Алое Наследие

Предупреждение о содержании:

Данная книга содержит сцены, в которых упоминаются алкоголь и курение. Мы не пропагандируем и не поощряем подобные действия – помните, что они могут нанести вред вашему здоровью.

Также в тексте присутствуют эпизоды, связанные с насилием, кровью и пытками, которые могут оказаться тяжёлыми для восприятия чувствительных читателей.

Все описанные события и действия являются художественным вымыслом. Их цель – раскрытие мира мафии, а также характеров и мотиваций героев.

Будьте внимательны к своему эмоциональному состоянию. Читайте осознанно.

Кодекс семьи Вальдес

«Семья – это не только кровь, но и бремя. Мы держим имя не ради славы, а ради того, чтобы те, кто под нашей защитой, могли спать спокойно.

Ты не обязан быть сильнее всех, но обязан встать, когда все остальные упадут.

Запомни: в этом мире у нас нет права выбирать лёгкий путь. У нас есть только долг – сохранить то, что нам доверено.»

Пролог

Элиана

Ночь.

Холодная, глухая и будто бесконечная. Небо заволокло чернильными тучами, и даже луна прячется, не решаясь смотреть на то, что осталось после.

Я сижу на коленях посреди дороги, в слабом круге света, вырванном из фар перевёрнутого внедорожника. Вокруг – только тишина, нарушаемая потрескиванием пылающего транспорта где-то в кювете. Асфальт подо мной мокрый от крови.

Вонь гари, бензина и смерти навалилась, как мокрое одеяло. Повсюду – тёмные силуэты. Тела. Наши. Мои. Люди отца, охрана. Кто-то лежит с перекрученной рукой, кто-то с открытыми глазами, будто не веря до конца, что всё так и закончилось. Рядом валяется автомат, другой – с отброшенным затвором, и кучка гильз, как золотые семена, рассыпалась по земле. Кто-то пытался сопротивляться. Но всё было быстро. Я даже не поняла как.

А теперь…

Теперь я держу на коленях его голову. Мой отец. Его тело уже почти не движется, а правая рука судорожно сжимает окровавленную рубашку в области груди. Он ранен – сильно. Слишком сильно, чтобы остаться в живых.

– Папа… – мой голос рвётся на куски. – Папочка, держись… пожалуйста… Скоро они приедут. Уже совсем скоро. Только не закрывай глаза…

Он смотрит на меня мутным, затухающим взглядом. Дышит тяжело, будто через воду. Свободной рукой он тянется к моему лицу и вытирает слёзы.

– Эли… ты должна быть сильной, – еле слышно, с трудом. – Всё теперь… на тебе. Ты… будешь главой.

Я качаю головой, срываясь на крик.

– Нет! Папа, хватит! Не говори так! Я не хочу! Мне не нужна власть, не нужен титул – мне нужен ТЫ!

Он пытается улыбнуться. Последняя, упрямая отцовская улыбка. Та, которой он всегда встречал меня после долгих поездок. Та, за которую я держалась всё детство. И теперь… я её теряю.

– Прости…

– Нет… нет, не прощайся. Я тебя не отпускаю… слышишь?! – Обнимаю его, прижимаю, как будто моё тепло способно удержать его на этом свете.

И вдруг… звук.

Моторы. Много. Свет фар режет ночь. Машины останавливаются резко, по тревоге. Из них выскакивают люди – в чёрной униформе, вооружённые, организованные. Их лица напряжены. Кто-то подаёт команды, кто-то уже осматривает тела.

– ПОМОГИТЕ! – кричу я изо всех сил. – Он ещё живой! Сделайте хоть что-то! СПАСИТЕ ЕГО!

Но когда я оборачиваюсь – его глаза уже не смотрят. Он ушёл.

Я вцепляюсь в него, качаюсь взад-вперёд, как безумная. Слёзы застилают глаза, горло сдавливает крик. Не может быть. Он не мог умереть. Он… не имел права.

Шаги приближаются. Люди в чёрном останавливаются, как по команде. Один за другим прикладывают руки к груди и склоняют головы. Не говорят ни слова. Только тишина. Уважение. Почтение. Прощание.

Но я не хочу прощаться.

– Папа… пожалуйста… очнись… я здесь… ты обещал, что не оставишь меня… – бормочу я, уткнувшись в его волосы.

Чей-то голос зовёт меня по имени, но я не слышу. Всё вокруг будто скрылось под водяной плёнкой. Гулкий, далёкий мир. Я – в пузыре боли.

Пока кто-то не опускается рядом. Осторожное касание к плечу. Тёплая, сильная рука. Оборачиваюсь и вижу его.

Сантьяго. Советник отца. Его старый друг. Всегда сдержанный, спокойный. Его лицо сейчас невыразимо тяжёлое. Он не говорит ни слова – просто садится рядом и обнимает меня за плечи.

Я не сопротивляюсь. Не могу.

Просто сижу, держу в руках отца и медленно, почти беззвучно повторяю:

– Не оставляй меня… пожалуйста… не оставляй…

Но он уже ушёл. И теперь – всё правда на мне.

Глава 1

Элиана

Три года.

Уже три года, как его нет.

Сегодня мне двадцать два. День, когда отец устраивал бы большой банкет в саду у особняка: со светящимися гирляндами, струнным квартетом, шоколадным тортом и обязательной речью под звон бокалов.

Но не в этом году. И не в прошлом. И даже не в позапрошлом.

Сегодня я праздную одна. В третий раз.

Но не в одиночестве.

Здесь, в подземелье под промышленным районом, пахнущем маслом, дымом и потом, собралось почти сто человек. Запах железа, кровь на старом, пропитанном мате ринга, крики, удары, свист. Стены дрожат от ритма басов, но всё внимание приковано к двум фигурам в центре. Два бойца – один в татуировках до шеи, другой с разбитой бровью и безумным блеском в глазах. Они дерутся так, как будто от этого зависит их жизнь. А, возможно, так оно и есть.

Я сижу на высоком металлическом помосте чуть сбоку от ринга. Никакой охраны. Сигарета тлеет в пальцах, я откидываюсь на спинку старого кожаного кресла и наблюдаю, как кулак врезается в челюсть и с кровью вылетают зубы. Публика воет от восторга. У кого-то день рождения – это свечи, подарки, пожелания. У меня – хруст костей и вкус пепла во рту.

Я вдыхаю, глядя на бой ещё пару секунд. Один из них уже еле держится. Значит, скоро конец.

Делаю глоток тёплого бурбона из стакана, ставлю его на подлокотник и встаю. Платье обтягивает бёдра, короткое, дерзкое. Спина голая. Я чувствую на себе взгляды мужчин, едкие, жадные, нетерпеливые. Кто-то свистит, другой подхватывает, раздаются комментарии, которые в другом месте могли бы стоить человеку языка.

Я разворачиваюсь медленно – с улыбкой, будто не спеша дать им удовольствие. Губы складываются в воздушный поцелуй. Отпускаю его им, с лёгким наклоном головы, от чего некоторые засмеялись, кто-то ошарашенно замолчал. Развернулась обратно и пошла к раздевалке.

Босоножки стучат по бетону, воздух с каждым шагом становится тяжелее. Здесь пахнет старыми бинтами, потом, кровью, мужской яростью. Я захожу внутрь – дверь за мной скрипит и захлопывается. Пространство полутёмное, с ржавым умывальником, грязным зеркалом и лавкой вдоль стены. Никого нет. И хорошо. Я сажусь, перевожу дыхание.

И всё равно… Сегодня он бы гордился мной? Или наоборот?

Я закрываю глаза. В голове всплывает тот первый раз. Три года назад.

Через пару недель после похорон.

Воспоминание…

Иногда мне кажется, что я всё ещё живу в его тени.

Как будто отец вот-вот вернётся – войдёт в кабинет, поправит запонки, тихо выдохнет и с улыбкой скажет:

«Хватит играть во взрослую, Элиана. Дальше я сам».

Но он не вернётся.

И никто, кроме меня, больше не зайдёт сюда как хозяин.

Мой отец был главой семьи Вальдес.

Имя, которое произносится тихо, но слышно далеко. У нас в Испании не разбрасываются громкими титулами – здесь никто не называет себя «доном» или «капо». Это звучит слишком театрально, слишком чуждо.

У нас достаточно фамилии.

Вальдес.

Старый род. Старое влияние.

Неугодные исчезают, нужные – процветают. Мы не суетимся, не лезем в свет, не мелькаем в новостях. Но каждый, кто работает на чём-то стоящем в этой стране, так или иначе знает – если ты вступаешь на территорию, которую держит Вальдес, ты либо договариваешься… либо становишься историей.

Отец управлял всем: потоками, связями, долгами, уговорами, страхами.

Без нас не принимались решения – неофициально, конечно. Мы не касались политики напрямую. Но политики касались нас.

А теперь – он мёртв.

И осталась я.

Сидя в кабинете за огромным письменным столом, я ощущала запах кожи, сигарет и старого дерева.

Сантьяго стоял сбоку, у полки с документами, читал вслух, объяснял, терпеливо, как всегда. Бумаги, счета, движения людей, обязательства, схемы поставок, нейтральные фамилии, за которыми прятались нужные… нужные нам.

– Все финансовые потоки мы оставили на прежних маршрутах. Менять структуру рано. Если кто-то начнёт суетиться, подумают, что мы слабы, тогда тебе прийдется показать свою силу, что ты здесь достойно и… – говорил он спокойно, чекано, как будто преподавал математику.

Я кивала. Вроде бы понимала. Но часть меня уплывала куда-то в сторону. Не могла сосредоточиться.

Мои пальцы теребили кольцо отца, где располагался семейный символ, что теперь висел на цепочке у меня на шее. Сантьяго заметил это и тихо сказал:

– Элиана.

Я вздрогнула, вернулась.

– Прости. Я… – Пыталась собраться. – Я слушаю. Продолжай.

Он не упрекнул. Никогда не упрекал. Просто снова указал пальцем на схему.

И в этот момент распахнулась дверь.

В комнату вбежала тётя Марисела. Вся в слезах, глаза красные, руки дрожат. Её обычно идеальная причёска растрёпана, как будто она бежала сюда пешком через весь город.

– Элиана! – закричала она почти в истерике. – Он пропал! Лукас… Он ушёл и не вернулся, он не отвечает, я звонила, писала, спрашивала у всех – никто не знает, где он!

Я встала быстро, внутри всё сжалось.

Лукас – её сын. Мой двоюродный брат. Пятнадцать лет. Слишком умный, слишком горячий, слишком похожий на нас обоих.

Тётя, упав передо мной на колени, схватила мою руку.

– Пожалуйста… пожалуйста, ты должна… ты теперь…

Она не договорила, но я знала, что она хотела сказать. Ты теперь – глава. Ты должна знать. Ты должна решить.

Я глубоко вдохнула.

Голос Сантьяго внутри моей головы звучал чётко: держи спину ровно, не показывай панику.

– Тётя, – сказала я ровно, хотя внутри всё тряслось. – Поднимись, пожалуйста. Мы найдём его. Обещаю.

Повернулась к терминалу и уже говорила в рацию охраны:

– Срочный протокол. Поиск по Лукасу де ла Вега. Последние маршруты, камеры, геолокация. Проверить выезды с территории. Всё, что найдёте – сразу доклад.

Тётя всхлипнула:

– Где он может быть?.. Что если…?

Я взяла её за руку и крепко сжала – как сделал бы отец.

– Он скоро будет дома. С ним всё будет в порядке. Доверься мне.

Сантьяго подошёл ближе, вложил в мои слова вес молчаливого одобрения. Тётя посмотрела на него, потом на меня и кивнула, всё ещё рыдая.

– Пусть её отведут в комнату и принесут воды, – добавила я, обращаясь к охраннику у двери. – И поставьте рядом кого-то из наших.

Как только она вышла, я развернулась обратно и, наконец, позволила себе выдохнуть.

– Я не знаю, что делать, – прошептала, прижимая ладони к лицу. – Чёрт… Сантьяго, я правда не знаю. А если с ним что-то случилось? А если он попал не туда?

– Ты знаешь, – ответил он твёрдо. – Ты просто боишься. Это нормально. Но ты знаешь, что делать. Мы его найдём.

Я кивнула, будто убеждая саму себя. В этот момент снова открылась дверь.

Вошёл один из наших – Томас, у него всегда были глаза и уши на улице, поэтому отец его ценил.

– Нашли, он взял одну из машин. Нам удалось её отследить, она стоит у входа в подземные арены.

Я замерла. Потом шагнула к вешалке.

– Подпольные бои? – выдохнула. – Он что, с ума сошёл?..

Сантьяго смотрел на меня, как на костёр, в который нельзя дуть, иначе вспыхнет.

Накинув куртку поверх коротких шорт и чёрного топа, направилась к двери.

– Заводи машину, – бросила я, уже выходя. – И охрану – со мной.

Села в чёрный внедорожник и захлопнула дверь. Руки тряслись на коленях, но я стиснула их, чтобы успокоить.

Пока мотор набирал скорость, я смотрела в окно и шептала про себя:

– Только бы он был жив… только бы не вляпался… только бы не слишком поздно.

Металл двери скрипнул за моей спиной, и я будто провалилась в другой мир – тёмный, душный, кричащий. Мир, где власть мерят не именем и деньгами, а кровью и ударами.

Это место не принадлежало мне. Оно не входило в зону влияния нашего дома. Здесь никто не кланялся моей фамилии. И именно поэтому Лукас не должен был оказаться здесь.

Слева и справа от меня шли Хуан и Алехо, держась чуть позади, но наготове. Мы миновали толпу, лавируя между пьяными мужчинами, визжащими женщинами и жадными, азартными лицами. Каждый был прикован взглядом к рингу – и я быстро поняла почему.

– Ты шутишь… – вырвалось у меня.

В тусклом, мерцающем свете прожектора стоял Лукас. Тонкая шея, сжатые кулаки, испуганный, но дерзкий взгляд. А напротив – массивный мужчина с бритой головой, весь в шрамах. Ни о каком равенстве речи быть не могло.

Между ними на ринге – судья с микрофоном, уже возбуждённо размахивал руками:

– Итак, господа и дамы, сегодня у нас нечто особенное! Опыт против молодости! Мышцы против безрассудства!

Толпа взревела, заглушая мои мысли.

– Сколько ему лет? – шепнул Хуан сбоку, вглядываясь в лицо Лукаса.

– Пятнадцать, – ответила я сквозь зубы.

– Твою мать…

Я не собиралась наблюдать, а направилась прямо к рингу.

– Эй, куда ты прёшься? – рыкнул охранник у каната.

Пока я поднималась дальше по лестнице, Алехо схватил мужчину за воротник и откинул в сторону, тот от неожиданности отполз как можно дальше от сцены.

Судья удивлённо обернулся:

– Что за?.. Ты кто такая? У нас тут шоу идёт, дорогуша, ты ринг-герл или потерялась?

– Сними мальчика с ринга. Прямо сейчас.

Он засмеялся – искренне, громко, и даже откинулся назад:

– Ого. Какая грозная. Послушай, детка, если он твой брат, парень, парень твоей подруги – поздно. Он сам подписался. Всё по правилам. Это бой. У нас тут такие вещи не отменяют из-за женских истерик.

Я шагнула ближе.

– Это ребёнок. – Ткнула пальцем в Лукаса, который теперь стоял будто парализованный. – Ты хочешь, чтобы его размазали у всех на глазах?

– Если он выстоит минуту – поднимется в цене втрое. – Судья говорил, как продавец на чёрном рынке. – Если нет – ну что ж, шоу есть шоу. Тут никто никого не жалеет.

– Я сказала – сними его. – Я ощутила, как по телу разливается холод.

Он чуть прищурился, осматривая меня.

– Ты всегда такая дерзкая или только когда хочешь спасти своего щенка?

– Я могу предложить замену, – сказала, не отвечая на провокацию. – Кого-то из своих.

Он посмотрел мимо меня на Хуана и Алехо, потом покачал головой:

– Нет, дорогая. Ты не поняла. Здесь ставки уже ушли вверх. Все хотят видеть не просто бой, а нечто… неожиданное.

Он окинул меня скользким взглядом, в уголке губ появилась ухмылка. – Вот если бы ты вышла – тогда другое дело.

На секунду я колебалась.

Затем повернулась к Лукасу. Его глаза были полны ужаса.

– Ты не выйдешь в этот бой, – прошептала я. – Не хватало еще умереть за своё упрямство.

– Но, Эли… Я просто… Я хотел доказать, что могу быть не балластом… – дрожащий голос, срывающийся на эмоции. – Я устал быть никем…

Я посмотрела на охрану и коротко кивнула.

Хуан тут же подошел к Лукасу, схватив его под руки.

– Эли! Не-е-ет! Пожалуйста! Не надо! – кричал он, пока его утаскивали с ринга, сопротивляясь.

Я медленно развернулась к судье. Он был доволен. Такой довольный, что мне захотелось разбить ему лицо прямо там.

– Я выйду вместо него.

Толпа взорвалась.

Крики, свист, рёв. Кто-то заорал: «О, да! Вот это жара!»

Кто-то – «Ставлю на неё! Или против. Неважно, лишь бы красиво!»

Судья поднял микрофон:

– И у нас новая участница! Вот это поворот!

Я стояла на ринге, сбросив с себя куртку, словно броню. Гул толпы ударял в грудь, как вторая пульсация. Мне было жарко, хотя вокруг было холодно. Сердце билось быстро, но руки были спокойны. Пока.

Ко мне подошёл Алехо. Он наклонился, не скрывая тревоги:

– Ты точно уверена?

Я кивнула.

– Закрой Лукаса в машине. Пусть Хуан будет с ним и не дай ему выбраться. А ты останься здесь. Если что-то выйдет из-под контроля – вмешайся.

Он посмотрел на меня ещё пару секунд. Хотел что-то сказать. Но передумал и ушёл выполнять приказ.

Ринг был вдруг слишком большим. Слишком пустым.

Я медленно повернулась к своему противнику.

Мужчина стоял у канатов, плечи, как у бойца из тюремных кругов, руки – разбитые, покрытые старыми шрамами, шея вся в потёртых татуировках. И взгляд. Такой, от которого хотелось вымыться с мылом.

Он тоже посмотрел на меня.

И, как будто услышав толпу, медленно подошёл ближе.

Я напряглась, чувствуя, как по спине пробежал холод. Сердце сжалось от ощущения, что я оказалась в логове, где законов нет.

Он остановился в шаге от меня.

– Милая. Очень милая, – проговорил он с насмешкой, словно пробуя мои черты на вкус.

Протянул руку – и пальцами коснулся моего лица. От подбородка вверх, по скуле. Я не отшатнулась. Хотя всё внутри сжалось в комок.

– Если после боя ты поедешь со мной… – он наклонился ближе, почти шепотом. – Я, может, пощажу тебя. Твоя кровь испортит мне вечер.

Он усмехнулся и ушёл, не дожидаясь ответа.

Я смотрела ему вслед, не моргая.

Толпа завыла. Судья поднял микрофон.

– Ну что ж, начнем… – и вдруг кто-то из толпы выкрикнул:

– Да она же не продержится и минуты! Дайте ей хотя бы нож!

На миг – тишина. А потом голосов стало больше.

– Нож! Нож!

Судья поморщился.

– Это не по правилам.

– Здесь нет правил, – крикнули ему в ответ.

Спор длился секунду, две – и, махнув рукой, он с неохотой согласился.

Кто-то из организаторов протянул мне нож – изогнутое лезвие, тонкое, но острое. Я взяла его. Весело отозвался металл – будто знал, что сегодня утолит жажду.

Судья отступил и, посмотрев сначала на противника, а потом на меня, произнес:

– Ну давай, принцесса. Удиви нас.

В следующий миг соперник пошёл в наступление и оказался быстрее, чем я думала.

Он рванул ко мне с бокового удара, и я еле успела отклониться. Лезвие мелькнуло в руке – я ранила его по предплечью. Он зарычал и отступил. Толпа взревела от возбуждения.

Вторая атака – я снова увернулась, но он всё же задел меня по плечу – толчком, от которого бросило в сторону. Я сжала зубы.

На третий заход я сумела полоснуть по бедру, что, казалось, разозлило его настолько, что в следующую секунду из меня выбили дух. Он ударил так, как будто хотел пробить меня насквозь. Прямо в грудную клетку. И всё что было слышно, это хруст, за которым последовала ослепляющая жгучая боль. Я вскрикнула, не сдержавшись, и упала на колени. Лёд прошёл по коже. Дыхание сбилось.

Я не могла вдохнуть.

Ребро. Ощущала, как оно сдавливает лёгкое.

Мужчина подошёл ко мне тяжёлой походкой.

Я смотрела в пол, в пыль на досках ринга. В свои колени. В кровь, капающую с его ноги.

Судья подошёл ближе, уже без микрофона, отгоняя соперника чуть дальше, будто хотел, чтобы его слышала только я.

– С этого ринга выйдет только один, – сказал он тихо, с такой холодной уверенностью, будто объявлял результат заранее.

Что-то внутри меня оборвалось.

Я не могла встать. Не могла дышать. Не могла выиграть.

Всё что оставалось, – это думать и как можно быстрее.

Слышала, как мужчина тяжело дышал, как подходил ближе, готовясь добить. Он уже наклонился – может, чтобы схватить меня, может, чтобы выкинуть как мешок.

И именно в этот момент я разжала пальцы, не заметив, как сжимала нож всё это время так сильно, что рука покрылась красными пятнами крови, и, позволив лезвию выскользнуть, с последним рывком резанула его по горлу.

Он отпрянул и слегка пошатнулся. Попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь хрип.

Кровь хлынула потоком, горячая, густая.

Он упал назад, затрясся… и замер.

Я осталась сидеть на коленях. Нож выскользнул из рук.

Одна рука прижата к сломанному ребру. Вторая – в крови.

Вокруг была тишина. Леденящая.

Кто-то выронил стакан. Кто-то, кажется, молился шёпотом.

А потом – будто сорвали кляп с глотки толпы – раздался рёв. Крики, свист, восторг. Кто-то бросил вверх деньги. Кто-то даже заплакал.

Я всё ещё сидела на коленях, пока крик толпы гремел надо мной, как буря. Воздух был тяжёлым, пропитанным потом, кровью и чужой жаждой зрелищ.

Подбежал Алехо, лицо его было жёстким и сосредоточенным.

– Он жив? – выдохнул мужчина, кивнув на поверженного противника.

– Нет, – прошептала я. – Увезите Лукаса. Сейчас же.

Он не стал спорить. Кивнул, поднёс рацию ко рту:

– Хуан, грузите пацана. Уходим. С ней всё под контролем.

Когда он снова посмотрел на меня, его лицо стало мягче, голос – тише.

– Ты не можешь идти. Давай, я понесу.

Он наклонился и аккуратно подхватил меня на руки.

Я застонала. Боль отдала в бок, будто снова что-то хрустнуло.

Он прижал меня ближе к груди.

– Дыши. Уже всё.

Мы почти дошли до спуска с ринга, когда перед нами вдруг возник судья.

Сухая ухмылка, довольный прищур. Он не выглядел растерянным. Он выглядел… впечатлённым.

– Редко кто заканчивает бой на ногах. Ты… ты интересная девочка, – он подмигнул и сунул мне в ладонь тонкую визитку. – Ты должна еще к нам обязательно вернуться. Мы будем ждать.

Я не ответила. Даже не кивнула. Просто закрыла глаза.

Алехо обошёл его молча и понёс меня дальше, сквозь толпу, расступавшуюся с криками и аплодисментами.

В машине он аккуратно уложил меня на заднее сиденье, набросил куртку, и я почувствовала, как по телу разливается медленное, но невыносимое послевкусие боли.

Машина тронулась. Я смотрела в потолок, мимо пробегающих фар, и ловила странное, чужое ощущение.

Во время боя я не думала про отца.

Про фамилию.

Про империю.

Про людей, которых должна защищать.

Про ошибки, которые боюсь допустить.

Я просто была.

Просто… дышала.

Каждый шаг, каждый порез, каждый взгляд был только мой.

И в этой боли, и в этом страхе было нечто… свободное.

Чистое. Почти приятное.

Я закрыла глаза и словила себя на мысли: «Может… когда-нибудь… я вернусь туда снова».

Реальность…

С тех пор я возвращалась. Снова и снова. Не чтобы забыть. А чтобы помнить, кто я, когда от меня ничего не осталось.

Теперь – это моё место. Мой праздник. Мой способ не быть мёртвой вместе с ним. Вой, кровь и ритм.

«С днём рождения, Элиана.»

Я быстро переоделась, словно сбрасывая с себя не только платье, но и всё, что нацепила за вечер – маску, манеру, улыбки для публики. Всё, что липло к коже снаружи.

Теперь – только бинты, боевые штаны, укороченный топ и я настоящая.

Волосы – цвета граната, насыщенные, как вино в бокале на последнем ужине с отцом, – я собрала в высокий хвост. Пара прядей всё равно упрямо выскользнули и упали мне на лицо.

Я посмотрела на себя в разбитое зеркало на стене – взгляд твёрдый, спокойный, с лёгким блеском в глазах. Сегодня всё вернётся на круги своя. Я выйду на ринг. И всё внутри наконец замолчит.

Когда открыла дверь и вышла из раздевалки, не успела сделать и двух шагов, как столкнулась с кем-то прямо на пороге.

Он оказался выше меня почти на голову. Молодой, мускулистый, с загорелой кожей и татуировкой в виде змеи, опоясывающей шею. Волосы слегка растрёпаны, на лице – уверенная, почти лениво-хищная ухмылка. Он остановился, скользнув по мне взглядом с головы до ног.

– Ну надо же… – проговорил он, усмехнувшись. – Я уже думал, мне показалось. Такие, как ты, сюда не часто захаживают.

Я приподняла бровь, остановившись рядом с ним будто невзначай.

– А какие такие? – спросила я, в голосе – лёгкая насмешка.

– Яркие, – ответил он, чуть кивнув на мои волосы. – Ты как конфетка в этой темноте. Или как сигнальный выстрел в небе. Красиво… и опасно.

Я позволила себе улыбнуться – чуть, уголками губ.

– Ты не боишься, что конфетка окажется тебе не по зубам?

Он сделал шаг ближе, совсем не боясь, и теперь его голос стал тише, глубже, почти шёпотом.

– А я бы хотел попробовать.

Я прижалась спиной к холодной бетонной стене, что располагалась сзади, и скрестила руки на груди, глядя на него снизу вверх. Он явно ловил каждую мою реакцию. Внимательный. Наглый. И, как ни странно, в этом было что-то притягательное. Я прикусила нижнюю губу и медленно провела взглядом по его лицу, шее, плечам – не скрывая интереса.

Он понял, что я не против. Приблизился ещё, и теперь его рука легла на стену у меня над головой, замыкая пространство между нами. Его тело было близко, дыхание тёплое, и в глазах – огонь, тот самый, который ищут только в подземельях вроде этого. Он наклонился, и на миг мне показалось, что он поцелует.

Но прежде чем он успел это сделать, я мягко приложила палец к его губам.

– Если я выиграю бой, – тихо сказала, глядя ему в глаза, – тогда мы поедем к тебе. Только тогда.

Парень на секунду замер, затем усмехнулся и отстранился.

– Уверен, ты победишь, красотка. Удачи.

Он развернулся и ушёл, растворяясь в полумраке коридора. Я смотрела ему вслед, не сдерживая лёгкой ухмылки.

А потом повернулась и пошла в сторону ринга, чувствуя, как внутри нарастает пульс. Это место казалось мне храмом. Грязным, пропитанным кровью, но настоящим. Здесь не было места для притворства, политики или уговоров. Только инстинкты. Только бой.

Толпа гудела, когда я поднималась по ступеням. Кто-то кричал моё имя, кто-то спорил, кто-то делал ставки. Но всё это уже было где-то вдалеке – как шум дождя за окном.

Я смотрела только вперёд. Внизу, на ринге, меня ждала Марта – массивная, вся в шрамах, с глазами, полными злобы. Таких, как она, я встречала раньше: привыкли давить массой, лупить, пока противник не упадёт. Силы у неё было хоть отбавляй.

У меня – нет. Значит, нужна голова.

«Лезть в открытый бой? Нет. Она тяжелее, сильнее. Один точный удар – и я в полу. Значит, заставить её тратить силы – самый верный вариант. Вызывать на ложные атаки. Злить».

Гонг.

Она рванула, как я и ожидала, – прямой хук справа. Я ушла в сторону, даже позволила локтю скользнуть по щеке. Боль обожгла, но я видела, как она чуть замедлилась, удивлённая, что я не падаю.

«Хорошо. Ставим темп. Пусть гонится».

Я бью ногой в корпус – не сильно, но так, чтобы её задело. Она ловит ногу и дёргает вниз. Я падаю, но перекатываюсь, быстро встаю. Толпа ревёт, но ее не слышно за куполом мыслей и расчетов.

– Быстрее, Марта, – усмехаюсь, отступая. – Или уже устала?

Она сжимает челюсть и снова идёт вперёд. Ещё удар, ещё. Я пропускаю часть в блок, часть в воздух. Каждое её движение – как маленький взрыв, но каждый взрыв забирает у неё силы.

«Дышит чаще… Плечи опускаются. Хорошо. Значит, пора играть грубее.»

Я резко ухожу вправо, делаю вид, что атакую в висок – и в последний момент меняю траекторию, бью в рёбра. Она кривится, делает шаг назад. Толпа снова взрывается, а я уже планирую следующий шаг.

«Давить нельзя. Нужно ещё пара ошибок с её стороны.»

Я начинаю нарочно подставляться – чуть раскрываю корпус, даю ей возможность "поймать" меня. Она клюёт. Рвётся вперёд. Я ухожу, и её кулак бьёт воздух.

Третий раунд. Я слышу её дыхание даже сквозь гул толпы. Оно тяжёлое, рваное. Я ускоряюсь – два ложных удара, потом резкий уход вниз и апперкот в солнечное сплетение. Она сгибается, и я почти шепчу себе:

«Сейчас.»

Мой кулак – в висок. Её ноги подгибаются. Ещё один прямой в лицо, и сухой хруст заполняет пространство. Марта падает.

Пару секунд тишины – и толпа взрывается, как вулкан. Я стою над ней, тяжело дыша. Лицо в поту, губа разбита, бинты в крови. Но внутри – ни грамма сомнения.

Судья – мужчина лет сорока, крепкий, с тёмными волосами, чуть взъерошенными от духоты зала, – поднялся на ринг. Толпа всё ещё гудела, но его голос легко перекрыл шум:

– Победитель… Наша красотка с огненными волосами!

Крики, свист, хлопки разорвали воздух, и я почти почувствовала, как гул от них отдаётся в груди. Судья подошёл ближе, тепло улыбаясь, и, будто между делом, тихо произнёс:

– Не сомневался в тебе ни на секунду.

В его руке оказался свёрток купюр, который он протянул прямо мне.

Я удивлённо вскинула брови, глядя на него:

– Серьёзно? И с чего бы?

Он тихо рассмеялся, как будто мой вопрос его только развлёк.

– Ну конечно… – с тем же уверенным тоном, словно всё уже давно решено.

Прежде чем я успела что-то добавить, он легко убрал свёрток в свой карман.

– Я передам куда надо, – сказал он, глядя мне в глаза.

Я коротко кивнула, адреналин всё ещё пульсировал в висках, дыхание было прерывистым, а сердце билось так громко, что заглушало мысли.

Судья чуть коснулся моей руки, словно поздравляя еще раз, и отошёл в сторону. Я вышла из ринга под крики и аплодисменты, спускаясь с платформы. И почти сразу увидела знакомую фигуру у края толпы.

Он уже переоделся – джинсы, белая футболка, куртка через плечо. Волосы растрёпаны, губы всё ещё с той самой ухмылкой. Неторопливо хлопнул в ладони, приближаясь.

– Ну, детка, ты обещала, – сказал парень, окинув меня внимательным взглядом. – Куда едем? Ко мне или к тебе?

Я провела рукой по шее, откинула прядь волос и с лёгкой усмешкой ответила:

– К тебе. Жди меня на парковке. Я скоро.

Он кивнул, всё ещё улыбаясь, и ушёл.

Я вернулась в раздевалку, вытерла лицо, переоделась обратно в короткое платье и туфли на каблуке. Волосы распустила – тяжёлая пышная волна упала на плечи, запах пота и пыли сменился лёгким ароматом ванили и сигарет. Я посмотрела на себя в зеркало, накрасив губы помадой, что скрывала последствия боя, взяла куртку и вышла через чёрный ход, вглубь тёмного коридора.

Парковка встретила меня тишиной и тусклым светом фонарей. Он стоял у своей спортивной машины. Когда я появилась, парень присвистнул, с нескрываемым одобрением оглядев меня с ног до головы.

– Чёрт, конфетка… – сказал он, усмехаясь. – На этих каблуках ты вообще оружие. Удивляюсь, как тебе разрешили выйти на ринг не в них.

– Я подумываю о таком эксперименте, – отозвалась я, подходя ближе, чувствуя, как каблуки отмеряют каждый шаг, делая его томным и уверенным. Его взгляд скользил по моим ногам – именно туда, куда я и хотела.

Он открыл передо мной дверь.

– Прошу.

Поездка была короткой. Мы почти не разговаривали. Напряжение повисло между нами, как электричество в воздухе перед грозой. Его рука лежала на руле, другая сжимала колено. Я видела, как он время от времени бросал на меня тяжелый и нетерпеливый взгляд. И лишь улыбалась, глядя вперёд.

Мы добрались до его дома – многоквартирное здание, бетонное, старое, но с закрытым лифтом и охраной у входа. Когда заходили внутрь, я почувствовала, как его ладонь скользнула по моей спине, задерживаясь на талии.

Мы вошли в лифт. Молча. Напряжение нарастало, будто воздух сгущался.

И вот – один взгляд. Один шаг ближе. И всё сорвалось.

Он притянул меня за талию, и наши губы слились в поцелуе – жадном, глубоком, как будто каждый из нас ждал этого слишком долго. Я ответила сразу, не сдерживая себя, вцепившись в его футболку, прижимаясь ближе. Руки скользили по коже, по шее, в волосы.

Когда двери лифта открылись, мы, почти не отрываясь, вышли в коридор и буквально влетели в квартиру.

Поцелуи стали яростнее, движения – нетерпеливее. Он закрыл за нами дверь, но уже не отпускал меня. Наши тела сливались в одно. Одежда срывалась, ступни скользили по полу, мы шли, не замечая ни мебели, ни комнаты. Только друг друга.

Глава 2

Элиана

Я проснулась в незнакомой комнате, где пахло табаком, постельным бельём и чем-то терпким. Окно было приоткрыто, и слабый утренний ветерок шевелил тюль. Свет пробивался в комнату через щель между шторами, мягкий, ещё не резкий.

Он всё ещё спал. Рядом, на спине, с рукой, раскинутой на подушке. Его лицо казалось спокойным, чуть растерянным во сне.

Я аккуратно скинула с себя одеяло, стараясь не разбудить, и встала с кровати. Платье валялось у стены, туфли – под креслом, куртка – на спинке стула. Всё разбросано, как и было. И начала собирать свои вещи, молча, будто следуя какому-то уже привычному ритуалу.

Ванная была небольшой, но чистой. Я включила свет и подошла к зеркалу.

На губе – ссадина, край чуть вздут, под щекой уже проступает лиловый синяк. Подарки от Марты.

Я хмыкнула и открыла сумочку. Там, как всегда, лежал мой «дежурный набор»: тоник, тон, крем, помада. Всё компактное, привычное. За пару минут я уже выглядела почти как обычно. Гранатовые волосы поправлены, следы от боя скрыты.

Застегнув молнию на платье, надела куртку, взяла туфли в руки и уже направилась к выходу, как за спиной раздался сонный, хрипловатый голос:

– Ты уходишь вот так? Даже не попрощавшись?

Я обернулась. Парень стоял в дверном проёме, обёрнутый в одеяло, прищурившись от света. В его голосе была лёгкая обида, будто он сам не ожидал от себя, что скажет это.

– А ты правда ждал от меня чего-то…большего? – с насмешкой в голосе спросила, слегка наклоняя голову.

Он пожал плечами, лениво, но с намёком:

– Думал, может, задержишься. На завтрак. Или хотя бы на кофе.

Я тихо рассмеялась.

– Милый, не нужно строить иллюзии только из-за того, что мы провели ночь вместе.

Он усмехнулся, опираясь плечом о косяк.

– Ты невыносимо красивая.

– Знаю.

Я повернулась к двери. Он что-то ещё хотел сказать, но я уже открывала замок. Перед тем как выйти, обернулась на миг, бросила ему короткий взгляд через плечо, послала воздушный поцелуй.

И вышла.

––

В лифте было прохладно. Я опёрлась спиной о стену, надела туфли – каблук щёлкнул по полу звонко. Пальцы скользнули по экрану телефона.

– «Заберите меня. Адрес: Calle de la Aurora, 17. Я снаружи.»

Сообщение ушло охране, и мысли были только о том, как я приеду в тихий дом и отдохну.

Когда двери лифта открылись, я вышла на улицу. Утро было серое, свежее, чужое. Но в этом было что-то правильное.

Чёрный седан остановился у парадного входа. Охранник открыл дверь, и я села, пожелав «доброе утро». Пока машина мягко катилась по утренним улицам, я лениво листала экран телефона. Сообщения, новости… И тут высветилось уведомление от Эмилио Моралеса. «Есть новости по слитым маршрутам?»

Я вздохнула и нажала на его имя. Линия соединилась почти сразу.

– Решилось с человеком, что был замешан в подставе?

– И тебе доброе утро, – я чуть усмехнулась, глядя в окно на проезжающие здания. – Как раз поеду туда через пару часов.

На том конце провода раздалось короткое, одобрительное:

– Хорошо. Как будет известно – сразу сообщи. Я пока займусь потерянным грузом.

– Обязательно, – кивнула я, хотя он этого не видел. – Передавай привет Селене, – добавила, не забыв про его жену.

– Передам, – в голосе Эмилио впервые за разговор прозвучало тепло.

Мы отключились, и я снова погрузилась в утреннюю тишину, думая о своих планах на день.

Дом встретил меня спокойствием. Стены ещё хранили ночной холод, а солнце только пробиралось в окна, делая воздух в холле золотистым и расслабляющим.

Я прошла по мраморному полу, ощущая, как босые ступни цепляют гладкую прохладу. Туфли, что я сняла в машине, болтались лениво в руке, словно усталое воспоминание о ночи. Беззвучно скинула их у лестницы и направилась на кухню – туда, где всегда ждёт спасение: холодильник и ледяная вода.

Когда я открыла дверцу и потянулась за бутылкой, сзади послышался знакомый голос, в котором уже заранее звучало раздражение:

– Боже мой, Элиана… Ты хотя бы знаешь, который час? Где ты была? Мы с тобой разве не договаривались, что у нас утром совещание?

Я молча открутила крышку и сделала несколько долгих, холодных глотков. Вода обожгла горло, как надо. Только потом я медленно повернулась к нему.

Сантьяго стоял в дверях в тёмных брюках и светлой рубашке, рукава которой уже начал закатывать – значит, нервничает. Волосы растрёпаны, лицо чуть помятое, как будто ночь и для него была не самой лёгкой. Он выглядел как человек, который прожил две жизни, пытаясь удержать в порядке хотя бы одну. А теперь ещё и я.

Я поставила бутылку на стол, облокотившись на него бедром, и только тогда ответила совершенно спокойно:

– Ну и что? Провели без меня. Если бы было что-то срочное – ты бы позвонил. Значит, не было. Всё логично.

Он закатил глаза и потёр виски пальцами – явно сдерживая бурю, готовую прорваться.

– Господи… За что мне досталась такая девочка?

Я улыбнулась. Ленивая, довольная, теплая.

– Потому что ты меня всё равно любишь. Признай это, Санти. Даже когда я ужасна.

– Особенно когда ты ужасна, – пробурчал он.

Я уже собиралась уйти, но он вдруг поднял палец, будто вспомнил что-то неприятное:

– И не забудь. Через неделю свадьба твоей кузины. Ты должна быть там.

Я закатила глаза настолько громко, что, кажется, воздух вокруг меня застонал.

– Ay, пожааалуйста… Только не это. Свадьба, люди, платье… У меня на это аллергия. Можно я просто… не знаю, исчезну?

Сантьяго прищурился. Я поджала губы, наигранно надув щёки.

– Ладно, хорошо. Тогда скажи им, что я больна. Сильно. Страдаю. Не в силах выйти из спальни. Может, даже в коме.

Он посмотрел на меня так, что даже на секунду притихла.

– Или не в коме. Просто слегка простыла. На свадьбу ехать не могу. Вдруг кого заражу?

– Элиана. – Его голос стал ниже. Предупреждающе ниже.

Подняла руки, сдавшись.

– Ладно-ладно! Пойду переодеваться… Потом буду в кабинете.

Он только качнул головой, разворачиваясь обратно в коридор, а я выпрямилась и направилась наверх, лениво поднимаясь по ступеням.

На ходу зевнула, потянулась и пробормотала под нос:

– Хоть бы платье у невесты было чёрное…

Я переоделась быстро – чёрные джинсы, удобная майка. Волосы собрала в хвост, лицо освежила, не сильно заморачиваясь.

Как только собиралась выйти из комнаты, дверь распахнулась без стука – естественно, как всегда. На пороге стоял Сантьяго.

– Все собираются во дворе. И тебе тоже нужно там быть.

Я лишь коротко кивнула. Могла бы что-то язвительное сказать, но не стала. Просто на секунду подумала, что, возможно, стоило действительно спрятаться ещё на пару часов. Но уже поздно. Вышла из комнаты, попутно прихватив куртку, и пошла вниз по лестнице, чувствуя, как дом оживает – слышались шаги, голоса, двери хлопали где-то на втором этаже.

Во дворе стояли мои люди. Некоторые в форме, некоторые в тренировочных куртках, с оружием через плечо. Кто-то курил у стены, кто-то обсуждал что-то шёпотом, переглядываясь. Когда я вышла – на секунду стало чуть тише, словно воздух сам задержал дыхание. Все обернулись.

Я хмуро оглядела собравшихся, потом перевела взгляд на Сантьяго, который остановился рядом.

– Что происходит? – спросила, не понижая голоса.

Он посмотрел на меня со смесью упрёка и спокойствия – классическое выражение «я предупреждал».

– Вот для чего нужно было быть на утреннем совещании.

Глаза закатились сами собой.

– Ну давай, удиви меня.

Он кивнул в сторону, будто не хотел тратить лишние слова.

– Сегодня едем на склад. Прибыли новички. Нужно провести отбор, посмотреть, кто на что способен. Отберём лучших в бойцы. Остальные – охрана, логистика, как обычно.

– И ты решил собрать всех, чтобы сообщить это торжественно, как перед битвой?

– Я решил, что тебе будет полезно тоже посмотреть на ребят. А не только пропадать по ночам и руководить миссиями.

Я не ответила, хотя безумно хотелось его передразнить, лишь сделала вид, что этот упрёк прошёл мимо. Просто смотрела на своих людей. Потом кивнула.

– Ладно. Поехали.

И пошла к машине, уже перебирая в голове, кто будет судьёй, кто будет бить, а кто – падать.

Склад находился на окраине – бывшая промышленная зона, заколоченные окна, облетевшая краска, запах металла и пыли. Внутри было просторно, холодно и пахло потом – всё, как и должно быть на подобных смотринах.

Когда мы зашли, в зале уже стояло с десяток мужчин – кто в спортивных штанах, кто с обнажённым торсом, разминающиеся, проверяющие бинты, бьющие по воздуху. Некоторые переговаривались между собой, кто-то просто ждал команды.

Как только я появилась, чья-то громкая реплика разорвала обстановку:

– Ух ты, да тут девушка! Сейчас, небось, чай поднесёт?

Другой усмехнулся:

– Или, может, тренером будет? Только если взглядом убивать!

– Да нет же, это стриптизерша перед боем.

Общий смех. Ровно на три секунды.

Я медленно шагнула вперёд – будто невесомо, с ленивой грацией кошки, гуляющей среди голубей. Остановилась перед ним, сложив руки за спиной. Улыбнулась. Очень мягко.

– Как тебя зовут, зайчик?

Он напрягся – то ли от обращения, то ли от того, как я на него смотрю.

– Эм… Дэрил, сеньорита.

– Сеньорита? – Я весело хихикнула. – Такая милая формальность. Но я ведь не училка в частной школе, правда?

Он сглотнул. Остальные мужчины начали переглядываться.

Подойдя ближе, почти коснулась его плеча своим.

– А теперь скажи, Дэрил… Тебе комфортно? Весело? Ты, должно быть, очень уверенный парень.

Он не ответил. Только дёрнул щекой.

Я продолжила, ласково, почти шёпотом:

– Знаешь, мой отец говорил: «Настоящих мужчин не слышно. Их видно, когда остальные уже лежат на полу».

Подняла руку, обвела пальцем его воротник и тихо добавила:

– А тех, кто шумит до того, как заслужил право говорить, мы называем мусором.

Я отступила на шаг, всё ещё с той же мягкой улыбкой, как будто говорю комплимент.

– Рикардо?

Из тени вышел массивный охранник с холодными глазами.

– Забери его и убей сегодня в нём пацана. Если к вечеру останется мужчина – пусть вернётся. Если нет – оставь там.

Дэрил дёрнулся:

– Что?.. Эй, стой, я же просто…

– Шутка была, да? Какая смешная. А теперь вот ты – анекдот. Печальный.

Охранник схватил его и потащил. Остальные новички смотрели, не моргая.

Я развернулась ко всем.

– Любые вопросы или сомнения вы можете высказать сейчас.

Тишина окутала помещение.

– Если вы не готовы слушать своего командующего и выполнять приказы – здесь вам делать нечего. Любой бунт – это смерть. Если кто-то решил сыграть в двойную игру – он не увидит следующего рассвета.

Молчание. Только скрип грубых подошв, когда охранники уводят Дэрела куда-то за бетонную колонну. Кто-то даже сделал шаг назад.

Я улыбнулась чуть шире, как будто только что подарила всем мороженое.

– Вот и славно. Вижу, мы поняли друг друга.

Наступила гробовая тишина. Только шум вентиляции и чьё-то судорожное покашливание в углу.

– А теперь – к отбору, котики.

Пары выходили по очереди – драки были резкие, жёсткие, с шумом ударов, хрустом суставов, выкриками и потными лицами. Кто-то падал быстро, кого-то приходилось вытаскивать почти без сознания. Один из них даже впечатлил – чисто, быстро, с минимальными движениями. Сантьяго кивал, делал пометки. Кто-то из охраны ставил оценки.

Я же… постепенно теряла интерес.

Ночь была слишком бурной, чтобы сейчас вникать в чьи-то замедленные удары. Я сидела на складном металлическом стуле, облокотившись спиной на стену, и чувствовала, как глаза начинают закрываться. Пространство как будто подёргивалось туманом, уже представляла, как закрываю глаза и исчезаю на час-другой.

В этот момент Сантьяго, не отрывая взгляда от ринга, подтолкнул меня локтем.

– Где ты была?

Улыбка лукаво тронула губы, а глаза остались закрытыми.

– Это не важно.

Он только усмехнулся и покачал головой. Я достала из внутреннего кармана пачку сигарет, хлопнула пальцем по ней и вытащила одну. Уже было подносила к губам, когда Сантьяго, даже не глядя, ловко выхватил её у меня из пальцев.

– Ты знаешь, насколько это вредно? Хуже, чем твои ночные вылазки.

Я медленно повернула голову к нему с ленивой ухмылкой.

– Сантьяго, Сантьяго… – пропела, будто уговаривая ребёнка. – Ты меня знаешь.

И, не отводя взгляда, вытянула из заднего кармана другую сигарету. Поднесла к губам, чиркнула зажигалкой и глубоко затянулась – под его тяжёлое, недовольное бормотание, похожее на глухое «ну конечно, куда ж без этого».

Я улыбнулась, глядя на ринг сквозь лёгкую дымку.

– Всё под контролем, Санти.

Отбор закончился. Воздух внутри склада стал тяжелым – смесь пота, металла, крови и чего-то почти электрического от разогретых тел и напряжения. Бои закончились, и остались только те, кто прошёл – уставшие, вспотевшие, но с горящими глазами. Взгляд каждого был устремлён на меня, когда шагнула вперёд, став прямо перед ними.

Я провела взглядом по молодым, голодным и дерзким лицам. Они были в какой-то мере такими же, как и я сама.

– Добро пожаловать. Вы здесь не потому, что умеете махать кулаками. Таких полно. Вы часть семьи, где каждый готов получить пулю за другого. И если вы это поймёте – у вас будет всё. Если нет… – пожала плечами. – Складов, где можно остаться, у нас много.

Несколько бойцов нервно хмыкнули. Кто-то попытался улыбнуться. Кто-то просто кивнул. Но главное – все поняли.

– Добро пожаловать, – повторила, затем повернулась и направилась к выходу.

На улице солнце пробивалось сквозь лёгкие облака, и воздух был чистый, приятный. Один из тех редких дней, когда город не казался задымленным кошмаром. Я глубоко вдохнула и прищурилась, осматривая машины, стоящие вдоль складской стены.

Каждый приезжал на своей любимой из общего гаража дома. Разные модели: чёрные внедорожники, старые пикапы, но была та, что привлекала мое внимание больше остальных – блестящая под солнцем, ярко-красная. Моя любимая, за рулем которой сегодня поехал новый водитель, пока я добиралась на одном из внедорожников с Сантьяго.

Я подошла к машине, присмотревшись. Она будто вызывала меня – с агрессивной решёткой радиатора и низкой посадкой. Рядом стоял мужчина, один из охранников. Замечая мой интерес, он выпрямился, улыбаясь, и направился было открыть переднюю дверь.

Но стоило мне слегка приподнять бровь – в том самом, почти ленивом предупреждающем жесте – он застыл. Глаза быстро метнулись к моему лицу, потом к двери, потом обратно. Кажется, до него стало доходить.

– Вы хотите поехать одна? – спросил тихо.

Я молча протянула ладонь. Он не спорил. Просто достал ключи и вложил их в мои пальцы.

– Отличная машина, – прокомментировала, крутя ключ на пальце. – Надеюсь, тормоза не подвели бы, если что.

И уже собралась обойти капот, когда за спиной раздался голос:

– Что ты задумала, Элиана?

Я даже не оборачивалась – по тону и лёгкой хрипоте сразу было ясно: Сантьяго.

– Просто прокатиться. До дома. Может, чуть дальше, – ответила я, обернувшись через плечо. – Не переживай. Не планирую гонки или перестрелки. Сегодня, по крайней мере.

Он подошёл ближе, слегка прищурившись:

– Одна?

– Это моя любимая машина. Хочется почувствовать её без шумной компании.

Он вздохнул и покачал головой.

– Будь осторожна.

Я подмигнула:

– Всегда.

Он пошёл к своей машине, а я села за руль и повернула ключ. Двигатель взревел, будто тоже ждал свободы. Выжала сцепление, вдавливая педаль в пол, – и машина рванула с места с таким рывком, что гравий хрустнул под колёсами, разлетаясь веером.

Кто-то из новеньких, стоящих неподалёку, присвистнул. Другой явно отпрянул. Пусть смотрят. Пусть запоминают, чьё имя они будут носить на бронежилетах.

Асфальт встретил меня гладко. Я вылетела со склада, включаясь в поток, будто шрам по венам города. Машина отзывалась моментально – рывок, поворот, лёгкое движение руля – и я уже неслась между автомобилями, словно играя в живые шашки.

Город проскакивал мимо, теряя очертания в зеркалах. Ощущая, как ветер проникает под кожу, очищая мысли, пока я направлялась к одному из зданий в центре.

Бетонный проход вёл к старому складу, переоборудованному под то, что в документах называлось «архивом». На деле – это был подвал. Сырой, глухой и идеально подходящий для разговоров, которые нельзя вести в особняке.

Когда я вошла, он уже сидел там. Связанный. Уставший. Бледный.

Пабло.

Один из наших. Курьер, логист, посредник. А теперь – подозреваемый в сливе маршрутов и… предательстве.

Я остановилась напротив и села на металлический стул с тёмной кожей. Куртку скинула на спинку, вытаскивая сигарету. Щелчок зажигалки осветил моё лицо. Он даже не поднял глаз. Но я видела, как у него дрожат пальцы.

– Ты хорошо выглядишь, Пабло. – Голос мой был мягким, почти музыкальным. – Не считая… синяка под глазом. Это у тебя привычка такая – молчать под вопросами? Или просто думаешь, что я не рискну?

Он молчал.

Я слегка наклонилась вперёд:

– У тебя было три дня. И ни одного слова ни о маршрутах, ни о людях, которых ты подвёл. Ты привёл за собой смерть. Я хоронила своих людей, а ты даже не сказал, почему.

Он поднял глаза. На секунду. Но взгляд его был до жути испуганный. Всё понимая, но отчаянно сохраняя молчание.

– Хорошо. Тогда…

Повернув голову немного левее, негромко позвала:

– Рафаэль.

Из тени вышел он. Высокий, худощавый, с лицом, которое не менялось, даже когда слышал крики. Его костюм был безупречен. Часы – блестящие. В руке – чёрный кожаный чемоданчик.

Жестом показала на мужчину, чем привлекла внимание Пабло:

– Познакомься, пожалуйста. Это Рафаэль. Он специалист по человеческой…

Я улыбнулась.

– …откровенности.

Рафаэль молча кивнул, поставил чемодан на стол и открыл его. Инструменты не звенели – каждый лежал на месте, как оружие хирурга. Только холодный металлический блеск – и предчувствие боли. Я снова взглянула на Пабло. Тот уже тяжело дышал, а плечи сжались.

– Ты знаешь, что он не будет задавать вопросов, да? Он просто… начнёт. А ты будешь звать маму. Или меня. Или смерть.

Затянувшись, выдохнула дым в сторону.

– Но я сегодня добрая. Потому что ты когда-то был частью нас. И хочу дать тебе… шанс.

Я встала, прошлась мимо него, погладила пальцами бетонную стену.

– Давай сделаем с Рафаэлем небольшой перерыв. Ты выдохни. Соберись. А потом я спрошу тебя ещё раз.

Обернувшись, впилась глазами в его.

– И ты либо скажешь мне имена. Либо… оставлю тебя с человеком, у которого нет ни жалости, ни дедлайна.

Пабло сглотнул. Глаза дёрнулись к инструментам. Он уже понял. Я снова села, стряхивая пепел.

– Начнём с простого. Кто дал тебе координаты груза?

Мужчина смотрел в пол. Как будто, если не смотреть в глаза, боль не найдёт тебя. Как будто страх можно задушить внутри.

Я снова затянулась и ждала. Секунду. Две. Пять. Он не сказал ни слова.

Тогда ничего не оставалось как кивнуть Рафаэлю.

– Работай.

Он не спросил разрешения дважды. А просто надел перчатки. Щелчок резины. Металл ударился о металл – скальпель коснулся подноса. Медленно, без спешки, он выбрал тонкий зажим, блестящий как лёд, и подошёл к Пабло.

Я не смотрела сразу, мне не нужно было это контролировать, потому что знала: Рафаэль работает как художник. Он не кричит. Не давит. А лишь разбирает человека на слои.

Первый звук – резкий вдох.

– Ты знаешь, – сказала, глядя на пепел сигареты, – боль – странная валюта. Сначала ты думаешь, что можешь платить ею. Потом – что можешь терпеть. А потом приходит момент, когда ты готов отдать всё, лишь бы остановить её.

Рафаэль не отвлекался, руки двигались точно и неспешно. Он разрезал рубашку мужчины по шву – аккуратно, как будто вскрывал конверт.

Второй звук – сдавленный стон. Плечи Пабло дёрнулись. Он начал дышать чаще.

– У тебя был шанс, – напомнила я всё тем же голосом. – Я говорю не из злости. Ты мне был не чужой. Но ты подвёл нас и ещё не захотел поделиться, почему.

Рафаэль наклонился. Что-то блеснуло в его руках. В помещении стало слышно, как лезвие скользнуло по коже его руки.

Пабло зашипел. Вздрогнул. Губы его дрожали, но он всё ещё молчал.

– Сильно, – заметила я. – Впечатляет. Всё-таки хорошо мы тренируем своих ребят.

Рафаэль бросил быстрый взгляд в мою сторону – короткий, молчаливый вопрос.

Я кивнула.

Он взял маленькую металлическую спицу – тонкую, чуть изогнутую, с зазубриной на конце, и опустил её вниз – к руке Пабло. Кость виднелась из пореза слишком близко к поверхности.

Третий звук – вскрик. Глухой, сорвавшийся.

Рафаэль продолжал, пока металл не коснулся нерва. Пабло захрипел. Голову бросило назад. Слова рвались из горла, но он не говорил.

Я встала.

Подошла ближе.

Присела рядом, чуть склонившись к его уху.

– Посмотри на меня.

Он долго не мог. Но потом – посмотрел.

В глазах уже не было упрямства. Только страх. И… сожаление.

– Последний раз. Если сейчас скажешь правду – ты умрёшь быстро. Если соврёшь – Рафаэль это поймёт.

Молчание.

Одна секунда.

Две.

Пабло приоткрыл рот.

Но слов – не было.

Тогда я отстранилась.

– Ну смотри, раз тебе так нравится общество Рафаэля. Продолжай, – бросила мужчине и отошла в сторону.

Кровь стекала по локтю Пабло, собираясь в чёткую каплю на пальцах. Он уже не пытался выглядеть гордым – только старался дышать, ловя воздух рвано. Рафаэль вытер инструмент тряпкой, не торопясь, и достал что-то новое – блестящее, плоское, с тонким лезвием. Микроскопический резак. Слишком маленький для убийства. Слишком точный – для чего-то приятного. Я смотрела на всё это спокойно. Как на спектакль, который идёт уже не первый раз.

И вдруг…

Пабло заговорил.

– Это был… – прохрипел он, – …Оскар. Оскар Руэда. Он… он дал мне координаты. Он всё устроил.

Рафаэль замер. Глянул на меня.

Я не ответила.

Просто подняла бровь. Эта ложь была слишком очевидной, так как человек, про которого он говорил, лежал глубоко в земле. Видимо, Пабло это было неизвестно. Рафаэль поднёс инструмент обратно к столу. Взял нечто другое – короткую тупую иглу. Словно меж рёбер собирался выцарапать истину. Подошёл к пленнику и, не говоря ни слова, вонзил инструмент под ноготь. Крик разорвал тишину. Он сотряс подвал, как будто Пабло вырвали кусок души.

Рафаэль склонился к его уху и тихо произнёс:

– Врёшь.

Мужчина содрогнулся. Пытаясь увести руку, но был слишком крепко связан. Дышал уже с хрипом. Лоб – в поту. Глаза – в панике. Рафаэль выпрямился и спокойно обратился ко мне:

– Два миллиметра вверх – и он навсегда забудет, как держать ложку. Четыре – и начнёт молиться тебе, а не Богу.

Я не двигалась. Только коротко кивнула. Рафаэль достал ещё одну иглу. Поднёс к другому пальцу.

– СТОЙ! – заорал Пабло. – СТОЙ! Ладно! Всё скажу! Я… я скажу! Пожалуйста!

Я медленно подвинула стул ближе и села напротив.

– Хорошо, – сказала тихо, перекладывая ногу на ногу. – Тогда начни с самого начала.

Пабло уже не был человеком. Он был сгустком боли и страха. Смотрел на меня, как на спасение.

– Это был не Оскар. Это был Серхио Меркадо. Он работает на аргентинцев. Они предложили мне деньги… много. И я думал… Я думал, если дам им маршруты – всё обойдётся. Никто не умрёт…

– Но умерли. – Я перебила его спокойно.

Он кивнул. Затрясся.

– Я… Я не хотел. Я… пожалуйста…

– Продолжай.

– Они дали мне схему через юг. Я передал им координаты поставки в Гранаде. Они напали. Это была засада. А потом… потом я узнал, что один из погибших был сыном Франко… Потом что умерли еще ребята…

Я медленно выпрямилась.

– Значит, ты знал, что делаешь. И всё равно сделал.

Он замолчал.

– Кто ещё был в курсе?

– Только я… и, может быть… может быть, его старший. Луис Кальво. Он получает процент с южных партий. Я не уверен, но они… они общались.

Я откинулась в кресле.

– Рафаэль?

Тот молча кивнул.

– Сделай ему укол. Чтобы не умер сейчас. Мне он нужен живым до утра. А потом… Мы решим.

Рафаэль достал ампулу. Пабло застонал, но не сопротивлялся. Уже нет.

Я посмотрела на него в последний раз.

– Спасибо, котик. Ты всё сказал. А значит, теперь ты стал полезным.

Я встала и направилась к выходу. Но за пару шагов до выхода вдруг… остановилась. Медленно выдохнула. А потом повернула голову, чуть нахмурившись. Словно только сейчас окончательно взвесила. Пабло больше не нужен. Всё, что можно, он сказал.

Развернувшись, вернулась обратно к нему – неспешно, как к старому знакомому, с которым всё ясно. Он поднял глаза. В них – надежда. Жалкая. Наивная. И безумно ненужная.

Я наклонилась.

Пальцами коснулась его лица. Погладила по щеке. Слегка сжала, как будто баловалась со щенком, и улыбнулась.

– Знаешь, милый… Я вот подумала.

Присела рядом, всё ещё держа его за щечку, чуть потянув кожу вбок.

– Может, ты и не так мне нужен. Совсем не нужен.

Глаза его дрогнули. Плечи напряглись, будто он только сейчас понял: эта тишина – последняя.

Я встала. Плавно направилась к двери, где стояли двое из охраны. Один – молодой, смуглый, с кобурой под мышкой. И, не спросив, просто вытащила пистолет из-под его руки, медленно, как будто это был фонарик. Развернулась, посмотрев на мужчину, который успел только открыть рот, и выстрелила.

Его голова резко дёрнулась назад, тело обмякло.

Кровь пошла по лбу к носу – густо, не торопясь.

Мгновенная тишина.

Запахло порохом.

Я заглянула в пистолет – проверила патрон в патроннике – и аккуратно передала оружие обратно охраннику.

– Спасибо, Мартин.

Он сглотнул. Только кивнул. Рафаэль даже не вздрогнул. Я повернулась к нему. Кинула короткое: «Убери» и направилась к выходу.

Каждый шаг звучал в подвале гулко. Холод ударил в лицо резко, будто мир пытался напомнить, что наверху – другой воздух. Живой. Зажигая сигарету на ходу. Дым оказался теплее ветра.

Небо серело, улицы уже гудели машинами. Где-то шумели тормоза, кто-то матерился – обычный город. А в подвале только что закончилась жизнь.

Я вышла к машине и открыла дверь, но не села.

Скользнула пальцами по экрану, набирая номер. Сантьяго ответил почти сразу.

– Говори.

– Это был Серхио Меркадо, – сказала я, стоя у водительской двери. – Работает с аргентинцами. Пабло подтвердил. Через южный маршрут шли координаты. Луис Кальво, возможно, тоже в теме. Проверь его.

Секунда молчания на линии. Потом:

– Меркадо… – пробормотал Сантьяго. – Хорошо. Я подключу Франко, подниму людей с юга. Если Кальво хоть где-то засветится – мы вытащим всё до нитки.

– Мне не нравится, что некоторые ради денег предают семью, проверь, чтобы все были довольны и такого не повторилось, – добавила я. – Кто будет слишком недоволен, избавься от них.

– Я понял. Всё проверю и сделаю.

– Позвони еще Эмилио и расскажи ему, что узнали, а то мне за рулем будет неудобно.

Пауза.

– Ты едешь домой?

Я сделала медленный вдох.

– Буду чуть позже.

И повесила трубку одним движением пальца.

Я села в машину. Двигатель завёлся мягко. Один поворот ключа – и машина рванула на шоссе.

Выехав за пределы города, сбросила скорость. Рядом показалась старая парковка, скрытая среди сосен. Место, куда чужие не заезжали. Только свои. Или… только я. Заглушила мотор и долго не выходила. Пальцы сжимали руль, дыхание стало тише. В груди сдавливало. Лёгкая дрожь в плечах. И всё же я открыла дверь.

Ступив на землю, не торопясь пошла по узкой тропинке, петляющей среди деревьев. Тут пахло хвоей, сырой землёй и чем-то почти забытым. Домом. Теплом. Его голосом.

Через пару минут вышла к тому месту. Простая ограда. Камень с лаконичной надписью и семейным символом. Всё сдержанно – как он бы хотел.

Я не выдержала. Упала на колени прямо перед могилой, ладонями упираясь в землю. Глаза заслезились почти сразу, будто тело само знало, как быть в этой тишине.

– Привет, пап, – прошептала, и голос дрогнул. – Я… пришла.

Слова застревали в горле. Я провела пальцами по траве у подножия, глядя на фамилию, которая теперь стала моей ношей. Моим крестом.

– Я скучаю. Очень. Мне тебя не хватает.

В горле образовался ком, и я сглотнула, чувствуя, как слёзы текут по щекам.

– Сантьяго уже рвёт на себе волосы от моего характера. Он держится, конечно. Как ты учил. А я… стараюсь. Правда. Но, чёрт, как же это тяжело, пап. Быть тобой. Быть собой. И не сломаться.

Мои пальцы нащупали цепочку на шее. Я достала кольцо из-под майки – отцовское. Покрутила его в пальцах, словно пытаясь через металл поймать его тепло.

– Я делаю всё, что ты завещал. Всё, как ты говорил. Но иногда мне просто хочется, чтобы ты пришёл… и сказал, что всё будет хорошо. Что я справлюсь. Что ты рядом.

Я прикрыла глаза и сжала кольцо в кулаке, опустив голову.

– Пожалуйста, вернись. Мне так нужна твоя поддержка. Просто… просто поговори со мной. Хоть на секунду. Скажи, что я не одна.

Ответа, конечно, не было. Только лёгкий ветер в листьях и щебет птиц где-то вдалеке. Но я осталась сидеть – на коленях, в тишине, прижимая кольцо к губам. Будто через него могла услышать сердце, которое когда-то билось для меня.

Не знаю, сколько прошло времени. Минуты, часы – всё слилось в одно вязкое, тяжелое ощущение. Земля под коленями казалась мягкой, будто сама природа жалела меня. Я всхлипывала беззвучно, как будто уже не было сил даже плакать по-настоящему.

Даже не заметила, когда подъехала машина. Не услышала шагов. Но знакомые туфли остановились рядом – чистые, кожаные, всегда начищенные до блеска. А после – мягкий, едва уловимый запах его одеколона.

Сантьяго медленно опустился рядом со мной, тяжело садясь на корточки. Он не спрашивал, не ругался, не подгонял. Только тихо сказал:

– Так и знал, что найду тебя здесь.

Я вскинула на него взгляд, и в следующую секунду будто внутри что-то лопнуло. Я бросилась в его объятия, как в единственную тихую гавань, зарывшись лицом в его плечо. Всё вылилось наружу. Слёзы, сдавленное дыхание, дрожь в теле. Я цеплялась за него, будто если отпущу – упаду в пропасть.

Мужчина ничего не говорил первое время. Только обнял меня крепко, прижав к себе, и поглаживал по спине.

– Я тоже скучаю, – сказал он наконец. Его голос был севшим, хриплым. – До боли. Каждый чёртов день.

Я сильнее вжалась в него, будто эти слова дали мне разрешение плакать громче. Он не удерживал слёз – ни моих, ни своих. Просто был рядом.

– Он бы тобой гордился, Эли, – прошептал он, когда я чуть успокоилась. – Ты не обязана быть идеальной. Только настоящей. А ты такая и есть.

Я сжала в руке кольцо, прижимая его между ладоней.

– Мне так его не хватает…

– Мне тоже, девочка моя. Всей душой.

Он обнял меня крепче, позволяя на миг почувствовать себя снова дочерью. Просто девочкой, которой не хватает папы. Мы сидели у могилы, не говоря больше ни слова. Слёзы потихоньку утихали, оседая солью на щеках и оставляя за собой опустошение. Но в этом опустошении было что-то нужное. Как после бури – когда всё разрушено, но воздух наконец чист.

Сантьяго не отпускал меня. Его ладонь лежала на моей спине, то поглаживая, то просто напоминая, что он рядом. Он всегда был рядом. С самого начала. После. Всегда.

– Когда ты сказала, что задержишься, – наконец сказал он, – я сразу понял, куда ты направишься. У тебя есть одно место, куда ты идёшь, когда тебя что-то беспокоит.

Я молча кивнула, глядя на надгробие. На имя, которое всё ещё не могла произносить вслух без кома в горле.

– Здесь… – я сжала кольцо в пальцах, – я чувствую, будто он всё ещё со мной. Слышишь?

Я приложила кольцо к губам, а потом к груди, к тому месту, где сильнее всего било сердце.

Сантьяго кивнул:

– Слышу. Он никуда не ушёл, Эли. Он просто теперь… в тебе.

Я прикрыла глаза, пытаясь вдохнуть ровно. Слова задели что-то очень хрупкое, но нужное.

– Он бы, наверное, рассмеялся, если бы увидел, как я руковожу, – говорила, выдавливая слабую улыбку. – Не совещания, а хаос. Я пропускаю половину, порчу нервы тебе, командую, как хочу…

– И всё равно тебя слушают. Потому что ты не притворяешься. А остальное – дело времени. Ты учишься, Эли. Не забывай – ему тоже когда-то было двадцать два.

– Ему в двадцать два уже подчинялись армии, – буркнула я, но потом вздохнула. – Я не он.

Сантьяго повернулся ко мне и посмотрел в глаза:

– И не должна быть. Ты – это ты. И с каждым днём ты всё больше становишься той, кого уважают не за фамилию, а за силу. За сердце.

Я тихо откинулась назад и села на пятки, утирая глаза. Подумала, как глупо выгляжу, с опухшими веками, грязью на коленях и в куртке, в которой когда-то пряталась от дождя. Но Сантьяго смотрел на меня не с жалостью. С уважением. С болью. С любовью. Как на ту, за кого он клянётся внутренне каждый день.

– Пойдём? – спросил он.

Я посмотрела на могилу и кивнула. Коснулась мрамора пальцами.

– Прости, что редко прихожу… Но ты же знаешь, да? Я… стараюсь.

И мы встали.

Сантьяго дождался, пока я снова спрятала кольцо под рубашку, и только тогда коснулся моей спины – лёгкое, направляющее движение, не как приказ, а как поддержка.

– Поехали домой, Элиана.

– Домой… – повторила, посмотрев в сторону, где за деревьями ждал блестящий силуэт машины. – А может быть, всё-таки на совещание. Хотя бы ненадолго.

Сантьяго фыркнул, и в этом звуке было облегчение.

– Это будет исторический день.

Я улыбнулась слабо, но искренне. Потому что знала – я не одна. Он остался в земле, да. Но Сантьяго – остался рядом. А значит, я всё ещё могу идти вперёд. Даже с трещинами внутри. Даже со слезами на щеках.

Главное – не останавливаться.

Мы вернулись домой ближе к вечеру, закончив все дела. Сантьяго, как обычно, настаивал, чтобы я отдохнула хотя бы пару часов – «сначала выдохни, потом командуй», – говорил он. И я послушалась, удивив даже саму себя.

Погрузившись в кровать, провалилась в беспокойный, но долгожданный сон.

Глава 3

Элиана

Утром всё началось заново.

Я сидела в кабинете отца. Теперь моём. Огромный стол, тяжёлое кресло, стены, увешанные старыми картами, и витражные окна, сквозь которые свет пробивался лениво и пыльно. На столе – кипа бумаг, планшет, два телефона и одна кружка холодного кофе, к которому я даже не прикасалась.

Сантьяго стоял рядом, показывая мне какие-то таблицы на экране.

– Смотри, вот по этим накладным проходят поставки за восточное направление. Вчера прибыла партия с юга, но отчёт не совпадает с заявкой. Нужно разобраться: то ли ошиблись на границе, то ли кто-то решил поиграть в самодеятельность.

Я тупо моргнула.

– А если я скажу, что ничего не поняла, ты не обидишься?

Он закатил глаза с привычной обречённостью.

– Повтори, что сказала вчера после совещания?

– Что я не бухгалтер?

– Нет. То, что перед этим.

Тяжёлый вздох наполнил комнату:

– Что хочу всё знать. Чтобы управлять полноценно, а не играть в это.

– Вот именно. А чтобы управлять, надо разбираться, – Сантьяго стукнул пальцем по планшету. – Даю тебе три дня, чтобы научиться отличать расходную ведомость от внутреннего акта пересортировки.

Я театрально запрокинула голову:

– Это пытка. Я родилась для другого. Для огня. Для командования. Для…

– Для головной боли, – буркнул он и уселся рядом. – Смотри. Ещё раз. Вот – отчёт. Здесь дата поступления. Здесь вес. Сравни с заявленным. Разница – полтора ящика. Не мелочь.

Я медленно кивнула и всё же попыталась вникнуть. Через пару минут вроде как начало что-то проясняться, даже спросила:

– А если груз шёл транзитом через запад, он где фиксируется?

– Вот здесь. Уже лучше, – Сантьяго кивнул с одобрением.

Но вскоре снова поплыла в своих мыслях. Глаза скользнули к окну, где ветер чуть покачивал ветки старого кипариса. Я задумалась, как часто отец сидел в этом кресле, как смотрел на эти же бумаги, как, может, тоже уставал, просто не показывал. После каждого посещения его могилы в голове еще несколько дней всплывали воспоминания и его слова.

– Элиана, – голос Сантьяго вернул меня в реальность.

– А? Прости. Отвлеклась.

Он уже собирался начать по-новой, но зазвонил телефон. Мужчина поднял его, сказал что-то короткое, кивнул:

– Сейчас приду. Не сбегай.

Я усмехнулась, пока он уходил, и, когда за ним закрылась дверь, откинулась на спинку кресла. Рука машинально потянулась в карман пиджака, висящего на спинке, достала сигарету и зажигалку. Щелчок – огонь вспыхнул. Я затянулась, выпуская дым к потолку.

Представила, как бы отец отреагировал, увидев меня здесь – с сигаретой в его кресле, среди бумаг, которые он знал наизусть.

Наверное, нахмурился бы. Сказал бы: «Если хочешь выжить в этом мире – дыши разумом, не дымом».

А может… и улыбнулся бы. Увидев, что я хотя бы пытаюсь.

– Ты бы всё равно сказал, что я упрямая, – прошептала в пустоту.

Кресло подо мной скрипнуло. В комнате снова стало тихо.

Я потушила сигарету, не докурив до половины. Что-то внутри вдруг щёлкнуло. Сегодняшний день и так слишком тяжёлый, чтобы ещё больше коптить воздух вокруг себя. Только я собиралась наконец покопаться в отчётах, как дверь кабинета отворилась.

Парень – молодой, может, чуть старше меня – вошёл с коробкой в руках. Увидел меня, на секунду застыл. Я была в платье, коротком, с глубоким вырезом – не деловом, а скорее… случайно удобном. Волосы спущены, ноги перекинуты одна на другую. Моя поза – расслабленная, почти обыденная.

– Э-э… Простите… Я… – Он кашлянул. – Сантьяго тут?

– Вышел, – ответила спокойно, не двигаясь с места. – Но можешь оставить, что принёс.

Он подошёл к столу, поставил коробку, но не ушёл. Напротив – чуть наклонился, глаза скользнули по вырезу моего платья, и сказал с нахальной улыбкой:

– Не думал, что в этом доме такие красавицы. Особенно в кабинете. Вы… секретарь?

Я улыбнулась, чуть накрутила прядь на палец:

– Только если по очень особым делам.

Он хмыкнул, видимо приняв это за приглашение продолжать.

– Может, оставите номер? Я бы не отказался доставлять такие «посылки» чаще.

– Так просто? – я чуть прищурилась, продолжая накручивать прядь волос на палец. – Даже не спросишь, как меня зовут? Может, я опасна?

Он шагнул чуть ближе, небрежно облокотился на край стола.

– Может. Но знаешь… иногда опасность стоит риска.

Я сделала вид, что думаю, сцепила пальцы под подбородком, чуть выгнув спину.

– Ну, если ты так настаиваешь…

И тут, как по сценарию, дверь кабинета распахнулась.

– Какого чёрта ты тут делаешь?

Голос Сантьяго прозвучал как выстрел. Лёгкий ветер по сравнению с его холодным взглядом. Парень вздрогнул, резко выпрямился, будто его поймали с рукой в чужом кармане.

– Я… Я только… э-э… посылку! Привёз! Вот! Для вас…

Сантьяго даже не посмотрел на коробку.

– Принёс? Молодец. А теперь – вон отсюда.

Парень бросил на меня быстрый взгляд – я всё ещё сидела в кресле, не скрывая усмешки, всё так же играя с прядью волос. Но не издевательски – просто… с удовольствием от происходящего.

– Быстро! – рявкнул Сантьяго.

Парень вздрогнул, пробормотал что-то вроде «извините» и выскользнул за дверь так стремительно, что коробка чуть не опрокинулась со стола, когда он от него оттолкнулся.

Сантьяго закрыл за ним дверь и медленно повернулся ко мне, прищурившись.

– Ты совсем с ума сошла?

– Что? Я просто с ним поболтала. Он был… милый. Вежливый. Заглядывал куда надо.

– Если он заглянет туда ещё раз – он полетит отсюда быстрее, чем груз на восток, – пробормотал Сантьяго, потирая переносицу.

Я только покачала головой и вернулась к папке с отчётами, всё ещё улыбалась внутри. Сантьяго лишь покачал головой, подходя ближе к столу, бросил на папки тяжёлый взгляд, потом перевёл его на меня – всё так же сидящую в кресле с выражением невинной лани.

– Раз тебе так весело, – проговорил он медленно, с нажимом, – то мы как раз можем продолжить наше увлекательное обучение.

Я сразу скорчила недовольную гримасу, с притворным страданием запрокинув голову назад.

– Ну Санти… – голос стал тягучим, почти жалобным. – Мы же всё утро сидим над этим… Мозг уже тает… Я буквально чувствую, как серое вещество капает на пол!

Он скрестил руки на груди и вскинул бровь.

– Тогда подставляй ведро. А пока – давай сюда свои глаза, уши и хоть чуть-чуть желания работать. Эти контракты не подпишут себя сами.

Я тяжело вздохнула, будто это была величайшая жертва в моей жизни. Подтянув к себе одну из папок, открыла её и уставилась на таблицы и цифры, как будто они собирались укусить меня за нос.

– Почему всё так сложно?.. – пробормотала, пролистывая первые страницы. – Как отец это вообще читал?

– Потому и был главой, – буркнул Сантьяго, подходя ближе и наклоняясь через моё плечо. – Вот тут смотри. Эти цифры – это партия, что ушла на юг. А эти – то, что осталось на складе. Твоя задача – понять, где потери и кто завысил поставку.

Я закатила глаза, но всё же начала вчитываться. Что-то внутри меня – очень глубоко – всё-таки понимало, что это важно. Даже если скучно до слёз. Даже если мозг кричит «спасите».

Минут через десять, когда уже начала чуть-чуть втягиваться, глаза снова поплыли. Мысли унеслись куда-то – в сторону папиного голоса, его манеры командовать, сидя в этом кресле… Я снова провалилась в воспоминания, пока вдруг кто-то не щёлкнул пальцами прямо перед лицом.

– Элиана. – Голос Сантьяго был строгим, но не резким.

Я моргнула, очнувшись.

– Я здесь… Просто… анализировала. Внутренне.

Он склонил голову в сторону, прищурился:

– Внутренне ты куда-то в облака унеслась.

– Там было спокойнее, – пробурчала, снова склоняясь над бумагами.

Он только усмехнулся, покачал головой и вернулся на своё место.

– Давай, командир. Учись.

Я пролистнула ещё одну страницу с таблицами и почувствовала, как мозг начинает медленно плавиться. Кажется, даже буквы начали слипаться в слова, которых не существовало.

Доставки… остатки… маршрут… потери… контракт… скука… смерть…

Я хмыкнула про себя и, не отрываясь от бумаги, спросила самым невинным тоном:

– Слушай, а что вообще было в той коробке, которую принёс этот курьер?

Сантьяго не сразу ответил. Он как раз что-то печатал на ноутбуке и, кажется, надеялся, что вопрос исчезнет сам собой.

– Не увиливай, Элиана, – сказал он, не глядя.

Я театрально уронила голову на руку и протянула:

– Но мне правда интересно! Он так её нёс, будто там золото. Или оружие. Или… запрещённая жвачка из девяностых. Давай, расскажи, у тебя точно там что-то интригующее.

Он оторвался от ноутбука и посмотрел на меня поверх очков – тот самый взгляд, которым обычно учителя останавливают самый бесполезный школьный бунт.

– Это запчасти.

– Запчасти? – переспросила я, приподняв бровь. – Ну ты и разочарование.

– Для той машины, которую ты брала вчера. У неё давно сцепление барахлит. И если ты её добьёшь – поедешь на «Фиате» Санчо.

Я резко подняла голову, с ужасом распахнув глаза.

– Только не этот гроб на колёсах! – возразила недовольно. – У него даже окна не открываются, Сантьяго. Это не машина, а наказание судьбы.

– Тогда постарайся не убивать любимое авто, – спокойно сказал он и вернулся к своему ноутбуку.

Я шумно выдохнула, откинулась на спинку кресла и пробормотала:

– Всё, официально считаю, что заслужила перерыв. Хотя бы на кофе. Или бокал вина. Или мини-допрос, что ещё в доме можно открыть без твоего ведома.

Сантьяго снова посмотрел на меня – строго, но с лёгкой тенью улыбки.

– Ты непосильная работа, Элиана.

– А ты – неиссякаемый источник скучных слов, – хмыкнула я в ответ. – Но мы с тобой справимся. Вдруг когда-нибудь я научусь думать цифрами, а ты – шутить чаще одного раза в год.

Он усмехнулся, покачал головой и вернулся к компьютеру. А я снова взглянула в бумаги… но на сей раз чуть спокойнее. Всё же разговор помог. Хоть немного.

Весь оставшийся день Сантьяго вдалбливал мне в голову цифры, схемы, поставки, счета… Я уже не различала, где заканчиваются таблицы и начинается моя психика. Он был неумолим. Серьёзный, сосредоточенный, как будто каждое моё зевание – личное оскорбление его экономического достоинства.

Мы закончили поздно, настолько, что я даже не пошла на ужин. На всё, на что меня хватило, – это дойти до своей комнаты, скинуть одежду на пол и плюхнуться лицом в подушку. Заснула, кажется, за три секунды.

––

Утро встретило меня резким лучом солнца и глухим стуком в окно – дятел или, может, реальность, которая решила снова напомнить, кто здесь главная. Я быстро натянула чёрные шорты, спортивный топ и накинула сверху широкую серую кофту. Волосы собрала в высокий хвост, лицо умытое, настроение – пока что терпимое.

На первом этаже меня уже ждал Сантьяго. Прямо как по расписанию: вечно собранный, вечно слегка раздражённый. Он посмотрел на меня строго, но без лишних слов. Я бросила в его сторону:

– Доброе утро, мой самый любимый источник стресса.

Он закатил глаза, но уголки губ всё же дрогнули.

– Поехали, – буркнул он и пошёл в сторону гаража.

– Где твои манеры? Ну ладно, я веду, – сказала невинно, уже вытаскивая руку к ключам.

Он не замедлил ни шага, просто поднял руки, как будто сдаётся полиции:

– Нет уж. Мне ещё хочется жить. Я поведу.

Фыркнула, но спорить не стала. Пусть. Сегодня у него утро серьёзного лица – против него бесполезно что-то доказывать. Он сел за руль одного из внедорожников, а я – на пассажирское. Машина мягко выехала со двора, и мы покатились в сторону тренировочного комплекса.

Я смотрела на него боковым зрением. Сколько ему уже? Под пятьдесят, наверное. Вечно в этих своих белых рубашках и часах, которые выглядят так, будто могут остановить время. Седина у висков делает его только строже, и даже когда он молчит – ощущение, что тебя оценивают. Сантьяго появился в доме ещё до моего рождения. Тогда он был советником отца, правой рукой, тенью, мозгом всей системы. А потом стал… тем, кто остался рядом. Кто не ушёл, не предал, не исчез. Просто продолжил быть рядом, как константа.

– А ты чего вообще со мной едешь? – спросила я, чтобы хоть немного разбавить молчание.

Он взглянул на меня коротко, снова вернулся к дороге:

– Хотел посмотреть, как у тебя с техникой. Я же не был на твоей тренировке больше года.

Я усмехнулась где-то внутри. Если бы ты знал, как часто тренируюсь. Где. С кем. И как. То ни на секунду бы не сомневался в моих навыках… А может, наоборот, сорвал бы с меня все спортивные залы и закрыл в башне. Посмотрела вперёд, на просыпающуюся улицу. Пальцы постукивали по колену в ритм музыке, что тихо играла в машине.

Мы вошли в зал.

Я замерла на пару секунд у входа, окинув помещение взглядом. Всё было до безумия знакомым: запах пота и резины, звон ударов по груше, легкий гул голосов, скрип кроссовок по матам. Воздух здесь был плотным от движения, силы, прошлого. Здесь было слишком много меня.

Скинув с плеча сумку, положила её на скамейку у стены. В это же мгновение дверь в кабинет сбоку распахнулась, и оттуда вышел тренер.

– А вот и наша звезда, – ухмыльнулся он, протирая ладони полотенцем.

Я не сдержала улыбки. Подошла и обняла его крепко.

– Сколько лет, сколько ударов, Оскар.

– Я уже начал думать, что ты нашла кого-то получше, – фыркнул он, сжав меня в ответ.

– Никто не держит меня с такой любовью, – усмехнулась я и отступила на шаг. – Готова как никогда.

Он кивнул с одобрением. Я сняла кофту, оставшись в чёрном топе, и пошла к рингу в центре зала. В голове – полная тишина. Или, наоборот, слишком много шума, чтобы разобрать хоть одну мысль.

Пока шла, заматывала кулаки эластичными бинтами. Руки знали, что делать. Пальцы двигались автоматически, кожа натягивалась под бинтом туго, привычно. Как и сотни раз до этого.

Разогрев прошёл в темпе. Бег по кругу, прыжки, разминка суставов. Тело просыпалось, пока внутри ещё тлела вялость – остатки навязчивых мыслей, которые не уходили, несмотря на намерение их вытолкнуть.

Пол ринга отдавал тепло через подошвы. Я встала напротив Оскара, слегка наклонив голову, крутя плечами, разминая запястья. Он тоже разминался – но в глазах у него уже плескалась насмешка, знакомая, раздражающая. Он всегда знал, как вывести меня из равновесия. И, чёрт возьми, сейчас это было слишком просто.

– Начнём с базовых серий, – бросил Оскар, и я кивнула.

Первые удары были точные, резкие. Левый, правый, уклон, нырок, шаг назад. Моё тело двигалось на автомате – отточенные движения, вбитые годами. Но уже через пару серий я сбивалась. Неправильный шаг, слишком короткий удар. Оскар молчал – пока.

В голове не было фокуса. Вместо него – вспышки. Как Сантьяго закрыл мне ладонью пачку сигарет. Как я стояла у могилы. Кольцо отца – тёплое, тяжёлое на цепочке, которое ощущалось с каждым движением. Его голос, застывший во времени:

«Ты должна быть сильной, Элиана. Всё ляжет на твои плечи…»

– Ты где летаешь? – Оскар резко шагнул вперёд и ткнул перчаткой в плечо. – Ты вообще здесь?

Я мотнула головой, откидывая волосы назад.

– В твоём зале, Оскар.

– Врёшь, – усмехнулся он. – В голове у тебя рой пчёл. Сосредоточься. Ты не на вечеринке.

Он снова пошёл в атаку. Приняла пару его выпадов, уклонилась, отбила один удар – но мысли всё равно разбегались, как дым между пальцами.

Я сделала шаг вперёд – и в этот момент он резко сменил угол, и удар пришёлся неожиданно. Прямо в бок, точно между рёбер.

Мир на секунду вывернулся.

Я ахнула, вся согнулась от боли и опустилась на колени. В ушах зазвенело, глухо, будто кто-то ударил в гонг внутри черепа. Прижала руки к рёбрам, с трудом вдыхая. Воздух не входил. Только ноющая, тянущая боль. Такая же как в ту ночь, когда я оказалась на ринге вместо Лукаса, и повторялась каждый раз, когда рёбра подвергались ударам.

И в этой тишине – как будто провалившись в темноту – услышала голос.

«Я горжусь тобой… даже если меня не будет рядом… ты справишься, слышишь? Только не теряй себя, Эли…»

Я сжалась, уронив голову, не чувствуя, как бинты впиваются в ладони. Хотелось… раствориться. Не быть. Хоть минуту.

Но потом – звук шагов. Голоса. Один – Оскар. Другой – Сантьяго.

– Элиана! – Оскар наклонился. – Эли, ты меня слышишь?

Я не подняла сразу взгляд. Просто слушала.

– Вот чёрт… – добавил Сантьяго уже ближе.

Гул в ушах начал отступать. Я сделала глубокий вдох сквозь боль. Медленно выпрямилась, будто вытягивалась из вязкой воды. Спина прямая. Плечи расправлены. Боль – где-то внутри, но лицо моё спокойно.

– Всё нормально. Просто пропустила.

Оскар приподнял бровь, скептически глядя. Поднявшись на ноги, чуть покачнулась, но не позволила себе задержаться на этом. Сделала шаг. Один, потом второй.

– Я в порядке, – повторила твёрже. – Продолжаем?

Они переглянулись. Сантьяго выглядел напряжённым, но ничего не сказал. А я снова подняла кулаки. Даже если внутри всё горело. Даже если рёбра ныли, а вдох казался пыткой.

Каждый удар отдавал в бок, каждое движение резало, но… По крайней мере, теперь мои мысли не разбегались, как до этого. Боль держала меня здесь. Сейчас.

Мы с Оскаром продолжили отработку – он уже не бил в полную силу, но не щадил. Я благодарила его за это. Щадящие удары щадят разум. А мне нужно было чувствовать каждую секунду. Тело работало, как хорошо смазанный механизм – под натянутую боль, под дыхание сквозь зубы, под пульс, бьющийся в висках.

Когда всё закончилось, я встала с матов, села на скамейку у стены и начала разматывать бинты. Каждый слой лип к запястьям, как пройденный бой. Пальцы дрожали от напряжения. Накидывая толстовку, обняла себя, прикрываясь – и почувствовала, как спина вспотела насквозь.

Оскар подошёл.

– Ты точно в порядке?

Я подняла на него глаза. Он был хмурым, напряжённым. Видел, как я вырубилась. Видел, что не физика в этом виновата.

– Всё нормально, – выдохнула, вытирая лицо. – Просто… несколько тяжёлых дней. Бывает.

Он кивнул, чуть тронул меня за плечо – жест короткий, братский.

– Удачи, тигрица.

Я слабо улыбнулась.

– Спасибо, Оскар.

Сантьяго ждал у двери. Мы вышли вместе, воздух на улице ударил прохладой. Я вдохнула глубже, чем позволяли ребра, сжалась и тут же расслабилась, как будто никто ничего не заметил.

– Что с тобой? – спросил он, как только закрылись двери и машина тронулась.

Я отвернулась к окну.

– Всё нормально.

– Не ври мне, Элиана.

– Я не вру. Просто… не всё нужно обсуждать.

– У тебя снова в глазах эта чертова тень как после похорон. Ты где-то летаешь. На тренировке тебя срубило, потому что ты ушла в себя. И ты даже не моргнула. Ты думаешь, это нормально?

– Сантьяго…

– Ты отгораживаешься. От всех. Даже от меня.

Я нащупала в кармане сумки сигарету и чиркнула зажигалкой.

– И снова куришь, – проворчал он. – Тебе плевать, что это убивает?

– Я снаружи выгляжу живой. Это уже плюс, – отрезала я, затягиваясь.

Он шумно выдохнул, но больше не говорил.

Когда мы приехали, я вылезла из машины первой и почти сразу пошла наверх. Мне нужно было смыть с себя это. Дверь ванной закрылась – и я сразу сбросила толстовку, сдёрнула топ. Развернулась к зеркалу.

Слева на рёбрах уже расползался тёмно-фиолетовый синяк. Я провела пальцами – боль откликнулась мгновенно, как будто кто-то хлестнул током.

В голове всплыла картинка – совсем другая, солнечная. Я – ещё подросток, смеющаяся, запыхавшаяся. Он – высокий, сильный, в чёрной майке, босиком на матах. Отец. Мы тогда боролись в зале у дома, и солнце пробивалось сквозь узкие окна.

– Низкий центр тяжести – твоё оружие, Эли, – говорил он, улыбаясь, – ты не самая сильная, но ты быстрая. Пользуйся этим. И не бойся упасть. Главное – вставай быстрее, чем упала.

Он тогда всё делал с улыбкой, но каждый раз бил мягко, точно, сдержанно, обучающе. Никогда не щадил, но всегда ловил, если я срывалась.

Помню, как падала ему на грудь, смеясь, когда вдруг удавалось сбить его с ног. А он говорил, что гордится мной, что в следующий раз мне удастся сбить его не случайно, а потому что я стала сильнее.

Я не сдержалась – ладонью прикрыла глаза. Не чтобы плакать – просто чтобы это не вышло наружу. Это чувство. Слишком много. Слишком остро.

– Всё, хватит, – прошептала в пустоту, – ты уже и так развалилась на части. После каждого посещения одно и то же Элиана. Соберись уже.

Я встряхнула головой, как будто могла отогнать всё это – память, голос, его смех и ту боль, что жгла не ребра, а глубже. Включила душ.

Вода стекала по телу, и с каждой каплей словно смывалось всё что было в голове. Боль, воспоминание, слабость. Ничего из этого не должно было выйти за порог этой ванной. Не сегодня. Я вытерлась, накинула лёгкую футболку и короткие шорты. Не утруждая себя макияжем или прической – просто хотела лечь. Хотела тишины.

Прошла в спальню, ввалилась на кровать, снова и снова погружаясь в день аварии и счастливые воспоминания.

А в голове крутилось: «Папа, если бы ты был здесь… Я бы, может, всё делала иначе.»

Спустя пару часов после того, как наконец позволила себе расслабиться и лечь отдохнуть, телефон внезапно зазвонил. Я неохотно взяла трубку, надеясь, что это не очередная проблема, но сразу услышала знакомый напряжённый голос одного из охранников.

– Элиана, это Яго. У нас тут серьёзная беда. Склад… его взорвали.

Сердце сжалось от неожиданности, а усталость мгновенно улетучилась, уступая место гневу.

– Как так? – я с трудом сдерживала голос, чтобы не сорваться на крик. – Кто это сделал? Что произошло?

– Пока неясно, – ответил он, голос был сухим и напряжённым. – Разобраться пытаемся, но последствия серьёзные. Нужно срочно принимать меры.

Я села на край кровати, сжимая в руках телефон, ощущая, как внутри всё кипит.

– Я скоро буду.

Вздохнув, повесила трубку и уже в следующий миг начала собираться. Сердце билось учащённо, адреналин уже разгонял усталость. Не раздумывая, выскочила из комнаты и громко крикнула:

– Сантьяго!

Он сразу же вышел из кухни, с удивлением глядя на меня. В его взгляде смешались тревога и вопрос: что случилось?

Я без лишних слов схватила с тумбочки ключи от машины и, не теряя времени, сказала:

– Склад взорвали. Нам нужно ехать – немедленно.

Сантьяго даже не успел задать вопросов, а лишь молча последовал за мной. Мы выбежали на улицу, где уже стояла машина. Я села за руль, заведя мотор, и буквально вдавила педаль газа в пол. Сантьяго уселся рядом, напряжённо глядя на дорогу.

– Ты знаешь, кто мог это сделать? – спросил он, не скрывая тревоги.

– Пока нет, – ответила, сжав руки на руле, – Яго лишь сказал, что его взорвали.

Время играло против нас, каждая секунда была на вес золота. Мы мчались по улицам, объезжая машины, проносясь мимо светофоров. В голове мелькали планы – что делать дальше, как предотвратить новую катастрофу и защитить то, что осталось.

Ни один звук не нарушал напряжённого молчания в машине, кроме ритмичного гула двигателя и редких вздохов Сантьяго.

Когда мы подъехали к складу, уже издалека чувствовался запах горелого пластика и топлива. Открытая площадь перед зданием была освещена пламенем, которое вздымалось к небу, отражаясь в окнах соседних зданий. Склад пылал, словно гигантский костёр, и казалось, что сама земля дрожит от жара.

Парни в спешке таскали коробки с оружием и боеприпасами, пытаясь спасти хоть что-то из огненного ада. Они выкладывали всё на землю, быстро сортируя и перекладывая в машины. Всё происходило с напряжённой слаженностью, каждый знал своё дело, но видно было – время работает против них.

Я прошла ближе к Яго, наблюдая, как его глаза бегали по окружающему хаосу.

– Что известно?

Он лишь достал планшет и включил запись с камер наблюдения. На экране появились кадры – группа людей подъезжает к складу на нескольких машинах, быстро выходит, достаёт канистры с бензином и начинает поливать стены здания. Огромное пламя охватывает склад через секунды. Взрыв, оглушающий звук, крики. Группа быстро загружалась в машины и уезжала так же стремительно.

Мы пересмотрели видео несколько раз. Я всматривалась в лица, машины, детали. Вдруг взгляд зацепился за знак на одном из автомобилей – едва заметная наклейка на дверце. Что-то, что сразу выделялось на фоне общего хаоса.

Моё сердце сжалось – я поняла, кто стоит за этим нападением. Это был он. Этот сукин сын, который всегда гадил нам из тени, не давая покоя. Слов даже не было описать всё, и я лишь направилась к машине, чтобы встретиться и поговорить с ним.

Сантьяго, стоявший рядом, моментально понял серьёзность ситуации. Он повернулся к паре стоявших поблизости бойцов и отдал им короткий приказ:

– Выезжайте за ней.

Парни кивнули и быстро рванули на своих машинах вслед за мной, пока я уже садилась за руль.

Я ехала так, что стрелка спидометра то и дело подпрыгивала к красной зоне. Сцепление, газ – всё слилось в один рваный ритм, как удары сердца. В висках стучало: Агустин. Я уже видела его лицо, слышала его насмешливый голос.

Подъехав, резко затормозила у облезлого дома в промзоне. Хлопнула дверью так, что металл дрогнул. Дверь распахнулась с глухим стуком.

Внутри за столом сидел он. Агустин. Жилистый, с прищуром, с той своей ленивой ухмылкой, как будто мир был для него одной длинной шуткой. Карты, пепельница, недопитый ром.

– Какого чёрта ты сделал? – мой голос ударил по тишине, и двое его парней в углу замерли.

Агустин медленно поднял взгляд, затянулся сигаретой, выдохнул.

– Элиана… Всегда так приятно, когда женщина сама приходит в гости. Только тон у тебя… неправильный.

– Ты взорвал мой склад.

– Твой склад? – он приподнял бровь. – Может, это просто старый сарай, который сам загорелся?

– Не играй со мной, Агустин. Я видела видео.

Он пожал плечами, будто я говорю о погоде.

– И что? Даже если бы… это был я. Ты всерьёз думаешь, что можешь просто вломиться и диктовать мне, что делать? Меня лично не было на твоей территории, а мои люди могли просто развлекаться.

Я подошла ближе, ладонь с силой опустилась на стол. Пепельница подпрыгнула, сигаретный пепел рассыпался.

– Если ты тронешь мой товар ещё раз – ты пожалеешь.

Он наклонился вперёд, улыбаясь уголком рта.

– А если ты думаешь, что контролируешь всё, милая, то ошибаешься.

Я почувствовала, как внутри всё закипает. И да, он прав – я не могла контролировать всех. Не могла вычистить каждую крысу в этих переулках. И это бесило сильнее всего.

– А может, просто совпадение. Но знаешь… Я могу помочь тебе.

Я сузила глаза.

– Помочь?

– Да, – он наклонился вперёд. – Мы могли бы работать вместе. Я бы закрыл дыру от этих убытков. Даже сделал бы тебе… ещё больше, чем было. – Он сделал паузу, глядя прямо в глаза. – Но это будет стоить одной ночи. Со мной.

Я молча на секунду посмотрела на него… И улыбнулась.

– Как интересно. А твоя жена, Клариса, тоже будет участвовать в сделке?

Его лицо дёрнулось. Улыбка исчезла, сигарета в пальцах чуть дрогнула.

– Осторожнее, Элиана.

– Что такое? – я сделала шаг ближе, голос стал почти ласковым. – Уже забыл о ней? Или думаешь, она забыла о тебе?

Агустин сжал зубы, в голосе прорезался металл:

– Не только ты умеешь дёргать за ниточки.

– Тогда будем смотреть, кто из нас умеет это делать лучше.

Я вышла из здания, чувствуя, как злость всё ещё греет изнутри сильнее ночного воздуха. Каблуки стучали по тротуару, а в голове крутились варианты, как именно я возьму Агустина за горло, и сколько времени на это уйдёт.

До машины оставалось метров десять, когда впереди с визгом тормозов встали два чёрных внедорожника. Двери почти одновременно распахнулись, и из первого вышел Сантьяго, за ним ещё трое его парней.

Он быстро подошёл, вглядываясь в моё лицо, будто искал ответ ещё до того, как я скажу хоть слово.

– Ну?

– Насколько большие убытки? – спросила я прямо, не снижая шага.

– Большие, – он кивнул. – Склад был почти под завязку.

– И как быстро мы сможем достать ещё?

– Если подключим все каналы – дней десять. Меньше никак.

Я сжала губы, чувствуя, как в груди стягивается стальной обруч.

– У нас нет десяти дней. Сделка для этого оружия назначена на пятницу, у нас максимум три дня.

– И что ты предлагаешь?

Я вздохнула, глянув в сторону ночной улицы.

– Отправляйся домой, встретимся там. Я позвоню и попробую договориться, чтобы нам достали побыстрее.

Сантьяго кивнул и пошёл отдавать распоряжения парням, а я села в машину, захлопнув за собой дверь, и, не успев завести двигатель, набрала номер Эмилио.

– Что-то случилось, Элиана? – его голос был хриплым, будто он только что проснулся, но в нём уже звучала настороженность.

– Склад сгорел, – сказала я прямо. – Приехали люди, облили бензином, подожгли и уехали. Мы потеряли почти всё оружие, мне нужно восполнить всё до пятницы.

На том конце воцарилась тишина на пару секунд.

– Я займусь этим, – ответил он, и я почти слышала, как в его голове щёлкают шестерёнки. – Но мне нужно, чтобы ты сделала кое-что для меня.

– Слушаю.

– Найди на своей территории двоих… крепких ребят. Пусть приедут ко мне. Я использую их для одного дела, и тогда мы будем в расчёте.

Я нахмурилась, сжимая руль.

– Эмилио, это не равноценно. Ты хочешь пару бойцов в обмен на то, что просто «займёшься» ситуацией?

– Кое-кто убил одного из членов моей семьи, – перебил он, голос стал ниже, почти рычанием. – И сбежал, но я не уверен, что его союзник не остался рядом, поэтому не могу доверить это своим, а ты пришлешь мне, кому доверилась бы сама. Думаю, это честно.

– Хорошо. Получишь своих людей.

– Жду к утру, – сказал он и повесил трубку.

Я отложила телефон, глядя вперёд в темноту.

Когда вернулась домой, Сантьяго уже ждал меня в холле.

– Звонила Эмилио, – сказала я, стягивая куртку и бросая её на диван. – Он займётся поисками тех, кто поджёг склад, и дополнит нам запас в срок, но хочет взамен двоих ребят. К утру.

Сантьяго нахмурился, но кивнул.

– Знаешь, кого отправим?

– Да. Возьми Матео и Николаса, – ответила я. – Они оба смогут выполнить то, что нужно Эмилио.

– Понял, – коротко сказал он и пошёл отдавать приказ.

Я поднялась в кабинет, где уже лежали свежие отчёты по убыткам. Цифры, цифры, цифры – все они били по нервам сильнее, чем кулак в лицо. Склад был ключевым, а теперь его не существовало. Сделка висела на волоске.

Я стояла над столом, просматривая каждую страницу, и ощущала, как внутри закипает злость. Листы в руках задрожали. В конце концов нервы сорвало, я схватила подставку для ручек и со всей силы швырнула её в сторону двери.

Дверь в этот момент распахнулась, и Сантьяго, едва увернувшись от летящего предмета, усмехнулся:

– Убивать меня ещё рано, Эли.

Я медленно выдохнула, опустилась в кресло и достала сигарету. Щёлкнула зажигалка, и первый дымный выдох заполнил воздух.

– Ну почему, Сантьяго, не может быть просто всё нормально?

Он только пожал плечами, стоя в дверях. А я затянулась ещё раз, глядя в окно и думая, что слово «нормально» в этой жизни – самая дорогая и самая бесполезная роскошь.

Сантьяго сделал пару шагов в кабинет, глядя на меня без лишних эмоций.

– В нашем мире разве бывает «нормально»? Есть только проблемы, которые надо решать быстрее, чем они решат нас.

– Значит, решаем, – кивнула я. – Найди, на какие склады можно перенаправить товар. Поставь туда больше людей и проследи, чтобы те, кто должен был дежурить, поняли свою вину. Мне не нужны ещё сюрпризы.

– Уже работаю над этим, – ответил он. – К утру будет список и охрана в двойном составе.

Сантьяго задержался в дверях, словно что-то обдумывая, а потом сказал:

– Тебе стоило бы подумать о новом телохранителе. Быть одной сейчас слишком опасно. Кто-то должен быть рядом постоянно.

Я подняла на него взгляд – усталый, чуть грустный.

Он тихо вздохнул.

– Я знаю, что после того, как убили Феликса, тебе тяжело впускать кого-то нового. Но прошло много времени, Элиана. Все становится опаснее, и я не хочу, чтобы ты была одна.

Имя Феликс будто отозвалось в груди тупой болью. Я отвела взгляд, глядя куда-то в пол, и лишь спустя пару секунд ответила:

– Если появится достойный кандидат, я найму его. Обещаю.

Я затянулась в последний раз, но усталость давила всё сильнее. Голова гудела, мысли путались.

– Ты уже всё равно сейчас почти отключишься, – заметил Сантьяго, подходя ближе. – Иди в комнату, отдохни пару часов.

Я хотела возразить, но он уже подошел ближе, забирая сигарету.

– Это приказ, – добавил он, чуть смягчив голос.

Я лишь кивнула, встала и направилась к двери. Спина тянула от напряжения, ноги были как свинцовые. Дойдя до своей комнаты, я только успела снять обувь и рухнуть на кровать.

Глава 4

Элиана

Я сидела на кухне, босиком, с ногами на стуле. Передо мной – тарелка с омлетом, который я ковыряла скорее машинально, чем с аппетитом. Левой рукой листала почту на ноутбуке – все эти накладные, отчёты, цепочки переписок с партнёрами, предложения, сводки с поставок. Всё казалось обычным, кроме жгучей скуки.

На телефон приходит сообщение.

«Дело с судьёй Кастро решено. Его дочь завтра поступает в частную школу, которую мы финансируем. Он подписал документы.»

Улыбка касается моих губ, я отправляю короткое «Отлично».

И уже почти провалилась обратно в цифры, когда в кухню влетел Сантьяго. Весёлый. Слишком. Улыбка до ушей.

– Доброе утро, – сказал он с подозрительно бодрым тоном.

Я вздрогнула, чуть не опрокинув кружку с кофе, которую держала в руках, и уставилась на него с полузакрытыми глазами.

– Ты что, уже кого-то убил? – спросила я подозрительно. – Откуда такое настроение?

Он рассмеялся, достал стакан, налил себе воды.

– Ты слишком предвзята ко мне, милая. Иногда люди просто просыпаются в хорошем настроении.

Я усмехнулась, покачивая головой, но не ответила. Повернулась обратно к ноутбуку. Надеялась, что он просто попьёт воды и уйдёт работать. Но нет. Конечно нет.

– Кстати, – произнёс он невинным тоном, – не забудь быть готовой к вечеру.

– К какому ещё вечеру? – я даже не оторвала взгляда от экрана, но внутри уже напряглась.

– Тебе ехать на девичник, – с удовольствием сообщил он. – Кузина. Свадьба. Все дела. Если ты еще не забыла про это.

Я медленно положила вилку в тарелку, потерла глаза ладонями и тяжело вздохнула.

– Обязательно было портить мне настроение с утра? – пробурчала я, закатив глаза.

– Ну что ты, – сказал он с фальшивым сочувствием. – Это же замечательное событие в жизни девушки. Может, тебе и самой пора задуматься о свадьбе?

Я тут же закрыла уши ладонями и громко сказала:

– Ла-ла-ла, я тебя не слышу.

Сантьяго расхохотался.

– Ты как ребёнок.

Я убрала руки и улыбнулась с вызовом:

– Вот именно. Видишь? Какая мне свадьба – я ещё совсем малышка.

В этот момент кто-то из охраны крикнул его имя из коридора. Он сделал глоток воды, кивнул мне с видом «мы ещё поговорим» и вышел.

Я осталась одна за кухонным столом, глядя в точку и тихо простонав:

– Чёрт… девичник. Ну за что…

Я откинулась на спинку стула, уставившись в потолок. «Может, сломать каблук? Или ногу. Или каблуком сломать кому-то ногу… лишь бы не ехать туда.»

Всё утро прошло в бесконечных разговорах. Кабинет был полон – Сантьяго загружал меня новыми контрактами, очередной партнёр задерживал поставку, и кто-то из молодых накосячил на складе. Под конец я уже почти кричала в телефон, сжимая виски пальцами и повторяя:

– Или ты исправляешь это к утру, или лично тебя увезут на север. В багажнике.

Папка за папкой. Подписи. Резолюции. Обсуждение логистики, проверка транспорта. Отправка людей в Колумбию. Всё под контролем, всё по плану. И всё через меня.

Да, я не просто «маленькая девочка с характером», как многие считают в наших кругах. Но всем проще отрицать это, чем смириться.

Пробежалась взглядом по последнему документу и с облегчением откинулась на спинку кресла, бросив ручку. Взгляд скользнул к часам – и я скривилась.

Время.

– Прекрасно, – выдохнула я. – Просто замечательно.

Встав, я потянулась, чувствуя, как хрустят плечи, и направилась в спальню. Там быстро умылась, подвела глаза, немного блеска на губы – ровно столько, чтобы «ну я же старалась». Нацепила лёгкий, короткий сарафан на бретельках, открывающий ключицы. Каблуки, любимая сумка на плечо.

Когда я начала спускаться по лестнице, внизу, разумеется, уже стоял Сантьяго, сложив руки на груди.

– Смотри-ка, она всё-таки решила ехать, – сказал он с чуть приподнятой бровью и тем тоном, что обычно был у отца, когда он чему-то «удивлялся».

Я мило ему улыбнулась, добавив капельку сарказма в голос:

– Ну как я могла пропустить такое важное событие. Девичник, шутка ли.

Я миновала его, оставив после себя аромат ванили и нотку вызова. Направилась к своей любимой машине – красной, яркой, как кровь в свете неоновых фонарей.

– Пусть с тобой поедет охрана, – сказал он сзади, уже двигаясь за мной.

Я остановилась и повернулась, прищурив глаза:

– Это же просто девичник, Санти. Там и так будет полный зал телохранителей. Не волнуйся, я справлюсь.

Он тяжело выдохнул, но промолчал. Видимо, понимал, что спорить бесполезно.

Я села в машину, захлопнула дверь и на мгновение задержала дыхание. Только когда автоматические створки ворот начали закрываться за моей спиной, позволила себе выдохнуть.

Рука легла на руль. Уголок губ приподнялся.

– Девичник… Ага.

Развернувшись, выехала за поворот, резко свернула с основной дороги и направила машину в сторону тренировочного зала. «Оскар, пожалуйста, только не уезжай ещё.»

Около зала было тихо, почти по-настоящему – ни машин, ни криков, только ровный гул фонарей на стоянке и легкий ветер, раздувающий подол моего платья. Я заглушила двигатель, вышла из машины и, на секунду задумавшись, обошла её сзади, открыла багажник и достала черную спортивную сумку. Она всегда лежала там. На всякий случай. Вроде как для себя самой. Для таких вот импульсивных побегов от вечеринок, обязательств и ненужной светской жизни.

Перекинув лямку на плечо, направилась к входу. Потянула на себя тяжёлую дверь – она со скрипом поддалась – и сразу обдало запахом зала.

Почти все огни внутри были уже потушены, только в самом дальнем углу горел приглушенный свет. Я пошла по узкому коридору между грушами и стойками, и когда каблуки зацокали по резиновому покрытию пола, фигура у конца зала подняла голову.

Оскар.

Он стоял у шкафчиков, укладывая перчатки в ящик, видимо, уже собирался уходить. Его взгляд задержался на мне, с ног до головы, с немой смесью удивления и лёгкого осуждения.

– Ты чего здесь? – спросил он, приподняв бровь. – И ещё в таком… виде?

Я немного пожала плечами, чувствуя, как сумка давит на плечо.

– Долгая история, – ответила, остановившись перед ним. – Мне просто нужна тренировка. Хорошая, выматывающая.

Он усмехнулся, покачал головой, будто уже знал, что мне и в платье – не помеха подраться.

– Раздевалка ты знаешь где. Десять минут. Не опаздывай, леди.

Я улыбнулась коротко, с настоящей благодарностью. Обняла его на секунду – тепло, по-своему, по-домашнему – и направилась в раздевалку, на ходу уже расстёгивая сумку. Сегодня никакого девичника. Только я и, может быть, немного спокойствия.

Удары сыпались один за другим. Бинты на руках уже промокли от пота, тело отзывалось болью на каждое движение, но я не останавливалась. Каждое движение было острым, точным, будто я билась не с Оскаром, а с невидимыми тенями внутри себя. С теми, что шептали по ночам, что я недостаточно сильная, недостаточно умная, недостаточно… Он. Не отец.

Я била, пока грудь не начала сдавливать от нехватки воздуха, а в руках – лишь остатки силы. Последний удар – кулак в лапу Оскара – и я села прямо на ринг, прислонившись к канату, пытаясь отдышаться. Горячая влага стекала по спине, топ прилип к телу. Я потянулась к бутылке воды и жадно сделала пару глотков, пока из бокового зрения не уловила, как Оскар опустился на колено напротив, наблюдая внимательно.

– Недавно была у отца? – спросил он негромко, почти спокойно, будто это не допрос, а просто факт, который он уже знал заранее.

Я опустила взгляд, сжала пальцы на бутылке. Голос прозвучал тише обычного:

– Навещала, да…

Оскар кивнул, не отводя взгляда.

– Я понял это, как только ты начала выпадать на прошлой тренировке. Ты всегда уходишь в себя после него. Мы это уже проходили, Эли. И не раз.

Я криво усмехнулась, с трудом сдерживая ком в горле.

– Просто были… Тяжёлые дни. Люди начинают сомневаться. Особенно мужчины. Думают, что я не лидер, а девочка, которой просто повезло родиться в нужной семье. – Я вздохнула, чувствуя, как всё, что держала в себе, медленно начинает вырываться наружу. – Давит это. И вот я поехала туда. Просто выговориться. Просто… Быть дочерью. Хотя бы на пару минут.

Оскар вытер лоб полотенцем, наблюдая за мной всё так же спокойно. Он был таким всегда – не лез с советами, пока сам не попросишь. И от этого ценился вдвойне.

– Я знаю тебя уже лет восемь, – наконец сказал он, усаживаясь рядом на ринг, – и читаю тебя как открытую книгу. Если тебе нужно сбросить пар, покричать, побить грушу или просто посидеть в тишине – я рядом. Ты не одна, Эли.

Я посмотрела на него. На эти простые, честные глаза без страха, без ожиданий. Просто – родной человек.

– Знаю… – кивнула я. – Ты стал для меня… семьёй. По-настоящему.

Оскар улыбнулся, чуть потеплел, и, поднимаясь на ноги, протянул мне руку.

– Ну что… ещё разочек? Или сдаёшься, принцесса?

Я рассмеялась, вложив ладонь в его и поднимаясь на ноги, чувствуя, как слабость в теле медленно уступает место чему-то иному. Силе. Или хотя бы её отблеску.

– Сдаюсь? Даже не мечтай.

И где-то на середине очередного раунда – после десятков обменов ударами, выпадов, уворотов – Оскар вдруг резко отпрыгнул назад, выставив руки перед собой, и сделал вид, будто вот-вот рухнет от усталости.

– Всё, всё, сдаюсь! – Запыхавшись, он шутливо поднял руки вверх. – Я старый человек! Женщина, пощади!

Я хмыкнула, подняв кулак:

– Не пытайся обмануть меня, Оскар, это старая тактика, ты старше меня на несколько лет. Сначала сдашься – потом в живот! Я это проходила!

– Ух ты, так вот кто теперь здесь главный стратег! – Он рассмеялся, подпрыгнул на месте и с детской радостью выдал: – Ладно, так и быть. Пришло время… особой техники!

Он метнулся вбок и, пока я только следила за его движением, с комичным звуком «бзззз» щекотно ударил меня по боку, вызывая взвизг и смех.

– Оскар! – Я попыталась увернуться, но он уже кружил вокруг меня, щекоча и дразня, будто мы не на тренировке, а просто играем в догонялки.

Смех рвался из меня сам собой – тот, которого не было, казалось, уже целую вечность. Я забыла о боли в ребрах, о давлении, о грузе семьи. Был только Оскар, ринг и эта внезапная простая радость.

– Всё, всё, сдаюсь! – Уже я смеялась, отмахиваясь. – Дурак ты.

Он остановился, улыбаясь, и кивнул.

– А ты улыбаешься. Значит, всё не зря.

Когда всё наконец подошло к концу, мы вдвоём тяжело дышали, стоя на середине ринга. Я почувствовала, как мышцы приятно гудят от нагрузки, как усталость стала чем-то тёплым, земным, настоящим. Смотрела на него с огромной благодарностью за сегодняшний вечер.

Он с улыбкой взъерошил мне волосы – как всегда это делал, даже когда я ругалась на него за это. И, поняв меня без слов, сказал:

– Всегда пожалуйста, малышка.

Я быстро переоделась, мы вдвоём привели зал в порядок, погасили свет. На выходе, перед дверью, я вдруг остановилась и обняла его крепко.

Поняв друг друга без слов, мы попрощались и разошлись по машинам. Сев за руль, я пристегнулась, включила фары, на секунду просто сидела, чувствуя, как в груди становится… легче. Будто сбросила десять лишних килограммов.

Я выехала с парковки, набирая скорость. Мотор рычал, будто разделяя со мной жажду свободы. Несясь сквозь ночной воздух, фары рассеивали темноту, обгоняла редкие машины на трассе.

Но когда до дома оставалось совсем немного, я свернула с основной дороги, остановилась на обочине, далеко от ворот, чтобы никто не заметил. Там, где не светили фонари и не было камер.

Выключила зажигание. Посидела. Посмотрела на звёзды.

Сегодня я останусь здесь, чтобы избежать ненужных вопросов и побыть с собой.

––

Вот и настал день, который я так отчаянно хотела пропустить. День свадьбы моей кузины.

Я стою перед зеркалом, совершенно готовая, будто к выходу на сцену. Платье цвета шампанского облегает фигуру, лёгкая ткань мягко струится по ногам, полностью скрывая их, чуть блестит при движении. Оно открывает мои ключицы и подчеркивает грудь V-образным вырезом, с вырезом на грани дозволенного. Волосы собрала наверх, чтобы образ казался более элегантным, лишь челка выбивалась и обрамляла лицо. Макияж едва заметный, с акцентом на глаза, чтобы не выглядеть слишком усталой.

Надеваю босоножки на высоком каблуке, поднимаюсь и провожу рукой по платью, расправляя ткань.

Пора.

Спускаясь по лестнице, я вижу, как внизу уже стоит Сантьяго – строгий, выпрямленный в плечах, будто мы не на свадьбу едем, а на приём к министру. Рядом пара охранников.

Подойдя, мы молча выходим. Сантьяго слегка оборачивается ко мне, когда уже почти сажусь в машину:

– Надеюсь, ты понимаешь, насколько важно, чтобы сегодня всё прошло спокойно.

Я бросаю на него недовольный взгляд, даже не пытаясь скрыть раздражение. Он в своём репертуаре. Всё контролировать. Всё держать в узде – даже меня.

– Прекрасно понимаю, – холодно отвечаю. – Мы же едем не на переговоры, а всего лишь на свадьбу.

Один из охранников открывает мне дверь, и я скользким взглядом оглядываю залитую солнцем улицу, прежде чем сесть внутрь.

Особняк, где проходила свадьба, был утоплен в зелени и цветах, с белыми лентами, развевающимися от лёгкого ветра. Машина остановилась у парадного входа, и я, собрав в кулак всю выдержку, вышла первой. Каблуки постучали по каменным ступеням, за мной – Сантьяго и охрана, держащаяся чуть в тени, но всегда рядом.

На крыльце нас уже ждали. Тётя Памела – с тёплой, всегда чуть уставшей улыбкой, в светло-голубом платье, и дядя Алехандро, её муж – высокий, с густыми седыми волосами и аккуратной тростью, которую, кажется, использовал больше для стиля, чем по необходимости.

– Элиана! – Тётя шагнула ко мне, обняла слишком крепко, как будто боялась, что я передумаю и уйду. – Я так рада, что ты пришла. Это много значит для Лусии.

– Мы правда не были уверены, что ты появишься, – добавил Алехандро, пожимая мне руку. – Ты ведь теперь очень… занятая леди.

Я слегка улыбнулась, поджав губы:

– Для семьи всегда найдётся время. Тем более для такого светлого дня. Очень рада видеть вас счастливыми.

Памела всплакнула, как всегда, слишком эмоциональная. Я позволила себе мягкую улыбку и вместе с Сантьяго вошла в украшенный зал.

Внутри уже звучала музыка, гости рассаживались, смеялись, кто-то танцевал, а кто-то, конечно же… пялился.

Я чувствовала на себе взгляды почти сразу. Кто-то из женщин сужал глаза и перешёптывался с соседкой, мужчины окидывали меня внимательными взглядами – не в первый раз и точно не в последний.

Здесь я всегда была слишком. Мои мысли прервал громкий голос:

– Элиана! Сколько лет, сколько зим!

Тётя Марисела.

Она, как всегда, выглядела так, будто только что сошла с обложки журнала для вдов в авторитете. Шёлк, духи, серьги крупнее, чем положено.

Рядом с ней – Лукас, выше, чем я запомнила. В костюме, с чуть неловкой осанкой взрослого парня, который всё ещё чувствует, как на нём сидит одежда.

– Марисела, – я улыбнулась, шагнула ближе. – Ты совсем не изменилась.

– А ты, наоборот, просто расцвела, – сказала она, чуть перегнув. – Вся в отца…

Мы коротко обнялись. Слишком формально, чтобы быть по-настоящему тепло.

Я повернулась к Лукасу. Уголки губ дрогнули.

– Ну что, герой. Надеюсь, ты больше не суёшься туда, куда не стоит?

Он чуть смутился, но ответил твёрдо:

– Нет, Эли. Взялся за голову. Я больше в такие вещи не лезу.

Я шагнула ближе, легко потрепала его за щёку:

– Ох, ты такой прям… серьёзный теперь. Прямо мужчина.

Он резко отстранился, немного нахмурившись:

– Ну, Эли… Я уже не ребёнок.

Я вскинула бровь, едва заметно.

– Знаю. Я ж тебя вытащила, когда ты этим мужчиной ещё только притворялся.

Он усмехнулся краешком губ, но промолчал.

Тетя посмотрела на меня, но промолчала тоже. В этом взгляде было всё: благодарность, страх и доля вины. Она всегда так смотрела на отца, а теперь и на меня.

Сантьяго чуть наклонился ко мне, одними губами:

– Нужно поздравить невесту.

Я улыбнулась тете и сказала:

– Ну мы пойдем, увидимся еще. – Она улыбнулась мне и переключилась на пожилую женщину, обвешанную камнями, как люстра.

Кивнув Санти, мы пошли сквозь толпу. Перед нами выстроилась очередь – те, кто хотел пообниматься, сделать фото, пожелать счастья. Мы встали в конец.

Я придвинулась к мужчине ближе и прошептала, не скрывая отвращения:

– Ненавижу это. Эти взгляды. Эти фальшивые улыбки. Зависть, сквозящая в каждом «ты так хорошо выглядишь» … Так и хочется перерезать половину этой толпы.

Сантьяго тихо фыркнул:

– Вот она, моя девочка. Не делай этого сегодня, а то портрет невесты на торте испортится.

Я хмыкнула. И всё же чуть расслабилась.

Когда очередь дошла до нас, собрала в себе всю выдержку, натянула самую светскую улыбку и шагнула вперёд. Лусия – в белом платье с длинным шлейфом, вся светящаяся от счастья – распахнула объятия. Я позволила себе лёгкий жест: обняла её, как положено, аккуратно, чтобы не смять макияж или настроение.

– Ты просто ослепительная сегодня, Лусия. Настоящая невеста из сказки, – протянула я с такой интонацией, что даже Сантьяго, стоящий сбоку, едва заметно фыркнул.

– Спасибо, спасибо! – почти запищала она. – Идём, познакомлю тебя с мужем!

Она повернулась и потянула за собой высокого парня в идеально сидящем тёмно-синем костюме. Уверенный взгляд, ухоженная щетина, крепкое рукопожатие и ухмылка, будто он всегда знал, кто перед ним.

– Элиана, познакомься – это Мартин. Мой теперь уже законный муж! – Она сказала это с такой гордостью, будто выиграла не мужчину, а золото на Олимпиаде.

– Элиана Вальдес? – спросил он, подавая руку. Голос низкий, с хрипотцой. И глаза… слишком внимательные. Скользнули вниз – по ключицам, по вырезу платья. Ну конечно. Ещё один ловелас.

– Та самая, – ответила я, пожимая руку. – Очень приятно. Поздравляю вас.

– И нам приятно, – проговорил он чуть ниже обычного, всё ещё разглядывая.

Я склонила голову набок и с невинной улыбкой добавила:

– Мы с ребятами приготовили скромные подарки. Надеюсь, пригодится.

В этот момент охрана, по знаку, шагнула вперёд и вручила Лусии два чёрных матовых пакета с золотым тиснением. Она заглянула в один – и глаза тут же округлились.

– Нет… Это же… Я мечтала об этом! – ахнула она, вытаскивая на свет изящную коробку с редким ювелирным набором ручной работы. – Это же лимитированная коллекция, которую больше не выпускают!

– Рада, что угадала, – сказала я с лёгким кивком и, не дожидаясь, пока эмоции пойдут дальше, добавила: – Хорошего вам вечера. И долгой счастливой жизни.

Я уже собиралась уйти, когда Лусия вдруг схватила меня за руку. Всё ещё сияющая, с приподнятыми от волнения плечами.

– Эли… – сказала она с лёгкой ноткой укоризны. – Мне правда жаль, что ты не смогла быть на девичнике. Мы так классно провели вечер. Все ждали тебя.

Я на долю секунды замираю. Внутри всё холодеет. Боковым зрением ловлю, как Сантьяго резко поворачивает голову в мою сторону.

Но судьба или охранник по имени Тони спасли меня. Тот подошёл и что-то срочное шепнул Сантьяго на ухо. Он нахмурился, кивнул и шагнул в сторону.

Я выдохнула, выдернула руку из руки кузины и одарила её мягкой, безупречной улыбкой:

– Прости, что не пришла. Были срочные дела. Но рада, что тебе понравилось.

– Ну, в следующий раз не отвертишься! – весело пригрозила она.

Я уже поворачивалась, когда услышала восхищённый шёпот за спиной. Ну да, по залу и без того давно поползли взгляды – кто-то смотрел с завистью, кто-то с интересом, кто-то с осторожностью.

Стоя у столика, лениво вращала в руке бокал шампанского и мысленно отслеживала, сколько времени мне нужно продержаться, чтобы это считалось «приличным участием». Минут двадцать? Полчаса? Я была готова сбежать раньше, но…

– Элиана, дорогая! – послышался знакомый, громкий голос с хрипотцой. Я обернулась и увидела до боли знакомое лицо – дон Рамиро Альбас, старый друг отца. Тот самый, кто ещё десять лет назад пытался уговорить его вступить в какие-то сомнительные земельные сделки.

Рядом с ним – парень лет тридцати, в сером костюме, немного вспотевший и натянуто улыбающийся. Гладко выбрит, прическа – как из журнала. Заставил себя выглядеть «как надо».

– Дон Рамиро, – я кивнула вежливо, – как приятно вас видеть.

– Как ты выросла… красавица, – начал он, а я уже почти на автомате улыбнулась, припрятав раздражение. – И всё такая же величественная, будто с трона сошла.

– Спасибо, вы очень добры.

– Позволь представить моего сына, Хулио. – Он подтолкнул того вперёд. – Моя гордость. Работает в нашей строительной компании, очень умен… Свободен, кстати, что редкость в наше время, – усмехнулся он, будто в этом была шутка. – А ты, если не ошибаюсь, тоже ещё… э-э… без пары?

Я посмотрела на Хулио. Он смотрел на меня с неприкрытым интересом и каким-то старанием понравиться. Неловкость в каждом движении.

– Да, свободен, – добавил сам, подавая руку. – И, если честно, не ожидал, что вы будете такой… впечатляющей.

– Приятно познакомиться, – сказала я спокойно, сдержанно пожав его руку. – И спасибо. Хотя впечатляющей – звучит как приговор, знаете ли.

Он чуть смутился и даже порозовел. Рамиро рассмеялся.

– Мы с твоим отцом всегда думали, что было бы интересно объединить наши семьи. Кто знает – может, судьба?

Я слегка наклонила голову, улыбнувшись уголком губ. Манера, которой отец учил меня ещё подростком: не отказывать прямо, но давать понять, что тебе это не интересно.