Санёк

Глава 1
Пишу для души и мне пофиг, если кто-то скажет, что так не бывает))
Кому не жалко, ставьте пожалуйста лайки))
Пролог.
Я умираю и почему-то точно знаю, что это именно так и никак иначе.
Внезапно навалившаяся жуткая слабость и странные перебои в работе сердца только подтверждают мою мысль, что я вот-вот умру.
Может, будь сейчас рядом со мной кто-то из родных, кто мог бы вызвать неотложку, я ещё и пожил бы какое-то время, но, видать, не судьба. Прихватило меня, как это зачастую бывает, в самый неподходящий момент, когда я остался дома один, поэтому и вариантов выжить как-то особо и нет. У самого сил куда-то звонить не осталось от слова совсем, да и не хочется почему-то. Всегда боялся разболеться и стать обузой для родных, лучше уж уйти так, никого не мучая.
Говорят, перед смертью у человека перед глазами проносится вся его жизнь. Не знаю, может, это и так, но у меня почему-то все не как у людей.
Перед глазами с настойчивостью заевшей пластинки раз за разом пробегал забавный эпизод из моей жизни, после которого я практически полностью бросил пить.
Нет, я и до того не особо злоупотреблял, но после – как отрезало, максимум пару стопок беленький или бутылочку пива. Но обо всем по порядку.
Произошел этот случай, как ни банально это прозвучит, во время рыбалки. Выехали с друзьями на одно малоизвестное затерянное в лесах озеро половить трофейного сазана. Не сказать, что его в этом озере было немерено, но хватало.
Обычно мы если уж собирались ехать на это озеро, то планировали как минимум суток на трое, а то, может, и дольше. Так и в этот раз – мы основательно подготовились и стартовали. Прибыли сильно после обеда и первым делом разбили лагерь, установили палатки, оборудовали отхожее место, подготовили все для будущего костра, короче, сделали все по фен-шую, чтобы потом сильно не отвлекаться на бытовые проблемы.
По окончании всех этих работ мы, как опытные рыбаки, нормально так посидели у весело горящего костра, приняли маленько беленькой и душевно поговорили за жизнь. Погода была прекрасная, компания душевная, поэтому я и сам не заметил, как слегка превысил свою норму, а когда понял, решил прекратить злоупотреблять, чтобы назавтра не болеть похмельем, иначе рыбак из меня будет совсем уж никакой. Пожелав друзьям доброй ночи, я посетил перед сном известное место, чтобы ночью не вставать, и удалился в свою палатку, где завалился спать, чтобы отдохнуть как следует перед рыбалкой, но все сразу же пошло совершенно не так, как я того хотел.
На улице было очень тепло, так что вход в палатку я наглухо не закрывал, чтобы не сильно париться, только москитную сетку застегнул. Наверное, из-за этого и благодаря отблескам от костра все, что происходило дальше, я видел довольно хорошо. А началось все с внезапного появления в моем временном пристанище непонятной фигни. Могу чем угодно поклясться, что москитная сетка даже не шелохнулась, поэтому я и воспринял все происходящее, как плод одурманенного алкоголем сознания. Говоря по-простому, подумал, что поймал небезызвестную белочку.
Как иначе интерпретировать то, что ко мне обратилось невысокое росточком лопоухое чудо, отливающее в свете костра зеленоватым оттенком кожи и имеющее чуть светящиеся зрачки, как у соседского кота Барсика. Это чудо чем-то напоминало небольшого человечка, но уши как у Чебурашки и вытянутая мордаха не позволили бы перепутать это недоразумение с карликом ни при каком раскладе. Вообще это существо почему-то наводило на мысли об потустороннем: оно напоминало, может, не чертей, но бесов точно. Я же воспринял его как глюк, случившийся из-за чрезмерного употребления спиртного.
– Человек, мне нужна твоя помощь. Согласишься ли ты отдать мне литр своей крови безвозмездно, ничего не потребовав взамен?
Плохая идея – разговаривать с глюком, но из-за неуемного своего любопытства (главным образом, чтобы понять, как это обычно бывает у алкашей) не удержался и задал вопрос:
– А нафиг тебе моя кровь, чудо ты лопоухое?
– Кровь нужна для проведения ритуала, с помощью которого я вернусь в свой мир. Но эта кровь должна быть взята от разумного существа, которое добровольно и безвозмездно согласится ей поделиться, это обязательное условие. Если ты откажешься или попросишь плату, я просто исчезну и буду дальше искать добровольного донора. Ты согласишься помочь?
Выпалив все это на одном дыхании, это зеленокожее недоразумение уставилось на меня своими кошачьими глазами и, как мне показалось, даже сжалось в ожидании моего ответа.
Я же в этот момент размышлял: «интересно получается, это что, белочка хочет заставить меня вены себе вскрыть? Хрен тебе, падла, а не комиссарское тело. Раз ты глюк, значит не можешь причинить мне физического вреда, а раз так, то и я имею право поприкалываться». Подумав так, я произнес:
– Хорошо, я соглашусь дать тебе свою кровь безвозмездно, не требуя от тебя никакой платы, но при одном условии: кровь возьмёшь сам и так, чтобы на теле у меня и следа после этого не осталось.
Ох, какой безумной радостью полыхнули глаза этого недоразумения, я на миг даже засомневался, а вдруг он не глюк всё-таки. Но сам же себя и успокоил: не бывает таких чудо-юд, точно глюк. Вот сейчас посмотрю, как он будет теперь выкручиваться, сам-то я себе точно вред наносить не собираюсь.
Чудо-юдо как-то мгновенно переместилось вплотную к моей чуть откинутой в сторону руке и положило на нее свою трехпалую (это я точно заметил) невесомую лапу. Ощущение было, словно ветерком обдало, и я непроизвольно улыбнулся, при этом подумав: «какой всё-таки реалистичный этот глюк. Чувство такое, будто на самом деле кровь сдаю, даже голова слегка закружилась. Вот же накатило, надо, наверное, завязывать с пьянками, а то добром это не кончится. Раз уж появилась такая фигня, то ну его к черту этот алкоголь, проживу как-нибудь и без спиртного».
Пока я предавался размышлениям, слегка прикрыв при этом глаза, по руке вновь пробежал порыв ветра, и глюк заговорил:
– Все условия выполнены, и я теперь смогу вернуться домой. Больше двадцати тысяч раз я обращался к представителям твоего вида с просьбой помочь и всегда получал отказ. Ты помог, притом безвозмездно, ничего не попросив взамен. Перед тем как уйти, хочу сделать тебе подарок. Это не плата, просто подарок и благодарность за твою доброту. Я размещу на твоём тонком теле, которое вы именуете душой, два конструкта. Первый называется «хранитель», благодаря ему при перерождении ты сохранишь свою память в полном объеме. Я установлю тебе продвинутую версию, которая разработана для исследователей, поэтому ты осознаешь себя в новой жизни уже в четырнадцатилетнем возрасте, когда у людей зачастую наступает так называемый переходный возраст. Так будет лучше для тебя, не придется снова проживать детские годы. При этом память об этих детских годах достанется тебе в полном объеме, и проблем с адаптацией не возникнет. Второй конструкт называется «усилитель». Он нужен для гармоничного развития организма и заработает одновременно с твоим перерождением. Другими словами, тебе достанется уже максимально развитое тело, насколько это вообще возможно для мира, в котором ты переродишься. У этого конструкта есть и еще одно свойство, которым ты сможешь воспользоваться только один раз, причем еще в этой жизни. Когда почувствуешь, что умираешь, постарайся представить себе максимально полно мир, в котором ты хотел бы родиться заново, и этот конструкт выступит проводником для твоей души. На этом все. Спасибо и прощай.
Я, продолжая улыбаться, слушал это лопоухое чудо, попутно размышляя: «ну вот, ещё и фантастика поперла, вот же у меня в голове намешано всякой хрени, расскажи кому, засмеют».
С этими мыслями я открыл глаза и никого рядом не обнаружил, посмотрел на свою руку и не нашёл там даже малейшего намека на какие-либо повреждения.
Снова улыбнувшись, перевернулся набок и, уже засыпая, подумал: «прикольная штука эта белочка, но пить брошу, ну его нафиг такое счастье».
Сейчас почему-то накатили воспоминания именно об этом, как до сих пор думаю, глюке, и ничего с этим не поделать. На краю сознания мелькнула мысль: «а вдруг это был не глюк, может стоит подумать о мире в который хотел бы попасть?».
Даже улыбку смог из себя выдавить.
Было бы прикольно стать попаданцем, вот только куда мне попадать? Так-то я всегда мечтал переиграть кое-какие войны, начало Великой Отечественной или там русско-японскую, но это так, мечты диванного вояки. На самом деле, как и любой другой разумный человек, я понимаю, что отдельно взятый человек – это даже не песчинка в масштабах мироздания, а порох, который колесо истории переедет, даже не заметив.
Тут мои размышления перебил на удивление громкий сигнал автомобильного клаксона. Я отвлекся на него и только одно успел подумать: «хочу в незагаженный цивилизацией мир, хорошо бы куда-нибудь в прошлое, к Петру I или Екатерине II, в принципе, можно и в какие-нибудь тридцатые годы, во времена Cоюза, да пофиг куда, главное в прошлое…».
Не успел додумать до конца эту свою хотелку, как наступила тьма, и я потерялся.
Глава 1.
Проснулся я от громкого крика.
– Санька, вставай, орясина, хватит уже почивать!
Невольно подумал: «дед, иди нафиг, я тут помираю, а ты орешь как оглашенный».
Дед между тем не унимался.
– Вставай, говорю тебе, дел сегодня много, – и добавил после короткой паузы: – Сейчас в дом зайду, хуже будет.
Потом он ещё что-то орал, а я в это время в прямом смысле этого слова охреневал.
Да и как по-другому, если, открыв, глаза первое, что я увидел, – это земляной пол и потемневшую от времени бревенчатую стену.
Успел прошептать тихонько:
– Что за хня происходит? Какой нафиг дед? Где я?
И тут меня накрыло. В голове будто граната взорвалась, и на меня навалились воспоминания о моей жизни в этом теле.
Сильнейшая боль, прям дикая, от этого огромного массива информации в голове была недолгой, но вымотала меня в край.
В себя пришел мокрым от пота, как мышь, но первая осознанная мысль была такая: «полжизни боялся пьянствовать из-за одного зелёного недоразумения, а оно, оказывается, на самом деле было? Не глюк?».
Мимоходом отметил для себя, что как-то я слишком спокоен для попаданца. Где радость или восторг от получения новой жизни? Странно все это, может, так и должно быть? Первый опыт все-таки. Начудили что-то инопланетяне, не должен я быть таким безэмоциональным. Но это ладно, переживу, наверное.
Следующие мысли и вообще ни в какие ворота не лезли: «теперь я точно знаю, что от большого объема знаний, полученного за раз, голова болит на порядок сильнее, чем от самой сильной мигрени. Тяжёлая это ноша – куча информации, засунутой в голову так скоро, вредная для организма».
Размышляя о вреде знаний, я как-то незаметно перескочил на обдумывание места и времени, в котором мне повезло очнуться, да и в целом о сложившейся ситуации. Такой вот был сумбур в мыслях неожиданный. И вот что я как бы вспомнил о своей новой жизни.
Зовут меня теперь, как и в прошлой жизни, Александром Николаевичем, правда по фамилии я не Игнатьев, а Кузнецов. Тот случай, когда форма соответствует содержанию. Шучу так, но не сильно. Но опять же – разложу по полочкам, и все станет ясно.
Живу я сейчас вместе со своим родным дедом в глухой уральской деревне. Самое главное, что мы вместе с этим самым дедом трудимся здесь кузнецами. Вернее, дед – кузнец, а я у него помощник, молотобоец.
Сама деревушка, расположенная в глухих горных лесах, небольшая, три десятка дворов, но, можно сказать, потерявшаяся во времени. Не знаю, как по-другому объяснить. Судите сами. На дворе сейчас одна тысяча девятьсот тридцать пятый год, а в деревне об электричестве только слышали, что оно где-то есть. Народ живет как при царе Горохе – натуральным хозяйством, охотой и практически в отрыве от внешнего мира. Ладно бы староверами какими-нибудь были, так нет, обычные люди, но со своими тараканами в голове. Дескать, нам и без индустриализации вместе с советской властью здесь хорошо, благостно.
Нет, на бумаге у нас здесь советская власть, правда с колхозом не задалось и вообще…
Из-за того, что наше поселение располагалось далеко от обжитых мест и нормальных дорог к нам особо не вело, про нас решили просто забыть. Ну кому будет интересно село, с которого нечего взять, а если даже и есть тут некоторые излишки той же сельхозпродукции, то вывезти их куда нужно никак не выйдет. Поэтому и забыли или, правильнее будет сказать, забили на упрямых отшельников. Но цивилизация в деревне все-таки есть – в виде одной учительницы сразу по всем школьным дисциплинам. Отправили сюда на практику молодую выпускницу педагогического вуза с обещанием через пару лет заменить на другого преподавателя и забыли. Вернее, может, и не забыли, просто молодая красивая девчонка по определению не могла надолго остаться свободной среди деревенских парней, пышущих здоровьем и бьющих копытом от подвалившего счастья в виде такой экзотики. Неудивительно, что она очень быстро выскочила здесь замуж и понятно, что уехать куда-то ей не светило при всем желании. Не бросать же любимого мужа и пару появившихся шустрых сорванцов на произвол судьбы.
Размышления и воспоминания прервал злой дед, ввалившийся в избу. Он целенаправленно направился в угол, где располагались полати, на которых мне повезло проснуться или, правильнее будет сказать, осознать себя. Со словами «Я ведь тебя предупреждал!» он неожиданно подхватил со стола увесистый деревянный ковш и вылил из него воду прямо мне на голову.
Не ожидая такой подляны, я даже поперхнулся и закашлялся от попавшей мне в открытый рот воды. Не знаю, как так получилось, может, что-то сказать ему хотел, но вода действительно попала мне в рот, да ещё, как это бывает, не в то горло, отчего я закашлялся, немало насмешив этим своего деда.
Странно на самом деле звучит – деда, да ещё своего.
Но деваться некуда, придётся привыкнуть, вернее, принять и просто с этим жить.
Старик казался внушительным – как от голоса, густого баса с лёгкой хрипотцой, так и от его стати. На первый взгляд высоким он мне не показался, но вот шириной плеч и объёмом груди удивил. Думаю, всякие шварценегеры от зависти померли бы, глядя на эту мощь.
Но долго полюбоваться этим здоровенным мужиком мне было не суждено. Старик потянулся ковшом к ведру с водой, стоящему чуть в стороне на мощной табуретке, видимо, чтобы повторить диверсию. Поэтому, дабы избежать очередного незапланированного омовения, я как угорелый подорвался с постели и принялся шустро одеваться, действуя на автомате, будто делал это уже тысячи раз. Хотя почему «будто», именно что делал – ежедневно в течение всей этой жизни. Чуть не сплюнул от досады. Эта жизнь, прошлая жизнь, нет теперь ничего, есть одна, нынешняя, и на этом все.
Накинуть полотняные портки и рубаху вместе с сапогами – минутное дело, поэтому старик не стал больше применять санкций, кивнул одобрительно и произнес:
– Умывайся, позавтракаем, да и пойдём потихоньку, куда собирались.
Последние слова он произнес полушепотом, но я не обратил на это внимания, другим был занят.
Я просочился мимо деда к выходу из избы, по привычке чуть согнувшись, чтобы не стукнуться о притолоку, а когда выходил, чуть запнулся в сенях о порог возле двери. Оказавшись наконец на улице, я аж дышать перестал от открывшегося вида.
Красота неописуемая. Из-за кромки горы, полностью покрытой густым лесом, появился краешек солнца. Оно осветило все вокруг, я смог осмотреть привычный и в тоже время новый для меня пейзаж. Наш дом находился на небольшой возвышенности, расположенной в стороне от деревни ближе к горам и с этого пригорка открылся замечательный вид на деревню с домиками, похожими отсюда на игрушечные, небольшую речушку, протекающую у подножия нашей возвышенности, и на довольно обширную долину, где, собственно, и расположилось поселение со всеми полями и выпасами.
Хотя тут и жили люди, окружающая местность буквально кричала о первозданности и дикости окружающих лесов. Казалось, отойди на несколько километров и попадёшь в совершенно другой мир, туда, где о человеке и не слышали.
Глупо, конечно, так думать, но вот накатило, и ничего с этим поделать не могу.
Долго любоваться открывшимся видом не стал, так, осмотрелся, вдохнул вкусного, незагаженного цивилизацией воздуха, да и потопал к расположенному шагах в тридцати от дома источнику с ледяной прозрачной, как слеза, водой. По дороге размышлял: «все получилось, как я заказывал перед смертью. Тут тебе и природа нетронутая, и война на носу, начало которой хотелось бы переиграть. Понимаю, что это нереально, но помечтать-то можно. Да и в любом случае она меня затронет, хочу я этого или нет. Но это ладно, потом как-нибудь об этом подумаю, сейчас надо привыкнуть, вернее принять уже наработанные привычки и прикинуть, как буду жить дальше».
Насущный на самом деле вопрос, сверхактуальный.
Дело в том, что я в этой деревне чуть ли не самый продвинутый ученик, и наша учительница все уши деду прожужжала о моей одаренности. Дожала старика и буквально заставила его принять меры, чтобы я переехал в более цивилизованное место и там получил уже нормальное образование.
Дед, надо отдать ему должное, прекрасно понимал важность этого самого образования, не всю жизнь в лесу прожил, поэтому сильно не сопротивлялся. Но несмотря на то, что в Москве у нас были дальние родственники, он решил, что жить я там должен один, в своем доме, который по приезде мне предстоит купить.
А вот средства, необходимые для этой покупки, мы сегодня и пойдем добывать.
Если честно, у меня нет никакого желания куда-то уезжать, нравится мне здешняя жизнь. О подобном в прошлом можно было бы только мечтать. Но теперь уже не переиграть, слишком уж все далеко зашло, и подготовка к моему отъезду заняла больше года.
Чего стоила только переписка с родственниками. Чтобы отправить или получить от них письмо, нужно прошагать почти полторы сотни километров по гористой местности, где нет никакой дороги, кроме звериных троп, а делать это нам с дедом пришлось четыре раза в течение года. Поэтому заявить сейчас, что я передумал, это гарантировано получить мандюлей от деда и все равно отправиться учиться, но уже с напутственным пинком или, скорее, пинками. Даже мороз по коже пошел от этих мыслей, очень уж рука у деда тяжелая, с перебором. Не самые радостные у меня воспоминания о дедовском незамысловатом воспитании. Чуть что не так, и тут же прилетает подзатыльник, от которого даже в заднице зуд появляется, а если дед берет в руки вожжи, то хоть из дому беги, не раз и не два шкуру на жопе поменял не хуже змеи.
У источника я наконец рассмотрел свою нынешнюю внешность, и, скажу я вам, увиденное мне понравилось. Мордаха с правильными, немного жестковатыми чертами лица, волосы светло-русые, глаза синющие, а тело как у Аполлона. Никакого сравнения с тем, что было в прошлой жизни. Фигура поджарая, словно высушенная, под чистой смугловатой кожей буквально перекатывались литые, даже на вид тугие мышцы, красавчик, что тут еще скажешь. Тело действительно в идеальном состоянии, а если учитывать, что я еще расту, даже представить сложно, в кого я могу превратиться. Если и можно придраться, то это к росту, да и то с натяжкой. В прошлой жизни я был метр восемьдесят пять, а сейчас где-то метр семьдесят, может, чуть больше. Но ведь расту ещё, может, ещё и стану таким, как раньше.
Глядя на свое отражение в воде, вернулся к размышлениям о моем появлении здесь. Уж не знаю, что там намутили эти зеленокожие недоразумения, но я, прекрасно осознавая сам факт перерождения, воспринимаю это будто так и надо. Это какой же силой надо обладать, чтобы даже эмоции настроить должным образом. По идее я сейчас должен быть в каком-нибудь ступоре, или, может, скакать от радости, но ничего. Воспринималось все случившееся как должное. Немного погонял в голове мысль об этой несуразности, да и махнул рукой, пусть все идет, как есть, а дальше посмотрим.
Немного полюбовавшись своей внешностью, умылся и вернулся домой, где под недовольное ворчание деда быстро смолотил пожаренную им яичницу и начал собираться в дорогу.
Собираться – это сильно сказано, все подготовлено еще с вечера, поэтому осталось только нацепить все на себя и выдвинуться в путь.
Снаряжение в дорогу собирал дед, и я только сейчас увидел, сколько всего придется тащить за собой в горы. Так-то мы опытные путешественники, много раз уходили надолго то на охоту, то вообще поближе к цивилизации, чтобы обменять добытые зимой меха на нужные в хозяйстве вещи, но сейчас дед переплюнул сам себя. Если для меня он подготовил обычный, разве что чуть более набитый, чем раньше, вещмешок с притороченными к нему овчиной, котелком и сковородкой, то себе соорудил вообще что-то монстрообразное. Обычный здоровенный мешок с пришитыми к нему лямками буквально трещал от засунутых в него припасов. На мой вопрос, зачем мы тащим столько всего, дед только поморщился и ответил очень коротко:
– Доберемся до места, поймешь. Сейчас слишком много времени уйдет на объяснения, а мы и так задержались.
Все, дальше можно не расспрашивать, ничего не скажет, только очередным подзатыльником наградит. Помимо вещмешков мы надели на себя пояса с портупеями, на которых висели помимо очень даже ухватистых охотничьих ножей ещё и фляги с подсумками, туго набитыми обоймами с патронами для мосинских карабинов. Обычно, уходя в лес, мы брали с собой охотничьи ружья, но не в этот раз. Страхуется дед, вот и распотрошил заначку с боевым оружием, правда ничего кроме карабинов оттуда не взял, а выбрать было из чего.
Об этой заначке я знаю с детства, с того времени как погибли родители. Гуляла здесь по лесам в середине двадцатых годов банда, которая добралась и до нашей деревни. Погибли мои родители, застигнутые бандитами в поле. Эти уроды убили их и еще несколько человек из деревни походя, ради смеха, как признался позже один из плененных бандитов. Тогда вообще погибло больше десяти человек из деревни, но и банда кончилась. Обозленные деревенские мужики уничтожили эту погань под корень, даже нескольких сдавшихся в плен не стали передавать властям, а прирезали по-тихому. Вот с тех времен и хранятся в заначке некоторые трофеи, среди которых даже ручной пулемет есть.
В путь мы отправились по странному маршруту. Дед, неторопливо шагая впереди, тихо объяснил, что не нужно никому видеть, куда мы ушли. Знают несколько человек, которые присмотрят за нашим хозяйством, что мы покинули деревню, и ладно, а вот в какую сторону отправимся, того никому знать не нужно.
В принципе правильно, наверное, не на прогулку ведь уходим, а по делу, узнай о котором некоторые личности, и проблем будет не избежать.
Так-то эти проблемы не то чтобы страшные, но зачем напрягать народ, меньше знают, крепче спят и никак иначе.
Маршрут, выбранный дедом, был слишком, как по мне, извилистым. Петлял он с расчетом, чтобы можно было проверить, не сел ли кто-нибудь нежелательный нам на хвост. Говорю же, слишком серьезно дед относится к сохранению тайны, вот и перестраховывается, как только может. До самого вечера мы шли как заблудившиеся алкаши и на ночевку разместились в небольшой природной пещере. Несмотря на то, что отмахали мы прилично и заложили немерено петель, дед все равно остался недоволен из-за того, что мы, по его мнению, недоработали. Я только плечами пожал в ответ – устал в дороге со страшной силой, и мысли у меня сейчас были только об одном: как побыстрее завалиться спать. Был бы один, даже не подумал бы заморачиваться с ужином. Но из-за двужильного деда пришлось собираться в кулачок, идти искать хворост, а потом еще и кашеварить. По мнению деда, я молодой, поэтому и суетиться должен побольше него.
Так-то логично, только глядя на этого живчика, очень хотелось спросить, как ему удается провести день на ногах и при этом сохранить уйму сил, может, допинг какой употребляет, а я не знаю? На секунду даже мелькнула мысль, что не мешало бы сравнить, кто здесь моложе. Но, естественно, я не стал этого делать, просто занимался, чем должен, причем молча.
Когда наконец все закончилось, и пришла пора отдыхать, сон уже, как назло, не шел, пропал напрочь, и мою бедную голову из-за этого начали терзать разные мысли.
Первое, чем заморочился, это незабвенное «кто виноват и что делать». Нет, кто приложил лапу к моему здесь появлению, понятно, а вот что делать – тут стоит подумать. Пока молодой, все дороги открыты, можно выбрать любое направление развития. И вот здесь я на самом деле теряюсь, потому что хочется всего и много.
Например, в прошлой жизни я всегда хотел научиться летать. Не получилось по многим, может, даже где-то надуманным причинам, но в итоге я не смог, выбрал другую дорогу и так до самой смерти с нее и не сворачивал. Здесь же никто не мешает мне параллельно с учебой попробовать присоединиться к какому-нибудь аэроклубу и осуществить мечту, да и предпочтительнее мне воевать в воздухе, зная, что будет твориться в начале войны.
Раздумывая об этом, я поймал себя на мысли, что уже прикидываю в уме разные особенности конструкции нынешних самолетов и невольно думаю, как и что можно улучшить. Нет, я никакой не инженер-авиастроитель, просто любил в свое время почитать, покопаться в интернете, посмотреть, что и как было в авиации, как она развивалась и так далее.
Удивительно, но сейчас, я без проблем вспомнил практически все, что видел, слышал или ощущал раньше – как в прошлой жизни, так и в этой.
Например, я мгновенно вспомнил во всех подробностях ремонт автомобильного двигателя, стоявшего у нас на ГАЗ-24, который разбирал и собирал отец, а я при этом присутствовал и даже помогал на уровне принеси-подай-иди-нафиг-не-мешай. Или как я уже сам ремонтировал Иж Юпитер-5, который я перебрал своими руками и не один раз. Да вообще дофига нужного можно найти, если хорошенечко покопаться в памяти.
Взбудораженный этой неожиданностью или, скорее, бонусом, я чуть сосредоточился и вспомнил даже, как сосал мамину грудь в совсем уж младенческом возрасте, притом в обеих жизнях. Эта плюшка настолько заинтересовала, ошарашила и обрадовала меня, что про сон я забыл напрочь. Чуть не полночи смотрел своеобразное кино, вычленяя полезное из накопившегося за длинную жизнь и, главное, полезного в нынешнем времени. Уже вырубаясь, успел подумать: «хорошо, что в прошлой жизни я любил читать и интересовался самыми разными вещами, никак не связанными между собой. Есть с чем работать, в любом направлении».
Утром дед с трудом меня растолкал. Встал уже уставшим, вялым и ко всему безразличным. С трудом заставил себя двигаться, чувство было, будто начал отходить после длительной болезни.
Дед смотрел на меня с беспокойством, а после того, как у меня пошла кровь из носа, так и вовсе решил сегодня никуда не идти. А я сделал для себя вывод: помнить все – это хорошо, но небезопасно. Надо как-то аккуратно этим пользоваться, чтобы раньше времени в ящик не сыграть.
Только уже сильно во второй половине дня я как-то пришл в себя. Появились силы самостоятельно посетить кустики, да и аппетит разыгрался нешуточный. Дед, крутившийся возле меня весь день, как наседка у цыплят, глядя на то, как я уничтожаю сваренную им кашу, маленько расслабился.
– Раз кушать захотел, значит на поправку пошел. Не пугай так больше, устанешь, скажи. Лучше потратим немного больше времени на дорогу, чем ты надорвешься и будешь валяться без дела сутками, – недовольно пробурчал он.
Ну да, что ему еще думать, кроме того, что дите переутомилось, но при этом он сам как бы не при делах. Бурчит еще, будто не он маршрут строил, впрочем, привычное для него поведение, в своем, так сказать, репертуаре. Понятно, что переутомление здесь ни при чем, скорее всего, на меня так повлияли игры с памятью, похоже, эта фишка ужасно отбирает силы, поаккуратней надо с этим, а то еще помру молодым.
Как бы там ни было, а к вечеру я уже чувствовал себя хорошо и выспался прекрасно.
На следующий день встал, будто ничего и не было, был бодр, весел и полон сил. Поэтому мы смогли без особых проволочек (если не считать ворчание деда, что, дескать, лучше переждать еще денек, чем потом разболеться), отправиться в путь.
О том, как мы шли дальше, рассказывать особо нечего. Дед пер впереди, как танк, непонятно как находя звериные тропинки, ведущие в нужную сторону. Ночевали в удобных, заранее присмотренных, как я понял, местах, иногда даже подготовленных для ночевок. По крайней мере дров для костра там было с запасом.
Только один день в пути выдался очень сложным, пришлось идти по узенькой тропе посреди почти отвесной скалы. Вот где страху натерпелся. Но наконец-то мы достигли таинственный точки назначения, и я узнал, зачем мы сюда пришли. Нет, понятно, что за какими-то ценностями, благодаря которым я получу достаточно средств для нормальной жизни в Москве, но ничего кроме золота мне до сих пор в голову не приходило.
Действительность оказалась гораздо интереснее и вызвала немало вопросов. А как иначе, если в конечной точке маршрута, довольно обширной пещере, обнаружилась, судя по следам, старинная штольня. Если, конечно, эту вырубку так можно назвать.
Углубление в на первый взгляд сланцевой стене со следами работы ручным инструментом было не особо большим, метров пятнадцать, но каким-то слишком извилистым.
– А что, собственно, здесь добывали? – спросил я деда.
– Вот начнём завтра рубить, тогда и узнаешь, – ответил он, хмыкнув.
На следующий день, когда мы добыли первый изумруд, мне со страшной силой захотелось выругаться. С трудом сдержался и постарался спокойно поговорить с дедом, у которого при виде находки глаза загорелись, как у блаженного.
– Дед, я тебя очень прошу, послушай меня внимательно. Не нужны нам эти изумруды. Не будет добра от этих камней. Как только мы их попытаемся продать, к нам придут и выпотрошат, как сырую рыбу. Не то сейчас время, чтобы даже пытаться их продать, и за одну только информацию о них могут не только нас с тобой прибить, но и всю деревню вырезать.
На удивление дед не стал ругаться, как я ожидал. Наоборот – как-то поник и произнес:
– Даже не заметил, как ты вырос, Саша. А меня, похоже, старость все-таки догнала. Умом понимаю, что могут быть проблемы, но вот хочется, чтобы ты в этой Москве ни в чем не нуждался, и поделать с этим ничего не могу. Полвека хранил тайну этой пещеры, только вот сейчас решил воспользоваться находкой, – он как-то обреченно взмахнул рукой и добавил: – Не золото же тебе туда везти.
– Эммм, тут что, ещё и золотая жила есть? – тут же спросил я.
– Нет, – улыбнулся дед, – золота в наших краях нет или, может, просто я о нем не слышал, а вот с уничтоженной банды, когда погибли твои родители, маленько взяли, и немалая его часть досталась мне как доля от трофеев. Главаря с его приближенными мы тогда втроём догнали, ну и на троих разделили добычу после боя, договорившись между собой молчать, что нашли у бандитов этот проклятый металл.
– Знаешь дед, лучше уж, наверное, золото, чем вот это вот. Прям чувствую, что добра от этих камней не будет. Давай не будем рисковать.
Дед надолго задумался, а потом произнес:
– Рисковать не станем, но немного камней добудем. Спрячешь, пусть будут на черный день, кушать-то не просят, – увидев, что я хочу что-то сказать, он даже прикрикнул: – и не спорь со мной, щегол! Мал еще.
Только и осталось, что подчиниться. Когда дед начинает говорить таким тоном, лучше не спорить. Тут уж его не сдвинешь, упрямый, как тысяча ослов.
Но для себя решил, нафиг, при первой же возможности спрячу так, что ни одно НКВД не найдет, очень уж опасная штука эти камни.
Три дня мы долбили этот сланец и все это время я задавался вопросом: сколько же здесь этих изумрудов?
Не знаю, насколько большое это месторождение, но оно очень богатое, это неоспоримый факт. За эти три дня мы добыли грамм двести разных камешков от совсем уж крошечных, которых даже я со своим зрением с трудом видел, до довольно крупных, с ноготь большого пальца. Не знаю, сколько это в так называемых каратах, тем более в деньгах, но думаю, что очень даже немало. Нашли, если так можно выразиться, целых три гнезда или друзы, я не специалист и не знаю, как правильно это называть. Это были три скопления камней, расположенных очень близко друг от друга, откуда мы выбрали все до крошки.
Мне с огромным трудом удалось остановить разошедшегося не на шутку деда. Вот уж кто поймал так называемую золотую лихорадку, даже странно, что он не занялся добычей камней раньше и терпел столько лет.
Но с горем пополам уговорил деда прекратить добычу и двигать домой.
Но прежде, чем мы тронулись в путь, я всё-таки задал вопрос, который крутился на языке уже не первый день, что неожиданно закончилось, можно сказать, разговором по душам.
– Дед, а почему ты с такими богатствами не переехал жить куда-нибудь в более цивилизованные места?
– Цивилизованные. Ишь, слова какие выучил, – по обыкновению пробурчал дед и надолго замолчал. Я уж подумал, что все, на этом ответ и закончится, но нет. Дед, как-то мотнул головой, как будто отгоняя неприятную мысль и начал рассказывать.
– Ты, Сашка, наверное, думаешь, что я всю жизнь прожил в нашей деревне? – он лукаво на меня посмотрел и продолжил. – Нет, в свое время, когда я еще был молод, довелось мне пожить в большом городе и даже гимназию там закончить. Отец, царствие ему небесное, твой прадед, был в свое время очень уважаемым мастером-оружейником в Туле, у которого не гнушались заказывать оружие очень важные люди.
Жили мы всегда в достатке, как говорится, не зная нужды, потому я и отучился в гимназии.
Дед прервался на минуту, будто вспоминая дела минувших дней, снова встряхнул головой и продолжил.
– Не знаю я точно и в деталях, как все произошло на самом деле, отец не любил об этом вспоминать и говорить, но кое-что по верхам я все-таки тогда уловил. Подвел под монастырь батю его лучший друг. Как уже сказал, я не знаю деталей, там что-то было связано со срочным заказом, который не удалось выполнить вовремя, но мы в одночасье лишились всего имущества и пошли по миру. Более того, нас даже из Тулы проводили, да так, что ушли в чем были. Рассказывать, как мы выживали, я не стану, скажу только, что из всей нашей семьи в семь человек в живых остались только мы с отцом. Во время скитаний я и разочаровался в людях, да и отец тоже.
– Подрабатывая на заводе уже в этих краях, мы познакомились с охотником из нашей с тобой деревни, октец починил для него кое-какое снаряжение, капканы, если быть точным. Вот за работой и разговорились. Оказывается, у них в деревне совсем недавно умер старый кузнец, и селение осталось без специалиста. Охотник, глядя на то, как сноровисто отец работает с железом, предложил ему перебраться к ним в деревню. Он не обещал золотых гор и прочих благ, как это бывает, вполне честно рассказал об условиях жизни в затерянном среди лесов селении, и отцу это понравилось.
– Вот тогда мы, посовещавшись, и перебрались в деревню, где мы живем сейчас. Тебе пока этого не понять, слава Богу, не пришлось еще разочаровываться в людях, но здесь мы обрели покой. Здесь я женился, похоронил отца, жену и твоих родителей. Были тут и хорошее, и плохое, но я точно не променяю свою деревню, ставшую мне родной, на любые блага, что бы мне ни сулили. Вот так вот, внук, не нужно мне золото с каменьями, некуда мне это тратить, а возвращаться в цивилизованные места, как ты говоришь, я не хочу и не стану.
Да уж, помотало моего деда, похоже, немало он горя видел. Я, честно сказать, в прошлой жизни тоже немало пережил, но это не идёт ни в какое сравнение с тем, что я только что услышал. Пусть рассказал он все без деталей, но благодаря хорошей фантазии додумать, как это было на самом деле, несложно. Правда один вопрос не давал мне покоя. Где Урал, куда в своих скитания забрались дед с прадедом, и где Москва, в которой живут родственники. Почему тогда после изгнания из Тулы они сразу не направились к родне? Об этом я и спросил деда.
– Нельзя было идти к родне. Такие силы нас гнобить начали, что и родственники могли пострадать, поэтому мы уходили как можно дальше от цивилизации.
Вот же зацепило деда словечко, теперь везде его сует с ехидцей.
По дороге домой я чуть ли не все время анализировал жизнь пацана до моего появления, вернее свою здешнюю жизнь, ведь пацан это я.
Дед, который воспитывал меня здесь, из-за своего настороженного, если не сказать хлеще, отношения к людям, воспитал пацана настоящим нелюдимым бирюком. Вылепил свое подобие, иначе и не скажешь.
С самого раннего детства пацан отличался неуступчивостью, был неразговорчивый и не признавал никаких авторитетов, кроме деда. Как в любой деревне, среди молодежи есть заводилы, авторитеты и вообще желающие показать свою крутость за счет других. Пацана все это не касалось. Дрался он всего несколько раз за всю жизнь, но этого хватило, чтобы к нему в принципе не лезли. Он сам по себе, деревенская молодежь сама по себе. Мало того, что он всегда отличался недюжинной силой, так к тому же в драке всегда шел до конца и не стеснялся использовать подручные средства. Вот и получилось так, что вроде и не авторитет, но трогать его себе дороже.
Вспоминая жизнь парня, я охреневал напрочь. Я и сам особой разговорчивостью не отличался, но это просто что-то. Нормально говорил он только с дедом и то нечасто, по большей части молчал. Жесть жесткая, социопат во всей красе. Но это ладно. Непонятно другое, как при такой коммуникабельности он стал здесь, как говорит учительница, очень одаренным учеником? Ведь большую часть своего времени, свободного от работ по хозяйству, парень проводил в кузнице, где ему действительно было интересно.
Заданные уроки он в принципе никогда не учил, но зато все, что давала учительница на занятиях, запоминал влет и мог со временем повторить чуть ли не дословно. Может, она надумала себе эту одаренность как раз из-за памяти, потому что по другому ее настойчивое желание отправить меня на дальнейшее обучение не объяснить.
Теперь, конечно, неважно, как дед воспитывал парня, но обматерить его хочется, собственно, как и похвалить.
Обматерить – за привитую нелюдимость, а похвалить – за вбитые на совесть навыки в работе с железом. Знаю, о чем говорю, мне и самому не чужда работа руками, хоть занимался я не этим, но тоже ведь был связан с механизмами, а значит с железом. Парень (вернее, уже я) стал под руководством деда очень даже продвинутым кузнецом, хоть сам он так до моего появления не считал. Полезная профессия, особенно в моем случае.
За этими размышлениями для меня дорога домой прошла гораздо легче и незаметнее, чем когда мы шли за изумрудами, да и дед выглядел бодрым и совсем не уставшим.
Наверное, поэтому он по возвращении, даже не дав сходить попариться в бане, сразу поволок меня смотреть золото. Спрятано оно оказалось прямо в доме, закопано под одним из двух больших сундуков.
Смотрел я на это богатство и задавался вопросом: зачем нам нужны были еще и камни?
Помимо пары килограммов золотых самородков, здесь были спрятаны ещё и три десятка николаевских червонцев, которых одних, по моему мнению, хватит за глаза на все про все. Дед у меня оказался настоящим буржуем, о чем я ему и сказал, не подумав. В итоге получил хлесткий подзатыльник, был обруган и выпровожен из дома с приказом не попадаться ему на глаза, а заниматься домашними делами. А именно растопкой бани, скотиной и ужином. Сам он, спрятав золото обратно, ушёл говорить односельчанам, что мы вернулись, а значит, и присматривать за нашим хозяйством больше не надо.
Почти месяц я жил обычной жизнью деревенского парня. Занимался хозяйством, помогал время от времени деду в кузне. Нарубил огромное количество дров из заготовленного зимой леса. Много времени проводил на огороде, ухаживая за посадками. Жил так же, как и до того, как осознал себя здесь после перерождения.
Когда пришло время уходить, я чуть не расплакался. Привык к этой жизни и к деду и уходить из деревни не хотел от слова совсем, но деваться было некуда, ведь все решено и переиграть не получится.
С дедом прощались, будто навсегда. Не выдержал старик и пустил все-таки слезу. Только пробурчал на прощание:
– Учись, Саша, на совесть и не забывай старика, навести при случае.
Сам я тоже находился в состоянии грогги, как пыльным мешком прибитый, но нашел в себе силы ответить:
– Обязательно вернусь, как только смогу, так сразу и вернусь.
Дед провожать в деревню не пошел, обнял, перекрестил на прощание и подтолкнул в спину, как будто говоря «иди уже, люди ждут».
Добираться до обжитых мест мне предстояло с деревенскими мужиками, которым подошло время идти к перекупам для обмена зимней пушнины на необходимые в хозяйстве вещи. Раньше этой меновой торговлей занимались весной, но уже как лет пять перенесли на лето. Решили, что выделанными шкурами торговать выгоднее, да и дорога летом попроще будет. Вот теперь и мне предстоит отправиться в путь с этой своеобразной торговой миссией.
Уже в деревне я оглянулся на наш дом на холме и увидел так и стоящего как изваяние деда, который, казалось, не сдвинулся ни на сантиметр. До сих пор я боялся оборачиваться, не уверен был, что не плюну на все и не побегу обратно, домой.
Помахал рукой на прощание, дождался ответного взмаха деда и, вытирая повлажневшие глаза, продолжил путь в глубь деревни.
Подошел к собравшимся возле дома учительницы (половина которого была отведена под что-то вроде школы) мужикам, уже готовым к выходу, поздоровался и стал дожидаться отмашки. Ждать долго не пришлось и уже через пару минут мы в составе пяти груженых, как мулы, человек отправились в путь.
Темп движения выбрали неторопливый, размеренный, поэтому, покинув деревню и перебравшись по неширокому мостику через реку, прежде чем скрыться в лесу, я еще раз посмотрел на наш холм и свой родной дом. Дед так и стоял на том же месте, прикрыв глаза рукой от солнца и вглядываясь в нашу сторону. Таким он мне и запомнился, сильным, несгибаемым и в тоже время, с ранимой душой. Слезы снова сами собой потекли из глаз, и я, с трудом сохраняя самообладание, зашагал вслед за мужиками, которые уже успели уйти вперед.
Глава 2
Рассказывать, как шли по лесам и горам больше недели не буду, точно так же, как с перекупщиками добирался до только недавно построенного Красновышевска, где располагался лагерь с заключенными. Нудно, долго и тяжело, так можно коротко описать пройденный путь. Из этого поселка до Соликамска доехал на легендарной для меня и уже привычной для местного населения новенькой полуторке.
Весь мой дальнейший путь до самой Москвы прошел уже на железной дороге.
Путешествие выдалось то ещё, даже похудел неслабо от такого счастья. Ни о каком комфорте и мечтать не приходилось, особенно учитывая, сколько наличных бумажных денег смог выделить дед. Нет, я не голодал, да и на билеты хватило или, как было в Соликамске, отблагодарить машинистов, которые пустили меня к себе. Вообще добрался благополучно и даже смог сэкономить пару сотен рублей.
Володю, дедового племянника и моего хрен его знает сколькоюродного дядьку отыскал тоже без проблем. Вернее, нашел я дом по адресу, где он жил, а вот его самого пришлось ждать до позднего вечера.
Удивило, что дома до самого вечера так никто и не объявился, хотя дед рассказывал, что у него здесь немаленькая семья.
Вернулся он домой уже в сумерках и я по понятным причинам не смог опознать его на подходе, не видел ведь его никогда. Собственно, дед тоже лично с ним не встречался, знаком с ним только по переписке.
Поэтому я узнал, что он пришел, только когда в нужных окнах появился свет.
Дверного звонка не было, поэтому пришлось стучать. Дверь открыл невысокий, лысый и какой-то пухлый колобок с очень недовольным лицом, который не стал заморачиваться с вежливостью и сразу же выпалил несколько вопросов.
– Кто такой? Что надо?
Я, слегка ошалев от подобной встречи, спросил:
– Дядя Володя?
Пухляш как-то криво усмехнулся.
– Александр, что ли?
Я кивнул ему в ответ, на что он, зачем-то осмотревшись по сторонам, произнес каким-то снисходительным тоном:
– Заходи, родственничек.
Делать нечего, вошёл и огляделся. Квартира у дядьки по нынешним временам была очень даже достойной, да и в будущем будет стоить немалых денег. Комнаты, по крайней мере те, которые мне удалось увидеть, были довольно просторными, с высокими потолками, украшенными лепниной, полы везде паркетные, натертые до блеска, а стены обильно увешаны множеством разных картин. На ум пришло сравнение с Третьяковской галереей, правда выглядело это в целом не особо. Аляповато и бестолково. Но это ладно, на вкус и цвет товарищей нет, нравится родственникам такой интерьер, значит пусть будет. Волновало меня другое – поведение дядьки. Едва приведя меня на кухню, он тут же задал вопрос, на который я сразу и не нашел, что ответить.
– Ну и что тебе не сиделось в своей глуши? Умным себя возомнил? Или, может, это дед начал чудить на старости лет?
Честно сказать, я слегка растерялся от такого наезда, поэтому и затянул с ответом, думая, сразу поставить на место эту жирную харю или посмотреть, что будет дальше.
Дядька же, не дождавшись ответа, как-то недобро прищурился и добавил:
– Сейчас пьем чай и ложимся спать, завтра подумаю, как с тобой быть, сегодня я устал. И смотри не поцарапай здесь ничего, веди себя осторожно, не в лесу.
Да уж, похоже, с родственниками в Москве мне не повезло. На самом деле я ожидал, что он начнет расспрашивать, хотя бы про деда, деревню или еще о чем, как это обычно бывает, а тут ничего. Чаем напоил, ужина не предложил, особо разговоры вести не стал, сославшись на усталость. Показал пальцем на диван, дескать, здесь ночуй, буркнул, что утром мы поговорим, и свалил к себе в комнату. Даже постельного не выдал, словно подчеркивая, что мне здесь не рады.
Нет, я, конечно, понимаю, что я для него сплошная проблема, но ведь и так тоже нельзя, уж ужином-то мог накормить или хоть поинтересоваться, как добрался и не голоден ли в принципе.
Обиделся я на этого родственника, не ведет себя так друг с другом даже далекая родня. С трудом удержался и не ушел сразу, решил переночевать здесь, раз есть такая возможность. А вот утром, как только услышал его шебуршание, продрал глаза, собрал свои манатки, которые, собственно, и не разбирал, да и двинул молча на выход.
Дядька еще бросил в спину едкое:
– Ты глянь, гордый какой.
Что он там дальше вещал, не расслышал, потому что за мной уже закрылась дверь, да мне это и неинтересно теперь. Нет здесь у меня родни, придется крутиться самому.
Плохо, конечно, в незнакомом городе без поддержки, но, думаю, справлюсь, не пятилетний же пацан.
Не стал сразу метаться и предпринимать необдуманные шаги, вместо этого нашел скамейку в тихом скверике, сел и стал размышлять.
Как ни крути, а начинать мне надо с поиска жилья, притом лучше не в аренду, а свое собственное. Если будет жилье, станет понятно, что делать с трудоустройством и образованием. Будь дядька вменяемым, можно было бы с ним договориться, что я поживу пару лет у него, оплатив его неудобства николаевскими червонцами, и за это время закончу десятилетку очно, но не повезло. Поэтому сейчас придется решать вопрос с жильем и тратить на него свое золото, а потом устраиваться на работу, чтобы были средства для жизни, и идти в вечернюю школу. Других вариантов особо нет. Нет, можно, конечно, поискать общежитие, вернее, работу, где мне предоставят жилье, но мне это не подходит, есть у меня кое-какие планы, реализации которых не нужны лишние глаза. По этой же причине и арендованное жилье не очень подойдет.
В принципе, если разобраться, может, и хорошо, что дядька так повел себя сразу, с первой же встречи. Было бы хуже, если бы его сущность вылезла позже, когда он узнал бы о золоте, а так переживу.
Сейчас как раз встает на первое место обмен золота, что будет очень непросто сделать. Нет, грабителей или кидка не боюсь, смогу если что отбиться, благо револьвер с собой, но хлопотно это из-за моего возраста. Мало кто захочет иметь дело с малолеткой, поэтому, сам того не зная, доставил мне дядька хлопот, и немало.
Мои размышления прервал возмущенный дядькин голос.
– Мне что, по-твоему, заняться нечем, кроме как бегать тебя разыскивать? Встал и пошел за мной, посмотрим, что ты там такого привез, на что намекал выживший из ума старик.
Фига себе предьява, я на секунду даже застыл в каком-то ступоре. Но только на секунду, ответил ему практически сразу.
– Нет, за ночлег спасибо, но дальше я как-нибудь без вас обойдусь.
С этими словами закинул на плечи вещмешок, подхватил котомку и собрался уходить, но тут дядька повёл себя совсем уж неадекватно. Он вдруг развернулся, подскочил ко мне вплотную и прошипел:
– Ты кем себя возомнил, щенок, делай, что говорю, а то мигом в милиции окажешься и там расскажешь, что ты такого ценного привез, что об этом и на людях говорить нельзя.
С этими словами он протянул растопыренную пухлую пятерню, собираясь схватить меня за загривок.
Я неожиданно даже для себя поймал состояние какой-то бесшабашной удали и, наверное, из-за этого начал действовать и говорить не задумываясь.
Первым делом перехватил его руку за большой палец и резко вывернул его в сторону, от чего не ожидавший такой подляны дядька начал приседать, и в свою очередь произнес:
– А давай дойдем до милиции, и ты там расскажешь, как давно стал врагом народа. О взятках расскажешь и об остальном тоже.
Говорил наобум, но не просто так, дядька работает при каком-то исполкоме в непонятной жилкомиссии начальником отдела. Жаль, подробнее у деда не узнал, что за комиссия и все остальное, но и этих куцых сведений мне хватило, чтобы попробовать взять его на понт. Судя по тому, как у него забегали глаза, я попал в самое что ни на есть яблочко.
Он как-то резко, с неожиданной от такого рыхлого тела силой выдернул удерживаемый мной палец и со злостью произнес:
– Ну и выкручивайся тогда сам, как сможешь, а я напишу деду о твоем поведении.
Я кивнул, развернулся и направился прочь из сквера, подумав при этом: «в первую очередь надо не жилье искать, а где-то срочно прятать изумруды, а то так и нарваться недолго».
Да и делать мне сейчас в городе нечего, надо выбираться на окраину, куда-нибудь на север или даже на северо-восток и там уже решать, как мне здесь устраиваться.
С этим мыслями, не особо торопясь, с подсказками прохожих добрался до трамвайной остановки, там выяснил, какой маршрут мне подойдет и, дождавшись нужного трамвая, отправился в путь, с надеждой на лучшее будущее. Пусть одному будет сложнее устроиться, но и терпеть рядом с собой генетического урода не придется. Во всем есть свои плюсы и минусы, в одиночестве тоже.
Выехать на окраину города было правильное решение. В поисках тайника для изумрудов я вышел к реке и познакомился там с местными пацанами, это можно назвать нереальным везением. Просто ребята, когда мы с ними разговорились, и я сказал, что ищу в этих краях дома, выставленные на продажу, сразу дали весь местный расклад не только по продаже домов, но и по их состоянию. В итоге здесь нашлось сразу два варианта, которые могут меня заинтересовать. Правда один из них, по словам пацанов, так себе. Сам дом хороший, хоть и дореволюционный, зато кирпичный и в отличном состоянии. Только вот хозяин там еврей, которого все здесь называют Мойшей. А это племя, как известно, задешево никогда не продаст, поэтому, по мнению пацанов, и время на него тратить не стоит.
Мое внимание этот Мойша, наоборот, привлек, ведь денег у меня нет, только золото, а кого оно может заинтересовать, кроме евреев? Поэтому я попросил ребят показать дорогу именно к нему, хотя и о другом варианте я не поленился спросить и выяснить адрес дома.
Все было, как говорится, в шаговой доступности, и я уже минут через пятнадцать стучался в ворота высокого глухого забора у дома, принадлежащего еврею.
Хозяин был дома. Он оказался невысоким упитанным дядькой с приличным животиком и хитрющими, постоянно улыбающимися глазами.
Одет он был почему-то в довольно приличный костюм и, хоть и с некоторым недоверием, но согласился показать мне и дом, выставленный на продажу, и участок с другими постройками. То, что я увидел, очень мне понравилось, но я не знал расценок, а тем более в золоте, и начал сомневаться, что моих тридцати николаевских червонцев хватит на покупку этого великолепия. Всё-таки помимо довольно большого дома с очень удобной планировкой, где помимо кухни и столовой было ещё и четыре спальни, которые можно приспособить под что угодно, у дома была ещё небольшая недавно построенная баня и огромный сарай, который смело можно назвать ангаром. Про сарайчик для хранения дров с углем и расположенный под ним погреб я вообще молчу, как и про старинный ледник, устроенный ещё при царе Горохе.
Так-то дом для меня одного великоват, но, учитывая все постройки и участок соток тридцать, упирающийся своей тыльной стороной в реку, это место было идеальным для меня вариантом. Все здесь сделано по уму, именно так, как мне нравится, и упустить эту прелесть было бы преступлением, если не сказать хуже.
Понятно, я не стал подавать виду, что предельно заинтересован, и спросил как бы между делом о стоимости, а когда Абрам Лазаревич упомянул рубли, я перебил его и слегка озадачил.
– Я вас умоляю, давайте сразу говорить цену в николаевских червонцах, ведь мы с вами серьёзные люди.
Понятно, прикололся, и еврей это понял, но поддержал игру.
– Вы-таки умеете вести дела, молодой человек. Я правильно вас понял, что речь идёт о золоте?
– Вы правильно меня поняли, именно о старых добрых золотых царских монетах.
Абрам Лазаревич надолго задумался, что-то высчитывая в уме, а потом произнес, при этом почему-то махнув рукой.
– Пятьдесят золотых царских червонцев, и дом ваш, молодой человек.
Да уж, губа у дядьки не дура. Хотя кто его знает, может, дом и правда стоит почти полкилограмма золота, но вряд ли, дороговато, как по мне. Да и нет у меня столько этих червонцев.
Еврей с интересом меня разглядывал и, похоже, читал, как открытую книгу, а мне ничего другого не осталось, как говорить прямо. Поэтому, махнув рукой на последствия, я ответил:
– Вот я сейчас думаю, как у вашего народа получается сразу узнавать не спрашивая, сколько у человека денег? Учитывая, что цена наверняка завышена вдвое, возникает вопрос: откуда вы узнали, что у меня чуть больше половины от запрошенной вами суммы? Поделитесь секретом, если вам не жалко.
Абрам Лазаревич ухмыльнулся.
– Ну, насчет того, что завышена вдвое, это вы, молодой человек загнули, максимум на двадцать процентов. И у меня даже в мыслях не было считать чужие деньги, тем более что гаданием я не занимаюсь, – сказал он и как-то задумчиво на меня посмотрел. – Не буду скрывать, там куда меня отправляют работать, мне очень к месту пришлось бы именно золото или другие ценности небольшого размера, но отдавать дом за бесценок, я не намерен. Поэтому, может, вы молодой человек посоветуетесь со взрослыми и изыщите что-то еще?
Да уж, было бы с кем посоветоваться, может, так и сделал бы. Жаль, конечно, но, похоже, здесь облом, хотя можно попробовать кое-что сделать.
– Скажите, Абрам Лазаревич, допустим, ваш дом я купить не смогу, но жилье мне все равно нужно и приобрести его в наше время за золото довольно проблематично, а вам, как я понимаю, это золото как раз нужно, так, может, вы захотите выкупить у меня червонцы за рубли по приемлемому для нас обоих курсу?
Еврей, разглядывая меня с интересом, хмыкнул и спросил:
– Молодой человек, неужели ваши взрослые родственники вам доверяют проводить подобные сделки, чревато, знаете ли, неприятностями.
Подумал немного и даже поругал себя мысленно типа «что же ты, Сашка, творишь». А потом взял и рассказал этому, как ни крути, первому встречному свою историю. Про деда, который, понадеявшись на родственника, снабдил меня этими самыми червонцами, взятыми трофеями при уничтожении банды, и отправил меня сюда учиться. Про то, как сложилась встреча с этим самым родственником, ну и про желание самому распорядиться своей судьбой. Купить дом, устроиться на работу и пойти в вечернюю школу.
Абрам Лазаревич внимательно меня выслушал, немного подумал и начал вещать.
– Александр, по-хорошему, вас надо бы отдать в руки специальных органов, занимающихся воспитанием подрастающего поколения, и на этом закончить наше знакомство. Но вот что-то подсказывает мне, что так поступать не следует. Почему-то есть у меня уверенность, что это неожиданное знакомство ещё не раз и не два может обернуться для нас с вами неплохим гешефтом. Сколько денег за душой у незнакомого человека, я не научился определять, как вы подумали, а вот оценить серьезность и разумность человека по разговору я могу. Судя по тому, что я увидел за время нашего общения, вы прекрасно знаете, что делать и как быть в ситуации, в которую вы угодили. Думаю, у вас даже гораздо больше средств, чем вы мне поведали, но это только ваши дела, и я в них не лезу.
– Исходя из всего этого, есть два варианта, что мы будем делать дальше. Да, я могу выкупить ваше золото, и даже по хорошей цене, после чего мы расстаемся и забываем друг о друге. Второй вариант сложнее. Вы изыскиваете средства, потому как работать бесплатно я не намерен, и я не только продаю вам свой дом за сорок золотых червонцев, но и помогаю с получением всех документов, необходимых для самостоятельной жизни. Кроме этого, организую быстрое переоформление имущества, есть, знаете ли, возможности, и мы сможем сотрудничать в будущем. Мало ли, как в жизни бывает, сегодня ты за рубежом, а завтра снова в родной стране.
Что сказать, озадачил меня этот дядька. На первый, да и на второй взгляд, это все похоже на развод. Просто человек перед тем, как начать отбирать твои средства, пытается выяснить их количество. По-другому сложно воспринять подобные разговоры умудренного опытом еврея с незнакомым, случайно встреченным пацаном.
Первым порывом было, просто уйти, но, подумав, я решил немного поиграться.
– Скажите, а как будет происходить расчет и передача имущества вместе с оформлением всех документов, если средства все-таки найдутся?
Ох, как у этого хитрована заблестели глазки, прям засветились в предвкушении прибыли. Но он явно умел держать себя в руках и потому ответил спокойно:
– Да, как это обычно происходит. Отдаете деньги, я пишу расписку и занимаемся переоформлением.
Ну вот прям верю, верю. Думаю, как только я отдам ему деньги, так сразу и загремлю куда-нибудь в колонию, если вообще лоб зелёнкой не намажут.
С другой стороны, его предложение выкупить золото и разбежаться как бы намекает, что он собирается вести дела честно, но вот слабо мне в это верится, и все тут.
Дилемма, однако, хрен его знает, как правильно поступить. По-хорошему, надо бы уносить ноги, пока ветер без сучков, но ведь не факт, что с другим продавцом будет проще, думать надо.
По какому-то наитию, внимательно посмотрел ему в глаза и произнес:
– Знаете, Абрам Лазаревич, все говорит за то, что меня сейчас разводят, как малолетку несмышленого, и я это прекрасно понимаю, но я все равно рискну вести с вами дела только по одной-единственной причине. Я в любом случае успею забрать вас с собой, случись даже намек на неприятность, вытекающую из нашего сотрудничества, – я улыбнулся ему как можно шире и добавил: – А если вдруг не успею и при этом выживу, вам даже заграница не поможет, уж вы мне поверьте.
Прямо с удовольствием увидел у него в глазах сомнение. Не знаю, о чем он думал, послать меня или продолжить развод, но уже то, что воспринял мои слова всерьез, немалого стоит. Вдруг все-таки не решится на кидок. А если решится, значит я слабо разбираюсь в людях, и придется самому каким-то путем выживать. Потому что прощать я никого не собираюсь, обязательно постараюсь его достать.
Вообще я поймал себя на мысли, что как-то несерьезно отношусь к нынешней жизни, будто в запасе есть еще одна. Веду себя совершенно не так, как раньше. В прошлой жизни никогда, ни при каком раскладе я не стал бы так рисковать. Скорее всего, я вернулся бы обратно к деду и ждал бы совершеннолетия, чтобы потом попробовать еще раз. Сейчас – нет, я не способен так поступить. Почему-то точно знаю, если придется, буду идти до конца и от своего не отступлюсь.
Главное, непонятно, что это, влияние молодого тела или, может, та самая несерьезность по отношению к этой жизни, фиг знает, но мне почему-то нынешнее мое поведение нравится больше, чем прошлое. Вот такая вот фигня творится с человеком, уже прожившим одну жизнь, странная.
Пока я размышлял, еврей отошел от шока, собрался и деловым тоном спросил:
– Когда проведем сделку?
– Проведем, только сначала вам придется оценить кое-какие мои совершенно другие активы, которыми я покрою разницу в недостающем золоте, – с этими словами я достал из кармана один небольшой изумруд и передал его еврею.
Да, не сходя с места решил, раз уж рискую, то по полной. Как говорится, пан или пропал. Да и устал я, если честно, от всяких переживаний, неопределенности и вообще от неустроенности в жизни.
– Конечно, вы можете сказать, что необработанные камни ничего не стоят и так далее, но имейте в виду: я прекрасно знаю, что я вам дал. Сейчас с вашего позволения удаляюсь. Забегу завтра, скажете мне, что думаете по этому поводу. Всего доброго.
Решил закруглять эти переговоры, главное мы обговорили, и теперь мне здесь делать нечего. Вернее, немного не так – нечего здесь делать на глазах у еврея, на самом деле к завтрашнему дню сделать предстоит немало. Изучить окрестности, наметить пути бегства на случай, если еврей поведёт себя неправильно, попытаться проследить за его телодвижениями после нашего расставания, если получится, конечно, да и о ночлеге подумать. Дел до хрена и больше, а времени не то чтобы много.
Абрам Лазаревич посмотрел на меня слегка удивлённо и спросил:
– Не боитесь вот так вот без расписки отдавать первому встречному, пусть и не бог весть какую ценность, но все же?
– Да нет, не боюсь. Не те это деньги, за которые стоит переживать. А если не суждено посотрудничать, то и ладно, переживу как-нибудь.
Еврей только кивнул, и на этом мы с ним распрощались.
Покинув двор дома, который мне так понравился, я сразу ушел из города, к берегу реки, где развил бурную деятельность. Если изумруды я спрятал раньше, еще до встречи с местными пацанами, оставив в кармане всего пару мелких камешков, то остальные вещи все это время были при мне. Вот я и озаботился сейчас поиском, где их можно оставить на какое-то время и при этом не потерять. Нашел подходящее место довольно быстро в глубине колючего кустарника, куда по доброй воле вряд ли кто захочет лезть.
Спрятав свое имущество, сразу же направился к дому Абрама Лазаревича, но уже со стороны реки. Нужно хорошо изучить окрестности и наметить пути отхода, да и отыскать место, с которого можно будет понаблюдать за обитателями интересующего меня дома, тоже не помешает. Не собираюсь я доверять этому хитровану, вот и стараюсь подготовиться, как только могу.
Дом со стороны реки я нашел быстро, да тут и рядом все, а если учитывать, что небольшая деревянная конструкция вроде пристани была здесь одна и находилась как раз напротив нужного дома, то перепутать его с другими было и вовсе нереально.
С путями отхода (или бегства) я определился быстро. С этим проблем не будет, можно скинуть преследователей быстро и с гарантией. Найти подходящее место для наблюдения оказалось сложнее, но и его я тоже смог подобрать. Правда расположено оно на другом берегу реки, что не очень удобно, но зато вряд ли меня там заметят.
Высоченный тополь, вернее, середину его ствола я выбрал в качестве места для наблюдения за еврейским подворьем. Переплыл реку, залез на дерево и убедился, что видно все идеально. Как раз в этот момент к дому, за которым я наблюдал, подъехала легковая машина, в которую уселся «мой» еврей и куда-то укатил.
Опять же странно, а где его семья?
Уже второй раз задаюсь подобным вопросом, то у дядьки не обнаружил его родных, то вот сейчас, странно и непонятно, это мне так везет, или, может, они куда-то на моря жен с детьми отправляют. Так уже поздновато вроде как, конец августа все-таки.
Наблюдать стало не за кем, да и незачем, поэтому я спустился на землю и не торопясь пошел искать место для ночевки. Решил сегодня постираться, да и горяченького чего-нибудь сварить, задолбался уже питаться всухомятку.
Идеальное место для нормального лагеря я нашел довольно быстро. Несмотря на то, что его, похоже, довольно часто использовали для пикников, я решил остановиться здесь на день-другой, очень уж удобным оно оказалось. В основном это удобство состояло вот в чем – там был родник с чистой водой и опушка хвойного леса, подходящая вплотную к реке. Благодаря этому проблем не будет ни с питьевой водой, ни с хворостом для костра. А главное – это небольшая поросшая травой полянка в глубине густого подлеска, укрытая от ветра, на которой я собираюсь ночевать. Тем более, что на этой полянке даже место под костёр было кем-то оборудовано по всем правилам. Его аж диким камнем не поленились обложить. В общем, идеальное место для отдыха на природе, поэтому оно мне и понравилось.
Правда пришлось мне переправляться на другую сторону реки за вещами, но это так, мелочи. Быстро управился и, пока плыл на другую сторону, еще и придумал, что приготовить на ужин. Просто обратил внимание на возню молоденьких пацанов, которые увлеченно ловили раков, доставая их из нор возле берега. Вот я и подумал: чем я хуже, минутное ведь дело – надергать будущей еды, жаль только без пива придется обходиться, но ничего, переживу как-нибудь.
Ужин удался на славу. Раков надергал, даже затрудняюсь сказать сколько в штуках, много, с полведра, наверное, при этом брал только крупных, мелочь отпускал.
Несколько сварил в котелке, а остальных просто запек в углях. Налопался так, что даже дышать было тяжело. Как и планировал изначально, постирался и до наступления темноты успел даже высушить постиранное. Переночевал спокойно, хоть и слегка замерз на рассвете, из-за чего пришлось вставать ни свет ни заря и реанимировать костер. Спать больше не ложился, приготовил в котелке пустую перловую кашу, которой позавтракал, заварил чай прямо в кружке, чтобы душу согреть, да так и просидел у костра несколько часов, жалея, что нет какой-нибудь удочки, чтобы половить активно плещущуюся рыбу.
Примерно часов в девять утра собрал вещи, ушел чуть подальше в лес и там спрятал в неглубокой промоине все, что не планировал брать с собой, обильно присыпав этот своеобразный тайник палой листвой. А затем направился к своему наблюдательному посту. Вовремя пришел, едва я залез на дерево, как к дому подъехала уже знакомая легковая машина, из которой выпрыгнули два подтянутых молодых парня, двигающихся как хищники. Они как с родным поздоровались с вышедшим их встречать Абрамом Лазаревичем и затем вместе с ним направились во двор, где стали осматриваться, активно расспрашивая хозяина дома.
После недолгого обследования двора эти два мужика разделились. Один вместе с хозяином скрылся в доме, а второй зашагал в сторону реки. Там он, не особо осматриваясь, отошел чуть в сторону и уселся на валявшееся возле разросшегося куста смородины бревно, скрывшись таким образом из поля зрения тех, кто был во дворе. Грамотно поступил, сам он прекрасно видел происходящее возле дома, а его при этом рассмотреть при всем желании не получилось бы.
Я, наблюдая за этим спектаклем, напряженно раздумывал, как мне быть в этой ситуации. В том, что этот еврей решил меня прихватить на горячем, сомнений у меня не было, оставался открытым только один вопрос: кого он привлек к этому беспределу, бандитов или госструктуры. Если бандитов – это одно, а вот если каких-нибудь силовиков, то это уже совершенно другой коленкор. В любом случае, если я хочу остаться в Москве, у меня и выхода-то другого нет, кроме как валить этого еврея наглухо. Не считая пацанов на речке, кроме этого представителя избранного народа меня вряд ли кто мог запомнить, вот и надо, наверное, сделать так, чтобы он не смог описать мою внешность, а главное – исключить возможность случайной встречи в будущем, не нужны мне проблемы.
Есть над чем подумать, но в любом случае, пока у него в гостях эти двое, я туда не сунусь. Очень уж специфические у них повадки, не факт, что справлюсь без стрельбы, а шума хочется избежать. Если и делать здесь какие-либо дела, то тихо, иначе нельзя.
Я же собирался слезать с дерева, когда из дома вышли Абрам Лазаревич со своим гостем и целеустремленно направились к реке. Я решил подождать и посмотреть, что они еще надумали, просто интересно стало. Когда они подошли к пристани, Абрам Лазаревич неожиданно начал размахивать руками и кричать:
– Саша, не думай на моих гостей, это родственники, выходи, поговорим.
Глава 3
Фига себе, это я такой предсказуемый, или, может быть, Абрам Лазаревич такой умный? Сомневаюсь, что они могли увидеть меня со двора дома. Скорее всего, все-таки догадались, откуда я могу за ними наблюдать. Плохо, что меня можно так легко просчитать. Конечно, можно было бы забить и не высовываться, но с другой стороны раз меня еще не ловят здесь и сейчас, то, может, все не так уж и плохо.
Немного подумал и решил все-таки сходить поговорить с ними, отобьюсь в случае чего, револьвер-то при мне. Спорно, конечно, но раз решил, то и затягивать не стал. Мухой слетел с дерева и вышел на открытое пространство.
Абрам Лазаревич как увидел меня, что-то негромко сказал своим спутникам, и один из молодых парней начал отвязывать пришвартованную к причалу лодку. В этот раз я переправился через реку как белый человек. Но на причале, принадлежащем Абраму Лазаревичу, чуть не случилось непоправимое. Как только перевозивший меня молодой человек покинул лодку и дождался, пока я вылезу вслед за ним, второй парень достал из кармана корочки и произнес, вернее попытался, но не успел:
– Лейтенант НКВД…
Я сам не понял, как достал револьвер, но одновременно Абрам Лазаревич сделал два шага вперед, перекрывая мне сектор стрельбы, и произнес:
– Яша, не надо здесь этого всего, я тебя попрошу, забирай своего товарища и идите в дом, мы как поговорим с Александром, подойдем.
Странно, но молодые люди без каких-либо споров молча повернулись и ушли. Я, напряженный до невозможности, убрал револьвер и спросил:
– Вы мне можете объяснить, что это сейчас было?
Абрам Лазаревич как-то вяло взмахнул рукой и сказал:
– Не обращайте внимания. Вчера показал ваш изумруд своему брату, а он у меня ювелир. Он изрядно возбудился, оценив чистоту и качество камня. Он спросил, откуда изумруд у меня, и я рассказал о необычном покупателе. Присутствовавший там его сын и мой, как вы понимаете, племянник Яша тут же загорелся желанием посмотреть на такого необычного парня и на всякий случай подстраховать меня во время сделки, чтобы никто не обидел любимого дядю. Если бы я знал, что он себя так поведет, ни за что не пригласил бы его сюда. Вы уж меня извините за это недоразумение и поверьте, я свои дела всегда веду честно. А что касается переданного мне вчера вами изумруда, да я согласен, чтобы часть стоимости дома была погашена камнями. Более того, готов выкупить у вас все изумруды, сколько бы их у вас ни было.
Слушал его и неслабо охреневал, не понимая, это лыжи не едут, или я такой…
Если ты собрался вести дела честно, и ты получаешь деньги, а не отдаешь, зачем тащить с собой какого-то племянника? Опять же, допустим, поверю я ему сейчас, где гарантия, что это не игра с его стороны? В первый раз не получилось развести из-за моей реакции, вдруг я оказался бы быстрей и перестрелял их к такой матери, вот старый еврей и спустил пока все на тормозах в надежде, что дальше отыграется? Вот и как быть в этом случае?
Опять же, как он вычислил, что я наблюдаю за его подворьем? Экстрасенс, что ли?
Пока я напряженно размышлял, Абрам Лазаревич, понимая сложившуюся ситуацию по-своему и переживая, что выгодная во всех отношениях сделка вот-вот сорвется, неожиданно предложил:
– Знаете, Александр, а давайте мы с вами поступим следующим образом. Я понимаю, что вы сейчас напуганы случившимся и готовы разорвать наши отношения, поэтому готов на нетривиальный шаг. Я предлагаю переоформить на вас этот дом, помочь вам с документами и только потом получить плату. Что вы на это скажете?
– Скажу, что это плохой вариант. Я ведь не знаю, сколько понадобится изумрудов, чтобы закрыть сделку, вдруг у меня просто не хватит средств, не в рабство же мне идти, если не смогу рассчитаться. – выпалил все это на одном дыхании и про себя подумал: «какого хрена я тут распинаюсь, по-хорошему, мне ноги надо делать отсюда и как можно быстрее, а я тут торговаться пытаюсь».
Абрам Лазаревич между тем ответил:
– Если таких же, как тот, что вы мне уже передали, то пяти будет достаточно, чтобы рассчитаться, если их будет шесть, я буду счастлив.
О, сколько, оказывается, стоят мои камешки. Это меня и радует, и пугает. Радует, что я, по сути, богат, если, конечно, смогу распорядиться у мом тем, что имею. Пугает, что за мои изумруды меня могут сожрать без соли. С другой стороны, очень, прямо до невозможности хочется этому еврею поверить, даже несмотря на то, что я прекрасно понимаю всю несуразность нашей с ним ситуации. Не может серьёзный человек – а он ведь он совершенно точно серьезный человек – вести дела с четырнадцатилетним пацаном. Это нереально.
Тем не менее, как ни накручивал себя, а ответил Абраму Лазаревичу иначе:
– Хорошо, давайте попробуем договориться, только прежде ответьте мне на два вопроса. Как вы узнали, что я наблюдаю за вашим подворьем именно из-за реки? И не аукнется ли мне эта покупка в будущем? Я про вашего Яшу с его товарищем спрашиваю.
Последний вопрос глупый, сам это понимаю, но мне со страшной силой захотелось его задать и посмотреть на реакцию собеседника.
– Не аукнется, это я могу гарантировать. Более того, Яша – нормальный человек, и, возможно, вы со временем еще и подружитесь, если захотите, конечно. А по поводу «как я догадался» – здесь все просто, как я уже говорил, я быстро могу определить, умный человек со мной разговаривает или совсем безнадежный. Вы мне показались совсем не ребенком, вот я и подумал, как бы сам действовал на вашем месте. Ничего другого, кроме как проследить, не появятся ли здесь нежелательные свидетели предстоящей сделки, я не придумал. А самое удобное место – за рекой, вот я и решил проверить свою догадку, когда не дождался вас в условленное время.
Умный у меня собеседник, с этим не поспоришь. Ладно, как говорится, война план покажет, ввязываюсь в авантюру, а дальше посмотрим, куда кривая вывезет.
Что сказать, евреи здесь и сейчас – это сила, всесокрушающая и беспощадная. Яша бегал со мной по всем инстанциям, размахивая своим удостоверением направо и налево. Нет, не везде ему приходилось переть танком, были места, где ему помогали по знакомству, в милиции, например. В это время четырнадцатилетним подросткам в принципе нельзя было получить паспорт, а без документов жить, тем более одному, без взрослых, это плохая идея. Вот и пошёл Яша решать эту проблему в одно из отделений милиции и, как ни странно, решил. Как я уже говорил, четырнадцатилетним паспорта выдавать нельзя, но если очень нужно, то можно. Детям всяких там дипломатов и других специалистов, работающих за границей, такие документы выдавали.
Это случалось редко, ведь властям нужны были рычаги давления на уезжающих работать за границу, поэтому семьи чаще всего оставались в Союзе, но исключения были, и немало. Им разрешали получать документы, удостоверяющие личность, то бишь паспорта.
Если в будущем скажут, что бабло побеждает зло, то сейчас это самое зло побеждают связи и корочки от известной конторы. Уже через два дня у меня на руках был полный пакет документов от паспорта до всех необходимых бумаг для владения домом.
Яша оказался очень пробивным малым. То, что он провернул за два дня, при другом раскладе могло затянуться на неопределённый срок, в любом случае надолго. Яша – мастер решать подобные проблемы, по-другому не скажешь.
Уже после того, как закрыли сделку, и я передал Абраму Лазаревичу изумруды, Яша неожиданно обратился с просьбой.
– Саня, понимаю, что это не совсем корректно с моей стороны, но я спрошу. Как ты смотришь на то, что мы с товарищами будем время от времени тревожить твой покой и приезжать сюда на рыбалку?
Он поднял руку, как бы давая понять, что его надо выслушать до конца, и продолжил говорить.
– Ты не подумай, сильно мешать не будем, просто воспользуемся лодкой со снастями на несколько часиков, а если получится выбраться с ночевкой, то переночуем на другой стороне реки. Опять же, часто выбираться у нас не получится, так, пару-тройку раз за лето. В любом случае сильно надоедать не будем.
Я только плечами пожал и ответил:
– Да, без проблем, приезжайте, и если с ночёвкой, то ночуйте в доме, да и баней пользуйтесь, только предупреждайте заранее.
По большому счету мне действительно не жалко, а иметь в должниках товарища вроде Яши дорогого стоит, мало ли, вдруг пригодится.
Уже поздно вечером, когда мы с Абрамом Лазаревичем остались в доме вдвоем и устроили что-то вроде праздничного ужина, чтобы обмыть удачную сделку, у нас состоялся довольно интересный разговор, который нехило повлиял на мою дальнейшую жизнь. Начал его он, притом очень осторожно, что неудивительно, ведь кроме платы за дом он ничего от меня не получил, а купить изумруды ему все еще хотелось.
– Саша, надеюсь, ты убедился в моей порядочности и теперь понимаешь, что я веду дела честно?
Это вроде был риторический вопрос, и ответа на него не требовалось. Так-то вроде и да, но кому-то верить до конца – это себя не уважать, не маленький ведь, жизнь как-никак прожил. Тем не менее я кивнул, и Абрам Лазаревич продолжил.
– Я уже через несколько дней уеду из страны, и мне очень хочется выкупить у тебя оставшиеся изумруды. Там, куда я отправляюсь, они очень бы мне пригодились. Надеюсь, ты и сам будешь не против избавиться от них. Тебе здесь больше пригодятся деньги, а я куплю их за хорошую цену. Что скажешь?
По большому счету, он прав, но не до конца. Немного подумав, я ответил.
– Понимаете, Абрам Лазаревич, с одной стороны, вы правы, изумруды мне здесь не нужны, по крайней мере сейчас. Более того, они даже опасны, если рассуждать здраво. Но и деньги для меня сейчас не менее опасны, ведь их появление у меня, как только я начну их тратить, может вызвать интерес в некоторых кругах. Я сейчас не о бандитах говорю, если вы вдруг не поняли. Рано или поздно могут возникнуть вопросы, откуда у меня такие средства, а ответить мне нечего. Если с покупкой дома еще можно что-нибудь придумать, то с остальным сложно.
Про себя подумал: «такие вопросы по-любому появятся, особенно когда начнется охота на ведьм в тридцать седьмом году. Так-то, если не высовываться, пережить этот период можно без больших проблем, вот только у меня не выйдет не высовываться, наверняка засвечусь, как лампочка в ночи».
Старый еврей улыбнулся и ответил:
– Я же говорю, поведение у вас совершенно не детское. Сомневаюсь, что кто-то стал бы думать о подобных вещах на вашем месте, и я говорю не только про молодежь. Девяносто девять процентов взрослых точно так же не стали бы думать, как объяснить появление у них значительной суммы денег. Рад, что я не ошибся в вас.
Абрам Лазаревич замолчал, немного подумал и продолжил.
– Вы же, Саша, в курсе, что для получения паспорта нам пришлось записать вас как моего родственника, по-другому просто не получалось?
Да, это и правда так. Яша с улыбкой на лице спросил, не против ли я породниться. По большому счету мне пофиг на подобные вещи, главное тогда было обзавестись документами, поэтому я, конечно, согласился.
Сейчас я только кивнул в ответ Абраму Лазаревичу, и тот продолжил.
– Чтобы легализовать ваши деньги, я предлагаю небольшую аферу, воплотить в жизнь которую большого труда не составит, и стоить это будет недорого. Разумные люди давно уже озадачились этой проблемой и придумали способ реализации, – тут он как-то невесело улыбнулся. – Время сейчас такое, что надо вести себя максимально осторожно. Поэтому вы скоро получите наследство от скоропостижно скончавшейся богатой бабушки, и все драгоценности из этого наследства передадите во владение государству, за что вам выплатят солидное вознаграждение. Конечно, все это будет сделано только на бумаге. Как устроена эта схема, вам знать не нужно, но будьте уверены: если что, никакая проверка не сможет выяснить, что это липа.
Смотрю сейчас на этого представителя богоизбранного народа и задаюсь вопросом: с кем я вообще связался и что происходит?
С какой стороны ни посмотри, я точно знаю, что так не бывает. Люди с такими возможностями не общаются с простыми пацанами. И тем не менее, вот он, этот Дед Мороз, исполняющий любые желания, сидит напротив меня и улыбается, как ни в чем не бывало. Странно все и нелогично.
Предаваться дальше сомнениям и переживаниям не получилось. Абрам Лазаревич спросил:
– Так каким будет Ваше положительное решение?
– Положительным будет, – ответил я и про себя подумал: «да ну его нафиг голову ломать. Жизнь покажет, как оно дальше пойдет. Пока буду плыть по течению, а там посмотрим».
– Вот и хорошо. Тогда завтра и займемся, надо только с суммой определиться, – сказал Абрам Лазаревич и как-то хитро на меня посмотрел, будто говоря, что теперь мяч на моей стороне.
– Хорошо, завтра тогда и изумруды принесу. А куда, если не секрет, вы уезжаете?
– Далеко, за океан, на другую сторону земного шарика, – ответил Абрам Лазаревич и немного подумал. – Торговать буду с капиталистами.
– В Штаты, что ли? – уточнил я и, не удержавшись, добавил: – Мне бы туда, вот уж где развернуться можно.
Абрам Лазаревич засмеялся и произнес:
– Не все так просто, Саша, это только кажется, что дай волю, и сразу разбогатеешь, на самом деле все не так, – он сделал паузу и посмотрел на меня умудренным взглядом. – Чтобы быть успешным в, как вы говорите, Штатах, надо получить хорошее образование и иметь стартовый капитал, иначе никак, уж я-то знаю.
Так-то он во всем прав. За исключением одной маленькой, но важной детали – моих знаний о будущем. Все-таки человечество за довольно короткий промежуток времени придумало уйму вариантов, как быстро и без больших рисков заработать денег. Если заняться этим сейчас даже с минимальным стартовым капиталом и только честным путем, можно очень быстро достичь хороших результатов, а если сосредоточиться на зарабатывании денег всерьез, то можно вообще быстро стать значимой силой в этом мире. Понятно, что я не стал высказывать своих соображений собеседнику, но от одной реплики не удержался.
– Вы, глядя со своей колокольни, наверное, правы, но у меня другое мнение. Жаль, что я не могу с вами поспорить, так как поездка в Америку мне в принципе не светит.
Абрам Лазаревич с веселым удивлением посмотрел на меня и спросил:
– Интересно. Позвольте спросить, с чего бы вы начали свое дело, окажись в Америке?
На самом деле, если подумать, вариантов много, но сейчас почему-то в голову пришла шаурма, может, потому что очень уж вдруг ее захотелось? Американцы вообще любители быстрого питания, и мне думается, что тема сейчас по-любому взлетит, только дай. Но объяснить собеседнику всю прелесть задумки будет непросто. С другой стороны, пофиг, все равно это лишь игра в прожженного предпринимателя и бестолочь. Нетрудно догадаться, что в роли бестолочи выступаю я. И не надо быть провидцем, чтобы понять: меня собираются ткнуть носом в мою несостоятельность, поэтому и стараться сильно не надо, результат все равно будет один. Но все равно я постарался очень доступно донести суть идеи.
– На самом деле мыслей у меня много, но давайте попробуем обсудить одну. Смотрите, Абрам Лазаревич. В условиях капитализма можно либо упасть на дно, либо высоко взлететь, на самую вершину финансовой пирамиды. А что нельзя купить ни за какие деньги? Время! Но на что мы обязательно его тратим, как бы высоко мы ни взобрались? На еду. В США кто работает, тот ест, а чтобы работать, тоже нужно время. Поэтому мы можем помочь людям в этом вопросе, предложив им быструю еду. Прямо на улице. Заскочить на перекус между деловыми встречами на Уолл-стрит, или перед сменой на предприятии будет всем по душе…
Вещал и сам себе удивлялся: никогда особым красноречие не отличался, а тут прорвало. Наверное, действительно руки чешутся замутить что-нибудь эдакое…
В итоге зацепились с Абрамом Лазаревичем языками надолго, полночи проговорили. Он оказался очень продвинутым торгашом, если, конечно, так можно выразиться. Саму суть идеи он уловил мгновенно. Смущало его только одно: незнакомое ему блюдо, предложенное мной для реализации, ведь подобного здесь не делают. Пришлось пообещать ему приготовить для пробы пару порций. Конечно, при условии, что он найдет все необходимые ингредиенты. Самое сложное – это соевый соус, все остальное не проблема.
Смешно сказать, но он действительно очень заинтересовался этим форматом общепита, глядишь, и правда реализует. Мне, конечно, от этого ни холодно ни жарко, ну да ладно, не жалко поделиться идеей, все равно самому мне ее не воплотить, Советский Союз совершенно не подходит для такого бизнеса, не то сейчас время.
Несмотря на то, что легли мы чуть не перед рассветом, вставать пришлось утром рано. Яша разбудил, приехав на своей «Эмке» ни свет ни заря. Вот тоже, что у него за служба такая, что может позволить себе катать дядьку когда захочется. Странная все-таки семейка, совсем не похожа на обычную советскую, они скорее похожи на мафию.
Договорились с Абрамом Лазаревичем встретиться ближе к обеду – ему еще надо собрать кое-какие вещи – и разошлись по своим делам. Не знаю, куда отправились дядя с племянником, а я решил посетить ближайшую школу. Раз вопрос с деньгами будет решен, могу позволить себе очное обучение, нефиг убиваться, если можно все сделать проще.
Интерлюдия
– Лис, ты почему затягиваешь с отъездом? Все со своим домом носишься, никак не продашь за достойную цену?
– Да нет, Коба, дом я продал. Из-за другого задерживаюсь. Если я тебе скажу, что из-за четырнадцатилетнего пацана, ты ведь не поверишь?
– Лис, я, конечно, помню, что ты человек увлекающийся, но давай ты будешь держать себя в каких-то рамках, – с некоторой даже угрозой произнес собеседник знакомого нам Абрама Лазаревича, которого он почему-то называл Лисом.
– Коба, вот ты сейчас неправ. Зачем давишь? Ты прекрасно знаешь мое отношение к работе, как знаешь, что я ничего не делаю просто так.
Собеседник Абрама Лазаревича даже бровь поднял в недоумении от такой отповеди. Он успел отвыкнуть от такого, да и мало кто мог позволить себе разговаривать с ним в подобном тоне. Тем не менее он поднял руку в примиряющем жесте и произнес с тяжелым вздохом:
– Ладно, рассказывай, что там у тебя за пацан, что из-за него дело страдает.
Абрам Лазаревич как будто только и ждал этой отмашки.
– Помнишь же, что я умею работать с людьми и читать их, как ты свои многочисленные книги? Так вот, этого пацана я прочитать не смог. Нет, что-то уловил, малость, чтобы он меня заинтересовал, но вот понять, кто он и что из себя представляет, у меня так и не вышло. Парень приехал из глухой, затерянной в лесах деревни, а чувствует себя в большом городе как дома, ведет себя, будто умудренный жизнью старик, и читает прожженного еврея, как равного. Это ненормально и интересно.
– Так стоит ли тратить на него время, может, взять и расспросить, как надо, – перебил Абрама Лазаревича собеседник.
Тот в ответ покачал головой.
– Взять и расспросить можно, если получится, но, боюсь, толку с этого не будет. Яша попытался ненавязчиво проверить, и это чуть не закончилось для нас плачевно. Парень повел себя настолько резко, что я только чудом успел отреагировать и не уберечь нас от трагедии.
– Думаю, зря вмешался, Яша справился бы, он у тебя очень быстрый, – с ухмылкой ответил собеседник и после паузы добавил: – Самый быстрый из тех, кого я знаю.
Абрам Лазаревич ухмыльнулся и ответил
– Парень быстрее, и Яша не успел, проиграл позицию и прозевал момент начала противостояния. Поэтому и говорю: не факт, что получится его взять, а если возьмем, не добьемся правды, я это чувствую, поэтому и вожусь с ним. Более того, я подумываю забрать его с собой в Америку.
На этих словах собеседник подавился дымом из раскуренной трубки и закашлялся, а когда немного отошел, прохрипел:
– В Америке-то он тебе зачем?
Абрам Лазаревич улыбнулся и ответил:
– Он, не задумываясь, такую шикарную идею выдал для семейного бизнеса, что закачаешься, вот и хочу держать его поближе к себе, вдруг еще что-нибудь придумает
– А почему для семейного бизнеса, а не для страны? – тут же вызверился собеседник
– Коба, ну не начинай опять. Для семейного, потому что твои неучи загубят хорошую идею без толку. А ты сам знаешь, что у моей семьи там сейчас дела идут не лучшим образом, и если по другому им помочь нельзя, то, может, хоть так отдарюсь, ведь они сделали для нас немало.
– Ладно, – отмахнулся собеседник. – Делай, как знаешь. Давай уже о делах поговорим, что-то слишком много времени мы потратили на непонятного парня.
Конец интерлюдии
Глава 4
Со школой мне не повезло. Там просто не стали со мной разговаривать. Директор, суровый мужик с козлиной бородой, пробурчал, что, дескать, пусть придет кто-нибудь из взрослых, и на этом все. Только время зря потратил и с тоской вспомнил, как лихо мы побеждали бюрократов с Яшей. Жаль, тогда не подумал, что и со школой помощь понадобится.
В этих размышлениях не торопясь дошел до теперь уже моего дома и, зайдя во двор, сам себя мысленно спросил: а нафиг мне эта школа вообще нужна? Только из-за аттестата? Нужно прикинуть, может, мне эта суета вообще не нужна. Или если без бумажки не обойтись, найти учебники, прочитать, да и сдать все скопом экстерном. Все-таки память позволяет, так зачем мучаться и без толку штаны просиживать?
Эта идея мне понравилась. Я принялся рассматривать ее со всех сторон и даже сам не заметил, как в раздумьях на автомате направился в огород. Крестьянская сущность тела проснулась, не иначе. В прошлой жизни я не был любителем копаться в огороде, а здесь влет подмечаю все, что нужно срочно сделать и исправить. Вовремя сам себя остановил. Мало того, что нормальная одежда у меня в единственном экземпляре и изгваздать ее в грязи не самая хорошая идея, так мне еще и за изумрудами надо сбегать, обещал же их принести.
Раз все равно двигать к реке, решил совместить полезное с приятным: изумруды забрать и попутно наловить раков. Конечно, с приобретением дома, а соответственно и огорода, вопрос с пропитанием остро не стоит, но одной растительной пищей питаться, как по мне, не очень здорово. Нет, я помню, что Абрам Лазаревич должен притащить курицу для шаурмы, но ведь ее еще в соусе надо мариновать, поэтому быстро сотворить вожделенное блюдо не получится, а чего-то мясного хочется. Вот и решил перебить аппетит раками, тем более это бесплатно.
Прихватил с собой ведро для будущей добычи и минут за десять добежал до места, где познакомился с местными пацанами, подсказавшими, у кого можно купить дом.
Здесь немного не повезло. Несмотря на то, что утренняя зорька, как бы закончилась, именно на том месте метрах в десяти друг от друга сидела куча рыбаков. Из-за них пришлось мне топать подальше от окраины города и искать свободное от людей место, пригодное для добычи раков. Только через пару километров удалось обнаружить подходящий обрывистый берег и заняться ловлей пропитания.
Очень удачно получилось. Обрыв, вернее, его часть, находящаяся под водой, оказался так сильно изрыт норами раков, что напоминал пчелиные соты. Так что и добыча была знатная. Увлекся ловлей так, что забыл обо всем на свете. Остановился, только когда ведро наполнил чуть не с горкой и складывать раков стало некуда. По дороге обратно распотрошил свой схрон и забрал изумруды, мешочек с которыми спрятал в ведре с раками.
Добравшись домой, обнаружил там довольного, как кота, объевшегося сметаны, Абрама Лазаревича, который вальяжно расхаживал по двору, заложив руки за спину, и что-то важно вещал Яше. Это смотрелось настолько забавно, что я не удержался и рассмеялся. Этим я обратил на себя их внимание, и Абрам Лазаревич тут же спросил:
– Опаздываете, молодой человек?
– Нет, мы ведь договаривались встретиться с вами ближе к обеду? Сейчас как раз это самое время и подошло.
– Надеюсь, вы принесли камни? Ничего не изменилось?
Во как, с места в карьер. Не похоже такое поведение на него, к чему бы это? Одновременно с этой мыслью, мелькнувшей в голове подобно молнии, я кивнул.
– Да, принес, но не здесь же их показывать?
Абрам Лазаревич осмотрелся вокруг, будто пытаясь обнаружить нежелательных свидетелей, и произнес:
– Да, вы правы. Отдавайте своих раков Яше, он их приготовит, и пойдемте в дом. Времени у нас мало, а обсудить нам предстоит многое. Есть у меня для вас кое-какие предложения.
Прежде чем передать ведро, я достал оттуда сверток с изумрудами, раздумывая о странном поведении этого перевозбужденного еврея. Не к добру такие метаморфозы, он явно что-то задумал, и не факт, что мне эти его задумки понравятся. Но деваться некуда, пришлось отдавать Яше добычу и топать в дом вслед за умчавшимся туда как на пожар Абрамом Лазаревичем.
Этот человек уже немного пугал своим поведением. Как это все интерпретировать, я не знаю. Судите сами, еврей сидит за столом и с безразличным видом разглядывает горку изумрудов, думая о чем-то своем. Нереальная и пугающая картина, как по мне.
Довольно долго Абрам Лазаревич сидел над этими камнями с задумчивым видом, а потом произнес:
– Александр, что вы скажете, если я предложу вам отправиться вместе со мной за границу?
Сказать, что он меня озадачил этим вопросом, это ничего не сказать. Удивил и поразил напрочь. Мысли в голове заметались со страшной скоростью, и главная была такая: неужели, сука, нарвался на извращенца? Тьфу, гадость.
Тем не менее я на автомате спросил:
– В качестве кого вы планируете меня туда везти?
Еврей ответил не задумываясь
– В качестве воспитанника, для всех – родственника. Наладим работу одной точки питания по вашему предложению, и я верну вас домой, вам ведь учиться надо.
Вот честно, выдохнул с облегчением и успокоился. Немного подумал и сказал:
– Нет, если так, как вы говорите, то делать мне там нечего, разве что как на экскурсию съездить? Но мне это неинтересно.
Прикольно было смотреть, как у Абрама Лазаревича, глаза сделались по пять копеек. Надо отдать ему должное, он быстро взял себя в руки и спросил:
– Интересно, а на каких условиях вы согласились бы поехать?
– Вот вы же сами не так давно сказали, что бесплатно не работаете, так почему от меня ждете благотворительности?
Тут Абрам Лазаревич даже поперхнулся и, прокашлявшись, спросил:
– Значит хотите зарплату получать?
– Нет, зарплата меня не интересует. Давайте начистоту. Если вы хотите привлечь меня к каким-то своим делам, нам следует договориться о разграничении полномочий и разделе прибыли здесь и сейчас, заранее. Это первое и главное условие. Второе: если я помогаю организовать бизнес по быстрому питанию, то я хочу долю от этого пирога. Эта доля будет небольшой, если я буду работать на этот бизнес, и пропорциональной вложенным мной деньгам, – при этих словах я указал взглядом на изумруды. – Как вы понимаете, если я еду за рубеж, нет никакого смысла продавать изумруды здесь. И третье: если вы все же возьмете меня с собой, я хочу иметь в Америке полную свободу действий. Другими словами, я смогу параллельно со всеми этими делами заниматься чем-то еще, к чему вы отношения иметь не будете, как не станете и контролировать каждый мой шаг.
Высказавшись на одном дыхании, с интересом наблюдал за озадаченным собеседником, который действительно слегка растерялся от моего спича.
Только через довольно продолжительное время он пробормотал задумчиво.
– Интересно было-бы посмотреть, как вы будете вывозить свои изумруды из нашего государства и на ваши дела в чужой стране, где вы даже разговаривать ни с кем не сможете. Или, может, вы еще и английским языком владеете? – последнюю фразу он произнес на английском и уставился на меня изучающим взглядом.
– Абрам Лазаревич, вы-таки правда думаете, что граница у нас на замке? Да и какая разница, как я буду общаться с аборигенами, главное ведь сделать дело, не так ли? – ответил я пусть и на слегка кривоватом, но достаточно понятном английском.
Тут уж Абрам Лазаревич не выдержал и расхохотался, до слез, время от времени всхлипывая и повторяя:
– «Аборигенами», ох, уморил старика.
Просмеявшись и успокоившись, он как-то остро на меня посмотрел и произнес:
– Допустим, пока только допустим, что я соглашусь с вашими условиями, и мы даже обговорим степень вашего участия в будущих делах и выделим долю в бизнесе, но я ведь в ответе за вас и просто обязан знать, чем вы занимаетесь помимо нашего бизнеса.
Я только отмахнулся и ответил:
– Ну чем еще можно заниматься в Америке? Деньги буду зарабатывать.
– Позвольте спросить, а зачем вам деньги?
– Странный вопрос, как по мне. Но ладно, отвечу, как есть. Во-первых, хочу жить немного комфортнее, чем сейчас, иметь свой автомобиль, мыться в собственной горячей ванной и прочее. Во-вторых, есть у меня желание построить в Советском Союзе небольшой заводик по пошиву качественной одежды, чтобы не думать, где можно нормально одеться. На самом деле желаний много, можно придумать, куда пристроить заработанные средства, лишь бы они были.
Абрам Лазаревич хмыкнул, кивнул и произнес:
– Ладно, давайте пока возьмем небольшую паузу, мне надо хорошо подумать, прежде чем принимать решение. Изумруды я, с вашего позволения, заберу. Какое бы я решение ни принял, рассчитаюсь с вами по совести, хоть в рублях, хоть, если решу взять вас с собой за границу, в долларах. Вам хранить камни у себя небезопасно. Если вам сейчас нужны деньги, скажите. Выдам сразу, без проблем. Все остальное обговорим завтра, сегодня ничего решать не буду.
Выслушав его внимательно, я кивнул, немного подумал и ответил:
– Много денег сейчас мне не нужно, но на кое-какие траты понадобятся, независимо от того, поеду я с вами или нет. Край надо хотя бы немного обновить свой гардероб, а то хожу как босяк какой-то, ну и на пропитание нужны деньги, а так в целом больше пока и некуда тратить.
Абрам Лазаревич ничего на это отвечать не стал, просто достал бумажник и отсчитал пару тысяч рублей, а потом еще и записал для меня адрес портного, который, по его мнению, сможет одеть меня быстро и относительно недорого, если, конечно, при знакомстве я упомяну, кто меня к нему отправил. Я поблагодарил Абрама Лазаревича, и на этом наши неожиданные переговоры закончились.
Пока мы занимались словоблудием, Яша успел сварить раков и даже съездить за пивом.
Удивил, если честно. Думал, Абрам Лазаревич его ругать будет, но нет, он одобрительно хмыкнул и произнес:
– Давненько я не лакомился раками, да еще и под холодненькое пиво.
Честно сказать, на счет холодненького он несколько преувеличил, да и на вкус оно оказалось так себе. Не особо мне понравилось, но с пол-литра за компанию выцедил и даже окосел слегка с непривычки.
После короткой трапезы Абрам Лазаревич занялся упаковкой своих вещей, а мне пришлось мариновать курицу для шаурмы. Дело нехитрое, и много времени не заняло, поэтому я управился быстро.
На самом деле можно было бы не заморачиваться с мариновкой, тем более что на кухне от Абрама Лазаревича осталось много самых разных специй, но я решил сделать именно так, как нравится мне. Это потом можно будет мутить что угодно, сейчас хочется сделать все по высшему разряду, поэтому я и потребовал найти соевый соус, который мне откуда-то привезли.