-туковый завод, который производил аммиак из очищенного газа коксохимзавода. За пять лет до этого первый синтетический аммиак был получен на Чернореченском химзаводе г. Дзержинск Нижегородской области.

Также на Горловском азотно-туковом заводе в 1952 году впервые в СССР началось производство этилбензола – сырья для синтеза стирола.

● Первая Всесоюзная спартакиада горнорабочих. 1 сентября 1933 года. В программе спартакиады был и футбол, поэтому для проведения матчей в кратчайшие сроки был построен стадион "Динамо" (ныне «Шахтер») на 10 тыс. мест. Стадион возводили методом народной стройки, на субботниках. В Донецке на тот момент стадиона еще не было.

● Первый в УССР колхозный кинотеатр. Открыт в 1933 году в посёлке Железное, относившемуся тогда к Горловскому району.

● Первая и единственная шахта, названная в честь газеты. Шахта "Кочегарка". Это произошло в июне 1935 года, по просьбе горловской шахты № 1, которая за три года до этого была признана лучшей из лучших по производственным показателям во всём СССР. И, кстати, именно коллектив этой шахты был первым в Союзе, кто инициировал (в мае 1933 года) всесоюзные соревнования за звание лучшей шахты страны.

● Подпольный обком партии. Создан в октябре 1941 года для непосредственного руководства подпольной борьбой и партизанским движением в Сталинской области. Руководил им Семен Николаевич Щетинин. Располагался этот штаб в Горловке (посёлок Штеровка).

● Первый в мире угольный комбайн для разработки крутопадающих пластов. ККП-1. Опытная партия осенью 1950 года была произведена Горловским машиностроительным заводом имени С. М. Кирова. Выработка комбайна превышала выработку 20-25 забойщиков. "ККП-1" была первой в мировой горной технике машиной, которая работала на сжатом воздухе.

● Один из первых спортивных клубов СССР. Такое звание в 1960 году было присвоено физкультурному коллективу шахты "Кочегарка". В числе первых пяти во всём Советском Союзе. Газета "Кочегарка" писала: "Такой чести удостаивались только те коллективы, в которых занималось не менее 40% всех рабочих и служащих предприятия и которые имели секции не менее, чем по восьми видам спорта. Две секции должны были при этом готовить мастеров спорта или иметь хотя бы по одному из видов спорта команду мастеров класса А или класса Б, участвующую в первенстве СССР".

● Лучший парк культуры и отдыха Советской Украины. На протяжении 1962-1964 гг. парк им. Горького по итогам смотров-конкурсов был признан лучшим городским парком УССР. При этом учитывалось не только количество зеленых насаждений, но и создание инфраструктуры отдыха для горожан всех возрастов, в том числе наличие и безопасность аттракционов, поддержание чистоты и порядка.

● Первое в УССР озонирование воды. Озонаторная установка производительностью сто тысяч кубометров в сутки была построена в нашем городе на второй фильтровальной станции и начала функционировать в октябре 1964 года. Она стала своеобразной испытательной площадкой для новой технологии.

● Первый руководитель художественной самодеятельности, удостоенный звания "Заслуженный работник культуры УССР". Анатолий Калабердин – на протяжении 40 лет руководитель танцевального коллектива Дворца культуры шахты "Кочегарка". Звание ему дали в 1967 году, когда само оно было учреждено лишь двумя годами раньше. Первооткрыватель шахтерского танца, с которым его коллектив объездил десятки стран мира (в том числе Англию, Францию и ФРГ).

● Первый в мире памятник рабочему человеку (конкретной личности) с полным портретным сходством. Никите (Никифору) Изотову возле Дворца культуры имени Ленина (ДК шахты "Кочегарка"). Был открыт в дни празднования 100-летия Горловки в 1968 году с целью увековечения памяти прославленного шахтера.

● Первая династия космонавтов. Горловка – родина советского и российский лётчика, героя Советского Союза Александра Волкова. Он был в космосе три раза. Общее количество времени его нахождения там составляет почти 391,5 суток, из которых в открытом космосе он провёл 10 часов 12 минут. Его сын Сергей, как и отец, также был три раза в космических экспедициях. Общее количество его времени в полёте – более 547 суток, из которых в открытом космосе он провёл 23 часа 20 минут.

● Первый в странах бывшего СССР (и первый государственный в мире) Музей миниатюрной книги. В основу экспозиций положена коллекция Вениамина Разумова, инженера-строителя из Горловки. В 2001 году по его завещанию коллекция, которая насчитывала 7008 экспонатов, была передана городу и получила статус городского музея. В Баку такой музей открылся только в 2001 году, а в Москве – в 2003. Оба частные.

● Первый флаг ДНР на промышленном предприятии. 23 апреля 2014 года после встречи трудового коллектива государственной шахты им. Калинина с делегация народного парламента ДНР, у входа в АБК предприятия украинский флаг сменили на триколор самопровозглашённой республики. Инициатива принадлежала самим горнякам. Установка флага ДНР на этом предприятии ГП "Артёмуголь" стала первым подобным случаем в Донбассе.

Наверное, с первенства в чём-то и начинается новое время для города. И хотелось бы, чтобы для новой трудовой истории уже наступили эти самые "первые в…" Горловки. Снова и снова. Прошлое хорошо лишь тогда, когда оно является причиной, а не последней чертой.

Легенды

Странники безвременья

Автор: Егор Воронов

Было ли то, не было – не упомнят даже незримые духи городских колдобин Горловки. Поди спроси у бетонного грифона под локтем площади Победы, либо же у угольного дядьки-шахтера возле "художки" – никто не ответит, лишь зря подошвы ботинок собьёшь. Хотя, может, получишь слово у самих героев этой горловской легенды. Гляди – вон они, притаились в елях, неподалеку от входа во второй корпус нашенского автомобильно-дорожного института. То ли тени былого, то ли странники безвременья. Принеси им свой студенческий билет, пузырёк девичьих слёз, да снятый с электропроводов кроссовок. В ночь с четверга на ведьмину майскую осень. Может… может, и оживут странники безвременья.

Кто-то говорит, что дело было полвека тому назад. Другие, засунув большие пальцы за подтяжки и раскачиваясь на пятках остроносых туфель, утверждают, что и попозже. Но нам-то, несведущим, верить некому – ведь каждый горазд фантазировать в вагоне своего бессонного былого. Её звали Кира. Его – Лунио. Не удивляйтесь, время такое было – словно далиевские часы на кромке озёрного стола. И имена были под стать тем временам. Студенчиствовали они на первом курсе, а время, пошатываясь, заворачивало к летней сессии. Кира училась в инязе, а Лунио – в автодорожном. И, поскольку, сами они жили в одном доме, том самом "Домбэ" (ах, простите – вы же не знаете, что он Дом № 3Б), то с детства дружили и помогали другу другу, кто в чём был горазд. Кира выручала Лёню (так его даже мама называла) в языковых терниях, а Лунио помогал подруге (ну, не то, чтобы подруге, поскольку юношеское сердце даже само себе лукавит) с естественными металлоконструкциями. Так они и дошли рука об руку до институтов. Конечно, разных. Но, для них, наука была всегда чем-то одним

"Как так?", – спросите вы. А вот так – Кира мечтала увидеть Древнюю Русь. С детства читала русские народные сказки, а в старших классах уже увлеклась пропповскими морфологиями. Могла часами рассказывать о царевнах, Бабе-Яге, лебедях и волшебстве. А Лунио… слушал, слушал, слушал свою зазнобу, да и решил. Решил поступить в автомобильно-дорожный, чтобы создать автомобиль. И найти дорогу. Чтобы ответить на тот самый пропповский вопрос: "Откуда происходит сказка?". А, как на него ответить. Да просто – создать машину времени. И отвезти Киру туда, откуда брали начала все эти непонятные ему "сюжеты, герои, чары".

Как мы уже знаем, время, пошатываясь, заворачивало к летней сессии. Город был полон цветущей сирени и роз. Лунио решил всё рассказать Кире. И даже показать ей прототип своей "машины времени" в блокноте. Вначале девушка опешила, а потом… её восторгу не было предела. Весь вечер 31 мая они говорили, говорили и говорили. И тут Кира взяла карандаш, да и начала писать в чертежах друга одну из сказок, которая ей очень нравилась (какую? а поди узнай). Лунио не понял зачем. А девушка рассмеялась и стала читать слова сказки на распев. Парень открыл рот. Блокнот задрожал. Свет стал тенью, а тень – светом. Заканчивалось 31 мая и начиналось… да, вы догадались – 32. Весна превратилась в осень и открыла им путь в Сказку. Туда, где так хотела побывать Кира.

Стоит ли печалиться, что в этой мире их никто больше никогда не видел? Вряд ли. Ибо… в тридевятом царстве, тридесятом государстве жил, да был царь Лунио. И была у него жена – Кира. И жили они душа в душу, лишь иногда вспоминая город своей молодости. Город, где исполнилась их мечта. Город, где они не знали, что нужны друг другу, как единое целое. Город, способный открывать пути и создавать волшебные машины.

Справка об объекте

Скульптура “Молодость”, адрес: Россия, г.Горловка, пл. В.И.Ленина

Скульптура «Молодость» установлена возле автодорожного института на площади Ленина. Автор работы – Анна Никифоровна Морозова.

Источник: https://vk.com/wall-117220537_622

День тишины

Автор: Анна Короткова

Игорь Петрович проснулся раньше будильника. Несколько секунд смотрел в потолок, пытаясь понять, что не так, почему сердце бьется чаще обычного. Потом вспомнил – сегодня 27 июля. Девять лет. Девять лет с того дня.

Он медленно поднялся с кровати, стараясь не разбудить жену. Анна работала в ночную смену в той же больнице и вернулась домой всего три часа назад. Пусть поспит.

На кухне Игорь Петрович привычно поставил чайник, достал хлеб для тостов. Руки двигались сами по себе, а мысли были далеко – в операционной девятилетней давности, где пахло кровью, антисептиком и страхом.

Тогда, 27 июля 2014 года, он был на дежурстве. Обычное воскресенье, обычная смена. Планировал пораньше освободиться, чтобы успеть на дачу – помидоры требовали внимания. А в 12:05 начался ад.

Сначала далекие хлопки, потом вой сирен, а затем – поток раненых. Они поступали один за другим, с осколочными ранениями, ожогами, травматическим шоком. Медсестры не успевали готовить операционные, санитары – перевозить пациентов, врачи – мыть руки между операциями.

Игорь Петрович помнил каждого из тех, кого оперировал в тот день. Помнил их лица, их раны, их шансы. Некоторых удалось спасти. Некоторых – нет.

Чайник щелкнул, возвращая его в реальность. Игорь Петрович налил себе чай, намазал тост джемом, но есть не хотелось. Он посмотрел в окно – день обещал быть ясным и теплым, как и тогда, девять лет назад.

Сегодня у него был выходной. Он мог бы поехать на дачу – те же помидоры требовали внимания. Мог бы остаться дома и посмотреть повтор вчерашнего футбольного матча. Мог бы заняться ремонтом в ванной, который откладывал уже месяц.

Но он знал, что поедет к мемориалу на проспекте Победы. Как делал каждый год в этот день.

Игорь Петрович допил чай, оделся и вышел из квартиры. На лестничной площадке столкнулся с соседкой, Валентиной Сергеевной.

– Доброе утро, Игорь Петрович, – она приветливо кивнула. – Выходной сегодня?

– Да, выходной, – он попытался улыбнуться, но вышло не очень.

– К мемориалу? – понимающе спросила соседка.

Он кивнул. Валентина Сергеевна потеряла в тот день племянницу. Девочка ждала автобус на остановке "Мелодия".

– Я тоже собираюсь, – сказала она. – Попозже. Цветы вот куплю.

– До встречи там, – Игорь Петрович кивнул и пошел вниз по лестнице.

На улице было свежо и тихо. Город только просыпался. Игорь Петрович шел медленно, глядя по сторонам. За девять лет многое изменилось – отремонтировали дороги, построили новые дома, открыли магазины. Жизнь продолжалась, несмотря ни на что.

Но для него каждый год 27 июля время словно останавливалось, возвращая в тот день, в ту операционную, к тем пациентам, которых не удалось спасти.

Игорь Петрович свернул на проспект Победы. До мемориала оставалось метров триста, когда он услышал, как кто-то окликнул его по имени. Обернувшись, он увидел молодого мужчину с фотоаппаратом на шее. Что-то знакомое было в его лице, но Игорь Петрович не мог вспомнить, где они встречались.

– Игорь Петрович, здравствуйте! – мужчина подошел ближе. – Вы меня не узнаете?

Хирург внимательно посмотрел на него – лет тридцати, худощавый, с небольшим шрамом на левой скуле. Шрам… Память вдруг выдала картинку: операционная, молодой парень с осколочным ранением лица и грудной клетки, критическая кровопотеря, сложная операция.

– Дмитрий? – неуверенно спросил Игорь Петрович. – Дима Корнеев?

– Он самый, – улыбнулся мужчина. – Вы меня вытащили тогда, в четырнадцатом. Помните?

Как он мог не помнить? Дмитрий поступил одним из первых после обстрела. Осколок прошел в сантиметре от сонной артерии, еще один – застрял в легком. Парню повезло, что его быстро доставили в больницу.

– Конечно, помню, – Игорь Петрович пожал протянутую руку. – Рад видеть тебя… в добром здравии.

– Благодаря вам, – Дмитрий похлопал себя по груди. – Как новенький. Только шрам остался на память.

Они пошли вместе в сторону мемориала. Игорь Петрович украдкой разглядывал бывшего пациента. Тогда, девять лет назад, он был совсем мальчишкой, студентом. А сейчас – взрослый мужчина.

– Чем занимаешься сейчас? – спросил хирург, кивнув на фотоаппарат.

– Фотографирую, – Дмитрий погладил камеру, как любимую кошку. – После… того случая решил, что жизнь слишком коротка, чтобы заниматься нелюбимым делом. Бросил экономический и пошел учиться фотографии. Теперь вот снимаю для городских изданий, иногда для областных.

– И сегодня тоже работаешь? – Игорь Петрович кивнул на фотоаппарат.

Дмитрий помедлил с ответом.

– И да, и нет, – наконец сказал он. – Я делаю проект. Личный. О мемориале и людях, которые приходят туда. О памяти.

Они уже подходили к мемориалу – строгому гранитному монументу с именами погибших. Вокруг собирались люди – кто-то с цветами, кто-то просто так. Многих Игорь Петрович знал – родственники погибших, коллеги из больницы, соседи.

– Игорь Петрович, – Дмитрий остановился в нескольких шагах от мемориала. – Можно вас попросить?.. Я хотел бы включить в проект историю того дня с точки зрения врача. Вашу историю. Можно сделать несколько снимков и записать ваш рассказ?

Игорь Петрович нахмурился. Говорить о том дне было тяжело. Он приходил к мемориалу каждый год, но обычно стоял молча, погруженный в свои мысли.

– Не уверен, что это хорошая идея, – сказал он. – Я не очень-то умею рассказывать.

– Пожалуйста, – в глазах Дмитрия была искренняя просьба. – Это важно. Для меня лично и для всех, кто увидит проект. Люди должны знать, что происходило в больнице в тот день, как врачи спасали жизни.

Игорь Петрович посмотрел на мемориал, на собирающихся людей, на свои руки – руки хирурга, которые спасли многих, но не всех.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Но не здесь и не сейчас. Сначала я хочу просто постоять у мемориала. Один.

– Конечно, – Дмитрий понимающе кивнул. – Я буду рядом. Когда будете готовы – скажите.

Игорь Петрович подошел к мемориалу и положил принесенные цветы. Провел рукой по холодному граниту, по выбитым именам. За спиной щелкнул затвор фотоаппарата, но он не обернулся.

Игорь Петрович стоял у мемориала, погруженный в свои мысли, когда почувствовал легкое прикосновение к плечу. Обернувшись, он увидел свою коллегу, Марину Викторовну, анестезиолога, которая работала с ним в тот день.

– Здравствуй, Игорь, – она слабо улыбнулась. – Я знала, что встречу тебя здесь.

– Здравствуй, Марина, – он кивнул. – Как всегда, в этот день.

Они отошли в сторону, уступая место другим людям, желающим возложить цветы. Дмитрий деликатно держался на расстоянии, но Игорь Петрович заметил, как он время от времени делает снимки – не навязчиво, почти незаметно.

– Кто этот молодой человек с фотоаппаратом? – спросила Марина Викторовна. – Он уже минут десять наблюдает за тобой.

– Бывший пациент, – ответил Игорь Петрович. – Из того дня. Осколочное ранение шеи и грудной клетки. Я его оперировал.

– А, помню, – кивнула анестезиолог. – Тяжелый случай был. Рада, что у него все хорошо.

Они помолчали, глядя на людей у мемориала. Многих они знали – кого-то лечили, с кем-то вместе работали, кого-то просто видели в городе.

– Ты все еще думаешь о ней? – тихо спросила Марина Викторовна. – О той девочке?

Игорь Петрович напрягся. Он знал, о ком говорит коллега. Девочка, лет двенадцати, с тяжелейшими осколочными ранениями. Она поступила в критическом состоянии, почти без шансов. Но они боролись – четыре часа операции, переливания, реанимационные мероприятия. Все напрасно.

– Думаю, – коротко ответил он. – Каждый год в этот день.

– Мы сделали все, что могли, – Марина Викторовна положила руку ему на плечо. – Ты знаешь это.

– Знаю, – он кивнул. – Умом знаю. А вот здесь, – он коснулся груди, – не всегда получается принять.

К ним подошел Дмитрий, держа фотоаппарат наготове, но не снимая.

– Извините, что прерываю, – сказал он. – Игорь Петрович, я подумал… может быть, вы могли бы показать мне больницу? Рассказать там, на месте, о том дне?

Марина Викторовна вопросительно посмотрела на коллегу.

– Дмитрий делает фотопроект о мемориале и о том дне, – пояснил Игорь Петрович. – Хочет включить туда и медицинскую сторону истории.

– Хорошая идея, – неожиданно поддержала Марина Викторовна. – Люди должны знать, что происходило в больнице. Как работали врачи, медсестры, санитары. Я могла бы тоже рассказать, если нужно.

Игорь Петрович колебался. Одно дело – постоять у мемориала, почтить память погибших. И совсем другое – вернуться в те коридоры, в те операционные, заново пережить тот день.

– Не знаю, Марина, – он покачал головой. – Не уверен, что готов.

– Девять лет прошло, Игорь, – мягко сказала она. – Может, пора не просто помнить, но и говорить об этом? Рассказать свою историю?

Дмитрий молчал, не желая давить, но в его глазах была надежда.

– Хорошо, – наконец решился Игорь Петрович. – Но сначала закончится церемония. Я хочу быть здесь до конца.

Официальная часть мероприятия у мемориала длилась около часа. Выступали представители администрации, общественных организаций. Объявили минуту молчания. Игорь Петрович стоял, опустив голову, и думал о тех, кого не смог спасти, и о тех, кому повезло больше – как Дмитрию.

После церемонии они втроем – Игорь Петрович, Марина Викторовна и Дмитрий – направились к больнице. По дороге Дмитрий осторожно расспрашивал о том дне, а врачи, сначала неохотно, потом все более открыто, рассказывали.

– Первый раненый поступил в 12:15, – вспоминала Марина Викторовна. – Мужчина, лет сорока, с осколочным ранением бедра. Его привезли на частной машине, еще до того, как приехали первые скорые.

– А потом они пошли потоком, – подхватил Игорь Петрович. – Скорые привозили по два-три человека сразу. Приемный покой был забит. Мы развернули дополнительные операционные в процедурных кабинетах.

– Вы оперировали без перерыва, – Дмитрий посмотрел на хирурга. – Сколько часов подряд?

– Не помню точно, – Игорь Петрович нахмурился. – Часов шестнадцать, наверное. Может, больше. Мы не считали.

Они подошли к больнице – обычному пятиэтажному зданию советской постройки. За девять лет его отремонтировали, покрасили в светло-желтый цвет, заменили окна. Но Игорь Петрович все равно видел его таким, каким оно было в тот день – с распахнутыми дверями приемного покоя, с каталками в коридорах, с окровавленными следами на полу.

– Можно сделать несколько снимков внутри? – спросил Дмитрий. – Коридоры, операционные?

– Нужно спросить разрешения у главврача, – ответила Марина Викторовна. – Но думаю, он не будет против. Особенно если объяснить цель проекта.

Они вошли в больницу. Несмотря на выходной день, здесь кипела жизнь – дежурные врачи, медсестры, пациенты. Никто не обращал особого внимания на двух врачей и молодого человека с фотоаппаратом.

Игорь Петрович шел по знакомым коридорам, и с каждым шагом воспоминания становились все ярче. Вот здесь стояли каталки с ранеными. Вот в этой процедурной он оперировал мужчину с осколком в печени. А вот в этой палате…

Он остановился перед дверью реанимационной палаты номер три.

– Здесь она умерла, – тихо сказал он. – Та девочка. Мы боролись до последнего, но не смогли ее спасти.

Игорь Петрович стоял перед дверью реанимационной палаты, не решаясь войти. Дмитрий и Марина Викторовна молча ждали рядом, понимая, что происходит что-то важное.

– Ее звали Ирина, – наконец произнес хирург. – Двенадцать лет. Светлые волосы, заплетенные в косу. Она была в сознании, когда ее привезли. Спрашивала про маму.

Он замолчал, глядя куда-то сквозь дверь, словно видел там призрак той девочки.

– Можно? – тихо спросил Дмитрий, поднимая фотоаппарат.

Игорь Петрович кивнул. Щелкнул затвор – раз, другой. Дмитрий снимал не просто дверь палаты, а лицо врача, его глаза, в которых застыла девятилетняя боль.

– Множественные осколочные ранения, – продолжил Игорь Петрович. – Повреждение легкого, селезенки, печени. Мы оперировали четыре часа. Я думал, что мы ее вытащим. Она была молодая, сильная. Но кровопотеря оказалась слишком большой.

– Я помню, как она сжимала мою руку перед наркозом, – тихо добавила Марина Викторовна. – Такая маленькая ладошка, но хватка крепкая. Она боролась.

Дмитрий продолжал снимать, стараясь быть незаметным, не мешать этому моменту откровения.

– Самое тяжелое было сказать ее матери, – Игорь Петрович провел рукой по лицу. – Она ждала в коридоре все эти часы. Надеялась. А я вышел и… не смог найти правильных слов.

Он вдруг резко развернулся и пошел к выходу из больницы. Марина Викторовна и Дмитрий поспешили за ним.

– Игорь Петрович, подождите! – окликнул его фотограф. – Я не хотел вас расстроить.

– Ты не расстроил, – хирург остановился и обернулся. – Просто… мне нужно на воздух.

Они вышли из больницы. День был в разгаре, солнце стояло высоко. Обычный летний день, такой же яркий и теплый, как тот, девять лет назад.

– Знаете, что самое страшное? – вдруг сказал Игорь Петрович. – Не сама смерть. А то, что ты ничего не можешь сделать. Вот твои руки, – он поднял ладони перед собой, – они спасли сотни людей. Но в тот момент они оказались бессильны.

Дмитрий осторожно сделал еще один снимок – руки хирурга на фоне больничной стены.

– Но вы спасли многих, – тихо сказал он. – Меня, например.

– И десятки других, – поддержала Марина Викторовна. – В тот день мы потеряли семерых из тридцати двух поступивших с тяжелыми ранениями. Это очень хороший результат, учитывая обстоятельства.

Игорь Петрович покачал головой.

– Умом я это понимаю. Но все равно каждый год вспоминаю тех семерых. Особенно Алису.

Они медленно пошли обратно к мемориалу. По дороге Дмитрий продолжал задавать вопросы, а врачи – отвечать. О том, как работали без перерыва, как заканчивался наркоз и бинты, как медсестры отдавали свою кровь для переливания.

У мемориала все еще было много людей. Кто-то приходил, кто-то уходил. Игорь Петрович вдруг остановился, всматриваясь в женщину, стоявшую чуть в стороне от основной группы.

– Это она, – прошептал он. – Мать Алисы.

Женщина была худой, с преждевременной сединой в темных волосах. Она стояла неподвижно, глядя на мемориал, и в руках держала маленький букет полевых цветов.

– Вы с ней общались после… того дня? – спросил Дмитрий.

– Нет, – Игорь Петрович покачал головой. – Я видел ее на похоронах, но не решился подойти. А потом… потом она переехала, кажется. Я не встречал ее в городе.

– Может, стоит поговорить с ней сейчас? – осторожно предложила Марина Викторовна.

Игорь Петрович долго молчал, борясь с собой. Потом решительно кивнул и направился к женщине. Дмитрий хотел пойти следом, но анестезиолог удержала его за руку.

– Пусть сам, – тихо сказала она. – Это важно для него.

Игорь Петрович подошел к женщине и остановился в нескольких шагах от нее, не решаясь заговорить. Она сама повернулась к нему, почувствовав его присутствие.

– Здравствуйте, – сказала она. – Я вас помню. Вы оперировали мою Алису.

– Да, – он с трудом выдавил из себя слово. – Я… я хотел сказать…

– Не нужно, – она покачала головой. – Я знаю, что вы сделали все возможное. Медсестры рассказали мне потом, как вы боролись за нее.

Игорь Петрович смотрел на женщину, не веря своим ушам. Он ожидал обвинений, горечи, но не этого спокойного понимания.

– Я долго вас винила, – продолжила она, словно читая его мысли. – Думала, что вы могли сделать больше. Что если бы вы были лучшим врачом, она бы выжила.

Она помолчала, глядя на мемориал.

– А потом я поняла, что это неправда. Что дело не в вас. И даже не в тех, кто стрелял. Дело в войне. Она забирает лучших, и никто не может этому помешать.

Игорь Петрович почувствовал, как к горлу подкатывает ком. Он не мог говорить, только стоял и смотрел на эту женщину, которая за девять лет нашла в себе силы не только жить дальше, но и простить.

– Спасибо вам, – наконец выдавил он. – За то, что… поняли.

Она слабо улыбнулась и протянула ему руку.

– Меня зовут Елена. Елена Сергеевна.

– Игорь Петрович, – он осторожно пожал ее руку, словно боялся, что она рассыплется от прикосновения.

– Я знаю, – кивнула она. – Я запомнила ваше имя. Оно было на бейджике.

Они стояли молча, глядя на мемориал, на имена, высеченные в камне. Среди них было и имя Алисы.

В нескольких метрах от них Дмитрий тихо сделал еще один снимок – два силуэта на фоне мемориала, два человека, объединенных общей болью и общей памятью.

Солнце клонилось к закату, окрашивая мемориал и площадь вокруг него в теплые оранжевые тона. Люди постепенно расходились – кто-то домой, кто-то в кафе неподалеку, где по традиции в этот день собирались, чтобы помянуть погибших.

Игорь Петрович сидел на скамейке рядом с мемориалом. После разговора с Еленой Сергеевной что-то изменилось внутри него – словно тяжелый камень, который он носил в груди девять лет, стал немного легче.

Дмитрий подошел и сел рядом, бережно держа фотоаппарат.

– Можно показать вам несколько снимков? – спросил он. – Я отобрал самые удачные.

Игорь Петрович кивнул. Дмитрий включил экран фотоаппарата и начал перелистывать фотографии. Вот мемориал в утреннем свете. Вот люди, возлагающие цветы. Вот Марина Викторовна, задумчиво смотрящая вдаль. Вот руки Игоря Петровича – сильные руки хирурга, спасшие столько жизней.

А вот и он сам у двери реанимационной палаты – с болью и виной в глазах. И еще один снимок – он и Елена Сергеевна у мемориала, два силуэта, объединенные общей памятью.

– Это… сильно, – тихо сказал Игорь Петрович. – У тебя талант, Дмитрий.

– Спасибо, – фотограф смущенно улыбнулся. – Я хочу сделать выставку. Рассказать историю мемориала и людей, чьи жизни изменились в тот день.

– Хорошая идея, – кивнул хирург. – Когда планируешь?

– К десятилетию, наверное. Через год. Нужно еще много материала собрать, поговорить с людьми.

Они помолчали, глядя на мемориал, на цветы у его подножия, на последних посетителей, неспешно расходящихся по домам.

– Знаете, – вдруг сказал Дмитрий, – я ведь тоже каждый год прихожу сюда. И каждый раз думаю – почему я выжил? Почему именно я?

Игорь Петрович повернулся к нему.

– Это называется "синдром выжившего", – сказал он. – Многие через это проходят.

– Да, я читал, – кивнул Дмитрий. – Но знание не всегда помогает. Все равно задаешься вопросом – почему?

– И что ты решил? – спросил Игорь Петрович.

Дмитрий задумался, глядя на свой фотоаппарат.

– Что должен использовать эту возможность. Жизнь, которая мне досталась. Делать что-то значимое. Поэтому и взялся за этот проект.

Он поднял фотоаппарат и сделал еще один снимок – мемориал в лучах заходящего солнца, с цветами у подножия.

– Я хочу, чтобы люди помнили, – продолжил он. – Не просто как факт из новостей – "в Горловке был обстрел, погибли мирные жители". А как историю реальных людей. Тех, кто погиб. Тех, кто выжил. Тех, кто спасал.

Игорь Петрович кивнул. Он понимал, о чем говорит Дмитрий. За девять лет трагедия стала частью истории города, строчкой в учебниках. Но для тех, кто пережил тот день, она оставалась живой раной.

– Я помогу тебе с выставкой, – решительно сказал хирург. – Расскажу свою историю. И, думаю, Марина тоже согласится. И другие врачи, медсестры.

– Правда? – Дмитрий просиял. – Это было бы замечательно!

– Да, – кивнул Игорь Петрович. – Ты прав – люди должны помнить. Не только о погибших, но и о тех, кто боролся за жизни. О том, как город пережил тот день и продолжил жить дальше.

Они еще немного посидели в молчании, а потом Игорь Петрович поднялся.

– Мне пора домой. Анна будет волноваться.

– Конечно, – Дмитрий тоже встал. – Можно последний вопрос?

– Давай.

– После разговора с Еленой Сергеевной… вам стало легче?

Игорь Петрович задумался.

– Да, – наконец сказал он. – Не то чтобы боль совсем ушла. Но стало… спокойнее. Словно получил прощение, которого не смел просить.

Дмитрий кивнул, понимая.

– Спасибо вам, – сказал он. – За сегодняшний день. За рассказ. И за мою жизнь.

– Это моя работа, – просто ответил Игорь Петрович. – Спасать жизни.

Они пожали друг другу руки и разошлись – Дмитрий остался у мемориала, чтобы сделать еще несколько снимков в вечернем свете, а Игорь Петрович направился домой.

Идя по вечерним улицам Горловки, хирург думал о прошедшем дне. О мемориале, о разговоре с Еленой Сергеевной, о фотографиях Дмитрия. О том, как память о трагедии живет в городе – в камне мемориала, в сердцах людей, в снимках молодого фотографа.

Девять лет он приходил к мемориалу, чтобы молча постоять, вспомнить, поскорбеть. И каждый раз уходил с тяжелым сердцем. Но сегодня было иначе. Сегодня он не просто вспоминал – он говорил, рассказывал, делился. И от этого становилось легче.

Может быть, подумал Игорь Петрович, в этом и есть смысл памяти – не просто хранить ее в себе, но и передавать другим. Через рассказы, через фотографии, через простое человеческое общение.

Когда он подходил к своему дому, зазвонил телефон. Это был Дмитрий.

– Извините за беспокойство, – сказал он. – Просто хотел сказать – я сделал еще один снимок, после вашего ухода. Кажется, он будет центральным в экспозиции.

– Какой снимок? – спросил Игорь Петрович.

– Мемориал в лучах заката. И на него падают две тени – длинные, четкие. Одна – от букета цветов, который вы положили утром. Другая – от букета Елены Сергеевны. Они словно тянутся друг к другу.

Игорь Петрович молчал, представляя эту картину.

– Я назову снимок "Примирение", – продолжил Дмитрий. – Если вы не против.

– Не против, – тихо ответил хирург. – Это хорошее название.

Он попрощался и убрал телефон в карман. На душе было спокойно – впервые за много лет в этот день. Завтра будет обычный рабочий день. Он пойдет в больницу, будет принимать пациентов, возможно, проведет операцию. Будет делать то, что умеет лучше всего – спасать жизни.

А через год, в десятую годовщину, он снова придет к мемориалу. И, возможно, не один, а с коллегами. И они будут не просто молча стоять, а рассказывать свои истории – тем, кто захочет слушать. Чтобы помнили. Чтобы понимали. Чтобы жизнь продолжалась, несмотря ни на что.

Игорь Петрович поднял глаза к небу. Первые звезды уже проступали на темнеющем небосводе. Где-то там, среди этих звезд, была и Ирина. И все те, кого не удалось спасти. Но здесь, на земле, оставались те, кто помнил о них. И эта память была живой – она дышала, говорила, смотрела на мир глазами выживших, звучала в их рассказах, отражалась в фотографиях.

И пока жива эта память – живы и они.

Справка об объекте

Памятный знак погибшим мирным жителям города Горловка, адрес: Россия, г.Горловка, пл.Победы, 52

27 июля 2014 года украинские террористы осуществили массированный артиллерийский обстрел центра Горловки из реактивной системы залпового огня "Град". Это бесчеловечное преступление забрало жизни 22 мирных горловчан среди которых была 10 месячная Кира Жук погибшая на руках своей матери… Более 40 человек получили ранения.

В третью годовщину горловского «Кровавого воскресенья» на месте трагедии был открыт мемориал в память о тех, кто не вернулся домой 27 июля 2014 года.

Источник: https://gorlovka.gosuslugi.ru/o-munitsipalnom-obrazovanii/dlya-gostey-i-turistov/dostoprimechatelnosti_24.html

Человек из бронзы

Автор: Екатерина Твердова

Виктор Степанович щурился от яркого майского солнца, наблюдая, как рабочие устанавливают деревянные ограждения вокруг постамента. Его натруженные руки, покрытые старыми шрамами и въевшейся угольной пылью, крепко сжимали потертую кепку. Шестьдесят лет – не шутка, особенно когда тридцать пять из них отдано шахте.

– Смотри-ка, Степаныч пришел! – окликнул его Федор Михайлович, начальник строительной бригады. – Инспектируешь?

Виктор Степанович махнул рукой и медленно подошел ближе.

– Да вот, думаю, правильно ли ставите. Никита-то был повыше.

Федор усмехнулся:

– Так скульптор с фотографий лепил. Ты бы подсказал, если что не так.

– Похож, – кивнул Виктор Степанович, разглядывая укрытую брезентом фигуру. – Даже очень.

Он помнил Никиту Изотова не по газетным вырезкам и не по кинохронике. Помнил живого – с крепкими руками, пропахшими углем, с хриплым смехом после смены, с упрямым взглядом, когда тот брался за новый забой.

– В тридцать втором мы с ним на соседних участках работали, – Виктор Степанович присел на скамейку, не отрывая взгляда от памятника. – Я молодой был, горячий. Всё думал – обгоню его, покажу класс. А куда там…

Федор присел рядом, достал папиросы.

– Курить будешь?

– Бросил, – Виктор Степанович покачал головой. – Доктор запретил. Говорит, и так легкие черные.

Они помолчали, глядя, как рабочие возятся с ограждением. Город готовился к своему столетию. Повсюду развешивали флаги, красили фасады, подметали улицы. А в центре всех приготовлений – памятник. Первый в мире памятник простому шахтеру.

– Никита, помню, говорил: "Виктор, не гонись за рекордами. Гонись за умением", – старик провел ладонью по колену, разглаживая складку на брюках. – А я молодой был, глупый. Всё норовил больше угля на-гора выдать. Чуть руку не потерял из-за спешки.

– Ну, Изотов-то сам рекорды ставил, – заметил Федор.

– Ставил, – согласился Виктор Степанович. – Только он по-другому работал. С умом. Не на износ, а с хитринкой.

Он поднялся со скамейки, чувствуя, как ноют старые кости. Завтра сюда приедет начальство из области, будут речи, оркестр, пионеры с цветами. А сегодня можно просто постоять рядом, вспомнить.

– Пойду я, Федя. Устал что-то.

– Завтра придешь? На открытие?

– А как же, – Виктор Степанович надел кепку. – Обязательно приду. С внуком.

Он медленно шел по знакомым улицам Горловки, мимо домов, построенных еще до войны, мимо новых пятиэтажек. Город менялся на его глазах – рос, строился, хорошел. Только шахты оставались прежними – темные, глубокие, требовательные.

Дома его ждал внук Павел, десятиклассник, умный, начитанный, с вечно взъерошенными волосами и острым взглядом. Виктор Степанович улыбнулся, представив, как будет рассказывать ему о настоящем Изотове – не о том, что в газетах, а о живом человеке, которого знал лично.

Виктор Степанович вошел в квартиру и услышал голоса из комнаты внука. Павел явно был не один.

– Да брось ты, это всё пропаганда, – говорил незнакомый юношеский голос. – Никто не может добыть столько угля за смену. Физически невозможно.

– Точно, – поддакнул другой. – Мой отец на "Кочегарке" работает, говорит, нормы и сейчас завышены. А тут – в три раза перевыполнил! Сказки.

– Ребята, вы не понимаете, – это уже был голос Павла. – Дело не в цифрах. Дело в символе. Им нужен герой для рабочих, чтобы все пахали как проклятые.

Виктор Степанович замер в коридоре, сжимая в руках кепку. Что-то кольнуло в груди – то ли обида за друга молодости, то ли разочарование в собственном внуке.

– Дед! – Павел выглянул в коридор. – А мы тебя не слышали.

В комнате сидели еще двое ребят – долговязый очкарик и коренастый парень с упрямым подбородком.

– Здравствуйте, Виктор Степанович, – вежливо поздоровался очкарик.

– Здорово, – буркнул старик. – О чем спорите?

Ребята переглянулись. Павел пожал плечами:

– Да так, о памятнике этом новом. Изотову.

– И что же вы о нем думаете? – Виктор Степанович прошел в комнату и тяжело опустился на стул.

– Ну, – протянул коренастый, – мы считаем, что все эти рекорды… преувеличены.

– Преувеличены? – старик усмехнулся. – А ты сам-то в шахте был хоть раз, а?

– Нет, но…

– Вот и молчи тогда, – отрезал Виктор Степанович.

– Дед, ну что ты сразу, – вмешался Павел. – Мы же просто обсуждаем. В учебниках одно пишут, а люди другое говорят.

Виктор Степанович внимательно посмотрел на внука. Высокий, худощавый, с умными глазами и упрямой складкой между бровей. Весь в мать. Такой же принципиальный.

– А ты знаешь, что я с Никитой Изотовым работал? – спросил он тихо.

В комнате повисла тишина.

– Серьезно? – очкарик подался вперед. – Вы его лично знали?

– Знал, – кивнул старик. – Не просто знал – вместе уголь рубили. На соседних участках.

– И что, он правда столько добывал? – недоверчиво спросил коренастый.

Виктор Степанович медленно поднялся.

– Завтра открытие памятника. Я собирался взять Павла с собой. Но, может, и вам стоит пойти? Послушать, что люди говорят. Настоящие шахтеры.

– А вы нам расскажете? – вдруг спросил Павел. – Про настоящего Изотова? Не про того, что в газетах?

Виктор Степанович посмотрел на внука долгим взглядом.

– Расскажу, – наконец сказал он. – Завтра с утра пойдем на площадь, где памятник. Там и расскажу.

Когда друзья Павла ушли, Виктор Степанович сидел на кухне, глядя в окно на вечернюю Горловку. Внук подошел неслышно, поставил перед дедом чашку чая.

– Обиделся? – спросил он тихо.

– На что? – старик поднял глаза.

– Ну, на то, что мы говорили. Про Изотова.

Виктор Степанович покачал головой.

– Не обиделся. Просто… вы судите, не зная. Как слепые о цветах.

– Так расскажи, – Павел сел напротив. – Прямо сейчас.

– Нет, – старик отхлебнул чай. – Завтра. На месте. Там поймешь лучше.

Павел хотел возразить, но что-то в лице деда остановило его. Он только кивнул и вышел из кухни.

Виктор Степанович долго сидел один, вспоминая молодость, шахту, товарищей. И Никиту – живого, настоящего, с его смехом, упрямством, и той особой шахтерской смекалкой, которую не опишешь в газетах.

Утро выдалось ясным и теплым. Виктор Степанович и Павел шли по проспекту Ленина, направляясь к площади, где должно было состояться открытие памятника. Город принарядился – флаги на домах, свежевыкрашенные скамейки, подметенные улицы.

– Друзья твои придут? – спросил Виктор Степанович, искоса глядя на внука.

– Обещали, – Павел пожал плечами. – Хотя Витька, может, и не явится. У него с отцом сложно. Тот на шахте работает, бригадиром.

– На какой?

– На "Кочегарке".

Виктор Степанович хмыкнул.

– Там и Никита начинал. Кочегаром был, потом забойщиком.

Они свернули к скверу, где уже собирались люди. Памятник всё еще был укрыт брезентом, вокруг суетились рабочие, устанавливая микрофоны и трибуну для выступающих.

– Вон там, – Виктор Степанович указал на скамейку в стороне от основной толпы, – посидим пока.

Они устроились в тени старого тополя. Виктор Степанович достал из кармана потертый бумажник, а из него – пожелтевшую фотографию.

– Вот, – он протянул снимок внуку. – Это мы с ребятами после смены. Летом тридцать второго.

Павел взял фотографию. На ней группа шахтеров – молодых, усталых, с черными от угольной пыли лицами, но улыбающихся.

– Это ты? – он указал на худощавого парня с острым взглядом.

– Я, – кивнул Виктор Степанович. – А вот этот, справа от меня – Никита.

Павел всмотрелся в лицо человека на фотографии. Крепкий, широкоплечий, с открытым взглядом и легкой улыбкой.

– Совсем не похож на памятник, – заметил он.

– Еще бы, – усмехнулся дед. – На памятнике он герой. А тут – просто Никита, после смены.

– Расскажи о нем, – Павел вернул фотографию. – Какой он был?

Виктор Степанович бережно спрятал снимок обратно в бумажник.

– Упрямый был, – начал он. – Если что решил – не свернет. Но не злой. Многим помогал, особенно молодым. Меня вот научил, как отбойным молотком работать, чтоб руки не отбить.

– А рекорды? – осторожно спросил Павел. – Это правда?

– Правда, – кивнул старик. – Только не так всё было, как в газетах писали. Никита не просто быстрее и сильнее работал. Он по-другому работал. С умом.

Виктор Степанович повернулся к внуку, глаза его оживились.

– Понимаешь, раньше как было? Каждый шахтер сам по себе. Сам уголь рубит, сам его грузит, сам крепь ставит. А Никита придумал по-другому. Разделил работу. Одни только рубят, другие грузят, третьи крепят. И каждый свое дело знает от и до.

– Разделение труда, – кивнул Павел. – Как на заводе.

– Вот-вот. А еще он инструмент усовершенствовал. Отбойный молоток переделал, чтоб удобнее был. И других научил. Не жадничал, не прятал секреты.

Они помолчали, глядя, как площадь заполняется людьми. Подходили шахтеры с семьями, ветераны с орденами на груди, школьники в пионерских галстуках.

– А правда, что из-за него потом нормы подняли? – спросил Павел. – И многие надорвались, пытаясь их выполнить?

Виктор Степанович нахмурился.

– Было такое, – неохотно признал он. – Начальство всегда так – увидят, что один может больше, сразу всех заставляют. Только Никита тут ни при чем. Он как раз против этого выступал. Говорил, что каждого нужно учить работать по-новому, а не просто нормы задирать.

– И что с ним потом стало? – Павел смотрел на укрытый брезентом памятник. – После всей этой славы?

– Работал, – просто ответил Виктор Степанович. – На разных шахтах. Учил молодых. Во время войны эвакуировался в Караганду, там тоже шахтером был. А после войны вернулся в Донбасс. В сорок девятом умер. Сердце.

– Молодой совсем, – тихо сказал Павел.

– Сорок семь лет, – кивнул дед. – Шахта здоровья не прибавляет.

К ним подошли друзья Павла – очкарик Сережа и коренастый Витька.

– Здравствуйте, Виктор Степанович, – поздоровались они. – А тут уже не протолкнуться.

– Народу много, – согласился старик. – Значит, помнят.

Витька хмуро оглядел площадь.

– Отец говорит, всех с шахты пригнали. В добровольно-принудительном порядке.

– Может, кого и пригнали, – не стал спорить Виктор Степанович. – А только многие сами пришли. Вон, видишь того старика с палочкой? Это Михалыч, с Никитой в одной бригаде работал. Его никто не заставлял приходить.

Павел внимательно смотрел на собирающихся людей. Многие были в выходных костюмах, с орденами и медалями. Некоторые привели детей и внуков. Они переговаривались, смеялись, встречали знакомых. Не похоже было, что их пригнали насильно.

– Дед, – вдруг спросил Павел, – а ты сам-то что думаешь? Нужен этот памятник?

Виктор Степанович долго молчал, глядя на укрытую брезентом фигуру.

– Понимаешь, – наконец сказал он, – памятник – это не Никите. Не человеку. Это… символ. Того, что простой шахтер тоже может быть важным. Что его работа имеет значение.

Он повернулся к внуку, и Павел вдруг увидел в глазах деда что-то такое, чего раньше не замечал – не просто усталость старого человека, а глубокую, выстраданную мудрость.

– Пойдемте ближе, – Виктор Степанович поднялся со скамейки. – Скоро начнется.

Вечером накануне открытия памятника Виктор Степанович не мог уснуть. Он ворочался на своей узкой кровати, прислушиваясь к звукам из комнаты внука. Там горел свет, слышались приглушенные голоса – Павел говорил с кем-то по телефону.

Старик поднялся, накинул старый халат и вышел на кухню. Поставил чайник, достал банку с заваркой. За окном мерцали огни ночной Горловки, где-то вдалеке гудел паровоз – наверное, состав с углем уходил в сторону Донецка.

Скрипнула половица – Павел стоял в дверях кухни.

– Не спится? – спросил он.

– Старость, – пожал плечами Виктор Степанович. – Чаю будешь?

Павел кивнул и сел за стол. Они молчали, пока закипал чайник, потом еще немного – пока заваривался чай. Наконец Виктор Степанович разлил темную жидкость по чашкам.

– С кем говорил? – спросил он, не глядя на внука.

– С Витькой, – Павел отвел глаза. – Так, ни о чем.

– Врешь, – спокойно сказал дед. – Я же слышу. Что-то затеваете.

Павел молчал, крутя в руках чашку. Потом вздохнул.

– Дед, ты не поймешь.

– Попробуй объяснить.

Павел поднял глаза – упрямые, решительные.

– Мы хотим… выразить протест. На открытии.

Виктор Степанович медленно отпил чай.

– Против чего протест-то?

– Против… против всего этого, – Павел взмахнул рукой. – Против того, что людей заставляют работать на износ. Что ставят в пример ударников, а потом поднимают нормы. Что делают из человека символ, а потом этим символом давят на других.

Виктор Степанович поставил чашку на стол. Руки его, покрытые старыми шрамами, слегка дрожали.

– И как вы собираетесь протестовать?

– Плакаты сделали, – нехотя признался Павел. – "Нет эксплуатации", "Человек – не машина". Хотим встать с ними во время церемонии.

– Дурость, – тихо сказал Виктор Степанович.

– Почему дурость? – вскинулся Павел. – Потому что не вписывается в официальную версию? Потому что нельзя говорить правду?

– Потому что не знаете, о чем говорите, – отрезал дед. – Вы Никиту не знали. Не видели, как он работал, как других учил. Как спорил с начальством, когда нормы задирали. Как своими руками шахту восстанавливал после войны.

– Но ведь факт остается фактом, – упрямо сказал Павел. – Его рекорды использовали, чтобы выжимать из людей все соки.

– Использовали, – согласился Виктор Степанович. – Только при чем тут Никита? Он-то как раз хотел, чтобы людям легче работалось. Чтобы умом брали, а не горбом.

Они замолчали. За окном проехала одинокая машина, осветив кухню на мгновение фарами.

– Знаешь, что будет, если вы с плакатами выйдете? – наконец спросил Виктор Степанович. – Вас заберут. И родителям проблем будет. И в институт не поступите.

– Пусть, – Павел вскинул голову. – Зато мы скажем правду.

– Какую правду? – Виктор Степанович подался вперед. – Что Никита был плохим человеком? Что он виноват в том, что кто-то его достижения использовал не так? Это, по-твоему, правда?

Павел молчал, глядя в свою чашку.

– Я завтра на открытие не пойду, – наконец сказал он. – И ребятам скажу, чтобы не ходили.

– Струсил? – прищурился дед.

– Нет, – Павел поднял глаза. – Просто не хочу тебя подводить.

Виктор Степанович медленно поднялся из-за стола.

– Знаешь что, – сказал он, и голос его звучал неожиданно твердо, – иди. И друзей своих бери. Только без плакатов. Просто посмотрите. Послушайте, что люди говорят. Не начальство – обычные шахтеры. А потом решайте, кто прав.

Он вышел из кухни, оставив внука одного с остывающим чаем и тяжелыми мыслями.

Утром Павел проснулся от звука хлопнувшей двери – дед ушел раньше, не разбудив его. На столе лежала записка: "Буду на площади. Приходи, если захочешь".

Павел долго сидел на кровати, глядя в окно. Потом решительно встал, оделся и вышел из квартиры.

На площади было не протолкнуться. Играл оркестр, развевались флаги, гремели из динамиков торжественные марши. Павел протиснулся сквозь толпу, высматривая деда. Тот стоял в первых рядах, рядом с другими ветеранами-шахтерами.

Начались речи – длинные, официальные, полные пафоса. Павел морщился, слушая, как секретарь горкома говорит о "трудовом подвиге" и "примере для молодежи". Всё это звучало фальшиво, наигранно.

Но потом на трибуну поднялся пожилой шахтер – тот самый Михалыч, о котором говорил дед.

– Я не оратор, – начал он хрипловатым голосом. – Скажу просто. Никита был настоящим товарищем. Никогда не бросал в беде, всегда помогал. Когда меня завалило в тридцать шестом, он первым бросился откапывать. Сам чуть не погиб, но вытащил.

Павел увидел, как дед кивает, соглашаясь.

Потом выступали другие – простые шахтеры, инженеры, бывшие ученики Изотова. И постепенно сквозь официальные формулировки проступал образ живого человека – сложного, противоречивого, но настоящего.

Наконец наступил момент открытия. С памятника сдернули брезент, и взорам собравшихся предстала бронзовая фигура – могучий человек в рабочей спецовке с шахтерской лампой в руке.

Толпа зааплодировала. Павел смотрел на лица вокруг – искренне радостные, гордые. Эти люди не выглядели обманутыми или принужденными. Они действительно гордились своим земляком.

Он перевел взгляд на деда. Виктор Степанович стоял, выпрямившись, как на параде, и по его морщинистой щеке катилась одинокая слеза.

После официальной церемонии толпа постепенно рассеивалась. Кто-то спешил по делам, кто-то задерживался, рассматривая памятник, фотографируясь на его фоне. Павел стоял в стороне, наблюдая за дедом, который о чем-то оживленно беседовал с группой пожилых шахтеров.

– Ну что, убедился? – раздался за спиной голос Витьки. – Всё как по нотам – речи, оркестр, пионеры с цветами.

Павел обернулся. Рядом стояли его друзья – Витька хмурый, с руками в карманах, и Сережа, задумчиво протирающий очки.

– Вы всё-таки пришли, – констатировал Павел.

– Пришли, – кивнул Сережа. – Только без плакатов. Решили сначала посмотреть, послушать.

– И что скажете?

Витька пожал плечами:

– Официоз, как и ожидалось. Но… – он замялся, – люди вроде искренне радуются. Даже мой отец. Он обычно на такие мероприятия ворчит, а тут сам пошел, костюм надел.

– Я с одним стариком разговорился, – добавил Сережа. – Он рассказывал, как Изотов их бригаде помогал после войны шахту восстанавливать. Хотя мог бы и не лезть – у него своя была.

Павел кивнул. Он заметил, что дед закончил разговор и теперь направлялся к ним.

– Пришли всё-таки, – Виктор Степанович окинул взглядом ребят. – Молодцы.

– Виктор Степанович, – Сережа поправил очки, – а правда, что Изотов спорил с начальством из-за норм?

– Правда, – кивнул старик. – Он считал, что нельзя просто так нормы поднимать. Сначала нужно научить людей работать по-новому, обеспечить инструментом, технику наладить. А потом уже требовать.

– И его слушали? – недоверчиво спросил Витька.

– По-разному бывало, – Виктор Степанович усмехнулся. – Иногда слушали, иногда нет. Времена были сложные.

Он повернулся к памятнику. Бронзовый Изотов смотрел вдаль, над головами людей, словно видел что-то, недоступное остальным.

– Пойдемте-ка, – вдруг сказал Виктор Степанович. – Покажу вам кое-что.

Он повел ребят через площадь к скверу, где на скамейке сидели несколько пожилых шахтеров.

– Михалыч, – окликнул он одного из них, – покажи ребятам ту фотографию. С открытия "Кочегарки" после восстановления.

Пожилой шахтер с изрезанным морщинами лицом достал из внутреннего кармана пиджака потертый бумажник, а из него – старую фотографию.

– Вот, – он протянул снимок Павлу. – Сорок шестой год. Шахту только-только восстановили после войны.

На фотографии была группа шахтеров у входа в шахту. В центре – Изотов, уже немолодой, с сединой на висках, но всё такой же крепкий и прямой. Рядом с ним – совсем молодой Виктор Степанович и другие шахтеры, многие из которых сейчас сидели здесь, на скамейке.

– Тяжело было, – продолжал Михалыч. – Немцы при отступлении шахты затопили, оборудование вывезли. Начинать пришлось почти с нуля.

– И Изотов помогал? – спросил Сережа.

– Еще как, – кивнул Михалыч. – Хотя у него своих забот хватало. Он тогда уже на "Комсомольце" работал, директором. Но приезжал, советовал, иногда сам спускался, показывал, как лучше сделать.

Павел внимательно рассматривал фотографию. Лица шахтеров – усталые, но гордые. Они только что совершили невозможное – вернули к жизни шахту, которую считали погибшей.

– А вот еще, – Михалыч достал другую фотографию. – Это мы с Никитой в тридцать седьмом. После того случая, когда он меня из завала вытащил.

На снимке был Михалыч – молодой, с перевязанной головой, в больничной палате. Рядом сидел Изотов, что-то рассказывая и улыбаясь.

– Он каждый день приходил, – тихо сказал Михалыч. – Хотя у самого работы было по горло. Книжки приносил, газеты читал. А когда я поправился, помог с переводом на более легкий участок. Хотя я не просил.

Павел вернул фотографии и посмотрел на памятник. Теперь бронзовая фигура казалась ему другой – не просто символом трудового героизма, а памятью о реальном человеке, который жил, работал, помогал другим.

– Пойдемте-ка домой, – Виктор Степанович положил руку на плечо внука. – Обед пропустили, а у меня борщ со вчера остался.

Они попрощались с ветеранами и пошли через сквер к дому. Павел молчал, переваривая увиденное и услышанное.

– Знаешь, – наконец сказал он, – я, кажется, понял, почему ты хотел, чтобы я пришел сегодня.

– И почему же? – Виктор Степанович искоса взглянул на внука.

– Чтобы я увидел не памятник, а человека. Не символ, а… настоящего Изотова. Через истории людей, которые его знали.

Виктор Степанович улыбнулся и крепче сжал плечо внука.

– Понимаешь, Паша, – сказал он тихо, – любой памятник – это всего лишь бронза. Холодная, неживая. А настоящая память – она в людях. В историях, которые они рассказывают. В том, как эти истории меняют других.

Они дошли до дома и поднялись на третий этаж. В квартире пахло вчерашним борщом и свежим хлебом, который Виктор Степанович купил по дороге.

– Дед, – Павел помогал накрывать на стол, – а ты мне так и не рассказал свою историю про Изотова. Личную.

Виктор Степанович замер, держа в руках хлебный нож.

– Расскажу, – наконец сказал он. – После обеда сходим к памятнику, и там расскажу. Есть одна история, которую я никому не рассказывал. Даже твоей бабушке.

После обеда они снова пришли на площадь. Народу уже почти не было, только несколько человек стояли у памятника, рассматривая его.

– В сорок первом, – начал Виктор Степанович, когда они остались одни, – когда немцы подходили к Горловке, нас отправили демонтировать оборудование шахты для эвакуации. Работали день и ночь. А потом пришел приказ – что не успеем вывезти, уничтожить, чтоб врагу не досталось.

Он помолчал, глядя на бронзовое лицо Изотова.

– Мне поручили заминировать главный ствол. А я… я не мог. Понимаешь? Не мог взорвать шахту, на которой всю жизнь проработал. Это всё равно что… дом родной сжечь.

Павел молча слушал, боясь пошевелиться.

– Никита тогда уже был большим начальником. Приехал проверять, как идет эвакуация. Увидел меня – сижу у ствола, динамит рядом, а я сижу и реву как мальчишка. Спросил, в чем дело. Я рассказал.

Виктор Степанович глубоко вздохнул.

– Он молча сел рядом. Потом говорит: "Знаешь что, Витя, давай-ка я сам. А ты иди, помоги с погрузкой оборудования". Я ушел. А через час – взрыв. Шахту затопило, немцам она уже была не нужна.

Старик поднял глаза на памятник.

– Потом, уже после войны, мы встретились. Я спросил: "Никита, как ты смог? Ведь ты же шахту любил больше жизни". А он ответил: "Шахту восстановим. А вот если бы немцы ее запустили и гнали бы людей работать под дулами автоматов – этого бы я не пережил".

Павел смотрел на бронзовое лицо Изотова, пытаясь представить человека, который мог принять такое решение – уничтожить дело своей жизни, чтобы потом восстановить его заново.

– Вот такой он был, настоящий Никита Изотов, – тихо закончил Виктор Степанович. – Не тот, что в газетах, и не тот, что в бронзе. Живой человек. Со своими слабостями, ошибками, сомнениями. Но настоящий.

Они еще долго стояли у памятника, а потом медленно пошли домой. И Павел вдруг понял, что сегодня он узнал не только о человеке из бронзы, но и о своем деде – больше, чем за все предыдущие годы.

Справка об объекте

Памятник Изотову Никите Алексеевичу, адрес: Россия, г.Горловка, пр.Ленина, 1

Визитной карточкой Горловки является памятник известному земляку-углерубу Никите Алексеевичу Изотову.

Никита Изотов неоднократно лично ставил рекорды по добыче угля, один из которых стал мировым. Проявляя трудовой героизм, стал известным мастером своего дела, не только в нашем городе, но и по всей стране. В 1933 году организовал участок – школу для повышения квалификации молодых забойщиков на рабочем месте. За свои трудовые достижения был награжден: Орденом Ленина, Орденом Трудового Красного знамени и другими знаками отличия.

С целью увековечения памяти Никиты Изотова по решению Донецкого обкома Компартии и исполкома Донецкого областного Совета депутатов был создан памятник в честь прославленного шахтера.

Памятник был открыт 18 мая 1968 года. Заказчиком изготовления памятника выступила шахта «Кочегарка», где в 30-е годы трудился известный углеруб. Памятник изготовил «Донецкий художественно-производственный комбинат художественного фонда УССР». Его авторами являются скульптор В.М. Костин и архитектор Н.К. Яковлев, которые изваяли могучего человека в рабочей спецовке с шахтерской лампой в руке. Это был первый в мире памятник рабочему человеку, конкретной личности, с полным портретным сходством.

Источник: https://gorlovka.gosuslugi.ru/o-munitsipalnom-obrazovanii/dlya-gostey-i-turistov/dostoprimechatelnosti_18.html

Холст жизни

Автор: Елена Ковревская

Максим Петрович опаздывал. Снова. Стопка тетрадей, которую он нес, норовила выскользнуть из рук, а осенний ветер трепал полы его потертого пальто. Школа №17 осталась позади, и теперь он торопился в единственное место, где мог по-настоящему дышать – Горловский художественный музей.

Охранник на входе, пожилой Степаныч, только усмехнулся, увидев запыхавшегося учителя истории.

– Опять к своим картинкам, Максим? – добродушно проворчал он, пропуская посетителя.

– Не картинки это, а полотна, – буркнул Максим, но спорить не стал.

Внутри музея время словно замедлялось. Здесь, среди работ Рериха, Айвазовского и Врубеля, тридцатипятилетний учитель забывал о неоплаченных счетах, о равнодушных учениках, о собственной однокомнатной квартире, где на мольберте стояли его никому не нужные картины.

Максим прошел в зал русской живописи и устроился на привычной скамейке. Достал из потрепанного портфеля альбом для набросков и карандаш. Рука сама начала выводить контуры морского пейзажа Айвазовского, но что-то было не так. Кто-то нарушил его уединение.