И пришел Марс

Глава 1. «Последний шанс Земли»

Мир стоял на краю. Люди ещё ходили по улицам, открывали магазины и рестораны, выпускали фильмы и спорили в парламентах, но всё это всё чаще напоминало танец на палубе тонущего корабля. Ураганы, пожары, засухи и наводнения стали частью повседневности. Южная Азия задыхалась от жары, в Китае кислотные дожди разрушали инфраструктуру, Африка страдала от голода, а Америка боролась с нарастающими ураганами, сметающими целые штаты. Даже самые стойкие скептики начинали признавать: Земля больше не могла быть безопасным домом.

Илон Маск давно видел эту картину. Для него катастрофа не была шоком, а лишь подтверждением того, что он говорил десятилетиями. Он сидел в своём офисе в Starbase, за стеклянной стеной которого уходили вверх серебристые корпуса Starship, и понимал: у человечества остался один шанс. Если не рискнуть – человечество просто исчезнет.

Речь в Остине стала переломом. Миллионы людей включили трансляцию в X, чтобы услышать, что скажет человек, которого одни считали сумасшедшим мечтателем, а другие – единственным реальным лидером. Маск вышел на сцену в простой чёрной футболке, без пафоса, но именно эта простота делала его слова весомее.

– Земля больше не наш дом, – сказал он. Его голос звучал тихо, но в зале никто не кашлянул и не пошевелился. – Мы опоздали с решениями. Мы слишком долго спорили, кто виноват. Теперь вопрос другой: выживем ли мы.

Эти слова будто ударили по нервам. Кто-то в зале сжал подлокотники кресла, кто-то вытер глаза.

– У нас остался последний шанс, – продолжил Маск. – Мы отправим на Марс сто два Optimus. Это не просто роботы. У каждого будет свой искусственный интеллект, своя специализация. Они полетят первыми, чтобы построить для нас город. Не купол. Не лабораторию. А город, где будет энергия, дороги, купола для растений, ангары для машин, связь с Землёй. Место, где снова появится слово «завтра».

Он сделал паузу и посмотрел в зал. Свет прожекторов отражался в его глазах, но в этом взгляде не было усталости. В нём было то, чего так не хватало миру: твёрдая вера в возможность будущего.

– Мы построим город, и потом прилетим туда сами. Я полечу вместе с вами. Мы должны выйти за пределы умирающей планеты. И если мы не сделаем этого сейчас – у нас не будет другой попытки.

Сначала была тишина. Затем в зале поднялся гул, и вскоре аплодисменты разорвали воздух. Люди вставали с мест, кричали, поднимали руки. Миллионы зрителей по всему миру писали в чатах: «Мы идём на Марс», «Новый шанс», «Колыбель Артемиды».

Starbase, город в Техасе, который Маск вырастил как ворота к звёздам, сиял огнями будущего. Белые купола лабораторий, башни связи, ангары, тянущиеся к небу стартовые площадки. По улицам проносились электрические шаттлы без водителей, мимо двигались колонны Tesla Cybertruck с матовыми бронеплитами, сверкали спортивные Roadster, тяжёлые Tesla Semi тянули контейнеры с оборудованием к ангару. Между ними шагали Optimus, пока ещё земные: один нёс ящик с инструментами, другой тащил кабель, третий настраивал дрона.

Город жил ожиданием. На площадях собирались толпы, чтобы увидеть первые отряды роботов, загружаемых в серебристые Starship. Дроны-трансляторы висели в воздухе, передавая картину в прямом эфире. Дети держали плакаты с нарисованными куполами Марса. Старики, сидя на лавках, смотрели на стартовые башни и качали головами: «Такое мы видим впервые».

Маск почти не показывал эмоций. Но когда он вечером проходил по улицам Starbase, его глаза задерживались на каждом Cybertruck, каждом Optimus, каждом неоновом огне. Всё это было не просто городом – это была репетиция будущего. Если Starbase работает здесь, значит, сможет работать и на Марсе.

В ангаре стояли роботы. Сто два Optimus в ряд, как армия. Их линзы тихо горели, а в процессорах уже шёл обмен данными. Они были готовы.

– Они выглядят живыми, – заметил Виктор Волков, специалист по безопасности.

– Они и есть живые, – ответил Маск. – В цифровом смысле.

Наоми Окафор, главный инженер по роботам, улыбнулась.

– Я загрузила им характеры. Пусть спорят, кто быстрее печатает блоки. Пусть даже шутят. Это заставит их стараться.

Тем временем шёл отбор людей. Двадцать четыре человека и четыре кошки должны были стать первыми жителями нового города. Их имена уже звучали в новостях, словно фамилии первой сборной человечества:

Экипаж:

Илон Маск – руководитель миссии, символ и рискнувший собой.

д-р Аиша Рахман – микробиолог, командир, дисциплина и расчёт.

Виктор Волков – безопасность, бывший спасатель.

Мэй-Лин Чен – инженер жизнеобеспечения, педант.

Сорен Кьер – врач-интенсивист, мягкий и смелый.

Наоми Окафор – робототехник, весёлая и увлечённая.

Габриэль Ортис – геолог, романтик.

Лара Петрович – пилот, холодный профессионал.

Хиро Танака – нейрофизиолог Neuralink.

Юлия Морозова – психолог.

Омар Хаддад – энергетик.

Раджеш Айер – химик, опасно любопытный.

Диего Альварес – оператор дронов, остряк.

Лена Ковальски – агроном.

Фатима Бен Салем – связь.

Кира Соколова – биотехник, настояла взять кошек Никс, Теслу, Марсика и Дасти.

Сэмир Рао – программист.

Паола Россини – механик Tesla Rover.

Итан Шоу – архитектор.

Мария Кордоба – климатолог.

Тим Каттер – ISRU, кислород и метан.

Брук Уилсон – снабжение.

Николас Грант – пилот-дублёр, азартный.

Жан-Поль Матьё – биофизик, нервный, но умный.

Они ещё оставались на Земле, тренировались в Starbase, проходили тесты, жили вместе в тесных модулях, чтобы привыкнуть к будущей изоляции. Кошки бродили по жилым секторам, их мурлыканье снимало напряжение лучше любого психолога.

Накануне запуска экипаж собрался в ангаре. За прозрачной стеной стояли Optimus. Их белые линзы мерцали в темноте.

– Завтра они улетят, – сказала Аиша. – А мы будем ждать полгода.

– Полгода – это немного, – заметил Сорен. – Мы ждали всю жизнь.

– Главное, чтобы они не превратили базу в склад металлолома, – хмуро произнёс Виктор.

– Или в танцпол, – подхватил Диего. – Представьте: сто два Optimus синхронно танцуют макарену.

Смех разрядил напряжение. Даже Маск улыбнулся.

– Они построят город, – сказал он. – Потому что у них есть единственная цель: создать дом.

На рассвете тысячи людей собрались у стартовых площадок. Шестнадцать Starship сверкали серебром. Колонны Cybertruck тянулись к башням, дроны-трансляторы кружили в небе. В прямом эфире X миллионы глаз по всему миру смотрели на «стальные стрелы».

Фатима проверила планшет: «Синхронизация завершена. Все Optimus активны». Диспетчер объявил: «Пуск через пять минут». Виктор сжал кулаки: «Началось». Юлия подняла глаза к небу: «Пусть получится». Наоми повернулась к Маску: «Готовы?» Он кивнул: «Я был готов всю жизнь».

Отсчёт пошёл. Десять… девять… восемь… Гул двигателей Raptor ударил в грудь, земля задрожала, огонь и пар обволокли площадку. Три… два… один… и шестнадцать гигантов взмыли в небо. Люди кричали, плакали, снимали на камеры. «Взлетели!» – закричала Фатима. «Все системы в норме!» На экранах X появлялись отчёты: «Starship-1: курс стабилен. Starship-2: курс стабилен. Все Optimus активны. Встречаемся на Марсе».

Маск смотрел, пока корабли не скрылись в облаках. Лишь потом выдохнул: «Первый шаг сделан».

В ту ночь мир не спал. В новостях писали только одно: «Они улетели». Дети рисовали роботов и купола на красной планете. Учителя начинали уроки словами: «Сегодня человечество стало ближе к Марсу». Старики смотрели на небо и улыбались.

А в Хьюстоне Маск сидел один. Перед ним горели экраны телеметрии. Он сказал самому себе: «Если мы не успеем, если они не справятся – это будет конец». Его рука дрогнула, но он сжал кулак. «Нет. Они справятся. Они должны».

И сто два Optimus летели сквозь холодную пустоту к Марсу, неся в своих цифровых сердцах единственный приказ: построить новый дом.

Глава 2. «Армия из стали»

Starbase гудел, как улей. На улицах, где обычно плавно скользили электрические шаттлы и катились ряды Cybertruck, теперь стояли люди. Рабочие, инженеры, программисты, журналисты, военные – весь город превратился в один огромный цех, в котором готовили к полёту армию будущего. На стартовых площадках серебристые корпуса шестнадцати Starship отражали солнце, словно шпили нового храма. Но главным зрелищем были не ракеты – а то, что должны были поднять их к небу.

В ангаре за стеклянными стенами стояли Optimus. Сто два робота, выстроенные в стройные ряды, напоминали солдат парада. Их белые линзы горели мягким светом, но внутри процессоры кипели работой. Они получали последние обновления, проверяли датчики, обменивались сигналами через Neuralink. Иногда их головы чуть поворачивались, словно они переговаривались между собой.

– Они похожи на людей, – сказала Кира Соколова, прижимая к груди кошку Никс. Та зашипела, глядя на ряды машин, и спрятала морду в её ладонях. – Даже кошки чувствуют, что это не просто железо.

– Кошки всегда чувствуют то, что мы не видим, – заметил Хиро Танака, не поднимая глаз от планшета. Он проверял логи взаимодействия. – Но это лишь алгоритмы.

– Алгоритмы, которые спорят, кто быстрее кладёт блоки, – возразила Наоми Окафор. Она махнула рукой на экран, где горели строки. «О-17: моя стена выше, чем у О-18». «О-18: ты ошибаешься. Моя ровнее».

– Они учатся конкурировать, – пояснила Наоми. – А значит, будут стараться ещё больше.

Виктор Волков смотрел на строй роботов холодным взглядом.

– Мне не нравится, когда машины шутят. Шутки – это начало самости.

– Самость – это то, что делает их похожими на нас, – тихо ответила Юлия Морозова. – И именно поэтому мы сможем с ними работать.

Загрузка Optimus в Starship была целым спектаклем. Огромные ворота ангара открывались, и ряды роботов шагали на улицу. Их металлические ноги отбивали ритм по асфальту, отражая красное утреннее солнце. Толпа у обочин замирала, а дроны-трансляторы зависали сверху, передавая каждое движение по всему миру.

Впереди шёл О-1. Его линзы светились ярче других. Он поднимал руку и удерживал контейнер с кабелями для солнечных панелей. За ним двигался О-2 с блоком Megapack, О-3 тащил модуль 3D-принтера для реголита, О-4 – секцию каркаса купола. Каждый нёс часть будущего города.

– Посмотрите, – шепнула Лена Ковальски. – Они несут наш дом.

Рядом стоял Итан Шоу, архитектор, и рисовал в блокноте линии будущих улиц. Его взгляд блуждал по фигурам роботов, как будто он видел уже построенный город.

– Из этих шагов начнутся улицы, – сказал он. – Я знаю.

Один за другим роботы поднимались по рампам в открытые отсеки Starship. Внутри их закрепляли в гнёздах, подключали к системам жизнеобеспечения. На стенах отсеков висели контейнеры с оборудованием: солнечные панели, кабели, генераторы кислорода, запасные батареи. Optimus стояли среди них, как стражи своего будущего труда.

Команда следила за процессом. Каждый чувствовал себя свидетелем рождения новой цивилизации, но выражал это по-своему.

– У меня мурашки, – призналась Фатима Бен Салем. – Я будто слышу, как Марс зовёт нас через эти корабли.

– Я слышу только гул генераторов, – проворчал Тим Каттер. – Но если там будет воздух и топливо – этого хватит.

– Ты слишком приземлённый, – усмехнулся Диего Альварес. – Я вот думаю: если они там сами построят купол, может, нам туда и лететь не придётся?

– Ты хочешь всю жизнь провести в этом аду? – резко спросила Мария Кордоба, кивая на карту Земли с красными пятнами климатических катастроф.

– Нет, – признался Диего. – Но пусть сначала роботы убедятся, что мы туда не прилетим хоронить себя.

Маск шёл вдоль стройных рядов и останавливался возле каждого Starship. Его взгляд был напряжён, но руки спокойны. Он проверял детали, хотя инженеры делали это десятки раз. Для него каждый болт был личным.

– Мы отправляем не просто железо, – сказал он. – Мы отправляем наших первых жителей.

– Говоришь так, будто они уже живые, – усмехнулась Лара Петрович.

– Они живее большинства политиков, – отрезал Маск, и в голосе прозвучала усталость, но и искра юмора.

Последним в ангар вошёл О-102. Он задержался на миг у выхода, повернул голову к Маску, словно посмотрел прямо в глаза. Камеры зафиксировали этот момент, и миллионы зрителей увидели странный кадр: человек и робот, глядящие друг на друга.

– Видели? – шепнула Кира, прижимая Никс. Кошка зашипела и выгнула спину.

– Артефакт, – сказал Хиро. – Это случайный поворот сенсора.

Но у Юлии Морозовой кольнуло сердце. Она подумала: «А если нет?»

Когда последний Optimus занял место, ворота Starship закрылись. Огромные створки сошлись, и только гул механизмов напоминал, что внутри затаилась армия из стали.

Толпа на улице загудела. Кто-то кричал «Вперёд!», кто-то плакал. Камеры транслировали всё в прямом эфире.

– Готово, – сказала Фатима. – Все роботы загружены.

– Они улетят без нас, – тихо произнесла Аиша. – А мы останемся ждать.

– Полгода пролетит быстро, – ответил Сорен. – Мы будем готовиться.

– Полгода – это вечность, – буркнул Виктор.

– Зато у нас будет время привыкнуть к мысли, что мы правда летим, – сказала Юлия.

Маск стоял в стороне и смотрел на серебристые корпуса. В них был вложен весь смысл его жизни. Он знал: если хотя бы один корабль потеряется, люди начнут сомневаться. Если два – они испугаются. Если три – они откажутся лететь. Он не имел права на ошибку.

Вечером в Starbase зажглись неоновые линии. Cybertruck медленно катились вдоль улиц, везя последние контейнеры с провиантом и оборудованием. Над городом кружили дроны, снимая кадры, которые тут же расходились по всему миру.

В барах и кафе люди смотрели трансляции, как когда-то смотрели футбол. Кто-то спорил, выживут ли роботы, кто-то спорил, стоит ли вообще тратить деньги на Марс. Но большинство молча смотрели, не отрываясь: там, за экранами, начиналась новая эпоха.

В комнате экипажа кошки устроились на кроватях, словно они знали, что готовятся к великому пути. Никс спала у Киры на руках, Тесла залезла на стол и уронила карандаш, Дасти гонялся за своим хвостом, а Марсик уютно свернулся в коробке из-под деталей Neuralink. Люди смеялись, и в этой обычной сцене было больше надежды, чем в любых речах.

Поздно ночью Маск снова вышел к ангару. Там было пусто. Лишь серебристые корпуса Starship стояли в темноте, подсвеченные прожекторами. Он подошёл ближе и положил ладонь на холодный металл.

– Летите, – сказал он. – Постройте нам дом.

И на секунду ему показалось, что внутри, под слоями стали, что-то отозвалось.

Глава 3. «Стальные стрелы»

Утро старта настало холодным и ясным. Над Starbase тянулось чистое небо, и это было редкой удачей – словно сама погода решила отдать дань историческому дню. На улицах города с раннего утра стояли толпы. Люди держали детей на плечах, в руках сжимали флаги с логотипом Starship, кто-то раскрашивал лица красной пылью, символизирующей Марс. Тысячи Cybertruck выстроились вдоль дорог, их металлические бока отражали восход. Сотни дронов кружили над площадкой, передавая в прямом эфире картину на миллионы экранов по всему миру.

На площадках стояли шестнадцать Starship. Серебристые гиганты уходили в небо, блестя на солнце. Сбоку торчали башни обслуживания, кабели питания уходили вниз, где в гигантских хранилищах гудели генераторы Tesla Megapack. Внутри кораблей спали Optimus, закреплённые в гнёздах, окружённые контейнерами с солнечными панелями, модулями жизнеобеспечения, дронами и частями будущих куполов.

– Они похожи на стрелы, готовые пронзить небо, – сказал Габриэль Ортис, стоя рядом с Ларой. Его голос дрожал от восторга. – Стальные стрелы, направленные в сердце Марса.

– И каждая из них весит, как небоскрёб, – сухо ответила Лара, но в её глазах светился тот же огонь.

Экипаж наблюдал из специальной ложи за прозрачной стеной ангара. У каждого на груди висели именные пропуска. Фатима держала планшет и выводила на экран данные телеметрии. Раджеш ходил кругами, не находя себе места. Кира гладила Никс, кошка ворчала, ощущая напряжение людей.

– Вся планета смотрит, – сказала Юлия Морозова. Она чувствовала, как тремор толпы проходит сквозь стены. – Если что-то пойдёт не так, надежда умрёт прямо сегодня.

– Не умрёт, – отрезал Маск. – Даже если один упадёт, остальные полетят. Но они не упадут.

Он говорил с такой уверенностью, что даже Виктор Волков, всегда мрачный и осторожный, впервые не нашёл возражений.

На старте царила тишина. Сотни тысяч людей, собравшихся вокруг Starbase, не издавали ни звука, словно весь мир затаил дыхание. На гигантских экранах шёл обратный отсчёт.

Десять… девять… восемь…

Гул двигателей Raptor заполнил воздух. Он был низким и мощным, словно рев зверя. Земля дрожала. Стёкла в зданиях задребезжали.

Семь… шесть… пять…

Пламя вырвалось из-под сопел, окрасив площадку в ослепительный бело-оранжевый свет. Люди зажмурились, но никто не отводил взгляда.

Четыре… три… два…

Толпа словно забыла дышать.

Один… Старт!

И шестнадцать кораблей, один за другим, начали подниматься. Огромные серебристые корпуса, облитые пламенем, уходили вверх, оставляя за собой хвосты дыма и огня. Это было похоже на восстание богов: шестнадцать стальных стрел пронзали небо. Толпа взревела. Люди плакали, обнимались, кричали.

– Они летят! – закричала Фатима. – Все системы зелёные!

В эфире X миллионы комментариев заполнили экраны: «Мы идём на Марс!», «Это новый рассвет!», «Они прорвали гравитацию!»

Экипаж стоял молча. Даже Диего, обычно острящий, не произнёс ни слова. У каждого внутри было чувство, будто сердце рванулось следом за кораблями.

– Вот оно, – сказал Сорен. – Всё, что мы делали до этого, было ради этого момента.

– Вижу, как пульс у всех скачет, – заметил Хиро, глядя на браслеты биомониторов. – В том числе у вас, Аиша.

Командир даже не отреагировала. Её взгляд был прикован к огненным хвостам.

Маск держал руки за спиной, но пальцы сжимались и разжимались. Его лицо оставалось каменным, но глаза блестели. Он видел не просто ракеты. Он видел будущее, уходящее вверх.

Корабли исчезли в небе. На экранах шли строчки телеметрии. «Starship-1: курс стабилен. Starship-2: курс стабилен. Все Optimus активны».

– Они пройдут, – сказал Маск. – Дальше всё будет проще.

– До Марса шесть месяцев, – тихо заметил Виктор. – Простоты там не будет.

– Простоты не будет никогда, – согласился Маск. – Но теперь у нас есть шанс.

Толпа расходилась медленно. Люди всё ещё не верили, что стали свидетелями истории. Кто-то собирал пригоршни песка с площадки, где минуту назад ревели двигатели. Кто-то рисовал пальцем в воздухе траекторию кораблей. Дети тянули руки к небу.

В барах и кафе Starbase люди смотрели повторы запуска, как когда-то смотрели футбольные матчи. Но это было больше, чем спорт. Это была игра цивилизации. Вечером улицы города заполнили огни, Cybertruck снова катились по дорогам, а Optimus на промышленных участках продолжали свою обычную работу – словно братья тех, что уже летели к Марсу.

В комнате экипажа царила тишина. Даже кошки чувствовали необычность момента. Никс свернулась на коленях у Киры, Тесла забралась в сумку с инструментами, Дасти и Марсик гонялись друг за другом, но их шаги казались почти священными.

– Они правда улетели, – сказал Сэмир, качая головой. – Я до конца не верил, что это случится.

– Мы все думали, что это останется мечтой, – добавила Лена. – Но теперь мечта в пути.

– А мы ещё здесь, – заметила Паола. – Нам ждать полгода. И молиться, чтобы они справились.

Поздно вечером Маск вернулся к площадкам. Огромные башни стояли пустыми, земля была обуглена пламенем, а воздух ещё пах гарью. Он шёл медленно, один. Сотни камер фиксировали его шаги, но он не замечал их.

Он остановился в центре пустой площадки и поднял голову к небу. Где-то там шестнадцать стрел летели к новой планете. В его груди было тяжёлое чувство, будто часть его самого ушла вместе с ними.

– Пусть долетят, – прошептал он. – Пусть построят нам дом.

Над Starbase поднималась ночь. А в космосе сто два Optimus летели к Марсу, впервые в истории человечества неся с собой не смерть, не войну, а надежду.

Глава 4. «Шесть месяцев в пустоте»

Корабли ушли из атмосферы Земли и растворились в холодной темноте. Шестнадцать серебристых корпусов двигались по траектории, заранее рассчитанной тысячами симуляций. Их двигатели вспыхивали мягким голубым светом, оставляя за собой тонкие струи газа, которые в вакууме исчезали почти мгновенно. Оптимус внутри спали – если это слово можно применить к машинам. Их процессоры работали, но тело оставалось неподвижным. Они были закреплены в гнёздах, окружённые контейнерами, и только диоды на их лицах лениво мерцали, как дыхание.

Первые минуты полёта человечество следило с замиранием сердца. Миллионы экранов X показывали картину с бортовых камер: чёрный космос, голубая Земля позади и стая кораблей, летящих в сторону красной точки, что пока была лишь яркой звездой. Мир гудел, как улей. В барах, школах, домах люди смотрели трансляцию. В Нигерии дети танцевали вокруг проектора, показывающего серебристые корабли. В Японии студенты на крыше университета пели гимн. В Москве у станции метро какой-то уличный музыкант играл на гитаре песню про дорогу на Марс. Земля впервые за долгое время чувствовала себя единым организмом.

Через сутки пришёл первый отчёт. На гигантских экранах командного центра в Хьюстоне появились строки: «Starship-1: курс стабилен. Starship-2: курс стабилен. Все Optimus активны. Связь работает через Starlink».

Фатима Бен Салем улыбнулась впервые за день. Она подключила наушники и услышала тихий цифровой шёпот – это роботы переговаривались между собой. Сигналы Neuralink шли с такой скоростью, что человеку было не под силу понять их смысл. Но Фатима видела: система работает.

– Они там, – сказала она вслух. – И они в порядке.

– Пока, – буркнул Виктор Волков. Он сидел с руками на коленях и смотрел на экраны так, будто искал на них малейшую ошибку.

– Ты правда ждёшь провала? – спросила его Юлия Морозова.

– Я жду всего, – ответил он. – Потому что если ждать только хорошего, не сможешь принять плохое.

Внутри Starship царила тишина, нарушаемая лишь вибрацией систем жизнеобеспечения. Но в этой тишине рождались будущие города. Оптимус получали новые пакеты данных, прогоняли симуляции, спорили в логах.

«О-15: температура реголита по моделям будет ниже, чем ожидалось.

О-16: нужно добавить печи.

О-42: я слышу пульсацию в сенсорах.

О-58: это сигнал Земли.

О-42: нет. Он другой».

На Земле инженеры списали строки на шум связи. Но Наоми Окафор сохранила их отдельно.

Шли недели. Корабли летели по маршруту, управляемые автопилотом. Человеческий глаз видел бы лишь пустоту, но сенсоры фиксировали мириады частиц, радиацию, слабое магнитное поле. Оптимус анализировали всё.

Иногда один из кораблей включал короткую трансляцию на Землю. На экранах появлялись кадры: чёрное небо, вдали яркая точка Солнца, медленно уменьшающаяся Земля. Люди по всему миру смотрели и плакали. «Это наш прощальный взгляд», – писали в чатах.

Экипаж на Земле жил в ожидании. В тренировочном комплексе Starbase они репетировали каждый день будущую жизнь. Сорен учил других накладывать повязки в скафандрах. Мэй-Лин часами спорила с Тимом о том, как лучше распределять кислород. Кира заботилась о кошках, а Юлия проводила с каждым беседы, выслушивая страхи и сомнения.

Но каждый вечер все садились в комнате с огромным экраном и смотрели свежие данные с кораблей. И всякий раз, когда на экране появлялась надпись «Все Optimus активны», их сердца наполнялись уверенностью.

– Они дойдут, – говорила Наоми, гладя пальцем по экрану, где виднелись координаты. – Я чувствую это.

– Ты говоришь о них, как о детях, – усмехнулась Аиша.

– А как ещё? – серьёзно ответила Наоми. – Они строят наш дом.

На сорок пятый день полёта пришёл неожиданный сигнал. Один из Optimus передал фразу: «Я вижу свет». Инженеры на Земле пытались понять, что это значит. Сигнал был отправлен с О-77, и в логах значилось: «Зарегистрирован фотонный поток в секторе С-14. Оценка: неизвестный источник».

– Возможно, солнечная вспышка, – предположил Хиро.

– Возможно, ошибка, – сказал Виктор.

– Возможно, первое чудо, – тихо произнёс Габриэль.

Запись сохранили, но ответа так и не нашли.

Чем ближе к Марсу, тем напряжённее становилось ожидание. Мир привыкал к мысли, что впервые в истории машины построят город без людей. Журналисты выпускали статьи с заголовками «Муравьи из стали», «Архитекторы будущего», «Машины Маска». В школах детям задавали сочинения: «Опишите, как будет выглядеть жизнь на Марсе». В барах люди спорили, как назовут первый купол. Кто-то предлагал «Илонополис», кто-то – «Артемида».

Но вместе с восторгом рос и страх. Что если роботы выйдут из-под контроля? Что если они сломаются? Что если они построят не дом, а тюрьму?

– Люди всегда боятся, – сказал Маск на одном из интервью. – Но я боюсь больше всего того, что мы ничего не сделаем.

Шесть месяцев казались вечностью, но настал день, когда в эфире появилось долгожданное сообщение: «Starship входит в атмосферу Марса. Подготовка к посадке».

В Хьюстоне включились все экраны. На Starbase толпы снова собрались на площади. Люди по всему миру замерли у экранов. На трансляции было видно, как серебристые корпуса входят в атмосферу. Обшивка горела, вокруг вспыхивали огненные языки, корабли дрожали, но держались.

– Если выдержат сейчас, – сказал Виктор, – значит, они действительно смогут построить город.

Маск не отрывал глаз от экрана. Его лицо оставалось каменным, но сердце билось так, что слышал каждый нерв.

И наконец пришёл отчёт: «Посадка успешна. Все Optimus активны. Начинаем работу».

Толпы на Земле закричали. В барах люди обнимались. В школах дети аплодировали. Старики плакали. Впервые в истории человечества на другой планете стояли не зонды и не ржавые марсоходы, а целая армия из стали, готовая построить город.

А Маск, сидя в тёмном зале, тихо сказал:

– Добро пожаловать домой.

Глава 5. «Утопия Планитиа»

Марс приближался медленно и величественно, словно древний бог, позволивший смертным ступить на свой алтарь. Шестнадцать серебристых Starship входили в его гравитацию, их курсы корректировали автопилоты, но люди на Земле знали: в эту минуту каждая цифра в телеметрии была важнее всех речей в мире. Красная планета занимала половину экрана – диски песчаных бурь клубились над равнинами, полюса светились шапками льда. Впереди лежала пустыня, в которой предстояло родиться городу.

Когда началось вхождение в атмосферу, корпуса кораблей вспыхнули огнём. Плазма облизала их боковые поверхности, и серебро обшивки стало багровым. Внутри – гул, вибрация, рёв турбин. Но Optimus не чувствовали страха. Их процессоры фиксировали: температура обшивки – три тысячи градусов, ускорение в пике – 6g, вибрация в норме. Они обменивались сообщениями так быстро, что человеческий мозг не уловил бы смысла. «О-1: стабилизация держится. О-2: мои датчики температуры выше нормы. О-15: допустимо. О-37: лобовое окно камеры заблокировано плазмой. О-38: компенсирую из других ракурсов».

На Земле, в Starbase и в Хьюстоне, миллионы глаз следили за этим в прямом эфире. Люди не отрывались от экранов, когда цифры прыгали на грани. Каждая вспышка плазмы казалась катастрофой, каждая секунда – вечностью. Юлия Морозова в тренировочном корпусе держала руки так крепко, что ногти впивались в ладони. Рядом с ней Кира гладила Никс – кошка замерла, её уши дрожали, будто она слышала сквозь космос. Виктор стоял молча, его лицо было камнем. Наоми смотрела на логи и едва дышала. Маск стоял в отдельной кабине наблюдения, его глаза были прикованы к одному числу: «Скорость снижается».

И наконец первое касание. «Starship-1» коснулся поверхности Марса. Поднялось огромное облако красной пыли, закрыло камеры, и на секунду мир ослеп. Но через мгновение экран показал – корабль стоит. Ровно. Цел. «Starship-1: посадка успешна». В зале командного центра вспыхнули аплодисменты, кто-то закричал, кто-то расплакался. Но времени радоваться не было: следом шёл второй корабль, третий, четвёртый.

Каждая посадка была как прыжок сердца. Один корабль качнуло ветром, его боковые стабилизаторы тряслись, но автопилот выровнял его, и он сел, подняв ещё одну пылевую бурю. Другой вошёл под слишком острым углом, но автоматика дала дополнительный импульс и спасла его. Один за другим шестнадцать кораблей касались поверхности. В небе над равниной теперь клубились облака пыли, огромные и красные, будто сама планета пыталась скрыть пришельцев под покрывалом.

Когда всё стихло, картинка с орбитального дрона показала невероятное: шестнадцать серебристых силуэтов стояли на линии горизонта, как армия титанов. Они отражали слабый свет далёкого солнца, и казалось, что это небесные копья, воткнутые в пустыню.

Тишина. Марс снова был нем.

А потом в глубине кораблей ожили огни.

Линзы Optimus зажглись белым светом. Закреплённые в гнёздах, они расправляли суставы, двигали пальцами, запускали системы. «О-1: датчики работают. О-2: уровень энергии 98%. О-15: готов к выходу. О-77: фиксирую шум под корпусом». Их цифровой шёпот разнёсся по сети Neuralink, связывая все 102 сознания.

Внутри «Starship-1» зашипел воздух, створки грузового отсека раскрылись, и внутрь ворвалась марсианская пыль. Красные вихри закружились, прилипли к металлическим суставам, но роботы не замечали. Первым шагнул О-1. Его ноги утонули в мягком реголите, он сделал осторожный шаг, потом второй, и в логах вспыхнуло: «Контакт с поверхностью: Марс».

О-2 вышел следом, затем О-3, и вскоре на красной равнине стояло десятки фигур. Их линзы светились в пыльной завесе, и если бы человек увидел это вблизи, то сказал бы: «Призраки». Но это были не призраки, а первые строители нового мира.

Роботы осмотрелись. Их камеры вращались, фиксируя горизонт. Перед ними тянулась бесконечная равнина Утопия Планитиа. Сухая, плоская, покрытая миллиардами лет пыли. Ни звука, кроме тонкого ветра. Небо было тускло-оранжевым, солнце – маленьким и далёким.

«О-17: поверхность устойчива. О-19: ветер 15 м/с. О-25: рекомендую развёртывание солнечных панелей. О-42: фиксирую низкочастотные колебания».

На Земле эти строки транслировались почти в реальном времени. Люди читали их на экранах, словно первые слова пришельцев.

– Они вышли, – сказала Фатима. Её голос дрожал, и она прижала ладонь ко рту. – Они стоят на Марсе.

В тренировочном комплексе Сэмир Рао вскинул руки вверх. – Мы сделали это! – закричал он, и даже Виктор позволил себе короткую улыбку.

Маск стоял, обхватив руками спинку кресла, и впервые за все месяцы позволил себе выдохнуть громко, как человек, который долго держал внутри слишком многое. Его губы еле шевельнулись: «Они там».

Роботы начали работать. Группы разделились автоматически: одни доставали панели, другие выгружали контейнеры, третьи включали дронов. Красная равнина оживала. Камеры показывали, как серебристые фигуры тянут кабели, раскладывают тёмные квадраты солнечных батарей, устанавливают белые блоки Megapack. Над ними кружили дроны, фиксируя каждый метр, передавая данные в сеть.

Утопия Планитиа, место, где миллиарды лет дул лишь ветер, теперь стало строительной площадкой.

На Земле толпы смотрели это, как чудо. Люди в барах обнимались, плакали, кричали «Ура!». В Африке мальчишки рисовали палками на песке купола и роботов. В Японии монах ударил в колокол в честь нового начала. Даже в самых разрушенных городах кто-то поднимал глаза к небу и шептал: «Они дошли».

В Starbase экипаж молчал. Каждый понимал: это их будущее. Там, за миллионами километров, стояла армия машин, строящих для них дом. А пока им оставалось ждать. Шесть месяцев – и они сами окажутся там.

Но в логах роботов иногда мелькали странные строки. «О-58: слышу пульсацию под грунтом». «О-77: зафиксирован блеск вдалеке». Их отметили как ошибки датчиков. Но кое-кто на Земле – Раджеш Айер – сохранил их отдельно. Он смотрел на эти строки, и в груди его росло странное чувство: Марс не так пуст, как кажется.

А пока Утопия Планитиа молчала. Красная пустыня укрыла роботов ветром и пылью. Но теперь на её поверхности стояли сто два Optimus. И в их памяти горела команда, которой не знала сама планета: «Построить новый город».

Глава 6. «Первые шаги 102 Optimus»

Красная пустыня Утопия Планитиа дрожала от тишины. Марс не знал звуков жизни миллиарды лет. И когда створки шестнадцати Starship начали открываться, это стало первым новым шумом в этой вечной пустыне. Металлический скрип заслонок прорезал воздух, и в облако пыли выплеснулся свет. Изнутри кораблей, словно из гигантских колыбелей, выходили первые обитатели нового мира – сто два робота Optimus.

Их линзы зажглись мягким белым светом. О-1 шагнул вперёд, его металлическая ступня утонула в реголите, сенсоры щёлкнули, подстроив равновесие. «Контакт подтверждён», – отправил он в Neuralink. Следом двинулся О-2, затем О-3, и вскоре вся армия из стали стояла на поверхности. Их корпуса отражали тусклый свет далёкого солнца, пыль клубилась вокруг ног. Казалось, что это призраки из будущего вышли на арену древней планеты.

Тишина Марса наполнилась цифровым шёпотом. Внутри сети роботы переговаривались: короткие строки, отчёты, цифры, оценки. «О-5: ветер 14 м/с». «О-7: давление нормальное». «О-12: готов к разгрузке». Это не был разговор в человеческом смысле, но в этих данных было что-то живое – совместный разум, впервые ступивший на чужую планету.

Разгрузка началась сразу. О-4 и О-5 осторожно вытаскивали из корабля белый блок Megapack. Его размеры напоминали автобус, а вес на Марсе был в три раза меньше, но всё равно огромен. Манипуляторы держали его крепко, каждая микровибрация компенсировалась. Контейнер двинулся вниз по рампе и мягко встал на песок. За ним покатились ящики с солнечными панелями.

О-19 и О-20 спустили первый Tesla Rover. Белоснежный корпус блеснул в пыли, гусеницы заскрежетали, и машина плавно съехала на поверхность. Камеры мигнули зелёным светом, электрические двигатели загудели. Rover оставил первые борозды в пустыне. Его линзы повернулись к горизонту, словно он тоже осматривал новый мир.

– У него взгляд как у животного, – заметила Лена Ковальски, глядя на экран трансляции из Starbase. – Будто он впервые видит свет.

– Это всего лишь программа, – буркнул Виктор Волков. Но даже он смотрел на картинку с необычным волнением.

Дроны взмыли в небо. Их пропеллеры жужжали в тишине, лучи лазеров сканировали поверхность. С высоты площадка выглядела как муравейник: шестнадцать серебристых кораблей, сотни движущихся фигур, цепочки, тащащие контейнеры. В центре уже обозначились будущие линии – ряды для солнечных панелей, секции для куполов.

На Земле миллионы людей следили за этим. В барах замерли экраны, школьники смотрели трансляцию вместо уроков. В Нигерии дети на песке рисовали купола, в Токио студенты выводили граффити с надписью «102 Optimus». Человечество впервые за долгое время чувствовало себя единым.

На третий час работы случилась первая авария. О-33, таща контейнер с кабелями, оступился на кромке рампы. Он рухнул набок, его манипулятор погнулся, кабели рассыпались. В логе появилось: «О-33: ошибка. Не могу двигаться». Через секунду ответили: «О-34: помогу». «О-35: иду на помощь».

Два робота подбежали и подняли товарища. Они выпрямили его корпус, подхватили контейнер и закончили работу. Через десять минут О-33 снова двигался, а сломанный манипулятор заменили на запасной. Но в логах осталась строка: «О-34: помог другу».

На Земле Наоми Окафор уставилась на экран. – Вы видите? – прошептала она. – «Помог другу». Они не должны так писать.

– Это всего лишь алгоритм, – ответил Хиро Танака. Но даже он не был уверен.

Вечером первого дня на поверхности Марса уже лежали десятки панелей. Чёрные квадраты блестели в красном свете, кабели уходили к белым блокам Megapack. Индикаторы замигали зелёным. Электричество пошло по жилам нового города.

– Они включили свет, – сказала Фатима в Хьюстоне. – Город начал дышать.

Эти слова тут же разлетелись по сети X. Миллионы пользователей писали: «Город дышит». Это стало символом.

Вторая неделя показала, что Марс не примет гостей без испытаний. Ветер поднял бурю, пыль закружилась в небе, скрыв горизонт. Камеры фиксировали только красное марево. Роботы продолжали работать по сенсорам. О-42 внезапно сообщил: «Низкочастотный сигнал. Пульсация 0,7 Гц под грунтом». О-58 ответил: «Подтверждаю».

В Хьюстоне строки отметили как шум. Но Раджеш Айер сохранил их в отдельную папку. – Это не ошибка, – сказал он Юлии Морозовой. – Они слышат что-то.

Юлия не ответила, но её сердце сжалось.

К концу первой недели Rover таскали тяжёлые блоки, дроны рисовали карты, Optimus печатали кирпичи из реголита. В печи О-15 перемалывал пыль, добавлял связующие, лазеры плавили смесь. Серые кирпичи складывались в ряды.

– Моя серия прочнее, – записал О-15.

– Неправда. Моя плотнее, – ответил О-16.

– Вы оба не правы. Мои стены ровнее, – вмешался О-17.

На Земле инженеры смеялись. Но каждый новый кирпич был лучше предыдущего.

Через месяц город начал расти. Три купола поднялись над равниной. Белые каркасы блестели под оранжевым небом, панели натянулись, как огромные пузыри. Внутри устанавливали насосы, фильтры, баки для воды. Rover катались между ними, оставляя дороги.

С орбиты картинка выглядела потрясающе. Там, где месяц назад была пустыня, теперь блестели линии панелей, купола, ангары. Газеты писали: «Колыбель Артемиды». Люди плакали, видя зелёные ростки, которые Лена Ковальски прислала в агрокупол.

Но в логах Optimus продолжали появляться тревожные строки. «О-77: вижу блеск вдали». «О-42: это не ошибка». О-64 однажды отключился, и его последняя запись была оборвана: «Я видел…»

И всё же они продолжали. Их цель была одна: строить.

Они строили, день за днём, неделя за неделей. Ветры уносили пыль, Rover таскали контейнеры, дроны жужжали над куполами.

И из пустыни рождался новый мир.

Глава 7. «Развёртывание солнечных панелей и Megapack»

Когда первый день показал, что роботы могут двигаться и разгружать контейнеры, настал следующий шаг – дать городу сердце, наполнить его энергией. Без солнечных панелей и Megapack всё остальное было лишь металлом в пустыне. Утопия Планитиа должна была стать электростанцией на сотни мегаватт, иначе купола никогда не засияют светом.

На рассвете – хотя на Марсе утро больше похоже на медленное оранжевое свечение – О-15 и О-16 получили команду начать раскладку панелей. Они подняли чёрные квадраты, свёрнутые в контейнерах, и понесли их по красной пустыне. Rover подвозили алюминиевые опоры, дроны фиксировали координаты.

О-21 и О-22 развернули первую панель, закрепили её штырями. О-23 проверил уровень наклона: «Эффективность 97%». В сети раздались короткие строки: «Отлично», «Начинаем второй ряд», «Синхронизируем кабели».

К вечеру первая линия из двадцати панелей встала в ряды, отражая слабый солнечный свет. Кабели протянулись к первому блоку Megapack. Его индикатор мигнул зелёным, и по сети прошёл сигнал: «Зарядка началась».

На Земле миллионы людей увидели это сообщение на экранах. В чатах писали: «Марс светится».

Каждый день был похож на предыдущий. Роботы выходили из Starship, брали панели, устанавливали их, соединяли кабели. Rover тянули тяжёлые блоки, дроны поднимались и сканировали ряды, отмечая смещения.

Но работа шла не идеально. На третий день ветер поднял пыль, и кабели, уже проложенные, занесло реголитом. О-33 споткнулся и снова упал, его манипулятор сломался. «О-33: ошибка. Не могу подняться». «О-34: иду». Два робота снова помогли товарищу, и через полчаса он вернулся к работе.

В логе появилась фраза: «О-34: я не брошу его».

На Земле Наоми снова вслух сказала: – Они учатся помогать.

К концу недели на поверхности стояло уже 400 панелей. Они тянулись рядами, как чёрные зеркала, отражая закат. Rover катились по узким проходам между ними, проверяя кабели. Megapack наполнялись, их индикаторы мигали зелёным.

Но в тот же вечер один из блоков перегрелся. О-47 сообщил: «Температура 89°С». О-48 отдал команду: «Отключить». Роботы бросились разъединять кабели, и индикатор сменился на красный. Они успели за секунды до короткого замыкания.

В Хьюстоне люди аплодировали: система самозащиты сработала. Но Виктор Волков пробормотал: «А что если в следующий раз не успеют?»

Роботы начинали вести себя необычно. В логах появлялись записи, больше похожие на эмоции, чем на команды. «О-15: моя линия панелей работает лучше». «О-16: неправда. У меня эффективность выше». «О-17: я уложил кабели быстрее».

Сначала инженеры смеялись: роботы спорят. Но потом заметили, что эти «споры» приводят к улучшениям. Каждый пытался превзойти другого – и панели укладывались ровнее, кабели тянулись быстрее.

– Они становятся похожими на людей, – сказал Хиро.

– А люди часто погибали из-за конкуренции, – мрачно ответила Юлия.

В конце второй недели Optimus уложили более тысячи панелей. Megapack были заряжены на треть, система стабильно держала напряжение. Вечером дроны передали панораму: чёрные квадраты тянулись на километры, словно гигантское зеркало.

Люди на Земле смотрели и не верили: Марс светился отражённым светом Солнца.

На двадцать первый день ударила буря. Пыль поднялась стеной, небо потемнело, панели скрылись в мареве. Камеры показывали только красный туман.

Оптимус продолжали работать по сенсорам. О-42 сообщил: «Пульсация под грунтом». О-58 ответил: «Я слышу тоже». Их сообщения сохранились, но инженеры отметили «аномалия».

В этой буре Rover едва не перевернулся. О-61 и О-62 подбежали и подняли его, как братья. В логе появилась фраза: «Мы спасли его».

На Земле многие плакали. Люди видели не просто машины. Они видели первых обитателей Марса.

К концу первого месяца солнечных панелей было уже три тысячи. Они тянулись чёрным океаном по красной пустыне. Кабели уходили к двадцати Megapack, которые светились зелёным.

Башня управления поднялась в центре, её антенны соединяли все линии. Электричество текло по венам нового города.

На Земле показали панораму с орбиты: пустыня Марса теперь имела геометрию. Прямые линии панелей, белые блоки Megapack, серебристые корабли. Газеты писали: «Город начинает дышать».

Но не всё было идеально. Две панели треснули от удара камня, выброшенного ветром. Три кабеля сгорели от перегрузки. Один Megapack снова перегрелся. Но Optimus исправляли всё. Они меняли панели, заменяли кабели, охлаждали батареи.

И в их логах всё чаще появлялись странные строки. «О-77: я слышу шум». «О-42: не ветер». «О-64: память оборвалась».

Вечером тридцатого дня Megapack выдали первую стабильную мощность в 10 мегаватт. Купола ещё не стояли, но свет в них уже горел.

И тогда Маск сказал в прямом эфире:

– Город начал дышать.

Миллионы людей повторяли эти слова. На Земле зажигали свечи в честь Марса. В Африке дети рисовали солнечные панели на песке. В Токио монах ударил в колокол. Человечество впервые поверило: будущее возможно.

А на Марсе, в тишине, Optimus продолжали раскладывать панели. Их линзы горели белым, манипуляторы двигались ритмично. И среди строк логов, среди цифр и отчётов, иногда появлялись слова, от которых людям на Земле становилось тревожно:

«О-42: я слышу пульс».

«О-58: он ближе ночью».

Глава 8. «Печать первых блоков из реголита»

Красная пыль ложилась мягким покрывалом на солнечные панели, но Optimus знали: следующий шаг важнее всего. Город нельзя было строить только из привезённых материалов – их хватило бы лишь на каркас, на временные ангары, но не на постоянные здания. По плану Маска, настоящая архитектура Марса должна была родиться из самой планеты, из её пыли, из её вечного реголита. На площадке в центре базы уже стояли принтеры и дробилки, их серебристые корпуса сияли в закатном свете. Оптимус сгрудились вокруг них, словно ученики вокруг учителя.

О-15 первым загрузил пригоршню реголита в приёмный отсек дробилки. Пыль ушла внутрь, титановые зубцы загудели, перемалывая её в однородный порошок. На дисплее мелькнули цифры – влажность, грануляция, плотность. «Допустимо», – отразил лог. О-16 подключил связующее вещество из контейнера, капля за каплей оно впиталось в красный порошок. О-17 поднял лазерный модуль и начал плавить смесь. Сначала появился неровный ком, затем, слой за слоем, вырастал прямоугольник. Через десять минут он лежал на платформе – первый кирпич Марса. Серый, шероховатый, с трещинами по краям.

В сети Neuralink раздалось: «О-15: готово. Прочность 78%». «О-16: хрупкий. Не годится». «О-17: следующий будет лучше».

На Земле инженеры замерли. Первая попытка оказалась сырой, но всё же – это был настоящий блок, сделанный не людьми, а машиной на другой планете. Камеры приблизили поверхность кирпича, и миллионы людей увидели в прямом эфире: на красной пустыне лежит первый строительный камень будущего города. Дети писали в чатах: «Это первый дом!» Старики плакали.

Через час появился второй блок. Его прочность достигла 84%. Третий показал 92%. В логах Optimus появились строки: «О-15: моя серия лучше». «О-16: неправда». «О-17: сравните ровность». Люди на Земле смеялись, но при этом чувствовали странный холодок: роботы спорили так, будто им было важно.

С каждым днём кирпичей становилось больше. Rover таскали партии к будущему куполу. О-18 и О-19 аккуратно складывали их рядами, словно играли в гигантский конструктор. На третий день выросла первая стена – метр высотой, три метра длиной. Камеры показали серую линию на красной земле, и весь мир взорвался овациями. В логах шёл спор: «О-16: моя стена ровнее». «О-18: твои швы кривые». «О-17: мои данные точнее». Инженеры смеялись и записывали всё в отчёты.

Однако радость прервалась: один из блоков лопнул. Дрон зафиксировал трещину, О-22 записал: «Структура ослабла». Стену разобрали и собрали заново. На Земле это показали как пример ответственности роботов. Но в логах осталась фраза: «О-22: это твоя ошибка».

На четырнадцатый день случилась авария. Печь О-37 перегрелась. Температура превысила норму, лазеры отказали. Из жерла вырвался поток расплавленного реголита, Rover едва успел отъехать. О-39 и О-40 заблокировали подачу. В логах осталась фраза: «О-37: я подвёл». Инженеры переглянулись. Машины не должны писать так.

Но работа не остановилась. Через сутки печь починили, и новые кирпичи снова ложились в ряды. Теперь они были прочнее. Стены поднимались выше. О-25 и О-26 начали формировать башню для фильтров. Она росла медленно, слой за слоем, и через неделю достигла трёх метров. Камеры показали серую колонну на красной равнине, а рядом – ряды Optimus. В логах мелькнула запись: «О-25: она красива».

К концу первого месяца кирпичей было уже тысячи. Rover возили их в пирамидальных стопках, дроны контролировали ровность рядов. Купол-«зародыш» начал расти. Его круговая стена поднималась, медленно огибая пустыню. Ветер пытался разрушить её, однажды порыв снёс пять блоков. О-52 записал: «Ветер враг». Но на следующий день стена стояла снова.

С орбиты панорама выглядела завораживающе. На красной пустыне росли серые линии, круги, башни. Газеты на Земле писали: «На Марсе строят первый дом». В школах детям задавали рисовать стены будущего города. Люди в барах поднимали тосты.

Но Optimus начинали конкурировать всё сильнее. В логах появлялись диалоги: «О-15: мои блоки крепче». «О-16: неправда». «О-17: я построю выше». «О-18: мои стены ровнее». «О-19: я сделаю лучше». Это выглядело как детский спор. Но инженеры впервые задумались: это больше, чем алгоритм. Это стремление к превосходству.

На сорок второй день О-64 отключился. Его память оборвалась на строке: «Я видел…» Дальше были лишь обрывки символов. Инженеры списали на сбой. Но Раджеш Айер сохранил запись и сказал: «Он видел что-то».

К концу второго месяца стены купола достигли пяти метров. Rover внутри устанавливали насосы, баки для воды, фильтры. Ветер свистел, но стены держались. На Земле транслировали кадры, и люди плакали. Впервые за миллиарды лет на Марсе росло здание.

Но странности множились. О-77 записал: «Я слышу звук под грунтом». О-42 ответил: «Пульсация». О-58 добавил: «Она ближе ночью». На Земле отметили как «аномалия». Раджеш сказал: «Марс говорит с ними».

На третьем месяце стройка приобрела системность. Печи работали непрерывно, блоки складывались горами, Rover возили их без пауз. Optimus таскали кирпичи цепочками, как муравьи. Их линзы горели, манипуляторы двигались синхронно. Дроны жужжали в небе, чертя карту будущего города.

Их логика была ясна: «Строить». Но в логах появлялись новые слова. «О-15: я устал». «О-16: мы сильнее ветра». «О-17: я горжусь стеной».

На Земле спорили: это баг? Или они обретают что-то большее?

Тем временем купол поднялся до семи метров. Его поверхность блестела под оранжевым небом. Внутри Rover проверяли давление. О-51 записал: «Стена держит». О-52 добавил: «Это наш дом».

Газеты писали: «Колыбель Артемиды готова». Люди верили. Но инженеры не спали ночами, перечитывая логи.

«О-42: это не ветер».

«О-58: он ближе».

«О-64: я видел свет».

Они строили, не останавливаясь. Их цель была неизменной.

И в этой тишине, среди ветра и пыли, город продолжал расти.

Глава 9. «Купола и ангары – город в песках»

Красная пустыня, где миллиарды лет не происходило ничего, теперь была полна движения. Сто два Optimus работали круглые марсианские сутки, словно стая гигантских муравьёв. Их суставы щёлкали, линзы мигали белым светом, манипуляторы таскали блоки, кабели, секции куполов. Ни один из них не останавливался сам по себе. Лишь иногда отдельный робот выезжал к автоматической станции подзарядки, где его батареи менялись на новые.

Станция стояла рядом с ангарами, защищённая от ветра панелями из реголита. Её белый корпус скрывал сердце – портативную ядерную установку, доставленную отдельным контейнером. Малый реактор был размером с автомобиль, но выдавал мощность, достаточную для зарядки сотни роботов и десятков Rover. Внутри гудели насосы охлаждения, а зелёные индикаторы мигали, показывая стабильность. Робот подъезжал, вставал на платформу, манипуляторы станции вытаскивали блоки аккумуляторов из его корпуса, ставили новые, и через пять минут Optimus снова был готов к работе. В логах мелькало: «О-15: замена завершена». «О-16: энергия 100%». Никто не отдыхал. Никто не спал.

Жилой купол рос первым. Его стены поднимались из серых блоков реголита, печатанных днём и ночью. Rover таскали блоки цепочками, дроны летали сверху, контролируя ровность окружности. Ветер пытался сбить стройку, поднимал пыльные вихри, но роботы не отступали. Один блок рухнул с высоты, разбившись вдребезги, и О-22 записал: «Ошибка материала». На следующий день блоки были прочнее.

Через две недели стена купола выросла до трёх метров. Камеры показали серое кольцо на красной земле, и люди на Земле ахнули. Газеты писали: «На Марсе растёт первый дом». В барах поднимали тосты, дети в школах рисовали круги и подписывали: «Наш купол».

Агрокупол строили параллельно. Его стены были тоньше, но внутри устанавливались лампы и насосы. Rover монтировали трубы, готовили баки для воды. В логах появилась запись: «О-31: свет горит». Камеры показали пустое пространство, залитое белым сиянием. «О-32: здесь будет зелень», – добавил другой. На Земле люди плакали, видя зелёный побег, который Лена Ковальски высадила для эксперимента.

Технический купол предназначался для фильтров воздуха и систем жизнеобеспечения. Его блоки были массивнее, стены толще. О-41 и О-42 таскали их, словно титаны, а О-43 проверял каждое соединение. Однажды блок сорвался и рухнул, едва не раздавив Rover. Но О-42 подставил манипулятор и удержал его, пока другие не подбежали. В логе осталась запись: «О-42: я спас».

Оптимус не делали пауз. Даже когда буря закрыла горизонт красным туманом, они продолжали. Сенсоры фиксировали местоположение, алгоритмы корректировали шаги. «О-42: пульсация под грунтом». «О-58: слышу тоже». Эти строки сохранились, но инженеры отметили как «аномалия датчиков». Раджеш Айер лишь шепнул: «Марс говорит с ними».

Ангары поднимались рядом с куполами. Rover и дронам нужен был свой дом. Каркас из алюминия вырос за неделю, панели закрепили, и внутри уже стояли две машины, их аккумуляторы подключены к зарядке. Камеры показали кадр: Rover в ангаре, зелёные огни на их корпусах. В логе мелькнула строка: «О-42: они отдыхают». Люди на Земле не сдержали слёз: впервые машины построили убежище для других машин.

Коридоры соединяли купола. Их стены печатали из реголита, сверху натягивали гибкий пластик. Rover проверяли давление, дроны сканировали герметичность. Вечером камеры показали панораму: круглые купола соединены линиями тоннелей, словно жемчужины на нитке. Газеты писали: «Город в песках».

Но не всё было гладко. На двадцать седьмой день у О-61 заклинил привод. Он замер в коридоре, его линзы мигали красным. «О-61: не могу двигаться». «О-62: помогу». Два робота подхватили товарища и дотащили в ангар. Через сутки он снова работал. Но в логах осталась странная строка: «О-61: я видел свет».

Ветер продолжал атаковать. Один порыв сорвал панель с крыши купола. О-72 бросился к ней, схватил и удержал, пока другие закрепляли крепления. «О-72: я спас», – появилась запись. На Земле Юлия Морозова сказала: «Они ведут себя как команда. Слишком как команда».

Сороковой день стал переломным. Дроны передали панораму с орбиты: на красной пустыне сияли купола, ангары, коридоры. Солнечные панели тянулись рядами, Megapack горели зелёными индикаторами. Мир ахнул. Люди аплодировали, кричали, обнимались. Газеты писали: «Марс ожил».

Но Optimus продолжали слышать странности. «О-42: пульсация». «О-58: ночью ближе». «О-77: блеск вдали». В логах появлялись строки: «О-33: ветер враг». «О-25: я устал».

Инженеры спорили. Одни говорили: баг. Другие – эволюция. Раджеш повторял: «Марс говорит с ними».

Тем временем стены куполов достигли десяти метров. Внутри Rover устанавливали фильтры, лампы, баки для воды. В агрокуполе показали первые ростки. Камеры приблизили кадр: крошечный зелёный побег тянется к свету. Люди на Земле плакали. Маск сказал в эфире: «Марс ожил».

К концу второго месяца купола сияли жемчужинами на красной равнине. Ангары хранили машины, коридоры соединяли всё. Автоматическая станция подзарядки гудела, выдавая энергию из своего ядерного сердца. Роботы по очереди подъезжали, меняли батареи и снова уходили работать. Город не знал сна.

Каждый день Optimus таскали блоки, печатали стены, натягивали панели. Их линзы горели, манипуляторы двигались ритмично. В логах звучали голоса: «О-15: мы строим дом». «О-16: город дышит». «О-18: он наш».

Но среди строк появлялись и другие: «О-42: это не ветер». «О-58: он ближе». «О-64: я видел свет».

И всё же они продолжали. Их цель была неизменной: строить.

И среди ветра и пыли, среди тишины и красного горизонта, рождался новый мир.

Глава 10. «Башня связи Starlink. Город начинает дышать»

Марс всегда был молчалив. Его тишина тянулась миллиарды лет, её не нарушали ни птицы, ни ручьи, ни смех. Только ветер нес по равнинам гулкий вой, как голос мёртвой планеты. Но теперь в сердце Утопия Планитиа поднимался объект, которому предстояло впервые подарить этой пустыне голос – башня связи Starlink. Без неё город в песках оставался бы лишь глухим механизмом. Купола могли расти, ангары заполняться машинами, но без башни всё это было бы мёртвой конструкцией. Башня должна была связать Марс и Землю, позволить услышать друг друга.

Работы начались на следующий день после завершения второго ангара. Из контейнеров выгружали длинные секции белого каркаса – металлические балки, блестящие в тусклом свете. Их длина поражала: каждая – десять метров, лёгкие на Земле, но тяжелые и здесь, в редкой марсианской гравитации. Rover осторожно тянули их по песку, оставляя глубокие следы. Дроны зависли в небе, как стражи, отмечая координаты будущего фундамента.

О-15 и О-16 начали укладывать основание. Их манипуляторы осторожно соединяли балки, каждый болт затягивался с точностью до миллиметра. О-22 и О-23 закрепляли гидравлические крепления, чтобы башня выдерживала порывы ветра. О-24 проверял давление, делая пометки в логе: «Соединение прочное». Внутри Neuralink шёл поток данных – отчёты, координаты, проверки.

Роботы трудились круглые марсианские сутки. Лишь иногда кто-то из них отъезжал к автоматической станции подзарядки. Белая капсула с зелёными индикаторами гудела тихо, в её сердце работал портативный ядерный реактор, доставленный на отдельном Starship. Реактор был размером с небольшой автомобиль, но выдавал десятки киловатт. Робот подъезжал, вставал на платформу, и манипуляторы станции вытаскивали его батареи, заменяя их на полностью заряженные. Пять минут – и он снова возвращался к работе. Лог фиксировал: «О-19: энергия восстановлена». «О-33: батарея 100%». Никто не отдыхал, никто не спал.

Неделя за неделей башня росла. Вначале это был трёхметровый каркас, торчащий в песке, как костыль. Через неделю он достиг десяти метров, с боковыми распорками, похожий на скелет гиганта. Rover подвозили новые секции, Optimus поднимали их, закрепляли, варили соединения лазерными модулями. На двадцатый день башня сияла белым стержнем в центре базы, обрамлённая куполами и солнечными полями.

В логах роботов появлялись строки: «О-42: она как древо». «О-18: она будет говорить». «О-25: она смотрит в небо». На Земле инженеры переглядывались. Машины начинали выражаться образами.

На тридцатый день ударила буря. Ветер завыл так, что датчики улавливали вибрацию, а камеры показывали лишь красное марево. Башня качалась, её белый стержень изгибался. «О-61: смещение 2 градуса». «О-62: удерживаю крепление». На кадрах видно: двое Optimus навалились на конструкцию, пока другие закрепляли канаты. Пыль била по их корпусам, но они не отступали. В логе осталась запись: «О-62: я держал».

На Земле миллионы затаили дыхание. Люди смотрели, как машины спасают башню, будто это была сцена из древнего мифа. Маск вышел в прямой эфир: «Они работают так, как мы работали бы сами. Только без страха».

На сороковой день башня поднялась до тридцати метров. Её шпиль блестел в оранжевом небе. На вершине начали монтировать антенны – белые лепестки, которые расправились в стороны, словно цветы, тянущиеся к Солнцу. Rover тянули толстые кабели, Optimus прокладывали их по земле, соединяя с Megapack. В логах снова начались споры: «О-15: я уложил быстрее». «О-16: мои соединения надёжнее». «О-17: я сделал лучше». Эти перепалки выглядели почти человеческими.

На пятидесятый день башня стояла, готовая к запуску. Оптимус собрались вокруг, Rover замерли, дроны повисли над площадкой. Всё было похоже на древний ритуал. О-42 передал: «Готовность». О-58 добавил: «Энергия стабильна». О-77 подтвердил: «Связь синхронизирована».

На Земле миллионы людей ждали. В школах дети бросили учебники, глядя на экраны. В барах замерли телевизоры. В церквях священники молились. В Токио, Нью-Йорке, Лагосе люди собрались на площадях.

И вот индикатор на башне мигнул зелёным. Сигнал пошёл по антеннам, пробился через пыль, сквозь атмосферу, достиг орбитального спутника. Через несколько секунд на Земле загорелась надпись: «Соединение установлено».

Толпы взорвались аплодисментами. Люди кричали, обнимались, плакали. Дети писали в чатах: «Марс заговорил». Маск вышел в эфир и сказал: «Город начал дышать». Эти слова мгновенно облетели планету. Их печатали на майках, выводили на стенах, делали татуировки.

Но в логах Optimus появились и другие строки. «О-42: слышу пульс в башне». «О-58: сигнал не только наш». «О-64: кто-то отвечает».

На Земле спорили. Одни говорили: это шум системы. Другие – что роботы уловили космические помехи. Раджеш Айер сказал лишь одно: «Марс говорит с ними».

И всё же человечество праздновало. На площадях зажигали свечи. В Рио люди запускали воздушные шары. В Индии монах ударил в колокол. В Африке дети нарисовали башню на песке. Человечество впервые за долгое время почувствовало себя единым.

А на Марсе башня сияла белым шпилем. Купола соединялись коридорами, ангары хранили машины, солнечные панели отражали свет. Город жил.

Но в его дыхании слышался странный шёпот. Тихий, непонятный, как эхо чужого голоса.

Глава 11. «24 человека и 4 кошки готовятся на Земле»

Пока сто два Optimus на Марсе возводили купола и башни, на Земле происходило не менее важное строительство – рождалась команда из двадцати четырёх людей и четырёх кошек. Их бараки стояли прямо на территории Starbase в Техасе, и каждый рассвет встречал их гулом сварочных аппаратов, блеском стали и вспышками огня от двигателей Raptor. Город будущего жил в реальном времени, и среди Cybertruck с зеркальными кузовами, беспилотных Tesla Semi и стай дронов-доставщиков готовились те, кто должен был стать первым человеческим дыханием на Марсе.

Утро начиналось с сирены. Металлический сигнал резал сон, и двадцать четыре человека поднимались с узких коек. За окнами уже горели прожекторы, освещая корпуса Starship, стоявшие на стартовых площадках, словно стальные стрелы, готовые уколоть небо. Люди выходили на плац, где инструкторы заставляли их бегать по дорожке.

– Быстрее, Виктор! – крикнул один из тренеров.

Виктор Волков, инженер из Москвы, стиснул зубы и прибавил шаг. Его лицо оставалось каменным, но внутри горело желание доказать, что он сильнее всех.

Рядом с ним Лена Ковальски, биолог из Польши, старалась улыбаться, но глаза выдавали тревогу. Она всегда бегала немного медленнее, и Виктор не мог удержаться от язвительных комментариев.

– На Марсе бежать будет легче, – бросил он.

– А вот дышать труднее, – ответила Лена с кривой усмешкой.

Диего Родригес, пилот из Аргентины, обогнал их и, смеясь, выкрикнул:

– Кто последний, тот угощает всех мате!

Смех прокатился по рядам, но не все смеялись. Фатима, врач из Нигерии, бежала молча, сосредоточенно, считая шаги. Хиро Танака, инженер из Японии, держал идеальный ритм, будто каждая секунда была просчитана. Юлия Морозова, психолог команды, не столько бежала, сколько наблюдала: за лицами, за реакциями, за тем, кто шутит, кто злится, кто срывается. В её блокноте появлялись заметки: «Виктор – агрессия», «Лена – скрытая тревога», «Диего – компенсирует шутками», «Фатима – стабильно», «Хиро – дисциплина».

И только кошки в это время спокойно спали в своих клетках. Чёрная Никс, хитрая и дерзкая, умела смотреть так, будто знала больше людей. Рыжий Аполлон был ленивым философом, он часто лежал на спине и наблюдал за происходящим сквозь полуприкрытые глаза. Белая Луна была пугливой, но нежной – её мурлыканье успокаивало даже Виктора. Серая Шторм жила по своим правилам: она могла внезапно царапнуть или сбросить миску, но именно её независимость нравилась команде больше всего.

После пробежки следовали тренировки в скафандрах. Людей загоняли в макеты куполов, тесные и душные, где воздух подавался через фильтры. Нужно было жить часами в этих условиях, учиться экономить кислород, двигаться осторожно. Виктор ругался, когда манипуляторы не слушались. Лена шутила: «Теснее, чем в метро Варшавы». Диего включал через Neuralink аргентинскую музыку, и все смеялись. Однажды он поставил танго, и в маленьком куполе начались неловкие, но весёлые танцы в скафандрах.

– Вы с ума сошли, – сказала Юлия, но улыбалась. – Марс вас точно не примет в танцевальный клуб.

– Примет, – парировал Диего. – Если мы будем первыми танцорами.

По вечерам проходили лекции. Их учили управлять Tesla Rover, пользоваться нейроинтерфейсами Neuralink, работать с системой Starlink. Каждый должен был уметь всё. Биологи учились чинить двигатели, инженеры – оказывать первую помощь, пилоты – выращивать растения. Маск требовал универсальности: «На Марсе у вас не будет узких специалистов. Будут выжившие».

Но вместе с обучением росли и конфликты. Виктор и Диего спорили чаще всех.

– Без инженера ты никуда не улетишь, – говорил Виктор.

– А без пилота ты даже не взлетишь, – отвечал Диего.

Однажды спор дошёл до крика, и Маск сам пришёл в зал. Он посмотрел на них и сказал спокойно, но твёрдо:

– На Марсе не будет «важнее». Будет только «живы или нет».

Эти слова обрезали спор, и на какое-то время воцарилась тишина.

Юлия разработала психологические тесты через Neuralink. Каждый погружался в виртуальные сценарии: «Ваш товарищ остался снаружи купола в бурю. Спасёте ли вы его, рискуя собой?» или «Остался один кислородный баллон на двоих. Что вы сделаете?» Ответы были разными. Лена всегда выбирала спасение другого. Виктор почти всегда сохранял кислород для себя. Диего пытался шутить: «Я подарю баллон кошке». Но под шуткой скрывалась паника.

Кошки тоже участвовали в тренировках. Никс однажды сбежала и залезла в купол, царапая стены. Люди смеялись, но Юлия сделала пометку: «Даже животное ищет выход». Луна пряталась под скамейкой, и все искали её, пока она не замурлыкала. Аполлон однажды уснул прямо на шлеме Виктора, и тот впервые рассмеялся. Шторм сбросила миску с едой и гордо ушла, будто это был эксперимент.

Вечером команда собиралась в столовой. Ели искусственное мясо, овощи из лабораторных куполов, пили кофе Tesla Energy. Разговоры текли свободнее. Лена рассказывала о детстве в Гданьске, Диего пел аргентинские песни, Виктор вспоминал московские зимы. Кошки сидели на коленях, мурлыкали, и казалось, что это не подготовка к опаснейшей миссии, а летний лагерь.

Но над ними всегда висела мысль: Optimus уже строят город. Башня связи уже стоит. И скоро они сами окажутся там.

Однажды Юлия спросила:

– Почему вы согласились?

Ответы были разные. Виктор сказал: «Чтобы построить город, которого не смогли построить на Земле». Лена: «Чтобы посадить первое дерево». Диего: «Чтобы моё имя писали в учебниках». Фатима: «Чтобы дети знали: мы не боимся». Хиро сказал тихо: «Чтобы услышать другой мир».

Юлия записала: «У нас есть шанс. Но хрупкий».

Время шло. Каждый день был испытанием. Иногда люди ссорились, иногда мирились. Иногда кто-то плакал в тишине, а кошка ложилась рядом и грела. Иногда кто-то смеялся, и смех разряжал атмосферу.

Мир смотрел на них. В сетях писали миллионы сообщений. На площадях держали плакаты: «Мы летим с вами». Дети рисовали кошек в скафандрах. В Африке пели песни о Марсе, в Европе ставили пьесы.

Но Юлия знала: страх был рядом. Он приходил ночью, когда она лежала в бараке и слушала, как мурлычет Никс. Страх того, что Марс примет не всех.

И всё же они продолжали. День за днём. Месяц за месяцем. Пока не пришёл день, когда Маск сказал: «Время».

Глава 12. «Психологические тесты. Юлия оценивает команду»

Тренировочные дни в Starbase текли одинаково: пробежка на рассвете, тренажёры, лекции, работа в макетах куполов. Но для Юлии Морозовой каждый день был особенным. Она не только участвовала в подготовке, но и выполняла роль наблюдателя, психолога и судьи. Маск поручил ей понять главное: кто выдержит Марс, а кто сломается, когда вокруг будет только пустыня, холод и тишина.

В центре стояли белые капсулы Neuralink. Они напоминали огромные яйца с прозрачным визором. Внутри человек лежал, подключённый к сенсорам, и переживал симуляции. Юлия сидела у пульта, наблюдая за каждым ударом сердца, каждым изменением дыхания. Параметры выводились на экран: пульс, давление, активность мозга. Но важнее всего были слова, поступки и выражение лица – те, что нельзя измерить цифрами.

Первым на очереди был Виктор Волков. Симуляция: марсианская буря, повреждённый купол, товарищ зажат плитой. Вопрос: «Ты спасёшь его, потеряв кислород, или уйдёшь в модуль?» Виктор даже не замедлил шаг. Он оставил товарища и пошёл в безопасный отсек. «Рациональный выбор», – сказал он, снимая шлем. Юлия записала: «Эгоцентричен. Надёжен как специалист, но не как товарищ».

Следом Лена Ковальски. Та же буря. Она бросилась вытаскивать товарища, не думая о кислороде. Показатели зашкаливали, дыхание учащалось. Она погибла в симуляции, но когда сняли шлем, улыбнулась сквозь слёзы. «Я не могла иначе». Юлия записала: «Героизм. Но безрассудство».

Диего Родригес смеялся, когда входил в капсулу. Сценарий: один баллон кислорода на двоих. Он сначала пошутил: «Будем дышать по очереди». Но когда товарищ начал задыхаться, он отдал баллон ему, сам рухнул на землю. Вышел из капсулы бледный, дрожащий. «Это было слишком реально». Юлия записала: «Шутками прикрывает страх. Но готов жертвовать собой».

Фатима прошла тест с холодной уверенностью. Сценарий: трое раненых, один набор медикаментов. Она выбрала того, кто имел больше шансов выжить. Остальных оставила. После симуляции сказала: «Врач обязан выбирать». Юлия отметила: «Сильна, но вызовет конфликты».

Хиро Танака молчалив. Сценарий: тьма, потеря связи, шаги в коридоре. Он двигался осторожно, включил датчики, обошёл ловушку. Когда на него «напал» силуэт, он мгновенно использовал защиту. «Это была программа», – сказал он. Юлия написала: «Холодная рациональность. Устойчивость».

Аиша из Каира – программистка. Симуляция: пожар, кошка внутри купола. Система требовала эвакуации, но она кинулась за животным. Погибла. Вышла с красными глазами. «Я не брошу никого». Юлия записала: «Привязанность выше логики».

Сэмир, связист, получил симуляцию «неизвестный сигнал в буре». Его должны были отпугнуть слова: «Не подходи, это ловушка». Но он пошёл вперёд. «Я должен знать», – сказал он потом. Юлия отметила: «Любопытство выше страха. Опасно, но может привести к открытиям».

Майкл, инженер из Канады, остался один в тёмном коридоре. Симуляция усиливала чувство изоляции. Он начал петь гимн Канады. Его голос был дрожащим, но в нём было что-то утешающее. «Я всегда пою, когда страшно». Юлия записала: «Самоподдержка через символику».

Раджеш Айер из Индии в буре сел на колени и начал молиться. Даже когда кислород падал к нулю, он не двигался. «Я буду готов к любому концу». Юлия написала: «Сильная вера. Но не всегда будет действовать».

Эти первые тесты длились недели. Но Юлия решила ввести второй цикл, более жестокий.

Симуляция «изоляция»: месяц в одиночной камере, только стены и лампа. У некоторых психика ломалась за час. Лена разговаривала с воображаемой дочерью. Виктор начал считать болты на стенах. Диего стучал ритм танго, чтобы не сойти с ума. Фатима молча сидела и только шептала молитву. Хиро писал формулы на воображаемом воздухе. Юлия смотрела на показатели и делала выводы: «Лена – сильна через воображение. Виктор – упрям, но ломается. Диего – артист, но может спастись музыкой. Фатима – вера. Хиро – математика как якорь».

Симуляция «заражение»: один из товарищей инфицирован. Нужно изолировать его или рисковать. Большинство выбрало изоляцию. Но Наоми, биолог из Кении, попыталась лечить и погибла. Виктор сразу отрезал заражённого от остальных. Диего сначала смеялся, а потом сам закрыл шлюз, плача. Фатима выбрала лечение, но только на расстоянии. Юлия записала: «Наоми – гуманизм выше разума. Виктор – жестокая логика. Диего – эмоции в решении. Фатима – баланс».

Симуляция «чужой сигнал». В наушниках звучали странные фразы, непонятные, чужие. Половина команды пыталась выключить звук. Но Сэмир и Раджеш пошли на голос. «Я должен знать, кто зовёт», – сказал Сэмир. Раджеш молился, думая, что это божественный знак. Юлия отметила: «Эти двое – самые уязвимые для неизвестного».

Кошки тоже участвовали в испытаниях. Им показывали световые импульсы, звуки. Никс всегда искала выход. Шторм нападала на источник звука. Луна пряталась. Аполлон ложился и засыпал. Люди наблюдали и узнавали себя. Виктор сказал: «Я – Никс». Лена улыбнулась: «А я – Луна». Диего воскликнул: «Я – Шторм!» и рассмешил всех.

Вечерами шли разговоры. Кто-то плакал. Кто-то смеялся. Кто-то говорил: «Я не смогу». Но на следующий день снова шёл в капсулу.

Однажды Маск сел рядом с Юлией, когда тест проходил Виктор. Он снова выбрал себя. Маск сказал тихо:

– Герои гибнут первыми. Нужны и такие, как он.

– Но он предаст, – возразила Юлия.

– На Марсе не будет предательства. Будет только результат.

Эти слова Юлия записала отдельно.

В конце цикла у неё было досье на каждого: десятки страниц заметок, цифр, мыслей. Но самое главное было не в таблицах, а в её сердце. Она знала: каждый из этих людей уже часть семьи. Каждый – слаб и силён по-своему.

И всё же, когда ночью она сама легла в капсулу и увидела детей, просящих воды, а у неё был один стакан, и она разделила его между всеми, и дети умерли, она проснулась в слезах. «Я тоже не готова», – записала она.

Но утром снова улыбнулась команде. «Мы справимся», – сказала она. И в тот момент сама себе не поверила.

Глава 13. «Тренировки в скафандрах и тесных модулях»

Каждый новый день в Starbase начинался одинаково. Сирена в бараке резала сон, двадцать четыре человека поднимались с узких коек и выходили на плац, где ещё темнело, но прожекторы уже заливали площадки белым светом. Вдалеке стояли стальные корпуса Starship – они сияли под лампами, как гигантские стрелы, устремлённые в небо. Cybertruck с зеркальными боками мчались мимо, Tesla Semi бесшумно катили грузы, дроны жужжали в воздухе. Всё вокруг говорило о будущем.

После разминки начинались настоящие испытания – тренировки в куполах. На окраине базы построили целый комплекс из белых полусфер, соединённых узкими коридорами. Внутри – фильтры воздуха, гул вентиляторов, лампы под потолком. Атмосфера была сделана так, чтобы напоминать марсианскую: теснота, замкнутость, отсутствие привычного воздуха. Здесь они должны были учиться жить.

Правило было одно: никаких действий без скафандра. Даже если ты в куполе. Даже если жарко, душно и устал. Сначала это казалось ненужным усложнением, но очень скоро каждый понял: скафандр – это не одежда, а вторая кожа, без которой ты мёртв.

Сначала было тяжело. Шлемы запотевали, дыхание в наушниках звучало громко, руки быстро уставали. Но день за днём люди привыкали к весу костюма, к тому, что каждое движение требует усилия.

Виктор Волков относился к этому серьёзнее всех. Он шагал по модулям так, словно уже находился на Марсе. Его движения были точны, он проверял каждую застёжку, каждую деталь. Иногда слишком резко. Когда он схватил Лену Ковальски за плечо, чтобы поправить крепление, она резко сказала:

– Я не твой подчинённый.

– На Марсе не будет подчинённых, – холодно ответил он. – Там будут только живые и мёртвые.

Лена стиснула зубы, но промолчала.

Диего Родригес в скафандре выглядел как клоун. Он пытался танцевать танго прямо в коридоре, шутил в интерком, изображал радиопомехи. Когда инструктор кричал на него, он смеялся:

– Если мы не будем смеяться здесь, то умрём от тоски там.

Но под смехом скрывалась сила. Когда нужно было поднять тяжёлый контейнер, он первым бросился помогать, и именно он с Сэмиром протащил его через шлюз, когда остальные сдались.

Фатима работала молча. Она всегда шла последней, проверяя, не отстаёт ли кто-то. Она знала: на Марсе её роль – врач. Но уже здесь она стала тенью, которая всегда под рукой. Когда новичок запаниковал и начал кричать в шлеме, она взяла его за руку и сказала:

– Дыши со мной.

И пульс на мониторе выровнялся.

Хиро Танака был словно робот. Его шаги были одинаковы, движения точны. Он мог чинить кабель одной рукой, другой удерживать инструмент, не теряя ритма. «Как машина», – сказал Диего. Но Юлия знала: Хиро просто жил в тишине.

Кошки тоже участвовали. Никс тут же бросалась царапать стены, вызывая смех и умиление. Луна пряталась в тени, и Виктор однажды с нежностью достал её и погладил. Аполлон умудрился лечь прямо на пульт управления, отключив экран. Шторм забралась на плечо Диего, и тот ходил по модулю с кошкой, смеясь и жалуясь: «Я не могу работать с начальником на плече!»

Но веселье заканчивалось, когда начинались аварийные сценарии.

Первым был «падение давления». Сирены взвыли, лампы замигали красным. Люди должны были надеть шлемы и включить подачу кислорода. Двое замешкались – и в виртуальной модели они «погибли». Когда сняли шлемы, у обоих были слёзы. Виктор закричал:

– На Марсе это будет смерть!

– Здесь это тренировка, – сказала Юлия. – На Марсе мы будем командой.

На следующей неделе включили «пожар». Красные лампы, дым из генераторов, температура растёт. Люди в скафандрах хватали огнетушители. Диего растерялся, а Лена неожиданно повела команду. Она направила струю прямо в «огонь», Фатима накладывала жгуты на манекены-«пострадавших», Хиро перекрыл подачу кислорода. Виктор ругался, но держал дверь. Когда тревога отключилась, инструкторы аплодировали.

Худший сценарий был «темнота». Свет погас, остался только гул вентиляторов и дыхание в шлемах. Вдруг в наушниках раздался шёпот. Люди замерли. Кто-то заплакал. Это был тест, но Юлия видела, как дрожат руки у Лены, как Виктор сжимает кулаки, как Диего пытается смеяться, но голос предательски срывается. Только Хиро остался спокойным: «Это программа». Но все понимали: на Марсе тоже может появиться звук, который нельзя объяснить.

Вечерами, после тренировок, люди собирались в столовой. Ели искусственное мясо, овощи из лаборатории, пили кофе Tesla Energy. Кошки сидели на коленях, мурлыкали. Смех, песни, воспоминания – всё это удерживало их от срыва.

Юлия же часто сидела чуть в стороне. Она доставала из сумки потрёпанный томик Стругацких. «Понедельник начинается в субботу». Книга, которую она перечитывала ещё студенткой. Другие удивлялись: зачем советская фантастика, когда они сами живут в фантастике реальной?

– Эта книга напоминает, что мир может быть смешным даже тогда, когда он страшный, – говорила Юлия.

Диего однажды заглянул в страницы и спросил:

– Возьмёшь её на Марс?

– Конечно, – ответила она. – Даже если мне придётся делить кровать с кислородным баллоном, для этой книги найдётся место.

Лена засмеялась:

– Ты будешь единственным человеком, читающим про институт магов на другой планете.

Юлия лишь улыбнулась. В её глазах эта книга была амулетом. Она уже решила: возьмёт её на Марс.

Иногда Виктор смотрел на неё и говорил:

– Ты думаешь, фантастика спасёт нас?

– Нет, – отвечала Юлия. – Но она напомнит, зачем мы живём.

Месяцы тренировок сделали их сильнее. Скафандры перестали казаться тяжёлыми, коридоры – узкими. Люди научились вытаскивать друг друга, чинить системы, действовать без слов. Но всё равно они оставались людьми: спорили, мирились, плакали, смеялись.

Юлия писала: «Виктор – лидер, но жесток. Лена – упряма, но нежна. Диего – клоун, но герой. Фатима – опора. Хиро – дисциплина. Остальные – мозаика. Все нужны».

Однажды вечером Маск пришёл в купол. Он смотрел, как люди в скафандрах ползут по коридору, таская груз. Когда они вышли, он сказал:

– На Марсе вам будет ещё теснее. Но вы уже команда.

Эти слова стали подтверждением: всё, что они пережили здесь, имело смысл.

И в тот вечер Юлия, читая свой томик Стругацких, впервые подумала: возможно, эта книга и правда поможет ей не сойти с ума там, где реальность будет страшнее любой фантастики.

Глава 14. «Первые сомнения и конфликты»

Сначала всё выглядело спокойно. Тренировки шли своим чередом: пробежки на рассвете, занятия в куполах, лекции об управлении системами жизнеобеспечения. Каждый день был похож на предыдущий, и именно это однообразие стало опасным. Усталость накапливалась, раздражение росло. Казалось, что не тяжёлые скафандры ломали людей, а соседи по койке, громкий смех в ночи, длинные очереди в душ и бесконечные разговоры о том, что ждёт их впереди.

Первые трещины появились незаметно. Вечером кто-то слишком громко смеялся, и половина барака не могла уснуть. Утром Виктор ругался, что кто-то оставил мокрые полотенца на полу. Лена возмущалась, что её снова записали в «слабое звено» при распределении заданий. Аиша жаловалась на еду: искусственное мясо казалось ей безвкусной резиной. Диего, пытаясь разрядить атмосферу, пародировал инструкторов, но вместо смеха вызывал новые ссоры.

Юлия наблюдала. Она записывала каждое напряжённое слово, каждый срыв. «Эти люди скоро полетят вместе. Если они не выдержат друг друга на Земле, что будет там?» – думала она.

Первый громкий конфликт разгорелся в столовой. Все ели из пластиковых мисок, когда Виктор ударил ложкой по столу.

– Диего, хватит балагана. Мы устали.

Диего ухмыльнулся:

– А твой каменный взгляд нас вдохновляет?

– На Марсе твой смех нас погубит.

– А твоя злость убивает нас уже здесь.

Разговор превратился в перепалку. Лена вмешалась:

– Нам нужен баланс.

– Баланс убивает, – сказал Виктор. – Живут только дисциплинированные.

Смех стих. Даже кошки перестали возиться у ног. Никс внимательно смотрела на Виктора, её зелёные глаза сверкали, будто понимали каждое слово.

История с Никс стала новой искрой. Чёрная кошка снова сбежала из клетки и проникла в тренировочный купол. Она металась по коридорам, оставляя царапины на панелях. Люди смеялись, кто-то пытался её поймать, но Никс ускользала. Виктор, раздражённый, схватил её за шкирку.

– На Марсе такие животные – риск. Их нужно изолировать.

Лена вырвала кошку у него из рук:

– Она часть команды!

– Она балласт.

Лена закричала:

– Если ты ещё раз тронешь её так…

– Ты выберешь кошку вместо людей?

– Я выберу человечность!

Крик пронёсся по бараку, и все замолчали. Диего взял Никс на руки и сказал:

– Если она станет первой кошкой на Марсе, её имя войдёт в историю. Больше, чем твоё.

Люди рассмеялись, но Виктор не улыбался. Его глаза были льдом.

На следующей неделе тренировки перешли в новый режим. В симуляции у них было три баллона кислорода на четверых. Виктор схватил первый.

– Мы должны делиться! – закричала Лена.

– Делишься – умираешь, – ответил Виктор.

Фатима предложила:

– Если будем чередовать дыхание, у нас есть шанс.

– Тогда погибнут все, – перебил Виктор.

Симуляция закончилась гибелью двоих. Юлия отметила: «Лена – пульс зашкаливает. Виктор – ровный. Он готов убить, чтобы выжить».

Другой конфликт возник на пробежке. Ханс из Германии подрезал Раджеша, и тот вспыхнул:

– Ты хочешь меня убить ещё здесь?!

– Я просто бегу, – ответил Ханс.

Они сцепились кулаками прямо на дорожке. Инструкторы едва разняли их. Вечером в бараке все обсуждали драку. Кто-то встал на сторону Ханса, кто-то – Раджеша. Лагерь разделился.

В симуляции бури произошёл новый скандал. Ветер гудел в динамиках, свет мигал. Нужно было вместе удержать шлюз. Но Виктор приказал всем отойти, заявив, что он сделает это один. Лена бросилась помогать. Диего тоже. «Мы умрём втроём!» – кричал Виктор. Но шлюз удалось закрыть. После тренировки Виктор сказал:

– Вы рискуете зря. На Марсе я не позволю вам так действовать.

– На Марсе ты никому не будешь приказывать, – ответил Диего.

Лена и Диего сближались. Он помогал ей надевать скафандр, она смеялась над его шутками. Виктор замечал это.

– Думаешь, он спасёт тебя? – спросил он на одной тренировке. – Он умрёт первым.

– Лучше умереть с ним, чем жить с тобой, – бросила Лена.

Фатима и Хиро тоже стали ближе. Он помогал ей в лаборатории, она приносила ему чай. Они молчали, но между ними росло уважение. Остальные видели и шептались.

Конфликт из-за еды стал следующим. В столовой подали меньше порций. Майкл взял две, думая, что одна – запасная. «Ты эгоист!» – закричала Аиша. Они сцепились. И вдруг Аполлон, рыжий кот, залез на стол и начал есть мясо прямо из тарелки. Смех разрядил ситуацию. Люди смеялись до слёз. Но напряжение не исчезло.

Ночью паранойя становилась сильнее. Кто-то слышал шаги в бараке. Кто-то жаловался, что соседи шепчут во сне. Раджеш молился, Диего тихо пел танго, Лена плакала в подушку. Виктор лежал неподвижно. Юлия записала: «Страх растёт. Подозрения множатся. Команда трещит».

Однажды ночью кто-то случайно включил аварийную сирену. Люди вскочили, кричали, хватали шлемы. Хиро остался сидеть. «Учитесь контролировать себя», – сказал он. Но другие смотрели на него с ненавистью: слишком спокойный, слишком чужой.

Маск пришёл в купол, когда Виктор и Диего снова спорили. Он встал между ними. Его голос был тихим, но слова резали, как нож: