Мать

Екатерина Серафимовна сидела на кухне и пила крепкий черный чай, когда в дверь громко постучали. Старушка вздрогнула и пролила несколько капель себе на ноги. Тихо ругнувшись, она поднялась и прихрамывая направилась в сторону двери.

– Кто там? – сурово спросила она.

Ответом была тишина. Екатерина Серафимовна вздохнула и посмотрела в глазок – никого. Старушка пошла обратно на кухню, но по пути заглянула в комнату к внуку.

– Саша, может чай будешь? – она тихо задала вопрос и поправила свои старые очки в роговой оправе.

Внук сидел за столом с включенной лампой и что-то писал в тетради.

– Уроки что ль делаешь? – не дождавшись ответа на предыдущий вопрос, старушка задала новый.

– Угу.

– Голодный небось?

– Сама поешь, я не буду.

Екатерина Серафимовна вздохнула и уже собиралась уходить, но Саша вдруг спросил:

– Мать не пришла?

– Не пришла, – процедила сквозь зубы бабушка.

– А кто в дверь стучал?

– Да пес их знает… Торгаши небось или цыгане.

– М-м…

«В могилу меня твоя мать загонит» размышляла Екатерина Серафимовна на кухне за чашкой пустого чая. «Вот помру скоро и что с Сашей то будет? И так тяжело, а без меня совсем худо станет. Мал еще, мне бы годков пять потерпеть, на ноги хоть поставить. Годков пять бы…». Старушка допила чай, зашторила окна и посмотрела на часы. «И где ее проклятую носит. Первый час ночи, опять придет никакая, шельма, позорище!». Екатерина Серафимовна заглянула в комнату к внуку – Саша уже спал.

За входной дверью началось какое-то копошение. Старушка тихо подошла и посмотрела в дверной глазок – никого. Тогда она прислонила ухо к двери и прислушалась.

– Кто там? – громко прошептала старушка, боясь разбудить внука. – Машка, ты?

Из-за двери раздалось чье-то мычание, отдаленно напоминающее человеческую речь и в ту же секунду в дверь на уровне порога постучали.

– Иди откуда пришла! Не пущу! – строго сказала Екатерина Серафимовна.

– Че-е-его?! Это ты мне так?! – раздался из–за двери возмущенный пьяный голос. – Д-дочери своей р-родной?! Ик!

Екатерина Серафимовна снова посмотрела в глазок и увидела дочь. Ее давно немытые волосы были беспорядочно растрепаны во все стороны, правый рукав синей болоньевой куртки был почти оторван и висел на подкладке, левая сторона тела была в снегу и грязи.

– Ночуй в подъезде, чертовка! – громче сказала Екатерина Серафимовна. – Не мешай нам жить!

– Ба, она же не успокоится, – Саша проснулся и выглянул в коридор. – Лучше пусти ее.

– Не пущу! Пусть хоть что делает! – голос у старушки задрожал.

– Соседей ведь всех поднимет, – не унимался Саша, – опять полицию вызовут, опять штраф – ну зачем нам все это?

Екатерина Серафимовна недовольно пожевала губами – мальчик был прав. Старушка еще раз посмотрела в глазок. Машка с трудом стояла на ногах, что-то бормоча себе под нос. Когда Екатерина Серафимовна провернула ключ и открыла дверь, в лицо ударил сильный запах перегара и немытого тела.

– Позорище, – тихо прошипела старушка. – А ну заходи! Пока я не передумала.

В ванной Екатерина Серафимовна не без труда раздела дочь и усадила в ванную. Включив оба крана, с холодной и с горячей водой, старушка принялась отмывать Машку, которая тяжело пыхтела и мычала что-то несвязное. Глаза Екатерины Серафимовны заполнили слезы, но она быстро успокоилась.

Уже через полчаса Машка лежала в полубреду на маленькой кушетке в кухне. Она то засыпала, то просыпалась, ворочалась и что-то еле слышно бормотала. Саша стоял в дверях и испуганно смотрел на мать. Он никак не мог привыкнуть к такому зрелищу.

– Ты чего не спишь?! – прошипела на него Екатерина Серафимовна.

– Не хочу.

– Я тебе дам не хочу! Время третий час ночи, тебе в школу вставать. Марш, я сказала!

Саша проглотил комок в горле и ушел к себе. Екатерина Серафимовна второй раз залила кипятком чай, поставила стул ближе к кушетке и присела. Под утро она так и уснула: на стуле, скрестив руки на животе и уронив голову на бок.

Когда старушка открыла глаза, Машка все еще крепко спала, наполняя комнату храпом и кислым перегаром. Саши уже не было дома – он всегда собирался и уходился в школу тихо, как мышка, собственно за свою способность быть незаметным он и получил в школе малоприятное прозвище – Мышь.

Прикинув, что дочь будет спать еще не один час, Екатерина Серафимовна сходила на почту, получила пенсию и заглянула в небольшой продуктовый магазинчик, который располагался во дворе их дома.

– Привет, Лариса, – она неловко улыбнулась продавщице за прилавком.

Лариса поздоровалась кивков головы.

– А я вот… с пенсии… отдать ведь надо, – засуетилась старушка.

Продавщица молча достала из под прилавка тетрадку на пружине и привычным движением посчитала на калькуляторе долги за последние недели.

– Три тысячи двести восемьдесят рублей, – сухо произнесла Лариса и повернула калькулятор к старушке.

– Господи, так много? Ну-ка дай, – Екатерина Серафимовна взяла тетрадку и стала внимательно изучать записи. – А это что? – спросила она, показывая тетрадь Ларисе. – Вот это что такое: вчера, значит, две бутылки водки, ну это понятно, а вот еще «честер блок» и «блэк траст – две шт.», – прочитала старушка по буквам.

– Один блок сигарет и две литровых бутылки газировки, – объяснила Лариса.

– Она что, одна целый блок сигарет взяла? – удивилась старушка.

– Почему одна, с ней мужик какой–то был. Он взял, Машка себе записала.

Екатерина Серафимовна вздохнула, достала кошелек и положила на прилавок несколько новеньких купюр.

– А на то что сверху мне вафель взвесь. Грамм триста, – сказала она.

Вернувшись домой, Екатерина Серафимовна, не раздеваясь, первым делом проверила дочь. Машка все еще лежала на кушетке, с головой завернувшись в старый флисовый плед. Старушка знала, что она уже не спит – «болеет». Лишь убедившись, что дочь на месте, Екатерина Серафимовна вернулась в прихожую и сняла пальто. В этот момент в дверь постучали.

– Кто? – сурово спросила старушка.

– Из школы. По поводу вашего Саши, – Екатерина Серафимовна сразу узнала голос классной руководительницы внука. Старушка прикрыла дверь на кухню и только после этого впустила гостью.

– Проходите в комнату, Елена Антоновна, присаживайтесь, да вы не разувайтесь, я все равно полы мыть хотела. Может чаю с вафлями? – услужливо щебетала Екатерина Серафимовна.

– Нет, я постараюсь много времени у вас не занять, – Елена Антоновна придирчиво оглядела комнату и пару раз принюхалась. От предложенной табуретки отказалась жестом руки. Старушка присела сама.

– Что-то случилось, Елена Антоновна?

– Да вот я, собственно, пришла, чтобы задать этот вопрос вам, – ответила Елена Антоновна. – А где Саша?

– Как это где? – у старушки округлились глаза. – В школе.

– В школе он не появляется третий день, – Елена Антоновна отчеканила каждое слово.

– Как третий день?! – Екатерина Серафимовна вскочила с табуретки. – Так он уроки вон делает по вечерам, портфель собирает, куда же он ходит?

– Вы у меня спрашиваете? А где, собственно, его мама?

– Спит, – замялась старушка.

– Я давно слежу за Сашей Уткиным и начинаю за него переживать. Его вес меньше нормы и он частенько засыпает прямо на уроке, – разговаривая Елена Антоновна начала ходить по комнате из угла в угол, брезгливо посматривая по сторонам. – И он становится все более замкнутым и необщительным. В последнее время и по учебе серьезно сдал, а ведь был отличником в младших классах. Это очень тревожные сигналы, которые свидетельствуют о нездоровой атмосфере в семье, – на последних словах учительница повернулась на каблуках в сторону старушки.

– Да нормально у нас с атмосферой, – прошептала Екатерина Серафимовна.

– Вы что, втроем живете в этой малогабаритке? – уточнила Елена Антоновна, в очередной раз оглядевшись.

Не успела старушка открыть рот, как гостья ей строго приказала:

– Позвоните Саше на мобильный.

– У него нет.

Брови учительницы поползли вверх.

– Сегодня даже первоклашки все как один с айфонами ходят, – заметила она. – Мы конечно не приветствуем такие дорогие телефоны в столь раннем возрасте, но признаем, что мобильный в наши дни – это в первую очередь безопасность и возможность следить за ребенком. Саше двенадцать и у него нет никакого телефона?

Старушка поджала губы и покачала головой.

– Если завтра его не будет в школе, я обращусь в органы опеки. Пусть они разбираются, – сказала учительница и пошла в сторону выхода. Когда она уже переступала порог, дверь кухни со скрипом открылась и показалась взъерошенная и опухшая Машка.

– Здрас-сьте, – протянула она учительнице. Елена Антоновна строго оглядела ее и ничего не ответила.

– И купите внуку телефон, – бросила учительница в сторону старушки и удалилась, громко хлопнув дверью.

– Кто это? – хрипло спросила Машка.

– Не твоего ума дело! – прилетело ей в ответ.

– Дай рублей двести.

– Ты бы лучше озаботилась, где твой сын!

– А где он?

– Где он, где он… тьфу!

– Денег дай говорю.

– На что они тебе? Глаза залить?

– На сигареты, – прохрипела Машка. – Я больше не пью, чтоб ты знала! И курить скоро брошу, – она направилась к своей куртке, висящей на крючке и начала шарить по карманам. – Мне теперь нельзя.

– Сигареты у хахаля своего возьми! – бросила старушка. – Или он все скурил вчера?

– Какого хахаля? – удивилась Машка.

– А который вчера блок сигарет за твой… за мой счет в магазине взял! У него сигареты теперь и проси.

– А-а, у Павлика что ли, – лицо дочери посветлело. – Не-е, он уехал на вахту, в-вчера проводили.

– Детские опять все пропила? – голос старушки сорвался.

– Ой, да какие там детские… две тысячи эти… тоже мне деньги, – Машка нашла во внутреннем кармане куртки сломанную сигарету и теперь улыбалась, пытаясь ее выпрямить.

– Да если б ты хоть копейку приносила домой, то знала бы…, – глаза Екатерины Серафимовны заполнили слезы, но она быстро смахнула их рукой. – За квартиру какой месяц не плочено, Сашу одеть надо, а продукты…

Машка тем временем нашла зажигалку и прикурила, закрыв от удовольствия глаза.

– Да не нуди ты, все нормально будет, – ответила она. – Скоро деньги будут и хорошие, на все хватит.

– Да откель же им взяться то? Ты каждую копейку из дома тащишь и пропиваешь!

Машка махнула на мать рукой.

– Рожу вот второго и будут деньги. Там и пособие побольше и выплаты еще какие–то, но главное – материнский капитал, почти полмиллиона.

– Родит она, посмотрите на нее. До одного то дела нет, а до двух? – старушка начинала злиться.

– А вот и рожу! По весне и посмотрим! Недолго осталось.

У старушки подкосились ноги.

– Ты что, на сносях? – почти падая, спросила она.

– Ага. Рада?

– Господи…, – Екатерина Серафимовна на ватных ногах отправилась на кухню, где достала из шкафчика полупустой флакончик корвалола. Накапав в кружку, она уселась за стол, обхватив голову руками. – Господи…, – шептала она. – Господи…

Сашка вернулся домой как обычно около четырех часов дня. За окном сгущались сумерки, тихо падал снежок, временами собираясь в маленькие вихри во дворе. Мальчик прошел в комнату, где его уже ждала Екатерина Серафимовна, совершенно одуревшая от принятой конской дозы корвалола, но тем не менее решительно настроенная на серьезный разговор с внуком, который, впрочем, зная свою бабку, не стал долго юлить.