Жрец и Проклятый

© София Н., текст, 2025

© Т8 Издательские технологии, оформление, 2025

Пролог

Они пришли с Севера. Их лица были окрашены синей краской, а одежда – кровью и грязью. Они принесли с собой столько боли, страха и жестокости, сколько никогда ранее не видел Ихарт.

Мальчик проснулся от громкого удара в дверь. На рассвете в их дом ворвались, пока они с матерью еще были в кроватях. Их схватили и босыми вытащили на улицу, где они присоединились к другим испуганным и кричащим людям. Впервые за многие столетия снег стал красным в этих землях.

Утром его полуживого нашел дядя. Он выкопал мальчика из груды тел, которые не дали ему замерзнуть, и поднял на руки, с трудом разжав мертвые материнские ладони, вцепившиеся в ребенка. Они с племянником направились к границе через лес, надеясь убежать от северян. Им хотелось вернуться, чтобы похоронить своих людей, когда захватчики уйдут из деревни, но даже этого они больше не могли сделать. Святилище Нерриолеи, крылатой Богини Охоты и Ночи, было разрушено, а ее идолы сожжены. В этих землях больше не было власти бога. Богиня Нерриолея больше не слышала голоса и не видела лиц своего народа. Земля без бога мертва.

Но мальчик продолжал молиться. Пока он и дядя три дня непрерывно бежали прочь от дома, в котором не осталось ничего, кроме крови, трупов и сгоревшего дотла святилища, мальчик просил Нерриолею помочь им. Сложно сказать, услышала ли она его, но на четвертый день, когда луч встающего солнца едва затронул ветви деревьев, их, измученных усталостью и голодом, нашли Кочевники.

Мальчик не знал, была ли это помощь богини. Но Кочевники дали им еду и воду, а затем увезли в Кельф и вместе с другими ихартскими беженцами продали в рабство. Ихарт горел, и почти никто, даже воины Сарутарда, крупнейшего города, не могли противостоять пламени, разносимому Северными людьми. Из Кельфа их перевезли ближе к границе в Вальденел, город торговцев и лесорубов. Мальчика разлучили с дядей, у которого был другой хозяин.

Год мальчик трудился, таская воду, ухаживая за скотом и собирая урожай в доме большого купца, пока его дядя рубил деревья. Даже те, которые для всего Ихарта считались священными. Никто больше не боялся кары. Богиня Нерриолея была слепа и глуха: варвары с Севера выжгли все большие святилища, а теперь медленно, как мор, расползались по всему Ихарту, уничтожая последние упоминания о великой крылатой богине.

Сначала Кельф и Вальденел сдались врагу без боя, приняв их с распростертыми объятиями и собственноручно уничтожив свои святилища, чтобы самим не стать рабами в собственных городах. Затем пала и столица Сарутард. Наступило время чужаков и безбожья. Ихарт стал подвластен Северным людям.

Рабы трудились, пока в Ихарте царила жестокость и безверье. Северные люди были сильны и умны. Они укрепляли позиции, чтобы вскоре начать наступление на Нерудин. Но для этого им нужно было время. Воины Нерудина и их союз с Уерком и его кланами пугал даже Северных людей. И боги там были выше и могущественнее. Никто еще не мог завоевать Неру-дин.

Однажды рабы восстали против своих хозяев, собрав последние силы и веру в свою богиню Нерриолею. Она пришла им на помощь, приняв облик Черной Совы, и сопровождала тех, кто верил в нее, в их борьбе за свободу, придавая им мужество.

Мальчик вновь проснулся от грохота, но на этот раз не варвары с Севера пришли, чтобы убить его, а его дядя, который пришел спасти его. Он сказал, что его привела к племяннику Черная Сова. Под шум битвы между хозяевами и взбунтовавшимися рабами дядя помог мальчику бежать, усадив его в повозку, направляющуюся за границу в Летигерн, который был частью Нерудина. Последнее, что видел мальчик, когда повозка на всех порах мчалась от бунтующего Вальденела, было то, как его дядю схватила стража. Зная, как здесь поступают с непокорными рабами, мальчик плакал, прощаясь с последним членом своей семьи.

Но план дяди сработал. Вероятно, сама Нерриолея помогла мальчику пересечь границу и оказаться в Летигерне. Там он хотел начать новую жизнь.

Однажды, собирая в лесу травы для лекаря, у которого мальчик находился на попечении, он увидел, как вдалеке мелькнуло крыло Черной Совы. Он услышал ее голос, но не мог понять, что она говорит. Он был рад, что богиня еще жива, что в ней есть силы, а значит, есть надежда, что Ихарт восстанет из пепла. Своим шепотом она вела его за собой в чащу, а он бежал за ней, находя по пути черные совиные перья, словно ориентиры. Богиня привела его к скале, а затем к большой черной пещере.

Глава первая

Грешник открыл глаза из чистого любопытства. Кто-то шуршал и топал в каменном коридоре, и этот кто-то был явно не старый низший божок, что пленил его здесь. Его грузные шаги он узнавал сразу, как только эта зеленая тварь спускалась в пещеру. Но эти шаги звучали совсем по-другому – мягко, легко и осторожно.

Грешник дернул рукой, закованной в цепи, отчего они громко заскреблись по полу, оставляя за собой ржавый след. За дверью послышалось чье-то дыхание, словно кто-то маленький пытался опустить тяжелую ручку. Когда дверь распахнулась, Грешник на секунду не поверил своим глазам. На пороге стоял мальчишка лет десяти – двенадцати, со спутанными волнистыми пшеничными волосами. Его тощая фигура отчетливо выделялась на фоне света от факела, висевшего за его спиной.

Мальчуган сначала замер, явно не ожидая увидеть Грешника. Затем он сделал неуверенный шаг. Грешник смотрел на него, не отрывая уставшего взгляда и не двигаясь, будто боясь спугнуть. Однако мальчик, кажется, был не совсем испуган, скорее удивлен. Он сделал еще несколько неуверенных шагов навстречу к пленнику.

– Почему ты здесь сидишь? – спросил мальчишка удивительно спокойным и низковатым для его возраста голосом.

– Меня здесь держат цепи, – ответил Грешник.

Голос его звучал так сипло и непривычно для него самого, что на секунду ему показалось, будто это и вовсе не он произнес. Пленник поднял руку, на что цепь тут же отозвалась противным звуком, и указал на свои ноги, которые тоже были закованы в кандалы.

– Ты сделал что-то плохое? – поинтересовался мальчик, приближаясь еще немного.

Его глаза изучали Грешника от макушки до конца цепи, терявшейся в каменной стене его камеры.

– Сложный вопрос.

– Тебя сюда посадили, потому что ты преступник? – чуть нахмурив брови, пояснил мальчик.

Грешник мотнул головой.

– Значит, нестрашно, если я освобожу тебя?

Опустевшие и усталые глаза пленника сверкнули в полумраке камеры. Мальчишка медленно приблизился к Грешнику, сел рядом с ним на корточки и взглянул на закованные в кандалы руки и ноги.

– Как мне открыть эти замки? – спросил он, тыкая на скважину на кандалах.

– Тебе нужен ключ, – резонно ответил Грешник.

– Он в этой пещере? Здесь есть чудовище? Если я найду ключ и открою замок, ты сможешь уйти?

– Да, – все так же резонно ответил пленник.

Мальчика ответ не удовлетворил, но добиваться подробностей он не стал. Юнец улыбнулся и встал, встряхнув шевелюрой.

– Тогда я сейчас быстренько сбегаю и вернусь за тобой.

Энтузиазм мальчика казался Грешнику нелепым. Мальчишка. Да он и пяти минут тут не продержится. Убежит, как только увидит эту болотную тварь. Ему повезет, если сейчас день и божок спит. Тогда отделается лишь испугом и будет всю жизнь вспоминать об этом как о страшном приключении, в котором едва остался жив.

С иронией и недоверием Грешник наблюдал, как мальчик осторожно выглядывает в коридор, а затем закрывает за собой дверь, с трудом справляясь своими слабыми ручонками с этим простым действием. Грешник снова остался один, на привязи, в полумраке. Для него появление мальчишки стало проблеском надежды, той самой, которую он потерял уже несколько десятилетий назад. Он поерзал на каменном полу, и его цепи снова издали неприятный лязг, который звучал особенно громко в этой поглощающей тишине.

Тем временем мальчик крался по неровному коридору в глубь пещеры. Пройдя совсем немного, он услышал грохочущий звук, который эхом отдавался от каменных стен. Осторожно подбираясь к источнику звука, мальчишка то и дело сглатывал комок в горле. Ему было страшно, но богиня привела его сюда не просто так, а значит, он должен набраться смелости и действовать.

Вскоре он добрался до своей цели – огромного, мерзкого на вид старого божка. Он самозабвенно валялся посреди груды тряпья, которая служила ему подобием кровати, и оглушительно храпел. Мальчуган осторожно выглянул из-за угла, а затем, едва слышно ступая, на цыпочках вошел в покои божка. Лысое зелено-синее чудище с жабьими полуоткрытыми глазами не шевельнулось, но храпеть стало тише. Парнишка быстро огляделся, пытаясь понять, где божок может хранить ключ от цепей. Он осторожно обошел всю комнату, стараясь разглядеть в полумраке хоть что-нибудь. Мальчик хотел было взять факел со стены, но побоялся разбудить страшилище, храпящее у него за спиной.

Обыскав комнату, мальчишка понял, что единственное место, где он еще не смотрел, – это сам божок. Задержав дыхание то ли от страха, то ли от вони, исходившей от чудища, юнец приблизился к отвратительному существу. Он протянул дрожащую руку, как вдруг божок шевельнулся, и из груды тряпок со звоном вывалился массивный мешок прямо под ноги мальчишке.

Мальчик аккуратно поднял мешок и заглянул в него. Горсть золотых монет, несколько камней, драгоценных на вид, какие-то железки, парочка костей и несколько ключей. Оставалось только понять, какой из них подходящий. Он достал их все и хотел разглядеть каждый по отдельности, однако тут же застыл, потому что прямо на него теперь смотрели два больших заплывших зеленых жабьих глаза. Едва понимая, что делает, мальчуган схватил ключи, бросил мешок в проснувшееся и не понимающее, что происходит, чудовище и тут же на негнущихся ногах ринулся прочь. Обратно он добежал за считаные секунды, подгоняемый грохотом и воем.

Залетев к Грешнику, весь вспотевший и взъерошенный, он с ключом кинулся к нему:

– Он проснулся! А я как побежал! А ключей много!

– Быстрее, малец, – тихо произнес Грешник.

Он слышал, как божок грузно бежит в их сторону. Вот эти шаги он узнавал с первых нот. Если мальчишка не справится, если не успеет снять с него эти проклятые цепи, то, скорее всего, сначала сожрут мальчишку, а потом Грешник снова останется один в темноте. Этого ему не хотелось. Он устал сидеть в сырой пещере, на цепи, словно животное. Он провел здесь слишком много лет. Если бы не этот зеленый уродец, то Грешник, возможно, уже был бы вовсе не Грешником.

– Я не знаю, какой из них! – в голосе мальчика промелькнула паника. – Что, если я не успею?

– Просто попробуй каждый по очереди, быстрее! – отозвался Грешник чуть громче.

Шаги были уже совсем рядом. И, судя по реву, божок был вовсе не рад, что его сладкий дневной сон прервали. Мальчишка дрожащими пальцами пытался подобрать ключ, но ему не хватало сил даже провернуть их в замке. Грешник придвинулся к нему, отобрал ключи и начал крутить каждый из них в замке сам. Еще чуть-чуть, и им конец.

Божок ворвался в темницу как раз в тот момент, когда Грешник, едва не сломав пальцы, провернул ключ в заржавевшем замке. Кандалы с лязгом раскрылись. Он вскочил, а мальчуган испуганно прижался к стенке за ним.

– Пытаешься сбежать? – проревел монстр, едва выговаривая слова.

Грешник промолчал. Он ждал, пока тот подойдет. Тварь снова издала непонятный звук и кинулась в сторону Грешника. Это ему и было нужно. Ловким прыжком он оттолкнулся ногой от стены, перелетел божку за спину и затянул цепи на своих руках вокруг шеи чудища. Тот отшатнулся и огромной лапищей попытался скинуть Грешника со своей спины. Бывший пленник держался крепко, сильнее и сильнее затягивая цепь на шее противника, а неповоротливый божок, хрипя, попятился назад, но цепи, крепко всаженные в каменную стену, не давали ему отойти. Мальчишка свернулся калачиком в углу, закрыв лицо ладонями. Он не плакал, он снова молился своей богине. Раз она привела его сюда, значит, сможет помочь. Но богиня молчала.

– Сдохни уже, – сквозь зубы прошипел Грешник, изо всех сил стараясь не выпускать цепи и давить сильнее.

Сначала тварь упала на колени, все еще пытаясь стянуть со своей спины Грешника или ослабить цепи на шее. Вскоре вылезающие из орбит глаза божка начали закатываться, язык вывалился изо рта, и он грузно рухнул на землю, перестав сипеть. Грешник то ли для перестраховки, то ли для собственного удовлетворения подушил его еще несколько секунд, а затем, наконец, ослабил хватку.

– Ты его убил? – послышалось из угла.

Грешник практически забыл о мальчишке. Из темноты на него смотрело два круглых перепуганных глаза. Бывший узник несколько раз с чувством пнул зеленую тушу в бок и утвердительно кивнул мальчику.

Они выбрались из пещеры, прихватив с собой мешочек с золотом и драгоценными камнями, в котором мальчик нашел ключи, предварительно выбросив из него все ненужное. Выйдя наружу, Грешник впервые за много десятков лет вдохнул полной грудью. Это было непривычно. Солнце ярко светило в ясном голубом небе, делая больно его привыкшим к мраку серым глазам. Ветер приятно холодил его бледную грязную кожу. Он чувствовал себя живым.

– Где ты живешь? – не оборачиваясь на мальчика, спросил Грешник.

– У лекаря, это недалеко, – отозвался парнишка.

– Отведи меня.

До деревни они дошли быстро. Пару раз мальчик останавливался, срывая какие-то травы и аккуратно складывая их к себе в небольшую холщовую сумку, болтавшуюся у него на поясе. Грешник терпеливо ждал его. Ему нравилось просто быть на свободе. Шелест листьев успокаивал его. Все вокруг него жило, двигалось, щебетало, шуршало и пело. Так много звуков и так много красок вновь окружало бывшего узника.

– А как тебя зовут? – неожиданно спросил мальчик.

– Никак, – ответил Грешник, немного помедлив.

– Так не бывает, – с улыбкой протянул мальчик. – У всего живого есть имя. Твои друзья ведь как-то тебя зовут, значит, у тебя есть имя.

– У меня нет друзей, – спокойно произнес Грешник.

– Это плохо, – констатировал малец. – Но твоя семья ведь как-то должна была тебя звать.

– У меня нет семьи.

– Что, даже мамы нет? – удивленно спросил мальчик, обгоняя Грешника и останавливаясь перед ним.

– Никого нет. Имени тоже нет.

Ему не нравилось, что мальчик задает слишком много вопросов. Хотя он был благодарен ему, ведь без него вряд ли бы удалось в ближайшее время сбежать от божка. Мальчик выглядел расстроенным от таких ответов и сочувственно глядел на Грешника, словно ожидая, что тот выложит ему историю своей несчастной судьбы. Но бывший пленник лишь обошел мальчишку и двинулся дальше к деревне. Сейчас малец был ему нужен. Ему необходимо было привести себя в порядок, взять немного провизии, раздобыть оружие и закончить свою миссию в этом мире.

– А почему ты оказался в плену у того жуткого чудища?

– Это не чудище, это лесной низший бог.

– Ты ему что-то сделал, и он разозлился? – не унимался мальчишка.

– Да.

– Ну расскажи! Ты что, украл у него что-то? Или пытался его убить?

– Все верно. Топай молча, иначе я тебя чем-нибудь стукну.

Мальчик обиженно замолчал. Он, насупившись, топал сзади, изредка пиная попадающиеся под ноги камушки, которые то и дело улетали в сторону Грешника. Когда они спустились с холма и обогнули небольшой ручеек, из которого Грешник с таким удовольствием напился, мальчишка обогнал его. Он ловко нашел тропинку, выведшую их сначала на небольшую поляну, усыпанную какими-то мелкими желтыми цветами, а потом к просеке и, наконец, к пыльной дороге, с каждым разом становящейся все шире и шире. К деревне они пришли, слава богам, в полной тишине. Юнец по редким широким улочкам довел Грешника до дома лекаря и, как только они зашли за ограду, тут же скрылся в доме. Из этой же двери, в которую он вбежал, оглядываясь, потому что ее, скорее всего, чуть не сбил с ног вбежавший мальчишка, вышла молодая черноволосая девушка в коричневом ситцевом платье, перевязанном широким поясом. Сверху на платье у нее была легкая накидка, которую она придерживала руками. Девушка повернулась к пришельцу, окинула его взглядом, слегка сморщила нос и скрестила руки на груди.

– Чем могу вам помочь? Если вам нужен лекарь, то он будет здесь через полчаса.

Грешник встряхнул мешочком с монетами.

– Ваш… – Он на секунду задумался, внимательно рассматривая девушку с головы до ног. – Ваш младший брат оказал мне помощь в трудную минуту и сказал, что я могу сегодня переночевать в вашем доме.

– Тогда мне нужно его наказать, ведь у нас тут не постоялый двор. Если вам нужен ночлег, идите в Летигерн, это примерно два часа пути отсюда. И, кстати, он мне не брат.

– Тогда считайте, что я пришел на лечение.

Он вытащил из мешочка горстку золотых монет и несколько драгоценных камней, а остальное с невозмутимым видом сунул девушке в руки. Она заглянула внутрь, слегка ахнула, округлив глаза, и после недолгого размышления нехотя, словно переборов саму себя, кивнула и указала на одну из построек во дворе.

– Там сейчас пусто. Я принесу вам горячую воду и полотенце, – сказала она, а затем, взглянув на Грешника еще раз, добавила: – Зеркало и бритву, пожалуй, тоже захвачу.

Грешник вдруг осознал, как ужасно он, наверное, выглядит сейчас. Заросший, немытый, в потрепанной одежде. Неудивительно, что она согласилась помочь только после того, как в ее руках оказалась внушительная сумма. Девушка скрылась за дверями дома, а он проследовал к одной из построек и вошел внутрь. Небольшая комната с кроватью, тумбой, ящиками с какими-то медицинскими инструментами и травами, вероятно, предназначалась для пациентов, которым нужен был круглосуточный присмотр лекаря. Он заметил, что таких построек здесь всего три, и все они пустовали. Значит, деревня была небольшой, тихой и спокойной.

Грешник подошел к кровати, аккуратно сел, а через секунду блаженно опустился на подушку. Простые радости человека: спать на кровати, есть вкусную еду и видеть дневной свет. На него вдруг навалилась страшная усталость. Только сейчас он понял, как болит и ноет его тело, как сильно он скучал по свободе и как много ему еще нужно сделать, чтобы по-настоящему освободиться. В комнате пахло лекарственными травами, а у изголовья кровати висели на тонких красных нитях тотемные знаки богини исцеления Сибо. Грешник изо всех сил боролся со сном.

– Ваша вода, – открывая дверь, произнесла девушка.

Она вошла в комнату, таща за собой тележку с большим чаном воды, двумя полотенцами, бритвой, мылом и какими-то тряпками – кажется, принесла ему сменную одежду. Увидев, как Грешник расположился на белых простынях, она снова сморщила нос.

– Оставлю вас наедине с водой, – с явным недовольством сказала девушка.

Грешник кивнул, но она этого уже не заметила, потому что стремительно выскочила за дверь. Значит, видок у него действительно был неприличным. Его это мало волновало на самом деле. Его вообще мало что волновало, тем более запущенный внешний вид.

Пока Грешник приводил себя в порядок, мальчик раскладывал в кабинете лекаря травы по коробочкам. Когда вошла девушка, он обернулся и поджал губы, зная, что она будет его ругать. Она всегда ругается, а затем угрожает чем-нибудь его побить.

– Ты в своем уме, паршивец? Притащил сюда бродягу? Мы тебе что, благотворительный дом?

Она вздохнула и облокотилась на стол, отчего стоявшая на нем свеча упала и подкатилась к трем небольшим горшочкам с цветущими фиалками. Ей в лицо лезли непослушные волосы, которые она сначала безуспешно пыталась сдуть, а затем все же заправила пальцами выбившиеся черные как уголь пряди обратно в хвост. Еще раз недовольно вздохнув, девушка посмотрела на мальчика.

– Если бы он был хотя бы болен, я бы еще промолчала. Но он жив-здоров, а воняет так, словно умер лет пять назад. От тебя, к слову, тоже несет. Где ты шлялся вообще? Чем был занят? Я послала тебя за травами с утра, а ты пришел только сейчас. Еще и притащил с собой этого бездомного. За что ты на мою голову свалился?

Она кинула ему полотенце и указала на дверь.

– Бегом в ванную. Иначе я тебя изобью самой большой дубовой веткой, которую смогу найти.

– Хорошо, Луна.

Мальчик послушно взял из ее рук полотенце и угрюмо потопал в ванную, корча рожицы и передразнивая ее. Пока Луна ворчала, грохоча тарелками и накрывая на стол, мальчик смыл с себя запах лесного божка и спустился вниз. Ворчунья тут же надавала ему сотню указаний, а затем отправила в погреб за вином для лекаря. Лекарь, к слову, зашел именно в тот момент, когда мальчик ставил на стол бутылку с выпивкой.

– У нас там молодой человек в одной из больничных комнат, – снимая шляпу, произнес лекарь.

– А, это твой подопечный притащил какого-то бездомного. Но у него была куча денег, поэтому я разрешила ему остаться на ночь.

– Луна, милая, мы не постоялый двор. Мы здесь принимаем больных и раненых. Но я все равно уже пригласил его отужинать с нами.

– Еще один тащит в дом кого не попадя, – тихо заворчала Луна, доставая еще одну тарелку и с громким стуком ставя ее на стол.

– Ты же сама сказала, что он принес с собой много денег. Может, у него есть еще? Тогда я просто продам тебя ему, может, тогда на старости лет заживу как приличный человек. Тогда и ворчать на меня каждый день никто не будет.

Он подмигнул мальчику и сел за стол. Малец улыбнулся и занял свой стул.

– Вы без меня и дня не проживете, – произнесла она. – Пап, руки помой перед едой. Ты как маленький.

– Уже помыл, – ответил лекарь. – Без тебя знаю, девчонка. В кого ты у меня такая противная?

Луна не успела ответить, как дверь отворилась, и в дом вошел высокий темноволосый молодой человек, потирая только что выбритое лицо. Луна на мгновение застыла с кастрюлей в руках, а затем с грохотом и оханьем поставила ее на стол.

– Ого, я думал, что ты совсем старик, а ты, оказывается, даже младше моего дяди! – восторженно воскликнул мальчик, но затем, словно вспомнив, что обиделся, перестал улыбаться и нахмурился.

Грешник тоже сел за стол. Луна тут же поставила перед ним тарелку с супом, не отрывая взгляда от Проклятого. Он выглядел совершенно по-другому. Его лицо было молодым, на остром подбородке красовался тонкий шрам. Щеки были впалыми, выделяя высокие скулы и четкую линию челюсти. На одной из темных густых бровей тоже был шрам, делящий ее на две части, словно язык змеи. Теперь, когда он смыл всю грязь, было видно, какая у него светлая кожа. Только вот глаза у него были странные – старческие, уставшие и нелюдимые. Мальчик взглянул на его запястья – они были в фиолетовых синяках, вероятно, от цепей.

– Вы сейчас в нем дырку глазами протрете, – подал голос лекарь. – Лучше смотрите в свои тарелки.

Луна нехотя отвела взгляд, переглянулась с мальчиком, и они оба взялись за ложки. Лекарь с приятным бульком откупорил бутылку вина и налил себе немного в бокал.

– Я считаю, что вечерочком после тяжелого трудового дня можно и расслабиться, – произнес он.

– До вечера и окончания твоего рабочего дня еще как минимум два часа, – уплетая суп, как бы между прочим произнесла Луна.

– Цыц, девчонка! – приструнил ее лекарь, округлив глаза. – Вам налить?

Последняя фраза была обращена к Грешнику. Тот молча протянул свой стакан, не отрываясь от трапезы. Ел он с явным удовольствием. Все, что угодно, в этом мире было лучше того, чем кормил его божок, когда Грешник совсем терял силы.

– Меня зовут Гаос, Гаос Царо, – представился лекарь, наливая вино. – Могу узнать, как так получилось, что вы оказались в наших краях? Вы же не совершили ничего плохого? – Он кивнул на следы на запястьях Грешника. – Такие, кажется, остаются от наручников или оков.

– Ничего такого, что могло бы вам навредить, – поднося стакан с вином к губам, ответил Грешник.

– Не думаю, что он плохой человек, – подал голос мальчик. – Меня к нему привела богиня.

– Не неси чепухи! Зачем кому-то из богов куда-то тебя вести? – фыркнула Луна.

– А вот и правда! Сама Нерриолея превратилась в Черную Сову и привела меня к пещере, где я его нашел! Я ему помог освободиться! Богиня не стала бы приводить меня к преступнику! Правда же? Ты же неплохой человек?

Он с надеждой взглянул на Грешника, но тот даже не повернулся в его сторону. Мальчик снова обиженно засопел.

Дальше ужин продолжался в тишине. Постепенно небо за окном начало темнеть. Убрав со стола посуду, Луна отправила мальчика принести дров для печки, а сама села рядом с Грешником на стул. Ее руки покорно лежали на коленях, голова была чуть опущена, а на удивление пухлые для ее стройного телосложения щеки слегка зарделись. Ее угольные волосы в вечернем освещении казались еще черней, а ярко-голубые глаза с едва заметным лукавым прищуром глядели на него снизу вверх. Девушка смущенно кашлянула.

– Хотела бы извиниться, что так недружелюбно встретила вас, – тихо начала она. – Приношу свои извинения. Я просто думала, что…

Она осеклась и подняла глаза на Грешника. Тот взглянул на девушку в ответ, но она тут же отвела взгляд. Молодой человек лишь слегка приподнял свою раздвоенную бровь и перевел взгляд на Гаоса.

– Гляди-ка на эту девчонку, – цыкнув языком, подал голос Гаос. – С родным отцом так ласково не говоришь, а тут прям как птичка певчая.

– Не берите в голову, – произнес Грешник, сделав последний глоток. – Спасибо за ужин. Я пойду отдыхать.

Он встал из-за стола, кивнул головой в знак благодарности и вышел за дверь. Луна проводила Грешника взглядом и вздохнула. Первое впечатление действительно бывает обманчивым.

Она посмотрела на Гаоса. Ее отец задумчиво искал что-то на дне своего бокала. В его глазах отражалось пламя свечи. Он, погруженный в свои мысли, кажется, даже не сразу понял, что их гость ушел. Лишь когда дверь хлопнула второй раз, он моргнул и обернулся. Мальчик вернулся с большой охапкой дров. Вечерами в этих краях все еще холодно, хотя весна уже подходила к концу. Малец, пыхтя, бросил поленья у печки и вытер пот со лба. Лекарь пальцем подозвал мальчика к себе. Тот, вздыхая, словно ожидая взбучки, подошел к Гаосу, чуть склонив голову, но смотря прямо мужчине в глаза.

– Ты говоришь, видел сегодня богиню? – спросил Гаос у мальчика.

– Да, – ответил тот, немного помедлив.

– Ты слышал ее голос или только видел?

– Я видел и слышал ее, но не смог понять, что она говорит. Она оставляла перья, чтобы я не сбился с пути, когда шел за ней.

– Понятно. Можешь идти гулять, если хочешь. Но не уходи далеко, скоро совсем стемнеет.

Мальчик послушно кивнул и тут же выбежал за дверь. Гаос задумчиво посмотрел на дочь, которая мыла посуду в небольшом тазу.

– Во что мы с тобой ввязались, взяв этого мальца домой, Луна? – пробормотал он беззлобно.

Мальчик же, оказавшись на улице, уверенным шагом направился прямиком к Грешнику. Бесцеремонно ввалившись в комнату, он увидел, как молодой человек укладывает голову на подушку. Мальчик, словно они уже не один год знакомы, сел к нему на кровать, поджав под себя ноги, и уставился на Грешника своими медовыми глазами.

– Что? – раздраженно спросил молодой человек, раздумывая, не пнуть ли мальчишку с кровати.

– Ты не поблагодарил.

– Спасибо, – послушно ответил Грешник. – А теперь проваливай, я устал.

– Кто ты такой? – склонив голову набок, как умный щенок, спросил мальчик.

Он действительно был похож на пса с этой лохматой волнистой шевелюрой и большими глазами.

– Грешник. Проклятый, – смотря в упор на мальчика, ответил Грешник.

Он ожидал, что малец испугается. Ожидал, что тот бросится из комнаты, пожалуется лекарю, и ему придется спать на улице или топать до Летигерна, чтобы найти приличный ночлег. Таких, как он, не любят. Боятся и презирают. Народ закрывает ставни и прячет детей, когда Проклятые входят в город, словно они больны и несут за собой заразу.

Грешник помнит, как Дочь Ветра Еврипидия сказала ему, что он наказан богами. Ее отец Хамуран сам проклял его, поставив цену в целую тысячу неприкаянных душ. Это было много даже по меркам Проклятых, хотя бывало и больше. Когда Грешник спросил, за что ему боги даровали такую судьбу, Еврипидия сказала, что он узнает лишь тогда, когда искупит свой грех и вернется к ней. Он очнулся посреди поля, не помня ничего, кроме слов Дочери Ветра.

С тех пор прошло почти сто лет. Хотя точно сказать сам Грешник не может. Десятки лет, проведенные в плену у озлобленного лесного божка, он точно посчитать не мог. Ему оставалось всего десять душ. Это так мало, учитывая, как тяжело он работал, чтобы собрать остальные девятьсот девяносто. Он не спал и не ел. Проклятье богов не давало ему умереть от голода и постареть. Но каждый раз он подвергал себя опасности, чтобы добыть хотя бы одну неприкаянную душу. Они упрямые, озлобленные и опасные. Но ему приходилось их собирать. Он хотел знать правду, хотел знать, кем он был. Хотел знать хотя бы свое имя. А если не получит ответов, то разорвет богов на клочки, несмотря на то что он всего лишь наказанный ими человек.

Первое время Грешнику было сложно приспособиться и понимать, где искать души, но иногда ему встречались такие же Проклятые. Они тоже ничего не помнили о себе, но уже разобрались в том, как нужно вести себя и что нужно делать в этом мире. Говорят, они совершили страшный грех. Говорят, такой поступок даже боги сочли достойным своего вмешательства. Даже неприкаянные души, мерзкие твари, которые потеряли свою человечность и обозлились на мир, лишившись жизни, были достойны перерождения. А что же касается Проклятых…

Если они окажутся достаточно невезучи, чтобы умереть, не искупив вину, то исчезнут. Проклятые вовсе не бессмертны, их можно убить, как и все живое в этом мире. Да, они чуть сильнее, выносливее, и их раны заживают быстрее, но они все еще смертны. И если Проклятый умрет, то его душа не станет одной из этих неприкаянных, которых еще можно спасти. Нет, он перестанет существовать навсегда, упустит шанс на перерождение. Пустота и ничто хуже и страшнее, чем жизнь, которую не помнишь.

И вот, сказав мальчику, кто он, открыв ему страшную правду о том, кого на самом деле юнец спас, Грешник ожидал увидеть хотя бы тень страха в глазах. Но мальчуган лишь прищурился.

– Это значит, ты арх? – спросил он.

– Да, ихартцы зовут нас так.

– А… Р… Х… – повторил мальчишка и вдруг улыбнулся. – Если взять первые буквы моего имени, то тоже получится АРХ. Меня зовут Адриан Реон Харс. Здорово, правда?

– И ты меня не боишься, Адриан? – спросил Грешник.

– Нет, – свесив ноги с края кровати и болтая ими в воздухе, ответил мальчишка. – Моя мама говорила, что вы искупаете какой-то страшный поступок, а каждый человек, который пытается искупить вину и вершит для этого что-то хорошее, пусть даже для собственной выгоды, заслуживает хорошего отношения. Вы ведь даже не помните, за что вас наказали. Наверное, это сложно, не знать, кто ты и за что боги поступили так с тобой.

Впервые Грешник посмотрел на мальчика серьезно.

– Хочешь, я придумаю тебе имя? – спросил Адриан.

Грешник опешил. Ему никогда раньше не предлагали ничего подобного. С ним вообще впервые кто-то так долго говорил, узнав, кто он на самом деле.

– Не говори глупостей и иди отсюда. Ты мешаешь мне отдыхать.

Грешник отвернулся от мальчика, слегка толкнув его ногой и спихнув с кровати.

– Ну ладно тебе, ну давай! Я же тебе помог! Богиня привела меня к тебе, значит, ты не такой уж и плохой. Я думаю, тебе можно дать имя. То, что ты не помнишь своего настоящего, не значит, что у тебя не может быть нового имени.

– Еще одно слово, и я…

– Эйден, – выпалил мальчик. – Моего дядю так звали. Поэтому не вздумай совершать плохие вещи и позорить имя моего дяди!

На секунду тело Грешника сковало, будто каждую его мышцу заточили в камень. Затем он резко повернулся.

– Ну все, доболтался, – тихо и угрожающе произнес Грешник.

Адриана словно ветром сдуло. Он выбежал из помещения, хлопнув дверью, оставив Грешника одного в глубоких раздумьях. Проклятый лежал на подушке, сложив руки на груди, и смотрел в потолок, на котором тут и там мелькали тонкие ниточки паутин.

– Эйден… – произнес молодой человек, словно пробуя имя на вкус, а затем хмыкнул. – Размечтался. Ты – Грешник, и тебе с этим жить. Надеюсь, недолго.

Он задул свечу на тумбочке, отвернулся к стене и не мог уснуть еще несколько часов, пялясь в знакомую и надоевшую до тошноты тьму. Ему казалось, что стоит только уснуть, как он тут же проснется и узнает, что все это ему приснилось, что он все еще сидит в пещере зеленой твари и думает о том, как сильно он устал от этих оков.

Адриан медленно ступал по серой траве. Дул сильный ветер, треплющий волосы мальчика, из-за чего они то и дело били ему по глазам. Вокруг не было ничего, кроме бескрайнего поля. Из мира словно исчезли все краски, оставив его пустым и безжизненным, но так казалось лишь на первый взгляд. Адриан чувствовал, что за этой видимой пустотой скрывается большой, яркий и наполненный чистой энергией мир. Однако мальчик был слишком мал, чтобы разглядеть его. Ему еще не хватало сил заглянуть за внешнюю завесу.

Неожиданно что-то яркое ударило по глазам Адриана. Мальчик на секунду прикрыл веки, пытаясь справиться с болью, а затем вновь взглянул туда, откуда лился свет. На фоне яркой вспышки, словно на фоне встающего солнца, он увидел силуэт. Ее волосы, как и его, развевались на ветру, словно живые. Ее платье струилось в воздушном потоке, облегая стройную фигуру и оголяя босые ступни, острые колени и изящные бедра. Лица не было видно из-за света, но Адриан знал, что она красива. Силуэт парил над полем, не отбрасывая тени, не двигаясь. Она словно появилась из неоткуда в этом сером мире.

Адриан попытался подойти ближе, но ветер не давал ему сделать и шагу. Светящаяся фигура подняла руку, словно останавливая его, а затем указала куда-то пальцем. Мальчик обернулся и вдалеке, едва различимый, увидел черный густой дым. Он не был обычным, он обволакивал, клубился и надвигался. От него за много верст чувствовалась большая опасность, и мальчик понял, что боится этот дым. Адриан почувствовал, как в горле запершило, а на глазах сами собой появились слезы. Точно так же, как в Ихарте, когда их с матерью вытащили из дома, который затем сожгли, как и всю деревню следом. Так же, как в то утро, когда мама прижимала его к себе, умоляя отпустить ее дитя, а Северные люди смеялись и водили у ее лица горящим факелом. Так же, как в то утро, когда, закрывая его собой, она умерла, а затем их обоих бросили в кучу тел. Горло саднило, глаза щипало. Нечем было дышать.

И теперь этот густой черный дым снова мелькал на горизонте, и Адриан боялся. Теперь некому было обнять его и защитить от огня, меча или холодного зимнего снега, пожертвовав своей жизнью. Мальчик повернулся опять. Ветер все усиливался, смахивая слезы с его больших янтарных глаз.

– Что мне делать? – крикнул он, но ветер сорвал с его губ слова и унес их высоко в небо.

Она не ответила. Мальчик не мог ее услышать. Еще нет. Адриан изо всех сил пытался понять, старался разглядеть хоть какую-то подсказку. Но она взмахнула руками, и ветер закружил мальчика, увлекая куда-то за собой, уводя от ее прекрасного силуэта.

Плюхнувшись с кровати, Адриан больно стукнулся об пол. Мальчишка зашипел, обхватив голову руками, чувствуя, как в пострадавшем месте нарастает боль. Потерев ушиб и помотав головой, словно пытаясь стряхнуть с себя неприятное ощущение, мальчик вдруг осознал, что к нему во сне приходила богиня. Он вскочил на ноги и, чуть не упав снова, кинулся вниз по лестнице.

– Тише, тише! Убьешься! – ворчливо прикрикнула на него Луна.

Она только проснулась и, когда мальчик, едва не разбив себе нос, вылетел из дома, как раз ставила воду на огонь. За окном едва занимался рассвет. Ярко-оранжевое солнце медленно выползало из-за горизонта, его лучи приветливо заглядывали в окно лекарского дома. Мир пробуждался: птицы весело щебетали, сидя на большом кусте сирени во дворе, а петух готовился протрубить о начале нового дня. Хотя приятная ночная прохлада еще освежала улицу и проникала в дом сквозь приоткрытое окно, было ясно, что с восходом солнца придет тепло.

Адриан выскочил во двор, на секунду остановился и увидел спину Гаоса, удаляющегося в конце улицы. Лекарь, слегка покачиваясь, шел на очередной ранний осмотр своих постоянных пациентов. В его руке, в такт походке, покачивался небольшой чемоданчик со снадобьями, травами и медицинскими инструментами.

– Гаос! – закричал мальчик что есть мочи.

Несколько кур от такого крика встрепенулись и закудахтали в ответ. Лекарь удивленно обернулся, чуть вскинув брови и мотнув чемоданчиком. Адриан кинулся к нему, чуть не снеся вместе с собой небольшую покосившуюся калитку.

– Я видел сон, Гаос! – запыхавшись, поведал мальчишка, подбежав к своему попечителю.

– И поэтому ты перебудил всю округу и пару окрестных деревень? – с усмешкой спросил старый лекарь.

– Нет, – чуть тише и спокойнее ответил мальчик. – Я просто… У нас есть идол Дочери Ветра?

– Зачем вдруг тебе это знать? – прищурившись, спросил Гаос.

– Мне приснился сон, – снова сказал Адриан. – Мне кажется, богиня приходила, чтобы предупредить о чем-то. Что-то очень плохое скоро будет. Я знаю! Я точно видел богиню! Просто не знаю, как снова увидеть ее…

Взгляд Гаоса изменился с насмешливого на настороженно-серьезный. Он положил руку на плечо мальчика и, слегка наклонившись, заглянул в его большие сверкающие детские глаза. Адриан говорил правду. Возможно, он сам верил, что боги направляют его. А может быть, он просто мальчишка с разыгравшейся фантазией. Возможно, только так он мог продолжать жить в мире, о котором еще ничего не знает, в мире, который совсем недавно стал для него совсем другим.

– У богини, о которой ты говоришь, есть небольшой храм в Садисе, – произнес лекарь, и глаза мальчика стали еще больше.

– Значит, вы мне верите? – спросил Адриан.

– Не знаю, – честно ответил Гаос, выпрямляясь и снова меняя свой прищур. – Скорее да, чем нет.

– Вы отведете меня в Садис? – настаивал мальчик.

Лекарь хохотнул и потряс чемоданчиком, отчего содержимое в нем звякнуло.

– До него как минимум день пути, а я человек занятой.

Мальчик слегка надул губы.

– И что мне делать? – спросил он.

– У меня нет ответа, Адриан, – лекарь развел руками. – И мне действительно пора идти. Возвращайся в дом и помоги Луне нагреть воды. Скоро проснется наш гость, и было бы невежливо оставить его без возможности умыться и выпить чай перед дорогой.

Лицо мальчика озарилось. Лекарь заметил это выражение и хмыкнул. Гаос не знал, что именно придумал мальчик, но он ему нравился. Этот взрослый и сообразительный малыш сразу показался ему особенным. Он знал это, как только увидел его. Когда мальчишка еле живой вылез из повозки, он не мог не проникнуться к нему теплыми чувствами, увидев эти глаза, смотрящие на него с неподдельным доверием. Как этот малыш мог оставаться таким невинным и открытым, пережив весь тот кошмар? Он никогда не врал, не повышал голос и не пререкался, даже когда они отчитывали его, занимали тяжелой работой и гоняли по округе с поручениями. Первое время Гаос словно проверял его на прочность. И Адриан все выдержал, даже не понимая, что мог взбунтоваться, мог просто сказать, как ему тяжело и он устал. Вечером он всегда улыбался им и желал спокойной ночи, а сам первое время тихонько плакал у себя в комнате. Однажды Гаос зашел к нему, услышав всхлипы, сел к нему на кровать и утешающе погладил по голове. Мальчишка вдруг перестал плакать и мгновенно уснул. После этого Гаос ни разу не слышал, чтобы он снова плакал в одиночестве. Вообще больше не слышал, чтобы Адриан плакал. И сейчас он смотрел на мальчишку и не понимал, почему тот просто не настоит на своем? Почему не начнет канючить и капризничать, как сделали бы другие дети? Кажется, ему даже в голову не приходило, что так можно.

Слегка попятившись, Адриан с тем же озаренным лицом ринулся обратно к дому. Луна вышла с огромным тазиком, чтобы выстирать замоченное на ночь белье. Мальчишка проскочил мимо нее, топая босыми ногами по траве.

– Куда же ты босиком-то выбежал? Ноги помой, не растаскивай грязь! – крикнула она ему вслед, запуская руки в мыльную и остывшую за ночь воду.

Адриан притормозил, послушно кивнул и забежал в дом. Сначала вытерев ноги о коврик у двери, он послушно намочил какую-то рваную тряпку, протер стопы и, кинув ее рядом с печкой, побежал к себе в комнатушку наверх. Там он покидал в небольшую холщовую сумку свои немногочисленные пожитки: пару скляночек с лечебными порошками, которые помог накрошить Гаос из собранных мальчиком трав, небольшой тупой нож, который Адриан нашел в повозке по дороге из Вальденела, пустую флягу для воды, перо Черной Совы, которое он подобрал вчера в лесу, и еще немного всякой полезной всячины. Перевязав ремешок сумки на поясе, мальчик достал свои новые легкие кожаные ботинки, подаренные Гаосом еще зимой, надел их и довольный несколько раз подпрыгнул. Да, они явно удобнее его привычных жестких сандалий.

Грешник же проснулся оттого, что в окно ему навязчиво заглядывало солнце и било утренним лучом прямо в глаза. Крика мальчика, перебудившего, кажется, даже богов, он не слышал. Вообще, он словно впервые по-настоящему спал. Ему не снились сны, ему было удобно, тепло и уютно. На секунду, когда он только проснулся, его посетило необычное для него чувство. Ему было на удивление спокойно. Наверное, так чувствуют себя люди, возвращаясь домой. У Грешника, конечно же, дома не было. Его мотало от города к городу, от деревни к деревне, от одной жуткой пещеры до другой в поисках озлобленных на мир неприкаянных душ. Иногда ему казалось, что они с этими душами ничем не отличаются. Разве что Грешник был в каком-то роде жив и смертен, а значит, мог быть ранен, измотан и истощен. Теперь же он лежит в кровати, и будит его не крик какой-нибудь твари, не чувство непрекращающейся опасности и не собственная неспособность расслабиться, а самое обычное солнце. Просто восход.

Но Грешник знал, что долго это не продлится. В следующий раз он может снова спать на кровати в спокойствии и умиротворении лишь в следующей жизни. Его путь скоро будет окончен, тогда можно будет отдохнуть.

Молодой человек, потянувшись, сел на кровати, почесывая чуть взъерошенную темно-каштановую шевелюру. Как только он опустил босые ноги на пол, в его комнату ворвался маленький вихрь, принесший с собой утреннюю прохладу и запах каких-то лекарств.

– Эйден! – воскликнул мальчик, расплываясь в радостной улыбке. – Так хорошо, что ты проснулся, а то я не хотел тебя будить.

– Во-первых, у меня нет имени, – спокойно начал Грешник. – Во-вторых, ты ворвался ко мне, потому что не хотел будить?

В руках Адриан держал большую миску с теплой водой. Мальчик поставил ее на стол, а затем поправил пристегнутую к поясу сумку. Он окинул взглядом Грешника с ног до головы, цокнул языком и нетерпеливо поманил его ладошкой.

– Вставай быстрее! У нас много дел! Луна уже ставит на стол, нужно позавтракать перед дорогой. Одевайся!

Точно так же, как вихрь, Адриан выпорхнул из комнаты. Грешник тяжело вздохнул.

– Еще раз назовет меня этим именем, и я его чем-нибудь больно стукну.

Несколько раз напомнив себе, что бить детей – это плохо, Грешник встал, обулся, умылся до дрожи приятной теплой водой с добавлением каких-то ароматных трав и вышел вслед за мальчиком.

Грешник вошел в дом, где его уже ждал скромный завтрак. Мальчик ерзал на стуле и ел так быстро, будто за ним кто-то гнался. Луна несколько раз сделала ему замечание, намекнув, что если он подавится, то спасать его она не будет. Грешник только хмыкнул. Эта девушка явно не знает, как правильно проявлять заботу.

Когда завтрак был окончен, мальчик схватил Грешника за руку и потащил его во двор. Молодой человек вырвался и с решительным видом остановился перед юнцом.

– Сначала меня это забавляло, но теперь раздражает. Я тебе не друг. Что ты ко мне прицепился?

– Ты – мой единственный шанс попасть в Садис. Если ты отведешь меня туда, то, наверное, я больше никогда не буду тебя доставать! Честно-честно!

Грешник усмехнулся.

– Я что, по-твоему, нянька? Дождись своего отца, или кто он там тебе, и иди с ним.

– В Садисе лучшие оружейники в округе! – воскликнул мальчик, словно это был его последний шанс убедить Грешника. – Тебе ведь наверняка нужно оружие, так ведь? Садис намного крупнее Летигерна. До него всего день пути, пожалуйста, отведи меня!

Грешник внимательно посмотрел на мальчика. Обычный мальчишка, с непослушными волосами, торчащими в разные стороны, и янтарными глазами, которые смотрели на него с мольбой, словно для Адриана это была последняя надежда. Что-то в этом мальчишке не давало молодому человеку покоя. Было в нем что-то, что Грешник не мог разглядеть. Одно он знал точно – мальчик либо принесет ему большую беду, либо окажет большую услугу.

– Я отведу тебя в Садис. Но обратно будешь добираться сам, без меня.

Грешник уже повернулся, чтобы уйти, как почувствовал, что мальчуган схватил его за рукав и радостно запрыгал, тряся его. Снова вырвав руку, Грешник нахмурился и, глубоко вздохнув, не оглядываясь на мальчика, вышел за калитку.

Адриан крикнул Луне, чтобы та его не ждала, и поспешил следом. Они шли по пыльной деревенской дороге, встречая немногочисленных жителей, которые спешили по своим делам. Некоторые здоровались с мальчиком, чуть задерживая его, поэтому несколько раз Адриану приходилось догонять Грешника. Молодой человек же делал вид, что вообще не замечает мальчика, пока тот молчит.

Дальше их путь пролегал через лес. Другая дорога, конечно, была, но, если идти по ней, путь занял бы чуть больше времени. Решено было срезать через чащу, но не заходить слишком глубоко. На горьком опыте Грешник убедился, что среди местных деревьев их могут поджидать лесные божки. Предыдущая встреча с одним из них закончилась заточением на несколько десятилетий в темной сырой пещере.

– А ты когда-нибудь убивал живых людей? – вдруг спросил мальчик, топая за Грешником.

– Ты уверен, что хочешь знать ответ на этот вопрос? – тихо произнес молодой человек.

– А души могут тебя убить? Или ты бессмертный? А кто сильнее, божок или неприкаянная душа?

– Да, души могут убить меня, но сначала они убьют тебя. Я не бессмертный, зато отлично управляюсь с мечом, поэтому не советую задавать так много вопросов, когда он будет у меня в руках. А сравнивать душу и божка все равно что сравнивать меня и тебя.

– Тогда как же ты попал к нему в плен? – недоуменно спросил мальчик.

– Спроси у своих любимых богов.

На секунду мальчик снова насупился. Какое-то время они шли в тишине. Затем они добрались до ручья, стекающего с той самой горы, в которой так долго просидел Грешник. Мальчик остановился, достал из своей сумки флягу и присел, чтобы набрать побольше воды. Он устал. Обычно он не ходил так далеко, да и тем более в таком быстром темпе. Воды в его фляге было достаточно, но ему хотелось хоть на минуту остановиться. Грешник заметил это и великодушно прислонился к дереву, ожидая, пока тот закончит пополнять запасы. Мальчик смотрел, как вода пузырилась, заполняя флягу, а сам старался унять нарастающую боль в мышцах. После вчерашнего похода его ноги с утра ныли, как у старика на смену погоды. Он больше привык работать руками, что-то таскать, собирать, перемалывать, нежели долго ходить. Когда бутылка наполнилась, а с этим исчез и предлог мальчика на передышку, Адриан встал с корточек и махнул рукой, словно приглашая Грешника следовать за ним. Тот лишь вздохнул.

Мальчик убрал бутылку в сумку и бодро прошел мимо Грешника, топая своими новыми ботинками. Молодой человек немного помедлил, словно давая ему небольшую фору, и последовал за юнцом. Однако не успел тот сделать и десяти шагов, как Грешник внезапно что-то почувствовал.

Он посмотрел на спину идущего впереди него Адриана и вновь ощутил это. Он знал это чувство, когда его легонько, словно иголкой, колет где-то в районе живота. Его глаза и уши заметили что-то, что сам Грешник пока еще не осознавал. Так было всегда, сколько он себя помнил. Его интуиция и органы чувств срабатывали быстрее, чем он сам успевал понять, и лишь боги знают, сколько раз это спасало ему жизнь и предупреждало об опасности.

Он остановился, вглядываясь в спокойный светлый лес, в траву под ногами и тропинку, протоптанную такими же торопящимися путниками. Проклятый услышал, как где-то взлетела птица, задев листья, как кто-то маленький копошился неподалеку в небольшом кустарнике, увидел, как по коре старых деревьев взбирается какой-то зверек. На стволе одного из деревьев Грешник увидел едва заметный вырезанный знак. Адриан уже заносил ногу для очередного шага.

– Стой! – крикнул Грешник, в два прыжка догоняя юнца.

Но было уже поздно. Мальчик удивленно обернулся, сверкнув глазами на солнце, пробивающемся сквозь зеленую крону, но шаг уже сделал, поравнявшись с деревом. Едва заметный символ на стволе тут же вспыхнул, на секунду мир словно застыл, а затем знак будто взорвался волной звенящего плотного сиреневого света. Адриан зажал уши, испуганно вздрогнул и споткнулся, не удержавшись на ногах и грохнувшись на коленки. Грешник подскочил к нему и, словно куклу, легко поставил на ноги, схватив и подняв за локоть. Лес стал бесшумным, но всего на мгновение.

– Что это было? – округляя глаза, спросил мальчишка.

Грешник лишь зажал ему рот рукой и прислушался. Ловушка сработала. Оставалось понять, с какой стороны придет опасность, насколько эта опасность масштабна, и решить: оставаться на месте и справиться с напастью голыми руками или выбрать правильную сторону, в которую они побегут. Такие символы назывались Паутиной. Ты не видишь их, пока не заденешь, а некоторые, особо искусные и необычные, не заметишь, даже задев. Символ активируется и передает сигнал, что кто-то попался в сети. Возможно, один из божков, такой же, что пленил Грешника, или чуть ниже рангом, оставил здесь Паутину. Некоторые делали это ради того, чтобы ограбить, напакостить или даже просто испугать незадачливого человека, но большинство все же не гнушались питаться человеческим мясом. Тем не менее божки-людоеды в основном падальщики. Значит, по сигналу придет кто-то, кто сначала поймает и убьет жертву, а затем уже божок подберет добычу и утащит в чащу, в свое логово.

Грешник вглядывался в каждый лист, в каждую ветку, каждую травинку, продолжая держать притихшего Адриана и зажимать ему рот сухой горячей ладонью. Он увидел, как что-то приближалось к ним справа, со склона, по которому с горы тек ручей. Сначала они были едва заметными, затем уже виднелись их очертания в траве и слышался шорох лапок. Потом Проклятый услышал едва различимый шум слева, а секунду спустя понял, что звук идет со всех сторон. Что бы это ни было, оно их окружало. Разжав ладонь, давая мальчику шанс нормально вдохнуть, он тут же схватил его за руку и ринулся бежать, буквально волоча Адриана за собой. Однако шансов убежать у них не было.

Со всех сторон, кажется, прямо с деревьев, из кустов, из-под камней, преграждая им путь, выскочили полчища огромных черных пауков. Увидев первого, мальчишка громко ахнул и вцепился в руку Грешника с такой силой, что его ногти впились в кожу. Грешник остановился, понимая, что убежать им не дадут, но и сражаться они не могут. Голыми руками даже ему не справиться с целой ордой агрессивных созданий.

– В твоей сумке есть что-то, чем можно разжечь огонь? – тихо спросил Грешник.

– Да, кажется, – стараясь скрыть дрожь в голосе, ответил мальчик, с усилием отцепляясь от ладони Проклятого и запуская руку в свою поясную сумку.

Пауки окружали, словно хищники, готовые к прыжку. Признаться честно, это были самые большие пауки, которых видел Грешник за свою долгую жизнь: чуть больше обычной кошки. Создавалось впечатление, что эти твари питаются мелкими зверушками, так как обычные мухи вряд ли могли их насытить.

Медленно, будто боясь спровоцировать подбирающихся к ним тварей, Грешник протянул руку к ближайшему дереву и с хрустом отломил две сухие ветки. Одну поувесистее оставил себе, а вторую бросил мальчику под ноги. Этот звук послужил сигналом. Краем глаза он заметил, как что-то черное, большое и быстрое летит на него сбоку. Удар палкой – и с противным шлепком паук отлетел назад. За ним последовали второй и третий.

Мальчик тем временем, присев на корточки, дрожащими руками намотал на палку кусок ткани, который он едва оторвал от своей рубашки с помощью ножа. Пауки были повсюду, бросались на них со всех сторон, иногда залезая друг на друга. Грешник же, словно молния, отбивался от них простой веткой. Однако она не причиняла им серьезного вреда, поэтому оглушенные в итоге присоединялись к собратьям и прыгали снова.

Мальчик, замотав палку наподобие факела, пытался чиркнуть спичками, но от волнения и страха его пальцы не слушались, и уже вторая спичка ломалась в его руках.

– Быстрее! – заорал вдруг Грешник, едва успев отбить от мальчика очередного паука.

В этот же момент сразу две твари прыгнули Проклятому на спину, отчего он отшатнулся и отошел слишком далеко от Адриана. Мальчик непослушными пальцами чиркал спичкой, пытаясь поджечь факел. Но ткань не хотела так просто загораться. Однако ему почти удалось, ткань уже тлела, осталось только огню разгореться, и у них все получится.

Грешник пыхтел за спиной мальчика, стараясь отразить атаки тех, кто прыгал на него, и от тех, что пытался добраться до Адриана. Но их становилось все больше и больше. Некоторых Грешник стаскивал с себя руками и кидал в кучу сородичей, сбивая и давя их. Он почувствовал, как несколько раз что-то больно кольнуло его в плечо и под лопатку. Но тварей было очень много, они теряли страх перед ним, нападая с удвоенной яростью.

– Эйден! – закричал вдруг мальчик.

Проклятый обернулся и увидел, как несколько пауков уже летят прямо на Адриана, а тот лишь успевает вскинуть руки к лицу, бросив на землю едва разгоревшуюся палку. Грешник не успел даже подумать о том, что может что-то предпринять, как вдруг мимо пролетело нечто крупное, черное, сбив двоих пауков.

– Нерриолея! – воскликнул мальчик.

Действительно, Грешник заметил, как крупная черная сова пикирует на полчища пауков, разрывая их своими когтями, подбрасывая в воздух и разгоняя крыльями. Пауки, словно чувствуя, что перед ними божество, с шелестом отступали, но все еще не оставляли попыток добраться до людей. Грешник продолжал отбиваться палкой, ногами и руками, на этот раз стараясь не спускать глаз с Адриана.

– Поджигай все, что сможешь тут поджечь! – крикнул мальчику Грешник.

Адриан, размахивая разгоревшейся палкой, словно оружием, отгонял от себя существ, пытаясь поджечь хоть что-нибудь, но огонь разгорался плохо на живых влажных растениях.

«Я тебе помогу», – мальчик словно услышал это в своей голове и ни секунды не сомневался, что это снова его богиня говорит с ним. Черная Сова подлетела к нему, выхватила факел из его рук и бросила его прямо в скопление пауков. Она хлопнула крыльями, и Адриан почувствовал, как много энергии она вложила в это. Огонь, подгоняемый божественной силой, словно взорвался. Пауки мгновенно вспыхнули. Пламя пронеслось по ним, подгоняемое ветром от ее крыльев. Волна жара не задела лишь нескольких. Оставшихся Грешник добивал, оглушая и растаптывая.

Когда от полчища пауков остались лишь обгоревшие и раздавленные черные трупы, пахнущие гарью, мальчик облегченно выдохнул. Черная Сова бессильно опустилась на землю, будто став меньше, и Адриан тут же кинулся к ней. Грешник обернулся на мальчика. Вроде все целы.

– Она отдала последние силы, чтобы спасти меня, – сказал мальчик, взглянув на Грешника.

Нерриолея в образе Черной Совы смотрела на Адриана большими совиными глазами. После того, что Северные люди сотворили с ее народом, после того как они уничтожили ее святилища и разрушили до основания ее храм в Сарутарде, она угасала. Был лишь один человек, который продолжал искренне верить в нее и молиться каждый день, и она следовала за ним. Лишь вера в сердце Адриана помогала ей не исчезнуть. Вышестоящие боги не могли ей помочь, но она знала, что именно мальчик – ее спасение.

Адриан протянул руку и нежно коснулся оперения ее крыльев. Она не сопротивлялась, ее жизнь теперь зависела от него.

– И что, ты теперь ее будешь с собой таскать? Как питомца? – усмехнулся Грешник.

Мальчик сверкнул на мужчину глазами. Во взгляде Адриана читалось, что будь он старше и сильнее, то наверняка попытался бы ударить Грешника за такие слова. С другой стороны, он понимал, что для Проклятого боги – не символ света и надежды, а скорее символ наказания и страданий.

– Она ослабла. Мы не можем бросить мою богиню здесь! Она спасла нам жизнь! Не только мою, но и твою тоже, понимаешь? – воскликнул Адриан, нахмурив брови.

Грешник пожал плечами. Ему было все равно, что мальчишка будет делать с этой совой. Он уже жалел, что связался с пацаном. Нужно было идти одному. Тогда ему не пришлось бы поворачиваться к врагу спиной, чтобы защитить кого-то. Кстати, о спине… Под лопаткой жгло, а плечо пульсировало от укусов. Если пауки ядовиты, то Грешник может умереть, и даже то, что его раны заживают быстрее, ему не поможет. А умирать Грешнику нельзя ни в коем случае.

В его голове промелькнула мысль: почему он не бросил мальчишку? Не сказать, что Грешник был примером добродушного человека, героя или чего-то подобного. Он вполне мог уделять мальчику меньше внимания во время боя, и если бы его сожрали пауки, то это сыграло бы Грешнику на руку – он избавился бы от болтливой проблемы. Надо было дать мальчику умереть. Если что-то подобное повторится, то он его бросит. Грешник вовсе не хочет погибнуть из-за пацана. Он слишком долго выживал в этом мире, чтобы так просто отдать свою жизнь и превратиться в ничто, не достигнув цели.

– Эйден? – как-то неуверенно позвал его Адриан.

На секунду Грешник словно пришел в себя. Такие мысли и поступки явно не помогут ему получить искупление. Мужчина подумал, что его мысли слишком явно отразились на его лице, дав мальчишке понять, о чем он думает.

– Сотню раз говорил уже, не зови меня так, – пробурчал Грешник в ответ.

– Ага, да, – явно не воспринимая всерьез эти слова, отмахнулся мальчик. – Просто твоя рука… Тебе больно?

Грешник недоуменно нахмурился, а потом перевел взгляд на руку. От плеча до локтя его рубашка пропиталась кровью от укусов.

– Не больно, – поджав губы, ответил молодой человек. – Лучше за своей птицей смотри.

– У меня в сумке есть бинты. А еще я взял несколько лечащих трав. Хочешь, я перевяжу?

– А противоядия от смертельного яда лесных пауков у тебя не завалялось? – насмешливо спросил Грешник.

Адриан округлил глаза.

– А они что, ядовитые? Ты же не умрешь, правда?

В голосе мальчика было истинное детское беспокойство. Непонятно было только, беспокоится он о том, что без Грешника не доберется до Садиса, или о том, что Грешник действительно пострадал и ему больно.

– Бери уже свою богиню и пойдем, пока тут не появился кто-нибудь похуже этих тварей.

Адриан аккуратно помог Черной Сове, ставшей миниатюрной и слабой, забраться к нему на плечо. Он поправил свою сумку, отряхнул пыльные коленки и последовал за Грешником, который уже двинулся в путь.

Солнце уже почти добралось до горизонта, когда впереди показался мост, ведущий через ров к городским стенам. Небо, на мгновение затянутое облаками, перед наступлением темноты прояснилось и окрасилось в желто-пурпурные тона. На каменном мосту приветливо трепетали пыльные, старые, выцветшие флаги с символом Садиса. За стенами почти не было видно города, лишь крыши нескольких домов сверкали на угасающем вечернем солнце. А еще можно было разглядеть храм. Его Адриан заметил издалека. Он стоял на возвышенности рядом со зданием магистрата. До цели оставалось совсем немного.

Адриан забежал на мост, забыв об усталости. Он впервые видел такой большой город. Даже столица Ихарта, казалось, была меньше. Мальчик с восторгом думал, что раз за стенами самого Садиса было много построек и домов, то что же тогда там, внутри? Он несколько раз перегнулся через перила, глядя на широкую, темноводную реку, дающую воду всей округе. Река уходила вдаль, с одной стороны огибая Садис, а с другой – большой зеленый холм, усыпанный деревьями и яркими цветами. Позади них шелестел листвой лес, таящий в себе опасность, но через него было намного быстрее, чем по дороге, используемой торговцами и другими путниками. Поэтому Адриан был рад, что они пришли быстро, пока город еще не спал и был полон горожан, гуляющих по улицам.

Грешник с усмешкой смотрел на мальчика, как на несмышленого ребенка, который, видя что-то впервые, хочет потрогать, облизать, заглянуть и охватить своим любопытством все вокруг. Если бы Адриану дали волю, он бы облазил весь мост вдоль и поперек, заглянул бы под каждый камушек и, возможно, даже оторвал бы себе кусочек от флага на память.

У ворот в город их встретил усатый скучающий стражник. Окинув пришедших унылым взглядом, он продолжил стоять, прислонившись к каменной стене и опираясь на длинное, ржавое и явно затупленное копье. Над его головой висела полустертая табличка, сообщающая о комендантском часе и пропусках.

– Пойдем скорее! – Адриан потянул Грешника за руку, но, ойкнув, тут же отпустил. – Прости, я забыл, что ты ранен.

– Мне даже не больно. Тебе повезло, что пауки не ядовитые, иначе я бы уже умер. И остался бы ты один посреди леса.

Адриан притих. Он понимал, что Грешник оказался в этой ситуации из-за него. Если бы Адриан не потащил его в Садис безоружным, если бы не подверг его опасности из-за своей беспомощности, то его бы не ранили.

– Извини.

Грешник вздохнул. Его больше не волновали укусы, которые к завтрашнему дню уже затянутся. Но все же мальчик выглядел виноватым, и этот вид вызывал у Грешника, как ни странно, желание успокоить Адриана. О Грешнике беспокоились. Об изгое, проклятом богами, беспокоился какой-то несмышленый юнец, верящий в этих самых богов настолько, что готов пройти далекий и небезопасный путь с практически незнакомым человеком, лишь бы попасть в храм. Обычно перед ним захлопывали двери, косо глазели, избегали, но никогда еще не видел он в глазах других беспокойства или вины. Это было приятно. И странно. Тем более мальчишка действительно ни в чем не был виноват. А о том, что Проклятые, к сожалению, совсем неустойчивы к ядам, Адриан знать не мог.

– Забудь, я на тебя не зол. Я доведу тебя до храма, и там наши пути разойдутся. Обратно возвращайся сам.

Мальчик улыбнулся, совсем чуть-чуть, уголками губ. И снова в его глазах появились искорки любопытства и детского нетерпения.

– Мы пойдем через рынок? – больше попросил, нежели спросил Адриан.

– Да, заскочим по пути к оружейнику.

Мальчик почти подпрыгнул от радости. Когда они пришли к рынку, там уже почти никого не было. Солнце садилось, многие лавочки постепенно закрывались, а те, что еще работали, подсвечивались фонарями. Адриан подбегал к каждому прилавку, разглядывал товар и иногда с раздосадованным видом сжимал в ладошке единственные пару монет. Ему явно нужна была большая сила воли, чтоб не потратить их на что-нибудь. Когда они дошли до оружейника, располагавшегося в небольшой мастерской, Грешник сказал Адриану ждать его снаружи.

– Почему я не могу зайти с тобой?

– Потому что я так сказал, – отрезал Грешник, захлопнув дверь перед носом мальчика.

Адриан остался на улице, насупившись. Над его головой покачивалась от легкого ветра и поскрипывала вывеска оружейной мастерской. Нерриолея на его плече издала глухой совиный звук. Мальчик погладил ее по оперению.

– Это точно, – ответил он ей, нахмурившись и смотря на дверь.

В мастерской пахло кожей, маслом и металлом. В небольшой комнате Грешник обнаружил седого мужчину, возившегося за высоким прилавком, уставленным небольшими кинжалами и разнообразными стрелами. На стенах висели щиты, луки, мечи, топоры и несколько диковинных экземпляров оружия, явно созданных на любителя.

Услышав, что кто-то вошел, седой мужчина прокряхтел, чтобы посетитель подождал, и продолжил возиться под прилавком, пока Грешник присматривал себе новый меч. Наконец, закончив свои дела, старик не без труда распрямился и окинул гостя оценивающим взглядом. Лицо оружейника слегка дрогнуло.

– Вы выглядите знакомо, – произнес он хрипловатым голосом.

– Лицо у меня такое, – привычно ответил Грешник.

Он прожил долгую жизнь, повидал множество людей и часто бывал в одних и тех же местах. Иногда его узнавали, но Грешник предпочитал не привлекать к себе лишнего внимания. В этой мастерской он тоже уже бывал, много лет назад, когда Садис еще не был процветающим и безопасным городом. В то время только закончилось восстание против богатого чиновника, который правил городом и был весьма жесток к населению. Несправедливые законы, принятые им, подкупленные судьи, выносящие суровые приговоры за мелкие проступки, бесчинства его личной армии и набивание карманов за счет простых рабочих – все это стало причиной народного восстания. Сражение было долгим, но неугодную власть удалось свергнуть, и был образован новый магистрат. В той битве погибло много людей и большинство из них умерли со злостью и обидой. А такие часто становятся неприкаянными душами.

Грешник появился здесь спустя пару лет после восстания, когда до него дошли слухи о бродящих по округе неприкаянных.

– Как скажете, – снова вглядываясь в лицо своего посетителя, ответил оружейник. – Но вынужден попросить вас уйти. Боюсь, мы уже закрыты.

– Вывеска на двери говорит об обратном, – заметил Грешник.

– Обычно такие люди, как вы, не приносят с собой ничего хорошего.

Грешник хмыкнул. Проклятые обычно не причиняют вреда людям. По крайней мере, не больше, чем эти самые обычные люди вредят друг другу. Проклятых боятся из-за богов. Они – живые доказательства их существования, могущества и наказания за страшный проступок. Не каждый становится Проклятым, поэтому их боятся и обходят стороной. Хотя лично Грешник ни разу не причинял вреда людям, которые этого не заслуживают. Он лишь спасал их от опасных обозленных душ, а вместо благодарности получал лишь осуждающие взгляды. Знать бы еще, за что его осуждают. Боги жестоки. Заставить забыть проступок, за который ты наказан, а затем бросить в мире, о котором ты ничего не знаешь, и все вокруг тебя ненавидят. Они явно знают толк в наказаниях.

– Мне просто нужно оружие. Я здесь ненадолго.

Седой мужчина секунду пожевал нижнюю губу, словно раздумывая, стоит ли связываться с тем, в ком разочаровались сами боги. Вдруг дверь слегка приоткрылась, и в щелочку протиснулось лицо Адриана.

– Уже почти стемнело, вдруг мы опоздаем и в храм не пустят, давай быстрее! – стараясь охватить любопытным взглядом сразу всю мастерскую, сказал он.

– Закрой дверь и жди, пока я тебя не привязал к чему-нибудь, – спокойно, не оборачиваясь, ответил Грешник.

Адриан тут же юркнул назад, прикрыв дверь. Оружейник хрипло вздохнул, переводя взгляд от двери обратно на Грешника.

– Не знал, что у таких, как вы, есть дети, – простодушно заметил он.

– Мне нужен меч, – пропуская его слова мимо ушей, сказал Грешник.

Старик еще немного подумал, а затем, словно решившись, жестом показал Грешнику, чтобы тот подождал, и скрылся в небольшой кладовке за своей спиной. После непродолжительного лязганья и кряхтенья он вышел, держа в руках несколько мечей.

– Этот подешевле, ничего особенного, но сделан добротно. Однако тяжеловат. Этот двуручный, материалы привезли из Вильднота. Эфес стандартный для двуручника… А здесь недавний. Лучшая сталь, гарда и навершие отлиты из бронзы, рукоять обтянута кожей, рука по ней не скользит. Он легкий, хорошо сбалансирован. Ножны тоже обтянуты кожей, вот здесь на навершии и на ножнах резьба. Внук увлекается, любит украшать мое оружие. Этот меч дороже, но, если купите, я заточу и отполирую его еще раз при вас, хотя, честно говоря, в этом нет нужды.

Грешник взял в руку протянутый меч. Он не был привередлив в оружии, обычно брал то, что ему предлагали, но этот меч ему понравился. Легкий и удобный для ладони.

– Нужен легкий нагрудник и пояс.

– Позади вас, – оружейник указал рукой.

Грешник обернулся, взглянув на кожаный нагрудник, висевший на стене.

– Для боя не подойдет, но я в броне и не мастер. Так, с внуком баловались. Богачи любят покупать вещи непрактичные, но красивые. Хотя в этот я все же добавил тонкие стальные пластины. Наплечники у него снимаются. Движения не сковывает, если это вам важно, конечно. От прямых ударов не защитит, но от полосных и скользящих, если и не спасет, то уменьшит вред. К нему пояс есть, к слову.

– Беру.

Оружейник хмыкнул, снял со стены нагрудник и протянул его Грешнику.

– Можете надеть тут.

Что Грешник, собственно, и собирался сделать. Через минуту он уже стоял, облачившись в нагрудник, а на поясе у него висел меч. Ощущения были знакомы, и ему было приятно снова чувствовать тяжесть меча.

Он кивнул мастеру, положил перед ним оставшиеся три золотые монеты и, довольный, направился к выходу, где его уже заждался Адриан.

– Но, господин, тут много, – ошарашенно проговорил старик вдогонку уходящему молодому человеку.

На мгновение Грешник остановился, обернулся и, указав на прилавок с мелочевкой, сказал:

– Тогда я возьму еще одну из этих зубочисток.

На улице уже вовсю горели фонари. Голоса горожан стали тише, снаружи почти никого не осталось. Адриан уже несколько раз порывался уйти сам, опасаясь, что в храм его не пустят так поздно. Но каждый раз, не сделав и двух шагов, раздосадовано мычал и возвращался обратно к мастерской.

Когда дверь наконец открылась, Адриан уже хотел было возмутиться, но вид облаченного в нагрудник Грешника с мечом заставил мальчика замолчать на полуслове. Тут же в руку ему упали короткие ножны, украшенные замысловатыми узорами и полосками из бронзы.

– Что это? – удивленно спросил мальчик.

– Это вместо того, что ты потерял в лесу, – ответил Грешник.

Адриан на секунду вспомнил, что действительно оставил свой нож в лесу, совсем забыв о нем в суматохе. Он аккуратно достал из ножен кинжал.

– Ого! – воскликнул он, разглядывая отполированное лезвие. – Спасибо!

Он так же аккуратно вернул подарок обратно в ножны и, пыхтя, прикрепил его к поясу. Теперь с одной стороны у него висела сумка, а с другой – красовался новенький кинжал. На плече восседала уставшая сова, а рваная испачканная рубаха вовсе не украшала худощавого парнишку. В общем, видок был тот еще.

– Это на крайний случай. Не доставай его из ножен, если не намерен использовать, – назидательно пробурчал Грешник.

– Ладно, хорошо, не буду, – послушно закивал головой мальчик, стараясь не улыбаться слишком широко. – Теперь мы можем пойти в храм?

– Да, – вздохнув, ответил Грешник.

Путники пошли по широкой улице, освещаемой фонарями. Изредка им попадались прохожие: кто-то шел по своим делам или возвращался домой, закончив работу, кто-то вышел на прогулку с возлюбленным, а кто-то спешил в кабак неподалеку.

Когда они вышли с ведущей от рыночной площади улицы к более темным и узким переулкам, окруженным домами, Адриан сбавил шаг. Заметив это, Грешник посмотрел на юнца. Мальчик смотрел на окна, из которых лился теплый свет. В каждом доме была своя жизнь: откуда-то слышался смех, где-то было тихо, но в каждом доме были живые люди. Около одного из них он остановился. В окне было видно, как женщина укачивает ребенка, расхаживая туда-сюда по комнате. Они стояли слишком далеко, чтобы что-то расслышать, но Грешник точно знал, что она поет колыбельную. Он не видел лица мальчика, Адриан стоял к нему спиной, лишь его силуэт на фоне лившегося из окна света – небольшую худую фигуру в рваной и явно большой по размеру рубахе. А на плече, чуть шевелясь, у него восседала утратившая силы крылатая Богиня Охоты и Ночи.

– Пойдем, – позвал Грешник, дав мальчику немного времени. – Уже поздно.

Адриан кивнул. И правда, уже стемнело, и на небе взошла луна.

До храма мальчик шел с опущенной головой, изредка поглядывая на Грешника. Первым на их пути встал магистрат. У закрытых врат стояли два скучающих стражника, пристально осматривая приближающегося молодого человека и идущего рядом с ним мальчика. Чем ближе они подходили, тем серьезнее становились выражения лиц служащих, словно всем своим видом намекая, что магистрат уже закрыт и никому туда входа нет. Но им туда и не было нужно. Обойдя здание, провожаемые взглядом стражников, они вышли к старой каменной лестнице, ведущей на холм, где стоял сам храм. Он не был очень большим или красивым, он был обычным. Белое здание с широкими колоннами и большими окнами до самого пола. Поднявшись по неровным, каменным и гладким от времени ступеням, Адриан замер перед тяжелыми деревянными дверьми, украшенными вензелями, нарисованными чьей-то явно непрофессиональной рукой много лет назад, отчего краска облупилась в некоторых местах. На лице мальчика яркими всполохами отражалось пламя двух висящих по бокам от входа факелов.

– А вдруг мы опоздали и в храме уже никого нет? – встревоженно спросил Адриан, оборачиваясь на Грешника.

– А кто тебе нужен?

– Я сам не знаю, – ответил мальчик.

Грешник толкнул массивные двери. Храм встретил их ярким светом, словно в нем все еще стоял день.

Глава вторая

В храме было пусто и очень светло, несмотря на позднюю ночь. Грешник осторожно подтолкнул Адриана, который замер у входа, и мальчик вошел внутрь. Он осматривал помещение, словно пытаясь найти в его стенах и колоннах ответ на вопрос: зачем он здесь? Адриан и сам не мог понять, что заставило его так опрометчиво пуститься в путь. Он одновременно ждал и боялся этого момента, ведь если здесь он не найдет ответов, если окажется, что его сны были всего лишь фантазиями мальчика, который возомнил, что к нему являются боги, то Адриан лишится надежды. А надежда была единственным, что у него осталось.

Впереди, у стены, на которой было изображено почти стершееся от времени большое дерево, растущее между двумя скалами, возвышался молельный алтарь. Адриан сделал несколько неуверенных шагов и, глубоко вдохнув, словно перед прыжком в воду, приблизился к алтарю. На нем стояла статуя, напоминающая женскую фигуру, облаченную в тонкие одеяния. Она словно парила, вознеся руки вверх. Адриан подошел вплотную, окинул статую взглядом и медленно протянул к ней руку. Сова, которая все это время мирно сидела у него на плече, взмахнула крыльями и переместилась на одну из открытых оконных ставень.

Грешник, который собирался уйти сразу, как доведет мальчишку до храма, теперь стоял у входа, прислонившись к стене, и с интересом наблюдал за происходящим. Поначалу его не слишком волновало, зачем Адриану нужно в храм и что он тут ищет, но теперь, проведя с мальчиком весь день в пути, любопытство пробудилось в его проклятой душе.

Адриан медлил. Он обернулся, посмотрел на восседавшую на ставнях Нерриолею, загадочно переминавшуюся с одной когтистой лапы на другую, а затем, словно ища поддержки, взглянул на Грешника, смотревшего на него своими серыми холодными глазами. И неожиданно для себя Грешник одобрительно кивнул ему. Адриан дотронулся до статуи. К его удивлению, сначала ничего не произошло. Он почувствовал под пальцами гладкий прохладный камень. Вокруг царила тишина, если не считать сверчков, надрывающихся прямо под окнами храма. А потом в одно мгновение и они замолкли. Грешник почувствовал, как что-то изменилось. Он не знал, что именно, но все вокруг мальчика вдруг стало иным. Из больших открытых окон сначала подул легкий ночной воздух, а затем порыв ветра захлопнул ставни.

Как только ветер коснулся кожи мальчика, он почувствовал, что его словно затягивает куда-то. Алтарь, выцветший рисунок перед глазами, Грешник, прислонившийся к стене позади него, храм, город и будто бы весь мир закружились и куда-то пропали. Он снова оказался на том поле из своего сна. Здесь по-прежнему было мало красок, и ветер обдувал мальчика со всех сторон. Он оглянулся в поисках богини, пытаясь укрыться от порывов. На мгновение ему показалось, что вдалеке он видит очертания крыльев Черной Совы, но образ исчез так же быстро, как и появился. Мальчик подождал еще немного, чувствуя, как внутри нарастает ощущение легкости.

И снова яркий свет ударил мальчика по глазам. Богиня снова пришла к нему, но на этот раз ему казалось, что он видит ее губы. Едва-едва, неуловимо. Возможно, он лишь хочет верить в то, что видит. Богиня протянула к нему руку со сжатым кулаком. Адриан, прорываясь сквозь ветер, старался приблизиться к ней, услышать ее послание. Когда подойти ближе было уже невозможно, она раскрыла ладонь. Из ее руки плавно, будто порывов ветра, от которых Адриан едва стоит на ногах, не существует вовсе, к мальчику в протянутую и раскрытую руку упало что-то металлическое. Как только оно коснулось его кожи, Адриан вскрикнул от боли. Подарок богини был раскален и обжег мальчику ладонь, но он не выронил его, а лишь стиснул зубы. Боль не прошла, она нарастала. Все вокруг снова начало плыть, кружиться, ветер становился еще более сильным. Напоследок взглянув на богиню, исчезающую в смазанных красках, он увидел,как она что-то прошептала. А затем все пропало.

Адриан пришел в себя, словно вынырнув из воды. Он резко вскочил, пытаясь сориентироваться в кружащемся мире, но его тут же уложили обратно. Когда расплывшаяся картинка собралась, мальчик увидел над собой мужчину с длинными седыми волосами, собранными в хвост, в коричневой рясе.

– Лежи, дитя, – сказал мужчина, положив руку на лоб Адриана.

Мальчик послушно опустил голову на подушку и осмотрел помещение. Это была обычная скромно обставленная спальня, но книг здесь было очень много. Они лежали повсюду стопками.

– А где я? – спросил Адриан, чувствуя, как пересохло у него в горле.

Седоволосый мужчина, услышав его сиплый сдавленный голос, тут же протянул мальчику стакан воды. Судя по одеяниям, он был служителем храма.

– Ты занял мою кровать, – добродушно улыбнувшись, сказал старик. – Мне пришлось спать на неудобной кушетке. Почти сутки не просыпался, я уж думал, снова как попало спать придется.

– А где Эйден? – отхлебывая воду, спросил мальчик.

Мужчина недоуменно взглянул на мальчика.

– Ну, то есть, я хотел сказать, Грешник… Он же был со мной в храме…

– Впервые слышу, чтобы Проклятых звали по имени, – забирая у мальчика пустой стакан, произнес монах.

– Это я дал ему имя, – сказал Адриан, будто бы немного хвастаясь. – Так где он?

Он оглянулся, чуть привстав на локтях. В комнате его не было. Неужели ушел? Хотя чего Адриан ожидал. Уговор был лишь на то, что Грешник доведет его до храма. Наверняка он уже на пути в какой-нибудь другой город, в поисках неприкаянных душ. Эта мысль расстроила мальчика. Не только потому, что ему показалось, словно Грешник потеплел к нему за время дороги, но и потому, что нужно было сказать ему кое-что очень важное.

– Да лежи ты, ребенок, – снова добродушно отозвался монах, укладывая Адриана. – Позову сейчас, на улице он.

– Он не ушел! – радостно воскликнул мальчик, снова подскакивая.

Цокнув языком, монах встал и, волоча подол своей длинной коричневой рясы по пыльному полу, вышел из комнаты. Адриан услышал стук двери, а затем приглушенные голоса. Он должен сказать Грешнику, что видел. Юнец сел на кровати, свесив ноги. Голова еще немного кружилась. Мальчик поднес руку ко лбу, будто стараясь удержать головокружение, и с удивлением обнаружил на ладони повязку. Неожиданно откуда-то сверху к нему на кровать спикировала Нерриолея. Она подпрыгнула к нему и хлопнула крыльями. Мальчик дотронулся до перьев своей богини, а та лишь несколько раз моргнула глазами.

В этот момент дверь в комнату скрипнула. Грешник вошел в узкий и низкий дверной проем, чуть наклонившись и стукнув болтающимися на поясе ножнами об косяк.

– Очухался? – холодно спросил он.

– Ага!

– Это хорошо, а то еще б немного – и я ушел бы, не попрощавшись.

– Не можешь ты уйти! Я должен тебе кое-что сказать!

В комнату зашел монах, неся в руках несколько свертков.

– Говори, – стараясь не показывать заинтересованности, произнес Грешник, слегка покосившись на вошедшего монаха.

– Я говорил с богиней, – начал Адриан. – Точнее, не совсем говорил, я ее не слышал, но я видел, как она произнесла кое-что…

Монах положил свертки на кровать и присел рядом с мальчиком.

– И что же сказала богиня? – спросил старик, слегка понижая голос и вглядываясь в лицо мальчика.

– «Грешник»… Она сказала: «Грешник»…

Грешник усмехнулся, даже почти рассмеялся. Свалился же на его голову мальчишка. Либо он не в своем уме, либо просто любит фантазировать.

– Дочь Ветра Еврипидия? Говорила с тобой обо мне? – продолжая улыбаться, переспросил он.

– Правда! Честно-честно!

– С богами говорят либо мертвые, либо другие боги. Ты слишком живой и слишком человек.

– Много ли вы знаете о богах, молодой человек? – не отрывая взгляда от Адриана, подал голос монах.

– Достаточно, чтобы не быть от них в восторге, Ваон. И я уже далеко не молод.

– Позволь твою руку, сынок, – словно бы пропустив ответ Грешника мимо ушей, обратился монах к Адриану.

Мальчик протянул Ваону руку, и монах осторожно начал снимать бинт. Он отбросил его на колени и повернул руку Адриана так, чтобы все могли увидеть необычный ожог. Это был знак, напоминающий круг с линией, делящей его пополам. Линия выходила за пределы круга, была прямой посередине и закручивалась к центру с разных сторон – снизу по правой половине и сверху по левой. Адриан вспомнил, как богиня передала ему что-то, и ахнул. Это был не просто сон.

– Это Еврипидия что-то мне передала! – воскликнул мальчик.

– С богами говорят не только мертвые и им подобные, – сказал Ваон, взглянув на Грешника.

– Ты же не думаешь, что… – начал было Грешник, но тут же замолчал.

– Разве ты не видишь? Знак, оставленный одной из Высших. Что это еще может быть?

– Жрецы вымерли еще до того, как я стал Проклятым. С чего бы мальчишке быть одним из них?

– Мне-то объясните! – возмутился мальчик.

Ваон отпустил руку Адриана и достал из свертка новую повязку. Он осторожно начал перевязывать ладонь мальчика, стараясь не причинить ему боли. Адриан нетерпеливо смотрел то на него, то на Грешника, ожидая рассказа.

– Давно, очень давно, в мире были люди, способные говорить с богами. Мы назвали их Жрецами. Они связывали наш человеческий мир с Мирэнортом – Миром Богов. Раньше их было много. А потом они просто вымерли. Жрецы перестали рождаться. До тебя.

Мальчик округлил глаза. Он знал, что способность говорить с богами – это дар и большая редкость, но не думал, что настолько.

– Получается, я Жрец? И что мне делать?

– Не знаю, – чуть склонив голову, ответил Ваон. – Но ты очень важен для богов. Особенно, если ты первый за множество лет и единственный на данный момент Жрец.

– Почему? Разве богам нужно, чтобы с ними говорили люди?

– Богам нужно не только, чтобы с ними говорили. А еще, чтобы их слышали. Ты ниточка между богами и людьми. Ты делаешь богов сильнее. Без людей не будет богов, без богов люди превратятся в живых неприкаянных. Понимаешь, как важна связь между нами? И одно твое существование делает эту связь сильнее.

– На мою землю пришли люди, которые не чтят богов. Они уничтожили храм и идолов моей богини, – компания дружно посмотрела на Черную Сову, высунувшуюся из-за спины мальчика. – Захватили нашу землю и заставили Нерриолею бежать из ее же дома.

– Тогда понятно, почему боги действуют так рано, – вздохнул монах. – Ты слишком мал по меркам Жрецов. Говорить с богами опасно. Погляди на себя, ты даже не услышал ее голос, а уже рухнул без сознания с лихорадкой. Жрецов воспитывали, готовили. Они жили рядом с обителью богов, рядом с вратами в Мирэнорт, но сперва им приходилось тренироваться годами. Сколько тебе лет?

– Десять, – ответил мальчик. – Почти одиннадцать, вообще-то.

– Прекрасно, – хмыкнул Грешник, скрестив руки. – Жрец-десятилетка. Теперь-то боги могут спать спокойно. Если они спят, конечно.

– У них должна была быть причина, почему они не дождались, когда он подрастет. Говоришь, какие-то люди пришли и уничтожили храм?

Мальчик кивнул и снова посмотрел на Черную Сову, смирно сидевшую около него.

– Если кто-то пошел на богов войной… Если этот кто-то ступит на земли Нерудина и доберется до Ущелья Высших… – нахмуря брови, произнес монах.

– Если они не идиоты, то даже не сунутся в Нерудин. Одно дело захватить беззащитный мирный Ихарт, а другое – напасть на самое крупное государство с кучей союзников и развитой военной системой.

– Если их план в том, чтобы ослабить богов… Тем более у Нерудина не так уж и много союзников осталось.

– И что нам делать? – спросил Адриан.

– Я не знаю, сынок, – ответил Ваон, погладив мальчика по непослушным волосам. – Что-то мы заболтали тебя. Тебе еще нужно отдохнуть, восстановить силы. Можешь поспать еще пару часов.

Мальчик взглянул на Ваона, а потом на Грешника. Лицо последнего выражало недоверие и долю неприязни ко всему происходящему, а Ваон же выглядел добродушно, будто жалел Адриана. Указав на сверток, лежащий на кровати, Ваон встал.

– Там новая рубашка. Твою пришлось выбросить, она никуда не годилась. Отдыхай.

Ваон, посмотрев на Грешника, кивнул. Тот, в свою очередь, задержался в комнате, наблюдая за тем, как Адриан разворачивает новую светло-голубую рубашку. На первый взгляд она была мальчику впору, что радовало его после старой, рваной и грязной одежды, которая явно была велика для него. Адриан аккуратно сложил подарок и положил на тумбочку возле кровати. Затем, с видимой усталостью, он лег обратно в постель. Мальчик выглядел помятым. Нерриолея пристроилась рядом с мальчишкой, сев на изголовье кровати и уставившись на Грешника.

– Все-таки беда, – тихо произнес молодой человек.

Он повернулся к двери и уже собирался выйти вслед за Ва-оном, когда Адриан тихо позвал его:

– Эйден…

– Тебе повезло, что ты паршиво выглядишь, – оборачиваясь на мальчишку, произнес Грешник. – А то я дал бы тебе по лбу хорошенько, чтобы ты забыл это имя.

– Ты же не уйдешь сейчас? – снова спросил мальчик, не обращая внимания на возмущения Грешника.

У Адриана слипались глаза. С самого пробуждения голова была тяжелой, хотя больше не кружилась. Он смотрел на спину Грешника, стоящего в дверном проеме, и думал, что может больше его не увидеть. Мальчику нравился Грешник, он был похож на его дядю. Адриану было приятно произносить вслух его имя и видеть, как кто-то похожий откликается на него.

– Да куда я денусь… – пробурчал Грешник, закрывая за собой дверь.

В темной небольшой комнате его ждал Ваон. Седовласый монах сидел на стуле у печи и ворошил угли под чайником. Теплый свет создавал причудливые тени, делая его морщинистое лицо похожим на лица старых резных фигурок, с которыми когда-то играли дети. Грешник плотно закрыл за собой дверь в комнату, затем опустился на стул рядом с монахом. Они сидели молча какое-то время, пока Ваон не нарушил тишину протяжным вздохом.

– Маловат он еще. Совсем ребенок, – сказал он, чуть погодя.

Грешник промолчал, однако, он был согласен. Пацан был не готов к тому пути, который избрали для него боги.

– Дочь Ветра не просто так упомянула тебя, ты же понимаешь? – поворачиваясь к Грешнику, произнес Ваон.

– И что? Предлагаешь последовать зову богини, что со своим папашей обрекла меня на многолетнее страдание?

– Ты сам обрек себя на страдание.

– Возможно, – чуть погодя ответил Грешник. – Не знаю. Мне ведь не удосужились сказать, почему я Проклятый.

– А точно ли ты хочешь знать причину? Может, это было милосердием с их стороны? Никто не может утверждать, что, узнав правду, ты не будешь страдать еще больше. Тем более сам знаешь, что грехи, за которые тебя наказали, были совершены много веков назад. Даже если бы ты хотел выяснить правду, то не смог бы, ведь тех, кто помнил тебя, столетия как нет в живых.

Монах тяжело поднялся со своего места, подобрав полы своей длинной рясы, чтобы они ненароком не коснулись углей. Затем Ваон аккуратно снял с огня чайник с ароматным травянистым напитком и разлил его по кружкам. Одну он протянул Грешнику. Тот не стал отказываться, приняв из рук монаха стакан, и тут же сделал несколько глотков, несмотря на то что в кружке был самый что ни на есть кипяток. Монах, увидев это, чуть сморщился. Он пару раз подул в кружку, стараясь чуть остудить питье, но, хлебнув, все равно обжег язык и отставил кружку в сторону.

– Мальчик должен был уже вернуться домой. Его наверняка ждут, – сказал Грешник, за пару глотков допивая содержимое своего стакана.

– Значит, будем ждать гостей. Ты иди, ложись вон на кушетку. Не спал же совсем. До завтра точно ничего нового не узнаем. На выспавшуюся голову намного легче думается.

– Обойдусь.

– Как знаешь. Уж прости, но я все же прилягу. Меня боги молодостью, силой и непомерным здоровьем не снарядили.

Ваон встал и направился к кушетке, стоявшей у окна. При каждом шаге его длинные белые волосы в хвосте покачивались из стороны в сторону в такт его походке. Он немного повозился, а затем затих, и через мгновение Грешник уже слышал мирное сопение за спиной.

Проклятый еще долго сидел неподвижно, наблюдая за догорающими углями и ощущая, как в летнем воздухе начинал звенеть рассвет. Когда темно-синее небо стало голубым, а на востоке едва-едва начинало пробиваться розовое рассветное зарево, Грешник снял с пояса меч, прислонил его к камину и, сложив руки на столе, позволил себе уснуть.

Его недолгий сон был прерван Ваоном, который осторожно потряс его за плечо. Грешник открыл глаза и инстинктивно потянулся за мечом, по привычке. Но монах мягко удержал его руку.

– Это ни к чему, – сказал он, и в этот момент Грешник почувствовал на себе чей-то взгляд. В дверях стоял Гаос, его лицо выражало усталость и беспокойство.

Ваон указал на стул и предложил:

– Садитесь, пожалуйста. Чаю?

Гаос сел за стол, не отрывая взгляда от Грешника.

– Я понимаю, что мальчик еще мал и впечатлителен, но вы ведь взрослый человек. Могли бы хотя бы предупредить, что забираете ребенка с собой. Хотя, что это я… Сам виноват, старый дурак. Он раньше никогда не убегал куда-то без спроса, так что я заволновался, когда вечером он не вернулся. Всю ночь я бегал по округе, пытаясь его найти. А потом Луна вспомнила, что он ушел одновременно с вами, и я осознал, что сам подтолкнул его на это, упомянув храм в Садисе.

– Вы правы, – вежливо выдавил из себя Грешник. – Мне следовало сообщить кому-то, что он со мной.

– А где, собственно, Адриан? Он в порядке? – спросил Гаос, крутя головой.

– Он спит, – ответил Ваон, ставя перед Гаосом и Грешником чашки с чаем и тарелку со сладостями.

Грешник взглянул на монаха. Как он успел вскипятить чайник, когда на улице только начинало светать?

– Я рано встаю и тихо хожу. С рассветом я обычно встречаю прихожан в храме, – ответил он на немой вопрос Грешника и, пододвинув тарелку, обратился к Гаосу: – Ешьте, вы, наверняка всю ночь шли. Мое имя Ваон, кстати.

– Гаос Царо, – представился целитель, отхлебывая из чашки. – И я не шел, а одолжил лошадь у знакомого. Честно говоря, я никогда не был хорошим наездником, поэтому плелся дольше обычного.

Ваон и Гаос дружелюбно поговорили еще немного, а затем, когда ненадолго повисла пауза, монах, словно воспользовавшись моментом, начал разговор о том, что действительно интересовало Гаоса – о мальчике. Он рассказал целителю о произошедшем, изредка обращаясь к Грешнику, который каждый раз кивал головой, подтверждая слова монаха.

Адриан проснулся от того, что Нерриолея, перелетая с края кровати на шкаф, снесла крыльями несколько старых пыльных книг, лежавших на нем сверху. От неожиданности мальчик открыл глаза и услышал знакомые голоса. Потянувшись, он встал с кровати, стараясь не делать резких движений, чтобы не вызвать головокружение. Поняв, что с ним все в порядке, он осторожно приоткрыл дверь и увидел Гаоса, который стоял, опершись на стол. Рядом с ним сидел Ва-он, откинувшись на стуле, а у камина стоял Грешник, повернувшись к ним спиной и положив руку на меч, висящий на поясе. Они разговаривали так громко, что не заметили, как любопытный мальчик подслушивает их через приоткрытую дверь.

– Он еще мальчик! Он ребенок! Я взял на себя ответственность и уже корю себя за то, что позволил ему пойти с незнакомцем! Вы предлагаете и вовсе отправить его в опасный путь? И куда? У вас даже нет идей, куда ему идти! Еврипидия не сообщила нам, где мальчик будет в безопасности. Может быть, ему стоит остаться дома и расти, как обычный мальчишка, а затем уже посмотрим, – сказал Гаос.

– Гаос, вы должны понимать, что боги не просто так дали нам понять, что мальчик – Жрец. Значит, он им нужен сейчас. Что-то надвигается, это точно. Его родную страну захватили люди, несущие безверье! Если это не угроза, то что? Я не говорю, что он готов, но у нас нет выбора… Тем более боги, кажется, выбрали ему защитника, – ответил монах.

Грешник обернулся. Гаос и Ваон весьма выразительно смотрели на него.

– Я? – спросил он, подняв одну бровь.

– Да, – ответил Ваон, подавшись вперед и облокотившись на стол.

– Я не нянька. Я Проклятый. У меня свой путь.

– Дочь Ветра говорила о тебе, значит, без тебя мальчик не справится.

– Вы даже не знаете, куда его посылаете, а уже меня в это втягиваете. Еще чуть-чуть, и я, наконец, освобожусь от наказания, а вы хотите, чтоб я рискнул ради мальчишки?

– Я посвятил свою жизнь служению богам, уважаемый Грешник, и одно знаю точно: если…

Ваон осекся, услышав скрип половицы. Трое мужчин обернулись и взглянули на дверь, из которой торчала любопытная голова. Поняв, что его заметили, мальчик вздохнул и вошел в комнату. Гаос подошел к нему, осмотрел со всех сторон и приобнял за плечи.

– Мы скоро пойдем домой. Я рад, что ты в порядке. Ты ведь в порядке?

Мальчик кивнул.

– А мы не можем остаться здесь? Хотя бы еще на денек, пожалуйста, а?

Это был первый раз, когда Адриан что-то открыто попросил у Гаоса. Лекарь слегка опешил. Мальчик смотрел на него янтарными глазами, задрав голову.

– Ты сказал, что тебе снилась богиня и предупреждала о чем-то. Перед тем, как ты ушел, помнишь? Что конкретно ты видел? – спросил Гаос.

– Я не мог услышать ее, поэтому она показала пальцем на дым. Там был огонь и все было таким черным и едким, что мне стало тяжело дышать.

– Не знаю, – со вздохом сказал Гаос, обращаясь к Ваону и Грешнику, отходя от мальчика и садясь на стул. – Он еще ребенок. Но если боги выбрали его, то, возможно, нужно хотя бы попытаться… Я все еще не согласен с тем, что мы позволим ему пойти по выбранному богами пути, но с другой стороны, кто я такой, чтоб останавливать его.

– Это значит, мы остаемся? – едва не подпрыгнув от радости, спросил мальчик.

– Да, – тяжело ответил ему Гаос. – Но ненадолго! Если не найдем решение, то вернемся домой и будем жить, как жили.

Гаос понимал, что пытается оттянуть неизбежное. Адриан – Жрец. Они не смогут жить дальше, не обращая на это внимание. Что-то надвигается, и боги не оставят мальчика в покое. У Гаоса болело сердце. Он с тяжелым, словно камень, ощущением в груди смотрел, как мальчонка садится за стол, и Ваон ставит перед ним чашку и тарелку с только что сваренной кашей. Оголодавший Адриан тут же начинает уплетать ее за обе щеки, закусывая свежим хлебом, при этом не переставая коситься на тарелку со сладостями. Покупал ли Гаос мальчику сладкое? Кажется, нет. Давно ли мальчик его ел? И ел ли вообще? В их доме сладкое никто не любил. Точнее, Гаос и Луна к такому равнодушны, но любит ли мальчик… Что Гаос о нем знает, если даже не может сказать, любит ли этот ребенок сладкое?

– Куда ж ты так уплетаешь-то? Аж бугры по спине идут, жуй хоть чуть-чуть, – беззлобно прикрикнул он. – Живот же болеть будет, балда.

Мальчик кивнул, но есть медленнее не стал. Он быстро расправился с тарелкой каши и робко потянул руку к тарелке с печеньем, посыпанным пудрой, мармеладом и сушеными яблоками, при этом оглядываясь на Ваона. Тот, заметив взгляд мальчика, тут же со смехом придвинул мальчику тарелку, отчего Адриан расцвел еще сильнее, чем от новости о том, что они остаются. Грешник негромко хмыкнул, все еще продолжая, как статуя, неподвижно стоять у камина. Лишь длинные пальцы, бегающие по эфесу меча, доказывали окружающим, что он живой человек, а не каменное изваяние. Грешник думал. Он не знал, стоит ли ввязываться в божественные дела, но в то же время ему было любопытно. Грешник понимал, что если Адриану предстоит далекий путь, то единственным, кто сможет помочь мальчику добраться до цели, будет он сам.

– И с чего нам начать? Что делать? – тихо подал голос Гаос, наблюдая, как Адриан с удовольствием уплетает печенье, запивая его чаем.

– Меня учили, что все ответы уже есть, нужно только уметь искать, – ответил ему монах, щурясь и глядя на солнце, заглядывающее в окно.

Когда Ваон притащил целую стопку книг из спальни, еще одну – из храма, а Адриана отправил с запиской в местную библиотеку, Грешник глубоко вздохнул. Зарыться в книги было планом монаха. Грешник не мог поспорить, что это было полезно, но как же это было скучно.

Пока Гаос и Ваон уже не первый час корпели над толстенными томами, прибежал Адриан, неся с собой еще около десяти массивных и старых книг. Ближе к обеду Ваон молча и демонстративно бросил пару томов на живот Грешнику, который в этот момент лежал на кушетке. Слегка согнувшись от неожиданного удара довольно тяжелыми фолиантами, задремавший Проклятый приоткрыл один глаз. Намек был понятен, и ему пришлось взять одну из книг и начать изучение.

Адриан, к слову, тоже старался помогать с чтением. То, что он был грамотен, для Грешника оказалось приятным сюрпризом. Конечно, мальчик читал не так быстро, как взрослые, и ему было сложно отделить полезное от бесполезного. В какой-то момент он так увлекся чтением, что забыл о цели их поисков и надолго погрузился в историю давно умершего принца и его дворцового переворота, древние мифы, сказки про Старых Богов и битву в Долине Усгуна близ Асехарда.

Уже ближе к ночи, когда у всех от длительного чтения голова готова была взорваться, глаза ныли и болели, а от горы исписанных заметками бумаг на пальцах образовались мозоли, Грешник, издав отчаянный вздох и откинув книгу в сторону, вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Через пару минут к нему присоединился Гаос, достав из-за пазухи потертую трубку. Засыпав в нее табак из небольшого холщового мешочка, целитель поджег спичку, подкурил и с наслаждением выдохнул пахнущие жженой травой клубы дыма.

– Луна ругает меня за это, поэтому я прячусь от нее. Уже три трубки выбросила. – с улыбкой начал он, делая еще пару затяжек. – Однажды, когда ей было лет пятнадцать, она нашла мою шкатулку с дорогущим омсульским табаком. Чудесный был табак, ароматный, крепкий. Крохотной горсточки хватало за глаза. Так она всю шкатулку в огонь швырнула. А главное, сама от дыма чуть не задохнулась. Потом три недели запах выветрить не могли, будто в саму нашу сущность въелся. Вот так вот бывает, да. Иногда хочешь, как лучше, а вляпываешься так, что рад бы отделаться, да не можешь.

Грешник взглянул на старого лекаря. Хитрый прищур, сверкавший от висящего напротив них фонаря, клубящаяся дымом трубка и улыбка одними уголками губ делали его похожим на мудреца из сказок. Может быть, он таковым и являлся. Грешник был старше по возрасту, но, как ни странно, чувствовал себя рядом с ним как малец. Да, если честно, Грешник действительно был молод. Просто судьба преподнесла ему шанс прожить другую долгую жизнь, но от этого он не стал мудрее. Он просто был человеком, живущим так долго, что дети, которых он встречал, успевали превратиться в стариков и умереть, а затем и их внуки покрывались морщинами и следовали за ними. Много лет он провел взаперти, умудрившись сохранить рассудок, что даже для самого Грешника было удивительно. Он не взрослел, не старел, не менялся. Так что, хоть он и был намного старше Гаоса, но испытывал к этому бодрому пожилому лекарю уважение. Как, собственно, и к Ваону, который хоть и восхвалял богов, любил их и служил им, был человеком образованным и неограниченным, не полагавшимся лишь на судьбу, что боги ему уготовили. Сегодня Грешник увидел в коллекции монаха занятные экземпляры книг, повествующих о ремесле, сельском хозяйстве, искусстве и даже несколько неприметных книжечек, отдаленно напоминавших любовные романы, что так часто видел молодой человек в гостиницах и ночлежках, где ему приходилось время от времени останавливаться.

– Даже если мы сегодня потерпим неудачу и нам с Адрианом придется вернуться домой, могу я попросить тебя об одолжении?

Грешник кивнул, разогнав рукой долетевший до него клуб дыма.

– Мог бы ты иногда приходить в нашу деревню? Я боюсь, что если сегодня нам не повезет, то вскоре боги все равно найдут способ, и Адриан может оказаться в опасности. Он всего лишь мальчик. Ты можешь мне это пообещать?

Грешник немного помолчал, а затем снова кивнул. Гаос с благодарностью похлопал его по плечу и улыбнулся.

– На самом деле, у меня четверо детей. Мой первый ребенок умер в том же возрасте, что сейчас Адриан, – неожиданно признался лекарь, смотря куда-то вдаль. – От болезни. Поэтому я стал лекарем. Не хотел, чтобы дети бедняков умирали от обычных простуд. Второй сын ушел в Летигерн за подарком для матери, но по дороге нарвался на бандитов. Они даже одежду его забрали. Мы нашли его на третьи сутки, у озера. Он был таким холодным, просто жуть. Жена умерла через пару месяцев. Не выдержала. Луне было тогда всего двенадцать, но она справилась с этим горем намного лучше меня. А четвертым моим ребенком стал Адриан. Ты уж позаботься о нем, хорошо? Как видишь, я своих детей по молодости уберечь не мог, а сейчас и подавно. Но ты уж сдержи обещание, ладно?

Грешник молча смотрел, как серые колечки дыма растворяются в воздухе. В мире вдруг стало тихо и тоскливо. Волей-неволей он представил, как старик бегает от двери к двери с умирающим ребенком на руках и просит помощи, а затем, как обнимает второго сына и держит его за посиневшие ледяные руки. Может быть, у него и не было семьи, но он много раз видел убитых горем людей. Это была одна из причин, почему ему никогда не хотелось ни с кем сближаться, помимо всеобщего неодобрения и страха, конечно же.

Они еще немного постояли на улице, пока Гаос не докурил, а затем зашли обратно в дом. Ваон, потирая свой морщинистый лоб, сидел на кушетке, а рядом с ним, положив голову монаху на колени, спал Адриан. Его рука свисала с края, а на полу валялась книга. Гаос, чуть кряхтя, поднял ее с пола, положил на стол и вернулся к недочитанному тому. Грешник, взял книгу, которую не дочитал Адриан, уселся на пол у камина и начал листать ее в поисках зацепок. Наверняка им было бы проще найти искомое, если бы они вообще знали, что ищут.

Дом снова погрузился в тишину, прерываемую лишь шелестом перелистываемых страниц и сопением мальчишки. Иногда в камине потрескивали дрова, которые Грешник уже несколько раз приносил со двора. На улице давно погасли последние фонари, соседние дома, видневшиеся из окна, тоже давно погрузились во тьму. Из дома Ваона было видно не только половину всего города, но и храм, за которым, собственно, и стояла небольшая хижина монаха. Во мраке храм был единственным местом, что было наполнено светом.

Неожиданно Ваон громко ахнул, едва не подскочив, но тут же притих, опустив взгляд на мальчика. Адриан, промычав что-то, пошевелился, но не проснулся. Монах улыбнулся и взглянул на мальчика, а затем на Грешника и Гаоса.

– Кажется, я нашел, – сказал он, протягивая Гаосу книгу и аккуратно поднимая голову Адриана, чтобы встать.

Мальчуган снова что-то пробормотал, а потом свернулся калачиком и продолжил сопеть, подложив ладошки под щеку. Грешник подошел к столу, у которого уже стояли с книгой лекарь и монах, и взглянул на страницы, куда указывал палец Ваона.

– Вот здесь и вон в той книге, – начал монах, кивая на одну из стопок, – я встретил упоминания о некой Всевидице. Как я понял, она не просто предсказательница, она полубогиня. Если кто-то и знает, что делать дальше, то это она.

– Есть вероятность, что она простой миф. Или, что вероятнее, она давно умерла, – задумчиво произнес Гаос.

– Сомневаюсь, книги вовсе не о мифах. Эта с историческими выписками из разных государств. Вот в этой, где я первый раз встретил упоминание о ней, рассказывается о мореплавателе, одном из тех, кто открыл острова за Землей Эндорра.

– Получается, она может быть на севере? – подал голос Грешник.

– Нет, – послышался вдруг тихий голос.

Адриан сидел на кушетке, потирая еще сонные глаза.

– Всевидица не живет на севере, – сказал он.

Гаос отошел от стола и присел рядом с мальчиком на кушетку.

– Ты видел сон? К тебе приходил кто-то из богов? – спросил он.

– Что? А! Не-а, – зевая, ответил Адриан. – Я читал про Всевидицу в одной из книг, сейчас найду.

Он осторожно прошел босыми ногами по деревянному полу к одной из многочисленных книжных стопок, которые они уже успели изучить. Немного порывшись, он выудил небольшой серый потрепанный томик. С деловым видом мальчик открыл его, полистал и, подойдя к столу, где стояли мужчины, положил книгу перед ними.

– Вот здесь, – сказал он, указывая на страницу. – История альзерианских королей. В этой летописи были цитаты, где я прочитал про Всевидицу.

Нерриолея довольно ухнула откуда-то из угла.

Все склонились над книгой. Действительно, мальчик был прав. В книге, описывающей историю последней династии Альзериана, неоднократно упоминалось о предсказательнице, которая называла себя Всевидицей и, по ее словам, жила уединенно в Морском Лесу. Несколько правящих королей Альзериана обращались к ней за помощью, однако, так как летопись не сохранилась в полном виде, автор предположил, что она была частым гостем при дворе в разное время.

– Все равно этого недостаточно, – со вздохом произнес Гаос. – Альзериан давным-давно разрушен и заброшен. Там не осталось ничего, кроме руин. Эта страна словно неприкаянная душа. Думаете, даже если эта Всевидица существует, то она все еще живет там? На земле, где больше ничего не осталось?

– Есть другой вариант? – спросил монах, закрывая книгу. – Не в Ущелье Высших же его вести сразу?

– Почему? – подал голос Грешник. – Отведем его к богам, пусть нянчатся с ним.

– Потому что Ущелье Высших – это не обычное место, – ответил монах. – Это место, соединяющее мир богов и мир людей. Далеко не всем дано туда добраться. Мальчик просто не готов.

– Путь к этой вашей Всевидице тоже не лучшая идея.

– Другой нет, – развел руками монах. – Послушай, Грешник, ты единственный, кому мы можем доверить его, ты понимаешь? Дочь Ветра говорила о тебе, а значит, ты нужен мальчику. У нас нет выбора. Если Всевидица жива, то она должна помочь. Но без тебя малыш не справится.

– Я не малыш, – пробурчал Адриан.

– Ладно, допустим, возьмусь за это дело. Выгода-то мне с этого какая?

– Сомневаюсь я, что боги оставят тебя без награды, если ты будешь защищать их последнего Жреца, – сказал Ваон, кладя руку на плечо Грешника. – Если тебе нужны деньги, я могу заплатить тебе.

Грешник поджал губы, глядя на морщинистое лицо монаха. Все это казалось ему любопытным, да и мальчишка, как ни странно, вызывал у него непонятный для него самого интерес. Однако стоит ли оно того? Молодой человек обернулся на Адриана, смотрящего на него большими круглыми щенячьими глазами, и в который раз тяжело вздохнул. Сейчас Грешник чувствовал себя дряхлым стариком, который устал и хочет поворчать, чтобы его оставили в покое. А затем он взглянул на Гаоса и почувствовал, как в груди будто бы слегка кольнуло. Лекарь глядел на него сверкающими в предрассветном сумраке глазами, и у Проклятого от этого взгляда внутри что-то дрогнуло. «Четвертый ребенок».

– Ладно, – пробурчал Грешник. – Отведу я его к этой вашей Всевидице.

Адриан подпрыгнул, радостно вскрикнув. Он уже кинулся было к Грешнику, но тот остановил его, ладонью уперевшись мальчишке в лоб.

– Попробуешь меня обнять, и я тебя никуда не поведу, – снова пробурчал молодой человек.

Адриан, улыбаясь, кивнул и отошел, но все равно не пытался скрыть, как он рад. Он махнул в сторону и выставил руку, и из темного угла, смахнув крыльями пару свитков и деревянную кружку, к мальчику подлетела Черная Сова. Она схватилась когтями за его предплечье и, оставляя царапинки, перебралась на плечо и прижалась к его щеке. Адриан тронул ее пальцем за клюв, отчего Нерриолея дернула головой и несколько раз моргнула своими огромными глазами.

– Жаль, что ты больше не можешь говорить со мной. Ты бы подсказала нам, на правильном ли мы пути.

Все взглянули на Черную Сову. Хоть богиня и не исчезла совсем, но с каждым днем ей становилось все хуже. Захваченный в плен, измученный народ, отчаявшись, перестал верить в свою богиню. А та, в свою очередь, решила положиться на одного маленького мальчика, ввязавшегося в приключение на чужой земле. Ваон поднял упавшее рядом с ним на стол черное перо и покрутил его в пальцах.

– Может, богине остаться здесь? В храме ей будет лучше. Я позабочусь о ней, пока мальчик будет в пути. Сейчас она все равно не сможет вам ничем помочь, раз она истратила все силы на то, чтоб спасти вас в лесу.

– Да, наверное, ей лучше не лететь с нами, – согласился Адриан, смотря на свернувшуюся на его плече птицу. – Оставайся здесь, а я вернусь за тобой. А лучше ты приходи ко мне, как только восстановишь силы.

Богиня, издав несколько тревожных звуков, вспорхнула с плеча мальчика и приземлилась на стол. Грешник, поправляя меч на поясе, бросил взгляд в окно. Светало. Улицы города пока еще были пустыми и тихими.

– Выдвигаться нужно сейчас. Не хотелось бы, чтобы ночь застала нас в пути, – произнес он, наблюдая за тем, как ветер слегка колышет листья сирени, растущей во дворе. В открытое окно проникал приятный цветочный аромат.

Через четверть часа Грешник и Адриан, уже полностью готовые к походу, стояли у двери. Гаос, заметно нервничая, то и дело поправлял на мальчике то рубашку, то пояс с подаренным Грешником кинжалом, то норовил закинуть тому в сумку побольше лекарственных снадобий. Но мальчик, улыбаясь, мотал головой и говорил, что сумка и так уже ими полна. Наблюдая за лекарем, Грешник вдруг осознал, как повезло Адриану, что он оказался под опекой этого человека. Когда наконец-то Адриан и Грешник были готовы отправиться в путь, к Проклятому подошел Ваон и протянул ему небольшой желтый камушек, висевший на толстой нити.

– Этот амулет я сделал сам. Может, ты и не веришь богам, но поверь мне: когда покажется, что выхода нет, он поможет, – произнес он.

Грешник взял амулет и сжал его в ладони. Камушек был холодным, гладким и полупрозрачным, отчего казалось, что он словно светится изнутри. Надев его на шею, Грешник кивнул Ваону и пожал протянутую руку. Монах опустился рядом с мальчиком и потрепал его по взъерошенным волосам. Адриан улыбнулся в ответ.

Двое стариков еще долго стояли у двери, глядя вслед уходящим путникам. Адриан иногда оборачивался и махал им рукой, а затем они скрылись за углом. Гаос и Ваон остались стоять, молча слушая шелест листьев сиреневого куста и звуки просыпающегося города.

Глава третья

Миярд, вождь Северных людей, сидел на захваченном троне и смотрел, как его приближенные пируют который день подряд, распивая вино и заставляя изможденных танцовщиц развлекать их шумную толпу. В зале, погруженном в полумрак выгоревших свечей, стоял душный запах перегара и пота.

Внезапно музыка стихла, когда одна из танцовщиц споткнулась и с грохотом уронила поднос с бокалами на пол. Вождь посмотрел сначала на девушку, тяжело дышавшую у его ног и не смевшую поднять глаза, а затем на свои сапоги, на которых темными кругами расплывались пятна от вина. Вздохнув, он обвел глазами зал, где его люди, разгоряченные и опьяненные бесконечным весельем, праздновали победу над Ихартом. Взгляд вождя остановился на неподвижной фигуре, застывшей у окна. Заметив, что Миярд смотрит на нее, девушка словно окаменела. Вождь подозвал ее рукой, и она в образовавшейся тишине и под всеобщее внимание быстро приблизилась к пугающему одним своим видом человеку на троне.

– Вытри, – спокойно произнес он.

Девушка кинулась на колени и подолом некогда дорогой и изысканной, а сейчас потрепанной юбки начала вытирать сначала сапоги Миярда, а затем разлитое по полу вино. Миярд взглянул на дрожащую танцовщицу и обернулся на молодого человека, стоявшего позади него. Его разорванный камзол с торчащей наружу посеревшей от грязи шелковой рубашкой и связанные руки создавали мрачное зрелище. За спиной пленника в тени, прислонившись к стене и не отрывая от него внимательного взгляда, стоял главный помощник вождя, чьи руки были облачены в черные плотные кожаные перчатки, доходившие до локтя.

– Что же мне делать с ней, уважаемый принц? – спокойно и даже дружелюбно спросил вождь.

– С каких пор мое мнение стало важным? – отозвался связанный молодой человек.

– Ну что вы! Мнение королевских отпрысков всегда ценно, – с улыбкой произнес вождь, оборачиваясь на рассмеявшуюся его словам толпу. – Я же прислушался к вам и не убил вашу сестру. Вот она, живая и невредимая, вытирает полы в своем собственном дворце.

Вздрогнув от слов Миярда, девушка дрожащими руками собирала осколки бокалов на поднос. Ее взгляд столкнулся с испуганными глазами танцовщицы, и та, словно ожидая этого, схватила бывшую госпожу за руку.

– Спасите меня, прошу вас, – прошептала она, едва шевеля губами от страха.

Миярд махнул рукой. Двое мужчин из толпы мгновенно подбежали к девушкам, схватили танцовщицу за руки и потащили прочь из зала. Она кричала и вырывалась, и крики ее были слышны даже тогда, когда дверь за ними захлопнулась. Принцесса же, опустив голову, зажмурилась, стараясь заглушить в своем сознании эти душераздирающие звуки. Она корила себя за страх и беспомощность, которые не позволяли ей ни встать на защиту своей подданной, ни даже унять дрожь и взглянуть в лицо восседавшему на месте ее отца человеку.

– Как-то тихо, – чуть сморщившись, произнес Миярд. – Что, устали праздновать?

Зал отозвался громким криком. Музыка снова зазвучала, послышался громкий смех, звон бокалов и топот.

– Принцесса Ирада, если вы закончили наводить порядок, то, может, присоединитесь к празднику? – улыбаясь рядом белых ровных зубов и смотря на девушку темными глазами, предложил Миярд. – Я бы и вам предложил, принц Арий, но в прошлый раз вы устроили здесь переполох. Ваша сестра более послушна.

– Подлец! – воскликнул принц, дернувшись в сторону вождя.

Меч, приставленный к горлу принца, заставил его остановиться, но на лице его застыла гримаса ненависти. Человек, все это время словно тень стоявший позади, опустил клинок лишь тогда, когда принц сделал шаг назад.

– Развяжи и сразись со мной, мерзавец! – завопил Арий, перекрикивая шум пирующей толпы.

Миярд с нескрываемым интересом взглянул на принца, и толпа, вновь увлеченная зрелищем, разразилась одобрительными криками. Вождь поднялся с трона, и голоса стали еще громче.

– Ну что? Преподать мне урок этому королевскому выскочке? – с вызовом произнес он, обращаясь к пирующим воинам, словно подогревая толпу перед представлением.

В ответ раздались громкое улюлюканье и звон разбитой посуды. Миярд сбросил на пол свой тяжелый шерстяной плащ, который почти никогда не снимал, несмотря на жару в помещении. Его фигура, словно высеченная из камня, возвышалась над толпой. Тяжелой поступью он направился к центру зала, пока его воины, устав от празднества и жаждущие зрелища, выстраивались в круг, сопровождая это громкими ритмичными выкриками.

Миярд стянул свои длинные, чуть тронутые сединой темные волосы в тугой пучок на затылке. Один из воинов протянул ему меч, и вождь с легкостью прокрутил его в руке, словно красуясь перед своими людьми и притихшими музыкантами, танцовщицами и слугами. Под выкрики и хохот принца втолкнули в круг.

– Ярто, развяжи его! – крикнул Миярд, наблюдая, как с каждой секундой в глазах принца нарастают ненависть и нетерпение.

Человек в перчатках почти незаметным движением разрезал веревки на руках принца. Арий слегка поморщился, освобождаясь от пут, которые впились глубоко в его кожу, оставляя воспаленные следы. Ярто протянул ему свой меч, но как только принц потянулся к нему, тот разжал руку, и меч со звоном упал ему под ноги. Толпа захохотала, наблюдая, как наследник престола наклоняется к ногам простого воина, чтобы поднять оружие. На бесстрастном лице северянина появилась едва заметная ухмылка. Арий же, подняв меч, распрямился и уставился на Миярда, словно пытаясь до начала схватки убить мерзавца взглядом. Ярто отошел от принца, скрывшись за спинами окруживших их воинов.

– А я все ждал, когда же вы, наконец… – начал было вождь, но его прервал крик Ария, который, словно зверь, набросился на него, занося меч.

Послышался лязг металла. Миярд ловко отбил неожиданную атаку принца. Арий, словно в него вселилось что-то, неистово размахивал мечом. Вождь ловко парировал каждый его выпад, не давая принцу и шанса задеть себя. От того, что Миярд лишь защищается, Арий злился еще сильнее, хотя в тот момент казалось, что сама сущность молодого принца состоит из гнева и ненависти. Он так долго терпел, так долго смотрел на страдания своего народа. Это чувство копилось в нем, росло, и вот оно вырвалось наружу, заставляя неопытного в бою наследника престола мирной страны схватить меч и броситься на противника. Арий думал лишь о том, как окропить стены этого зала кровью врага и смыть ею кровь погибших здесь короля и королевы. Миярд продолжал отбивать все безуспешные и яростные атаки, лишь периодически отталкивая принца от себя. Толпа кричала и смеялась, топала, шумела, прыгала и хлопала в ладоши, будто для них это было не более чем очередное представление. Арий не слышал и не видел их, перед лицом принца застыло лишь лицо Миярда, с которого он раз и навсегда хотел стереть это высокомерное выражение.

– Хватит защищаться, сражайся! – прорычал принц, нападая с удвоенной силой.

У Ария словно открылось второе дыхание. Казалось, что еще чуть-чуть – и он убьет Миярда, а дальше будь что будет. Словно приняв во внимание слова Ария, Миярд начал наступать. Теперь неожиданно для себя принцу пришлось уйти в защиту. Несколько раз меч вождя проскользнул в опасной близости от шеи Ария, отчего тот продолжал отступать. Звон, стук, тяжелое дыхание – все это терялось в шуме. В голове у принца гулко отражался лишь бешеный стук его собственного сердца. Удар – рукоять меча Миярда разбила Арию нос. На рубашку хлынула кровь, несколько капель упали на пол и тут же были размазаны обувью сражающихся. Выпад – плечо принца пронзила острая боль, отчего тот отшатнулся еще сильнее, почти потеряв равновесие. Ликующая и гудящая толпа подхватила его и будто втолкнула обратно, но Миярд уже отошел, победно поднимая меч и улыбаясь этой своей самоуверенной высокомерной улыбкой. Принца это взбесило. Он еще не погиб, еще способен сражаться, способен победить и стереть это выражение с лица вождя раз и навсегда. Эта царапина не остановит его. Ярость Ария стала почти ощутимой. Он выглядел как разъяренный зверь, которого долго дразнили, а теперь клетка, наконец, открылась. Превозмогая боль в плече, он со звериным рыком накинулся на врага. Несколько ударов Миярд отразил с легкостью, присущей хорошим опытным воинам. И вдруг – раскрылся, словно новичок.

«Это мой шанс! – мелькнуло в голове принца, и он занес меч. – Эту атаку он отразить уже не успеет!»

Арий не знал, что вождь и не собирался. Далее все случилось настолько быстро, что принц сначала даже не осознал, что произошло. Миярд просто протянул руку в толпу и вытянул оттуда кого-то, прикрывшись им, как щитом. Раздался шорох испачканной порванной юбки, девичий испуганный сдавленный стон и кровь, хлынувшая и брызнувшая во все стороны. Принц не мог остановить занесенный меч и стремительную атаку, он попал в ловушку.

Принцесса Ирада, горячо любимая единственная сестра Ария, которой Миярд, как последний трус и подлец, прикрыл себя, вздохнула последний раз и упала на каменный пол некогда прекрасного светлого дворцового зала, залитый кровью, потом и грязью. Арий выпустил из рук меч, который с громким лязгом стукнулся о мрамор, и упал на колени перед сестрой. Лужа крови из глубокой раны на груди девушки расплывалась бардовым морем. Некогда живые искрящиеся глаза принцессы потухли, лишенные жизни, а ее рот приоткрылся, будто готовый вновь вдохнуть воздух, но так и застыл на удивленно-испуганном лице девушки. Крик принца эхом разразился по залу, толпа начала ритмично топать.

Ярто появился за спиной принца, вновь связал его опущенные окровавленные руки и поднял на ноги. Миярд отдал меч кому-то из подошедших к нему людей и приблизился к принцу, не смеющему оторвать взгляд от тела своей сестры, которую он только что убил своими руками, сам того не желая.

– Вот что бывает с тем, кто не знает своего места, уважаемый принц. Уведите его! – сказал Миярд.

Ярто дернул Ария за руки, оттаскивая его прочь, а тот лишь покорно следовал за воином, все время оглядываясь на бледное худое тело принцессы, так ярко светящееся в луже крови.

Когда принц скрылся из зала, Миярд наклонился к мертвой принцессе и убрал с ее лица светлую прядь волос.

– Жаль, ты была красивой, – бесстрастно произнес вождь. – Приберите этот бардак!

Толпа расступилась, и вождь тяжелой поступью покинул зал. Выйдя в коридор, Миярд вздохнул.

– Зрелищно, – донесся из темноты коридора голос.

Вождь обернулся. В тени, прислонившись к каменной стене, стоял человек. Точнее, лишь на первый взгляд можно было назвать его человеком. Фигура отошла от стены и приблизилась к Миярду. Он был невысоким, черноглазым и будто бы сотканным из нескольких других людей.

– Вот ты и решил проблему с принцессой, не прибегая к ее убийству самолично. Молодец. Когда ихартцы узнают о гибели девчонки, то совсем потеряют надежду. А этот мальчишка теперь не принц, а убийца. Слуги и танцовщицы сами передадут слухи, все завертится и закрутится в нашу пользу, вот увидишь. Достаточно лишь будет намекнуть, – продолжил он. – Однако ты не выглядишь довольным.

Миярд взглянул на собеседника и тут же отвел взгляд.

– Война не должна приносить удовольствие, но она нужна, чтобы разрушить старый мир и на его руинах построить новый. Думаешь, мои люди пируют и веселятся, потому что рады тому, что их руки по локоть в крови простого народа? Нет, им просто нужно заглушить запах этой самой крови. Будь ты человеком, ты бы понял.

– Как хорошо, что я не человек, – хихикнув, произнесла фигура. – Однако я не за светской беседой пришел. До меня дошли очень-очень интересные слухи. Я давно ждал подобного события и наконец дождался. Мне нужно несколько преданных воинов. Таких, которые будут выполнять приказы, не задавая лишних вопросов, понимаешь?

Миярд склонил голову.

– Я одолжу тебе своих людей, пока мы готовимся к следующим битвам. В план посвятишь?

– Пока не уверен. Но если все именно так, как донесли мне мои маленькие шпионы, то скоро мы с тобой достигнем наших целей. Мы с тобой получим то, что принадлежит нам по праву.

На этих словах загадочная фигура, насвистывая что-то, прошла мимо вождя и скрылась за углом, оставив Миярда стоять у дверей и слушать, как в тронном зале продолжается веселье. Возвращаться не хотелось. От выпитого вина и музыки у него голова шла кругом.

Дверь позади него приоткрылась, и кто-то бесшумно выскользнул из зала.

– Ты тоже устал праздновать, Ярто? – не оборачиваясь, но точно зная, кто стоит за его спиной, спросил вождь.

Ответа не последовало, как и всегда. Миярд направился к своим покоям, не слыша, но ощущая, как его верный помощник тихо следует за ним. Вождь помнил Ярто еще совсем мальчишкой.

Вопреки расхожему мнению, Эндорр не был безлюдной ледяной пустыней, каким его всегда воображали в Нерудине или других странах. Много веков назад там поселились племена, бежавшие от войны со Старыми Богами, что многие посчитали проявлением трусости. Они жили уединенно даже после того, как люди одержали победу в Божественной войне, потому что им просто не дали вернуться, назвав предателями.

Когда прадед Миярда, уже будучи дряхлым стариком, смог наконец объединить новых переселенцев, несправедливо изгнанных из Нерудина, и коренные племена, стертые из истории, взяв над ними главенство, Миярд еще не родился. Но его дед и отец продолжали дело своего предка, укрепляя связи между новыми и старыми жителями Севера. Затем эта роль перешла к Миярду.

Жизнь и правление в Эндорре были трудными. Их быт был суров. Теперь под натиском бесконечного холода и голода мужчине предстояло каждый день сражаться за благополучие северян.

Миярд был еще молод, когда отец повел его на охоту. Слишком увлекшись, будущий вождь отделился от своих спутников. Буран, неожиданно обрушившийся на потерявшего свой отряд парня, едва не унес в своих колючих ледяных ветрах и его жизнь. Кое-как Миярд смог выбраться из вьюги, оказавшись в небольшом леске. Голые низкорослые деревья, утопающие в сугробах, казались уставшему и испуганному парню лапами чудовищ. Он бы так и бродил по округе, пока холод не погубил его, если бы не услышал крик.

Побежав на звук, Миярд увидел среди деревьев и белого снега капли крови. Очередной крик заставил будущего вождя скатиться по сугробу в небольшую лощину. Там он увидел мальчишку, который с безумными глазами размахивал палкой, пытаясь отогнать от себя скалящуюся волчицу. Прыгнув, хищница повалила мальчонку на спину, вцепившись тому в руку. Без раздумий Миярд вскинул лук и пустил в волчицу стрелу. Жалобно заскулив, она отпустила свою добычу, поджав хвост, сделала несколько шагов в сторону и упала в снег. Затем мальчишка помог Миярду выбраться из леса. Его руки были в страшных рваных ранах от волчьих зубов, но он молча вел будущего вождя в свое поселение, где они будут в безопасности.

С тех пор Ярто всюду тенью ходил за Миярдом. Вождь привык к нему. Парень угадывал каждую мысль еще до того, как она успевала появиться в его голове.

– Снег так быстро растаял, – задумчиво произнес вождь, медленно шагая по коридорам. – Нужно достичь своей цели, пока он снова не покроет землю. Хочу показать матери, как красиво летом и осенью выглядят сады.

Миярд мечтал, чтобы вверенный ему народ мог гулять под теплым солнцем по зеленой траве, есть фрукты и овощи, растущие не в промерзлой земле, спать в теплых домах. Он хотел вернуть их в родные земли. Время их изгнания прошло. Как и было сказано, Миярд вернет своим людям то, что у них отняли много лет назад. Он вернет им дом.

Суд состоялся на площади. Принц Арий был казнен на глазах у своих бывших подданных. Миярд громко рассказывал о том, как он своими руками убил любимую народом принцессу Ираду и как смерть сестры осквернила его душу. Как и было предсказано, за несколько дней слухи распространились за пределы дворца. Народ, озлобленный, испуганный и сломленный, наблюдал за тем, как палач заносит свое оружие над головой Ария. Как только жизнь принца оборвалась, ихартцы окончательно сдались.

– Слава новому правителю Ихарта! – воскликнул один из воинов Миярда.

Вождь наблюдал, как подгоняемые его людьми ихартцы преклоняют колени перед новым владыкой их страны.

Глава четвертая

Несколько дней Грешник и Адриан провели в пути, направляясь к Семиречью. На ночь они остановились в небольшой деревушке, а утром достигли Вильднота – небольшого королевства, граничащего с Ихартом и Нерудином.

Путь прошел без приключений, если не считать того, что лошадь, которую Грешник купил в деревне, сбежала от них ночью, потому что Адриан не крепко привязал ее к забору. Надежда на сокращение времени в пути пропала, едва появившись. Адриан выразил надежду, что Стрела – так мальчик назвал лошадь – убежала к своим родным и теперь она свободна. Однако Грешник не разделял его оптимизма.

Вильднот встретил их дождем, хмурым небом и грязью. Адриан промок и к вечеру начал шмыгать носом. Проливной дождь сменился на мелкий и моросящий, а ветер стал холодным и порывистым. Создавалось впечатление, что скоро наступят холода, и от ощущения приближающегося лета не осталось и следа. Воздух пах свежестью и мокрой пылью. Когда стемнело, они добрались до небольшой деревушки, окруженной густым лесом. Деревья шелестели от ветра, и этот шум будто бы делал воздух вокруг еще холоднее. Адриан дрожал и тер глаза.

Как только они вошли в деревню, им встретился мужчина, облаченный в черную грязную одежду. На вид ему было не больше тридцати, но его седые волосы сразу добавляли ему десяток лет. Он сидел в грязи и смотрел в небо невидящим взглядом.

Посмотрев по сторонам, путники подошли к нему. Грешник кашлянул, пытаясь привлечь внимание.

– Нам нужен ночлег, – сказал он. – Где здесь ближайшая гостиница?

Мужчина прикрыл глаза и, чуть качнувшись, опустил голову.

– Есть таверна дальше по улице, – произнес он безучастным голосом. – Там свободные комна…

Открыв глаза и взглянув на стоящих перед ним Грешника и Адриана, он сначала замолчал, будто его ударили под дых, а затем, округлив глаза, вдруг начал трястись. Он схватил Грешника за штанину грязной рукой, подавшись вперед, отчего тот рефлекторно положил руку на меч. Адриан отшатнулся, испугавшись такого резкого движения.

– Беги! Уходи отсюда, иначе оно тебя тоже заберет! – закричал вдруг мужчина, смотря прямо на мальчика, и заплакал.

Грешник буквально отдернул от себя вцепившиеся в него пальцы. Мужчина бессильно рухнул в грязь и стал сипло и тихо завывать. Адриан прижался к Грешнику, шмыгая носом. Тот положил руку мальчику на плечо и мягко подтолкнул его в сторону, в которую изначально указал странный мужчина. Мальчик послушно топал вперед, иногда оглядываясь.

Дальше по улице действительно оказалась таверна. Выглядела она потрепанно, но изнутри слышались голоса и лился теплый свет. Старая вывеска с едва заметным стершимся названием качалась от порывов пробирающего до костей ветра. Войдя в таверну, Грешник и Адриан почти не привлекли к себе внимания. Разве что стоявшая за барной стойкой грузная дама с весьма откровенным декольте хмуро взглянула на пришедших. Однако, заметив дрожащего Адриана, она охнула и, подобрав свои пышные и без того короткие юбки, быстро приблизилась к путникам. Ее ярко-алый рот расплылся в благодушно-жалостливой улыбке.

– Ты только глянь-ка, бедняжечка, совсем продрог! – воскликнула она, хлопая пухлыми ладошками. – Ай-яй-яй! Безбожная погода! Проходите, я налью вам чего-нибудь горяченького, если у вас есть чем платить, конечно.

Она указала рукой на ближайший к стойке столик и, раздвигая бедрами стулья, уплыла куда-то, постукивая стертыми туфлями. Несколько выпивающих мужчин обернулись на Грешника и остановили взгляд на мальчике, а затем, понизив голос, продолжили свое общение, коротко поглядывая на путников.

Адриан несколько раз смачно чихнул, а потом утер нос рукавом насквозь промокшей голубой рубашки, которая за недолгое время в пути успела испачкаться и измяться. Он было потянулся к сумке с лекарствами, но Грешник остановил его, подозрительно оглядываясь.

– В комнате слопаешь свои снадобья. Не открывай здесь сумку, – шепнул он ему.

Адриан послушно убрал руку и тоже огляделся, но не заметил ничего подозрительного. Через пару минут к ним подошла хозяйка таверны с двумя мисками горячего супа. Она поставила тарелки перед ними и, бесцеремонно усевшись рядом с Адрианом на стул, погладила его по голове.

– Ешь, лапочка, – прощебетала она, а затем ахнула: – Батюшки, какой горячий! Неужто простыл?

Адриан, запихивая ложку с обжигающим язык супом чуть ли не до самого желудка, утвердительно промычал в ответ.

Хозяйка сравнила температуру лба мальчика со своим и снова всплеснула пухлыми ручками. От каждого ее движения бюст норовил выпрыгнуть из декольте, а узкое темно-фиолетовое платье, затянутое до скрипа корсетом, начинало трещать.

– Нам нужна комната на одну ночь, – сказал Грешник, и дама вся встрепенулась.

– Ой, ну конечно же! У нас все свободно, сами понимаете, тут местечко не самое популярное, – рассмеялась она грудным заразительным смехом. – Пойду подготовлю для мальчика чистую постель и найду одеяло потеплее. Вам бы лучше присматривать за сыном.

Последняя фраза прозвучала как-то иначе, словно намекая на что-то. Грешник только буркнул в ответ, что мальчишка ему никакой не сын, а затем последовал примеру Адриана и начал уплетать горячий суп. Хозяйка таверны поднялась наверх по скрипучей деревянной лестнице и скрылась на втором этаже, где, очевидно, располагались гостевые комнаты.

Посетители вокруг хоть и не обращали на Грешника и Адриана особого внимания, но все же периодически бросали взгляды в их сторону. Вскоре дверь в таверну за спиной Грешника скрипнула, и кто-то вошел, ворча на проклятую погоду. Голос показался молодому человеку знакомым, но он тут же отвлекся на громко чихнувшего Адриана.

– Кажется, я заболел, – произнес мальчик, снова утирая рукавом нос, словно извиняясь.

– Поспишь – и все пройдет, – ответил ему Грешник.

Пришедший после них мужчина протопал тяжелыми сапогами к стойке и опустился на стул.

– Атель, душа моя, кружку пива, будь добра! – крикнул он, смахивая с бритой налысо головы капли дождя.

Сверху послышался стук каблуков. Хозяйка таверны спустилась со второго этажа, окинула взглядом пришедшего мужчину и, покачивая пышными бедрами, проследовала к барной стойке. Она со стуком поставила перед ним кружку с пивом и, дуя губы, что-то пробурчала себе под нос.

– Да ладно тебе, я ведь всего на пару дней ушел, – залпом выпивая всю кружку, произнес мужчина и громко отрыгнул. – Еще одну, радость моя.

Хозяйка только сморщилась и фыркнула, словно кошка. Поставив перед ним еще одну кружку пива, Атель обратила внимание на Грешника и уже клюющего носом Адриана. Она вышла из-за стойки и поманила их ладонью, приглашая следовать за ней. Испытывая странное тревожное чувство, Грешник поспешил за дамой, ведя перед собой спотыкающегося Адриана, как вдруг кто-то схватил его за локоть.

– Быть не может! Ха! – воскликнул бритый мужчина, одной рукой держа руку Грешника, а другой – кружку пива. – Ну точно! А я думал, показалось или нет, хех.

– Бальтер! – возмущенно воскликнула Атель с лестницы и погрозила ему пальцем.

Грешник, взглянув на мужчину, наконец-то узнал его. Они встречались очень много лет назад, когда он только привыкал к жизни Проклятых.

– Бальтер, значит, – задумчиво произнес Грешник вместо приветствия.

– Да, а что? – отозвался мужчина, убирая руку и отпивая из кружки. – Не все ж безымянным Бродягой ходить. Я вижу, ты в няньки подался.

Он рассмеялся, будто сострил какую-то шутку, а затем хлопнул Грешника по плечу.

– Да брось ты, чего такой хмурый? Что тогда, что сейчас – ничего не изменилось за столько лет! – воскликнул Бальтер, потрепав его по плечу. – Давно ж не виделись, давай выпьем по кружечке, поболтаем о том о сем? Я же тебя сразу запомнил, как увидел. Сразу подумал: «Этот парень – хоть куда!»

Он снова отхлебнул из кружки и вытер рот тыльной стороной руки. В этот момент Адриан робко потянул Грешника за рукав.

– Эйден, я устал, – сказал мальчик.

Услышав это имя, Бальтер издал смешок, а затем пожал плечами.

– Ну, папаша, иди укладывай мальца, – с улыбкой на лице произнес он. – А потом спускайся, дело есть.

Грешник кивнул Адриану на лестницу, и тот послушно начал подниматься по скрипучим ступеням. Атель повела их по узкому темному коридору, где на подоконнике у окна горела единственная свеча. Женщина открыла дверь самой дальней комнаты, приглашая их войти. Внутри пахло затхлостью и немного сыростью, сразу было понятно, что здесь давно никто не останавливался. Однако широкая кровать, стоявшая у окна, была застелена чистым постельным бельем, а край одеяла был приветливо отогнут, словно приглашая поскорее лечь и уснуть. У стены стояла еще одна кровать, с непонятного происхождения пятнами на матрасе и подушкой, из которой во все стороны торчали небольшие перья. Постельное белье лежало на краю, явно намекая, что застилать эту кровать придется самому гостю.

Атель сунула Грешнику в руки старый и слегка погнутый ключ от двери, свечу с подоконника, а затем, подмигнув Адриану, поспешила спуститься вниз, к говорливым полуночным посетителям. Мальчик тут же снял с себя рубашку с сумкой, бросив их прямо на пол, по дороге до кровати скинул обувь, плюхнулся на постель, стянул с себя штаны, кинул их на изголовье кровати и завернулся в одеяло, словно в кокон. Грешник подошел к нему, поставил рядом на тумбочку свечу, а затем вздохнул, как старый дед, поднял с пола рубашку, снял с изголовья штаны с одной вывернутой наизнанку штаниной и аккуратно сложил все это, положив рядом со свечой. Ремень с ножнами и сумку мальчика он повесил на крючок у двери, предварительно порывшись в ней и вытащив пару подписанных аккуратным почерком лекаря скляночек с лекарствами, которые поставил туда же, на тумбочку рядом с кроватью. Адриан тихо кашлянул и засопел. Чуть помедлив, Грешник слегка отодвинул свечу от одежды, так, на всякий случай. Убедившись, что мальчик уснул, молодой человек бесшумно прикрыл дверь и спустился вниз, где его в компании очередной кружки пива ждал Бальтер.

В помещении стоял приятный полумрак, немногочисленные посетители негромко о чем-то толковали, иногда чокаясь и смеясь. Атель, надув губы, беседовала с Бальтером, облокотившись на барную стойку. Грешник подошел и сел рядом с мужчиной.

– Пива? – повернувшись к нему, спросил Бальтер.

Грешник отрицательно мотнул головой.

– Ясно, трезвенник, – произнес мужчина и снова рассмеялся.

– Мальчик уже уснул? – спросила Атель, протирая стойку от многочисленных крошек и пивных капель.

– Да.

– Лучше вам завтра уйти прямо с утра, – наклонившись к нему и обдав его запахом дешевых приторных духов, прошептала она, оглядываясь, будто боясь, что ее услышат.

Один из посетителей громко свистнул, привлекая внимание Атель, и попросил принести им еще закусок и выпивки. Она ответила, что сейчас подойдет, снова взглянула на Грешника и скрылась на кухне. Бальтер тут же придвинулся ближе и по-дружески хлопнул его по плечу, кивнув в сторону, куда ушла Атель.

– Шикарная женщина, если ты понимаешь, о чем я, – произнес он, поигрывая бровями.

Грешник не понимал и понимать не хотел.

– Ты говорил, что у тебя есть дело, – напомнил он.

– Ах да… Совсем из головы вылетело уже, – пробормотал Бальтер, отставляя кружку в сторону. – В общем, у местных в лесу неприкаянный завелся. Я тут мимо проезжал, да услышал, что местные хоронят кого-то. А ты знаешь, в нашем деле это может быть признаком работенки. Хоронили утопленницу, она в озере утопилась после смерти сына. Так и так, выяснил у одного пьянчуги, что есть здесь тварюга, которая детей из деревни уже лет пять таскает. Ну так, раза три-четыре в год хапает тех, кому не повезло вечером рядом с лесом оказаться, наутро обратно только тела возвращает. Некоторые болтают даже, что гадина их туда как-то заманивает. Они сначала думали, что дети ягодами травились. Тут везде моровник растет, а его от пустягая только форма листа отличает. Сам знаешь, если с моровником переборщить, то можно и окочуриться. Ну, вот, значит… Поговорил, в общем, местные денег подсобрали, говорят, если разберусь с тварью, то заплатят даже. Я побродил тут по лесу, нашел его вроде как, да вот сунуться побоялся – дождище хлещет, ветрище, темно… А тут – на! – ты, как богами посланный! Если мы с тобой вдвоем будем, то наверняка управимся без проблем, понимаешь? Плату поделим конечно же. Ну, щелкнем гадину?

– Душу тоже пополам делить будем? – пристально смотря на Бальтера, спросил Грешник спустя короткую паузу.

– Ой… И то верно… Что-то я об этом и не подумал… Может, одному душа, а второму деньги?

– И ты конечно же хочешь… – начал было Грешник, но Бальтер его перебил.

– Деньги. Я возьму деньги, так и быть. Ты пойми, я ж это не ради себя, а ради людей. Их детей какая-то мерзость озлобленная убивает, а они и сделать ничего не могут. Неприкаянных душ на всех хватит, а нам жить еще да жить, так что если я одну отдам, то не обеднею. По рукам?

Грешник, задумавшись, чуть сморщил лоб, а потом пожал протянутую руку Бальтера, отчего тот снова захохотал и отхлебнул из кружки. Атель вышла из кухни с подносом и понесла его к столу. Перекинувшись парой слов с посетителем, она коротко взглянула на Грешника и Бальтера, затем шикнула, собрала пустые тарелки и кружки и понесла их обратно на кухню. Грешник наблюдал, как таверна медленно пустеет, а Бальтер допивает свое пиво. Как только он поставил пустую кружку на стойку и готов был позвать Атель, Грешник перебил его, положив руку на кружку.

– Хватит с тебя. Пойдем сегодня ночью. К утру мне нужно быть здесь.

– А, из-за пацана? В папашки заделался? – хитро улыбаясь, поинтересовался Бальтер.

– Не твое дело, Бродяга, – беззлобно, но серьезным тоном ответил Грешник.

– Ладно-ладно, я понял, о личном не говорим. Пойду тогда умоюсь, освежусь маленько.

Бальтер встал и нетвердой походкой проследовал наверх по скрипучей лестнице. В этот момент из кухни выглянула Атель. Она быстро подошла к Грешнику, вытирая руки полотенцем. Последние посетители громко попрощались с хозяйкой, махнувшей им, и ушли, хлопнув дверью и впустив в таверну немного свежего воздуха.

– Что он вам наболтал? – спросила она.

– Про душу, что детей ворует, рассказал.

– Берите мальчика и уезжайте утром. Сегодня дождь такой… Нехороший. Эта тварь обычно в такой дождь вылезает и детей заманивает. Местные-то всех своих детишек на замок запирают в такие вечера, а ваш… Не приведи боги, и с ним беда будет, и наш кошмар с вами случится.

– Не переживайте, за ночь управимся с вашим кошмаром и завтра уйдем. И можно вас попросить, пока не вернусь, приглядеть за ним? Там лекарства на тумбочке, если не выпьет сам, то разбудите его и…

– Управлюсь, не волнуйтесь! Я детишек люблю, у самой трое, они с братом моим уехали на время, пока он на шахтах подрабатывает. Да и хорошо это, что они далеко отсюда. Может, если вы справитесь, они хоть домой вернутся. Как его, говорите, зовут?

– Адриан.

Сверху спустился Бальтер. По его бритой голове стекали капли воды. Несмотря на дружелюбную улыбку, которая почти не сходила с его лица, выглядел он достаточно грозно. Он был широкоплечим, с грубыми чертами лица и большими руками. Ходил Бальтер тяжело и шумно, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Одно его ухо было разодрано и криво срослось, что только добавляло ему воинственности. На спине в чехле он носил боевой одноручный топор с лангетами на древке и чуть утяжеленным выступающим обухом, на котором был выгравирован причудливый зверь.

– Если пойдем сейчас, то к утру точно управимся, – сказал он, потянувшись.

– Хорошо. Дай мне минуту, – ответил Грешник.

Он поднялся к Адриану. Мальчик крепко спал, не пошевелившись с тех пор, как ушел Грешник. Молодой человек подошел к Адриану, сел рядом на кровать и слегка потряс его.

– Адриан! – позвал он, но в ответ получил лишь невнятное бормотание. – Адриан, я ухожу до утра, слышишь?

Мальчик пошевелился и повернулся к Грешнику. Адриан открыл глаза, но было видно, что он не совсем проснулся.

Усталость и плохое самочувствие взяли верх, и он снова заснул. На его лбу выступила испарина, из-за заложенного носа он дышал ртом, отчего губы пересохли и потрескались. Грешник протянул руку, чтобы коснуться его лба, но замер, а затем просто поправил одеяло и быстро вышел.

Внизу Бальтер что-то шептал на ухо Атель, а та била его кулачком в плечо и громко смеялась. Когда Грешник спустился, он сразу же вышел из таверны, напомнив Бродяге не забыть фонарь. Бальтер снова что-то шепнул хозяйке, отчего она прикрыла рот рукой, взял закрытый масляный фонарь со стены у двери и вышел вслед за Грешником на улицу. Дождь лил водопадом, и казалось, что он не собирается прекращаться.

Адриан почувствовал, как его лба сначала кто-то легонько коснулся, а затем положил на него что-то прохладное и влажное. Глаза открывать совсем не хотелось. Он слегка пошевелился, отодвинул одеяло, натянутое до самого подбородка, и легонько вздохнул.

Даже через закрытые веки он заметил, что в комнате стало светлее, а значит, наступило утро. Дождь все еще шумел за окном, и капли, стекая с крыши, барабанили по вывеске, словно создавая какую-то ритмичную мелодию. Мальчик уже готов был провалиться обратно в сон, как вдруг почувствовал, что кто-то со вздохом начинает развязывать бинт на его руке.

Адриан вздрогнул, открыл глаза и чуть подскочил, еще не совсем придя в себя ото сна, поэтому тут же уронил голову обратно на подушку. Сфокусировав взгляд, он увидел, как рядом с ним на табурете сидит Атель. Горло саднило, нос был заложен, тело было тяжелым и ныло, словно от усталости. Однако хороший сон все равно заставил его почувствовать себя лучше, чем вчера.

– Ох, лапочка, не бойся, это я, Атель, – успокаивающе проговорила она. – Я просто хотела сменить тебе повязку на руке.

– Не нужно, – хриплым спросонья и от простуды голосом поспешно ответил Адриан. – Спасибо, но я сам потом. А где Эйден?

– Он ушел, – ответила она, снимая со лба Адриана смоченную в воде тряпку. – Разве он не сказал тебе об этом? Наверное, не стал тебя будить.

– Как ушел? Куда? А когда вернется?

Адриан вдруг на секунду подумал, что Грешник ушел навсегда. Что он оставил его в таверне на полпути к Всевидице. От этой мысли у мальчика внутри все сжалось до размера песчинки, а по спине пробежала волна обжигающего холода.

– Он со своим знакомым пошел на одно дело, ты видел его здесь вчера, лысый такой и улыбается все время, – затараторила Атель, увидев, как напрягся мальчик. – Они обещали вернуться к утру, дело там непростое. Не переживай, они скоро вернутся. Или, может быть, ты голодный? Я приготовила омлет и оладьи с вишневым вареньем. Я очень рано просыпаюсь, как и все в деревне, честно говоря. Это для того, чтобы успеть переделать все дела до темноты. Хотя в моей таверне даже глубокой ночью бывают посетители… О чем я? Ах, о завтраке, конечно же! Мои дети обожали по утрам есть оладьи, сметали все, как свиньи в голодный год. Ты бы видел, сколько мне приходилось работать, чтоб прокормить этих маленьких обжор.

Женщина по-доброму рассмеялась. Адриан почувствовал, как от разговоров о еде его желудок начал негромко урчать. Он, чуть смутившись, прикрыл его рукой с одеялом, надеясь, что Атель этого не расслышала.

– Я бы не отказался от завтрака, – еле слышно произнес мальчик.

– Хорошо, тогда спускайся вниз, я накрою тебе там. И выпей это перед едой.

Она указала пальцем на стакан, который стоял на маленьком подносе на прикроватной тумбочке, а сама поспешила вниз, что-то мурлыкая себе под нос. Свеча, которую вчера оставил Грешник, вся выгорела и расплылась большим пятном воска.

Мальчик протянул руку к стакану, поднес его к носу и принюхался. Он узнал этот запах – это лекарства из его сумки: заваренные в кипятке и настоявшиеся листья смородины, мелко натертая кора дуба, цветки липы, одуванчика и ромашки, а также ягоды шиповника и солнцелиста – редкого лечебного растения, который Гаос привез из Летигерна. Даже сквозь заложенный нос мальчик чувствовал яркий и специфичный запах отвара. Стараясь не обжечься, Адриан небольшими глотками выпил содержимое стакана, чувствуя, как с каждым глотком исчезает сонливость.

Пока он одевался и умывался, Атель хлопотала на кухне. Когда мальчик спустился, на столе, где они сидели вчера с Грешником, уже стояла еда. В таверне было тихо и пусто, не считая двух мужчин в углу, которые вчера тоже были здесь, когда Адриан и Грешник вошли в таверну. Увидев их, Адриан, подражая Грешнику, положил руку на рукоять своего кинжала и, нахмурив брови, сел за стол. Сумка громыхнула скляночками внутри, и мальчик нелепо дернулся, побоявшись, что что-то разбил. От этого стол тоже пошатнулся, и стоявший на нем горячий чай выплеснулся, чуть не ошпарив мальчику руку. Адриан вовремя успел убрать ладонь, так что кроме небольшого беспорядка последствий не было.

Он услышал, как мужчины хмыкнули, и залился краской. Не такого эффекта он хотел добиться. Однако вид оладий и ароматный омлет быстро отвлекли внимание мальчика от его неудачи. Чувствуя, как желудок переворачивается с громким урчанием, Адриан принялся за еду. Атель гремела посудой, изредка выглядывая из кухни, проверяя, не пришел ли новый посетитель. Как только Адриан доел, она тут же поднесла ему еще один стакан с лекарством, отчего мальчик сморщился. Ему так не хотелось портить приятный вкус домашней еды горьким вкусом травяного отвара, но он понимал, что чем быстрее он поправится, тем проще ему будет продолжать путь. Зажав нос, чтобы точно не чувствовать вкуса, мальчик почти залпом выпил все содержимое и с громким стуком поставил стакан на стол.

В этот же момент дверь в таверну открылась, впустив внутрь свежий и влажный воздух. Адриан с надеждой взглянул на пришедших, надеясь увидеть вернувшегося Грешника, но разочарованно поджал губы, поняв, что это двое незнакомцев. К слову, Адриан сразу обратил внимание на то, что одеты они в одинаковые темно-синие драповые плащи с капюшонами, под которыми все равно можно разглядеть мечи. Кроме Проклятых и охраны-сопроводителей с мечами в мирное время никто не ходит. Их ботинки, несмотря на довольно дорого выглядящие плащи, были стоптанными и поношенными. С них капала вода, заливая пол и оставляя целые лужи у них под ногами. Адриан сделал вывод, что, скорее всего, они Проклятые, раз никого не охраняют. Да и какой богатый вельможа поедет в такую погоду в захудалую деревеньку, расположенную практически посреди леса.

– Утро доброе, господа! – бодро поприветствовала их Атель, выглянув из кухни.

Один из них снял капюшон и оглядел таверну, чуть задержавшись взглядом на мужчинах в углу. Он был высоким и чуть сгорбленным, словно старался сделать себя ниже в глазах окружающих. Его руки из-за этого казались длинными, а ладони на фоне довольно тонких запястий непропорционально большими. Наверняка, его удар был тяжелым, а если прибавить к этому чуть повышенную силу Проклятых, то очень тяжелым. Пряди неровно отросших мокрых каштановых волос падали ему на лицо, отчего вкупе с его телосложением он чем-то напоминал только что вышедшего из спячки медведя.

– Мы кое-кого ищем, – произнес Проклятый.

Атель вытерла руки полотенцем, откинула его куда-то в сторону и поманила их пальцем к стойке. Проклятые, оставляя мокрые и грязные следы на и так видавшем виды деревянном полу, подошли к ней. Разговора Адриан не слышал, но видел, как Атель, поднеся палец к губам, чуть округлила глаза и принялась что-то шептать им. Мальчик встал из-за стола и услышал легкий свист. Он обернулся и увидел, как один из сидевших в углу мужчин, в серой рабочей рубахе, поманил его кривым указательным пальцем к себе. Мальчик заметил, что большой палец у него вовсе отсутствует. Адриан, чуть помедлив, подошел к ним, и мужчины тут же, потянув его за руки, усадили рядом с собой на стул.

– Ты ведь пришел с Проклятым, да? Что-то развелось их тут у нас, как грязи последнее время, – произнес один из них.

Адриан сначала кивнул, а потом пожал плечами.

– Что с рукой? – спросил второй.

Он был чуть помоложе первого, и его одежда была в потертостях и пятнах. Однако от обоих мужчин одинаково пахло потом, пивом и чем-то еще, похожим на масло. Услышав вопрос, Адриан прикрыл ладонью повязку. Он понимал, что люди не должны видеть знак, оставленный ему Еврипидией. Маловероятно, что простые деревенские работяги могли узнать его, но если бы это произошло, то неизвестно, к чему бы это привело.

– Порезался, когда брился, – ответил Адриан первое, что пришло ему в голову.

Мужчины переглянулись и рассмеялись. Адриан тоже усмехнулся, давая понять, что это была шутка.

– На-ка, хлебни, – предложил ему беспалый и протянул свою кружку.

Мальчик помотал головой и чуть отодвинулся, оглядываясь на Атель, но та была увлечена разговором с Проклятыми и не замечала его.

– Не привлекай ее внимание, – вдруг понизив голос, сказал молодой и, взяв мальчика за затылок, развернул его голову к себе. – Нас прислал твой Проклятый. Только тс-с! Ему нужна твоя помощь. Мы отведем тебя, но нужно будет сделать это так, чтобы Атель не заметила. Это секретно!

– Эйден, то есть Грешник, послал вас за мной? Почему? – тоже понизив тон, спросил мальчик.

– Пацан, мы же сказали, это секретно. Узнаешь, когда дойдешь до него. Мы вопросов не задавали, он сказал тебя привести тихо и без шума, мы просьбу выполняем. Сейчас мы выйдем, а ты иди на кухню, там есть черный ход. Мы тебя там встретим. Только не рассусоливай.

После этих слов они оба встали и, чуть покачиваясь, направились к выходу. Адриан тоже встал. Чтобы пройти на кухню, ему нужно было проскользнуть мимо барной стойки, где Атель о чем-то беседовала с Проклятыми и тревожно стучала пальцами по столешнице. Неожиданно тот, что помоложе, покачнулся и, уронив стул, едва не снес стол. Беспалый тут же бросился его ловить. Атель взглянула на них и пригрозила пальцем.

– Сколько раз говорила не торчать тут всю ночь? Вам в кузнице заняться нечем? Маур, ты же так когда-нибудь сломаешь себе что-нибудь!

Адриан, поняв, что это способ отвлечь внимание, аккуратно по стеночке проскользнул мимо Атель и прошмыгнул на кухню. Перед этим он краем глаза заметил, что Проклятый, который так и не снял капюшон, повернулся как раз в тот момент, как Адриан проскользнул в дверь, так что он мог заметить его. Однако сама Атель и второй Проклятый все еще смотрели на то, как парочка, еле стоящая на ногах, поднимает мебель и громко извиняется перед хозяйкой таверны.

На кухне пахло едой и было очень тепло. Наверное, из-за печки, которая пылала жаром, а сверху на ней стоял огромный чан с чем-то бурлящим внутри. Оглянувшись, мальчик не сразу заметил небольшую деревянную дверь. На секунду мальчику даже подумалось, что Атель, возможно, не пользуется этим выходом, потому что дверной проем для нее слегка узок. Надеясь, что дверь не заперта, мальчик дернул ее, и она на удивление легко поддалась. Его сразу обдало прохладой дождливого дня. Через секунду из-за угла уже появились его сопроводители. Беспалый накинул на мальчика свою тяжелую рабочую куртку, наверное, стараясь защитить от дождя, который не только не собирался останавливаться, но, судя по тучам, сгущающимся в небе черным водоворотом, скоро вдарит еще сильнее. Молодой, которого, если Адриан правильно расслышал, звали Маур, одарил беспалого каким-то странным взглядом, по которому Адриан не смог определить его эмоции, но было ясно, что они друг друга поняли.

– Пойдем, малой, мы отведем тебя к твоему Грешнику.

Они быстро направились вниз по размокшей дороге, потянув мальчишку за собой. Адриан старался идти как можно быстрее, но иногда его ноги просто проскальзывали в непредназначенных для такой погоды ботинках, и пару раз мальчик практически упал. Сопровождающие помогали ему устоять на ногах, но периодически подгоняли, оглядываясь, будто боясь, что их кто-то может догнать. Когда они дошли до небольшой опушки, Адриан понял, что его ведут в лес, и что-то внутри него екнуло.

– Так вы говорите, что это Грешник вас за мной послал?

– Да, да, Грешник. Шевелись, пацан, дело срочное.

– А, это, наверное, потому, что он забыл взять с собой ту специальную штуку, да? Вечно ее забывает, а потом я бегаю за ним!

– Да, сказал, что ему очень нужна та самая штука, ты ведь ее не забыл, так ведь? – чуть сжимая предплечье мальчика, произнес Маур.

Адриан сглотнул подступивший к горлу комок. Здесь явно что-то не так. В груди нарастало чувство тревоги. Маур тащил его за руку так же, как в Ихарте его тащил из дома один из Северных людей. Воспоминания о том дне, который так часто снился мальчику, заставили сердце его беспорядочно биться в панике.

Он оглянулся, но вокруг не было никого, и последние дома уже остались далеко позади. Даже если он начнет кричать или звать на помощь, вряд ли кто-то услышит его сквозь шум дождя и на таком расстоянии. Если он резко дернется, то сможет вырваться из хватки, а затем бежать изо всех сил обратно в таверну, к Атель. Адриан уже корил себя за то, что так легко доверился незнакомцам. Если Грешник узнает об этом, то явно не погладит его по головке.

Внезапно, вскрикнув, Адриан ткнул пальцем куда-то за деревья:

– Смотрите!

Мужчины от неожиданности отпустили Адриана и даже отшатнулись. Воспользовавшись этим, мальчик со всех ног кинулся в обратную сторону. Он услышал, как кто-то из них крикнул: «Стой!», но даже не думал останавливаться. Сначала вернуться в таверну, а потом уже разбираться, враги они или друзья.

Он шлепал ботинками по грязи и траве, а дождь заливал ему глаза, заставляя жмуриться от попадающей в них воды. Вдруг он почувствовал, как кто-то схватил его за заботливо одолженную куртку, но тут же, словно дождевой червь, коих тут было очень много, вывернулся и выскользнул из нее. Выбежав на дорогу, мальчик предательски поскользнулся и шлепнулся в лужу со всего маху, но тут же подскочил. До ближайшего дома, чуть покосившегося, стоявшего на самой окраине деревни, оставалось рукой подать. Он думал, что сейчас взбежит по ступенькам и начнет ломиться внутрь и звать на помощь, тогда уж ему ничего не смогут сделать.

Но тяжелая рука схватила его за шиворот и притянула к себе. Мальчик дрыгнул ногами и несколько раз стукнул кулаком куда-то в район ребер, но его силы явно было недостаточно, чтоб его отпустили. Тут же второй рукой ему закрыли рот, который Адриан уже открыл, чтобы закричать. Мальчика потащили к лесу. Взглянув на дом, он увидел в окне морщинистое старушечье лицо. Адриан начал брыкаться еще сильнее, тянуть руки в сторону дома, мычать, пытаться укусить. Он с надеждой смотрел на старушку, ожидая, что сейчас она выйдет из дома и позовет кого-нибудь. Но, к своему ужасу, он увидел, как трясущаяся рука пожилой женщины тянется к шторе и задергивает ее.

– Отен, не стой столбом, сделай что-нибудь! – крикнул Маур.

Пока Маур крепко держал мальчика, Отен своей беспалой рукой туго связывал Адриану запястья. Дождь лил еще сильнее, а угрюмые тяжелые тучи, сгустившиеся над деревней, будто давили на них сверху. Мальчик все еще дергался, но он устал, да и недомогание и недавний жар давали о себе знать. Он думал лишь о том, чтобы Грешник быстрее вернулся и, не обнаружив Адриана, кинулся его искать. Словно мешок с картошкой, мальчика закинули на плечо Маура.

– Мы же развяжем его потом? – хмуро спросил Отен.

– Конечно, развяжем. Но сначала унесем подальше в чащу. Ты ведь понимаешь, почему мы это делаем, Отен, – отозвался Маур.

Они пробирались сквозь деревья около получаса. Маур выдохся, ведь, несмотря на внешнюю худобу Адриана, он был довольно тяжелым. От постоянного болтания на плече мальчика начало тошнить.

– Опустите меня, иначе меня стошнит прямо на вас, – произнес он.

– Только без глупостей. Побежишь – огрею чем-нибудь и потащу по земле, – ответил Маур, тяжело дыша и опуская мальчика на ноги.

Адриан понимал, что со связанными руками в незнакомом лесу, да еще и в такую погоду он убежать не сможет, поэтому понуро шел вслед за Отеном, изредка подталкиваемый в спину Мауром.

Дождь и лес шептались между собой. Но чем дальше они заходили в чащу, тем гуще становилась крона, тем меньше было света, и тем тише был дождь, и громче становился лес. Птицы и звери затаились, словно их здесь никогда не было. Лес был хмурый, темный, пустой и пугающий. Адриан оступился, проскользнув ногой по мху, и завалился на бок, не имея возможности помочь себе руками. Маур и Отен остановились и переглянулись.

– Здесь? Может, подальше заведем, чтоб наверняка сработало? – оглядываясь на бесконечные ряды деревьев, спросил Маур. – И так достаточно. При желании и с деревни достанет, а тут прям в самом лесу, как на блюдечке.

Отен наклонился и помог Адриану сесть ровно. Прислонив мальчика к дереву, он достал из-за пазухи нож. Адриан вздрогнул и весь сжался.

– Не бойся, не бойся, я тебя не трону, – успокаивающе произнес Отен. – Это только для того, чтобы веревку с тебя снять.

Адриан сглотнул подступивший к самому небу комок. От-ен приблизился к мальчику, наклонился и с небольшим усилием перерезал веревку. Адриан почувствовал, как к рукам вновь приливает кровь.

– Зачем вы наврали? Зачем схватили и повели в лес? – спросил он хмуро.

Отен так тяжело вздохнул, что рубашка на его груди едва не треснула по швам.

– Потому что не знаем, что еще делать.

– М-м-м? – недоуменно промычал Адриан, вскинув брови.

– Ты, кажется, еще не знаешь… Здесь есть существо, которое крадет наших детей. Моей дочке было шесть лет, когда оно утащило ее, а на следующий день вернуло мне только бездыханное тело. Далеко не все могут покинуть деревню, для некоторых это единственный дом. Но это тварь…

– Мне жаль вашу дочку, но я-то при чем?! – воскликнул мальчик.

– Ты не виноват, ты прав, пацан, – вмешался Маур. – Но лучше чужие дети, чем наши. Забрав тебя, оно успокоится на какое-то время. Скоро этот проклятый дождь кончится, и оно тоже уйдет.

– Но ведь Эйден и его знакомый, другой Проклятый, они же пошли за ней, да? Они ушли ночью! Наверняка, чтобы поймать неприкаянную душу, так что скоро они разберутся с ней. Вам необязательно скармливать ей меня! Пожалуйста, отведите меня обратно, прошу вас!

Адриан протянул руки к Отену, взяв того за рукав. Мужчина посмотрел на него покрасневшими глазами.

– Они не смогут найти эту тварь, – сказал Маур, отворачиваясь от мальчика.

– Почему? Они смогут! Вы просто не знаете Эйдена, он лучший во всем мире, я вам клянусь!

– Потому что не смогут найти. Оно появляется только ради того, чтоб забрать ребенка. Никто никогда его не видел, кроме тех, кого оно забрало. Но они все лежат в могилах, понимаешь? Ты нужен, чтобы выманить его. Если повезет, ты станешь приманкой, и будет так, как ты говоришь, пацан. Твои Проклятые избавят нас от этого кошмара. Но если не смогут, то оно заберет тебя и не придет в деревню за нашими детьми. У меня детей не осталось, а вот у моего друга есть трое. Я помню их младенцами. Я видел, как они росли. Разве я могу позволить другу испытать то, что испытал сам?

Адриан почувствовал, что вот-вот расплачется. Не от страха или жалости к ним, а от обиды. Он не понимал, чем его жизнь хуже жизни их детей. Почему она менее ценна? Ведь его жизнь была таким же сокровищем для его мамы и дяди, и они отдали свои жизни, чтобы спасти его. Так почему же?

– Мне, правда, жаль, пацан, – тихо произнес Отен, накрыв своей беспалой рукой ладонь мальчика. – Поверишь или нет, но мы боимся сильнее тебя.

Он встал и оглянулся на Маура. Тот все еще смотрел в другую сторону, словно искал что-то среди деревьев. Адриан сжал зубы и потянулся к кинжалу.

«Не доставать, если не собираешься использовать», – прозвучало в голове мальчика.

Он был готов вытащить кинжал из ножен, но Отен, снова взглянув на него, быстро схватил за руку. Маур тут же подошел, отстегнул ремень с ножнами и с размаху закинул их дальше в чащу.

– Нет! – вскрикнул мальчик, вырвав руки, стараясь запомнить место, куда упали ножны.

– Не глупи. А то свяжу опять, прям к дереву привяжу, понял? – пригрозил Маур. – Увидим, что идешь за нами, огреем хорошенько и утащим обратно.

– Прошу тебя, прости нас за это, но не делай глупости. Если оно тебя все же достанет и твой Проклятый не успеет тебя спасти, то это будет не больно. Я верю, что это не больно, – чуть дрожащим голосом сказал Отен.

Его глаза стали еще краснее. Он развернулся и, не оборачиваясь, пошел обратно. Маур на мгновение задержался, а затем протянул руку к Адриану, отчего тот отшатнулся.

– Я просто хотел… Да ладно, неважно… – произнес он, следуя за другом.

Адриан остался один. Сквозь густую крону пробивались капли дождя. Становилось темнее, хотя сейчас было раннее утро. Едва проглядывающее в листве небо затягивалось еще более черными жуткими тучами. Было холодно и страшно. Он понимал, что не может сейчас последовать за ними в сторону деревни. Возможно, чуть позже. Для начала мальчик решил вернуть себе кинжал. Он отыскал глазами дерево с кривыми, торчащими из-под земли корнями, за которое улетели его ножны. Тем не менее не смог сделать даже шага. Вдруг показалось, что если двинется, то его тут же утащит чудовище. Закрыв глаза, мальчик досчитал до десяти и, закусив губу, двинулся с места. Под ботинками тихо заскрипела ветка. Оглянувшись, Адриан не увидел и не услышал никого и ничего. Преодолевая страх и успокаивая самого себя, юнец дошел до дерева, опустился на корточки и начал вглядываться в траву, грязь и мох, стараясь быстрее найти кинжал. Он просто хотел взять его в руки. Оружие давало мальчику надежду и ощущение защищенности. После непродолжительных поисков ножны были найдены. Надев ремень на пояс, мальчик выпрямился. Защищен.

– Адриан! – позвал его до боли родной голос.

– Мама? – ошарашенно воскликнул мальчик.

– Адриан! – снова послышалось откуда-то.

Сердце мальчика словно сбилось с привычного ритма. Все внутри перевернулось. Адриан не думал, не надеялся снова услышать, как его зовет мама. Этот любимый и нежный мамин голос. Слезы, наконец, ручьями обрушились из глаз мальчика.

– Мама, это же правда ты? – прекрасно понимая, что это невозможно, спросил мальчик.

Он плакал, зная, что это ловушка. Это уловка того самого чудовища. Но как ему было приятно слышать свое имя, произнесенное ею. Он грязными руками утер слезы и сделал шаг, затем еще один.

– Иди сюда, сынок! Ты – мой драгоценный божественный дар, Адриан! Иди ко мне! – звал голос.

Оно говорило точно, как мама. Оно говорило ее словами. Чем дольше Адриан слушал, тем больше ему казалось, что он ошибся. Это мама. Вдруг она спаслась и нашла его? Вдруг это мама. Он просто проверит, взглянет одним глазком, и если это не она, то сразу убежит. Ладонь под повязкой кольнуло болью. Мальчик ойкнул, но не остановился. Пройдя еще немного, он почувствовал, как снова стало больно, но теперь это был не укол. Боль нарастала. Мальчик сорвал повязку и взглянул на знак. Он был покрасневшим и воспаленным, как в тот день, когда Адриан его получил, хотя еще позавчера казался почти зажившим. Но голос звал его, и ноги мальчика будто сами вели его. Ему нужно дойти и просто посмотреть на того, кто его зовет. Нужно посмотреть на маму. Мальчик сжал в кулак пульсирующую нарастающей болью ладонь. Повязка упала в грязь и осталась позади. Следуя за голосом, он вдруг заметил чуть левее от себя едва виднеющийся голубой свет, который тут же исчез.

Бальтер вел Грешника в чащу леса почти до рассвета. Время от времени Бродяга останавливался и внимательно осматривался, и в какой-то момент Грешнику показалось, что он заблудился. Но как только эта мысль возникала в его сознании, Бальтер продолжал свой путь. Однако Грешника не покидало странное ощущение, что во всем этом есть какой-то подвох.

Они шли почти всю ночь, пока не вышли к небольшому ручью. Бальтер с кряхтением присел на корточки и опустил руки в холодную воду. Набрав полные ладони воды, он сначала умылся, а затем с наслаждением сделал несколько больших глотков. Фонарь, который они взяли с собой, почти погас – внутри заканчивалось масло. Грешник поставил его на землю и слегка потянулся.

– Долго еще? Скоро рассветет.

– А мы на месте, – отозвался Бродяга.

Грешник недоуменно огляделся вокруг.

– Здесь?

– Вон там, – уточнил Бальтер, указывая пальцем куда-то за деревья. – Я видел душу там. Давай передохнем пару минут, а, братец?

Грешник хмыкнул, услышав последние слова, и кивнул.

– Мне тут это… Ну, приспичило, в общем. Пойду, отойду за деревце.

Бродяга снова расхохотался своим странным неестественно веселым смехом. Грешник промолчал. Фонарь доживал свои последние минуты. Небо, едва заметное сквозь густую листву, все еще было темным, хотя сквозь непроглядные облака уже просачивался легкий голубовато-серый свет. Грешник подошел к ручью, присел и протянул руку к воде. Как вдруг – чувство. То неуловимое интуитивное чувство. Он резко откатился вправо, ощутив, как тут же промок. В полутьме он увидел, как там, где только что была его голова, сверкнуло лезвие топора. Не успел он осознать, что случилось, как пришлось снова резко отскочить. Хапнув в ладонь грязь, благо ее тут было очень много, Грешник со всего маху кинул ее в лицо противника, отчего тот слегка отшатнулся. Это дало молодому человеку шанс подняться и выхватить из ножен меч.

– И как это понимать? – спросил Грешник.

Бальтер стер с лица слой грязи и сплюнул в сторону. Топор в его руке угрожающе поблескивал в сумраке леса, отражая свет едва теплящегося фонаря. Грешник увидел, как он двинул пальцами, крепче сжимая свое оружие.

– Как ты понял, что я нападу? – с улыбкой спросил он вдруг, будто ничего и не случилось.

– Птичка напела, – бесстрастно ответил Грешник.

– Хах, я знал, что ты не прост, но решил рискнуть. С топором против меча есть шансы, но ты не простой паренек, – расхаживая туда-сюда по берегу ручья, начал рассуждать Бальтер. – И ведь правда, как только понял? Я даже звука не издал. Ты хорош, хорош, парень! Странно, что я давно тебя не видел. Где пропадал столько лет? Помню тебя совсем зеленым, только осознающим, что ты и кто ты теперь, но уже тогда я видел у тебя в глазах это. Ты прирожденный воин. Я бы даже сказал, убийца. Тысяча душ! И что ты только натворил, а, братец?

Бальтер резко сорвался с места и в два шага преодолел небольшое расстояние между ними. Грешник вскинул меч, но противник легко отбил атаку топором. Неожиданный мощный удар ногой в грудь застал Грешника врасплох. Он отлетел назад и ударился спиной о дерево, но у него не было и секунды, чтобы прийти в себя или хотя бы вдохнуть воздух, который вышибло из его легких. Грешник наклонился, и тут же в ствол за его спиной с глухим стуком вошел топор. Молодой человек проскользнул под рукой противника, успев полоснуть его мечом по боку. Снова отступив, Грешник увидел, как Бальтер одной рукой с хрустом достает из дерева топор, а второй прикрывает кровоточащую рану у ребер. Не сумев сделать полноценный вдох ноющей от удара грудью, Грешник занес меч, но Бальтер с силой метнул в него топор. Бродяга метил в голову, но выставленный меч изменил траекторию полета, отчего топор отлетел в сторону, не задев Грешника, однако выбил оружие из его рук. С рыком Бальтер бросился на Грешника, легко сбив того с ног. Упав вместе с ним на землю, Бальтер ударил его по лицу. Но не успел он занести руку для второго удара, как Грешник со всего маху ударил Бродягу по голове увесистым камнем. Брызнула кровь, мелкими каплями оседая на лице Грешника. Бальтер упал на бок, схватившись за залитый кровью висок. Не дожидаясь, пока противник придет в себя, Грешник вскочил на ноги и поднял отлетевший меч. Приставив острие к горлу Бальтера, Грешник слегка надавил на него, отчего Бродяга поднял окровавленные руки, намекая, что сдается.

– Ну и зачем? – тяжело дыша, спросил Грешник.

– Весело же, – улыбнулся тот в ответ, но тут же затих, почувствовав, как острие упирается в горло сильнее.

– Ради веселья притащил меня в лес и сломал мне пару ребер? Не ври мне, Бродяга.

– Ладно-ладно, уговорил, – отодвигаясь от меча и прислоняясь спиной к стволу дерева, покорно ответил Бальтер. – Ты аккуратней, поранишься еще этой штукой.

– Подохнуть хочешь? – искренне спросил Грешник, не сводя глаз с Бальтера.

– Вообще-то нет, как раз наоборот. Ты так легко согласился со мной идти, что я решил, что убить тебя будет так же легко. Прости, братец, недооценил.

– Ты специально привел меня сюда, чтобы убить? Никакой души ведь здесь нет?

– Она как бы есть, но не тут, ты прав. Хотел просто завести тебя подальше, чтобы случайные охотники не нашли, а потом вернуться и рассказать, как ты героически погиб в сражении с тварью и что лишь с помощью твоей жертвы я смог ее убить, а потом получить денежки и свалить куда-нибудь в другое место.

– Не проще ли было убить тварь, получить душу, а потом убить меня и получить денежки? Двойная выгода, так сказать.

– Не-а, не резонно. Зачем мне душа? Я что, дурак? Боги наделили меня фактическим бессмертием. Я сильнее, выносливее. Могу прожить без еды, воды и сна намного дольше обычного человека. Всего-то и нужно продолжать жить дальше. Я счастлив быть Проклятым, ха! Боги? Да кто они такие? Что они решают? Ничего они не решают, братец. Боги надо мной власти не имеют. Мне, чтобы продолжать жить, нужно просто не лезть на рожон. Находишь работенку с душой, просишь за нее денег, берешь «напарника», а потом убиваешь его, когда этот олух поворачивается к тебе спиной. Потом льешь слезы об утраченном друге и получаешь еще больше денег. Ты не поверишь, как щедры стали люди последнее время. Раньше нас гнобили, словно мы переносим заразу какую-то, а ведь мы спасали их задницы!

Голос Бальтара стал сиплым, а улыбка, которой он прикрывался все это время, исчезала с его лица.

– Мы рисковали своими жизнями ради того, чтобы они спокойно спали по ночам! А в ответ что? А ничего, кроме пинка под зад! И идешь потом спать на голых камнях без гроша в кармане. Лезешь в пещеры к старым богам, наворовывая то, что они копят, обдирая этих тупых людишек, чтобы хоть как-то себя обеспечивать. То, что мы не умираем от голода и отсутствия сна, не значит, что мы не хотим есть и не устаем, ведь так, братец? С годами люди стали меняться. Теперь они нас «уважают», но держатся на расстоянии. Дают ночлег, дают еду, а самое главное – дают деньги. Знаешь, что выше богов? Деньги. Если у тебя есть деньги – ты сам бог. Так скажи мне, братец, зачем мне собирать души, чтоб переродиться непонятно в кого и забыть снова, кто я есть? Зачем, а? Что молчишь, Эйден?

Последнее слово он произнес с такой издевкой, что у Грешника тут же зачесались руки махнуть разок мечом. В рассуждениях Бальтера была своя логика. Его дело, собирает он души или нет, но убийство своих же было для Грешника простой подлостью и эгоизмом.

Проклятые редко берут с людей деньги за души. В основном приходится обворовывать пещеры низших богов. Иногда это проходит гладко, а иногда – не очень. Так, по неосторожности Грешник оказался в плену на долгие годы. Он был уставшим, голодным и обозленным. Ему нужны были деньги, чтобы найти ночлег и не спать на голой земле, поэтому он решил залезть в пещеру, но недооценил божка и переоценил свои силы.

Такая жизнь была сложной, почти невыносимой. Но все же Грешник стремился к перерождению. Как и все, он боялся умереть до завершения сбора душ, ведь тогда его собственная душа перестанет существовать. Это было хуже, чем переродиться и начать с чистого листа. Кто знает, будет ли это больно, если душа умрет? А что, если ее разорвет на мелкие частицы, почувствует ли он это? А если, наоборот, он вспомнит все свои перерождения, и момент смерти души превратится в бесконечное переживание своих предыдущих жизней? Но самым страшным была пустота. Что, если смерть души означает бесконечную пустоту и вечное ничто? Эти страхи подталкивали Проклятых к сбору душ, ведь чем быстрее ты искупишь свой грех, тем быстрее переродишься, а дальше смерть – это просто новое начало. Представив, как другие Проклятые, доверившись Бродяге, погибали от его рук, Грешник поморщился.

– Закрой рот, пока меня не стошнило от этого бреда.

Фонарь окончательно погас. Бальтер хрипло рассмеялся. Его раны кровоточили, и капли дождя смешивались с кровью, стекая по лицу и шее. В сумраке казалось, что одна часть его поглощена тьмой. Грешник свободной рукой снял с пояса ремень и бросил его на колени Бальтера.

– Свяжи себе руки.

– И как я это сделаю?

– Не заставляй меня тебя вырубать. Тяжеловато такую тушу обратно до деревни по лесу тащить. Так что постарайся как-нибудь.

Бродяга вздохнул, взял ремень и ловко связал себе запястья.

– Поднимайся. В деревне решим, что с тобой делать.

Бальтер, чуть кряхтя, поднялся на ноги. Грешник опустил меч и кивнул в сторону, откуда они пришли.

– Топор мой подбери. Он мне как семья, – снова улыбаясь, попросил Бальтер.

– Не дергайся.

Грешник обвел глазами грязь под их ногами и почти сразу заметил топор неподалеку. Стоило ему только на эти несколько секунд отвести взгляд от Бальтера, как тот вдруг прытко сорвался с места. В руках он сжал небольшой нож, который, судя по всему, достал из ботинка, пока связывал себе запястья. У Грешника не было другого выбора, кроме как резко взмахнуть мечом. И он взмахнул, даже до конца не осознавая, что делает. Глубокая рана разошлась от середины груди до ключицы. Сипло ахнув, Бальтер рухнул наземь. Еще пару мгновений он шевелился, издавая хлюпающие мерзкие звуки, а затем замер. Грешник опустился на корточки, переводя дух. Если бы он не успел, если бы всего на полсекунды помедлил, то с большой вероятностью сам бы лежал сейчас в холодной грязи с ножом в сердце.

«А ты когда-нибудь убивал живых людей?» – голос Адриана прозвучал в голове Грешника так чисто и звонко, что он даже обернулся, ожидая увидеть мальчика за спиной. Можно ли считать Проклятого «живым человеком»? Адриан, наверное, сказал бы, что да. Интересно, сейчас душе Бальтера было больно или он даже ничего не понял?

Проведя окровавленной рукой по испачканным в грязи темным волосам, молодой человек тяжело выдохнул. Он сел на землю, вытянув ноги. Светало, дождь становился сильнее. Грешник на минуту прикрыл глаза. Спина и грудь болели от тяжелых ударов Бальтера. Под глазом, кажется, вздувался синяк.

Он не знал, сколько времени просидел так в тишине, опустив голову, но, по ощущениям, прошло не меньше пары часов. Внезапно он услышал тихий звон. Подняв глаза и повернувшись, он заметил среди деревьев слабое голубое сияние. Поднявшись на ноги, молодой человек крепче сжал рукоять меча, который ни на секунду не выпускал из рук.

Голубой свет и едва слышимое звучание становились ярче и ближе. Через мгновение из-за деревьев показался небольшой голубой огонек. Он мельтешил в воздухе и кружился, словно живой. Однако от него не исходило никакой опасности, скорее наоборот. Огонек приблизился к Грешнику, несколько раз облетел его, а затем нырнул за дерево и снова показался, чуть дрожа, будто от нетерпения.

– Мне следовать за тобой? – спросил Грешник, чувствуя себя идиотом.

Огонек активно запрыгал из стороны в сторону и юркнул обратно. Грешник сделал несколько неуверенных шагов и заметил, как странный огонек появился в паре метров от него и снова со звоном замельтешил. Обернувшись на тело Бальтера, Грешник сложил меч в ножны и двинулся в сторону, куда показывал ему огонек. Тот сорвался с места, и Грешник, не видя другого выхода, побежал за ним. Огонек звенел и сверкал впереди, иногда чуть замедляясь, словно проверяя, бежит ли за ним следом Грешник, а затем снова набирал скорость, лавируя между деревьями.

Адриан, ведомый маминым голосом, вышел к оврагу, заполненному водой. Боль в ладони отвлекала его, но не была сильной. Странный голубой свет остался позади. Мальчику хотелось лишь увидеть ту, что зовет его, и вновь ощутить ее теплые объятия. Он помнил, как она ласково гладила его по голове и говорила, что он уже совсем скоро станет выше нее.

Под ногами хлюпала грязь, мох и трава. Иногда он спотыкался о корни деревьев, торчащие из размытой земли. Дождь усиливался, превращаясь в настоящий ливень, застилавший мальчику и без того затуманенный взгляд. Выйдя к оврагу, он чуть не съехал вниз по его крутому скользкому краю. Внизу было полно воды, и совсем не видно дна.

– Подойди ко мне, Адриан! – послышалось совсем рядом. Мальчик обернулся, ища глазами маму. Но вокруг не было ничего, кроме чащи.

И тут он услышал всплеск воды в овраге, такой громкий в этой тишине, нарушаемой лишь шумом дождя, что мальчик подскочил от неожиданности. Опустив взгляд, он увидел, как со дна что-то медленно поднимается. Руку пронзила сильная отрезвляющая боль, и Адриан вскрикнул, схватившись за ладонь второй рукой. И вдруг – звон. Над самым ухом что-то зазвенело, словно много маленьких колокольчиков на ветру. Голубой свет, оставшийся позади, вдруг появился перед самыми глазами, покружил пару раз вокруг его головы и юркнул за плечо. Адриан хотел оглянуться, чтобы рассмотреть, что это было, но его взгляд застыл на том, что показалось из-под воды. Вдруг он осознал, что натворил.

Из грязной воды оврага на него смотрели два пустых серых глаза, обрамленные редкими черными ресницами. Открытый провал рта с опухшим синим языком темным пятном выделялся на бледно-синем овале лица. Черные слипшиеся волосы редкими тонкими прядями спадали на тощие плечи. Оно поднималось все выше и выше, являя Адриану длинное худое тело в обрывках некогда ярко-зеленого, а теперь выцветшего и блеклого платья. Руки существа были длинными, с пятнами, с черными ногтями на худых пальцах.

Оно поднялось во весь рост, на секунду застыло, а потом с громким воплем кинулось на Адриана. Мальчик в страхе отступил и тут же хлопнулся на спину, поскользнувшись на грязи. Длинная рука пронеслась над его головой, а вторая вцепилась в грязь рядом с его ногами. Существо выбиралось из оврага, хватая руками все подряд, и вот уже его голова показалась над краем. Мальчик испуганно отползал, не в силах подняться и кинуться прочь. Черные пальцы вцепились в ногу мальчика и дернули к себе. Адриан снова закричал, но не от боли, а от ужаса, стараясь ухватиться руками за что угодно, лишь бы оно не притянуло его к себе. И вот второй рукой существо уже тянулось к мальчику, шевеля пальцами, словно щупальцами, дергая головой и вываливая свой лилово-синий распухший язык.

– Адриан! – услышал мальчик знакомый голос совсем рядом.

Послышался шорох стали. Грешник взмахнул мечом, и рука твари отлетела в сторону, а вторая отпустила ногу мальчика, давая тому возможность отползти. Существо закричало и затряслось. Грешник схватил Адриана за шиворот и поднял трясущегося юнца, поставив на ватные дрожащие ноги.

– Эйден… Оно… – едва отдышавшись, заговорил Адриан.

– Беги! – заорал Грешник, видя, как существо, схватившись уцелевшей рукой за корень дерева, вылезает из оврага.

Мальчик развернулся и со всех ног бросился прочь. Впереди замелькал голубой огонек, и мальчик без раздумий следовал за ним. Не успел он пробежать и сотни метров, как впереди показалось два силуэта. Резко затормозив, Адриан юркнул за ближайший куст. Если это Муар и Отен, то они не дадут ему убежать. Затаив дыхание, мальчик лежал на земле, прикрытый листвой, слушая, как приближаются шаги. Звенящий голубой огонек пропал из виду. Шаги были совсем близко. Он услышал, как кто-то прошел мимо него.

Вдруг кто-то сзади схватил его за ногу и выдернул из кустов. Мальчишка задергался и начал размахивать руками.

– Тише, тише, боец! Успокойся ты! – прозвучал чей-то голос.

Его схватили за руки и прижали их к его же груди. Заставив себя открыть зажмуренные от страха глаза, мальчик увидел того самого Проклятого, который говорил в таверне с Атель. Почувствовав, как с плеч упала целая гора, мальчик перестал сопротивляться. Проклятый отпустил его, а потом помог подняться. Он присел рядом на корточки и покрутил головой, словно ища кого-то.

– Где твой спутник? – спросил он, снимая с головы капюшон промокшего насквозь плаща.

– Он там! – воскликнул мальчик, тыкая пальцем в сторону, откуда прибежал. – Там чудовище! Страшное! Помогите ему, пожалуйста!

– Ясно, малыш, – успокаивающе сжимая плечи мальчика, ответил Проклятый. – Будь здесь.

Мужчины побежали в сторону, куда указал мальчик, а сам Адриан, чувствуя, как подкашиваются его ноги, опустился на землю.

В это время Грешник пытался удерживать душу, чтобы она не последовала за Адрианом, но и не давал ей вернуться в свое убежище. Он кружил вокруг нее, размахивая мечом и нанося короткие, но точные удары. Тварь издавала пронзительные вопли и злилась, пытаясь схватить Грешника своей лапищей с черными длинными ногтями. Молодой человек старался держаться на расстоянии, но боль в груди мешала ему сосредоточиться.

Внезапно волосы существа начали стремительно расти, обвивая его руки и распространяясь вокруг, словно живые. Несколько прядей, похожих на змей, стремительно поползли к Грешнику. Воспользовавшись моментом, пока молодой человек был занят разрубанием волос, тянущихся к его ногам, тварь успела полностью вылезти из оврага. С новым пронзительным воплем она взмахнула рукой, и Грешник, отскочив, почувствовал, как ее ногти коснулись его груди, разодрав нагрудник и звякнув о стальные пластины.

Молодой человек сделал выпад мечом, но тварь отпрыгнула в сторону, а затем бросилась на него снова, широко открывая пасть, словно желая проглотить его целиком или хотя бы откусить голову. Резко перекатившись вперед, Грешник увидел, как душа перелетает через него, цепляется за дерево позади и, словно принюхиваясь, поворачивает голову в сторону, куда убежал Адриан. Грешник тихо выругался. Словно лягушка, тварь прыгнула с ветки, обломав ее и едва не прибив ею Грешника, подбежавшего, в надежде не дать душе уйти.

В этот момент подоспели два других Проклятых. Тот, что был знаком Адриану, кинул своему спутнику веревку, и тот, ловко запрыгнув на дерево, накинул ее на шею твари и резко спрыгнул на землю, утягивая существо за собой и сбивая ее в прыжке. Грешник молниеносно подскочил, опустился на колено и выставил меч. Душа упала спиной прямо на лезвие, которое с хрустом проткнуло ее насквозь, едва не сломав молодому человеку руку. Закричав от напряжения, Грешник из последних сил обеими руками дернул меч на себя, вспарывая тварь от самого живота до подбородка. Новый вопль заставил его отпустить меч и отступить, наблюдая, как чудовище бьется в агонии, а затем начинает рассыпаться прахом. Меч со смачным шлепком упал в кучу образовавшейся горсти праха, тонущей в луже грязи. Грешник приблизился и поднял меч, а затем, чуть пошарив рукой в оставшемся месиве, достал маленький блестящий золотистый хрусталик с неровными острыми краями.

– Вовремя мы, – произнес один из Проклятых, приближаясь к Грешнику.

Второй, так и не сняв капюшон, стоял поодаль, прислонившись к дереву и сматывая веревку.

– Без вас бы справился, – стараясь скрыть отдышку, произнес Грешник. – Но спасибо.

– Вау, – послышался мальчишеский голос.

– Ты почему здесь? – прикрикнул Грешник, наблюдая, как Адриан появляется из-за спины Проклятого.

– Я подумал, что было бы трусостью тебя тут одного бросить, поэтому пошел обратно, – дуя губы, ответил мальчик. – Да и тебе ведь уже пришла помощь, втроем точно справились бы, а я только что пришел, даже не видел ничего, кроме того, как ты его…

Он показал руками, как Грешник вспорол душу, издавая забавные восторженные и чавкающие звуки.

– В следующий раз, когда я скажу бежать, ты будешь бежать, пока ноги не сотрешь, ясно? – хмуро отозвался Грешник, прерывая пантомиму Адриана.

– Интересная вы компания, – улыбнувшись, произнес Проклятый. – Я Охотник, а это Тихий. Мы из Убежища. Полагаю, слышал о нем?

Грешник кивнул. Убежище было небольшим поселением за столицей Нерудина, где собирались только Проклятые. Для некоторых это было подобием дома, для других – местом для простого отдыха перед дальнейшей дорогой. Сам Грешник там ни разу не был.

– Мы пришли сюда в поисках другого Проклятого. Он называл себя Бальтером. В деревне сказали, что ты ушел с ним. Я так понимаю, прогулка была не из приятных, – продолжил Охотник.

– Он больше никого не побеспокоит, – произнес Грешник, покосившись на Адриана.

– Это хорошо. Тогда нам с Тихим здесь больше нечего делать.

Охотник кивнул своему напарнику, собираясь уйти.

– Стой, – окликнул его Грешник. – Душу возьми. Мне не нужна.

Охотник протянул руку и благодарно кивнул, принимая из грязных окровавленных пальцев сверкающий кристаллик. Он обернулся на своего спутника, но тот отрицательно махнул рукой, словно предугадывая вопрос.

– Подождите, это что, душа? – выпучив глаза, воскликнул Адриан. – Я думал она… больше.