Искусство в рейве

Проект «Литские ублюдки», 2025 год.

Лит – северный район и порт Эдинбурга. До 1920 года – небольшой самостоятельный портовый городок в Шотландии. Говорю Литу спасибо.

Еще спасибо хочется сказать Круппову Сергею Олеговичу, Ирвину Уэлшу и географии.

Уедем из Новой Зеландии

Айван и Рэй были близнецами. которых сдали в детдом их родители. Как рассказывала врач, которая принимала роды у ее мамы, сразу после них прибежал их отец и они попросили всех выйти из палаты.

Она стояла у окна и наблюдала. Родители кратко окинули их взглядом и больше не поворачивались к ним. Они долго обсуждали, отец сел к кровати, видимо в чем-то пытался ее убедить. Врач смотрела и пыталась прочитать по губам матери, о чем они говорят, но все было безрезультатно. В один момент мама начала улыбаться и вытирать свои слезы, а папа стал ее зацеловывать с макушки до подбородка.

– Зайдите, пожалуйста. – сказал тогда отец, который рывком открыл дверь.

– Ну, что, выбрали имена малышам? – улыбалась врач, которая выдохнула и рада была видеть довольных родителей.

– Мы хотим отказаться от них! – воскликнул отец тогда.

Они что-то придумали, и счастье на их лице было невероятное. Они так и не сказали ей, почему в последний момент передумали. Когда маму выписывали из больницы, близнецов уже определили в детский дом в Крайстчерче.

Мальчики были всегда рядом, не отходя друг от друга ни на метр. С семи лет начали заниматься на секции самбо. Тренер был из России, а в послужном списке числился десяток боев в UFC. Сюда его занесло по двум причинам: тут нет насекомых, и он очень любит регби. Турнир трех никогда не проходит мимо его глаз и ушей. Больше всего он не любит ЮАР, потому что в африканской команде нет черных. Он был слегка странноватым, но в целом оставался добрым человеком, который прислушивается к своим ученикам.

В школе Айван и Рэй попали под категорию детей, с которыми никто не хотел связываться. Справедливости ради, и они никого просто так не дергали. Их успехи в самбо распространились по всему Океанию, после двух лет с начала занятий им не было равных. Они месили всех, кто им встречался, так как тренер им попался на радость очень крутой. Каждый год большинство первых мест уходило его ученикам, но вот близнецы на фоне всех выделялись своим талантом. После четырех в чистую выигранных первенств тренер открыл сеть своих залов по самбо, и в мировом сообществе всерьез заговорили о новозеландской школе самбо как об одной из ведущих в мире.

После успеха в Тихом океане они посягнули на мировые первенства. Дважды они успели съездить, у парней были по одной серебряной и бронзовой медали. Но с золотой медалью был только Рэй. Ему тогда было одиннадцать, он поехал в Пекин и ждал своего первого.

Когда Рэй стоял и изучал турнирную сетку, к нему подошел какой-то японец, увидел его фамилию и по бэйджику Рэя узнал своего оппонента. Его подпездыши стали ухахатываться, предвкушая легкую победу. Они тыкали пальцами, смеялись, становились рядом, чтобы показать превосходство по росту, замахивались. Рэй стоял и просто наблюдал за ними.

Япошка был толстым, с сальными волосами, на голову выше Рэя. По его лицу было видно, что он гнида и будет постоянно пакостить в этом мире всю свою скотскую жизнь, пока будут такие возможности. И не могло тут быть исключения, он был прям гнидой. А его гиены подпездыши только дополняли эту картину. Мальчик поставил себе цель – осадить толстого надменного упыря.

Рэй подошел к тренеру, и теперь уже два человека не любили японцев и их культуру. Пока он разминался на боковой линии, тренер решил на русском высказать все свое недовольство. Из пятиминутного крика Рэй разобрал только два, которые звучали чаще всего. «Блят», «Наху». Непонятно, что значили эти слова, но теперь они были заряжены на победу.

– Рэй. Помни. – он подбодрил его тяжелыми ударами по плечам. – Когда негодяй ляжет на пол, он станет жалок и смешон.

Тренер всегда говорил эту фразу, когда видел какого-то негодяя. Он сам рассказывал несколько историй о том, как ему приходилось таких людей осаждать, и когда доходило до этой ситуации, издевался над ними. «Этого делать не рекомендую, но и не запрещаю». Никто не знает, как соперник оскорбил человека, и тренер постоянно оставлял все на «совесть людишек».

На татами Рэй в итоге унизил мерзкого япошку. Он возил его весь поединок, бросая как его душе угодно, легко уходил от проходов и попыток сделать болевой. Он еще посмеивался над ним.

– Че с дыхалкой, толстый? – бегал Рэй, явно изматывая свою жертву.

– Я тебя убьюююююю! – он побежал на Рэя, но промахнулся и не удержал равновесие.

Рэй подбежал к япошке и сделал заломом ноги. Он втихую пинал его по лицу, как будто это случайность, ведь они на ковре и борются. В итоге Рэй переборщил с силой и своей агрессией, у того что-то слегка хрустнуло и он отпустил его. Судья и его помощники быстро подбежали к проигравшему и стали оказывать помощь.

Когда его уносили с площадки, Рэй, Айван и тренер махали им с широченными улыбками. Это попало на камеры, разразился мировой скандал. Японские тренеры и бойцы протестовали и угрожали не прибывать на Олимпиаду в Нью-Дели через два года. Команду Новой Зеландии в полном составе собирались дисквалифицировать с турнира, шли разговоры о запрете об участии на десять лет.

Но в один из дней турнира, когда должно было приниматься решение по Новой Зеландии, кто-то втихую вывел на огромный экран видео в подтрибунном помещении с камер видеонаблюдения, где японцы издевались над Рэем, видео длилось минут пять, от чего зал начал охать, а новозеландские болельщики и спортсмены стали свистеть и кричать.

В зале начался полный хаос, товарищи Рэя по сборной хотели пойти разобраться на кулаках и отстоять честь страны. Вовремя сработали правоохранительные органы, которые встали между сторонами и отодвинули их подальше друг от друга.

Тогда же вечером фанаты подрались на выходе со стадиона, где маори забили япошек как котят. Сто пять человек посидели в отделении полиции и их выпустили, ничего им не вменяя.

После этого тренер собирался открыть еще школу карате и дзюдо, чтобы на национальном уровне обыграть Японию, но не успел. За полгода до олимпиады он умер от инфаркта. Все были в шоке, особенно два близнеца.

За долгое время они сдружились с тренером, и считали его своим отцом. Он их многому научил, в том числе и в житейской сфере. Парни помогали ему на стройке, где он объяснял им, как пользоваться инструментами. Иногда помогал деньгами, решал вопросы в школе. Они были связаны друг с другом.

– Наверное, тренер хотел, чтобы мы продолжили. – рассуждал Айван. – Но я не могу без него. И не хочу. Ты как?

– Максимум занятия для поддержание физической формы. – сказал Рэй. – Без тренера я никуда не поеду.

Так и случилось. Олимпиаду они пропустили, забили на самбо, пошли в зал и дожидались совершеннолетия. Они спокойно отучились, получили аттестаты и стали выбирать университет.

И вот они сидят в Веллингтоне, в кафе Баулкотт-стрит-Бистро кушают свою еду, посматривают по телевизору регби, и думают, что же им сделать такого интересного.

– А в Антарктиду мы поедем с тобой? – Айван отпил кофе и откусил круассан.

– Я думаю, что можно отложить эту поездку. По бабкам не вывезем. – сказал Рэй. – Поступление, Айван. Куда поедем?

– Тааааак. – Айван постучал немного пальцами по столу, подвинулся поближе к Рэю и басом проговорил на все заведение. – Альпы.

Альпы. Только недавно Рэй читал статью, которую ему показал его брат. Это было за месяц до сдачи и результатов экзаменов, они тогда упорно готовились к ним, сдавали математику, физику, химию, английский. Но на три дня Рэй пропал из жизни. Он взахлеб читал про почти образовавшуюся новую страну, смотрел видео, документальные фильмы, рекламы оттуда. Все его внимание уделялось только этому, пока его не взбодрил Айван.

Но Рэй, когда учил и готовил материал, шел куда-то, засыпал, ел, всегда думал об этом. С Айваном он не говорил по этому варианту развития их жизни. Рэй подумал, что Айван просто наткнулся на прикольную статью и решил показать ему, так как ему всегда нравилось читать про необычные места планеты, научную фантастику, рассказы, «Интерстеллар» его любимый фильм. Рэй бредил на предмет технологий и хотел активно в этом участвовать.

– Ля, какой. – Рэй откинулся на спинку стула и закинул руки за голову. – Буду ебанутые ракеты строить. Которые полетят далеко за пределы Галактики.

– Ага. А я буду в атомной промышленности участвовать. – Айван показал на него указательным пальцем. – И хер ты улетишь без моих разработок.

– Уф, уф, уф. Какие мы важные. Ну, я не дмуал, что ты тоже хочешь туда.

– С чего вдруг? – улыбался Айван.

– Ты каким-то пренебрежительным тоном рассказал мне об этом, а я как больной зачитывался и засматривался всем. Вот ты знал…

– Тише ты. – Айван громко засмеялся. – Мне тоже было интересно, и я знал, что тебе зайдет. Просто я решил сначала закончить с экзаменами, а потом изучить Альпиский Израиль.

– Аккуратнее с такими словами. – погрозил пальцем Рэй. – А то в антисемиты запишут.

– Извините. – парни встали из-за стола. – Давай возьмем билеты сегодня. И на сайт надо зайти, по-любому какие-то документы понадобятся там.

– Погнали. Времени маловато.

Небольшой экскурс

Альпы. Очень красивое место с невероятными пейзажами, видами, природой, приятным климатом и ощущением душевного спокойствия. Дааа, и от таких земель Европа решила отказаться.

На бумаге, конечно, это была долгосрочная аренда. Но принцип действий и ходов был как у Израиля. Не зря Айван так пошутил. И все знали, что Европа из себя представляет, поэтому и смеялись над ними. Их терпеливости и любви к подчинению позавидуют многие.

Если брать истоки и корни их упадка, и вкратце объяснить всю суть, то начнем с Первой мировой войны. Именно тогда все стали садиться под своего новоиспеченного друга с другой стороны Атлантического океана. Кредиты, влияние, уступление власти более сильным, тотальное и безоговорочное подчинение США.

Вторая мировая война закрепила данные аспекты, начав агрессивную политику в отношении страны, которая их спасла от неминуемого уничтожения вермахтом. Понимаете, Советы ценой почти тридцати миллионов жизней спасли всю Европу от мучительной смерти, и отвели угрозу от других континентов. Как угодно относитесь к Сталину, Жукову, Рокоссовскому, Василевскому, Коневу, Тимошенко, Мерецкову, Чуйкову и другим значимым фигурам того времени, но они спасли ваши жалкие, лживые и трусливые задницы. И кстати, про зверство Сталина чересчур много недостоверной информации. Читайте книги.

Так вот, после героизма Советов, западные страны стали вести себя просто невыносимо. Дропшот, Тоталити всерьез рассматривались как планы, которые несомненно должны были реализоваться. Были многочисленные угрозы, железный занавес, приравнивание коммунистических стран с тупорылыми животными, развязывание войн в различных точках планеты. Они разделили Вьетнам и Корею, две страны с одинаковыми людьми были разделены границей по воле одних мудней. Слишком недемократичные способы для демократического государства. И так длилось до девяностых годов двадцатого века, пока Советский Союз не распался.

По сути, НАТО не надо, сплоченных действий больше не потребуется. Враг же побит! Да? Нет, конечно, теперь там Россия и ее соседи по СССР. Вновь неадекватная политика, явное и неприкрытое провоцирование Восточной Европы, конфликт на Украине. И как вишенка на торте, согласие Европы на условия по торговой сделке, которые стали началом ее конца.

Я стараюсь вкратце вам рассказать столетний процесс, поэтому не судите строго. В общем, «крупнейшая и самая крутая торговая сделка» по мнению президента США поставила Европу в унизительное и сложное положение. У них все шло с минусовой динамикой. Это деньги, силы, траты, право голоса и возможность быть статусными игроками на мировой сцене. Поэтому, с ними и обращались как с говном.

В сороковые годы стали идти разговоры о создании инновационного города, который станет местом для свободных мыслей и необычных идей, прорыв технологий. Проект был призван сделать несколько шагов вперед в улучшении жизни, ее инновации. К концу десятилетия стали думать, где организовать такое место, какой кусок земли выделить для этих нужд, и кто будет финансировать эту затею.

Здесь окончательно Европу и прибили. Когда-то Старый свет был центром мира, здесь были самые передовые технологии, гении мысли. Они правили всей планетой, были на каждом материке и в каждом океане. Они властвовали, диктовали правила этому миру. А сейчас это забитые котятки, которые и пискнуть не могут, а только съесть свое говнишко.

Извините, я вообще так не выражаюсь, просто очень разочарована происходящим. Но есть надежда на выправление несправедливости, хоть и мнимая.

Решили выделить место в пятидесяти километрах от Альп на севере Италии. Там расчистили значительное место для строительства города, оформили аренду земли на пятьдесят лет. Новые власти могли делать в регионе все, что душе угодно. Спонсировать город вызвались несколько влиятельных бизнесменов, которые были на слуху. Также в договоре поставили свои подписи несколько государств, которые выступали в роли соучастников и звали их лишь для соблюдения определенных формальностей, и небольшой помощи в виде различных материалов, технологий и какого-то влияния.

При стройке объектов представителей властей Италии даже не подпускали к границе занятых территорий. Они, по своему обыкновению, ничего не отвечали. Их решением было направлять ноты протеста в ООН и осуждением в СМИ, но толку было от этого мало. Новому географическому образованию было все равно, они делали то, что задумали, и готовы были идти до последнего.

В итоге были построены одна огромная площадь со статуями и огромное квадратное сооружение вокруг нее. Дальше люди сами начинали отстраиваться, вершить свои судьбы, никто никому не мешал. Город назвали Нью Иден. Люди стали съезжаться сюда, ища себя и лучшей жизни. После пяти лет стало понятно, что проект оправдал себя почти моментально, и нужно больше земли для расселения людей.

Стали готовиться договоры об арендах, в СМИ так и писали, что помимо Италии, от которой откусят земель вплоть до Флоренции, свои земли сдадут в принудительную аренду еще ряд Альпийских стран. Это Хорватия, Австрия, Швейцария, а Лихтенштейн полностью уйдет под их временный контроль, где часть решений будут принимать временные владельцы. Люди негодовали, призывали власти своих стран найти свои яйца и показать их. Но через месяц после вброса официальные лица выступили с заявлением о предложении аренды земель у вышеназванных государств. Границы по договору аренды захватывали еще Турин, Милан, Инсбург и две трети Альпийских гор.

Через полтора месяца договор продавили, и сейчас там уже трудятся и строятся новые города, где каждому прививают свои особенности. Еще какой-то год, и поползли слухи об оформлении государственности. Все подозревали, чем это закончится, но не знали кто именно берет власть. Те, кто организовали данную затею, или те, кто обосновался в новоиспеченной стране.

Собственно, после определенного события, ставшего судьбоносным, Рэй и Айван направились, чтобы стать участниками заложения твердости и устойчивости этого государственного образования. Сейчас их называют отцами Альпийской Республики.

Кстати, определенное событие, из-за которого всему миру пришлось смириться и хотя бы частично признать ее – создание ядерной боеголовки. Даже больше, чем одна. Процесс создания был засекречен настолько хорошо, что при объявлении независимости новость о ядерной бомбе была очень неожиданной для всех. И напасть никто не мог теперь, и повлиять никто. Ведь при агрессивном вмешательстве в их дела, поступит аналогичный ответ.

Атомное наследство

Пол подошел к небольшому пруду. Две рыбки как будто плавали наперегонки, постоянно подрезая друг друга и обгоняя. Ближе к краю сидел мальчик, который посыпал корм, купленный в парке. Несколько мелких рыбех не отставали от него, периодически прыгая перед ним, чтобы заработать на новую порцию. Его мама сидела рядом и придерживала за футболку.

Возле дерева ворон поймал наглую галку, поставил ей на грудь свою лапу, которая была во весь рост проигравшего, и наблюдал за своей жертвой. Галка дергалась в разные стороны, но хватка охотника была крепка. Вдруг вредная птица начала галдеть своим противным криком, и ворон принялся клевать ее в грудь. Перья летели во все стороны, детишки и люди стали отходить от них. Пол стоял и рассматривал. Он понимал, что нужно помочь ей, но ему было абсолютно все равно на ее жизнь и стало интересно, что ворон может сделать с ней. Через минуту ее грудка была вскрыта, все понемногу сыпалось наружу. В конце ворон расковырял ей голову и ему пришлось улететь, так как одной тетке это не понравилось.

– Вы почему не вмешались?! – крикнула она на Пола. – Живодер!

– Пошла нахер. – бросил он ей и повернулся.

– Слышь, хер…

– Охрана! Неадекватный посетитель, выведите ее. – подбежали два мужика и под руки вывели ее с территории макетного парка.

Пол прошел к своим работам, наблюдая, как люди рассматривают его творения, охрана упрашивает каждого человека не прикасаться к защитному корпусу и конструкциям. Видимо, никогда в этой жизни не дойдет до людей, что если написано или сказано «Не трогать руками», то это правило нужно соблюдать. Все равно появляются эти назойливые идиоты, которым не терпится все заляпать своими ручонками.

Ему нравились его работы. Он сделал макет Чернобыля и Припяти с атомной станцией в момент взрыва. Куб создавал ядерное облачко, которое там плавало. Около станции поставлены машины и фигурки ликвидаторов, которые бежали устранять происшествие. Как и у следующих творений Пола стоял экран с добротной информацией об экспонате. Также можно было взять наушник и послушать запись разговоров в первые минуты после взрыва. На основании сбоку макета была надпись с красной подсветкой: «Эта экспозиция создана для того, чтобы почтить память смельчаков, которые несмотря ни на что рванули спасать Землю от глобальной катастрофы, а также является напоминанием, что следует быть аккуратными и соблюдать технику безопасности».

Вторая объемная работа показывала Площадь Жизни и Кольцевую Нью Идена. Все было воссоздано до мельчайших деталей, вплоть до внутрянки Кольцевой со всеми уровнями, технологиями и заведениями внутри. На площади красовались статуи, которые были расставлены по всей Площади.

Третья работа показывала первый город на Марсе. Была выбрана квадратная застройка, где Пол разошелся и построил город, который должен был так выглядеть через лет двести. Он рассчитывал на то, что его работа будет хотя бы частично взята за основу. Она точно должна облегчить задачу ученым при создании проектов и сооружений. Пол напротив каждого табличку с цифрой, а на экране выводилась информация по сооружениям.

Рядом с каждым экраном был второй, на котором люди ставили оценки работам. Первая пятерка участников получит возможность поехать в столицу, где им проведут экскурсию по городу и засунут на месячные курсы (с теорией и практикой) в Научном Центре, который выходит на передовые позиции в мире.

Пол хотел своей победой, на крайний случай попаданием в тройку лучших участников, доказать свой небесполезность, из-за которой он корил себя, и найти в столице что-то новое, чтобы найти свое призвание. Раньше он не понимал, куда ему податься, поэтому постоянно лепил макеты, на которые отец ему охотно подносил материалы. Перед выставкой Пол понял, что архитектор – что-то приближенное к тому, что ему нравится, что он умеет.

Оставалось полчаса до окончания голосования и озвучивания итогов. Пол сел за столик в кафешке напротив ЧАЭС и заказал себе поесть и бокал пива.

Пицца была очень вкусной, а пиво заливалось внутрь как родное, и он повторил заказ. Так как он ничего не ел, за минуту до конца голосования его голова немного поплыла. Поняв, что придется слушать долгое ненужное вступление и заслушивать оценки каждого, Пол быстро забежал в туалет, растолкав людей.

– Дамы и господа. Голосование завершилось. Попрошу участников пройти на передние места, а зрителей встать за ними. Соблюдайте правила поведения и слушайте работников парка.

На удивление Пола, за три минуты все стояли на нужных местах, и даже не было никакой суматохи. Видимо, тот ворон принес в жертву галку для его спокойствия. Он сел поудобнее и стал слушать ведущую.

– Люди будут называться с конца финального списка. Ну, что ж? Начинаем.

30. Флинт Демпси

29. Беверли Уайт

28. Иоанн Гольштайн

27. Виви

26. Мигель Домингес

25. Пауло Патрисио

24. Виктория Угартэ

23. Килиан Тюрпен

22. Дуайт Шоу

21. Эусебио Невеш

20. Антон Перевалов

19. Джим Фоден

18. Данни Уортон

17. Вульф Дэкарт

16. Пилиньо

15. Пабло Кардосо

14. Владислав Бишоп

13. Энди Уилкинс

12. Дрю Сторми

11. Фин Сантос

Названные участники вышли на сцену, где им вручили символический приз. Половина ушла по своим делам, а остальная решила узнать окончательные результаты. Наверное, хотели посмотреть, какие работы обошли их и потом начать изливаться говном, почему их шедевры ниже таких посредственностей.

– Теперь десятка лучших. Еще раз повторю. – сказала приятно выглядевшая женщина лет тридцати. Взрослая девушка, скажем так. – Все молодцы, я не увидела плохих работ, все они достойные и разнообразные. И на этом жизнь не заканчивается. – она взяла бумажку в руки. – Десятое место. Дэвид Райт. Похлопаем ему.

– Кажется, я буду уже совсем скоро. – сказал Пол, и к нему повернулась девка, у которой было сучее лицо.

– Девятое место. Анжелина Мориссон. – сучка вышла и получила подарок побогаче, как и все участники с десятого по шестое место. Тысяча

долларов. – Артур Дюгари. Восьмое место.

– Надо собрать вещи. – Пол привстал и быстро положил в рюкзак повербанк и зарядку.

– Куда ты собрался? – сказала девушка с сучьим лицом, и сейчас Полу оно казалось уже более приятным.

– Я сейчас пойду.

– Откуда ты знаешь…

– Седьмое место. Пол Кински.

– Ай красота какая. – Пол подошел к этой женщине, забрал приз. Он собирался пожать ей руку и уйти оттуда. – Немного внимания. Выведите на экран его работы. – Показали два макета про футуризм, а потом вывели на экран катастрофу 1986 года. – Для меня – этот парень победитель. Это ничего не поменяет в итогах голосования, это моя личная номинация. Просто мой дедушка умер там, разгребая все завалы в первые минуты после взрыва. Поэтому, я предлагаю вам после результатов еще раз взглянуть, как человек заморочился над малейшими деталями. Один из ликвидаторов – мой дедушка. – Она пожала руку Полу и нагнулась к его уху. – Задержись немного, я после мероприятия подойду к тебе. – она чмокнула его в щеку и он пошел к своим работам в кафешку.

Раз просила подождать, подумал Пол, то удовлетворим ее просьбу. А ждать мы будем с нашим многоуважаемым Бланшем. И он смотрел на эту странную, но очень приятную и добрую женщину. Одета в темно-серый пиджачок, под ним рубашечка с вырезом, юбка до колена и черные туфли на низком каблуке. Он похлопал победителям и принялся раздумывать о своем. Как-то же надо время скоротать.

Предисловие. Конец.

– Проходи. – она нежно обхватила его талию и посадила на диван. Ее кабинет находился на территории парка, а у нее была одна из должностей в управлении. – Ты не обиделся, что я тебя так выделила?

– Нет. – ответил Пол. – Интересно, с чего такое внимание?

– Я же сказала. Из-за дедушки. И, чтобы ты понимал всю суть, давай покажу тебе записи всего, что произошло в нашей семье. Там краткая история – она открыла ящик, вытащила тонкую сшитую книжку с толстым переплетом, где был нарисован цветочек, а под ним противогаз. – Это мой брат написал.

Пол открыл книжку и стал листать.

Нельзя было подпускать необразованное население к станции. Очередной способ навариться на слабом экономически населении обернулся крахом. И все пошло по одному месту. А теперь сиди и ебись с этим дерьмом. Забавно…

В принципе идея строить атомку в Африке слишком оптимистичная. Поначалу делали все правильно. Сначала долго выбирали место, где построят эту дуру. Рассматривались страны с более менее устойчивой экономикой и уровнем развития населения. Тогда сразу отмели Эритрею, Сомали, Западную Сахару, Гвинею, Сьера-Леоне, Бенин, Конго, Габон. У водоемов оставалось не так много стран, ЮАР уже имел свою атомку. Немного подумав, выбор пал на Камерун.

Река Санага и ее левый берег стали домом для еще тогда не построенной Эдеанской атомной электростанции. Эдеа, милый городок. Когда-то стал первым электрифицированным городом всего Камеруна благодаря ГЭС. Вместо нее и решили возводить атомку.

На открытие приехала Россия, Китай и соседи Камеруна, ведь данная станция считалась третьей по мощностям, уступая только японским Фукусиме и Касивадзаки-Карива.

– Вторая в Африке, одна из самых мощных в мире. Эдеанская атомная электростанция. С сегодняшнего дня она официально начинает функционировать на благо нашего континента. Ее возможности, по нашим расчетам, способны охватить Центральную и Северную часть нашего материка. Спасибо нашим партнерам, по совместительству друзьям. Добро должно идти повсюду. Так начнем отсюда. Пусть наш светлый Камерун станет началом чего-то доброго. Отсюда пошел первый человек, и отсюда пойдет первый добрый поступок.

Ленточка перерезана. Станция официально представлена и готова к использованию. Да, блядь. Если бы. Поэтому я сейчас ищу свой костюм, как когда-то мой дед на Украине.

Школы и институты Африки выявляли наиболее способных ребят. После проводились беседы, не хотят ли они попробовать свои силы в атомной энергетике. После этого Россия, Канада, США, Великобритания, Китай предоставляли свои университеты по специальной программе «Atomic life in Africa». Эти ребята ездили туда и получали образование и знания, которых хватало для работы. И для того, чтобы с них можно было спрашивать.

Также была налажена работа по привлечению работников на Эдеанскую АЭС из-за рубежа. Так и я туда попал, на большую зарплату и достойные условия. Все начиналось хорошо, я даже задумывался о переезде на постоянной основе сюда. Со своим доходом я был выше среднего класса.

– Вот, это ваша квартиррра. – произнес мне черный молодой парень. Он был комендантом нашего дома. – Тррретий этаж. Ваши вещи уже там.

Под новых работников отстроили микрорайон. Сад, школа, колледж, развлекалово. Все было в доступе, чтобы новоприбывшие чувствовали себя комфортно. По бокам от нашего района также были полуприятные на вид здания и люди. Как и везде.

Работали в своем темпе, четко следуя правилам, прежде всего безопасности. У меня к этому было особое отношение.

– Осел, блядь. В реакторе температуру воды замерил? Еблан! Иди исправляй косяки! – я орал на латентного Жака, приехавший сюда из Марселя. Его манерность затмила ему все мозги. Мудень больше переживал за красоту своего рабочего комбинезона, нежели за безопасность.

– Дэн. Что происходит? – подошел ко мне Стивен, похлопал по плечу и поздоровался. – Конец дня. Чего кричишь?

– Кого сюда набирают? Стоит, чудовище, даже не понимает, за что на него орут. Безопасность, Стивен!

– Ну, ебнул бы подзатыльник ему разочек. – тот демонстративно замахнулся, пока Жак смотрел на него сучим взглядом. – Отвернись, малышка. Пойдем, пора собираться.

Стивен был техником радиационной защиты, и это как раз было по его службе. Благо, он не пренебрегал подобными вещами, и на следующий день того гомосека знатно отпидорасили на совещании. Все время посвятили ему.

«Может быть, радиации влияет на твою тупую голову так». Или еще мне нравилось: «Жак, тебе сколько раз говорили? Не садиться на трубки, торчащие из труб побольше. Коллеги, похоже, ему через гузно впиталась радиация. У меня нет объяснений, почему он так лихо страдает хуйней». В течении короткого времени он накосячил еще пару раз, и его пришлось уволить.

– Дорогая. Бери Андрюшу и езжайте отсюда. Пока есть время. – Костя взял небольшой чемодан в руки и целофановый пакетик с документами.

– Костя…

– Давай, выходи быстрее!

– Мама. На улице темно. Спать надо. Куда мы идем?

С третьего раза Костя попал ключом по замку от двери и открыл машину. Он закинул на заднее сиденье чемодан, через окно швырнул на переднее сиденье документы. Ира же посадила и пристегнула ребенка. Она смотрела на мужа просящими и жалобными глазами, пытаясь выяснить хотя бы что-то.

Супруг же стал быстро проверять воздух в шинах. Обошел всю машину, нервно втягивая сигаретный дым. «Должна еще долго служить», прошептал он, закрывая багажник.

– Ты помнишь, как водить? – он открыл ей дверь водителя.

– Да. Ты же последний месяц заставлял практиковаться. – она ждала чуда.

– Дорогая. Надо будет доехать до Гомеля, к родителям. Они дадут вам жилье.

– В смысле? Что случилось? – она схватила его руки мертвой хваткой.

– Любимая. – он глубоко вдохнул еще свежего воздуха. – Этот город больше не пригоден для жизни. Нужно срочно ехать, пока не перекрыли все пути.

– Что? А ты? В смысле не пригоден? Что произошло? – она трясла его, руки Кости уже начинали краснеть от давки на них.

– Авария. Меня вызвали. Надо ехать.

Она закрыла руками лицо и начала реветь. Костя понимал, что вряд ли уже приедет, поэтому перед женой заобнимал и зацеловал своего сына. Он был очень похож на него характером. Несмотря на юность, рассуждал он как и папа, прагматично. И все это вперемешку с ребячеством. «Сынок, будь умницей и запомни. Всегда есть выбор. И добро вознаграждается».

Он закрыл заднюю дверь, и подошел к жене. Костя крепко обнял ее, гладил ее по голове, целовал в макушку. Вдалеке маячила машина, которая обычно доставляет рабочих станции туда. «Родная, садись. За мной скоро приедут. Как все закончится, я сразу позвоню вам и приеду в отпуск». Он поцеловал ее и закрыл дверь. Как машина тронулась, он посмотрел, пока она скроется на повороте и побежал наверх.

Через три минуты он, полуодетый, залез в пазик, и уже одевался в пути.

Жизнь налаживалась. Работа, хороший график, клубы, бары, кино, футбол, местная светская жизнь. Все было прекрасно. Пару раз опробовал местных женщин, но особенных впечатлений не получил. Но начиналась херовая игра от одного типа, который метил на управляющие должности в пределах нашего реактора.

Эта обезьяна планировала подставить нашего зама главного инженера по эксплуатации нашего энергоблока. И хотел заговнить отдел и резко решить проблему. Уебище такое. Его целью тогда стали компенсаторы давления. Он их сделал легкой целью для своего же успеха, с чего-то вдруг.

Он собирался слегка хуйнуть систему спринклеров. Эта такая штука для впрыска охлажденной воды. А потом резкий доклад наверх.

«Начальник, у нас тут беда. Мы не знаем, что делать». Скажет его подпездыш.

«Как же. Я все знаю. Я все сделаю». Скажет этот тип. И сделал. И его похвалили, и того парня сократили и отправили нахуй отсюда. Он был с Камеруна. Очень толковый был, и двигался по карьерной лестнице стремительно. Очень увлечен был всем этим. И эта пидрила заставила его вспомнить свои гены.

Одним вечером он разбил об его голову бутылку импортного пива. Его тогда как раз стали завозить, как наш микрорайон начал вести активную жизнь. И в принципе тогда Эдеа стал разрастаться и улучшаться. Раньше он мне больше нравился. Была эта ГЭС, был милый городок. А сейчас блядовню развели.

Настолько запустили, что негр розочкой полоскает белого мудака. Вот те на. Ну про свою атомную карьеру оба забыли, ведь один ушел за решетку, а другого подставил тот, кто подыгрывал. Генри итак был недалеким, поэтому и меры предосторожности также использовал. Спалил переписку, где этому дауну подробно все расписали, потому что он редкостный даун. Сигналы, что сделать, сумму. Потом скриншот о переводе двух сумм на его счет. Сразу новые шмотки, машина. Одним словом два дауна. Только черного брата Эдди жалко было. Он теперь за решеткой и никто ему не поможет.

Потом стали делать короткие курсы для местных, чтобы они выполняли нетрудные работы, не требующие образования. Но ввиду особенности данного региона, решили их тщательно инструктировать. Очередная попытка дураков сверху сэкономить. Вроде они убирали мусор, следили за чистотой территории. Это было вначале. Блядь, спустя год они подумали и приняли волевое решение. «А давай-ка пустим сюда местных. Им не нужно много платить. А работоспособность у них ебическая».

Ослы. Да, сначала улицы подметались вокруг станции и на ее территории. Но это же идет дальше. Это же погоня, битва, жадность. Прочувствовать, насколько далеко ты зайдешь. И это обязательно стоит пробовать именно на атомке.

Подметать около территории. Подметать на территории. Подметать около реакторов и вообще любых зданий. Подметать в зданиях. Они до этого дошли. То есть атомная станция – не обычный деревенский дом. Это, блять, атомная станция. Прикрываться «прогрессом человечества и развитыми системами образования, в том числе для необразованных». Ахуенно, осталось врачей также инструктировать.

И если раньше ты мог следить за определенными персонажами моей любимой атомки, то теперь ты начинаешь наблюдать и еще за этими телами.

Я стал тем, кто принял нового ведущего инженера по управлению реактором и провел ему экскурсию. То есть я напрямую контактировал с новым, адекватным мужчиной из Китая. Добрый, отзывчивый, требовательный. Больше мне не нужно было от него ничего. Правильно, я ведь и вывел на чистую воду тех негодяев, и отогнал недостойных. Правда, способ был жестковатым. Сдал, а потом еще договорился с местными, чтобы те их сильно отпиздили.

Да, и в моей истории проблескнула нотка нехороших дел. Но хороших было в разы больше.

– Андрюха. Наконец-то, блядь. Мы около Дуги. – Антон крепко сжал свою голову и смотрел на огромную станцию.

Андрей пролез через заросли и вышел на заасфальтированную дорогу. Асфальта было метров пятьсот, потом вдаль уходила автомобильная тропа. На другом конце виднелись ворота, а за ними небольшой городок. Он махнул рукой Антону, и они вышли на дорогу.

Андрей ждал вурдалаков, которые вылезут из кустов на пяти ногах и с десятью лапами. Клыки такие огромные, слюни ядовитые и вонючие. Но мимо них проскакал кролик, на секунду остановившись. Он поглядел на них как на дураков. И поскакал дальше по кроличьим делам.

Дозиметр показывал «0,4 мкЗв/ч», что их устраивало. Они огляделись. Несмотря на поражение здешних мест немалыми дозами, здесь было очень уютно и приятно находится. Небольшой городок, наверное, предназначавшийся для атомщиков, или тех, кто работает на Дуге, хорошо сохранился с внешней стороны. Красные домики в пару этажей создавали букву «П». Между ними была небольшая и уютная площадь, а перед началом буквы была дорога. По бокам и на входе в городок стояли ворота.

Вокруг него был лес, а за домами возвышалась огромная радиолокационная станция. Ее прозвали Дуга. Она все также продолжала выглядеть величественно.

– Знаешь, Антох. – Андрей подкурил сигарету, сунул руки в карманы куртки и смотрел на станцию. – Конечно, плохо придаваться восхищению вещам, которые повлекли за собой страшную трагедию. «Одну из», в человеческой истории. Но есть такие, как мы. Которым нравится вся эта атмосфера. И вот обращаю внимание на вас. Вы зря недооцениваете Дугу. Да, Чернобыль, Припять, ЧАЭС завораживают. Но это место не менее масштабно. Возьми вот Дугу. Хуево выглядит что ли?

– Просто пиар прошел мимо нее. И сам знаешь. Совок, хотя бы что-то скрыли. Но тут классно. Как по мне, одно из самых классных мест, тут веет уютом. И как будто есть шанс, что тут можно пожить еще.

– Сегодня нам и придется переночевать тут. Уже вечереет. Пойдем раскладываться.

Мы тогда знатно начали ахуевать. Негры стали внезапно качать права, и впервые мир обратил на них внимание. Правда в том, что атомное производство – не та область, где стоило им угождать. Работа в их городах, пособия – там им место. А в итоге они добились, чтобы простолюдины смогли работать с реакторами, и сделали второе значимое событие в истории атомной энергетики со знаком минус.

Только вот. Где мои фильтры? Сука, Тифани. Говорил же не трогать их, полчаса убил на эту поебень. Придется собираться в спешке. Заебись, из-за этого радиации покушаю побольше. И шансов сдохнуть теперь больше.

Я, мои подчиненные, и подчиненные моего китайского друга следили за этими борцами за справедливость. Клин клином вышибает. Мы тогда решили вышибать их согласно правилам безопасности и поведения на атомных энергоблоках. В первую неделю улетели девяносто процентов рабочих.

– Я вас предупреждал! – кричал Ким на начальство на квартальном совещании. – Только лично я! Я, вашу мать, увидел пол сотни нарушений. Мои подчиненные вместо работы ходят и следят за этими клоунами. Это же любопытно, что за трубка ведет в огромную железную штуку. И вообще можно нахуй вырвать ее! Ебланы черножопые! – он стукнул по столу, и у новых девочек с Сингапура разлился кофе.

– Ким, я тебя услышал. Присядь. – спокойным басом сказал директор ЭАЭС. – К сожалению, пока что мы бессильны. – он жестким ударом по столу прекратил только начавшийся гул. – Но я не молчу.

– Будьте добры. – одна девочка из-за стола подняла руку, явно смущаясь. – Не принимайте это на свой счет. Просто мне страшно. Вчера они начали плескаться реактивной водой. Я еле объяснилась вам вчера, и меня до сих пор трясет, я сижу на успокоительных.

– Я ежедневно довожу до руководства все случаи, произошедшие по их вине. Я веду учет преступлений. – он грозно осмотрел всех присутствующих. – Преступления против безопасности людей недопустимы. Поэтому мои люди уже контактируют со всеми инвесторами, компаниями, руководителями проекта. Все будет ясно совсем скоро. Пока что стиснем зубы и, раз они не понимают, будем в жесткой форме показывать, что они занимаются не тем, чем следует.

На следующий день он правда показал. Отряд этих бродяг был выстроен внутри станции. Они разговаривали на французском с активным внедрением ломаного английского. Они замолкли и строгими взглядами встречали директора, который уставился в пол. В руках у него была трость, которой он постукивал по полу.

«Добрый вечер», протяжно произнес он. Они тупо продолжали смотреть на него. Трость тут же пригодилась. Ходить с едой было запрещено в реакторах, но эти аборигены забивали хуй. И вот один «мутумба» достал печеньки, сувал их в рот и смачно чавкал.

ФУХ! Первый удар пришелся по его клешням. Он слегка пригнулся, скуля от боли. ФУХ! Второй удар попал прямо в затылок, и он сложился. Остальная гоп-компания попятилась к стене.

– Стоять. На месте. – он тыкнул палкой в ближайшего негра, и они застыли на месте. – Все читали правила безопасности?

Хором выдавилось «Oui». После этого между ними на пол упал один из них. Он отличался «особо скверным поведением». Его рекорд – пятнадцать нарушений за день. В то дежурство вся наша смена задержалась и ушла в полночь. Он успел напаскудить в каждом реакторе, в каждом закоулке между ними, и пару человек избить. Настолько сильно замесил, что пришлось вызывать людей с выходных. «На тебя Ку-клукс-клан натррравить? А»

Да, Фергус, наш директор, был лютым расистом родом из Шотландии. В принципе эти негры вели себя скверно, , поэтому у него была ярко выраженная нетерпимость на подобных людей.

Он валялся с носом, повернутым на запад. Последовало пара хлестких ударов тростью по шее. Потом серия из ударов по бедру, что наглухо отсушило ногу.

– Правила безопасности последних лет писались кровью и огромными жертвами. – Каждое предложение заканчивалось ударом в область шеи и головы. – Чернобыль, Фукусима, Тримайл-Айленд, Виндскейле. В курсе, что потом случилось с природой, флорой и фауной, людьми, которые находились в зоне поражения? – он обратился к огромному толстяку.

– Грусть? – сказал он с тупым лицом.

– Верно. И много смертей. Или много болезней, после которых мучительная смерть. Или мучительная болезнь.

Он пошаркал в своем внутри расстегнутого пиджака рукой и достал револьвер. Плавным движением он нацелил его на голову лежащего и захуячил в него весь барабан. Все чернокожие работники побледнели, бабы начали кричать и плакать. Наблюдалась суета на месте, притом, что директор стоял неподвижно.

– Друзья. Теперь нарушения на Эдеанской атомной электростанции будут наказываться смертью. Подобно правилам безопасности. Учеба кровью, добро пожаловать в уголок образования на практике.

Парни спрятались на чердаке в здании около входа в микрорайон. На территорию стали заезжать уазики. Вылез взвод каких-то людей с автоматами. Они открывали багажники и стали заносить какие-то ящики в один из домов. Андрей и Антон в него зайти не смогли. Оказывается, он был с системой умного дома, и с пультика открывался подземный гараж.

Одну буханку загнали в гараж и устроили перекур. Быстро разожгли костер, достали ящики с водкой и накрыли поляну. Овощи были такими, как будто выросли здесь на радиации. Огромные, сочные, порой раздваиваются. Сразу после тоста, не дав ребятам выпить, их пир прекратил крик извне. Послышался скрип ворот.

– Мужики. Вот, трое сталкеров. Якобы на экскурсию приехали. – их вывели и поставили перед компанией.

– Да вы что? Не слышали, что сюда вход возможен только работникам Зоны? Не читали ничего подобного? – какой-то мужик все-таки въебал рюмаху и жевал огурчик.

– Читали. Но мы думали, что здесь никого не будет. – дрожащий голос мужчины просил их простить.

– Это государственные объекты. Причем секретные. Тоже не знали? – он засунул руку в карман.

– Знали. Но мы же просто посмотреть. И сразу уйдем! Нам хватило… Можно мы пойдем? – мужчина упал на колени и со слезами смотрел на них.

– Только в другую сторону пойдете.

Пуф! Пуф! ПУФ ПУФ ПУФ! Три трупа засунули в мешки, быстро заполнили бирки и закинули тела в газельку. Андрей понимал, что им нужно валить отсюда. Вот он не знал, что с недавнего времени вся Чернобыльская зона резко стала использоваться правительством. И постоянно были какие-то движухи.

«Полезем в тот ангар? Андрюха», спрашивал, улыбаясь, Антон. Они смотрели друг на друга около минуты. Решились на том, чтобы проползти в гараж, осмотреться. По возможности забрать уазик и спокойно уехать обратно домой. Только оставалось продумать план действий. Все-таки запланирована конфронтация с какими-то госслужащими. И, судя по их действиям, разрешено им многое. Ввиду такого объекта и находящегося в нем.

– Терентьев. Опаздываешь. – крикнул ему коренастый мужичок, начальник смены.

– Больше не повторится. – Костя сел на свое место, натягивая комбинезон.

– Ладно. Мужики, на станции произошла авария. Четвертый энергоблок взорвался. Сейчас приезжаем на место, переодеваемся в защиту и в бой. Нельзя, чтобы зараза разошлась дальше.

– Так мы же сдохнем от радиации. – его сосед встал и окинул взглядом весь салон. – Парни, вы почему такие спокойные?

– Потому что это твоя работа, идиот. – отрезал здоровый дядька, Петр Ильич. Он сурово смотрел на всех своих коллег. – Ко всем относится. Не дрейфьте. Выбор вы сделали давно, так что будьте добры исполнять свои прямые обязанности.

Костя и не был против такого расклада. Единственное, что его тревожило – его семья. Он не хотел их оставлять, поэтому твердо настроился четко выполнять приказы и чего бы ему это не стоило – выйти живым. Он до конца экипировался, проверил все замки и молча глядел в окно. Из Припяти до станции ехать около получаса. Вдалеке стоял огромный столб дыма, во все стороны ездили пожарные, милиция. В воздухе витал дуэт из сирен машин и сирены опасности.

«Не бойся. Сейчас быстро все сделаем и поедем по сто пятьдесят пропустим. Для дезинфекции». Петр Ильич всегда по жизни был оптимистом, поэтому он единственный, кто ехал с улыбкой на лице. Костя же являлся более прагматичным человеком, , но и он сейчас поймал нотку оптимизма, надежды на лучшее. Ведь его ждет семья.

Машина свернула на финальную прямую. Весь автобус встал и начал смотреть на огонь, дым, исходящий из места, куда они двигались. Там все полыхало, что в радиусе километра и не скажешь, будто сейчас глубокая ночь.

Остановившись на территории, их одели в дополнительную химзу. Потом половину машины увели отключать оборудование, так как те, кто был на смене и первыми начали устранять неполадки внутри, увезены в критическом состоянии.

– Так, парни. Та группа ушла внутрь отключать оборудование и работать в машинном зале. Нам же придется идти в реакторный зал. Также отключаем оборудование, и сразу же устраняем очаги возгораний. – каждому в руку сунули по шлангу, которые тянулись от водовозок, стоявших возле реактора. – Мужики, удачи нам. Вперед.

После того случая негры затаились. Они теперь послушно все выполняли, и за месяц всего два трупа, которые умерли в первые дни после новвовведений. Они молча ходили, злобно смотрели на нас, но по глазам было видно, что делать сейчас они ничего не собираются.

«Че пялишься? Задумал что-то». Йозеф ходил и пугал их, поглаживая кобуру на бедре. Теперь чаша весов переметнулась на нашу. Вдобавок к жестким мерам, директор написал письмо всем правительствам, которые причастны к постройке и обеспечении ЭАЭС. Камерун жестко отругали и пригрозили тем, что местные даже с необходимым образованием не смогут тут работать.

Поэтому сейчас мы вели себя развязно и свободно. Оскорбления, издевки, провокации, пинки, избиения. Все это стало неотъемлемой частью нашей работы, так как все знали, что сейчас санкции будут вводиться в одностороннем порядке.

– Ты зачем подошел к реактору? А? – я прижал одного пацана к стене, который что-то там рассматривал. Тогда меня его действия не смутили, а только лишь раззадорили.

– Ррреакторрр смотрел. Он крррасиво сделан. – сказал испуганно он.

– А хули ты такое лицо корчишь? Скрываешь что-то? Хочешь сделать говнишко какое-то? – китаец подошел и еще больше прищурил глаза.

– Нет. Вы что. Тут же бабах будет. Горррод умрррет.

– Тогда иди отсюда нахуй. – он указал рукой на дверь.

Мы еще пять минут хуесосили его. Потом на общем собрании китаец сказал, что чует гадость, которую готовят нам эти работники. «При этом не понимая масштабов», подытожил он.

Некоторая справедливость восторжествовала. Но нам так показалось.

– Ну. Что там есть?

– Тут, блять, все.

Подземные склады, в которые заезжали машины, разгружалось все, что находили в Зоне отчуждения. Ребята сразу узнали, что СМИ не врали насчет «сокровища Припяти». Какой-то советский политик там хранил слитки в немереных количествах. Пять огромных кубов стояли в углу ангара, накрытые простыней. Три уазика были небрежно припаркованы посередине помещения.

Пока Антон рассматривал оружие, сложенное по ящикам, Андрей нашел карту, где были указаны все посты служащих, карта зоны и огромные карты Чернобыля, Припяти и Припяти-2. Оглянувшись, он максимально тихо, медленно отрывая уголки карт от стены, складывал их себе в рюкзак.

– Андрюха. Золото берем с собой? – Антон подошел к ним и держал их в руках. Взгляд его был блаженным и улыбающимся.

– Да. Только давай тихо все делать. Без шума. – Андрей раскрыл два портфеля, и они стали складывать слитки в них.

Тут послышались шаги, от которых парни застыли на месте. Они смотрели на ворота, которые стучали друг об друга из-за ветра. Свет фонаря стал метаться по улице, изредка попадая внутрь ангара. Парни погасили свои фонарики.

«БУМ. Бля. Я перелип… пил…Ух, сука». Один из служивых нажрался в сопли. Пару секунд и ребята слушали звук бьющейся мочи о землю. Свист через щель в воротах набирал обороты, и дошел до того, что к нему присоединился дождь. Когда мужик закончил свои дела, он еще раз с шумом облокотился на ворота и ушел в свой домик.

Андрей тихо застегнул сумки и подтащил их к кубам золота.

– Андрюха. – сказал Антон шепотом и положил руку ему на плечо. – Может, еще поищем сумку? Ебать, столько золота на дороге не валяются.

– Антон. Жадность приведет тебя к тому, что ты будешь валяться на дороге. – он аккуратно взял портфель. – С простреленной башкой. У нас итак столько слитков, что твои внуки будут на эти бабки жить. Сейчас надо беспалевно вылезти отсюда.

– Хуй с тобой.

Они протиснулись в через щель ворот и медленно зашли на задний двор здания. Дождь уже лил не на шутку. Они нырнули за деревья, и принялись идти обратно по зарослям. Идти нужно было лесом около пятнадцати километров. По грязи, в кромешной темноте, в окружении военных и на охраняемом объекте. Их радовало только то, что на выходе из леса стоит домик, в котором живет их приятель. Лев Леонидович, хороший друг отца Андрея. Они их приютит, прикроет, накормит.

«Степа. Прочеши эти заросли. Мало ли сталкеры еще какие пожаловали сюда». Какой-то мужик выбросил сигарету и пошел в противоложную сторону от парней. Они решили не медлить и двинулись в путь, максимально затаив дыхание. Первый километр они шли медленно, на цыпочках, чтобы их точно не заметили.

И все же китаец, который был моим начальником, оказался прав. Он не зря предостерегал всех и постоянно поднимал вопрос о пересмотре вопроса работы местных на станции. По итогу в один прекрасный день они решили сделать свой ход. Сегодня, блять.

Какие-то уебаны пронесли динамит и заложили его в реакторах. Произошел взрыв всего и вся, еще помогло народное ополчение, которое откуда-то начало хуярить по станции с гранатометов. Вроде как двух задержали, а остальных убили на месте.

Я был на отсыпном, но меня подняли. Я полностью оделся и ждал машину. Мой дед так не сидел, он тогда отправил бабушку и папу к своим родителям, и машина еще ждала его несколько минут. Но ситуации у нас были схожими. Мы ехали разбираться и пытаться исправить то, что уже неизбежно, и, скорее всего, отравит ближайшие километров шестьдесят так, что жить тут будет нельзя. Мы оба в миг стали ликвидаторами. Один уже положил свою жизнь, но он положил за своих людей. Из-за тупости его коллег, он старался спасти мирных граждан.

А я иду разгребать говнище, которое устроили эти уроды, и которые не понимают, насколько паршивыми будут последствия. Река Эдеа, город, соседние страны – все будут в радиации. Лучевая болезнь, рак. Эвакуация, потерянные дома. Бомжевания, нестабильность в стране. Молодцы. За окном стала гудеть машина.

– Володя. Выходи. – крикнул мне мой любимый китаец.

Я подкурился уже в подъезде, чтобы зря не терять времени. Когда я вышел из него, я столкнулся с Тифани. Она меня крепко обняла и долго не отпускала. Я понимал, что нельзя медлить. Прямо как мой дед. Когда он отправил свою семью.

– Я слышала, что случилось. – она подняла свою голову. С глаз ручьями стекали слезы. – Тебя вызвали туда?

– У меня нет выбора. – я ее чмокнул и погладил по щеке. – Тифани, нужно уезжать немедленно. А потом сразу в больницу. Провериться. Тебе ясно?

– Предельно. – она вытерла глаза.

– Отлично. Возьми ключи от машины. В течении двух минут.

– Ты не вернешься.

– Это мы еще посмотрим.

Но я знал, что обратно я вернусь в лучшем случае недели на две с сильнейшим облучением и мучительной смертью. Я запомнил ее красивое и милое лицо, нежно поцеловал, сделал тягу и прыгнул в автобус. Дед получил дополнительную экипировку на Чернобыле. Я натягивал все это уже в автобусе.

Костя с упорством бегал к любому оборудованию, щелкая кнопками и рычагами направо и налево. Он понимал, что раз погибать, то достойно. Мужчина решил уйти по-мужски, чтобы последующим группам оставалось меньше работы.

Параллельно он обливал места, которые источали из себя огонь. Он уже хороших полчаса бегал и проводил колоссальную работу. Но организм уже плохо держался. Во взгляде была нечеткость картинки, голова кружила так, что сфокусироваться на чем-то получалось через раз. Из-за дозы лучей и пожара он сильно потел и был очень горяч. Сухость во рту была невыносимой. Еда, которую он скушал перед сном, очень просилась наружу.

Остановившись около стены, Костя облокотился рукой и осмотрел помещение. Огонь все еще полыхал и делал новые дыры в стене. «Хотя бы аппаратура выключена», подумал он. Сил, чтобы дальше тушить очаги у него не было.

Спустя три секунды Костя лежал на полу. За стеной произошел хлопок, после которого он оказался на полу, обоженный с правой стороны с головы до ног.

– Костя, еб твою. – подбежал Петр Ильич, который стал волочить его из реакторного зала. – Мужики, помогите. Косте тут пиздец.

Они его вынесли со станции. Быстро раздели, обдали спец раствором для дезинфекции и помогли занести в карету скорой.

– Костя, держись, блять. Ты живым нам нужен. – Ильич не останавливался.

Но Костя вместо того, чтобы ответить емус позитивом, блеванул на ступеньки скорой. Лицо и руки были бледно-серо-синего цвета. Он получил огромную дозу радиации. Двери захлопнулись, и десяток скорых одновременно уехали.

И вот мы приехали к станции. Сейчас уже перекрываются все вентиля, оборудование отключается. Я беру водомет. Станция вся полыхает, несколько вертолетов кружат над ней. Сюда подъезжают другие машины, спецборты прилетают отовсюду. Мобилизовано очень много сил для устранения неполадок.

– Кто пойдет внутрь? Там несколько объектов горят, их надо тушить. Сверху не получается, пожар вновь набирает обороты. Реакторный зал, пятый блок. – китаец смотрел на всех, взгляд был опустошенным. – Парни, кто со мной?

Пока все стояли и ломались, я вышел к нему. Он обнял меня, и мы попрощались глазами с парнями и начали заходить внутрь. Дед бы мной гордился, я так же, как и он, двинулся без раздумий в бой. Только там четко раздавались команды, а тут, блять, еще спрашивают. «Не хочешь сходить туда? Ну, пожалуйста». А если бы я не вышел и все отказались? Китайцу не хватало командного навыка, и навыков ведения драки. Половину из этих чуханов не помешало бы пропиздить.

Сирена сильно давит на уши. Дым заполоняет все, в верхних углах зала мигают красные огоньки. Из одной стены льется радиоактивная вода, емкость на площадке, которая примыкала к блоку, заимела немалую щель. Я побежал к противоположной стороне комнаты.

Как и мой дедушка в Чернобыле, я сейчас получаю ебейшую дозу радиации. Никому не пожелаешь такого ужина, поэтому я ем за вас эту порцию.

«Твой дед был героем», «он спас меня и твою бабушку». «Без него у меня не вырос бы такой умный мальчик. Ты продолжаешь его дело, сынок». Я не предполагал, что буду все делать один в один, каждое ебаное действие. Одно отличает. У него виноваты его коллеги, у меня – кучка тупорылых негров.

Стали появляться симптомы, характерные для облученных людей. Меня начало подташнивать и накатила сильная слабость. Я стою, облокачиваясь обо все, что имеет хоть какую-то твердость, чтобы не свалиться. Китаец был немного бодрее, но когда он начинал переходить к следующему объекту, по прямой идти ему не удавалось. Его слегка шатало.

И как назло я не удержался на ногах. Стена, из которой течет вода, мне показалось очень прочной. И я решил облокотиться на нее. Естественно рука провалилась и вода хлынула на меня сильным напором, от которого я упал.

– Володя. Ты как? – он сидел надо мной, держа руку на моей груди. Я не мог остановить картинку на месте, лицо китайца маячило в разные стороны. – Давай, братец, нам уже пора.

Я уже не могу что-либо говорить. Мой язык очень тяжел. В глаза бьет вечерний свет, ко мне подъезжают и кладут меня на каталку. Я смотрю на небо с облаками, которые гуляли по кругу. Солнце сбоку тоже прыгало вверх и вниз. Мне поставили кислородную маску.

– Владимир. Ты как? – директор в химзе подошел и наклонился надо мной. – Держишься еще? Не переживай, сейчас медицина на уровне. Выкарабкаешься. – он улыбается и хлопает меня по груди, что было крайне неприятно.

– Особенно здесь… – выдавил из себя я еле-еле.

– Прохоров. Чего ты? – главврач подошел к заведующему хирургией.

– Вот сидит женщина с мальчиком. Ее муж только что умер. – заведующий начал протирать очки.

– Иди отдохни. Я им сообщу. Радиация?

– Да. Это один из ликвидаторов. У него облучение в тысячу раз выше допустимого.

Он похлопал его по спине и медленно двинулся в сторону овдовевшей женщины. Мальчик сидел и играл с двумя солдатиками, которые очумело бегали по его ногам, устраивая неистовые перестрелки между собой. Всегда победителем выходил советский солдат, как и подобает.

– Здравствуйте. Как к вам можно обращаться? – главврач протянул руку мальчику и поздоровался. – Какая крепкая рука.

– Меня Андрюшка зовут. А вас?

– Дмитрий Григорьевич.

– Лена. Что-то хорошее скажете? – женщина вытерла слезы и жалобно смотрела на мужчину в халате.

Он позвал медсестру, которая увела мальчике к себе. «Мне привезли комиксы из-за границы». Мальчик тут же переключился с войнушки и побежал с ней. Папа как-то обещал ему, что дядя, работавший журналистом, должен был поехать в ГДР. Но командировка резко отменилась. Его переправили в Афганистан, чтобы писать новости о тех действиях. «Там комиксов нет, сыночек».

Главврач попросил разрешения и сел рядом с Леной. У нее опять случилась истерика, и он ждал, пока она успокоится.

– Вы извините меня. Но ваш супруг получил огромную дозу радиации. Мы держали его десять дней. Но болезнь оказалась сильнее. Сегодня у него отказало сердце.

– Да. Я вас понимаю. – слезы не переставали идти. – Он сам выбрал эту работу. Он сказал нам ехать сразу же. Когда я и Андрюшка поехали проверяться, у нас даже ничего не нашли.

– Ваш муж – герой. Вы здоровы благодаря ему. Он выполнил свой мужской долг.

– Недовыполнил немножко. – подшутила Лена и они посмеялись.

– Да. Он решил, что жизни других тоже нужно спасать. Благодаря его отваге, возможно следующие группы ликвидаторов получили меньший урон. Вы можете гордиться им.

– Спасибо вам.

– И вам за такого супруга. – главврач погладил ее по плечу и встал. – Кстати. Это мой брат привез комиксы. Их там около трех десятков. Возьмите мальчику три штучки. Подарок от меня. Всего доброго вам. И терпения.

Лена от такого жеста еще больше заплакала. Дмитрий Григорьевич прошептал медсестре, и мальчик принялся выбирать, какие журналы поедут с ним домой.

– Лев Леонидович, да куда столько. Не съедим же. – Андрей улыбался от того, как дедуля со своей женой накрывали огромную поляну для них.

– Ирина Спиридоновна, стол просто класс. А пахнет то как? – у Антона были по-хорошему бешеные глаза, он очень проголодался и хотел съесть все.

– Андрей, вы с дороги, шли под ливнем, сразу легли спать. Надо набираться сил.

Ребята принялись набивать свои животы, не забывая пропускать стопочку с Львом Леонидовичем. Он рассказал, что уже около года тут орудует государство, машины туда катаются колонами, от легковых до фур. Что-то перевозят. Стали строить железную дорогу, уже запускали товарные поезда. Не разглядеть что там, выставлены патрули, и сверху накрыто плотной материей.

Его деревенька потихоньку приходит в жизнь, но не то чтобы активно. Люди поразъехались и никто не захотел возвращаться. Поэтому просторные земли были в распоряжении пожилой пары, которые также тут устроились. Лев Леонидович был лесничим, жена тоже ему помогала в этом. Их трудоустроили и даже платили солидную копеечку для подработки. На жизнь хватало с лихвой. «Даже на похороны смогли отложить себе», смеялся дедок.

Парни проверили кровь, анализы были в норме, радиации не глотнули. Спасибо деду, который разметил им, в каких местах небольшая концентрация радиации и там можно двигаться.

– Так. – Лев Леонидович встал и взял книжку. – Андрюха. Я тут разбирал свои вещи на предмет мусора и нашел вот такую тетрадку.

Дневник отца. На первой странице красовалась их общая фотография семьи. Мама, папа и Андрей. Они тогда ездили отдыхать в Минеральные воды. Воспоминания нахлынули на Андрея, и он пытался сдержать слезы. Записи он решил прочитать позже.

– И письмо, мальчик мой. Твоей маме адресовано. Хочешь – открой сейчас, хочешь – отдай маме. Мне не принципиально. Дело твое.

– Довезу маме и вместе прочитаем. Спасибо вам. – Андрей обнял его, вытирая свои мокрые глаза. – Уже едем?

– Да, парни, вас уже ждут.

Подъехала буханка. Сзади для них выделили два места вместе с местными, которых везли до Харькова. Оттуда они на поезде умчат к себе домой. Все вышли на улицу и решили перекурить. Лев Леонидович рассказывал, как он недавно увидел собаку с огромными и накаченными мышцами, будто она сидела на уколах и таблетках.

Андрей вспомнил про добычу, которую они притащили с Антоном. Он шепнул ему на ухо, тот с улыбкой кивнул. Андрей на минуту зашел в дом и довольный вышел, застегивая сумку.

– Лев Леонидович, не можем не поделиться.

– Что такое?

– У вас есть знакомый, который может золото хорошо обменять на деньги.

– Конечно, парни. Сами понимаете, что тут крутится. – он улыбнулся и полез за телефоном. – сейчас я наберу ему и дам контакт. Он в Харькове, как раз недалеко от вокзала.

– Не надо. Мы вам оставили под кроватью несколько слитков. Восемь…

– Вы что? Себе забери! Быстро!

– Ни в коем случае. Вы видели, у нас предостаточно. Домик сделаете хороший, мебель, телевизор. Проживите последний период свой с кайфом. Чтобы не пришлось ни о чем думать, кроме себя. И за моего папу.

Он улыбнулся, они еще раз обнялись. Лев Леонидович по-отечески хлопнул его по спине. Парни прыгнули в буханку и поехали отсюда, качественно спрятав золото.

– Здравствуйте еще раз. – Тифани и мама подошли к моей койке. Из-за моих отекших глаз я не мог показать, что живой. – Что-то хорошее скажете?

– Конечно. – мой врач встал и повернулся ко мне. – Володь, не пугай родню. Пошевели пальчиком.

Я четко выполнил приказ своего врача, и девочки пришли в неописуемый восторг. Они обняли врача и стали совать ему благодарности. Я ничего не мог сделать, но душа моя ликовала. Эти парни вытащили меня с того света.

Зашел мой отец, и когда он увидел, как все смеются и улыбаются, ему сразу все рассказали. Он немного всплакнул и засиял.

Какие-то пиздатые лекарства придумали со времен Чернобыля, и радиацию выводят через мочу и кровь, собирая ее в маленькие клубочки, которые скрепляются и не распространяются далее по организму. А потом через трубки выводят наружу. И в конце запускают микроорганизмы, которые восстанавливают все, что внутри тебя пострадало

Но дымом я надышался знатно, поэтому за мной нужен был уход. И радиацию так быстро не выгонишь.

Я мог двигать кистями и ступнями, но пока что на этом все. Предстоял долгий процесс восстановления. И мне стало спокойно. Сегодня я вылез оттуда.

– Сына. Ну, что сказать. Молодчина. Борись, и мы с тобой отпразднуем.

– Так. Вы простите, у него участился пульс и давление опускается. Выйдите, пожалуйста.

– А это серьезно? – мама не могла успокоится.

– Кратко. Серьезно то, в чем он участвовал. Это последствия. Я ни в коем случае не грублю, мне просто нужно поставить вашего парня на ноги.

– Я поняла, извините.

– Все хорошо. Спасибо за понимание.

«Лена. У меня просто плохое предчувствие. Что произойдет что-то страшное в ближайшее время. И оно может коснуться нашей семьи. Я не знаю, что это конкретно будет, но пока что ощущения такие. В 22:43

15 января 1986 года.

Но не умирает надежда, что тебе не придется это читать. А если уж так случилось, то прости меня. Такая жизнь, красотка.

Наберись сил и терпения. Терпение – очень полезное и важное качество. Но придется. Мои родители вам обязательно помогут, и будут заботиться еще больше, чем обо мне. Андрюшку береги, папа тебе поможет с его воспитанием. Мужская рука должна быть. Также смотри, рядом с родителями будет квартира, которую мне выдали. Двухкомнатная, в хорошем доме. У мамы ключи, она ждет нашего заселения.

Андрюшка. Ты береги свою маму, чего бы тебе не это стоило. Постарайся не встревать в какие-то истории, а если все же решишь – делай это с умом. Ты не должен поставить под удар своих близких.

Ничего не бойся, ты должен вселять уверенность в маму. Нужно верить в себя и идти за мечтой.

И еще, сынок. Обеспечь своих детей всем необходимым и будь к ним добр. Опять же, будь аккуратен, если решишь сделать что-то неординарным и не общепринятым способом. Ты умен и хитер, с такой головой ты все поймешь и сделаешь правильно.

Я плохо объясняюсь. Но прошу вас, дорогие – будьте сильными. Это залог безопасности. Я верю в вас, и очень сильно люблю. И мне грустно, что так выходит, но жизнь всегда нам подкидывает странные вещи. То, что заставит тебя провериться на прочность. Но на то мы и люди, чтобы справляться и быть первыми. Особенно наша крепкая и дружная семья.

P.s. (увидел это в американской книге)

Ваш отец и муж, который очень старается

Люблю Вас»

– Ничего себе. – Пол отдал книжку обратно. – А что с братом в итоге?

– Его перевезли в столицу, лежит на стационаре уже. Выводят из него радиацию, восстанавливают клетки. – сказала красивая женщина. – Жить будет, но восстановление займет время.

– Понял.

– Еще скажу кое-что. – она встала. – Конечно, женщины так редко говорят и делают подобное. Но помимо ваших работ вы мне понравились очень. Не хотите посидеть где-нибудь.

– Неожиданно. – Пол покраснел и одновременно прибодрился. – Бар через квартал?

– Сама хотела туда.

– Тогда пойдемте. – он встал и подал ей руку. – Я Пол.

– А я Виктория. И не отпускайте мою руку.

От нее веяло честностью, она бесхитростная девушка. Раньше Пол всегда чувствовал подвох, но не сегодня. Он с удовольствием сжал ее руку, но долго стеснялся. Пол всегда был таким.

«Надеюсь, тут история будет лучше, чем у ее семьи».

Неожиданное вдохновение

Франко сидел на кухне и смотрел в одну точку. Он находился в ступоре, плотный комок застрял в горле. Каждую минуту он вытирал глаза, чтобы не было видно накатывающихся слез. Он нервно стучал рукой, минуту игнорируя вибрацию на телефоне. Очнувшись от своих мыслей, он полез в карман.

– Сынок, привет. – сказала мама приветливым и скучающим голосом. – У тебя все в силе? Завтра вылетаешь к нам?

– Да, мамуль. – он попытался сделать обычный голос. – Билет на руках, как сяду в самолет напишу тебе.

– Хорошо. Я тебе приготовлю шницель с картошкой. Как ты любишь. – в ее голосе было была слышна радость. – Я очень соскучилась, сынок. И папа тоже.

– И я, мамуль. Давай завтра поговорим с тобой. – он выдохнул и сглотнул слюну, чтобы не прорезался плач через голос. – Вещи собрать надо и выспаться перед перелетом.

– Да, милый. До завтра. Люблю тебя.

Франко кинул телефон на стол и открыл свой шкафчик с алкоголем. Он вытащил оттуда виски, достал из холодильника колу, взял нож и стал нарезать себе сыр и колбасу.

Его переполняли горечь и обида. Он не ожидал предательства от Ким. Еще больше Франко не ожидал застать в своей постели другого мужика. «Ты почему не сказала о нем», проорал парень, которому он в порыве гнева разбил нос. Ким же просто села в углу комнаты и стала плакать.

Еще и с другом с работы, ебучий Алекс, который поначалу яростно рассказывал о неземной любви к своей жене. Все его истории строились на том, что он с Марией туда пошел, здесь сделал и по итогу они продолжают жить долго и счастливо. Постоянно его ограждали и рассказывали, какой он хороший и милый. Еще советы какие дает, а успокаивает он просто шедеврально. Всегда подбирает правильные слова, толкает безумные речи, что камень с души пропадает мгновенно.

Франко он всегда не нравился, и любая история, где он фигурировал, бросала его в дрожь. Он почему-то был уверен, что за таким добрым, умным и классным парнем сидит черт, который вскоре еще покажет свою истинную натуру. Поэтому Франко просто молча принимал внутри это существо, ожидая кульминации истории.

Однажды Ким прибежала домой и стала рассказывать, как он изменил Марии с бабой с отдела на корпоративе. После него они поехали к ней, и оттуда он утром приперся домой, весь в засосах, губной помаде и с перегаром. Жена его размотала, собрала необходимые вещи и уехала к маме. Через месяц они развелись.

Франко тогда стал злорадствовать над тем, какой он хороший мальчик. Ким же пыталась объяснить его тонкую натуру и чуткое сердце, и как ему плохо сейчас приходится. Франко лишь смеялся и внутри радовался. Вот он, момент истины, он дождался развития событий. Но жизнь оказалась более жестокой, чем он думал. Ведь концовка была в том, что на его невесте, которой он сделал предложение, лежал ее «лучший и не интересующийся ею друг».

Не зря я ему нос на восток переставил, подумал он, поглаживая свой кулак. Из трех ударов два пришлось по носу, который он вывернул в правую сторону, а второй точно по орбите глаза. Он заплыл, так что через день или два он сможет своим фонарем освещать всю улицу.

– Франко. – сказала голосом побитого котенка Ким. – Мы можем поговорить?

Ким заметила сквозняк и пошла закрыть дверь в квартиру. Франко стучал телефоном по столу, не отводя взгляд от телефона Ким. Алекс ей написывал очень активно, там уже скопилось семь уведомлений. Какой заботливый парень, аж плакать от его чувственности хочется.

– Франко…

– Ответь мне. – Франко выпил виски, закусил сыром и обновил бокал. – Я тебя поддерживал?

– Дорогой…

– Не надо перебивать меня. Я прошу немного. Ответь.

– Поддерживал. – она опустила голову, готовясь к казни.

– Отлично. Я в чем-то отказывал тебе? Может, я бил тебя? Обзывал или переходил на личности в отношении тебя? Упрекал за какие-то вещи? Заставлял что-то делать? – он снова выпил и налил новую порцию. – Я просто понять хочу.

– На все вопросы ответ: нет! – она подняла свое зареванное лицо.

– Тогда правильно ли я мыслю? Твой дядя делал все это для твоей тети. И он еще пьет не в себя. И у них скоро будет двадцать лет брака. Чтобы у нас все было хорошо, я должен был делать аналогичным способом?

– Нет.

– Тогда я в ахуе, Ким.

Обычно по имени они друг друга называли в критичной ситуации, когда ругались, или кто-то чем-то недоволен. Сегодня было что-то похожее, язык у него больше не поворачивался называть ее какими-то милыми именами. Внутри была пустота, в данный момент он не понимал, как быть дальше, потому что любой его план был неразрывно связан с Ким, и любое представление о каком-то успехе также было связано с ней. Он начал писать книги только из-за нее, ее поддержки и веры.

Он уже выпил половину бутылки виски. Он, как почти любой житель города, любил больше пиво, но ему было лень идти до магазина, поэтому он открыл одну бутылку Джека Дэниелса. Франко не знал, как пить его. Из-за обиды и сидения на месте он не пьянел. Ему хотелось побыстрее закончить этот день. Он открыл окно и закурил.

– Родной. Я не хотела этого делать. Честно говорю тебе. – она уже говорила шепотом, слезы и сопли шли рекой.

– Но сделала.

– Больше такого не повториться, обещаю тебе. Любимый… прошу тебя. – обняла его со спины крепкой хваткой.

– А больше ничего и не будет. Можешь сходить к Алексу, он утешит тебя.

– Не говори так. Мне очень больно от этого.

– А мне не больно. – он вытащил сигарету из зубов и повернулся к ней и оттолкнул. Ненависть и злоба начали закипать в нем. – Знаешь, Ким. Я знаю, что я не самый лучший человек…

– Ты очень хороший. – Ким начала подходить к нему.

– Не надо ко мне подходить. – он ее аккуратно отодвинул от себя. – Так вот, Ким. Я не самый хороший человек. И у меня бывают тяжелые дни, и я совершаю ошибки. Но предательство я никогда не переварю. – у него начали выступать слезы, на которые он уже не обращал внимания из-за эмоций. – Может, ты думаешь, что мужики не чувствуют ничего? Черствые все и бесчеловечные?

– Франко, я не знаю…

– Нет, Ким. Знаешь. Просто похуй было. Думала, и так сойдет, прокатит. А мужчины тоже умеют чувствовать, тоже могут быть верными, и им тоже может быть обидно. Мне только не обидно, что я был оленем. Я всегда слепо верил тебе, потому что по-другому семью не построить.

– Семью? – она в моменте умилилась таким словам и сразу же поникла.

– Предложение просто так не делают. Я хотел семьи, и надеялся на честность, доверие и аналогичные планы с твоей стороны. А об меня вытерли ноги. Больше я не намерен разговаривать. Так как квартира моя, времени неограниченно. – он встал из стола и поправил футболку. – Собирай вещи и уходи.

– Да уж. – сказала мама. – Ситуация страшная.

– Прости за вопрос. – он отхлебнул суп и посмотрел на нее. – У вас же с папой не было такого?

– Нет, конечно. – сказали они хором. Папа улыбнулся и посмотрел на Франко. – Между поругаться в смерть, а после решить проблему и пойти налево мы выбрали первый вариант. Но ты и Ким не суди строго.

– Да, сынок. Поступок нехороший, и долгое время будет больно. Но не дергай, не провоцируй, не коли в больное место. Как бы это не звучало, но ей тоже сейчас нелегко. Всегда оставайся человеком.

– Понял.

Франко стоял возле Кельнского собора, уставившись вверх. Вокруг острых концов появились первые звезды. Когда голова стала болеть, он опустил голову и посмотрел на гуляющих. Его особенно трогали парочки, которые ходили за руки, целовались и обнимались.

А ведь ехать домой в Кельн он должен был с Ким, но обстоятельства решили по-другому. У него не выходила из головы Ким, как они до этого жили душа в душу, все шло прекрасно и все проблемы превратились в текущие. И ничто не могло им помешать, думал Франко.

Видимо, я делал что-то не так, что не устраивало ее. И эти качества или возможности были у этого ебаного Алекса. И явно он был ей симпатичен. Не бывает такой дружбы. Было какое-то влечение. Наверное, даже влюбленность. Ну, дай бог им сойтись и прожить долго.

С этими мыслями он пошел в бар, чтобы пропустить несколько бокалов пива.

Через неделю после происшествия Франко приехал в пустую квартиру. Ким забрала все свои вещи, а из общих ничего не взяла. Это было в ее стиле. «Надеюсь, они не повторяли этого здесь».

Он сел за компьютер и к вечеру накидал концовку его нового романа. Основой стал их инцидент, полностью скопированный. На телефон поступило сообщение.

«Я съехала. И я знаю, о чем ты подумал. В этой квартире у меня и Алекса ничего не было. В принципе больше ничего не было. Я пытаюсь осознать и понять произошедшее, и с ним мне больше неинтересно. Я надеюсь, что ты поговоришь со мной. Может, мы сможем начать все сначала.

Люблю тебя. Твоя Ким».

Надежда – это хорошо. Но уже без меня, проворчал Франко и снова вскрыл новую бутылку виски.

Кайфарики

Голова побаливает, изо рта воняет кошачьим пометом. Я почесал свою репу, встал с кровати и чуть не упал. Такой попойки давно не бывало, но я не слабак же, сейчас подлечусь и с новыми силами в алкогольный рай.

Несколько человек не дошли до кроватей и валялись на полу, братья Лисицкие и Прат. Евреи, что с них взять. Дженкинсы лежали на дырявом от выскочивших пружин, у его женушки вывалилась сиська. Они были огромными у нее, целюль добрался не только до ее жопы. Еще живот торчал из под футболки. Но баба она что надо, а это мелочи. Хорошего человека должно быть много. Справа на кресле разложился сутулый худощавый блондин Бастиан. Он опять лежал и разговаривал во сне. Его флешбеки с Африки уже поднадоели, но что поделать, он бедный человек.

Я вижу холодильник. Вчера я там оставлял баночку в самом конце, за колбасой. Да, это прекрасно. Я чувствую, как рассол растекается по моему телу, моментально оживляя каждую поврежденную клеточку организма, а умершие вновь приходят к жизни, как Христос наш. Он хранит мою душу грешную.

Пока я пил, даже не заметил, как на кухню вошла Глен. Новенькая в нашей дружной компании, мы ее случайно увидели. Тогда я и Крэб шли за добавкой в наш ларечек, там работала его подружка Зея. Пока они там развлекались, чтобы Крэб получил скидку, я смотрел, как бывший мужик Глен ногами ее выпинывал из подъезда. Потом какие-то бабы бросили в нее вещи. Мы забрали ее с собой, и она с того дня с нами. Потом мы узнали, что выгнал он ее из-за того, что застала его за изменой, помешала ему закончить. Он до сих пор грезит мечтой собрать столько баб, чтобы всегда было разнообразие. А они еще за это ему что-то носили. Таких сейчас у него три, епта.

Но Глен быстро влилась в нашу компашку. Она была своя девка. Сейчас она пришла попить воды. Стояла без трусов в лифчике, со слегка повисшей жопой и большими алко синяками. Сейчас ей станет полегче.

Курить надо. К ногам прилипает сор и много мокрых мест на полу и коврах. Обои у зеркала начали отходить, и во всем доме потолки со стенами желтые, их бы покрасить. Я нашел тапочки, мои ноги будут чистыми. Я почесал свою подмышку, поиграл чуть с мокрыми волосинками. В комнате, которая выходила на балкон, уже сидела Глен в паховой области Крэба. Братишка снова не пропустил юбку, ему уже полируют яйца. Есть своя романтика.

Бля, а тут уже совать окурки некуда. Мусор не выносит никто, засрали всю квартиру уже. Такое утро. Ладно, сейчас я окончательно очнусь, все проснутся, и будет снова веселье. Я то знаю.

Восход здесь прекрасен, вдалеке видны верхушки гор. Очень красиво, за это определенно выпью.

– Именинник где? – крикнул улыбающийся Крэб. – Антон! Иди сюда. Сейчас будет тост.

– О…тост буи…будет. Эт кр… – он икнул. – Крутяк.

Крэб придумал поисковой отряд на наших мероприятиях. Они вставали в проходе и ходили по всей квартире, искали всех, чтобы они прошли к столу. Тосты – одна из самых важных вещей для Крэба, и он стал приучать нас к этому. Его отец дружил с грузином, который говорил так, что уши плыли по ветру его слов.

Сегодня была моя смена дежурства. Я уже пьяный, хожу, слегка шатаясь, из-за приятно забитой алкоголем головушкой. По дороге к комнатам я выкинул свою футболку, чтобы мое тело дышало, и я был еще в строю.

– Мужики. Тост…

– Нужно ее отнести в ванную. Обблевала тут под кроватью все.

– Выйди из нее.

– А вы че уселись то? Сука, бесишь меня. – щелчок, по затылку прилетело.

– ААААА! Ты че буйный такой.

– ТОСТ!

– Все, все… уже встал. Бить зачем было?

– Давайте, Крэб уже ждет.

Работа была идеальной. Даже блевавшую Жозефину посадили за стол, ей можно по состоянию. Все стоят, внимательно слушают Крэба, будто включили гимн. Все благодаря работе смены, которая оперативно собрала всех. Я же пью! Я пью! И стою на ногах, и всегда за столом. Редко я выхожу, только когда Крэб сделает одобряющий кивок. Только тогда я иду к юбке. Юбки всегда будут, им нужен хозяин, они постоянно будут за тобой бегать. Всегда очередь дойдет и до тебя.

– Друзья. За честных людей. Мы тут батрачим как лошади. Ли, который херачит на свалке по пятнадцать часов. Я за него буду просить, эти выходные ему необходимы. Это права человека! Хочу на этом сделать акцент. Если надо, мы все пойдем туда и требовать человеческого отношения.

– Да! Верно, Крэб.

– Мы скоро подадим голос. И будет процветать равенство. Не для этого эти педики пришли сюда.

Все разбрелись по разным углам хаты. Крэб как всегда, взял одну бабу и ушел в свою личную комнату. В зале на двух диванах были две компании, и там возникала конфликтная ситуация.

– Вы выпили больше. Это наша доля!

– Хера тебе лысого.

Пойду я оттуда. На балконе снова выясняют отношения Дженкинсы. Они всегда ловят белочку и начинают ругаться. По моим подсчетам, семьдесят два процента ссор заканчиваются дракой. Муж берет массой и качеством ударов, женка количеством. Побед пятьдесят один на сорок девять в пользу нее. Она выматывает его.

– Ах ты шалава. – он двинул пощёчину ей.

– Ты кабель сраный. – она резко встала. – Я еще пойду и перееду к нему. Он предлагал уже. Не то, что ты! Мямля!

Дженкинс взял свою жену и положил ее на спину в окно. Он ее душил, параллельно бил ее по бедрам. Я отвернулся, ведь Глен взяла меня за руку и повела в прихожую перед входом в квартиру.

Она меня всего целовала. Но я переживал, что Крэб вернется и никого не будет. Это не порядок. Я оставил щелку, чтобы слышать все из квартиры. С меня упали портки, как распахнулась входная дверь.

– Она…она там. – Дженкинс стоял с испуганным видом.

– Что? – спросила Глен, подергивая моего друга.

– Она упала.

Записки

Это небольшой квест с призом в конце. Если ты нашел эту бумажку, то поздравляю тебя. Это будет незабываемое путешествие с тонной информации. Не переживай, эти бумажки вряд ли кто-то сорвет или уничтожит, я об этом позаботился.

Пока что иди домой, отдохни, свыкнись с мыслью, что ты в моей власти. А завтра вечером подходи к стадиону, к западному входу, скамейка напротив входа, возле нее фонарь.

Это стадион. Тут проходят матчи местной футбольной команды «Маунт». Команда у нас неплохая, и фанаты очень заряженные. И болеют всем сердцем, и дерутся до потери пульса. Их краткое описание в мире: «До талого». Есть двенадцать человек, которые умерли во время стычек. Кодекс морали они напрочь отрицают, готовы месить даже мертвого. Но все творческие люди.

Барный проспект. Кафе «Досуг».

Тут закрытая территория. Там что-то постоянно разрабатывают, создают, продают. Знаю точно, что тут работала моя одна знакомая, Кассандра. Она уволилась, но не рассказывала причину увольнения. Я решил покопаться как-то и вот, что нашел.

Гора Великая. Кафе «Над морем».

Это Барный проспект. Самый гудящий уголок города. Тут собирается вся молодежь. Здесь даже взрослые возвращают свои 20 лет и делают свои тусовки, которые еще и фору могут дать молодым. Здесь ты найдешь все: шлюх, алкоголь, увеселители, постоянные рейвы.

Следующая остановка. Исследовательский центр. КПП, второй вход, лавка в двухстах метрах от него. Столб напротив скамейки.

Чтоб ты понимала, мы же активно сотрудничаем со столицей. Здесь со скандалом отжимались земли и все предприятия. А Кассандра была одной из тех, кто приложил основные усилия к их изгнанию. От тети, которая стоит на кассе я случайно узнал, что она передавала кое-что нашим правителям. Неважно как, важно, что это было.

Проспект да Винчи. Дом 2, квартира 99.

Я зашел в ее квартиру. Даже всматриваться не надо. Тут бардак, разведенный далеко не Кассандрой. За ней приходили. И что-то искали. Несколько дырок в стенах, потолке и полу. И везде безрезультатно. Но я нашел ключик, а с ним письмо.

Озеро Гилберта. Кафе, правый дальний угол от входа.

За этим столом я тогда залез под сиденье. Нужно нащупать в стене дырочку, и туда вставить ключ. Да, и там лежат копии документов. Внизу в правом углу пометки «Сведения особой важности». Передача бумажных документов, три флешки, пятнадцать чертежей на А1 формате. Что-то там интересное? Тоже так подумала?

Идешь домой, берешь ультрафиолет.

Наверное, ты уже поняла, что это? Чертежи ядерного оружия. И всего остального ядерного. Итальяшки в одно время сделали резкий скачок в плане изучения данного вопроса. А Кассандра решила отомстить. Она однажды узнала, что глава разработки заказал ее отца и стал полноправным главой ядерных разработок. Но чертежи и идеи – все было придумано папой.

Бараки, дом 13, подвал.

Но дружок папы как-то узнал и решил ее остановить и отомстить. Вот, она должна лежать перед тобой и гнить, по-моему, опарыши уже съели треть брюшной полости. И никто не заметит ее, ведь тут постоянно вонь, смрад, а по улицам шатаются алкота и нарики. Всем похер. Но есть еще один бонус.

Отель Браво. Тридцать третий этаж.

Только вот дружок успел только отомстить. Все документы были успешно переданы. А также были выполнены обещания, что в случае негативного исхода по отношению к Кассандре, виновник будет наказан. Его оставили в этом номере. Он был с любовницей, которую увезли в столицу, и, скорее всего, депортировали. А вот дружка долго мучали, включая голосовые сообщения Кассандры, видео с ней, делая ей намного больнее и дольше, чем он с ней.

«Ответ от Правительства по данным запискам еще не поступило. Девушка, нашедшая их, сразу обратилась в полицию и ее жизни ничего не угрожает.

Мы заинтересованы в детальной документации нашей государственности. И для этого мы будем дословно документировать все значимые события, произошедшие с начала истории Альпийской Федерации.

Том Ватсон. Всего доброго».

Трагичный финал

– Только в этой комнате я ЧУВСТВУЮ себя комфортно! – прокричал Алан, выставив руки перед собой. – Мой мольберт, моя гуашь, мои краски, моя подставка. И самое главное – МОЯ КИСТЬ! – он поднял ее вверх, и по залу прошел тихий смех.

– Винсент, что вас тревожит? – забежала Эвелин, увидев своего господина в подавленном состоянии.

– Эвелин! Эвелииииин. – он ударил по столику рукой, и все посыпалось на пол. – Как мне быть? Как мне выстоять? Куда катится мир?

– Подождите. – Эвелин подбежала к нему и свет сфокусировался только на них. – Что у вас произошло?

В зале заиграла грустная музыка, навевая подавленную атмосферу. Алан поднял голову, по его щекам текли слезы, в руках он перебирал свою любимую кисть, который были написаны множество картин.

– Люди очень жестоки. Я считал, что люди на юге Франции будут подобрее. Арль – это юг, теплый климат, Лазурный берег. Я захотел познакомить их со своим творчеством и творчеством своих учеников. А меня вновь обсмеяли. Спросили меня: куда я лезу? Для чего это все? Я не понимаю, Эвелин. – Алан достал револьвер из ящика. – Мне кажется, тут мне не место.

– Бросьте, Винсент. – она вытащила из его рук пистолет. – Может, вам принести вина. или шампанского? Надо успокоиться.

– У меня уже закончились все запасы терпения.

– Мы справимся! – отрезала Эвелин и налила в бокал вина.

Свет в зале включился, все актеры вышли на сцену и поклонились публике. Зал аплодировал вплоть до ухода всех со сцены. Алан зашел в мужскую раздевалку и включил душ. Он сильно волновался первую половину выступления, но потом взял себя в руки и вошел во вкус, и от переживаний и активного отыгрыша роли сильно вспотел и был горяч.

В душе он сначала простоял под холодной водой, пытаясь угомонить пыл внутри. Это его первый поставленный спектакль. По реакции публики он понял, что может предложить что-то интересное, хороший уровень, и привнести новизну в театр. Алан сделал воду потеплее и весь помылся.

– Алан. Людям понравилось. Ты рад? – спросил его Матеус.

– Очень.

– Знаешь, что пугает? – вдруг подал голос Дункан. – Я знаю, что у Ван Гога были не все дома, и он страдал психическими расстройствами и так далее. Но ты так играл, как будто говорил про себя. – он бросил полотенце на суму. – Алан, у тебя все хорошо? Проблем нет?

– Все в порядке. Спасибо, друг. Я просто очень вжился в роль. – Алан натянул кроссовки и попрощался со всеми.

– Я очень надеюсь на это. – прокричал Дункан.

Алан сел в машину и уставился на панель датчиков. Он один раз сказал об этом Кристине, своей бывшей. Что у него затяжная депрессия, и ему очень тяжело быть одному. Она это высмеяла при своих друзьях, среди которых был и Дункан. Алан после насмешек ее подруг разругался с ней в мясо и они расстались. К Дункану вопросов не было, он подошел лично и пытался поговорить об этом, но для Алана это было секретом.

Сама депрессия уже длилась чуть больше года. Последние месяцы все было стабильно, ни в какую сторону состояние не двигалось, ни в лучшую, ни в худшую. Единственное, что его отвлекало – театр. Работа на сцене, со сценарием, с одеждой. Он с головой уходил в свое любимое ремесло, и там все проблемы уходили. А если вдруг работать не хотелось, то алкоголь помогал забываться.

Но у него был амбициозный план. Трилогия Ван Гога в Арле, где в конце тот кончает себя из револьвера. Он сразу предупреждал руководство, а в последствии и публику, что какие-то моменты и события спектаклей будут вымышлены. Два первых были готовы и утверждены, и первая попытка людям понравилась. Ему осталось добить концовку третьего произведения, чем Алан и планировал заняться вечером.

Он решил заехать за говядиной, чтобы пожарить себе шашлык и запивать красным вином. Алан очень долго смаковал эту идею, поэтому только на подъезде к перекрестку он включил поворотник. Он забыл посмотреть направо, стал заворачивать и с той стороны две машины врезались ему в бочину.

Машина перевернулась на крышу, а дверь водителя оторвалась. Алан вылез и пополз подальше от тачки. Она начала гореть, и он боялся, что она взорвется.

Слева от него лежали люди, а два человека в масках из вселенной Микки Мауса ходили и осматривали их. ПУХ, первый выстрел в голову. ПУХ, еще один выстрел. У третьего пощупали пульс, взяла под руки и потащили его к минивэну. Откуда-то взялся третий. Он и Алан пялились друг на друга около минуты, и никто не хотел сдаваться.

– А с этим что? – крикнул третий.

– Его случайно задели. Сам решай.

– Вот как. – он почесал дулом висок, посмтрел на Алана и убрал его в кобуру. – Прости.

Его спаситель сел рядом с водителем и минивэн уехал в обратную сторону. Через минуту Алан услышал вдалеке мигалки, которые были размыты вдалеке, и он не разобрал, кто именно подъехал. Когда он увидел два силуэта, подходящих к нему, он выключился.

– Поднимайте его. Еще можно успеть…

раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь…

– Да откройте же вы эти ебаные ворота, человек весь в трубках…

раз, два, три, четыре, пять…

– По камерам в него въехали две тачки, его нашли в трех метрах от своей…

раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать…

– Херачь ему адреналин…

раз, два, три…

– Вот так. А сейчас…

раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь…

– Что делать с ухом…

раз, два…

– Да, правильно. Селезенку сохранили…

раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь…

– Катетер, есть…

раз…

– Везите его к остальным…

раз…

– Все, вроде получилось. Состояние стабилизируется…

раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать…

– Пока что состояние тяжелое, его лучше не беспокоить…

раз, два, три, четыре, пять, шесть…

– Нет, кисть висела на коже, ее пришлось удалить…

раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать…

– Жить будет, но нужно заниматься реабилитацией…

Костер

– Костер, блядь, ты решил организовать! И что, ахуенно вышло? Долбоеб малолетний. – мужик явно негодовал из-за своего чада.

– Отойдите отсюда. Была же команда. – начальник смены подгоняет толпу, собравшуюся возле коттеджа. – Давайте быстрее. Люди там есть?

– Там осталась маленькая девочка и собачка. – объясняет женщина через всхлипы. – Нужно торопиться! Помогите, пожалуйстааа. – она пошла навзрыд.

Благо была учебная тревога и их маршрут лежал относительно по пути. Из-за этого их карета прибыла к пожару за три минуты, свернув чуть раньше запланированного маршрута. Мак недавно устроился на службу и это был его первый настоящий пожар. Он волновался.

Расчехлив шланги, машина и начальник смены принялись обливать дом, пока Мак и Бобби разматывали свои шланги и поправляли каски. «Пошли, долго нельзя ждать».

Двери их уже встретили огнем. Немного облив их, они зашли внутрь. Они не уточнили, в какой комнате трехэтажного дома сидят бедолаги. На кухне пусто, решили завалить ставней эту комнату. Гостиная и зал тоже пустые. Нужно было подниматься на второй этаж.

Лестница выглядит очень неуверенно. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, сеее… Эта ступенька упала вниз. Надо помедленнее. Парни переглянулись, и Бобби сначала стал прощупывать каждую. Мак плохо закрепил фильтр и стал чувствовать дым. Он подкрутил его и потуже затянул противогаз. Теперь пойдет.

Половина лестницы уже позади. Стал слышен лай, который глухо отдавался сверху сквозь хруст горящих деревянных досок. Дуб и ель, Мак определил, из чего построен дом. Гореть будет долго, и жара будет достаточно. Неплохую печь они построили, подумал он.

Половина второй половины пройдена и уже шестая ступенька полетела вниз. Осталось всего три ступени. Бобби щупает первую, встал. Пощупал вторую, встал. Мак на одну ступень ниже. Хуяк, огонь обдал сзади Мака. Бобби услышал его крик, прыгнул наверх и подал ему руку. Вытянув его к себе, вся лестница упала вниз. Прохода туда не осталось. «Вот на лестнице, сука, ты решил сэкономить. Еще что-то малому пиздишь», подумал Мак.

Медлить нельзя, он помнил это. Ребенок должен жить. Лай перешел на скуление. На всякий случай проверить надо все комнаты. Ванная – пусто. Пожар бушует повсюду. Игровая – пусто. Из них стал валить солидный приток дыма. Спальня, наверное, родительская – пусто. Одна дверь заперта.

– Там есть кто-то? – кричит Бобби, настукивая по двери.

– Да. Помогите нам. Мне жарко, лицо горит. Я подперла дверь шкафчиком. – девочка слабым голосом выдавила из себя это. Парни еле разобрали ее слова.

– Бобби, отойди. Девочка! – крикнул он так громко, насколько у него это получилось. – Отойди от двери.

Мак решил не испытывать судьбу. Он отошел на четыре шага, вдохнул. Резкий старт, под конец он повернул тело боком и с плеча выбил дверь. Открылась милая комната, которая начала заполняться дымом. Шкафчик упал в сантиметре от кровати, на которой валялась собака и сидела девочка. Рука девочки лежала на собаке, которая потеряла сознание.

Выглянув в окно, они обрадовались, ведь оно выходило на машину пожарных. Мак прикрыл мелких, а Бобби стал разбивать окно. «Ждите, Бобби! Сейчас подгоню машину». Пока водитель выруливал машину, залп огня прорвался через входную дверь и опять обдал Мака. Он решил на всякий случай встать там, чтобы прикрыть ребенка. Собака понемногу двигалась.

Лестница поднималась очень медленно. Пожар уже зашел в комнату, поэтому все встали около окна. Шланг оборвался, скорее всего, после обвала лестницы, так подумал Мак. Бобби закинул девочку на лестницу.

– Мне одной страшно. Не надо меня тут оставлять.

– Ай, блять. Мак, сейчас за вами вернемся.

– Все в порядке.

Мака уже болтало, он сильно наглотался дыма. Пожар чуть было не обжег собаку, он вовремя поднял ее. Он сорвал штору с тюля, завязал ее на батарею, попробовал ее оторвать. Кое-как она держалась. Огонь вспыхивал и приближался к нему и собаке.

Мак швырнул штору в окно и закинул обе ноги наружу. «Потерпи! Мак». Бобби рукой остановил лестницу, стало понятно. Спуск девочки не пошел им на пользу. Мак прыгнул и ухватился за штору. Она на три секунды повис, потом услышал хруст. Через две секунду он лежал на земле, собака лежала бездыханной на его груди. В метре от головы валялась та самая ненадежная штора.

Собаку забрал один из спасателей и принялся делать массаж сердца. Девочку забрали медики и уже вовсю осматривали.

– Ты оставила дочь там! Ты, паскуда такая! – мужик был не в себе. – И сына дибила родила. Ахуенный набор.

– Мужчина, успокойтесь. – откашлялся Мак и сказал ему грубым голосом.

– А ты пиздуй выполнять свою работу. Это не твое собачье дело.

Снова послышался хруст, и Мак подумал, что сломал ему кость на скуле. После двух пинков его оттащил начальник. Женщина понимающе на него посмотрела и пошла к детям.

Вот-вот уже

Не знаю. Вроде что-то и получилось, какие-то произведения томятся на моем ноуте.

Есть одна книга, но ее надо редактировать. Помню тот день, когда я закончил ее. Я даже гордился собой, ведь это моя вторая книга. Первую я написал пять лет назад, и около четырех я был в писательской завязке из-за своей головы, чрезмерного употребления алкоголя и лени. Благо потом взялся за голову. Но, перечитывая эпизоды и вспоминая эту книгу, я поймал себя на мысли, что она мне не нравится. Хотя концовка второй части, и концовка книги мне очень нравятся. То ли надо переписать начало, то ли я сильно критичен и просто стоит спокойно отредактировать ее. Не знаю, пока что я тщательно просмотрел первые десять тысяч слов и закрыл ее.

Есть около двух десятков рассказов. Они просто ждут какого-то озарения в моей голове, чтобы составить классный сборник рассказов. Их я пишу по нескольким причинам. Чтобы не терять сноровку в письме. И мне подумалось, что первую книгу забрасывать не стоит, ведь я придумал классный мир, и можно сделать сборник рассказов, чтобы было представление об одном из городов. Данный проект, можно сказать, в работе.

Есть еще одна начатая книга, которая и дала толчок к написанию рассказов выше. В ней я закончил первую часть из трех или четырех. Кажется мне, что начало стоило сделать не совсем таким, и я почти на сто процентов настроен на то, чтобы переписать его. И меня это не расстраивает. Напротив, я доволен собой и концепцией книги. Тут я молодец, главное вернуться к ней.

Даже стихи имеются. Если пособирать написанное пять лет назад и сейчас, то соберется около сотни, мне кажется. Но мне никогда не нравились мои стихи. Как будто их пишет умственно отсталый человек, или человек до пятнадцати лет. Ну, вообще не то. Не подумайте, есть хорошие стихи, видно, что можно писать что-то хорошее. Но это процентов пять от всего количества. Все остальное можно оставить просто так, чтобы было. Как память моим трудам.

Такие дела. Еще забегался по житейским проблемам, так и на время все это забросил писательство. А практика нужна. Я спорю со своей невестой из-за этого, даже пару раз поругались сильно. Она говорит, что нельзя через силу заниматься любимым делом. А я занимаюсь этим в свое удовольствие, просто не всегда из-за работы я полон сил. Но мне хочется это делать. Плюс великие писатели вроде Кинга и Паланика говорили, что постоянно писать необходимо. Практика, которая помогает тебе развивать свои навыки, письмо, придумывать свои фишки.

Еще и чтение. Если читать начал, то желательно не переставать это делать. Ведь когда резко перестаешь читать, то потом разговариваешь как аутист. Постоянно «ааааа», «ооооо», «ммммм» и так далее. Нет, от простого чтения книг ты не станешь самым умным человеком на земле. Они просто заставляют мозг думать, рассуждать, в лексиконе появляются новые слова, которых ты не знал, расширяют твой словарный запас, хочешь ты этого или нет, веришь ли в это. Всем похуй, но это факт.

И я вот сижу сейчас, попиваю пиво, играю в компьютер. «Cyberpunk 2077». Не важно, что игра уже устарела. Она по-прежнему прекрасна. Я опять сегодня не писал, но я нашел, чем успокоить свой шальной мозг. Отдыхать нужно иногда, и эта игра как твой образец. Вот как можно писать сценарии, придумывать мир, степень его жестокости, проработанность героев. Все это здесь гениально. Только эти негодяи, которых звать издателями и разработчиками, подвели игроков в самом начале с оптимизацией. Качество было отвратительное.

Не отвлекаемся, играю в компьютер. Ничего не готово, настроение из-за этого падает постоянно. Что мне уже двадцать четыре, и я ничего готового не выпустил. И при этом прогресс то есть, но его мало. Критично мало. И результата нет. Надо больше стараться и работать, а как это делать, когда твоя обычная работа занимает очень много времени, и тратит все твои физические и эмоциональные силы.

Может, я нытик? Но я хотя бы иду к цели дальше, стараясь превзойти себя. Я неплохо двигаюсь, просто нужно немного увеличить темп.

Иногда проскакивает, что таланта на самом деле у меня нет. Был бы он, я бы уже давно раздавал автографы и давал интервью, выпускал свои бестселлеры, за моими книгами и сценариями стояли очереди, выпускали фильмы и сериалы по мотивам книг великого и ужасного.

А еще взять этот Маунтбург. Город искусства, город талантов, город творчества, город души. И сюда нахлынуло много душевнобольных. Не будет адекватный человек писать книги с неожиданными ситуациями. Писать картины кровью здоровый человек не будет. Не будет учитель танца стоять и думать, как растрогать публику, хотя ему надо, чтобы люди просто получили от танца удовольствие. Все эти люди выкладывают свою раненую, больную, не имеющую понимания и сочувствия душу.

Вы бы таким людям не грубили, а наоборот, поддержали их. Если писатель показывает вам свою рукопись, то знайте – он открыл вам свою душу и показал что-то личное. Он вам поверил, и это будет очень низко и подло, если вы с этим обратитесь как с говном, посмеетесь над этим. Если даже не хочется вам, то мягко объясните им это. Творцы понимают честность, потому что и с вами они честны. И если им будет обидно за отказ, они сразу поймут, что вы не соврали и не стали выдумывать хуйню. Вот так как-то.

Да, в итоге я сижу за столом, играю в классные игры на классном компьютере, попиваю пиво, похрустываю чипсами и сухарями. В окне виден стадион местной футбольной команды, идет сильный ливень с градом, небо затянуто темными тучами. По-моему такая погода будет стоять дня два. Что ж, идеальное время, чтобы творить и отдыхать.

Я знаю, что у меня все получится. Рано или поздно. Все зависит от того, когда я возьмусь за голову.

Веселый вечер

Да, лучшая молодежь города собирается здесь. Барный проспект с сотней различных заведений. Маунтбург – город искусств. Еще это город качественного душевного отдыха. Я, Никки Уильямс, официально заявляю вам об этом.

Вот смотрите, как все органично смотрится. Здания разделены узкими проходами во дворы в два этажа. Нижние подсвечены кислотными цветами, это для тусовщиков. Верхние для обычных ребят с теплыми не давящими на глаза лампами, кому не интересны бесконечные рейвы, тусы, алкотрипы.

Сами здания не превышают пяти этажей, с просторными помещениями внутри. Даже в санузле пространство пять на пять, еще и душевая есть. Зайдем в лучший бар проспекта «Душа». Охранник меня проверил, и я залетаю на приятный движняк. Столики все заняты, лишь около бара есть места, где и сидит мой кореш Бад.

– Здарова, Никки. – он дал мне краба. – Что нового в литературном мире? Все еще думаешь, что нейронки не победят ваши творческие позывы? – он всегда скептически относился к писательству, думал нейросети вытеснят людскую душу. Но сам занимался музыкой, клубняки писал, и иногда вставлял текст. Да и мне все это говорил не со зла, дружеский подкол.

– Только после музыки. – сказал я и мы поржали. – Это мой бокал?

– Конечно.

Бад всегда был добрым парнем. В принципе Маунтбург был городом ранимых личностей. Ведь большинство людей занимаются творчеством, а значит, рассуждают и выдают наружу то, что томится у них внутри. И не дай бог заденешь эти ниточки, завоют так, что волки убегут вглубь леса. Мир слишком сложен, всем что-то нужно вычитать, высчитать, придумать, защитить себя. А нужно всего-то просто жить и отвечать за свои поступки, весь секрет успеха. Я и Бад как раз такие типы. Нам похер на этих неженок, мы просто факты глаголим и получаем наслаждение от жизни, насколько это возможно. Ибо жизнь говеная. Но в Маунтбурге получше.

Так-так. Уже третий бокал заканчивается, надо переходить на что-то посерьезнее. Бад подозвал бармена и нам плеснули по три шота. Сразу говорю, мы безобидные персонажи в таких заведениях. Наоборот, мы несем радость и добро. Люди будут улыбаться и смеяться, а потом присоединятся к нам. Главное, чтобы было весело. Разрядка нужна всем, и каждый выбирает сам свой способ.

Я вообще не сторонник такого отдыха. Есть места поспокойнее, где я могу спокойно сидеть и отдыхать, тихо выпивая. Но периодически, как сегодня, просыпается человек, который долго копил в себе негатив и он хочет освободиться от него. А музыка, танцы, общение, смех, рассказы про трудные будни, даже может слезы, все это благодаря командной работе с другими неравнодушными с легкостью выводят из тебя. И на утро болит только голова от алкоголя, и то не всегда. Но душа твоя по-настоящему дышит и готова к новым вызовам и чувствам.

Хлоп-поп, готово. Быстро опрокинув шоты, мы отбили бармену кулачок и пошли к танцполу. Я по пути зашел к диджею и попросил включить свой трек. Не знаю как вам, но я иногда залезаю в старье, или классику, как вам удобно. Был такой исполнитель из Бразилии, Pitbull. В его тексты лучше не вчитываться, просто слушайте бит. Чтобы вы не говорили, но под его треки хочется плясать и кричать.

Диджей попался нормальный, только я подошел, так сразу заиграл мой заказ. Люди стояли и наслушивали ритм. Я решил их растормошить и сразу принялся танцевать так, как чувствую. Прямо скажу, танцевать я вообще не умею и часто стесняюсь. Но как-то, возможно алкоголь помог, я отстранился от страха и просто пустил свое тело в пляс. Ребята спустя пять секунд уже повторяли за мной, и всем стало весело.

А девочек сколько красивых, обалдеть просто. Их платья, футболочки, шортики, лосины, которые подчеркивают их красивые фигуры. Косметика, которая либо скрывает истину, либо подчеркивает их красоту и особенность. Одна девчуля вот, где-то метр семьдесят пять, блондинка, глаза карие, постепенно пританцовывает в мою сторону. Я взял ее за руку, прокрутил как в вальсе, прижал к себе, отвел от себя и стал прыгать как дровосек, и она меня поддержала. Парнишка справа стал подтанцовывать также к нам и по итогу встал ко мне спиной. Девочка расстроилась и уже вяловато, танцуя, ушла в сторону, он за ней. Пусть не расстраивается, еще увидимся, видит Бог. Если он есть, конечно. Не изучал этот вопрос.