Долгий путь к горизонту
© Текст, Тойя А., 2025
Ангелы не обманывают
Я метался в бреду…
Невыносимая боль, глубоко впиваясь острыми зубами во все органы, что находились ниже груди, рвала их практически без перерыва. Лекарства и наркотики совершенно не помогали, только тупили голову, поэтому я не мог ни о чём думать, кроме как о ней, разъедающей мою плоть боли. Цепляясь за склизкие рельефные выпуклости терзаемого и воспалённого Разума, мысль о смерти пробралась в переднюю часть моего черепа и, удобно усевшись на упругий гипоталамус, начала долбить изнутри лобную кость прямо промеж глаз предметом, чем-то напоминающим молоток обувщика, ремонтирующего кожаные туфли на толстой подошве. Отворачивая своё скрюченное болью тело от стены с опостылевшей трещиной в штукатурке, сквозь серую пелену бредящего Сознания я увидел проходящего мимо моей кровати доктора в режущим глаза белоснежном халате. Моя рука, которой я попытался остановить врача, провалилась в пустоту, и тогда, разжав скованные спазмами челюсти, я простонал на выдохе: «До-о-октор…»
Он мог сделать вид, что не услышал, и пройти, но повернул ко мне своё лицо… Никогда, никогда не до и не после я не видел более светлого лица… Конечно, кроме лица Мамы. В его уставших глазах было столько грусти и печали, что я на время забыл о грызущей меня болезни.
В последний раз ко мне подходил мой лечащий доктор два дня назад. Услышав от меня жалобы на нестерпимую боль и результаты взятых анализов, прочитанные медсестрой с листка, он тёплыми руками понажимал мне подреберье, затем, сильно надавив ниже пупка и увидев мою болезненную реакцию, выписал новые лекарства с большим количеством кодеина. В его быстром, пронизывающем взгляде в мои глаза я заметил не то что неуверенность, а глубокое сожаление, но…
Быстро встав со стула и положив мне на правое плечо руку, с натянутой на его круглое лицо улыбкой как-то неуверенно сказал:
– Боль должна утихнуть, а новый препарат, который я вам прописал, локализует воспалённый очаг и высушит метастазы. Как только пойдёте на поправку, будем думать о переводе вас в реабилитационный центр.
Два дня мне кололи лекарства, и многие часы я пролежал под капельницей, но, вопреки словам доктора, мне стало намного хуже. Вчера вечером я всё понял. Осознал, что шансов у меня не осталось в борьбе со страшным недугом… увы.
Достав из прикроватной тумбочки бритвенный станок, я без труда открутил толстую нижнюю часть ручки, вынул оттуда… розовый бриллиант на четыре карата с хорошим, пятым классом чистоты и очень редкой огранкой под названием «Сердце»! Я решил попросить доктора дать мне такие лекарства, чтобы я смог уснуть. А путь в неизведанность пусть осветит адамант, который я вложу в тёплую руку эскулапа. Ведь он же всё понимает! С такими симптомами уже не выкарабкиваются, а позволять ужасной хвори пытать меня не очень-то гуманно. А бриллиант? Зачем мне этот прозрачный минерал там, куда я собрался?
И вот незнакомый доктор проходит мимо моей кровати. Ну и что, что не мой лечащий врач. В его опечаленных глазах я увидел нечеловеческое сострадание. Он поймёт меня. Он должен облегчить мой путь на Божий суд!
– Доктор, помоги мне, – простонал я и, вытянув руку, разжал её. На потной ладони всеми 57 гранями засверкал бриллиант. Скользнув взглядом по искрящемуся камню, он всмотрелся в мои глаза, и я услышал в своём Сознании приятный голос. – Я не за тобой…
– Доктор, я понимаю, что вы не мой врач, но у меня больше нет сил терпеть, я хочу предложить…
Он прервал меня:
– Я не доктор… увы. – В его глазах было заметно сожаление. – Я сюда пришёл по другому делу.
Вернувшаяся боль, затуманив Разум, выдавила из иссушенных глаз слезу, я снова простонал:
– Доктор, этот бриллиант очень дорогой, помоги мне обрести покой… в Царствии Божьем.
Он вдруг стал серьёзен и, задумавшись, сказал:
– Не пришло ещё твоё время, и в ближайших списках я не вижу тебя. Там, куда ты просишь меня отвести, этот камень не нужен, а тебе он ещё пригодится.
Я вдруг отчётливо заметил улыбку на его красивом лице и, улыбнувшись в ответ, спросил:
– Откуда вы знаете? Вы же сказали, что не врач.
– Я не обманываю тебя, я не умею лечить… – вдруг его лицо снова опечалилось. – Я здесь по другому поводу…
Видимо что-то вспомнив, он сказал:
– Мне надо идти, в соседней палате меня заждались.
Ничего не понимая, я спросил:
– Кто вы, доктор? Как вас зовут? Я хотел бы, чтобы вы пришли ко мне, как будете свободны.
Опечаленного лица доктора коснулась улыбка:
– Я не доктор. Когда придёт твоё время, ты снова меня увидишь. А зовут меня Азраил.
– Азраил! Поверь мне, это я просил Всевышнего, чтобы ты пришёл ко мне. Он послал за мной… ты просто перепутал палату… забери меня, Азраил… я тебя очень прошу…
Его тёплая рука коснулась моей растрёпанной головы.
– Я же сказал, приду, но только когда будет на то воля Всевышнего…
И он внезапно исчез…
Моя рука обессиленно разжалась, и кусочек теперь ненужного кристалла, негромко стукнувшись о кафельный пол, радостно сверкая гранями, покатился по плохо вымытой плитке к противоположенной стенке.
Мёрзли ноги. Холод по коченеющим мышцам тянулся книзу живота, к тому месту, где ощущалась… пустота. Было ощущение, что что-то произошло, но я не мог понять, что именно. Ведь истязающая мои органы невыносимая боль исчезла… Первый раз за долгое время я улыбнулся!
Что случилось? Где я? И почему так холодно моим ногам? Моё Сознание начало заливать Разум картинками… Долгие месяцы мне пришлось бороться со страшным недугом, и, устав противостоять ему, я захотел…
И тут меня осенило – я наконец-то умер! У меня ничего не болит. Выходит, Бог услышал мою просьбу и сжалился надо мной! Но почему тогда я чувствую холод, особенно там, внизу, где должны быть мои ноги? Ведь я уверовал в Него, только когда заболел, да и по жизни шёл, не всегда задумываясь о праведности… В Аду, куда должен был я попасть, горят печи для грешников, значит, должно быт тепло… и даже очень жарко.
Где-то далеко, словно из подземелья, донёсся голос шайтана, рассказывающий пошлый анекдот о любовнике-импотенте, по окончании которого громко и противно раздался визгливый женский смех. «Это, должно быть, черти», – подумал я в тот самый момент, когда вдруг увидел сквозь узкий проём тусклый свет. По мере того, как открывались створки, свет ярче проникал в темноту помещения, из глубины которого я наблюдал, как свет превращается в Солнце, но почему-то продолговатое и с холодным неоновым светом.
– Григорий, быстрее иди сюда! Глянь, этот жмур открыл глаза. Он, кажется, жив… – раздался женский голос недалеко от моего убежища, которое становилось для меня тесным. На мгновение я увидел сверху большую больничную палату, в которой стояло шесть коек, на трёх из которых лежали тела, укрытые с головой белыми простынями. Возле двери стояла крашеная брюнетка в вульгарно облегающем, полнеющем тело, белом халате и смотрела на ближайшую койку, на которой с открытыми глазами лежал… Я!
Моя Душа, выбравшись из тела и очутившись под потолком, оглянулась на тело, в котором пребывала многие годы, и задумалась… Она могла раствориться в Вечности и познать, что находится за горизонтом жизни, но… Душа недолго колебалась… Словно комбинезон космонавта, напялив на себя остывающее тело, вернула мне Сознание, а вместе с ним полосную боль в области живота и нестерпимую жажду. Пересохшими губами я простонал:
– Воды… – но вместо слова послышался только хриплый выдох, и я снова провалился в небытие.
В это раз я всё слышал и осознавал!
После того как в реанимационное отделение, где лежало моё неостывшее тело, пришёл чем-то недовольный доктор, крашеная брюнетка, оказавшаяся медсестрой, на удивление с первого раза поставила капельницу по назначениям доктора, почти в слипавшуюся вену.
Было очень приятно ощущать распространяющееся по телу живительное тепло, сопровождающееся бегающими по наполняющимся кровеносным сосудам мурашками!
Увидев довольную улыбку на моём лице, сразу непонравившаяся мне медсестра беззлобно улыбнувшись, сказала:
– Очухался. А хирург говорил, вариантов нет! Пару часов, давал… На всё воля Божья!
Оглянувшись по сторонам и убедившись, что никто не видит, она трижды перекрестилась.
Сколько времени прошло, я не знаю. Сменялись медсёстры, меняющие капельницы и делающие внутримышечно уколы. Приходили доктора, считывая показания с приборов, подключённых к пальцам левой руки, о чём-то тихо переговаривались…
Всё это было как во сне. Под воздействием лекарств моё Сознание изредка выходило в реальность, но разнообразные химические соединения, попавшие в кровь, усыпляли его и уводили в туманность ночного звёздного неба!
Мне снился сон, как будто меня везут по узким улочкам неизвестного города на кресле для инвалидов. Вдруг я почувствовал тепло в груди. Мне показалось, что там, за поворотом, должен быть мой родной дом. Город изменился? Или же я из окна автомобиля, когда был здоров, его таким не видел? Странно…
Кто-то несильно тряс меня за правое плечо. Я проснулся. Санитар, привёзший меня в больничную палату, попросил перейти на кровать. Сознание было затуманено, но я всё понял, о чём мне сказала крашеная брюнетка-медсестра. Это она тогда заметила мои открытые глаза в реанимационном отделении, куда меня привезли умирать. Теперь она говорила, что я уже не нуждаюсь в реанимационных процедурах и буду проходить лечение у моего прежнего доктора. Нежно потрепав меня за щёку, улыбаясь, она сказала:
– Вон они у тебя какие розовые, аж не верится. – Затем внезапно что-то вспомнив, с необычайной растерянностью в голосе добавила: – Нам хирург сказал, что ты ещё на операционном столе умер. Но чтобы не портить показатели отделения, он ввёл лекарства, поддерживающие жизнедеятельность на пару часов. В реанимации показатели смертности не так важны, к тому же он презентовал бутылку хорошего коньяка… В ординаторской очень жарко было, вот я и вышла в «мертвецкую» – мы так эту палату называем, там прохладно. На тебя даже смотреть не хотела… случайно увидела открывающиеся глаза… О Боже! Спаси и сохрани. Может, Боженька спишет мои грехи за твоё спасение.
Она вышла из палаты. Образ этой не очень-то приятной брюнетки часто всплывал в ячейках моей памяти, когда приходилось вспоминать своё второе рождение.
Я оказался в той же палате, в которой меня лечили до реанимации. Вымываемые из мозговых клеток медицинские препараты позволили вернуться… памяти. Я вспомнил, что до того, как попасть на операционный стол, моё тело истязала страшная боль, а теперь было странное чувство, что, вырезав поражённый онкологией орган, я забыл о ней… только ощущение пустоты ниже рёбер. Организм начал восстанавливаться. Я уже сам начал ходить в процедурный кабинет. Было очень интересно и даже приятно смотреть на жизнь, от которой я хотел избавиться. Решив побриться, я открыл футляр с бритвенным станком и тут же вспомнил, что у меня был спрятан очень дорогой бриллиант. Внезапно память вернула мне светлый образ доктора, который представился Азраилом. Я отчётливо вспомнил, как предложил бриллиант ему… но он отказался. Звук упавшего на пол драгоценного камня и… дальше провал и коченеющие ноги.
Не спеша я открутил ручку бритвенного станка. Упавший на мою ладонь кусок дорогой стекляшки, словно радуясь, что его выпустили из тесной темницы, засверкал всеми гранями от попавшего на него солнечного лучика, пробившегося сквозь старательно вымытое больничное окно. Послегрозовой, насыщенный озоном воздух через приоткрытую форточку проник в мою палату, напомнив запах эфира Посланника. Я хорошо запомнил этот божественный дух! Но камень на месте! Значит, встречи с Азраилом, который сказал, что моё время ещё не пришло, не было! Это был всего лишь предсмертный бред!
Хотя оперировавший меня хирург говорил, что я умер… Но я остался жив… как бы в подтверждение слов Ангела… бред!
С улыбкой я закрыл дверцу тумбочки и с небывалым удовольствием заснул!
Студентка медицинского института, работающая медсестрой на нашем этаже, рассказала, как я метался в агонии, громко разговаривая в бреду с пустотой. Она пришла в палату, чтобы мне сделать обезболивающий укол, но я был в беспамятстве и её даже не замечал. Она видела, как я что-то доставал из ручки бритвенного станка и кому-то в бреду стал его предлагать. Когда, порывисто дыша, потеряв сознание, я распластался на кровати, она заметила, как из разжатой ладони выпал бриллиант. Но так как я перестал подавать признаки жизни, медсестра побежала за дежурным врачом. Когда доктора определили, что болезнь окончательно разрушила мои почки, решили их удалить и отправили меня в операционную. А медсестра, подобрав валяющийся на полу драгоценный камень, вложила его обратно в ручку бритвенного станка.
Я спросил у неё, почему она не забрала дорогой диамант себе. Ведь никто не узнал бы, что она его взяла, тем более все были уверены, что я не выживу. Продав его, она могла бы купить себе жильё и не ютиться в университетском общежитии.
Её лицо наполнилось светом, и она очень честно и убедительно ответила, что с самого детства родители учили её и старшую сестру, что никогда нельзя брать чужое. Цену драгоценного камня она представляет, так как училась в Екатеринбурге в Горном университете, и там был курс о драгоценных камнях. Но после того, как родители умерли от болезней, она перевелась в медицинский институт, чтобы помогать больным людям.
Я видел много честных людей, но… Все ли они поступили бы, как эта милая девушка?.. А как бы поступил я? Подумав, мне стало стыдно за себя, потому что я не смог ответить честно. Тот червь корысти, которого пришлось кормить многие годы, дал о себе знать, на мгновение показавшись в глубине моего сознания.
– Вы спасли мне жизнь! – с этими словами я протянул бриллиант ей.
Мне показалась, что в её глазах промелькнуло желание его забрать. Нежно улыбаясь, она взяла мою протянутую руку чуть ниже кисти, а правой закрыла сверкающий камень моими пальцами…
– Он вам нужнее…
С этими словами она вышла из больничной палаты. Показалось… От эмоций, которые нахлынули на меня, потемнело в наполнившихся влагой глазах… По телу растеклось благодатное тепло. Пространство вокруг стало светлее, и вдруг я понял, что мне не приходилось встречаться с такими людьми… Вокруг меня люди всегда были озабочены зарабатыванием, преумножением и сохранением того, что становится совершенно ненужным, чуждым после встречи с светлолицым ангелом, проводящим Души в мир иной.
Рисованные образы ангелов осветили внутреннюю часть моей черепной коробки. Я обратил внимание, что лица божественных сущностей были мужскими, и задумался, почему. Если бы я мог рисовать, обязательно нарисовал бы ангела с лицом этой девушки, но даже имени её не спросил. Это было поправимо. В следующее дежурство я узнал, её звали Ангелина.
Мой уже немолодой организм очень быстро справился с теми вмешательствами хирурга, которые были необходимы. После первой имплантированной почки, когда уже не было необходимости в искусственной, после реабилитационного курса, меня выписали из больницы.
Очутившись дома после долгого отсутствия, я почувствовал, что чего-то не хватает. В больнице за мной наблюдали, ухаживали, а теперь, оказавшись один на один с собой, стало непривычно, не по себе. Каждый вечер надвигался наподобие тяжёлой грозовой тучи, и мысли, словно молнии, простреливали моё сознание, вызывая раскатистый, тревожащий гром в моём Разуме. Где-то потерялся Смысл моего бытия.
Для чего крашеная брюнетка заметила мои открытые глаза… Надо не забыть отблагодарить её, ведь если бы она не заметила, патологоанатомы из больничного морга остро наточенными ножами вскрыли бы моё окоченевшее тело и, удалив здоровые органы, набили мою грудь грязными, окровавленными бинтами или же сухими сосновыми опилками. А эта девушка, Ангелина… какая она… бескорыстная… чистая!
Зазвонил телефон. Дежурный врач больницы сообщил, что есть донорская почка двадцатилетнего мотоциклиста, разбившегося на окраине города. Реанимационный автомобиль сейчас вышлют за мной, операционная уже готова.
Я не забыл. После очередной реабилитации крашеной брюнетке, которая оказалась задёрганной бытовыми обстоятельствами доброй женщиной, я передал хорошую сумму денег, которая её растрогала до искренних слёз. А прощаясь со мной, она перекрестила меня и, уже уходя, полушёпотом сказала:
– Бог есть.
Узнав, где находится общежитие мединститута, и вложив в конверт такую же сумму, я поехал на встречу с Ангелиной. Увидев меня, она по-девичьи смутилась, хотя в глубине её взгляда я заметил что-то большее, чем интерес к пациенту. Деньги она наотрез отказалась брать, а вот в летнее кафе, расположенное неподалёку, пойти согласилась.
Я пытался ей объяснить, что эти деньги по праву принадлежат ей, но она однозначно сказала, что сделала то, что должна была сделать, и просит меня впредь таким предложением не ставить её в неловкое положение. Попытавшись перевести разговор из неприятного для неё, я рассказал интересный случай из моей жизни. Дослушав его до конца, Ангелина для приличия улыбнулась и вдруг задала мне вопрос, который мне был не понятен…
– А вы его видели? – спросила она нежным голосом, пристально вглядываясь в мои глаза.
– Кого видел? – искренне не понимая, переспросил я.
– Бога… – чуть не шёпотом произнесла она, не отрывая своего взгляда.
– Бога? – вдруг моё сознание помутнело, и я на мгновение потерял реальность.
Мне показалось, что я почувствовал ту невыносимую боль, называемую в медицине фантомной, блуждающим эффектом.
– Нет, я не видел Бога, – виновато опустив глаза, ответил я. – Но мне показалось, что я видел ангела Смерти, Азраила… Но это был бред…
– Я помню, вы говорили о том, чтобы он вас забрал, а он вам говорил, что не пришло ещё ваше время. Это Бог к вам его послал, вы ещё нужны здесь, – и она улыбнулась… так, что моё сердце замерло. Что-то выпорхнуло из темницы и радостно осветило мой уставший Разум! Я понял, что бесповоротно влюбился в этого ангела с именем Ангелина!
На следующий день я зашёл на её страничку в соцсети и увидел статус, который она выставила сегодня ночью: «Я самая счастливая! Я встретила человека, которого сохранил для меня сам Всевышний. Знайте, люди, Бог есть! Его не может не быть! Я влюбилась!»
Не помня себя и не чувствуя земли под ногами, купив самый красивый букет цветов, я помчался в мединститут, где у неё были занятия. По-девичьи смущаясь, на глазах у своих сокурсников она приняла букет и нежно поцеловала меня в щёку.
Вскоре мы стали жить вместе! Теперь она не смогла отказаться от того редкого бриллианта в виде сердца, подаренного мной ей на свадьбу. Счастье, которое я ощутил рядом с ней, словами объяснить невозможно, это то, что даётся только Всевышним! И только за осознание того, что тебя любит Ангел, можно умереть… Нет и ещё раз нет! Нельзя Ангелину расстраивать, надо жить! Ангелы не обманывают!
Донорская почка двадцатилетнего мотоциклиста оказалась с патологией, и мне снова пришлось лечь в больницу. Ангелина всё своё свободное время была рядом со мной, только на ночь уходила домой. Я не хотел её расстраивать и старался не показывать, когда мне было больно, но… она чувствовала. В одну из ночей, когда из раскрытого окна доносился стрёкот сверчка, а воздух был наполнен запахом орхидей, доносившийся из больничного садика, открыв глаза, я увидел пред собой светлое лицо… ангела Азраила.
– Я пришёл за тобой, – с сожалением и нескрываемым страданием услышал я его тихий голос…
Подумав, что я в бреду, без страха улыбаясь, я ему ответил:
– Азраил, ты ошибся, ведь я практически здоров, мне только искусственную почку надо имплантировать.
– Прочти молитву, я подожду, – безапелляционно сказал Азраил.
– Но как же так? Благодаря Богу я наконец-то познал счастье любить и прошу только одного – дать мне здоровья… Почему сейчас, о Азраил… позволь мне пожить ещё, ведь я полюбил твою сестру Ангелину… Как же она без меня?
– Я всего лишь исполнитель. И очень страдаю за каждого из вас, но… это последняя страница в книге твоей Судьбы… А за ней я тоже скоро приду, она не сможет без тебя жить… Я уверен, Всевышний позволит соединиться вашим Душам. Там, куда я вас сопровождаю, есть прекрасные места, для познавших истинную Любовь! Мы, Ангелы, не обманываем!
Джебо
Я сидел на тёплом, песчаном берегу южной реки Дон. Местные жители города Азова из-за того, что добраться сюда можно было в основном на машине, прозвали автомобильным пляжем. Довольно-таки душевное место. Между прогалинами ив, склонивших свои ветви к воде, стояли авто, в основном среднего класса. Рядом суетились люди, жаря в походных мангалах мясо или «Ганноверские» сосиски. Вскрикивая от набегающих волн, возле берега игралась детвора, пузатенькие тёти и дяди расслабленно сидели в выцветших шезлонгах, упорядочивая свои скудные мысли в набитой всяким житейским хламом голове.
Я же в ожидании товарища, с которым договорился встретиться на этом пляже, смотрел на волны от проплывающей баржи и думал… о чём? Впрочем, думал ни о чём… Так бывает. Две молодые подружки, налив воду в казан, под которым полыхало жаркое пламя, и кинув в него ещё живого, не потрошённого крупного гибрида сазана и карпа, спорили. Одна доказывала другой, что рыбу потрошить не надо, а вот соль бросать нужно сразу, чтобы рыба, попив солёной воды, равномерно просолилась. «Бред какой-то», – подумал я и представил себя той рыбой, которая сейчас плескалась в панике, пытаясь выпрыгнуть из раскаляющегося на костре чана. Девушки, смотрящие на мучение живого создания, как ни в чём не бывало, говорили:
– Вот зараза! Когда же успокоится эта гадкая рыба? Всю майку забрызгала.
В моей голове промелькнула мысль: Куда мы катимся? Эти красивые, женственные девушки, будущие матери, совершенно не думают о живом создании, которого варят живьём… и ещё недовольны, что она тщится выпрыгнуть…
Вдруг, я что-то почувствовал спиной… Нет, не холод и не тепло, а то, что заставило меня обернуться. Примерно такое же ощущение тревоги я чувствовал в Египте, когда дразнил прутиком хищное растение с красиво звучащим названием – ламинария. Тогда я также ощутил спиной непонятную тревогу, что заставило меня оглянуться и увидеть акулу, проплывающую в нескольких метрах от меня и глядящую на меня своими хищными глазками. Тогда граничащая с паникой тревожная мысль, что мне делать, если она кинется на меня, вонзилась в моё сознание, и я крепче вцепился в выступ рифа…
В этот раз, оглянувшись, я увидел крупную, поджарую собаку. Её чёрно-жёлтый окрас отчётливо указывал, что кто-то из родителей был из породы самых обучаемых собак на европейской части нашей планеты. А довольно-таки внушительный рост и немного туповатый нос свидетельствовали о более крупной породе другого родителя, чем определённая выше по расцветке масть немецкой овчарки. Видимо, периферийным зрением собака обратила внимание, что в её сторону обернулись, и серьёзно, исподлобья посмотрев на меня, остановилась.
Вы когда-нибудь видели взгляд задумавшегося, посвящённого в какую-то тайну человека? Так вот у той собаки был именно такой взгляд… Видимо, увидев во мне никчёмного бездельника, который ничего путного ей предложить не может, собака неспешно пошла дальше по берегу. Хромая на переднюю левую лапу, пёс шёл по дороге уверенной, хозяйской походкой. Он не оглядывался и не смотрел по сторонам, как это делали другие собаки, попрошайничающие у отдыхающих, а смотрел прямо, хотя было ощущение, что он готов к бою в любое мгновение. Его сухощавое мускулистое тело было покрыто бесчисленными шрамами, видимо, полученными в многочисленных драках за беспокойное собачье место под солнцем. Резвившийся и тявкающий хриплым голосом на набегающие волны безобразный мопс, привезённый молодой парой на свежий воздух, увидев неторопливо ковыляющего пса, злобно сверкнув выпученными глазами, убежал от реки и спрятался под шезлонгом, на котором, закрыв глаза, отдыхала девушка.
Но заинтересовавшей меня собаке не было дела до плоскомордого уродца, бредущего неизвестно куда. Найдя место, где не было людей, пёс лёг на тёплый песок и, положив морду на передние лапы, устремил свой задумчивый взгляд вдаль. Видимо, почувствовав, что за ним кто-то наблюдает, он повернув голову и посмотрел в мою сторону… И тут я вспомнил, где видел этот уверенный взгляд.
Много лет назад мы с моим приятелем Володей ехали по дороге вдоль берега реки Дон в поисках нужной нам базы. Огороженные территории были построены коммерческими и производственными компаниями. Полтора десятка разношёрстных и разнопородных псов, выбегающих из-под ворот своих территорий, подняв невыносимый лай, бежали за нашим автомобилем, пытаясь укусить за колесо. И вот, подъезжая к воротам базы, которая нам была нужна, я увидел, как из её приоткрытых ворот выскочила крупная собака, которая без раздумья бросилась в самую гущу тявкающей стаи, выбрав в жертву самую большую и злобную псину.
Не ожидавшая такой внезапности, собака, опрокинувшись на левый бок, заскулила, пытаясь огрызнуться. В это время другая псина вцепилась в ногу нападавшей собаки, и та в долю секунды, бросив свою жертву, схватила укусившую за верхнюю часть морды. Другие же собаки со страшным гавканьем начали убегать по своим базам. С ними, жалобно повизгивая, убежала и та, на которую напала отважная псина. На этот шум из ворот, к которым мы подъехали, вышел сторож и, увидев происходящее, крикнул:
– Джебо, ко мне!
Набросившаяся без страха на многочисленную свору собака в это время злобно терзала морду напавшей сзади на неё псины, как будто бы пытаясь оторвать верхнюю часть пасти у обалдевшей от неожиданной ситуации собаки. После нескольких окриков сторожа, Джебо, как ни в чём не бывало, словно он игрался с вытаращившей глаза от боли и страха собакой, отпустил свою жертву и, немного прихрамывая, пошёл в нашу сторону. Из его пасти стекала кровь поверженного противника, а из задней лапы довольной собой собаки в дорожную пыль капала кровь победителя. Проходя мимо нашего автомобиля, он тогда взглянул на меня… По этому взгляду я сейчас и вспомнил, где его видел. Мне показалось, в его уверенном взоре я увидел больше разума, чем у некоторых людей, встречающихся на моём жизненном пути. И что меня очень тогда обидело: он даже не задержал своего взгляда на мне, а, отвернув морду с высунутым меж передних клыков окровавленным языком, по-хозяйски прошёл в сторону ворот.
Уже вечером под уху из осётра, когда пошли пустые разговоры, у кого какая летняя резина на дисках и об экономических ошибках нашего правительства, я отошёл от стола, якобы помыть руки, хотя просто хотел уединиться. Дорога, находящаяся внутри базы, по которой я шёл, вела к Дону, к самой воде, туда, где спускали на воду катера и лодки. Я остановился из-за необыкновенного, завораживающего ночного вида! Этот реальный пейзаж словно был срисован с какой-то картины. Только представьте себе песчаную дорогу меж высоких серебристых тополей, уходящую в освещённую полной луной гладь тихого Дона. Я даже остановился, чтобы запечатлеть в своём сознании этот философский вид как бы уходящего жизненного пути в водное безмолвие…
Уже подходя к воде, боковым зрением я увидел сидящего возле ивы дневного сторожа Андрея. Рядом с ним лежала собака, которая утром разогнала свору, преследующую наше авто. Она, настороженно повернув голову в мою сторону и окинув меня равнодушным взглядом, видимо, не почувствовав опасности, снова положила морду на передние лапы…
– Бесстрашный пёс! – подойдя к ним, произнёс я, пытаясь начать разговор.
– Да уж, отваги и безрассудства в нём хватило бы на стаю волков, никого и ничего не боится, такой вот уродился.
– Я много раз видел собачьи перепалки, они погавкают друг на друга и разбегаются, а этот один на целую свору…
– Он такой с самого детства, особенно после того, как…
Телефонный звонок моего мобильного телефона прервал Андрея. Как только я закончил разговор, попросил его продолжить, на что он мне сказал:
– Чтобы понять, почему он такой бесстрашный и неугомонный, надо знать его жизнь с самого рождения. Если у вас есть несколько минут, я могу рассказать.
– Мне очень интересно, и я с удовольствием послушаю, – сказал я, присаживаясь на прогретый дневным солнцем песок.
– Я вообще-то художник, окончил Ростовское художественное училище имени Грекова, а сторожем работаю, чтобы было время свободное для рисования. Впрочем и из-за него тоже, – он с улыбкой посмотрел на собаку.
– Я тогда работал сторожем на объездной дороге, – продолжал Андрей. Мать Джебо была непородистая, но её природная стать давала основание думать, что в её роду были крупные и неглупые особи собачьей породы.
Вот однажды сбежавший от хозяев кобель восточноевропейской овчарки не смог пройти мимо созревшей самки… И появился щенок с множеством собачьих генетических кодов, в котором особенно преобладала генетика отца.
Джебо было два месяца, когда его маму сбил КАМАЗ. Она перебегала дорогу, неся в зубах говяжью сахарную косточку для своего первенца. Берта, так звали мать Джебо, жила под будкой сторожа, где я тогда дежурил. Он увидел, как его мама, исчезнув под колёсами многотонного автомобиля, громко взвизгнув, осталась лежать на дороге после того, как КАМАЗ исчез в ночной темноте. Услышав визг Берты, я вышел из сторожки и увидел, как она, волоча задние лапы, пытается доползти до своего сыночка, который неуклюже бежал ей навстречу. Внезапно из-за угла выбежало несколько крупных бродячих собак. Они накинулись на раненую Берту. Пока я искал какую-нибудь палку, они, злобно рыча, рвали её окровавленное тело. С трудом отогнав этих тварей, я позвал знакомого сторожа из соседнего склада, и мы перенесли на листе фанеры изувеченное тело Берты к сторожке. Не понимая, что случилось с его мамой и почему она его не облизывает, как всегда это делала, щенок бегал вокруг неё, пока не уснул возле окровавленной морды Берты… К утру её не стало. Как сейчас пишут в таких случаях: травмы оказались несовместимы с жизнью.
Оставшийся без мамы щенок несколько дней не ел и не пил, только безучастно смотрел куда-то вдаль… Он и теперь, если никто его не беспокоит, ляжет вот как сейчас, положит морду на передние лапы и куда-то смотрит, как будто кого-то там видит или ждёт… Может, маму. Только когда я его взял к себе домой, он стал кушать. С ним произошло что-то странное. Он перестал быть игривым, как бывало раньше, хотя и агрессивным назвать его было нельзя. Но как только он видел собаку, тут же начинал рычать и, несмотря на то, что был ещё маленьким, кидался на огромных псов. В основном собаки, увидев лающего щенка, старались не обращать на него внимания, но некоторые нападали. Зная это, я пытался не выпускать его со двора, но его невозможно было удержать. К тому же, как только он подрос и приобрёл форму взрослой собаки, мне пришлось его обратно отвезти на работу.
Андрей, глубоко затянувшись сигаретным дымом, продолжил:
– Жена… она почему-то очень боялась Джебо, хотя он ни разу на неё даже не рыкнул. Вот тогда-то всё и началось. На том складе, где я работал сторожем, после смерти Берты привезли из Ростовского питомника выбракованного кавказца, огромного косматого пса. Несмотря на свой страшный вид, он был добродушным псом. Виляя хвостом в такт неспешной походке, он подходил к входившему на его территорию и, как бы спрашивая своими добрыми, как у телёнка, глазами: «Кто ты?», – садился на задние лапы, не пропуская дальше. Халка, такая у него была кличка, все любили. Невзлюбил его только Джебо… Как только я его выпустил из машины на территорию склада, на котором он родился, Джебо кинулся на Халка. Один раз, громко гавкнув, как бы предупреждая о нападении, он бросился на собаку минимум вдвое, а то и втрое больше себя, действительно похожую на собачьего Халка.
Опешивший от нападения незнакомой собаки, кобель кавказкой овчарки, кое-как отцепив от себя агрессивную собаку, отбежал под лестницу административного здания. С удивлением и непониманием он наблюдал, как я, схватив за ошейник, тащу в сторону вольера озверевшего пса. Увидев из окна кабинета такую картину, директор склада вышел на крыльцо и сказал мне однозначно, что такая собака здесь не нужна, аргументируя, что она может кого-нибудь из посетителей укусить. Несмотря на все доводы, что это щенок Берты, он родился здесь, о его дружелюбности к людям, мне пришлось снова его отвезти домой. Где жена мне снова поставила ультиматум.
На рынке, куда я попытался пристроить Джебо, его вытерпели только полтора дня… За ночь он подрался со всеми собаками, живущими там, преследуя некоторых до улицы Ленина. А в часов десять утра на рынок пришла какая-то барыня с догом. Джебо, увидев своего выутюженного собрата на поводке женщины, от которой шёл нестерпимый запах жасмина, издав громкий лай, бросился на статного кобеля, грациозно шагающего рядом с хозяйкой.
Знакомый, который дежурил ночью на рынке, сказал мне, что должны приехать собакаловы и забрать Джебо, как говорится, «на мыло»…
Женщина с догом оказалась сестрой жены главы района… понимаете. Мне срочно пришлось забрать его домой. Супруга… Чуть не до развода…
Никуда не получалось пристроить Джебо, везде он кидался на собак, только на этом складе прижился. С женой мне пришлось разойтись, не по причине Джебо, там у нас другая, личная ситуация возникла, как во многих случаях… Мало зарабатываю, – с сожалением промолвил Андрей. – С той работы на объездной я уволился, теперь здесь работаю и живу вместе с Джебо, вон там, – Кивком головы он указал на небольшой строительный вагончик. – Я никогда не думал, что так могу привязаться к собаке… На его глазах бродячие псы терзали его маму, бессильно пытавшуюся отбиться от своих сородичей, обезумевших от крови своей сестры. А он бежал, не понимая, почему его мама так громко взвизгивает от укусов собратьев. От этого у него и злость на всех собак, особенно которые крупней него. И все они в этом районе боятся сюда подходить. Сегодня те, что бежали за вашим авто, видимо, забылись. Думали, что если их много, то Джебо побоится.
Андрей ласково посмотрел на Джебо, задумчиво смотрящего вдаль, и улыбнувшись добавил:
– Ни разу не видел страха в его глазах, ни перед людьми, ни перед самой огромной и страшной собакой. Видимо, когда Джебо увидел, как собравшиеся в свору собаки рвут окровавленное тело его матери, это изменило отношение к своим собратьям, и теперь при их виде ненависть застилает его разум, и он кидается на них.
Мы ещё поговорили с Андреем о его картинах, о прекрасном виде луной дорожки на воде, и я ушёл отдыхать в свой домик.
Без сомнения лежащий невдалеке от меня пёс был Джебо! Чтобы убедиться в этом, я крикнул:
– Джебо!
Собака резко приподняла морду от передних лап и посмотрела на меня.
– Джебо, иди ко мне! – привстав и обрадовавшись, что это он, крикнул я ему.
Заинтересовавшая меня собака, встав, подошла ко мне и внимательно, словно пытаясь что-то вспомнить, смотрела мне в глаза несколько секунд. Затем, подойдя ближе ко мне, пёс лёг возле моих ног и, положив морду на передние лапы, устремил свой взгляд вдаль. Я попытался проследить, куда он смотрит… Но ничего не увидел, кроме ярко-зелёного луга, упирающегося в горизонт, за который заходило ярко-красного цвета солнце…
«Неужели собака может наслаждаться прекрасным пейзажем?» – подумал я. – «А может, он видит что-то другое, то, о чём наше человеческое сознание даже не имеет представления… Может, он хочет убежать от этой суеты, отсюда, где его собратья, словно люди, рвут друг друга на части, увидев слабость себе подобного… А может, он думает о том, что там, вдали, за горизонтом, собачий рай, и его мама ждёт своего сына, своего первенца, для которого она не донесла сахарную косточку… Если бы она только знала, сколько трудностей предстояло испытать её сыну от злобных собратьев, которые своими повадками стали похожи на тех существ, возле ног которого он сейчас лежит…
Через некоторое время Джебо встал и внимательно посмотрел на меня. В его задумчивом взгляде чувствовалось что-то родное, знакомое. Я встречал такой взгляд на своём жизненном пути. Он не ждал от меня еды, ему нужно было, как и многим людям в этом жестоком мире, понимание, теплота… На своём жизненном пути я встречал такой душевный взгляд у людей, но в глазах собаки было что-то другое, то, что заставило меня протянуть руку и погладить голову Джебо… Она была, как и всё его тело, в глубоких шрамах.
Джебо не стал вилять хвостом, как это делают все собаки, а пройдя несколько шагов, устало оглянулся в мою сторону, на мгновение остановившись, как будто что-то вспомнил. И мне показалось, в его умных, задумчивых глазах промелькнула… улыбка.
Валентин и Валентина
Когда ничем не приметная девочка вошла в класс, в котором учился Валентин, никто не обратил на неё внимания. Её школьная форма была аккуратно выглажена, хотя сидела на ней немного мешковато, создавалось ощущение, что она ей досталась от старшей сестры. Вошедшая в класс учительница представила её шестиклассникам как Ильичёву Валентину, которая приехала из деревни и теперь будет учиться в их классе. Её имя вызвало тихий смешок, и все обернулись на Валентина, мальчика, которого называли «тихоней» из-за его скромного и тихого поведения, отличавшегося от резвых и хулиганистых мальчишек его возраста. Как назло, девочку посадили за одну парту с ним. И теперь их дразнили: «Валентин плюс Валентина – будет много маргарина».
Однажды на уроке географии в окне, выходящем на улицу, ученики увидели, как свора разношёрстных собак загнала маленького котёнка на невысокое деревце и, злобно гавкая, пыталась достать его. Слабенький и испуганный котёнок мог в любой момент сорваться с тонкой ветки, и его маленькое тельце в считаные секунды разорвали бы клыки извечных врагов кошачьего семейства. Девочки жалобно пищали, а мальчишки, глупо хихикая, комментировали ситуацию, которая должна была закончиться жуткой трагедией. Через несколько секунд все увидели, как какая-то хрупкая девочка, выбежав из школы, что-то крича, без страха кинулась на свору бродячих псов. Все были удивлены, когда узнали в этой храброй девочке Валентину. В это время на неё кинулась небольшая собака на коротких лапах и с длинной мордой. Видевшие её до этого много раз мальчишки прозвали крокодилом. Уродливая псина вцепилась в левую руку девочки, но она не испугалась, а правой рукой, в которой у неё оказалась шариковая авторучка, со всей силы ударила псину в нос. Та, завизжав, отпустила руку Валентины и, жалобно заскулив, отбежала прочь на своих кривых коротких лапах.
В это время из дверей школы выбежала уборщица с деревянной шваброй, при виде которой свора кинулась из школьного двора. Валентина сняла трясущегося от страха котёнка с ветки и, прижав к худенькой груди, пошла в школу, не обращая внимания на обильно текущую кровь из раны.
Рана от укуса собаки оказалась неглубокой, однако Валентину увезли в больницу и прописали положенные в таких случаях 40 уколов. С тех пор на Валю Ильичёву одноклассники стали смотреть иначе. Учителя с удивительным почтением, а ученики – с уважением. Но она оставалась такой же тихой и скромной. В своей не по размеру школьной форме, опустив глаза, садилась рядом с Валентином и старательно занималась уроками. Теперь её в шутку дразнили: «Ильичёва Валентина погубила крокодила». На что, опустив глаза, она тихо улыбалась.
Несмотря на школьную известность, после героического поступка с собаками она ни с кем не дружила, а после занятий спешила домой делать уроки и ждать папу с работы, готовя ему кушать. Со своим соседом по парте у неё сложились достаточно добрые отношения: они помогали друг другу по некоторым предметам.
Закончился учебный год, и Валентина уехала в деревню к бабушке. Когда первого сентября вся школа выстроилась на торжественную линейку, а соседка Валентина по парте на ней отсутствовала, он почувствовал какую-то странную, до этого неведомую тревогу. Он пытался отогнать мысль, что она куда-нибудь переехала с папой, и он больше никогда её не увидит.
В одиночестве сидя за партой, он не мог слушать классного руководителя, потому что все мысли были о Валентине… Что с ней? Почему её нет? Может, она снова осталась жить у бабушки? Эти мысли не давали сосредоточиться четырнадцатилетнему мальчишке, пока его одноклассники делились своими впечатлениями от проведённых каникул.
В середине третьего урока в класс вошла девушка, которую сразу никто не узнал… Это была Ильичёва Валентина, уже не щупленькая девочка в мешковатой школьной форме, а красивая девушка с каре, как у Эдит Пиаф. Налитое жизненной энергией тело девушки облегала местами перешитое умелой рукой школьная форма, которую она носила в прошлом учебном году.
– Светлана Фёдоровна, извините, наш автобус из деревни опоздал. Можно пройти на своё место? – спросила она тихим, приятным голосом.
– Конечно, Валентина, проходи, – немного удивлённо, видимо, из-за таких происшедших изменений за три месяца в конституции тела девочки. – А почему ты на автобусе приехала? Ведь вы с папой через две улицы от школы живёте. Вы переехали?
Остановившись, Валентина повернула своё грациозное тело в сторону преподавателя и, опустив глаза, еле слышно сказала:
– У меня бабушка болеет… Я больше не буду опаздывать, я первым рейсом буду приезжать.
– Хорошо, Валентина, мы после уроков поговорим, а пока садись, и я продолжу, – доброжелательно сказала Светлана Фёдоровна.
А у Валентина в то мгновение, когда он узнал в девушке свою соседку по парте, что-то разорвалось в районе сердца, и миллиарды частичек в образе Валентины Ильичёвой разлетелись в каждую клеточку его молодого растущего организма. В его сознании появилось новое, доселе неизведанное чувство, которое теплом разлилось по его телу.
С того дня всё у него изменилось! В его голове теперь был высечен образ Вали, и он ничего не мог с собой поделать. С этим образом он просыпался, жил целый день, ложился спать, и во сне он тоже её видел. Однако Валентин был необыкновенно стеснителен! Когда она к нему обращалась по какому-то поводу в классе, он отводил глаза, чтобы она не увидела то, что излучает его влюблённый взгляд.
Однажды он предложил проводить её до дома, и Валентина, несмотря на то, что за ней пытались ухаживать даже десятиклассники, согласилась.
Валентин как-то внезапно повзрослел и даже пошёл заниматься борьбой. Однако через два месяца его друг переманил в секцию бокса, где он стал показывать неплохие результаты! Теперь, он заходил за Валентиной, когда шёл в школу, а после уроков провожал её до дома, уже понимая, что за эту девочку даже готов отдать жизнь. В девятом классе, он завоевал первое место в городе по боксу среди юношей, и на него обратили внимание тренеры.
Соревнования, сборы, тренировки увлекли его, однако он ни на секунду не забывал о Валентине, а про себя все победы посвящал ей! Она тоже любила своего соседа по парте, и как только они стали совершеннолетними, Валентин сделал ей предложение стать его женой… Она с радостью согласилась!
Говорят, что от любви рождаются самые красивые, умные и лучшие дети! Тем не менее, Валентин и Валентина никак не могли в этом убедиться. Врачи разводили руками, говоря, что у молодых людей прекрасные анализы, но почему не получается зачать ребёночка, они не знают.
Однажды, возвращаясь из поездки на автомобиле к родственникам в Тамбов, они заблудились. На одной из развилок было указано направление к скиту Сергия Радонежского. Настоятель, он же игумен православного скита, узнав об их проблеме, предложил остаться переночевать и поприсутствовать на вечерней молитве, в которой монахи помолятся за них.
Через некоторое время по приезде из путешествия Валентина обрадовала мужа, сказав, что у них наконец-то с Божьей помощью будет ребёнок! Радость Валентина невозможно было описать словами, а как только доктор определил, что у них будет мальчик, он заплакал от нахлынувших чувств. Столько лет никто им не мог помочь, но как только они обратились к Богу, он им послал ребёночка, да ещё мальчика, мечта любого отца! Долгая семейная жизнь немного охладила чувства Валентина, но после того, как он узнал, что у них скоро будет сын, любовь заиграла в его душе новыми, доселе неизвестными красками!
Беременность Валентины проходила без каких-либо осложнений и проблем. Девять месяцев пролетели в заботах о супруге и будущем малыше. И вот пришёл долгожданный день! Как только Валентину сообщили, что супруга родила и готова к выписке, он помчался в роддом! Взяв с собой приготовленные вещи и по пути купив самый дорогой букет алых роз, он приехал за женой и малышом. Счастливая мама их ребёнка уже ждала. Валентина встревожили чёрные круги возле глаз его любимой жены, подарившей ему долгожданного сына! Поцеловав её и сказав ласковые слова, он попросил взглянуть на ребёнка, завёрнутого в одеяльце, которого держала на руках медсестра со строгим видом. Откинув край пелёнки, он с нежной улыбкой посмотрел на сына. Его ласковые глаза вдруг стали серьёзными, и в них появилось непонимание. Он даже отдёрнул руку, а его лицо превратилось в застывшую маску с растерянным лицом. Из младенческого «конверта» на него внимательно смотрели маленькие чёрные глазки, близко посаженные к необычно плоскому маленькому носику. Прямые, чёрные, как смоль, волосы, покрывавшие продолговатую головку ребёнка, росли чуть ли не от самых бровей. Ротик малыша без привычных для деток пухлых губок был приоткрыт, и на голых алых дёснах торчали два белых нижних зуба…
Валентин непонимающим взором посмотрел на медсестру, отвернувшую от него глаза, затем перевёл взгляд на Валентину, которая внимательно наблюдала за мужем. Разведя руки в сторону, он как бы спрашивал у неё: «Кто это?»
Валентина устало всмотрелась в глаза мужа и уверенно сказала: «Это наш сын, Валентин!» С этими словами она взяла из рук медсестры ребёнка и пошла к выходу.
Персонал родильного отделения с вниманием наблюдал за происходящим. За многие десятилетия существования родильного дома такого странного ребёнка здесь не рождалось. И хотя он был совершенно здоров, но его лицо… Оно было жутким… Даже видавшие разнообразных младенцев акушеры были напуганы внешностью появившегося ребёнка. Когда этот младенец с таким неестественным обликом открыл глаза и посмотрел на доктора своими маленькими глазками, в которых был заметен рассудок взрослого человека, акушер на некоторое время оторопел. Этот необычный малыш молча, с осмыслением в необычно маленьких глазках осматривал окружающий мир, в который он прибыл.
Видимо, обстановка и испуганные лица персонала роддома ему не понравились, но он не заплакал, как это делали все дети, являющиеся в этот мир. Только напряг своё жуткое лицо, и даже самый добрый человек сказал бы в тот миг: «Это дитя появилось неспроста!»