Достойный. ΑΞΙΟΣ
© Никоc Аледжанов, 2025
ISBN 978-5-0068-0713-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1: Воля отца и клятва сына
Имение семьи Патулидис под Петроградом, февраль 1916 г.
Зима в тот год не желала отпускать свои владения. Иней густыми хрустальными гирляндами свисал с ветвей вековых елей, обрамлявших подъездную аллею. В большом кабинете, пропитанном ароматом старой кожи книг и дорогого сигарного табака, стояла тишина, основательная и глубокая, как в неприступной крепости. Здесь время текло иначе – неспешно, величаво, – чем в лихорадочном, тревожном Петрограде.
Князь Николай Константинович Патулидис стоял у массивного дубового стола, ладонь его лежала на развернутой карте Кавказского фронта. На стене рядом висел портрет его в молодости – бравый офицер в форме Кавказского корпуса времен Русско-турецкой войны 1877—1878 годов. На его мундире поблескивали ордена: святого Владимира с мечами, святого Станислава и турецкая медаль «За храбрость», полученная за штурм Карса. Эти награды ему лично вручал император Александр II, называя «храбрейшим из моих греческих орлов».
За его спиной, в роскошных золоченых рамах, молчаливые предки смотрели со стен. Среди них особенно выделялся портрет его деда – Харлампия Патулидиса, известного трапезундского промышленника, который в 1828 году перебрался в Россию с семьей и капиталом. За поставки для русской армии во время очередной войны с турками он получил дворянский статус и земли под Петроградом. Его сын – отец Николая Константиновича – уже родился русским дворянином, дослужился до генерала, и сам император Николай I пожаловал ему княжеский титул за верную службу.
Николай Константинович был прямым продолжателем этой традиции – русский офицер до мозга костей, но в жилах его текла горячая кровь понтийских греков. Он был высок, прям и подтянут, будто все еще носил военный мундир, хотя и оставил службу. Серебро на висках лишь добавляло его властному, с орлиным профилем лицу величия и неугасшей силы.
Его взгляд на мгновение задержался на миниатюрном портрете на камине – прекрасной женщины с грустными глазами. София. Его жена, умершая от воспаления легких много лет назад, когда мальчики были еще маленькими. Он один воспитал сыновей – Николая и Константина, вложив в них все, что мог.
В дверь постучали. Троекратно, четко.
– Войди, Николай.
В кабинет вошел его старший сын, поручик Николай Николаевич. Молодой князь унаследовал от отца стать, высокий рост и жгучие темные глаза, но во взгляде его читалось не отеческое железное спокойствие, а смятение, жажда чего-то, что он и сам не мог до конца определить.
– Садись, – коротко бросил старый князь, указывая на кресло у камина. Сам он остался стоять, глядя на сына испытующе. – Твоя мать… – он запнулся, на мгновение бросив взгляд на портрет, – она бы гордилась тобой. Но объясни мне: ты просился на фронт, но не на Германский, а на Кавказский. В чем причина этой прихоти?
– Это не прихоть, отец, – тихо, но твердо начал молодой князь. – Война с турками… она другая. Это не окопная бойня, это…
– Война есть война, – отрезал отец. – Гибнут одинаково. И карьеру делают не на периферийных фронтах. Твое место в Гвардии, при штабе. Здесь решается судьба империи.
– А там решается судьба нашего народа! – неожиданно горячо вырвалось у молодого человека.
Николай Константинович нахмурился, его густые брови сдвинулись. – Какого именно «нашего» народа? Мы – русские дворяне, слуги Его Императорского Величества. Наши предки верой и правдой служили России. И твой долг —
– Наши предки были князьями Трапезунда! – перебил его сын, впервые в жизни осмелившись на такое. – Мы не просто «греческого происхождения». Наша фамилия, Патулидис… Отец, ты сам рассказывал мне истории о Понте. И теперь османы вновь уничтожают там все греческое! Об этом пишут все газеты!
Старый князь тяжело вздохнул. Он подошел к камину и положил в огонь новое полено. Пламя осветило его суровое лицо с характерным орлиным носом – лицо настоящего понтийца.
– Я помню. Помню каждую историю, – его голос внезапно утратил железные нотки, в нем зазвучала непривычная глубь. – Мой дед Харлампий рассказывал отцу, как они приехали из Трапезунда. А отец уже передал эту память мне. Но Россия дала нам все: титул, положение, дом. Наша кровь проливалась за нее на Балканах, под Карсом. Мы заплатили ей за приют верностью. Твоя война – здесь, защита империи от немца. Это наш долг сейчас.
– А долг перед теми, кто сейчас там? – встал Николай-младший. Его глаза горели. – Я каждый день слышу в полку шутки про «азиатских варваров» и «незначительный турецкий фронт». Но для меня он значителен! Я читаю донесения! Русская армия наступает, и ей помогают наши, понтийцы! Они поднимают восстания, становятся разведчиками! Они ждут освобождения! И я должен сидеть здесь, в этом кабинете, пока другие идут освобождать мой дом?!
В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь треском огня. Старый князь молча смотрел на сына, и в его глазах читалась не злость, а сложная гамма чувств: гордость, боль, воспоминание.
– Ты похож на нее, – вдруг тихо произнес он. – На мою мать. Твою бабушку. У нее были такие же глаза, полные огня и тоски по далеким горам Понта. – Он отвернулся к окну, глядя на бескрайние снежные поля. – Константин, твой брат, весь в меня. Русский офицер до мозга костей. А ты… ты в нее.
Он помолчал, а затем обернулся. В его осанке вновь появилась генеральская твердость. – Хорошо. Я не буду тебя удерживать. Сила характера – тоже качество Патулидисов. Если ты решил, что твой долг там – поезжай. Добейся перевода. Но помни: ты едешь не как греческий мечтатель, а как офицер Русской Императорской армии. Твоя честь – это честь нашего имени и честь России. Добейся славы не для себя, а для того, чтобы имя Патулидисов вновь прозвучало у стен Трапезунда так же громко, как и века назад. Понял меня?
– Так точно, отец, – Николай вытянулся по струнке, и в его сердце зажглась решимость, подкрепленная благословением, которого он так жаждал.
Глава семьи – Князь Николай Константинович Патулидис
– Ну, теперь прощай! – Старый князь протянул сыну руку, а затем крепко обнял. – Помни, Николай: « где бы ты ни был, что бы ты ни делал, мне не должно быть за тебя стыдно».
Он отступил на шаг, и в его глазах стояла вся суровая любовь отца, потерявшего жену и не желавшего потерять честь рода.
– А теперь иди. И скажи Константину… скажи, что я все объясню ему.
Когда сын вышел, старый князь подошел к секретеру, достал тяжелый кожаный альбом. На первой странице была старая фотография женщины в традиционном понтийском головном уборе. Ее темные, печальные глаза были точь-в-точь как у его сына.
– Прости меня, мама, – прошептал он. – Но я не мог не отпустить его. Его война – действительно его.
Глава 2: молодой Князь Николай. Дорога на юг.
Князь Николай Николаевич Патулидис