Та, что в лесу
Начало
Сколько времени я уже здесь? Мысль вроде простая, но от неё внутри поднимается холодок. Ветер усиливается; ветви шепчутся над головой, словно сговариваются.
Кто-то идёт…
Не время отвлекаться. Нужно удержать внимание: наблюдать, подмечать детали, дождаться идеального момента. Он рядом. Воздух натянут, как струна. Они останавливаются совсем близко. Один вскакивает, машет руками, голос ломается. Второй молчит, напряжённый, собранный. Чувствую в нём знакомое – и ненависть во мне закипает. Хорошо. Можно подобраться.
Первый с криком бросается прочь, не глядя на тропу, ломая ветви и всхлипывая. Самый удачный миг. Я напрягаюсь. Второй вертит головой, вглядывается в кусты, не решаясь шагнуть. Шорох. Взлёт листьев. Ветки сами расступаются, пропуская меня.
– Света? – слышу я. – Света, это ты?
Он замечает меня слишком поздно. Кольцо колючих веток сомкнулось. Рывок. Из горла вырывается глухой, булькающий звук, когда первый коготь прорывает плоть. Два других входят в спину. Тело дёргается. Тихо. Пусто.
Теперь он часть леса. Его последнего пристанища.
***
Она сидела в своей комнате при мерцающем свете. Редкий вечер: дом пуст, родители на ночной смене. Лёгкое облегчение прокатывается по телу. Можно начать, никто не войдёт и не нарушит хрупкий покой.
Всё началось после ссоры пару месяцев назад. Она убежала в лес, в самую глушь, куда здравомыслящие люди обычно не заходят. Сжимая побелевшими пальцами банку дешёвого коктейля, она уселась у маленькой ёлки и пила его, давясь слезами. Спина горела – рука у матери была по-мужски тяжёлой. Пить не хотелось. Больше хотелось забыться и не воспринимать ничего. Как раз рядом было болото. Пройдешь чуть ближе и провалишься в трясину. Тогда ей такой вариант казался самым привлекательным.
Тогда и прозвучал голос – тихий, спокойный, обнадёживающий. Он шептал, что всё будет хорошо. Ему хотелось верить: не потому, что он ласковый, а потому, что он древний. Как те легенды, о которых здесь говорят шёпотом. Тогда она обрела новый смысл жизни.
Теперь, когда ночь и дом пуст – время для ритуала. Она разложила всё необходимое и начала шептать – размеренно, будто учит наизусть стихи. Пальцы двигались в такт словам: из веток и красной нити она плела куклу – знак для тех, кто просит помощи. Помощи она не отказывала. Шёпот усиливался. Воздух вокруг дрожал, как натянутый металл. Ветер прошёл сквозь комнату – лёгкий, как движение старого дерева во тьме. Показалось, свечи вот-вот погаснут, но пламя вспухло, стало ярче.
– Я вижу тебя. Благословляю тебя… – едва слышно повторил чужой голос.
Лёгкость. Будто цепи спали. Внутри зажёгся тёплый свет – так спокойно ей не было давно. Она закрыла глаза, удерживая это чувство. Звуки растворились, даже собственного дыхания не слышно. Воздух стал плотным; казалось, ступни оторвались от пола. Шёпот тянулся монотонно – как шорох вековых хвойных, насквозь пропитанных старой магией.
Её ноги больше не касались земли.
Часть 1. Новый дом
Ева была не в восторге от этого места.
После большой, шумной столицы маленький город казался ей клеткой, где все друг у друга на виду. Ни уединения, ни анонимности – никакого покоя. Когда они с родителями ехали к своему новому дому, вид из окна только усиливал ощущение обречённости: низкие, облупленные пятиэтажки, искривлённые деревья, разбитый асфальт, грязь, размазанная по обочинам. В конце августа лето исчезло будто по щелчку. Остался только колючий ветер и серое небо. За окном две трясущиеся старушки, держась друг за друга, пытались перебраться через огромную лужу. Словно кадр из плохого фильма.
– Ну же, малыш, выше нос, – сказала мама с переднего сиденья, заметив недовольное лицо дочери. – Тебе понравится, я уверена.
– До универа будет далековато ездить, – задумчиво ответила Ева, не отрывая взгляда от улицы.
– Кто-то может сдать на права и ездить в город, – весело откликнулся папа. – Ты же хотела научиться водить.
– Хотела. Было такое, – Ева невольно улыбнулась.
– Ну вот, видишь? Уже повеселела. Почти в любой ситуации можно найти что-то хорошее.
Спорить она не стала. Может, отец и прав. Но на душе всё равно было тяжело. Будто город встречал её враждебным взглядом и не отпускал.
Линейка в школе прошла быстро, после неё был всего один урок. Придя домой с учебниками в руках, Ева закрыла дверь и облегчённо вздохнула. Всё-таки хорошо, когда первое сентября выпадает на субботу. Город ей по-прежнему не нравился. Даже не столько внешне, сколько по ощущениям. Переездов в её жизни хватало, когда она была младше, то часто меняла города из-за работы отца. В Москве ей нравилось больше всего. Именно там она впервые почувствовала себя на своём месте. Здесь же – как будто всё не так.
Согреваясь чашкой чая, Ева усмехнулась. Похоже, она из тех редких людей, кто предпочитает каменные джунгли захолустью с туманными лесами. Желая занять себя за обедом, она включила телевизор, достала из холодильника салат и пару бутербродов – видимо, мама позаботилась заранее. Щёлкая пультом, она искала какой-нибудь сериал или фильм, но случайно наткнулась на канал с местными новостями.
«Сегодня в Креницком лесу найдено тело местного жителя. Его девушка, ставшая свидетелем нападения, от комментариев отказалась и доставлена в больницу. Полиция начала расследование. Если вы располагаете какой-либо информацией, просьба сообщить по телефону, указанному на экране…»
Глаза Евы расширились от удивления: её дом находился как раз в десяти минутах ходьбы от этого леса. Ей внезапно стало холодно несмотря на горячий чай и тепло кухни. Что-то было не так. Совсем не так. Схватив сигареты из кармана куртки, Ева вышла на улицу. Закурив на крыльце, она попыталась успокоиться. Новости она смотрела не впервые, криминальные хроники давно стали частью фона. Но в этот раз… что-то было иначе. Впервые за всё время у неё возникло ощущение, будто кто-то сдавливает горло.
– А родители твои знают об этом? – раздался за спиной голос.
Обернувшись, Ева увидела пожилую женщину у забора. Лет пятидесяти, с короткими седыми волосами, в чёрной кашемировой кофте. Смотрела внимательно, но без враждебности.
– Да, – кратко ответила Ева.
– Что-то не похоже. Мама твоя рассказывала, что ты у них девочка прилежная.
– Видимо, ошиблась, – хмыкнула Ева, делая затяжку.
– Ишь ты, городская. Дерзкая. – Женщина прищурилась. – Ещё и заколки у тебя с костями. Ну чисто маленькая ведьма.
Сказано это было скорее с иронией, чем с упрёком.
– Мне они нравятся, – пожала плечами Ева. – А вам?
– Нравятся, симпатичные. В моё время таких не было. Я – Анна Владимировна. А ты, значит, Ева?
– Да. Очень приятно познакомиться.
– Мне тоже. А то я с мамой и папой твоими уже знакома, а ты всё мимо. Уж не в лесу ли пряталась?
– Нет. На велике каталась рядом. А так дома сидела, ничего такого.
– И правильно. Нечего тебе там делать.
– Вы тоже новости смотрели? – осторожно спросила Ева.
– Смотрела, – кивнула соседка. – Но и без них с этим лесом проблем хватает.
– Хотите сказать, там и раньше случались убийства? – сама не поняв зачем, спросила Ева.
Анна Владимировна ненадолго задумалась, будто решала, стоит ли говорить, а потом произнесла:
– Туда и без убийств соваться не стоит. Местность болотистая. Утонешь – и не поймёшь как. Только хлюпнет – и всё.
– Я и не собиралась, – быстро сказала Ева.
– Ну и молодец. Скажешь тогда маме своей, что я к ней завтра вечером зайду, хорошо?
– Да.
– И курить бросай. Это тоже болото. Сначала кажется, ерунда, а потом – раз, и ты уже по пояс в грязи. А вылезти не можешь.
Видимо, совсем без нравоучений Анна Владимировна обойтись не могла.
– Хорошо, – неожиданно для самой себя согласилась Ева.
– Маме с папой привет передавай. И не забудь сказать, что я зайду, – махнула рукой соседка и направилась к себе.
На крыльце снова стало тихо. Сигарета догорела. Тревога, сжавшая сердце, начала отступать. В груди стало чуть легче.
***
Над лесом сгущалась тьма. На улице стояла такая гробовая тишина, что казалось – ни одна живая душа не ступала здесь веками. Внезапно раздался грохот грома. Он был столь силён, что пламя свечей в одном из домов дрогнуло и закачалось. Внутри, при тусклом свете, несколько человек в чёрном стояли в кругу и тихо пели.
В Кренницах их и боялись, и избегали. Это были Шепчущие – отщепенцы, жившие за непроходимыми болотами. Они молились шёпотом, шёпотом же чествовали древнего чёрного бога и вели уединённую жизнь, не причиняя никому вреда. Но всегда ощущались рядом – как ветер, пробегающий сквозь кроны деревьев.
Сегодня умер их старейшина, лидер общины, что возглавлял её тридцать лет. Он лежал в центре круга – высокий мужчина с густой седой бородой и длинными волосами. На груди, в отблеске луны, мерцал овальный чёрный кулон. Пение стихло. Шепчущие молчали, провожая старого вождя в потусторонний мир. Каждый держал зажжённую чёрную свечу. Воск капал на руки, но лица оставались недвижимыми, словно они не чувствовали боли.
Снова грянул гром.
– Грядут перемены, – произнёс один из них.
Чёрное небо рассекла молния, и хлынул дождь – знак, что для культа начинается новая пора.
Часть 2. Первый день
Первый день в школе задался криво с самого начала.
Когда Ева вошла в класс, там сидело всего несколько человек. Разговоры сразу стихли, взгляды уставились на неё.
«Видимо, слишком рано пришла. Надо было потянуть время…» – мелькнуло у неё.
– Привет, – коротко бросила она и поставила сумку на первую парту.
– О, девочка Венсдэй припёрлась! – фальшиво воскликнул один. – Ты вообще откуда вылезла?
Смех прокатился по классу.
Школьная форма не оставляла пространства для фантазии, но Ева вывернулась: чёрные волосы, заколки-кости, сумка с черепом и цепями. Для здешних это оказалось шоком. В старой школе сплетничали за спиной, а тут сразу высказали в лицо. Ева закатила глаза. Отличный приём.
– Откуда надо, оттуда и вылезла, – процедила она.
– Из психушки, что ли? Кто бы сомневался!
Говорил высокий парень с самодовольной ухмылкой.
– Раз я из психушки, – отрезала Ева, – то тебе стоит быть осторожнее. Вдруг и правда воткну циркуль в глаз.
– О, да ты злая, девочка Венсдэй! – усмехнулся он.
– Отвали уже с этой тупой песней. Нечего сказать – молчи.
– Эй, с уважением разговаривай с моим парнем! – встряла девушка с высоким хвостом.
– Я с тобой не разговариваю, – спокойно сказала Ева. – Но если тоже нечего сказать – заткнись в тряпочку.
Смех мгновенно стих. Девушка побагровела:
– Да ты…
В этот момент в класс вошла высокая женщина в сером костюме и роговых очках.
– Здравствуйте, Галина Васильевна! – хором протянули ученики.
– Здравствуйте, дети! – улыбнулась она и посмотрела на Еву. – О, Маркова, ты уже здесь? Нашла место?
– Пока нет. Эта парта занята? – Ева указала на первую.
– Садись. Там Петров сидит, отличник. Не думаю, что будет против.
– Психичка и ботаник – идеальная парочка, – буркнул кто-то.
– Так, не обзываемся! – резко сказала Галина Васильевна. – Через десять минут начинаем!
Русский язык прошёл на удивление спокойно. Петров оказался нормальным: вежливый, сдержанный, даже дал запасную ручку.
«Хоть про кого-то нормального можно вечером рассказать родителям», – подумала Ева, глядя на себя в зеркало в туалете.
И тут дверь распахнулась. Ввалились несколько девчонок, впереди – та самая с хвостом.
– Слышь ты, тварь, – начала она без вступлений. – Чего такая борзая? По лицу ни разу не получала?
– Твой парень сам полез. Ты разве не слышала? – спокойно ответила Ева.
– Он ничего такого не сказал, – неуверенно вставила одна из подружек хвостатой.
– Настя, не лезь! – взвизгнула главная. Она нависла над Евой сантиметров на пять. – А ты слушай сюда…
– Отвали! – выкрикнула Ева и шагнула назад. Но та схватила её за плечи.
– Ты сейчас пойдешь с нами и извинишься перед Антоном. Иначе пожалеешь.
Ответом стал удар – Ева врезалась лбом прямо в её нос. Девушка вскрикнула и отлетела в руки подруг.
– Ты сумасшедшая?! – взвизгнула одна. – Аня, пошли к медсестре!
Подруги подхватили пострадавшую и потащили к выходу. Остальные стояли в ступоре.
– Да она долбанутая! – кричала Аня, держась за нос.
– О да, – процедила Ева. – И ещё хоть один из вас или ваших идиотов-парней сунется ко мне – мало не покажется.
– Мать тебе влепит ещё, тварь! – огрызнулась Аня. – Вот увидишь!
– Если пойдёте жаловаться, то я на вас всех порчу на понос нашлю! – бросила Ева, тяжело дыша.
В этот момент дверь приоткрылась, и заглянула светловолосая девочка в круглых очках и с чокером.
– Ой… Я, пожалуй, позже, – пискнула она и исчезла.
Когда компания ушла, Ева осталась одна. Угрозы хвостатой особо не пугали. Она больше переживала за реакцию родителей. На душе было тошно.
Вечер после школы она встретила в одиночестве. Родители задерживались, а она сидела в комнате за домашней работой. Мать не звонила. Она, скорее всего, была не в курсе о произошедшем в школе. «Ну вот. Первый день – и всё уже пошло ко всем чертям» – пронеслось у неё в голове.
Вдруг со стороны кухни донёсся шорох пакета. Неприятное открытие, когда ты один в доме.
– Показалось, – пробормотала Ева и вернулась к тетради.
Шорох повторился. Уже не спишешь на воображение. В новом доме на кухне стоял огромный пакет, набитый другими пакетами – «на всякий случай». И сейчас в нём кто-то явно копошился. К шороху добавилось бормотание, тихое, неразборчивое. По спине Евы прошёл холодок.
Она вспомнила прежние ночные звуки. В старой квартире тоже что-то шуршало, но она списывала на воображение. Или на домового. Но сейчас всё было иначе. Шорох вновь, без бормотания – и от этого стало только тревожнее.
Когда Еве было пять лет, всё тоже началось со звука. Тогда он доносился из тёмного угла комнаты. Полусонная, она решила, что вошла бабушка. Но открыла глаза – и застыла. Возле кровати стоял белый силуэт. Он покачивался, как змея перед броском. По форме напоминал человека: голова, руки, туловище. Но лица не было. Будто художник стёр его ластиком, оставив размытые штрихи.
Ева не шевелилась. Внутри распахнулась спасительная пустота. Она просто смотрела, пока в комнату не заглянула бабушка с лампой. Силуэт исчез. Тогда Ева вскочила и завыла от ужаса.
Странности повторялись и позже, но она научилась держаться спокойнее. Раз уж родилась ведьмой – привыкай.
Тот силуэт тоже начинался со звука. Значит, если это он – надо дать отпор. Нельзя позволять приходить и пугать её в собственном доме. Железо и серебро – этим, говорили, зло отпугивается. Она схватила железную линейку, достала самодельные свечи с полынью, подожгла одну. Пламя качнулось. Ева сжала «оружие» покрепче и шагнула в коридор.
Она распахнула дверь кухни – и линейка со свечой выскользнули из рук. Окно настежь. Пакеты разбросаны. А в самом большом, удобно свернувшись, лежал рыжий кот.
Еву отпустило.
– Неплохо устроился. И ещё напугал до смерти! – возмутилась она. – Мог бы хотя бы мяукнуть.
Кот остался в пакете с невозмутимым видом.
В памяти снова всплыл тот силуэт. Самый первый и самый страшный. И если бы сейчас в кухне оказался он – никакая линейка не спасла бы. Стараясь унять дрожь, Ева налила воды. Всё-таки хорошо, что это просто кот. Зелёные глаза внимательно следили из пакета.
В квартире завести кота было сложно, а в новом доме места хватало. Этот выглядел худым и измотанным, но красивым, с блестящей шерстью и проницательным взглядом. На шее был красный ошейник, без имени и адреса.
– Интересно, что с тобой произошло?
Кот повёл ухом и сел в пакете, будто готовился слушать.
– Убежал от хозяев? Если да, то они, видимо, кретины. Оставайся у меня, я поговорю с родителями. Но сначала – ванна, потом варёная курица. Идёт?
Она подняла кота. Он не сопротивлялся, расслабился под тёплой струёй. После еды улёгся на старом полотенце в углу комнаты.
– Нравится? – спросила Ева.
Кот склонил голову набок.
– Будем считать, что да. Имя тебе надо придумать.
За воротами хлопнула калитка. Ева вздронула.
– Родители приехали. Ты пока сиди тут и веди себя прилично.
Кот моргнул одним глазом – будто соглашаясь.
– Вот и хорошо. Я тоже скоро спать. Отдыхай.
Она погладила его и вышла. Дверь захлопнулась.
Кот коротко мяукнул в такт звуку – и мгновенно уснул.
Часть 3. Школа
На следующий день Ева вышла в школу пораньше. Вдруг эта долбанутая Аня со своим дружком решит подкараулить её до начала занятий. В том, что мелкая дрянь на такое способна, Ева не сомневалась. А если дело дойдёт до родителей – грозило исключением. Бедные мама с папой…
Несмотря на мрачные мысли, настроение было хорошее: кота разрешили оставить. Правда, с условием – расклеить объявления по посёлку. Найдётся хозяин – вернуть. Нет – пусть живёт. Ева улыбнулась. Как минимум один друг в этом странном городе у неё уже есть.
Путь до школы прошёл спокойно. Поднимаясь на второй этаж на биологию, она столкнулась с Галиной Васильевной – своей классной. Сегодня та была в строгом чёрном костюме с брошью-цветком.
– А, Маркова, – сказала учительница. – Ты как раз нужна, пойдём со мной.
– В учительскую?
– Нет, в кабинет.
У Евы кольнуло в груди. «Ну всё, эта сучка Аня нажаловалась…»
В кабинете Галина Васильевна сразу пошла в наступление:
– Первый день в новой школе – и уже разборки! Вчера Сиваева жаловалась, что ты ей нос разбила. Ева, это правда?
– Да. Но её друг начал меня оскорблять, как только я зашла, – спокойно ответила Ева. Значит вот какая фамилия у её врага номер один.
– Какой друг?
– Антон, фамилию не помню. Я ответила, а Аня влезла в наши разборки. После урока она с подружками подкараулили меня в туалете. Силаева требовала, чтобы я извинилась, хватала за плечи… Ну я ударила её, пусть больше не лезет. Таким бесполезно объяснять.
– Понятно… – Галина Васильевна вздохнула. – С Сиваевой и правда уже были проблемы. К тому же я слышала вашу перепалку с Зиновьевым, он первый тебя задирать начал. Но всё равно спасибо, что рассказала.
– Я извиняться не буду.
– Я и не прошу, – устало сказала учительница. – У Ани семья неблагополучная, родители ею не занимаются. Вряд ли что-то будет. Директор пока не знает, но твоим родителям я позвоню. Учись решать конфликты иначе, не кулаками.
– В прошлой школе такого не было, хотя район был не сахар, – пробормотала Ева.
– Неважно, что было раньше. Здесь всё по-новому. Терпение и такт пригодятся в жизни. Обещаешь хотя бы подумать?
– Хорошо, – коротко бросила Ева.
– И ещё. Если Сиваева опять начнёт – сразу ко мне.
– Да.
– Всё, иди, а то на биологию опоздаешь.
Учительница открыла дверь и жестом указала на выход. Ева вышла в лёгком недоумении. Первый раз в жизни учитель оказался на её стороне.
Урок прошёл относительно спокойно. Когда он закончился, Ева хотела было быстро сбегать перекусить, но её окликнул сосед по парте:
– Подожди!
– Да? – отозвалась она.
– Можно тебя кое о чём спросить?
– Конечно.
Слава Петров поправил очки и выпалил:
– Это правда, что ты Сиваевой нос разбила?
– Да, – спокойно ответила Ева. – А ты откуда знаешь?
– Её подружки, Степанова и Трещеткина, уже по всей школе растрезвонили.
Ева невольно расхохоталась:
– Вот уж неловкий случай, когда фамилия идеально описывает человека.
Петров усмехнулся, оценив шутку:
– Ага, она и правда вечно болтает, даже на уроках. Слушай, а тебя к директору не вызывали?
– Нет. Только с Галиной Васильевной поговорила, и всё.
– Ну, если так, может, она уже сама всё уладила с директрисой. С этой Сиваевой вечно какие-то проблемы.
– Галина Васильевна тоже говорила, что с ней тяжело. А что за проблемы-то? Она не уточнила.
Петров огляделся по сторонам – видимо, хотел убедиться, что их никто не подслушивает, – и кивнул в сторону выхода:
– Пошли на физру, а то сейчас биолог начнёт гнать.
Они вышли из кабинета и пошли по коридору. Слава понизил голос:
– Из-за Сиваевой уже три девочки из класса сбежали. Она с подружками донимала их так, что тем просто житья не было.
– Жесть, – тихо произнесла Ева. – Кто сбежал?
– Одна была моей подругой. Мы вместе на олимпиады по физике ездили. Хорошая девчонка…
Ева улыбнулась:
– Встречались?
Петров покраснел:
– А ты догадливая. Нет, тогда – нет. Сейчас… всё сложно.
– Бывает. А куда она ушла?
– После того как Сиваева облила её зелёнкой, она перевелась в другую школу. Двух других девочек вообще не знаю, куда унесло. Им, кажется, досталось ещё сильнее.
– Сильно? Она их била?
– Больше ломала психологически, – грустно сказал Слава.– Она со своим парнем распускала мерзкие слухи – будто те, мол, на сайтах для взрослых себя продают.
– Какая же мразь, – тихо выдохнула Ева. – А что потом?
– Вроде одна в Москву переехала, другая тоже, возможно. Я с ними особо не общался.
– А ты сам как? Она тебя прессует? Или её парень?
– Не особо. Из-за того, что я «ботаник», меня не любят, но в туалете не бьют и вещи не портят. Наверное, потому что я – «достояние школы», учителя на меня ставку делают.
– Я твою фотку на доске почёта видела. Молодец.
– Спасибо. А тебе как город? Привыкаешь?
– Пока нет. После Москвы – слишком тихо. Кажется, тут почти ничего не происходит.
– Ну… как сказать, – Петров замялся.
– Хотя в последнее время шумно из-за того убийства на болотах, – пробормотала Ева.
Слава заметно напрягся. Ева уже хотела спросить, что случилось, но он быстро сменил тему:
– Слушай, а ты заметила, что Сиваевой и её подружек сегодня не было?
– Подружек я и не искала, а её – да, заметила.
– Странно. Может, прогуляли?
– Надеюсь, не на болотах.
– У нас в лесу есть одна заброшка. Может, они там. Хотя далековато идти. Болота все стараются обходить, я не знаю, что Вадима туда понесло… Что с ним случилось – никто толком не понимает, Света после того вообще ни о чём говорить не может, у неё срыв.
– Ты их знал? – спросила Ева.
– Да. Вадим был моим старшим братом.
Дальше расспрашивать Ева не стала – по Славиному виду было видно, как тяжело ему дался разговор. Просто сказала дежурные слова сочувствия. Лезть в душу не стоит. В конце концов, может, сам расскажет больше, когда будет готов. Ева перевела разговор на школьные дела – и Петров охотно поддержал тему. После уроков они пошли домой вместе: оказалось, он живёт на соседней улице.
У ворот дома Евы ребята попрощались. На кухне Ева наткнулась на мать, и та сразу начала разговор:
– Ева, ты чего творишь? Один день в новой школе – и уже в неприятности влезла! Драться нельзя, ты только приехала в новую школу!
Ева тяжело вздохнула. Значит, Галина Васильевна уже успела позвонить.
– В следующий раз, когда меня попытаются ударить, я обязательно об этом скажу нападающему, – язвительно ответила она.
– Ты могла с ней договориться! – настаивала мать.
– О чём? Она с подружками меня в туалете караулила, оскорблять начала, хватала за плечи. Это надо было терпеть?
– Нет, но ты могла не распускать руки.
– Мам, когда на тебя с кулаками лезут, то слова уже не помогают.
Мать смягчилась, вздохнула:
– Малыш, я понимаю. Быть подростком трудно. Но всё-таки постарайся больше с этой девочкой не конфликтовать. Никто не требует с ней дружить. Ещё год – и школа закончится, все разбегутся кто куда. Будете встречаться разве что раз в десять лет.
– Обнадёживающе звучит, – усмехнулась Ева. – Ты вот со своими до сих пор видишься.
– У нас был дружный класс. И девочки в туалете друг друга не били.
– Ладно, прости, что помотала тебе нервы. Я её больше трогать не буду.
– Договорились так: наблюдай за происходящим. Если опять начнётся – расскажи мне и классной. Будем разбираться по-взрослому.
– Хорошо, – кивнула Ева.
– Всё, иди поешь. Кота я уже накормила, он наверху спит.
– Спасибо, мам.
– И ещё: Галина Васильевна сказала, что в школу с заколками в форме косточек лучше не ходить.
– Странно. Мне ничего не говорила.
– Помнишь, мы брали набор из трёх пар? Там ещё были заколки с розочками и гитарками. Чередуй хотя бы, чтобы не привлекать внимания. В университете будешь носить что угодно.
– Жду не дождусь, – сказала Ева, откусывая бутерброд. – Как дела на новой работе?
– Уже почти привыкла. Работы меньше, чем в прошлой фирме.
– Отлично. Ты ведь именно такую и хотела.
– Ага, мечты сбываются… почти в пятьдесят лет, – рассмеялась мама. – Кстати, я видела в окно, что тебя мальчик провожал. Одноклассник?
– Да, Слава Петров. Мы за одной партой сидим. И живёт он рядом.
– Он из тех самых Петровых из новостей?
– Да. Он очень подавлен после случившегося.
– Ещё бы. Такое горе… Брата зверь какой-то разорвал!
«Зверь?» – мысленно переспросила Ева. – «В новостях вроде про зверя ничего не говорили…»
Поев, Ева поднялась наверх. В комнате её встретил кот – вскочил с места, потерся о ноги.
– Привет-привет, – Ева опустилась рядом на пол. – Мы так тебе имя и не придумали.
Она глянула на стену, где висел плакат с марвеловскими героями.
– Может, Локи? Тебе нравится? Он, кстати, в скандинавской мифологии рыжий. Прямо как ты.
– Мяу, – кот посмотрел на неё с зелёных глаз – будто одобрял.
– Ну вот и отлично, – Ева села на кровать. – Сейчас кое-что поищем.
Кот немного подумал, потом запрыгнул рядом. А Ева открыла ноутбук и начала искать.
Часть 4. Жёлтые глаза
Про Креницкий лес информации оказалось предостаточно.
Ева быстро поняла: это место давно обросло легендами и скандалами. Лес получил название от реки, на его территории – старые усадьбы времён Екатерины II и пустующее здание больницы. Заброшка, о которой упоминал Слава, находилась именно там. Эзотерики тянулись сюда со всей области: говорили, что здесь «сильное» место. Особенно у болот, где среди деревьев раскинулась странная поляна – голая, с редкой травой, словно земля сама отказывалась принимать жизнь. Два года назад именно там случился пожар. Газеты писали: приезжие неоязычники устроили ритуал, огонь вышел из-под контроля, погибло несколько человек. Лесничество обвинили в халатности, но Еве казалось, что вина лежала совсем не только на нём.
Она нахмурилась. Слишком много тёмных историй связано с этим местом: пожар, исчезновение жителя в прошлом году, свежая трагедия. Будто лес сам втягивает людей в свою тьму. Может, расспросить Петрова? Или соседку, которая сразу предупреждала не лезть туда. Вопрос – почему? Знала про убийство или про что-то другое?
Еве вновь стало неспокойно. Дар к предвидению у неё проявился рано, но для неё это было, скорее, просто мрачной игрой. Однажды она нашла на берегу камень с отверстием, и он стал её талисманом. Позже начала читать книги по эзотерике, медитации, про работу с огнём и камнями. Друзей становилось всё меньше, но Ева не тосковала. Будто сама отгородилась. Хотя иногда одиночество всё же царапало.
А потом пришла музыка. Гитара, преподаватель, собственные песни. На YouTube у неё нашлись слушатели, которым нравился её густой, тёмный дум-метал. Не много, но достаточно. Магия отошла в сторону, превратилась в часть интерьера: свечи, камни – просто декорации. Главное стало другое – звук, ритм, голос. Но иногда тревожные предчувствия все равно донимали её.
Когда в комнату зашла мать, Ева сидела с гитарой и перебирала аккорды, записывая мелодию.
– О, наконец-то снова играешь. Я уж думала, бросила.
– Нет, просто немного потерялась после переезда, – ответила Ева.
– Рада, что не забросила, – кивнула мама. – Уроки сделала?
– Уже.
– У папы машина сломалась, съезжу за ним. Вернёмся через пару часов. Посидишь одна?
– Конечно.
– Только поешь перед сном. И окно на кухне не оставляй открытым. Второго кота мы не потянем, – усмехнулась она.
– Хорошо, мам.
Когда дверь за ней захлопнулась, дом погрузился в тишину.
Ева снова взялась за мелодию – но музыка не клеилась. Мысли возвращались к лесу. Что он скрывает? Как осторожно расспросить соседку?
И тут в комнате погас свет.
Ева вздрогнула. Отлично, только этого и не хватало. Часы показывали восемь вечера, но темень за окном стояла как в полночь. В соседских окнах горел свет – значит, проблема только у неё. Придётся проверить щиток на кухне. Она уже тянулась к дверной ручке, когда за ней послышался шорох.
Кот вскочил с кровати, напрягся. Шорох усиливался – словно кто-то шаркал по полу босыми ногами. Из-под двери потянуло гнилью. Запах болотной тины и разложения обволок комнату. Глаза защипало, в горле стало вязко и сухо, живот свело тошнотой.
Ева, дрожащими руками, вытащила из ящика полынную свечу и зажгла её. Горький аромат не перебил смрад, а только смешался с ним, создавая дурманящий, тошнотворный коктейль. Кот зашипел. Дверь распахнулась с грохотом – будто её толкнули изнутри. В проёме колыхался расплывчатый силуэт. Из темноты вспыхнули жёлтые, кошачьи глаза.
Оно молчало, просто смотрело.
Ева сжала свечу, очертила перед собой дрожащий круг. Горячий воск жёг пальцы, но она не отпускала огонь. Это всё, что у неё было. Ни одного настоящего заклинания, ни защиты, кроме слабого круга света.
Кот рванул вперёд с диким криком, встал между ней и тварью. Существо зашипело, его очертания дёрнулись, будто в замедленной съёмке, и исчезли. В комнате остался только тяжёлый запах болота, медленно въедающийся в стены.
***
Елизавета была в своём доме. После смерти родителей она осталась здесь одна – хозяйка и пленница одновременно. Семнадцать лет… По традициям Шепчущих – пора выбирать мужа. Но сама мысль об этом теперь вызывала не радость, а тяжёлый холод под сердцем.
Василий, претендент, уже был. Чем чаще он появлялся в её жизни, тем сильнее росло отвращение. Когда его выбрали старейшиной, он будто расправил плечи – с каждым днём всё надменнее, всё жестче. Говорил о «переменах во благо культа» так, словно выносил приговор. После смерти родителей её неприязнь стала невыносимой. В душе звучал только один зов – бежать.
Стук в дверь заставил её вздрогнуть.
– Войдите, – произнесла она ровно.
На пороге стоял Василий. Широкоплечий, с холодными глазами. В этот вечер он казался ещё темнее, чем обычно. В груди Елизаветы поднялась волна раздражения, но она удержала голос спокойным:
– Что пришёл в такой поздний час?
– А что, не могу заглянуть к своей любимой невесте? – ухмыльнулся он и шагнул ближе. – Спокойной ночи пожелать…
Он обнял её. Елизавета отпрянула, как от змеи.
– Не невеста я тебе! – резко сказала она. – Родители не одобрили наш брак, а теперь выбор за мной!
Василий прищурился:
– Выбор за тобой? И кого ж ты нашла?
– Никого! И не любимая я тебе! Уж лучше одной быть, чем с тобой!
Она стояла перед ним упрямо, лицо светлое, косы на плечах. Тонкая рубашка обрисовывала хрупкую, но сильную фигуру. Взгляд Василия потемнел.