В западне времени 3 Обратно домой

Глава первая

Всего два дня отделяли Пыльную Лощину от ада, который бушевал на ее улицах. Но даже за этот короткий срок городок начал демонстрировать удивительную способность к жизни. Воздух, еще недавно горький от дыма и пороха, теперь пах свежими опилками и смолой. Стук молотков, заменявший собой ружейные залпы, разносился от рассвета до заката. Катя объезжала главную улицу, ее новый, еще непривычно тяжелый кольт болтался на бедре, а на груди, чуть правее сердца, тускло поблескивала шерифская звезда. Она не просила этого, но и не могла отказаться. Не тогда, когда на нее смотрели глаза стариков, женщин и детей, видевшие в ней не чудо, а надежду.

– Миссис Хиггинс, эти балки нужно заменить целиком, они обуглены, – указывала она хозяйке лавки, где теперь зияла дыра вместо окна. – Джошуа, отведи своих людей к кузнецу, помогите с новыми кованными петлями для дверей.

– Воду кипятите только проверенную, из колодца у церкви, пока реку не очистим.

Ее распоряжения были тихими, но четкими. Ее слушались. Более того на нее смотрели. Смотрели не с жалостью или снисхождением к «девчонке-шерифу», а с уважением, с гордостью и с той долей суеверного страха, который всегда вызывают люди, прошедшие через огонь и оставшиеся невредимыми. Она была их победой. Олицетворением того, что они выстояли. Из-за угла появилась высокая, чуть сутулая фигура Тедди Колта. Он ехал на лошади, перемазанный сажей и смолой, с винчестером за спиной, но на его обычно угрюмом лице играла редкая, почти озорная ухмылка.

– Ну что, шериф, – протянул он, подходя к ней и нарочито картинно прикладывая два пальца к воображаемой шляпе. – Даю отчет. Пленных бандитов под конвоем рейнджеров Карсона отправили в Санта-Круз. С ними разберутся по закону. Наших похоронили, как полагается. Раненые на попечении миссис Хиггинс, та уже командует там хуже генерала.

Он помолчал, давая ей оценить обстановку, и добавил уже более серьезно:

– И, Лиззи если ты ищешь себе заместителя… ну, так, на постоянной основе, я бы не отказался от такой работы. А то скучно одной за порядком следить.

В его словах не было подобострастия. Была уверенность старого солдата, нашедшего наконец командира, за которым он готов идти. Он предлагал ей не просто помощь. Он предлагал ей плечо. И свою верность. Катя посмотрела на него, на его уставшее, но твердое лицо, и почувствовала, как с ее плеч спадает крошечная толика того невыносимого груза, что лег на них два дня назад.

– Согласна, заместитель, – кивнула она, и в уголках ее рта дрогнула тень улыбки. – Первый приказ найдите себе новую шляпу. Эта выглядит так, будто на ней паслись койоты.

Тедди фыркнул, довольный, и поправил свою действительно безнадежно помятую шляпу.

– Есть найти себе новую шляпу, шериф!

Он развернулся и пошел прочь, уже покрикивая на группу молодых парней, неаккуратно тащивших бревно, и его голос, привыкший командовать, теперь звучал с новой интонацией, не от своего имени, а от имени закона. Ее закона. Катя осталась стоять посреди оживающей улицы. Она была шерифом. У нее был город, который нужно было поднять из руин. И у нее был месяц, чтобы найти в себе силы оставить все это и вернуться домой. Она потрогала холодную металлическую звезду на груди. Этот выбор казался ей сейчас невозможным. Тедди удалился, и Катя на мгновение закрыла глаза, вдыхая воздух, еще несущий память о пожаре, но уже смешанный с запахом свежего дерева. Этот простой, живой запах казался самым дорогим ароматом на свете. Ее размышления прервал знакомый голос, раздавшийся с крыльца салуна «Последняя надежда»:

– Эй, шериф! Не желаете проинспектировать главное стратегическое заведение города? Заведение, надо сказать, значительно преобразившееся!

На пороге, опираясь о косяк и вытирая бокал до блеска тряпкой, стоял Максим. На нем был поношенный, но чистый фартук, а на лице, выражение глубокого удовлетворения, которого Катя не видела у него со дня их попадания сюда. Рядом с ним, на новом, грубо сколоченном прилавке, красовались аккуратные ряд бутылок и даже стояла ваза с полевыми цветами, немыслимая роскошь и признак цивилизации два дня назад. Катя с удивлением подошла ближе.

– Макс? Что это? Ты бармен?

– Временно исполняющий обязанности бармена, логиста и главного по поднятию боевого духа, – с легкой иронией ответил он. Помогаю Джеку, народ после работы пить хочет. Пришлось навести порядок.

Он гордостью продемонстрировал ей полки.

– Систематизировал все запасы, ввел… э-э-э… примерное меню. И, главное, – он понизил голос, – установил правило: оружие сдавать при входе. Для снижения эскалации конфликтов.

Катя не могла сдержать улыбки. Ее Макс, инженер и курьер из будущего, нашел себя в самом сердце Дикого Запада, наводя порядок с помощью логистики и системного подхода. И, что удивительнее всего, это работало. Через открытую дверь она видела, как несколько ковбоев мирно сидели за столами, оставив свои кольты в специально отведенном ящике у входа.

– Горожане уже прозвали его «Бостонский миротворец», – прокомментировал Тедди, вернувшийся с кружкой холодного пива в руке, очевидно, первого результата новой политики заведения.

– Никто не спорит с человеком, который может объяснить теорему Пифагора

В этот момент по улице проезжал всадник. Увидев Катю, он замедлил ход, снял шляпу и просто молча кивнул ей, и в его взгляде читалось не просто уважение, а благодарность. Такие же взгляды она ловила весь день. Она стояла, окруженная этим возрождающимся миром, своими людьми, угрюмым, но верным Тедди и нашедшим себя Максом. Она чувствовала их поддержку, их доверие. Оно было теплым и реальным, как звезда на ее груди. Но глубоко внутри, под этим теплом, змеиной холодностью шевелилось другое чувство, щемящее, неумолимое. Чувство отсчета. Они с Максом переглянулись, и в его глазах она прочитала то же самое. Они оба чувствовали едва уловимую вибрацию, легкое головокружение от осознания простой правды: они не успели даже отдышаться, а время их пребывания здесь уже начало свой обратный отсчет.

Катя отдала последние распоряжения на день, чувствуя, как тяжесть принятых решений давит на плечи все сильнее. Ей нужно было побыть одной. Хотя бы ненадолго. Она молча кивнула Тедди и Максу, села на свою гнедую кобылу и направила ее не в сторону отеля, а за пределы городка, к свежевскопанному кладбищу на холме. Небольшой участок земли под одиноким дубом. Здесь было тихо, и ветер гулял в траве, шепча о чем-то своем. Две свежие могилы. На одной простой деревянный крест с именем «Билл Конкорд. Шериф». Катя слезла с лошади и опустилась на колени, а потом просто села на землю у могильного холмика, подтянув к себе колени. Она сняла шляпу, и ветер играл ее рыжими прядями. Тишина была полной. Только ее дыхание да шелест травы.

– Я не знаю, как это делать, – тихо начала она, обращаясь к холодной земле. – Руководить, отдавать приказы, хоронить людей. Я не учила этого в своей прошлой жизни.

Она провела пальцами по шершавой поверхности только что установленного креста.

– Они смотрят на меня, Билл. И я вижу в их глазах, что они верят. Верят, что я знаю, что делаю. А я просто очень хорошо умею притворяться.

Она замолчала, глотая комок в горле.

– Вас будет мне очень не хватать, мистер Конкорд. Вашей уверенности. Вашего спокойствия. Вашего… – она искала слово, – Вашего понимания, что правильно, а что нет. Вы доверили мне это место. И я буду держать его, пока могу. Обещаю.

Она сидела так еще несколько минут, просто молча деля с ним тишину и тяжесть своей новой ноши. В этом молчаливом разговоре с мертвым человеком она находила больше утешения, чем в любых словах живых. Потом она медленно поднялась, смахнула пыль с брюк и снова надела шляпу, поправив звезду на груди.

– Спи спокойно, Билл, – прошептала она. – Ваш город в надежных руках. Пока.

Она развернулась, вскочила в седло и одним последним взглядом окинула мирный холм. Грусть никуда не ушла, но к ней добавилась твердая решимость. Она была не одна. У нее была его воля, его доверие и его город. И она должна была его защитить. Пока не придет время сделать самый трудный выбор в ее жизни.

Глава вторая

Вечер в салуне «Последний рубеж» был на удивление спокойным. Максим за барной стойкой, довольный, натирал стеклянные бокалы до идеальной прозрачности. Его «сухой закон» на оружие работал, за столами шли негромкие разговоры, а не выяснения отношений. В углу кто-то тихо наигрывал на губной гармошке. Джейкоб, прислонившись к стойке, с интересом наблюдал за Максом.

– Никогда не видел, чтобы кто-то так возился со стеклом. Ты что, раньше в стекольщиках был, Макс? – поинтересовался он, отхлебывая пиво.

Максим ухмыльнулся. За два дня он успел привыкнуть к прямолинейности местных и даже начал ее ценить.

– Нет, Джейкоб. Это просто гигиена. Чистота. Чтобы микробы не распространялись.

Джейкоб нахмурился, поставив кружку.

– Микро… что?

Максим понял, что влип. Но ему вдруг страшно захотелось поделиться частичкой своего мира. С Джейкобом, который относился к нему без подозрения, а с простым любопытством.

– Ну, есть такие маленькие, невидимые глазу существа. Они повсюду. В грязи, в воде. Они могут вызывать болезни.

– А, духи болезней! – лицо Джейкоба прояснилось. – Индейцы о таких говорят. Значит, они правы?

– В общем, да, – обрадовался Макс, что нашел точку соприкосновения. – И чтобы им не давать шанса, нужно соблюдать чистоту. Вот, например, почему нельзя пить воду из лужи в городе, особенно после дождя.

Джейкоб скептически хмыкнул.

– Вода она и есть вода. Кишечную палочку еще никто не отменял, – с важным видом заявил Макс.

– Кишечную… что? – Джейкоб смотрел на него так, будто он начал говорить на древнекитайском.

– Ладно, проехали, – засмеялся Макс. – Просто поверь мне, кипяченая вода твой друг.

Разговор постепенно становился все более оживленным. Макс, воодушевленный вниманием, не мог остановиться.

– Вот, смотри, – он указал на керосиновую лампу, висящую над стойкой. – Скоро во всем мире будет светло как днем. Люди приручат электричество.

Джейкоб посмотрел на лампу, потом на Макса.

– Электри… что? Это что, как молния?

– Почти! – обрадовался Макс. – Только маленькая и послушная. Ее можно провести по проводам в каждый дом, и она будет светить, греть воду, двигать… – он запнулся, видя, что глаза Джейкоба становятся все круглее и круглее, – …ну, в общем, много чего делать.

– По проводам? – переспросил Джейкоб с полным недоверием. – И молния будет сидеть в каждом доме смирно, как котенок? Ты это хочешь сказать?

Макс понял, что зашел слишком далеко.

– Ну, в общих чертах да.

Джейкоб покачал головой и допил пиво.

– Слушай, Стайлз, ты добрый парень, и стреляешь ты неплохо… Но порой ты несешь такую околесицу, что аж жуть берет.

Макс снова засмеялся. Ему нравился Джейкоб.

– Хочешь еще? Спроси меня, что такое «паспорт».

Джейкоб налил себе еще пива, явно готовясь к новому заезду.

– Ну, ладно. Что такое «паспорт»? Это что-то военное?

– Нет, – Макс облокотился на стойку, довольный. – Это такая бумажка. С твоим именем, твоей… э-э-э… картинкой и печатью. Она говорит всем, что ты – это ты. И без нее ты не можешь уехать в другой город, а уж тем более в другую страну.

Джейкоб медленно поставил кружку. Его лицо было красноречивее любых слов.

– Позволь мне понять, – он говорил медленно, будто разгадывая сложнейшую загадку. – Ты говоришь, что в твоей Москве человек не может просто сесть на лошадь и поехать куда глаза глядят? Ему для этого нужно спросить разрешения у какой-то бумажки?

Макс кивнул, вдруг осознав всю сюрреалистичность этого диалога.

– Ну, да. В общем, так.

Джейкоб несколько секунд молча смотрел на него, а затем медленно, с большим чувством, провел рукой по лицу.

– Господи помилуй. – он покачал головой. – Стайл дружище. Я не знаю, что там у вас в Москве курят, но это дерьмо явно круче самого крепкого виски. Бумажка…

Он снова покачал головой с видом глубокой жалости.

– Ладно, налей-ка мне еще. Мне нужно это обдумать.

Максим, сдерживая улыбку, налил ему пива. Он смотрел на ошарашенное лицо ковбоя и понимал, что пропасть между их мирами была не просто большой. Она была абсолютной. И в этом было что-то одновременно пугающее и бесконечно забавное. Джейкоб сделал большой глоток пива, как будто пытаясь смыть услышанную информацию. Он смотрел на Макса с новым, почти отеческим беспокойством.

– Погоди, погоди, – проговорил он, наконец, ставя кружку с таким стуком, что даже Тедди на другом конце зала обернулся. – Ты хочешь сказать, что если я теоретически захочу поехать с тобой и Лиззи в этот твой Бостон, мне понадобится эта бумажка-указка? Чтобы просто ехать по своей же земле?

– Ну, не совсем по своей, – попытался уточнить Макс, но Джейкоб уже махнул рукой.

– Да какая разница! Земля она везде земля! – он понизил голос до драматического шепота. – И что, без этой бумажки меня… арестуют?

– Скорее всего, да, – честно признался Макс. – Или просто не пустят дальше. Так что, если хочешь к нам, тебе придется кое-чему научиться. Электричество, микробы, паспорта… это только начало. Еще есть автомобили, самолеты, интернет…

Лицо Джейкоба стало напоминать испуганного ребенка, который пытается понять сложную сказку про драконов и волшебников. Он беспомощно посмотрел вокруг, как будто ища подтверждения, что он не сошел с ума.

– Коробочки, по которым говорят.

– Их называют телефонами. – ответил Макс.

Именно в этот момент из-за угла вышла Катя. Она слышала последнюю часть разговора, и на ее усталом лице появилась теплая, немного грустная улыбка. Она подошла к стойке и легонько ткнула Макса в бок.

– Хватит пугать его раньше времени, – мягко сказала она, беря со стойки яблоко. – Он еще и лошадь свою захочет «застраховать» и получить на нее «техпаспорт».

Макс смущенно улыбнулся.

– Я просто готовлю его к будущему. Он же собрался с нами, пусть готовится.

– Будущее будущим, – Катя откусила кусочек яблока и повернулась к Джейкобу, – А сегодня ему еще с этой лошадью пасти скот, а не справку на нее получать. Не слушай его, Джейкоб. В нашемБостоне, она Москва, много хорошего, но и без бумажек там скучно иногда.

Джейкоб с облегчением выдохнул, словно ему только что отменили смертный приговор.

– Слава Богу, Лиззи, а то я уже думал, что ты из какого-то сумасшедшего дома сбежала, а не из Бостона.

Он с подозрением посмотрел на Макса.

– Он еще начал про какую-то… «всемирную паутину»… Я уж подумал, колдовство какое-то.

Катя рассмеялась, и этот звук был таким же освежающим, как глоток холодной воды после долгого дня.

– Нет, Джейк не колдовство, я же тебе говорила откуда я. Из Москвы. Для остальных легенда Бостон. Просто очень сложная машина. Как… – она поискала сравнение, – …как телеграф, только в тысячу раз быстрее и можно передавать по нему картинки.

Лицо Джейкоба снова выразило полнейшую пустоту. Он вздохнул, допил свое пиво и с решительным видом поставил кружку к Максу.

– Знаешь что, бостонский друг? Лучше налей еще. Думаю, мне понадобится много выпить, чтобы это когда-нибудь понять.

Макс с ухмылкой выполнил просьбу. Катя покачала головой, глядя на них, но в ее глазах светилась нежность. В этом абсурдном, нелепом разговоре было что-то невероятно живое и настоящее. Это напоминало ей, за что можно любить этот мир – за его простоту, пусть и идущую рука об руку с невежеством. И это же напоминало ей о той пропасти, которую им предстояло однажды перепрыгнуть. Или в которой исчезнуть.

– А вам не кажется что то как то слишком скучно стало?

Катя обернулась. К барной стойке подходил Тедди.

– В каком плане?

– Слишком тихо, раньше здесь хоть подраться можно было,

Глава третья

В салуне царила почти идиллическая атмосфера, нарушаемая лишь тихим перестуком кружек и обрывками нелепого, но мирного спора о «бумажках-указках». Катя, прислонившись к стойке, с легкой улыбкой наблюдала за Максом и Джейкобом, позволяя себе на мгновение забыть о грузе ответственности. И перевела взгляд на Тедди. Идиллию разорвал звук, от которого задрожали стекла на полках за барной стойкой. Это был не выстрел – выстрелов здесь уже боялись меньше. Это был глухой, сокрушительный УДАР, словно с неба рухнула целая скала. Грохот был таким мощным, что по полу прошла вибрация.

В салуне воцарилась мертвая тишина. Губная гармошка замолкла на высокой ноте. Все застыли, уставившись на дверь. Катя мгновенно преобразилась. С ее лица исчезла вся мягкость, взгляд стал острым и собранным. Она была уже не девушкой, слушающей забавный разговор, а шерифом.

– Что это было? – ее голос прозвучал резко, нарушая оцепенение.

Не дожидаясь ответа, она рванулась к выходу, на ходу отстегивая кобуру. Тедди, стоявший рядом, уже побежал к выходу его рука лежала на рукояти кольта. Катя распахнула двери и выскочила на улицу. Вечерний воздух был наполнен пылью, поднятой ударом. Несколько человек уже выбежали из своих домов и стояли, озираясь в тревоге.

– Что случилось? – крикнула Катя первому попавшемуся на глаза ковбою, который с испуганным лицом смотрел в сторону окраины города.

– Не знаю, шериф! – тот замахал рукой. – Оттуда! Со стороны старого ранчо Маклина! Будто гром с ясного неба!

– Собирайте людей! -бросила ему Катя и уже бежала к коновязи, где стояла ее лошадь. -Тедди! Со мной! – крикнула она через плечо.

Макс и Джейкоб высыпали из салуна следом.

– Лиззи, подожди! – крикнул Макс, но она уже вскочила в седло.

– Останьтесь здесь! – скомандовала она ему. – И держите людей подальше, пока мы не выясним, что это!

Тедди уже был на своем коне. Они обменялись взглядами, короткими, понимающими и пришпорили лошадей, помчавшись по направлению к месту предполагаемого падения, оставляя за собой облако пыли и перепуганных горожан. Макс смотрел им вслед, сжимая кулаки. Он ненавидел это чувство оставаться в стороне, когда она мчалась навстречу опасности. Джейкоб положил ему руку на плечо.

– Не волнуйся. С ней Тедди. И она же Лиззи. С ней всегда все в порядке.

Но в его голосе слышалась та же тревога. Гром с ясного неба в безветренный вечер – это была не просто странность. Это была угроза. И все в городе, пережившем недавний ад, чувствовали это на уровне инстинкта.

Лошади неслись по направлению к старому ранчо Маклина, оставляя за собой шлейф пыли. Чем ближе они подъезжали, тем сильнее в воздухе витал едкий, химический запах, что-то среднее между гарью и горелой резиной. Въехав на пригорок, они увидели источник гула и дыма. Старый амбар на окраине ранчо представлял собой жалкое зрелище: часть крыши обрушилась, из пролома валил черный дым. Рядом, на выжженной земле, валялись обломки досок и какая-то странная, исковерканная металлическая бочка, из которой еще что-то шипело и подтекало на землю. Вокруг амбара метались три перепачканные фигуры. Это были не бандиты Крэйна, слишком жалко и бедно они выглядели. Обычные мародеры, решившие поживиться на заброшенной территории. Один из них бегал вокруг бочки с одеялом, пытаясь заткнуть течь, двое других в панике заливали огонь в амбаре мешками с землей.

– Эй! Стоять! – крикнула Катя, осаживая лошадь и наставляя на них револьвер.

Мародеры вздрогнули и замерли, как суслики, застигнутые врасплох. Тот, что с одеялом, от неожиданности уронил его прямо в лужу шипящей жидкости.

– Не стреляйте, шериф! – запищал один из них, тот, что был похож на самого младшего, поднимая руки. – Мы ничего! Мы просто…

– Рыбу ловили? – едко дополнил Тедди, подъезжая с другой стороны и преграждая им пути к отступлению. Он с отвращением сморщился от запаха. – Что это за дрянь?

– Динамит, мистер! – быстро затараторил второй мародер, толстый и обожженный. – Мы нашли ящик в подвале! Старый, еще старик Маклин припрятал, наверное! Мы хотели щуку в речке оглушить, рыбы на всех!

–Динамитом? – Катя с недоверием окинула взглядом дымящиеся развалины. – И как, много щуки наловили? Или просто амбар решили проветрить?

Третий мародер, самый рослый, мрачно потупился.

– Бочка эта, она рядом стояла. Мы тронули ее, а она… бабахнула. Не сильно, но искры полетели, сено загорелось, а там и динамит.

Катя тяжело вздохнула, убирая револьвер в кобуру. Это была не атака. Не новая угроза. Это была обыкновенная, идиотская человеческая жадность и глупость. От этого почти не легче.

– Тедди, обыщи их. – она слезла с лошади и осторожно подошла к шипящей бочке. Жидкость была маслянистой и издавала тот самый едкий химический запах. – Что это вообще такое?

– Похоже на нитроглицерин, шериф, -сказал Тедди, закончив обыск и отобрав у мародеров ножи и самодельный пистолет.– Или еще какую-то дрянь. Маклин, говорят, во время золотой лихорадки не только скотом развлекался. Видимо, химичить любил.

Катя посмотрела на жалкую троицу.

– Рыбу динамитом… Вы хотя бы представляете, что могли сами на куски разорвать? Или пол-Лощины взлететь на воздух?

Мародеры молча переступили с ноги на ногу.

– В общем, – Катя повернулась к Тедди, -отведите этих «рыбаков» в город. Пусть посидят в прохладе, подумают о своем поведении. А потом будут работать и разбирать завалы, помогать восстанавливать то, что сами же и сломали.

– Понял, Лиззи, -кивнул Тедди и грубо тронул мародеров в сторону города. – Пошли, гении. Наловите еще рыбы.

Катя осталась одна у дымящихся развалин. Она смотрела на бочку с опасной химией, на обгоревшие балки, на глупые, жадные лица удаляющихся мародеров. Это была не эпичная битва с бандитами. Это была рутина. Грязь, глупость и ежедневный риск из-за чьей-то бестолковости. Именно из этого и состояла жизнь шерифа. И именно это, как ни странно, заставляло ее чувствовать себя на своем месте. Она могла остановить и это. Контролировать этот хаос. Она еще раз окинула взглядом место «происшествия», убедилась, что огонь потушен, а утечка не опасна, и медленно поехала обратно в город. Предстояло написать рапорт для капитана Карсона и решить, что делать с найденными «сокровищами» старика Маклина. Обычный день в Пыльной Лощине.

Вернувшись в город, Катя уже мысленно составляла список дел: мародеры, опасная бочка, отчет… Но судьба, казалось, решила проверить нового шерифа на прочность сразу со всех сторон. У входа в салун её уже поджидала разъяренная толпа. Вернее, две небольшие, но очень громкие группы. С одной стороны стоял краснолицый Боб Торнтон, с другой не менее взволнованный фермер Элайджа Стоун. Между ними, словно живой барьер, пытался что-то объяснить Макс с Джейкобом.

– Шериф! Наконец-то! – завопил Торнтон, завидев Катю. – Мои бычки! Стоун, этот жулик, заявил, что это его бычки! Да смотрите же на них мое клеймо!

– Вранье! – парировал Стоун, размахивая руками. – Это мои телята, я их с рождения знаю! Он подделал клеймо, пока они у меня на дальнем пастбище гуляли!

Катя слезла с лошади, с трудом сдерживая вздох. Не динамит, не бандиты, спор из-за скота. Самый обычный, самый частый и самый непримиримый конфликт.

– Господа, успокойтесь, – её голос, тихий, но твердый, заставил обоих на секунду замолчать. – Покажите мне этих пресловутых бычков.

Животных привели. Три молодых, практически одинаковых бычка смотрели на всех испуганными глазами. Клеймо на боку у каждого действительно было одно – перевернутая буква «Т», знак Торнтона.

– Вот видите! – торжествующе крикнул Торнтон.– Это новое клеймо! Он его недавно поставил! – не сдавался Стоун.

Катя подошла к бычкам, внимательно осмотрела клейма. Они и правда выглядели свежими. Спор мог затянуться на дни, пока не приедет судья из Санта-Круза, а до тех пор скот бы пришлось конфисковать, что злило бы обоих. И тут её взгляд упал на уши животных. А точнее, на их зазубренные, рваные края. Идея, стремительная и дерзкая, осенила её.

– Господа,– сказала она, выпрямившись. – Клеймо дело наживное. Его можно подделать, его можно поставить позже. А вот что нельзя подделать…

Она сделала паузу, глядя то на одного, то на другого,

– Так это врожденные признаки.

Оба фермера смотрели на нее в полном недоумении.

– Мистер Торнтон, – обратилась она к ранчеру. – Вы всегда клеймите свой скот на левой стороне, да? -Ну да, – подтвердил тот, не понимая, к чему она ведет.

– А вы, мистер Стоун? – повернулась она ко второму. – На правой!

– Я всегда на правой стороне клеймлю! – важно заявил Стоун.

Катя кивнула и снова подошла к бычкам. Она провела рукой по их ушам.

– Я вижу, у всех ваших животных, мистер Торнтон, уши зазубрены особым образом – V-образной выемкой на левом ухе. Это ваша фирменная метка с самого рождения, верно? Торнтон,ошарашенный, кивнул: «Верно…»

– А у вас, мистер Стоун, – продолжила Катя, – Я не раз видела ваш скот. Вы делаете две небольшие засечки на кончике правого уха. Так?

Стоун, широко раскрыв глаза, тоже кивнул.

– Так…

Все замерли в ожидании. Джейкоб и Макс переглянулись. Катя медленно обошла всех трех бычков, внимательно осматривая их уши. Потом она остановилась и вынесла вердикт, тыча пальцем в каждого бычка по очереди:

– Этот с двумя засечками на правом ухе. Ваш, мистер Стоун. У этого V-образная выемка на левом. Ваш, мистер Торнтон. – И этот… – она осмотрела последнего, – …тоже с выемкой на левом. Тоже ваш, Торнтон.

Наступила оглушительная тишина. Торнтон смотрел на нее с оторопью, а потом его лицо расплылось в удивленной, счастливой ухмылке. Стоун же побледнел, затем покраснел и беспомощно развел руками.

– Но клеймо… – пробормотал он.

– Клеймо кто-то поставил позже, чтобы запутать следы, – сказала Катя. – Но уши не врут. Дело закрыто.

Торнтон, ликуя, принялся загонять своих бычков, похлопывая их по бокам. Стоун, смущенно бормоча извинения, потопал к своим людям. Толпа, наблюдавшая за разборкой, начала расходиться, обмениваясь удивленными взглядами и покачивая головами. Они ожидали долгой перепалки, может быть даже потасовки. Но не такого – быстрого, остроумного и бескровного решения. Джейкоб подошел к Кате.

– Лиззи откуда ты вообще это знала? Про уши? Я же никогда не видел, чтобы ты так близко к скоту подходила.

Катя улыбнулась и посмотрела на Макса, который смотрел на нее с восторгом и гордостью.

– Наблюдательность, Джейкоб. Просто наблюдательность. Шериф должен замечать то, чего не видят другие.

Она повернулась и пошла к своему дому, чувствуя на себе восхищенные и удивленные взгляды. Её первое самостоятельное дело было выиграно не силой, а умом. И это ощущение было слаще любой победы в перестрелке. Она доказала им и, главное, себе, что может быть не просто бойцом, но и лидером. Настоящим шерифом.

Глава четвёртая.

Ночь опустилась на Пыльную Лощину, принеся с собой долгожданную прохладу и тишину, нарушаемую лишь редким лаем собак и скрипом кованого вывески над салуном. Катя, наконец, закончила последние бумаги – отчет для Карсона о мародерах и их «динамитной рыбалке» выглядел достаточно убедительно. Она потушила лампу в своем кабинете и собиралась уже отправиться на покой, как вдруг ее остановила тишина. Слишком глубокая тишина. Даже сверчки за окном смолкли. Прежде чем она успела осмыслить эту тревожную деталь, дверь в офиса скрипнула и бесшумно открылась. На пороге, очерченный лунным светом, стоял высокий, худощавый мужчина в темном, безупречно сидящем на нем дорогом костюме. Его лицо было скрыто в тени полей шляпы, но Катя почувствовала на себе тяжелый, изучающий взгляд.

– Добрый вечер, мисс Шоу, – произнес он. Его голос был ровным, безжизненным, без единой эмоции, словно его пропускали через металлический фильтр.– Помните меня?

Катя замерла, рука инстинктивно потянулась к кольту, лежавшему на столе. Но что-то в ледяном спокойствии незнакомца заставило ее остановиться.

– Двери обычно принято стучать, – сказала она, стараясь, чтобы голос не дрожал.– Да мистер Смит помню.

– Прошу прощения, – Смит не пошевелился. – Но наш разговор требует полной конфиденциальности. Он касается вашего пребывания здесь.

Сердце Кати упало. Она поняла.

– Я вас слушаю. Я помню что вы мне говорили.

– Вам был дан срок. Один месяц, – его слова падали, как капли ледяной воды. – Для стабилизации ситуации, которую вы сами же и спровоцировали. Он отсчитывается не с момента вашего прибытия, а с момента активации Артефакта. У вас осталась две недели.

– Я не… – начала Катя, но он мягко, но непререкаемо ее перебил.

– Две недели, мисс Шоу. Ровно. Затем проход закроется. Навсегда. И вы должны быть по свою сторону. Вы и ваши спутники.

– А если мы не успеем? – спросила Катя, чувствуя, как холодный пот выступает на спине.

– Тогда вы останетесь здесь. Но это будет наименьшей из ваших проблем, – в его голосе впервые прозвучало нечто, отдаленно напоминающее эмоцию. Предостережение. – Ваше присутствие здесь это гвоздь в колесе времени. Вы уже внесли изменения. Небольшие, но изменения. Продолжая в том же духе, вы рискуете нарушить ход истории. Любое такое нарушение…

Он сделал крошечную паузу,

– Возможно будут последствия.

– Кем? – выдохнула Катя. – Вами?

– Нет что вы. Теми, кто следит за порядком. Не пытайтесь их найти или понять. Просто знайте: последствия будут необратимыми и катастрофическими. Для вас. Для этого мира. Для всех.

Он помолчал, давая ей осознать сказанное.

– Ваша задача тихо уйти. Не оставляя значимого следа. Не меняя ничего кардинально. Не становиться легендой. Вы поняли меня?

– Мистер Смит я уже легенда

– Ну этого мне кажется достаточно.

Катя молча кивнула. Слова застревали в горле.

– Прекрасно, – он слегка склонил голову. – Тогда я не буду отнимать у вас больше времени. Приятного вечера, шериф.

Он развернулся и вышел за дверь так же бесшумно, как и появился. Дверь закрылась сама собой, без единого звука. Катя несколько минут стояла неподвижно, вдавливаясь в кресло. Воздух в комнате снова стал нормальным, с улицы донеслось пение сверчка. Словно ничего и не было. Но ледяной холод в ее душе не проходил. Он напоминал о себе. Семь дней. И невидимая угроза, нависшая над ней, Максом и всем, что она успела полюбить в этом суровом, жестоком, но таком живом мире. Теперь ее выбор был еще страшнее. Уйти значит бросить тех, кто в ней нуждается. Остаться значит обречь всех на гибель.

После ухода «мистера Смита» в кабинете воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь бешеным стуком ее собственного сердца. Его слова висели в воздухе, тяжелые и ядовитые, как угарный газ. Четырнадцать дней. Катя с трудом поднялась с места, ее ноги были ватными. Она подошла к двери, щелкнула замком, глупый, бесполезный жест против того, кто мог появиться и исчезнуть. Она прислонилась лбом к прохладной деревянной поверхности, пытаясь унять дрожь. Ее взгляд упал на шерифскую звезду, лежавшую на столе рядом с кольтом. Тусклый металл холодно поблескивал в лунном свете, пробивавшемся сквозь окно. Рядом с ней лежал тот самый наконечник стрелы с причудливым кристаллом – часть Артефакта, что привел их сюда.

Словно во сне, она протянула руку и взяла оба предмета. Звезда была холодной. Обычный металл. Ни малейшего намека на энергию, на связь с чем-то большим. Просто кусок жести, символ власти, которую она никогда не хотела. Она отложила ее и взяла в руки наконечник. Тот самый, что когда-то светился ослепительным светом, что жгло ей ладонь и кружил голову. Теперь он был просто инертным. Холодным и мертвым в оправе из потускневшего металла. Она трясла его, прикладывала к вискам, зажмуривалась, пытаясь почувствовать хоть что-то, малейшую вибрацию, тепло, хоть какой-нибудь знак. Ничего. Тишина. Абсолютная, оглушительная тишина и холодок в ладони. Отчаяние, острое и ледяное, кольнуло ее сильнее любой пули. Это было хуже, чем угрозы таинственного незнакомца. Это была полная беспомощность. Ключ, который они искали, чтобы вернуться домой, был мертв. Он сработал один раз и превратился в бесполезный сувенир. «Затем проход закроется. Навсегда.»

Слова «мистера Смита» прозвучали в ее памяти с новой, зловещей ясностью. Он не просто предупреждал. Он констатировал факт. Артефакт был расходным материалом. Одноразовым билетом в один конец. Она медленно опустилась в кресло, сжимая в кулаке холодный, безжизненный амулет. Четырнадцать дней. Не чтобы найти способ уйти. Четырнадцать дней, чтобы попрощаться. Чтобы принять свою судьбу, навсегда остаться в прошлом, зная, что любая ее попытка сделать этот мир лучше, любая значимая перемена, может привести к непостижимой катастрофе. Она сидела так долгое время, глядя в темноту, чувствуя, как тяжесть звезды на груди и холод амулета в руке сплетаются в единое, невыносимое бремя. Она была не просто шерифом. Она была узником времени. И ее тюрьмой был весь мир.

Глава пятая

Рассвет еще только зарился на востоке, окрашивая небо в бледно-лиловые и розовые тона, когда двое всадников выскользнули из спящего городка и взяли курс на север, к причудливой горе, известной как Раздвоенный Пик. Катя и Джейкоб двигались молча, подгоняя лошадей быстрой рысью. Для всех в Лощине они отправились проверить отдаленные пастбища после вчерашнего инцидента с мародерами. Никто не должен был знать правду. Дорога на этот раз заняла несколько часов. Солнце уже поднялось высоко, когда они достигли подножия Пика. Место было безлюдным и пустынным. Ветер гулял меж скал, напевая свою вечную, тоскливую песню.

– Вот это место, – тихо сказала Катя, останавливая коня и окидывая взглядом узкое ущелье у самой скалы. – Здесь должно открыться. Я в прошлый не знала дороги и этот путь занял у меня два дня.

Джейкоб молча слез с седла, его лицо было серьезным. Он не задавал лишних вопросов. Ему было достаточно того, что это важно для Лиззи. Они привязали лошадей в тени скалы и начали осмотр. Катя шла, вглядываясь в каждый камень, каждую трещину, пытаясь найти… что? Признаки будущего разлома? Подсказки?

– Что мы ищем, Лиззи? – наконец не выдержал Джейкоб, снимая шляпу и вытирая лоб.

– Я не знаю, – честно призналась она. – Что-то необычное. Камни другой породы, может быть? Или.

У самого подножия скалы, в месте, куда редко попадало солнце, земля была покрыта странным, почти черным мхом. Но это был не мох. При ближайшем рассмотрении Катя увидела, что это были крошечные, хрупкие кристаллики, похожие на черный иней. Они покрывали небольшой участок диаметром не более трех шагов.

– Смотри, – позвала она Джейкоба.

Тот подошел, нахмурился.

– Странно. Ничего подобного я тут раньше не видел. – он потянулся было потрогать, но Катя резко схватила его за руку.

– Не надо.

Они замерли, глядя на зловещее, неестественное пятно. Воздух над этим местом чуть заметно дрожал, как над раскаленным камнем в знойный день.

– Это оно, да? – тихо спросил Джейкоб, и в его голосе впервые прозвучал страх не перед людьми или зверем, а перед чем-то необъяснимым.

Катя кивнула. Она достала из кармана безжизненный наконечник со звездой и осторожно поднесла его к черному «инею». Никакой реакции. Камень оставался холодным и мертвым.

– Он не работает, – прошептала она, чувствуя, как сжимается горло. – Он мертв. Мы застряли здесь.

– Это же тот амулет который я тебе подарил. – воскликнул Джейкоб.

– Да совершенно верно, но оказалось что это артефакт. Смотри.

Катя соединила два предмета и повернула. Ничего. Джейкоб смотрел то на нее, то на артефакты. Он видел отчаяние в ее глазах. Медленно, очень медленно он положил свою большую, сильную руку ей на плечо.

– Может, это и к лучшему, – сказал он просто. – Здесь ты нужна. Здесь ты дома.

– Да я понимаю, но мой там в 2025 году.

Катя подняла на него глаза. В его словах не было упрека или желания удержать ее силой. Была только горечь и смиренное принятие. Он предлагал ей свой мир, каким бы суровым он ни был, как единственное пристанище. Она не нашла что ответить. Она просто сжала в кулаке холодный артефакт и посмотрела на черное пятно под скалой, дверь, в которую они не смогут войти. Дверь, которая захлопнется перед ними навсегда через семь дней. Ветер снова завыл в ущелье, и его звук теперь казался не тоскливым, а зловещим. Они стояли у эпицентра надвигающейся бури, которую никто, кроме них, не мог видеть.

Катя замерла, уставившись на зловещее черное пятно у подножия скалы. Отчаяние сжимало ее горло ледяными тисками. Мертвый артефакт. Безжизненный, холодный камень в ее руке, который был их единственным ключом. И вдруг, словно вспышка молнии в сознании, ее осенило.

– Луна, – выдохнула она так тихо, что слова унес ветер.

Джейкоб нахмурился:

– Что?

Катя повернулась к нему, ее глаза загорелись новым, лихорадочным огнем – смесью отчаяния и внезапной надежды.

– В прошлый раз! Когда нас перенесло сюда и когда я попала сюда в первый раз, одна на небе была полная луна. Я точно помню!

Она посмотрела на небо, где солнце еще не достигло зенита, а потом снова на мертвый кристалл в своей руке.

– Он не мертв он спит. Или ждет. Ждет той же фазы луны! Той же. энергии!

Она говорила быстро, захлебываясь, пытаясь объяснить ему, а в первую очередь – самой себе, эту безумную теорию.

– Мистер Смит сказал месяц с момента активации. Месяц это же почти лунный цикл! Через две недели, должна быть полная луна!

Джейкоб смотрел на нее, пытаясь уловить суть. Астрономия и хронометраж были не его коньком, но он видел искру надежды в ее глазах, и этого было достаточно.

– Значит, еще не все потеряно? – осторожно спросил он.

– Я не знаю, – честно ответила Катя, сжимая звёзду так, что края впивались ей в ладонь. – Но это первое, что имеет хоть какой-то смысл! Он не просто так сказал «месяц». Он имел в виду не календарный месяц, а лунный!

Она снова посмотрела на черное, мертвое пятно на земле. Теперь оно казалось ей не просто аномалией, а спящим механизмом, часовым механизмом вселенной, тихо отсчитывающим время до следующего хода.

– Через две недели, – прошептала она, глядя на него. – В ночь полной луны. Здесь. Все решится.

Теперь ее отчаяние сменилось нервным, дрожащим ожиданием. У них был не просто срок. У них была дата. И была слабая, призрачная, но все же надежда. Она сунула кристалл обратно в карман и повернулась к Джейкобу.

– Ни слова никому.

Он молча кивнул, его лицо было серьезным. Он понимал. Понимал тяжесть ее секрета и доверия, которое она ему оказала, приведя его сюда. Они молча сели на лошадей и поехали обратно. Но теперь молчание между ними было другим, напряженным, наполненным невысказанными мыслями о грядущей ночи, которая может все изменить. Катя смотрела на уходящую дорогу и чувствовала, как в ее груди борются два чувства: щемящая тоска по дому и страшная, предательская тяжесть на сердце от мысли о том, что этот суровый, дикий мир может снова стать для нее потерянным.