Двойное дно

Глава 1: Новый пациент.

Октябрьский дождь в Торонто лил уже третью неделю подряд, превращая город в серую акварельную размывку за окнами офиса доктора Софи Беннет. Капли стекали по стеклу неровными дорожками, напоминая слёзы на щеках невидимого великана. Софи отвлеклась от отчёта, который писала уже второй час, и посмотрела на часы. Половина седьмого вечера – время, когда нормальные люди уже давно дома, ужинают с семьёй или смотрят телевизор. Но для криминального психолога понятие "нормального времени" давно стало абстракцией.

Телефон зазвонил именно в тот момент, когда Софи решила, что пора собираться домой. Номер на экране был ей знаком – детектив Джеймс Маккарти из отдела по расследованию убийств. Они работали вместе уже пять лет, и Джеймс звонил только тогда, когда дело было действительно серьёзным.

– Софи, привет. Прости, что так поздно, но у нас тут ситуация, – голос детектива звучал устало, с тем особым оттенком усталости, который появляется после недель безуспешного расследования.

– Слушаю тебя, Джеймс. Что случилось?

– Помнишь дело о серийных убийствах, которое мы расследуем уже два года? Семь женщин, все в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти, все убиты с особой жестокостью?

Софи помнила. Это дело преследовало её в кошмарах – настолько жестокими были методы неизвестного убийцы. Каждая жертва была найдена в своей квартире, связанная, с множественными ножевыми ранениями. Но самое страшное – убийца оставлял на теле жертв странные символы, вырезанные с хирургической точностью. Полиция так и не смогла расшифровать их значение.

– Конечно, помню. Вы его поймали?

– Да. Вчера вечером. Его зовут Марк Холден, тридцать два года. Арестовали его дома, нашли улики, связывающие его со всеми семью убийствами. Но есть одна проблема, Софи. Большая проблема.

Софи напряглась. В её практике "большие проблемы" обычно означали что-то из ряда вон выходящее.

– Какая именно?

– Он утверждает, что ничего не помнит. Абсолютно ничего. Говорит, что у него провалы в памяти, что он не может вспомнить, где был в дни убийств. Его адвокат уже заявил о намерении защищаться на основе невменяемости.

– Диссоциативное расстройство?

– Именно. Поэтому нам нужна твоя экспертиза. Прокурор хочет быть уверенным, что это не притворство. А если это действительно психическое расстройство ну, ты понимаешь, что это значит.

Софи прекрасно понимала. Если экспертиза подтвердит, что Марк Холден действительно страдает диссоциативным расстройством личности и совершал убийства в состоянии, когда не контролировал свои действия, он избежит смертной казни и попадёт в психиатрическую лечебницу. Для семей жертв это было бы катастрофой.

– Когда я могу с ним встретиться?

– Завтра утром, если хочешь. Он содержится в Центральном следственном изоляторе, камера особого режима. Софи будь осторожна с ним. Что-то в этом парне меня беспокоит.

– Что именно?

– Не могу сказать точно. Может, то, как он смотрит на тебя. Слишком осознанно для человека с провалами в памяти. Увидишься завтра?

– Да, конечно. Отправь мне всё, что у тебя есть на него – медицинские карты, показания, результаты обысков. Хочу изучить материалы перед встречей.

Закончив разговор, Софи откинулась в кресле и потёрла виски. Диссоциативное расстройство личности – одно из самых сложных психических заболеваний для диагностики. Грань между настоящим расстройством и искусной симуляцией часто была настолько тонкой, что даже опытные специалисты ошибались. А когда на кону стояли жизни людей и справедливость для семей жертв, цена ошибки становилась неприемлемо высокой.

Через полчаса электронная почта уведомила о получении объёмного файла от детектива Маккарти. Софи налила себе кофе, включила настольную лампу и погрузилась в изучение дела Марка Холдена.

Личное дело оказалось на удивление тонким для тридцатидвухлетнего мужчины. Марк Стивен Холден, родился 15 марта 1993 года в небольшом городке Садбери, провинция Онтарио. Мать – Джоан Холден, страдала алкоголизмом, умерла от цирроза печени, когда Марку было двенадцать. Отец неизвестен – в графе "отец" в свидетельстве о рождении стоял прочерк. После смерти матери Марк попал в систему опеки, сменил несколько приёмных семей, пока не достиг совершеннолетия.

Дальнейшая биография была ещё более скудной. Марк закончил среднюю школу с посредственными оценками, после чего как будто испарился на несколько лет. Никаких записей о высшем образовании, о работе, о медицинском обслуживании. Он снова "появился" в документах только три года назад, когда снял небольшую квартиру в Торонто и устроился грузчиком на склад. Его коллеги описывали его как тихого, замкнутого человека, который предпочитал работать в одиночестве.

Софи нахмурилась. Такие большие пробелы в биографии были необычными. Люди оставляют следы – налоговые декларации, медицинские записи, счета за коммунальные услуги. Исчезнуть на несколько лет, не оставив никаких документальных подтверждений своего существования, было крайне сложно.

Она перешла к описаниям преступлений. Первое убийство произошло два года и три месяца назад. Жертвой стала Эмили Харрис, двадцать семь лет, работала менеджером в рекламном агентстве. Её тело обнаружил сосед, который пришёл забрать ключи от машины, которую одолжил у Эмили. Дверь квартиры была заперта изнутри, никаких признаков взлома.

Эмили нашли в спальне, привязанную к кровати проволокой. На её теле было девятнадцать ножевых ран – все точные, нанесённые с медицинской аккуратностью. Но самым шокирующим была серия символов, вырезанных на её груди и животе. Криминалисты определили, что раны были нанесены после смерти, что говорило либо о ритуальном характере действий, либо о попытке замести следы.

Фотографии с места преступления заставили Софи поморщиться. Даже после пятнадцати лет работы с жестокими преступлениями такие сцены всё ещё воздействовали на неё. Она заставила себя внимательно изучить символы. Это были не случайные порезы – каждая линия была проведена с определённой целью, создавая сложный геометрический узор. Некоторые элементы напоминали древние руны, другие походили на математические формулы.

Следующие шесть убийств следовали той же схеме. Жертвы – женщины от двадцати пяти до тридцати пяти лет, все привлекательные, все жили одни. Убийца каким-то образом проникал в их квартиры, не оставляя следов взлома. Смерть наступала от ножевых ранений, а после убийства он вырезал на телах жертв те же символы.

Софи составила список жертв:

1. Эмили Харрис, 27 лет, менеджер рекламного агентства.

2. Сара Томпсон, 29 лет, учительница начальных классов.

3. Джессика Ли, 31 год, медсестра.

4. Аманда Роу, 26 лет, графический дизайнер.

5. Рэйчел Кларк, 34 года, юрист.

6. Мишель Дэвис, 28 лет, фармацевт.

7. Кэтрин Уайт, 30 лет, психолог.

Последняя строчка заставила Софи замереть. Кэтрин Уайт была психологом. Работала в частной практике, специализировалась на семейной терапии. Совпадение? Или убийца целенаправленно выбирал жертв определённых профессий?

Она вернулась к началу списка и перечитала его более внимательно. Менеджер, учительница, медсестра, дизайнер, юрист, фармацевт, психолог. На первый взгляд профессии казались случайными, но Софи заметила закономерность – все жертвы работали с людьми, все были в той или иной степени помогающими профессионалами. Люди, которые заботились о других, лечили, учили, защищали.

Звонок мобильного телефона прервал её размышления. На экране высветилось имя мужа – Дэвид.

– Привет, дорогая. Ты скоро будешь дома? Я приготовил ужин.

Софи посмотрела на часы – половина десятого. Она была настолько поглощена изучением дела, что не заметила, как пролетело время.

– Извини, мне нужно ещё немного поработать. Новое дело, очень важное.

– Серийный убийца? – в голосе Дэвида прозвучала тревога. Он знал, что такие дела особенно сильно влияли на жену.

– Да. Завтра встречаюсь с подозреваемым. Хочу быть готовой.

– Только будь осторожна, хорошо? Эти люди они не такие, как обычные пациенты.

– Я всегда осторожна, – мягко ответила Софи, хотя про себя подумала, что в её профессии абсолютной безопасности не существует.

После звонка она вернулась к материалам дела. Протокол ареста Марка Холдена оказался удивительно простым. Полицейские получили анонимную наводку о том, что подозреваемый в убийствах живёт в доме № 47 по Кингстон-роуд. При обыске его квартиры нашли личные вещи всех семи жертв – ювелирные украшения, документы, фотографии. В спальне обнаружили нож с остатками крови, которая при анализе оказалась кровью последней жертвы, Кэтрин Уайт.

Но самой странной находкой оказалась коллекция фотографий и вырезок из газет, посвящённых расследованию. На стенах квартиры висели карты с отмеченными местами убийств, подробные схемы квартир жертв, их распорядки дня. Это выглядело как кабинет следователя, а не логово маньяка.

Марк не сопротивлялся аресту. Более того, он выглядел искренне удивлённым, когда полицейские показали ему найденные улики. "Я не понимаю, как это попало в мою квартиру", – повторял он снова и снова. "Я не помню, чтобы видел эти вещи раньше."

Софи прочитала протокол первого допроса. Марк отвечал на вопросы спокойно, почти механически. Он помнил свою биографию, мог рассказать о детстве, о работе на складе. Но когда речь заходила о периодах, соответствующих датам убийств, его память словно отключалась.

"Я не помню, что делал в тот вечер", – говорил он. "У меня иногда бывают провалы. Я просыпаюсь утром и не помню, как провёл предыдущий день. Думал, что это из-за стресса на работе."

Адвокат Марка, опытный Роберт Стоун, уже подал ходатайство о психиатрической экспертизе. В своём заявлении он утверждал, что его клиент страдает диссоциативным расстройством личности, развившимся в результате детских травм, и не может нести ответственность за свои действия в моменты диссоциативных эпизодов.

Софи отложила документы и потёрла глаза. Дело выглядело одновременно простым и сложным. С одной стороны, улики против Марка Холдена были неопровержимыми – личные вещи жертв в его квартире, нож с кровью, детальные планы преступлений. С другой стороны, его поведение не укладывалось в типичный профиль серийного убийцы.

Большинство серийных убийц получают удовольствие от воспоминаний о своих преступлениях. Они собирают трофеи не для того, чтобы прятать их, а чтобы переживать приятные моменты снова и снова. Но Марк, казалось, искренне не понимал, откуда в его квартире взялись вещи жертв.

Диссоциативное расстройство личности – крайне редкое заболевание. За всю свою практику Софи встречалась с настоящими случаями множественной личности всего три раза. Но она также знала, что это расстройство часто симулируют преступники, надеясь избежать наказания или получить более мягкий приговор.

Отличить настоящее расстройство от симуляции было сложно даже для специалистов. Человек с актёрскими способностями и базовыми знаниями психологии мог довольно убедительно изобразить симптомы диссоциации. Особенно если он заранее изучил медицинскую литературу и знал, на что обращают внимание эксперты.

Софи просмотрела медицинскую карту Марка. Никаких записей о лечении психических расстройств, никаких жалоб на провалы в памяти или изменения личности. Его последний визит к врачу датировался пятилетней давностью – обычный профилактический осмотр при приёме на работу.

Это тоже было странно. Люди с диссоциативными расстройствами обычно обращаются к специалистам задолго до того, как их состояние приводит к серьёзным проблемам. Провалы в памяти, потеря времени, обнаружение себя в незнакомых местах – все эти симптомы пугают и заставляют искать помощь.

Телефон снова зазвонил. Детектив Маккарти.

– Софи, ты ещё в офисе?

– Да, изучаю материалы. Джеймс, у меня несколько вопросов. Эта анонимная наводка, которая привела вас к Холдену – есть запись звонка?

– Да, но там мало что можно разобрать. Звонили с общественного телефона, голос искажён – вероятно, использовали изменитель голоса. Сказали только адрес и что там живёт убийца.

– А как звонивший мог знать адрес? И почему решил сдать Холдена именно сейчас?

– Хорошие вопросы. Я тоже об этом думал. Может быть, соседи что-то подозревали? Или кто-то из коллег по работе?

– А вы проверили алиби Холдена на даты убийств?

– Это самое странное, Софи. У него практически нет алиби ни на одну из дат. Он живёт один, на работу в те дни не выходил – брал отгулы или просто прогуливал. Соседи говорят, что редко его видели. Как будто он специально оставался дома в дни преступлений.

– Или кто-то хотел, чтобы так казалось, – задумчиво произнесла Софи.

– Ты думаешь, что его подставили?

– Не знаю. Пока слишком рано делать выводы. Но кое-что меня беспокоит. Увидимся завтра.

Софи закрыла папку с материалами дела и посмотрела в окно. Дождь наконец прекратился, но улицы всё ещё блестели от влаги под светом фонарей. Где-то там, в камере следственного изолятора, сидел человек, который либо был жестоким убийцей, притворяющимся больным, либо действительно страдал от тяжёлого психического расстройства. Завтра ей предстояло это выяснить.

По дороге домой Софи не могла отделаться от мысли о списке жертв. Семь женщин, семь жизней, оборвавшихся с невероятной жестокостью. И все они были примерно одного возраста с ней, примерно такого же роста и телосложения. Особенно последняя жертва – Кэтрин Уайт. Психолог, как и она сама.

Это могло быть совпадением. Или нет.

Подъезжая к дому, Софи заметила в зеркале заднего вида знакомые фары, которые следовали за ней последние несколько кварталов. Когда она припарковалась у дома, машина проехала мимо, не останавливаясь. Скорее всего, просто сосед возвращается домой после работы. Но навыки, развитые годами работы с криминальными психологическими профилями, заставляли её обращать внимание на такие детали.

Дэвид встретил её у двери с бокалом красного вина и обеспокоенным выражением лица.

– Как дела с новым пациентом?

– Сложно сказать. Завтра первая встреча. Посмотрим, что он собой представляет.

– Ты выглядишь встревоженной.

Софи обняла мужа и прижалась к нему. Тепло его тела и знакомый запах успокаивали.

– Просто устала. И это дело оно какое-то неправильное. Слишком много совпадений, слишком удобных улик.

– Может быть, ты просто привыкла к сложным случаям, а этот действительно простой?

– Может быть, – согласилась Софи, но внутренний голос подсказывал ей, что в деле Марка Холдена нет ничего простого.

Той ночью ей приснился сон. Она шла по длинному коридору, освещённому тусклыми лампами дневного света. Двери камер были открыты, но из них не доносилось ни звука. В конце коридора стояла фигура в тени. Когда Софи приблизилась, фигура обернулась, и она увидела лицо, которое показалось ей знакомым, хотя она была уверена, что никогда раньше его не видела.

"Добро пожаловать, доктор Беннет, – сказал мужчина спокойным, почти вежливым голосом. – Я так долго ждал нашей встречи."

Софи проснулась в холодном поту. За окном уже светало, и через несколько часов ей предстояла встреча с Марком Холденом. Человеком, который либо был больным, нуждающимся в помощи, либо хладнокровным убийцей, мастерски играющим роль.

Интуиция подсказывала ей, что правда окажется гораздо сложнее любого из этих вариантов.

Глава 2: Белые пятна памяти.

Центральный следственный изолятор Торонто встречал посетителей запахом дезинфекции, металла и человеческого пота – коктейлем, который Софи узнала бы где угодно. За двадцать лет работы с преступниками она посетила десятки таких учреждений, но атмосфера безысходности никогда не переставала её угнетать.

Охранник провёл её через серию контрольных пунктов, каждый из которых требовал предъявления документов и прохождения металлоискателя. Софи давно привыкла к этой процедуре, но сегодня каждая минута ожидания казалась вечностью. Она дважды проверила содержимое своего кейса: диктофон, блокноты, ручки, набор психологических тестов и, самое главное, вопросник для оценки диссоциативных расстройств, который она разработала совместно с коллегами из Университета Торонто.

– Доктор Беннет? – появившийся рядом офицер был невысоким мужчиной лет пятидесяти с усталыми глазами. – Я капитан Роджерс, отвечаю за безопасность во время ваших сеансов с заключённым Холденом.

– Приятно познакомиться, капитан. Какие особые меры предосторожности вы принимаете?

– Холден содержится в одиночной камере. Категория максимальной безопасности. Во время ваших встреч будет присутствовать охранник, но он будет находиться за пределами комнаты для допросов – вы сможете работать конфиденциально. Тревожная кнопка находится под столом с вашей стороны.

Капитан помолчал, затем добавил более тихим голосом:

– Доктор, я работаю здесь уже двадцать три года, видел всяких преступников. Но этот Холден он какой-то странный. Слишком спокойный, что ли. Большинство серийных убийц либо агрессивны, либо пытаются очаровать персонал. А он просто существует. Как будто его мысли где-то далеко.

– Спасибо за предупреждение, капитан. Я буду осторожна.

Комната для допросов оказалась типичной для таких учреждений: серые стены, металлический стол, два стула, зеркало-экран на стене. Софи знала, что за зеркалом наблюдает технический персонал, готовый записывать сеанс. Она разложила на столе свои материалы и ещё раз просмотрела основные вопросы, которые планировала задать.

Дверь открылась, и вошёл Марк Холден.

Первое, что поразило Софи, – это его ординарность. Средний рост, худощавое телосложение, каштановые волосы, слегка вьющиеся и аккуратно подстриженные. Лицо правильных черт, без особых примет, которые бы выделяли его в толпе. Именно такое лицо, которое легко забыть после мимолётной встречи. Идеальный облик для серийного убийцы – незапоминающийся, не вызывающий подозрений.

Но глаза глаза были другими. Тёмно-карие, почти чёрные, они смотрели на мир с каким-то отстранённым любопытством. Не безумие, не злоба, не хитрость – просто спокойное, аналитическое внимание. Словно Марк изучал окружающий мир, как энтомолог изучает коллекцию насекомых.

– Мистер Холден, – Софи встала и протянула руку для рукопожатия. – Я доктор Беннет, психолог. Суд назначил меня для проведения психиатрической экспертизы.

Марк пожал её руку. Его рукопожатие было твёрдым, но не агрессивным. Кожа прохладная, без излишней потливости, которая часто выдаёт нервозность.

– Доктор Беннет, – его голос оказался неожиданно приятным, мягким баритоном без акцента. – Мне сказали, что вы поможете мне понять, что со мной происходит.

– Я постараюсь. Пожалуйста, садитесь.

Марк сел напротив неё, сложил руки на столе и терпеливо ждал. Никаких признаков беспокойства, никаких нервных жестов. Даже в наручниках он выглядел расслабленно.

– Прежде чем мы начнём, я должна объяснить вам процедуру. Наши разговоры будут записываться на аудио. Всё, что вы скажете, может быть использовано в суде как для обвинения, так и для защиты. У вас есть право отказаться отвечать на любой вопрос. Вы понимаете?

– Да, понимаю. Я готов отвечать на ваши вопросы, доктор Беннет. Мне нужно знать правду о себе.

Софи включила диктофон и сделала первую запись:

– Психиатрическая экспертиза заключённого Марка Стивена Холдена. Дата: 23 октября 2025 года. Время: 10:30 утра. Присутствуют: доктор София Беннет, эксперт-психолог, и обвиняемый Марк Холден. Мистер Холден, для протокола, назовите, пожалуйста, ваши полные имя, возраст и дату рождения.

– Марк Стивен Холден, тридцать два года, родился пятнадцатого марта 1993 года.

– Понимаете ли вы, в чём вас обвиняют?

– Да. Мне сказали, что я подозреваюсь в убийстве семи женщин. Но я не помню, чтобы делал что-то подобное.

– Расскажите мне о своих воспоминаниях. Что вы помните о последних двух годах?

Марк задумался, нахмурив брови. Его лицо приобрело выражение человека, пытающегося вспомнить что-то важное, но ускользающее.

– Это сложно объяснить, доктор. Я помню общие вещи – где работал, где жил. Но многие дни просто исчезли. Я просыпаюсь утром и не могу вспомнить, что делал вчера. Иногда это длится по несколько дней подряд.

– Как давно у вас появились эти провалы в памяти?

– Я не уверен точно. Может быть, года два-три назад. Сначала я думал, что это из-за стресса или переутомления. Работа на складе была тяжёлой, особенно в зимние месяцы.

– А обращались ли вы к врачу по поводу этих симптомов?

Марк покачал головой.

– Нет. Я я не любил ходить к врачам. С детства. После того, как мать умерла, меня водили по разным специалистам, и это было болезненно. Я старался справляться сам.

– Расскажите о своём детстве. Какие самые ранние воспоминания?

Лицо Марка потемнело. Он отвёл взгляд к стене, и Софи заметила, как напряглись мышцы его челюсти.

– Моё детство не было счастливым, доктор Беннет. Мать пила. Много и часто. Когда она была пьяной, она она становилась другим человеком. Могла ударить без причины, кричать, обзывать. А иногда просто исчезала на несколько дней, оставляя меня одного.

– Это случалось часто?

– Да. Я научился заботиться о себе очень рано. Готовить простую еду, стирать одежду, ходить в школу, даже когда дома никого не было. Соседи иногда проверяли, но я говорил им, что мать просто работает допоздна.

– А отец?

– Я его не знал. Мать никогда о нём не говорила. Однажды я спросил, и она так меня ударила, что я больше никогда этого не делал.

Софи делала заметки, наблюдая за языком тела Марка. Его рассказ о детстве звучал искренне – голос слегка дрожал, руки непроизвольно сжимались в кулаки. Классические признаки травматических воспоминаний.

– Когда ваша мать умерла, как вы на это отреагировали?

– Я я не знаю, как правильно это описать. С одной стороны, я был опустошён. Она была единственной семьёй, которая у меня была. Но с другой стороны, я почувствовал облегчение. Больше не нужно было каждый день гадать, в каком она настроении, не нужно было прятаться, когда она напивалась.

– А что происходило в приёмных семьях?

Марк замолчал надолго. Софи терпеливо ждала, не прерывая его размышлений.

– Первая семья была нормальной. Они пытались быть добрыми. Но я не мог им доверять. Я постоянно ждал, когда они покажут своё истинное лицо, как это делала мать. Я был агрессивным, замкнутым. Через полгода они отказались от меня.

– А следующие семьи?

– Было ещё три семьи до моего совершеннолетия. В каждой я оставался всё меньше времени. Я не умел быть обычным ребёнком. Не умел доверять, привязываться. И семьи это чувствовали.

Софи кивнула. Классическая история ребёнка из неблагополучной семьи, который не может сформировать здоровые привязанности. Такие люди часто развивают различные защитные механизмы, включая диссоциацию.

– Мистер Холден, давайте вернёмся к провалам в памяти. Можете ли вы описать, как это происходит? Что вы чувствуете в эти моменты?

– Это трудно объяснить. Обычно я просто засыпаю как обычно, а просыпаюсь, и что-то не так. Время словно ушло. Или я нахожу себя в месте, куда не помню, как попал. Иногда моя одежда грязная или порванная, но я не помню, что случилось.

– А находили ли вы у себя предметы, которые не помните, как приобрели?

Марк снова задумался, его взгляд стал отсутствующим.

– Да, такое случалось. Иногда в карманах находились вещи, которых там быть не должно было. Мелкие предметы – ручки, записки, украшения. Я думал, что подбираю их машинально, не обращая внимания.

Софи почувствовала, как у неё участилось сердцебиение. "Украшения" могли быть трофеями с мест преступлений.

– Можете ли вы описать эти украшения?

– Обычно серёжки или кольца. Женские. Я думал, что они упали на улице, и я подобрал их, намереваясь отдать в бюро находок, но потом забывал.

– А что вы делали с этими вещами?

– Складывал в ящик стола. Собирался когда-нибудь разобраться с ними, но как-то руки не доходили.

Софи сделала пометку. Личные вещи жертв, найденные в квартире Марка, действительно хранились в ящике письменного стола.

– Мистер Холден, я хочу провести с вами несколько тестов. Это поможет мне лучше понять ваше состояние. Вы не против?

– Конечно, доктор. Всё, что поможет выяснить правду.

Софи достала из кейса первый тест – опросник диссоциативных переживаний. Это был стандартизированный инструмент для оценки степени диссоциативных симптомов.

– Я буду зачитывать утверждения, а вы оцениваете, насколько часто они описывают ваш опыт по шкале от нуля до десяти. Ноль означает "никогда", десять – "всегда". Готовы?

– Да.

– Первое утверждение: "У меня есть опыт, когда я чувствую себя оторванным от самого себя, как будто наблюдаю за собой со стороны."

– Восемь, – ответил Марк без колебаний.

– "Иногда я слышу голоса в своей голове, которые говорят мне, что делать, или комментируют мои действия."

– Семь.

– "Бывает, что я не узнаю себя в зеркале."

– Пять.

– "Иногда я чувствую, что мое тело мне не принадлежит."

– Девять.

Софи продолжала задавать вопросы, и ответы Марка рисовали картину серьёзного диссоциативного расстройства. Его баллы по всем шкалам были значительно выше нормы.

– Мистер Холден, вы упомянули, что иногда слышите голоса. Можете рассказать об этом подробнее?

– Это не голоса в обычном смысле, – он потёр виски, словно у него болела голова. – Скорее, мысли, которые не кажутся моими. Иногда они советуют мне быть осторожным, иногда критикуют за что-то. А иногда иногда они говорят о вещах, которые я не понимаю.

– Например?

– Недавно, ещё до ареста, этот голос сказал: "Они скоро придут за нами. Нужно быть готовым." Я не понимал, что это означает, но чувствовал тревогу.

– А есть ли у этого голоса имя? Отличается ли он от вашего внутреннего голоса?

Марк надолго замолчал. Его глаза закрылись, и выражение лица начало меняться. Мышцы расслабились, дыхание стало более глубоким.

– Его зовут Алекс, – произнёс он другим голосом. Более резким, увереным. – И он устал скрываться.

Софи почувствовала, как по спине пробежал холодок. Изменение было драматическим – не только голос, но и вся поза Марка трансформировались. Он выпрямился, его взгляд стал более прямым и оценивающим.

– Алекс? – осторожно спросила Софи. – Можете ли вы рассказать мне о себе?

– Я тот, кто защищает, – ответил он. – Когда Марк слаб, когда он не может справиться, я беру контроль. Я делаю то, что необходимо.

– А что необходимо, Алекс?

– Справедливость. Марка всю жизнь обижали женщины. Мать, воспитательницы в детском доме, приёмные матери. Все они были жестокими, все причиняли боль. Кто-то должен за это заплатить.

Софи старалась сохранить спокойствие, хотя её сердце бешено колотилось. Если это не игра, она разговаривала с альтернативной личностью серийного убийцы.

– Алекс, помните ли вы, что происходило с женщинами, которых вы наказывали?

– Конечно, помню, – в голосе послышалась гордость. – Каждую деталь. Они получили то, что заслуживали. Особенно последняя, эта психолог. Она думала, что может лечить людей, но сама была сломленной.

– Кэтрин Уайт?

– Да. Она была особенной. Напоминала мне кое-кого.

– Кого именно?

Внезапно выражение лица снова изменилось. Уверенность исчезла, вернулась растерянность. Марк моргнул несколько раз, словно пытаясь сфокусировать зрение.

– Доктор Беннет? Извините, я что сейчас произошло? Мне кажется, я отключился.

– Мистер Холден, вы помните, о чём мы говорили последние несколько минут?

– Нет последнее, что я помню, это ваши вопросы о голосах. А потом пустота. Сколько времени прошло?

Софи посмотрела на часы. Около десяти минут.

– Несколько минут. Это нормально для вас – такие провалы во время разговора?

– Да, к сожалению. Особенно когда я нервничаю или устаю. Это одна из вещей, которая больше всего меня пугает. Я могу потерять часы, даже дни, и не помнить, что делал.

Софи изучала его лицо, пытаясь найти признаки обмана. Но Марк действительно выглядел растерянным и обеспокоенным. Либо он был выдающимся актёром, либо переживал настоящие диссоциативные эпизоды.

– Мистер Холден, я хочу попробовать технику гипноза. Это поможет нам получить доступ к воспоминаниям, которые могут быть подавлены. Вы согласны?

– Если это поможет выяснить правду, то да.

– Хорошо. Устройтесь поудобнее и закройте глаза. Сосредоточьтесь на моём голосе.

Софи начала стандартную процедуру гипнотической индукции. Её голос стал мягче, монотоннее, создавая расслабляющий ритм.

– Дышите глубоко и медленно. С каждым вдохом вы расслабляетесь всё больше. Мышцы вашего лица расслабляются, напряжение уходит из плеч, из рук.

Марк погружался в транс быстрее, чем обычно. Это могло указывать либо на высокую гипнабельность, либо на диссоциативное расстройство – люди с такими проблемами часто легко входят в изменённые состояния сознания.

– Теперь вы полностью расслаблены. Я хочу, чтобы вы перенеслись в прошлое. Давайте начнём с недели до вашего ареста. Где вы были?

– Дома, – тихо ответил Марк. – Смотрел телевизор.

– А что показывали по телевизору?

– Новости. Говорили об убийствах. О том, что полиция ищет серийного убийцу.

– Что вы чувствовали, слушая эти новости?

– Страх. И что-то ещё. Что-то тёмное поднималось изнутри.

– Расскажите об этом тёмном чувстве.

Марк помолчал, его дыхание стало неровным.

– Это не моё чувство. Оно приходит от него.

– От кого, Марк?

– От Алекса. Он радуется. Он гордится тем, что сделал. Он хочет, чтобы все знали, какой он умный.

Голос Марка начал меняться, становясь более твёрдым.

– Они такие тупые, эти копы. Ищут не там, где нужно. А улики я специально оставил им подсказки, но они слишком глупы, чтобы их понять.

– Какие подсказки, Алекс?

– Символы. На телах. Это не просто царапины. Это послание. Каждый символ рассказывает историю о том, что сделала эта женщина, за что она умерла.

– Можете объяснить символы подробнее?

– Первый символ – это материнский знак. Для женщин, которые были жестокими матерями или могли бы ими стать. Второй – знак лжи, для тех, кто обманывал. Третий.

Внезапно Марк/Алекс замолчал.

– Продолжайте, – мягко попросила Софи.

– Нет. Хватит на сегодня. Ты задаёшь слишком много вопросов, доктор Беннет. И ты слишком похожа на неё.

– На кого?

– На последнюю. На психолога. У вас одинаковые волосы, одинаковый голос. Даже духи пахнут так же.

Софи почувствовала, как кровь отлила от лица. Она действительно использовала те же духи, что и много лет назад – лёгкий цветочный аромат, который ей подарил муж на годовщину свадьбы.

– Алекс, я хочу, чтобы вы позволили Марку вернуться.

– А если я не хочу? Если мне нравится разговаривать с тобой? Ты понимаешь меня лучше, чем все остальные.

– Алекс, пожалуйста.

– Хорошо. Но мы ещё поговорим, доктор Беннет. У нас будет много времени для разговоров.

Лицо Марка снова расслабилось, дыхание выровнялось. Через несколько секунд он открыл глаза и посмотрел на Софи с обычной растерянностью.

– Что произошло? Я снова отключился?

– Да. Около пятнадцати минут. Что вы помните?

– Ничего. Полная пустота. – Марк потёр лоб. – У меня болит голова. Это часто случается после провалов.

Софи посмотрела на часы. Они занимались уже полтора часа, и она получила более чем достаточно материала для первоначального анализа.

– Мистер Холден, на сегодня хватит. Мне нужно время, чтобы обработать информацию. Мы встретимся завтра?

– Конечно, доктор. Спасибо, что пытаетесь мне помочь. Я знаю, что со мной что-то не так, но не могу понять, что именно.

Когда Марка увели, Софи осталась в комнате наедине со своими мыслями. Выключив диктофон, она попыталась проанализировать увиденное. С одной стороны, поведение Марка соответствовало классическим симптомам диссоциативного расстройства личности. Провалы в памяти, изменения голоса и манер поведения, наличие альтернативной личности с собственными воспоминаниями и мотивами.

С другой стороны, некоторые детали беспокоили её. Альтернативные личности обычно развиваются как защитный механизм против травмы. Но Алекс не защищал – он нападал. Более того, он демонстрировал детальные знания о преступлениях и даже хвастался ими.

И это замечание о её сходстве с последней жертвой Софи вспомнила фотографии Кэтрин Уайт из дела. Действительно, сходство было поразительным – тот же оттенок русых волос, примерно такое же телосложение, даже возраст почти совпадал.

Возможно, Марк выбрал её не случайно. Возможно, она сама была частью его плана.

Софи собрала свои материалы и направилась к выходу. В коридоре её ждал детектив Маккарти.

– Как прошла встреча? – спросил он.

– Сложно. Мне нужно время, чтобы всё обдумать. Джеймс, а вы проверяли, не было ли у Холдена психологического образования?

– Нет, почему? Что-то подсказывает?

– Он демонстрирует симптомы диссоциативного расстройства, но некоторые детали кажутся слишком правильными. Как будто он изучал это заболевание по учебнику.

– Проверим. А что ты думаешь в целом – он притворяется или действительно болен?

– Пока не знаю. Но есть кое-что ещё, Джеймс. Он упомянул, что я похожа на последнюю жертву. И он прав – сходство действительно есть. Что, если он выбрал меня не случайно?

Детектив нахмурился.

– Ты думаешь, он специально попросил о встрече с тобой?

– Не попросил. Но мог знать, что меня назначат экспертом. Я единственный криминальный психолог в городе со специализацией по диссоциативным расстройствам.

– Софи, может, тебе стоит отказаться от этого дела? Если есть личная угроза.

– Нет, – твёрдо ответила она. – Если он действительно планировал встретиться со мной, отказ только подтвердит его ожидания. Я должна довести экспертизу до конца. Но мне нужна дополнительная информация о его прошлом.

– Что именно?

– Проверьте все учебные заведения, где он мог учиться под любыми именами. Особенно курсы психологии, медицины, всё, что связано с изучением психики. И ещё – я хочу поговорить с людьми, которые знали жертв. Особенно с коллегами Кэтрин Уайт.

– Зачем?

– У меня есть теория. Что, если он изучал не только психологию, но и конкретно меня? Мою работу, мои методы, мои предпочтения? Кэтрин Уайт работала в той же области – она могла быть источником информации обо мне.

Детектив молча кивнул.

– Я организую встречи. Но, Софи, обещай мне – будешь осторожна. Этот тип непредсказуем.

По дороге домой Софи несколько раз проверяла зеркала заднего вида. Тот же странный эффект, что и вчера – машина, которая, казалось, следовала за ней, но исчезала, когда она пыталась её рассмотреть.

Дома её ждал Дэвид с обеспокоенным лицом.

– Как прошёл день?

– Встретилась с пациентом. Дэвид, мне нужно кое-что тебе сказать. Этот человек он может представлять опасность. Не только как пациент, но лично для меня.

– Что ты имеешь в виду?

Софи рассказала о сходстве с последней жертвой, о странных замечаниях Марка/Алекса, о своих подозрениях.

– Софи, может, стоит отказаться от этого дела? Твоя безопасность важнее любой экспертизы.

– Я не могу. Если он действительно планировал всё это, отказ будет означать, что он выиграл. К тому же, он в тюрьме. Что он может сделать?

Но даже произнося эти слова, Софи понимала, что люди вроде Марка Холдена редко действуют в одиночку. И что его истинные планы могли быть гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд.

Той ночью ей снова приснился сон. На этот раз она сидела в той же комнате для допросов, но по другую сторону стола. Марк/Алекс смотрел на неё и улыбался холодной улыбкой.

"Теперь ты понимаешь, доктор Беннет? Ты стала частью эксперимента. И самое интересное только начинается."

Софи проснулась с ощущением, что за ней наблюдают. Но когда она посмотрела в окно, улица была пуста.

Глава 3: Детские травмы.

Архивы Департамента социальных служб провинции Онтарио хранили свои секреты в серых металлических шкафах, расположенных в подвальном помещении административного здания. Софи потребовалось три дня и помощь детектива Маккарти, чтобы получить доступ к личному делу Марка Холдена времён его пребывания в системе опеки. Теперь она сидела за маленьким столом под флуоресцентными лампами, изучая документы, которые должны были пролить свет на формирование личности человека, возможно, являющегося одним из самых жестоких серийных убийц в истории Торонто.

Дело Марка оказалось толще, чем она ожидала. Социальные работники тех лет были чрезвычайно тщательны в документировании каждого аспекта жизни детей, находящихся под их опекой. Софи начала с самых ранних записей.

Первый отчёт датировался 23 сентября 2005 года, когда Марку было двенадцать лет. Социальный работник Мэри Томпсон писала:

"Ребёнок был обнаружен в квартире матери через три дня после её смерти от цирроза печени. Соседи сообщили о неприятном запахе. Марк находился рядом с телом матери, по-видимому, пытаясь привести её в чувство. Состояние истощения, обезвоживания. Квартира в антисанитарном состоянии, холодильник пуст, признаки длительного пренебрежения потребностями ребёнка."

Далее следовало медицинское заключение доктора Харольда Вайнштейна:

"Пациент демонстрирует признаки длительного физического и эмоционального насилия. Множественные шрамы различной давности на спине и руках, соответствующие ударам ремнём. Недостаток веса составляет приблизительно 20% от возрастной нормы. Психологическое состояние: выраженная замкнутость, отказывается говорить о матери, демонстрирует признаки посттравматического стресса. Рекомендуется немедленная психологическая помощь."

Софи нахмурилась. В их вчерашнем разговоре Марк упоминал, что мать его била, но не говорил о масштабах насилия. Рубцы от ремня на спине двенадцатилетнего ребёнка говорили о годах систематических издевательств.

Следующие документы описывали первую попытку устройства Марка в приёмную семью. Джим и Кэрол Андерсон, супружеская пара средних лет без собственных детей, взяли его в ноябре 2005 года. Их отзывы первые несколько месяцев были оптимистичными:

"Марк тихий, послушный ребёнок. Хорошо учится в школе, помогает по дому. Иногда видим кошмары, но в целом адаптируется хорошо."

Но уже через полгода тон изменился:

"Марк становится всё более замкнутым и агрессивным. Несколько раз поймали его на жестоком обращении с соседскими кошками. Когда мы попытались поговорить с ним об этом, он впал в ярость, начал кричать и бросать предметы. Мы больше не чувствуем себя в безопасности."

Последняя запись Андерсонов была от мая 2006 года:

"Прошлой ночью обнаружили Марка в нашей спальне. Он стоял у кровати с кухонным ножом в руках, просто смотрел на нас. Когда мы проснулись, он убежал. Мы не можем больше держать его у себя. Просим о немедленном переводе."

Софи почувствовала холодок. Тринадцатилетний Марк с ножом в спальне приёмных родителей – этот образ жутко перекликался с методами взрослого убийцы.

Следующая семья, Роджер и Сьюзан Миллер, продержались с Марком всего три месяца. Их отчёты были ещё более тревожными:

"Марк демонстрирует признаки диссоциативного поведения. Иногда он словно не узнаёт нас, смотрит как на чужих людей. В такие моменты его личность полностью меняется – он становится холодным, расчётливым. Однажды мы услышали, как он разговаривает сам с собой в своей комнате, но это был не монолог – он отвечал кому-то, как будто в комнате был ещё один человек."

Это заинтересовало Софи больше всего. Если диссоциативные симптомы проявились у Марка уже в тринадцатилетнем возрасте, это подтверждало версию о настоящем психическом расстройстве. Такие симптомы крайне сложно симулировать в течение многих лет.

Она продолжила изучать документы. Третья приёмная семья, Дэн и Патрисия Кларк, взяли Марка в 2007 году, когда ему было четырнадцать. Их записи были самыми подробными:

"Марк – интеллигентный мальчик с серьёзными психологическими проблемами. Он явно пережил тяжёлую травму, но отказывается говорить об этом. Мы организовали для него сеансы с психологом доктором Элизабет Фрейзер."

Софи быстро нашла отчёты доктора Фрейзер. Психолог работала с Марком восемь месяцев и оставила детальные записи:

"Пациент демонстрирует классические признаки множественного расстройства личности. Во время сеансов периодически проявляется альтернативная личность, которую он называет 'Алекс'. Эта личность значительно отличается от основной – более агрессивная, манипулятивная, демонстрирует садистские наклонности. Алекс утверждает, что 'защищает' Марка от боли, но его методы защиты включают планирование мести тем, кто причинил вред."

Софи перечитала этот абзац несколько раз. Получается, Алекс существовал уже двадцать лет назад? И даже тогда он планировал месть? Она продолжила чтение:

"Особенно беспокоящим является отношение Алекса к женщинам. Он демонстрирует глубокую враждебность к женскому полу, обвиняя всех женщин в жестокости матери пациента. Во время одного из сеансов Алекс детально описал, как бы он 'наказал' мать Марка, если бы она была жива. Описания включали пытки и убийство с особой жестокостью."

Далее доктор Фрейзер писала:

"Рекомендую немедленную госпитализацию в специализированное учреждение для детей с тяжёлыми психическими расстройствами. Алекс представляет реальную опасность как для самого Марка, так и для окружающих. Без профессионального лечения прогноз крайне неблагоприятный."

Но, судя по документам, рекомендации доктора Фрейзер не были выполнены. Вместо госпитализации Марка перевели в четвёртую и последнюю приёмную семью – к Франку и Дороти Холлис.

Софи нашла объяснение в служебной записке социального работника:

"Бюджет департамента не позволяет оплачивать длительное лечение в специализированной клинике. Семья Холлис имеет опыт работы с трудными подростками и готова взять Марка при условии регулярных консультаций с психологом на амбулаторной основе."

Отчёты семьи Холлис первые месяцы были осторожно оптимистичными:

"Марк ведёт себя тише, чем в предыдущих семьях. Возможно, накопленный опыт научил его лучше контролировать свои реакции. Франк устроил его работать на своё авто ремонтное предприятие после школы – физическая работа, кажется, помогает ему справляться со стрессом."

Но через полгода ситуация изменилась:

"Марк становится всё более скрытным. Иногда исчезает на целые дни, возвращается с порванной или грязной одеждой, но отказывается объяснять, где был. Однажды соседи видели его поздно ночью у дома, где недавно произошёл пожар. Пожар начался при подозрительных обстоятельствах, но связать его с Марком не удалось."

Последние записи семьи Холлис датировались мартом 2010 года, незадолго до восемнадцатилетия Марка:

"Мы больше не можем с ним справляться. Он стал слишком непредсказуемым. Вчера Дороти нашла в его комнате коллекцию фотографий женщин из местных газет – все фотографии были изрезаны, а на лицах женщин нарисованы странные символы. Когда мы спросили его об этом, он сказал, что не помнит, как фотографии попали к нему. Может быть, это правда – иногда кажется, что он искренне не помнит многие свои поступки."

После совершеннолетия Марк покинул систему опеки и исчез из официальных документов на несколько лет. Но Софи нашла ещё один интересный документ – отчёт полиции о расследовании серии поджогов в районе, где жил Марк в 2009-2010 годах.

За шестимесячный период в радиусе пяти километров от дома семьи Холлис произошло восемь пожаров в домах, где жили одинокие женщины. Все пожары начинались поздно ночью, все имели признаки поджога. К счастью, жертв удалось избежать – во всех случаях женщины успевали покинуть дома до того, как огонь распространялся. Поджигателя так и не нашли, но один из свидетелей видел подростка, убегающего от одного из горящих домов.

Софи сложила документы и откинулась в кресле. Картина становилась всё более ясной и всё более пугающей. Марк Холден не стал серийным убийцей внезапно – он готовился к этому годами. Сначала жестокость к животным, потом поджоги, и наконец убийства. Классическая эскалация антисоциального поведения.

Но что её беспокоило больше всего – это то, насколько точно его поведение соответствовало учебникам по криминальной психологии. Слишком точно. Словно кто-то изучил все теории формирования серийных убийц и воплотил их в жизнь.

Телефон прервал её размышления. Детектив Маккарти.

– Софи, у меня новости по твоей просьбе. Мы проверили все учебные заведения в Онтарио. Никакого Марка Холдена в студенческих записях нет. Но есть кое-что интересное.

– Что именно?

– В 2018-2021 годах в Университете Торонто учился некий Алекс Стивенсон. Изучал психологию с уклоном в криминальную. Курсовая работа была посвящена диссоциативным расстройствам личности у серийных убийц.

Софи почувствовала, как участилось сердцебиение.

– А есть его фотография в университетских документах?

– Да. И это он, Софи. Это определённо наш Марк Холден.

– Значит, он не только изучал психологию, но и специализировался именно на том расстройстве, которое теперь симулирует?

– Похоже на то. Но есть ещё кое-что. Его научным руководителем была доктор Кэтрин Уайт.

Софи онемела. Кэтрин Уайт – последняя жертва Марка – была его научным руководителем?

– Джеймс, это меняет всё. Если он знал Кэтрин лично, значит, убийства не были случайными. Он целенаправленно убил свою наставницу.

– Да. И есть основания полагать, что он мог получить от неё информацию о тебе. Кэтрин входила в состав комитета, который рекомендует экспертов для судебных дел. Она знала все твои методы работы.

– Значит, он готовился к встрече со мной уже тогда, три года назад?

– Возможно. Софи, я настаиваю – тебе нужно сняться с этого дела. Это слишком опасно.

– Нет, Джеймс. Если он действительно планировал всё это годами, мой отказ только подтвердит, что план работает. Мне нужно довести экспертизу до конца. Но теперь я знаю, с кем имею дело.

– Тогда я усилю охрану. И ещё – мы нашли куратора курсовой работы Алекса Стивенсона. Доктор Ричард Блэк согласился с тобой встретиться.

Через час Софи сидела в кабинете доктора Блэка в Университете Торонто. Седовласый мужчина лет шестидесяти с проницательными голубыми глазами изучал фотографию Марка Холдена.

– Да, это определённо Алекс Стивенсон, – подтвердил он. – Один из самых блестящих студентов, которых я когда-либо встречал. И один из самых пугающих.

– В каком смысле пугающих?

– Понимаете, доктор Беннет, большинство студентов изучают криминальную психологию из академического интереса или желания помогать обществу. Но Алекс у него был другой мотив. Он изучал преступников не для того, чтобы их ловить, а чтобы понять, как избежать поимки.

– А что вы можете сказать о его курсовой работе?

Доктор Блэк достал из шкафа толстую папку.

– "Диссоциативные расстройства как защитная стратегия в уголовном процессе: анализ успешных случаев симуляции". Работа была блестящей и совершенно аморальной. Он буквально создал руководство по тому, как притвориться психически больным и избежать наказания за серьёзные преступления.

Софи взяла папку. Работа состояла из 347 страниц детального анализа диссоциативных расстройств, методов их диагностики и – что самое важное – способов убедительной симуляции.

– Вы понимали, что он может использовать эти знания в преступных целях?

– Я подозревал. Но у меня не было доказательств. Я только настоял на том, чтобы работа не была опубликована в открытом доступе. К сожалению, этого оказалось недостаточно.

Доктор Блэк помолчал, затем добавил:

– Доктор Беннет, есть кое-что ещё, что вас обеспокоит. В своей работе Алекс детально проанализировал ваши методы диагностики диссоциативных расстройств. Он изучил все ваши опубликованные статьи, записи лекций, даже интервью с коллегами. Целая глава его работы посвящена тому, как обмануть именно вас.

Софи почувствовала, как мир закружился вокруг неё. Значит, Марк не просто знал о её существовании – он изучал её методы работы годами, готовясь к этой встрече.

– А что вы знаете о его отношениях с доктором Кэтрин Уайт?

– Кэтрин была его научным руководителем последние два года обучения. Поначалу она была впечатлена его способностями, но постепенно начала беспокоиться. Кэтрин говорила мне, что Алекс проявляет нездоровый интерес к жестоким преступлениям, что он задаёт слишком подробные вопросы о методах убийств и тому подобном.

– А она предпринимала какие-то действия?

– Пыталась. За несколько месяцев до его выпуска Кэтрин обратилась к администрации университета с просьбой провести психологическую оценку Алекса. Она считала, что он может представлять опасность. Но без конкретных доказательств противоправных действий университет ничего не мог сделать.

Доктор Блэк открыл ещё одну папку.

– Вот последняя записка, которую мне оставила Кэтрин перед своей смертью. Она принесла её за неделю до трагедии.

Софи взяла листок бумаги. Почерк Кэтрин Уайт был нервным, торопливым:

"Ричард, я думаю, что Алекс наблюдает за мной. Последние недели я несколько раз видела его возле своего дома, хотя он уже выпустился полгода назад. Когда я пытаюсь подойти к нему, он исчезает. Мне кажется, он планирует что-то ужасное. Если со мной что-то случится, знай – это не случайность. А.С. опасен."

– Почему вы не передали эту записку полиции после убийства Кэтрин?

– Я не мог связать её со студентом по имени Алекс Стивенсон, потому что не знал его настоящего имени. А когда вы показали мне фотографию Марка Холдена, я сразу понял.

Софи сложила документы. Картина становилась всё более ясной. Марк годами готовился к своей роли серийного убийцы с диссоциативным расстройством. Он изучил все тонкости психологии, подготовил безупречную защитную стратегию, а затем начал убивать.

Но зачем ему понадобилось убивать именно Кэтрин? Месть за то, что она пыталась его разоблачить? Или у неё была информация, которая могла помешать его планам?

– Доктор Блэк, есть ли у вас копии всех работ Алекса? Я хочу изучить их подробнее.

– Конечно. Но будьте осторожны, доктор Беннет. Этот человек знает о вас больше, чем вы о нём. И если он действительно планировал встречу с вами годами я боюсь представить, что ещё он приготовил.

По дороге домой Софи останавливалась несколько раз, чтобы проверить, не следят ли за ней. Паранойя или обоснованная осторожность? После сегодняшних открытий грань между этими понятиями стёрлась.

Дома её ждал сюрприз. Дэвид встретил её с букетом цветов и извиняющейся улыбкой.

– Прости за вчерашний разговор. Я понимаю, что не могу заставить тебя отказаться от дела. Но обещай мне быть максимально осторожной.

– Обещаю, – Софи обняла мужа, вдыхая успокаивающий аромат цветов. – Дэвид, мне нужно тебе кое-что сказать. Дело оказалось сложнее, чем я думала. Этот человек он готовился к встрече со мной годами. Изучал мои методы работы, мою биографию.

– Что ты хочешь сделать?

– Довести экспертизу до конца. Но теперь я играю по его правилам, зная, что это его игра. Может быть, это даст мне преимущество.

Тем вечером Софи изучала курсовую работу Марка/Алекса. 347 страниц детального анализа её методов диагностики, слабых мест в её подходе, способов обманывать тесты, которые она использовала. Это было как читать руководство по собственному обману.

Но по мере чтения она начала понимать кое-что важное. Марк допустил ошибку. Он так тщательно изучил её официальные методы, что упустил из виду её интуицию, её способность видеть то, что не укладывалось в стандартные схемы. А его поведение во время первой встречи содержало несколько деталей, которые не соответствовали настоящему диссоциативному расстройству.

Софи открыла блокнот и начала составлять список несоответствий:

1. Слишком быстрый переход между личностями – обычно на это требуется больше времени.

2. Алекс знал имя доктора Беннет до представления – альтернативные личности редко знают то, что происходило, когда доминировала основная личность.

3. Символическое мышление Алекса слишком сложное для защитной альтернативной личности.

4. Марк демонстрировал знания о расследовании, которых у него не должно было быть.

Но самое главное – это эмоциональная реакция. У людей с настоящими диссоциативными расстройствами переключение между личностями часто сопровождается физическим дискомфортом, головной болью, дезориентацией. Марк же переходил между состояниями почти комфортно.

Софи составила план для следующей встречи. Она воспользуется знанием того, что Марк ожидает от неё определённого поведения, определённых вопросов. Но вместо этого она попробует техники, которые не описаны в её опубликованных работах – методы, которые она разработала, но никогда не публиковала.

Если Марк действительно притворяется, эти неожиданные техники должны его выдать.

В полночь телефон зазвонил. На экране высветился неизвестный номер.

– Алло?

– Доктор Беннет? – голос был знакомым. Марк. Но как он мог звонить из тюрьмы?

– Кто это?

– Вы знаете, кто это. Мы сегодня интересно поговорили с доктором Блэком. Надеюсь, вам понравилась моя курсовая работа?

Софи похолодела. Если Марк знал о её встрече с доктором Блэком, значит, за ней действительно наблюдают.

– Как вы можете звонить из тюрьмы?

– А кто сказал, что я звоню из тюрьмы? – в голосе послышался смех. – До свидания, доктор Беннет. Увидимся завтра.

Линия оборвалась. Софи с трясущимися руками набрала номер детектива Маккарти.

– Джеймс, это срочно. Мне только что звонил Марк Холден.

– Это невозможно, Софи. Он в одиночной камере, без доступа к телефону.

– Тогда проверь, на месте ли он. Немедленно.

Через десять минут детектив перезвонил:

– Софи, Марк в камере. Спит. Охранники клянутся, что он не покидал камеру с момента окончания вашего вчерашнего сеанса.

– Тогда кто мне звонил?

– Не знаю. Но завтра мы установим перехват всех звонков на твой номер. А пока будь осторожна.

Софи заперла все двери и окна, проверила систему сигнализации. Но даже в собственном доме она больше не чувствовала себя в безопасности.

Если Марк не звонил ей, значит, у него есть сообщник. Кто-то, кто наблюдал за ней весь день, знал о её встрече с доктором Блэком, имел доступ к информации о ходе экспертизы.

Глава 4: Первые трещины.

Утро началось со звонка детектива Маккарти в шесть утра. Софи проснулась от резкого звука телефона, и первой мыслью было – что-то случилось с Марком.

– Софи, у нас проблема, – голос Джеймса звучал напряжённо. – Вчера вечером в доме доктора Блэка произошёл пожар.

Софи села в кровати, мгновенно проснувшись окончательно.

– Он жив?

– Да, но дом сгорел почти полностью. Блэк успел выбраться, но потерял всё. Включая архив работ студентов. Включая курсовую Марка Холдена.

– Это не может быть совпадением.

– Определённо нет. Пожарные говорят, что огонь начался одновременно в нескольких точках. Классический поджог. И есть ещё кое-что – соседи видели мужчину, убегающего от дома незадолго до начала пожара.

Софи вспомнила документы из архива социальных служб. Поджоги в юности, женщины, которые чудом избежали смерти в горящих домах.

– Джеймс, это его почерк. Марк устраивал поджоги ещё в подростковом возрасте. Но как он мог это сделать, находясь в тюрьме?

– Вот именно. Я всю ночь проверял – он не покидал камеру. Но у него определённо есть сообщник. Кто-то, кто выполняет его указания на свободе.

Софи встала и начала ходить по комнате. Если у Марка действительно есть помощник, это кардинально меняло всю ситуацию. Он мог планировать не только побег, но и что-то более масштабное.

– Есть идеи, кто это может быть?

– Пока нет. Но я усиливаю охрану вокруг тебя. И ещё – я хочу присутствовать на сегодняшнем сеансе. Не в комнате, но поблизости.

– Хорошо. Джеймс, мне нужна одна услуга. Можешь организовать видеозапись сеанса? Причём так, чтобы Марк об этом не знал?

– Конечно. Но зачем?

– Хочу изучить его микровыражения. Если он притворяется, видеозапись поможет это доказать.

Через два часа Софи уже сидела в той же комнате для допросов, но теперь она чувствовала себя совершенно иначе. Вчерашние открытия изменили всё – она знала, что имеет дело не с больным человеком, а с хладнокровным убийцей, который годами готовился к этой встрече.

На столе перед ней лежали не только обычные материалы для психиатрической экспертизы, но и несколько тестов, которые она разработала, но никогда не публиковала. Если Марк действительно изучал только её опубликованные работы, эти методы должны были его застать врасплох.

Дверь открылась, и вошёл Марк. Сегодня он выглядел более напряжённым – тёмные круги под глазами, слегка дрожащие руки. Либо он плохо спал, либо научился лучше имитировать стресс.

– Доброе утро, доктор Беннет, – его голос звучал устало. – Я надеялся, что сегодня мы сможем продвинуться дальше в понимании моего состояния.

– Безусловно, мистер Холден. Сегодня я хочу попробовать несколько новых методов диагностики.

Софи включила диктофон и сделала формальную запись. Но на этот раз она также включила скрытую видеокамеру, которую техники установили в вентиляционной решётке.

– Мистер Холден, вчера мы говорили о ваших провалах в памяти. Сегодня я хочу попробовать метод, который называется "картирование воспоминаний". Это поможет нам понять структуру ваших воспоминаний и найти связи между различными событиями.

– Конечно, доктор. Я готов на всё, что поможет.

Софи достала лист бумаги и положила его перед Марком.

– Я хочу, чтобы вы нарисовали карту своей жизни. Не в хронологическом порядке, а так, как воспоминания связаны в вашем сознании. Начните с любого события, которое кажется вам важным, и рисуйте линии к другим связанным воспоминаниям.

Это был один из её неопубликованных методов. Люди с настоящими диссоциативными расстройствами создавали фрагментированные карты с разрывами и белыми пятнами. Симулянты же обычно рисовали слишком аккуратные схемы, выдавая своё понимание того, как должны выглядеть провалы в памяти.

Марк взял ручку и задумался. Софи внимательно наблюдала за его лицом. Первые секунды – искренняя растерянность. Он явно не ожидал такого задания. Хороший знак.

– Я не знаю, с чего начать, – сказал он.

– Начните с любого воспоминания. Например, с детства.

Марк начал рисовать. Сначала он нарисовал маленький квадрат и подписал "Дом с мамой". От квадрата пошли линии к другим воспоминаниям – "Школа", "Детский дом", "Приёмные семьи".

Но Софи заметила кое-что странное. Его рука двигалась слишком уверенно. Люди с провалами в памяти обычно долго думают над каждым воспоминанием, сомневаются, стирают и перерисовывают. Марк же рисовал так, словно у него в голове уже была готовая схема.

– Мистер Холден, а теперь попробуйте добавить воспоминания из последних двух лет. Тех периодов, которые вы помните чётко.

Марк продолжил рисовать, но его движения стали более осторожными. Он добавил несколько точек – "Работа на складе", "Квартира" – но избегал датировать их или связывать с конкретными событиями.

– А теперь попробуйте обозначить периоды, которые вы не помните.

И тут Марк сделал ошибку. Он начал очень аккуратно рисовать пустые области на карте, равномерно распределяя их по временной шкале. Но люди с настоящими диссоциативными расстройствами не могут так точно картировать свои провалы в памяти – они просто не помнят, что именно забыли.

– Интересно, – сказала Софи. – Вы довольно точно знаете границы своих провалов в памяти.

– Да, я веду дневник. Записываю, что помню, а что нет.

Быстрый ответ. Слишком быстрый. И слишком удобный.

– Можно посмотреть этот дневник?

– К сожалению, он остался дома. Полиция, наверное, его изъяла.

Софи сделала пометку. Позже она проверит у Джеймса, был ли найден какой-то дневник при обыске.

– Хорошо. Давайте попробуем другой метод. Это называется "эмоциональное картирование". Я буду называть эмоции, а вы – первое воспоминание, которое с ней ассоциируется.

– Готов.

– Страх.

– Мама пьяная, кричит на меня, – Марк ответил мгновенно, и его голос задрожал вполне убедительно.

– Радость.

Пауза. Дольше, чем должна была бы быть.

– Не помню, когда в последний раз был по-настоящему рад.

– Гнев.

Ещё одна пауза. И снова слишком обдуманная.

– Когда понял, что со мной что-то не так. Что я теряю время, память.

– Интересно. А как насчёт более специфических эмоций? Например, удовлетворение от хорошо выполненной работы?

– Не знаю Может быть, когда научился водить погрузчик на складе.

– А чувство власти? Контроля над ситуацией?

Марк замер. Этот вопрос явно застал его врасплох.

– Я не понимаю. Я никогда не чувствовал себя властным. Скорее наоборот – всегда ощущал, что жизнь контролирует меня, а не я её.

Но Софи заметила микровыражение, промелькнувшее по его лицу на долю секунды. Удовлетворение. Он получал удовольствие от этой игры, от попыток её обмануть.

– Мистер Холден, давайте попробуем гипноз. Но сегодня я использую немного другую технику.

– Конечно, доктор.

– Устройтесь поудобнее и закройте глаза.

Софи начала индукцию, но на этот раз она использовала метод прогрессивного погружения, который требовал более глубокого транса. Если Марк действительно притворялся, поддерживать глубокий гипноз было бы значительно труднее.

– Дышите глубоко и медленно. С каждым вдохом вы погружаетесь всё глубже. Теперь представьте, что спускаетесь по лестнице. Десять ступенек вниз. Девять восемь семь.

Она наблюдала за его лицом. Настоящий гипнотический транс сопровождается характерными физиологическими изменениями – расслабление мышц лица, изменение ритма дыхания, РЕМ движения под закрытыми веками.

У Марка были все внешние признаки транса, но что-то было не так. Его дыхание было слишком контролируемым, мышцы лица слишком напряжёнными.

– Теперь вы в глубоком трансе. Я хочу, чтобы вы вернулись в день первого убийства. 15 апреля 2023 года.

– Я не помню этого дня, – тихо ответил Марк.

– Попробуйте. Просто позвольте образам всплыть в сознании.

– Я дома. Смотрю телевизор. Потом темнота.

– А что происходило перед темнотой? Какие были ваши последние мысли?

Марк помолчал. Слишком долго для человека в глубоком трансе.

– Я думал о о женщинах. О том, как они жестоки.

– А потом что произошло?