Тайны снов Черри Наварре

Посвящается Эмме

Сны – пожалуй, самое загадочное, что случается с нами каждый день. Вернее, каждую ночь… Но что если это не хаотично возникающие миры, созданные бессознательным? Что если у паутины снов есть вполне логичная система координат, которая подводит нас к ответам на вопросы, которые мы боялись себе задать?

Глава 1. РОББИ

Каждая пробежка напоминала начало новой жизни. Кровь пульсировала в висках, ноги приятно гудели, а горячий воздух обжигал легкие. И хотя последние два километра дались с трудом, Черри все же удержала свой целевой темп 5:20. Вбежав в подъезд уже легкой трусцой, она уперлась руками в колени и сделала глубокий вдох. Эндорфиновая волна растопила ненужные сомнения в своем теле и постепенно отступала.

Черри сделала шаг в открытую кабину лифта и нажала кнопку своего этажа. В тот же момент перед ее раскрасневшимся лицом возник Том, успевший заскочить внутрь за долю секунды до того, как двери закрылись.

– О, привет, бегунья! – улыбнулся он, поправляя рукой светло-каштановые волосы, и с веселым позвякиванием достал из кармана ключи от квартиры.

– Привет, – ответила Черри, проклиная себя за слипшиеся мокрые волосы и потные подмышки. Том кивнул на ее форму:

– Идешь на рекорд?

– Будем считать, что да – на личный. Ее сердце заколотилось под его пристальным взглядом.

– Личный и есть самый важный, – кивнул он. – Я вот все собираюсь начать бегать, но пока только летаю…

Лифт зазвенел, двери открылись на этаже Черри. Она выскользнула, помахав Тому рукой и стараясь держаться от него подальше, чтобы не распространять запах тела после спорта. Красавец! Куда это он летает, интересно? В командировки, наверное – иногда они не сталкиваются по несколько дней кряду.

Переступив порог квартиры, Черри быстро сняла кроссовки и направилась в кухню, где открыла бутылку с водой и прямо в ней растворила таблетку изотоника. Каждый раз она, как завороженная, смотрела на лопающиеся пузырьки и ловила носом щекочущий, бодрящий запах апельсинового ароматизатора. Несколькими громкими глотками она осушила бутылку, почувствовав, как горло увлажнилось и жажда отступила. Затем Черри отправилась в душ.

Под убаюкивающее журчание прохладной воды ее слегка загорелое и подтянутое тело расслабилось, а мысли постепенно возвращались к привычным делам. Укутавшись в махровый белый халат, похожий на те, что выдают обычно в отелях, Черри взяла телефон и набрала сообщение Вэл: «Опять встретились в лифте…». Но передумала и стерла, отправив другое: «Как там дела в приюте? Могу приехать завтра выгулять новых щенков». Ответ пришел почти сразу: «Буду рада! Старичкам тоже не хватает внимания. Если получится, захвати пару упаковок говяжьего легкого». «Окей. А еще я купила анатомическую шлейку размера М, тоже привезу».

На следующий день Черри загрузила в такси банки с консервами, палочки из пищевого пластика, шлейки и поводки, а также пеленки и диетический корм для пожилых собак с проблемами пищеварения. Этот приют – самый большой в городе, здесь больше двух тысяч собак, поэтому лай слышен издалека, что неподготовленного человека может и напугать. Несмотря на то, что приют муниципальный, денег все равно недостаточно: утепление вольеров, покупка лечебных кормов, игру шек, амуниции для прогулок – все это держится на волонтерах, которых значительно меньше и на всех собак не хватает.

Черри познакомилась с Вэл несколько лет назад. Она тогда готовила статью про приюты для журнала и попросила Вэл об интервью. Общение оказалось таким приятным и легким, что как-то само продолжилось и незаметно перетекло в крепкую дружбу. Черри, хоть и не решалась пополнить ряды волонтеров, знала, что каждая пара рук была бесценна, поэтому старалась иногда помогать – то выгулом, то покупкой необходимого. Вольеры выстроились ровными рядами, образуя отсеки. За каждый – отвечает своя команда волонтеров. Из-за решеток выглядывали любопытные морды – большие и поменьше, черные, серые, палевые, коричневые, белые, пятнистые. С длинными ушами и короткими, с черными носами и с розовыми. Но глаза у всех почти были карие, и у всех не то чтобы грустные, а будто понимающие всю суть мироздания.

Даже быстрое касание руки проходящих мимо людей – целое событие для приютских, а уж прогулки по выходным – настоящий праздник. Зря многие думают, что в приюты ездить – только рвать себе душу. Вовсе нет, если посмотреть на это иначе. Скрасить чью-то однообразную жизнь, подарить немного внимания, угостить вкусняшкой и обучить команде – это и есть собачье счастье, искреннее и абсолютное.

Вольер с щенками располагался в дальней части окруженной глухим забором территории. Лай оттуда звучал выше и резвее. Если взрослые собаки сидели по двое-четверо, то щенки – компанией до десятерых, а то и больше. Детвора!

Пока Черри шла вслед за Вэл к щенячьей зоне и разглядывала по пути поднявшихся на задние лапы хвостатых, ее взгляд привлек один пес. Густая серая шерсть с причудливыми мраморными разводами, пушистый хвост, больше напоминающий енота, задумчивые и добрые глаза, огромные черные уши. В отличие от большинства собак, он не лаял, а молча наблюдал за происходящим. А главное, что происходило в данный момент, – приход волонтеров. Черри притормозила и пригляделась. Пес сидел спокойно рядом с извивающимся соседом по клетке, внимательно глядя на нее своими янтарными глазами.

– А это кто? – спросила она у Вэл, показав на собаку.

– А, это Тоб, а рядом безумный Гудвин – ответила та с улыбкой. – Тоба на стройке нашли, придавленным арматурой. Жути все тогда натерпелись, но выходили, слава богу, теперь он уже почти полностью восстановился. Правда, засиделся что-то у нас, года четыре уже. Почему-то никому не приглянулся, хотя симпатичный.

Черри опустилась на корточки перед вольером и протянула через решетку руку с двумя лакомствами, которые держала наготове в открытой упаковке. Прыгающий от радости Гудвин выхватил собачью колбаску и заглотил ее не разжевывая. Тоб же осторожно взял угощение, коснувшись пальцев Черри влажным, с налипшими на него опилками, носом. В груди что-то сжалось. «Ты же мой пес», – подумала она с удивлением, радостью и облегчением.

В тот вечер мысли о Тобе не давали ей покоя. После тщетных попыток уснуть, чтобы обдумать все с утра, она написала Вэл, что хочет приехать снова. К Тобу. Просто так прийти выгуливать собаку из приюта не разрешено местными правилами безопасности, для этого требуется сопровождение волонтера и пропуск. Вэл согласилась приехать внепланово на пару часов, разумеется, в надежде на пристройство Тоба, ведь каждая собака, нашедшая дом – главная мотивация и награда для любого волонтера. Она никогда не давила на своих друзей, не уговаривала взять домой животное, потому что понимала, что к этому человек должен прийти сам. Вэл просто делилась счастливыми историями пушистиков, обретших семью, и подсказывала заинтересованным, чем можно помочь приюту.

На следующий день, заметив приближение Черри, Тоб так активно завилял хвостом, что казалось, вот-вот – и поднимется ураган, который закружит в вихре сначала пыль, песок и опилки, а затем клетки, ящики, гремящие алюминиевые ведра и самих обитателей приюта. Вознесет их ввысь, шумно и весело, и порывистыми движениями разбросает кого куда: белую тихоню с порванным ухом – в тихий деревенский домик к степенной хозяйке, визгливого пса с вьющейся палевой шерстью – на остекленный балкон в квартирку какого-нибудь студента, черных щенят с забавными белыми пятнышками на брюшке – на футбольное поле в компанию поджарых смеющихся юношей, а рыженькую красотку с коротким хвостом и тонкими лапами – в большой загородный дом, где живет семья с трехлетними близнецами. И так все они разом окажутся каждый в своем новом доме с любящими людьми рядом. Но, увы, даже такой прекрасный хвост, как у Тоба, не всесилен.

Черри осторожно открыла засов и вошла в вольер, прижимая собою дверь, чтобы собаки не выскочили. Гудвин принялся обшаривать карманы, а Тоб – вылизывать руки Черри. Несмотря на то, что вряд ли он мылся хотя бы раз в жизни, шерсть его выглядела удивительно ухоженной и чистой, а уши вблизи казались еще милее – нежными и бархатными. Черри надела на Тоба довольно массивную шлейку, которую привезла с собой, закрутила карабин на поводке и вывела его из вольера, оставив Гудвина возмущенно подвывать. Так и не привыкший к амуниции за все эти годы в приюте, – ведь прогулки случались нечасто – Тоб сильно тянул поводок, от чего грубый брезент натирал и обжигал кожу рук. Казалось, путь к свободе манил его так же, как и Черри. Дойдя вдоль проезжей части до заброшенных железнодорожных путей километрах в двух от приюта, Тоб переключился на обнюхивание земли и кустов, и даже нашел в траве землянику. Черри то и дело чувствовала, как у нее против воли слезились глаза, а в голове крутилась мысль: «Я тебя нашла».

Вэл чуть не завизжала от счастья, услышав радостную новость о том, что Тоб отправляется в новый дом. Она вообще не скупилась на выражение чувств, причем делала это каждый раз так заразительно, что, казалось, может заставить рассмеяться (или заплакать) даже булыжник. Вся ее мимика говорила о том, что жизнь полна удивительных приключений и ярких эмоций, но иногда может и хорошенько встряхнуть. Вэл училась на ветеринара, но врачебная практика как-то не сложилась, поэтому благородный порыв помогать животным проявился в другом – груминге. Страданий меньше, а денег больше. Но большому сердцу Вэл нужны не деньги, а возможность любить и заботиться – мытье, стрижка и вычесывание четвероногих эту потребность удовлетворяли недостаточно. Так она и пришла в волонтерство: сначала помогала деньгами, потом руками, а теперь курирует не только целую команду начинающих волонтеров, но и ведет соцсети приюта, ищет спонсоров, организует выставки бездомных животных и встречи с кинологами, ветеринарами и другими экспертами – в общем, всячески популяризует культуру помощи приютам и осознанного собаководства. Глядя на нее, Черри порой недоумевает – откуда в этом маленьком и хрупком тельце столько энергии и душевных сил?

У Черри начались насыщенные дни подготовки к приезду собаки. Походы в зоомагазины и общение со знакомыми собачниками, изучение правил адаптации приютских животных, выбор лежанки, препаратов для обработки от паразитов, новой амуниции. Не обошлось и без специальной сумки-поводка для бега – у Черри были серьезные спортивные планы на нового четвероногого друга. Разбирая собачьи обновки, она подумала, что даже детям покупают меньше вещей. Ну что ж, можно считать, что Тобу повезло. Черри решила: Тоб будет Робом. Новая жизнь – новое имя. Робби. Ее Робби.

В решающий день было немного – да что там, очень! – волнительно: а вдруг что-то пойдет не так, а вдруг милый пес окажется агрессором, как это случалось в ее жизни с людьми, вдруг устроит погром в квартире или покусает соседских детей? Один голос Черри шептал ей: «Ты тщательно все взвесила? Ты понимаешь, что дороги назад не будет? Ты только представь себе разъедающий душу стыд, который ты испытаешь, если придется вернуть его обратно в приют. Это тебе не попугайчик, а большое дикое по своей природе животное!» Но второй голос тут же вставал на защиту Робби: «Что за чушь ты несешь? Посмотри вокруг: каждый второй держит дома собаку, собака – друг человека, собаке не место в холодной грязной клетке. Вспомни его пронзительный взгляд: сколько в нем нежности и ласки; вспомни, что ты почувствовала, когда увидела его».

Пытаясь успокоиться, Черри расхаживала по квартире с тряпкой и уже в третий раз протирала везде пыль. Машинально она взяла с полки в прихожей ключи и сняла с них свой синий брелок в виде круглого кота – он был для нее чем-то вроде четок. Нагреваясь в ее сжатой ладони, синий пластик как будто источал запах жасмина и роз. Наверное, переизбыток эмоций будоражил воображение. Говорят, многие нервничают и сомневаются, когда забирают собаку из приюта. Боятся, что не справятся с внезапными сложностями, разочаруются и всю оставшуюся жизнь будут жить под гнетом либо чувства вины, либо чувства долга. Но как узнать, в конце концов, если не решиться?

Дэнис, который представился коллегой Вэл, мужчина лет сорока пяти с седыми прядями и веснушками на носу, встретил Черри в приюте и помог оформить все документы. Нужно было подписать договор, – в котором, помимо директора приюта и нового владельца, требовалось также заверение третьей стороны – ответственного волонтера. Затем Дэнис проводил Черри в соседний корпус к местному врачу, чтобы тот заполнил ветеринарный паспорт, поставил необходимые штампы о прививках и обновил в базе данные чипа.

– Только будьте готовы к тому, что прямо сейчас он не испытывает к вам благодарность. Здесь шумно, одиноко, холодно и скучно, зато все понятно и идет своим чередом. Новый дом и новый опекун – всегда большой стресс. Если что-то пойдет не так, знайте, что это временно. Нужно набраться терпения и просто пережить это вместе, – со всей серьезностью наставлял Дэнис.

– Конечно, я понимаю, – невозмутимо отозвалась Черри, прикидывая в уме, во сколько ей обойдется ремонт, если все окажется совсем плохо.

– Он особенный пес, вот увидите, – добавил Дэнис.

– Вне всяких сомнений, – улыбнулась Черри, предвкушая свою новую жизнь. Жизнь с собакой.

Поездка в машине далась Робби на удивление легко – он бодро крутил головой по сторонам, вероятно, пытаясь понять, куда его везут и откуда на дорогах столько машин в рабочее время. Вэл ждала их в груминг-салоне примерно на полпути до дома, чтобы отмыть шерсть от приютской грязи, постричь когти, почистить уши, провести процедуру экспресс-линьки – и тем самым освободить новоиспеченных опекуна и питомца от ненужных стрессов на новом месте. Лучше уж пережить все самое страшное сразу.

Водитель такси каждые несколько минут переспрашивал, точно ли не мешает радио. Нет, нисколечко, даже наоборот – Follow me в исполнении Imagine Dragons, разливающаяся по салону, звучала как никогда символично, закрепляя в сознании Черри уверенность в том, что все происходящее, кроме как судьбой, по-другому не назовешь.

Добравшись до груминг-студии, где работала Вэл, Черри проверила, крепко ли застегнута ярко-синяя шлейка и надежно ли закручен блокиратор на карабине поводка. Она натянула на спину свой потертый бежевый рюкзак в мелкий сиреневый цветочек, пожелала водителю чудесного дня и подбадривая вывела Робби из салона. Он уже отзывался на новую кличку, хотя, возможно, его внимание привлекал сам голос Черри, каждый раз звучавший достаточно звонко и радостно, а смех и вовсе напоминал рождественский колокольчик.

Спустившись всеми четырьмя лапами на лоснящийся зеленый газон возле стоянки, от которой с визгом отъехало такси, Робби с нетерпением ринулся вперед, чтобы оставить записку – от слова «писать» – на шершавом стволе старого тополя. Морда его выражала крайнюю озабоченность, но в то же время высунутый язык и озорная ухмылка говорила о том, что он не испытывает страха – скорее поглощен любопытством.

До дверей груминг-салона оставалось всего метров двадцать, так что с чистой совестью и пустым мочевым пузырем Робби и Черри отправились на встречу с Вэл – смывать остатки опилок, которыми засыпаны полы в вольерах приюта, пыль, грязь, а вместе с ними и все прошлые невзгоды. Впереди – теплый дом, свежий корм и много, очень много любви. Вообще любить кого-то – это прекрасно, будь то человек или собака. Пожалуй, даже лучше, если это собака, ведь к новому человеку Черри, наверное, еще не готова.

– Мои сладкие, я для вас уже все приготовила! Как доехали? – Вэл с порога угостила Робби лакомством и нежно потрепала за ухом, как бы заранее извиняясь за то страшное, что ждало впереди. Фен.

– Даже не рыпался, – весело ответила Черри, приобняв подругу лишь боком, так как второй ее бок был обращен к питомцу. – Как думаешь, ты быстро управишься? Отсюда до дома еще минут пятнадцать.

– Постараюсь не затягивать, но полчаса точно. Можешь побыть рядом, а можешь выпить чай или воду, – Вэл показала в сторону стойки ресепшен, рядом с которой располагался небольшой симпатичный кофе-бар в ретро-стиле.

– Ну уж нет, я с вами, а то вдруг ты уведешь у меня такого симпатягу! – Подруги смеясь направились в сторону крайней правой двери в конце небольшого, но широкого коридора.

Обстановка располагала и успокаивала: низкие круглые пуфы нежного лавандового оттенка были расставлены в большом холле у входа, там же стоял кулер и две керамические миски для воды – одна маленькая, другая для собак покрупнее. Тихо играл фьюжн, а в мягком освещении можно было рассмотреть висевшие на стенах портреты в рамках из светлого дерева: пудель, чау-чау, ретривер и еще какие-то неизвестные Черри породы. На фото все они выглядели мило, но слишком уж «глянцево», словно модели с обложки какого-нибудь Pet Forbes – «10 самых успешных собак страны».

Процедура по наведению красоты – хотя куда уж еще красивее! – длилась почти час, который, впрочем, пролетел незаметно. Робби за это время продемонстрировал всю гамму эмоций: от восторга, пока Вэл вычесывала шерсть на его боках, до дикого ужаса при виде поднимающегося механизма электрической ванны.

Когда все, включая великий и ужасный фен, осталось позади, Черри вызвала зоотакси, и они с Робби поехали домой.

– Что за порода такая красивая? – Спросил водитель, глядя на явно гордого собой Робби. Горд он был не потому, что вымыт и причесан, а потому что стойко перенес все, через что двое двуногих заставили его пройти.

– Мраморный роб-терьер, – на автопилоте с совершенно серьезным выражением лица ответила Черри.

– М-м-м, – с пониманием хмыкнул таксист.

Не то чтобы ей хотелось съязвить, просто суета этого дня порядком ее измотала и сил на осмысленный разговор уже не оставалось.

Дома Робби ждало идеальное, по мнению Черри, место – мягкая и упругая лежанка цвета кофе с молоком с антивандальными бортиками для когтей. В углублении лежанки – небольшой плед. Продавщица в зоомагазине настояла на том, что собаке обязательно надо что-нибудь копать, чтобы почувствовать себя в безопасности. Миски Черри заранее наполнила кормом со вкусом «Дикий лосось, тыква и рис» и водой – и закрепила их на элегантной регулируемой подставке, купленной на распродаже. Несколько видов палочек, которые можно грызть, разложены вдоль лежанки, и столько же видов резиновых мячей брошены рядом якобы небрежно. Робко, на полусогнутых лапах Робби обошел небольшую светлую квартиру Черри, принюхиваясь то к ее следам на мягком белом ковре, то к предметам, стоявшим на нижних полках стеллажа – книгам, беспроводной колонке, контейнеру со всякой мелочью под крышкой. Особенно его заинтересовал брелок в виде круглого котика, брошенный на пуф в прихожей, – Робби долго раздувал над ним свои черные ноздри, потом осторожно облизал и пошел дальше. Черри пока что и не догадывалась, как многое таилось в этом, казалось бы, обычном собачьем обнюхивании.

– Давай, Робби, иди сюда, смотри, как уютно, – она похлопывала ладонью уголок лежанки, приманивая пса.

Но тот, оглядевшись еще раз, прыгнул на стоявший рядом диван и, потупив взор, свернулся калачиком, вероятно представляя себя маленьким пушистым котенком, а не двадцатикилограммовой собакой.

– Ну ладно, но когда ты захочешь перейти на лежанку, там уже буду спать я, – Черри в шутку показала ему язык и ласково погладила по голове. – Добро пожаловать домой.

Так началась их совместная жизнь.

Глава 2. ДЕВЯТЫЙ ЭТАЖ

Темное небо над головой затянуло рваными облаками, воздух густел от нахлынувшей тревоги. Черри шагнула на потрескавшийся асфальт, сжимая в руке сложенный вчетверо листок с адресом. Но как только она пыталась сфокусировать взгляд на небрежном почерке, буквы расплывались и ускользали от ее взора. И все же она знала – это здесь.

Перед ней возвышался высокий серый дом с узкими окнами, теряющимися в ночной дымке. На его фоне Черри почувствовала себя совсем крошечной и даже какой-то жалкой. Внутренний двор огорожен низким кованым забором, окрашенным то ли в черный, то ли в синий – было не разглядеть. Краска засохла выступающими подтеками, а опорные кирпичные столбы выглядели удручающе обшарпанными. Над двором застыла пугающая тишина, будто поглотившая время. Черри ощутила себя в вакууме – без звуков, без красок, без воспоминаний. При очередном шаге в сторону дома под ее ногами хрустнул мелкий гравий, рассыпанный возле бордюра. Опустив взгляд, она увидела прыгающие по дорожке грязные листки бумаги, похожие на записки. Ветер лениво поднимал их, теребил и снова ронял, как уставший игрок, потерявший интерес к партии. Вдруг один листок прибился к ее ноге, и на мгновение ей показалось, что на нем тот же почерк, что и в записке с адресом, которую она сжимала в руке. Но не успела она всерьез задаться вопросом, что бы это могло значить, как ее внимание привлекли ржавые сломанные качели, лежавшие – и похоже, давно – среди сорной травы посреди двора, скрученные и погнутые. Оборванные металлические цепи все покрылись оспинами коррозии, а сиденье провалилось под землю. За забором тянулся ряд старых гаражей, крыши которых тоже прогнулись под тяжестью лет.

Черри повернулась к подъезду, подняла голову вверх и отсчитала девять этажей – девятый был предпоследним. Она не знала, что должна была там увидеть, но чувствовала, что это важно. Расстояние между этажами было непривычно большим, отчего здание казалось почти небоскребом. Только вот свет не горел ни в одном окне, поэтому разглядеть что-то было невозможно. Это могло показаться странным, но почему-то совсем ее не удивило.

Подойдя к подъездной двери, Черри приложила самый маленький ключ металлической стороной к домофону. Раздалось резкое пиликание – дверь открылась. От подрагивающего света ламп Черри невольно заморгала. Откуда-то с потолка доносилось противное жужжание, похожее на назойливого комара. В ожидании лифта стояла женщина с усталым лицом и пакетами, доверху набитыми продуктами. От них исходил аромат томатной ботвы и базилика – и это было глотком свежего воздуха среди царивших здесь запахов приторной сырости и пыли. Лифт с грохотом опустился и скрипнул, двери медленно разъехались, нехотя приглашая пассажиров войти. Черри вежливо улыбнулась женщине с ботвой и нажала кнопку с цифрой «9». Та поспешно надавила пальцем на «7», глядя куда-то мимо.

Лифт тронулся – старые механизмы зловеще заскрежетали в шахте. Не хотелось бы в таком застрять. На седьмом этаже попутчица, не оборачиваясь, вышла, и двери с лязгом сомкнулись вновь. Лифт продолжил движение, но Черри постепенно охватывал ужас – что-то не так. Даже очень старый и медленный лифт не мог так долго преодолевать всего лишь два этажа. Паника усилилась, когда она осознала, что едет уже минут пять, которые казались теперь и вовсе вечными. Страх расплескивался по телу, мысли путались, а тонкие струйки холодного пота неприятно щекотали виски. Черри рефлекторно потянулась пальцами к кнопкам, но вместо них обнаружила пустую панель. Как только она попыталась вжаться в стену, невесомость подхватила ее – пол ушел из-под ног, пространство пошатнулось, лифт начал плавно раскачиваться, как огромная маятниковая игрушка. Гладкие и предательски скользкие стены не давали ни за что зацепиться. Черри поставила ноги в распорку, но и это не помогло. Словно со стороны, она увидела свое испуганное лицо – зрачки расширены, рот приоткрыт в беззвучном крике.

Резкий вдох. Черри очнулась.

В комнате было темно. Только теплый свет уличных фонарей пробивался сквозь шторы. Рядом с кроватью сидел Робби, внимательно глядя хозяйке в глаза. Большая умная морда выражала беспокойство. Мраморные пятна на шерсти казались ожившими узорами.

– Все хорошо, малыш, просто дурной сон,– пробормотала Черри, проведя похолодевшей рукой по его большой теплой голове.

Через пару часов начало светать. Черри наспех умылась, с трудом выдавила остатки имбирной зубной пасты из смятого алюминиевого тюбика, почистила зубы и влажной рукой поправила волосы – их оттенок в зависимости от освещения всегда выглядел по-разному. Сейчас он напоминал шоколадные лепестки каликанта.

Натянув спортивные леггинсы и майку, Черри принялась разминаться. Робби настойчиво завилял хвостом – он впервые собирался на пробежку, и приготовления ему явно нравились. Пока сонное тело Черри начинало наполняться энергией утра, Робби нетерпеливо перебирал передними лапами, сидя у двери.

– Сейчас, спортсмен, сейчас.

Беговой поводок плотно обхватил ее талию, ключи звякнули и карабин защелкнулся на кольце шлейки.

– Выдвигаемся, – кивнула Черри, открывая дверь.

Почувствовав свободу, Робби сделал короткий рывок вперед, увлекая за собой хозяйку.

Солнечный свет приветливо разливался по заспанным улицам. Воздух, напоенный дурманящими ароматами поздней весны, обволакивал утренней свежестью. Черри и Робби трусили по асфальтовой дорожке в сторону ближайшего парка – под беспечное чириканье птиц и приглушенный шум проезжающих вдали машин. Зеленая зона начиналась внезапно – ни ворот, ни ограждений. Просто за очередным поворотом ветви деревьев сплетались над головой в огромный купол – и открывался портал в другой мир.

Тропы, утопающие в мягкой зелени, петляли между стволами деревьев. Черри с упоением вдыхала лесной воздух, а Робби водил ушами в разные стороны, реагируя на звуки природы, коих тут было немало. Его лапы бесшумно касались земли, в то время как черно-белый хвост колыхался в такт движению. Могучие дубы с толстыми, растрескавшимися стволами сменялись светлыми стройными березами. Их молодые листья ловили ветер и шептали друг другу понятные только лесным жителям слова. Вдалеке, в самой чаще, виднелись черные колонны елей, уходившие высоко в небо. Рядом с ними воздух становился более тягучим и терпким. Здесь, в тени вековых деревьев, казалось, даже во время бега время замедлялось.

Робби, как ребенок, с искренним интересом познавал этот мир – лаял на белок и играл с шишками. Мысли Черри становились разреженными и тихими – сознание очищалось от ненужного, восстанавливая глубинную связь с собой.

Много лет назад она с тем же ощущением полноты жизни гуляла с мамой по парку, который казался ей бескрайним лесным царством – с добрыми гигантами-деревьями, феями и духами, охраняющими их совместный покой. Черри вдруг нестерпимо захотелось вновь ощутить на своей щеке мамину нежную пухлую руку и почувствовать то необъяснимое единение душ. Как странно ведет себя порой наше тело. Оно помнит, тоскует, ищет способы отыскать невидимые мосты, ведущие к прошлому. Но никто, даже лучшие ученые умы, не в состоянии помочь ему удержаться в этом мире, когда оно решает уйти.

Робби тронул хозяйку влажным носом. Черри наклонилась и погладила его, благодарная за эту добрую, теплую реальность.

Возвращаясь с пробежки, у подъезда Черри снова встретила Тома. Ему было на вид сорока пятью и пятидесятью – но в нем не было той усталости, что часто накапливается с годами. Он явно не участвовал в гонке за вечной молодостью и, судя по всему, работал дома. Офисные вечно куда-то спешат, тащат с собой ноутбуки, на ходу обсуждают дела по телефону или выбегают из дома с термосами (что там внутри – кофе?). В отличие от них, Том никогда никуда не спешил – по крайней мере, Черри так казалось. Он всегда напоминал ей человека, умеющего жить здесь и сейчас и слышать этот мир.

Сегодня на нем была зеленая бейсболка, козырек которой бросал тень на лицо. Несколько прядей выбивались к виску. У Тома были густые, длинные, загнутые кверху ресницы – по этому поводу Черри даже испытывала некоторую зависть.

Том придержал дверь:

– Ну что, вы снова самые спортивные жильцы нашего дома?

– Робби – да. Я – так, стараюсь не отставать. – Черри изобразила лицо человека, который пересекает финишную прямую едва живым.

– Неужели ученик уже превзошел своего учителя? – Том с восхищением беззвучно зааплодировал. – У всех теперь собаки, я тоже решился. Хватит разъездов – пора остепениться. – Он засмеялся, на что Черри тоже хихикнула. – Недавно выбрал щенка в питомнике. Сиба-ину. Так что скоро привезу нового жильца домой.

Черри почувствовала, как внутри потеплело. Том напоминал ей книгу, которую нельзя прочитать за один вечер. Страницы его перелистывались неспешно, одна за другой.

– Значит, добро пожаловать в клуб? – спросила она радостно. – Теперь-то тебе точно придется бегать по утрам. Ладно, приятно было повидаться, – бросила она, едва удерживая Робби, которому уже не терпелось попасть домой.

– Взаимно, хорошего дня вам обоим, бегуны.

Дома Робби уютно устроился на диване, который он теперь воспринимал как «место», в ожидании завтрака Его Высочества. Черри насыпала в миску корм «холистик», погладила Робби по холке и села за ноутбук. Впереди ее ждал рабочий день и новая статья о лошадях – для популярного лайфстайл-издания Lumen Press, где она работала. Расшифровку интервью, которое она взяла у тренера одного из самых известных конных клубов города, сделала нейросеть – Черри осталось вычленить главные смыслы и идеи беседы и облачить все это в полезный и приятный для чтения материал – с советами для начинающих наездников.

Вводный блок она решила посвятить занимательным фактам о лошадях. Интересно, что зрение этих удивительных животных напоминает человеческий дальтонизм – лошади не различают оттенки красного, принимая его за зеленый. А еще у них отличная память. Они спят стоя и не падают. У них не бывает отрыжки и рвоты из-за того, что у входа в желудок находится прочное мышечное кольцо – кардиальный сфинктер. Все, что попадает в желудок лошади, уже не может выйти обратно. А от обычного, казалось бы, вздутия живота, лошадь может умереть, потому что из-за растяжения газами кишечника происходит компрессия легких – и удушение.

Как так получилось, что эти потрясающие создания весом под тонну – так уязвимы? Люди, если подумать, не сильно отличаются. Мы тоже порой не в состоянии изгнать из себя проглоченный яд. Воспоминания, вцепившиеся в сознание, отравленные кем-то слова – все это оседает внутри свинцовым осадком, мешая дышать.

Дописав последний абзац, Черри перечитала текст, проверяя его на ошибки, «причесала» стилистику и закрыла ноутбук. Она старалась никогда не сдавать работу сразу, позволяя ей отлежаться хотя бы час – за это время можно переключиться на другие дела, а потом свежим взглядом заметить недочеты, на которые не обращаешь внимания сразу.

Мысли Черри еще витали среди скачущих лошадей – ветер трепал их воображаемые гривы, а цоканье копыт сопровождалось звучным ржанием. Но пора было вернуть себя в реальность. За окном гудел город. Черри ненадолго откинула голову, а затем поднялась из-за стола и направилась в кухню. Здесь было светло и просторно. Деревянные полки – уставлены ровными рядами баночек со специями, стеклянными колбами с чаем, несколькими любимыми чашками. Солнце пробивалось сквозь жалюзи, рисуя на полу полоски света. Все было пропитано тонкими ароматами цитрусов и сушеных трав.

Черри достала с полки вытянутую банку с клиторией – сувенир, привезенный из командировки коллегой Марком. Тогда это было чем-то экзотическим – загадочный напиток из дальних стран, где океан плещется о деревянные сваи, а над головой кружатся в танце редкие птицы. Теперь же это ее повседневный чай, уютный домашний ритуал. Ей нравилось, как лепестки медленно раскрывались в горячей воде, окрашивая ее в глубокий синий, а если добавить лимон – в пурпурный цвет. Словно сакральный миг перехода между снами и явью.

Телефон завибрировал на столе, оборвав тишину. Черри разблокировала экран. В чате жильцов появилось новое сообщение от Тома с фотографией милейшего создания с хитрыми глазками: «Привет, соседи! Завтра в доме появится новенький. Прошу любить и жаловать – это Маби, щенок сиба-ину, четыре месяца от роду. Присоединяйтесь к нам на прогулках, собачники! Она уже привита и готова к новым знакомствам!»

Черри заулыбалась, представив их на прогулке вчетвером: она, Том, Робби и малышка Маби. Разыграться фантазиям помешали уведомления о смайликах, которыми участники чата активно засыпали Тома. Некоторые прислали поздравления, а кто-то написал, что наш двор скоро станет настоящим клубом собаководов.

– Том, а у какого заводчика брал? Мы как раз думаем о сиба-ину для семьи, – написал пользователь с пустой аватаркой.

– Вот контакты: проверенный питомник, отличный заводчик, – Том отправил в ответ фото листка, на котором от руки было написано название питомника, телефон, имейл и адрес. Почерк не каллиграфический, но прочитать было можно.

Черри замерла – она узнала адрес из своего ночного кошмара. Глядя на него теперь, она четко осознавала, что именно эти буквы пыталась рассмотреть в сновидении, стоя перед высоким домом в пустом дворе.

Глава 3. 10004

Утро Вэл началось с привычных звуков: два кошачьих хвоста – пушистый в серо-черную полоску и тонкий белый – с шумом носились по ламинату, то и дело поскальзываясь, врезаясь в стену, а потом громко буксуя. Преследование друг друга являлось их ежедневным ритуалом, который не мог быть прерван ни ремонтом у соседей, ни приходом гостей, ни даже пылесосом. Третий жилец относился к котам с пиететом – и это было частью стратегии выживания в квартире. Шпиц по имени Флокс однажды был привезен из приюта «мелкашей» – так собачники называют представителей мелких пород. Увы, большинство приютских собак когда-то были домашними, поэтому среди них много породистых. Флоксом пес был назван, можно сказать, символически. Его приютское имя звучало как Фокс (fox – лиса в переводе с английского), ведь он и впрямь выглядел точь-в-точь, как лисенок – рыжий, пушистый, с хитрой острой мордочкой. Ну разве что хвост его выдавал – закручивался вверх смешным рогаликом. Забирая животное в новый дом, многие меняют имя, и чаще всего на созвучное – чтобы питомцу было проще привыкнуть к нему. Так и Вэл, желая Фоксу расцвести в самом широком смысле этого слова, переименовала его во Флокса – в честь цветка. Его упоительный аромат – похожий одновременно на благоухание липового цвета и лепестки шиповника – Вэл любила не меньше, чем в мягкую теплую шерстку своего приемного «сына». Коты появились в доме раньше него, а потому всем своим поведением выражали: именно они вдвоем стояли у истоков зарождения жизни в этой квартире. Флокс обычно смотрел на царивший вокруг хаос с подлокотника дивана, прикрывая маленькими короткими лапками свою косточку-зубочистку, которую традиционно получал после завтрака за выполнение команды «танцуй».

Вэл поставила турку на плиту, насыпала в нее молотый кофе и провела пальцами по темной, отполированной временем меди. Кофемашина у нее тоже была – кто-то из коллег подарил —стильная, современная, с идеальными настройками помола и крепости. Но она стояла отключенная от розетки. Делала все за тебя – слишком быстро, слишком правильно, слишком бездушно. Вэл же любила все ламповое – бумажные книги, блокноты с ручкой, кофе в турке.

Турка дышала историей и каждый раз будто бы оживала в ее руках. Вэл влюбилась в нее на блошином рынке, куда однажды наведалась во время поездки в Стамбул. Вымощенные булыжником улочки, запах специй, голоса торговцев, заманивающие прохожих, шум машин и побрякивание старинных вещиц в жадных руках туристов – все это отпечаталось в памяти так ярко, что казалось – можно протянуть руку и перенестись в прошлое. В тот день Вэл долго перебирала медные турки, оценивала их вес в руке, ощупывала со всех сторон и даже принюхивалась, пока не выбрала эту – потемневшую от времени, с тонкими завитками узоров и ручкой, гладкой от тысяч прикосновений. Казалось, она уже вобрала в себя сотни утренних ритуалов и теперь готова поделиться с Вэл своими тайными знаниями.

Кофейная гуща оседала на дно – и вода впитывала ее горечь, меняясь на глазах. Пена поднималась все выше, собираясь крошечными пузырьками по краям. Нужно было поймать этот момент – секунду, когда кофе еще не успел вырваться за границы. Бархатный аромат с миллионом разных оттенков преображал кухонное пространство. За последние несколько лет Вэл не раз всерьез пыталась бросить пить кофе. Решала, что хватит, что можно заменить его на травяные настои или цикорий, читала статьи про кофеин и вредные привычки. Могла даже продержаться месяц-другой. Но потом обнаруживала себя возле любимой банки с кофе, которая – она была готова в этом поклясться – сама попала в дом! Вэл убеждала себя, что, в конце концов, одна чашка с утра – еще не зависимость, а просто приятный способ начать день.

Любовь к кофе привил ей когда-то бывший парень. Научил различать оттенки вкусов, разбираться в сортах, оценивать послевкусие, замечать ноты шоколада, орехов или темных ягод. Тогда ей казалось, что это их маленький общий мир, тайный язык, понятный только двоим. Но в итоге кофе – единственное, что осталось у нее от этого союза. Вэл редко называла бывшего по имени, а после расставания и вовсе старалась не упоминать. Встречались они почти семь лет, из которых шесть – прожили под одной крышей. Семь лет разговоров, планов, обсуждений, как будет выглядеть их дом, куда они поедут в романтический отпуск, как назовут собаку, если однажды ее заведут. Но дальше планов дело так и не пошло. Вэл осознала, что вкладывала в этот «проект» всю свою энергию, искренне веря, что вот-вот наступит момент, когда они сделают шаг вперед – и это круто изменит ее жизнь. Кто же знал, что не моменты и уж тем более не мужчины меняют наши жизни.

Бывший Вэл относился к такому типу людей, про которых говорят «неплохой парень». Его редко можно было увидеть раздраженным, он никогда не кричал, не устраивал сцен, помогал семье и друзьям. Но со временем проявился его скрытый «талант» – пассивная агрессия. Тонкие, почти незаметные манипуляции, которые он, возможно, и сам не осознавал. Легкие подколки, сделанные будничным или даже дружелюбным тоном, уход от ответов на важные вопросы, непрошеные советы, брошенные якобы невзначай из желания помочь. С ним Вэл часто чувствовала себя виноватой, хотя даже не понимала, за что. И каждый раз, когда она пыталась поговорить, слышала его убаюкивающий тон: «Все хорошо, детка, не накручивай себя, давай сварю нам кофе». Отношения превратились в ее персональный психологический квест, в лабиринт, по которому она бродила долгие годы.

Последней каплей стал кот. Вэл всегда мечтала о животных. Еще в детстве рисовала в уютных блокнотах воображаемых щенков и котят, подбирала им клички, представляла, как будет ухаживать за ними. Но когда она наконец предложила завести кота, бывший вдруг сообщил, что у него аллергия – которой почему-то не было раньше. Вэл тогда ничего не сказала, но осознание, что тот, кого она считала самым близким, совсем иначе представляет себе идеальную жизнь, – стало болезненным ударом. Подавив в себе желание растерзать его с дикими воплями на тысячу маленьких клочков, она развернулась и поехала оформлять документы в приют, чтобы забрать трехлетнего Мяо. Конечно, случалось потом, что одиночество накатывало так остро, что хотелось плакать и снова стучаться в знакомую дверь – страшно было шагать в новую жизнь, снова искать квартиру, снова налаживать быт и привыкать с статусу «без пары». Но иногда нужно просто взять и переступить через свой страх, не оглядываясь и не анализируя. И жизнь тебя подхватит.

Как раз в тот период ее младшая сестра Карина загорелась идеей съехать от родителей. Вэл подумала, а почему бы и нет? Вместе им будет проще – и финансово, и морально. Так они и оказались здесь, в этой квартире в южной части города, с двумя котами, одним шпицем и утренним кофе, заваренным в старой медной турке.

Вэл сняла ее с плиты, дождалась, пока пена осядет, и медленно налила черный напиток в свою чашку, затем в чашку сестры. Сделала глоток – и закатила глаза от удовольствия.

Из комнаты донесся голос Карины:

– Вэл, нам надо серьезно поговорить.

Да кто же начинает разговор с такой фразы? Это ведь явно не предвещает ничего хорошего. Вэл поставила чашку на стол, сделала еще один глоток и повернулась к двери с настороженным выражением лица.

– Насколько серьезно, малыш?

Сестра стояла в проеме, чуть замявшись. Свет из окна освещал ее лицо неравномерно, оставляя одну половину в тени. Карина всегда выглядела немного растрепанной – мелкие кудряшки, казалось, жили своей жизнью. Сестра унаследовала их от матери, как и легкую, почти воздушную походку. Она будто всегда порхала над землей и ни о чем не беспокоилась. Сегодня, однако, в ее осанке было что-то другое. Решительность.

– Я… в общем, я переезжаю, – наконец сказала она.

Вэл оперлась на стол ладонями, пытаясь сохранить нейтральное выражение лица.

– К Максу?

Карина кивнула.

– Мы все обсудили. Он зовет меня жить к себе. А я ведь уже большая девочка, да и отношения должны развиваться.

Вэл уставилась на свою чашку и сосредоточилась на том, как солнечные блики дрожат на поверхности кофе. Это рано или поздно случилось бы, к тому же это ведь отличная новость, нужно порадоваться и поздравить сестренку. Но Вэл, как мать-наседка, где-то глубоко в душе не готова была отпускать своего птенца во взрослую жизнь.

– Неожиданно. Но я рада за тебя, правда. Когда переезд? Нужна помощь?

– Через две недели. Ну, вещи я соберу сама, их не много. А вот если отдашь мне свой кушон для лица – я тебя зацелую, – засмеялась сестра. Она любила пользоваться косметикой Вэл. Даже теперь, когда обе уже взрослые женщины, «как у старшей сестры» – казалось ей чем-то особенно приятным.

Вэл медленно выдохнула.

– Вэл… – Карина села напротив, склонила голову, накручивая прядь волос на палец и улыбаясь, глядя сестре прямо в глаза. – Я боялась тебе сказать.

– Почему?

Карина посмотрела на нее долгим, чуть колеблющимся взглядом.

– Ты всегда была мне и сестрой, и мамой. Ты всегда заботилась обо мне, с первого дня, как я себя помню. Ты… моя семья. А я – твоя. И мне кажется, что если я уйду, то… не знаю. Ты останешься одна?

Вэл хмыкнула, подняла чашку и задумчиво провела пальцем по ободку. А потом показала на утихомирившихся котов, свернувшихся клубочком, напоминающих Инь-Ян, и на Флокса.

– Ну, вот эти трое точно никуда не переедут, потому что ни у кого из них нет парня по имени Макс, готового их кормить.

Обе звонко рассмеялись, и коты синхронно обернулись, сообщала всем своим видом, что в их доме вести себя так не принято. Вэл вспомнила, как в детстве Карина пряталась у нее под одеялом во время грозы. Как, будучи подростком, писала ей длинные сообщения о своих первых переживаниях. А потом вспомнила себя и историю с бывшим. Но она не испытала ностальгии, она ощутила прилив облегчения. То, что тяготит нас, не должно оставаться частью нашей жизни.

Карина допила свой кофе, на ходу съела круассан с кокосовым кремом, и, расцеловав Вэл в обе щеки, словно младенца, пошла собираться по своим делам.

Оставшись одна, Вэл открыла телефон и написала Черри: «Как Робби? Адаптировался?»

Черри: «Освоился, считает диван своим, а на пробежках ведет себя, как настоящий спортсмен – тащусь за ним из последних сил».

Вэл: «Хороший мальчик. Погладь его от меня».

Черри мысленно улыбнулась, почесав Робби за ухом. Через полчаса она уже сидела перед ноутбуком, поправляя наушники. Рабочая встреча началась с обычных обсуждений – планов, проектов, сроков. В редакции она была частью небольшой, но гиперактивной команды. Глеб – выпускающий редактор, сдержанный, всегда собранный, с короткой стрижкой и стильными очками в тонкой оправе. Лиза – редактор новостей, энергичная и немного хаотичная, с красными губами и постоянно меняющимся цветом волос. Марк – автор-маркетолог, немного циничный, но с отличным чувством юмора. И Черри, пишущий редактор – она отвечала за авторов на аутсорсе и писала сама.

После короткого интро о том, как у кого дела, Глеб начал:

– Коллеги, давайте обсудим контент на следующий месяц. Как вам тематика: «Люди, которые сделали хобби делом жизни»?

– То есть весь месяц пишем о тех, кому повезло, намекая, какие лузеры все остальные? – вставил Марк, усмехаясь.

– А если монетизировал хобби и пожалел? – добавила Лиза.

– И как это вдохновит читателя? – Глеб вопрошающе задрал подбородок.

– Ладно, главное, чтобы в этом месяце никто не сгорел на работе, – засмеялся Марк.

– Кто-нибудь вообще слышал о балансе «работа – жизнь»? – Лиза уставилась в монитор так, как будто готова выскочить из него.

– Это миф. Он существует только в статьях, которые мы сами редактируем, – Глеб явно хотел казаться реалистом.

Черри перебирала в уме возможные темы и героев для материала, украдкой поглядывая на Робби, сладко посапывающего рядом.

– А если человек решил разводить собак? – спросила она. – У меня есть на примете один герой. Хотя вообще, знаете, люди ведь, даже активные и предприимчивые, не обязаны все, что приносит им удовольствие, превращать в миллионные счета.

Глеб одобряюще кивал, лицо его выражало не то воодушевление, не то некоторую растерянность:

– Вот и давайте подойдем с разных сторон, напишем не про «достигаторство», а про то, как люди поддерживают в жизни баланс и приходят к гармонии вопреки тому, что модно. Подберем героев, возьмем интервью. Собачника своего, Черри, тоже бери в оборот – твои статьи про животных всегда хорошо заходят. Ну, и ко всем просьба – поищите какие-то необычные профессии и истории.

Коллеги встрепенулись, каждый делал заметки в общем рабочем файле, отчего строки постоянно скакали и плодились с невероятной скоростью, отображая мигающие аватарки тех, кто работает с документом. Бурное обсуждение, списки возможных историй, черновой план публикаций и распределение, кто что готовит – все это продолжалось еще минут двадцать, пока все не разобрали задачи, не проставили дедлайны в общей таблице и не разошлись в приподнятом настроении.

Черри окунулась с головой в рабочую рутину, в которой незаметно пролетело почти пять часов. Затем она отправила лэптоп в спящий режим и мечтательно прикрыла глаза. И хотя она ни капли не устала, в этот самый момент тело ее размякло. Она вытянулась в кресле, чувствуя, как ее мягко затягивает сон. Где-то в углу комнаты едва слышно тикали часы. Робби перевернулся с боку на бок и фыркнул во сне. Веки Черри наливались тяжестью, а сознание уже путало реальность и сновидение…

Черри огляделась – возле высокого дома, на знакомой площадке перед подъездом начало смеркаться. По небу лениво расползались облака, словно призраки, наблюдающие за тем, что происходит внизу. Пальцы крепко сжимали связку ключей. Черри решительным шагом, но абсолютно бесшумно направилась ко входу – приложила ключ от домофона к двери и вошла в подъезд. Лифт стоял открытым. Черри зашла и потянулась рукой к кнопкам – в этот момент что-то насторожило ее. Она попыталась присмотреться к своим пальцам, но все расплывалось – никак не получалось понять, ее ли это рука. И все же эта рука нажала «9» – двери закрылись, но вместо обычного движения вверх, кабина дрогнула, сорвалась с тросов и рванула вперед, будто спиннер из фильма Blade Runner («Бегущий по лезвию»). Зеркало на боковой панели трансформировалось в окно, кабина обрела футуристичный вид. Черри в недоумении наблюдала, как то, что недавно было лифтом, на огромной скорости несет ее сквозь незнакомые улицы, пустоши, снова улицы, а потом взлетает над крышами домов. Ландшафт менялся так быстро, что она не успевала его запомнить. И вот перед ее взором открылись величественные горы с заснеженными вершинами, утопающими в розоватых пушистых облаках, бескрайние леса и извивающиеся бирюзовые реки, окруженные острыми скалистыми выступами. Страх уступил место всепоглощающему восторгу и предвкушению чего-то нового.

Наконец, кабина замерла у грандиозного здания – по всем признакам это был роскошный отель. Но не из тех, что напоминают уютные шато, куда туристы съезжаются отдохнуть и покататься на горных лыжах. Нет, этот отель напоминал скорее межгалактический центр, в котором, должно быть, представители разных рас собирались на ежегодный саммит. Башня этажей в сто, не меньше, облицованная зеркальными панелями, пронзала небо. «Лифт» подъехал к одной из утопленных парковок, напоминающих тоннели, и наконец открыл двери. Черри шагнула вперед, очутившись в великолепном лобби, которое сияло лакированным деревом и в то же время будто поглощало тебя темно-зеленым бархатом. Обслуживающий персонал в безупречно отглаженной темной униформе лавировал между изысканно одетыми постояльцами – беззвучно, как тени. Черри снова посмотрела на свои руки – и снова не смогла сфокусировать взгляд.

– Ну, прямо по Кастанеде, – подумала она, осознав себя во сне. Она не задумывалась о маршруте – ноги несли ее сами, словно этот путь уже был пройден когда-то раньше.

В воздухе витал сложносочиненный запах: смесь дорогого парфюма, древесных смол и еще чего-то почти неуловимого, легкого, как свежесть после дождя. Черри проходила мимо людей, но их лица оставались размытыми – взгляд по-прежнему не мог задержаться на деталях. Фигуры двигались с непринужденной грацией, свойственной тем, кто чувствует себя здесь как дома.

Стена слева переходила в длинный коридор, освещенный теплым светом. Черри свернула, даже не взглянув на указатели. На дверях поблескивали тонкие латунные таблички: 10001… 10002… 10003… Сердце глухо ударило куда-то о ребра, когда впереди замаячил 10004.

Черри остановилась.

Преодолев странное ощущение в груди, она поправила подол длинной, как платье, синей рубашки, подняла руку, будто в замедленной съемке, и постучала. Дверь приоткрылась. Из темноты номера навстречу ей шагнул мужчина. На вид ему было в районе сорока. Серебристые волосы тщательно уложены. Проницательный взгляд устремлен на нее сквозь модные очки. В нем было что-то от Лесли Нильсена, только без комедийного налета. Он был одет с безупречной элегантностью, но без показной роскоши. Темно-синий приталенный пиджак сидел идеально, подчеркивая прямую осанку, под ним – черная водолазка из тонкого кашемира, облегающая шею и ключицы. На запястье поблескивали часы с темным циферблатом и серебристым браслетом. Брюки слегка заужены книзу, а черные кожаные лоферы, отполированные до зеркального блеска, почти бесшумно ступали по ковролину. На безымянном пальце правой руки Черри заметила серебряное кольцо – похожее на старинный перстень с выгравированным символом – разглядеть его она не смогла, как ни старалась. При виде Черри лицо незнакомца озарила теплая улыбка, а в уголках глаз затрепетали лучистые морщинки. Шагнув ей навстречу и слегка поправив манжет пиджака, он будто решил дать ей время осознать его присутствие.

– Пойдем, – сказал он наконец почти по-дружески.

Они прошли через бесконечные коридоры, мимо номеров, театра, винтовых лестниц, пока не оказались в баре. Бархатные кресла, лакированные стойки, мягкий свет ламп – действовали гипнотически. Мужчина заказал два коктейля и, наконец, заговорил:

– С первого раза ни у кого не получается. Это нормально.

Черри нахмурилась.

– Главное – иди до конца, – продолжил он. – Учись удерживать себя в том, что происходит. Все, что кажется странным, старайся запоминать и анализируй.

– Вы что-то хотели мне показать? – наконец спросила она.

Мужчина протянул ей фотографию. На ней ее мама – молодая, красивая, немного грустная – на статном, не очень большом скакуне с благородным вогнутым профилем, широкой грудью и аккуратными ушками. Черри никогда не видела раньше это фото – ее мать лишь упоминала, что часто ездила верхом во сне и очень любила своего коня. После смерти мамы Черри бережно хранила все ее немногочисленные вещи – но ничего связанного с лошадьми, кроме художественной книги, среди них никогда не было.

Черри подняла удивленный взгляд на своего собеседника – и в этот момент проснулась и увидела перед собой Робби, который облизывал ее руку. Посмотрев на часы, она сообразила, что пора собираться на вечернюю прогулку. Но сначала открыла вчерашнее сообщение Тома в чате жильцов: «Вот контакты, проверенный питомник, отличный заводчик».

– А ведь нам предстоит взять интервью у этого заводчика, Робби, – Черри ласково поцеловала питомца в лоб, отчего его и без того довольная морда растянулась в улыбке. – Владелец питомника сиба-ину – это ведь наверняка про хобби, которое приносит доход.

Черри открыла рабочий календарь и создала заметку на завтра: «Написать в питомник, попросить об интервью».

Глава 4. СТЕРТАЯ ЗЕМЛЯ

Телефонные звонки Черри недолюбливала. С одной стороны, они создают иллюзию мгновенной связи, но с другой – порой ощущаются почти как вторжение. Она долго разглядывала цифры в контактах, словно пытаясь проникнуть в их суть. Наконец, глубоко вдохнула и нажала на «вызов».

– Добрый день. – Голос был низким, с мягким северным акцентом.

– Добрый день. Итан?

– Да, слушаю.

– Это Черри Наварре. Я журналист Lumen Press, пишу статью о людях, которые превратили свое хобби в дело жизни. Мне ваш контакт, честно говоря, попался случайно в чате жильцов нашего дома, сосед берет у вас щенка Маби. И мне бы очень хотелось поговорить с вами о питомнике.

– А, ваш сосед Том, да? – Голос собеседника потеплел.

– Вообще-то он ваш номер оставил не мне, но так уж вышло. Издержки журналистики, сами понимаете, – Черри засмеялась так звонко и мелодично, что вряд ли кто-то осмелился бы отказать ей в просьбе.

На том конце тоже раздался тихий смешок.

– Понимаю. Мне часто задают вопросы о собаках, а вот про сам питомник не спрашивали давно. Значит, статью?

– Да. Хотим показать людям истории других людей, которые мечтали о чем-то и воплотили мечту в жизнь. У вас ведь было примерно так?

– Вроде того. Хорошо, – короткая пауза. – Вы мобильны?

– Да, у меня есть ваш адрес, могу подъехать в любое удобное вам время.

– Давайте завтра в первой половине дня. Я как раз не планировал выезды.

– Договорились.

Черри выключила экран телефона и обнаружила, как теребит в руках свой синий брелок в виде котика, который машинально сняла с ключницы, пока ходила взад-вперед в прихожей во время разговора. Каждый раз, когда она долго сжимала брелок, ее преследовал тонкий цветочный аромат, исходящий от кожи рук.

Эту вещь она воспринимала как забавную игрушку и в то же время ненавидела связанные с ней воспоминания – рыбацкую деревню, растянувшуюся вдоль берега океана, домики, поблекшие от палящего солнца и соленых брызг, узкие мостки, уводящие прямо в воду. В памяти всплыл отчетливый запах йода, рыбы, влажной древесины и утреннего дыма, поднимающегося ленивыми клубами из труб прибрежных кафе.

Маленький магазинчик прятался от туристов между домами, но облупившаяся синяя дверь, которая призывно поскрипывала под напором ветра, выдала его Черри и Генри. Оказавшись внутри, чтобы скоротать время и рассмотреть всякие милые безделушки, которыми были заставлены узкие деревянные стеллажи, то ли друзья, то ли возлюбленные, они принялись разглядывать и вертеть в руках поделки в виде керамических рыбок, морские раковины, всевозможные магнитики, рамочки, шкатулки, были среди них даже немного поцарапанные веера.

Генри достал из плетеной корзинки, на которой крепилась табличка «Скидка 50%», синий брелок в виде котика. Он всегда выбирал быстро – тогда Черри казалось это признаком силы и уверенности.

– О! Напоминает тебя, – сказал он, поднимая маленькую фигурку. Его серые глаза были похожи на мокрый камень, что выбрасывает на берег океан после шторма. Черри видела в них что-то дерзкое, но в то же время почти гипнотическое.

Она скептически покосилась на брелок.

– Синий, толстый и потрепанный жизнью? Спасибо, Генри. – В уголках ее губ мелькнула улыбка.

Позже она узнала Генри другим – и тогда эта глава ее жизни завершилась навсегда. Но брелок так и остался, потому что с ним легко наощупь отыскать ключи в рюкзаке или кармане джинсов. А еще это маленькое круглое напоминание о горьком опыте – как ни странно – давало ей опору. Словно доказательство того, что все мы немножко алхимики, способные даже из ядовитого зелья приготовить эликсир счастья.

Черри вернула брелок на место, села за ноутбук и составила список вопросов для завтрашнего интервью. Эта часть работы ее завораживала – от интервьюера многое зависит, даже когда обсуждать приходится не самую сложную и глубокую тему. То, какой вопрос и как ты задаешь – помогает с наиболее интересного ракурса раскрыть героя, а значит и увлечь читателя.

На следующий день после традиционной ранней пробежки с Робби по парку Черри отправилась к Итану в питомник. Солнечный майский день обволакивал ласковым теплом, еще без той удушливой тяжести, что обычно приходила летом. Черри села в почти пустой автобус, направлявшийся в пригород. Судя по тому, что Черри было известно о ценах на жилье в районе, где жил Итан, ее ждал мир безупречно подстриженных газонов, широких подъездных аллей и домов, где даже почтовые ящики стоили больше, чем ее месячная зарплата.

Она заняла место у окна, наблюдая, как город постепенно растворяется в размытых зеленых пятнах парков и посевных полей. Высокие панельные дома сменялись низкими коттеджами с ухоженными двориками, а затем появились просторные загородные участки с живой изгородью. Ветер, настойчиво врывающийся в приоткрытое окно автобуса, остервенело перелистывал страницы ее блокнота, который лежал на коленях. Она, хоть и записывала интервью на диктофон, но некоторые мысли любила заносить в бумажный блокнот. Любовь ко всяким милым уютным вещицам когда-то сблизила их с Вэл.

Автобус свернул на узкую дорогу, и Черри повернула голову. За стеклом растянулся элитный коттеджный поселок – один из тех, что возводят для людей, уставших от суеты мегаполиса. Постройки и ландшафт выглядели дорого и ухоженно: ровные тротуары, молодые деревья вдоль улиц, ярко-зеленые газоны и аккуратные велосипедные дорожки. На перекрестке возвышалась большая вывеска спа-комплекса, сверкающая под солнцем: Mirage spa & wellness.

Черри вышла на ближайшей остановке и осмотрелась. Через кованые ворота, которые смотрели прямо на нее, виднелись домики под аренду, обшитые деревянными панелями в скандинавском стиле. Рядом располагался большой, но изящный фитнес-комплекс с панорамными окнами. Даже снаружи можно было разглядеть, как люди занимаются на тренажерах со светящимися экранами. Чуть поодаль виднелся загончик для лошадей. Две гнедые лошади с белыми отметинами на мордах стояли у поилки, лениво шевеля ушами. Невысокий ослик с темным ремнем вдоль спины щипал траву, не обращая на них внимания. Черри попыталась охватить взглядом все вокруг – как же тут все продумано, организовано, выверено.

Она продолжила путь по узкой вымощенной камнем дорожке, которая, судя по нумерации домов, вела к территории питомника. Забор был низкий, деревянный, с большими воротами, возле которых красовалась хромированная панель с кучей каких-то кнопочек. Выше на табличке она увидела название питомника: KENNEL ULSSON'S SHIBA.

Дом выглядел основательно и надежно, с высокими окнами и просторной верандой. Фасад из светлого кирпича, крыша с темно-серыми скатами. В просторных вольерах аккуратно расставлены миски с водой. В тенистой части стояли деревянные домики, возле которых щенки носились друг за другом, весело повизгивая.

На крыльце появился Итан – высокий, крепкий мужчина с русыми волосами, собранными в небрежный хвост.

– Черри?

– Итан? Приятно познакомиться.

Они обменялись рукопожатием и улыбками.

– С дороги чай или кофе?

– Просто воды, если можно.

– Конечно, – он кивнул. – Давайте присядем на веранде.

Он ненадолго удалился и вернулся, держа в руках бутылку воды и стеклянный стакан.

– Вот, холодная, – сказал он, ставя воду перед Черри.

Пластик был прохладный, покрытый мелкими каплями конденсата, и в теплом воздухе веранды выглядел особенно освежающе. Черри взяла бутылку, почувствовав, как холодок мгновенно передается коже, открутила крышку и наполнила стакан из тонкого дымчатого стекла. Вода оставила на стакане прозрачные дорожки, а затем замерла неподвижной гладью. Несколько небольших глотков разлились по горлу, смывая дорожную пыль и утоляя жажду.

Веранда Итана была просторной, с плетеными столами и стульями из натурального ротанга, увитая диким виноградом, который только начал распускать листья.

– У вас здесь очень уютно. – Черри достала диктофон.– Не возражаете, если я буду записывать?

– Конечно, пожалуйста.

Они долго говорили о собаках. О породе сиба-ину, ее древней истории, своенравном характере и независимости, которая делает их одновременно сложными и очаровательными спутниками. О том, как одно увлечение может превратиться в образ жизни – сначала случайное участие в кинологических встречах, затем первая выставка, членство в породном клубе, годы изучения генетики, стандартов разведения и особенностей социализации. Как оказалось, питомник – это не просто разведение собак, а большая ответственность, требующая знаний в зоопсихологии, ветеринарии, селекции, а еще умения читать людей, чтобы находить щенкам правильные семьи.

– В этом деле все не так просто, как кажется, – сказал Итан, проводя рукой по столешнице. – Надо разбираться в генетике, документах, поведении собак.

– Но вас это увлекает?

– Очень. – Он улыбнулся. – Но знаете, каждый раз, когда передаешь щенка в новый дом, сердце разрывается.

– А как вы выбираете хозяев? Не соглашаетесь на первого желающего, верно?

– О да. Я провожу два собеседования. Доверяю не словам, а глазам и чутью.

Черри одобрительно кивнула.

– Видно, что здесь все устроено с большой заботой.

– Я старался, – Итан усмехнулся, проведя рукой по волосам, будто приглаживая свой хвост, перетянутый тоненькой черной резинкой. – Но, знаете, чем больше я углублялся в кинологию, тем яснее понимал, что хорошее разведение – это не просто бизнес, а настоящее искусство. Здесь важно все: здоровье линии, характер, даже среда, в которой растут щенки.

Черри бросила взгляд на ухоженные вольеры.

– И, похоже, вы это отлично понимаете.

– Ну, я всегда считал, что место, где живет собака, должно нести только хорошую энергетику, – он улыбнулся, но тут же добавил, словно невзначай: – Вот только забавно… на этом месте раньше была больница. Когда я покупал этот участок, я этого не знал.

Черри непроизвольно вздернула правую бровь.

– Больница? На месте поселка?

– Да. Лет двадцать пять назад ее снесли по распоряжению администрации.

– Надо же.

– Было много судебных тяжб. Но за этим стояли люди с большими деньгами и связями. Думаю, кто-то влиятельный хотел закрыть эту тему.

– Почему?

– Я не очень верю во всякие байки, но вроде там происходило что-то странное.

– Что именно? Секретные эксперименты? – Ее тон звучал шутливо.

– Мне рассказывали, что это была женская клиника. Но там проводили какие-то странные обряды.

– Обряды?

– Да. Жители соседних домов протестовали, но их постройки тоже снесли. Куда все разъехались, никто из ныне тут живущих не знает – все же въехали в новостройки.

Черри сделала вид, что в ней говорит простое любопытство, но внутри что-то едва уловимо дрогнуло.

– Интересно… И даже СМИ не заинтересовались? Обычно такие районные легенды идут на ура.

– А у вас точно журналистская хватка, – засмеялся Итан. – Но я подробностей не знаю, вроде кто-то из бывших сотрудников теперь работает в местном спа, но это не точно.

Завершив интервью, они поднялись из-за стола, и Итан жестом пригласил Черри пройти дальше, вглубь территории питомника.

– Пойдемте, покажу вам своих собак, – сказал он со сдержанной улыбкой.

Вольеры были просторными и чистыми, огороженные светлым деревом и металлической сеткой. В каждом уголке чувствовалась забота: деревянные домики для сна, большие миски с водой, мягкие подстилки в тени. Часть собак гуляла на газонах перед вольерами.

Первой к ним подбежала элегантная сиба-ину с черной «маской» на морде. Она внимательно посмотрела на Черри, вильнула пушистым хвостом и, сделав несколько шагов, снова остановилась, будто оценивая, стоит ли знакомиться ближе.

– Это Зара, – представил Итан. – Настоящая дама. Немного надменная, но если уж выберет человека, то навсегда.

Черри потянулась к собаке, но та, понюхав ее руку, слегка отстранилась, сохраняя свою независимость.

– Так и знала, что сиба – это не лабрадоры.

Итан рассмеялся.

– Да, они не те, кто бросается в объятия каждому встречному. Их доверие надо заслужить.

Черри прошла дальше вслед за Итаном. В соседнем вольере отдыхал Локи, взрослый кобель с белыми «носочками» на лапах. Он лежал в тени, лениво наблюдая за «папой» и его гостьей.

– А этот философский взгляд мне кого-то напоминает, – усмехнулась Черри.

– Локи – старший в стае, – пояснил Итан. – Очень умный, но упрямый, как и вся порода.

Самым оживленным оказался вольер с щенками. Трое крошечных сиба-ину копошились у Байи, их матери, – светлой суки с нежно-рыжей шерстью и мягкими карими глазами.

– Байя недавно стала мамой, – пояснил Итан, с нежностью глядя на собаку. – Щенкам всего четыре недели.

Черри опустилась на корточки, наблюдая, как один из малышей, пухлый, с темным пятном на лбу, попытался сделать неуклюжий рывок к ней, но тут же споткнулся и приземлился носом в подстилку.

– Маленький боец, – улыбнулась она.

– Ага, это Рю. Самый смелый из помета.

Щенки возились вокруг матери, смешно тыкаясь мордочками в ее густую шерсть. Байя терпеливо лежала, лишь изредка подталкивая их лапой, если кто-то слишком увлекался играми.

Черри почувствовала, как искренняя радость разливается внутри. Несмотря на то, что ее привела сюда работа, сейчас она ощущала себя просто человеком, который оказался среди тех, кто живет в своей собственной, наполненной смыслом вселенной.

– Теперь я понимаю, почему вы так тщательно выбираете хозяев, – сказала она, поднимаясь. – Такие сокровища абы кому не доверишь.

Итан утвердительно кивнул, ведя ее обратно к веранде.

– Эти собаки – не просто питомцы, а часть большой семьи. Каждый раз, когда щенок уезжает в новый дом, это маленькое прощание. Но если он попадает к своему человеку, оно того стоит.

Черри снова взглянула на Рю, который уже карабкался на спину своему брату, с азартом пытаясь ухватить того за ухо.

– Кажется, кто-то точно найдет приключения, куда бы его ни отправили.

Они улыбнулись. Завершая прогулку, Черри в последний раз оглядела просторный двор, вольеры, дом, где все говорило о любви к делу и преданности своему пути.

– Итан, спасибо вам за уделенное время и за эту чудесную встречу. Это было не просто интересно, а по-настоящему ценно. Желаю вашим юным любимцам самых заботливых и верных семей.

Итан улыбнулся, вытирая вспотевшие ладони о джинсы.

– Рад был познакомиться, Черри. Надеюсь, статья получится хорошей. Покажу ее маме, – он озорно засмеялся.

– Уверена в этом.

– Передавайте привет Тому, пусть готовится к жизни собачника. Теперь у него не будет ни минуты тишины, – усмехнулся Итан. – Берегите себя, Черри.

– Вы тоже. И ваших хвостатых философов.

Они обменялись коротким рукопожатием, и Черри направилась к выходу.

– Если когда-нибудь решите завести сиба-ину – знаете, где меня найти, – бросил ей вслед Итан.

– О да, вот только сначала справлюсь с моим «дворянином» (так собачники в шутку называли беспородных собак), – ответила она, оборачиваясь и с улыбкой махая ему рукой.

Черри вышла за ворота, оставив за спиной просторный двор, солнечную веранду и ощущение, что этот день принес ей что-то особенно важное.

По дороге домой в автобусе было тихо, солнечные лучи ложились яркими пятнами на пустые сиденья. Черри села у окна, открыла плейлист и вставила в уши наушники. Первыми аккордами зазвучала знакомая мелодия Freedom Fry – легкая, беззаботная, идеально дорожная. Под музыку коттеджный поселок – как отфотошопленная картинка из каталога загородной недвижимости – стремительно исчезал за окном. Стекло автобуса отражало танцующие очертания деревьев, домов, людей, неспешно идущих по тротуарам, и паркующихся машин. Черри ощущала спокойствие и предвкушение отличного редакционного материала, но вместе с тем необъяснимую тревогу по поводу рассказов Итана об исчезнувшей больнице. Пожалуй, ей нужно попробовать раскопать какие-то факты об этой странной истории.

Глава 5. ЭСКАПИЗМ

Черри одной рукой неспешно листала новостную ленту в телефоне, а другой – размешивала ложечкой лепестки клитории в утреннем чае. Заголовки сменяли друг друга: «Власти пересмотрят налоговую систему», «Лучшие фильмы мая», «Пять советов по продуктивности». И вдруг видео: «Сегодня в 18:00 – официальное открытие „Бегосферы“». Она нажала на кнопку «Смотреть». Камера скользила по футуристичному зданию в форме гигантского купола с панорамными окнами, залитому неоновым светом. Внутри – беговые дорожки, установленные в огромных сферических капсулах, вокруг которых проецировались захватывающие виртуальные миры.

«Выбирайте маршрут и бегите сквозь горные перевалы, парящие города, космические станции или руины затерянных цивилизаций. Полное погружение. Максимальный реализм. Бег, который переносит в другое измерение».

Черри воодушевилась. За строительством и анонсированием этого масштабного проекта она следила давно, а в последние полгода команда PR, видно, работала с особым рвением, осваивая немалые бюджеты. Но работа, собака, какие-то мелкие дела так засосали ее, что дата открытия совсем вылетела из головы. Тем не менее в последний вагон еще можно успеть.

Она открыла чат с Вэл и быстро набрала сообщение:

– Ты занята вечером?

Вэл:

– Смотря что ты задумала.

– «Бегосфера»! Как я могла чуть не пропустить, открытие сегодня. Новое слово в беговом экшене и все такое. Очень давно хочу попробовать. Надеюсь, ты со мной?

Минутная пауза. Черри уже представила, как Вэл пытается понять, в какую авантюру ее втягивают. Наконец сообщение всплыло на экране:

– Это то место, где в рекламе люди несутся по мостам и вулканам?

– Да. Беги сквозь миры и качай ноги (и попу).

– То есть надо брать кроссовки и форму?

– Бери все, как в фитнес-зал.

Черри виновато посмотрела на Робби, прикидывая в уме, сколько минут успеет с ним погулять.

– В 17:30 у входа. Дресс-код: спортивный, космическая экипировка по желанию, – написала Черри и пошла надевать шлейку на Робби.

– Если там действительно так круто, как в рекламе, так и зомби можно заставить бегать (много смайликов).

Черри усмехнулась.

– Вот и проверим.

Дальше все происходило, как в ускоренной съемке: выгулять Робби, вымыть ему лапы, случайно залить себя водой из душевой лейки, быстро принять душ, проклиная свою неуклюжесть, переодеться в то, что оказалось под рукой, собрать спортивную сумку и домчаться до места назначения почти вовремя.

Павильон «Бегосферы» возвышался в центре нового делового района, где зеркальные башни отражали небо и солнечные блики скользили по их стеклянным фасадам. Архитектура здания отличалась от всего, что его окружало: никаких острых углов и привычных подъездов – только плавные линии, перетекающие одна в другую, и светодиодные панели, мерцающие в такт движениям толпы. Казалось, само пространство здесь подстраивается под поток людей.

Черри и Вэл свернули на бульвар, обсаженный платанами. Под ногами пружинило специальное покрытие, приглушающее звук шагов, – как будто намекая, что в этом месте бег становится чем-то большим, чем просто спорт. У центрального входа образовалась небольшая очередь. Группа студентов оживленно спорила, какой маршрут выбрать. Пожилой мужчина в спортивном костюме задумчиво разглядывал экран с рекламным роликом. Двое подростков с синими волосами нетерпеливо подпрыгивали, ожидая регистрации.

Черри взглянула наверх. Над входом медленно вращалась голографическая надпись:

«Бег, меняющий реальность».

– Главное, чтобы не психику, – засмеялась Вэл.

– Как знать, – подразнила ее Черри.

Перед входом стояли несколько стоек для регистрации. Посетители прикладывали банковскую карту или оплачивали свой слот «улыбкой» – биометрической идентификацией через камеру. После этого автомат выдавал каждому гостю стартовый номер – плотную наклейку с цифрами, которую можно было прикрепить к футболке. По этому номеру потом, как это обычно бывает на крупных забегах, можно найти себя в базе фото и видео.

– Ого, все серьезно. Интересно, тут будут проводить межгалактические марафоны? – Черри получила номер 10004 и гордо помахала им перед лицом Вэл, чей номер еще только выползал из автомата.

Чувство дежавю замедлило ее реакции, но в праздничной суете, среди толпы желающих побегать в вымышленных локациях, было не до рефлексии.

– Пойдем искать раздевалки, – Вэл потянула ее за рукав, примеряя свой номер на грудь. Учитывая миниатюрность самой Вэл, номер казался огромным.

Они вошли внутрь – интерьер оказался удивительно спокойным для места, которое обещало перемещать людей в другие миры. Мягкий свет, просторные залы, стеклянные перегородки. Вдоль стен – неоновая подсветка, реагирующая на движение. В воздухе – чистый, еле уловимый аромат, напоминающий запах кедрового мыла.

Пространство было поделено на три зоны. Раздевалки и душевые представляли собой отдельные кабинки с матовыми стенами, с приглушенным освещением. Центральный зал – со стойками регистрации маршрутов. Зал капсул – главная точка притяжения, где разворачивалось шоу, был похож на какой-то футуристичный космодром.

– Честно? Я ожидала, что тут будет как в обычном фитнес-клубе, просто с большими экранами и громкой музыкой, – призналась Вэл, озираясь по сторонам в недоумении и восхищении.

– Угу, выглядит так, будто мы регистрируемся на космический рейс, – ответила Черри, снимая на телефон все вокруг.

Вэл невольно присвистнула, проходя мимо стеклянной стены, за которой открывался вид на главный зал. Ряды капсул – гладкие, словно парящие в воздухе коконы, с подсвеченными панелями управления. В каждой – беговая дорожка с мягким адаптивным покрытием, напоминающим живую поверхность.

– Вот это я понимаю – беговая дорожка! – от изумления глаза Черри казались особенно выразительными.

На экране перед ними высветился список доступных маршрутов: «Парящие города – пробежка по мостам над облаками», «Дюны времени – пустыня, древние руины», «Кристаллические пещеры – тоннели и подземные лабиринты», «Ледяной континент – пробежка по айсбергам», «Затерянные цивилизации – разрушенные города прошлого». И еще штук тридцать разных.

– Выбирай, – сказала Вэл, показывая жестом, что ей это не под силу.

– Цивилизации! Вернем то, что потеряли, – улыбнулась Черри.

Администратор провела их в капсулу.

– Встроенные камеры сделают несколько снимков во время пробежки, а после сеанса вы сможете скачать фото по вашему стартовому номеру вон там, – объяснила она, показав рукой на стеллу, оборудованную экранами с двух сторон.

– Отлично, если я зависну здесь и не подключусь с утра к рабочей встрече, просто предъявлю боссу фотодоказательство, что мы заблудились где-то в Месопотамии и, чтобы спастись, бежали в вихре пылевой бури, – Черри активно жестикулировала.

Раздевалки в «Бегосфере» выглядели не как привычные ряды металлических шкафчиков, а скорее как капсулы для восстановления космонавтов после полета куда-нибудь на Марс, а то и дальше. Мягкий свет, стены из матового стекла, бесшумная вентиляция – в таком антураже даже воздух казался каким-то неземным. Шкафчики открывались касанием браслета к сенсору, и сразу после этого включалась система освещения – теплый свет в одной кабинке, холодный в другой, словно программа угадывала предпочтения гостей. Черри и Вэл получили одноразовые спортивные полотенца в рулоне с тонким и щекотным запахом лимона. В углу стояли массивные сушилки для обуви, а рядом – диспенсеры с антисептиком и кулеры с водой.

– Все-таки это больше похоже на бизнес-класс где-нибудь в аэропорту Сингапура, чем на спортзал, – Вэл с интересом разглядывала прозрачную панель с выбором ароматов для душа.

– Думаю, ты просто не бывала в фитнес-клубах для богачей, – усмехнулась Черри, переодеваясь в легкие компрессионные леггинсы и спортивную майку.

– Просто я обычно выбираю «кабачковый фитнес» – дешево и сердито! – Вэл гордо задрала вверх подбородок и умудрилась в такой позе натянуть лосины на свои идеально стройные ноги. Наверное, под «кабачковым» она имела в виду не валяние на диване, как овощ, а питание одними кабачками, – решила Черри.

Оставив вещи в шкафчиках, подруги приклеили к одежде стартовые номера и направились в зал с капсулами. Все выглядело так, как если бы спортзал скрестили с лабораторией, в которой выращивали супергероев. Капсулы располагались в несколько рядов, каждая имела отдельный вход. Тренажеры внутри отличались необычным беговым полотном – материал был плотным и слегка пружинил, похоже на то, что они видели на улице.

– Как думаешь, если мы сбежим с трассы, нас отправят в черную дыру? – Черри дотронулась до панели выбора маршрута.

– Раз оттуда не возвращаются, может, там не так уж и плохо, – усмехнулась Вэл.

Администратор активировала их маршрут быстрой комбинацией сенсорных клавиш, и стены капсулы, а заодно и лица подруг вмиг захлестнули красочные пейзажи.

– Бегите в своем темпе, – напомнила она. – При необходимости можно нажать тревожную кнопку слева на панели.

– Отлично, если я начну падать в пропасть, как раз успею нажать ее носом, – Вэл выглядела воодушевленной и веселой.

– Придется сильно не гнать, потому что иначе я не смогу с тобой болтать, – Черри тоже чуть не дрожала от восторга, опуская ступни на дорожку.

Симулятор включился – и пространство словно ожило. Стены капсулы растворились, надежно замаскировав стыки дисплеев ярким видеорядом, и уступили место древним каменным колоннам, покрытым мхом, парящим в небе птицам и раскинувшимся пейзажам. Под ногами протянулась старая мостовая, выложенная массивными плитами. Воздух, казалось, наполнился ароматами влажного камня и тлеющих костров. Где-то вдалеке бежала река, рассекающая древний город, словно холодный клинок.

– Впечатляет, – Вэл сделала осторожный шаг, пробуя покрытие под ногами.

Черри круговыми движениями разминала стопы и смотрела вперед: перед ними расстилался город в руинах, уходя за горизонт лабиринтом разрушенных стен, колоннад и арочных проходов. В теплом солнечном свете поблескивали частицы пыли, все колыхалось от невидимого жара.

На панели управления загорелся таймер: 3… 2… 1… Раздался негромкий звуковой сигнал – и беговая дорожка плавно пришла в движение.

– Окей, момент истины, – сказала Черри, увеличивая темп.

Черри и Вэл бежали по древнему городу, стараясь охватить его взглядом со всех сторон.

Высокие арки – парадные входы в величественный храм, колонны с лепниной, потрескавшиеся фрески, сохранившие магию былой красоты. Маршрут пролегал по широкой мостовой, каменные плиты которой покрывали загадочные древние символы – как зашифрованные послания исчезнувшей цивилизации.

Черри крутила головой, одновременно стараясь не потерять равновесие. Они вбежали в огромный амфитеатр с пустующей ареной, хранившей память о гремящих овациях. Песчаная пыль вспыхивала золотом в лучах заката, прикрывая все вокруг легкой вуалью времени. Черри бросила взгляд на Вэл – глаза подруги светились азартом.

– Черт, это реально! Вот это симуляция!

– Как и вся наша жизнь, – голос Черри стал звучать обрывисто из-за участившегося пульса.

Античное сооружение для зрелищ сменилось узкими улочками, где уцелели куски мозаики и невозмутимые белые статуи. Впереди раскинулась массивная арка, поросшая плющом – ведущая в святилище. Они бежали, ощущая прилив энергии, очарованные погружением в иллюзию. Город двигался вместе с ними, пробуждаясь от долгого сна.

– Карина переезжает к своему бойфренду, – внезапно сказала Вэл, тяжело дыша. – Вот вроде бы я рада, у нее своя жизнь… но мой материнский инстинкт все портит.

Черри кивнула, чувствуя, как слова Вэл отзываются тяжелым эхом.

– В какой-то момент я поняла, что, наверное, могла бы уже быть мамой, а реализовала все через сестру, – продолжила Вэл после паузы. – Сложись тогда все иначе…

– Ты и есть мама, – подбодрила ее Черри, отгоняя накатившую волну собственных воспоминаний. – Двум котам, одной собаке и сестре – ты даже опережаешь статистику.

Вэл рассмеялась.

– Ну, если так посмотреть… да.

Они молчали несколько секунд, прислушиваясь к ровному ритму шагов, к звукам взмывающих в небо птиц, разносившимся из невидимых динамиков и сопровождающим видеоряд.

– К тому же, знаешь… – Черри выдохнула, подбирая слова. – Даже когда уже носишь ребенка под сердцем, это еще не гарантия, что в итоге станешь матерью. Так что судьбе виднее, просто доверься.

Вэл перевела на нее внимательный взгляд и едва заметно сжала губы, будто хотела что-то сказать, но сдержала порыв.

В этот момент солнце, заливающее своим светом древние развалины, уже клонилось к горизонту, отчего виртуальное небо наливалось густым янтарем и окрашивало все вокруг в оттенки старой бронзы. Тени скользили по расколотым плитам мостовой, забиваясь в выбоины и трещины. Черри бежала, настолько поглощенная атмосферой утерянных цивилизаций, что с трудом осознавала себя в текущем моменте. Казалось, какая-то незримая ее часть на время выпорхнула из бренного тела и, словно мотылек, тянулась теперь к светящимся экранам окружающей ее капсулы – тревожно и суетливо шелестя хрупкими крыльями.

Экран мигнул, и дорожка остановилась. Все, что еще секунду назад казалось реальным, – растворилось в зыбком мареве над мостовой и исчезло. На месте города-призрака вновь показались идеально ровные очертания капсулы, обволакивающие своим стерильным, но доброжелательным освещением. На экране дорожки появилось сообщение: «Тренировка завершена. Ты молодец!». Легкость, усталость, ощущение границы между реальным и иллюзорным – все это смешалось в странный и упоительный коктейль.

– Ну, мы, кажется, выжили? – раздался голос Вэл.

– В следующий раз выберем вулканы, – Черри стянула мокрую повязку со лба.

– Я, кстати, не против. Может, втянусь и тоже начну бегать, – Вэл танцующей походкой вышла из капсулы и направилась к раздевалке. В зеркале Черри мельком поймала свое отражение – майка цвета морской волны с лимонными полосками была мокрая на спине, а волосы отливали пурпурным, хотя чаще их оттенок напоминал орех пекан. Не важно каким спортом ты занимаешься, после тренировки ты всегда нравишься себе больше, потому что испытываешь благодарность к своему телу за то, что оно достаточно выносливое для этой активности.

Приняв душ и переодевшись, подруги вбили свои стартовые номера в специальное окно на экране информационной стеллы. Загрузились десятки маленьких превью, на которых они бежали на соседних беговых дорожках среди атмосферных древних строений.

– О боже, – рассмеялась Вэл, ткнув пальцем в одну из фотографий.

На фото у Черри было такое выражение лица, словно она обнаружила чудом уцелевшую карту сокровищ.

– Эту точно ставь на аватарку, – заявила Вэл. – Том будет сражен наповал.

– Ммм, боюсь, не от восторга, – скептически протянула Черри, но тоже рассмеялась.

Они выбрали пару кадров, загрузили себе на телефоны, оглядели все еще раз с любопытством туристов и вышли на улицу.

Вечерний воздух обласкивал приятным теплом и с каждым дуновением приносил запах городской пыли, смешанный с арбузной сладостью свежескошенной травы.

– Спасибо, что вытащила меня, я в восторге, – сказала Вэл, встряхивая волосы. – Надо будет позвать Карину, пока не съехала и не бросила меня окончательно.

– Да ладно, переезд к бойфренду – это еще не эмиграция.

Под ритмичное гудение проезжающих мимо машин и роботов-доставщиков пиццы они свернули к метро.

– Ладно, мне на эту ветку, – Вэл поцеловала Черри в румяную горячую щеку. – В следующий раз я тоже в деле.

– Привет твоим карапузам, всех обними и потискай от тети Черри.

Черри едва успела повернуть ключ в замке и открыть дверь, как навстречу выскочил Робби с улыбкой до ушей в самом буквальном смысле. Его большой влажный нос тянулся к ее щеке, а глаза – полные мольбы, восторга, абсолютной и безоговорочной преданности – были глазами ребенка и Бога. Казалось, еще немного, и от прилива нежности их сейчас разорвет на части, – и вселенская любовь затопит комнату лавиной теплого света.

Черри опустилась на колени, зарылась лицом в его густую шерсть, провела руками по упругим бокам, ощутив, как под пальцами проступают ребра.

– Меня не было-то всего часа три, – поучительно сказала она, но Робби только продолжал вилять хвостом от счастья, а потом начал крутиться на месте и прыгать на нее своими тонкими и длинными лапами, едва не сбивая с ног.

Черри поцеловала его в лоб, после чего смахнула налипшую на губы шерсть.

– Идем, мой друг. Вечер наш.

Душ в «Бегосфере», конечно, был хорош, но дома Черри снова залезла под массажную струю теплой воды, чтобы освежиться и выполнить привычный ритуал. Из ванной повеяло паром и ароматами душистого геля с нотками агавы. Завернувшись в мягкий халат, Черри босыми ногами прошла по светлому пушистому ковру, чувствуя, как он приятно поглаживает ступни.

Свой дом она всегда воспринимала как место силы, поэтому уделяла особое внимание деталям интерьера – с их помощью она создавала пространство, которое питало ее творческую натуру. Нежно-кремовый диван с мягкой ворсистой текстурой был завален уютными подушками, в которые можно было зарыться и ощутить себя ребенком в манеже, наполненном плюшевыми мишками. Возле дивана стоял торшер – с абажуром, обтянутым матовой тканью оттенка «шампань». Мягкий рассеянный свет, который он создавал, идеально подходил для вечеров с книгой в руках.

Напротив стоял светлый стеллаж с узкими полками, аккуратно уставленными книгами. Кафка, Гари и Гомбрович соседствовали с корейскими уютными фэнтези-романами, а «Дети полуночи» Салмана Рушди подпирали покетбуки по саморазвитию. Отдельную полку занимали книги о книгах – с ними Черри чувствовала себя, как в теплом флисовом пледе – спокойно и безопасно.

Проведя взглядом по разноцветным корешкам, она потянулась к одной из книг. «Дымка» Джеймса Уилла. Тренер по конному спорту, у которого она недавно брала интервью для статьи, упомянул ее во время беседы. И тогда она вспомнила: у нее ведь есть редкое старое издание – из тех, что сохранилось после ухода мамы. Мелкий шрифт, тонкие пожелтевшие страницы, потрепанная обложка – по книгам всегда видно, если они пережили целую эпоху.

Черри устроилась поудобнее, провела пальцами по страницам – и почувствовала, как тепло разлилось где-то глубоко внутри – от драгоценных воспоминаний о маме, так рано покинувшей этот мир. Робби запрыгнул на диван и свернулся клубком рядом с Черри в умиротворенной позе. Мягкая шерсть – теплая, как целебная грелка – коснулась ее ног. Черри погрузилась в чтение.

Эта повесть, написанная ковбоем, – о свободолюбивом жеребенке по имени Дымка, которого никто не мог удержать в узде. Кроме Клинта. Их отношения переросли в дружбу, построенную на доверии, терпении и искренней привязанности. Дымка проходит путь от дикой прерии до ковбойского седла, преодолевая не раз испытания жестокостью, но сохраняя чистоту своей лошадиной души.

«Дымке, наверное, приснился дурной сон, может быть, прирожденный инстинкт нарисовал в его уме врага, похожего не то на волка, не то на медведя, – врага, который прижал его к стене», – напротив этой фразы Черри увидела заметку на полях. Черные, чуть смазанные буквы, написанные изящным мелким, но уверенным почерком: «Нет хуже наказания, чем когда тебе перекрывают сон, словно воздух».

Черри долго смотрела на эти слова, как зачарованная. Как будто ждала, что они вот-вот дрогнут, сойдут с края страницы и обретут очертания любимого лица. Это был почерк ее мамы – Верены. Даже спустя много-много лет он пробуждал в ней волну обрывочных воспоминаний.

Верена, еще до появления Черри, не раз ложилась в стационар. Она страдала редким нарушением: ее мозг не отключался даже в фазе глубокого сна.

Сомнологическая лаборатория казалась каким-то фантастическим местом вне времени. Неяркий свет, длинные тихие коридоры, монотонный гул приборов, запах медицинского пластика и стерильных простыней. Ночами здесь наблюдали за людьми, которые спят.

Верена лежала на спине на медицинской кровати, утопленной в правой части кабинета. Рядом стоял приборный столик, а с противоположной стороны – невысокая тумба с графином, до краев наполненным водой, и стаканом. Врач на время оставил ее одну в палате, чтобы ей было проще уснуть, но был готов в любой момент вернуться на свое рабочее место, к мониторам и записям в медицинской карте. Тонкие датчики плотно прилегали к ее коже – на висках и груди. Напротив глаз, не касаясь век, крепился какой-то странный гаджет, напоминающий больше игрушку. Кабели тянулись к измерительным приборам, изображения – выводились на дисплеи, расположенные над столом доктора. Было видно, как ритмично пульсировали линии: сигналы мозга, показатели дыхания, а по другому экрану плавали яркие пятна на тепловой карте – мониторинг движений глаз. Обстановка располагала к успокоению и погружению в транс. Гипоталамус уже выключал внешние раздражители, сердечный ритм замедлялся, а мышцы переставали удерживать напряжение.

Но с Вереной из раза в раз что-то было не так – оставаясь во сне, она осознавала каждое мгновение, каждую секунду, каждое биение сердца. Заведующий лабораторией наблюдал за графиками ЭЭГ, едва заметно сдвинув брови.

– Удивительно… – бормотал он.

Приборы показывали картину идеальной фазы NREM-3 – глубокого сна, в котором сознание уже отключается, а тело полностью расслаблено: человек крепко спит и не реагирует на внешние раздражители. При этом Верена отчетливо слышала голос доктора и совершенно осмысленно отвечала.

Слышала, как шелестят бумаги в его руках. Как медсестра зевает за ширмой, проверяя списки пациентов.

– Верена, вы меня слышите?

– Да, – сразу ответила она.

Палату заполнила томящая тишина. Доктор перевел взгляд на экран. Невозможно. Пациент должен быть в бессознательном состоянии.

– Что вы сейчас чувствуете?

– Ощущаю… матрас под спиной, руки. Запах дезинфектора в воздухе.

– А сон? Вы видите какой-нибудь сон?

– Да, я во сне.

– Расскажите, где вы в нем?

– Я на улице, – тихо сказала Верена. – Стены домов и дорога мокрые после дождя. Лужи отражают свет фонарей.

– Вы понимаете, что спите?

– Я понимаю, что я во сне, но не сплю.

Доктор молча переводил взгляд с ее расслабленного лица на свои мониторы, а затем устремил его куда-то вдаль. С научной точки зрения, ее мозг определенно находился в фазе глубокого сна. Но в этой же фазе она не просто осознавала себя – она думала, говорила, воспринимала реальный мир. За свою многолетнюю практику с таким он столкнулся впервые. Повторяя исследования, он строил все новые гипотезы, изучал научную литературу на эту тему, но пока так и не приблизился к хоть сколь-нибудь вразумительному объяснению.

Через несколько часов Верену вновь отпустили домой. Диагноз не поставили. «Парадоксальное осознание во сне, диагноз не уточнен», – написал в заключении врач.

Верена не отдыхала, как нормальные люди. Никогда. Ночами она лежала с закрытыми глазами, слушая звук дождя за окном, топот соседей за стеной или шорохи в квартире. С каждым годом границы между снами и реальностью становились все более зыбкими, а дни и ночи – изматывающими и мучительными. Для того, чтобы не забывать, что было сном, а что – настоящей жизнью, мать иногда пересказывала Черри некоторые свои сновидения – например, про лошадь, на которой она каталась верхом по красивым лесным тропам и полям, а еще про поездки в соседний город к озеру с отцом Черри.

Однажды, в канун десятилетия дочери, Верена проснулась в больнице с отчетливым ощущением, что это ее последний день. Она много плакала и просила у дочери прощения за то, что, наверное, не сможет отметить с ней ее первый юбилей. Когда ее не стало – Черри поглотила такая глубокая печаль, что хотелось вывернусь себя наизнанку, лишь бы почувствовать хоть малейшее облегчение.

Взглянув на часы, Черри поняла, что засиделась за чтением и воспоминаниями о маме, закрыла книгу, погасила свет и переместилась в свою небольшую спальню. Робби, лениво виляя хвостом, поплелся за ней. Едва голова ее коснулась подушки – Черри уснула.

Глава 6. ГРАНИ ПРОШЛОГО

Лифт задрожал, как большое напуганное животное, и быстро, хоть и беззвучно, заскользил по невидимой оси, мчась куда-то вдаль. Черри затаила дыхание и прислонилась к стене. Жутко было даже представить, что может находиться за пределами этой кабины. Напротив нее мигали неразличимые символы на маленьком табло. Но при каждой попытке вглядеться и разобрать, что там, – все тут же становилось размытым, как если бы воду пролили на акварельный рисунок.

Поначалу казалось, что лифт везет ее вверх, но внезапно возникшее ощущение, что невидимый поток воздуха крепко обхватил ее тело, говорило о падении. Тот факт, что проваливаешься в пустоту и не можешь ничего контролировать, вызывало кипучую смесь эмоций: страх, гнев, досаду, жалость к себе. Черри рефлекторно сжала кулаки, пытаясь удержаться хотя бы за воздух. Внезапно что-то мелькнуло перед глазами, какое-то маленькое белое пятно. Между створками дверей, где раньше был ровный стык, теперь виднелась тонкая темная щель. Из нее высунулся уголок бумажного листка. Черри всмотрелась. Листок влетел внутрь кабины и начал порхать буквально у нее перед носом. Прежде чем она успела протянуть руку, новый листок проскользнул в лифт через ту же щель. Затем еще один, и еще. Маленькие бумажки выстреливали, как из теннисной пушки, и истерично вихрились в воздухе, напоминая осенние листья, встревоженные порывом ветра.

Черри поймала одну из них и поняла, что это записки. Но как только она фокусировалась на буквах, их тут же застилала невидимая пелена.

Лифт внезапно замедлился – Черри вновь почувствовала силу притяжения. Плавно, с легким постукиванием лифт заехал в какое-то углубление и открылся. Перед Черри торжественно распахнулись двери отеля. Она вошла в холл, и тревога сменилась предчувствием чего-то хорошего.

Зеркальный потолок отражал кариатиды – колонны в виде женских фигур, подпиравшие стеклянные балки. Люстры в форме виноградных гроздьев рассыпали цветные отблески по бархатным гардинам. На позвякивающих серебристых тележках официанты катили хрустальные фужеры и бутылки шампанского, выглядывающие из ведерок со льдом. Персонал отеля в идеально подогнанных костюмах перемещался так плавно и быстро из стороны в сторону, что казался игрой света и тени.

Черри знала дорогу – ноги сами несли ее по длинному коридору, пока она не увидела перед собой массивную дверь с табличкой 10004. Прежде чем она успела постучать, дверь приоткрылась. На пороге стоял Дэнис – тот, кто помогал ей оформлять бумаги, когда она забирала Робби из приюта.

Здесь он выглядел иначе. Не в рабочей одежде, а в светлом пиджаке, безупречно выглаженной кремовой рубашке и брюках в тон, свободного кроя. Волосы были аккуратно зачесаны назад, а с боковым пробором это было похоже на то, что он либо сошел со страниц старого фотоальбома, либо собирался на вечеринку в стиле «Великого Гэтсби».

Дэнис посмотрел на нее спокойно и дружелюбно. Веснушки на его лице заплясали от улыбки.

– Черри, – произнес он так, будто ждал ее появления.

– Дэнис, да? – ее голос звучал тише обычного оттого, что она не была уверена, правильно ли в тот день запомнила его имя.

– Тебе нужно быть внимательнее к Робби, – сказал он осторожно, как будто пытаясь предсказать ее реакцию.

– Что? Почему?

– Он поможет тебе найти то, что ты ищешь.

Черри нахмурилась.

– А что я ищу?

Дэнис склонил голову набок.

– Полагаю, что-то очень важное.

В этот момент отель вздрогнул и затрясся. Уходящий вдаль коридор погрузился в серую дымку. Светлый пиджак Дениса рассыпался в прах и развеялся в воздухе. Черри провалилась в неизвестность, а затем открыла глаза и обнаружила свое лицо вжавшимся в смятое одеяло.

Черри была в легкой ветровке и новых белых Saucony с золотистым принтом по бокам. Выходя из подъезда, она поправила на поясе сумку-поводок, проверив, надежно ли спрятала ключи. Робби нетерпеливо принялся обнюхивать все вокруг, виляя хвостом вправо-влево. Каждый, кто хоть раз видел этот хвост, не мог удержаться и не сравнить его с енотом – уж очень у него характерный окрас. Наконец прозвучало долгожданное «Бежим!» – и с легким рывком поводка они начали свой любимый утренний ритуал.

Черри не сразу вошла в ритм. Первые шаги ощущались тяжелыми и вялыми, тело неохотно включалось в движение. Робби бежал впереди на расстоянии метра с грацией дикого зверя. Уши были прижаты назад, но иногда настороженно поднимались и забавно колыхались от ветра. Мягко перебирая лапами, он немного сбавил темп, синхронизируясь с «ма».

Они пересекли пустынную улицу и свернули в парк, где их встретили стройные ряды деревьев, дремлющих под утренним небом. Чуть влажная земля отдавала накопленный за ночь холод, вдалеке виднелись редкие люди, гуляющие с колясками.

Черри размялась на первых двух километрах – и чугунные ноги волшебным образом превратились в две податливые пружинки, которые, казалось, несут ее по воздушному трапу в самое сердце небесной синевы. Робби время от времени кружился перед ней, как обезумевший от радости цепной пес – разогнаться как следует ему мешал поводок, а энергию нужно было куда-то девать. В эти моменты Черри протягивала ему ладонь, в которую он весело тыкал свой нежный кожаный нос. Она вытирала этот мокрый след, проводя рукой о спортивные леггинсы ярко-розового цвета. Невольно Черри поддалась воспоминаниям, к которым обещала себе никогда больше не возвращаться.

Этот цвет фуксии – дерзкий, но вместе с тем и невинный – стал для нее не просто оттенком, а символом новой жизни – когда тебя бросают на самое дно, но ты все равно взмываешь оттуда ввысь свободной птицей. Розовые леггинсы – маркер ее личной свободы.

Похожую форму для бега почти восемь лет назад Черри купила с благоговейной радостью: новенькие, яркие, девчачьи – беговые лосины с сетчатыми вставками, яркий топ с геометричным рисунком и последняя модель летних асиксов на гелевой подошве. Первая настоящая спортивная экипировка – манифест начала активной осознанной жизни. До этого были в основном офисные костюмы и платья днем и растянутые футболки и застиранные штаны по выходным. Но теперь, вдохновленная пробуждением неведомой до сих пор энергии, она жаждала движения, силы и красоты. Как будто что-то внутри нее пустило росток любви к себе, и этот росток должен был превратиться в красивый крепкий стебель прекрасного экзотического цветка.

Вернувшись в тот вечер домой с покупками из спортивного магазина, она похвасталась обновками Генри. Он попросил ее их примерить, что воодушевленная Черри тут же и сделала, флиртуя и демонстрируя ему изгибы своей прехорошенькой фигурки. Но впившись в нее осуждающим взглядом, Генри сначала погрузился в долгое молчание, которое было куда страшнее, чем любой крик, а потом резко выпалил:

– В этом ты собираешься бегать по улицам?

Его лицо исказила гримаса, словно она сказала или сделала нечто омерзительное. Черри присмотрелась и поняла, что он пьян. Он отошел на шаг, взглянул на нее как на чужую – словно в ней, его женщине, вдруг обнаружилось что-то враждебное.

– Тебе пора взрослеть. Пора становиться женой. Матерью. А не выставлять себя напоказ, как… – он не договорил и брезгливо поморщился, и это «как» зазвенело у нее в голове яростной пощечиной.

Черри засмеялась в ответ, нервно и злобно, в глубине души надеясь, что вышло какое-то недоразумение. Что он просто неудачно пошутил, а пьян из-за серьезных проблем на работе. Но когда Генри сжал ее запястье так, что боль пронзила все тело и оно чуть не хрустнуло, Черри вмиг осознала, что это конец.

Его глаза остекленели, а руки тряслись от гнева. В следующее мгновение новенькие кроссовки, которые все это время аккуратно стояли у шкафа, – те самые, которые она так долго выбирала, со свистом вылетели в открытое окно, смачно стукнувшись об оконную раму. С улицы послышались громкие ругательства – похоже, на кого-то обрушился весь ее недавний восторг – в виде куска резины и растоптанных ожиданий.

После – все, как в тумане: крики, хлопанье дверьми, упреки, обвинения и угрозы. Черри была так шокирована, что тело ее сковало, а все эмоции словно заблокировались. Она молча пошла в соседнюю комнату собирать вещи, чувствуя жжение в руке. Тут Генри еще больше рассвирепел, заслонил собою дверь комнаты и резко наступил своей жилистой ногой на ее босую маленькую ножку. Она вскрикнула от боли и начала, защищаясь, хаотично махать руками. От него разило алкоголем, и впервые в жизни Черри испытала такое острое и непреодолимое отвращение к кому-то.

Она дрожала, не веря, что все это происходит с ней. И с этим человеком она строила планы на будущее? С этим человеком спала в одной постели не один год, жила под одной крышей? Вдруг силы ее покинули – вместо того, чтобы влепить ему со всей силы прямо по лицу или промеж ног и поскорее уйти, она обмякла, как тряпочка, и беспомощно села на пол. Генри опустился на колени и полез ее обнимать, но она свернулась калачиком и закрыла обеими руками лицо, желая провалиться куда-нибудь в пустоту.

Что было дальше – память стерла. Ночью, когда Генри вырубился, Черри тихо собрала вещи и ушла, словно тень. С собой – только рюкзак, куда влезло что-то из одежды, документы, зарядка, любимые духи и старая пижама. Она так тряслась, что не сразу смогла засунуть ступни в свои офисные лоферы, стоявшие на обувнице. Правая нога опухла и была залита фиолетовой гематомой. В таком виде – спортивные леггинсы и топ, лакированные серые лоферы с массивной пряжкой, и серый бомбер, который она сорвала с крючка в прихожей – Черри спустилась по лестнице и покинула свой прежний дом, прижимая к груди рюкзак, будто он мог ее как-то защитить.

Квартира принадлежала Генри, а своего жилья у Черри не было. Поэтому сначала она некоторое время жила в монтажной студии, с которой сотрудничало рекламное агентство, где она тогда работала. У монтажеров и режиссеров монтажа вечно было много проектов, с которыми приходилось засиживаться по ночам, поэтому тут было все: диван, подушки, пледы; около раковины всегда стояли зубные пасты, щетки и бритвы. Два Алекса, работавшие в ту смену и хорошо знавшие Черри, сначала потребовали дать им адрес негодяя, который посмел с ней так поступить – чтобы поехать и сломать ему шею, отрезать детородный орган и сделать еще много всяких нехороших вещей. Но так как мстить и устраивать разборки Черри не собиралась, то просто попросила разрешить ей переждать здесь бурю и непростые времена, пока она будет искать квартиру.

Мужчины суетливо прибрались в студии, заварили ей крепкого чая, достали запасы чипсов с ужасным запахом и постелили импровизированную постель возле звукорежиссерского пульта. Вместо ожидаемой пары дней Черри провела в монтажке больше двух недель. Генри пытался писать и звонить в поисках прощения, но был везде заблокирован, а все воспоминания об их совместной жизни отправились в утиль. Тогда вся эта ситуация казалась ей удручающей и несправедливой. Образовавшаяся в душе пустота ныла и отвлекала от будничных дел. Но Черри еще не знала, что впереди ее ждало кое-что похуже.

После того, как она уже внесла предоплату за два месяца за небольшую, зато свежеотремонтированную квартирку в получасе езды от работы, выяснилось, что она беременна. Вначале задержка казалась ей вполне естественной после пережитого стресса. Тест был куплен скорее для порядка – ну мало ли что. Но когда это «мало ли что» проявилось двумя яркими полосками, Черри ощутила себя такой дезориентированной, что два дня просто пролежала в постели, отпросившись с работы якобы из-за неважного самочувствия – что вообще-то было мягким вариантом правды.