Голос из прошлого

Глава первая. Опасная встреча

Погода в начале января за десять лет до нового тысячелетия и ожидаемого многими жителями планеты Земля Апока́липсиса выдалась неустойчивая. То с неба сыпется дождь со снегом, то ударит мороз, и люди скользят по гололеду, еле удерживая равновесие, довольно смешно передвигая конечностями. Иногда всеми четырьмя. Вот и вечером на Рождество в небольшом волжском городке неожиданно хлынул ливень, как предвестник будущих катаклизмов, хотя с утра в замысловатом танце кружились крупные снежинки, и небольшая минусовая температура подсушила дороги. От АЗЛК, так местные жители прозвали новый микрорайон, построенный для рабочих крупного машиностроительного завода «Москвич» в сторону поселка Буденный старательно обходя образовавшиеся лужи, не спеша двигалась женщина. На ее еще не старом лице читалась усталость и какая-то непреходящая тревога. Но преддверие двухтысячного года и возможные беды для всего человечества не очень беспокоили пятидесятидвухлетнюю Альбину Федоровну. Да и на сегодняшнюю ненастную погоду она не обращала никакого внимания. Ее заботили более мелкие, можно сказать, житейские проблемы.

Старший сын Михаил, проживавший с женой Ольгой и восьмилетней дочерью Светланой в ее трехкомнатной квартире, в очередной раз поругался с братом Алексеем и категорично отказывался идти к нему в гости на день рождения. Как ни уговаривала мать хотя бы ради праздника усмирить гордыню, и пойти вместе с ней к имениннику, тот ни в какую не соглашался. А когда она уже одетая открыла входную дверь, бросил вдогонку: «Иди одна, поздравляй своего незаконнорожденного». Любимый сыночек Лешенька появился на свет утром 7 января двадцать четыре года назад. Аля надеялась, что жизнь его будет радостной и беспроблемной, раз родился с Христом в один день. Однако Алексей с раннего детства казался во всем невезучим – то руку сломает, играя в футбол, то ногу …буквально на ровном месте. «Наверное, такая судьба ему предначертана из-за меня,– думала Альбина,– забеременела во грехе хоть и от любезного сердцу человека, но…при живом нелюбимом муже, с которым промучилась целых девять лет. Постоянно пил, да орал матом. А иногда по пьянке и колотил…И чего, дура, связалась с ним будучи молоденькой симпатичной девчонкой, сама не знаю. Вроде все выходят замуж, и мне хотелось семейного счастья, а кроме этого Владимира серьезных предложений никто не делал. Обождать бы чуток, дождаться настоящей любви… Ведь пришла же она, пусть и на девятом году безрадостной жизни с нелюбимым. Коленька, брат лучшей подруги Насти, пожалуй, единственный кто по-настоящему любил меня. Да и я его всей душой… и даже младшего сына в честь его назвала. Он меня на руках был готов носить. Когда до него дошли слухи, что Владимир, прознав про любовника, сильно избил меня, к тому же прилюдно, хотел убить изверга из ружья. Еле отговорила… Зачем уехала из Лежнева в эту Кинешму? Развелась и развелась, многие разводятся. Николай бы меня и с ребенком взял, тем более что второй-то сын от него. Вот Леша и несчастливый такой… Так ведь и младшенький Колька не от Святого Духа появился, а от настойчивого слесаря ЖЭКа Семена, с которым вместе трудились. Причем «по пьяному делу»… И отчество-то ему в метрики чужое записала – Алексеевич. Папаша и не знает, что я в одиночку сына вырастила. Да какого везучего…Все-то у него ладится. Недавно женился по любви на Ленке, симпатичной и тихой девчонке. У нее неожиданно отец оказался совсем не бедным. Хоть и жила семья скромно, сразу дом молодым справил, машину помог приобрести… Конечно, не новую, но «Жигули» девятой модели. И со старшими братьями Николай всегда в ладу живет. Вот и сегодня пришел к Лешке веселый, с подарками со своей ненаглядной скромницей. А тот сидит как сыч злой и пьяный, на Мишку дуется. Ведь в детстве как хорошо дружили, старший словно отец родной не отходил от братика. Оставляла их одних, не переживала. А как родился Коленька, Мишку словно подменили. Лешу стал обижать, видимо считал раз отцы разные, то вроде, как и не родные. Ревновать стал к материнской любви, видел, что среднего больше лелеют и отыгрывался на нем, более слабом. Как их помирить, ума не приложу… Родные братья, а хуже чужих. Из-за них сегодня вот уже второй раз мотаюсь туда-сюда, от одного к другому. Так хотелось, чтобы за одним столом все вместе посидели»…

Справа появился сосновый бор, состоящий из двух десятков крупных деревьев, разделяющих городской микрорайон и поселок. Огромные ветви под воздействием ветра издавали какие-то тревожные звуки, словно предупреждая о приближающейся беде. Десятый час вечера, а небо мутное, словно штормовой океан, не видать ни звездочки, ни беззаботного полумесяца. Вдруг невеселые размышления прервал жалобный кошачий голос, раздавшийся из-под ближайшего куста. «Уж, не мой ли Барсик орет хозяйку увидев, – мелькнуло в голове, – третий день пошел, как пропал из квартиры. Чай проголодался засранец». Женщина свернула с дороги и по тропинке двинулась на разрывающий сердце звук вглубь редкого лесочка. «Мяу» раздалось чуть дальше.

–Кис, кис, кис,– негромко, но настойчиво повторяла хозяйка беглеца.

–Мяу, мяу, мяу, – звучало в ответ, но все дальше и дальше от злополучного кустика.

«Вот ведь какой стервец, в догонялки решил поиграть, – подумала Альбина Федоровна, – брошу одного в лесу и выживай, как хочешь». Именно в этот момент откуда-то слева, словно из-под земли появился идущий неровной походкой высокий и широкоплечий мужской силуэт. Он бесцеремонно задел плечом невысокую женщину и как ни в чем, ни бывало, двинулся дальше, впереди по тропинке. Промолчать бы Альбине, не заметить появившейся в душе обиды, так ведь нет…

–Ты что толкаешься, убогий? Тебе места мало? – довольно громко произнесла пострадавшая.

Конечно же, не физически пострадавшая, а пока только морально. Мужик остановился, повернулся на голос и радостно вскрикнул:

–Алька, ты что ли, зараза?

–Я…, – растерянно ответила мать троих детей, – а ты-то кто? Откуда меня знаешь?

–Да Семен я, Семен, помнишь такого? С тобой в одном ЖЭКе работали… и не только работали.

После этих слов мужчина ехидненько рассмеялся. Высокий и здоровый, одетый в черную фуфайку и простенькую шапку с искусственным мехом такого же цвета, он производил впечатление сбежавшего с «зоны» зэка. Тем не менее, без малейшего труда Альбина признала непутевого отца ее младшего сына. Невольно промелькнуло в голове: «Только помяни черта, как он тут». Именно поэтому она без особой радости от такой встречи произнесла:

– Ты же в тюрьме, я слышала, прописался. Вышел и опять…

В возникших воспоминаниях всплыл наглый образ того высокого и веселого слесаря, норовившего запустить свои руки под любую женскую юбку. Да и уселся – то он, как поговаривали на работе, за изнасилование клиентки. Та его вроде пригласила кран починить, а он ее на кровать повалил. Женщина и опомниться не успела, как он уже нахально творил свое грешное дело. Возможно, она бы и не возражала, да муж не вовремя явился. Хоть и внешне неуклюж, да и не расторопен, набросился с кулаками на насильника. А тот сдачи дал, получилась сумбурная потасовка. Правда, в итоге Семен убежал, муж в подобных ситуациях всегда сильнее, потому что прав. При этом и чемодан забыл со слесарными инструментами. Хорошо, что еще штаны не потерял, руками поддерживал…

–Двадцать годков отмотал за два срока с небольшим перерывом. Да ладно об этом-то… Ты-то кого тут ловишь? – Задумчиво сказал бывший любовник.

– Да кот Барсик из квартиры пропал три дня назад. Показалось, он в кустах орет. А ты как признал-то меня в темноте?

Бывший зэк засмеялся, но не так, как раньше открыто и громко, а как – то со скрытой злобой:

–А кто, кроме тебя первого встречного убогим обзовет?

Только сейчас Альбина заметила две бутылки самогона в руках бывшего знакомца, а тот, поймав ее взгляд произнес:

–Как хорошо, что я тебя встретил, а то Рождество одному как-то впадлу встречать. Пошли, по старой памяти посидим, выпьем, побазарим. Кстати, как раз пару дней назад кошак по мне прибился. Может твой?

Женщина с надеждой в голосе спросила:

–Черно- белый пушистый, ласковый такой?

Собеседник с утвердительно радостной интонацией ответил:

–Точно, он и есть. О ноги трется целый день, да на руки лезет.

Никакого подвоха Альбина не почувствовала и весьма заинтересованно спросила:

–А где ты живешь-то сейчас?

Семен, видя, что бывшая любовница «наживку заглотнула» с неискренней наивной простотой ответил:

–Так в том же доме, где и до сидки. Рядом тут… Чай не забыла, иногда заглядывала на огонек,… как прихотнется.

И вновь ехидненько так засмеялся, с издевочкой. «А раньше простой был, веселый, хоть и нахальный, но не злой, – подумала женщина. – Конечно, своего силой добивался, но без лишней грубости». На память пришла та вечеринка перед Новым годом, когда все работники конторы, кроме главного начальника, по приглашению Семена явились к нему домой. Перед этим прямо в рабочем кабинете выпили одну бутылку шампанского на пять человек, конечно же, душа просила продолжения праздника. А Семен подогрел подобное желание словами, мол, родители на праздники уехали в гости к своим родственникам в село Решму и он «живет в полной скуке один-одинешенек». Закупились в ближайшем магазине водкой, продуктами. Весело посидели, все выпили, съели, а потом как-то дружно заспешили по домам, хоть и время-то было не позднее. Но Новый год на носу, у всех семьи, дети… А Альбину сам черт видно дернул посуду помыть. Подумала: «Чего мужику-то маяться, быстренько перемою тарелки и домой побегу». Только у хозяина дома планы оказались совсем другие… Он, оставшись один на один с женщиной немного старше себя, схватил ее сзади в охапку и на руках унес в кровать. Альбина, конечно, взбрыкнула да не сильно, а он все целовал и целовал. В общем, эту ночь провела не дома. И потом не жалела об этом, еще несколько раз сама напросилась в гости. Сильный был мужчина, да и с понятием, что бабе нравится.

Прервав приятные отголоски прошлого и невольно возникшую похоть, молодка «бальзаковского возраста» ответила:

– Нет, Семен, сегодня не могу. У среднего сына день рождения. К нему и шла, пока кошку не услышала… Сейчас гляну твоего приблудного и побегу… Да и объявился ты как снег на голову через столько-то лет. Почти забыла я тебя.

Кавалер, не скрывая своего разочарования отказом, как-то неопределенно произнес:

–Ну, как знаешь, как знаешь. Пошли покуда. Только дом-то я, по сути, потерял, пока лямку тянул. Его под каптерку для стройки используют. Я спецом туда работать устроился, мне временно разрешили в кладовке бичевать, заодно и инструмент караулить. Света нет, воды тоже, а податься некуда.

Видимо разжалобить таким способом пытался бывший зек встретившуюся знакомую. А та, хоть женщина и простая, слушала и молчала. Подошли к бывшему дому Семена. Кругом тьма тьмущая, в двух окнах свечи горят и кладбищенская тишина, даже собаки не перелаиваются. Словно почуяло сердце Альбины беду, защемило внезапно, и непонятный страх объял душу… Мужчина пропустил к дверям женщину вперед, при этом церемонно наклонился и рукой дал знать, мол, заходи. Дама впотьмах прошла через небольшую террасу, открыла входную дверь и…попятилась назад. За столом, уставленном нехитрой закусью сидели два незнакомых мужика, с изумлением разглядывая незваную гостью. Оба невысокие, худые, как-то подчеркнуто простенько одетые и с таким бегающим, словно у загнанной в угол крысы взглядом. Женщина еще раз рванула на выход, но сильные руки Семена бесцеремонно толкнули в спину, да так, что Альбина упала на пол. В падении расслышала злой голос бывшего любовника:

–Ты куда, падла, намылилась?

Последнее, что смогла выкрикнуть Альбина Федоровна перед тем, как потеряла сознание от удара в затылок:

–Убогий, что творишь, я же твоего сына вырастила?

Между тем, не обращая никакого внимания на прогнозы синоптиков, природа творила свой беспредел. Сразу после дождя ударила по улицам городка двадцатиградусным рождественским морозом…

Глава вторая. Осмотр места преступления

Начальник местного уголовного розыска Владимир Александрович Климов был человеком верующим и хоть и скрывал от сослуживцев свои убеждения, но храм посещал регулярно. Вот и в ночь на Рождество на своей старенькой «шестерке» прикатил в деревню Горки, подальше от города и всю ночь простоял службу, которую проводил знакомый батюшка Владислав. Оперативник хоть и был весьма среднего роста, однако коренастый и обладал неимоверной силой. В простенькой старенькой кожаной курточке с шапкой из собачьего меха в руке, кои в те времена были весьма модны, тридцати пятилетний молодой человек ничем не выделялся среди многочисленной толпы других прихожан. Он не искал глазами возможных знакомых, не пытался заговаривать с соседями, а просто молился, тихо повторяя за батюшкой слова знакомых молитвословий, время от времени осеняя себя крестными знамениями. Поскольку впереди намечалась еще пара выходных, вернулся только под утро. Зато дома решил отоспаться разом за все предыдущие недосыпы и больше никуда в эти праздники из квартиры не выходить. Тем не менее, к вечеру 7 января не удержался и вновь заявился в тот же храм на торжественную вечерню, мол, понедельник последний день новогодних каникул, не рабочий – проваляюсь, весь день в постели. И вновь невольно обманул себя… Ведь издревле известно «человек предполагает, а Бог располагает»… Жена Марина довольно грубо растолкала благоверного, как ему показалось, спозаранку со словами:

– Гражданин начальник, вставай уже. Телефон аж разрывается, наверное, со службы звонят.

Еще не до конца проснувшись, Владимир тихо ответил:

– Скажи, что меня дома нет.

И…повернулся на другой бок в надежде сразу же уснуть. Но законная супруга была не первый год замужем, поэтому не побежала выполнять указания Владимира, а громко сказала:

–А вот ты сам и скажи, мол, нету меня. Отстаньте.

Между тем домашний аппарат, стоящий на полочке в прихожей издавал почти хрипящие звуки, видно устал, бедолага. Климов, увидев на настенных ходиках 8 часов 10 минут в сердцах бормоча ругательства, в одних семейных трусах подошел к телефону и снял трубку:

–Але, кто звонит?

В ответ услышал бодрый и четкий, словно у диктора радио голос:

– Это дежурный по отделу капитан Киселев. У нас убийство в районе новостройки «Санта-Барбары». За вами прислать машину или вы сами доберетесь?

«Ну, вот и отдохнул», – промелькнуло в голове, однако вслух ответил:

–Присылай, я хоть кофе пока выпью.

Наспех почистив зубы и поводя по щекам электробритвой «Харьков», уселся за кухонный столик, на котором уже стояла готовая чашка любимого напитка. Струйка ароматного пара, стремящаяся к потолку свидетельствовала, что он горячий, а порезанный белый хлеб, накрытый сверху колбаской и кусочком сыра, что супруга «мента» не забыла свои непосредственные обязанности.

Тем не менее, желание испортить настроение еще кому-то, кроме себя заставило сделать замечание:

–Ну, погляди, Марин, брюки у костюма мятые. Рубашка не подходит к галстуку…

Марина знала цену подобным замечаниям, поэтому ответила:

– Ты с церкви явился под утро, я разглядеть твою одежду не успела, а галстук возьми другой у тебя их полно в шкафу.

На улице раздался сигнал милицейского Уазика, Климов, бросив свое половинке на прощание: «Бывай», рванул по лестнице стандартной панельки с третьего этажа вниз. За рулем сидел улыбчивый Николай Краснов, дослужившийся, за пять лет до звания сержанта:

– Здравствуйте, Владимир Александрович, с прошедшим вас Рождеством!

«Он еще и издевается», – промелькнуло в мозгу, но ответил сдержано:

–Спасибо, спасибо, и тебя с праздничком. А чего ты один? Опергруппа-то где?

У Николая, по-видимому, доклад оказался готов заранее и он бодро сообщил:

– Следователя прокуратуры Горшкова, эксперта Сироткина и дежурного опера Михаила Мухина я из отдела доставил на место. Они ждут вас.

Климов не любил, когда осмотр места происшествия начинали без него – что-то подвинут, перевернут, натопчут, а он обладал феноменальной памятью и мог восстановить обстановку даже через год. Дорогой водила, что-то твердил про «ненормальную погоду» и гололед на проезжей части, но начальник сыска почти не слушал. Он обдумывал наперед, кого из подчиненных лишит законного выходного, дабы ни на минуту не забывались, в каком престижном подразделении служат.

«Так… «Санта-Барбару» обслуживает старший лейтенант Костин. Хороший опер, инициативный. Пришел в розыск мстить преступному миру за гибель отца. Жалко, я не застал его, матерый был сыщик Юрий Васильевич,1947 года рождения. В двадцать три года по направлению комсомольского собрания Красноволжского комбината, где трудился слесарем, пришел инспектором в уголовку. За шесть лет дослужился до того же звания, что и у сына. А 17 сентября 1976 года с участковым Кубышевым по приказу начальника розыска Гладышева сидел в засаде в городе Заволжске на другом берегу Волги-матушки. Караулили в частном доме его владельца, трижды судимого за грабеж «Седого». Тот по освобождению за ум не взялся и в нашем городе, «мол, меня тут никто не знает» хотел в ночное время ограбить семейную чету Гавриловых. А мужик-то крепкий оказался и не трусливый. Вот только ножа у «Седого» не заметил, тот три раза успел пырнуть в живот. Однако потерпевший выжил. Показания дал и грабителя опознал, правда, по фотографии. Вот и появилась необходимость его задержать…

Что интересно – рецидивист двери в жилище на замок не запирал, считал, что никто не посмеет у него имущество украсть. Собственно и воровать-то там нечего. Костин и Кубышев с утра без проблем проникли в дом преступника и сидели на кухоньке, ждали. Оба с табельными «Макарками». В три часа ночи закимарили прямо за столом, а «Седой» – то сволочь под полом сидел, туда никто не заглянул. Обычная наша беспечность… Тот тихонько вылез и направился на выход мимо спящих горе-работников. Костин проснулся, схватился за пистолет, да затвор передернуть не успел, получил удар ножом в горло… Открыл глаза и напарник – видит Юра хрипит, кругом кровища и этот чертило с «пером» в руках. В общем, даже «Макара» не попытался достать, в штаны намочил. Юру похоронили, «Седой» в областном суде был приговорен к высшей мере. Вроде даже и расстреляли его потом… А Кубышев до самой пенсии дослуживал в следователях. Чего не выгнали, не понимаю? Конечно, презрения сослуживцы к нему не скрывали и за стол в праздники, как правило, не приглашали… Однако видно привык, правда, вел себя довольно скромно, ощущая на душе тяжесть вины перед товарищами. Серега Костин пришел в сыск после энергоинститута в 1981 году, на год позже, чем я…». Эту историю Климов слышал со слов сослуживцев, но запомнил на всю оставшуюся жизнь…

Прервал мысли начальника розыска водитель Краснов. Слегка коснулся рукой плеча «ушедшего в себя» оперативника:

– Владимир Александрович, приехали.

Климов встрепенулся, но воспоминания воспоминаниями, а дело-то делать надо.

– Николай, свяжись по рации с дежурным, пусть дозвонится до Костина и от моего имени велит в отдел своим ходом добираться, – приказал он.

После этого Климов довольно бодро выскочил из машины, посмотрел вверх на хмурое небо, глотнул все еще морозного воздуха и по обыкновению первым делом осмотрелся на местности. Слева стояла панельная новостройка, доросшая до третьего этажа, за ней вдалеке многоэтажки микрорайона АЗЛК, правее сосновый бор. В десяти метрах, прямо перед глазами стоят две бетонные плиты, сложенные «домиком». Именно возле них находится и оперативная группа, все напряженно смотрели на приехавшего начальника сыска. Тот молча кивнул головой сослуживцам, мол, здравствуйте, и сразу же перевел взор правее. Мозг привычно фиксировал: «Так… Стоит единственный частный дом, остальные хаты снесены, значит вероятно он используется для хранения каких-то материалов и инструментов. Кто-то все это должен сторожить… Дальше поле и улица Менделеева, которая протянулась более двух километров. Старые кирпичные и панельные дома вперемежку с частными рублеными хатами…» После запечатления «общего плана» подошел к коллегам, со всеми поздоровался за руку. Следователь прокуратуры молча кивнул головой в сторону импровизированного «домика» из новых панелей.

Все присутствующие осторожно, чтобы не затоптать возможные улики, подошли ближе… Огромная лужа, промерзшая до земли и в ней… голая с вполне привлекательными контурами женская фигура. Лежит на спине, глаза открыты, словно пытаются разглядеть что-то сквозь лед. Начальнику розыска показалось, что она внимательно рассматривает именно его. «Да, картина не для слабонервных», – подумал Климов, а вслух произнес:

–Так, Мухин пулей вон к тому домику, возможно, там кто-то есть. Сам не базарь, приведи ко мне. Да погляди, нет ли пары ломов, будем с тобой труп освобождать, пока Горшков все опишет в протоколе осмотра. … А Сироткин сам поищет работу для себя.

Словно ожидая для себя именно этого указания, эксперт показательно внимательно стал осматривать землю в непосредственной близости от трупа, надеясь обнаружить следы обуви или протектора машины. При этом не забывал то и дело доставать свой профессиональный фотоаппарат с большим объективом и фиксировать то, что казалось ему интересным. Искать отпечатки пальцев рук путем опыливания поверхностей магнитным порошком, конечно же, было негде…

Как и предполагал главный сыщик, его подчиненный вернулся не один. С ним оказался довольно высокий и крепкий мужчина лет сорока пяти-семи с невыспавшимися, слегка опухшими глазами. В шапке с одним опущенным «ухом», засаленной фуфайке черного цвета и кирзовых сапогах. «Видно с хорошего «бодуна», – ухмыльнулся про себя Климов. В руках у незнакомца находились два тяжелых лома и пара рабочих голиц, это такие специальные варежки из брезента, чтобы мозолей было меньше на руках. «Мухин видно посчитал, что не «царское дело» железки таскать», – промелькнуло в голове у его начальника.

– Ты кто таков? – Обратился Владимир Александрович к мужику.

– Так я вроде сторожа на стройке, – спокойно ответил тот.

–Как зовут?

Мужик с появившейся на лице нагловатой улыбкой, не повышая голоса ответил:

– Морковкин Семен Андреевич, 1943 года рождения.

«Видно не раз допрашивался этот «перец», – подумал Климов с ухмылкой. – Матерый волчара, милиции не боится». А вслух спросил:

–Ранее судим?

Собеседник по-волчьи оскалился, пытаясь изобразить на лице улыбку и ответил:

– Было дело…

Начальник розыска решил допрос оставить до приезда в отдел, поэтому резюмировал:

– Ладно, Семен Андреевич, об этом мы чуть позже поговорим. А пока помоги-ка нам тело выдолбить изо льда.

–Это можно, – сказал сторож, и сразу же отбросив один лом в сторону, вторым ударил в лед. Во все стороны полетели ледяные осколки.

–Ты полегче, полегче, – охолодил его Климов, – смотри не повреди. А то привлеку к ответственности за глумление над покойной.

В самой неподходящей порой обстановке находил место юмору, иногда весьма «черному», Владимир Александрович. Кто не знал его близко, мог посчитать законченным циником, коим он, конечно же, не являлся. Начальник поглядел на Мухина и сказал:

–А ты чего стоишь без дела? Помоги гражданину Морковкину оказывать содействие следствию.

Опер явно нехотя одел голицы и пару раз, не вкладывая силу, ударил поднятым с земли ломом по замерзшей воде, оставив на ней пару царапин. Физически очень крепкий Климов не смог спокойно глядеть на сие издевательство и произнес:

–Да ты так неделю долбить будешь. Ну- ка дай я попробую.

При этих словах он взял из рук подчиненного холодную железяку и, не надевая брезентовых варежек, стал наносить удары в некотором отдалении от трупа. Большие и тяжелые ледяные куски со стуком ударились о бетонные плиты и упали почти на то же место, откуда только что вылетели. «Пример показал и буде», – мелькнуло в голове у силача и он, прекратив работу сказал:

–Ну, давай Миша, дальше ты сам.

По имени Климов называл подчиненных только тогда, когда хотел побудить их к ударному труду. Сам он подошел к милицейской машине и произнес в сторону водителя:

– Николай, забыл тебе сказать, чтобы ты дежурному напомнил прислать автофургон – труп доставить в морг.

После этого Владимир Александрович вернулся к месту, где лежало тело…

Когда стало возможным его достать, Мухин и Морковкин вопросительно поглядели на начальника розыска и после того, как он им одобрительно кивнул, вытащили его на промерзшую землю.

–Чем-то бы надо накрыть, – тихо произнес Мухин, но ответа так и не дождался.

Зато получил новое задание:

– В общем так. Дождешься труповозки, определишь тело в фургон и…отдыхай, ты сегодня и так переработал.

Климов специально использовал слово «определишь», а не «загрузь», чтобы оставить решение не очень приятного вопроса на самого подчиненного. После этого обратился к сторожу:

– Гражданин Морковкин, а с вами мы пойдем, осмотрим охраняемый объект.

При этом поглядел в сторону закончивших свою работу следователя и эксперта:

– Думаю, есть необходимость нам с вами осмотреть внутренность вон той хаты, что используется под бытовку.

Вообще-то при выезде на любое место происшествия оперативной группы старшим в ней автоматически является следователь, будь то прокуратуры или милиции. Однако имелся у Климова такой талант подчинять себе всех вокруг, когда речь шла о раскрытии преступления, правда, за исключением начальников с «большими звездами».

Работники правоохранительных органов направились вслед за сторожем к одиноко стоящему дому. «Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу» – озвучил Морковкин про себя мысль советского разведчика из фильма «17 мгновений весны». Фильм оказался настолько интересный, что смотрели всем бараком, тогда Семен досиживал свой первый срок в исправительно-трудовой колонии. Зэки после каждой серии обсуждали увиденное на экране, переживали за Штирлица… Между тем, он и сам, словно секретный разведчик, еще вчера почти догоревшие свечи с окон выбросил подальше от кладовки – так, на всякий случай. Несмотря на обеденное время, внутри помещения стоял полумрак, фонаря, естественно, ни у кого из работников милиции не оказалось, хотя по логике у эксперта он должен бы иметь место. Войдя в единственную комнату, заваленную лопатами, ватниками, ломами, каким – то рубероидом и прочими строительными материалами, Климов зафиксировал в голове: «Слева от входа стоит небольшой кухонный стол. На нем две пустых бутылки с надписью «Водка пшеничная», четыре граненых чистых стакана, закопченный коричневый чайник. А так же пять пустых дюралевых кружек, старая зеленая кастрюля. Рядом три деревянных табуретки. Справа – сваренная самодельная буржуйка, березовые дрова вперемежку с обрезками досок. Дальше «строительный хлам», слева у стены матрац без постельных принадлежностей и байковое старое одеяло, скомканное в бесформенную кучу…».

Климов решил уточнить у сторожа:

– А как же ты спишь без простынки, подушки? Ведь не стоишь же на посту всю ночь?

Морковкин ухмыльнулся и неторопливо ответил:

– Гражданин начальник, кимарю, конечно. Но не крепко… В буржуйку дров надо то и дело подкидывать, а то замерзнешь. Ну и стройку разок другой обойти вокруг.

При этом Морковкин подумал: «Как хорошо, что простынку с верхним вторым матрацем я под пол кинул, а сверху рубероидом завалил. А то, мало ли какие следы «мусора» найдут после своих экспертиз». Следователь прокуратуры Горшков, слеповато жмурясь возле грязного окна, добросовестно записывал в протокол осмотра все увиденное. Его Климов отвлекать не решился и обратился к Сироткину:

–Ну, что скажешь, Геннадий Андреевич?

– Темновато, чтобы отпечатки пальцев искать. Да и тут не меньше сотни человек побывало, строителей. Могу забрать в отдел и тщательно осмотреть винные бутылки и стаканы. Только пусть следователь отметит, что я их изъял на экспертизу. Кружки, думаю, надо оставить. Пусть чаек пьют работяги, да и пустое занятие на них что-то искать.

Дождавшись, когда Николай Михайлович Горшков закончил «бумагу марать», Климов категорично заявил охраннику строительных ценностей:

– Гражданин Морковкин, вам придется проехать с нами на допрос.

Тот сразу насупился, но ничего не ответил. Все присутствующие направились к машине. Последним вышел Семен. Он успел по ходу движения где-то подобрать навесной замок, который демонстративно запер на два оборота, а ключ положил сверху над дверью. Предусмотрительно, чтобы не было лишних вопросов, произнес:

– Он всегда здесь лежит. Все строители знают.

Когда подошли к милицейскому Уазику, несмотря на имеющееся свободное место, сторожа в салон Владимир не пустил, попросил водителя поместить его в бокс для задержанных. При этом подумал: «Пусть привыкает на волю смотреть через решетку». Машина, пыхнув черным выхлопным газом, направилась в сторону улицы Гагарина, объезжая огромные ямы и выбоины в земле возле стройки.

– Тело, гляжу, Мухин уже увез… – Как-то растянуто произнес начальник сыска, – значит труповозка подъехала, пока мы в доме осматривались.

Краснов негромко засмеялся и ответил:

– Тут целая история приключилась. Водитель прибыл один, без помощников, которые пятнадцать суток у нас отбывают. Опер мне: – «Давай, помогай грузить». Я ему – «Я водитель, а не грузчик». Он как заорет: – «Я вообще опер». Так втроем – два водителя да сыщик кое-как загрузили холодную женщину. Мухин вас еще передразнил: «Иди отдыхай, ты переработал… Теперь придется ехать в отдел, «мелких хулиганов» требовать, чтобы разгрузить труп в морге, я капитан милиции, а не носильщик трупов. Еще сопроводиловку писать, чтобы трупорезы по пьянке не перепутали, кого вскрывают». В общем, все дорогу матом ругался…

Климов выслушал, не перебивая словоохотливого шофера и сказал:

–Там Костин, наверное, уже подъехал. Разберется, отпустит этого нытика домой.

Дальше ехали молча, каждый думал о своем…

Глава третья. Допрос

Возле центрального входа в милицию Уазик остановился. Краснов с ключом от боксика, вышел на улицу. Подошедший Климов кивнул головой, и Николай открыл заднюю дверку, позволяя вылезти временно задержанному Семену. Оперативная группа разделилась – эксперт с рабочим чемоданчиком направился в свою лабораторию, а Горшков поплелся вслед за начальником розыска на второй этаж в кабинет номер семь. Проходя мимо дежурной части, Климов по привычке повернул голову влево и увидел, что за главным пультом, принимающим информацию со всех районов города и его окрестностей, сидит майор Воробьев. «Видимо пересмена, уже произведена, – подумал начальник розыска, – капитан Киселев передал дела и ушел отдыхать». Значит уже десятый час, не глядя на свой запястный хронометр сделал вывод оперативник. Подойдя к своему рабочему кабинету, ключом открыл дверь, пропустил вперед Морковкина и следователя, и запер ее изнутри. «По ходу, будут бить, – подумал Семен, – один хрен не расколете». Между делом осмотрелся – не очень широкое, но какое-то длинное помещение, на большом окне решетка, один полированный черный стол, слева от него старинный сейф. А напротив и справа от черного гладкого бюро, на котором почему-то стояли два телефона, ряды стульев, плотно приставленных друг к другу.

Следак уселся рядом с главным оперативником, положив себе на колени папочку с документами, Семена определили прямо напротив стола.

– Семен Андреевич, – обратился к задержанному Климов довольно доброжелательно, – прежде, чем вас официально допрашивать, давай поговорим по-человечески… Ты в каком году и где родился?

–В 1943 году, здесь в Кинешме, – как-то скороговоркой от растерянности ответил Морковкин, про себя успев подумать: «Мягко стелет…».

Улыбнувшись, начальник достал из стола сигареты «Кент» и протянул Семену:

–Угощайся, будь как дома… Когда еще таких-то покуришь.

Задержанный бывший зэк намек, конечно, понял, но ответил:

–Спасибо, гражданин начальник, если разрешите, я своей «Примой» побалуюсь? Не стоит к хорошему привыкать.

–Ну, ну, кури свои, – при этом Владимир протянул зажженную зажигалку.

Семен чуть пристав с места прикурил и, глубоко затянувшись ядовитым дымом, уселся на свое место. Климов посмотрел на следователя прокуратуры, мол, ты с нами будешь?

Тот ответил:

– Спасибо Владимир Александрович, я месяц как завязал. Решил здоровье беречь.

– Как скажешь, – резюмировал хозяин кабинета и, обращаясь вновь к Морковкину продолжил:

–Ну, расскажи нам подробненько за весь вчерашний день…

Семен, выдохнув очередную порцию дыма, глядя прямо в глаза начальника, сказал:

– Так, гражданин начальник. С утра поболтался на стройке часа два-три, замерз как собака. Опять же Рождество – выпить святое дело, а на работе я не пью…

Не удержался Климов и искренне рассмеялся при этих словах, «заразив» смехом и следователя прокуратуры. А Семен, как ни в чем, ни бывало, продолжил:

– Короче, чтобы согреться решил сделать для себя исключение. Ради праздника… Зашел к одной знакомой…самогонщице, здесь на Буденном недалеко живет. Купил пару бутылок, тех которые вы изъяли для экспертизы. Вернулся в бытовку. Здесь у меня в кастрюле лежал пяток картошин вареных в мундире под закуску. Бутылки полторы выпил в одиночку, половину оставил на опохмелку на другой день. Согреться не получилось. В доме холодина. Надо бы печурку разжечь, да поленился и часа в три-четыре направился к мамке…

–Какой мамке? – Перебил от неожиданности Владимир.

Морковкин спокойно ответил:

–Так к своей. Она рядом живет от стройки на улице Менделеева.

Владимир ухмыльнулся и спросил:

– Чего же ты у нее в тепле не употребил купленный первач?

Семен ответил не сразу. Глубоко затянулся остатками сигареты, выдохнул дым в сторону окна и произнес, глядя прямо в глаза хозяину кабинета:

– Да ругается она сильно. Ей почти семьдесят лет, чего нервировать – то?

Начальник розыска решил немного подыграть подозреваемому:

– Ну, это конечно, правильно… А дальше-то что делал?

Морковкину показалось, что ему в этом кабинете верят и уже более уверенно он ответил:

– Так телевизор смотрел. Потом лег спать. Утром пошел на объект. Думаю, посмотрю, все ли в порядке, да заодно и опохмелюсь. Стройку стал обходить…, а тут такое дело – труп меж плит. Это ж я вам в мент…, милицию и позвонил. Сказал, что сторож информирует.

В те времена не многие люди могли позвонить по телефону, у граждан в личном пользовании аппаратов имелись единицы, а уличные телефоны-автоматы регулярно повреждали местные малолетние вандалы. Поэтому Климов решил уточнить:

–Откуда звонил-то?

Видимо готов был к ответу на подобный вопрос Семен и, не задумываясь, сказал:

– От магазина с улицы Менделеева. Там телефон автомат стоит.

Климов подумал: «Если ты и в самом деле у матери был, может и позвонил сразу, не разглядывая трупа? Чего бегать-то туда-сюда… Ну, конечно, при условии, что сам убивал и прятал».

–Адрес матери вы можете сообщить, – наконец, вмешался в опрос и Горшков.

Морковкин повернулся в сторону молчащего до этого следователя и ответил:

– Улица Менделеева дом 78, квартира 3, недалеко от стадиона.

Именно в этот момент в кабинет кто-то довольно настойчиво постучал. Климов молча встал и, повернув ключ, открыл дверь. В проеме стоял оперативник Костин и что-то собирался сказать, но его начальник, подняв правый палец к своим губам, не дал этого сделать. Вышел в коридор, закрыв за собой дверь, за предплечье подчиненного отвел подальше и приказал:

–Говори!

Оперативник четко доложил:

–Владимир Александрович, тело в морг с сопроводиловкой я доставил. Все нормально. Капитана Мухина отпустил, восемь лет «пашет» в розыске, проявил к нему уважение. Чего мне дальше-то делать?

Не стал начальник выяснять подробности, мол, как доставил, кто разгружал, а произнес:

–Короче, возьми в дежурной части машину и кати на улицу Менделеева дом 78 кв.3. Там живет мать сторожа Семена Морковкина, что у меня в кабинете сидит. Но сначала с соседями поговори, выясни, что за семья, какие взаимоотношения и главное, видели ли вчера в течение всего дня самого Семена. Потом мать его по этому же поводу опроси аккуратненько. На обратном пути прихвати своего агента – камерника…, ту того судимого, который в авторитете. Определишь его в свободную хату, легенду продумай хорошую, за что задержан. Предупредишь дежурного, чтобы подселял только по согласованию со мной… И пулей ко мне. Понял?

Сергей любил конкретные указания и приказы руководства, чтобы сразу было все понятно, и не возникла необходимость в уточнениях, поэтому отрапортовал:

–Все сделаю как надо товарищ майор.

Войдя в кабинет, Климов прошел мимо задержанного к окну и приоткрыл форточку, сказав при этом:

–Накурили мы с тобой Семен, отравили следователя. Проветрю немного.

Присев на свое место, обратился к Горшкову:

–Ну чего Николай Михайлович, не рассказал он, куда одежду потерпевшей спрятал?

Тот не успел ничего ответить, как Морковкин закричал:

–Какую одежду? Не было на ней никакой одежды.

Начальник розыска, как ни в чем не бывало, вновь обратился к коллеге:

–Думаю, надо постановление на обыск выписать у матери, прошмонать все как следует… Может наркоту найдем…или еще что-нибудь интересное.

«Ага, найдете вы, – подумал задержанный, – подкинете, суки, и скажите мое…». Но ничего поделать с этим он все равно не мог.

Между тем главный сыщик с неопределенной ухмылкой поглядел на Семена:

– Вроде повыветрелось. Давай с тобой еще по одному косячку затянемся, а потом и окошечко закроем.

Уговаривать подозреваемого не пришлось. Трясущимися руками достал «Приму», спички из кармана и долго не мог попасть сигаретой в огонь. Работники правоохранительных органов молча и с улыбкой наблюдали за нервной реакцией допрашиваемого сторожа. Затем и Климов показательно не спеша и с глубокой затяжкой впустил мягкий дымок «Кента» в легкие и выдохнул аккуратными колечками к потолку. Вдруг зазвонил городской телефон. Владимир снял трубку и произнес:

–Да, да. Я слушаю вас.

–Это Сироткин звонит. Не стал откладывать до рабочих дней, все равно покоя не дашь. В общем, опылил я посуду – на бутылках отпечатки одного человека, на стаканах двоих, пригодные для идентификации. Кто-то еще наследил, но след размытый, не четкий.

Климов ответил, немного умышленно исказив смысл услышанного:

–Значит, говоришь, отпечатки пальцев имеются. К тому же хорошие, пригодные для исследований. Геннадий Андреевич, огромная просьба – зайди ко мне в кабинет, лично откатай пальчики Морковкину… Потом хотя бы предварительно сравни.

В ответ нескрываемо недовольным голосом послышалось:

–Тебе только дай палец, всю руку откусишь. Отпирай свою «пыточную», иду.

На фразу про отпечатки пальцев Семен внешне никак не отреагировал. Однако его внутреннее напряжение достигло предела. «Может расколоться, да и будь что будет?» – вертелось в мозгу. Но совладав с собой, подавил в душе подобные порывы. Докурив почти до самого фильтра сигарету, Климов встал, подошел к двери и, щелкнув замком, приоткрыл ее. Сразу же в кабинет быстрым шагом зашел эксперт со своим неизменным чемоданчиком. Положил его на стол, достал валик, испачканный черной краской, специальный бланк и обратился к Морковкину:

–Сядь ближе к столу, дай сначала правую руку. Да не пытайся бороться со мной.

Сделав свое дело, Сироткин молча встал, убрал свои инструменты, и бланк с черными следами подушечек пальцев рук в дипломат и также быстро покинул комнату, как и вошел. Начальник розыска вновь обратился к задержанному:

– Ну, покурили, теперь расскажи, за что и в каком году тебя судили…

Поймав взгляд Семена на испачканные краской руки, добавил:

–Чуток потерпи. Попозже свожу в туалет, отмоешь краску.

Морковкин как-то неестественно положил руки себе на колени кверху ладонями и ответил:

– Так гражданин начальник, все из-за баб. Одна сама подбила на грех, да муж пришел не вовремя. Она, увидев его, заорала: «Насилуют»…

Климов ухмыльнулся, но не стал испытывать на прочность недоверием установившийся контакт и спросил с неизменной иронией:

–В каком году такая несправедливость с тобой случилась?

Семен задумался на несколько секунд, что-то посчитал «на пальцах» и ответил;

– Вроде в 1968 году. Сразу семь лет отмеряли.

Владимир Александрович изо всех сил попытался изобразить на лице сострадание и уточнил:

– Отбывал-то в нашей области?

Морковкин никого подвоха не почувствовал и простодушно ответил:

–А где же еще? В Талицах на «двойке».

Начальник розыска решил немного унизить Семена, чтобы тот понял себе истинную и весьма невысокую цену:

– Хреновенько, наверное, сиделось-то? Сидельцы твою статью не любят…, не «опустили» невзначай?

Тема и в самом деле оказалась для бывшего зэка довольно болезненной, и он поспешно ответил:

–Нет! Меня капитан Федоров сразу в специальный барак определил.

Климов сильнее надавил на «больную мозоль», спросив:

–«Гашеный»?

Однако Морковкин отреагировал на выпады опытного оперативника спокойно и ответил не напрягаясь:

– Ну, иногда его и так называют…. Гражданин начальник мне бы с вами с глазу на глаз переговорить.

Владимир Александрович изобразил на лице искреннее изумление и воскликнул:

– Вона как. Следователя прокуратуры постеснялся. Про то, что ты там, на зоне «стучал» и так все знают. По радио передавали. Если потребуется, мы и по этапу эту информацию пробросим, чтобы знала «братва», с кем имеет дело и лишнего не болтала.

Был такой приемчик у Климова – сначала оскорбить самолюбие, унизить человека, чтобы он сам себя презирать начал, резко напугать несуществующей угрозой, а потом посочувствовать и установить нужный контакт. Однако не ожидал такого Семен от опытного оперативника, думал они об этом между собой, только шепотом толкуют. Обиделся, насупился и замолчал.

– Да, ладно, ладно, – максимально миролюбивым голосом произнес начальник розыска, – чего ты сразу набычился? Давай про вторую судимость рассказывай.

Морковкин тоже не хотел резко портить отношения с людьми, от которых зависела его дальнейшая судьба и ответил:

–Так как освободился через семь лет,…75-й год получается, с бабенкой познакомился. Красивой такой бездетной, моложе меня на пять лет Галиной зовут. Привел ее в свой дом. Нормально вроде жили.

–Погоди, погоди, – перебил хозяин кабинета, – у тебя дом был? А по какому адресу?

Семен опять замолчал, явно не хотел отвечать, но суровый взгляд начальника оперативного подразделения вынудил его все-таки открыть рот:

– Гражданин начальник, можно я еще подымлю? Разнервничался чего-то…

«Ага, – подумал Климов, – с домом явно что-то не так» и сказал:

– Валяй, только «не тяни кота за хвост», адрес назови. Да, чуть не забыл, пошли со мной. Руки вымоешь, а то, как грязными-то сигарету держать будешь?

Семен зачем-то поглядел на свои «черные» ладони и неожиданно заявил:

–Да, ничего страшного, у меня редко они чистыми-то бывают.

« …И не в крови», – почему-то добавил про себя Климов.

Семен сделал пару затяжек и буквально выдавил из себя:

–Так это дом, в котором сейчас каптерка у строителей. Я из-за него и устроился-то на стройку разнорабочим, а по совместительству и сторожем. Раньше там целый ряд хат стоял – обычная улица.

«Ни себе хрена, совпаденьице», – подумал удивленный опер, но виду не подал и спросил:

–А Галька-то случайно не та, что мы нашли?

–Нет, нет, другая, – как-то торопливо ответил Семен, – она чай жива, наверное….

– Зря я тебя перебил, продолжай историю второй судимости, – произнес Владимир Александрович и напомнил:

– Ну, жили вы с Галькой нормально и…?

Семен вопросительно взглянул на него, показывая докуренную сигарету. Климов понял и произнес:

–Туда же в пепельницу брось… И давай, давай, не отвлекайся.

Морковник старательно раздавил остаток сигареты и продолжил рассказ:

– У меня знакомый освободился, в одном бараке сидели, ровесник Галькин, Васькой звали. Такой прохиндей. Я его как человека встретил, домой привел, а он к моей-то давай клеиться. Я поорал на него, он извинился. А водка, как на грех, кончилась. Пока я бегал до магазина, эти голубки уже поладили. Захожу в дом, а Васька на моей постели мою бабу ублажает, и той вроде как нравится. Вскипел, конечно, схватил мясной топор, стоящий возле печки и вдарил по башкам. У Васьки – то она сразу на пол отлетела, а Гальке шею здорово зацепил. Сам же и скорую вызвал… Суд еще четырнадцать годков отмерял. На севере сидел, далеко отсюда – «от гудка до гудка» парился, по сути, ни за что. В конце октября прошлого года киданулся и опять «двадцать пять»…

«Ничего себе «ни за что», – подумал начальник розыска, – видно злобы на баб много накопил за свои страдания».

Затем он повернулся в сторону Горшкова и произнес:

–Николай Михайлович, не в обиду, спустись в дежурную часть, расскажи главному «смотрящему» за городом, что наработали. А мы тут о своем, о «девичьем» пошепчемся. На подробный допрос в следственную камеру я его сам доставлю, там и заполнишь протокол. Если что-то интересное для тебя будет в твое отсутствие, сообщу.

Следователь встал, сам отпер дверь и вышел. Запирать за ним Климов не пошел, Семен облегченно вздохнул, теперь за свои почки можно быть спокойным. Оставшись один на один, начальник розыска спросил с улыбочкой:

–Ну, как я понял, капитан Федоров это «кум» и твой куратор?

Морковкин как-то весь съежился и тихим «секретным» голосом поведал:

–Да, я помогал ему. Он был доволен. Все бумаги на УДО мне подписал, да суд не отпустил. Я и вам могу помочь. Со стройки воруют кому не лень, я мог бы сообщать… Только выпустите меня отсюда, не убивал я эту женщину.

Однако Климов вновь решил «подрезать крылышки» воспрянувшему духом «стукачку» и спросил с неприкрытой издевкой:

–А на севере тоже в «гашеном бараке» прятался и помогал операм с нарушителями бороться?

Морковкин иронии в словах оперативника, словно не заметил и простодушно ответил:

– Нет, там я в авторитете был – мокрушник все-таки, сидел вместе со всеми, …но жил мужиком. Туда не дошли слухи с Талиц… Правда куму-то помогал, какая никакая послабка от него была по жизни… Ой, да я попутал берега – капитан Федоров-то на севере был, исправительная колония № 3, посёлок Харп, Приуральский район, Ямало-Ненецкий автономный округ. А первого-то своего кума в Талицах я уж и не помню, как звали.

Несмотря на то, что Климов слушал очень внимательно и заинтересовано, в голове «прожженного» сыскаря уже созрела хитрая оперативная комбинация…

– Прямо сейчас я тебя не освобожу. Посидишь пару-тройку суток, я к тебе какого-нибудь хмыря подсажу, которого надо расколоть. Вот и проявишь таланты, заодно и мне докажешь свою полезность. Кстати, какой у тебя псевдоним-то был?

–Чего, чего? Что за псевдоним?

Климов улыбнулся и ответил более понятно:

–Кличка, погоняло от Федорова?

Видя, что Семен совсем растерялся, добавил:

–Какой фамилией ты бумаги-то куму подписывал?

По глазам бывшего зэка был заметен мучительный мыслительный процесс, происходящий в мозгу и, наконец, он ответил:

–А… Понял – «Стриж».

И вдруг перескочил с темы на тему и спросил:

– А чего я соседям по «хате» скажу-то, за что угрелся?

Климов ухмыльнулся:

– Так скажешь, как есть. Мол, подозревают в убийстве женщины возле стройки в районе «Санта-Барбара». Про это сейчас, наверное, уже весь город знает, обсуждают за каждым углом.

Начальник розыска решил «убить сразу несколько зайцев» – во-первых, этот не будет возмущаться и жаловаться, что сидит без доказательств вины больше чем положено, ну, если конечно потребуется. А во-вторых,…рассказывая про убийство женщины, может непроизвольно и лишнего чего болтнуть при условии, что имеет к этому отношение. В-третьих, будет меньше подозрений в отношении настоящего агента-камерника.

Всех тонкостей оперативной работы Морковкин конечно же не знал и ответил:

– Хорошо, начальник. Я постараюсь. Только отпусти меня потом.

Климов улыбнулся бывшему «стукачу», словно своему другу, поднялся со стула и сказал:

–Ну, тогда вставай, пошли до «хаты», а то неудобно следака долго ждать заставлять. А сначала…как в детском садике перед обедом – пошли ручки мыть. Вот тебе кусочек хозяйственного мыла.

При этом хозяин кабинета достал из своего стола небольшой обмылок, завернутый в газету и передал подозреваемому в убийстве и изнасиловании гражданки Губиной.

Выпустив вперед Морковкина, Климов запер дверь своего кабинета. Кивнул головой в сторону туалета, а сам остался снаружи. Санитарные комнаты в милиции с решетками, просто так не убежишь. Ждать пришлось недолго, минут пять не больше, видно спешил показать свою лояльность и уважение к новому возможному куратору прожженный осведомитель. По выходу Семена в коридор оба спустились в дежурную часть. Горшков, хоть и не находился в прямом подчинении у дежурного по милиции майора Воробьева, но вполне официально только что закончил ему доклад и вопросительно смотрел на начальника розыска. Тот произнес:

–Николай Михайлович, забирайте клиента, он теперь ваш. Надеюсь, вы его определите на ближайшие семьдесят два часа, но…если что он и на большее согласен. Да, кстати сказать, наш с ним разговор тет-а-тет вам абсолютно неинтересен.

Глава четвертая. Интересное стечение обстоятельств

Освободившись, Климов сразу же направился в лабораторию, святую святых экспертов-криминалистов. Сироткин сидел за столом и, наклонившись с помощью обыкновенной лупы, сравнивал отпечатки пальцев, снятые с бутылок и стаканов на специальную дактилоскопическую плёнку и зафиксированные на бланке конечности Морковкина. Подняв голову произнес:

– Если предварительно, то могу с вероятностью восемьдесят процентов сообщить – на бутылке и одном из стаканов твой задержанный следы оставил. Точнее через микроскоп определю завтра по окончанию новогодних каникул, которые ты мне грубо подпортил. Ну, а владельца других отпечатков ищи сам. Смотреть по моей картотеке вручную работа неблагодарная, да и неполная она, картотека-то.

К сожалению, времена, когда подобную информацию стали хранить в компьютерах, еще не наступили… Да и самих этих компьютеров в провинциальных отделах милиции даже и не видели. Климов эксперта прекрасно понял, мол, отвали и не мешай мне новогодние выходные догуливать, поэтому и ответил миролюбиво:

–Спасибо, Андреевич. При случае сочтемся. Тебе приятного отдыха.

В свой рабочий кабинет начальник уголовного розыска решил пройти вновь через дежурную связь, узнать как изменилась за пять минут обстановка в городе и спросить не вернулся ли Костин. Майор Воробьев, увидев Владимира Александровича, сказал:

–«На ловца и зверь бежит». Звоню, звоню тебе в кабинет, ни ответа, ни привета.

Климов, изобразив фальшивое возмущение и обиду произнес:

– Какой я тебе зверь, я охотник. Чего искал-то?

Не обратив ни малейшего внимания на замечание такого же майора, дежурный офицер спокойно доложил:

–Да, одного «домашнего боксера» по административке задержали. Судья Богомолов ему сегодня успел пятнадцать суток выписать. Злой, видимо, был, что в праздники дежурство выпало. А этот, что жену избил, прям, рвется к начальнику розыска, говорит, информацию важную имеет.

Климов улыбнулся:

– Очередной сумасшедший?

Воробьев абсолютно серьезно:

– Да нет, не похоже. Нормальный вроде, только сильно возбужденный, даже в камеру силком пришлось заталкивать.

Ну, подобные сообщения Климова не сильно удивляли, все бывшие осведомители, отвыкшие от камеры, рвались к нему в кабинет, чтобы сообщить «чрезвычайно важные данные» в обмен на немедленную свободу. Поэтому он, не уделив услышанному извещению особого внимания, спросил:

–А Костин не вернулся. Он еще одного задержанного должен привести?

Майор Воробьев своего коллегу прекрасно понимал и ответил:

– Вернулся. Определил какого-то мужика в пустую четвертую камеру, сказал, документы на задержание подготовит. Ждет тебя у кабинета.

Начальник розыска полушепотом, словно по большому секрету произнес:

– Короче. Я со своим опером сейчас переговорю, потом позвоню тебе, чтобы конвой твоего «нормального» ко мне доставил. В следственном кабинете Горшков, наверное, допрашивает подозреваемого. А это надолго… Да, если он решится его на семьдесят два часа официально задержать, посадишь в ту же четвертую камеру к этому… что Костин привез.

Зазвонил телефон «02» и Воробьев, сняв трубку, ответил Климову кратко:

– Договорились…

Главный сыщик поднялся к себе на второй этаж. Возле кабинета стоял подчиненный, всем видом показывающий, что готов к докладу. Владимир Александрович открыл дверь и произнес:

– Заходи старлей. Вижу, не терпится что-то интересное рассказать.

Когда уселись Климов за стол, а оперуполномоченный напротив, то последний без вступления начал:

–Оперативную установку по месту жительства Морковкина провел. Постоянно в квартире живет только мать Александра Федоровна, года два страдает деменцией. У меня бабка болела, родители сильно переживали, вот я и запомнил название. Как свидетель она «никакосовая»… Я ей раза три представлялся, а она мне все твердит: «Семен, ты, наверное, голодный. Пошли на кухню, я тебя покормлю». Спрашиваю: «А где твой сын?», она отвечает: «В магазин ушел, сейчас придет». Соседка напротив, такая же старенькая Марья Ивановна Беликова за ней ухаживает. На Рождественские праздники она приболела и к Морковкиной не ходила. Мол, пропитание у нее есть, все заранее купила. Самого Семена жители дома видят нечасто, да и боятся его …убийца. В Рождество 7 января Морковкина никто из соседей не видел. Так что алиби у задержанного проверить не представляется возможным…

Климов достал пачку «Кента» и даже в такой момент смог пошутить, назвав подчиненного именем подозреваемого:

– Семен, дать сигаретку, а то, наверное, не курил еще?

Старший лейтенант к шуточкам своего начальника давно привык, поэтому спокойно ответил:

–Спасибо, я пока вас ждал, две штучки уничтожил. …К сожалению своих.

Владимир Александрович, словно что-то вспомнив, встрепенулся:

– А агента – то ты привез?

Юмора опытному оперативнику не занимать и он ответил:

–Конечно, гражданин начальник. «Жуков» уже сидит в пустой четвертой «хате», ждет клиента.

Климов с саркастической улыбкой:

– Вот это псевдоним «Жуков», вроде как хитрый жук, такому не доверишься…

Костин негромко засмеялся:

–Так он в камере своей фамилией представится – Орлов, судимый, весь в наколках и с авторитетом в порядке.

Начальник, поняв, что «попал пальцем в небо» резко сменил направление вопросов:

–Алиби-то, какое ему придумал?

«Все-то вот ему надо знать», – подумал оперативник про своего шефа, но ответил спокойно:

– Да и мудрить не стал. На АЗЛК гражданина Веселова на днях порезали, лежит в больничке. Да вы, наверное, помните, на оперативке зачитывали – проникающее ножевое ранение в область живота. Тяжкие телесные… Вот типа его и подозревают…

Климов вспомнил свою оперативную задумку и, улыбнувшись, произнес:

– Я к твоему агенту своего посажу, пусть друг друга разрабатывают…

–Не понял, – по-детски растерянно произнес оперуполномоченный.

Начальник розыска, прекрасно осознавая свой профессиональный опыт, завсегда и попросту делился им с подчиненными, поэтому и разъяснил доступным языком свою оперативную комбинацию:

–Да Морковкин пока чалился куму помогал за порядком следить. «Стучал» помаленьку больше двадцати лет. Я ему задание и дал, мол, помоги следствию, мы не забудем. А в качестве легенды – сегодняшний случай, подозревают «менты» в убийстве женщины в «Санте- Барбаре»… Может чего лишнего болтнет.

«Матерый опер, мой командир», – подумал Сергей, а вслух спросил:

–Мне-то чего делать?

Начальник почти по-отцовски напутственно ответил:

–Иди домой, отдыхай пока. Завтра рабочий день, не забудь. Дежурному лишний раз напомни – придут женщину в розыск заявлять с нашими приметами, пусть не «футболит». Либо тебя, либо меня сразу информирует. Если вдруг сегодня установим потерпевшую, твой выходной автоматом отменяется… Мой тоже. Кстати, кто от нас Мухина-то подменил?

Сергей с иронической улыбкой доложил:

– Младший лейтенант Малинкин. Он с одной кражи на другую катается.

Прекрасно знал начальник, кто сегодня дежурит, но решил исподволь Костина похвалить:

– «Ни рыба, ни мясо»… Ни хрена он не раскроет, хорошо хоть по убийству я тебя нашел – не напился, не уехал из города.

Только старший лейтенант покинул кабинет, раздался звонок по городскому телефону. Жена Марина с нескрываемым возмущением спросила:

– Володя, ну ты долго от выходных будешь отлынивать? Мы же сегодня вечером Рунцовым обещали в гости зайти. Они нас ждут, готовились, наверное, салаты делали, водку покупали…

Климов максимально ровным голосом ответил:

–Да помню, я помню. Сейчас с одним «домашним боксером» переговорю и попрошу дежурного меня домой доставить.

Ответа ждать не пришлось, раздались короткие звонки.

«Видно обиделась», – подумал Владимир и поднял трубку «прямого телефона» с дежурной частью:

– Майор Воробьев, – по привычке ответил опытный офицер.

Чтобы не бегать самому по лестницам для беседы с «семейным дебоширом», Климов спросил:

– Иваныч, следственный кабинет Горшков еще не освободил?

Ответ оказался вполне предсказуемым:

– Да нет, конечно, по ходу, и не собирается.

Климов, улыбнувшись своей прозорливости сказал:

– Тогда скажи, чтобы привели ко мне этого «мелкого хулигана». Быстренько перетру с ним и домой, а то супруга рвет и мечет. Да, кстати, придут заявлять о пропавшей женщине, сразу курсуй.

Ухмыльнулся дежурный, что для него на работе совсем не характерно и укоризненно сказал:

–Опоздал ты с указанием, твой Костин уже распорядился, буду выполнять.

«Юморист, – мелькнуло в голове начальника розыска, – ты же в отсутствии начальника милиции самый главный в отделе. Кто ж тобой распоряжаться-то может».

Раздался робкий стук в дверь.

–Войдите, – крикнул Климов.

На пороге показался мужчина, лет пятидесяти, невысокий, худощавый, на запястьях – наручники. Его за локоть придерживал рядовой милиции, только-только демобилизованный из советской армии. Он даже в этой ситуации встал по стойке «смирно» и доложил:

–Товарищ майор, задержанный за административное правонарушение Иванов, доставлен.

«Молодец, – подумал начальник, – армейский порядок о соблюдении субординации еще помнит» и четко произнес:

– Свободен, рядовой, а вы, гражданин присядьте на стульчик напротив и быстренько сообщите, зачем в выходной день заставляете меня работать?

Незнакомец, по всей видимости, привык к подобному «ментовскому юмору» и никак не отреагировал. Только присел, положив руки себе на колени, и сразу обратился с просьбой:

–Гражданин начальник, сигареткой не угостите? А то у меня все забрали.

Как раз на подобный случай у начальника розыска в столе лежала открытая пачка «Примы». Он протянул арестованному. Тот, не спрашивая разрешения, довольно смешно двигая связанными конечностями, достал две гильзы. Одну сунул себе за ухо, другую держал в руках, вопросительно поглядев на начальника. Владимир Александрович понял без слов, достал зажигалку, дал прикурить. Когда первый дымок стал медленно расползаться по комнате, из кармана пиджака достал свой «Кент» и тоже задымил. При этом произнес:

–Слушаю вас очень внимательно.

Иванов внимательно поглядел на сотрудника милиции, словно убеждаясь, достоин ли он, получить столь важную информацию и начал свой рассказ:

– В общем, я долго был вашим негласным сотрудником под псевдонимом «Петров». До вас в этом кабинете сидел другой начальник именно с такой фамилией. Видимо шутки ради он мне и предложил так подписываться. Я и в камеру подсаживался, чтобы вызнать нужные вам сведения, опять же знакомых много среди сижалых. Сам там побывал, они мне доверяли, иногда болтали лишнего. А когда уехал с сожительницей в деревню Жарки, пользы от меня стало мало и…

Климов не выдержал подхода «издалека» и перебил:

–Это, конечно, все интересно, но давайте ближе к делу. Что вы от меня хотите? И назовите имя-отчество, чтобы я знал, как к вам обращаться?

– Петр Иванович Иванов… А хочу предложить сделку – я вам раскрываю убийство, вы меня отпускаете домой.

«Уж, не сегодняшнее ли», – мелькнуло в голове, но, тем не менее, решил не «торопить события» и произнес:

–Во-первых, до недавнего времени у меня не было нераскрытых убийств. Во-вторых, вам судья выписал пятнадцать суток, я не могу отменить его решение.

Бывший агент как-то сразу оживился и выпалил:

–А и не надо ничего отменять. Вы просто выпустите меня под свою ответственность, а по документам пусть я как будто сижу.

«Ну, и «рыбина» этот Иванов, – подумал опер, – сейчас начнет плести какую-нибудь несуразицу про преступление, о котором я не знаю». Однако спокойно ответил:

–Вы хоть представляете, насколько убойной должна быть ваша информация, чтобы я рискнул своими погонами. Я вас отпущу, а вы, к примеру, сожительницу убьете за то, что заявление на вас написала… И я сидеть буду вместе с вами…

Арестованный ожидал примерно такого ответа, поэтому довольно театрально заверил:

– Клянусь всем, чем только можно, не трону. Наоборот, извинюсь перед ней и буду «тише воды…».

Майор натянуто засмеялся и сказал:

– Все вы так говорите, пока в клетке… Ну, ладно, рассказывай про убийство. Потом «торговаться» будем.

Иванов, в очередной раз затянувшись сигаретой, вновь оценивающе поглядел в глаза гражданина начальника и произнес:

–Хорошо, только не обманывайте …

Климов серьезно и убедительно произнес:

–Слово офицера. Давай уже…

Не спрашивая разрешения у хозяина кабинета, бывший осведомитель загасил махонький окурок в пепельнице, стоящей на столе и начал свой рассказ:

– В общем так. Лет восемь назад к нам в деревню Жарки, что недалеко от Решмы приехала семья Епифановых откуда-то с Прибалтики – муж Васька, лет сорока восьми, супруга Галька, его погодка и дети: пацан Иван, пятнадцати годков, да девочка Лена школьница. Сразу купили довольно большой по нашим меркам дом, завели корову. Васька устроился пастухом колхозным, жена дояркой. И баба-то невидная, а ревновал ее супруг почем зря, к каждому «столбу». А через это колотил, словно «сидорову козу». Как напьется, так кнутом гоняет по всей деревне. Участковый Макаров прознал про деспота, предложил Гальке заявление накатать. Та отказалась, так Макаров беседу учинил с драчуном, мол, посажу рано или поздно за любую мелочь. Трезвый-то Васька молчит, соглашается, а пьяный… опять за свое. Видно у его благоверной терпение-то лопнуло… В субботу натопили баню, Галина из нее первая ушла. Мужик приходит в дом, а на кухне на столе бутылка водки стоит, картошечка жаренная, соленые огурчики. Он ничего понять не может, ради чего такое внимание и уважение, но от угощения не отказался. Только когда пил первую рюмку спросил: «Отравить хочешь?».

С первой бутылкой покончил, а жена ему вторую выставляет. Неслыханное дело… А дети после помывки телевизор в комнате смотрят. Родители не ругаются, они и рады. Распаренный мужик от выпитого спиртного уснул прямо за столом, а Галька-то в коридоре взяла топор, заранее приготовила. Зашла на кухню и херак своему издевателю по шее. Видно несильно получилось, тот заорал во всю глотку. Дети выскочили в кухню и их мать на глазах отпрысков, второй раз топором как вдарит что есть сил, аж, башка отлетела. «Ну, чего, сиротинушки, – говорит, – бегите в сельсовет, звоните в милицию», а сама ревет как белуга. Ленка ее обняла и тоже в рев, а Иван молчит, ему в свой черед от отца доставалось. «Давайте, – говорит, – закопаем тело во дворе рядом с туалетом и клеткой для поросенка, а соседям скажем, что уехал в Прибалтику, мол, здесь мало платят». Вот ведь щенок какой. Короче ночью выкопали яму во дворе, земля-то под крышей не промерзла, и закопали Ваську, даже малая девка помогала, старалась. Лет восемь пролежал без должных похорон, наверное, уже сгнил весь…

Климов слушал, не перебивая, но когда Иванов – «Петров» закончил и вновь попросил сигаретку, спросил, предварительно выполнив просьбу:

–Откуда же вам такие подробности известны?

Осведомитель, прикурив от зажигалки Климова и с удовольствием затянувшись дымком во все легкие, ответил:

–Дык…вся деревня знает. Ванька-то подрос, пить начал, мать обижать. А пьяным языком чешет, как корова… То одному расскажет, то другому.

Начальник розыска удивленно воскликнул:

– И никто участковому не сказал, в милицию не позвонил?

Иванов важно ответил, словно подчеркивая свою необычную гражданскую позицию:

– А кому это надо? Да и Гальку-то жалко. Баба не злая, работящая, лучшая доярка района. Почто ей жизнь ломать?

Начальник розыска «сознательность гражданина» решил немного ущипнуть, спросив:

–Ну, а ты-то по старой памяти, что не приехал, не сказал операм? Хоть тому же Петрову, он в следственном отделе до пенсии дорабатывает. Скоро провожать будем.

Иванов аж встрепенулся и с возмущением произнес:

– Зачем мне всю деревню против себя настраивать, стукачом себя выставлять?

«Так ты стукач и есть», – подумал начальник розыска, но вслух сказал:

–Не знаю почему, но я тебе верю. Прямо сейчас отпустить не могу, сначала проверю то, что ты сказал. Но людей в новогодние праздники поднимать не хочу. Восемь лет покойничек ждал, пару дней еще потерпит. Подтвердится твое сообщение – отпущу под свою ответственность. … Если никому не скажешь, и дома пока сидеть будешь, носа на улицу не высунешь.

Затянувшись ядовитым дымком в очередной раз, Иванов произнес:

–Да я, конечно, понимаю. Но я уже отвык от камер ваших, тошно мне. К тому же шесть человек в одной хате. Вентиляции нет, от ведра вонь нестерпимая. Кто по «большому» сходит, кто по «малому», сдохнуть можно…

Климов ухмыльнулся, подумав про себя: «Вон оно что, на чем сознательность-то твоя держится» и ответил:

–Ну, это я прямо сейчас исправлю.

При этом в голове опытного оперативника уже созрела еще более хитрая и сложная комбинация… Но сначала он набрал номер своего домашнего телефона:

– Марина, не обижайся. Я сегодня к Рунцовым пойти не могу. Завалился неотложной работой выше головы. А водку они и без нас выпьют под салаты, не пропадет добро…

Затем он пару минут спокойно выслушивал мнение жены о его работе, о нем самом, о безответственном отношении к воспитанию детей и т.д. и т.п. Резюмировал словами:

–Приду сегодня поздно. Ложись спать без меня.

И…просто положил трубку. Теперь все его внимание оказалось обращено к собеседнику, и он произнес:

– Петр Иванович, давай так. Я распоряжусь, чтобы тебя перевели из камеры, где сидят «мелкие хулиганы» в четвертую «хату» к уголовникам. Там помимо тебя или уже находится или вот-вот приведут после допроса некоего Семена Морковина, очень для нас интересный тип, и второй Орлов, имя забыл. Первый подозревается в убийстве женщины в районе «Санта-Барбара», а второй «перо» в живот мужику воткнул, тот в реанимации между жизнью и смертью третий день. В общем, аккуратненько поработай с ними, ненавязчиво порасспроси за что, да как. Ну, вы все судимые, знаете, как между собой общаться. А я завтра – послезавтра в зависимости от оперативной обстановки оперов отправлю в деревню Жарки. Твою информацию проверять. Спешить нам некуда – дело старое, покойничек подождет. Подтвердится – сразу отпущу. Договорились?

Иванов заметно приуныл, не такой реакции он ожидал на свою информацию, но ответил:

–А чего, разве у меня есть выбор? Лады…только без обмана. Да, а чего соседям-то сказать, чего к ним перевели из «административной хаты»?

Вспомнив, что именно этот вопрос и Морковкина беспокоил, Владимир ухмыльнулся и ответил:

– Скажешь как есть, мол, жену избил – по протоколу участкового дали пятнадцать суток. Потом видно решили дело возбуждать, теперь, как пить дать посадят.

Климов снял трубку прямого телефона с дежурным:

– Иваныч, прокурорский следак ушел?

Последовал лаконичный ответ:

–Минут пять назад.

«Но от меня ты так легко не отвертишься», – с ухмылкой про себя подумал начальник УГРО и продолжал задавать вопросы:

– Задержанного Морковкина ты в четвертую камеру посадил?

Воробьев довольно выдержанно и вновь кратко:

– Так, как ты и просил…

Начальник розыска максимально миролюбиво, чтобы не задеть самолюбие старого работника, распорядился:

–Хорошо. Присылай ко мне конвойного, пусть Иванова у меня заберет, но не на старое место вернет, а в четвертую «хату».

Подумал при этом: «Нечасто случается, что три стукача сидят в одной камере, и каждый пытается «разрабатывать» оставшихся двоих. Эх, были бы у нас микрофончики, как в КГБ, обязательно бы поставил в каждую «хату». Интересно знать, о чем они на самом-то деле говорят, а то насочиняют в три короба, чтобы иудины сребреники заполучить». Не случайно подобные мысли посетили матерого оперативника. Частенько бывало, когда два негласных сотрудника находились в одной компании, причем в одно и то же время, а рассказывают о происшедших событиях по-разному. Порой отличия практически кардинальные. Каждый из них «кроит свое» – то друга не хотят подставлять, то просто сильно приукрасить пытаются свои заслуги перед куратором. Мол, вот какую ценную информацию я для тебя добыл, не выделишь ли ты мне деньжонок побольше…

Глава пятая. Опять пропали выходные…

Когда все, кто должен сидеть, уселись, а тот, кто должен по теории отдыхать – закурил в своем рабочем кабинете, то вольно невольно продолжил размышлять: «Так…Эти три гуся друг друга будут разрабатывать, погляжу, что из этого получится. Пока женщина не установлена, Костин пусть жену развлекает, да сам отдохнет. На стройке в праздники никто не работает, опрашивать некого… А в дальнейшем может быть придется «пахать» по двадцать часов в сутки и даже не вспоминать о том, что у нормальных людей раз в неделю бывают выходные дни. … Теперь по информации Иванова-Петрова-Сидорова… насчет того, что покойничек подождет, я пошутил. Завтра с утра организую проверку. Деревня Жарки – «земля» Панкратова Володи, его пока тревожить не буду. Супруга вот-вот родит, наверное, весь издергался. Однако при условии, что дежурный опер по графику…кто там у нас?», – при этом Климов взглянул на листочек под оргстеклом, лежащем на столе, – «Ага… Лейтенант Ефимов, молодой, но толковый опер. Его и отправлю на машине дежурного. …На всякий случай в отдел прикачу на своей «ласточке», мало ли в городе какое Ч.П., придется ехать самому и на ней. Но копать землю… Задействовать административно задержанных? Лопаты им искать, потом в камере болтать будут… Не вариант. А позвоню–ка своему старому знакомому Алексею, бригадиру кладбищенских копальщиков. Может он выделит пару человек с инструментом? Чай не забыл, как я «спустил на тормозах» тот случай, когда они в свежую могилу еще и умершую собаку прикопали. Ее хозяин денег заплатил, чтобы в лесу похоронили, а они вона как удумали. К тому же лапу землей не прикрыли, а у вдовы, хоронившей мужа от подобного видения – истерика и обморок. Заявления потом писала во все инстанции. Еле отписался, чуть очередной выговор не заработал».

Климов глянул на свои наручные часы, подарок Маринки, – девятнадцать часов двадцать минут. В записной книжке нашел нужный номер и снял трубку телефона:

– Але, Алексей ты?

Раздался явно нетрезвый мужской голос:

–Я, а кому же еще быть в моей квартире?

Владимир не удержался и громко заржал, прям, как конь на водопое, но при этом выдавил из себя:

–Мало ли кому, может собаку подселили…

В трубке раздался смех и:

–Владимир Александрович, привет. Извини, по голосу сначала не признал. Слушаю.

Уже деловым спокойным голосом начальник уголовного розыска продолжил:

–Мне твои профессионалы нужны с личным инструментом, труп в деревне искать.

Собеседник искренне удивился и произнес, не скрывая сарказма:

–Так у меня спецы по закапывать, а не по раскапывать. А если серьезно?

Климов, вкладывая в слова максимально дружеские нотки ответил:

– Куда уж серьезнее, Леха – у бабы муж пропал восемь лет назад, а в деревне болтают, мол, сама убила и закопала во дворе. Помоги с земляными работами.

Несколько секунд бригадир копальщиков молчал, видно что-то прикидывал в голове и, наконец, озвучил результат своих размышлений:

–Владимир Александрович, я тебе только одного могу выделить. Люди мрут пачками, работы полно. Но ты не думай – копает, как экскаватор и не болтливый. За полчаса весь двор в траншеях будет. А глубоко бабенка-то спрятала-то благоверного от дурных глаз?

Несмотря на усталость, Климов не удержался от смеха и произнес:

–Да, я спросить не успел. Но сначала найти надо…без нее, ее в отдел ко мне привезут.

Видя, что человек, которому бригадир как-никак обязан свободой, вполне согласился с тем, чтобы ему выделили одного человека, а не целую бригаду Алексей повеселевшим тоном сообщил:

– Понял, во сколько заедешь за человеком-то. Мы с восьми утра возле сторожки соберемся.

Подобное решение вопроса Климова вполне устраивало, и он произнес:

– В девятом часу и заеду. А как зовут-то … твой экскаватор?

Сквозь смех в телефоне послышался ответ:

–Дмитрий. Да ты его и без имени узнаешь – молодой, здоровый и с лопатой.

Дальше вновь раздалось хихиканье. «Ему – то хорошо – пьяненький и дома», – подумал Климов, но спокойно сказал:

–Спасибо, Алексей, договорились. Скажи работнику, я на своей красной «шестерке» буду, а то побоится ко мне в машину-то…

Наступила очередь посмеяться начальнику розыска. «Давно заметил, – подумал сыщик, – подурачишься с кем-нибудь, и усталость как рукой снимает». Оделся, запер кабинет, спустился в дежурную часть. Воробьев отвечал кому-то из граждан по одному телефону, держа в руках второй, интонация в разговоре раздраженная, видно кто-то не мог толком разъяснить, чего хочет от советской милиции в новогодние праздники. Климов встал напротив и молча ждал, пока обе трубки лягут на свои места. И…вновь раздался звонок. Владимир рукой не дал поднять телефон, сказав при этом:

–Иваныч, пять минут. Разговор есть с глазу на глаз, пусть пока твой помощник сержант поработает.

«Спорить с этим бугаем бесполезно, – сделал вывод Воробьев, и поднялся из-за пульта. Оба офицера направились на выход, по ходу движения Михаил взял с лавки шинельку с майорскими погонами и приказал сержанту Клыкову:

–Посиди за меня. Нам с гражданином начальником переговорить надо.

Два майора, один в гражданской одежде, другой в милицейской форменной вышли на улицу, непроизвольно подняли глаза вверх. Опять заметно потеплело, крупные снежинки, кружа замысловатые хороводы, падали на землю. Но им обоим не до природных красот, один хотел обратиться с просьбой, нарушить инструкцию, а другой прекрасно осознавал, что именно для этого его и отозвал в сторонку начальник оперативного подразделения. Достали сигареты, причем каждый из своей пачки, только у Владимира, словно у фокусника зажигалка оказалась наготове, и он подсунул ее под нос старому и уважаемому сотруднику.

–Иваныч, я к тебе с челобитной, – начал Климов, – ты завтра перед самой пересменкой, …кстати, во сколько она реально происходит?

«Чегой-то он спрашивает, – подумал дежурный, – сам все прекрасно знает. Отвлекает, наверное, от главной темы, которую хочет протолкнуть через меня». Но ответил вполне спокойно:

– Так-то в девять утра, но завтра меня заменяет старший лейтенант Сидоренко, а он всегда приходит на полчаса раньше. Выслуживается. А ты-то чего хочешь?

Специально почти шепотом, наклонившись к уху собеседника, мол, тебе такую тайну доверяю, Климов произнес:

– Тебе, как родному скажу – информацию получил: в деревне Жарки баба мужа завалила и закопала во дворе рядом с поросенком. Завтра с утра нужна машина дежурной части и опер Ефимов, а он будет в распоряжении у Сидоренко… Не хочу, Иваныч, сельскому сыщику Володе Панкратову отгул ломать, у него жена рожает. С копальщиками я договорился, ваших «мелких хулиганов» просить не буду. Их я сам привезу часикам к девяти… А ты в журнале перед приходом сменщика сделай запись, мол, аноним позвонил сказал, убийство в Жарках произошло. Ну, чтобы никто не возмущался, что я дежурную часть без машины оставляю и без опера.

Воробьев строго поглядел на начальника розыска и сказал:

–Мне сорок девять лет, служить осталось год до пенсии, а ты хочешь меня под такую авантюру подписать. Тебе самому – то тридцать пять, пахать и пахать, а выгонят, без работы не останешься. Скажи как есть Сидоренко. Он парень не глупый.

«Неее, майор, даже не пытайся увильнуть, я тебя все равно додавлю», – подумал матерый сыщик и ответил:

–Да не сложились у меня с ним отношения. Не люблю карьеристов… Сто причин найдет, чтобы сорвать мне операцию. Ну, не боись, Иваныч. Если что, скажешь, под пистолетом заставил. Да не смотри ты на меня, как на «врага народа». Я ведь сам «без выходных и проходных». …Коньяк с меня.

Дежурный докурил, подошел к урне у входа, аккуратно бросил в нее окурок и произнес:

–Литр коньяка, а не одну бутылку.

–Да как скажешь, с первой же премии куплю, – легко согласился Владимир Александрович.

Это давно придуманная им же отговорка. Все в отделе знают что, как правило, Климову премий не дают, а поощряют «снятием ранее наложенного взыскания». Но никто и никогда особо не возмущался, когда обещанный коньяк так и оставался на полке в магазине. Все понимают, не для себя человек старается, а ради показателей в целом отдела милиции. При плохой раскрываемости преступлений, премий не получит никто, ни сыщик, ни постовой, ни дежурный. Когда Воробьев развернулся с намерением вернуться на рабочее место, Климов просящим голосом изрек:

– Иваныч, уж раз ты целую литровку у меня выкружил,… выдели машиненку мне до дому?

Дежурный ухмыльнулся каким-то своим, не озвученным мыслям, и изрек:

– Повезло тебе, Володя, сейчас опергруппа соберется, и поедут на квартирную кражу, как раз туда к тебе в соседний дом.

–Ну, спасибо, благодетель, еще одну «темнуху» мне повесишь. – Как то обреченно произнес Климов.

А Воробьев, чтобы побольнее наступить «на любимую мозоль» своего собеседника, добавил:

– Так если не доверяешь своему оперативнику, можешь сам все осмотреть, преступников найти и в отдел доставить.

– Злой ты сегодня, Иваныч. «Типун» тебе на язык. Я еду домой и никуда больше. Малинкин разберется без меня.

Дежурный улыбаясь и с какой-то ехидненькой интонацией произнес:

–Да уж… Разберется.

Когда оперативная группа и начальник УГРО уселись в Уазик, Климов решил сделать вид, что наставляет своего подчиненного:

–Анатолий, сначала осмотрись на месте, увидишь что заслуживающее внимания, подскажешь следователю Куликовой…

Людмила Викторовна, женщина сорока двух лет от роду, проработавшая в должности более десяти лет, еле заметно усмехнулась, но промолчала. А Владимир Александрович продолжил:

– Затем обойди всех соседей, может, видели кого подозрительного или просто знают, что для нас полезное. Все записывай в блокнот, включая данные возможных свидетелей. Все доложишь следователю и само собой дежурному. Раскроешь кражу, премию обещаю.

– А мне, – решила пошутить и Куликова.

Климов ответил в той же интонации:

– А вы, Людмила Викторовна не из моего ведомства.

На какое-то время в машине установилась тишина, и Владимир Александрович задумался: «Смотришь кино, целых пять работников милиции, включая начальника розыска, трудятся по одному делу… И само собой всегда докапываются до истины, преступников вылавливают и сажают в клетку… А на практике? Сыпятся «темнухи», как из рога изобилия. За одну возьмешься, только наметишь план работы, а тут еще два тяжких преступления. Хоть умри на работе, все никогда не раскроешь. Вот супруга-то и ругается. Видно она понимает то, что я принять никак не могу – зло иногда выходит победителем. Вот чего я сейчас скажу? Что завтра с утра опять в отдел на весь день? Что у меня одно нераскрытое убийство, а другое возможно раскроется? Ей это вряд ли интересно… Да и Рунцовы, наверное, обидятся – в пятый раз намечаем встретиться, посидеть, выпить, поговорить. И все никак…».

–Владимир Александрович, приехали, – раздался голос водителя, – вам тут пятьдесят метров до подъезда, чай дойдете.

Попрощавшись с коллегами, Климов вышел из автомобиля и направился к подъезду панельной пятиэтажки, к «своему логову» на третьем этаже. Что-то придумывать для оправданий перед супругой не стал, надеясь на внезапно осенившую импровизацию. Дверь открыл своим ключом, в квартире стояла пугающая тишина… Супруга Марина и дети шестилетний Влад и четырехлетняя Вика смотрели мультики. На приветствие хозяина: – «Добрый вечер, а вот и я», никто не ответил.

–Марина, ты меня покормишь? – Максимально доброжелательным голосом спросил Владимир.

–Ужин на столе, разогреешь сам, – послышалось в ответ.

После не очень калорийного перекуса, начальник розыска, зайдя в комнату, обнаружил выключенными свет и телевизор, детей, лежащих лицом к стенке на двухъярусной кровати и супругу под отдельным одеялом на большом семейном ложе. «Это война», – подумал Климов и только головой коснулся подушки, как провалился в здоровый крепкий сон. Усталость, как известно, бывает не только физическая…

Однако без будильника по внутреннему наитию прервал это приятное занятие в 7-45. Через сорок минут он уже подъезжал на своей красной «шестерке» к кладбищенской сторожке. Возле входа с лопатой одиноко стоял высокий и крепкий мужик лет тридцати в телогрейке и спортивной шапочке. Подъехав к нему на расстоянии вытянутой руки, Климов приоткрыл окно и сказал:

–Дмитрий, привет. Лопату бросай в багажник, а сам прыгай на пассажирское сиденье, дорогой все объясню.

На улице под пятнадцать градусов ниже нуля и дважды приглашать копальщика не пришлось. Когда он уселся, мужчины обменялись крепкими рукопожатиями. Дорога после вчерашней оттепели и снегопада покрылась ледяной коркой, и испытывать судьбу не очень опытный водитель не стал. Спидометр показывал ровно сорок километров, а оперативный работник начал инструктаж:

– В общем, Дима, будем искать труп во дворе одного дома в деревне Жарки, что под Решмой. Подъедем к отделу, ты оставайся в моей машине. Не надо, чтобы тебя мои коллеги видели с лопатой. А то скажут, кого-то допрашивали до смерти, сейчас закапывать повезут… Это я шучу. Двигатель глушить не буду, не замерзнешь. Я отправлю с тобой молодого, но хваткого лейтенанта, которому объясню всю операцию подробно, чтобы тебя не перегружать лишней информацией. Захочешь покурить у отдела, из машины можешь выйти, но ни с кем не разговаривай, притворись немым. Договорились?

– Прям, как в кино… Все понял, а ждать долго?

«Куда ты торопишься? – Подумал Климов, – на морозе очередную могилу копать?». Но ответил лаконично:

–Минут пятнадцать…

Без пятнадцати девять Климов зашел в дежурную часть. На командирском месте перед кучей телефонов восседал старший лейтенант Евгений Михайлович Сидоренко. Напротив полусидя на подоконнике, находился оперативный работник Ефимов. Милицейская форма на нем сидела так, словно он в ней и родился. При виде начальника встал, но не по стойке смирно, а просто, чтобы показать непритворное уважение. Зато дежурный прямо вскочил со стула, чтобы ошарашить главного сыщика информацией:

– Товарищ майор, тут Воробьев в журнале оставил информацию – в деревне Жарки убийство! Я ждал вас. В каком составе мне собрать оперативную группу?

Владимир Александрович улыбнулся: « Не подвел Иваныч, все сделал так, как я просил», а вслух спросил:

–А где сам-то Воробьев? На утреннюю оперативку ушел? Может подробности, какие знает?

Старлей, продолжая стоять, доложил:

– Так точно. Майор Воробьев докладывает офицерскому составу оперативную обстановку за прошедшие сутки. Толком ничего не сказал. Он скоро должен вернуться. Кстати, так и вы должны там присутствовать.

Климов сделал озадаченное лицо и спокойно произнес, проигнорировав последнее предложение Сидоренко:

– Хорошо… Ну, раз запись в журнале оставил, дело видно серьезное. Давай срочно машину, с составом группы я решу сам, но Ефимова однозначно заберу. Сегодня первый рабочий день после каникул, моим операм предстоит разгребать накопившиеся «темнухи». Однако ты не переживай, что-то случится в городе, сразу выделю тебе самого опытного сотрудника.

Затем обратился к своему подчиненному:

–Максим, пошли в сторонку, пару минут пошепчемся, пока дежурный машину ищет.

Как только оказались вдвоем в длинном коридоре, по обе стороны которого виднелись двери с номерками, Климов сказал:

–В общем, так лейтенант, возможное убийство не свежее, как думает Сидоренко, а произошло лет восемь назад. Может и больше… Поэтому тебе оперативно надо ехать в деревню Жарки, а то вдруг Воробьев вернется с оперативки, расскажет Сидоренко, что «убийство с бородой», старое, подстрахует сам себя. Дежурные между собой переговорят и Уазика не выделят, по крайней мере, сегодня. Да и тебя самого на какую-нибудь кражу отправят. А ты нужен мне. С тобой поедет профессиональный копальщик со своим инструментом. В деревне спросишь, где живут Епифановы. Хозяйку Галину, ей где-то сорок пять-пятьдесят лет, вежливо, но настойчиво пригласишь в машину и предложишь добровольно ехать в наш город. Скажешь, мол, у начальника розыска имеются к ней вопросы. Да, чуть не забыл – копальщика, его Дмитрий зовут, она видеть не должна ни по какому, тем более с лопатой. Придумай сам, как его в деревне спрятать. Когда машина с Епифановой скроется из вида, найдешь ее детей, либо сына Ивана, двадцати пяти лет, либо дочь Елену, она чуть моложе и предложишь им добровольно показать, где закопали труп их отца. Если будут отпираться, приглашай понятых и перекопай весь двор вдоль и поперек. Если не найдешь ничего, перед руководством отвечать буду лично. Ты просто выполняешь мой приказ…

Про себя с ухмылкой подумал: «Вот примерно так я и «зарабатываю» взыскания, а что-то раскрою – реабилитируют в глазах коллектива». Однако вслух сказал иное:

– В любом случае мне сразу звони. В сельсовете должен быть телефон, найдешь кого-нибудь, сегодня они тоже работают. Все понял, лейтенант?

–Товарищ майор, а где этот Дмитрий-то?

Климов ухмыльнулся и ответил:

–В моей машине прячется перед входом в милицию, лопата в багажнике. Не забудьте.

Лейтенант, чтобы показать начальству личную заинтересованность в выполнении весьма деликатного поручения, решил уточнить:

– А вы уверены, что там труп лежит?

Начальник УГРО, не улыбнувшись, ответил:

–Нет, не уверен. Давай одевайся, пошли на улицу, Уазик, наверное, подъехал. Я вас провожу.

Как только Климов отправил своего подчиненного с почти тайной миссией в деревню Жарки, можно сказать бегом поднялся к кабинету. У дверей уже собрались все подчиненные в ожидании пятиминутки у непосредственного начальника. «Значит, общая оперативка закончилась, – подумал Владимир Александрович, – Воробьев, видимо, зашел к начальнику милиции, вот-вот спустится в дежурку… Молодец я, успел провернуть такую операцию». Когда оперативники, почти двадцать человек, уселись на стульях и устремили свои внимательные взоры на майора, тот сказал:

–Сегодня пятиминутка пройдет в пять раз быстрее. Сводку вы выслушали, каждый получил себе по пачке «темнух» и сейчас начнете их разгребать. Но… все до единого в течение сегодняшнего рабочего дня встретьтесь со своей агентурой и проинформируйте об убийстве женщины в районе Санта Барбара. Нам важна любая зацепка. Вопросов нет?

И не давая возможности открыть рот подчиненным, сам себе ответил:

– Вопросов нет. Вперед, по коням. Костин, ты останься.

Когда все офицеры покинули кабинет, начальник розыска сказал сыщику:

– Сергей. Ты мотай на стройку, где женщину нашли. Все начальство там на уши поставь, но составь списки рабочих, задействованных в строительстве нового микрорайона. Особо отметь ранее судимых. Про сторожа расспроси – с кем кентуется, кто с ним водку пьет. Собственно ты все знаешь. Мне звони каждый час, где найти телефон – твоя проблема. Все работай, а я еще раз побеседую с Морковкиным. Выясню, что говорят сокамерники о своих делах, да заодно осторожненько еще раз поговорю о его друзьях – собутыльниках, а таковые у него непременно должны быть, человек вроде не замкнутый. Давай, давай, не засиживайся. Я все сказал. Жду новостей.

Затем Климов покинул кабинет, не забыв запереть дверь, и направился по лестнице вниз в следственную камеру. Однако только зашел в дежурную часть, как Сидоренко сообщил:

– Вот мужчина пришел, заявляет о пропаже матери в ночь на Рождество. Мне Воробьев передал по смене, чтобы лично вам о подобных фактах докладывать.

–Все верно,– ответил начальник розыска, про себя подумав: «Ай, умница Воробьев, ничего лишнего не сказал, ни Сидоренко, ни начальнику милиции подполковнику Коломейцу».

Затем обратился к молодому мужчине, который тихо стоял напротив дежурного офицера:

–Гражданин, пройдемте ко мне в кабинет. Там спокойно поговорим, и я приму от вас заявление.

Глава шестая. Между тем в ИВС…

Изолятор временного содержания (ИВС), где имеется несколько небольших камер, находится на первом этаже милиции сзади дежурной части. Попасть туда можно двумя путями – либо пройти мимо дежурного офицера, либо прямо из коридора у самой лестницы, идущей на второй и третий этажи. Там железная дверь, оборудованная звоночком. При нажатии на него она откроется, но взору предстанет вторая решетка из крепкого металла во весь проем, запертая изнутри и …милиционер, ответственный за порядок в этом для многих неприятном месте, который «чужих» не пропускает. Да и «своих» далеко не всех. Правда, местные остряки шутят, мол, попасть в ИВС легко, минуя все формальности, достаточно нарушить Закон. И в этом, безусловно, есть доля истины. На следующий день после Рождества Христова Морковкин угодил сюда именно таким путем. Правда, пока только по подозрению в нарушении Уголовного кодекса Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. После того, как Климов за день до этого поговорил с Семеном в своем кабинете «с глазу на глаз» и передал его следователю прокуратуры Горшкову, тот лично сопроводил его через дежурную часть в следственную камеру. Так она называется потому, что именно здесь происходит основная часть оперативно следственных мероприятий с задержанными преступниками. А то мало ли кто из них надумает бежать или выкинуть другой какой фортель.

Милиционер при изоляторе смотрел на визитеров с абсолютным безразличием. Во-первых, он хорошо знал следователя, во-вторых, таким путем через дежурку, «враг явно не пройдет»… Войдя в мрачную комнату без единого окна, Семен осмотрелся. Стоит два стола – с левой стороны от входа и прямо у дальней стены с двумя лавочками. Вся мебель из металла, к тому же намертво замурована в бетонный пол, чтобы никому даже в голову не пришло желание использовать ее в качестве ударного оружия против сотрудников правоохранительных органов.

–Присаживайтесь, Семен Андреевич, – произнес опытный работник прокуратуры.

При этом сам уселся напротив. И начался долгий и занудный, как показалось задержанному, допрос. При этом и свои вопросы, и ответы оппонента Николай Михайлович педантично заносил в протокол. Морковкин старался отвечать коротко, без каких либо подробностей, чтобы не запутаться и не забыть своих показаний. Ему казалось, что лишнего ничего не сказал и нового к ранее сказанному начальнику розыска ничего не добавил. Однако на чуть измененные вопросы о времени ухода со стройки и прихода на квартиру матери давал противоречивые ответы. Не смог назвать ни одного более близкого ему строителя, чем остальные рабочие. По его словам получалось, что выпивал алкоголь всегда в одиночку. А этот факт вызывал у следователя обоснованное недоверие. В конце концов, Семен и сам понял неубедительность своих показаний, да и повторить их при иных следственных действиях явно бы не смог.

По его субъективному мнению, «влип он капитально» и вряд ли сможет выбраться. А с точки зрения юриста Горшкова ничего для обоснования ареста Морковкина, у него в деле пока нет. Тем не менее, на трое суток, как позволял в те времена уголовно процессуальный кодекс, задержать Семена следователь прокуратуры все- таки решился. Милиционер при изоляторе, как показалось подозреваемому, с особым удовольствием возле обитой железом двери с цифрой четыре приказал:

–Лицом к стене, руки за спину.

После того, как с неприятным звуком провернулся ключ в давно не смазанном замке, послышалась следующая команда:

– Пошел!

Ну, от подобного обращения Семен отвыкнуть еще не успел, а вот условия пусть даже временного содержания его сильно расстроили…

Камера размером примерно четыре на четыре метра без окна, стены изнутри оштукатурены «под шубу». Над дверью горит тусклая лампочка, вместо привычных «шконок» деревянный настил во всю ширину помещения приподнятый над бетонным полом где-то на метр. Ни белья, ни подушек, ни крана с водой, ни туалета. Вместо него слева у самой двери обыкновенное ведро с весьма специфическим и неприятным запахом. И посередь этой гостиницы в позе героя из фильма «Джельтмены удачи», сидел молодой до пояса голый и худощавый мужик в тюремных наколках, наглым бесцеремонным взглядом сверлящий вошедшего. «Нас всего двое, возможно это стукач»,– подумал Семен, но вспомнив, он сам стукач и есть, невольно ухмыльнулся своим мыслям. Однако произнес дежурное приветствие:

–Мир в «хату»…

В ответ послышалось:

–Мир-то, мир. А по какой статье ты ко мне в гости заглянул?

Не смотря на то, что Семен знал, насилие над женщиной в тюрьме авторитета не добавляет, скорее наоборот, ответил:

–Шьют групповое изнасилование и убийство какой-то бабы. Но я этого не делал, только обнаружил труп, да позвонил «ментам».

Зато выяснить причину задержания «пацана с авторитетом» как-то не решился, побоялся, что на «зоне» спросить могут. Подобный вопрос крутому зэку мог вызвать негативную реакцию и драку, в которой тот, судя по телосложению, победителем бы вряд ли вышел. Каким-то образом в местах лишения свободы «блатные» все про всех знают и за избиение своего «коллеги по масти» могли и покалечить. Морковкин решил резко прекратить не очень приятное общение. Забрался на деревянный помост и улегся возле стены, при этом отвернувшись от соседа. Несмотря на отсутствие тюремных наколок, Орлов понял, что перед ним бывший зэк, который жил на «зоне» «мужиком» и не стал придираться, мол, «чего меня игнорируешь», а остался в той же позе со своими мыслями. А они были лишь о том, как выслужиться перед куратором, получить свои денежки и не спалиться перед сокамерниками. «Опачки… Про групповое изнасилование мне опер Сергей Юрьевич ничего не говорил. – Отметил опытный агент-камерник, – сказал только «нашли мертвую голую женщину меж бетонных плит на стройке в районе Санта Барбара и подозреваемый в убийстве будет с тобой в одной камере. Его надо расколоть». Интересно, умышленно не раскрыл подробностей или просто пока сам их не знает? Разговорить «с кандачка» такого мокрушника вряд ли удастся, надо выждать время, может от скуки пасть и откроет. Судя по прошлым делам молчаливые и упрямые лохи вначале знакомств в камере, оказывались по итогу самыми болтливыми. Переживания, нервное напряжение не каждый легко переносит, хочется выговориться, ощутить сочувствие таких же несчастных»…

Через некоторое время дверь в коридор открылась еще раз. Через порог перешагнул невзрачный худой мужичок, лет пятидесяти и… почти с тем же приветствием:

– Добрый день в «хату»!

Семен от неожиданности вскочил и сел на коленях, молча разглядывая вошедшего человека. А «крутяшок» спокойно ответил:

–Добрый, добрый… Да не для всех. Тебя-то за что к нам подселили?

Употребил он именно это слово «подселили» с намеком конкретно Морковкину на «подсадили», мол, вот стукачок, а я нормальный, мне можно доверять. Подобные словесные комбинации «раскусить» способен не каждый, а только прошедший «огонь, воду и медные трубы». Но Петр Иванович, сам бывший агент под псевдонимом «Петров» и тоже «зону топтал», к тому же неоднократно. Максимально миролюбиво произнес:

–Да с бабой поскандалил, не удержался, пару раз вдарил меж ушей. Живем в деревне Жарки недалеко от Решмы, участковый протокол составил и меня по «административке» сначала в соседнюю «хату» определили. Эта дура-то видно заявление серьезное накатала, думаю, дело возбудят… Если не секрет, молодой человек, самого-то за что?

Конечно, чтобы показать свою крутость, в данной ситуации мог, «Жуков» и нахамить, типа «не твое собачье дело», спросят те, кому положено, но это явная потеря контакта. Разговора может и не получиться, а значит, не будет и положенных тридцати рублей за успешную разработку, поэтому он ответил, смягчив риторику:

– На АЗЛК моему знакомцу перо в бок загнали. Он пока без сознанки в реанимации, меня подозревают. Враждовали мы малость.

«Петров» от камерных этикетов успел отвыкнуть и продолжал лезть с расспросами:

–Вижу, ты в авторитете среди братвы… зовут-то как, я многих в городе знаю.

–Серега Орлов, погоняло «Орел». Слышал про такого?

«После этих слов необходимо и самому обозначиться», – подумал бывший агент и произнес:

– А я Петр Иванович Иванов, в свое время, когда лямку тянул в Бородино, погонялка была «Вано». Но давно это было, меня вряд ли кто помнит. Отошел я от дел, в деревне скромно живу…

Минуту помолчав, «Петров» переключился на Морковкина:

–А ты, добрый человек, какими судьбами?

– Да, как и ты из-за бабы… Только не трогал я ее.

И тут что-то дрогнуло в душе «убивца» и он в сердцах произнес:

–Все беды из-за этих тварей… Жил с одной, пока за водкой бегал, она с моим корешком улеглась. Сука. Я топором махнул, знакомцу башку срубил начисто, эту стерву только поранил. Надо было добить, все равно четырнадцать лет от «звонка до звонка»…

–А где? – Вполне заинтересованно спросил Орлов,– погоняло там, было?

Спросил он не просто так, как бы далеко не отбывал человек наказание, слухи о нем зачастую доходят до самой глубинки.

– В исправительной колонии № 3, посёлок Харп, Приуральский район, Ямало-Ненецкий автономный округ, – словно в суде прокурору доложил Морковкин. – И кличка была… «Маклай».

Про первую свою судимость, связанную с изнасилованием благоразумно промолчал. «И так лишка болтанул», – подумал он и вновь отвернулся к стенке в лежачей позе. Знали бы эти несчастные, что опытный опер их поместил как «тараканов в банку», двух бывших стукачей под псевдонимами «Петров» и «Стриж» и одного настоящего – «Жукова». Каждый разрабатывает двух остальных и считает, что он единственный «охотник за информацией». Впрочем, «бывшими» они реально не бывают, при случае сдадут и друзей, и даже мать родную… И Климов твердо знал это. Он любил в узкой компании вспоминать один весьма редко встречающийся случай…

Было это в прошлом, то есть 1989 году. Замок от входной двери рабочего кабинета закрывался не до конца и в секретную «каморку» при огромном желании и полном отсутствии страха мог проникнуть любой отчаянный преступник. Не раз и не два подходил начальник оперативного отдела к старшине, отвечающему за бытовые удобства сотрудников отдела, требовал сменить запирающее устройство на более надежное. Но получал один и тот же неопределенный ответ: «Как только, так сразу…». Жаловаться руководству уважаемый начальник авторитетного подразделения милиции не мог. Его бы не поняли даже подчиненные, и он терпел до поры. Однажды, во время разбора занудных, но необходимых для работы документов, к Климову зашла худощавая женщина, лет шестидесяти, После обычного приветствия настоятельно попросила ее выслушать. Ну что-что, а слушать майор умел.

–Гражданин начальник, – обратилась представительница слабого пола, явно не понаслышке знакомая с уголовным кодексом, – я раньше была негласным сотрудником у вашего оперативника Быкова. Ну, это давно было, лет двадцать назад, потом на «зоне» куму помогала. Кличка имелась «Барыня». Недавно у меня освободился сын Михаил Васильевич Кумачов. Ему сорок один год. Поселился со мной в однокомнатной малосемейке. Нигде не работает, висит камнем на шее. Пьет, одолел просьбами: «Дай денег на водку». А я сама полуголодная, кроме пенсии никакого приработка не имею. Вчера пришел домой и хвастает: «Меня начальник розыска вызвал, а сам куда-то уехал. Я из его кабинета радиоприемник украл, многоканальный». Сначала, конечно, я не поверила. Слыханное ли дело у самого начальника УГРО… Гляжу и в самом деле прибор у него весьма красивый в руках, не мог он такого купить. Дорогой, наверное. Решила по старой памяти вам сообщить. Только поспешите, а то продаст и пропьет.

Климову и в самом деле на день милиции 11 ноября за раскрытие какой-то кражи сам начальник УВД генерал Романов подарил радио. Сказал при этом: «Работай так, чтобы по нему о твоих заслугах перед родиной и народом говорили». Любил он грешным делом произносить пафосные пожелания. Майор иногда включал подарок в розетку и слушал легкую музыку, чтобы нервы хоть как-то привести в порядок. Он не оборачиваясь назад, где на полке должен стоять презент от генерала, заявил посетительнице:

–У меня никто ничего не воровал. Вон за моей спиной на полке стоит радиоприемник. Другого подобного технического устройства у меня никогда не имелось.

–У вас и сейчас на полке ничего нет, – заявила бывшая стукачка.

Начальник УГРО обернулся и в мозгу непроизвольно промелькнуло: «Ни себе хрена, а тетка-то не врет. Наглый у нее сынуля… И бесстрашный. Двухголовый, наверное…». Вслух чуть не прокричал:

–Где сейчас ваш наследник? Я ему покажу, как в милиции имущество воровать!

Женщина с нескрываемой улыбкой и спокойно ответила:

–Так на улице Королева дом 9 квартира 43. Прямо сейчас музыкой наслаждается. Вас, думаю, вспоминает добрым словом.

Несмотря на предельное нервное напряжение, Климов предложил:

–Пойдемте со мной. Я вас до дома подвезу.

Женщина, не прекращая улыбаться, предложение отвергла:

–Да нет. Спасибо. Я уж как-нибудь автобусом.

Начальник не стал препираться, эмоции буквально захлестывали и он, не запирая кабинета, рванул во двор милиции к своей красной «красавице» шестой модели. Через пятнадцать минут Владимир Александрович уже так стучал в дверь квартиры 43, что она готова была сорваться с петель. Внезапно ее открыл высокий и худой мужик под сорок лет с играющим радиоприемником в руках. К тому же, не абы каким, а тем самым, заработанным уважаемым оперативником «потом и кровью». Удар ладошкой по лицу вполсилы и мужик полетел вовнутрь комнаты, а радио каким-то образом оказалось в руках законного владельца… Как усадил своего личного недруга в «шестерку» на заднее сиденье, Климов даже не помнит. Надо бы в багажник, да на улице светло, люди кругом. Могут неправильно понять. Дорогой в салоне установилась непривычная тишина. Даже двигатель старался не беспокоить уши своего владельца. Наконец прибыли в отдел милиции. В кабинете № 7 за время отсутствия хозяина более ничего не пропало…на первый взгляд.

А бесстрашный Михаил Васильевич, до этого дважды судимый за кражи, скороговоркой произнес, приземлив свой таз на стул:

–Только не бейте, я все расскажу. Но гражданин начальник, давайте я вам раскрою пять краж продуктов питания из подвалов граждан в нашем районе, а вы не будете вменять мне ваше радио.

–Как ты раскроешь? – Раздраженно спросил Климов.

Мишка осклабился и спокойно ответил:

–Так я их и совершил. Только не знаю, есть ли у вас заявления от хозяев.

Начальник уголовного розыска, все еще закипая изнутри произнес:

–Давай начинай рассказывать. А то меня уже трясет от тебя наглеца.

И рассказал гражданин Кумачов, к тому же во всех подробностях. Раскрылись три «темных преступления» и два вообще не заявленных. Когда все возможные доказательства вины гражданина Кумачова оказались зафиксированными на бумаге, Климов не удержался и спросил:

–А с чего ты решил себе на шею пять краж повесить. Ведь мы тебя в их совершении даже не подозревали?

Преступник ухмыльнулся недогадливости начальника УГРО и ответил:

–Вы же мне, зато простили кражу радиоприемника из вашего кабинета. За это мне бы срок выписали много больше, чем за пять краж продуктов питания. Вот я и выторговал себе небольшую скащуху.

Но у Климова имелся и главный для него вопрос:

–А как ты смог проникнуть в мой кабинет?

Продолжая ухмыляться, воришка ответил:

–Так я дернул за ручку, дверь и открылась. Первое, что попалось в глаза – радиоприемник. Я его схватил и «по газам». Никто не остановил, менты ходят задумчивые и безразличные как зомби. Хотел сам послушать немного, да продать. Ты уж прости меня, гражданин начальник, я на тебя на «зоне» молиться буду.

Владимир ничего не ответил, но четко представил, как все зэки ржут по упаду над рассказом своего собрата. А мамка-то потом со слезами сколько раз в кабинет Климова приходила, с просьбами то одно передать, то другое ее любимому сыночку. А тем не менее желание «стучать» оказалось непреодолимым, к тому же не за деньги, а…по привычке. «Вот и вся суть этой масти», – подумал с презрением начальник уголовного розыска.

Между тем в камере ИВС продолжал разыгрываться спектакль негласных помощников милиции. «Петров» решил применить старый наработанный прием для получения нужных сведений, рассказал про случай похожий на тот, о котором поведал Морковкин:

–У нас в деревне поселилась семья с Прибалтики. Мужик пастухом устроился, лупил бабу кнутом «как сидорову козу» на глазах у детей – пацан постарше, а девка тринадцати лет от роду. Помочь мамке они не могли. Она терпела, терпела, да раз напоила и топором башку долой. Соседям сказали, мол, вернулся туда, откуда и приехали. А в деревне поговаривают, что закопали убиенного прямо во дворе. Лет восемь прошло, и в ментовку никто не заявил. Такие вот дела…

Не случайно употребил слова «никто не заявил», мол, и я в том числе, хоть и знал. «Жуков» тему поддержал:

–Правильно сделала, чего терпеть-то? Раз сказал, два, а потом перо в бочину.

Умышлено опять же дал понять сокамерникам, что он такой и не зря его подозревают, зато отвел возможные сомнения о сотрудничестве с операми на всякий случай. Семен слушал очень внимательно, но продолжал лежать в той же позе, делая вид, что ему это не интересно. При этом как-то непроизвольно задумался о своей жизни и к разговорам больше не прислушивался…

Глава седьмая. Воспоминания убийцы

«Как получилось, – думал он, – что я из сорока семи лет чуть ли не половину провел в неволе?». Семья, в которой он родился, вполне нормальной по тем временам считалась… Отец Андрей Михайлович высокий, здоровый мужик работал на первой фабрике помощником мастера. Со слов матери Семена видный был, ткачихи вокруг него так и кружились. Из-за этого иногда родители ругались, но старались не при единственном сыне Семочке, оберегали его от всех неприятностей. Мать Александра Федоровна трудилась там же на той же фабрике, но учетчицей, вот ей и нашептывали все кому не лень, про мужа… Она иногда не выдерживала, срывалась. А ведь работали в одну смену – вместе на производство, вместе домой. Всегда пешочком под ручку, на зависть сплетницам. Подкопили деньжонок, дом купили, в котором сейчас и находится строительная каптерка. Семену четыре года только исполнилось на момент переезда. А в те времена в улице, которую при начале строительства «Санты Барбары» снесли подчистую, хата не хуже других смотрелась, всегда накрашенные яркими красками фасад жилища и заборчик перед ним. Сзади имелся огородик семь соток, в нем яблоня белый налив, сладкие груши. Конечно же, людей из сносимых домов не на улицу выгнали, расселили по квартирам и родительнице Морковкина выделили однокомнатную на улице Менделева…

К тому времени, однако, он на Севере чалился и отец уже погиб по глупости. Поехал на ночную рыбалку с мужиками на лодке, выпили, как полагается когда встали на якорь, но в меру. Закинули удочки-донки, тихонько переговаривались. Волга тогда много чище была, лещи водились, иногда осетр попадал на крючок, стерляди полно… Мимо баржа проходила без габаритных огней. Заметили поздно, волной лодку перевернуло. Само собой одеты довольно тепло, ночами на реке прохладно и три взрослых почти трезвых мужика в расцвете сил растерялись, замахали руками, как дети. И один за другим под воду… Эти печальные новости Семен узнал из письма матери… Сиделец отогнал грустные воспоминания и…вернулся в счастливое детство. Семи лет пошел в школу №15 на улице Жданова. Покрашенное желтой краской кирпичное здание в два этажа в первые дни обучения казалось огромным. Учителя выглядели важными и серьезными, обладающие огромными знаниями, которыми должны поделиться с учениками, а значит и с Семеном. Он хотел учиться лучше всех, но…очень скоро передумал. Его мозг не был способен запомнить такое количество информации, а появившиеся друзья, такие же неудачники успокаивали, мол, школа это ерунда. Главное вырасти, пойти работать и купить себе всего, чего хочется.

В общем, тройки сначала расстраивали, но вскоре стали привычной оценкой. Отец смотрел на успеваемость сына сквозь пальцы, а мать пыталась заставлять и помогать делать уроки, но осознала бесполезность своих усилий и сдалась. Правда по физкультуре у крепкого ученика все получалось лучше других и пословица: «Сила есть, ума не надо» стала его жизненным кредо. Зато на девчонок начал заглядываться рано, в свои двенадцать лет уже пытался прищипывать их за интересные, как ему представлялось места. Они, конечно же, жаловались родителям, те обращались к директору и профилактические разговоры в его кабинете приняли регулярный характер. С этого и начались, по мнению Морковкина, его беды… Правда, во многом виноват и сам. На выпускном вечере, кое-как закончив десятый класс, чуть не изнасиловал нравившуюся ему одноклассницу Олю. Пригласил ее в пустующий класс поговорить… Что примечательно она не испугалась, пошла. Видно тоже не безразличен ей оказался симпатичный, но нахальный парень. Потом Олькин отец подловил Семена возле кооперативных гаражей, хотел побить, да не смог. Подросток оказался ему не по зубам. Ухмыльнувшись своим мыслям, арестант стал усиленно вспоминать свой первый сексуальный контакт с женщиной.